Аквасильва (№1) - Еретики Аквасильвы

Измученный вопросами и сомнениями, я переоделся в сухую одежду, затем закрыл люк и повел «скат» на глубину. Нужно было возвращаться в Лепидор.

Причалив к доку, расположенному под зданием океанографов, я выбрался из «Моржа» и понес в лабораторию взятые из зондов образцы придонных осадков. Старший океанограф проверял инвентарь, хранившийся на складе. Будучи ровесником Сианы, этот сильный пожилой мужчина с длинными седыми волосами и густыми усами ни в чем не походил на скованного артритом аварха. «Бывшего аварха», – напомнил я себе.

– Ага, вернулся, – проворчал он. – Ты пропустил большой скандал, Катан.

– Какой?

Я вытащил из шкафа штатив и начал вставлять в него тонкие пробирки.

– Аварх сделал заявление, касающееся трибунала веры. Каждый человек, находящийся в городе, будет проверен на знание основных принципов Сферы. Люди, не прошедшие экзамен, подвергнутся «принудительному обучению».

Старик повернулся ко мне и усмехнулся. Я вспомнил слова Равенны о распутстве Мидия.

– Когда начнется трибунал?

– С сегодняшнего дня.

Я поставил штатив в шкаф и закрыл стеклянную дверцу.

– Это пробы с самых южных зондов. У Таравейского мыса осадков больше, чем обычно. В остальном все нормально.

– Ты брал пробы у мыса?

Я кивнул.

– Они помечены условными кодами.

– Рад видеть, что ты не забыл моих уроков.

Я прошел в соседщою комнату, где размещалась картотека, оставил там свои за-писи и, попрощавшись с океанографом, вернулся во дворец. У ворот меня ожидала Палатина.

– Где ты был, Катан? Мидий вызвал нас на первый допрос. Мы опаздываем уже на полчаса.

– Я выходил в море. Если Мидию это не нравится, то пусть бросится вниз со скалы.

– Ты же говорил, что не хочешь выделяться, – напомнила она, когда мы зашагали к храму.

– Я член океанографической гильдии и должен выполнять определенные функции. Если Мидий решил устроить трибунал, то об этом надо было известить заранее. Кроме того, в Лепидоре и без нас народу хватает. Он мог бы допросить пока кого-нибудь еще.

– Как знаешь, – пожав плечами, сказала Палатина.

– Где Равенна? – спросил я.

– Она уже прошла проверку. Помнишь ее слова о Мидии?

Не дождавшись моего ответа, Палатина сердито хмыкнула.

– Я тогда не поверила ей. Но теперь, учитывая эту ситуацию с трибуналами, мне кажется, она была права. Только помни, что Мидий невзлюбил ее. Ты видел, как он смотрел на Равенну. Она с Архипелага, а такие боровы, как новый аварх, считают апела-гов низшей расой.

– К чему ты это говоришь?

Обычно она вдавалась в такие детали, когда хотела убедить меня в чем-то.

– Возможно, вам лучше изображать влюбленную пару.

Заметив мой хмурый взгляд, она тут же добавила:

– Я вижу, что эта идея тебе не по нраву. Но подумай о Равенне. Мидий не осмелится обидеть эсграфа. Ты слишком важная персона, и твой статус защитит ее от домогательств аварха.

– А что на это скажет Равенна?

– Я уже говорила с ней. Она еще в большей опасности, чем ты. Равенна согласилась со мной и признала, что это хорошая мысль, если только мы не хотим увидеть труп Мидия с ножом, торчащим в горле.

– Если она согласна, то я приму участие в этой игре.

– Ах да! Гамилькар уплыл в Танет. Он просил передать тебе наилучшие пожелания и обещал, что лично вернется за следующим грузом. Ваш адмирал отправился вместе с ним, чтобы эскортировать его до границ Океании.

