– Ты не встретишь у меня сочувствия, если будешь высказываться против царя Птолемея. – В груди девушки закипел гнев. – И кто ты такой, чтобы решать, что для Египта лучше? Ты готов все вокруг поднести в дар своим римским хозяевам. – Даная видела, как потемнели и сощурились глаза Рамтата, но это ее не остановило. – На самом деле это ты кукла – и твой могучий Цезарь дергает тебя за веревочки!
      – Ты вольна думать, что хочешь. Твои воззрения никому не причинят вреда здесь, в пустыне, где только скорпионы могут тебя услышать.
      – У меня есть могущественные друзья, которые будут меня искать. Ты думаешь, мой слуга Урия не отправился тотчас же в Александрию, как только обнаружил, что я пропала? Я полагаю, он немедленно попросил аудиенции у царя Птолемея. Может быть, прямо сейчас царские войска прочесывают пустыню, чтобы найти меня.
      – У царя есть другие неотложные дела, которые отнимают у него время, – сообщил Рамтат, не отрывая тяжелого взгляда от ее лица. – Он не только сражается со своей сестрой, царицей Клеопатрой, но вдобавок столь же неразумно затеял войну с Цезарем и его легионами.
      – Если боги на его стороне, никто против него не устоит!
      Рамтат раздраженно посмотрел на нее и заговорил так, будто пытался втолковать истину в голову неразумному ребенку:
      – Боги поступили бы мудро, если бы надоумили его, что нельзя разделять свои войска и сражаться на два фронта.
      Данаю действительно удивило, что Птолемей вступил в открытую схватку с Юлием Цезарем, самым могущественным человеком в мире.
      – Я согласна, – неохотно признала она, – что царь поступил неразумно, подняв оружие против Цезаря. – Встретившись с Рамтатом взглядом, она нахмурилась. – А что с царицей Клеопатрой? Она в безопасности?
      – Цезарь послал людей, чтобы отыскать ее. Как я недавно слышал, ее еще не нашли. Когда ее найдут, Цезарь возьмет ее под свою защиту. Египет очень нуждается в ней.
      – Я абсолютно не ценю твое мнение о том, что нужно Египту. Если римляне найдут царицу Клеопатру, она скорее всего окажется под контролем Цезаря, а не под его защитой. Какая же разница между царем Птолемеем, которого контролируют два болвана, его советники и царицей Клеопатрой, которой будет управлять Рим? Что ты можешь мне ответить на это?
      – А чего бы тебе хотелось? – огрызнулся он. – Ты бы предпочла, чтобы царица погибла на поле битвы?
      Рамтат видел, что глаза Данаи наполнились печалью, и у него защемило сердце, хотя он и сам не знал почему. И все же он попытался убедить ее в своей правоте.
      – Ты видела Птолемея, разговаривала с ним. Ты должна была понять, что под его управлением Египту никогда не достичь процветания.
      – Я верю, что с умными и справедливыми, «правильными» советниками Птолемей может стать хорошим царем.
      – На самом деле ты плохо знаешь этого мальчика.
      Девушка начала раздражаться:
      – Можно подумать, ты его знаешь!
      – Я отлично его знаю и совсем не доверяю ему.
      Она посмотрела ему в глаза.
      – Когда я встретилась с Птолемеем, я увидела, как он несчастен. У него нет никого, кто мог бы стать ему другом.
      – Открой глаза и оглянись кругом! Страна разодрана на части капризным ребенком, играющим в царя. Птолемея нужно остановить вместе с двумя его негодными советниками. Если он не согласится признать свою сестру равноправной правительницей, ему придется умереть.
      Даная почувствовала, как у нее задрожал подбородок, и все же она гордо подняла голову. Она уже больше не знала, что и думать. В словах Рамтата явно присутствовал здравый смысл. Но девушке нестерпима была даже мысль о том, что юный царь может расстаться с жизнью.
      – И тебя бы не взволновала его смерть?
      – Иногда я чувствую, как сердце мое исходит кровью из-за решений, которые мне приходится принимать. Но скоро каждый египтянин вынужден будет выбирать между царем и царицей. – Он посмотрел ей в глаза. – Будь уверена, ты тоже сделаешь правильный выбор.
