Греция – поле битвы при Фарсале, 47 год до н. э.
      Генерал Таусерт, иначе известный как владыка Рамтат из рода Таусерт, вышел из палатки Цезаря и остановился на миг, окинув взором ужасающую картину опустошения и разрухи, оставленную войсками римлян на этой прежде цветущей земле. Он сразу же ощутил смрад мертвых тел, лежащих на поле сражения, и хмуро посмотрел на огромных черных стервятников, круживших в небе. Густые клубы дыма заволокли небо, когда трупы соратников, впрочем, как и врагов, бросали в громадные погребальные костры, отнимая у грифов их добычу.
      Там, где всего день назад раздавался оглушительный шум битвы, теперь царил глубокий мертвый покой. В этом месте сошлись в смертельной схватке две мощные армии, и их столкновение привело к триумфу Гая Юлия Цезаря и поражению Помпея Великого. Над полем битвы воцарилась гнетущая тишина.
      Великий Цезарь одержал блистательную победу, а сокрушенный Помпеи с остатками своих разгромленных войск бежал в Египет.
      Рамтат сжал кулак, и его руку пронзила острая боль, распространяясь от раны в левом плече. Щит его был разбит, меч окровавлен, но сам он отделался лишь незначительными ранами.
      Он обратил взгляд в сторону Египта и медленно, глубоко вздохнул:
      Домой! Наконец-то он отправляется домой!

       Египет
      Даная отчаянно металась по коридору перед отцовской спальней, подобно дикой кошке. До сих пор она ничего не боялась, да и сейчас испугалась не за себя, а за здоровье своего любимого отца. Он всегда был очень крепким человеком, но за последние несколько дней сильно сдал. Он совсем перестал есть, и она видела, как человек, который руководил ее жизнью, постепенно превращается в свою жалкую тень.
      Когда в дверях спальни отца наконец показался лекарь, у Данаи упало сердце при виде озабоченного выражения его лица. Высокий и худой Тоболт мрачно посмотрел на нее умными проницательными глазами из-под кустистых бровей. Даная знала Тоболта с рождения. Он был почти членом семьи. И по выражению темных глаз лекаря она поняла, что новости, которые он собирается ей сообщить, не из лучших.
      – Отец хочет немедленно тебя видеть, – серьезно и печально сказал лекарь. – Не показывай ему, как ты обеспокоена.
      – Тоболт, будь со мной откровенен. Ему очень плохо?
      Взгляд лекаря уперся в пол, так чтобы ему не пришлось смотреть девушке в глаза.
      – Мне горько говорить тебе это, девочка, но жить твоему отцу осталось всего несколько дней, может быть, даже часов. – Он похлопал ее по руке. – Но ты ведь знала, что такое время наступит. Ты же видела, что он слабеет с каждым днем.
      Даная без сил упала на скамью и опустила голову, До этого момента она не позволяла себе думать, как опасно болен ее отец. Чувствуя безмерное, невыносимое страдание, она подняла голову и посмотрела лекарю в глаза.
      – Но ведь вчера отец ненадолго очнулся. Поел супа и выпил несколько глотков вина. Разве это не доброе…
      – Госпожа, не тешь себя напрасной надеждой. Ты должна понять, что твой отец покидает этот мир и отходит в мир иной.
      Глаза Данаи наполнились жгучими слезами, и она едва сумела произнести:
      – И ты ничего не можешь для него сделать?
      Тоболт посмотрел на нее с печалью.
      – Болезнь, съедаюшая его внутренности, захватила многие органы. У меня не хватает умения вылечить твоего отца, я только могу помочь ему уйти, не испытывая страданий. – Лекарь с сожалением покачал головой. – Он отказывается принять лекарство, которое облегчило бы его боль, пока не поговорит с тобой. Иди теперь к отцу и постарайся его не слишком утомлять.
      Не желая заставлять отца страдать без необходимости, Даная постаралась собрать все свое мужество, чтобы достойно встретиться с неизбежностью. Когда она вошла в отцовскую спальню, там было душно, в тяжелом воздухе витал запах целебных трав и курящихся благовоний. Сердце девушки разрывалось при виде съежившейся на кровати исхудавшей фигуры. Глаза отца были закрыты, и Даная осторожно опустилась на скамейку возле постели, не желая побеспокоить его, если он заснул. Склонив голову, она беззвучно воззвала к Исиде, чтобы богиня ниспослала мир ее отцу на его пути в загробную жизнь.
      – Мое возлюбленное дитя! – промолвил отец, слегка касаясь ее волос. – Не печалься обо мне. Я отправляюсь дрессировать животных для богов и буду там счастлив. Разве ты не можешь рассматривать мой уход подобным образом?
      Даная подняла голову, пальцы ее дрожали, сомкнувшись на слабой ладони умирающего.
      – Ради тебя я постараюсь.
      Он слабо улыбнулся дочери и сразу же отвел свой взгляд, словно какая-то тяжесть давила на него и не давала покоя.
      – Мне нужно многое тебе рассказать, и боюсь, что из эгоизма я слишком долго откладывал этот разговор.
      – Не нужно ничего говорить! – мягко настаивала она. – Пожалуйста, побереги силы, отец!
      – Даная, я должен тебе это рассказать, поверь мне! Выслушай меня внимательно, потому что вся твоя последующая жизнь будет зависеть от того, верно ли ты поступишь после моего ухода.
      – Я буду жить так, словно ты продолжаешь руководить каждым моим шагом и давать мне советы, – произнесла девушка сдавленным голосом.
      – Нет! – Голос Мицерина прозвучал резче, чем ему того хотелось, и он попытался приподнять голову, но без сил откинулся назад, лихорадочно хватая открытым ртом воздух.
      – Пожалуйста, не тревожься обо мне, отец! – взмолилась Даная, пытаясь сдержать слезы. – Я не хочу, чтобы ты беспокоился о моем будущем!
      – Даная! Мне не дает покоя мысль, сможешь ли ты простить меня, когда узнаешь то, что я скрывал от тебя все эти годы! В то время мне казалось правильным держать секрет твоей матери в тайне. – В отчаянии он простер к ней руки. – Но теперь…
      Даная нахмурилась.
      – Тебе нет нужды сообщать мне, что моя мать не была египтянкой, – я уже знаю это. Как-то я подслушала твой разговор с Минух. Ты говорил, что мама назвала меня именем своей греческой матери. Я сама заметила, что моя кожа светлее, чем у чистокровных египтян.
      – Это, конечно, правда, – неохотно признал он. – Но не об этом я собираюсь тебе рассказать. Ступай к большому сундуку в том углу и принеси мне маленькую украшенную драгоценными камнями шкатулку, которую найдешь внутри.
      Даная выполнила просьбу отца и снова опустилась на скамейку, поглаживая пальцами шкатулку, обтянутую зеленым шелком и отделанную редкой зеленой бирюзой.
      – Раньше я не видела ее, отец.
      Старик закрыл глаза, ожидая, когда пройдет приступ головокружения.
      – Открой ее и достань то, что в ней лежит.
      Даная откинула крышку и задохнулась от неожиданности, извлекая на свет золотую цепочку с подвеской в форме свернувшейся кобры. Никогда прежде не видела она такого большого изумруда, как тот, что был вставлен в глаз змеи. Даная посмотрела на отца и спросила.
      – Кобра – это царский символ. Ее пожаловал тебе великий царь Птолемей, когда назначил придворным дрессировщиком животных?
      – Это не моя вещь. Раньше она принадлежав твоей матери, а теперь тебе. Надень ее на шею и никогда не снимай! Но только соблюдай осторожность… прикрывай ее от любопытных глаз.
      Озадаченная Даная застегнула на шее цепь, и тяжелая кобра скользнула между ее грудей. Девушка встретила встревоженный взгляд отца, и внутреннее чутье подсказало ей, что он собирается сообщить что-то такое, о чем ей лучше не знать.
      – Не нужно больше ничего говорить!
      Мицерин взял ее руку, но тут новый приступ боли настиг его. Задыхаясь, он подождал, пока боль немного отпустит, затем снова заговорил:
      – Я позволял тебе считать меня своим отцом и этим ввел тебя в заблуждение.
      В душе Данаи нарастало беспокойство.
      – Но ведь ты и есть мой отец.
      После продолжительного молчания Мицерин медленно покачал головой.
      – Нет, ты не дитя моей плоти, хотя всегда была дочерью моей души. Держи это про себя и постарайся не судить меня слишком строго.
      Потребовалось время, чтобы Даная вновь обрела дар речи, и когда она заговорила, ее голос прозвучал чуть-чуть громче шепота:
      – Разве я не твоя дочь?
      – Слушай внимательно и постарайся простить меня. В тот год, когда умер мой отец, оставив меня владельцем этого поместья и земель, мне было всего девятнадцать лет – лишь на два года больше, чем теперь тебе.
      Однажды мне потребовалось отправиться вниз по Нилу, в Александрию, чтобы купить рабов для работы на полях. Ведь приближалось время сбора урожая. Мне еще никогда не приходилось бывать так далеко от дома без отца, поэтому меня так манили соблазны большого города.
      Даная почувствовала себя хрупким листком папируса, который слишком долго держали на солнце при сушке. Она с трудом держалась, чтобы не лишиться чувств от охватившей ее острой боли. Отец моргнул, и Даная увидела, как в глубине его глаз блеснули слезы.
      – Не нужно ничего мне рассказывать, раз это так для тебя тяжело!
      Мицерин слегка приподнял немощную руку, призывая девушку к молчанию.
      – Народу на рынке было немного, потому что до базарного дня оставалось еще двое суток. Я купил пятерых рабов и уже собирался уходить, когда заметил съежившуюся в тени женскую фигурку. Я попросил работорговца вывести ее на свет, чтобы получше разглядеть. Когда он вывел ее вперед и сдернул с нее грязное покрывало, я увидел перед собой самую прекрасную женщину из всех, которых когда-либо встречал, и сильно испуганную. Вскоре я понял, почему работорговец не решился выставить ее вместе с другими: она ждала ребенка. Как ты понимаешь, не всякий станет покупать женщину, которой вскоре предстоит рожать, потому что плату берут двойную – за рабыню и за еще не рожденного младенца. А ведь рабыни очень часто умирают при родах, что и случилось с моей прекрасной Иланой.
      Даная почувствовала, будто невидимая рука сжала ей сердце. Потребовалось время, чтобы она смогла перевести дух. Все ее представления оказались ложными. Человек, которого она любила как отца, на самом деле вовсе им не был. А мать ее была рабыней!
      Глаза Мицерина внезапно прояснились, словно боль немного отпустила его.
      – В то самое мгновение, когда твоя мать посмотрела на меня, и я заглянул в ее печальные глаза, меня поразило такое сильное чувство, что я должен был опереться о стену, чтобы устоять на ногах. Если бы работорговец догадался, что я на все готов ради Иланы, он запросил бы неимоверную цену, и я бы ему заплатил. Я привез ее домой и сделал своей любимой женой. Хотя она была нежна со мной, я всегда знал, что сердце ее принадлежит другому. Но меня это не волновало, потому что я любил ее и хотел, чтобы она была счастлива. Только совсем скоро мне пришлось, сжимая ее в объятиях, увидеть, как она уходит из жизни. – Он снова обратился к Данае: – Но частица моей Иланы всегда оставалась со мной, потому что у меня была ты. Ты явилась для меня драгоценнейшим даром, и я часто благодарил богов за такую дочь.
      Глаза Данаи наполнились слезами, но она изо всех сил старалась удержать их.
      – Если не ты мой отец, тогда кто он?
      – Илана ничего не рассказывала мне о своей прошлой жизни, и я не настаивал. Она просила меня взять на себя заботу о тебе и оберегать тебя. Я понял только, что она из очень знатного рода, возможно, даже царского. Но тайна ее ушла вместе с ней в могилу, и ты скорее всего никогда не узнаешь, кем была твоя мать. Наверное, это и к лучшему.
      Господин Мицерин кивнул в сторону подвески.
      – Ты уже догадалась, что это не безделушка. Возможно, это и есть ключ к тайне твоего происхождения. Но я заклинаю тебя держать ее в секрете. Твоя мать ужас но боялась чего-то или кого-то, связанного со своим прошлым, и причина ее страха, должно быть, весьма серьезна.
      Даная была в замешательстве, ее одолевали одновременно боль, обида, чувство опустошенности.
      – Отец! – воскликнула она в отчаянии, бросаясь на колени и сжимая руку больного. – Даже твоя родная дочь, одной с тобой крови, не могла бы любить тебя больше, чем я!
      Он нежно коснулся ее руки.
      – Обещай мне, что всегда будешь считать меня своим отцом. Обещай!
      Девушка сделала попытку улыбнуться.
      – Это обещание нетрудно сдержать.
      По выражению лица старика и по тому, как он старательно избегал ее взгляда, Даная поняла, что он еще не все ей рассказал.
      – Я сдержал обещание, данное твоей матери, но я должен пойти дальше и объяснить, почему не могу оставить тебе свои земли и имущество.
      – Прошу тебя, не говори об этом, отец! Для меня все это не имеет значения.
      – Ты должна знать, что если останешься здесь, то подвергнешь себя большой опасности. Думаю, ты догадалась, о ком я говорю.
      Даная кивнула:
      – Мой двоюродный брат Харик. – Одно упоминание этого имени вызвало в памяти Данаи образ человека, которого она презирала и ненавидела больше чем кого-либо. – Харик – твой племянник, твоя родная кровь. Будет справедливо, если он станет твоим наследником.
      – Нет, дело совсем не в родстве, – глубоко вздохнув, сказал Мицерин. – Ему известны обстоятельства твоего появления на свет и то, что ты на самом деле не моя дочь. Если бы я назначил тебя своей наследницей, Харик мог бы разгласить твое происхождение и объявить тебя своей рабыней. Я больше уже не смогу защитить тебя, когда уйду в иной мир.
      Даная хорошо помнила, как ей было неприятно всякий раз, когда Харик обращал на нее свой похотливый взор. Она содрогалась от отвращения при одной мысли о нем. Боги одарили Харика красивым лицом и сильным телом, но злобной душой и распутным поведением. Когда он приезжал на виллу, Даная всячески старалась избежать возможности оказаться с ним наедине.
      – Ты думаешь, что он заставит меня выйти за него замуж?
      – Как бы плохо это ни было, это тебе как раз не грозит, – убежденно сказал Мицерин. – У него уже есть жена, и если он даст ей отставку, то потеряет ее богатства. А я достаточно хорошо знаю Тилу, чтобы утверждать, что она ни за что не позволит Харику взять вторую жену.
      Страх и отчаяние охватили девушку.
      – Что же мне теперь делать?
      – Я принял меры, чтобы обезопасить тебя и обеспечить твое будущее, – сказал Мицерин. – Мне следовало бы сделать это раньше, но мой племянник находился на севере с армией Птолемея. Простится ли мне, что я молил богов о том, чтобы он погиб в сражении? Если бы его не было в живых, ты прожила бы всю оставшуюся жизнь, полагая, что я твой настоящий отец. А теперь Харик уже прослышал о моей болезни, и мой осведомитель сообщает, что вскоре он со своей свитой появится на вилле. Ты должна уехать прежде, чем он прибудет.
      – Я не покину тебя, отец! – сказала Даная, упрямо вздернув подбородок. – Даже не проси меня об этом!
      – Слушай меня внимательно. Ты должна отправиться к Урии в Александрию. Он единственный, кому я могу доверить твою безопасность. Ты должна уехать до рассвета.
      Урия, старый иудей, много лет был учителем Данаи, и она любила его почти так же сильно, как отца. Теперь Урия управлял делами ее отца в Александрии и других областях Египта. Под его умелым руководством имущество Мицерина удвоилось. Но даже радость от встречи с любимым учителем не смогла уменьшить ее страданий.
      – Отец… – У девушки комок подступил к горлу, и она не смогла говорить. Она сглотнула несколько раз и прислонилась лбом к плечу старика. Наконец она подняла голову и взглянула ему в глаза. – Я не могу оставить тебя в такой момент – я нужна тебе.
      Голос Мицерина внезапно обрел твердость.
      – Если ты любишь меня, дочь, ты сделаешь так, как я сказал. Я отдал Урии распоряжения относительно твоего будущего. Мой самый верный страж, Фараджи, всегда будет рядом с тобой. Не бойся, все уже подготовлено.
      Глядя на Данаю, Мицерин видел, как много она унаследовала от матери. У нее были те же черные волосы и хрупкая фигура, те же сияющие зеленые глаза. Черты ее лица отличались от лиц египетских женщин, и это доставляло Данае значительные неудобства, потому что люди часто засматривались на нее, когда ей случалось выйти из дома. Она была невинна, наивна и не догадывалась, что более всего привлекает всеобщее внимание ее необычайная красота.
      Девушка печально посмотрела на умирающего. Он всегда был для нее чудесным отцом – терпеливым и понимающим, никогда не повышавшим на нее голос, даже в раздражении, когда она совершала ошибки. Он позаботился, чтобы она получила хорошее образование, и привил любовь к чтению и письму. Они оба любили животных, которых дрессировали вместе, и Даная задумалась: что она будет делать без него?
      – Я сделаю все, как ты просишь, отец! – заверила она старика. – Но знай, что мое сердце разрывается.
      – Как и мое.
      Она увидела, как он сжал зубы, и поняла, что он сильно страдает. Собрав все свои силы, девушка поклялась про себя, что не омрачит слезами последние минуты отца, проведенные с ним вместе.
      – Я поеду к Урии в Александрию, как ты хочешь. Но что делать с Обсидианой и Тием? Я не могу их бросить.
      – Твоя пантера и сокол оба умрут от горя, если их разлучить с тобой. – Старик замолчал, потому что острая боль пронзила его. Спустя мгновение он добавил: – Их перевозка тоже предусмотрена.
      – Я боюсь, отец! – призналась Даная.
      – Преодолей свой страх и неуверенность, доченька, оставь свою печаль! Поверь, я делаю так, как лучше. Я знаю, что в твоей душе скрыта большая сила, и она понадобится тебе, чтобы достойно встретить грядущее. Когда прибудешь в Александрию, обязательно выполни для меня кое-какие поручения.
      – Все что угодно, отец!
      – Тебе нужно доставить во дворец гепарда Джабата. Неделю назад прибыл гонец от молодого царя Птолемея – он требует экзотическую кошку, а Джабат достоин того, чтобы принадлежать царю. Когда отведешь зверя царю Птолемею, то не бери с него платы, а вручи как подарок.
      – Как пожелаешь.
      Старик нежно коснулся ее щеки.
      – Дитя мое, я стараюсь обеспечить твое будущее. Я очень надеюсь, что царь Птолемей возьмет тебя под свое покровительство. – Он поморщился от боли. – Если Харик начнет чинить тебе препятствия, я полагаю, что царь вспомнит о твоей щедрости и поступит как друг. – Старик поморгал глазами, словно пытаясь вспомнить, что еще собирался сказать. – Я послал от твоего имени верховному жрецу Исиды Келилу шкуру белого тигра. Келил может стать весьма могущественным союзником, и он будет благосклонно относиться к тебе за этот редкий и ценный дар.
      Даная знала, что и гепард, и шкура белого тигра – очень дорогие подарки.
      – Я понимаю.
      Мицерин попытался улыбнуться, но боль превратила улыбку в гримасу.
      – Я надеюсь, что царь пожалует тебе мой титул. Хотя этот титул еще никогда не переходил к женщине, я говорил ему о твоем таланте всякий раз, как встречался с ним. Нет такого дикого зверя, которого ты не сумела бы приручить, если он никогда не пробовал сырого мяса. – Старик вздохнул и посмотрел ей в глаза. – Остерегайся тех, кто окружает молодого царя. Они коварны и способны на все.
      – Ты хочешь сказать, что им не следует доверять?
      – Ни в коем случае. Не знаю почему, но я всегда был уверен, что ты в родстве с царской семьей. Будь осторожна, когда будешь находиться рядом с ними.
      Они с отцом были далеки от придворных интриг Александрии, но Даная изучала политическую жизнь Египта и обо всем имела собственное мнение.
      – Не думаю, что члены царской семьи станут обращать на меня внимание.
      – В данный момент за царя Птолемея сражаются значительные силы египтян, тогда как Клеопатру поддерживает всякий сброд. Хотя сейчас Птолемей всего лишь формальный правитель, окруженный продажными советниками, я надеюсь, что он одолеет всех этих людей и сумеет стать царем, который нам нужен. – Старик на мгновение закрыл глаза, но тотчас же снова посмотрел на девушку. – Мое тело подвело меня, но я не должен подвести тебя. И я надеюсь, что ты сумеешь обрести в царе друга.
      Беспокойство и неуверенность испытывала Даная, потому что она ничего не знала о придворной жизни, даже не имела представления о том, как приблизиться и обратиться к царской особе. Но отец ее был мудрым человеком, и она привыкла всегда и во всем полагаться на него. Видя, что он сильно измучен и морщины на его осунувшемся лице углубились, она наклонилась и поцеловала его в лоб.
      – Спасибо тебе за прекрасную жизнь, которую ты мне подарил.
      Старик коснулся ее щеки, и девушка едва не разрыдалась, заметив слезы в его глазах.
      – Прощай, дитя моего сердца! – Затем он схватил ее за руку. – Никому не рассказывай того, что я сегодня тебе сообщил. Если что-то из этой истории достигнет ушей недостойных людей и те сумеют раскрыть тайну твоего рождения, они смогут использовать тебя для достижения своих неблаговидных целей. Будь осторожна! Не доверяй никому, кроме друзей, в которых ты уверена.
      – Я буду осторожна, – обещала Даная. Отец закрыл глаза, задыхаясь. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, старик с трудом втягивал воздух.
      Спустя некоторое время вернулся Тоболт и дал ее отцу лекарство для облегчения боли.
      Даная долго еще оставалась возле постели отца, тихо сторожа его сон. Ей многое нужно было обдумать, и от безрадостных мыслей у нее разрывалось сердце. Когда миновал полдень и тени незаметно начали вползать в комнату, она поцеловала отца в щеку и потихоньку вышла. Думать о том, как теперь сложится ее жизнь, было почти невыносимо, но она должна была выстоять.
      Вскоре после полудня Даная направилась на тренировочную площадку. Она с раннего детства наблюдала за тем, как ее отец дрессирует диких животных. Когда она была совсем маленькой девочкой, ей не было и четырех лет, отец взял ее с собой в тренировочные вольеры и начал учить, как обращаться с животными. Каким далеким все это казалось теперь! Даная отперла клетку, где содержались обезьяны, и ее любимица Сада прыгнула к ней на руки. Захлебываясь слезами, Даная поцеловала обезьянку в голову и снова посадила в клетку. Отец всегда говорил девушке, что у нее природный дар приручать животных, и восхищался тем, как животные ее любят. Остановившись перед клеткой со львом, девушка просунула между прутьев руку и погладила жесткую гриву огромной кошки. Лев лизнул ее пальцы, и она печально улыбнулась, двигаясь дальше вдоль клеток. Она прощалась с каждым животным, отчетливо понимая, что больше уже никогда их не увидит.
      Прощание оказалось мучительно тяжелым. Горько было расставаться со слугами, которых знала всю свою жизнь, с животными, которых любила и обучала, но больше всего с человеком, которого всегда считала своим отцом.
      С печалью покинула Даная тренировочные вольеры и вернулась в дом. Завтра ей предстояло оставить его навсегда, и осознание этого разрывало ей сердце.
 
      Рамтат стоял на носу боевого корабля Цезаря, прислушиваясь к равномерному рокоту барабанов, задававших темп гребцам. Он наблюдал, как корабль врезается в потемневшее море, с каждым ударом весел приближая его к Египту и к родному дому после долгих двух лет отсутствия, проведенных рядом с Юлием Цезарем. Но и дома его не ждал покой, на родине его бушевала война, разрывая страну на части. Он посмотрел на свои руки, вспоминая о мече, которым пришлось поработать, о врагах, которых он сразил. Рамтат безмерно устал от войны, но по возвращении домой ему снова предстояло взяться за меч.
      Только Цезарь был в силах положить конец затянувшейся схватке между Клеопатрой и ее братом Птолемеем.

