Аквасильва (№1) - Еретики Аквасильвы

– Добро пожаловать в клан Лепидора, аварх Мидий. Передаю тебе заботу об этих душах. Действуй во славу Рантаса.

Мидий кивнул и принял посох.

– Домин Сиана, я принимаю бремя, которое ты возложил на меняю Пусть Рантас укажет тебе путь к дальнейшему совершенству.

Сиана отступил в сторону, и Мидии, повернувшись к нам, поднял посох над головой. Как и все остальные, я преклонил колени. Внезапно мою голову пронзила сильная боль. Чтобы не упасть, мне пришлось опереться на руки. Боль тут же прошла, но подняв голову, я увидел, что Мидий смотрит на меня. Очевидно, он заметил мою реакцию на всплеск его магической силы.

– Благословляю вас именем Рантаса, и пусть каждый житель Лепидора останется под защитой его пламени.

После краткой паузы отец поднялся на ноги.

– Добро пожаловать в наш клан, – сказал он.

– Это большая честь для меня.

Граф присоединился к двум авархам и прошел вместе с ними к лифту. Сиана и Мидий должны были обсудить в приватной беседе состояние храмовых дел. После этого старому жрецу полагалось отправиться в Фарассу на той манте, которая привезла к нам Мидия.

Как только лифт исчез из виду, советники торопливо направились к лестнице. Им хотелось быстрее покинуть удушливую атмосферу небольшого зала ожидания. Отец поручил мне заботу о личной свите Мидия: жрецах и их семьях, которые сменяли штат Сианы. Лепидорский храм пополнился дюжиной новых должностей, подготовленных специально для протеже аварха. В то же время три старых лепидорских жреца и четыре послушника отправлялись вместе с Гаем Сианой в Фарассу.

Вскоре в зале ожидания остались только я и два молодых послушника – очевидно, их присутствие было не обязательным при знакомстве Мидия с храмом. Один из юношей, с выбритым бугристым черепом, держался важно и независимо; второй, приятель Сархаддона, все время улыбался и убирал с лица непослушные прядки вьющихся волос.

– Эсграф, вам известно, сколько человек прибыло с новым авархом? – спросил он у меня.

– Не имею понятия, – пожав плечами, ответил я. – Хэйлеттиты любят окружать себя большими свитами.

Через пару минут в зале появилась свита Мидия. Я вышел вперед, чтобы приветствовать их лидера – сорокалетнего мужчину неброской внешности. Вместе с ним группа включала трех жрецов, двух послушников, четырех женщин и одного ребенка. Нет!

Следом за ними появилось еще два человека. Первой шла Илессель – девушка, которую я встретил в фарасском зиккурате. Теперь на ней было платье, а не мантия послушницы, но ее одежда по-прежнему выглядела вызывающе. Вторым в зал вошел маг ума.

– Почему? По какой причине он привез с собой мага ума? – расхаживая по моей гостиной, рассуждала Палатина. – Какую цель преследует Мидий? Неужели он подозревает, что здесь имеются маги-еретики?

– Он не мог узнать об этом, – резонно ответила Равенна. – Приказ о его назначении подписали еще до того, как мы приплыли в Лепидор. У Мидия нет оснований для подозрений.

– А если в городе живет еще один маг? – усевшись в кресло, спросила Палатина.

– Вполне возможно, – отозвался я.

Мне хотелось скрыть свой испуг. Обычно Сфера не преследовала лидеров клана. Но если маг ума заметит, что мы с Равенной используем чары, нас без колебаний подвергнут пыткам и сожгут на костре. Если же он выявит след магии и не найдет его источника, жрецы призовут инквизиторов.

– Маг ума не обратит на вас внимания, если вы не будете использовать чары, – сказала Палатина.

– Нас все равно могут найти, – сев в кресло у стола, ответила Равенна.

Она мрачно нахмурилась и посмотрела на ковер под ногами.