      Даная сомневалась, что когда-либо согласится с Рамтатом в вопросе о том, кто должен править Египтом. На самом деле ее больше беспокоило, что он собирается делать с ней.
      – Как долго ты собираешься держать меня в плену? – спросила девушка.
      – Я всего лишь задержу тебя на некоторое время.
      – Имей в виду, я обязательно убегу, если представится случай. И если мне удастся добраться до царя, я предупрежу его, что ты ему не друг.
      Рамтат рассматривал ее из-под полуопущенных ресниц.
      – Не советую тебе высовывать нос из шатра. Если ты попытаешься сделать это, тебя схватят мои стражники. – Он глубоко вздохнул. – Но если даже тебе удастся каким-то образом ускользнуть от них, тебе некуда будет идти.
      Она и сама уже думала об этом. В раздражении девушка спросила с издевкой:
      – Ты не собираешься вернуться к своему повелителю Цезарю и узнать, чем еще ты можешь ему услужить?
      Она смотрела в сторону, поэтому не заметила, как мужчина вздрогнул.
      – Я не намерен больше говорить на эту тему, – сказал он жестко. – Я здесь только потому, что мне сообщили, будто ты отказываешься от еды.
      Даная вызывающе вздернула подбородок.
      – Я решила не принимать от тебя пищу, благородный Рамтат.
      Он двинулся к ней, и она так крепко вцепилась в сетчатую занавеску, словно от этого зависела ее жизнь.
      Рамтат сожалел, что она боится его. Но он ничего не мог с этим поделать, пока она оставалась его пленницей.
      – Только скажи, какую еду ты предпочитаешь, и тебе ее доставят.
      – Я хочу только одного – вернуться домой.
      Он приподнял черную бровь и слабо улыбнулся.
      – На сегодняшний день считай это место своим домом.
      Их взгляды встретились. Рамтат стоял так близко, что девушка ощущала тепло его тела. Его темные глаза, глубокие и чувственные, действовали на нее гипнотически. Он был более чем красив и, вероятно, знал это. Каким-то образом в одежде бедуина он выглядел гораздо моложе, чем в форме высокопоставленного римского офицера или в наряде знатного египетского вельможи, стоявшего возле царя. Но как бы он ни переодевался, его всегда окружал ореол могущества и власти. Ей нужно было сказать что-нибудь, чтобы снять напряженность, возникшую между ними.
      – Как тебе удалось одурачить этих людей, которые считают тебя шейхом бедуинов, и заставить царя поверить, что ты египетский вельможа?
      Рамтат глубоко вздохнул.
      – По крайней мере в этом я могу оправдаться. Моя мать родом из племени бедуинов, и я унаследовал титул от ее отца, моего деда; поэтому я и есть шейх бедуинов – шейх Эль-Бадари. Мой отец был владыкой из рода Таусерт – я унаследовал этот титул после того, как он умер. – Он снял верхнее платье бедуина и, бросив его на одну из кушеток, остался в одной лишь белой тунике до колен, украшенной синей каймой. – Так что в обоих случаях я нисколько не притворялся.
      – Почему я должна тебе верить?
      Она умела его разозлить. Рамтат не знал, чего ему хочется больше – придушить ее или крепко поцеловать в наказание.
      Взъерошив пятерней свои коротко остриженные волосы, он раздраженно воскликнул:
      – Я здесь не для того, чтобы говорить обо мне! Я вернулся, чтобы убедиться, что ты получаешь питание. Я не хочу, чтобы к моим прочим преступлениям добавилось еще обвинение в том, что я уморил тебя голодом!
      Данае трудно было сосредоточиться на чем-либо, когда Рамтат стоял так близко к ней. Он держался с таким царственным величием, что сильно отличался от других мужчин. Кроме того, девушка помнила ощущение его губ на своих губах, и одна эта мысль вызывала смутное томление в груди. Но он был ее врагом, похитителем, она не должна была испытывать к нему нежных чувств!
      – Убирайся! Я буду есть, что хочу и когда хочу. Ты напрасно тратишь свое время!
      В гневе мужчина подошел к выходу и, отогнув ковровую завесу, заговорил с кем-то. Даная не видела, кто это был, но он передал Рамтату поднос с едой, который тот поставил на низенький столик, после чего обернулся к ней:
      – Ты надумала бросить мне вызов, отказываясь от пищи?