      Родным домом для Данаи была вилла, расположенная в нескольких лигах от древнего города Ахетатона. Для девушки это был лучший из возможных миров. Владения ее отца простирались от плодородной долины Нила до бесплодных песков пустыни. Не в силах выносить страдания, вызванные неминуемой смертью отца и необходимостью срочно покинуть родной дом, Даная сделала то, что делала всякий раз, когда у нее было тревожно на душе. Она побежала в пустыню.
      Бег всегда успокаивал ее и прояснял мысли. Сегодня она бежала быстрее и дальше, чем обычно, но щемящая боль в душе не проходила, и девушка не останавливалась. Благодаря напряженным занятиям с животными у нее были сильные ноги и крепкое тело. Она могла бежать долго не уставая, когда другие падали без сил.
      В жарком, раскаленном небе над ней кружил сокол. Стараясь избегать колючих зарослей, Даная перебралась через осыпающуюся внешнюю стену того, что некогда было могущественным городом. Безжалостное время и пески стерли большую часть строений, а наступающая пустыня завершила остальное – история города позабылась с течением лет, и он постепенно рассыпался в прах, превращаясь в пустыню, на месте которой когда-то возник. Данае всегда было немного грустно от того, что никто уже не помнит названия разрушенного города и ничего не знает о людях, живших здесь когда-то, ходивших по этим улицам, смеявшихся и любивших.
      Ее родной Египет был очень старым – таким же древним, как само время. Возможно, существовало еще немало городов, навечно похороненных в песках пустыни и всеми забытых.
      За дальним горизонтом земля встречалась с небом, и Даная почувствовала себя маленькой и ничтожной по сравнению с ее бескрайними просторами. Даная потому любила пустыню, что именно здесь чувствовала себя лучше всего. Но завтра она вынуждена будет навсегда покинуть это место, проникшее в ее кровь, завладевшее ее душой.
      Даная попыталась освободиться от печали и сосредоточилась на мыслях о званиях, которых удостоился ее отец в течение своей жизни. Самым почетным был титул придворного дрессировщика животных, присвоенный ему покойным царем. Из глаз девушки непрерывно лились слезы, но они мгновенно высыхали на щеках под жарким ветром пустыни. В отдалении виднелось несколько огромных песчаных холмов. Некоторые были так же высоки, как сами великие пирамиды. Один даже закрывал собой все небо. Даная остановилась и согнулась, уперевшись руками в колени, пытаясь отдышаться.
      Она убежала дальше, чем собиралась, – уже за следующим подъемом располагался оазис, где часто останавливались торговые караваны. Оценив расстояние, Даная раздумывала, что лучше – вернуться домой или бежать дальше, к оазису, где она найдет прохладу и свежую воду. Пустыня с ее изменчивыми движущимися песками – опасное место. Даже те, кто думает, будто хорошо ее знает, могут затеряться в песках и безнадежно бродить по ней, пока смерть не настигнет их.
      Вскарабкавшись на вершину соседней дюны, девушка увидела невдалеке оазис. Широкие листья финиковых пальм колыхались на ветру, маня ее желанной тенью. Данае пришлось перепрыгнуть через скопление камней, по-видимому, выточенных из гранита и казавшихся неуместными в этом пустынном месте. Когда она достигла оазиса, то остановилась и довольно долго медленно и глубоко дышала, потому что хорошо знала – было бы безумием напиться воды, пока не остынешь. Опустившись на колени, она поплескала водой себе в лицо, потом набрала живительной влаги в ладони и начала пить маленькими глоточками, пока не утолила жажду. Со вздохом она прислонилась к шершавому стволу пальмы, наблюдая, как ящерица прокапывает себе путь под обжигающим песком.
      Даная взглянула вверх на сокола, который давно кружил над ней, и увидела, как хищная птица, поймав воздушный поток, грациозно планирует вниз. С улыбкой она протянула к нему руку, и сокол опустился на ее кожаную перчатку. Даная погладила мягкие перышки на шее птицы и поцеловала темную головку.
      – Что ты за негодное создание, Тий! Когда ты перестанешь пожирать злополучную добычу прямо перед тем, как догнать меня?
      Сокол поднял свою благородную голову и сверкнул на девушку янтарным глазом, словно понял смысл ее слов. Даная посмотрела вверх на густую листву, подобно балдахину защищавшую ее от палящих лучей солнца. Было всего лишь позднее утро, но жара станет просто невыносимой, когда солнце достигнет зенита. Взгляд ее коснулся песчаных холмов, поднимавшихся и опускавшихся, словно волны в океане. Оазис располагался на большом караванном пути. Даная попыталась вообразить, какие чудеса можно встретить в отдаленных краях на концах этого пути.
      По пряному запаху, все еще витавшему в воздухе, и по глубоким следам, оставленным в грязи копытами верблюдов, Даная смогла заключить, что караван прошел здесь совсем недавно. Лучи солнечного света пробились сквозь раскачивающиеся ветви пальм, и девушка встала, потягиваясь и расправляя мускулы. Поднявшись на цыпочки, она сорвала большой финик, и хотя он еще не вполне созрел, положила его в рот. Даная знала, что будет скучать по пустыне, и поэтому медлила, прощаясь с ней. Тий пронзительно вскрикнул и захлопал крыльями, взмывая в воздух. Острым слухом Даная уловила присутствие поблизости крупного животного. И только увидев, как из-за низкой дюны на западе появляется черный леопард, девушка поняла, что огромная кошка шла по ее следу.
      Даная повернула голову по ветру и наблюдала, как зверь грациозно приближается к ней. Даная приготовилась, напрягая все силы, и тут пантера прыгнула на нее, всем своим весом увлекая на землю.
      – Обсидиана, – воскликнула Даная, почесывая кошку за ухом, – скорее слезай с меня, ты слишком тяжелая!
      Огромная пантера с крепкими мускулами и острыми когтями могла бы разорвать ее на куски, но с Данаей вела себя очень осторожно. Она принялась облизывать ей лицо, и приходилось уворачиваться от ее шершавого языка.
      – Я велела тебе слезть с меня! – сказала она, стараясь спихнуть с себя зверя.
      Однако кошка продолжала прижиматься к ней, и Даная зарылась пальцами в густой черный мех, почесывая шкуру. Обсидиана довольно замурлыкала. Черная пантера встречается крайне редко. Большая часть представителей этого вида имеет рыжевато-коричневый окрас с темными пятнами. Даная еще раз оттолкнула мускулистую шею, и грозный зверь неохотно отошел, повернувшись спиной, явно обидевшись.
      – Ты непослушная кошка – опять вырвалась из своей клетки? – рассердилась Даная.
      Обсидиана изогнулась и, повернув голову, лениво посмотрела на хозяйку, вызвав у нее смех. Только в прошлом году жители соседней деревни представили ее отцу петицию с требованием, чтобы хищника не отпускали свободно бегать и держали взаперти. Но хотя теперь пантеру сажали в клетку, когда с ней не было Данаи, оказалось, что уже слишком поздно пытаться изменить повадки огромной кошки. Обсидиана никак не соглашалась менять свои привычки, а она привыкла свободно бродить там, где пожелает.
      Даная постучала пальцем по черной голове, и зеленые глаза встретили ее взгляд.
      – Ты знаешь, что поступила плохо!
      Пантера спустилась к водопою и принялась лакать, а Даная поспешно огляделась, чтобы убедиться, что вокруг нет никого, кто мог бы заявить, что зверь на свободе.
      – Теперь нам нужно идти! – сказала она властным голосом, означавшим, что следует подчиниться. – Кому я сказала, сейчас же!
      Обсидиана выразила свое недовольство едва с пышным ворчанием, которое только рассмешило Данаю. Когда пантера подошла и потерлась о ее ногу, а затем облизала ей пальцы, Даная поняла, что прощена.
      Приготовившись бежать к дому, Даная взглянула вверх, где в воздухе грациозно парил Тий. Сокол всегда ревновал ее к кошке, и сегодня он выражал свое недовольство тем, что камнем падал вниз, к Обсидиане, а затем взмывал вверх, планировал в воздушных потоках и снова бросался на пантеру. Как ни странно, Обсидиана пугалась Тия и отскакивала всякий раз, как птица кидалась на нее.
      Добежав до фруктового сада у внешней границы виллы, Даная наконец замедлила шаг, придерживая пантеру за усыпанный шипами ошейник, чтобы Обсидиана оставалась рядом. Когда они достигли виноградника, сборщики винограда побросали работу, в страхе уставившись на громадную кошку, поэтому Даная задержалась лишь на миг, чтобы сорвать спелую гроздь и отправить ее в рот. В отдалении виднелось хлебное поле, колосья покачивались на ветру, и Тий, сложив крылья, устремился в том направлении в поисках мелкой дичи.
      Это был ее мир, и Даная понимала, что видит его в последний раз. С тяжелым сердцем она вместе с Обсидианой проследовала по аллее высоких стройных кипарисов, распугав гнездившихся там птиц. По хорошо утоптанной тропинке они направились к просторному кирпичному выбеленному известкой дому. Пантера постепенно приноровилась к ее шагу и спокойно двигалась рядом, когда они вошли в огород, где воздух был насыщен крепким запахом шалфея. Даная увидела, как Тий слетел вниз и изящно скользнул в окно ее спальни, где для него была устроена специальная жердочка.
      В отличие от работавших в поле рабы, трудившиеся на кухне, не обратили никакого внимания на Обсидиану, часто бродившую по дому. Большинство из них видели, как она выросла из беспомощного детеныша до огромной пантеры. По узкому коридору Даная вместе с Обсидианой прошла в свою спальню.
      – В клетку! – сказала она командным тоном. – Нет, нет! Нечего так смотреть на меня. В клетку!
      Животное медлило.
      – На место!
      Раздраженно помахивая хвостом, Обсидиана наконец подчинилась. Склонившись, Даная осмотрела деревянную задвижку, которая оказалась вся разгрызена.
      – Понимаю, как тебе удалось это сделать! Придется подыскать что-нибудь покрепче, чтобы удерживать тебя в клетке. Особенно теперь, когда мы отправляемся в путешествие, – вздохнула девушка.
      И снова черный хвост недовольно задергался. Даная рассмеялась и взъерошила шелковистый мех.
      – Не беспокойся! Позже я тебя выпущу, и сегодня ночью ты будешь спать в ногах моей кровати.
      Подняв скамейку, Даная подперла ею дверь клетки, прекрасно понимая, что, если Обсидиана захочет убежать, такая слабая преграда ее не остановит.
      Сняв кожаную перчатку, Даная повесила ее на крючок, и в этот момент ее служанка Минух вошла в комнату с кувшином свежей воды.
      Это была очень привлекательная высокая худощавая женщина с приятными чертами лица, с ласковыми карими глазами, как и Даная, не нуждавшаяся в парике. Она была в простом белом платье из льняного полотна, густые темные волосы были заколоты сзади гребнями из слоновой кости.
      – Госпожа, лекарь попросил меня сообщить тебе, что твой отец мирно спит. Он дал хозяину настой из трав, который позволит ему отойти в мир иной, не испытывая боли.
      Чувство вины захлестнуло Данаю. Ей следовало бы сегодня оставаться у постели отца, вместо того чтобы бегать по пустыне. Она поспешила по коридору к его комнате. До поздней ночи девушка сидела у кровати умирающего, но он ни разу не шевельнулся. Дважды приходил Тоболт и давал ее отцу лекарство, чтобы он продолжал спать.
      За два часа до рассвета за ней пришла Минух.
      – Животных уже переправили на лодку. Пришло время и нам уходить.
      Даная наклонилась и поцеловала отца в щеку, зная, что в этой жизни она с ним больше уже никогда не увидится. Она тронула рукой его лоб, но он так и не пошевелился.
      – Я люблю тебя, отец! – прошептала девушка и направилась к двери. Она шла, не останавливаясь и не оглядываясь назад, потому что знала: стоит ей сделать это, и у нее уже не хватит сил покинуть его.
      Повозка ждала у черного хода, и Минух повела свою хозяйку туда. Поскольку их отъезд держали в тайне, никто из слуг не вышел, чтобы попрощаться. Фараджи, стражник, которому поручили сопровождать их в Александрию, уже сидел верхом на лошади и, встречая госпожу Данаю, продолжал внимательно оглядывать окрестности, чтобы не пропустить неожиданную опасность.
      Даная удобно расположилась на мягком сиденье, и Минух устроилась рядом. До пристани было совсем близко, но с каждым оборотом колес повозки Даная чувствовала, как углубляется пропасть, отделяющая ее от прошлого. Теплые воспоминания детства проносились в ее голове, пока она покидала единственный дом, который знала в своей жизни.
      – Как давно ты узнала, что твой хозяин мне не родной отец? – спросила Даная как можно тише, чтобы возница, правивший повозкой, не мог ее услышать.
      Служанка невозмутимо посмотрела ей в глаза:
      – Я была совсем юной девушкой, когда хозяин привез твою мать на виллу. Я помогала повитухам, когда она разрешалась от бремени, а потом молилась богам, чтобы они сохранили вас обеих – тебя и твою мать. В тот самый день тебя и поручили моим заботам.
      Даная взглянула на Минух с укоризной:
      – Ты должна была мне рассказать! Я никогда ничего от тебя не скрывала.
      – Я поклялась сохранить тайну, – ответила служанка, словно это все объясняло. – Твоя мать хранила свои секреты и хотя очень боялась за тебя, умерла она спокойно, потому что я обещала ей беречь тебя пуще жизни.
      Мать для Данаи была всего лишь безликим призраком, как и ее настоящий отец, которого ей так и не суждено узнать. Ее единственным родным существом был человек, который вырастил ее и любил как собственную дочь.
      – Мне невыносима мысль, что отец умирает в одиночестве! Как ужасно, что я не могу остаться и присмотреть, чтобы его достойно похоронили, прежде чем я уеду в Александрию!
      – Этого нельзя делать! Хозяин боится, что Харик приедет прежде, чем ты окажешься в безопасности. – Минух печально покачала головой. – Твой двоюродный брат придет в ярость, когда обнаружит, что ты исчезла. Он наверняка будет искать тебя.
      Даная согласно кивнула, едва сдержавшись, чтобы не закричать от страха, который она была не в силах побороть.
      – То, что ты говоришь, правда, но так трудно покинуть навсегда все, что я любила в жизни. – Даная посмотрела Минух в глаза. – Харик будет жесток к рабам на вилле. Я видела, как он обращается со своими рабами. Если бы я была мужчиной, то смогла бы противостоять ему, но я женщина, и мне приходится бежать как последнему трусу.
      – Никто никогда не обвинит тебя в трусости! Ты поступаешь так, как тебе следует, и предоставь остальных милости богов. Больше они не должны тебя тревожить.
      – Как же мне теперь жить без отца?! – воскликнула Даная, чувствуя, будто груз времени обрушился на ее юные плечи.
      – Жизнь тяжела для тебя сейчас, но так будет не всегда, – сказала Минух, убирая с ее лица спутанные волосы. – Отец очень любил тебя, и он хозяйской рукой устроил твое будущее. Вот и все, что ты должна знать, покидая это место. Унеси это знание с собой.
      – Да, но…
      Минух похлопала Данаю по руке.
      – Ты должна освободиться от прошлого. Когда ты приедешь в Александрию, у тебя начнется новая жизнь.
      – Постараюсь помнить об этом, – сказала Даная шепотом. – Но сейчас я вижу в будущем только тьму.
      – Перестань! – сказала Минух с фамильярностью любимой служанки. – Живи пока воспоминаниями о счастливых днях, которые ты провела здесь.
      Даная горестно склонила голову. Будущее представлялось ей унылым и безрадостным.

      Капитан Нармери беспокойно расхаживал по палубе своего корабля, заложив руки за спину и поминутно поглядывая в сторону пристани в ожидании пассажиров. Если они в ближайшее время не прибудут, ему не удастся отправиться в путь до наступления жары. Уже становилось душно, и капитану не терпелось очутиться в потоке свежего ветра, который всегда ощущался на середине Нила. Услышав голоса, он с волнением бросился приветствовать дочь Мицерина, поднимавшуюся по сходням. Данаю сопровождали стройная женщина, она шла справа от своей подопечной, и свирепого вида телохранитель – он держал ладонь на рукояти меча. Капитан Нармери внимательно посмотрел на Данаю. Говорили, что она очень красива, но, к его разочарованию, ему не довелось самому убедиться, правда это или нет. Госпожа Даная низко опустила голову, проходя мимо группы матросов, открыто пялившихся на нее, а ее телохранитель окинул их грозным взглядом и придвинулся ближе к своей хозяйке.
      Капитан Нармери часто перевозил животных для царского дрессировщика и даже был дважды приглашен на ужин в дом господина Мицерина в связи с двумя различными поручениями. Однажды ему удалось издали мельком увидеть дочь хозяина, когда она гуляла по саду, но вечерние тени скрывали ее лицо.
      Даная остановилась прямо перед капитаном, застав его врасплох, и сердце его заколотилось вдвое быстрее. Никакими словами невозможно было достойно описать красоту, едва скрытую полупрозрачной вуалью, прикрывавшей ей лицо. Тонкие черты, небольшой, правильной формы нос, черные, изящно очерченные брови. Каким-то образом она напомнила ему статую давно умершей царицы, которую он когда-то видел.
      Обычно капитан не был сентиментальным, когда дело касалось женщин, но эта была так прекрасна, что он подумал: она способна одним лишь взглядом лишить мужчину дара речи. Волосы, падавшие ей на лоб, были черны как смоль. Ее восхитительные глаза были подведены краской и зелены, как молодая трава, растущая по берегам Нила. Или нет, при ближайшем рассмотрении они казались бирюзовыми, как волны Средиземного моря, или, может быть, как то и другое. Говорили, что у царицы Клеопатры зеленые глаза, но царица – гречанка, а эта молодая девушка – дочь египтянина.
      «Тогда откуда же у нее зеленые глаза?» – спрашивал себя капитан, вытирая рукавом вспотевшее лицо.
      – Добро пожаловать на корабль, госпожа! Надеюсь, нам удастся сделать твое путешествие возможно более приятным.
      – Спасибо, капитан. Мои животные устроены удобно? – тихо спросила она.
      Грудной голос девушки звучал так мелодично, что капитан Нармери мог бы слушать, как она говорит, весь день и всю ночь. Он откашлялся, прочищая горло, и попытался сосредоточиться на ее вопросе.
      – Как можно лучше, госпожа. Надеюсь, тебе все понравится на борту.
      И в этот момент, когда она улыбнулась и в ее глазах заплясали веселые искорки, капитан навеки стал ее покорным рабом.
      – Я уверена, что все будет прекрасно. Мой отец часто рассказывал о тебе. Ведь как ты знаешь, ты единственный лодочник, которому он доверял перевозку наших животных.
      Капитан Нармери низко поклонился.
      – Твой отец всегда оказывал мне честь своим доверием.
      Даная кивнула и пошла дальше, оставив после себя в воздухе легкий аромат жасмина.
      Капитан понял, что с этого дня запах жасмина для него всегда будет связан с ней.
      Внезапно он был вырван из приятной задумчивости. Один из членов команды с восхищением уставился на девушку, очевидно, не подозревая, что ее телохранитель вытащил меч. Капитан Нармери улыбнулся про себя, подумав, что матрос скоро получит хороший урок, который послужит ему на пользу, а также удержит остальных членов команды от совершения подобных глупых ошибок.
      – Достойная госпожа, – восхищенно сказал матрос с низким поклоном, – позволь мне отдать должное твоей неземной красоте!
      Как по волшебству меч Фараджи рассек воздух, и острие его уперлось в горло бедняги.
      – Отдай должное моему клинку! – воскликнул Фараджи угрожающим тоном. – Потому что он перережет тебе глотку от уха до уха, если ты не уберешься с дороги! Ну! – Фараджи оглянулся вокруг, ловя взгляды остальных матросов. – Прислушайтесь к моему совету все, кто слышит меня сейчас! Не смейте приближаться к моей госпоже, или это будет последним из того, что вы совершите в этой жизни!
      Двое из команды быстро отошли к поручням, а остальные поспешно удалились, вернувшись с удвоенным рвением к своим обычным обязанностям.
      – Господин, у меня и в мыслях не было ничего дурного! – взмолился несчастный матрос, не имея возможности двинуться, не напоровшись на лезвие. Он лихорадочно облизнул внезапно пересохшие губы. – Я… я даже не взгляну больше на госпожу, если ты смилостивишься и отпустишь меня!
      – Тогда убирайся! – сказал Фараджи, вкладывая меч в ножны и дав пинка несчастному. – Если кому-то еще хочется испробовать остроту моего меча, пусть выйдет сейчас! В противном случае оставьте мою госпожу в покое.
      Капитан Нармери осуждающе покачал головой:
 
      – Пусть это послужит для всех вас уроком. Госпожа Даная – моя высокочтимая пассажирка, и для вас будет лучше не беспокоить ее и даже не смотреть в ее сторону. Если вы нарушите мой запрет, я лично вырву у вас глаза и скормлю их крокодилам или, может быть, просто позволю доброму Фараджи отрубить вам головы.
      Палуба чудесным образом мгновенно очистилась, и все занялись своими делами.
      – Покажи мне место, предназначенное для моей госпожи, чтобы я мог посмотреть, как она устроится, – сказал стражник, горящим взглядом обшаривая палубу, чтобы убедиться, что его приказ был понят.
      Даная благодарила богов, что Фараджи сопровождал ее в этом путешествии к новой жизни. Хотя ей было жаль молодого матроса, наказанного и опозоренного перед всей командой, ей значительно полегчало, когда мужчины перестали на нее пялиться.
      Капитан сделал ей знак следовать за собой и повел их по палубе.
      – Поскольку «Синий скарабей» не пассажирское судно, я могу предоставить не много удобств, госпожа Даная. Как видишь, я отгородил занавесками это пространство возле переборки, так чтобы ты могла уединиться. Заметь, я поместил гепарда и леопарда поблизости от тебя, как мне было приказано. Твой сокол тоже здесь. – Он указал на маленькую клетку. – А твои сундуки сложены под палубой.
      – Ты очень любезен, капитан Нармери, и все выполнил в соответствии с распоряжениями моего отца, как и всегда.
      Капитан выглядел довольным.
      – Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится. Мы сейчас же отправляемся в путь.
      Когда капитан ушел, Даная нагнулась к клетке Обсидианы и осмотрела задвижку, сделанную из крепкого металла, заметив вслух:
      – Это должно отучить тебя от попыток улизнуть.
      Девушка также осмотрела запор на клетке гепарда и удовлетворенно кивнула, уверившись, что он не подведет. Она просунула руку в клетку Обсидианы и погладила шелковистый мех, но пантера только сердито шевельнула хвостом, угрюмо положив голову на лапы.
      Глубоко вздохнув, Даная подошла к борту и, взявшись за поручни, стала смотреть, как пристань постепенно исчезает вдали, когда лодка, поймав ветер, направилась к середине Нила. Хотя было еще утро, жара уже стала невыносимой. С интересом наблюдала Даная, как мимо проплывает флотилия барж, груженных бесценным алебастром из карьеров Хатнула. Если бы не печальные обстоятельства, девушка смотрела бы на свое путешествие как на приключение. Сейчас же будущее было полно неопределенности.
      – Уйди с этой жары, – увещевала ее Минух. – Видишь, я приготовила тебе мягкую постель, так что ты можешь отдохнуть.
      – Я просто задумалась, Минух, – с болью ответила Даная. – Я не могу себе представить, куда занесет меня судьба. – Внезапный порыв прохладного ветра пошевелил ее вуаль, и она горестно опустила голову. – У меня не осталось надежды.
      Минух только покачала головой. У нее не было слов, чтобы утешить свою госпожу.
      Обратив лицо к небу, Даная почувствовала, что жар солнца высушил ее слезы. Взгляд ее скользнул вниз, к мутным водам Нила, и она попыталась освободиться от печали, которая одолевала ее.
      – Я всегда презирала Харика за то, что он низкий человек, но теперь я ненавижу его, потому что он вынудил меня покинуть отца и родной дом.
      – Не упоминай об этом злом человеке. Под присмотром Урии ты будешь в безопасности, и тебе никогда больше не придется беспокоиться из-за Харика.
      Даная почувствовала, как лодка дернулась и быстро заскользила вперед, когда подняли паруса и они наполнились ветром.
      – Сейчас Харик скорее всего уже прибыл на виллу и, если он остался верен себе, принялся осматривать владения. – Она беспомощно всплеснула руками. – Раз я ничего не могу сделать, чтобы остановить его, мне приходится оставить дом моего отца в его полное распоряжение.
      – Похоже, так оно и есть, – печально согласилась Минух.
      Даная взглянула через палубу «Синего скарабея» на своего сокола в клетке, издававшего пронзительные крики, означавшие, что он хочет на волю. Гепард привык к более просторному обиталищу, но, видимо, удобно устроился. Обсидиана все еще сердилась и повернулась к Данае спиной, надменно помахивая хвостом.
      Капитан приказал гребцам спустить весла на воду, и Даная наблюдала, как он направил судно вниз по реке. Капитан Нармери был коренастым мужчиной со свирепыми чертами лица, с большим искривленным носом, видимо, сломанным несколько раз. Глаза ею были почти так же черны, как его шевелюра. Длинный глубокий шрам пересекал левую сторону его смуглого лица, а кожа его была такой же темной, как старый сапог. Но девушка не боялась его, потому что ее отец ему доверял.

* * *

      На закате капитан поставил судно на якорь прямо посреди реки. Из-за часто встречавшихся коварных отмелей и перекатов было слишком опасно плыть по Нилу ночью. Даная улеглась на мягкий, набитый душистой соломой матрас, и Минух, опустив противомоскитную сетку, улеглась у ног своей хозяйки. Фараджи сидел, прислонившись спиной к переборке, насторожившись, держа руку на рукояти меча. Даная всю ночь металась в постели, постоянно переворачиваясь с боку на бок. Думы об отце не давали ей покоя – она скучала о нем и желала быть рядом с ним. К утру она наконец уснула, убаюканная слабым покачиванием судна.

      – Госпожа Даная, – обратился капитан Нармери к девушке. – Прошла уже неделя, как мы в пути. Надеюсь, ты довольна?
      Когда он улыбался, зазубренный шрам расползался по его лицу, и если не знать этого доброго человека, можно было бы испугаться до смерти.
      – Все было очень хорошо, капитан, – сказала Даная, пытаясь придать бодрости своему голосу. – Ты сделал все возможное, чтобы мне было удобно. – Она подняла на него обеспокоенный взгляд. – Я никогда не бывала так далеко от дома и не знаю, чего ожидать, когда мы прибудем в Александрию.
      Капитан ласково посмотрел на нее.
      – Твой отец все объяснил мне, когда договаривался о твоем переезде. – Он нахмурился. – Прости меня, госпожа Даная, но я должен сказать, что был очень опечален, когда увидел, что твой отец теряет здоровье. Я не хотел говорить с тобой о Мицерине, чтобы не огорчать тебя.
      Слова капитана усилили боль Данаи. Не зная, что ответить, и не желая разговаривать об отце, она сказала:
      – Мой отец очень тяжело болен. Спасибо, что не забываешь его, капитан.
      – Однако, – промолвил он, наблюдая, как ветер раздувает льняной парус, – я обещал Мицерину, что благополучно доставлю тебя в Александрию, и именно это я и собираюсь сделать. – Он мотнул головой в сторону клеток с животными. – Кошки, видимо, чувствуют себя неплохо. Хотя черный дьявол выглядит не слишком счастливым.
      – Обсидиана – моя любимица. Она не привыкла так долго находиться в клетке, да и на корабле никогда не бывала. Сколько еще времени нам потребуется, чтобы доплыть до Александрии, капитан?
      – Все зависит от ветра. – Он почесал подбородок. – Я бы сказал, если все пойдет как сейчас, то три дня. Не знаю, заметила ли ты, но хотя Нил течет на север, ветер дует к югу.
      Даная кивнула.
      – Отец говорил мне, что Нил – настоящее чудо и посылает нам множество даров.
      – Да. Так оно и есть. – Капитан взглянул на Данаю, отметив, как прекрасна ее кожа. – Должен предостеречь тебя, чтобы сегодня ты оставалась в тени. Хотя небо закрыто облаками, бог солнца Ра посылает на землю лучи, которые могут прожечь тебя до костей.
      – Я учту твое предупреждение, – ответила она, так глубоко погрузившись в свои мысли, что едва ли заметила, что капитан отошел от нее, пока не услышала, как он отдает распоряжения одному из матросов на другом конце судна.
      Около полудня река настолько обмелела, что Даная могла видеть камни на дне. Матросам пришлось высадиться и на веревках тащить судно вперед. Это была рискованная работа, потому что топкие берега кишели крокодилами. Встречались и другие опасности: в мутной воде резвились гиппопотамы, и случалось, они опрокидывали легкие суда. Вдобавок донимали комары и москиты, стоило только затихнуть ветру, относившему мошкару прочь. Когда наступил вечер, заходящее солнце окрасило небо в багряный цвет. Немного позже поднялся ветер, наполнив паруса, и «Синий скарабей», покачиваясь, к всеобщей радости, двинулся вперед.
      Почти стемнело, когда капитан направил судно на мелководье и поставил его на якорь в маленькой речной гавани. Когда наступила полная тьма, Даная обрадовалась, что у нее есть маленький фонарик. Глядя в освещенное мерцающим светом лицо Минух, она спросила:
      – Ты была против того, чтобы оставить виллу и отправиться в Александрию?
      На мгновение на лице Минух отразился испуг, она не ожидала такого вопроса. Рабыня обязана делать то, что ей приказывают, и никто никогда не спрашивал ее мнения.
      – Много лет назад я начала считать виллу своим родным домом. Потом, в один прекрасный день, я поняла, что мой дом всегда будет там, где находишься ты, где бы это ни было. Ты стала для меня дочерью, которой у меня никогда не было.
      – Похоже, и ты, и мой отец считали себя моими родителями, но никому не известно, чья я дочь, – мрачно заметила Даная. Заметив страдание на лице Минух, она с усилием выдавила улыбку. – Я счастлива, что ты со мной. Я помню твое лицо с раннего детства.
      – Моим единственным желанием было всегда заботиться о тебе!
      Даная снова легла и закрыла глаза. Вскоре ее одолел сон, и она не просыпалась до тех пор, пока не услышала громкие голоса матросов, грузивших на борт провизию.
      Капитан Нармери почувствовал огромное облегчение, когда корабль наконец покинул воды Нила и вышел в море. Солнце достигло зенита, стояла страшная жара, потому что ветер стих, и парус его небольшого торгового судна бессильно обвис. Со всевозрастающим беспокойством капитан тревожно поглядывал в небо. Лазурное небо отражалось в зеркально-сверкающей поверхности Средиземного моря, и трудно было различить, где кончается одно и начинается другое. Капитан Нармери ощутил неприятную дрожь в спине и в недобром предчувствии сощурил глаза. Прошлой ночью он оказался свидетелем того, как великое множество звезд падало с небес, – конечно же, это было дурное предзнаменование, предвещающее несчастье.
      Бывалый капитан наспех произнес молитву, обращаясь к богам с просьбой ниспослать сильный ветер, чтобы он наполнил паруса и помог сократить время их путешествия. Матросы его команды стали раздражительными и вспыльчивыми – без сомнения, из-за того, что на борту находилась прекрасная молодая девушка, а им не разрешалось даже смотреть в ее сторону.
      У капитана Нармери была и другая причина для беспокойства. Хотя рыба, которую он вез на продажу, хранилась в бочонках с солью, она начнет портиться, если они не попадут в Александрию в течение дня. От этих горестных раздумий его отвлекла юная пассажирка, которая, перешагнув через большой моток пеньковой веревки, подошла и встала рядом с ним у поручней.
      До этого Даная больше держалась особняком, и капитан знал, что она горюет о своем отце, который теперь наверняка уже отошел в мир иной. Капитан не мог понять, почему она отправилась в Александрию в такой момент, но это было не его дело.
      Даная указала в сторону появившегося в отдалении острова Фарос.
      – Отец рассказывал мне об этом грандиозном маяке и объяснил, что он служит не только сигнальным огнем, показывающим путь кораблям, но помогает предсказывать погоду. Поистине чудесный вид, не правда ли? – Поднялся ветер, и девушка наблюдала, как волны перехлестывают через дамбу, соединяющую остров с Александрией. – Нужно его увидеть, чтобы понять, какое это на самом деле великолепное и величественное сооружение.
      Капитан попытался взглянуть на знакомый маяк ее глазами. Он так часто видел это сооружение, что оно стало для него привычным.
      – Маяк не раз помогал мне благополучно вернуться домой, – сказал он.
      – Значит, ты живешь в Александрии?
      – Большую часть жизни я провожу на Ниле, но когда захожу в порт, то называю своим домом этот город.
      – Что ждет нас там по прибытии? – спросила Даная. – Я знаю, что царь и царица воюют, и жители, должно быть, устали от этого.
      – Тш-ш! – предостерег капитан. – Будь осторожна! Никогда не говори о подобных вещах – неизвестно, кто тебя услышит. Тебе могут просто перерезать горло за одно упоминание кого-либо из них в присутствии ненадежного человека.
      Даная нахмурилась, размышляя, кого из царей предпочел бы видеть на троне Египта капитан – брата или сестру.
      – Я запомню это, – сдержанно заметила она, но тут же нерешительно добавила: – Капитан! Могу я попросить тебя об одолжении?
      В этот момент она сбросила вуаль, и он увидел прекраснейшую женщину, которую когда-либо встречал. Длинная, изящная шея; тонкие черты лица. Она поймала его взгляд, и он не смог отвести глаз. В эту минуту он готов был выполнить любое ее желание.
      – Скажи, чего ты хочешь, и ты это получишь!
      – Моя пантера Обсидиана – черная кошка – все сильнее беспокоится. Ее нужно выпустить из клетки. – Девушка увидела, как его лицо посуровело, и торопливо бросилась объяснять: – Обсидиана совсем ручная и никому не причинит вреда. Ты видел, что этих кошек кормят только вареным мясом. Ни одна из них никогда не пробовала сырого мяса и совершенно не стремится. Поэтому Обсидиана ни для кого на борту не представляет опасности. – Она просительно улыбнулась капитану. – Даю тебе честное слово!
      Его первым побуждением было запретить это, но мольба в ее прекрасных глазах пробудила в нем игрока.
      – Тебе придется держать зверя на цепи, – сказал он, прекрасно понимая, что такая хрупкая женщина не сможет удержать леопарда, вздумай он избавиться от пут. – Все время держи его возле себя.
      – Благодарю тебя!
      Капитан взглянул на матросов, готовившихся к заходу в порт.
      – Оставайся там. – Он кивнул в сторону носа. – Предупреждаю: если кошка сорвется с цепи, я прикажу лучнику уложить ее на месте.
      Даная одарила капитана улыбкой, которая заставила его забыть, что он годится ей в дедушки.
      – Я же дала слово.
      – Ну ладно, – сказал он. – Можешь ее выпустить.
      Даная поспешила к клетке, и когда открыла дверцу.
      Обсидиана взглянула на нее с надеждой. Она замурлыкала и принялась тереться о ногу хозяйки, пока та надевала ей на шею цепь.
      – Веди себя хорошо, Обсидиана, – сказала девушка твердым голосом. Она так увлеклась пантерой, что не заметила, что десять громадных военных кораблей надвигаются на них.
      – Римский флот! – громко крикнул капитан Нармери. – Они сомнут нас! Беритесь за весла и усерднее гребите, чтобы освободить им путь! – приказал он матросам. – Поторопитесь!
      Военные корабли, казалось, появились неизвестно откуда, и Даная с удивлением наблюдала, как головной корабль нагоняет их.
      – Смотри, госпожа! – сказал капитан Нармери, подходя к Данае так, чтобы оказаться с другой стороны от пантеры. – Насколько я понимаю, это могут быть либо Помпеи, либо Цезарь. Ни тот, ни другой не принесет ничего хорошего Египту, перенося свою схватку на наши берега. Нам хватает и своих собственных войн. – Он с гневом посмотрел на римские корабли и рявкнул: – Ты только посмотри, как они оттесняют меня к маяку! Мы не успеем войти в порт!
      Крепко прижимая к себе Обсидиану, Даная подошла к краю палубы. Она слышала доносившийся с головного корабля римлян бой барабанов, задававший ритм гребцам. С удивлением взирала она на алое знамя с изображением золотого орла – эмблемы Гая Юлия Цезаря, претендовавшего на то, чтобы стать владыкой мира.
      Военный корабль гордо рассекал воды, поднимая волну, захлестывающую небольшое торговое судно. Обсидиана зашипела, и шерсть на ее шее встала дыбом, когда римский корабль оказался совсем близко.
      Даная увидела группу солдат, стоявших у борта и изо всех сил старавшихся привлечь ее внимание. Но она высокомерно сделала вид, что их не замечает. Только один человек, стоявший слегка в стороне, невольно притягивал ее взгляд. Он был высок и широкоплеч и одет в великолепную воинскую одежду из кожи и бронзы. На нем был шлем с султаном из алых перьев и алый плащ, волнами ниспадавший с его плеча. Он был так роскошно одет, что Даная заподозрила, не великий ли это Цезарь собственной персоной! Но когда воин снял шлем, девушка увидела, что он гораздо моложе закаленного в битвах проконсула Рима. Их взгляды встретились. Воин, не смущаясь, смело улыбнулся ей и отвесил глубокий поклон. Не раздумывая, она слегка поклонилась в ответ, но тут же отступила назад, когда остальные солдаты разразились приветственными возгласами.
      Даная никогда прежде не видела римлян и не стремилась увидеть их снова. Но этот единственный поразил ее воображение.
 