Вспомнив о пиратских кораблях, которые мы встретили около Фарассы, я пожелал Дальриаду удачи и защиты богов. «Призрачная звезда» была боевым крейсером и легко расправилась бы с противником. Но выдержит ли схожий бой «Мардук»? Лепидорская манта не отличалась особой мощностью.

Войдя во внутренний двор храма, мы увидели толпу людей, ожидавших трибунала веры. У парадной двери стоял один из новых жрецов Мидия. Заметив нас, он поманил меня пальцем.

– Аварх теперь занят. Он увидится с вами в восемь часов вечера.

– Очень жаль, но нас не будет, – не задумываясь, ответил я. – В восемь вечера мы ужинаем.

– Аварх не станет менять график из-за таких мелочей. Если бы вы пришли вовремя, проблем бы не возникло.

Почувствовав внезапную злость, я посмотрел в глаза сухопарому жрецу.

– Если б Мидий пригласил меня заранее, я пришел бы в срок. Впредь попрошу не отрывать меня от важных дел. Что касается перенесенной встречи, то у меня нет желания топтаться здесь в очереди, дабы потешить тщеславие аварха. Не сочтите мои слова за грубость, домин.

Повернувшись, я зашагал прочь со двора. Палатина поспешила следом.

– О, небеса! Катан, что ты делаешь?

– Я не позволю Мидию командовать мной в моем собственном городе. Если он желает вызвать меня для беседы, пусть делает это вежливо.

– Не зли его! Пожалуйста! Прояви к нему уважение! Если не из-за меня, то ради Равенны!

– Когда Мидий научится вежливости, я буду вести себя с ним помягче. Здесь ему не Хэйлетта. Он может воображать себя кем угодно, но в Лепидоре он волен решать только религиозные вопросы. Аварх не имеет права вызывать меня из дворца в любое время дня и ночи.

– Если ты обидишь его, Мидий ответит тебе тем же. Катан, ты знаешь, какой он опасный человек. Пожалуйста, прислушайся к моим словам.

– То, что он делает, превышает его компетенцию. Это не суд над еретиками, а простая проверка на знание религиозных догм. Я могу проигнорировать ее… Как насчет того, чтобы немного перекусить? Через полчаса мне хотелось бы вернуться в гильдию.

В конце концов Мидий уступил и прислал ко мне послушника с предложением, чтобы я сам назначил время для экзамена. За эти три дня жрецы опросили свыше сотни человек. Я мог доказать аварху, что прекрасно разбираюсь в принципах веры. Будучи еретиком, я не верил в догмы Сферы, но изучал их по принципу «познай врага». Вряд ли мой отказ послужил бы основой для каких-либо обвинений, однако жизнь внесла свои поправки в сложившуюся ситуацию. В Лепидоре разразился новый кризис.

Через неделю после своего прибытия Мидий велел арестовать нескольких туземцев, приехавших в город с партией пушнины. Мы не имели официальных отношений с континентальными племенами, но с одним из них у нас было заключено соглашение о мире. Примерно каждые два месяца они присылали в Лепидор небольшой караван. Мы беспрепятственно пропускали их через северный перевал, и туземцы, обосновавшись на торговой площади, меняли меха на рыбу и другие товары, которых нельзя было найти в долинах Океании. Горожане относились к ним радушно, и дикари не причиняли нам особых хлопот.

Эта договоренность никоим образом не касалась Мидия. Но он велел жрецам привести туземцев в храм и проверить, насколько те осведомлены о вере Рантаса. Естественно, никто из дикарей не слышал о священных догмах. Аварх приказал своим помощникам арестовать туземцев и заточить их в камеры грешников, в одной из которых недавно побывал Мезентий. Мой отец попытался вмешаться и урезонить Мидия. Однако граф имел мало доводов: отношения с варварами нарушали обычаи Сферы. Мидий отказался отпускать туземцев, сославшись на то, что он следует букве закона.