      – Сейчас ты ограничиваешь мою свободу почти во всем. Но я, в свою очередь, все еще в состоянии отказаться от твоего гостеприимства.
      Даная внимательно наблюдала за ним в ожидании, что эти прекрасные карие глаза запылают гневом, и страшно растерялась, когда он снисходительно улыбнулся.
      – Если ты немножко поешь, я расскажу тебе, как идет война, – вкрадчиво произнес он. – Тебе интересно узнать о сражении, которое происходит прямо сейчас, или нет?
      Рамтат рассчитывал склонить ее к отказу от голодовки в обмен на некоторые сведения, но ее ведь не так-то легко одурачить.
      – Почему это должно меня беспокоить? – Даная пожала плечами. – Я всего лишь пленница.
      Не сдаваясь, он сел на кушетку и посмотрел на девушку в упор.
      – А как насчет того, чтобы послушать о пожаре, охватившем многие здания в Александрии в районе порта?
      Даная ахнула и сделала шаг в его сторону.
      – Большие разрушения?
      Он похлопал по кушетке рядом с собой, приглашая ее сесть.
      – Скушай кусочек медовой лепешки, и я расскажу тебе подробности.
      Даная осторожно присела на кушетку возле него.
      – Я понимаю, чего ты добиваешься.
      Рамтат улыбнулся.
      – В самом деле?
      Его взгляд скользнул по ее черным волосам, ниспадавшим на плечи блестящим шелковым потоком. А ее зеленые глаза – как они бередили ему душу! Он мог бы смотреть в них весь день напролет, не отводя взгляда. Он ощущал ее крепкое гибкое тело, когда они мчались через пустыню. Она возбуждала в нем чувства, которых он предпочел бы не знать. Но в этот момент Рамтат мог думать только о том, как прижаться ртом к этим дрожащим губам и не отпускать их до тех пор, пока Даная полностью не подчинится его желаниям. Она считала себя его пленницей, но на самом деле это он почти превратился в ее раба.
      Рамтат не мог позволить себе быть порабощенным женщиной – он во что бы то ни стало должен покорить ее, подчинить своей воле!
      – Не попробуешь ли кусочек? – просительно сказал он, отломив немного медовой лепешки и протянув ей.
      С покорным вздохом Даная наклонилась вперед и откусила немножко. Словно молния пробежала по ее телу, когда губы коснулись его пальцев. Она ненавидела этого человека, который увез ее в пустыню и сделал своей пленницей. Но одновременно ее влекло к нему, как ни к одному мужчине прежде.
      – Ну вот, – сказала она, отряхивая крошки со рта. – Надеюсь, теперь ты доволен.
      Он улыбнулся, думая про себя, что был бы действительно счастлив, если бы мог слизать эти крошки с ее губ языком. Вместо этого он откусил от лепешки сам.
      – Очень вкусно!
      – Ты говорил, что расскажешь мне о пожаре, – напомнила Даная.
      Рамтат протянул ей кусок сыра и с трудом удержался от улыбки, когда она взяла его и медленно принялась откусывать по кусочку, не отводя от него сердитых глаз.
      – По правде говоря, – задумчиво сказал он, – я точно не знаю, кто был виновником пожара. Цезарь отдал приказ сжечь все корабли в гавани, чтобы Птолемей не мог создать преграду со стороны моря. Мне сказали, что сильный ветер перебросил пламя на берег.
      Даная вспомнила капитана Нармери и понадеялась, что «Синий скарабей» уцелел.
      – А где – в какой части города?
      – Главным образом возле порта. К несчастью, одним из пострадавших зданий оказалась Большая библиотека.
      Известие потрясло Данаю. Она возмутилась, подумав о бесценных свитках, хранившихся в библиотеке.
      – Твой Цезарь настоящий варвар!
      Рамтат наблюдал, как она машинально взяла еще один кусок сыра.
      – Даже Цезарь не в силах приказать ветру дуть в нужную сторону. Я уверен, он глубоко сожалеет о разрушениях. Но война есть война.
      – Скажи об этом людям, потерявшим свои жилища и средства к существованию! – Девушка обожгла его гневным взглядом. – Ты заявляешь, что любишь Египет, а служишь человеку, который уничтожает наши сокровища и сжигает наши города!
