Человек, стоящий на дне пещеры, казался пигмеем. Озаренные красноватым светом фонарей, прикрепленных на двух высоких столбах, со всех сторон поднимались стены, покрытые белым кремневым натеком, который образовывал причудливые фестоны, гирлянды, выступы и колонны какого-то фантастического стиля - с поперечными желобами, карнизами и отростками. Со свода свешивались толстые, но короткие сталактиты, также покрытые желобками и карнизами и бросавшие резкие тени. Вдоль одной из стен на протяжении 20 м громоздились леса, доходившие до свода, на их ярусах копошились рабочие, которые сверлили и срывали толстую кору натека и затем выламывали глыбы из освободившейся поверхности гранита, покрытой драгоценными кристаллами. Куски натека и глыбы породы спускались лебедками вниз, нагружались в вагончики и вывозились по галерее в шахту. Слышался стук и скрежет молотков, зубил и буров, визг цепей, грохот глыб, вываливаемых в вагончики.
      В первые дни, пока в пещере еще сохранялись остатки воды, покрывавшей каплями все выступы и впадины стенок и свода, зрелище было еще красивее, так как эти капли отражали лучи света и блестели повсюду, словно алмазы. Но постепенно благодаря высокой температуре и вентиляции вода совершенно испарилась, и воздух сделался сухим, как в гигантской печке. Рабочие были нагие, в сандалиях, но тело их для предохранения от жары было покрыто слоем жира, а на головы надеты маски.
      Ельников и Киото часто посещали пещеру, наблюдая за работой, которая давала акционерному обществу огромные барыши, не предусмотренные сметой и позволявшие окончить сооружение шахты, сколько бы это ни стоило.
      - Жаль будет бросить это подземное пространство, исчерпав запасы драгоценностей! - сказал Ельников однажды, когда уже половина площади стен была очищена от натека и своей желтой ровной поверхностью с блестящими зернами кварца, кристаллами полевых шпатов и крупными таблицами белой и черной слюды резко контрастировала с остальной частью, еще покрытой натеком.
      - Зачем же бросать пещеру? - усмехнулся Киото. - Мы оставим ее для подземных балов и обедов в торжественных случаях.
      Идея! Но только много ли найдется охотников проводить часы в этой ужасной печке, в особенности из числа дам? Ведь им пришлось бы обходиться почти без костюма. Я думаю, пещера будет привлекать только туристов.
      - А нельзя ли приспособить эту огромную площадь, которую мы получили так неожиданно, для какой-нибудь полезной цели?
      - Я тоже подумывал об этом! - ответил Ельников. - Мы предполагаем проводить пар, получаемый в подземных котлах, на поверхность, где он и должен был обслуживать огромную электрическую станцию города. Но при этом пар неминуемо потерял бы часть своей температуры, и наверху пришлось бы ставить подогреватели.
      - И вы задумались над вопросом, нельзя ли теперь устроить электрическую станцию в этой пещере, так как ток вести наверх легче, чем пар?
      - Именно! Но меня затрудняет еще вопрос, как повлияет высокая температура на работу генераторов и можно ли устроить обслуживание машин в этой печке?
      - Отчего же? В крайнем случае механики будут часто меняться и получать специальную одежду, резервуар со сжатым воздухом за спинку, как водолазы или, вернее, как члены спасательных отрядов при рудничных пожарах или взрывах.
      - Кстати, у нас должны быть эти аппараты на всякий случай. Возможно, что скоро и в шахте нельзя будет работать без них.
      - Конечно! Когда температура будет превышать 90 или даже 80 - 85°, я опасаюсь, что никакая вентиляция и охлаждение не помогут. В Японии уже заказаны 50 таких аппаратов. Они должны были прибыть на днях, и мы испытаем их пригодность.
      - Отлично! А пока в пещере еще ведутся работы, мы займемся вопросом о возможности ее приспособления, для будущей электрической станции. Обратимся с запросами к лучшим электротехникам.
