Даная открыла глаза и попыталась понять, где она. У нее все болело, в особенности левое плечо. Она облизала пересохшие губы и постаралась не думать о терзающей ее боли. Когда в глазах у нее прояснилось, она увидела, что лежит на огромной кровати с мягкими подушками, закрытая дорогим шелковым покрывалом, тонким как паутинка. Комната была большая и роскошно обставленная, несколько ступеней из нее вели на широкую террасу, за которой синело Средиземное море.
      Услышав звук отворившейся двери и легкие шаги, Даная увидела царицу Клеопатру, направлявшуюся к ней, и каждое ее движение, исполненное изящества, было прекрасно. Даная попыталась подняться, но царица остановила ее, положив ладонь на ее руку.
      – Милая сестренка, ты ранена. Тебе нельзя двигаться, а то рана может открыться.
      – Я поправлюсь?
      Царица улыбнулась.
      – Ты очень сильная – обязательно поправишься.
      Даная облизнула губы и положила руку на живот.
      – А как мой ребенок?
      – С ребенком все в порядке. Но мой лекарь советует тебе подольше оставаться в постели.
      Клеопатра ласково смотрела на молодую женщину, которая спасла ей жизнь. Даная была с ней одной крови, и ей очень нужна была семья – нужна была любящая сестра в этот трудный период ее жизни.
      – Я тоже ношу ребенка, – призналась царица.
      Даная широко раскрыла глаза.
      – Ты носишь ребенка Цезаря?
      Волшебный смех Клеопатры завораживал; он обладал свойством заставить смеяться каждого, кто его слышал.
      – Дорогая сестренка, мы с тобой обе забеременели от воителей и очень умных и прямых мужчин. Сыновья Цезаря и Рамтата смогут править миром.
      Даная обнаружила, что ее переполняет сестринская любовь к царице, и в полной мере ощутила кровное родство с ней.
      – Скажи, пожалуйста, почему ты называешь меня «милая сестренка»?
      – На самом деле это очень просто. Твоя мать, благородная Илана, происходила из рода Птолемеев. Она была двоюродной сестрой моего отца и, по-видимому, единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Когда ты поправишься, я покажу тебе изображение твоей матери.
      – Я о ней ничего не знаю.
      – Я знала только дворцовые сплетни, пока не отыскала свою старую кормилицу, и она-то и просветила меня. Я узнала все это до того, как ты пришла вчера во дворец, но мне важно было понять, что ты за человек, прежде чем объявить тебя своей сестрой.
      Даная удивленно раскрыла глаза.
      – Не знаю, что и сказать. Разве может быть так, что мы с тобой в родстве?
      – Насколько мне известно, мой отец – наш отец – влюбился в Илану, и она тоже полюбила его. Она уже была беременна от него, когда мать моего единокровного брата Птолемея попыталась ее убить. Может быть, она опасалась ребенка, которого носила Илана, я не знаю. – Клеопатра задумалась. – Как ты, вероятно, знаешь, в этой семье слишком часто ополчались против родственников, но не будем на этом останавливаться. Когда твоя мать скрылась, все думали, что она погибла – наверняка эти слухи распустила мать Птолемея. Моя старая кормилица сказала мне, что после этого отец долгое время был безутешен. – Клеопатра коснулась щеки Данаи. – Так что, видишь, ты моя сестра и высокородная принцесса.
      Внезапно взгляд Клеопатры стал жестким.
      – Но никогда не допускай даже мысли, что ты имеешь какие-либо права на мой трон.
      – Сиятельная царица, мне не нужен твой трон! Лучше мне стать нищей и просить милостыню на пропитание, чем заниматься тем, с чем тебе приходится сталкиваться каждый день.
      Напряженность мгновенно исчезла.
      – Я знаю, что ты говоришь правду, – сказала Клеопатра. – Если бы ты претендовала на мой трон, то не стала бы рисковать жизнью ради меня. Я никогда не усомнюсь в тебе.
      Даная счастливо улыбнулась.
      – Я часто пыталась представить себе, кто бы мог быть моим родным отцом, но мне и в голову не приходило, что им может оказаться царь. – В глазах ее мелькнула тоска. – Может быть, однажды ты расскажешь мне о нашем отце.