      Рамтат изучающе разглядывал ее некоторое время. Он так же переживал гибель библиотеки, но Египет мог потерять все, если не остановить Птолемея. Как она этого не понимает?!
      – Вряд ли справедливо, прекрасная госпожа, – сказал он, – что ты думаешь, будто все знаешь обо мне, тогда как я почти ничего не знаю о тебе. Не расскажешь ли мне что-нибудь о себе?
      Даная в недоумении уставилась на него.
      – Зачем бы мне это делать?
      Рамтат подумал, как восхитительно она выглядит сейчас со сверкающими от гнева глазами и сжатыми на коленях кулаками.
      – Чтобы я мог получше узнать тебя. Я и понятия не имел, что у Мицерина есть дочь. Видимо, отец держал тебя в поместье в глубокой тайне – похоже, никто о тебе не знает. – Он понизил голос. – Я всегда имел склонность к разгадыванию тайн.
      – Тогда желаю удачи. Но помощи от меня тебе не дождаться.
      Наступило длительное молчание, во время которого Даная предпочла отвести от собеседника взгляд и разглядывать пышное убранство шатра.
      – Это твой шатер?
      Рамтат согласно наклонил голову.
      – Мой, когда я по случаю посещаю племя. Видишь ли, госпожа Даная, будучи наполовину бедуином, а на половину египтянином, я должен делить свое время между двумя моими народами. Последние несколько лет я провел за границей и не имел возможности выполнять свой долг перед ними обоими.
      Девушка снова повернулась к нему.
      – Должно быть, трудно решить, куда бросаться в первую очередь – к Цезарю, в Египет, к царскому двору или к твоим бедуинам. Ты очень занятой человек.
      Его разозлила такая оценка его положения.
      – Может, ты все-таки посочувствуешь мне и попытаешься понять, как трудно быть связанным таким количеством обязательств и не знать, куда бросаться в первую очередь, как ты это назвала.
      – Не сомневаюсь, куда ты бросишься, если тебя позовет великий Цезарь.
      – Я вынужден играть в эти политические игры отнюдь не для собственного удовольствия. Мы живем в опасные времена. Ты считаешь меня своим врагом, но я больше друг тебе, чем ты способна понять.
      Даная недоверчиво взглянула на Рамтата и хотела что-то сказать, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.
      – Я попытался объяснить тебе, почему вынужден выступать в разных обличиях, но ты упрямо не желаешь понимать. Когда война закончится, Египту понадобится могущественный союзник, такой как Рим, и я смогу успешнее отстаивать интересы Египта, будучи другом Цезаря.
      В глубине души Даная соглашалась, что он, возможно, прав, но ни за что не призналась бы ему в этом. Вместо того она решила предпринять новую попытку получить свободу.
      – Если я поклянусь тебе честью моего отца, что ничего не открою из того, что знаю о тебе, ни царю, никому-либо еще, – тогда ты меня отпустишь?
      Хотя она и усложняла его жизнь, Рамтат восхищался ее смелостью. Ни одна из женщин, которых он знал, и очень немногие из мужчин могли бы отважиться на такое сопротивление. Казалось, судьба обрекла их стать противниками, хотя в другое время и при других обстоятельствах он предпочел бы, чтобы все сложилось иначе.
      Рамтат наклонился вперед и взял руку Данаи в свои ладони, отчего в ее широко раскрывшихся глазах промелькнула надежда. Понимая, что собирается разрушить ее ожидания, он произнес:
      – Не могу тебе сказать, прекрасная Даная, когда ты сможешь свободно вернуться домой, потому что и сам этого не знаю.
      В ярости она вскочила на ноги, выдернув ладонь из его рук.
      – Освободишь ты меня или нет, я не признаю твоей власти надо мной! Берегись – я найду способ выбраться из твоей тюрьмы! И ни ты, ни твоя стража, ни пустыня не остановят меня!
      – Довольно! – оборвал он, поднявшись на ноги и возвышаясь над ней. – Ты испытываешь мое терпение. Ты остаешься здесь как моя гостья. Послушайся меня и принимай пищу, которую тебе приносят, и я больше не побеспокою тебя своим присутствием.
      Даная почувствовала облегчение, поняв, что он не собирается делить с ней шатер.
      Рамтат насмешливо улыбнулся, словно угадал, о чем она подумала.