Аварх проявлял абсолютное презрение к полуголым бородатым дикарям. Но у меня было другое мнение о них. Я несколько раз вел с туземцами дела и лично общался с ними. Они говорили на древнем и почти непонятном апелагос. Это были гордые и независимые люди, которые относились друг к другу – и особенно к женщинам – гораздо лучше, чем танетяне и хэйлеттиты. Мы понимали, что если Мидий не отпустит торговцев, их племя объявит нам войну. К счастью, вечером начался шторм, отложив на время возможный рейд туземцев. В такую погоду путь через перевал становился очень опасным.

Мой отец пригласил аварха во дворец и еще раз попытался воззвать к его разуму. По просьбе графа я тоже пришел на встречу, которая состоялась в секретной комнате городского Совета.

Сидя в кресле, Мидий с улыбкой приветствовал нас. Однако как только отец заговорил о туземцах, лицо жреца омрачилось.

– Я думал, мы уже покончили с этим вопросом. Они язычники и поклоняются другим богам! Впустив их в город, вы нарушили закон Рантаса!

– Мне не хочется спорить с вами, аварх. Но если туземцы не вернутся в свою долину после шторма, на Лепидор будет совершен набег, и многие горожане погибнут. Здесь, на границе, мы стараемся не конфликтовать с соседними племенами.

– Ваши морские пехотинцы давно могли бы разобраться с дикарями.

– Конечно, могли бы. Но если мы превратим их во врагов, они начнут нападать на наши заставы, красть имущество и пищу, убивать мужчин и женщин. Я не хочу, чтобы моих людей убивали из-за того, что вы не желаете идти на компромисс. Я поклялся защищать свой клан и должен держать свое слово.

– Граф, этот вопрос находится в юрисдикции Сферы. Поклонение другим богам является ересью, и дикари будут сожжены на костре.

Отец склонился над столом и в упор посмотрел на Мидия.

– Тогда почему Сфера не имеет здесь миссионерских постов? Почему вы не укажете им истинный путь, чтобы эти люди могли мирно пополнить собой вашу паству?

– А разве мы не пытались делать это? К сожалению, дикари не слушают убеждений и понимают только грубую силу.

– Вы не имеете здесь миссионерских постов, потому что это опасно. Вы не хотите обрекать своих людей на гибель, но почему-то требуете этого от меня!

– Я предупредил вас, граф, – ответил Мидий. – Не вмешивайтесь в дела Сферы. Есть ваша власть, есть моя. Прошу прощения. Мне необходимо заняться более важными делами.

Аварх поднялся с кресла и вышел из комнаты, даже не потрудившись откланяться.

Отец ударил кулаком по столу.

– Чтоб он сгорел в адовом огне! Мидий скорее увидит нас мертвыми, чем откажется от своих идиотских принципов.

– Что мы можем предпринять? – спросил я.

Граф посмотрел на меня так, словно впервые заметил мое присутствие. Во время встречи с авархом я не произнес ни слова.

– Ничего не можем! Во всяком случае сейчас! Если я вмешаюсь, он натравит на нас свору фанатиков. Мне остается лишь одно: написать королю письмо, рассказать ему о Мидии и попросить его поговорить с экзархом.

Я подозревал, что эта мера будет слишком запоздалой.

Шторм утих через два дня. Туземцы по-прежнему находились под арестом. Узнав, что аварх обвинил торговцев в ереси, город содрогнулся от ужаса.

– Он просто безумец, – возмутилась Палатина. – Или тупица.

– И то, и другое, – согласилась Равенна. – Возможно, этому придурку платят за сожженных еретиков с каждой головы, и он боится, что потеряет в деньгах, если его подручные не проведут здесь несколько казней.

Она так редко шутила, что я по привычке принял ее слова за чистую монету.

– Надеюсь, что это не так.

Утром, узнав о суде над туземцами, отец вызвал меня в кабинет. Его стол был завален горой документов и писем.