– Если какой-нибудь жрец Рантаса воспользуется магией в нескольких шагах от нас, он почувствует отклик силы. Имеется еще три способа, благодаря которым можно определить затаившегося мага. Если Мидий начнет охоту на еретиков, мы окажемся в большой беде.

– Неужели вы не можете защитить себя?

– Защитить? Это потребует магии!

– Я имела в виду не магическую защиту, а какой-нибудь щит, который не позволит жрецам определять ваши силы.

Зацепившись за идею Палатины, я старательно вспоминал уроки Кламаса и Яшуа. Они научили нас нескольким способам маскировки от жрецов Сферы. Но такое прикрытие действовало лишь в случае столкновения с одним магом, а нас в Лепидоре было двое. Это значительно облегчало наше обнаружение. Похоже, мы ничего не могли сделать против мага ума.

– Лично мне не известны способы… – начал я, но Равенна оборвала меня на середине фразы.

– Имеется один вариант, – сказала она. – Но этот метод очень опасен – особенно если рядом будет находиться маг ума.

Она подняла голову и посмотрела сначала на меня, затем на Палатину. Я не понимал, о чем она говорила. Кламас, Яшуа и старые книги настаивали на том, что единственным способом зашиты от мага ума являлась тотальная маскировка. Еретику предлагалось «уйти в подполье», «залечь на дно» и надеяться на лучшее К счастью, хороших магов ума было мало.

– Катан, помнишь, что ты сделал, когда Палатина упала со скалы? – вновь посмотрев на меня, спросила Равенна.

Мне показалось, что в ее глазах промелькнуло сомнение.

– Я воспользовался магией и проверил, не получила ли она ранения.

– Насколько глубоко ты проник?

– До сферы ума.

Я заподозрил неладное. Равенна явно и сама колебалась, и, судя по всему, ее план не сулил нам ничего хорошего.

– Думаю, мы можем… спрятать нашу магию, послав ее в сферу души. Это обезопасит меня и Катана от действий мага ума, если только он не подвергнет нас тщательной проверке.

Она смущенно замолчала.

– А где традиционное «но»? – спросила Палатина.

– Однако мы не сможем выполнить это действие самостоятельно… Нам необходима помощь друг друга.

Я с изумлением посмотрел на нее, но Равенна снова потупила взгляд.

– Теперь я понимаю, почему эту процедуру считают невозможной.

– Разблокировать магию будет не менее трудно, чем ее сокрыть, – добавила Равенна.

– Поговорим об этом позже, – сказал я, поднимаясь с кресла. – Мне нужно найти одного человека и выяснить, что задумал Мидий.

Сопровождая гостей из подводной гавани в храм, я сделал вид, что не знаю Илессель. Наше знакомство могло насторожить жрецов. Перед моим возвращением во дворец она улучила момент и шепотом попросила навестить ее как можно быстрее. Мы виделись с ней всего один раз пятнадцать месяцев назад. Но она заинтересовала меня, и я решил встретиться с девушкой. На прозаическом уровне мое желание объяснялось тем, что Илессель могла знать, зачем Мидий привез с собой мага ума. И еще мне хотелось уйти от Равенны.

Шагая по улицам, я пытался преодолеть смятение души. Гнетущая послеобеденная жара предвещала приближение очередного шторма. Неужели Равенна действительно намеревалась блокировать нашу магию? Теоретически это было возможно, но какой ценой? Меня пугала мысль о том, что кто-то проникнет в глубины моего ума. Когда Палатина упала с утеса, я воспользовался магией, потому что ей угрожала реальная опасность. После выхода из комы она оценила мои действия как необходимые и совершенно правильные. Однако план Равенны предполагал нечто другое – даже если условия нашего взаимодействия окажутся равными.

На самом деле временная блокировка магии была отличным решением. Ни один маг ума не мог вторгаться в сферу души без особого разрешения. Но я знал, что в этом случае мои былые способности мог вернуть только тот человек, который участвовал в процессе блокировки. Для их возврата нам придется провести процедуру в обратном порядке – на том же месте, быстро и незаметно. Спрятав магию в сфере души, мы станем обычными людьми. Мы больше не будем обладать сверхъестественной силой.

