Капитан Нармери погрозил кулаком и выругался себе под нос, увидев, как еще два римских корабля безжалостно надвигаются на его маленькое суденышко, вынуждая очистить им путь и снова отклониться в сторону острова Фарос. Ему самому пришлось встать за руль, когда лодку сильно качнуло и она заплясала на волнах, поднятых военными кораблями римлян.
      – Римские собаки, – пробормотал капитан. – Воображаете, что владеете миром и все остальные должны уступать вам дорогу.
      Даная, облокотившись о поручни, провожала взглядом головной корабль римлян с водруженным на нем знаменем Цезаря, наблюдая, как он причаливает к острову Фарос. Увидев, как один из римлян сошел с корабля, девушка поинтересовалась:
      – Зачем это соратнику Цезаря вздумалось сойти на берег у маяка? Наверняка они прибыли в Египет по важному делу. Как ты думаешь, зачем им понадобилось осматривать наш маяк?
      – Кто может знать, что у римлян на уме? – проворчал капитан. Он кивнул в сторону пантеры: – Посади кошку обратно в… Великий Ра! Ты только посмотри: кто-то на острове поднял белый флаг, нам сигналят! Новая задержка! Мне приказывают причалить и взять на борт пассажира.
      – Разве необычно, что кто-то с острова сигналит проходящему кораблю? – спросила Даная, стараясь украдкой разглядеть, кто ждет на пристани впереди.
      – Да, в высшей степени необычно. Со мной этого ни разу не случалось.
      Капитан встал к рулю и скомандовал матросам приспустить паруса и подвести «Синего скарабея» к пирсу, далеко выдающемуся в море.
      Когда они причалили, капитан поспешил на берег, а Даная направилась к клетке и приказала Обсидиане войти внутрь. Все ее внимание было занято тем, чтобы вернуть упиравшуюся пантеру на место, поэтому она не заметила, что капитан вернулся с пассажиром. Надежно заперев дверь клетки, Даная наконец расслышала голос незнакомца и поспешно нырнула за сетчатую занавеску, где к ней присоединилась Минух.
      – Благодарю тебя за то, что задержался ради меня, капитан! Смотритель маяка сообщил мне, что у тебя грузовое судно. Поэтому я решил, что ты не будешь возражать против того, чтобы принять меня на борт. Ведь у тебя нет пассажиров, которым это могло бы помешать.
      Капитан заслонял от Данаи вновь прибывшего, так что она видела только пару обутых в сандалии мускулистых ног, по колено перевитых крест-накрест ремешками.
      Когда капитан немного передвинулся, Даная заметила алый султан на бронзовом шлеме римлянина. Это был, без сомнения, офицер очень высокого ранга. Ей нравился его звучный низкий голос, но она ломала голову: почему римлянин так свободно без всякого акцента говорит по-египетски?
      Капитан Нармери спросил раздраженным тоном:
      – Я видел, как ты сошел с военного корабля, и не мог понять, что делать римлянину на острове Фарос. Здесь не на что смотреть, разве что подняться на самый верх маяка, чтобы получше разглядеть Александрию.
      Голос гостя прозвучал как удар хлыста:
      – Ты ничего не видел, капитан! – Тон его понизился и стал холодным, даже угрожающим. – Тут нечего было видеть – ты меня понял?
      Осознав угрожающую ему опасность, капитан Нармери поспешно отступил:
      – Ты прав. Зрение у меня уже не такое хорошее, как прежде, а яркий свет солнца отражается морем. В таких условиях невозможно как следует разглядеть, что происходит.
      Даная почувствовала страх в голосе капитана, и теперь, когда он отступил в сторону, она лучше могла разглядеть вновь прибывшего мужчину. На нем были бронзовый нагрудник и алый плащ, закрепленный на обоих плечах золотыми пряжками. Даная поняла, что это не простой солдат, но военачальник, привыкший повелевать. Это был тот самый мужчина, которого она заметила на военном корабле римлян. Выражение его лица стало серьезным, и его темные проницательные глаза в упор смотрели на капитана.
      – По твоей одежде я вижу, что ты имеешь чин генерала. Что римскому генералу может понадобиться от меня? – спросил капитан Нармери. – Куда я должен тебя отвезти? У меня на борту груз, который может испортиться, если я сегодня же не доставлю его в Александрию. Я всего лишь бедный капитан. Я зарабатываю на жизнь тем, что перевожу грузы. Ты наверняка способен понять мои заботы.