– От туземных племен нет никаких вестей, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты отправился на северную заставу и проверил оборону перевала. Если хочешь, возьми с собой Палатину, но Равенна пусть останется во дворце. Мидий может устроить какую-нибудь гадость, и, естественно, первый удар будет направлен на нее. В Палатине я уверен: она и за себя постоит, и тебе поможет. Кстати, сегодня утром мне сказали, что аварх послал на перевал свое-266лнсельм Шли го жреца – якобы для заботы о душах стражников. Не удивляйся, если встретишь его на пути.

– Мне необходимо взять с собой охрану?

– Я дам тебе восемь морских пехотинцев. Через четверть часа они будут ждать тебя у городских ворот.

– Тогда я пойду искать Палатину.

– Советник Атек поручил ей инвентаризацию арсенала. Девушке надоело бездельничать, и она сама попросила дать ей какую-нибудь работу.

Я покинул кабинет отца и, вернувшись в свою комнату, переоделся в верховой костюм и теплую тунику. Перевал находился неподалеку от моря, но высоко в горах – в царстве вечного холода. Время было неспокойное, поэтому я прицепил к поясу ножны с мечом.

Оружейный склад находился в сводчатом подвале среди бараков на главной площади. Охранник у ворот отдал мне воинское приветствие. Строгий кладовщик попросил меня оставить меч у двери и записаться в учетной книге. Я зашагал по сводчатому проходу мимо складских помещений. Эхо от высокого потолка усиливало каждый звук с какофоническим эффектом. В отдалении послышались голоса Палатины и Равенны.

Я нашел их в длинной узкой комнате, примыкавшей к главному проходу. Они и трое пехотинцев проводили инвентаризацию арбалетов. Стрелковое оружие висело на колышках, вбитых в стены, словно инструменты для пыток. Палатина проверяла пусковые механизмы и диктовала реестровые номера, которые Равенна заносила в бухгалтерскую книгу. Тонкий стержень графита поскрипывал в ее проворных пальцах. Хорошо, что Мидий не видел их высоких ботинок и теплых мужских курток. Я не сомневался, что он причислил бы такую манеру одеваться к какому-нибудь преступлению против Сферы и законов Рантаса.

Мои шаги по каменным плитам усиливались звонким эхом. Девушки приостановили перепись и выжидательно повернули ко мне головы. Стараясь говорить как можно тише, я приветствовал всех, кто находился в комнате.

– А, это Катан, – сказала Палатина. – Мы тут уже печалились о том, что ты увяз в серьезных государственных делах.

Она подмигнула мне и незаметно кивнула головой в сторону Равенны. Я успел забыть о той игре, которую нам предстояло разыгрывать на публике. Наша мнимая влюбленность должна была демонстрироваться везде, а не только в присутствии Мидия. Я подошел к Равенне и с внутренним трепетом взял ее под руку.

– Палатина, граф хочет, чтобы мы с тобой проверили оборону рудника и перевала.

– А как насчет меня? – спросила Равенна.

Чтобы не вызывать раздражающее эхо, я прошептал ей на ухо:

– Отец попросил тебя остаться в городе. Мы можем наткнуться на группу туземцев, совершающих набег. Если кто-то из горожан увидит твое боевое искусство, об этом тут же доложат Мидию.

– Проклятая Сфера, – шепотом ответила она.

Палатина передала свои обязанности одному из пехотинцев и направилась вместе со мной к выходу из арсенала. По пути я забрал ножны и меч. Равенна осталась помогать кладовщику. Молодые пехотинцы вели себя с ней скромно и почтительно. Все считали ее моей невестой, а это уже гарантировало Равенне уважительное отношение.