      – Хотя мои люди, вероятно, ожидают, что я останусь здесь вместе с тобой, я неплохо устроюсь в дальнем помещении и не стану тебе мешать. – Мысленно он уже вновь возвратился к своим обязанностям. – В любом случае завтра я уезжаю. Это тебя успокаивает?
      – Я тебе не верю.
      Кроме похищения, которое он организовал, чтобы спасти ей жизнь, Рамтат не сделал ничего, что оправдывало бы недоверие девушки к нему, и ее слова его больно задели. Разве он не отсутствовал умышленно последние два дня, чтобы она чувствовала себя в безопасности?
      – Если ты мне ни в чем не веришь, госпожа Даная, то поверь одному: я никогда не стал бы навязывать свою благосклонность ни одной женщине. – Он коснулся одной из золотых бусинок, вплетенных в ее волосы. – Я предпочитаю, чтобы мои женщины желали меня.
      Его рука спустилась к ее щеке, затем к шее, и он ощутил под пальцами лихорадочное биение ее пульса возле горла. Он медленно склонился к ней, так что губы его оказались всего в нескольких дюймах от ее лица, и прошептал:
      – Я однажды уже вкусил нектар этих губ и испытываю сильное искушение выяснить, так ли они сладки, как мне помнится.
      Губы Данаи приоткрылись, и девушка подалась к нему, словно какая-то невидимая сила руководила ее движениями. Ей страстно хотелось ощутить прикосновение его губ к своим.
      – Однако, – сказал Рамтат, отстраняясь и убирая руку, – придется это отложить до лучших времен.
      В смятении из-за того, что так легко поддалась воздействию его прикосновения, Даная гордо вздернула подбородок.
      – Не сомневаюсь, что ты не испытываешь недостатка в жаждущих твоей благосклонности женщинах. Я скорее склонна поверить, что тебе приходится держать стражу, чтобы сдерживать женщин, стремящихся попасть в твою кровать.
      Рамтат едва сдержал улыбку, услышав неожиданный комплимент, который она, сама того не желая, высказала ему. Чем больше времени проводил он с этой девушкой, тем больше она восхищала и очаровывала его. Даная не понимала, насколько она соблазнительна и как одним лишь наклоном своей головы может заставить его кровь закипеть в жилах. Внезапно он сощурил глаза.
      – А как насчет тебя? Мне пришлось скрестить мечи с твоим стражником на борту «Синего скарабея», а потом снова у ворот дома, где ты остановилась в Александрии. Он всех поклонников старался не допускать к тебе?
      Даная вскрикнула, охваченная дурными предчувствиями, вспомнив лязг мечей, раздавшийся у ворот, когда она убегала из дома.
      – Ты ведь не ранил Фараджи, скажи мне? Он еще жив?
      – Он жив. Не важно, какого ты обо мне мнения, но я никогда бы не допустил, чтобы такой преданный слуга был ранен. – Рамтат взглянул в ее встревоженные глаза. – К несчастью, я его слегка задел, но он уверял, что это всего лишь царапина. Твой человек яростно сражался за тебя.
      Она опустилась на кушетку и снизу вверх посмотрела на него.
      – Что будет с моими людьми в Александрии?
      – Они будут жить как жили и ждать твоего возвращения.
      Даная печально опустила голову.
      – Ты говорил мне о долге. Я тоже имею обязательства перед своими людьми. Многие беспокоятся обо мне. Могу я послать им весточку, что со мной все в порядке, чтобы успокоить их?
      Рамтат нахмурился и отвел от нее взгляд.
      – Это было бы неразумно. Но можешь не беспокоиться за свое благополучие. Когда я сочту это безопасным, то отправлю тебя домой, в Александрию.
      – И когда же это будет? – Она посмотрела на него с вызовом.
      – Когда-нибудь, рано или поздно.
      Когда он взглянул ей в глаза, она вновь ощутила притягательное воздействие его обаяния. Этот человек обладал необычайной силой притяжения, он словно распространял ее вокруг себя. Даная внезапно почувствовала настойчивое желание коснуться его лица, разгладить суровые морщинки, веером расходящиеся от его сверкающих глаз. Он сильно устал, она это чувствовала. Мысленно одернув себя, девушка отвернулась, чтобы не поддаться этому побуждению и не испытывать потом стыда.