      Рамтат был встревожен. Все его мысли были заняты предстоящей задачей. Он едва замечал маленькие рыбацкие лодки и торговые суденышки, поспешно освобождавшие дорогу римскому флоту. Он сурово нахмурился, когда некоторые солдаты, стоявшие у борта, начали отпускать непристойные замечания в адрес огромной черной пантеры и черноволосой красавицы, державшей ее на цепи. Заметив молодую женщину, Рамтат удивленно раскрыл глаза. На ней была белая расшитая золотом туника и широкий зеленый пояс, охватывающий талию и спускавшийся до кончиков золотых сандалий. Руки ее выше локтя были украшены золотыми амулетами, и еще один амулет обвивал ее стройную лодыжку.
      – Ну и ну, вот с кем я хотел бы познакомиться! – сказал один из солдат, посылая ей воздушный поцелуй.
      – Побереги свои силы, – улыбнувшись, сказал Рамтат. – Это, друзья мои, египетская девушка очень знатного происхождения. Она даже не захочет вас знать.
      Он заметил, что глаза ее обведены краской, но подумал, что такие глаза не нуждаются в украшении. Когда корабли так сблизились, что, казалось, он мог бы протянуть руку и коснуться ее, Рамтат улыбнулся девушке и низко поклонился. Она ответила на поклон, с достоинством наклонив голову, от чего ее черные волосы рассыпались по кремовым плечам.
      Скрестив на груди руки, Рамтат оперся плечом о планшир и устремил взгляд на незнакомку, задаваясь вопросом, кем она могла быть. Хотя она выглядела египтянкой, ее зеленые глаза говорили о другом. Ему и прежде приходилось видеть что-то похожее – у царицы Клеопатры были точно такие же изумрудные глаза. Возможно, эта женщина тоже греческого происхождения.
      Трибун Хирт, офицер штаба Цезаря, ткнул Рамтата под ребра.
      – Если эта девушка – образчик египетских женщин, я дождаться не могу, когда мы сойдем с корабля. Хотел бы я быть той кошкой, что она держит возле себя!
      – Я бы сказал, что такие, как она, – большая редкость в любом обществе, – ответил Рамтат, твердо зная, что навечно сохранит в памяти образ юной красавицы.
      – Возможно, это сама Клеопатра!
      – Нет, трибун. Я знаю царицу Клеопатру, но даже она не может сравниться красотой с этой девушкой, – заметил Рамтат, отвешивая прощальный поклон таинственной незнакомке, гордо вздернувшей свой изящный нос. – Хоть она и не царица, рискну предположить, что кто-то из ее предков стоял очень близко к трону. Сходство между ними очевидно.
      – Значит, ты не знаешь, кто она такая?
      – Я с ней не знаком, – тихо сказал Рамтат, не отрывая взгляда от тростникового торгового судна, где стояла таинственная женщина и смотрела на него. – Но если боги окажут мне милость, мы скоро встретимся.

      Капитан Нармери погрозил кулаком и выругался себе под нос, увидев, как еще два римских корабля безжалостно надвигаются на его маленькое суденышко, вынуждая очистить им путь и снова отклониться в сторону острова Фарос. Ему самому пришлось встать за руль, когда лодку сильно качнуло и она заплясала на волнах, поднятых военными кораблями римлян.
      – Римские собаки, – пробормотал капитан. – Воображаете, что владеете миром и все остальные должны уступать вам дорогу.
      Даная, облокотившись о поручни, провожала взглядом головной корабль римлян с водруженным на нем знаменем Цезаря, наблюдая, как он причаливает к острову Фарос. Увидев, как один из римлян сошел с корабля, девушка поинтересовалась:
      – Зачем это соратнику Цезаря вздумалось сойти на берег у маяка? Наверняка они прибыли в Египет по важному делу. Как ты думаешь, зачем им понадобилось осматривать наш маяк?
      – Кто может знать, что у римлян на уме? – проворчал капитан. Он кивнул в сторону пантеры: – Посади кошку обратно в… Великий Ра! Ты только посмотри: кто-то на острове поднял белый флаг, нам сигналят! Новая задержка! Мне приказывают причалить и взять на борт пассажира.
      – Разве необычно, что кто-то с острова сигналит проходящему кораблю? – спросила Даная, стараясь украдкой разглядеть, кто ждет на пристани впереди.
      – Да, в высшей степени необычно. Со мной этого ни разу не случалось.
      Капитан встал к рулю и скомандовал матросам приспустить паруса и подвести «Синего скарабея» к пирсу, далеко выдающемуся в море.
      Когда они причалили, капитан поспешил на берег, а Даная направилась к клетке и приказала Обсидиане войти внутрь. Все ее внимание было занято тем, чтобы вернуть упиравшуюся пантеру на место, поэтому она не заметила, что капитан вернулся с пассажиром. Надежно заперев дверь клетки, Даная наконец расслышала голос незнакомца и поспешно нырнула за сетчатую занавеску, где к ней присоединилась Минух.
      – Благодарю тебя за то, что задержался ради меня, капитан! Смотритель маяка сообщил мне, что у тебя грузовое судно. Поэтому я решил, что ты не будешь возражать против того, чтобы принять меня на борт. Ведь у тебя нет пассажиров, которым это могло бы помешать.
      Капитан заслонял от Данаи вновь прибывшего, так что она видела только пару обутых в сандалии мускулистых ног, по колено перевитых крест-накрест ремешками.
      Когда капитан немного передвинулся, Даная заметила алый султан на бронзовом шлеме римлянина. Это был, без сомнения, офицер очень высокого ранга. Ей нравился его звучный низкий голос, но она ломала голову: почему римлянин так свободно без всякого акцента говорит по-египетски?
      Капитан Нармери спросил раздраженным тоном:
      – Я видел, как ты сошел с военного корабля, и не мог понять, что делать римлянину на острове Фарос. Здесь не на что смотреть, разве что подняться на самый верх маяка, чтобы получше разглядеть Александрию.
      Голос гостя прозвучал как удар хлыста:
      – Ты ничего не видел, капитан! – Тон его понизился и стал холодным, даже угрожающим. – Тут нечего было видеть – ты меня понял?
      Осознав угрожающую ему опасность, капитан Нармери поспешно отступил:
      – Ты прав. Зрение у меня уже не такое хорошее, как прежде, а яркий свет солнца отражается морем. В таких условиях невозможно как следует разглядеть, что происходит.
      Даная почувствовала страх в голосе капитана, и теперь, когда он отступил в сторону, она лучше могла разглядеть вновь прибывшего мужчину. На нем были бронзовый нагрудник и алый плащ, закрепленный на обоих плечах золотыми пряжками. Даная поняла, что это не простой солдат, но военачальник, привыкший повелевать. Это был тот самый мужчина, которого она заметила на военном корабле римлян. Выражение его лица стало серьезным, и его темные проницательные глаза в упор смотрели на капитана.
      – По твоей одежде я вижу, что ты имеешь чин генерала. Что римскому генералу может понадобиться от меня? – спросил капитан Нармери. – Куда я должен тебя отвезти? У меня на борту груз, который может испортиться, если я сегодня же не доставлю его в Александрию. Я всего лишь бедный капитан. Я зарабатываю на жизнь тем, что перевожу грузы. Ты наверняка способен понять мои заботы.
      – Мой милый капитан, если ты не прекратишь болтать языком, – предостерег Рамтат, – то можешь легко потерять голову.
      Даная ахнула, и это привлекло внимание римлянина. Он так быстро подошел к ней, что застал ее врасплох. Девушка остолбенела, когда он, взмахнув кинжалом, рассек тонкую сетчатую занавеску, за которой она стояла. Острие кинжала едва не задело ей грудь.
      Время остановилось, когда взгляды их встретились. Она увидела, как его гнев сменился смущением, затем он улыбнулся и>брал кинжал в бронзовые ножны.
      – Моя госпожа, я не предполагал, что это то самое судно, что прошло мимо нас в гавани. – Он низко поклонился, продолжая смотреть на нее. – Прошу прошения, если я тебя напугал.
      И тут одновременно произошло несколько событий. Чувствуя, что хозяйка в опасности, Обсидиана зашипела и принялась царапать клетку, стараясь выбраться и защитить ее, а Фараджи выступил вперед с обнаженным мечом, готовый к обороне.
      – Тебе же будет хуже, если не отойдешь от моей госпожи! – угрожающе предупредил Фараджи. – Генерал ты или нет, но оставь мою хозяйку в покое!
      Рамтат, бывалый воин, выхватил меч так быстро, что застал стражника врасплох. Сильным ударом клинка Рамтат выбил меч из руки Фараджи, и тот, перевернувшись в воздухе, отлетел по палубе далеко от хозяина. Острие меча Рамтата уперлось в горло Фараджи, проколов кожу до крови.
      – Еще одно движение – и ты мертвец! – воскликнул Рамтат.
      Даная поспешно выступила вперед и гневно оттолкнула меч, встав между римлянином и Фараджи.
      – Не тронь его! Мы тебе ничего не сделали!
      Рамтат какое-то время смотрел в ее зеленовато-бирюзовые глаза, а затем улыбнулся, пряча меч снова в ножны.
      – За смелость всегда нужно вознаграждать, а не наказывать!
      И прежде чем Даная успела почувствовать или отгадать его намерения, он приподнял ее подбородок и, склонив голову, легко коснулся своими губами ее губ… в первый момент. А затем жадно впился в ее рог поцелуем. Сначала Даная сопротивлялась, но затем ее губы смягчились под напором его страсти.
      Незнакомый трепет охватил ее, и девушка забыла о том, что на них все смотрят и что она даже не знает имени этого мужчины.
      Рамтат поспешно отступил назад, пытаясь понять, что такое сейчас произошло между ними. Он не собирался ее целовать, но теперь ему хотелось поцеловать ее снова. Однако он сдержался и лишь пристально посмотрел на нее.
      – Похоже, я получил самую великую награду!
      Лицо Данаи вспыхнуло румянцем, и она вновь взяла себя в руки. Краем глаза она заметила, что Фараджи бросился вперед, и поняла, что должна быстро что-то сделать, иначе ее храбрый страж падет жертвой меча римского офицера.
      – Отойди от меня прочь, римлянин! – потребовала она, и, к ее удивлению, римлянин выполнил ее приказание.
      Рамтат был ошеломлен. Он хотел снова встретиться с этой женщиной!
      – Кто ты? Где я могу тебя найти?
      Она нахмурилась, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на губы, только что доставившие ей такое удовольствие.
      – Кто я и где живу, тебя не касается! – сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
      Фараджи схватил Данаю за плечи и оттеснил за спину, а Минух оттащила ее дальше от офицера.
      – Никогда больше не приближайся к моей госпоже! – сказал стражник Рамтату. – Я убью тебя, если ты сделаешь это.
      Наступило долгое, напряженное молчание, когда Рамтат и Фараджи изучающе смотрели друг на друга. Рамтат понимал, что телохранитель испытывает стыд, потому что его хозяйка бросилась защищать его. Служанка сжимала руку госпожи, стараясь удержать ее позади стража.
      Внезапно Рамтат рассмеялся.
      – Может быть, прекрасная госпожа, однажды мы встретимся при других обстоятельствах.
      Затем он повернулся и широким шагом проследовал на нос судна, где и остался, глядя на видневшуюся вдали Александрию и пытаясь заставить себя думать о деле.
      С сильно бьющимся сердцем смотрела Даная на римлянина, стоявшего впереди так спокойно и величественно, в сверкающих на солнце доспехах, с гордо поднятой головой. Минух увлекла девушку глубже на отгороженное пространство, и отыскавший свой меч Фараджи, сгорая от стыда, принял свою обычную позу охранника.
      – Спасибо тебе, что встал на мою защиту, – ласково сказала ему Даная, понимая, как он страдает из-за того, что римлянин взял над ним верх. – Ты очень храбро поступил, бросившись между мной и этим мужчиной. – Когда Фараджи ничего не ответил, упорно избегая ее взгляда, она добавила: – Этот человек – бывалый воин и обучен убивать, а ты – нет.
      Фараджи словно застыл в своей напряженной позе с обнаженным мечом, но девушка заметила, что он опустил голову от стыда.
      Тяжело вздохнув, Даная уселась возле клетки Обсидианы и принялась ласковыми словами успокаивать кошку, растревоженную происшествием. Но взгляд девушки постоянно невольно возвращался к римлянину, который, казалось, погрузился в свои мысли и не обращал внимания ни на кого из пассажиров «Синего скарабея».
      Даная встревожилась, увидев, что римлянин отстегнул свой алый плащ и швырнул его в воду. Еще больше ее удивило, когда он снял доспехи и тоже отправил их за борг. Последним полетел в море его шлем. Теперь мужчина был одет только в белую тунику и кожаные сандалии. Даная поняла, что, когда они прибудут в Александрию, он собирается незаметно затеряться среди ее жителей.
      «Зачем бы ему совершать эти странные поступки?» – размышляла девушка. В ее глазах они не имели смысла. Но ведь она не знала, о чем думает римлянин. Она дотронулась до своих губ, вспоминая его поцелуй. Он был всего лишь мужчина, который случайно встретился на ее пути и скоро навсегда исчезнет из ее жизни.
      Даже без блестящих доспехов было видно, что это не простолюдин. Но в гражданской одежде он выглядел моложе и не казался таким свирепым. Его черные волосы были коротко подстрижены по римскому обычаю. Он был высок и худощав; тело его было великолепно. В этот момент он повернулся и посмотрел в сторону Данаи, и она задумалась, могли он видеть ее сквозь занавеску. Наверное, мог, потому что шутливо отвесил ей поклон.
      Как только судно ударилось о причал, Даная увидела, что римлянин бросил кожаный мешочек с монетами капитану. Она вздохнула с облегчением, когда он перепрыгнул через борт и вскоре затерялся в толпе. Ее смутило, что он сделал такой крюк, только чтобы быть уверенным, что никто не узнает, что он прибыл в Александрию на одном из кораблей римского флота. Девушка решила забыть о нем и понадеялась, что больше никогда его не увидит. Команда развернула бурную деятельность, чем привлекла ее внимание, – паруса были спущены, и матросы готовились к выгрузке товара. Капитан Нармери подошел к ней.
      – Прости меня, госпожа, зато, что случилось. Если бы я знал, что на моем корабле собирается плыть римлянин, я бы прошел мимо острова без остановки.
      – Тебе не за что извиняться, капитан! Я могу только похвалить тебя за твои действия. Ты сумел превратить долгое и трудное путешествие в приятную и безопасную прогулку для меня и моих слуг.
      Капитан с серьезным видом поклонился.
      – Госпожа Даная, я думаю, что наши пути в один прекрасный день снова пересекутся. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, только дай мне знать, и я приду. Это не пустые слова. Я навсегда останусь твоим другом.
      Девушку тронула его искренность.
      – Я буду всегда это помнить. – Она с беспокойством взглянула на него. – Ты предупредил людей, чтобы они соблюдали осторожность при выгрузке животных?
      Капитан поклонился.
      – Как и всегда, госпожа.
      – Пусть боги будут благосклонны к тебе, капитан! – сказала она, повернулась и пошла по палубе.
      От ее внимания не ускользнуло, что матросы все еще отводили глаза в сторону, особенно когда рядом шагал Фараджи.
      Даная наблюдала, как грузчики из порта нагружали и разгружали верблюдов, а также запряженные быками повозки. Толпы людей боролись за место на узкой дороге, ведущей в город из гавани. Торговые суда со всего света покачивались на якорях, тут же стояли и вновь прибывшие римские корабли, на палубах которых толпились до зубов вооруженные солдаты.
      Даная сомневалась, что кто-нибудь осмелится оспаривать право Цезаря сойти на берег. В отдалении она увидела огромный мраморный дворец, сверкающий в лучах полуденного солнца. Перед высоким сводчатым входом стояла стража, препятствуя кому бы то ни было пройти в святилище без разрешения. Даная могла только вообразить великолепие, скрытое за этими стенами.
      Но она обо всем забыла, когда узнала в толпе Урию, своего любимого учителя. Со счастливой улыбкой она помахала ему рукой и поспешно сбежала по сходням. Ступив на землю, она ощутила тревогу, и потребовалось время, чтобы справиться с этим чувством. Она увидела, что к ней приближается Урия с печалью в глазах.
      – Госпожа, сердце мое радуется при виде тебя, но меня печалит причина, по которой ты здесь.
      Девушка бросилась в его объятия и прижалась щекой к шершавой шерстяной одежде.
      – Ты что-нибудь слышал о моем отце?
      – Нет, госпожа. – Он приподнял ей голову, чтобы видеть ее лицо. – Ты прибыла раньше каких-либо сообщений с виллы.
      Даная согласно кивнула.
      – Меня это не удивляет.
      – Пусть сундуки и животных грузят на повозку. Вы с Минух отправитесь в паланкине.
      – Как приятно снова видеть тебя, мой дорогой друг, – сказала она, не торопясь покинуть его уютные объятия. Он был ее учителем и близким другом. Он обучал ее математике, истории, греческому языку и множеству различных сведений об окружающем ее мире – ей всегда казалось, что знания его неисчерпаемы.
      Урия внимательно посмотрел на нее:
      – Как твои дела, дитя мое?
      – Со мной все в порядке, если не считать той боли, что терзает меня оттого, что пришлось оставить отца, когда он больше всего во мне нуждался.
      – Я знаю. Со временем все уладится.
      Он бережно подвел ее к паланкину и проследил, чтобы она удобно устроилась. Минух тоже забралась внутрь и уселась рядом. Обе женщины расположились на шелковых подушках. Как только они удалились от пристани, Даная принялась осматривать окрестности. Их путь пролегал по бедным кварталам города, где люди жили в крытых пальмовыми ветвями хижинах и носили плетенные из тростника сандалии. По мере удаления от порта им стали встречаться многочисленные мастерские каменотесов, ткачей, столяров и гончаров. Теперь Даная получила более полное представление об Александрии и смогла воочию убедиться, какой это великолепный город – со сверкающими золотом зданиями и высеченными из камня обелисками.
      Наконец они прибыли на длинную, окаймленную деревьями улицу, по обеим сторонам которой располагались мраморные храмы. В одном месте носильщики, тащившие паланкин, внезапно встали, и Даная рассердилась, узнав, что они остановились, чтобы дать пройти отряду римских солдат. Похоже, на земле, как и на море, все должны были уступать дорогу римлянам. Девушка мельком заметила пурпурный плащ, проплывавший мимо, и сообразила, что только что видела самого великого Цезаря. Она задумалась, встретится ли он с тем мужчиной, что прибыл в Александрию на борту «Синего скарабея»?
      Когда звук солдатских шагов замер вдали, носильщики паланкина снова двинулись по широкой улице, где попадались лавки, торгующие всем, чем только можно вообразить, – серебряных дел мастера трудились бок о бок с кожевниками и золотых дел мастерами. Свернув на боковую улицу, они пересекли многолюдную рыночную площадь. Запахи цветов, пряностей и рыбы, смешиваясь, создавали необычный своеобразный аромат. Шум стоял оглушительный, потому что торговцы окликали прохожих и пытались заманить к себе в лавку. Даная скучала по тихому спокойствию виллы и, встретившись взглядом с Минух, заподозрила, что служанка разделяет ее мысли.
      К тому времени, когда они достигли места своего назначения, солнце уже низко спустилось к западному краю неба. Носильщики устало проплелись через сводчатые ворота и дальше по мощенной камнем дорожке, опустив паланкин перед массивной парадной дверью.
      Даная сама не знала, что ожидала увидеть, но определенно не этот милый дом, скрытый от городского шума среди садов, которые ей тут же захотелось осмотреть. Здание из белого песчаника под красной черепичной крышей оказалось гораздо просторнее, чем она могла предположить.
      Когда они устроились, Даная настояла на том, чтобы прогуляться. После долгого утомительного путешествия ее манили вечерняя прохлада и мирное спокойствие сада.
      – Я не ожидала, что Урия живет так богато, – заметила Даная, пока Минух отряхивала мраморную скамейку, чтобы они могли посидеть.
      Минух выглядела встревоженной.
      – У Урии нет собственного богатства. Он раб твоего отца, как и я.
      Даная почувствовала, что краснеет от смущения, потому что она этого не знала.
      – Я… нет. Я никогда об этом не думала! – Она была потрясена. – Я всегда считала и тебя, и Урию своей семьей.
      Минух знала, что ее госпожу ограждал от жестоких реальностей рабства ее отец, относившийся к своим рабам с необычайной добротой.
      – И тем не менее мы остаемся рабами.
      – Значит, этот дом…
      – Принадлежит нашему хозяину, твоему отцу. – Утверждение прозвучало без горечи или сожаления: для Минух это была всего лишь констатация факта.
      Даная печально опустила голову.
      – По правде говоря, Минух, я ведь тоже одна из рабынь отца.
      Минух не могла этого отрицать.

      Даная сразу отправилась в постель, отказавшись даже от восхитительных лакомств, которыми Минух пыталась ее привлечь. Комнаты Данаи были очень удобны: полы были выложены белым мрамором, таким гладким, что можно было смотреться в них как в зеркало; застеленная льняным полотном постель своей мягкостью могла бы соперничать с облаком. Очевидно, Урия постарался, чтобы все кругом проявляли заботу и попытались отвлечь госпожу от ее тяжелого горя.
      Даная беспокойно металась и ворочалась в постели – ей никак не удавалось заснуть. Она дотронулась до своих губ, вспоминая ощущение от прикосновения к ним губ римского офицера. Даже теперь незнакомая слабость разливалась по всему телу при одной только мысли о нем. Его лицо постоянно стояло у нее перед глазами, и ей никак не удавалось отделаться от воспоминаний о нем. И только когда первый утренний ветерок пошевелил полог кровати, Даная наконец погрузилась в глубокий сон без сновидений.
      Была уже середина утра, когда она проснулась от звуков голоса Минух, распоряжавшейся, чтобы приготовили для госпожи ванну и одежду. Немного позже Даная приняла ванну и оделась, размышляя о том, чем будет она заполнять долгие часы, которые ждут ее впереди.
      Она привыкла к активной жизни, но теперь, похоже, лишилась воли.
      Когда девушка плотно позавтракала медовыми лепешками с охлажденным манго и кусочком козьего сыра, Минух заговорила:
      – Урия спрашивал, может ли он поговорить с тобой сегодня. Он ждет во внутреннем дворе.
      Первое, что заметила Даная, ступив в красивейший внутренний двор, – среди зелени яркие пятна от цветущих растений всевозможных цветов и оттенков. Урия беспокойно расхаживал взад и вперед по дорожке, выложенной плитняком, и поспешил навстречу девушке, как только ее увидел.
      – Спасибо тебе, госпожа Даная, что так быстро откликнулась на мою просьбу.
      Даная настороженно встретила такое официальное обращение к ней Урии и задалась вопросом: чем оно вызвано? После того как она закончила образование и Урию послали в Александрию, она сильно скучала по нему и с нетерпением ждала его приездов, случавшихся раз в три месяца.
      Когда Урия подошел к ней, она увидела, что он заметно сдал: спина его уже не была такой прямой, как когда-то. Он был невысок ростом, и его седая борода была одного цвета с изрядно поредевшими волосами. Но в темных глазах учителя по-прежнему светилась нежность, когда он, улыбаясь, отвесил ей поклон.
      – Пожалуйста, устраивайся поудобнее, госпожа. – Он указал ей на мраморную скамейку.
      – Мои кошки не доставляют тебе хлопот, милый Урия?
      – Ни капельки, госпожа! По указанию твоего отца я построил для них загон с высокой оградой. И у Тия есть собственная просторная клетка. Кошек кормят только вареным мясом, и у них достаточно места, чтобы побродить. – Он улыбнулся. – Должен признать, что все остальные обитатели дома избегают заходить в дальний конец сада, где находится загон для животных.
      Даная сказала, что Обсидиана постарается напасть на гепарда, если представится возможность.
      – Ты держишь их раздельно?
      Он поклонился.
      – Как мне было приказано, госпожа.
      Даная впервые заметила, каким усталым он выглядит.
      – Ты не присядешь рядом со мной, Урия?
      – Если позволишь, госпожа, я лучше постою. Мне нужно многое тебе сказать.
      – Тогда говори, сидя возле меня, – настойчиво сказала она.
      С тяжелым вздохом он опустился на скамью рядом с ней.
      – У меня печальные известия.
      Даная опустила голову.
      – Это касается отца, верно?
      – Посыльный прибыл всего за час до рассвета. Твой отец не прожил и дня после того, как ты уехала.
      Горючие слезы хлынули у нее из глаз, рыдания сотрясли тело.
      – Мой дорогой отец! Во что превратится для меня мир, если тебя в нем больше нет?
      Урия не пытался ее утешить, потому что знал, как сильно любила она его хозяина. Но он был ошеломлен, когда она уронила голову ему на плечо. Загрубевшей рукой он отер набежавшие на глаза слезы, затем обнял девушку, ласково похлопывая по спине. Шло время, и солнце уже высоко поднялось в небе, прежде чем рыдания ее утихли и Даная немного успокоилась.
      Наконец она подняла голову и взглянула на Урию все еще полными слез глазами.
      – Мне так хотелось остаться с отцом, но он отослал меня прочь. Как горько думать, что он покинул этот мир, а меня не было рядом, чтобы утешить его! Так не должно было случиться!
      Старик, не стесняясь, вытирал слезы.
      – И в самом деле это горько для вас обоих.
      Даная взяла себя в руки, зная, что позже будет горевать в одиночестве.
      – Приняты меры для мумификации отца?
 
      – Мне сказали, что Харик прибыл в день твоего отъезда к вечеру и взял это дело в свои руки. Посыльный уверил меня, что готовятся достойные похороны. Харик это делает только для того, чтобы завоевать расположение соседей.
      Острая боль пронзила сердце девушки.
      – Нужно, чтобы любящие руки готовили моего отца в последний путь, а племянник его не любит! – воскликнула она с горечью. Немного успокоившись, она спросила: – Есть еще какие-нибудь новости?
      – Только это. – Старик протянул ей свиток пергамента.
      Она посмотрела с интересом.
      – Ты знаешь, что это?
      – Как видишь, печать твоего отца не сломана. Это предназначалось только для твоих глаз. Однако у меня хранятся официальные документы, которые он поручил моим заботам. Я расскажу тебе о них, как только ты прочтешь письмо.
      Даная с трудом разбирала неровные строчки знаков, начертанных нетвердой рукой умирающего отца. Слезы снова хлынули из ее глаз, когда она начала читать.
 
       Дорогая дочь! Трудно было отослать тебя из дома, но ты ведь понимаешь сама, что у меня не было другого выхода. Я передал Урии официальные документы, которые на законном основании делают тебя моей дочерью. Однако это не означает, что ты можешь вернуться сюда, на виллу. Я оставляю тебе мои земли и имущество в Александрии и солидные средства, которые позволят тебе стать самой уважаемой женщиной. Обращайся за советом к Урии. Знай, что ни один отец в мире не любил свою дочь так, как я любил тебя. Не горюй о моем уходе, но благословляй время, которое мы провели вместе.
       Твой счастливый и любящий отец.
 
      Прежде чем заговорить, Данае пришлось сглотнуть комок, застрявший в горле. Никакие законные документы не могли ничего изменить в ее отношении к отцу – и до этого она не меньше чувствовала себя дочерью своего отца, чем сейчас.
      С печалью в глазах Урия дожидался, пока она возьмет себя в руки. Девушка протянула ему пергамент и подождала, пока он прочтет его.
      Чуть погодя он поднял голову и кивнул:
      – Этот дом и имущество оформлены на тебя по закону. Еще имеется текстильная мастерская здесь же, в городе, которая приносит хороший доход.
      Даная покачала головой и попыталась сдержать слезы.
      – Ты ведь знаешь, что все это не имеет для меня никакого значения.
      – Будет иметь, когда ты перестанешь горевать. Однажды ты поймешь, что твой отец хорошо позаботился о твоем будущем.
      – Мы оба знаем, что Харик в любом случае будет оспаривать права на собственность, которую отец передал мне. Он захочет все забрать себе.
      – Чтобы это сделать, он должен сначала обратиться с прошением к молодому царю. – Урия улыбнулся, и вокруг его губ разбежались морщинки. – Думаю, у тебя имеется прекрасный подарок для царя Птолемея, который смягчит его сердце, и он с сочувствием отнесется к твоему положению. – Его улыбка стала шире. – Твой отец был мудрым человеком. Харику далеко до него.
      Даная начала лучше понимать причины, по которым отец настаивал на том, чтобы она подарила царю гепарда, и почему он отправил шкуру белого тигра верховному жрецу богини Исиды.
      – Будем надеяться, что эти дары принесут нам тот результат, на который рассчитывал отец. – Она нахмурилась. – Но что случится, если царица Клеопатра опять захватит трон?
      Урия пожал плечами.
      – Можно лишиться жизни за такие слова, но у Клеопатры нет войска, чтобы победить армию царя Птолемея. Однако теперь в этой неразберихе появился еще один игрок – кто знает, чью сторону примет могучий Цезарь?
      – Если Цезарь вмешается в схватку и решит снова посадить на трон Египта царицу, соотношение сил изменится, – сказала Даная.
      – Кто может знать, что у римлянина на уме? А сейчас будем надеяться, что царь Птолемей поступит так, как предполагал твой отец. Но с этим царем трудно иметь дело: никогда не знаешь, как он поступит, – во всяком случае, мне так говорили. Будем надеяться, что верховный жрец Исиды поможет нам удостоверить твою личность. Я уже испросил от твоего имени аудиенцию у царя Птолемея. Я сообщил, что госпожа Даная из рода Сахур имеет для него бесценный подарок.
      Девушка положила ладонь на его узловатую, перевитую синими венами руку.
      – Как мне благодарить тебя, Урия?
      Он поднялся, но она успела заметить, как он доволен.
      – Всегда почитал честью служить благородному роду Сахур. – Он склонил перед девушкой голову. – И мне очень приятно, что теперь я служу тебе.
      – Разве ты никогда не тосковал по свободе? Я спрашиваю об этом потому, что недавно и сама начала думать о себе как о рабыне.
      Старик улыбнулся.
      – Твой отец никогда не давал мне почувствовать, что я раб. Он всегда относился ко мне как к дорогому другу и позволил мне распоряжаться его домом и землями. С таким хозяином, как господин Мицерин, я имел лучшую жизнь, чем ждала бы меня где бы то ни было при других обстоятельствах.
      – Теперь ты свободен, раз мой отец… ушел в царство мертвых.
      – Нет, госпожа. Теперь я служу тебе. – Он улыбнулся, глядя на Данаю с большой любовью. – Я уверен, что ты будешь обращаться со мной не слишком жестоко. – Он взглянул ей в глаза и увидел, что она смущена. – Все так, как и должно быть, – напомнил он ей.
      – Если я дарую тебе свободу, ты примешь ее?
      – Да, госпожа, приму.
      – Тогда ты покинешь меня?
      Он нахмурился, а потом рассмеялся.
      – Нет, госпожа. Где еще я найду такую легкую жизнь и смогу чувствовать себя членом семьи?
 
      Прошло всего шесть дней с тех пор, как Даная прибыла в Александрию, а из дворца уже пришло известие, что царь Птолемей требует ее к себе. В назначенный день девушку тщательно готовили к визиту, уделив ее внешнему виду особое внимание. Ее омыли в душистой воде, а затем умастили ей кожу маслом мирриса. В ее темные волосы вплели золотые бусины, и каждый раз, как девушка поворачивала голову, они мелодично позвякивали.
      Даная стояла перед зеркалом из полированной бронзы, одетая в белое шелковое платье, собранное под грудью, спускавшееся до самых щиколоток над золотыми сандалиями. Убедившись, что подвеска матери надежно опустилась ниже выреза платья, так что ее нельзя увидеть, Даная подала знак Минух, и служанка застегнула у нее на шее золотое с бирюзой ожерелье.
      – Я сильно волнуюсь, – призналась Даная. – Эта новая обувь очень жестка и неудобна. Если бы можно было надеть мои мягкие кожаные сандалии!
      – Ты идешь во дворец и должна быть достойно одета, – возмущенно сказала Минух. – Ты ведь не хочешь опозорить род Сахур?
      Даная отрицательно покачала головой и критически оглядела свое отражение.
      – Я выгляжу бледной. Как ты думаешь, царь это заметит?
      Минух улыбнулась про себя, думая о том, как прекрасна ее госпожа.
      – Не думаю, чтобы кто-нибудь это заметил.