Время поджимало, поэтому мы побежали к конюшне, чтобы взять лошадей. У меня имелся свой скакун – откормленный мерин с бронзовой гривой. Его спокойствие и тихий норов компенсировали мою слабую сноровку в верховой езде. Я редко пользовался его услугами. За мерином в основном ухаживал один из моих кузенов. Палатина, которая в юности ездила не только на конях, но и на сильверианских слонах, взяла себе резвого жеребца с золотистой гривой. -Восемь пехотинцев, назначенных нам в эскорт, ожидали у ворот. Они были облачены в доспехи, а не в легкие кирасы. Поверх шелковистых жакетов сверкали кольчуги. Шлемы имели нашейные пластины. Широкие войлочные брюки защищали ноги. Я молча выругал Мидия за проявленную глупость. Если б на его месте был Сиана, ничего подобного не случилось бы.

Дорога вела через поля вверх по склону – в долину с кедровой рощей, которая располагалась чуть ниже рудника. Я не был в этих местах с тех пор, как мы нашли железо. Прошло восемнадцать месяцев, и местность вблизи от города изменилась так же сильно, как сам Лепидор. Прежде дорога имела множество выбоин. Теперь ее подровняли и местами покрыли брусчаткой. Лес вдоль обочин был аккуратно подчищен.

Мы не стали сворачивать направо к руднику, а сразу направились к северному перевалу. Он находился далеко в горах, и добираться до него приходилось по извилистой тропе, которая становилась слишком опасной во время штормов. Кроме того, оборона перевала была для нас важнее, чем охрана рудника.

Как только мы проехали долину, пехотинцы развернулись в походный строй: четверо расположились впереди, четверо при-отстали на два лошадиных корпуса. Нас по-прежнему окружала лесистая местность, но с каждой стороны отвесно поднимались скалы. Вскоре растительность уменьшилась до редких и чахлых кустарников. Впереди возвышались серые горные склоны, от высоты которых захватывало дух. Я всегда восторгался, когда видел эти далекие заснеженные горные пики. От одного их вида по телу пробегала волна озноба.

– Послушай, Катан, – покачиваясь в седле, сказала Палатина, – любая пара на вашем месте восприняла бы эту игру с большим удовольствием. Их не пришлось бы уговаривать. Но вам с Равенной не угодишь. Что происходит между вами?

Наш отряд медленно поднимался на склон по каменистой тропе.

– Если бы мы знали, то сказали бы тебе, – скрывая смущение, ответил я. – Кстати, почему ты постоянно принимаешь ее сторону?

– Мы сейчас в твоем городе, а не там, куда она планировала пригласить нас с тобой. Не меняй темы. Думаешь, я поверю, что тебе ничего не известно?

– Насколько я понял, она не питает ко мне интереса. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Ее расспросы раздражали меня, хотя я знал, что это дружеская забота.

– Не юли! – строго сказала Палатина. – Тебе действительно кажется, что ты ей безразличен?

– Я почти уверен в этом. И мне бы хотелось переменить тему – не возвращаться к этому разговору больше.

– Ладно, я могу и помолчать, – сказала она. – Но прежде чем погрузиться в безмолвие, я должна заметить, что ты неправ. Равенна относится к тебе по-особому. За все время нашего знакомства ты был единственным парнем, которому она позволяла прикасаться к себе.

Мы молча проехали остальную часть пути и вскоре оказались в верхней долине, поросшей низкими деревьями и зарослями кустов. Впереди нас возвышалась стена с тремя башнями и прочными дубовыми воротами. Стена тянулась на двести ярдов и блокировала проход к побережью. Чтобы попасть в Лепидор из континентальной части Океании, визитерам требовалось пройти через ворота центральной башни. Застава с гарнизоном пехотинцев защищала горожан от разрозненных групп туземцев, которые рыскали по горам и совершали набеги.

Подъехав ближе, мы насторожились. Охрана у ворот отсутствовала. За парапетом на стене и башнях не мелькали фигуры караульных.

– Быстрее! – крикнул я.

Раздражение, вызванное любопытством Палатины, сменилось страхом. Мы перешли в галоп и помчались к заставе. Перед входом в центральную башню морские пехотинцы спешились. Командир отряда повернулся ко мне и сказал:

– Если вы услышите звуки боя, уезжайте немедленно.