      – А когда ты будешь чувствовать себя лучше, ты сможешь поговорить с моей старой кормилицей о своей матери. Она может рассказать тебе больше, чем я.
      Данае становилось все труднее держать глаза открытыми.
      – Это ведь твоя комната, не правда ли?
      Клеопатра довольно улыбнулась.
      – Да, моя. Ты останешься здесь, пока окончательно не поправишься.
      – Спасибо тебе за заботу.
      – Спасибо тебе, что спасла мою жизнь. – Клеопатра нахмурилась. – Я видела, как кошка бросилась на меня, и знаю, что значит почувствовать дыхание смерти. Затем я увидела, как ты устремилась к кошке и собой заслонила меня. В этот момент я поняла истинное значение преданности. Шрамы на твоей руке и плече покажут всему свету твою храбрость и мужество, и я позабочусь о том, чтобы все относились к тебе с почтением.
      Даная не считала нужным сообщать Клеопатре, что когда-то предпочитала видеть Птолемея правителем Египта. Рамтат оказался прав: это была царица, достойная своего высокого титула.
      – Я вовсе не проявила храбрости, сиятельная царица. Я просто действовала по первому побуждению, неосознанно.
      – Мой славный генерал Рамтат тоже действовал неосознанно, когда бросился к тебе. – Клеопатра многозначительно изогнула бровь. – Он всю ночь провел в саду, ожидая случая повидать тебя. Ты хочешь его видеть?
      – Нет.
      – Ты носишь его ребенка.
      – Я буду растить своего ребенка сама. В его отце я не нуждаюсь.
      Грустная улыбка тронула губы Клеопатры.
      – В этом, как и во многом другом, мы с тобой очень похожи, милая сестренка. Цезарь уедет, прежде чем родится мой ребенок, хотя мне хотелось бы, чтобы все было иначе.

* * *

      Рамтат сидел, опустив голову в ладони. Даная, наверное, умерла – он понял это. Она была без сознания, когда он нес ее в покои царицы. Хотя он и пытался что-нибудь выяснить, похоже, никто ничего не знал.
      Он встал и принялся ходить взад и вперед, затем стал смотреть на далекий восход, а чувство вины огромной тяжестью давило на его плечи. Снова тяжело опустившись на скамью, он покачал головой. Когда он вспоминал о том, как иногда обращался с Данаей, ему становилось стыдно.
      Он услышал шаги и поспешно вскочил в ожидании, но это оказался всего лишь слуга, гасивший факелы вдоль дороги. Рамтат был уверен, что никогда не сможет забыть образ Данаи, устремившейся наперерез гепарду, или того отчаяния, которое охватило его, когда он понял, что не успевает вовремя, чтобы спасти ее.
      Снова сердце его болезненно сжалось. Ведь он обвинял ее в том, что она хочет убить царицу. Как же Даная должна презирать его!
      В памяти всплыла мысль, которую он старательно отодвигал от себя, потому что думать об этом было слишком больно. Даная ждала ребенка – его ребенка. Если смерть унесет ее, она унесет также и его еще не рожденное дитя. Рамтат подумал о тех долгих неделях, когда они были в разлуке, а она больше всего в нем нуждалась. Она сбежала от него, готовая одна растить его ребенка. Сказала бы она ему хоть когда-нибудь, что он стал отцом? Он так не думал.
      На этот раз послышались легкие шаги – Рамтат узнал походку царицы. Он вскочил на ноги и поклонился:
      – Сиятельная царица.
      – Владыка Рамтат, я вижу, ты все еще здесь.
      – Она умерла?
      Клеопатра покачала головой:
      – Нет. Она жива. Ее раны глубоки, но не представляют угрозы для жизни.
      – А ребенок?
      – Еще слишком рано говорить, но Даная из рода Птолемеев, и это дает ей особую силу.
      Рамтат опустил голову.
      – Откуда мне было знать? Стараясь сделать как лучше, я совершил самое худшее.
      – Не вини себя за это. Ты был не единственным, кто плохо думал о моей сестренке.
      Рамтат глубоко вздохнул.
      – Значит, она и вправду одной крови с тобой?
      – Принцесса Даная – дочь моего отца. Вот почему ты заметил сходство между нами.
      – Мне можно ее увидеть?
      Клеопатра улыбнулась. Она подумала, что не будет особого вреда, если этому доблестному воителю придется немного подождать того, чего он жаждал больше всего на свете.