Зачем предполагать худшие варианты? В любом случае мы не могли использовать магию, пока в Лепидоре находились помощники Мидия. Интересно, почему новый аварх привез с собой родителей Илессель? Какими были их отношения?

На следующий день намечалась первая служба Мидия. Когда я вошел в храм, там царила суета. Послушники и слуги перетаскивали сундуки, одежду и мебель. У алтаря во внешнем дворе собралось несколько горожан. Они быстро закончили молитву и разошлись, не желая участвовать в переносе груза, прибывавшего из гавани. Я вошел в парадную дверь и направился в холл, стены которого были обиты лакированными деревянными панелями. Два прежних жреца, не примкнувших к свите Сианы (манта Сферы покинула Лепидор час назад), говорили с одним из помощников Мидия. Мне не хотелось мешать их беседе, поэтому я остановил знакомого послушника – того самого, с курчавыми волосами – и спросил его, где найти Илессель.

– Девушку?

Я кивнул.

– Наверное, в саду. Только не распускайте с ней руки. Она ужасная злюка.

– Похоже, ты выбрал неправильный способ знакомства.

Пройдя через холл, я открыл боковую дверь и зашагал по темной галерее. Знакомый путь вывел меня на садовую аллею. Мне нравился заросший и неухоженный храмовый сад. Деревья здесь росли так плотно, что создавали запутанный лабиринт. Я знал его как свои пять пальцев, потому что приходил сюда каждый раз, когда Сиана опаздывал на уроки. Лекции аварха казались мне скучными, и я сбегал с них при любой возможности. Теперь храмом заведовал Мидий. Мне повезло, что моим наставником был скучный Сиана, а не фанатичный хэйлеттит.

Илессель сидела на бортике, окружающем родник, в небольшом затененном гроте. Вход в пещеру был скрыт вьющимися растениями. Я осторожно пробрался между ними, но шелест листвы нарушил грезы девушки. Она с тревогой посмотрела в мою сторону и, узнав меня, успокоилась.

– Привет, Катан. Я боялась, что это один из наших старых козлов. Они не дают мне ни минуты отдыха и все время находят новую работу. Кто тебе сказал, что я в саду?

– Один из послушников.

– Эти проныры всегда все знают и повсюду суют свои носы. Мне понравился твой город. И лютнисты у вас хорошие.

Очевидно, у нас с Илессель были сходные понятия об уюте. Но она оценивала города по лютнистам, а я – по океанографам.

– Как ты оказалась в свите Мидия? Ты же говорила, что твои приемные родители миссионеры.

– Они бывают в разъездах не так уж и часто, – ответила девушка. – Сейчас мой отчим выполняет должностные обязанности писца и помощника казначея. Я не знаю, почему его назначили сюда и чего хочет от нас этот противный Мидий.

– Зачем он привез с собой мага ума? Обычно авархи не включают магов в свиту.

Она настороженно посмотрела на меня.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Я беспокоюсь о моем клане. Мидий прославился как охотник за еретиками. Он привез с собой мага ума. Это означает большие проблемы.

Мы говорили шепотом, поэтому наша беседа звучала немного зловеще.

– Я не хочу, чтобы он рыскал по городу и сжигал моих сограждан.

– Мидий взял с собой мага ума именно для этой цели, – сказала Илессель. – Он планирует искоренить здесь ересь. Ты доволен ответом?

– Я не инквизитор. Казнь людей мне не в радость.

Она улыбнулась и отвела от лица, тонкий стебель вьюна. Илессель повзрослела, но по-прежнему выглядела дерзкой и непокорной – такой, какой я встретил ее в фарасском зиккурате больше года назад:

– Ты здесь единственный человек, которого я немного знаю, – сказала она. – Ваш храм скоро превратится в зловещее место. Мидий будет сжигать горожан на кострах, а в минуты отдыха резвиться со своими наложницами.