Взяв с собой троих пехотинцев, он вытащил меч и вошел в открытую дверь. Я с опаской смотрел на башню, которая темным силуэтом вырисовывалась на фоне горных пиков и ослепительно синего неба. На стене и за бойницами не было никакого движения, но наши лошади нервозно всхрапывали и били копытами. Затем к нам вышел командир отряда.

– Эсграф, нас предали. Солдаты гарнизона спят непробудным сном. Ворота башни открыты. Я думаю, что перевал был без охраны не менее трех часов. Туземцам удалось прорваться через нашу оборону. Теперь они скрывались где-то рядом – на территории Лепидора.

Глава 22

– Куда они направились? – спросила Палатина. Она развернула коня и осмотрела долину.

– Скорее всего на рудник, – ответил командир. – Город хорошо защищен от набегов туземных отрядов.

– Мы ничего не знаем об их количестве, – сказал я. – Это может быть маленькая группа или армия из нескольких объединившихся племен.

– Им все равно не проникнуть через городские изощиты.

– Вы забываете о предателях, – напомнила Палатина. – Если нашелся один, то могут быть и другие.

– Мы теряем время, оставаясь здесь, – сказал я. – Вы проверили передатчик тревожных сообщений? Он еще работает?

– Туземцы разбили все оборудование, включая сигнальные лампы. Передатчик испорчен и ремонту не подлежит.

Командир нахмурился и с тревогой посмотрел на тропу, которая вела к верхней долине.

– Что будем делать? – спросил я его.

– Мы можем остаться здесь и перехватить туземцев на обратном пути. Но кто-то должен вернуться назад и предупредить наших на руднике. На руднике и в городе.

Два пехотинца, вошедшие в башню, поднялись на зубчатую стену и побежали осматривать крытые ниши, предназначенные для стрелков.

– Нет смысла охранять ворота, – сказала Палатина. – Мы не устоим, против армии дикарей. Нам нужно вернуться и предупредить остальных!

Она нетерпеливо перебирала поводья. Ее спокойствие было напускным. Я взглянул на кузину, затем на командира пехотинцев. Мне следовало принять окончательное решение. Но я не знал, что делать. По пути в город мы могли попасть в засаду. Однако оставаться здесь было бы нелепо. Помолчав минуту, я сказал:

– Собирайте людей, капитан. Мы возвращаемся.

– Хорошая идея, сэр. Только сначала мы закроем ворота. Это задержит их на обратном пути.

Он окликнул пехотинцев на стенах, велел им спуститься вниз и побежал к воротам. Когда засов вошел в пазы, раздался скрежещущий звук. Его эхо прокатилось по холмам и наверняка насторожило туземцев. Мне казалось, что солдаты спускались целую вечность. Я сидел в седле и дрожал от нетерпения. Наконец пехотинцы выбежали из главной башни и вскочили на коней. Отряд снова расположился в боевом порядке. Мы медленно спустились по крутой тропе. Когда путь стал более пологим, командир отряда пришпорил лошадь.

Небольшие рощи, подступавшие к дороге, внезапно начали выглядеть зловещими и опасными. Несмотря на солнечный свет, в них было что-то мрачное и темное. Всякий раз, когда взлетала какая-то птица или трещала ветка, я подскакивал в седле. За каждым кустом мне чудились туземцы. Серые скалы почти не имели растительности, но я и там видел странные тени, таившиеся за валунами на каменистых осыпях.

Когда мы приблизились к развилке дорог, меня удивила неестественная тишина. До этого момента шум копыт заглушал все звуки, но теперь, когда мы проехали верхнюю долину, отряд остановился. Никто из нас не хотел попадать в западню. Мое сердце рвалось из груди от тревоги.

Что задумали туземцы? Предатель в башне помог им захватить нас врасплох. Но такой трюк не проходит дважды. Что они предпримут, оказавшись на территории Лепидора? Постараются захватить рудник? Интересно, какова их численность?