      – Нет. Похоже, моя милая сестренка отказывается тебя видеть.
      – Это моего ребенка носит она в своем чреве, – заявил он, внезапно охваченный собственническим чувством. – Я имею все права находиться возле нее.
      Клеопатра пожала плечами, пряча улыбку.
      – Что касается ребенка, я еще не решила, кого считать его отцом; я склоняюсь к тому, что ребенок Данаи, возможно, отпрыск одного из богов – из малых, конечно, потому что Даная никогда не станет царицей.
      – Нет, ребенок мой, как и его мать!
      Он так рассвирепел, что Клеопатре стоило больших усилий не рассмеяться.
      – Ты смеешь оспаривать слова своей царицы?
      – Да, в этом вопросе смею! Я никогда не откажусь от собственной плоти.
      – Попытайся понять, владыка Рамтат. Ты всего лишь высокородный вельможа, а Даная из царского рода. Она также получила в наследство состояние, которым даже я не могу похвастать. Она потомок Александра Великого. Разве все это не ставит ее намного выше тебя? Как я могу разрешить брак между вами? Для блага Египта Даная могла бы выйти замуж за царя какой-нибудь страны, которая нам нужна как союзник.
      Рамтат с ужасом почувствовал, что Даная ускользает от него.
      – По правде говоря, я ее недостоин. Она исключительная, выдающаяся молодая женщина.
      Царица решила, что достаточно помучила Рамтата.
      – Ты тоже выдающийся человек, как и она. Разве тебе не случалось проливать за меня кровь? Я думаю, что, если она выйдет за тебя замуж, это послужит на благо Египта.
      Рамтат все еще не был уверен, даже получив одобрение царицы.
      – А она захочет выйти за меня?
      – Этого я не знаю. Ты должен сам поговорить с ней. – Клеопатра двинулась по дорожке, направляясь к покоям Цезаря. – Приходи завтра. Может быть, увидишься с ней.
      Рамтат покинул сад и пошел к главным воротам. Когда он садился на коня, то заметил старика, сопровождавшего Данаю во дворец накануне. Натянув поводья, Рамтат придержал коня и кивнул старому человеку, сказав:
      – Если ты хочешь узнать новости о Данае – она поправляется.
      Урия смерил всадника долгим суровым взглядом.
      – Принцесса Даная просила меня зайти к ней. Она сама сможет рассказать, как себя чувствует.
      Рамтат проследил взглядом, как уходил старик – легкой походкой, гордо приосанившись. Она захотела повидать своего слугу, но отказалась принять его, Рамтата. Собственно говоря, она может отказаться видеть его и завтра или вообще когда-нибудь.
      Рамтат не мог винить ее за это после всего, что произошло между ними.
 
      Урия стоял возле кровати, на которой лежала Даная, уставившись в свиток пергамента, врученный ему ею.
      – Ты свободен, мой верный Урия. Ты можешь отправиться, куда тебе угодно, и у тебя теперь достаточно золота, чтобы купить все, что ты захочешь.
      Он перевел взгляд на нее.
      – Должно быть, мне следовало бы почувствовать себя иначе, но я этого не ощущаю. Со мной всегда обращались как с уважаемым членом семьи Сахур. У меня нет другого дома, кроме того, где живешь ты.
      Даная едва могла сдержать свою радость и накрыла ладонью его руку, покрытую синими узлами натруженных вен.
      – Я надеялась, что ты захочешь остаться. Ты мне очень нужен. – Она быстро коснулась своего живота. – Я хочу, чтобы этот малыш узнал тебя и полюбил так же, как я.
      Урия сел на край кровати и улыбнулся.
      – Ах вот как! Неужели этот младенец будет причинять мне столько же хлопот, сколько ты?
      Она пожала ему руку.
      – Вполне вероятно.
      – Так тому и быть. Потому что ты принесла мне много радости, хотя по временам просто разрывала мне сердце.
      – Мой дорогой Урия! Что бы я без тебя делала?
      – Продолжала бы жить – такие отважные люди, как ты, всегда выживают.

      Рамтат решил, что, если Даная откажется видеть его, он взломает дверь. Но к его великому удивлению, когда он пришел во дворец, на лестнице его ожидала молодая служанка, которая низко ему поклонилась.