– Наложницами?

– Да. Ты же видел двух смуглых красоток, когда сопровождал нас из гавани в храм. Мидий принадлежит к хэйлеттитской знати, а они культивируют рабство. У них ужасная страна. Ваш новый аварх убежден, что для него закон один, а для остальных людей – другой.

– И после этого он смеет сжигать еретиков?

Я осторожно привстал и осмотрелся на тот случай, если кто-то из свиты экзарха подслушивал нас в кустах. Заметив мою нервозность, Илессель спросила:

– Может быть, ты знаешь лучшее место?

– Тебе разрешают свободно входить в храм и выходить из него?

– А ты как думаешь? – с насмешкой спросила она. – Каждый, кто пытается остановить меня, довольно скоро получает по заслугам. Однажды администратор зиккурата, тот, что подсидел Борета, решил запереть меня в келье. И знаешь, что случилось? Я выбралась оттуда и налила кислоты во все замочные скважины его складских помещений. Ему пришлось оплатить ремонт замков из собственного кармана.

Интересно, где она научилась открывать замки? Я провел ее к стене сада и помог ей перебраться через ограду. Мы прошли по узкой улочке, которая огибала Морской квартал. У меня имелся ключ от неприметной калитки, поэтому мы незаметно проскользнули в дворцовый сад. Я не собирался вести Илессель во дворец и знакомить с Палатиной и Равенной. Конечно, вряд ли она работала на Сферу или дом Форита, но рисковать не стоило.

Девушка подтвердила слова Сианы о том, что Мидий слыл известным палачом еретиков. Она сказала, что аварх был мил и дружелюбен с людьми, которые не числились в его инквизиторском списке, – в основном со знатью и торговыми лордами. К сожалению, я не успел расспросить ее о маге ума, потому что во дворце прозвучал малый колокол, который созывал меня и советников на банкет, устроенный отцом в честь Мидия. Что-то мы часто стали проводить банкеты.

Мы с Илессель договорились о встрече на следующий день. Я забежал в свои апартаменты, снял тунику, порванную о колючки шиповника, и принарядился для праздничного обеда. За всей этой суетой я до сих пор не навестил океанографов. Мне стало стыдно, и я пообещал себе, что сделаю это завтра.

Мезентия простили за хулиганское поведение на прошлом празднике и разрешили ему явиться на банкет. Палатина уговорила Гамилькара почтить нас своим присутствием, хотя тот противился, как мог. Обвинение, выдвинутое против него Мезентием, имело старые корни, и торговый лорд усиленно опровергал его, считая пятном на своей репутации. В Танете он рассказал нам о том, как ему удалось отнять контроль над домом Барка у своего порочного дяди Комаля. Через неделю после этого Комаль умер от сердечного приступа, и его кончина дала повод завистливым торговцам для последующих обвинений Гамилькара. Насколько я слышал, корпоративное убийство было в Танете обычным делом, но там ценились тонкие и изощренные способы.

Дальриад, имевший родственников во многих торговых домах, считал, что история Гамилькара правдива. Комаль довел дом Барка до банкротства. Он был пьяницей и имел пристрастие к дорогим экзотическим наркотикам. Кроме того, ни один торговый лорд не стал бы совершать подобного убийства, потому что оно показалось бы его коллегам слишком явным и прямолинейным.

Торжественный банкет в честь Мидия был веселее, чем прощание с Сианой. Впрочем, смех гостей иногда звучал слишком фальшиво. Я чувствовал, что каждый из них боялся нового аварха. Слух о его репутации разнесся по городу. Люди опасались, что их родные и близкие станут жертвами Сферы – спаси и сохрани Рантас всех жителей славного Лепидора.