      Урия помог Данае усесться в паланкин, а сам вскарабкался на запряженную быками повозку, где помещалась клетка с гепардом. Из предосторожности, а также чтобы помешать любопытным зевакам тревожить кошку, клетку накрыли большим куском полотна. Когда они наконец достигли наружной стены дворца, стражник у ворот остановил их. Урия предъявил ему необходимые документы, скрепленные царской печатью. Осмотрев клетку с животным, стражник подал им знак проследовать в ворота.
      Данаю ошеломил величественный вид фонтанов и садов, встретивших их за стеной. Когда они миновали вторые ворота, у девушки захватило дух от красоты увиденного. Журчание бесконечных фонтанов сливалось в божественную мелодию, а яркие, разных оттенков цветы каскадом спускались со стен и окаймляли мраморные дорожки.
      У Данаи замерло сердце, когда она вышла из паланкина и очутилась перед широкой лестницей, ведущей в главную часть дворца. Она так волновалась, что ее слегка затошнило, и она прижала руку к животу. Урия, должно быть, понимал, что она чувствует, потому что успокаивающе похлопал ее по плечу.
      – Наберись храбрости, дитя! Хотя я не могу дальше пойти с тобой, я буду ждать твоего возвращения прямо здесь. Царь уже знает, кто ты такая, и примет тебя радушно.
      Урия объяснил девушке, что дворец выстроен в греческом стиле, и она увидела гигантскую колоннаду, простиравшуюся ввысь до самого неба. Ей встретилось множество помещений, которые, по ее предположениям, служили комнатами, банкетными залами и гостиными. Она в жизни не видела более прекрасного места. Еще издали она услышала нежные звуки флейт и арф, сливающиеся в восхитительную мелодию.
      Трепеща от страха, Даная поднялась по черным мраморным ступеням, надеясь, что никто не заметит, как сильно дрожат ее руки. Ей казалось, что звук ее шагов, эхом отражаясь от мраморных стен, громко разносится по коридору. Когда она наконец достигла места назначения, впереди нее оказалась длинная шеренга людей, ожидающих своей очереди повидать царя.
      На время позабыв свой страх, Даная принялась разглядывать высокие колонны, поддерживающие потолок помещения. Они были покрыты высеченными в золоте иероглифами. Потолки были так высоки, что трудно было различить все фигуры мозаичного панно. Даная смотрела на высокие бронзовые двери, ведущие в тронный зал, разбирая написанную иероглифами фразу, провозглашавшую Птолемеев избранниками богов и…
      – Госпожа Даная из рода Сахур, о высокородная госпожа, – выкликнул человек в синем с золотом одеянии, жестом приглашая ее войти.
      Чувствуя себя так, словно сотня бабочек била своими крыльями у нее в желудке, Даная прошла вперед и, спустившись на шесть ступенек, очутилась в тронном зале, молясь про себя, чтобы не споткнуться по пути и не опозориться.
      У подножия лестницы она задержалась, пока человек, ожидавший там, не подал ей знак следовать за ним и не препоручил придворному писцу. У этого старика были густые кустистые брови, и девушка почему-то не могла оторвать глаз от его испачканных чернилами пальцев.
      В зале было много людей – придворных и других посетителей, пришедших искать царской милости. Даная заметила, что привлекает всеобщее внимание. Девушка слышала, как шепотом высказываются догадки, кто она такая.
      Яркие одеяния придворных мелькали вокруг Данаи, как картинки в калейдоскопе. Одни были одеты в традиционную льняную одежду египтян, тогда как другие выбрали греческие костюмы, которым Птолемеи оказывали предпочтение. Вдруг внимание девушки привлекла огромная золотая голова кобры, вздымавшаяся ввысь, осеняя тенью золотой трон.
      Хотя Даная знала, что царю Птолемею всего лишь четырнадцать лет, она все же оказалась не готова увидеть столь юного мальчика, восседавшего на троне, явно предназначенном для более солидной и более представительной персоны. Непонятно почему, но ее поразила странная трагичность его облика, и девушку захлестнула волна острой жалости к этому ребенку. Одетый во все белое, он был увешан золотом и драгоценностями, которых хватило бы на десятерых. Подведенные краской глаза делали его похожим на маленького мальчика, играющего роль взрослого. Даная видела, как он, повернув голову, разговаривал с кем-то, стоявшим справа от него.
      – Изложи причину, по которой желаешь увидеться с царем Птолемеем, госпожа Даная, – потребовал пышно одетый очень полный мужчина. По описанию Урии девушка поняла, что это, должно быть, первый министр, евнух Парфянис. На нем был длинный завитой парик, лоснившийся маслом, и роскошные, отделанные драгоценными камнями одежды, по богатству превосходившие даже те, что были на царе. Ходили слухи, будто первый министр и есть истинный правитель Египта. Нетрудно было заметить, что он любитель хорошо поесть. Как евнух он имел очень высокий голос и старался компенсировать это тем, что говорил громко. Выглядел он несколько нелепо, потому что чрезмерно потел, и капли пота размывали краску вокруг глаз.
      Снова припомнив наставления Урии, Даная определила, что другой человек, крутившийся возле царя, не кто иной, как Теодот, царский наставник. Хитрые глаза учителя смотрели настороженно когда он по-хозяйски склонялся к царю.
      – Царь не говорит по-египетски, юная госпожа, – объявил Теодот. – Ты собираешься запросить переводчика?
      – Нет, господин. Я говорю по-гречески – сказала Даная с низким поклоном.
      – Тогда изложи свое дело.
      Даная опустилась на колени и преклонила голову.
      – Милосердный владыка, отец просил меня преподнести тебе самый дивный дар.
      – Ты можешь подняться, молодая женщина, и приблизиться ко мне, – сказал Птолемей с неподдельным интересом. – Ты дочь моего придворного дрессировщика животных, разве не так?
      Даная старалась не смотреть царю в глаза, считая, что это запрещено.
      – Да, великий царь. К сожалению, мой отец покинул наш мир и пребывает в царстве мертвых. – Произнеся эти слова вслух, она почувствовала тупую боль в сердце.
      – Что такое! – гневно воскликнул царь, бросив укоризненный взгляд на Парфяниса. – Мой дрессировщик животных умер, а мне ничего не сказали. Почему?!
      Глубоко вздохнув и еще больше волнуясь, Даная приблизилась к молодому царю, подозвавшему ее жестом. Подняв на него глаза, она увидела, что он обиженно надул губы.
      – Объясни, почему мне не сообщили об этом, – спросил он, поворачиваясь к учителю.
      Теодот только пожал плечами, словно это дело не заслуживало внимания царя.
      – Я ничего не знал о его смерти, великий царь.
      – Это твоя обязанность – узнавать о таких вещах, – заявил евнух Парфянис, и в этот момент Даная поняла, что между этими двумя людьми, самыми близкими к трону, существует тайная вражда. У девушки возникло чувство, что они сражаются за молодого царя, как две собаки из-за кости.
      Юный царь с силой ударил кулаком по подлокотнику трона:
      – Я хочу иметь дрессировщика животных! Сегодня же начните искать кого-нибудь, кто сможет заменить Мицерина!
      Похоже, царя обеспокоила не смерть отца Данаи, а то, что он не сможет найти ему достойной замены. Юноша выражал недовольство так громко, что Даная пришла в смятение.
      Она почувствовала внезапно, что стены словно надвигаются на нее, и в горле у нее пересохло.
      Слева от царя она наткнулась на пару жгучих пытливых глаз и вдруг поняла, что значит испытать истинный ужас – потому что мужчина, стоявший там, оказался тем самым римским офицером, который поднялся на борт «Синего скарабея» на острове Фарос! Тем властным мужчиной, который поцеловал ее! Но это было еще не самое страшное – во взгляде его явно читалось безмолвное послание, без сомнения, означавшее угрозу. Девушка опустила взгляд, мучаясь вопросом, каким образом он оказался рядом с царем.
      Даная пребывала в смятении, потому что римлянин был одет в роскошное платье из тонкой ткани, с широким золотым ожерельем вокруг шеи и золотыми обручами на верхней части рук. Больше всего ее поразило, что глаза незнакомца были по египетскому обычаю подведены краской, а на голове его красовался предписанный этикетом парик высокопоставленного вельможи. Гнев закипел в ее груди, когда она сообразила, что он скорее всего шпион Цезаря.
      – Ты сказала, что принесла мне подарок! – капризно воскликнул Птолемей. – Что это такое? Я не вижу никакого подарка!
      – О, великий царь! Отец перед смертью просил меня поднести тебе в дар редкостного и удивительного зверя. Это Джабат, ручной гепард.
      Царь наклонился вперед, глаза его внезапно загорелись от возбуждения, и он стал больше похож на маленького мальчика, каковым, впрочем, и являлся.
      – Я хочу сейчас же его увидеть! Ты принесла его с собой?
      – Да, великий царь. Он в клетке, в наружном дворе.
      Царь обернулся к страже.
      – Немедленно принесите клетку сюда! – Он подал знак Данае. – Подойди ко мне и расскажи об этом удивительном звере!
      Девушка сделала несколько шагов и остановилась перед возвышением.
      – Гепарда вырастили из крошечного детеныша, и он очень ласковый. Как тебе известно, великий царь, нет зверя, который бегал бы быстрее гепарда, так что он сможет сопровождать тебя, даже когда ты будешь скакать верхом.
      Глаза юного царя заблестели.
      – А он опасен?
      – Нет, великий царь. Если ты знал моего отца, ты должен помнить, что он никогда не посылал тебе животных, которые могли бы причинить тебе вред.
      Первый министр спустился к подножию трона и остановился перед Данаей:
      – Не смей так фамильярно разговаривать с царем, госпожа Даная! Помни, где ты находишься и к кому обращаешься!
      Царь поднял руку, призывая царедворца замолчать.
      – Ты нравишься мне, госпожа Даная! Вокруг меня слишком много людей, старающихся мне угодить. Обещай, что всегда будешь говорить мне правду!
      – Это обещание легко дать и легко исполнить, великий царь! – Ее взгляд скользнул в сторону мужчины, которого она посчитала римлянином, и замер на его руке, сжимавшей золотую рукоять кинжала. Знал ли царь, что это римский офицер?
      – Удалить всех из зала! Я хочу увидеть своего гепарда, – распорядился царственный мальчик. – Парфянис, Теодот, вы свободны! И все остальные с вами.
      – Но, великий царь, – запротестовал Теодот. – Я никогда не оставляю тебя одного!
      – А теперь оставь! – жестко приказал царь. – Владыка Рамтат, ты можешь остаться, – продолжал царь, прервав Теодота. – Я полагаюсь на твое знание животных. Всем остальным, кроме тебя и госпожи Данаи выйти вон!
      – Рад тебе служить, великий царь, – ответил Рамтат, подходя ближе к царю и положив руку на спинку изысканно украшенного трона. Он пристально смотрел на Данаю, словно вынуждая ее рассказать все, что она знает.
      Гнев и смущение боролись в душе девушки. Почему этот человек так приближен к трону, если он один из людей Цезаря? Даная настолько погрузилась в свои тревожные мысли, что не заметила, как опустел зал. Она обернулась только тогда, когда массивная бронзовая дверь звякнула, открываясь, и в помещение вошли четверо стражников, внося клетку с гепардом. Она смутно услышала, как царь приказал стражникам поставить клетку на пол и выйти.
      – Скорее покажи его мне! – приказал царь Данае прерывающимся от возбуждения голосом.
      Даная отперла клетку, взяла с крючка, приделанного внутри, золотую цепь-поводок и пристегнула ее к украшенному драгоценными камнями ошейнику. Гепард зевнул, потянулся и потерся всем телом о ногу Данаи, как ласковая домашняя кошка.
      Птолемей, радостно улыбаясь, приподнялся с сиденья.
      – А он подойдет ко мне?
      – Его обучили подчиняться определенным командам, великий царь. Ты должен хлопнуть один раз в ладоши и сказать: «Ко мне», – и он подойдет.
      Птолемей сделал, как она сказала, и гепард двинулся к нему, а Даная крепко держала цепь.
      – Если ты хочешь, чтобы он положил голову к тебе на колени, скажи твердым голосом: «Клади».
      Мальчик снова уселся на троне и сделал, что ему сказали. В тот же момент огромная кошка опустила голову царю на колени и лизнула его руку.
      И снова острый приступ жалости охватил Данаю, когда она увидела, как вспыхнуло от счастья лицо одинокого мальчика.
      – Если я возьму его с собой, когда отправлюсь на верховую прогулку, он будет нападать на других людей или животных?
      – Нет, великий царь. Джабат никогда не пробовал сырого мяса, поэтому не стремится к нему.
      Лицо Птолемея просияло, и он зарылся пальцами в густой мех зверя.
      – Это и в самом деле замечательный зверь. Можно ли доверять ему настолько, чтобы он спал у меня в комнате?
      – Он никогда не причинит тебе вреда, великий царь. Я только должна отдать ему команду, чтобы дать знать, что он принадлежит тебе, и тогда он будет охранять и защищать только тебя и подчиняться твоим приказам. Но будь осторожен, – предостерегла она. – Потому что, если ты отдашь приказ ему атаковать кого-либо, он растерзает того насмерть.
      – Скажи те слова, которые дадут ему знать, что он принадлежит мне! – нетерпеливо воскликнул мальчик.
      Даная опустилась на колени и обхватила ладонями морду гепарда.
      – Джабат! Это твой новый хозяин. – Она жестом подозвала царя. – Делай, как я, великий царь. Возьми его голову в ладони и дай ему почуять твой запах.
      Подойдя к ступеням, Птолемей бесстрашно опустился на колени, в точности так, как сказала Даная.
      – Джабат, это твой хозяин – ты должен слушать только его слова. Он твой господин! – Она кивнула царю. – Скажи ему, что ты его хозяин.
      Птолемей взял голову огромной кошки в свои ладони и улыбнулся.
      – Я твой хозяин!
      Кошка только моргнула.
      – Ничего не вышло, – сказал Птолемей, взглянув зелеными глазами на Данаю. – Он как будто не понимает меня.
      – Он понял тебя, великий царь, – заверила Даная Птолемея. – Если ты дашь ему команду, он подчинится тебе.
      – Не тебе?
      Даная слегка заколебалась, прежде чем ответить.
      – Он всегда будет меня помнить, но он знает, кто его хозяин.
      Гепард повернул огромную голову и уставился на царя. Затем он лизнул царя в щеку и улегся у его ног.
      – С этого момента и навсегда он будет принадлежать только тебе!
      Лицо Птолемея просияло, и он рассмеялся, как маленький мальчик.
      – Теперь у меня есть кто-то, кому могу приказывать только я!
      Рамтат, молча наблюдавший всю эту сцену, теперь заговорил:
      – Но ты, конечно же, можешь приказывать всем, кому захочешь, великий царь.
      – Да, да, но это не имеет значения. Совсем неинтересно, когда люди лебезят, чтобы угодить мне. – Он посмотрел в глаза Данае. – Мне очень жаль твоего отца. Он хорошо выдрессировал этого зверя.
      – Благодарю тебя, великий царь, за то, что почтил память моего отца. Но этого гепарда обучила я.
      – Я могу рассмотреть возможность передать тебе титул твоего отца, – рассеянно сказал он. Затем взгляд его наткнулся на человека, стоявшего рядом. – Я рад, что ты вернулся ко двору, владыка Рамтат. Мне нужны все мои верные друзья рядом, когда вокруг рыскают римляне. – Затем царь снова посмотрел на Данаю. – Ты свободна, юная женщина. Я пошлю за тобой, если захочу тебя снова увидеть.
      Даная низко склонила голову, но прежде успела заметить угрозу во взгляде темных глаз Рамтата. Что-то было не так, но пока она не поймет, в чем дело, она будет молчать. В Египте было неспокойно, и высказывания против столь могущественного вельможи, как владыка Рамтат, могли стать для нее смертельно опасными.
      Сначала нужно обсудить это дело с Урией – уж он-то знает, что ей посоветовать. Прежде чем с поклоном удалиться, девушка еще раз заглянула в глаза Рамтата, надеясь, что ошиблась насчет него. Но взгляд его темных глаз обжег ее, и она поняла, что он опасен.
      Даная поспешно отступала назад, торопясь покинуть тронный зал. Когда она стремительно шла вдоль длинного мраморного коридора, сердце ее билось так сильно, что она чувствовала, как кровь стучит в висках. Два стражника стояли возле двойной двери прямо перед ней, и она видела, как отражается солнце в черном мраморе пола. Если бы только она сумела выбраться наружу, возможно, ей удалось бы перевести дух.
      – Остановись, госпожа Даная! Мне нужно поговорить с тобой.
      С ужасом узнала она голос владыки Рамтата и поняла, что он шел за ней следом. Внутренний голос предупреждал ее об опасности. Было только два способа избежать нежелательной встречи: подойти к двум стражам у двери и попросить одного из них немедленно отвести ее к царю или быстро убежать.
      Она не воспользовалась ни одним из них – просто повернулась к преследователю лицом и спросила:
      – Да?
      Рамтат слегка кивнул стражам, отдавшим ему честь, и небрежно взял Данаю за руку, но сжал ее крепко.
      – Я хотел бы поговорить с тобой наедине.
      Даная хотела вырвать руку из его захвата и поспешить наружу, чтобы отыскать Урию, но вместо этого подняла голову и смело встретила его взгляд. Вглядевшись в его карие глаза, она заметила, что они испещрены золотистыми крапинками.
      – Мне нужно… спешить, иначе мой слуга начнет обо мне беспокоиться.
      Губы Рамтата тронула слабая улыбка.
      – Хозяйку волнуют чувства ее слуги – опасные представления, если дать им укорениться и распространиться по всему Египту, – насмешливо сказал он, но выражение его лица сразу же стало серьезным. Он крепче сжал ее руку, так что ей стало больно. – Я настаиваю на том, чтобы поговорить с тобой.
      Данае не оставалось ничего другого, кроме как позволить ему отвести себя назад по коридору в одну из пустых комнат. Рамтат не отпускал ее руки, пока не убедился, что никто не сможет подслушать их разговор.
      – Даная! Я заметил твое… замешательство, когда ты увидела меня сегодня возле царя.
      Девушка с вызовом посмотрела на него, испытывая в этот момент скорее гнев, чем страх.
      – Но я не смутилась, когда увидела тебя на корабле римлян в одежде римского военачальника! – выпалила она в ответ.
      Он притянул ее к себе, и девушка поняла, что ей грозит серьезная опасность.
      – Ты должна забыть, что видела меня прежде, – настойчиво потребовал Рамтат тихим голосом, в котором ясно слышалась угроза. – Тебе понятно?
      – Мне понятно, что ты хочешь убедить царя в том, что ты ему друг!
      – Ты ступаешь на опасную почву! – предостерег он.
      – А ты ступил на путь предательства!
      Он слегка встряхнул ее.
      – Я не предатель!
      – И тем не менее хочешь заставить меня забыть, что я видела тебя в тот день на палубе «Синего скарабея».
      – Боги свидетели, что я не сумел забыть тебя!
      Рамтат прижал ее к себе, и она ощутила твердые мускулы под его одеждой. Она прикрыла глаза, когда он приподнял ей подбородок и взглянул в лицо. Затем он склонил к ней голову и прошептал:
      – Ты вспоминала обо мне?
      Даная почувствовала его дыхание на своих губах, и у нее подогнулись колени, но уже не от страха. Ей хотелось очутиться в его объятиях и еще раз ощутить, как его губы прижимаются к ее губам. Но этому мужчине нельзя было доверять. Он представлял угрозу для царя и еще большую для нее. Отшатнувшись, она покачала головой:
      – Как я могла бы забыть тебя, если ты уверяешь, что до сегодняшнего дня я никогда тебя не видела?
      Прищурив глаза, Рамтат пытался решить, собирается ли она выдать его царю и разрушить планы Цезаря.
      – Не вмешивайся в дела, которые тебя не касаются! – предостерег он, затем вежливо поклонился на случай, если кто-нибудь мог их заметить.
      Прежде чем Даная сумела ответить, он повернулся и зашагал прочь.
 
      Теодот, оскалив зубы, выступил из тени. Он подслушал конец разговора госпожи Данаи с владыкой Рамтатом, и очень жалел, что не слышал беседу полностью. Одно он понял определенно: по какой-то причине владыка Рамтат угрожал госпоже Данае. Но почему?
      Однако царского учителя тяготили и другие заботы. Ему было тошно от необходимости оказывать почтение сопливому мальчишке, восседавшему на троне Египта. Долгое время он притворялся другом Птолемея, и куда это его завело? Сегодня этот щенок выставил Теодота из тронного зала, глубоко унизив его. За все годы, пока он был царским учителем, Теодот не сумел вложить достаточно знаний в голову этого мальчишки.
      Проходя по коридору, Теодот не осознавал, что так и пышет гневом, но стражники на постах, заметив его мрачный вид, застывали без движения, стараясь не привлекать к себе внимания. Если кого и следовало бояться во дворце, то именно царского учителя.
      Мысли Теодота сконцентрировались на человеке, которого он ненавидел и презирал больше всего. Он изобретал множество планов, как избавиться от Парфяниса, провозглашенного первым министром всего Египта. Теодот считал, что он гораздо умнее Парфяниса и больше заслуживает этой должности, чем жирный евнух.
      Но Теодот терпеливо дожидался подходящего момента, чтобы нанести Парфянису решающий удар. В противном случае подозрение сразу же пало бы на него, потому что всем было известно, как он презирает этого человека. Из-за того, что юный царь был слаб и легко управляем, тот, кто имел влияние на царственного мальчика, держат в своих руках всю полноту власти в Египте.
      После того как его выставили из тронного зала, Теодот, укрывшись в потайном проходе, подслушал, как госпожа Даная поднесла в дар царю гепарда, и в этот же момент его осенило, каким образом он наконец-то сможет избавиться от евнуха.
      Большинство людей воспользовались бы ядом, чтобы расправиться с врагом, но Теодот собирался придумать что-нибудь поумнее, что-то, что ни в коем случае не могло бы указывать на него. Нетрудно будет подружиться с гепардом – Птолемею это понравится. Теодот довольно улыбнулся – он начнет потихоньку подкармливать зверя сырым мясом. Гепард научится доверять ему, а он постепенно приучит зверя набрасываться на своих врагов.
      Он едва мог сдержать радость, представляя себе, как в один прекрасный день гепард перегрызет первому министру горло!
 
      Рамтату трудно было сосредоточиться на делах Египта, когда всеми его мыслями владела юная красавица, встретившаяся на его пути. Она была храброй и, боги свидетели, страшно упрямой, но также и волнующей, и непредсказуемой, как экзотические дикие кошки, которых она дрессировала. Он видел вспышку гнева в ее зеленых глазах и задумался, какой оттенок приобретут эти глаза, когда потемнеют от страсти. У нее было гибкое мускулистое тело, и его не оставляла в покое мысль: какая красота скрыта под ее одеждой? И все же пока она представляла для него угрозу; он все еще не решил, как с ней поступить. Эта девушка, пожалуй, может его выдать. Если она не рассказала сегодня царю все, что о нем знает, то только потому, что его присутствие в тронном зале застало ее врасплох.
      Если же дать ей время подумать хорошенько, она вполне может отправиться прямо к Птолемею и выложить ему всю правду.
 
      Даная никак не могла унять дрожь. В лице Рамтата она приобрела могущественного врага – такого, что, если посчитает ее опасной, без колебаний может лишить ее жизни. Она вспомнила его предостережение. Он уже видел в ней врага.
      Что же ей делать?
      Она бросилась вон из дворца, но в спешке свернула не туда и наткнулась на скрытый сад, где стражник преградил ей дорогу. Девушке пришлось вернуться назад и в конце концов удалось отыскать дверь, ведущую в наружный двор, где ее ожидал Урия.
      – Царь остался доволен? – спросил он, подсаживая ее в паланкин, а затем устраиваясь рядом. Пустую повозку он уже отослал домой.
      Данае потребовалось время, чтобы успокоиться.
      – Кажется, царь был взволнован. Он был очень доволен.
      – И все же тебя что-то беспокоит, – заметил Урия с обычной проницательностью. – Не хочешь поговорить об этом?
      Она заколебалась, понимая, что носильщики паланкина смогут услышать каждое слово, которое она произнесет.
      – Позже. Когда у меня будет время, чтобы все обдумать и привести в порядок свои мысли, я захочу спросить у тебя совета.
      Он согласно кивнул.
      – Ты встретила еще кого-то, кроме царя?
      – Да. – Она понизила голос: – Римлянина.
      Урия был озадачен. Он видел, что Даная более чем обеспокоена. Она страшно напугана чем-то или кем-то, и он ломал голову над тем, что же могло так ее испугать и расстроить.

      Плотные облака заслоняли луну, и только огни факелов вдоль аллеи освещали высокие пилоны и толстые мраморные стены дворца. Рамтат, часто бывавший здесь в юности, хорошо изучил планировку дворца и знал множество тайных ходов и скрытых садов. Ловко избежав встречи с двумя часовыми, охранявшими дворцовую лестницу, он раздвинул вьющиеся по стене виноградные лозы, нашел потайную калитку и проник во внутренний двор.
      Заслышав чье-нибудь приближение, Рамтат прижимался к стене, скрываясь в тени. Вскоре он добрался до внутреннего сада в комнатах Цезаря, и римские часовые молча приветствовали его, жестом приглашая войти. Им было приказано ждать его прихода.
      Войдя в ярко освещенную комнату, Рамтат сразу же увидел сгорбленного человека, сидевшего, уронив голову на руки.
      Проконсул Рима утомленно поднял голову и легким кивком приветствовал молодого египтянина, сражавшегося на его стороне во время последней кампании и в битвах завоевавшего славу, добавив почета и уважения своему и без того прославленному имени.
      – Ты опоздал.
      – Повсюду лазутчики, Цезарь. Мне дважды пришлось возвращаться и искать обходные пути, чтобы меня не заметили. Кроме того, я должен был пробиться к твоему арсеналу, чтобы заплатить людям из моего легиона и полностью рассчитаться с ними.
      – Да, да, – раздраженно сказал Цезарь. – Все это надо было сделать. А что касается лазутчиков, то юный царь Птолемей действительно приставил своих лазутчиков шпионить за мной, но в то время как он следит за мной, мои лазутчики присматривают за ним.
      – Ты болен? – с тревогой спросил Рамтат, заметив, как бледно лицо пожилого человека.
      – У меня болит душа. Обезглавив Помпея, твои египтяне лишили жизни благороднейшего человека. Попади он ко мне в руки, его ждал бы лучший жребий. Ты, должно быть, слышал, что Помпеи был женат на моей дочери, пока она не умерла, давая жизнь их ребенку.
      – Я знаю об этом. – Убийство Помпея ужаснуло и Рамтата. – Но ты должен знать, Цезарь, что люди, ответственные за смерть Помпея, вовсе не «мои египтяне», а напротив, представляющие тех разложившихся царедворцев, которые сгруппировались вокруг царя Птолемея.
      Цезарь с силой опустил кулак на стол, за которым сидел.
      – Эти люди рассчитывали угодить мне, но, обезглавив Помпея, они только подписали себе смертный приговор! Они в этом убедятся в ближайшие же дни.
      На столе перед Цезарем лежали развернутые карты, и он принялся скручивать их в рулоны и убирать в сафьяновые футляры.
      Глядя на Цезаря, Рамтат машинально взял одну из карт, свернул ее и сунул в футляр. Хотя предводителю римлян было уже за пятьдесят, он выглядел гораздо моложе. Многие годы сражений и походная жизнь, полная лишений, закалили его и наградили крепким мускулистым телом. Пусть он не мог похвастать красотой в обычном смысле слова – у него был большой нос и слишком густые брови, – но он обладал безусловным даром оратора, и стоило ему заговорить, словно некой магической силой умел воодушевить и привлечь к себе народ.
      – Если царь Птолемей будет продолжать в том же духе, тебя ждет та же участь, что и Помпея, – предостерег Рамтат.
      – По этой причине я и держу тебя при себе, сын Египта. Ты приносишь мне удачу, и теперь я надеюсь, что ты сумеешь склонить свой народ на мою сторону. Мне выпал жребий уладить эту распрю между Клеопатрой и Птолемеем. Рим заинтересован в том, чтобы они правили вместе.
      Взглянув с насмешкой на человека, которым он восхищался больше чем кем бы то ни было, Рамтат убрал последнюю карту в футляр и положил к остальным.
      – Царь Птолемей всего лишь щенок, его водит на поводке этот евнух Парфянис, а также Теодот, который изображает царского учителя, хотя я не заметил, чтобы он пытался вложить хоть крупицу знаний в голову этого мальчика. Гражданская война между братом и сестрой скорее всего закончится гибелью Клеопатры, и Египет сильно пострадает от этого.
      Цезарь задумчиво потер лоб.
      – Меня мало заботит, кто победит, а кто потерпит поражение, если в войне не участвует Рим. Дело в том, что я оказался втянут в эту схватку против моей воли. Мне нужно, чтобы ты продолжал собирать для меня сведения следующие несколько недель. – Прищурив глаза, Цезарь посмотрел на молодого египтянина. – Расскажи мне все, что знаешь об этих двух претендентах на египетский трон. Я хочу знать все их слабости, потому что наверняка они у них есть.
      – О Клеопатре можно сказать только, что она красива, умна и хитра. Когда брат сверг ее и объявил себя единственным верховным правителем, она не признала поражения. Она воспользовалась своим знанием языков, чтобы найти себе союзников, и собрала достаточно войск, чтобы выступить против брата.
      – Она не сможет победить.
      – Да. Армия Птолемея превосходит ее войска по численности.
      – Что ты можешь сказать о ней лично – что она за человек?
      – Я хорошо знал Клеопатру, когда она была моложе, и в то время в ней не было ничего особенного. Конечно, никто не ожидал, что она станет царицей. Но я заметил, что она все время чему-то училась и много читала, стараясь узнать как можно больше. Легко было понять, что она – любимое дитя своего отца. Весь двор знал, что он потворствовал ей и приглашал для ее обучения лучших ученых со всего света. Она бегло говорит на нескольких языках и первая из своей династии потрудилась выучить наш египетский язык, что и привлекает к ней народ.
      – А Птолемей?
      – Его амбициозная мамаша постоянно держала его на глазах у отца и никогда не позволяла царю забыть, кто после него должен унаследовать трон. – Рамтат на мгновение задумался – Птолемей не слишком образован. Нраву него незрелый, капризный, ожесточенный, и он всегда настаивает на том, чтобы все делать по-своему. Он превращается в капризного, инфантильного человека, что понятно, когда ребенок испорчен и избалован с рождения.
      – А как насчет тех двух царедворцев, которые стоят ближе всего к трону? Какие у них слабости?
      – Парфянис и Теодот оба опасны. Очевидно, это по их приказу Помпеи был обезглавлен. Их истинный интерес состоит в том, чтобы набивать карманы золотом и управлять Египтом Они даже ссорятся между собой из-за этого.
      – Как я припоминаю, отец царя тоже не отличался большой ученостью, – с отвращением сказал Цезарь. – Когда собственный народ изгнал его из Египта, он вывез из страны драгоценности и отдал большую их часть Риму, чтобы вернуть себе трон. Что ты скажешь о таком царе?
      – Мертвые не причиняют неприятностей, мой повелитель. Я предпочитаю думать о живых.
      Проконсул Рима расхохотался.
      – Хорошо сказано! Давай не спускать глаз с живых и беречь наши спины. Будь моими глазами и ушами – сообщай мне обо всем, что происходит в этих стенах.
      Рамтат поклонился:
      – Сделаю все, что в моих силах.
      – Хорошо, что царь доверяет тебе. Продолжай восхвалять его, будь всегда возле него, стань ему другом. Я желаю знать о каждом передвижении его армии, прежде чем он сам об этом узнает.
      Рамтат опустился на обитую кожей скамейку.
      – Мое положение, возможно, оказалось с сегодняшнего дня под угрозой.
      Цезарь резко поднял голову, недовольно прищурив глаза.
      – Каким образом?
      – На борту судна, доставившего меня в Александрию, находилась молодая женщина. Я видел ее сегодня, и она меня узнала.
      На мгновение Цезарь задумался, затем пожал плечами.
      – Ты просто должен выяснить, кто она такая, и заставить ее молчать.
      – Я знаю, кто она, так что найти ее не составит труда. Но что ты имеешь в виду, когда просишь заставить ее молчать?
      – Если твое положение окажется под угрозой, мне от тебя не будет никакой пользы – и тебе будет угрожать страшная опасность со стороны тех, кто печется о своих собственных интересах. – Цезарь устало потер лоб. – Скорее всего нам не о чем беспокоиться. Женщина наверняка не сможет добиться встречи с царем, чтобы рассказать ему, что она о тебе знает.
      Рамтат пошевелил плечами, чтобы снять напряжение.
      – Сегодня она встречалась с царем когда я был у него.
      Цезарь встал и принялся шагать по комнате.
      – Она ничего не сказала Птолемею о тебе в тот момент?
      – Сегодня нет. Но я думаю, потом у нее будет время подумать, и она испросит новую аудиенцию у царя. Она не испытывает ко мне симпатии.
      – Кто она?
      – Даная из рода Сахур. Ее отец был придворным дрессировщиком животных.
      – Устрани ее!
      Рамтата ошеломил такой приказ, и он отрицательно покачал головой:
      – Я не стану этого делать!
      Цезарь гневно воззрился на него.
      – Ты смеешь мне перечить?!
      – В этом случае – да! Даная – знатная женщина благородного происхождения и не сделала ничего, что оправдывало бы подобную меру. Как египтянин я не могу допустить, чтобы ей причинили вред, пока она не представляет опасности.
      Цезарь заложил руки за спину, продолжая недовольно смотреть на молодого человека.
      – Почему ты всегда оспариваешь мои распоряжения?
      – Если помнишь, когда ты послал за мной в Галлии, я сказал тебе, что никогда не сделаю ничего, что будет противоречить интересам Египта.
      Цезарь устало махнул рукой.
      – Ты один из немногих, кому я позволяю оспаривать мои приказы и жить, рассказывая об этом. – Он посмотрел на Рамтата с досадой. – Наверняка мы можем договориться, и ты сумеешь сделать что-нибудь, чтобы заставить эту женщину молчать. Слишком многое зависит от того, насколько я буду осведомлен о намерениях и поступках царя, и только ты способен помочь мне в этом.
      – Я могу принять меры, чтобы не дать ей заговорить, – предложил Рамтат. – Это будет не очень трудно.
      – Так сделай это! – оборвал Цезарь, тяжело опустившись на мягкую скамью и обводя рукой роскошную комнату. – Посмотри на все это – как можно спать в подобном месте? Золотые кровати, золотые скамеечки для ног, странные надписи на стенах. С половиной тех средств, что ушли на меблировку этой комнаты, я смог завоевать Галлию.
      – Египет – очень богатая страна.
      Цезарь согласно кивнул.
      – Я собираюсь избавить твой Египет от части его богатств. Но не будем об этом – расскажи мне, что у тебя с царем.
      – Я сообщил, что ты был близким другом моего отца и я хорошо тебя знаю. Это понравилось тем двум стервятникам, что крутятся вокруг Птолемея.
      Цезарь удовлетворенно кивнул и рассмеялся.
      – Глупцы сыграют мне на руку. Завтра, когда мы встретимся в тронном зале, я разыграю великолепную сцену неожиданной встречи и заставлю их поверить, что многие годы тебя не видел.
      Рамтат понимающе кивнул. Цезаря не без причины называли великим стратегом.
      – Значит, мне придется играть за обе стороны – угождать и вашим, и нашим.
      – Вот именно! – Цезарь выглядел все более утомленным и откинулся на спинку скамьи. – Мне необходимо узнать причину, по которой царь загнал свою сестру в пустыню и продолжает охотиться за ней. Воспользуйся дружбой, лестью, всем чем только угодно, чтобы завоевать доверие мальчишки. Но не дремли у меня на службе!
      Рамтат озабоченно взглянул на него.
      – Должен тебе еще раз напомнить, что я очень люблю Египет и никогда не сделаю ничего, что принесло бы вред моему народу. В этом походе ты можешь потребовать от меня что-то такое, чего я не захочу исполнить.
      Цезарь посмотрел на Рамтата с уважением:
      – В тебе меня прежде всего восхищает честность. Я знаю, что как бы ты ни поступил, ты скажешь мне правду.
      Рамтат начал было отвечать, но Цезарь взмахом руки прервал его.
      – Почему ты решил, что мне нужно напоминать, кому в первую очередь принадлежит твоя преданность? Ты заявляешь мне об этом при каждом удобном случае.
      – Моей стране жизненно необходимо, чтобы эта война закончилась. И я искренне желаю, чтобы после ее окончания царица Клеопатра стала единственной правительницей Египта.
      – Будь осторожен, юный Рамтат, ибо ты ходишь по краю пропасти. Один неверный шаг может привести тебя к гибели, а если ты падешь, то можешь скорее всего увлечь за собой и весь Египет.
      – Я это знаю.
      – Ты уверен, что рассуждаешь беспристрастно, а не под влиянием любви, которую ты испытывал к царице, когда она была моложе?
      – Да, Цезарь! В то время я вовсе не был влюблен в нее по-настоящему. Меня больше увлекали занятия воинским искусством, и я охотнее проводил время на тренировочной площадке, стараясь укрепить руку в схватках на мечах, чем во дворце среди придворных льстецов, подобно многим из моих друзей.
      – Тогда учти следующее, – твердо произнес Цезарь. – Править Египтом будет тот, кого я выберу. Только я могу принять такое решение.
      Рамтат поклонился.
      – Это твое законное право. С твоего разрешения я сейчас же уйду. Осталось всего несколько часов до рассвета, и скоро во дворец повалит народ.
      – Будь осторожен! Найди эту молодую женщину и сделай все, чтобы она не заговорила. Немедленно позаботься об этом!
      Рамтат согласно кивнул.
      – Я выясню все, что сумею, и сразу же доложу тебе. Но должен предостеречь тебя: все время будь настороже! Здесь, во дворце, у тебя мало друзей.
      – Я высоко ценю твою заботу. Только постарайся не допустить, чтобы эта женщина увиделась с царем.
      Рамтат поклонился.
      – Твое слово – приказ для меня.
      Цезарь посмотрел на него скептически.
      – Иди-ка отсюда, юный мошенник! Ты служишь мне только потому, что считаешь, будто это отвечает интересам Египта!
      – Я бы никогда не стал оспаривать твои распоряжения, могучий Цезарь.
      – Стал бы, ты только это и делаешь. – Цезарь отвернулся. – Оставь меня, чтобы я мог ненадолго прилечь, пока не пришло время заняться повседневными делами.
      Когда Цезарь снова обернулся, Рамтат уже исчез, растворившись во тьме.
 