      14. Подземный костер
      В начале июня шахта достигла глубины 1400 м, а температура на ее дне 79°. Ступень упала почти до 10 м, и надежды на скорое окончание шахты все более упрочивались. Работа на дне становилась все более трудной, и приходилось менять рабочих каждые два часа. Менее выносливые из них работали в прибывших уже костюмах, состоявших из кожаной куртки на ватной подкладке, таких же брюк, сапог с толстой подошвой, шлема и ранца с резервуаром сжатого воздуха на спине. Но эта одежда стесняла свободу движений, поэтому многие старались еще обходиться без нее, пока было возможно.
      В пещере леса покрыли последний участок стены с толщей натека и драгоценных кристаллов; после этого предстояло еще освободить свод, изменив конструкцию лесов. Пещера стала несколько мрачной, так как желтые стены отражали гораздо меньше света, чем снежно-белый натек; хотя он сохранился еще на своде, но потерял уже свою девственную белизну из-за пыли, насевшей за время работы.
      В ночь на 5 июня разразилась катастрофа. От неизвестной причины - может быть от соединившихся проводов тока или от особенно большой искры, вырвавшейся из-под какого-нибудь бура, - на одном из нижних ярусов загорелись леса. Бревна и доски, находившиеся уже больше месяца в этой сухой и горячей атмосфере, высохли до последней степени, и огонь распространился с чудовищной быстротой на все пятнадцать ярусов: через несколько минут леса пылали, как гигантский костер, из которого доносились крики людей, захваченных врасплох во время работы. На десяти ярусах работало 150 человек; из них успела спастись только треть рабочих, находившихся на нижних пяти ярусах: они могли сбежать по лестницам или спрыгнуть вниз, да и то часть их получила более или менее сильные ожоги, а некоторые расшиблись при падении с высоты 8 - 10 м.
      Как исполинские факелы, горели столбы, а между ними на перекладинах, настилах, лестницах бушевали огненные волны. Клубы черного дыма и столбы искр вырывались отовсюду, поднимаясь к своду пещеры, который уже лизали огромные огненные языки. Вой и свист пламени, треск дерева, крики погибавших людей слились на короткое время в душераздирающий шум. Дым, не находивший себе выхода, через несколько минут наполнил пещеру и повалил черной стеной по галерее к шахте.
      На каждом ярусе был пожарный кран со шлангом и несколько огнетушителей, но все случилось так быстро, что их не успели пустить в действие. Охваченные ужасом рабочие растерялись; да никто и не мог думать, что огонь распространится так быстро.
      На полу пещеры работало еще человек двадцать, нагружавшие и откатывавшие вагончики; эти, конечно, спаслись первыми и с криками ужаса побежали по галерее к шахте. Вслед за ними, уже среди клубов дыма, ринулись спасавшиеся с нижних ярусов. Устье галереи находилось на высоте 138 м над дном шахты, и возле него в шахте была устроена площадка для впуска и выпуска рабочих и вагончиков в подземную клеть. Эта площадка теперь быстро заполнилась спасшимися рабочими, посылавшими тревожные сигналы наверх, так как дым валил уже клубами в шахту.
      В самом начало пожара следовало немедленно остановить вентиляцию, подававшую свежий воздух на все ярусы и высасывавшую испорченный. Тогда огонь, быстро истощав запас кислорода в воздухе пещеры, начал бы затухать, а автоматические огнетушители на ярусах докончили бы подавление огня своей углекислотой. Но во время катастрофы в пещере был только штейгер, находившийся на одном из верхних ярусов и погибший вместе с рабочими. Дежурный инженер был на дне шахты, которая стала теперь заполняться дымом, тянувшимся густой пеленой вверх. Рабочие на площадке начали уже задыхаться. Никто из них не догадался закрыть клапаны в воздуходувных трубах к пещере, находившиеся в самом начале галереи.