      – Мой милый капитан, если ты не прекратишь болтать языком, – предостерег Рамтат, – то можешь легко потерять голову.
      Даная ахнула, и это привлекло внимание римлянина. Он так быстро подошел к ней, что застал ее врасплох. Девушка остолбенела, когда он, взмахнув кинжалом, рассек тонкую сетчатую занавеску, за которой она стояла. Острие кинжала едва не задело ей грудь.
      Время остановилось, когда взгляды их встретились. Она увидела, как его гнев сменился смущением, затем он улыбнулся и>брал кинжал в бронзовые ножны.
      – Моя госпожа, я не предполагал, что это то самое судно, что прошло мимо нас в гавани. – Он низко поклонился, продолжая смотреть на нее. – Прошу прошения, если я тебя напугал.
      И тут одновременно произошло несколько событий. Чувствуя, что хозяйка в опасности, Обсидиана зашипела и принялась царапать клетку, стараясь выбраться и защитить ее, а Фараджи выступил вперед с обнаженным мечом, готовый к обороне.
      – Тебе же будет хуже, если не отойдешь от моей госпожи! – угрожающе предупредил Фараджи. – Генерал ты или нет, но оставь мою хозяйку в покое!
      Рамтат, бывалый воин, выхватил меч так быстро, что застал стражника врасплох. Сильным ударом клинка Рамтат выбил меч из руки Фараджи, и тот, перевернувшись в воздухе, отлетел по палубе далеко от хозяина. Острие меча Рамтата уперлось в горло Фараджи, проколов кожу до крови.
      – Еще одно движение – и ты мертвец! – воскликнул Рамтат.
      Даная поспешно выступила вперед и гневно оттолкнула меч, встав между римлянином и Фараджи.
      – Не тронь его! Мы тебе ничего не сделали!
      Рамтат какое-то время смотрел в ее зеленовато-бирюзовые глаза, а затем улыбнулся, пряча меч снова в ножны.
      – За смелость всегда нужно вознаграждать, а не наказывать!
      И прежде чем Даная успела почувствовать или отгадать его намерения, он приподнял ее подбородок и, склонив голову, легко коснулся своими губами ее губ… в первый момент. А затем жадно впился в ее рог поцелуем. Сначала Даная сопротивлялась, но затем ее губы смягчились под напором его страсти.
      Незнакомый трепет охватил ее, и девушка забыла о том, что на них все смотрят и что она даже не знает имени этого мужчины.
      Рамтат поспешно отступил назад, пытаясь понять, что такое сейчас произошло между ними. Он не собирался ее целовать, но теперь ему хотелось поцеловать ее снова. Однако он сдержался и лишь пристально посмотрел на нее.
      – Похоже, я получил самую великую награду!
      Лицо Данаи вспыхнуло румянцем, и она вновь взяла себя в руки. Краем глаза она заметила, что Фараджи бросился вперед, и поняла, что должна быстро что-то сделать, иначе ее храбрый страж падет жертвой меча римского офицера.
      – Отойди от меня прочь, римлянин! – потребовала она, и, к ее удивлению, римлянин выполнил ее приказание.
      Рамтат был ошеломлен. Он хотел снова встретиться с этой женщиной!
      – Кто ты? Где я могу тебя найти?
      Она нахмурилась, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на губы, только что доставившие ей такое удовольствие.
      – Кто я и где живу, тебя не касается! – сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
      Фараджи схватил Данаю за плечи и оттеснил за спину, а Минух оттащила ее дальше от офицера.
      – Никогда больше не приближайся к моей госпоже! – сказал стражник Рамтату. – Я убью тебя, если ты сделаешь это.
      Наступило долгое, напряженное молчание, когда Рамтат и Фараджи изучающе смотрели друг на друга. Рамтат понимал, что телохранитель испытывает стыд, потому что его хозяйка бросилась защищать его. Служанка сжимала руку госпожи, стараясь удержать ее позади стража.
      Внезапно Рамтат рассмеялся.
      – Может быть, прекрасная госпожа, однажды мы встретимся при других обстоятельствах.