Если он планировал бороться здесь с ересью, то его намерение выглядело абсолютно беспочвенным. Сколько я себя помню, в нашем городе не было еретиков. Пару раз фанатичные жрецы раздавали такие обвинения заезжим торговцам, но Сиана отмахивался от них, ссылаясь на отсутствие улик. Мне казалось, что Мидий изначально верил в огромное количество еретиков и горел решимостью уничтожать их независимо от доказательств.

Мидий вел себя дружелюбно и общительно. Он шутил, рассказывал истории (естественно, не о Премьерах) и хвалил винный погреб графа Элнибала. Я вспомнил слова Илессель и тут же почувствовал неискренность его веселья. Вряд ли он был бы таким вежливым, если бы не хотел надеть мантию экзарха. Никто из гостей не говорил о политике и торговле. Однако и на этот раз не обошлось без инцидента.

Неприятный момент произошел в самом начале банкета, когда отец представлял аварху двух моих спутниц и меня. Мидий высказал Равенне комплимент, почти схожий с похвалой Сианы. Но там, где в словах старика прозвучала любезность, у хэйлеттита сквозило вожделение. Равенна перестала улыбаться и холодно посмотрела на жреца. Внезапно его дружелюбие испарилось. Я увидел истинное лицо Мидия – гонителя и палача еретиков. Его взгляд не сулил Равенне ничего хорошего. Через миг он вновь лучился добротой – хотя и натужно. Общаясь с Палатиной, аварх уже не вел себя так развязно.

Рядом с ним стоял маг ума. Этот мужчина выглядел как озадаченный пес. Он казался рассеянным, но не безвредным. Возможно, он намеренно вводил людей в заблуждение, заставляя их забыть о черной мантии и молотке, свисавшем с его пояса. Это был первый маг ума из Сферы, которого я видел. Его мирная внешность служила отвлекающим маневром. Все, что я слышал о подобных людях, исходило от Яшуа и «Истории» Кэросия. Маги ума участвовали в Великой войне. Сестра императора была замужем за одним из них. Тот маг верно служил Этию и умер на руинах Эран Ктхуна. Сфера предала его идеалы и убеждения.

После банкета я, Палатина и Равенна собрались в моей гостиной. Большинство обитателей дворца разошлось по спальным комнатам. Слуги убирали столы и приемные залы. Равенна по-прежнему злилась.

– Грязный хэйлеттитский боров! – будто выплевывая слова, ругалась она. – Неужели ему мало своих рабынь?

– Не думаю, что все хэйлеттиты такие, – сказала Палатина. – Я знала только Юкмадория, но он был порядочным мужчиной.

– Юкмадорий покинул Хэйлетту в юности и прожил десять лет на пустынном острове. После этого он даже не помнил, какого цвета бывает трава. Хотя, если честно, я знаю о хэйлеттитах не больше твоего, так что можешь не спрашивать меня о них.

– Извини, что я заговорила, – обиженно проворчала Палатина.

– Похоже, Мидий будет арестовывать всех, чей взгляд ему не понравился. Я представляю, как он допрашивает женщин. Возможно, этим и объясняются его садистские наклонности.

Я не задумывался о такой возможности, но в принципе, почему бы и нет?

– Не следует судить о нем после первой встречи. Он может быть не только распутником, но и истинным фанатиком.

– Не стоит судить, говоришь? – с сарказмом ответила Равенна. – А где он сможет найти податливых женщин, кроме Хэйлетты – женщин, которые не дадут ему отпора? Только в камере пыток! Будь я графом Элнибалом, то отправила бы в храм морских пехотинцев, чтобы они присматривали за этим развратником и не подпускали его к девушкам клана. Я убеждена, что Мидий не интересуется духовностью.

– Равенна, ты преувеличиваешь, – сказала Палатина, перебрасывая камушек с одной руки в другую. – Он действительно пялился на тебя, но ты обладаешь привлекательной внешностью – особенно когда не споришь и не злишься. Мидий показал себя сексуально озабоченным варваром. Однако это не означает, что он планирует собрать гарем из еретичек.

Равенна посмотрела на нее.