      Несколько десятков почти голых людей, еле помещавшиеся на площадке, с криками о помощи поднимали взоры и руки вверх, откуда должна была прийти спасительная клеть. Лица, обезображенные ужасом, у некоторых почерневшие, с опаленными волосами; глаза, покрасневшие и слезящиеся от дыма; раскрытые рты; серые волны, вырывавшиеся из галереи и улетавшие мимо другого фонаря вверх; треск и свист, доносившийся из пещеры - все это составляло ужасную картину. Иные уже лишились сознания и держались на ногах только потому, что были стиснуты в толпе.
      Прошло еще несколько страшных минут, прежде чем появилась клеть, поднимавшаяся со дна шахты. В ней прибыл инженер со штейгером и десятью рабочими, одетыми в спасательные костюмы. Им с трудом удалось уговорить обезумевших людей, напиравших на дверцу клети и давивших друг на друга, чтобы они выпустили отряд на площадку. Инженер растолковал им, что можно спасаться по лестницам вниз, так как дым туда не распространялся, встречая препятствие в виде тока горячего воздуха, всегда стремившегося вверх со дна шахты. Часть людей последовала его совету, и на площадке стало свободнее, так что он мог выйти из клети со своими спутниками. Вместо них в одно отделение набилось 15 здоровых рабочих, а в другое поместили всех обгоревших, раненых и лишившихся сознания. Клеть быстро скрылась из вида во мраке дымной шахты.
      На площадке также становилось невыносимо; глаза застилало слезами, захватывало дыхание. Люди один за другим стали спускаться вниз, хотя никому не хотелось уйти с площадки, чтобы не опоздать во вторую клеть, которая уже спускалась сверху. Но дым вытеснял их.
      В это время инженер распорядился закрыть клапаны в трубах и дверь из шахты в галерею, что сразу нельзя было сделать из-за теснившихся обезумевших людей. Затем, надев шлемы, инженер и спасательный отряд с фонарями в руках направились к пещере. В галерее дым был так густ, что в трех шагах уже не различался свет фонаря; люди шли цепью, держась каждый за пояс шедшего впереди, чтобы немедленно подать друг другу помощь в случае потери сознания.
      Пожарище в пещере после прекращения притока воздуха начало уже затухать; сквозь дым, наполнявший все пространство, еле видны были раскаленные столбы, перекладины, помосты, по которым еще пробегали огоньки; с треском, выбрасывая снопы искр, то здесь, то там обрушивались участки настила. Но проникнуть на леса, чтобы спасать людей, нечего было и думать, так как все могло рухнуть ежеминутно. Кроме того, пещера была раскалена, как исполинская печка, и кожаная одежда на людях начала дымиться. Было немыслимо, чтобы кто-нибудь из застигнутых катастрофой оставался еще в живых, хотя с начала пожара прошло всего 15 минут.
      Отряд вернулся к шахте, и дверь в галерею была плотно заперта: оставалось еще обмазать ее глиной, чтобы прекратить всякий выход дыма в шахту и приток воздуха в пещеру.
      На площадке отряд встретился с Ельниковым и Киото. Механик у подъемной машины, узнав по телефону от выскочивших из пещеры рабочих о катастрофе немедленно сообщил страшную весть далее. Но так как это случилось среди ночи, любопытных или встревоженных людей почти не было, а главные инженеры, поднятые с постелей, прибыли с некоторым опозданием. Они присутствовали при разгрузке клети и от спасшихся узнали подробности катастрофы. Из трубы вытяжного вентилятора валил еще густой дым, а из ствола шахты на их глазах также появился дымок. О размерах несчастья и числе погибших из рассказов рабочих можно было составить себе только преувеличенное представление. Ельников и Киото были очень встревожены. Дым мог спуститься и вниз по шахте и задушить рабочих на ее дне. Узнав от поднявшихся, что в шахте они также задыхались от дыма во время подъема, длившегося теперь более пяти минут, инженеры потребовали себе спасательные аппараты и взяли еще десять рабочих, также снабженных ими. Прежде чем надеть шлем, Киото сказал:
      - Дорого обойдутся нам эти драгоценные камни! Не следовало применять деревянные леса!