      – Глаза твои словно изумруды, а кожа подобна белым лепесткам цветов лотоса.
      От этого комплимента ее бросило в жар, но когда она обернулась, то увидела, что Рамтат покинул ее часть шатра и скрылся за ковром, отгораживавшим дальнее помещение, снова оставив ее в одиночестве.
      Тоска и отчаяние охватили Данаю. С чувством беспомощности и безысходности она подкралась к выходу из шатра, но сразу же отступила назад, увидев двух мужчин, стоявших на страже, загораживая выход.
      Она почувствовала разочарование.
      И страх.
      Отец любил и оберегал ее. Но теперь он покинул ее, и она осталась одна. Казалось, что, куда бы она ни направилась, ее везде подстерегала опасность.
      Пройдя по ковру, девушка отдернула сетчатую занавеску и опустилась на мягкую кровать. Кем был этот мужчина, взявший ее в плен? Владыкой Рамтатом, шейхом Эль-Бадари или шпионом Цезаря?
      Но больше всего пугало Данаю то, что ее влекло к нему во всех его трех обличьях. С опаской поглядывая на ковер, отделявший ее от Рамтата, она гадала, спит ли он один, или какая-то женщина делит с ним постель. Может, одна из тех женщин, что прислуживали ей, – они все были достаточно красивы, чтобы быть его женами. Мысль о том, что он держит в объятиях женщину всего в нескольких шагах от нее, приводила ее в отчаяние – просто разрывала ей сердце.
      Вот в чем таилась для нее настоящая опасность!
 
      Теодот слез с повозки и сдернул покрывало с клетки Джабата. Лошади, почуяв опасность, заржали и стали рваться из упряжи, когда он отодвинул задвижку и выпустил огромную кошку. Вывезти зверя из дворца не составило труда, потому что последнее время все помыслы Птолемея были сосредоточены на войне. Можно не сомневаться в том, что царь проведет весь день и даже часть ночи в обществе своих генералов.
      Учитель наконец-то завоевал доверие гепарда и приучил его к сырому мясу. Он смеялся про себя, когда вспоминал, как царь жаловался, что его гепард отказывается от пищи и он опасается, что кошка может заболеть и даже умереть. Теодот досыта кормил зверя сырым мясом, поэтому вполне понятно, что тот отказывался от вареного, которое предлагал ему царь.
      Теодот потянулся к лежавшему на краю повозки мешку, в котором он прятал пронзительно кричавшего гуся, которого ему удалось стянуть на царской кухне.
      – Отведи коней на вершину холма и жди, пока я тебя позову, – сказал он своему рабу Нуту, со страхом смотревшему на огромную кошку.
      Джабат беспокойно бил хвостом, выжидающе поглядывая на Теодота.
      – Нет, нет, мой красавец, у меня нет для тебя сырого мяса, ты должен добыть его сам.
      Теодот достал гуся из мешка, схватив за длинную шею, чтобы не дать ему убежать.
      – Вот твоя добыча, – сказал он, протягивая птицу кошке.
      Джабат только моргнул и уставился на бившего крыльями гуся.
      День был знойный; Теодот изнывал от жары и тосковал по прохладным садам дворца.
      – Ты должен убить птицу, если хочешь есть! – воскликнул он, теряя терпение.
      Однако Джабат не проявлял интереса к живой птице.
      Внезапно Теодот понял, в чем дело: зверь не чуял крови. Он не имел представления об охоте и убийстве.
      С ожесточением учитель схватил кинжал и перерезал гусю горло. Когда тот забился в агонии, разбрызгивая кругом кровь, Джабат насторожился. С быстротой, удивившей Теодота, гепард бросился на гуся и впился в него крепкими зубами.
      Теодот с ликованием наблюдал, как зверь жадно пожирает птицу. Хотя Джабат и не сам убил ее, он попробовал живой крови. Теодот содрогнулся, подумав, как легко удалось превратить ласковое ручное животное в убийцу.
      Следующим шагом должна стать человеческая жертва. Одно дело напасть на мелкую дичь, и совсем другое – убить человека. Теодот посмотрел на вершину холма, где раб ждал от него сигнала. Нут был хорошим рабом, но не представлял особой ценности, и его легко было заменить.
      Однако час был уже поздний, и это дело можно было отложить до следующего дня.

Глава 13