В Цитадели меня научили выслеживать врага, поэтому я начал внимательно всматриваться в следы на дороге. Жаль, что это не пришло мне в голову по пути сюда. Туземцы хорошо маскировали свои перемещения. Но я заметил бы неладное, если б не болтал с Палатиной.

Когда мы оказались у развилки дорог, командир пехотинцев осадил коня и поднял руку, призывая нас к бдительности.

– Вы слышите? – спросил он.

– Что именно?

Как я ни напрягал слух, до меня доносились лишь крики чаек, свист сокола и шуршание листвы. Ничего необычного.

– Так я и думал, – мрачно сказал капитан. – Механизмы рудника остановлены. Вам не доводилось проезжать здесь с тех пор, как мы нашли железо. Отсюда всегда можно было услышать шум машин и грохот камней.

– А как насчет оборонительных сооружений? – спросил я. – Надеюсь, их усовершенствовали?

– Теперь там каменная стена, надежные ворота и импульсные пушки. Но туземцы могли обмануть охрану. Ворота обычно оставались открытыми.

– Что будем делать?

– Я направлю к руднику двух разведчиков, а сам сопровожу вас и Палатину в Лепидор. Мы в меньшинстве. Вам нельзя оставаться без охраны.

– Какова, по вашему мнению, численность врага? – спросила Палатина. – Если им удалось захватить рудник, то они могли блокировать дорогу. В таком случае мы попадем в ловушку.

– У вас есть другие предложения? – огрызнулся капитан. Очевидно, его разозлила спокойная рассудительность Палатины.

– Нам нужно углубиться в лес и направить к руднику разведчиков, – ответила девушка. – Выяснив численность противника, мы сможем понять, что делать дальше.

– А если они еще не заняли позицию? Я думаю, мы должны прорваться сквозь их оцепление.

– Не будем тратить время на споры, – сказала Палатина. – Катан, ты здесь главный.

Они посмотрели на меня, и я с раздражением понял, что мне придется принимать ответственное решение. Я выругал себя за то, что игнорировал занятия по военной стратегии. Мои увлечения океанографией привели к тому, что в данный момент я не знал, как поступить. Капитан был опытным воином и хорошо ориентировался на местности. С другой стороны, военный гений Палатины прекрасно зарекомендовал себя в Цитадели. Но сейчас нам противостоял реальный враг. Я колебался.

– Быстрее, эсграф! – с плохо скрытым нетерпением сказал пехотинец.

– Мы…

Я так и не успел закончить фразу, потому что в этот миг послышались крики, и из леса выбежали туземцы. В землю передо мной вонзилось копье. Мерин взвился на дыбы и попятился назад. Мне пришлось ухватиться за его шею, чтобы не выпасть из седла.

– Скачите в Лепидор! – закричал капитан. – Попытайтесь прорваться!

Я пришпорил коня. Пехотинцы, обнажив мечи, приотстали, чтобы прикрыть наш отход. Свернув на дорогу, ведущую в город, я услышал крик Палатины:

– Катан! Впереди ловушка!

Из кустов в мою сторону полетели веревочные петли. Я едва успел уклониться от них. Судя по отчаянному крику, одному из пехотинцев не повезло. Его стащили арканом из седла. Я обнажил меч и галопом помчался вперед, надеясь избежать других ловушек. Но мне это не удалось. В тридцати ярдах от поворота дорогу преградила двойная шеренга туземцев. Со всех сторон из-за деревьев выбегали полуголые мужчины и, размахивая оружием, направлялись к нам. Я понял, что стану удобной мишенью для их копий.

Время от времени в воздухе мелькали арканы. Я натянул поводья и оглянулся. Все пехотинцы, кроме одного, были сброшены с коней. Капитану удалось освободиться от петли, и он стоял на краю дороги в окружении десятка туземцев. Рядом со мной остановилась Палатина. Она выглядела разочарованной и покусывала губы от ярости.