      - Железные были бы вообще невозможны, - возразил Ельников. - Для их установки и передвижения нам пришлось бы сооружать в пещере большой кран, заказывать все части лесов в Японии, ждать их прибытия и все-таки для настилов употребить доски. Если бы мы настаивали на железных лесах, правление, вероятно, совершенно отказалось бы от эксплуатации пещеры, так как этот крупный расход мог поглотить почти всю выгоду.
      - Но теперь нам все равно придется заказывать железные леса, так как после этой катастрофы никто не захочет работать на деревянных.
      - Нам осталось очистить только свод и небольшую часть стены, у которой стояли леса. Стену можно будет в значительной части очистить при помощи простых лестниц, а для свода применим железную передвижную платформу. Мы решили приспособить пещеру для электрической станции, и такая платформа нам все равно нужна.
      - Работа по очистке пойдет очень медленно!
      - Что же делать! Нам некуда торопиться, ко времени окончания шахты успеем очистить и пещеру.
      Когда рабочие в спасательных аппаратах собрались, оба инженера надели свои шлемы, и клеть ринулась в глубь дымной шахты. Чем дальше, тем гуще становился дым, так что клеть мчалась, прорезывая как бы густой туман, который от ее движения приходил в волнение и метался струями и клубами вверх и вниз; внутрь клети из-за ее быстрого полета дым почти не проникал.
      Но с уровня 1100 м дым стал редеть, и оба инженера вздохнули облегченно. Можно было надеяться, что с пожаром уже справились или, во всяком случае, изолировали его от шахты, и люди, бывшие на дне последней, не пострадали.
      На площадке уровня 1270 м, то есть у входа в галерею пещеры, клеть остановилась. Ее встретили дежурный инженер и рабочие, возвратившиеся из пещеры. Дым разредился, но все-таки был еще настолько густ, что ел глаза и вызывал кашель, поэтому инженеры, оставив спасательный отряд на площадке, сами спустились на дно шахты, чтобы выслушать доклад, о состоянии пещеры и отправить на поверхность уцелевших рабочих.
      Часть спасательного отряда была также направлена по лестницам, чтобы подобрать лишившихся сознания.
      На дне шахты дым был еле заметен. Здесь уже собрались рабочие, спустившиеся по лестницам и несколько пришедшие в себя. Несколько человек по дороге лишились сознания, но товарищи вынесли их вниз и приводили в чувство.
      Выслушав доклад дежурного инженера, посетившего пещеру, Ельников и Киото убедились, что все необходимое было уже сделано. Оставалось выждать полного прекращения пожара, что могло потребовать нескольких дней, после чего нужно было восстановить вентиляцию, чтобы высосать из пещеры дым и заменить его свежим и холодным воздухом. Из шахты дым должен был выйти постепенно сам благодаря движению клетей вверх и вниз, усиливавшему естественную тягу горячего воздуха со дна вверх.
      С первой партией спасшихся рабочих, отправляемых на поверхность, Ельников и Киото поднялись до уровня пещеры. Им хотелось своими глазами посмотреть на пожарище и убедиться, что в галерее не осталось людей, лишившихся сознания. В сопровождении взятых с поверхности рабочих они проникли в галерею и шаг за шагом осмотрели ее при свете фонарей. Хотя все были в толстой одежде, рукавицах и шлемах, но по мере приближения к пещере страшная температура давала себя чувствовать. Все пространство было заполнено дымом, густым, как серая жидкость. В пещере сквозь эту завесу еле-еле просвечивали еще тлеющие леса, но огненный переплет уже распался на отдельные куски. Ельников и Киото решились подойти к самым лесам, стоявшим слева, далеко от устья галереи. Пробираясь к ним, они наткнулись на три тела, лежавшие на полу пещеры ничком, со сведенными руками и ногами. Очевидно, это были последние успевшие выбежать с лесов, но затем лишившиеся сознания от дыма; а может быть, они спрыгнули с верхних ярусов и разбились. Если бы их товарищи не убежали в такой панике, то этих людей можно было подобрать и спасти, но ко времени прибытия первого спасательного отряда они, конечно, были уже мертвы.