      После того как Даная водворила Обсидиану на ночь в клетку и покормила сокола, было уже слишком поздно идти советоваться с Урией. Да и сама она хотела все хорошенько обдумать. Почему египтянин мог желать помочь римлянам? Даная не представляла себе, какие мотивы могли руководить поступками Рамтата. Царь, очевидно, давно знал Рамтата и достаточно доверял ему, раз отослал стражу из зала и остался с этим мужчиной без охраны.
      Даная подошла к окну и стала смотреть, как луна то показывается из-за бегущих облаков, то снова исчезает. Будь она обычной женщиной, а Рамтат обычным мужчиной, она очень легко могла бы открыть ему свое сердце.
      Облако заслонило луну, поглотив свет и погрузив ночь во тьму, и Данаю охватил страх. Ведь Рамтат не был обычным мужчиной – по воле богов они с ним оказались в противостоящих лагерях, и это делало его ее врагом.

      Было раннее утро, когда Даная встала и по извилистой дорожке вышла в сад, вдыхая нежный аромат цветов, пышно усыпавших все вокруг. Она поспешно пересекла внутренний двор в поисках Урии. Даная не спала почти всю ночь, размышляя, как же ей быть с Рамта-том, и все еще ничего не решила. Когда она отыскала своего старого учителя, тот сидел поддеревом, склонив голову над свитком пергамента. Он был так погружен в чтение, что не услышал, как она подошла.
      – Как твои дела, Урия?
      Старик поспешно вскочил на ноги и почтительно поклонился.
      – Неплохо. – Он заботливо осмотрел ее и заметил темные круги под глазами. – Надеюсь, ты понемногу привыкаешь к своей новой жизни.
      Даная уселась на скамью и попыталась собраться с мыслями, все еще не готовая к обсуждению своих сомнений, касающихся Рамтата.
      – Да, немного. Однако Обсидиана без устали мечется по своей клетке, потому что она привыкла к большей свободе, которую я не могу ей предоставить здесь, в Александрии.
      – Это было бы неразумно, – согласился Урия, улыбаясь, словно представил себе нечто смешное. – Если разрешить Обсидиане свободно передвигаться по дому, все твои слуги в ужасе разбегутся.
      – Трудно решить, что же с ней делать.
      Урия задумчиво посмотрел на нее:
      – Тебя ведь заботит вовсе не судьба пантеры, верно?
      Даная подняла на него взгляд.
      – Есть кое-что, что сильно тревожит меня, и я не знаю, как мне поступить.
      – Ты готова поделиться со мной?
      Даная расправила обшитое голубой каймой платье.
      – Во время морского путешествия в Александрию, прямо перед тем как мы вошли в Великую гавань, нас нагнали несколько военных кораблей римлян. Я уже рассказывала тебе о мужчине, которого мы повстречали, и о том, как нам пришлось пристать к маяку, чтобы взять его на борт.
      – Да. Как я припоминаю, ты сказала, что это был римский генерал.
      – Тогда я думала так. Теперь я сомневаюсь, что он вообще римлянин. Царь называет его владыка Рамтат. Вчера он стоял возле царя как близкий друг, но я думаю, что он вовсе не друг Птолемею.
      На лице Урии появилось выражение тревоги.
      – Рамтат принадлежит к роду Таусерт, это очень могущественная семья, близкая к трону. – Он взволнованно прошел вперед, затем вернулся и встал перед Данаей. – Я понимаю, почему ему не хотелось бы, чтобы царь узнал о его связях с Римом. – Пристально глядя девушке в лицо, он спросил: – Он говорил с тобой?
      У нее задрожали губы.
      – Когда я покинула тронный зал, Рамтат догнал меня и… и угрожал мне.
      – Он знает, кто ты?
      Даная испуганно смотрела, как брови Урии сошлись на переносице, когда он нахмурился.
      – Да, знает. Мое имя объявили, когда представляли меня царю.
      Тревога на лице Урии усилилась.
      – Это очень могущественный и высокопоставленный вельможа. Если он захочет отыскать тебя, то обязательно найдет.
      – Ты ведь не думаешь, что я сильно преувеличиваю, правда?
      – Возможно, он уже сейчас тебя ищет. – Урия еще больше помрачнел. – Существует какой-то заговор, и он знает, что ты можешь выдать его связь с римлянами. Значит, можно предположить, что скоро он найдет сюда дорогу.
      – Ты думаешь, мне нужно покинуть Александрию?
      – Да, и думаю – немедленно! – Он посмотрел в сторону дома, как бы соображая, с чего начать. – Нельзя терять ни минуты. Назревает измена, и ты по неведению невольно оказалась замешанной эту историю. Нам следует торопиться!
      – Но куда же я могу отправиться? Где я смогу укрыться, чтобы он не сумел меня найти?
      Урия на мгновение закрыл глаза; когда он открыл их, то взглянул на Данаю с беспокойством.
      – Я знаю место, где ты будешь в безопасности. Но оно очень далеко, и тебе следует приготовиться к долгому тяжелому путешествию через пустыню. Это будет нелегкий путь.
      Урия не успел договорить, как раздался стук в парадные ворота и послышался громкий голос, требующий их открыть.
      – Подожди здесь, – предостерег девушку Урия. – Спрячься в тени и не показывайся, пока я не узнаю, грозит ли тебе опасность.
      Но Даная уже не сомневалась, что это владыка Рамтат нашел ее.
      Кто еще мог постучаться в ее ворота, разве что Харик?
      Девушка вздрогнула, услышав звон мечей. Должно быть, верный Фараджи схватился с незваными гостями. Она бросилась к парадным воротам, опасаясь за жизнь своего стража.
      Урия заступил ей дорогу и крепко схватил за руку.
      – Ты должна немедленно уходить вместе со мной! – Льняные одежды старика путались у него в ногах, когда он поспешно потащил Данаю к конюшне. – На воинах, пытающихся пробиться мимо твоей охраны, голубая египетская форма с бронзовыми доспехами, и они несут с собой знамя владыки Рамтата. Торопись, торопись! Нам нельзя терять ни минуты!
      Рамтата сопровождали пять его личных телохранителей, и они легко одолели Фараджи и еще двоих охранников, храбро сражавшихся, чтобы защитить свою хозяйку.
      – Задержите их, если понадобится, но по возможности не причиняйте им вреда, – приказал Рамтат, направляясь к дому. Когда он собрал домашних слуг и попытался их расспросить, где хозяйка, его встретило угрюмое молчание. Одна из служанок, женщина, назвавшаяся Минух, не скрывая враждебности, даже осмелилась приказать им покинуть усадьбу. Люди Рамтата обыскали каждую комнату, сдвигая мебель и разбивая посуду. Сердитый окрик Рамтата остановил разрушение, и его воины смиренно расставили по местам мебель, которую перед этим перевернули.
      Когда Рамтат понял, что Данаи здесь нет, он снова собрал слуг и выстроил их возле стены.
      – Кто из вас согласен рассказать мне за вознаграждение, где находится госпожа Даная?
      – Никто ничего тебе не скажет! – заявила Минух.
      – Каждый, кто сообщит необходимые мне сведения, получит в награду двенадцать серебряных монет. – Рамтат кивнул женщине, назвавшейся Минух – Что скажешь? Тебе хотелось бы иметь свое собственное серебро?
      – Я с презрением отвергаю твое предложение! Я ничего тебе не скажу, и другие тоже ничего не скажут. Тебе придется уйти ни с чем.
      Рамтат устремил взгляд на молоденькую кухарку, трепетавшую от страха.
      – А ты? Тебе что-нибудь известно?
      – Нет… господин. Последнее, что я знаю о хозяйке, – она вышла во двор.
      – А как давно это было?
      – Как раз перед тем, как ты пришел.
      Вошел один из воинов, волоча за собой мальчишку не старше двенадцати лет. Он вытолкнул чумазого парнишку вперед.
      – Он говорит, госпожа уехала верхом в сопровождении старика по имени Урия.
      – Это правда? – спросил Рамтат мальчика, дрожащего от страха.
      – Да, господин.
      – Ты знаешь, куда они отправились?
      – Я слышал, ты обещал за сведения награду, – сказал парнишка, старательно избегая взгляда важного господина.
      Рамтат улыбнулся: «А вот и крыса, попавшаяся на мою приманку!»
      – Да, если ты сообщишь мне то, что я хочу знать, я тебе хорошо заплачу.
      Мальчик опустил голову, разглядывая свои ноги.
      – Если я скажу, меня сурово накажут. Фараджи вырвет мне глаза и скормит их воронам.
      – Я заберу тебя отсюда, если ты будешь мне помогать. – Рамтат заметил облегчение на лице мальчика. – Скажи мне все, что знаешь.
      Паренек вытер чумазое лицо не менее грязной ладонью.
      – Я слышал, как Урия упомянул что-то о том, что нужно присоединиться к каравану, – вот и все, что я знаю.
      Рамтат наклонился и посмотрел мальчику в глаза.
      – Он сказал когда?
      – Нет, насколько я слышал.
      – Из города выходит множество караванов. Который из них я должен искать?
      – Я не знаю, господин. – Мальчик посмотрел на Минух, сверлившую его убийственным взглядом, и неловко поежился. – Правда, я не знаю.
      – Свяжите его и возьмите с собой, – приказал Рамтат. – Если он говорит правду, то получит свободу и обещанное серебро. Если он лжет, то не доживет до следующего рассвета.
      Минух потянулась к мальчику, который, съежившись, старался увернуться от нее.
      – Ты не можешь освободить раба, принадлежащего госпоже Данае.
      – Тогда пусть твоя хозяйка придет за ним, – ответил Рамтат, наблюдая, как его воины уводят мальчика.
 
      Даная спешила вдоль покрытых глиной улиц к таверне «Золотой рог», где должна была встретиться с Урией. Он отправился вперед, чтобы найти караван, с которым они могли бы выбраться из города. Улицы были переполнены живностью. Пастухи гнали в город свои стада и отары, чтобы продать на скотобойню, и множество двухколесных тележек, запряженных ослами, громыхало мимо, развозя овощи и фрукты для завтрашнего базара. Толпы людей старались миновать ворота, пока их не заперли на ночь, и несколько караванов верблюдов ждали перед высоким арочным проходом своей очереди покинуть город.
      Поскольку Данае пришлось спешно бежать из дома, она не смогла ничего взять с собой. Урии удалось продать лошадей и еще призанять денег у своего друга, серебряных дел мастера. Данае купили простую одежду и черное покрывало в надежде, что ей удастся затеряться среди бедуинов.
      Лишь только она подошла к таверне, люди начали тесниться к краю дороги, и Даная услышала топот копыт – приближались всадники. Воины в бронзовых доспехах поверх светло-голубых туник проехали рядом – люди Рамтата преследовали ее! Охваченная страхом девушка прижалась к глинобитной стене. Когда стражники, отпихивая в сторону мужчин, начали допрашивать женщин, Даная уже не сомневалась, что они ищут ее. Медленно и осторожно она начала пробираться к дверям таверны, стараясь все время оставаться в тени. Дрожащими руками девушка натянула грубое льняное покрывало налицо, надеясь проскользнуть незаметно.
      Рука опустилась ей на плечо, и она мгновенно повернулась кругом, но с облегчением вздохнула, увидев, что это Урия.
      – Теперь нам нужно вывести тебя из города.
      Она печально покачала головой.
      – С твоей стороны неразумно отправиться вместе со мной. Прости, что втянула тебя в эту историю. Наверное, тебе лучше вернуться домой, а если спросят, сказать, что не знаешь, куда я исчезла.
      – Я не покину тебя, Даная! – серьезно сказал старик. – Но мы не должны показывать, что путешествуем вместе. Я договорился, что ты поедешь с гаремом одного моего старого друга. Под защитой знамени шейха Мардиана ты будешь в безопасности. – Урия взял девушку за руку. – Быстро опусти голову, чтобы никто не смог увидеть твое лицо!
      Она кивком указала на стражников.
      – Мне кажется, нам не удастся пройти мимо них незаметно.
      Урия подтолкнул ее вперед, нырнув за конюшню и направляясь прочь от таверны.
      – Наш караван уже обыскали, и не думаю, что будут обыскивать снова.
      Они услышали, как приближаются еще всадники, и Урия втолкнул Данаю в дверь лавки кожевника, и как раз вовремя, так как они едва не попали под копыта лошади Рамтата. Старик вывел Данаю через заднюю дверь и повел к каравану, с которым они собирались отправиться в путь. Вскоре Данаю усадили на верблюда вместе с двумя другими женщинами. Они были надежно укрыты в паланкине из тонкого льняного полотна, и почти прозрачная занавеска позволяла им видеть все вокруг, будучи скрытыми от любопытных глаз. Даная сразу же обнаружила, что не понимает языка, на котором разговаривают ее соседки. Они захихикали и предложили ей сушеные фрукты, которые она взяла, но не потому что была голодна, а просто не желая их обидеть.
      Даная съежилась и откинулась назад, когда увидела, что Рамтат снова проехал рядом. Она ощутила неприятную тошноту – похоже, он ни перед чем не остановится, чтобы найти ее.
      Рамтат задержал отправку трех караванов до тех пор, пока его люди их не обыщут в поисках госпожи Данаи. Ему сказали, что два каравана уже ушли. Уверенный в том, что девушка скорее всего находится в одном из них, он отправил людей ее искать. Один из стражников доложил ему, что торговка одеждой с рынка рассказала о знатной красавице, которая купила себе скромное платье ткачихи и, переодевшись, оставила ей свой роскошный наряд.
      Рамтат схватил белое шелковое платье, которое хозяйка лавки передала его стражнику. Он нисколько не сомневался, что наряд принадлежал Данае. Прижав тонкий шелк к щеке, он ощутил слабый запах жасмина, все еще сохранявшийся в ткани.
      Злясь на себя, Рамтат сунул платье в кожаную седельную сумку. Даная сильно ошиблась, если подумала, что сможет скрыться от него, сбежав в пустыню. Он и там будет ее искать.
      Однако поздним утром следующего дня Рамтат все еще не имел никаких сведений о Данае.
      Сидя на коне, он мрачно молчал, устремив взгляд в пространство перед собой, а в груди его бушевали противоречивые чувства, которым он не находил названия Он должен непременно найти ее – должен получить над ней власть! Она стала для него наваждением. Ни одна женщина не задерживалась в его памяти дольше чем на несколько дней. Но образ этой девушки постоянно преследовал его с того самого момента, как только он ее увидел – стоящей на палубе «Синего скарабея» рядом со свирепой пантерой.
      Нужно было дать коню отдохнуть, и Рамтат неохотно спешился, подав знак своим воинам последовать его примеру. Если благородной Данаи нет впереди – значит, она осталась позади. Так или иначе, он найдет ее.
      Он обязан это сделать.
 
      Теодот осторожно проскользнул в спальню царя Птолемея, отлично зная, что юноша рано утром покинул дворец и вернется только к концу дня. Как он и рассчитывал, гепард находился в клетке возле кровати царя. Но когда царский учитель подошел ближе к зверю, тот зарычал, шерсть на его загривке стала дыбом, и враждебные желтые глаза угрожающе уставились на Теодота. Ясно, что гепарда отлично выучили защищать своего хозяина. Нелегко будет завоевать его доверие.
      Но Теодоту упорства и решительности было не занимать.
      – Милый Джабат, скоро ты поймешь, что я тебе настоящий друг, – сказал он тихим голосом, стараясь завоевать расположение животного.
      Огромная кошка приподнялась на задних лапах и с рычанием обрушилась на клетку.
      – Вот, милая кошечка, понюхай, что я тебе принес! – Гепард отпрянул, когда Теодот развернул большой кусок сырого мяса и поднес его к прутьям клетки – Скоро ты привыкнешь к сырому мясу и не станешь даже глядеть на вареное.
      Теодот просунул мясо сквозь прутья и поспешно отпрыгнул назад, так как гепард бросился на него. Сначала Джабат только понюхал кусок и сразу же отвернулся.
      Теодот понимал, что ему не удастся получить контроль над зверем, если тот не попробует сырого мяса.
      Затаив дыхание, он выжидал. Джабат вернулся и снова принялся обнюхивать мясо. Затем он высунул язык и лизнул его. Потом откусил маленький кусочек. И наконец с рычанием принялся раздирать кровавое лакомство, жадно сожрав все до кусочка.
      Теодот с удовлетворением наблюдал, как зверь облизал лапы, а затем тщательно вылизал клетку, подбирая каждую капельку испачкавшей ее крови, так что не осталось никаких следов происшедшего. Царедворец наклонился и почесал гепарда за ухом, чтобы животное привыкало к нему. Недолго придется ждать, пока жажда крови полностью овладеет зверем, и он больше не станет есть вареное мясо.
      – Я научу тебя, кому доверять, – сказал Теодот, заворачивая маленький кусочек мяса в один из поясов первого министра, – а кто твой враг. Понюхай-ка это, привыкай к этому запаху – это запах человека, которого тебе предстоит убить!

      Как только солнце скрылось за дальними дюнами, по земле поползли ночные тени. Поднялся легкий вечерний ветерок, но он не принес облегчения от зноя. Большую часть дня караван двигался по пустынной местности, где земля была каменистой, и не было ни тени, ни воды.
      Поначалу Данаю раздражал непрерывный звон маленьких колокольчиков, украшавших сбрую верблюда, и тошнило от постоянного покачивания при движении животного. Постепенно девушка привыкла к звучанию колокольчиков и даже находила его успокаивающим, она обнаружила также, что, если покачиваться в такт с шагами верблюда, движение уже не кажется таким утомительным. Данае не нравилось, что две ее спутницы слишком сильно надушены, но они были добры к ней, и она была благодарна, что ей разрешили путешествовать вместе с ними.
      Девушка безмерно устала и дождаться не могла, когда же они доберутся до места назначения.
      Чем дальше они углублялись в пустыню, удаляясь от Александрии, тем в большей безопасности она себя чувствовала. Наверняка Рамтат удовлетворится тем, что она покинула город, и не станет преследовать ее среди песков.
      Данае очень хотелось поговорить с Урией и узнать, что он собирается делать. Но поскольку она скрывалась среди женщин гарема, ни одному мужчине не дозволялось к ним приблизиться. Бывший учитель предупреждал ее, что, если они случайно встретятся, она должна отнестись к нему как к незнакомцу – Урия опасался, что Рамтат может последовать за ним. Даная слушала болтовню и хихиканье спутниц, пока у нее не заболела голова. «Как могло случиться, – подумала она, – что ни одна из них не говорит по-египетски?»
      Только после наступления сумерек предводитель каравана подал сигнал остановиться на ночлег. Один из погонщиков похлопал верблюда, на котором сидела Даная, по коленям, и тот опустился на песок, при этом девушку сильно качнуло вперед. Двум ее спутницам помогли спуститься на землю евнухи их мужа, как они помогали и Данае первые два дня. Она не обратила внимания на человека, предложившего ей руку, полагая, что это кто-то из свиты шейха.
      Но девушка встревожилась, когда эта рука слишком долго не отпускала ее, и она выдернула ладонь, сердито взглянув в карие глаза, смотревшие на нее с подозрением.
      – Госпожа, я наблюдаю за тобой с тех самых пор, как вчера присоединился к каравану. Почему так случилось, что ты значительно моложе остальных женщин в гареме шейха Мардиана да и ведешь себя так, словно вовсе не из его семьи? – спросил человек, пытаясь заглянуть ей под покрывало.
      В тот же момент Даная заподозрила, что перед ней человек Рамтата, и ее охватил страх. Собрав все свое мужество, она гневно взглянула на него.
      – Имей в виду, что меня охраняют, и мой покровитель скор на расправу. Если ты дорожишь своей жизнью, убирайся отсюда как можно скорее и не смей больше ко мне приближаться!
      Мужчина отступил, улыбаясь так, словно знал нечто такое, о чем она не имела понятия.
      – Тысяча извинений, госпожа! Я всего лишь высказал свои соображения. – Он низко поклонился. – Не сомневаюсь, что мы снова увидимся!
      Не в силах сдержать дрожь, девушка наблюдала, как он скрылся в тени. Женщины из гарема собрались вместе, но она в страхе отошла в сторону.
      Урия! Ей нужно немедленно отыскать Урию.
      Почти не сознавая, что делает, Даная быстро пошла прочь от лагеря, а затем бросилась бежать и бежала до тех пор, пока не упала на колени, с трудом переводя дух.
      Внезапно появился Урия и без сил опустился на песок рядом с ней. Он тоже запыхался и дышал тяжело.
      – Я увидел, как ты побежала. Что-то случилось?
      – Он нашел меня, Урия! Один из людей Рамтата здесь, и он знает, кто я.
      Урия протянул Данае бурдюк с водой и смотрел, как она пьет.
      – Ты в этом уверена?
      – Да. Нам нужно уходить как можно быстрее. Этот человек сказал, что наблюдал за мной с того момента, как прибыл вчера. Возможно, он уже отправил сообщение своему хозяину.
      Урия быстро обернулся и посмотрел в сторону стоянки.
      – Нам не следует действовать поспешно, – предостерег он. – Возможно, ты просто слишком подозрительна.
      – Нет! – Но тут Даная заколебалась, подумав, что он, может быть, прав. – Хотя, возможно, я поторопилась.
      В этот момент громкий крик пронзил тишину ночи. Даная вскочила на ноги и, посмотрев в сторону стоянки, увидела, как всадники в длинных ниспадающих одеждах ворвались на место отдыха каравана.
      – Оставайся здесь, – распорядился Урия, повалив девушку на землю. – Я выясню, кто они такие.
      – Может, это владыка Рамтат нашел меня? – спросила она дрожащим голосом, отряхивая песок с лица.
      – Я бы так не сказал. Отсюда эти люди похожи на обыкновенных бедуинов. Иногда кочевники требуют дань от караванов, проходящих по территории, которую они считают своей. Все равно оставайся здесь, чтобы тебя не заметили. Если я сразу не вернусь, укройся в дюнах, и я найду тебя, как только смогу.
      Опасаясь за жизнь старика, Даная с болью в сердце смотрела, как Урия торопливо идет к стоянке. При свете лагерных костров было видно, как несколько бедуинов спешились и заговорили с предводителем каравана. Один из них привлек внимание девушки, потому что был выше остальных и одет во все черное, тогда как другие были в белых одеждах.
      Даная услышала гневные голоса и с ужасом увидела, как несколько человек обходят шатры, словно разыскивая кого-то. Природное чувство самосохранения подсказало Данае, что это не простые бедуины. Она поняла, что эти люди ищут ее.
      Девушка посмотрела в сторону высокой песчаной дюны, смутно видневшейся в отдалении, прикидывая, сможет ли перебраться на другую ее сторону, прежде чем кочевники явятся сюда. Звон скрещенных мечей подтолкнул ее к действию. Даная побежала, хотя сыпучий песок забивался в сандалии и мешал двигаться. Было так темно, что она едва могла разглядеть ладонь, поднесенную к лицу, но ей все же удалось достичь дюны, и она начала карабкаться вверх. Песок осыпался под ее ногами, и девушка то и дело соскальзывала вниз по склону. Но она не сдавалась и снова взбиралась вверх.
      Данае почти удалось добраться до вершины дюны, когда она услышала топот скачущего коня и, оглянувшись, увидела, что бедуин в черном мчится прямо к ней.
      «У него что, глаза как у кошки?» – подумала она. Как он смог заметить ее в темноте? Она поскользнулась и упала, покатившись по склону вниз.
      Смертельный ужас охватил девушку, когда всадник настиг ее и спрыгнул с коня раньше, чем она успела подняться на ноги. Понимая, что бежать уже бесполезно, Даная медленно встала и застыла в ожидании.
      Стояла такая тьма, что она видела бедуина лишь как смутный силуэт. Не говоря ни слова, он подошел и подхватил ее на руки. Даная поняла, что вырываться бесполезно. От этого мужчины ей не удалось бы сбежать.
      Она стала его пленницей.
      Страх развязал ей язык.
      – Если тебе нужны деньги, я дам их тебе. Если ты отпустишь меня на свободу, я вознагражу тебя золотом.
      Мужчина ничего не ответил. Сильными пальцами приподнял лицо девушки вверх, и она отшатнулась. Когда он быстро понес ее к коню, она обхватила его за плечи, чтобы удержаться, и ощутила под пальцами твердые узлы мускулов. От такого мужчины ей ни за что не вырваться, и Даная решила попробовать освободиться хитростью.
      Она попыталась вспомнить, что она слышала о бедуинах – это жители пустыни, кочевой народ, и некоторые племена владеют несметными богатствами. Возможно, предложенное ею золото ничего не значит для этого человека. А может быть, он думает, что получит больше, если продаст ее на невольничьем рынке. Или хуже того, может, он хочет взять ее в свой гарем!
      – Господин! – воскликнула Даная в отчаянии, не зная, понимает ли он по-египетски. – Я должна предостеречь тебя. Меня разыскивает очень могущественный человек. Если он найдет меня, ты разделишь мою судьбу, и это будет скорее всего смерть!
      Все так же молча мужчина донес ее до ожидавшего его коня. Не выпуская ее из рук, он непринужденно вскочил в седло. Прежде чем девушка успела запротестовать, он завернул ее в свой черный плащ и пустил коня шагом вниз по дюне, а затем перешел на галоп, когда они помчались по пустыне.
      Даная умирала от ужаса. Она вытянула шею, пытаясь отыскать взглядом Урию. Захвативший ее кочевник отдал резкую команду, и хотя девушка не поняла слов, она ощутила холодную дрожь, распространившуюся по телу и подавляющую ее сопротивление. В этот момент она уже не знала, что хуже – оказаться пленницей Рамтата или этого дикого представителя племени бедуинов.
      После часа непрерывной скачки Даная страшно устала, и голова ее бессильно опустилась на плечо похитителя. Не видно было ни луны, ни звезд, чтобы указывать им путь, но всадник, по-видимому, хорошо знал дорогу. К ним присоединились и остальные бедуины, и их привычные к пустыне лошади мчались сквозь пески, как по гладкой дороге, не испытывая никаких затруднений.
      Даная ощутила на лице дыхание мужчины, шевелившее ей волосы, и с усилием снова выпрямилась, отодвинувшись от него. Вскоре, однако, она опять обессилела и осела, привалившись к его мускулистому телу.
      Девушка почувствовала, как его рука крепче прижала ее к груди, и он прошептал, опалив дыханием ее ухо:
      – Спи, зеленоглазка! Тебе это не помешает.
      Как она могла заснуть, уносясь на лошади в ночь с мужчиной, который, возможно, собирался причинить ей зло? С той минуты, как Даная покинула дом отца, жизнь ее превратилась в бесконечное бегство. Она устала все время бежать и скрываться, сначала от Харика, затем от Рамтата. И вот теперь она пленница этого сына пустыни. Мало надежды, что Урии удастся когда-нибудь отыскать ее. Судьба ее находилась в руках богов, и до сих пор они не проявляли к ней особого милосердия.
      Спать?
      Ну уж нет!
      Даная слишком устала, чтобы соображать, и была слишком напугана, чтобы думать о том, что ее ждет, когда они достигнут места назначения. У нее отяжелели веки, а голова бессильно опустилась на плечо увозившего ее в неизвестность всадника. Больше ее не волновало, что она ощущает щекой его дыхание, а его руки крепко сжимают ее. Глаза ее закрылись, и она провалилась в сон.
      Спросонок Даная не могла сообразить, что ее разбудило. Потом она поняла, что они остановились возле небольшого лагеря, где их, судя по всему, ждали и помогли быстро сменить лошадей. Ее похититель передал ее одному из своих людей и пересел на свежую лошадь, после чего ее опять подняли к нему на седло. Девушка попыталась вырваться и начала брыкаться, но всадник с силой прижал ее к себе так, что она не могла пошевельнуться.
      И снова они помчались сквозь ночную пустыню в неизвестность, к цели, которую Даная даже не могла вообразить. Вскоре она снова заснула, а когда короткое время спустя проснулась, то резко отпрянула от своего похитителя, и бедуин ослабил державшую ее руку. Новый приступ страха охватил ее, и девушка начала вырываться и извиваться, пытаясь соскользнуть с бегущей лошади. Но всадник грубо схватил ее за руки и крепко держал до тех пор, пока она не прекратила сопротивление.
      – Больше так не делай – ты только покалечишься, – сказал он ей. – Я гораздо сильнее тебя. Бесполезно со мной бороться.
      Конечно же, он был прав. Даная почувствовала его силу и решительность. Даже если бы ей удалось сбежать, он бы догнал ее.
      – Что ты собираешься со мной сделать? – спросила она.
      – Не то, что ты можешь подумать. – Он весело рассмеялся. – По правде говоря, я бы предпочел, чтобы ты находилась где-нибудь в другом месте, а не со мной на этой лошади.
      – Тогда отпусти меня.
      – Нет.
      Теперь слабый свет луны освещал местность, и Даная повернулась, чтобы взглянуть на него. Нижняя часть лица мужчины быта закрыта, и все, что ей удалось увидеть – это блеск его темных проницательных глаз. В словах ее послышатся страх.
      – Что тебе от меня нужно?
      – Женщина, я не намерен причинить тебе вред. – Голос его прозвучал приглушенно, но она почувствовала, что он раздражен. – Утешайся тем, что ты под моей защитой.
      Бедуин обхватил ее рукой, и Даная почувствовала, что он вздохнул. Какое-то непонятное первобытное чувство внезапно охватило девушку, и это напугало ее сильнее, чем любая угроза, которую он мог бы произнести.
      – Пожалуйста, отпусти меня! – взмолилась она.
      – Невозможно. Больше ни слова об этом!
      Даная замолчала. Мысли ее путались. Что нужно от нее этому человеку? Наконец она решилась это выяснить.
      – Это Рамтат нанял тебя, чтобы меня похитить, или это сделал Харик?
      Девушка почувствовала, как бедуин напрягся.
      – Я не знаю никого по имени Харик. Я действую самостоятельно.
      Все это было ей непонятно.
      – Тогда чего же ты хочешь от меня?
      Он помолчал некоторое время, а когда заговорил, то произнес с большим чувством:
      – Чего я хочу от тебя и что я могу получить от тебя – это две совершенно разные вещи.
      Эти слова не обнадеживали. Бедуин изъяснялся загадками, которые Даная не могла разгадать.
      Ее беспокойство усилилось. Даная попыталась расслабиться в его руках, пока лошадь продолжала мчаться в ночи. Когда первые лучи солнца окрасили небо на востоке золотыми полосками, они достигли лагеря, где около двадцати шатров сгрудились под большими финиковыми пальмами. Ее похититель проскакал прямо в центр лагеря и остановился перед пышным шатром из тисненой кожи.
      Когда он спустил Данаю на землю, ее немедленно окружила толпа любопытных женщин и детей. Некоторые женщины толкали ее, а одна дернула за волосы. Но резкий окрик бедуина заставил женщин сразу же отойти прочь и скрыться.
      Даная увидела, что и остальные быстро разошлись. Если до этого она еще сомневалась, что захвативший ее человек – предводитель бедуинов, то теперь всякие сомнения отпали. Он повернулся к ней и протянул руку, но девушка покачана головой и отвернулась. Он отдал короткий приказ, и один из стоявших рядом мужчин увел его лошадь.
      Снова повернувшись к Данае, бедуин взял ее за руку и потянул к шатру, хотя она упиралась.
      – Нет! – закричала Даная, пытаясь вырваться. Но он просто подхватил ее на руки и понес. – Прошу тебя, отпусти!
      Он посмотрел на нее, и в тот момент, как их глаза встретились, сердце ее бешено забилось. Нижняя часть его лица была все еще закрыта, и она могла видеть только темные глаза, в которых не было милосердия. Даная поняла, что его бесполезно умолять.
      – Кто бы ты ни был и каковы бы ни были причины, заставившие тебя меня похитить, вряд ли я что-нибудь значу для тебя. Дай мне лошадь, и я сама найду дорогу домой.
      – Считай, что твой дом здесь, – решительно заявил мужчина, входя в шатер. – Я не могу позволить тебе уйти.
      На этот раз, когда Даная стала вырываться, мужчина неожиданно резко поставил ее на ноги. Его слова совсем озадачили девушку. Дрожа от страха, она смотрела, как он прошел по мягкому ковру и, подойдя к дальней стене, отодвинул в сторону ковровую завесу и скрылся за ней. Даная осталась одна. Она задумалась о том, что ее ждет, стараясь побороть страх перед непонятными намерениями этого мужчины.
 