– Я привлекательна? Даже в сравнении с тобой?

Палатина раздраженно отмахнулась.

– Прости. В будущем я постараюсь не говорить тебе комплиментов.

– Да уж, постарайся! – ответила Равенна и повернулась ко мне. – Катан, ты принял решение?

Я надеялся, что она сначала успокоится. Мне не хотелось поднимать эту тему.

– Еще нет.

– Почему? Маг ума пьян, как муха на дне винного кувшина. Он в полной прострации. Это наш единственный шанс.

– Ты уверена, что он действительно пьян? А вдруг он притворился для того, чтобы выявить магов, живущих в нашем городе? Тех, которые попытаются спрятать свою силу?

Это было нелепое предположение, и Равенна пропустила его мимо ушей.

– Он маг ума и считает, что мы беззащитны против его чар. Он думает, что мы залегли на дно, и не ожидает наших действий.

Ее настойчивость начинала раздражать меня.

– Равенна, мне не нравится эта идея.

– Мне она тоже не нравится, Катан. Я не хочу впускать тебя в свой ум – так же, как ты не желаешь открываться мне. Но если мы промедлим, нас сожгут на костре. И в данном случае ты не можешь принимать решение самостоятельно. Если одного из нас поймают, другой тоже будет схвачен. Я провела весь вечер, размышляя над этим. Рано или поздно извращенец Мидий поймет, кто мы такие. Я лучше пройду через эту процедуру, чем потеряю жизнь! Или тебя…

Мы стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга. Не отводя взгляда от Равенны, я тихо попросил Палатину:

– Ты не могла бы подождать снаружи, пока мы не закончим?

Меня тревожило, что она могла обидеться. Однако Палатина весело кивнула и вышла из гостиной. Мы молча ждали. Когда дверь закрылась, я отступил на шаг и повернулся к камину. Равенна не шевелилась. Конечно, она была права. Я не мог принимать это решение самостоятельно. И все же мне было страшно впускать в свой ум кого-то другого. В детстве меня мучили кошмары о чем-то подобном. Я вскакивал с кровати по ночам и боялся закрывать глаза. Друг отца, которого мы называли Гостем, научил меня держать припадки страха под контролем. Интересно, почему я вспомнил о них именно сейчас?

Прошло несколько секунд. Я смущенно посмотрел на Равенну. Она лишила меня выбора. Отказываться было нечестно. Отбросив сомнения, я тихо сказал:

– Пусть будет по-твоему.

– Спасибо, – с улыбкой ответила она.

– Что нужно делать?

– Подойди ко мне. Я покажу.

Когда мы снова встали друг перед другом, она взяла меня за руки.

– Соедини свое сознание с моим, как ты делал это с Палатиной. Проникни в собственный ум, и мы станем одним целым.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опустошить ум так, как учил меня Кламас. Создав звено, я направил по нему сознание. В безграничной пустоте появились наши серебристые коконы. Я начал опускаться через слои ауры в сферу ума. Затем мы вытянули друг из друга магическую силу, оставив только ту врожденную часть, которая входила в состав моей крови. Внезапно я понял, что кровь Равенны тоже имела магию. Так вот откуда она исходила!

Когда мы объединили свои силы, я почувствовал огромную радость и неописуемую целостность. Мне уже не требовалось концентрироваться на внутренней тишине и сдерживать непокорный поток мыслей. Затем, когда мы направили магию в область души, на нас обрушился хаос. Отступая в ужасе, я разорвал звено и спирально прошел через слои назад – обратно в комнату. По телу прокатилась волна слабости. Я покачнулся и рухнул на пол, а когда пришел в себя, то увидел лежащую рядом со мной Равенну. Она была без сознания. Что-то стучало в моей голове, нанося удары маленькими острыми топорами. Я закричал от боли и едва не погрузился в беспамятство. Через несколько секунд в глазах прояснилось. Взглянув на Равенну, я с облегчением увидел, что она дышала. Затем дверь открылась, и в гостиную вошла Палатина.