      Затем он повернулся и широким шагом проследовал на нос судна, где и остался, глядя на видневшуюся вдали Александрию и пытаясь заставить себя думать о деле.
      С сильно бьющимся сердцем смотрела Даная на римлянина, стоявшего впереди так спокойно и величественно, в сверкающих на солнце доспехах, с гордо поднятой головой. Минух увлекла девушку глубже на отгороженное пространство, и отыскавший свой меч Фараджи, сгорая от стыда, принял свою обычную позу охранника.
      – Спасибо тебе, что встал на мою защиту, – ласково сказала ему Даная, понимая, как он страдает из-за того, что римлянин взял над ним верх. – Ты очень храбро поступил, бросившись между мной и этим мужчиной. – Когда Фараджи ничего не ответил, упорно избегая ее взгляда, она добавила: – Этот человек – бывалый воин и обучен убивать, а ты – нет.
      Фараджи словно застыл в своей напряженной позе с обнаженным мечом, но девушка заметила, что он опустил голову от стыда.
      Тяжело вздохнув, Даная уселась возле клетки Обсидианы и принялась ласковыми словами успокаивать кошку, растревоженную происшествием. Но взгляд девушки постоянно невольно возвращался к римлянину, который, казалось, погрузился в свои мысли и не обращал внимания ни на кого из пассажиров «Синего скарабея».
      Даная встревожилась, увидев, что римлянин отстегнул свой алый плащ и швырнул его в воду. Еще больше ее удивило, когда он снял доспехи и тоже отправил их за борг. Последним полетел в море его шлем. Теперь мужчина был одет только в белую тунику и кожаные сандалии. Даная поняла, что, когда они прибудут в Александрию, он собирается незаметно затеряться среди ее жителей.
      «Зачем бы ему совершать эти странные поступки?» – размышляла девушка. В ее глазах они не имели смысла. Но ведь она не знала, о чем думает римлянин. Она дотронулась до своих губ, вспоминая его поцелуй. Он был всего лишь мужчина, который случайно встретился на ее пути и скоро навсегда исчезнет из ее жизни.
      Даже без блестящих доспехов было видно, что это не простолюдин. Но в гражданской одежде он выглядел моложе и не казался таким свирепым. Его черные волосы были коротко подстрижены по римскому обычаю. Он был высок и худощав; тело его было великолепно. В этот момент он повернулся и посмотрел в сторону Данаи, и она задумалась, могли он видеть ее сквозь занавеску. Наверное, мог, потому что шутливо отвесил ей поклон.
      Как только судно ударилось о причал, Даная увидела, что римлянин бросил кожаный мешочек с монетами капитану. Она вздохнула с облегчением, когда он перепрыгнул через борт и вскоре затерялся в толпе. Ее смутило, что он сделал такой крюк, только чтобы быть уверенным, что никто не узнает, что он прибыл в Александрию на одном из кораблей римского флота. Девушка решила забыть о нем и понадеялась, что больше никогда его не увидит. Команда развернула бурную деятельность, чем привлекла ее внимание, – паруса были спущены, и матросы готовились к выгрузке товара. Капитан Нармери подошел к ней.
      – Прости меня, госпожа, зато, что случилось. Если бы я знал, что на моем корабле собирается плыть римлянин, я бы прошел мимо острова без остановки.
      – Тебе не за что извиняться, капитан! Я могу только похвалить тебя за твои действия. Ты сумел превратить долгое и трудное путешествие в приятную и безопасную прогулку для меня и моих слуг.
      Капитан с серьезным видом поклонился.
      – Госпожа Даная, я думаю, что наши пути в один прекрасный день снова пересекутся. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, только дай мне знать, и я приду. Это не пустые слова. Я навсегда останусь твоим другом.
      Девушку тронула его искренность.
      – Я буду всегда это помнить. – Она с беспокойством взглянула на него. – Ты предупредил людей, чтобы они соблюдали осторожность при выгрузке животных?
      Капитан поклонился.
      – Как и всегда, госпожа.
      – Пусть боги будут благосклонны к тебе, капитан! – сказала она, повернулась и пошла по палубе.
      От ее внимания не ускользнуло, что матросы все еще отводили глаза в сторону, особенно когда рядом шагал Фараджи.