      В дальней части шатра, оставшись один, Рамтат сбросил черное одеяние и туже затянул пояс туники, чувствуя, как дрожат его руки. Как она могла не узнать его? Он нарочно изменил голос, но она все равно должна была его узнать!
      Рамтат закрыл глаза, пытаясь понять, почему он всегда так пылко реагирует на присутствие Данаи? Находясь рядом с ней, касаясь ее, он понял, что испытывает к ней необъяснимо глубокие чувства. Когда ее не было рядом, все его мысли были заняты только ею.
      Теперь девушка была в его власти, но он не осмеливался, повинуясь порыву, схватить ее в объятия и признаться в том, как она нужна ему. Нетрудно было видеть, что она боится его как бедуина и, конечно же, презирает как Рамтата. Если она поймет, как он сильно желает ее, она будет еще больше его бояться.
      Ночная скачка по пустыне явилась для него пыткой. Ощущение прижавшегося к нему нежного тела всколыхнуло что-то глубинное в его душе – ему хотелось стать ее защитником, а не мучителем.
      Ему следовало помнить свой долг перед Египтом и причины, по которым он вынужден был захватить ее в плен. Цезарь настаивал, чтобы ее устранили. Увезти Данаю и удерживать в плену были единственным способом спасти ей жизнь. Если она сумеет вернуться в Александрию, она может отправиться прямо к царю и выдать связи Рамтата с Римом. Если это произойдет, ему уже не удастся уберечь ее от гнева Цезаря.
      Рамтат расправил плечи и посмотрел на ковер, отделявший его от Данаи. Он всегда считал, что любовь – это ловушка, в которую его никогда не заманить. Теперь же понял, что попался, и крепко.
      Как он может рассчитывать спасти прекрасную Данаю, если не в состоянии спасти даже самого себя?

      Долгое время Даная стояла молча, не зная, что ей теперь делать. Нечего было и думать о побеге – она слышала, как бедуины переговаривались совсем рядом с шатром, и ей бы не удалось проскользнуть мимо них. А если бы и удалось, куда ей идти?
      Горестно вздохнув, девушка опустилась на мягкую скамейку, не спуская тревожных глаз с ковровой завесы, за которой скрылся бедуин. Она опасалась, что он в любой момент может появиться снова.
      Стараясь успокоиться и вернуть самообладание, девушка оглядела внутреннее убранство шатра. Несколько светильников отбрасывали теплый свет на великолепные стены из тисненой кожи. Под ногами расстилался красный шелковый ковер с редкими вкраплениями белого и голубого. Он так плотно прилегал к стенам, что, видимо, был изготовлен специально для этого шатра. Вход обрамляли шелковые ковровые гардины, украшенные цветными шнурами с кисточками, как и ковер с противоположной стороны, отделявший дальнюю часть шатра, куда скрылся бедуин.
      Данаю так поразило богатство и роскошь внутреннего убранства, что она на мгновение забыла о своих страхах. Ей приходилось бывать во многих шатрах, но ни один из них не мог бы сравниться с этим размерами и великолепием. Несколько кушеток, накрытых белыми козьими шкурами, стояло вокруг. Даная подошла к небольшому отгороженному пространству и, отодвинув тонкую сетчатую завесу, обнаружила кровать. Поспешно выпустив занавеску из рук, она попятилась. Сжавшееся от страха сердце лихорадочно забилось, и Даная без сил опустилась на скамейку. Ее внимание привлек стол из черного дерева, заваленный свитками, по всей видимости, картами и документами. Что же за человек был этот бедуин?
      Даная сидела сгорбившись, подперев подбородок ладонью. Жизнь обрушила на нее больше испытаний, чем она могла вынести. Сейчас, наверное, Урия не находит себе места от беспокойства, и что же будет с Минух, когда та узнает, что случилось. Сможет ли она хоть когда-нибудь снова увидеться с ними? Даная вспомнила Обсидиану и Тия, представила себе, как они тоскуют в ее отсутствие, в особенности пантера, с которой они всегда были неразлучны.
      Даная снова услышала голоса возле палатки, но не поняла ни слова из сказанного. Она была напугана и одинока и еще не видела липа мужчины, державшего в руках ее судьбу.
      Отец учил ее быть сильной и самой заботиться о себе, но в своем теперешнем положении она ощущала полную беспомощность и сердилась на себя за то, что поддается страху.
      Даная напряглась, услышав движение возле выхода из шатра, и постаралась взять себя в руки, чтобы с достоинством встретить любого, кто бы ни вошел. К ее удивлению и огромному облегчению, вошли четыре молодые женщины; одна несла большую медную ванну, а остальные держали в руках глиняные кувшины с водой.
      – Кто-нибудь из вас понимает меня? Можете поговорить со мной? – спросила она по-египетски, вглядываясь в их лица.
      Женщина, отдававшая распоряжения остальным, смущенно покачала головой.
      От безысходности и разочарования Даная с силой ударила кулаком по ладони.
      – Вы можете найти для меня хоть кого-нибудь в этом лагере, с кем я могла бы поговорить?
      Темные глаза вошедшей молодой женщины стали печальными, и она снова покачала головой.
      Даная почувствовала себя совершенно одинокой во враждебном мире. Вошла еще женщина, принесшая несколько красивых платьев, и, сложив их на одну из кушеток, вышла. Данае было жарко, она чувствовала, что все тело ее в песке, и она с нетерпением взглянула на медную ванну, над которой клубился пар. Две женщины помогли ей раздеться, и она охотно погрузилась в горячую воду, от которой шел приятный аромат. Купаясь, девушка взглянула украдкой в сторону ковра, закрывавшего вход во внутреннее помещение, опасаясь, что ее похититель может войти во время купания.
      Эта мысль заставила ее поскорее закончить мытье и сполоснуть голову, смывая слабо пахнущий бальзам с волос. Даная быстро вылезла из ванны, не спуская глаз с ковра, и наскоро оделась. Хотя ее собственная одежда загрязнилась и была сшита из грубого льна, царапавшего кожу, она отказалась от тонкого платья, которое протянула ей одна из женщин.
      Служанки посмотрели на нее с огорчением, поэтому девушка попыталась объясниться, не зная, поймут ли они ее.
      – Я предпочитаю носить собственное платье. Мне не нужно ничего чужого.
      Наконец женщины ушли, но вскоре одна из них вернулась с подносом, уставленным едой. Данаю привлек вид свежих фиников, и она с наслаждением вонзила бы зубы в кусок овечьего сыра, но девушка не желала принимать пищу от врага. Устоять против фруктового сока было особенно трудно, и она отвернулась, чтобы не соблазниться.
      Когда день сменил утро, никто больше не побеспокоил Данаю, и она немного расслабилась в надежде, что ее похититель забыл о ней Поскольку из внутреннего помещения не доносилось ни звука, девушка решила, что там есть второй выход и бедуин ушел.
      Позже, к вечеру, к ней зашла еще одна женщина. Она была старше остальных и заботливо оглядела Данаю, поставив поднос с пищей на низенький столик.
      Даная даже не посмотрела на еду, а в голове ее начал созревать план. Если она станет отказываться от пищи, может быть, бедуин испугается за ее жизнь и согласится отпустить домой.
      – Можешь унести это с собой, – сказала она вошедшей, указывая на пишу.
      Взгляд темноглазой женщины бесстрастно скользнул по лицу девушки, словно ее вовсе не беспокоило, поест пленница или нет.
      – Если ты понимаешь меня, передай своему хозяину, что я не стану есть его пищу.
      – Шейх Эль-Бадари мне не хозяин, – надменно заявила женщина и покинула шатер.
      Данаю не удивило, что мужчина, похитивший ее, оказался шейхом. С самого начала в нем чувствовалась привычка повелевать и уверенность в том, что любое его приказание будет исполнено.
      Что по-прежнему не давало ей покоя, так это неизвестность – зачем он привез ее в свой лагерь и почему отказывается освободить.
      Ужин принесла все та же немолодая женщина, и живот Данаи свело судорогой, когда она тоскливо взглянула на аппетитное, сдобренное специями мясо и кусок сыра. Девушка старалась не думать о лепешках, политых медом. Но она гордо выпрямилась, полная решимости не есть ничего.
      – Я не притронусь к этой пище. Унеси ее.
      Женщина пожала плечами и забрала поднос, покинув шатер, прежде чем Даная успела ее о чем-нибудь спросить. Даная опустила голову, совершенно подавленная. Она находилась во власти шейха – одинокая, беспомощная. Но она все еще была в состоянии распоряжаться хотя бы тем, что выбрать – неповиновение или подчинение. И, по ее мнению, отказ от еды была хоть и маленькая, но ее победа.
 
      Харик постучал в высокие ворота рукояткой хлыста. Когда ему не открыли, он громко крикнул:
      – Откройте своему хозяину, или я прикажу выбить ворота!
      Спустя короткое время ворота со скрипом отворились, и худощавый юноша низко поклонился, переводя испуганный взгляд с Харика на сопровождавших его двенадцать вооруженных стражников.
      – Вы здесь не хозяин, – заявил молодой человек дрожащим голосом. – Это дом госпожи Данаи, и сейчас она в отъезде.
      Харик слез с коня и, пылая гневом, протиснулся мимо юноши.
      – Скоро вы все узнаете, кто ваш хозяин! Поразмысли об этом, может, проживешь дольше! Госпожа Даная, как вы ее называете, вовсе не ваша хозяйка. Наоборот, она моя рабыня!
      Слуга попятился назад, не зная, что и думать. Он едва не попал под копыта коней стражников, когда они ринулись в ворота.
      – Моя хозяйка… э-э… госпожа Даная будет отсутствовать некоторое время.
      Харик огляделся вокруг, явно довольный тем, что увидел. Этот богатый дом был хорошим добавлением к его владениям. Об этом месте он узнал совершенно случайно. На доставшейся ему в наследство вилле его дяди никто не мог сказать ему, куда скрылась Даная. То ли слуги не знали, то ли молчали из ложно понятой преданности.
      Тогда Харик пришел в ярость, потому что никто из домашних рабов не сообщил ему того, что он хотел узнать. Никакие угрозы не смогли развязать им языки. Ничего не добился он и плеткой, приказав пороть самых упрямых. Когда никакие усилия не возымели действия, он начал обманными путями выведывать о местонахождении Урии, понимая, что Даная скорее всего уехала вместе со своим старым учителем. Тогда-то глупый раб с кухни и проболтался о доме в Александрии. В тот же момент Харик решил, что Даная у него в руках.
      Он обшарил взглядом двор и самодовольно улыбнулся: все здесь, включая Данаю, принадлежит ему!
      – Обыщите все! – приказал он своим людям. – Окружите дом и не позволяйте никому ни выйти, ни войти. – Затем Харик обратился к юноше, открывшему ему ворота: – Если Даная по какой-то причине скрывается, для тебя будет лучше, если ты сейчас же отведешь меня к ней.
      В глазах молодого человека промелькнули смущение и страх.
      – Я сказал правду, когда сообщил тебе, что здесь ее нет. Но ты можешь спросить Урию, он только сегодня утром вернулся.
      Похлопывая рукоятью хлыста по ладони, Харик приказал:
      – Немедленно отведи меня к нему!
      Урия был еще весь в пыли, помят и измучен после тяжелой дороги, но больше всего его беспокоило то, что случилось с Данаей. После того как она пропала, ему не оставалось ничего другого, как только вернуться в город и собрать побольше людей, чтобы продолжить ее поиски.
      Когда в комнату вошел Харик, Урия понял, что дела обстоят гораздо хуже, и задумался: уж не господин ли Харик затеял похищение Данаи? Этот человек, несмотря на свой молодой возраст, был способен на любую подлость. Урия наблюдал за Хариком с детства и убедился, что с каждым годом тот становился все более жадным и злобным.
      Встав перед Урией в угрожающую позу, Харик подал знак своим двум спутникам нацелить копья в грудь старого иудея.
      – Говори, где она, если дорожишь жизнью, старик! – холодно произнес Харик.
      Харик обладал внешностью, которой позавидовал бы любой мужчина – мускулистый, с широкими плечами и узкой талией. Лицо его было красиво, хотя тонкие, плотно сжатые губы выдавали жестокость. Но красота этого человека была лишь фасадом, за которым скрывалась черная душа. Урия посмотрел в его темные, почти черные глаза и понял, что заглянул в бездну абсолютного зла. Для Урии не было секретом, что Харик всегда был одержим Данаей. Но Урия поклялся умирающему Мицерину, что оградит Данаю от его племянника даже ценой своей жизни.
      – Может, это ты скажешь мне, где она? – с вызовом воскликнул Урия, отказываясь поклониться или иначе выказать уважение. – Если ты не знаешь, где госпожа Даная, я тем более не могу тебе сказать!
      – Не смей разговаривать со мной как с равным, раб! – крикнул Харик, ударив Урию по лицу рукояткой хлыста, так что брызнула кровь. – Приведи ее сюда немедленно, старик. Если дорожишь своей жизнью, ты немедленно ее мне представишь! – Он пробежался пальцами вдоль хлыста, не спуская с Урии глаз. – И скажи Данае, что, где бы она ни спряталась, я найду ее.
      Урия коснулся своей окровавленной щеки, но не выказал страха. Ему стало ясно, что Харик не имел отношения к исчезновению Данаи. Он почти почувствовал облегчение. Но если не Харик похитил Данаю – тогда кто?
      – Я не могу передать ей твое послание, потому что сам ее ищу.
      – Ты лжешь, чтобы защитить ее! – прорычал Харик.
      – В другой момент я бы так и сделал, но сейчас говорю правду.
      – И ты думаешь, я тебе поверю? Я знал, что, если мне удастся найти тебя, она будет с тобой. Немедленно давай ее сюда! – Хлыст взвился и впился старику в плечо, и губы Харика скривила злорадная улыбка, когда Урия пошатнулся. – Поверь, я продержусь гораздо дольше в этом поединке упорства между тобой и мной!
      Урия постарался не потерять равновесия и бесстрашно и дерзко стоял перед своим мучителем. Он решил открыть все, что знал об исчезновении Данаи, потому что Харику от этого не будет никакой пользы. У этого человека не было ни малейшего шанса найти ее. Урия понимал, что и сам-то вряд ли сумеет ее отыскать.
      – Госпоже Данае пришлось бежать в пустыню, чтобы скрыться от очень высокопоставленного вельможи, который доставлял ей неприятности. Покинув город, мы путешествовали уже два дня, как вдруг на нашу стоянку напали и госпожу Данаю похитили. – Старик ссутулил плечи. – Я возвратился сюда, чтобы собрать людей и лошадей и отправиться за ней вслед.
      – Ты думаешь, я поверю в эту возмутительно лживую сказку?
      Урия пожал худыми плечами.
      – Поверишь ты или нет, но я сказал чистую правду.
      – Кто бы мог это сделать? – с подозрением спросил Харик. – Кто мог осмелиться?
      – Все, что я знаю – там было больше дюжины бедуинов из племени, которое мне прежде не доводилось встречать. Я не знаю, куда они увезли госпожу Данаю и зачем, потому что больше они никого не взяли. Они не тронули остальных женщин и не ограбили караван. Больше я ничего не могу сказать.
      Харик начинал верить рассказу старого иудея.
      – Кто тот знатный вельможа, от которого она скрывалась?
      – Не могу сказать.
      – Не можешь или не хочешь?
      – Я не знаю этого человека, – заявил Урия, что до некоторой степени было правдой. Он никогда не встречал владыку Рамтата лично, хотя и слышал о нем.
      – Ты знаешь намного больше, чем говоришь. Раз ты увез ее из города, значит, знал, от кого она бежала. Мужчина, которого она боялась, замешан в ее похищении?
      – Этого я не могу сказать, хотя так не думаю. Как египетский вельможа может быть связан с обитателями пустыни?
      Харик взглянул в дерзкие глаза Урии.
      – Только знай, старик, она моя рабыня, как и ты.
      – Никто из нас не принадлежит тебе, – заявил Урия, стараясь сдержать улыбку. – Харик, твой дядя перехитрил тебя. Перед смертью он по закону удочерил госпожу Данаю. Ты не посмеешь ее тронуть.
      – Я тебе не верю. Представь мне доказательства.
      – Этого я никогда не сделаю. Документы надежно спрятаны. На твоем месте я бы поостерегся докучать кому-либо столь знатному и приближенному к трону, как госпожа Даная. Она хорошо знакома с самим царем.
      – Знакомство с царем мало помогло ей в теперешней ситуации, не так ли? – с сарказмом заметил Харик.
      Желваки на его лице заходили от ярости. Харик долгое время представлял себе Данаю своей рабыней, покорной каждому его желанию, и вот теперь, когда его мечта уже должна была осуществиться, его планы вдруг сорвались.
      – Хватит! Замолчи, старик! – рявкнул он. – Я хочу, чтобы дом тщательно обыскали и нашли эти документы, даже если его придется разобрать по камешку. Можно начать с этой комнаты, она ничем не хуже остальных.
      Урия настороженно наблюдал. Харику не составит труда найти документ об удочерении, потому что он не был спрятан. Все пошло наперекосяк слишком быстро. Он стиснул губы, увидев на лице Харика довольную ухмылку, когда один из стражников вытащил документ из стопки свитков на полке.
      Харик заметил, как побледнел Урия, и удовлетворенно взял свиток. Он бегло просмотрел документ и кивнул головой.
      – Дядя не любил меня, да и я не особенно его жаловал. Но я перехитрил его, и он может сколько угодно скрежетать зубами в своем загробном мире. – Он протянул свиток стражнику, который нашел его. – Сожги! – приказал он. Голос его стал тверже, когда он увидел, что документ превратился в золу. – Вот и все твои доказательства, старик! Теперь Даная моя рабыня, и когда я ее найду, то заставлю ее делать все, что захочу!
      – Имеются еще две копии в надежных руках, – заявил Урия. – Ты не сможешь найти и уничтожить их!
      Харик самодовольно ухмыльнулся.
      – Ты думаешь, я такой простофиля? Я уже уничтожил те две копии, о которых ты говоришь. – Он указал на горстку золы. – Это последнее письменное доказательство того, что мой дядя признал Данаю своей законной дочерью.
      Когда Урия попытался освободиться, Харик с силой опустил рукоятку хлыста на его голову, и Урия повалился на пол.
      – Собственно говоря, – сказал Харик, ткнув Урию ногой под ребра и убедившись, что тот без сознания, – тебе конец, дурак!