      Подобрав эти трупы, двинулись назад, потому что жар проникал уже сквозь одежду и шлемы на головах нагрелись так, что лицу стало больно. Проникнуть на леса, очевидно, было невозможно, да и бесполезно.
      Распорядившись возобновить работу на дне шахты и отправив всех спасшихся из пещеры на поверхность, Ельников и Киото также поднялись. Дым в шахте уже разредился, но устье ее продолжало дымиться, подобно доменной печи, так что в надшахтном здании раскрыли все окна и двери, а механики у машин надели спасательные аппараты.
      Через три дня инженеры опять посетили пещеру и, убедившись, что огонь совершенно погас, велели возобновить вентиляцию. Так как трубы сильно погнулись, то освобождение пещеры от дыма и газов затянулось на несколько дней. Наконец, в нее можно было проникнуть без риска.
      Вошедшие были поражены - так изменился вид пещеры за короткое время пожара. Все было черно - и белый свод и желтые стены скрылись под сплошным слоем копоти, осевшей также на дне. Так же черны были и обуглившиеся леса, частью стоявшие на месте, частью обрушившиеся. Перила, лестницы и настил местами сгорели совершенно, местами же обуглились и прогнулись. Ходить по ним было небезопасно, и, чтобы убрать трупы, нужно было обрушить все сооружение, что и было сделано при помощи крючьев и веревок. Сильнее всего прогорели, конечно, самые верхние ярусы, где торчали только вертикальные стойки и толстые перекладины; все остальное или сгорело или обрушилось вниз.
      Когда леса были превращены в груду черных обломков, ее стали разбирать и выдавать на поверхность. Попадавшиеся между бревнами и досками трупы были совершенно обуглены; от некоторых остались только черепа и более крупные кости. Но на нижних ярусах, осмотренных до разрушения лесов, нашли несколько наполовину обгоревших трупов. Это тоже были рабочие, застигнутые смертью на бегу, после того, как они успели спуститься со средних ярусов. В общем были собраны останки 62 человек.
      Спасшиеся рабочие не захотели больше работать в пещере и рассчитались; но из остальных двух смен, не бывших очевидцами катастрофы, большая часть стала на работу по уборке лесов, а затем, когда, последние следы пожарища были удалены, приступила к отбиванию натека и добыче драгоценных камней на последнем участке стены. Эта работа облегчалась тем, что слой натека, очевидно, благодаря страшной жаре, державшейся в пещере несколько дней после пожара, растрескался и легко отделялся от гранита.
      15. Обвал
      За время очистки пожарища в мастерских при шахте была изготовлена, спущена по частям и затем собрана в пещере высокая передвижная платформа, с которой Ельников намеревался очистить свод от натека и драгоценных камней. Так как свод не везде находился на одинаковой высоте над дном, достигая в центральной части 25 м и понижаясь к стенам до 18 - 20 м, то платформа была устроена так, что ее верхушка могла выдвигаться на 7 м вверх при помощи зубчатых колес и реек. Таким образом, перекатывая платформу по дну пещеры и выдвигая или спуская ее верхнюю часть, можно было постепенно очистить весь свод. На верхней площадке находились 10 рабочих, которые, действуя ломиками, кирками и клиньями над головой, отламывали глыбы натека, а затем и поверхностный слой гранита с драгоценными камнями. Работа требовала большой осторожности, так как нужно было следить за тем, чтобы подорванная глыба не оторвалась внезапно и не придавила стоявших под ней рабочих; кроме того, глыбам гранита вообще нельзя было давать падать, так как при этом могли поломаться ценные кристаллы, усеивавшие их поверхность. По этой же причине нельзя было применять взрывчатые вещества.