      Даная наблюдала, как грузчики из порта нагружали и разгружали верблюдов, а также запряженные быками повозки. Толпы людей боролись за место на узкой дороге, ведущей в город из гавани. Торговые суда со всего света покачивались на якорях, тут же стояли и вновь прибывшие римские корабли, на палубах которых толпились до зубов вооруженные солдаты.
      Даная сомневалась, что кто-нибудь осмелится оспаривать право Цезаря сойти на берег. В отдалении она увидела огромный мраморный дворец, сверкающий в лучах полуденного солнца. Перед высоким сводчатым входом стояла стража, препятствуя кому бы то ни было пройти в святилище без разрешения. Даная могла только вообразить великолепие, скрытое за этими стенами.
      Но она обо всем забыла, когда узнала в толпе Урию, своего любимого учителя. Со счастливой улыбкой она помахала ему рукой и поспешно сбежала по сходням. Ступив на землю, она ощутила тревогу, и потребовалось время, чтобы справиться с этим чувством. Она увидела, что к ней приближается Урия с печалью в глазах.
      – Госпожа, сердце мое радуется при виде тебя, но меня печалит причина, по которой ты здесь.
      Девушка бросилась в его объятия и прижалась щекой к шершавой шерстяной одежде.
      – Ты что-нибудь слышал о моем отце?
      – Нет, госпожа. – Он приподнял ей голову, чтобы видеть ее лицо. – Ты прибыла раньше каких-либо сообщений с виллы.
      Даная согласно кивнула.
      – Меня это не удивляет.
      – Пусть сундуки и животных грузят на повозку. Вы с Минух отправитесь в паланкине.
      – Как приятно снова видеть тебя, мой дорогой друг, – сказала она, не торопясь покинуть его уютные объятия. Он был ее учителем и близким другом. Он обучал ее математике, истории, греческому языку и множеству различных сведений об окружающем ее мире – ей всегда казалось, что знания его неисчерпаемы.
      Урия внимательно посмотрел на нее:
      – Как твои дела, дитя мое?
      – Со мной все в порядке, если не считать той боли, что терзает меня оттого, что пришлось оставить отца, когда он больше всего во мне нуждался.
      – Я знаю. Со временем все уладится.
      Он бережно подвел ее к паланкину и проследил, чтобы она удобно устроилась. Минух тоже забралась внутрь и уселась рядом. Обе женщины расположились на шелковых подушках. Как только они удалились от пристани, Даная принялась осматривать окрестности. Их путь пролегал по бедным кварталам города, где люди жили в крытых пальмовыми ветвями хижинах и носили плетенные из тростника сандалии. По мере удаления от порта им стали встречаться многочисленные мастерские каменотесов, ткачей, столяров и гончаров. Теперь Даная получила более полное представление об Александрии и смогла воочию убедиться, какой это великолепный город – со сверкающими золотом зданиями и высеченными из камня обелисками.
      Наконец они прибыли на длинную, окаймленную деревьями улицу, по обеим сторонам которой располагались мраморные храмы. В одном месте носильщики, тащившие паланкин, внезапно встали, и Даная рассердилась, узнав, что они остановились, чтобы дать пройти отряду римских солдат. Похоже, на земле, как и на море, все должны были уступать дорогу римлянам. Девушка мельком заметила пурпурный плащ, проплывавший мимо, и сообразила, что только что видела самого великого Цезаря. Она задумалась, встретится ли он с тем мужчиной, что прибыл в Александрию на борту «Синего скарабея»?
      Когда звук солдатских шагов замер вдали, носильщики паланкина снова двинулись по широкой улице, где попадались лавки, торгующие всем, чем только можно вообразить, – серебряных дел мастера трудились бок о бок с кожевниками и золотых дел мастерами. Свернув на боковую улицу, они пересекли многолюдную рыночную площадь. Запахи цветов, пряностей и рыбы, смешиваясь, создавали необычный своеобразный аромат. Шум стоял оглушительный, потому что торговцы окликали прохожих и пытались заманить к себе в лавку. Даная скучала по тихому спокойствию виллы и, встретившись взглядом с Минух, заподозрила, что служанка разделяет ее мысли.