      – Господин Рамтат, не угодно ли вам последовать за мной?
      Он согласно кивнул, не догадываясь, куда она его ведет. Когда девушка распахнула двери в огромную спальню, Рамтат увидел Данаю, очень бледную; рука и плечо у нее были перевязаны и удобно уложены на подушку.
      Дверь позади него закрылась, и он остался с ней наедине.
      – Я просила позвать тебя, владыка Рамтат. Надеюсь, тебя это не слишком затруднит.
      Даная смотрела, как он медленно подходит к ней, с блестящими глазами, с выражением нежности на лице, и изо всех сил старалась не потерять самообладания. Она хотела обсудить с ним некоторые вопросы. Хотела заставить его понять, что он не связан никакими обязательствами ни с ней, ни с ее ребенком.
      Она знала его так хорошо, что сразу почувствовала, как он страдал.
      – Я слышала о твоем ранении и поняла, что оно серьезно. Я счастлива видеть тебя вновь здоровым.
      Он не ответил, пока не подошел к ней ближе, и тогда сел на скамью рядом с кроватью.
      – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
      Даная видела, как пульсирует жилка возле его горла, и понимала, что ему нелегко смотреть ей в лицо.
      – Я понимаю, почему ты делал все это. Клеопатра нужна Египту.
      – Я пришел не затем, чтобы говорить о Египте. Почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка?
      Даная гордо вздернула подбородок, сразу же напомнив ему свою величественную сестру.
      – Я не обязана давать тебе никаких объяснений – это мой ребенок.
      – Но я его отец. И не важно, что царица забавляется мыслью, будто он зачат богом.
      Даная не смогла удержаться от смеха.
      – Клеопатра любит подразнить. Я нахожу ее восхитительной и отлично понимаю, почему Цезарь очарован ею.
      Рамтат откинулся назад и скрестил руки на груди.
      – Итак, все это время ты была принцессой Египта.
      – Я предпочитаю, чтобы меня называли дочерью господина Мицерина. Он мой любимый отец.
      – Твоя преданность делает тебе честь. Я с самого начала должен был разглядеть в тебе это качество.
      Даная опустила глаза к его губам. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
      Рамтат поднялся и подошел к лестнице, ведущей в сад.
      – Даная, – сказал он, снова повернувшись к ней. – Мне так много нужно тебе сказать, я даже не знаю, с чего начать.
      Даная натянула тонкую простыню.
      – Начни с самого начала.
      Он вновь подошел к ней. Она не собиралась облегчить ему задачу.
      – Я хочу этого ребенка! По праву он принадлежит мне.
      – Ребенок неотделим от матери.
      Рамтат не помнил, как бросился к ней, как оказался перед ней на коленях, он даже не понял сначала, что влага на его щеках – это слезы, потому что раньше никогда не плакал.
      – Я хочу его мать! Я очень люблю тебя. Я безмерно страдал в разлуке с тобой. Я понимаю, что ты можешь совсем иначе устроить свою судьбу теперь, когда Клеопатра признала тебя своей сестрой. Ты унаследовала огромное состояние отца, и царица, возможно, осыплет тебя еще большими почестями и богатством. У тебя нет никаких причин желать остаться со мной, кроме одной – никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Когда я увидел, как ты упала под тяжестью гепарда, я понял, что, если ты умрешь, жизнь моя будет кончена.
      Он ждал, что она его отвергнет, был уверен, что обречен.
      Даная коснулась пальцами его лица.
      – Я любила тебя почти с самого начала. Единственное, что последнее время придавало мне сил, не позволяя впадать в отчаяние, – это сознание того, что я ношу часть тебя со мной.
      Рамтату хотелось сжать ее в объятиях, но, взглянув на ее повязки, он осторожно опустился на край кровати и прижал ее голову к своему плечу.
      – Предположим, что я знатный вельможа, владыка обширных земель, а ты сиятельная принцесса – ты согласилась бы стать моей женой? – Он приподнял ее голову за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. – Моей единственной женой?
      Даная улыбнулась.
      – Но ты ведь знаешь – у меня скверный характер, и со мной очень нелегко, потому что у меня всегда и на все есть собственное мнение, и я не могу удержаться, чтобы его не высказать.
      Рамтат легко коснулся губами ее лба.