      Очистку свода начали от галереи, подвигаясь вдоль стен пещеры, так как натек и кристаллы с них были сняты и оставшуюся на своде толщу было удобнее подбивать наискось вверх. За смену очищали 4 - 5 кв. м, после чего платформа подвигалась дальше. При таком темпе работы понадобилось бы полгода чтобы очистить весь свод, и инженеры решили построить вторую платформу, чтобы ускорить очистку вдвое.
      Эта вторая платформа была поставлена к концу июня и пошла вслед за первой. Рабочие на ней очищали следующую по направлению к центру свода полосу в 2 м ширины.
      В начале июля первая платформа приближалась уже к тому месту, где стояли сгоревшие леса. В пещере работало теперь одновременно только 20 человек на платформах и четверо под надзором штейгера на откатке добытого камня к шахте. По мере приближения работ к месту бывших лесов слой натека, достигавший в пещере 30 - 60 см толщины, отделялся от свода все легче и легче, так что приходилось подпирать его деревянными стойками, чтобы не отваливались слишком крупные куски, которые могли раздробить платформу.
      И вот однажды, когда один из рабочих засунул конец лома в трещину между сводом и слоем натека, а другой начал бить по лому тяжелым молотом, громадный кусок натека сразу отделился от свода и рухнул вниз. В пещере воцарилась тьма, так как массы камня раздробили электрические фонари, стоявшие на столбах, и порвали провода. Одна из платформ с рабочими рухнула вслед за камнем, так как у нее были смяты две опоры. Страшная волна воздуха повалила рабочих на другой платформе. Пыль от раздробленного камня наполнила воздух. В темноте раздавались стоны и крики. После обрушения главной массы отдельные глыбы натека продолжали еще отделяться от свода и с треском падали вниз.
      Наконец, каменный дождь прекратился и рабочие на уцелевшей платформе, полузадушенные пылью, начали приходить в себя. Штейгер зажег свечу, при тусклом свете которой, терявшемся в обширной пещере, можно было увидеть, что со свода обрушился слой натека длиной около 20 м и шириной метров в восемь. Перепуганные рабочие спустились с платформы и устремились было через наваленные глыбы к выходу из пещеры. Но штейгер остановил их; он послал одного в шахту к телефону, чтобы вызвать помощь, а сам с остальными девятью при тусклом свете свечи стал извлекать засыпанных.
      Рабочие, упавшие вместе со второй платформой уже после обрушения свода, отделались сильными ушибами и переломами ног или рук. Но четыре человека, бывшие на дне пещеры у вагончиков, вероятно, погибли, задавленные рухнувшими массами.
      Пришлось ограничиться перевязкой ран двух-трех слегка ушибленных и переноской остальных с угловатых глыб камня, на которых они лежали, на ровное место.
      Ельников и Киото вместе с рабочими, успевшими подняться, спустились в пещеру. Здесь шла уже разборка обвала, глыбы натека складывались в кучи в ожидании восстановления рельсов для вывоза их к шахте. Вскоре под этими обломками были найдены три трупа, совершенно раздавленные, четвертый же из бывших на дне пещеры рабочих спасся чудом - он успел спрятаться под вагончик, опрокинув его на себя в момент падения обвала; он лишился сознания и пролежал под вагончиком, пока его не освободили.
      Причиной обвала, очевидно, был тот же пожар; под воздействием страшного огня, поднимавшегося с лесов, сильно накаленный слой натека отделился от гранита и поддерживался на своде только остальной массой натека, менее нагретой и потому не отслоившейся. Когда работы подошли к самому месту пожарища, и произошла катастрофа.