      К тому времени, когда они достигли места своего назначения, солнце уже низко спустилось к западному краю неба. Носильщики устало проплелись через сводчатые ворота и дальше по мощенной камнем дорожке, опустив паланкин перед массивной парадной дверью.
      Даная сама не знала, что ожидала увидеть, но определенно не этот милый дом, скрытый от городского шума среди садов, которые ей тут же захотелось осмотреть. Здание из белого песчаника под красной черепичной крышей оказалось гораздо просторнее, чем она могла предположить.
      Когда они устроились, Даная настояла на том, чтобы прогуляться. После долгого утомительного путешествия ее манили вечерняя прохлада и мирное спокойствие сада.
      – Я не ожидала, что Урия живет так богато, – заметила Даная, пока Минух отряхивала мраморную скамейку, чтобы они могли посидеть.
      Минух выглядела встревоженной.
      – У Урии нет собственного богатства. Он раб твоего отца, как и я.
      Даная почувствовала, что краснеет от смущения, потому что она этого не знала.
      – Я… нет. Я никогда об этом не думала! – Она была потрясена. – Я всегда считала и тебя, и Урию своей семьей.
      Минух знала, что ее госпожу ограждал от жестоких реальностей рабства ее отец, относившийся к своим рабам с необычайной добротой.
      – И тем не менее мы остаемся рабами.
      – Значит, этот дом…
      – Принадлежит нашему хозяину, твоему отцу. – Утверждение прозвучало без горечи или сожаления: для Минух это была всего лишь констатация факта.
      Даная печально опустила голову.
      – По правде говоря, Минух, я ведь тоже одна из рабынь отца.
      Минух не могла этого отрицать.

      Даная сразу отправилась в постель, отказавшись даже от восхитительных лакомств, которыми Минух пыталась ее привлечь. Комнаты Данаи были очень удобны: полы были выложены белым мрамором, таким гладким, что можно было смотреться в них как в зеркало; застеленная льняным полотном постель своей мягкостью могла бы соперничать с облаком. Очевидно, Урия постарался, чтобы все кругом проявляли заботу и попытались отвлечь госпожу от ее тяжелого горя.
      Даная беспокойно металась и ворочалась в постели – ей никак не удавалось заснуть. Она дотронулась до своих губ, вспоминая ощущение от прикосновения к ним губ римского офицера. Даже теперь незнакомая слабость разливалась по всему телу при одной только мысли о нем. Его лицо постоянно стояло у нее перед глазами, и ей никак не удавалось отделаться от воспоминаний о нем. И только когда первый утренний ветерок пошевелил полог кровати, Даная наконец погрузилась в глубокий сон без сновидений.
      Была уже середина утра, когда она проснулась от звуков голоса Минух, распоряжавшейся, чтобы приготовили для госпожи ванну и одежду. Немного позже Даная приняла ванну и оделась, размышляя о том, чем будет она заполнять долгие часы, которые ждут ее впереди.
      Она привыкла к активной жизни, но теперь, похоже, лишилась воли.
      Когда девушка плотно позавтракала медовыми лепешками с охлажденным манго и кусочком козьего сыра, Минух заговорила:
      – Урия спрашивал, может ли он поговорить с тобой сегодня. Он ждет во внутреннем дворе.
      Первое, что заметила Даная, ступив в красивейший внутренний двор, – среди зелени яркие пятна от цветущих растений всевозможных цветов и оттенков. Урия беспокойно расхаживал взад и вперед по дорожке, выложенной плитняком, и поспешил навстречу девушке, как только ее увидел.
      – Спасибо тебе, госпожа Даная, что так быстро откликнулась на мою просьбу.
      Даная настороженно встретила такое официальное обращение к ней Урии и задалась вопросом: чем оно вызвано? После того как она закончила образование и Урию послали в Александрию, она сильно скучала по нему и с нетерпением ждала его приездов, случавшихся раз в три месяца.
      Когда Урия подошел к ней, она увидела, что он заметно сдал: спина его уже не была такой прямой, как когда-то. Он был невысок ростом, и его седая борода была одного цвета с изрядно поредевшими волосами. Но в темных глазах учителя по-прежнему светилась нежность, когда он, улыбаясь, отвесил ей поклон.
      – Пожалуйста, устраивайся поудобнее, госпожа. – Он указал ей на мраморную скамейку.