      Два дня провела Даная в тревожном ожидании – когда же появится шейх бедуинов? – но его неожиданное появление застало ее врасплох. Ковер отодвинулся, и девушка, затаив дыхание, смотрела, как мужчина медленно приближается к ней. Он был высок и по-прежнему одет во все черное – нижняя часть лица снова была закрыта, видны были только его глаза. Его пронизывающий взгляд заставил Данаю опустить взор и смотреть вниз, на его пыльные черные сапоги. Очевидно, он только что вернулся из поездки в пустыню. После продолжительного неловкого молчания девушка подняла наконец голову и обнаружила, что мужчина все так же смотрит на нее.
      Его молчание больше чем что-либо выбивало ее из колеи. Настороженно наблюдала Даная, как он снял агал, удерживавший на месте его головной убор. Потрясенная до глубины души, не веря своим глазам, девушка увидела мужчину, которого меньше всего хотела бы снова встретить.
      Он низко ей поклонился.
      – Госпожа Даная.
      Девушку удивило, что это оказался Рамтат. По правде говоря, теперь, когда Даная наконец узнала своего похитителя, она стала бояться его еще больше, чем когда этот человек был для нее незнакомым шейхом бедуинов.
      – Надеюсь, тебе здесь удобно, – сказал Рамтат, окидывая ее внимательным взглядом.
      – Ты предатель и обманщик, – ответила девушка.
      – Обманщик, может быть, но предателем не был никогда. Я не предавал Египет.
      – Ты предаешь царя и обманываешь всех, кто доверяет тебе. Римляне думают, что ты один из них; царь верит, что ты ему друг; и ты обманул меня, заставив поверить, что ты шейх. – Храбрость ее росла по мере того, как усиливался ее гнев. – Как ты посмел взять меня в плен? – Девушка отступила в сторону отгороженного пространства, пальцы вцепились в тонкую сетку завесы. – Ты не имел права похищать меня!
      Мужчина серьезно посмотрел на нее.
      – К сожалению, это было необходимо. Я не мог допустить, чтобы ты сказала Птолемею, что видела, как я прибыл в Александрию на военном корабле римского флота.
      – Мне следовало сказать об этом царю в тот же день во дворце, хотя ты и угрожал мне, – решительно заявила Даная. – Как ты мог стоять рядом с царем и притворяться его другом? Я считаю тебя обманщиком и предателем Египта!
      Рамтат нахмурился.
      – Я верен Египту, а не этому испорченному мальчишке-царю, который всего лишь кукла в руках тех двух злодеев, что им управляют! – Рамтат вдруг обнаружил, что ему очень хочется, чтобы Даная поняла движущие им мотивы. – Если его не остановить, Птолемей в конце концов поставит Египет на колени.
      – Ты не встретишь у меня сочувствия, если будешь высказываться против царя Птолемея. – В груди девушки закипел гнев. – И кто ты такой, чтобы решать, что для Египта лучше? Ты готов все вокруг поднести в дар своим римским хозяевам. – Даная видела, как потемнели и сощурились глаза Рамтата, но это ее не остановило. – На самом деле это ты кукла – и твой могучий Цезарь дергает тебя за веревочки!
      – Ты вольна думать, что хочешь. Твои воззрения никому не причинят вреда здесь, в пустыне, где только скорпионы могут тебя услышать.
      – У меня есть могущественные друзья, которые будут меня искать. Ты думаешь, мой слуга Урия не отправился тотчас же в Александрию, как только обнаружил, что я пропала? Я полагаю, он немедленно попросил аудиенции у царя Птолемея. Может быть, прямо сейчас царские войска прочесывают пустыню, чтобы найти меня.
      – У царя есть другие неотложные дела, которые отнимают у него время, – сообщил Рамтат, не отрывая тяжелого взгляда от ее лица. – Он не только сражается со своей сестрой, царицей Клеопатрой, но вдобавок столь же неразумно затеял войну с Цезарем и его легионами.
      – Если боги на его стороне, никто против него не устоит!
      Рамтат раздраженно посмотрел на нее и заговорил так, будто пытался втолковать истину в голову неразумному ребенку:
      – Боги поступили бы мудро, если бы надоумили его, что нельзя разделять свои войска и сражаться на два фронта.
      Данаю действительно удивило, что Птолемей вступил в открытую схватку с Юлием Цезарем, самым могущественным человеком в мире.
      – Я согласна, – неохотно признала она, – что царь поступил неразумно, подняв оружие против Цезаря. – Встретившись с Рамтатом взглядом, она нахмурилась. – А что с царицей Клеопатрой? Она в безопасности?
      – Цезарь послал людей, чтобы отыскать ее. Как я недавно слышал, ее еще не нашли. Когда ее найдут, Цезарь возьмет ее под свою защиту. Египет очень нуждается в ней.
      – Я абсолютно не ценю твое мнение о том, что нужно Египту. Если римляне найдут царицу Клеопатру, она скорее всего окажется под контролем Цезаря, а не под его защитой. Какая же разница между царем Птолемеем, которого контролируют два болвана, его советники и царицей Клеопатрой, которой будет управлять Рим? Что ты можешь мне ответить на это?
      – А чего бы тебе хотелось? – огрызнулся он. – Ты бы предпочла, чтобы царица погибла на поле битвы?
      Рамтат видел, что глаза Данаи наполнились печалью, и у него защемило сердце, хотя он и сам не знал почему. И все же он попытался убедить ее в своей правоте.
      – Ты видела Птолемея, разговаривала с ним. Ты должна была понять, что под его управлением Египту никогда не достичь процветания.
      – Я верю, что с умными и справедливыми, «правильными» советниками Птолемей может стать хорошим царем.
      – На самом деле ты плохо знаешь этого мальчика.
      Девушка начала раздражаться:
      – Можно подумать, ты его знаешь!
      – Я отлично его знаю и совсем не доверяю ему.
      Она посмотрела ему в глаза.
      – Когда я встретилась с Птолемеем, я увидела, как он несчастен. У него нет никого, кто мог бы стать ему другом.
      – Открой глаза и оглянись кругом! Страна разодрана на части капризным ребенком, играющим в царя. Птолемея нужно остановить вместе с двумя его негодными советниками. Если он не согласится признать свою сестру равноправной правительницей, ему придется умереть.
      Даная почувствовала, как у нее задрожал подбородок, и все же она гордо подняла голову. Она уже больше не знала, что и думать. В словах Рамтата явно присутствовал здравый смысл. Но девушке нестерпима была даже мысль о том, что юный царь может расстаться с жизнью.
      – И тебя бы не взволновала его смерть?
      – Иногда я чувствую, как сердце мое исходит кровью из-за решений, которые мне приходится принимать. Но скоро каждый египтянин вынужден будет выбирать между царем и царицей. – Он посмотрел ей в глаза. – Будь уверена, ты тоже сделаешь правильный выбор.
      Даная сомневалась, что когда-либо согласится с Рамтатом в вопросе о том, кто должен править Египтом. На самом деле ее больше беспокоило, что он собирается делать с ней.
      – Как долго ты собираешься держать меня в плену? – спросила девушка.
      – Я всего лишь задержу тебя на некоторое время.
      – Имей в виду, я обязательно убегу, если представится случай. И если мне удастся добраться до царя, я предупрежу его, что ты ему не друг.
      Рамтат рассматривал ее из-под полуопущенных ресниц.
      – Не советую тебе высовывать нос из шатра. Если ты попытаешься сделать это, тебя схватят мои стражники. – Он глубоко вздохнул. – Но если даже тебе удастся каким-то образом ускользнуть от них, тебе некуда будет идти.
      Она и сама уже думала об этом. В раздражении девушка спросила с издевкой:
      – Ты не собираешься вернуться к своему повелителю Цезарю и узнать, чем еще ты можешь ему услужить?
      Она смотрела в сторону, поэтому не заметила, как мужчина вздрогнул.
      – Я не намерен больше говорить на эту тему, – сказал он жестко. – Я здесь только потому, что мне сообщили, будто ты отказываешься от еды.
      Даная вызывающе вздернула подбородок.
      – Я решила не принимать от тебя пищу, благородный Рамтат.
      Он двинулся к ней, и она так крепко вцепилась в сетчатую занавеску, словно от этого зависела ее жизнь.
      Рамтат сожалел, что она боится его. Но он ничего не мог с этим поделать, пока она оставалась его пленницей.
      – Только скажи, какую еду ты предпочитаешь, и тебе ее доставят.
      – Я хочу только одного – вернуться домой.
      Он приподнял черную бровь и слабо улыбнулся.
      – На сегодняшний день считай это место своим домом.
      Их взгляды встретились. Рамтат стоял так близко, что девушка ощущала тепло его тела. Его темные глаза, глубокие и чувственные, действовали на нее гипнотически. Он был более чем красив и, вероятно, знал это. Каким-то образом в одежде бедуина он выглядел гораздо моложе, чем в форме высокопоставленного римского офицера или в наряде знатного египетского вельможи, стоявшего возле царя. Но как бы он ни переодевался, его всегда окружал ореол могущества и власти. Ей нужно было сказать что-нибудь, чтобы снять напряженность, возникшую между ними.
      – Как тебе удалось одурачить этих людей, которые считают тебя шейхом бедуинов, и заставить царя поверить, что ты египетский вельможа?
      Рамтат глубоко вздохнул.
      – По крайней мере в этом я могу оправдаться. Моя мать родом из племени бедуинов, и я унаследовал титул от ее отца, моего деда; поэтому я и есть шейх бедуинов – шейх Эль-Бадари. Мой отец был владыкой из рода Таусерт – я унаследовал этот титул после того, как он умер. – Он снял верхнее платье бедуина и, бросив его на одну из кушеток, остался в одной лишь белой тунике до колен, украшенной синей каймой. – Так что в обоих случаях я нисколько не притворялся.
      – Почему я должна тебе верить?
      Она умела его разозлить. Рамтат не знал, чего ему хочется больше – придушить ее или крепко поцеловать в наказание.
      Взъерошив пятерней свои коротко остриженные волосы, он раздраженно воскликнул:
      – Я здесь не для того, чтобы говорить обо мне! Я вернулся, чтобы убедиться, что ты получаешь питание. Я не хочу, чтобы к моим прочим преступлениям добавилось еще обвинение в том, что я уморил тебя голодом!
      Данае трудно было сосредоточиться на чем-либо, когда Рамтат стоял так близко к ней. Он держался с таким царственным величием, что сильно отличался от других мужчин. Кроме того, девушка помнила ощущение его губ на своих губах, и одна эта мысль вызывала смутное томление в груди. Но он был ее врагом, похитителем, она не должна была испытывать к нему нежных чувств!
      – Убирайся! Я буду есть, что хочу и когда хочу. Ты напрасно тратишь свое время!
      В гневе мужчина подошел к выходу и, отогнув ковровую завесу, заговорил с кем-то. Даная не видела, кто это был, но он передал Рамтату поднос с едой, который тот поставил на низенький столик, после чего обернулся к ней:
      – Ты надумала бросить мне вызов, отказываясь от пищи?
      – Сейчас ты ограничиваешь мою свободу почти во всем. Но я, в свою очередь, все еще в состоянии отказаться от твоего гостеприимства.
      Даная внимательно наблюдала за ним в ожидании, что эти прекрасные карие глаза запылают гневом, и страшно растерялась, когда он снисходительно улыбнулся.
      – Если ты немножко поешь, я расскажу тебе, как идет война, – вкрадчиво произнес он. – Тебе интересно узнать о сражении, которое происходит прямо сейчас, или нет?
      Рамтат рассчитывал склонить ее к отказу от голодовки в обмен на некоторые сведения, но ее ведь не так-то легко одурачить.
      – Почему это должно меня беспокоить? – Даная пожала плечами. – Я всего лишь пленница.
      Не сдаваясь, он сел на кушетку и посмотрел на девушку в упор.
      – А как насчет того, чтобы послушать о пожаре, охватившем многие здания в Александрии в районе порта?
      Даная ахнула и сделала шаг в его сторону.
      – Большие разрушения?
      Он похлопал по кушетке рядом с собой, приглашая ее сесть.
      – Скушай кусочек медовой лепешки, и я расскажу тебе подробности.
      Даная осторожно присела на кушетку возле него.
      – Я понимаю, чего ты добиваешься.
      Рамтат улыбнулся.
      – В самом деле?
      Его взгляд скользнул по ее черным волосам, ниспадавшим на плечи блестящим шелковым потоком. А ее зеленые глаза – как они бередили ему душу! Он мог бы смотреть в них весь день напролет, не отводя взгляда. Он ощущал ее крепкое гибкое тело, когда они мчались через пустыню. Она возбуждала в нем чувства, которых он предпочел бы не знать. Но в этот момент Рамтат мог думать только о том, как прижаться ртом к этим дрожащим губам и не отпускать их до тех пор, пока Даная полностью не подчинится его желаниям. Она считала себя его пленницей, но на самом деле это он почти превратился в ее раба.
      Рамтат не мог позволить себе быть порабощенным женщиной – он во что бы то ни стало должен покорить ее, подчинить своей воле!
      – Не попробуешь ли кусочек? – просительно сказал он, отломив немного медовой лепешки и протянув ей.
      С покорным вздохом Даная наклонилась вперед и откусила немножко. Словно молния пробежала по ее телу, когда губы коснулись его пальцев. Она ненавидела этого человека, который увез ее в пустыню и сделал своей пленницей. Но одновременно ее влекло к нему, как ни к одному мужчине прежде.
      – Ну вот, – сказала она, отряхивая крошки со рта. – Надеюсь, теперь ты доволен.
      Он улыбнулся, думая про себя, что был бы действительно счастлив, если бы мог слизать эти крошки с ее губ языком. Вместо этого он откусил от лепешки сам.
      – Очень вкусно!
      – Ты говорил, что расскажешь мне о пожаре, – напомнила Даная.
      Рамтат протянул ей кусок сыра и с трудом удержался от улыбки, когда она взяла его и медленно принялась откусывать по кусочку, не отводя от него сердитых глаз.
      – По правде говоря, – задумчиво сказал он, – я точно не знаю, кто был виновником пожара. Цезарь отдал приказ сжечь все корабли в гавани, чтобы Птолемей не мог создать преграду со стороны моря. Мне сказали, что сильный ветер перебросил пламя на берег.
      Даная вспомнила капитана Нармери и понадеялась, что «Синий скарабей» уцелел.
      – А где – в какой части города?
      – Главным образом возле порта. К несчастью, одним из пострадавших зданий оказалась Большая библиотека.
      Известие потрясло Данаю. Она возмутилась, подумав о бесценных свитках, хранившихся в библиотеке.
      – Твой Цезарь настоящий варвар!
      Рамтат наблюдал, как она машинально взяла еще один кусок сыра.
      – Даже Цезарь не в силах приказать ветру дуть в нужную сторону. Я уверен, он глубоко сожалеет о разрушениях. Но война есть война.
      – Скажи об этом людям, потерявшим свои жилища и средства к существованию! – Девушка обожгла его гневным взглядом. – Ты заявляешь, что любишь Египет, а служишь человеку, который уничтожает наши сокровища и сжигает наши города!
      Рамтат изучающе разглядывал ее некоторое время. Он так же переживал гибель библиотеки, но Египет мог потерять все, если не остановить Птолемея. Как она этого не понимает?!
      – Вряд ли справедливо, прекрасная госпожа, – сказал он, – что ты думаешь, будто все знаешь обо мне, тогда как я почти ничего не знаю о тебе. Не расскажешь ли мне что-нибудь о себе?
      Даная в недоумении уставилась на него.
      – Зачем бы мне это делать?
      Рамтат подумал, как восхитительно она выглядит сейчас со сверкающими от гнева глазами и сжатыми на коленях кулаками.
      – Чтобы я мог получше узнать тебя. Я и понятия не имел, что у Мицерина есть дочь. Видимо, отец держал тебя в поместье в глубокой тайне – похоже, никто о тебе не знает. – Он понизил голос. – Я всегда имел склонность к разгадыванию тайн.
      – Тогда желаю удачи. Но помощи от меня тебе не дождаться.
      Наступило длительное молчание, во время которого Даная предпочла отвести от собеседника взгляд и разглядывать пышное убранство шатра.
      – Это твой шатер?
      Рамтат согласно наклонил голову.
      – Мой, когда я по случаю посещаю племя. Видишь ли, госпожа Даная, будучи наполовину бедуином, а на половину египтянином, я должен делить свое время между двумя моими народами. Последние несколько лет я провел за границей и не имел возможности выполнять свой долг перед ними обоими.
      Девушка снова повернулась к нему.
      – Должно быть, трудно решить, куда бросаться в первую очередь – к Цезарю, в Египет, к царскому двору или к твоим бедуинам. Ты очень занятой человек.
      Его разозлила такая оценка его положения.
      – Может, ты все-таки посочувствуешь мне и попытаешься понять, как трудно быть связанным таким количеством обязательств и не знать, куда бросаться в первую очередь, как ты это назвала.
      – Не сомневаюсь, куда ты бросишься, если тебя позовет великий Цезарь.
      – Я вынужден играть в эти политические игры отнюдь не для собственного удовольствия. Мы живем в опасные времена. Ты считаешь меня своим врагом, но я больше друг тебе, чем ты способна понять.
      Даная недоверчиво взглянула на Рамтата и хотела что-то сказать, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.
      – Я попытался объяснить тебе, почему вынужден выступать в разных обличиях, но ты упрямо не желаешь понимать. Когда война закончится, Египту понадобится могущественный союзник, такой как Рим, и я смогу успешнее отстаивать интересы Египта, будучи другом Цезаря.
      В глубине души Даная соглашалась, что он, возможно, прав, но ни за что не призналась бы ему в этом. Вместо того она решила предпринять новую попытку получить свободу.
      – Если я поклянусь тебе честью моего отца, что ничего не открою из того, что знаю о тебе, ни царю, никому-либо еще, – тогда ты меня отпустишь?
      Хотя она и усложняла его жизнь, Рамтат восхищался ее смелостью. Ни одна из женщин, которых он знал, и очень немногие из мужчин могли бы отважиться на такое сопротивление. Казалось, судьба обрекла их стать противниками, хотя в другое время и при других обстоятельствах он предпочел бы, чтобы все сложилось иначе.
      Рамтат наклонился вперед и взял руку Данаи в свои ладони, отчего в ее широко раскрывшихся глазах промелькнула надежда. Понимая, что собирается разрушить ее ожидания, он произнес:
      – Не могу тебе сказать, прекрасная Даная, когда ты сможешь свободно вернуться домой, потому что и сам этого не знаю.
      В ярости она вскочила на ноги, выдернув ладонь из его рук.
      – Освободишь ты меня или нет, я не признаю твоей власти надо мной! Берегись – я найду способ выбраться из твоей тюрьмы! И ни ты, ни твоя стража, ни пустыня не остановят меня!
      – Довольно! – оборвал он, поднявшись на ноги и возвышаясь над ней. – Ты испытываешь мое терпение. Ты остаешься здесь как моя гостья. Послушайся меня и принимай пищу, которую тебе приносят, и я больше не побеспокою тебя своим присутствием.
      Даная почувствовала облегчение, поняв, что он не собирается делить с ней шатер.
      Рамтат насмешливо улыбнулся, словно угадал, о чем она подумала.
      – Хотя мои люди, вероятно, ожидают, что я останусь здесь вместе с тобой, я неплохо устроюсь в дальнем помещении и не стану тебе мешать. – Мысленно он уже вновь возвратился к своим обязанностям. – В любом случае завтра я уезжаю. Это тебя успокаивает?
      – Я тебе не верю.
      Кроме похищения, которое он организовал, чтобы спасти ей жизнь, Рамтат не сделал ничего, что оправдывало бы недоверие девушки к нему, и ее слова его больно задели. Разве он не отсутствовал умышленно последние два дня, чтобы она чувствовала себя в безопасности?
      – Если ты мне ни в чем не веришь, госпожа Даная, то поверь одному: я никогда не стал бы навязывать свою благосклонность ни одной женщине. – Он коснулся одной из золотых бусинок, вплетенных в ее волосы. – Я предпочитаю, чтобы мои женщины желали меня.
      Его рука спустилась к ее щеке, затем к шее, и он ощутил под пальцами лихорадочное биение ее пульса возле горла. Он медленно склонился к ней, так что губы его оказались всего в нескольких дюймах от ее лица, и прошептал:
      – Я однажды уже вкусил нектар этих губ и испытываю сильное искушение выяснить, так ли они сладки, как мне помнится.
      Губы Данаи приоткрылись, и девушка подалась к нему, словно какая-то невидимая сила руководила ее движениями. Ей страстно хотелось ощутить прикосновение его губ к своим.
      – Однако, – сказал Рамтат, отстраняясь и убирая руку, – придется это отложить до лучших времен.
      В смятении из-за того, что так легко поддалась воздействию его прикосновения, Даная гордо вздернула подбородок.
      – Не сомневаюсь, что ты не испытываешь недостатка в жаждущих твоей благосклонности женщинах. Я скорее склонна поверить, что тебе приходится держать стражу, чтобы сдерживать женщин, стремящихся попасть в твою кровать.
      Рамтат едва сдержал улыбку, услышав неожиданный комплимент, который она, сама того не желая, высказала ему. Чем больше времени проводил он с этой девушкой, тем больше она восхищала и очаровывала его. Даная не понимала, насколько она соблазнительна и как одним лишь наклоном своей головы может заставить его кровь закипеть в жилах. Внезапно он сощурил глаза.
      – А как насчет тебя? Мне пришлось скрестить мечи с твоим стражником на борту «Синего скарабея», а потом снова у ворот дома, где ты остановилась в Александрии. Он всех поклонников старался не допускать к тебе?
      Даная вскрикнула, охваченная дурными предчувствиями, вспомнив лязг мечей, раздавшийся у ворот, когда она убегала из дома.
      – Ты ведь не ранил Фараджи, скажи мне? Он еще жив?
      – Он жив. Не важно, какого ты обо мне мнения, но я никогда бы не допустил, чтобы такой преданный слуга был ранен. – Рамтат взглянул в ее встревоженные глаза. – К несчастью, я его слегка задел, но он уверял, что это всего лишь царапина. Твой человек яростно сражался за тебя.
      Она опустилась на кушетку и снизу вверх посмотрела на него.
      – Что будет с моими людьми в Александрии?
      – Они будут жить как жили и ждать твоего возвращения.
      Даная печально опустила голову.
      – Ты говорил мне о долге. Я тоже имею обязательства перед своими людьми. Многие беспокоятся обо мне. Могу я послать им весточку, что со мной все в порядке, чтобы успокоить их?
      Рамтат нахмурился и отвел от нее взгляд.
      – Это было бы неразумно. Но можешь не беспокоиться за свое благополучие. Когда я сочту это безопасным, то отправлю тебя домой, в Александрию.
      – И когда же это будет? – Она посмотрела на него с вызовом.
      – Когда-нибудь, рано или поздно.
      Когда он взглянул ей в глаза, она вновь ощутила притягательное воздействие его обаяния. Этот человек обладал необычайной силой притяжения, он словно распространял ее вокруг себя. Даная внезапно почувствовала настойчивое желание коснуться его лица, разгладить суровые морщинки, веером расходящиеся от его сверкающих глаз. Он сильно устал, она это чувствовала. Мысленно одернув себя, девушка отвернулась, чтобы не поддаться этому побуждению и не испытывать потом стыда.
      – Глаза твои словно изумруды, а кожа подобна белым лепесткам цветов лотоса.
      От этого комплимента ее бросило в жар, но когда она обернулась, то увидела, что Рамтат покинул ее часть шатра и скрылся за ковром, отгораживавшим дальнее помещение, снова оставив ее в одиночестве.
      Тоска и отчаяние охватили Данаю. С чувством беспомощности и безысходности она подкралась к выходу из шатра, но сразу же отступила назад, увидев двух мужчин, стоявших на страже, загораживая выход.
      Она почувствовала разочарование.
      И страх.
      Отец любил и оберегал ее. Но теперь он покинул ее, и она осталась одна. Казалось, что, куда бы она ни направилась, ее везде подстерегала опасность.
      Пройдя по ковру, девушка отдернула сетчатую занавеску и опустилась на мягкую кровать. Кем был этот мужчина, взявший ее в плен? Владыкой Рамтатом, шейхом Эль-Бадари или шпионом Цезаря?
      Но больше всего пугало Данаю то, что ее влекло к нему во всех его трех обличьях. С опаской поглядывая на ковер, отделявший ее от Рамтата, она гадала, спит ли он один, или какая-то женщина делит с ним постель. Может, одна из тех женщин, что прислуживали ей, – они все были достаточно красивы, чтобы быть его женами. Мысль о том, что он держит в объятиях женщину всего в нескольких шагах от нее, приводила ее в отчаяние – просто разрывала ей сердце.
      Вот в чем таилась для нее настоящая опасность!
 
      Теодот слез с повозки и сдернул покрывало с клетки Джабата. Лошади, почуяв опасность, заржали и стали рваться из упряжи, когда он отодвинул задвижку и выпустил огромную кошку. Вывезти зверя из дворца не составило труда, потому что последнее время все помыслы Птолемея были сосредоточены на войне. Можно не сомневаться в том, что царь проведет весь день и даже часть ночи в обществе своих генералов.
      Учитель наконец-то завоевал доверие гепарда и приучил его к сырому мясу. Он смеялся про себя, когда вспоминал, как царь жаловался, что его гепард отказывается от пищи и он опасается, что кошка может заболеть и даже умереть. Теодот досыта кормил зверя сырым мясом, поэтому вполне понятно, что тот отказывался от вареного, которое предлагал ему царь.
      Теодот потянулся к лежавшему на краю повозки мешку, в котором он прятал пронзительно кричавшего гуся, которого ему удалось стянуть на царской кухне.
      – Отведи коней на вершину холма и жди, пока я тебя позову, – сказал он своему рабу Нуту, со страхом смотревшему на огромную кошку.
      Джабат беспокойно бил хвостом, выжидающе поглядывая на Теодота.
      – Нет, нет, мой красавец, у меня нет для тебя сырого мяса, ты должен добыть его сам.
      Теодот достал гуся из мешка, схватив за длинную шею, чтобы не дать ему убежать.
      – Вот твоя добыча, – сказал он, протягивая птицу кошке.
      Джабат только моргнул и уставился на бившего крыльями гуся.
      День был знойный; Теодот изнывал от жары и тосковал по прохладным садам дворца.
      – Ты должен убить птицу, если хочешь есть! – воскликнул он, теряя терпение.
      Однако Джабат не проявлял интереса к живой птице.
      Внезапно Теодот понял, в чем дело: зверь не чуял крови. Он не имел представления об охоте и убийстве.
      С ожесточением учитель схватил кинжал и перерезал гусю горло. Когда тот забился в агонии, разбрызгивая кругом кровь, Джабат насторожился. С быстротой, удивившей Теодота, гепард бросился на гуся и впился в него крепкими зубами.
      Теодот с ликованием наблюдал, как зверь жадно пожирает птицу. Хотя Джабат и не сам убил ее, он попробовал живой крови. Теодот содрогнулся, подумав, как легко удалось превратить ласковое ручное животное в убийцу.
      Следующим шагом должна стать человеческая жертва. Одно дело напасть на мелкую дичь, и совсем другое – убить человека. Теодот посмотрел на вершину холма, где раб ждал от него сигнала. Нут был хорошим рабом, но не представлял особой ценности, и его легко было заменить.
      Однако час был уже поздний, и это дело можно было отложить до следующего дня.

      Даная вздрогнула и открыла глаза, цепенея от страха.
      Она прислушалась к реву ветра, осыпавшего шатер песком и гремевшего кольцами, закрепленными на опорных столбах. Однако не ветер разбудил ее. Звук приглушенных голосов возле шатра нарушил ее сон. Девушка слышала ржание и топот лошадей. Рамтат говорил ей, что уезжает сегодня, но она не ожидала, что он отправится так рано. Солнце еще не встало.
      Даная подвинула сетчатую занавеску и по мягкому ковру поспешила к выходу из шатра. Когда она отогнула ковер, ветер растрепал ей волосы и засыпал лицо песком. Моргнув несколько раз, девушка наконец привыкла к темноте. Увидев зловещую тень стража, поставленного следить за ней, она так быстро отступила назад, что едва не споткнулась.
      Дрожащими руками Даная задернула ковер на место. Опустошенная, она опустилась на кушетку. По какой-то причине, которую она не могла постичь, на сердце ее легла неимоверная тяжесть. Когда девушка услышала, что лошади унеслись прочь, чувство одиночества навалилось на нее, словно непосильный груз, и она ссутулила плечи, внезапно осознав, отчего ей так плохо. С отъездом Рамтата она почувствовала себя так, будто у нее вырвали часть сердца.
      Девушку поразило, что она скучает по этому мужчине. Разве это возможно? Она его едва знала, и когда они встретились, их ничего не связывало. Девушка помнила случайный поцелуй, который он подарил ей на борту «Синего скарабея». Скорее всего для него он ничего не значил. Но это был ее первый поцелуй, и ей трудно было его забыть. Если бы она была честна с собой, то вынуждена была бы признать, что хочет снова ощутить прикосновение его губ.
      Даная слушала, как крепнет ветер, швыряя песок в стены шатра. Рамтат, должно быть, скачет сквозь эту песчаную бурю. Хотя он и не говорил об этом, она знала, что он поехал на войну. Девушка чувствовала, как слезы струятся по ее щекам при мысли, что он может быть ранен, а то и убит.
      Затем другая мысль пришла ей на ум.
      Возможно, другая женщина ждет его в Александрии. Он может быть женат – может иметь даже нескольких жен, как она думала накануне. Даная была недовольна собой: какая разница, с кем делит постель этот мужчина, раз он ей не принадлежит? Но при одной мысли о том, чтобы лечь рядом с ним, жар разливался по ее телу подобно горячему меду.
      Даная представляла себе, как он прикасается к ней, и это было почти невыносимо. Это заставляло ее изнывать от желания.
      – Хватит, – приказала она себе, глядя на ярко расцвеченный ковер, когда ветер начал затихать. В задумчивости она подперла голову руками. Как она может испытывать подобные чувства к столь опасному человеку?
      Даная вспомнила, что Рамтат говорил о слабостях Птолемея. И правда, мальчик был избалован и слишком легко поддавался влиянию своих советников. Если бы она не встретилась с Птолемеем и не почувствовала к нему жалости, она, возможно, более объективно могла бы судить о том, кто должен править Египтом.
      Даная никогда в жизни не встречалась с Клеопатрой, так как же она может решить, кто из них – брат или сестра – более достоин трона?
      Восемь дней Даная пыталась заняться чем-то, чтобы заполнить время. Проходили часы, а она все ходила взад и вперед по шатру.
      Что творилось в Александрии?
      Когда возвратится Рамтат? А когда вернется, отпустит ли ее домой?
      От скуки Даная набралась смелости и решила проникнуть в личные покои Рамтата. Приблизившись к ковровой занавеси, она отогнула ее в сторону и остановилась у входа. Это помещение было гораздо меньше того, что занимала она. Там находилась широкая кровать, стол и несколько личных вещей Рамтата из одежды, но не было той роскоши, которой отличалась ее часть шатра. Похоже, владыка Рамтат вел простую жизнь в пределах своих личных комнат. Сначала девушка сделала один шаг в его комнату, потом, осмелев, еще несколько.
      Ее внимание привлек манускрипт, который Рамтат оставил развернутым на небольшом столе черного дерева. Даная заглянула в него и вскоре поняла, что он написан по-латыни. Это был язык, который Урия заставлял ее учить, но который ее никогда не интересовал, потому что она не ожидала, что когда-нибудь придется разговаривать с римлянами. Если бы она тогда послушалась Урию, то теперь сумела бы прочесть свиток.
      Даная уже собиралась выйти, но тут услышала суету возле шатра. Девушка застыла на месте, как вдруг ковер, закрывавший, как она полагала, второй выход, отодвинулся, и вошел Рамтат, одетый в бурнус, с покрывалом на голове, выглядевший истинным шейхом бедуинов.
      Некоторое время они молча стояли, настороженно глядя друг на друга. Затем Рамтат насмешливо улыбнулся.
      – Ты ждала моего возвращения домой и вышла поприветствовать?
      – Нет! – воскликнула Даная, попятившись назад. – Мне просто было интересно…
      Он перевел взгляд на свитки на столе.
      – Если ты не собиралась встречать меня, то почему оказалась здесь, в моих личных покоях?
      – Если ты намекаешь, что я шпионила за тобой, то эта мысль даже не приходила мне в голову.
      Рамтат пожал плечами.
      – Что за дело, если бы и пришла, – здесь ты не нашла бы ничего важного.
      Данае не хотелось уходить.
      – Ты вернулся раньше, чем я ожидала, – сказала она тихо, медленно отступая к выходу в ту часть шатра, которую занимала она.
      – Я выполнил все, что намеревался сделать. – Он слабо улыбнулся, заметив жаркий румянец, вспыхнувший на ее щеках. – Скажи, ты довольна тем, как тебе служили женщины в мое отсутствие? Тебе было удобно?
      Даная остановилась на полпути, отчетливо осознав, что счастлива вновь увидеть его, что дни, когда он был в отъезде, казались ей бесконечными.
      – Они старались, но все же я чувствовала бы себя лучше в своем собственном доме.
      Увидев, как потемнели его глаза, Даная поняла, что он разочарован. По тому, как раздраженно вздымалась и опадала его грудь, было заметно, что он едва сдерживает гнев. Она как можно дальше отодвинулась от него, не выходя, однако, за ковер.
      – Перестань вести себя так, словно я собираюсь причинить тебе вред! Тебе нечего опасаться. Разве я не сказал, что ты будешь в безопасности под моей защитой?
      – Твое представление о вреде сильно отличается от моего.
      Рамтат снял головной убор и отшвырнул его в сторону. Он мчался изо всех сил, чтобы скорее вернуться к Данае, и в первый момент ему почудилось, что она рада его видеть, но теперь девушка казалась все такой же неприступной, как прежде.
      – Я не спал уже два дня и слишком устал, чтобы спорить с тобой.
      Даная отодвинула ковер и скользнула на свою половину. Она вздрогнула, почувствовав руку Рамтата на своем плече, а он повернул ее кругом, лицом к себе.
      – Почему каждый наш разговор должен заканчиваться ссорой?
      Даная выпрямилась во весь свой рост, хотя и доставала ему только до подбородка.
      – Может, потому, что я здесь не по своей воле и меня силой вынудили терпеть твое присутствие? – язвительно заметила она, сбрасывая его руку. – Что ты сделаешь, если я прямо сейчас выбегу на свободу?
      – Ты об этом пожалеешь.
      – Потому что ты прикажешь своему стражнику проткнуть меня мечом?
      Рамтат устало потер тыльную сторону шеи.
      – Нет. Я только имел в виду, что я сильно устал за последние несколько дней и предпочел бы не гоняться за тобой по такой жаре.
      – Пожалуйста, оставь меня одну, – сказала Даная, упрямо вздернув подбородок.
      Рамтат схватил ее и крепко прижал к своему телу. Тревожный, волнующий жар вспыхнул в ее крови, и девушку охватили чувства, которых она предпочла бы не испытывать.
      – Интересно, мог бы я изменить твое мнение? – Рамтат пальцем провел по ее губам и увидел, как она закрыла глаза. Его ладонь двинулась к ее волосам, и он погладил темные пряди. Улыбаясь, он наблюдал, как яркий румянец разливается по ее щекам. – Мне бы очень хотелось попытаться, – с сожалением произнес он. – Но сейчас не время.
      И Рамтат разжал руки.
      Даная резко открыла глаза. Пошатываясь, она отступила назад и упала бы, не поддержи он ее крепкой рукой. Что за игру он с ней затеял, сначала возбуждая своими прикосновениями, а затем отталкивая? Почему ее это волнует? Разве она не попросила его оставить ее в покое? Девушка попыталась сдержать слезы и отвернулась от него, чтобы он не заметил.
      Рамтат увидел ее слезы и почувствовал, что погиб.
      – Я не имел права касаться тебя, раз ты под моей защитой.
      Она отошла от него на несколько шагов.
      – Как я могу доверять тебе теперь? Раз ты не можешь держаться подальше от меня, то отпусти меня домой!
      Рамтат пересек ковер и подошел к ней. Взяв ее лицо в ладони и повернув его к светильнику, он сказал:
      – Боги подарили тебе лицо богини, зеленые глаза нашей царицы и нрав, от которого киснет молоко у козы.
      Даная холодно посмотрела на него.
      – Я рада, что тебе не нравлюсь. Я сочла бы оскорблением, если бы ты подумал обо мне хорошо.
      Рамтат устало опустился на кушетку.
      – Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься. – Он посмотрел на нее в замешательстве. Он командовал легионами, покорял народы, был отличным воином, но оказался не подготовленным к схваткам со своенравной Данаей.
      – Меня уже больше не удивляет, что отец прятал тебя в поместье, – сказал он. – За те несколько недель, что я тебя знаю, ты ухитрилась сделать своим врагом самого могущественного человека в мире, и если бы ты вовремя не покинула Александрию, то могла бы погубить всю династию Птолемеев.
      Даная была поражена:
      – Почему Юлий Цезарь стал моим врагом? Я его даже не знаю!
      Рамтат не собирался рассказывать ей о Цезаре, но теперь пришлось:
      – Он знает, что тебе известно о моей связи с Римом, и пока он держит это в секрете, ты представляешь для него угрозу.
      Даная побледнела.
      – Я начинаю понимать. Ты и вправду его человек и схватил меня по его приказу. Ты еще хуже, чем я думала!
      Рамтат снова растерялся. Он не мог защитить себя, не рассказав ей, что Цезарь требовал ее смерти.
      – Думай что хочешь, госпожа Даная.
      – А что касается моего отца – что бы ты ни думал, – он вовсе не прятал меня в поместье.
      – Тогда расскажи мне о нем.
      – Я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы делиться с тобой подробностями моей жизни, – ответила она. – Ты еще больший обманщик, чем я думала. Я не знаю, кто ты на самом деле.
      Он подумал немного, затем сказал, понизив голос:
      – А разве любой человек всегда таков, каким кажется? Ты, например?
      Даная вспомнила о своем положении. Рамтат считает ее родной дочерью Мицерина, значит, она обманывает его.
      – Наверное, нет, – согласилась она.
      Рамтат взглянул ей в лицо.
      – Мужчине, которому ты в конце концов уступишь, и в самом деле повезет, – сказал он, глядя на ее губы.
      – Это будешь не ты!
      – Да, – с сожалением согласился он, потирая больную голову. – Это буду не я. Полагаю, отец уже выбрал тебе мужа, прежде чем умер.
      Даная опустила голову, и слова сорвались с ее языка, прежде чем она успела остановиться.
      – Мне еще не выбрали мужа. Отец предоставил это решать мне самой. Ты единственный знатный человек, которого я встретила с тех пор, как покинула дом отца, и если при дворе мне придется выбирать из таких же, как ты, я лучше останусь одинокой.
      Ее мнение о нем не взволновало его. Но Рамтат улыбнулся, почувствовав внезапно непонятное облегчение, хотя сам не мог понять, почему его должно беспокоить, связана ли она обязательствами с другим мужчиной.
      – Возможно, однажды я попытаюсь изменить твое мнение обо мне. – Рамтат рассмеялся, увидев встревоженное выражение ее лица. – Но не расстраивайся – это будет не сегодня.
      Прежде чем она успела ответить, он встал, поклонился и сказал:
      – Теперь я покину тебя. У меня очень много дел, которыми следует заняться.
      Даная смотрела, как он уходит, гадая, входила ли в число дел, которыми он собирался заняться, женщина. Мужчина столь высокого положения и с такой внешностью, как у него, имел, должно быть, множество женщин. Даная снова задумалась, есть ли у него жена. И от этой мысли она ощутила в груди странную пустоту.
      Даная опустилась на кушетку, которую только что освободил Рамтат, и невидящим взглядом уставилась на замысловатый узор ковра. Откинувшись назад, она закрыла глаза, пытаясь понять, что с ней происходит. Ее влекло к мужчине, который явно был ее врагом. Ей следовало бы помнить, что он похитил ее и отказывается отпустить домой.
      Даная вскинула голову, когда ковровая завеса у входа сдвинулась и вошла женщина с едой на подносе, который она поставила на стол. Женщина была высокой и стройной, примерно того же возраста, что и Минух, может, несколькими годами старше. На ней было нарядное платье из тонкого льняного полотна зеленого цвета, подобного которому Данае не приходилось раньше видеть.
      Женщина грациозно вышла вперед и заговорила:
      – Меня зовут Зарма, и я пришла узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь. Мой повелитель сказал мне, чтобы я делала все, что в моих силах, чтобы угодить тебе.
      Даная почувствовала облегчение, видя, что наконец-то нашелся хоть кто-то, с кем она может поговорить.
      – Кое-что мне нужно, – сказала она, пристально глядя в настороженные глаза женщины. – Лошадь и проводник, чтобы выбраться отсюда.
      Зарма была потрясена.
      – Тебе следовало бы знать, что это невозможно. И мой повелитель отправится за тобой в погоню, если ты попытаешься убежать.
      – Я могу хорошо тебе заплатить, если ты поможешь мне бежать. Если ты рабыня, я могу купить тебе свободу.
      Лицо женщины вспыхнуло гневом, и Даная поняла, что оскорбила ее.
      – В этом племени вообще нет рабов. И уж я, конечно, не рабыня! Я тетя шейха Эль-Бадари, сестра его возлюбленной матери.
      Даная страшно смутилась.
      – Прости меня, если я тебя обидела, но только представь, как я себя чувствую, когда меня удерживают здесь против моей воли.
      Зарма возмутилась, ее темные глаза гневно смотрели на Данаю.
      – Ты почетная гостья моего племянника. Разве он не оказал тебе честь, поселив в своем шатре?
      – Почетным гостям разрешают приходить и уходить, когда они пожелают, в то время как мне не позволяют даже нос высунуть наружу.
      Зарма сурово посмотрела на Данаю и молча направилась к выходу. Отодвигая ковер, она обернулась и сказала:
      – Я распоряжусь приготовить тебе ванну.
      Данае надоело, что ей указывают, когда есть, а когда принимать ванну. В раздражении она отпихнула стол, и чаша с медом перевернулась, забрызгав роскошный ковер, а куски сыра разлетелись в разные стороны. Фруктовый сок впитался в ковер, оставив обширное пятно. Женщина посмотрела на Данаю с ужасом, но нагнулась и молча принялась убирать остатки пищи.
      Чувствуя искреннее раскаяние и стыд за свою вспышку, Даная наклонилась и стала помогать женщине.
      – Прости меня!
      – Это детская выходка, – заявила Зарма.
      – Да, – согласилась Даная. – Так и есть.
      Женщина выпрямилась и, поколебавшись, промолвила:
      – По правде говоря, я, наверное, вела бы себя точно также в подобных обстоятельствах. Меня удивляет, что ты терпела так долго.
      – Я хочу домой!
      Тетя Рамтата покачала головой:
      – Не в моих силах выполнить твою просьбу, госпожа Даная. Все, что я могу сделать, это позаботиться, чтобы ты не испытывала никаких неудобств, пока находишься среди нас.
      – Ты могла бы поговорить со своим племянником и замолвить за меня словечко, – с надеждой предложила Даная. – Наверняка он прислушается к твоим словам.
      – Я бы никогда не осмелилась. Да и он не одобрил бы такое вмешательство с моей стороны. Если ты хочешь уехать, ты должна сама попросить Эль-Бадари об этом.
      Удрученная и подавленная Даная еле держалась на ногах.
      – Я принесу тебе еще еды, – ласково сказала Зарма, выходя из шатра.