Глава 21

Я закрыл крышку последнего зонда и установил его на дне, стараясь не сместить штативы с фильтрами. Поплавав вокруг и убедившись, что зонд стоит нормально, я вернулся к «скату». Он выглядел облаком на ясной поверхности океана. Едва я всплыл у левого крыла, мои легкие автоматически перестроились на потребление атмосферного воздуха. Мне оставалось лишь выбраться на гладкую поверхность, открыть боковой люк и протиснуться в крохотную кабину. Бросив ласты на крыле, я взял с собой пояс с собранными образцами, которые следовало разместить в приемной камере анализатора.

Маленький «скат», с размахом крыльев в восемнадцать ярдов, имел рулевую рубку и крохотную каюту. Судно знавало лучшие дни, но, несмотря на старость, сохранило свои ходовые качества. И главное, оно было моим. После того как четыре года назад мы приобрели для океанографов новый корабль, я уговорил отца отдать их старый «скат» в мое личное пользование. Он нехотя согласился, вполне обоснованно опасаясь того, что я вообще перестану интересоваться делами клана и когда-нибудь попаду в подводный шторм. Однако граф не стал продавать судно старьевщику и велел инженеру провести капитальный ремонт.

Я назвал свой корабль «Моржом», потому что на маршевой скорости его мотор звучал, как лай моржа.

Разобравшись с образцами, я оставил пояс в каюте и вернулся на крыло. Мне хотелось немного поплавать. Это место за рифами в нескольких милях от Лепидора было тихим и уединенным – не то что близ города в бухте. Ая нуждался в тишине. Зонды были лишь поводом для выхода в море. Во время моего отсутствия за ними присматривали океанографы. Они даже заменили два аппарата, разрушенных штормом. Я приплыл сюда, чтобы без помех обдумать ситуацию. Мне нужно было понять, что произошло позапрошлой ночью.

Я скрыл от Палатины причину наших с Равенной обмороков. В конце процедуры случилось что-то непредвиденное. Мне хотелось убедиться, что с Равенной все в порядке, но магия была заперта в сфере души, и я не мог дотянуться до силы, к которой уже привык за прошлый год. В тот момент я чувствовал себя потерянным и слабым. Воспоминание о полном единении с Равенной у меня осталось, но оно было слишком мимолетным. Пощупав пульс подруги, Палатина сказала, что не находит ничего плохого в ее состоянии. Однако я тревожился не о теле, а об уме Равенны. Мы не могли позвать целителя – да и вряд ли кто-то помог бы ей в данном случае. Если с ней действительно случилась беда, то это была только моя вина.

Блокирование магии настолько истощило меня, что Палатине пришлось самой переносить Равенну в ее спальню. Я хотел провести ночь в смежной комнате – на тот случай, если состояние Равенны ухудшится. Но Палатина в конце концов убедила меня остаться в своих покоях, потому что без магии я был плохим помощником, а мой поступок мог породить нелепые слухи, пятнающие честь и достоинство девушки. Палатина сама переодела подругу и уложила ее в постель. Ту долгую ночь я провел без сна, тревожась о самочувствии Равенны. Под утро мне удалось заснуть, и я погрузился в бесформенный кошмар, который в детстве был моим мучением.

Увидев Равенну за завтраком, я испытал огромное облегчение. Она выглядела такой же здоровой и цветущей, как всегда. К сожалению, нас окружало много людей, и мы не имели возможности переговорить друг с другом. Затем отец велел мне сопровождать его в храм, где после полуденной проповеди Мидий устроил пышный торжественный обед. Мероприятия продлились до позднего вечера, поэтому я так и не узнал, почему Равенна потеряла сознание. В принципе я сам разорвал звено. Но что за темнота и хаос обрушились на меня? Из чьего ума они исходили? Я понял, что Кламас, Яшуа и Юкмадорий почти ничему не научили нас о тайнах тела. Они в основном показывали нам, как работает магия, и заставляли своих учеников использовать ее в качестве оружия.