      Шахта к началу июля достигла глубины 1470 м, и температура на ее дне была уже 89°, так что ступень определилась за последний месяц в среднем в 7 м. Нельзя было сомневаться, что дело близится к успешному завершению, и через какие-нибудь 100 - 150 м будет достигнута температура кипения воды. Но работать становилось, конечно, все труднее. Спасала лишь толстая одежда и шлемы с резервуарами сжатого воздуха. Несмотря на усиленное вдувание охлажденного воздуха и широкое применение жидкого воздуха, температура у дна шахты держалась около 60°. До стенок нельзя было дотронуться, а глыбы породы, выломанные со дна шахты и доставленные на поверхность, были еще так горячи, что попадавшие на них капли дождя сразу испарялись, и над отвалами поднимался пар. Рабочие менялись каждый час, и каждая восьмичасовая смена состояла теперь из двойного их количества; проработав час в шахте, одна часть сменялась другой и поднималась для отдыха на поверхность, а через час возвращалась назад; следовательно, каждый проводил на работе только четыре часа из восьми. Таким образом поддерживалось непрерывное углубление шахты при сохранении работоспособности рабочих. Возле надшахтного здания был построен отдельный теплый барак, где отдыхавшая смена могла принимать душ и отдыхать. За каждые десять пройденных метров выдавалась особая премия всем, работавшим в шахте, что увеличивало интенсивность труда.
      16. Котлы особой системы
      В начале августа шахта имела 1537 м глубины и температура у ее дна достигала 98°. Гранит дна и стен излучал жар, словно исполинская печка; яйца, положенные на дно, сваривались в несколько минут всмятку, картофель и хлеб испекались в полчаса. Динамитные патроны, которые вкладывались в буровые скважины (шпуры), высверленные в скале дна, приходилось защищать асбестовой оболочкой от этого жара, действовавшего на них губительно. Пребывание рабочих на дне шахты пришлось сократить до получаса, так как и асбестовая одежда и шлем слишком быстро нагревались, и люди начинали задыхаться. С открытой головой в этой атмосфере можно было пробыть не долее нескольких минут, несмотря на струи холодного воздуха, со свистом вырывавшегося из вентиляционных труб. Жестянки с охлаждающими смесями и жидким воздухом приходилось менять через каждый полчаса, и каждая смена рабочих являлась с новыми жестянками.
      Несмотря на эти затруднения, углубление шахты продолжалось с лихорадочной энергией; над платформой стучали молотки слесарей, соединявших звенья крепи, визжала лебедка и гремели камни, нагружаемые в вагончики. На дне шахты неумолчно стучали перфораторы, и их стальные жала с яростью вонзались в твердый гранит, выбивая искры. Люди в костюмах водолазов, напоминавшие чудовищных муравьев с большими круглыми головами, стояли у перфораторов, работали у гранитных стен молотками и зубилами, нагружали ящик лебедки обломками камня. Каждые полчаса из клети, спустившейся сверху, выходили такие же странные молчаливые двуногие, на минуту замолкал стук перфораторов и молотков, прибывшие обменивались какими-то жестами с теми, кто возился в шахте, и становились на место последних. Снова начинался неистовый стук и грохот, а смененные муравьи стекались к клети, унося жестянки, и вместе с клетью исчезали во мраке шахты, чтобы через полчаса вернуться назад. Только три раза в сутки стук на дне шахты затихал на целых полчаса; вместо очередной смены рабочих появлялись запальщики, закладывали патроны в шпуры и быстро уходили, а спустя некоторое время тишина ненадолго нарушалась грохотом взрывов, шахта наполнялась приторным дымом, и дно ее, ровное за несколько минут до этого, превращалось в хаос наваленных друг на друга обломков. Дым быстро редел, жадно всасываемый трубами вентиляции, и через четверть часа после взрывов снова появлялись молчаливые двуногие и работа закипала по-прежнему; ни одна минута не пропадала даром, и казалось, что работают автоматы, руководимые какой-то невидимой силой. Это впечатление получалось из-за полного отсутствия человеческих голосов - слышался только шум машин и инструментов.
      Шестого августа на глубине 1553 м термометр показал в породе на дне шахты температуру в 100°. Ельникову сообщили об этом за утренним завтраком.