      – Я это знаю.
      Даная, склонив набок голову, взглянула на него.
      – Если родится сын, он будет нуждаться в тебе, чтобы ты руководил им и научил его законам и обычаям Египта, а также и обычаям подвластного ему племени бедуинов.
      Сердце Рамтата настолько переполнилось радостью, что он едва мог говорить.
      – А если родится дочка? – наконец спросил он.
      – Ах, – сказала Даная со смехом, – тогда она будет тебя учить.
      Он наклонил голову и слегка коснулся ее губ, не в силах сдержать сжигавшую его страсть.
      – Вся моя последующая жизнь будет посвящена тебе, я докажу, что достоин тебя.
      Даная почувствовала, что глаза ее наполнились слезами.
      – Тебе нечего доказывать. Мне известна твоя честность, твоя преданность. Теперь я понимаю, как ты страдал, когда думал, что придется делать выбор между мной и Египтом. Я очень люблю тебя, Рамтат.
      У него перехватило дыхание. Он ничего не сделал, чтобы заслужить ее любовь, но был счастлив принять ее.
      – Когда ты станешь моей женой?
      – Я хотела бы полностью выздороветь, прежде чем прийти к тебе.
      Рамтат хотел возразить. Не было никакой необходимости ждать. Он хотел взять ее под свое покровительство прямо сейчас. Кроме того, он боялся, что она может передумать, если он немедленно не свяжет ее с собой. Но он был не в том положении, чтобы оспаривать ее решение.
      – Если ты уверена, что это именно то, чего ты хочешь.
      – Неужели передо мной совершенно новый Рамтат? – спросила Даная, поддразнивая.
      Вместо ответа он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Когда он поднял голову, глаза его сияли, и Даная теснее прижалась к нему.
      – Есть кое-что, что я хотела бы попросить у тебя в качестве свадебного подарка.
      – Проси, что хочешь, и ты это получишь.
      – У тебя есть рабыня по имени Вика; мне бы хотелось, чтобы ты освободил ее.
      – Кажется, я припоминаю ее. Она получит свободу.
      – Я хочу также, чтобы ты дал ей денег и она никогда не знала бы нужды.
      Он согласно кивнул:
      – Решено.
      – И еще одно. Я хочу, чтобы она вышла замуж за человека, которого любит, и ты бы отнесся к нему с уважением и окружил почетом.
      Рамтат счастливо улыбнулся, не подозревая, что она собирается поразить его с тем же коварством, что и ее прославленная сестра.
      – Я с радостью согласен, Даная. Кто этот мужчина? Я его знаю?
      – Конечно, знаешь! Масуд был твоим стражником из бедуинов на вилле, здесь, в Александрии. Опасаясь, что его обвинят в том, что я сбежала, я поручила Урии разузнать, что с ним. Мне сказали, что ты с позором отослал его в пустыню. На самом деле он не заслужил этого – я его обманула.
      Даная увидела, что Рамтат гневно прищурил глаза; затем на его лице появилось выражение озадаченности, и наконец он рассмеялся.
      – Так, значит, вот как тебе удалось сбежать!
      – Меня не оставляет чувство вины за то, как я обошлась с этой парочкой. Я поощряла их любовь друг к другу, чтобы ускользнуть через стену.
      Рамтат нежно обнял ее.
      – Она получит свободу, и я дам ей денег; они смогут пожениться, и я воздам Масуду почести.
      Даная вздохнула и закрыла глаза. Теперь, когда все было улажено, она так утомилась, что заснула.
      И Рамтат прижимал ее к груди. Много позже, когда она проснулась, он все еще держал ее в объятиях.
 
      Наступила брачная ночь Данаи. Свадебные торжества продолжались весь день. Бедуины наперебой с египетской знатью воздавали почести владыке Рамтату и принцессе Данае.
      Даная познакомилась с матерью и сестрой Рамтата. И те радушно приветствовали ее вступление в их семью. Его мать очень обрадовалась известию о ребенке и заботливо опекала Данаю, стараясь обеспечить ей все удобства. Минух чувствовала себя в своей стихии, раздавая указания всем – как бедуинам, так и египтянам, – а Урия не отходил от Данаи до тех пор, пока Рамтат не объявил ее своей женой.