Как жаль, что в Лепидоре не было еретиков – таких людей, которым я мог бы довериться. В Цитадели мне на выручку пришел бы Кламас. Или нет? Что, если наши наставники не рассказывали нам о структуре тела по той причине, что ничего не знали о ней? Внезапно я понял, что вся их наука была такой – она объясняла «как», но упускала «почему». Меня научили стандартным способам работы с Тенью, и я самостоятельно придумал несколько чар для магии Воды. Но почему использование этих техник приводило к подобным результатам? Как соотносились между собой Вода и Тень или сферы человеческого тела? Кто мог бы научить меня такому знанию? Океанографы излагали свою науку иначе – они сначала давали теорию и только затем переходили к практике.

Неужели Кламас и Яшуа упускали это «почему» из-за незнания причинных механизмов магии? Они использовали ее, как многие другие люди, но не могли объяснить истоков возникновения сверхъестественной силы. Тем не менее связь между элементами определенно была. Она приоткрылась мне, когда мы с Равенной объединили наши сознания.

Плавая над песчаным дном, подсвеченным солнцем – чуть выше колючих ежей и камбалы, зарывшихся в ил, – я вспомнил о первых уроках, которые давап мне наш старший океанограф.

«Океан – это нечто большее, чем сумма его частей, Катан. Все, что случается, взаимосвязано друг с другом. Если вихревое течение в бухте Лепидора поменяет направление, это вызовет водоворот около Хуасы. А если температура воды у Селерианского Эластра понизится на несколько градусов, то рыбаки Кэмбресса будут обречены на разорение и голод. Всегда имей в виду, что мы изучаем не просто участок моря в Океании, а всю огромную планету.»

Проникая в сферу ума, я лишь осматривался, не смея во что-либо вмешиваться – хотя и это уже было вторжением.

Но, воздействуя на сферу души, какие мы с Равенной произвели изменения в слоях человеческого тела? Мог ли маг ума обнаружить их? И случались ли когда-либо такие прецеденты?

Я отвлекся, слишком сильно взмахнул ластами и едва не врезался в скалу.

Наверное, Кэросий имел специалистов, которые разбирались в таких вопросах – хотя бы поверхностно. Я безрезультатно выискивал ответы. С моим небогатым опытом докопаться до истины было практически невозможно. Однако когда-то эти ответы существовали. Их просто утеряли библиотекари и маги. Еретикам приходилось бороться за выживание в условиях бесконечных чисток Сферы. Нам еще повезло, что они сохранили часть знания. И все же магические ордена утеряли многое – они утратили основу основ.

Я начал всплывать вверх и вдруг остановился. Шальная мысль принесла небольшую надежду. А как насчет Гостя? Я снова нырнул ко дну, распугав стаю голубых и серебристых коралловых рыб. Этот человек научил меня контролировать кошмары. Возможно, он знал секрет моего рождения. Друг отца не был магом, но он мог указать людей, которые обладали нужным мне знанием. Он несколько лет не появлялся в Лепидоре, и мы не имели понятия, как складывалась его судьба.

Я несколько раз проплыл вокруг колонн рифа, но так и не придумал ничего толкового. Мне не хватало фактов и даже элементарных зацепок.

Поднявшись к «скату», я взобрался на черное крыло, нагретое солнцем. Поверхность была такой горячей, что мне пришлось положить на нее тростниковую циновку. Я хотел обсохнуть и немного отдохнуть перед тем, как возвратиться в город.

Мои мысли вернулись к Равенне. Что, если она знала и скрывала от меня ответы, в которых я нуждался? Ведь именно она придумала невероятный способ сокрытия нашей магии. Чему ее обучали до прибытия в Цитадель? Равенна обладала чарами двух Элементов. Что, еслирэленты, которых она якобы презирала, научили ее тому, что выходило за рамки обычной магии?