– Слезайте с коней и бросайте мечи, – крикнул кто-то за нашими спинами. – В противном случае вы будете убиты.

– Делай, как он говорит, – сказала Палатина и швырнула меч на землю.

Я последовал ее примеру и спешился. Мне было стыдно смотреть в глаза кузине, поэтому я задержал свой взгляд на мече, который лежал в пыли у обочины. Ко мне подбежали два жилистых туземца. Еще одна пара набросилась на Палатину. Они связали нам руки и, подталкивая копьями в спины, повели к руднику.

Меня, Палатину и капитана конвоировали отдельно от других пехотинцев. Шагая по мощеной дороге, я посмотрел на офицера. Он мрачно поморщился в ответ на мой взгляд. Ворота рудника были открыты нараспашку. Их охраняла дюжина туземцев с раскрашенными лицами. Я заметил, что рудник изменился с тех пор, как здесь нашли железо. Двор расширился; грубый палисад заменили надежной оградой; во дворе появились новые строения. Вдоль наружной стены тянулся глубокий ров, оборудованный подъемным мостом. Когда нас провели во двор, я увидел у входа в шахту огромное колесо, которое приводило в действие вагонетки. Рядом возвышался реакторный блок, работавший на огненном дереве.

Вход в шахту был забаррикадирован ящиками и перевернутыми вагонетками. Неподалеку во дворе стояла большая толпа туземцев. Я не понимал, что они там делали. Нас подвели к центральному зданию и заставили повернуться к воротам. Мои руки начали неметь – туго стянутые ремни затрудняли кровообращение.

Туземцы, конвоировавшие нас (я насчитал не меньше пятидесяти воинов), . приСоединились к толпе. К нам подтолкнули семерых оставшихся пехотинцев. Один из них бессильно повис на руках товарищей. Его лицо было разбито в кровь.

Чего или кого ожидали туземцы? Мне хотелось определенности – пусть даже самой худшей. Стоя связанным посреди двора перед шестью или семью десятками туземцев, глазевшими на меня, я чувствовал себя отвратительно.

Через некоторое время из административного здания вышел их вожак – сухопарый низкорослый мужчина. Он отличался от остальных туземцев тем, что носил кожаные доспехи. Его сопровождали два дюжих телохранителя. Вождь медленно и важно приблизился к нам и жестом велел охранникам поставить нас на колени. Его смуглое лицо с заостренными чертами и коричневыми глазами сияло от удовольствия. По моим догадкам, этому мужчине было около сорока лет.

– О, мы поймали крупную рыбу, – сказал он на апелагос. – Эсграф, я Гитин из Вейдиро.

Меня терзали стыд и ярость. Я вызывающе посмотрел на вождя.

– Может быть, ты объяснишь нам, почему твой отец разорвал священный договор? – спросил он после краткой паузы. – Зачем он пленил моих людей?

– Граф не разрывал договор. Это сделал новый жрец. Он недавно в нашем городе и не знает обычаев. Твоих людей арестовали за ересь.

– Ересь? – с угрожающим спокойствием спросил вождь. – Наша вера – ересь?

– Вы не верите в Рантаса. Аварх посчитал это преступлением.

– Граф должен был призвать жреца к порядку.

– Мой отец не имеет над ним власти! – ответил я. – Если бы он попытался освободить пленных, его бы тоже арестовали.

– Значит, вашим кланом теперь управляет жрец. И он разорвал священный договор.

Я имел некоторый опыт в общении с варварами и знал, как бережно они относились к данному слову и различным договоренностям. Туземцы никогда не нарушали соглашений без предварительных предупреждений и получения согласия от другой стороны. Осознав сложившуюся ситуацию, я впервые испугался за наши жизни.

– А мы не можем искупить свою вину? – спросила Палатина.

– Искупить нарушение данного слова? Конечно, можете. Кровью!