      - Итак, конец? - воскликнул Фролов, поднимая рюмку с водкой. - Сердечно поздравляю вас, Аркадий Егорович, с успехом. Теперь остается поставить котлы, и вода в них закипит!
      - Вы ошибаетесь, Семен Петрович, - улыбнулся инженер, - и ваше поздравление преждевременно. Мы должны углубляться еще.
      - На какого же черта! Вам так нравится эта адская работа, что вы хотите вести шахту до центра земли, что ли?
      - Совсем нет! Вы забываете, что дно шахты находится уже на полторы тысячи метров ниже уровня океана.
      - Так что же из этого?
      - Если мы поднимаемся вверх от этого уровня, например лезем на высокую гору, то вода закипает при температуре ниже 100°, и чем выше мы заберемся, тем больше разница. Вспомните курс физики, почтеннейший! На этом законе основано определение высоты гор кипячением воды в особом приборе, называемом гипсотермометром. Определяем температуру, при которой закипает вода, и по таблице находим высоту места.
      - Представьте себе, совершенно позабыл. Но теперь понимаю, в чем дело. Если мы спускаемся ниже уровня океана, то точка кипения воды будет уже не 100°, а выше?
      - Вот именно. И по таблицам легко определить, насколько мы должны еще углубиться. Но, кроме того, нужно иметь известный запас тепла. Если мы поставим котлы как раз на той глубине, на которой закипает вода, то мы рискуем, что через несколько лет вода уже не будет закипать в котлах, потому что наша шахта, словно насос, будет вытягивать тепло из недр. Как велика будет эта убыль и будет ли она вполне возмещаться притоком тепла из более глубоких слоев - мы не знаем точно. Опыта в этом отношении у нас нет, а вычисления не могут быть вполне точными. Поэтому лучше теперь же, когда все налажено, пройти вглубь лишних полсотни метров, чтобы иметь несколько градусов тепла в запасе, чем производить это углубление и сложную перестановку котлов через несколько лет. Да и вода в котлах будет закипать скорее, когда температура скалы будет на несколько градусов выше точки кипения.
      - Да, теперь я вижу, что мое поздравление преждевременно, и беру его назад! - засмеялся Фролов. - Пожалуй, оно будет уместно только через месяц?
      - Приблизительно так. Но не хотите ли убедиться собственными глазами, что на дне шахты при 100° вода не кипит? Кстати, вы давно уже не были в шахте и не видели настоящего ада.
      - С удовольствием.
      - Для этого опыта мы захватим также Путилина и еще кого-нибудь из правления, чтобы они сами видели, что шахта должна быть глубже. Мы отправимся перед завтраком, а пока я велю сделать длинную жестяную трубку для нашего опыта.
      Перед полуднем Ельников, Фролов, Путилин, Баранов и Функельштейн собрались у входа в шахту. Ельников принес жестяную трубку, длиной в метр и диаметром в 4 см, запаянную с одного конца. Так как на дне шахты давно уже не было ни капли воды, то трубку наполнили водой наверху и захватили с собой на всякий случай еще ведро воды. Ельников объяснил присутствующим, в чем будет заключаться опыт, прежде чем все облачились в костюмы и шлемы, не позволявшие разговаривать.
      Спуск со скоростью 4 м в секунду продолжался теперь почти семь минут и казался бесконечным. Глядя на быстро мелькавшие одно за другим звенья крепи, каждое из которых имело метр высоты, посетители поняли, как велика эта глубина в 1553 м, которую они раньше не представляли себе реально. Наконец, клеть остановилась. Понаблюдав работу слесарей, все спустились на дно шахты. Здесь заканчивалось выбуривание шпуров, а ряд последних был уже готов и заткнут пучками пакли. Открыв один из них, Ельников спустил в него трубку с водой. Все с интересом обступили ее. Вскоре из воды начали выделяться пузырьки воздуха, потом пошел легкий пар. Опущенный в нее термометр показал 100°, но вода не закипала - опыт был вполне убедителен.