      – Мои кошки не доставляют тебе хлопот, милый Урия?
      – Ни капельки, госпожа! По указанию твоего отца я построил для них загон с высокой оградой. И у Тия есть собственная просторная клетка. Кошек кормят только вареным мясом, и у них достаточно места, чтобы побродить. – Он улыбнулся. – Должен признать, что все остальные обитатели дома избегают заходить в дальний конец сада, где находится загон для животных.
      Даная сказала, что Обсидиана постарается напасть на гепарда, если представится возможность.
      – Ты держишь их раздельно?
      Он поклонился.
      – Как мне было приказано, госпожа.
      Даная впервые заметила, каким усталым он выглядит.
      – Ты не присядешь рядом со мной, Урия?
      – Если позволишь, госпожа, я лучше постою. Мне нужно многое тебе сказать.
      – Тогда говори, сидя возле меня, – настойчиво сказала она.
      С тяжелым вздохом он опустился на скамью рядом с ней.
      – У меня печальные известия.
      Даная опустила голову.
      – Это касается отца, верно?
      – Посыльный прибыл всего за час до рассвета. Твой отец не прожил и дня после того, как ты уехала.
      Горючие слезы хлынули у нее из глаз, рыдания сотрясли тело.
      – Мой дорогой отец! Во что превратится для меня мир, если тебя в нем больше нет?
      Урия не пытался ее утешить, потому что знал, как сильно любила она его хозяина. Но он был ошеломлен, когда она уронила голову ему на плечо. Загрубевшей рукой он отер набежавшие на глаза слезы, затем обнял девушку, ласково похлопывая по спине. Шло время, и солнце уже высоко поднялось в небе, прежде чем рыдания ее утихли и Даная немного успокоилась.
      Наконец она подняла голову и взглянула на Урию все еще полными слез глазами.
      – Мне так хотелось остаться с отцом, но он отослал меня прочь. Как горько думать, что он покинул этот мир, а меня не было рядом, чтобы утешить его! Так не должно было случиться!
      Старик, не стесняясь, вытирал слезы.
      – И в самом деле это горько для вас обоих.
      Даная взяла себя в руки, зная, что позже будет горевать в одиночестве.
      – Приняты меры для мумификации отца?
 
      – Мне сказали, что Харик прибыл в день твоего отъезда к вечеру и взял это дело в свои руки. Посыльный уверил меня, что готовятся достойные похороны. Харик это делает только для того, чтобы завоевать расположение соседей.
      Острая боль пронзила сердце девушки.
      – Нужно, чтобы любящие руки готовили моего отца в последний путь, а племянник его не любит! – воскликнула она с горечью. Немного успокоившись, она спросила: – Есть еще какие-нибудь новости?
      – Только это. – Старик протянул ей свиток пергамента.
      Она посмотрела с интересом.
      – Ты знаешь, что это?
      – Как видишь, печать твоего отца не сломана. Это предназначалось только для твоих глаз. Однако у меня хранятся официальные документы, которые он поручил моим заботам. Я расскажу тебе о них, как только ты прочтешь письмо.
      Даная с трудом разбирала неровные строчки знаков, начертанных нетвердой рукой умирающего отца. Слезы снова хлынули из ее глаз, когда она начала читать.
 
       Дорогая дочь! Трудно было отослать тебя из дома, но ты ведь понимаешь сама, что у меня не было другого выхода. Я передал Урии официальные документы, которые на законном основании делают тебя моей дочерью. Однако это не означает, что ты можешь вернуться сюда, на виллу. Я оставляю тебе мои земли и имущество в Александрии и солидные средства, которые позволят тебе стать самой уважаемой женщиной. Обращайся за советом к Урии. Знай, что ни один отец в мире не любил свою дочь так, как я любил тебя. Не горюй о моем уходе, но благословляй время, которое мы провели вместе.
       Твой счастливый и любящий отец.
 
      Прежде чем заговорить, Данае пришлось сглотнуть комок, застрявший в горле. Никакие законные документы не могли ничего изменить в ее отношении к отцу – и до этого она не меньше чувствовала себя дочерью своего отца, чем сейчас.
      С печалью в глазах Урия дожидался, пока она возьмет себя в руки. Девушка протянула ему пергамент и подождала, пока он прочтет его.