      Даная с нетерпением ждала минуты, когда все гости разойдутся по своим шатрам и Рамтат сможет прийти к ней. Вместо того чтобы сыграть свадьбу в Александрии, они оба решили, что, как только невеста почувствует в себе достаточно сил для поездки, они отправятся в пустыню.
      Клеопатра не хотела, чтобы они покидали ее, но неохотно согласилась с Данаей, что Рамтат не создан для придворной жизни и никогда не сможет быть счастлив во дворце.
      В тот печальный для царицы день, когда Цезарь на своем корабле отплыл из Александрии, Даная стояла рядом с сестрой и, как могла, старалась ее утешить.
      Даная услышала, что кто-то скребется за ковровой завесой, прикрывающей вход. С нетерпеливым рычанием Обсидиана располосовала тонкую преграду и, вбежав в шатер, запрыгнула на кровать.
      – Гадкая кошка, – сердито воскликнула Даная. – Ты опять вырвалась из клетки!
      Именно в этот момент вошел Рамтат. Он взглянул на обрывки ковра у входа, а затем его взгляд наткнулся на огромную пантеру, разлегшуюся у него на кровати.
      – Я не собираюсь провести свою брачную ночь в обществе этого животного!
      Даная захихикала.
      – Ну так убери ее! Она очень упрямая.
      Рамтат подошел к кровати и сердито посмотрел на пантеру. Та, едва удостоив его взглядом, лениво зевнула, поводя хвостом.
      – Убирайся! – приказал он.
      Обсидиана перевернулась на спину и замотала лапами в воздухе.
      Рамтат попытался спихнуть ее, и она облизнула ему руку.
      Он ткнул ее кулаком и, нахмурившись, произнес:
      – Сделай же что-нибудь!
      Даная подошла к Рамтату, глядя на него из-под полуопущенных ресниц.
      – Эта кошка никуда не уйдет. – Она прижалась к нему всем телом, и он и думать забыл о животном на своей постели. Подняв Данаю на руки, он отнес ее на другую половину и положил на стоявшую там кровать.
      – Я слишком долго был без тебя.
      Даная распахнула навстречу ему руки, и он крепко обнял ее.
      – Я никогда не думала, что буду так счастлива, – сказала она, касаясь его губ губами.
      – Ты моя жизнь! – прошептал он.
      – Мне бы хотелось очутиться у нашего водопада.
      Голос его слегка охрип.
      – Если хочешь, мы завтра же отправимся туда. У меня есть для тебя сюрприз.
      Даная широко раскрыла глаза.
      – Расскажи!
      – Однажды ты заронила мне в голову мысль, и, думаю, это тебе понравится – не догадываешься?
      – Я сказала, что тебе следовало построить там дом! – Она выжидающе посмотрела на него. – Может, речь об этом?
      Рамтат утвердительно кивнул:
      – Не буду отрицать.
      С радостью она обвила руками его шею и пробежалась языком по контуру его губ, улыбнувшись про себя, когда у него перехватило дыхание. Ей нравилось, что она может управлять этим могущественным мужчиной.
      Рамтат поцеловал ее в лоб.
      – Завтра мы не возьмем с собой эту назойливую кошку!
      Рука его скользнула вниз по ее бедру.
      – Ни сокола.
      Он стянул с нее зеленое платье.
      – Ни Урию.
      Затем он повернул ее лицом к себе.
      – И уж конечно, не возьмем Минух.
      Даная обхватила ладонями его лицо.
      – Все будет в точности так, как в первый раз, когда мы там были.
      Нежный аромат, исходивший от нее, коснулся его ноздрей.
      – Что-нибудь вроде этого.
      Даная убрала темную прядь волос с его лба и заглянула в глаза, которые так сильно любила. Приоткрыв губы, она предложила их ему, и он крепче прижал ее к себе.
      – Трудно представить, что когда-то я смотрела на тебя как на врага, – сказала она.
      – Мне невыносимо вспоминать, как я тогда с тобой обращался.
      – Даже когда ты держал меня в плену, я любила тебя.
      – Я никогда не встречал такую упрямую женщину, как ты. Сначала ты меня забавляла, а потом…
      Даная подняла голову, чтобы видеть его лицо.
      – Потом что?
      – Потом я стал рабом, а ты госпожой.
      Она потерлась о него бедрами и улыбнулась.