      Чуть погодя он поднял голову и кивнул:
      – Этот дом и имущество оформлены на тебя по закону. Еще имеется текстильная мастерская здесь же, в городе, которая приносит хороший доход.
      Даная покачала головой и попыталась сдержать слезы.
      – Ты ведь знаешь, что все это не имеет для меня никакого значения.
      – Будет иметь, когда ты перестанешь горевать. Однажды ты поймешь, что твой отец хорошо позаботился о твоем будущем.
      – Мы оба знаем, что Харик в любом случае будет оспаривать права на собственность, которую отец передал мне. Он захочет все забрать себе.
      – Чтобы это сделать, он должен сначала обратиться с прошением к молодому царю. – Урия улыбнулся, и вокруг его губ разбежались морщинки. – Думаю, у тебя имеется прекрасный подарок для царя Птолемея, который смягчит его сердце, и он с сочувствием отнесется к твоему положению. – Его улыбка стала шире. – Твой отец был мудрым человеком. Харику далеко до него.
      Даная начала лучше понимать причины, по которым отец настаивал на том, чтобы она подарила царю гепарда, и почему он отправил шкуру белого тигра верховному жрецу богини Исиды.
      – Будем надеяться, что эти дары принесут нам тот результат, на который рассчитывал отец. – Она нахмурилась. – Но что случится, если царица Клеопатра опять захватит трон?
      Урия пожал плечами.
      – Можно лишиться жизни за такие слова, но у Клеопатры нет войска, чтобы победить армию царя Птолемея. Однако теперь в этой неразберихе появился еще один игрок – кто знает, чью сторону примет могучий Цезарь?
      – Если Цезарь вмешается в схватку и решит снова посадить на трон Египта царицу, соотношение сил изменится, – сказала Даная.
      – Кто может знать, что у римлянина на уме? А сейчас будем надеяться, что царь Птолемей поступит так, как предполагал твой отец. Но с этим царем трудно иметь дело: никогда не знаешь, как он поступит, – во всяком случае, мне так говорили. Будем надеяться, что верховный жрец Исиды поможет нам удостоверить твою личность. Я уже испросил от твоего имени аудиенцию у царя Птолемея. Я сообщил, что госпожа Даная из рода Сахур имеет для него бесценный подарок.
      Девушка положила ладонь на его узловатую, перевитую синими венами руку.
      – Как мне благодарить тебя, Урия?
      Он поднялся, но она успела заметить, как он доволен.
      – Всегда почитал честью служить благородному роду Сахур. – Он склонил перед девушкой голову. – И мне очень приятно, что теперь я служу тебе.
      – Разве ты никогда не тосковал по свободе? Я спрашиваю об этом потому, что недавно и сама начала думать о себе как о рабыне.
      Старик улыбнулся.
      – Твой отец никогда не давал мне почувствовать, что я раб. Он всегда относился ко мне как к дорогому другу и позволил мне распоряжаться его домом и землями. С таким хозяином, как господин Мицерин, я имел лучшую жизнь, чем ждала бы меня где бы то ни было при других обстоятельствах.
      – Теперь ты свободен, раз мой отец… ушел в царство мертвых.
      – Нет, госпожа. Теперь я служу тебе. – Он улыбнулся, глядя на Данаю с большой любовью. – Я уверен, что ты будешь обращаться со мной не слишком жестоко. – Он взглянул ей в глаза и увидел, что она смущена. – Все так, как и должно быть, – напомнил он ей.
      – Если я дарую тебе свободу, ты примешь ее?
      – Да, госпожа, приму.
      – Тогда ты покинешь меня?
      Он нахмурился, а потом рассмеялся.
      – Нет, госпожа. Где еще я найду такую легкую жизнь и смогу чувствовать себя членом семьи?
 
      Прошло всего шесть дней с тех пор, как Даная прибыла в Александрию, а из дворца уже пришло известие, что царь Птолемей требует ее к себе. В назначенный день девушку тщательно готовили к визиту, уделив ее внешнему виду особое внимание. Ее омыли в душистой воде, а затем умастили ей кожу маслом мирриса. В ее темные волосы вплели золотые бусины, и каждый раз, как девушка поворачивала голову, они мелодично позвякивали.