      Прошло три дня, и за это время Даная ни разу не видела Рамтата. Иногда она слышала голоса, доносившиеся из соседнего помещения, и предполагала, что он там занимается делами племени, но Рамтат со своими посетителями всегда разговаривал на языке бедуинов, и девушка ничего не понимала из сказанного.
      Даная сидела на кушетке, беспокойно барабаня пальцами по подушке. Она просто сойдет с ума, если ей и дальше придется выносить это затворничество. Ее одиночество нарушали только молодые женщины, приносившие ей пищу и готовившие ванну, но они никогда не разговаривали с ней.
      Даная с тоской поглядывала на ковер, закрывавший вход. Она чувствовала себя пленницей в клетке, задыхаясь в душной тесноте шатра, ей не хватало простора и возможности двигаться. Она все была готова отдать, лишь бы выйти на воздух и подставить лицо живительным лучам солнца! Она с удовольствием пробежалась бы по пустыне, как делала всегда до того, как покинула родной дом. Девушка скучала по шалостям Обсидианы и Тия и задавалась вопросом: кто ухаживает за ними, в особенности за своенравной пантерой? Конечно же, ее верная Минух.
      Услышав слабый шум, Даная подняла глаза и увидела, что ковер откинут и к ней направляется Рамтат. Она больше уже не боялась его, но с каждым днем, проведенным взаперти, гнев и обида на него возрастали.
      Он улыбнулся.
      – Ты умеешь ездить верхом, госпожа Даная?
      Обида была тотчас же забыта, а в груди затеплилась надежда.
      – Конечно!
      Девушка затаила дыхание, не осмеливаясь вздохнуть. Может, настал наконец тот день, когда он отвезет ее назад в Александрию?
      Рамтат видел, как нерешительность и сомнения отразились на ее лице.
      – Как ты смотришь на то, чтобы отправиться со мной на прогулку верхом?
      Даная была разочарована тем, что он не собирается везти ее домой, – но всего лишь на мгновение. По крайней мере она вырвется наконец за пределы шатра.
      – Да, с удовольствием! – Она вскочила на ноги. – Когда мы выходим?
      Он рассмеялся, увидев, как она обрадовалась.
      – Как только ты оденешься соответствующим образом. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли все, что нужно. Буду ждать тебя у выхода.
      Одежда, которую ей принесли, показалась Данае странной и непривычной: зеленая туника чуть ниже колен и пара желтых сапог из козьей кожи, доходящих до бедра. На покрывало она взглянула с отвращением и решила не надевать его. Переодевшись, она осталась довольна – платье бедуинки, хотя и закрывало ее полностью, совсем не стесняло и обеспечивало полную свободу движений.
      Когда Даная вышла из шатра, Рамтат ждал ее верхом на черном жеребце, нетерпеливо пританцовывавшем на месте, и держал в поводу прекрасного белого коня для нее. Оглядев Данаю с головы до ног, он одобрительно произнес:
      – Из тебя получилась отличная бедуинка. Может быть, ты подумаешь о том, чтобы вступить в мое племя?
      – Я готова вступить, куда ты скажешь, и сделать почти все, лишь бы вырваться из заточения на открытый воздух.
      Рамтат слез с коня и, обхватив тонкую талию Данаи, подсадил девушку в мягкое кожаное седло. По тому, как она держалась на лошади, он понял, что она опытная наездница.
      – Ты увидишь, что скачка здесь совсем другое дело, – предостерег он, садясь на коня. – Мои лошади привычны к пустыне, и песок не мешает им бежать.
      – Мой отец тоже держал очень хороших лошадей, и я умею скакать по пустыне, – смеясь ответила Даная. Огромная радость охватила ее, когда она пустила горячего белого коня вскачь, отметив, что Рамтат держится с ней вровень.
      – Давай! – воскликнул он, подгоняя своего жеребца. – Посмотрим, какая ты на самом деле наездница!
      Когда они мчались прочь от лагеря, Рамтат не мог удержаться, чтобы не залюбоваться Данаей. Никогда он не видел ее более прекрасной, чем теперь, с развевающимися по ветру длинными черными волосами и щеками, пылающими от возбуждения. Слыша ее смех, он чувствовал, будто крепкая рука сжимает его сердце. Взгляд его скользнул к ее груди, отчетливо вырисовывающейся под платьем, которое зацепилось за седло и туго обтягивало плечи девушки. Ее черные, как вороново крыло, волосы, безо всяких украшений, свободно рассыпались по плечам, как он часто представлял в своих мечтах. В первые несколько минут их стремительной скачки Рамтат не мог вымолвить ни слова – у него перехватило дыхание.
      Низко пригнувшись к шее коня, Даная улыбалась, стремительно уносясь в пески вместе с Рамтатом. Встречный ветер ласкал ее щеки, когда она, сжимая коленями бока коня, старалась ускорить его бег. Бок о бок Даная и Рамтат галопом углублялись в пустыню.
      – Ты превосходно ездишь верхом, совсем как бедуин, – наконец произнес Рамтат, когда они замедлили ход, чтобы дать лошадям отдохнуть. – Из всех женщин, которых я знаю, пожалуй, одна лишь моя сестра могла бы угнаться за тобой. Будучи наполовину бедуинкой, она любит иногда прокатиться верхом без седла.
      Данае приятен был его комплимент.
      – Отец посадил меня на лошадь, когда мне было всего три года. У нас есть… у нас было много разных животных на вилле, каких только можно вообразить. Он настаивал, чтобы я занималась со всеми. Но больше всего я люблю лошадей и больших кошек.
      – В тот день, когда я впервые увидел тебя, ты стояла на палубе рядом с огромной черной пантерой. Мне никогда не забыть это зрелище.
      – Обсидиана – моя собственная кошка.
      – Она опасна?
      – Нет, пока я не прикажу ей атаковать. – Девушка взглянула на Рамтата с лукавой улыбкой. – Если бы я приказала ей разорвать тебя на куски, она бы подчинилась без колебаний.
      – Ты могла бы натравить ее на меня?
      – Нет, – призналась Даная. – Отец учил меня, что ни одного из наших животных нельзя использовать, чтобы причинить вред человеку. – Она беззаботно рассмеялась. – Так что видишь, шейх Эль-Бадари, ты можешь не опасаться Обсидианы.
      – Я знаю, что ты скучаешь по отцу, – сказал он.
      Даная подняла на него взгляд, и он увидел, как глаза ее потухли.
      – Я все еще оплакиваю его смерть.
      В этот момент Рамтат возненавидел себя, потому что своими словами невольно добавил ей боли. Он также осознал, что его намерения похитить девушку и привезти в свой лагерь вовсе не так уж чисты и продиктованы не только тем, чтобы не допустить ее встречи с царем. Он страстно желал ее – это было ясно как день. Она будоражила его чувства, восхищала своей смелостью и не только. Рамтат с трудом сдерживал желание стащить ее с коня и крепко прижать к своей груди.
      – Госпожа Даная, прошу принять мои глубочайшие соболезнования. Тебе нелегко было потерять отца.
      – Тяжелее всего, – призналась она, встретив его сочувственный взгляд, – понимать, что уже никогда не услышать мне снова родной голос отца и не воспользоваться его мудрыми советами. – Спазм стиснул ей горло, и потребовалось время, чтобы она снова смогла заговорить. – Трудно сознавать, что нет больше у меня ни одного близкого человека, который заботился бы обо мне и о котором я бы могла заботиться.
      Рамтату вдруг стало невыносимо смотреть в выразительные зеленые глаза Данаи, потому что в них он видел страдание и боль, а ее боль непостижимым образом стала и его болью.
      «Как это могло случиться?» – спрашивал он себя. Он сильно переменился благодаря ей и теперь был ошеломлен и не знал, как ему с ней поступить. У девушки были все основания возненавидеть его, но как ни странно, этого не произошло. Сможет ли она когда-нибудь простить его за то, как он с ней обошелся? Он обнаружил, что нуждается в ее уважении, но не думал, что этого уважения можно легко добиться. А любви? Каково это – почувствовать себя мужчиной, которого она любит? Эта мысль ошеломила его, но это было действительно так. Он хотел любить ее и знать, что она тоже любит его. Но не поздно ли было ему надеяться на это?
      Какое-то время они скакали в молчании. Тени на песке стали гораздо длиннее, когда Рамтат объявил остановку и протянул Данае бурдюк с водой.
      Напившись воды, девушка отерла рот тыльной стороной ладони и вернула бурдюк ему.
      – Я рассказала тебе о моей жизни, теперь ты немного расскажи о своей.
      Он подал ей знак спешиться, и они повели коней в поводу.
      – Когда я рос, я жил в лучшем из двух миров. Мне жилось хорошо, и я получил блестящее образование под руководством моего отца. Когда он умер, меня отправили к отцу моей матери изучать обычаи бедуинов.
      Даная нахмурилась.
      – Когда смерть призвала твоего отца?
      – Когда мне исполнилось двенадцать лет. По мне, он был лучшим из людей. Я был в отчаянии, когда он умер.
      Даная опустила взгляд на свои сапоги, едва ли заметив, что они запачканы песком. Затем глубоко вздохнула, ощутив резкий горячий запах пустыни.
      – А что с твоей матерью?
      Рамтат улыбнулся, словно был доволен вопросу.
      – Она жива. И я еще упоминал мою младшую сестру, Аданию. Она само совершенство.
      Яркое солнце било в лицо, и Даная заслонила глаза ладонью.
      – И у тебя есть родные среди бедуинов, – напомнила она ему. – Тебе повезло. Расскажи мне о том времени, когда ты жил среди них.
      Прошло несколько мгновений, прежде чем Рамтат заговорил:
      – Под руководством моего дедушки меня обучали лучшие наездники Египта, еще меня учили бросать кинжал с большого расстояния и поражать цель. Я многому научился у бедуинов и горд тем, что во мне течет их кровь. Если бы ты знала их так же, как я, ты бы их тоже полюбила.
      – При других обстоятельствах – возможно. Сейчас я вижу в них только твоих сторожевых псов.
      Рамтат взглянул вдаль, на солнце, опускающееся к горизонту.
      – Нам пора возвращаться в лагерь.
      Даная согласно кивнула. Ей не хотелось возвращаться к своему одинокому существованию, но разве у нее был выбор?
      Когда они возвратились на стоянку, Рамтат спросил:
      – Хочешь завтра снова покататься верхом?
      Девушка кивнула:
      – Я хочу этого больше всего на свете.
      Рамтат не мог не заметить румянец на ее щеках и радостный блеск в глазах.
      – Значит, твое желание исполнится. Завтра нам придется выехать пораньше – я хочу показать тебе кое-что очень далеко отсюда.
      Даная думала, что из-за волнений дня не сумеет заснуть, но лишь голова ее коснулась подушки, сразу же провалилась в глубокий сон. Она проснулась только тогда, когда первые лучи восходящего солнца проникли в шатер.
      Когда Даная вышла из шатра, Рамтат уже ждал ее. Он направился к ней в сиянии ярких лучей поднимавшегося за его спиной солнца, и девушке подумалось, что это сам бог Солнца, Амон-Ра, предстал перед нею.
      – У меня для тебя сюрприз, – сказал он. – Я собираюсь показать тебе кое-что, о чем мало кто знает. Как ты смотришь на то, чтобы переночевать в пустыне?
      Это предложение было полной неожиданностью, и Даная охотно согласилась.
      – Самые приятные мои воспоминания относятся к тем временам, когда мы с отцом отправлялись в пустыню. – На лице ее появилось задумчивое выражение. – Слуги давали нам с собой ту же пищу, что мы обычно ели дома, но в пустыне она казалась гораздо вкуснее.
      Рамтат помог ей сесть в седло, и его руки задержались на ее талии.
      – Сегодня я буду твоим слугой, потому что мы отправляемся в это путешествие одни. – Он вопросительно приподнял одну бровь. – Если только ты, конечно, не пожелаешь взять с собой слуг.
      Даная обрадовалась тому, что они с ним будут одни, но постаралась, чтобы это не отразилось на ее лице.
      – Я вовсе не какая-то избалованная девица и не нуждаюсь в том, чтобы меня обслуживали.
      – Тогда в путь! До того места, что я собираюсь тебе показать, почти целый день езды.
      Вскоре они оставили лагерь далеко позади и галопом мчались по пустыне. В полдень они остановились, наскоро перекусили, дали отдохнуть лошадям и снова отправились в путь.
      Данае нравилось чувствовать, как ветер развевает ее волосы. Ее белый конь без задержки поднялся по склону песчаной дюны. Она посмотрела на Рамтата и засмеялась.
      – Не хочешь поскакать наперегонки до следующей дюны? – спросила она, бросая ему вызов.
      Кивнув головой, он позволил коню Данаи вырваться вперед, прежде чем пустил своего жеребца вслед. Девушка смеялась, низко пригнувшись в седле. Видя, что Рамтат настигает ее, она принялась подгонять свою лошадь. Но как она ни старалась, ей не удалось нагнать мужчину, когда он ее обошел, и его черный жеребец все время держался впереди. Рамтат слез с коня и ждал ее, пока она взбиралась на вершину дюны.
      Спрыгнув с коня, Даная скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Рамтата.
      – Ты нарочно дал мне более слабую лошадь! Ты знал, что я не смогу выиграть!
      Рамтат опустил взгляд к ее упрямо стиснутым губам.
      – А ты ожидала, что я дам тебе лошадь, которая способна обогнать мою? – Он тронул выбившуюся прядь ее непокорных волос и заправил ее ей за ухо. – Нет. Даная, я не такой глупей. Если бы ты обнаружила, что можешь перегнать меня, ты бы меня бросила. – Он посмотрел на нее с вызовом. – Разве я не прав?
      Даная опустила голову:
      – Ты мудро поступил, что не стал меня недооценивать. Я испытывала тебя. Если бы мне удалось победить, я бы ускакала.
      Он прищурил глаза.
      – Но ты проиграла, верно?
      Они вызывающе смотрели друг на друга. Наконец Даная сказала:
      – Ты думаешь, что знаешь меня, но это не так.
      Губы его изогнулись в усмешке.
      – Даже если бы я прожил две жизни, я и тогда не смог бы полностью понять тебя – ты слишком загадочная.
      Даная опустилась на песок и снизу вверх посмотрела на него.
      – А ты думаешь, ты очень простой? Ты, имеющий так много обличий! Наверняка ты и сам не помнишь, кем должен быть в каждый конкретный день, пока не справишься по списку.
      Рамтат, подтягивая подпругу у своего коня, громко рассмеялся.
      – Это совсем не так сложно, как тебе кажется.
      Даная с тоской посмотрела вдаль, пустыня напомнила ей о доме.
      – Скажи мне, куда ты меня везешь?
      – Это испортит сюрприз. – Он протянул руку и помог ей подняться на ноги. – Нам пора ехать.
      – Я могла бы перегнать тебя бегом, – сказала она, когда он посадил ее на коня.
      Он погладил гриву ее коня, и Даная следила взглядом за его длинными гибкими пальцами.
      – Это снова вызов?
      – Если угодно. – Она гордо встряхнула волосами. – Конечно, ты не должен думать, что твое достоинство пострадает, если я перегоню тебя. Я привыкла бегать с большими кошками.
      Рамтат вскочит на коня и повернул животное кругом.
      – Почему бы нам не попробовать это сегодня ночью?
      – Как хочешь, – с удовлетворением сказала Даная, почти уверенная, что теперь он попался. Вероятно, он не в той физической форме, что она, – ведь он скорее всего повсюду ездит верхом. Улыбка коснулась се губ в предвкушении, что ей, возможно, хоть в чем-то удастся превзойти Рамтата.
      Хогя бы чуть-чуть.

      Некоторое время они молча скакали рядом, но вдруг Рамтат остановился.
      – Скоро мы покинем пустыню. Если хочешь состязаться в беге, здесь самое подходящее место.
      Слезая с коня, Даная едва могла сдержать возбуждение.
      – Можешь выбрать начало и конец дистанции.
      Сложив на землю тюк с припасами, лук и стрелы, Рамтат уперся руками в бедра и огляделся вокруг.
      – Предлагаю подняться на вершину вон той низкой дюны и бежать до соседней.
      – Это слишком близко. Предлагаю бежать до второй дюны, самой высокой.
      – Договорились.
      Даная наблюдала, как он разделся до короткой туники, и отметила, какие мускулистые у него ноги. На мгновение она подумала, что недооценила Рамтата. Конечно же, он в отличной форме – ведь он бывалый воин и привык носить массивные доспехи и орудовать тяжелым мечом.
      О чем она только думала?!
      Но нет! Она не допустит, чтобы он победил! Теперь это состязание стало важнейшим событием в ее жизни. Это было не просто соревнование в беге, это была своего рода борьба за свободу.
      Они поднялись на вершину низкой дюны, и Рамтат прикрыл ладонью глаза от солнца.
      – Хочешь начать бег раньше меня?
      Даная отрицательно тряхнула головой.
      – Я не нуждаюсь в поблажках, но могу предложить тебе то же самое.
      – Тогда начнем вместе.
      – Ты должен обещать мне кое-что, прежде чем мы начнем: не пытайся поддаваться мне из-за того, что я женщина. – Она похлопала его по руке. – Дай мне честное слово.
      – Даю слово. – Рамтат наклонился и зачерпнул пригоршню песка. – Когда последняя песчинка утечет сквозь пальцы, это и будет сигнал к началу.
      Девушка кивнула, внимательно наблюдая, как сыплется песок.
      С последней крупинкой они оба ринулись с холма и какое-то время держались наравне. Но потом Даная, как это бывало всегда, ощутила внезапный прилив энергии и буквально взлетела на вершину первой дюны. Без передышки она бросилась вниз и начала отрываться от Рамтата. В эту минуту она поняла, что победит.
      С гордой улыбкой девушка стремительно мчалась вперед, все увеличивая расстояние между ними.
      Рамтат на самом деле не ожидал, что Даная окажется достойной соперницей: в конце концов, она была женщиной и привыкла к более спокойной жизни, чем он. Но когда они бежали рядом, он осознал, что девушка начинает обгонять его. Решив не отставать, он бежал изо всех сил, но она все больше вырывалась вперед. Смотреть, как она бежит, было для него наслаждением – она двигалась грациозно, с легкостью преодолевая все препятствия, встречавшиеся на пути. Когда расстояние между ними увеличилось, Рамтат понял, что не сможет догнать ее, как бы ни старался. Даная взбежала на вершину последней дюны и остановилась, дожидаясь его с торжествующей улыбкой.
      Тяжело дыша, он свалился на песок у ее ног и засмеялся.
      – Если бы я не видел этого собственными глазами, я никогда бы не поверил, что ты способна бежать с такой удивительной скоростью. Ты выиграла, и я с гордостью поздравляю тебя с победой.
      – Приятно видеть мужчину, способного снисходительно отнестись к поражению, не утратив при этом любезности. – Даная опустилась на песок рядом с ним. – Ты ведь бежал изо всех сил, разве нет?
      Он повернул голову и посмотрел на нее.
      – Больше чем изо всех сил. Может, изучишь меня, как ты это делаешь?
      Даная легла на спину и подняла взгляд в голубое небо.
      – Это очень просто – нужно бегать каждый день. Я бежала не так быстро, как обычно, потому что какое-то время не имела возможности тренироваться.
      Рамтат встал и помог ей подняться на ноги.
      – Я еще не встречал никого, кто мог бы сравниться с тобой в беге.
      – Я тоже. – Она произнесла это, не желая похвалиться, просто как данность.
      – Это была еще одна проверка, сможешь ли ты убежать?
      Даная рассмеялась.
      – Нет, хотя мне бы очень хотелось. Я не такая уж дурочка – даже если бы мне удалось убежать от тебя, от твоего коня мне не уйти.
      Вскоре после полудня, оставив пустыню позади, они достигли границы твердой земли. Поначалу им попадались отдельные островки зелени на растрескавшейся земле, где могли выжить только самые устойчивые растения. Когда же они спустились с крутого холма, копыта коней утонули в густой траве.
      Даная оглядела простиравшуюся перед ними долину и была ошеломлена ее красотой. Она соскользнула с коня и принялась разглядывать обширные возделанные пространства, занятые виноградниками, а ниже, насколько мог охватить взор, фруктовыми садами.
      Девушка обернулась к Рамтату:
      – Это самая прекрасная земля из всех, которые мне доводилось видеть. Наверняка она принадлежит какому-нибудь знатному семейству.
      – Она принадлежит моей семье, – ответил он, с гордостью оглядывая окрестности. – Но я привез тебя сюда не затем, чтобы показать ее.
      К ее удивлению, он снял седла и упряжь с обеих лошадей и бросил все это на землю. Затем он скинул лук и колчан со стрелами со своего плеча и отвязал полотняный мешок, в котором были упакованы припасы. Заметив удивленный взгляд Данаи, он объяснил:
      – Местность, в которую мы направляемся, расположена там, куда лошадям слишком трудно пробраться.
      – И ты просто оставишь их здесь? Разве они не убегут?
      Рамтат взгромоздил тюк с припасами на спину и шлепнул своего коня по крупу. Тот галопом помчался прочь, и белый жеребец поскакал следом.
      – Кони отлично обучены и прекрасно знают, где их накормят, напоят и почистят. Когда они мне понадобятся, стоит мне только свистнуть, и они найдут меня.
      Рамтат направился в сторону заката, и Даная последовала за ним. На крутых участках пути ее спутник помогал ей взбираться вверх. Они перешли узкий ручей, и тут он остановился и указал на небольшой холм:
      – Мой сюрприз находится сразу за этой рощицей тамарисковых деревьев. Думаю, он тебе понравится.
      Солнце медленно опускалось к западу, и вся местность кругом окрасилась нежным золотистым светом. Даная, затаив дыхание, смотрела на открывшееся впереди зрелище и не могла поверить своим глазам. Прямо перед ней из расщелины крутого скалистого утеса била сверкающая струя водопада и, искрясь брызгами на солнце, исчезала в мерцающих водах небольшого водоема. Даная боялась пошевельнуться, опасаясь, что это просто мираж, который исчезнет, стоит ей только двинуться.
      – Как это возможно? – спросила она Рамтата, встретившись с ним взглядом. – Откуда могло появиться такое чудо?
      Он помог Данае взобраться на скалу, чувствуя себя счастливым, потому что ему удалось доставить ей радость, и смотрел, как она уселась на краю.
      – Когда я был еще ребенком, – сказал он, спустив тюк на землю, – меня тоже заинтересовал этот вопрос.
      Поэтому я забрался по скале к водопаду и обнаружил, что он берет начало от потока, вытекающего из горы.
      Поскольку в округе не было другого выхода для воды, кроме того, что я нашел, я предположил, что его питает подземная река. – Он поставил ногу на камень и оперся рукой о колено. – Конечно, водопад появляется периодически. В засушливые годы он вообще пропадает.
      Чувствуя внезапно охватившую ее безудержную радость, Даная протянула руки к небесам. Если бы ей пришлось выбирать лучший момент из своей жизни, она бы выбрала этот – здесь, в этой чудесной долине, рядом с этим мужчиной.
      Она обернулась к Рамтату и увидела, что он с нежностью смотрит на нее.
      Некоторое время они слушали звук журчащей воды, ниспадающей в каменную чашу внизу.
      – Мне бы хотелось искупаться в пруду, – мечтательно сказала девушка. – Но солнце уже заходит и унесет тепло с собой.
      – Тогда ты сможешь исполнить свое желание завтра.
      – Но, – возразила Даная, смущенно нахмурившись, – где же мы проведем ночь?
      – Сразу за водопадом есть небольшая лужайка, покрытая густой травой. В детстве я провел там много ночей. А иногда, уже будучи взрослым, я приходил сюда, когда меня что-нибудь сильно беспокоило.
      Словно повинуясь естественному порыву, она протянула ему руку.
      – Покажи мне ее!
      Сжав ее ладонь, Рамтат помог девушке спускаться со скалы. Возле водопада Даная на минуту остановилась и, набрав в ладони воды, сделала несколько глотков.
      – Какая холодная!
      – Она всегда такая.
      Рамтат почувствовал, что сердце его переполнено: чем больше времени он проводил с Данаей, тем сильнее его влекло к ней. Как только он мог дышать до того, как она вошла в его жизнь? Он постоянно задавал себе этот вопрос. Его существование протекало без особых событий, бесцветное и бессмысленное, если не считать его долга перед Египтом. Теперь, когда он узнал Данаю, жизнь без нее превратилась в муку.
      В один прекрасный день, когда политические проблемы Египта будут улажены, ему, возможно, удастся убедить ее, что он увез ее в пустыню только затем, чтобы спасти ее жизнь.
      Но не теперь.
      Когда они спустились вниз, Даная помчалась к лужайке.
      – Вот где я построила бы дом, если бы эта земля принадлежала мне! – Взглянув на Рамтага, она улыбнулась. – Меня удивляет, что ты до сих пор не сделал этого.
      – Возможно, до сих пор у меня не было причин поселиться здесь. Ты единственная, кого я привел на это место.
      Даная опустилась на траву.
      – Если бы это была моя земля, я тоже придержала бы ее только для себя. Должно быть, боги обитают в этой долине.
      Рамтат вздохнул. Девушка словно пропустила мимо ушей его слова, что только с ней, единственной, он решился разделить этот приют. Действительно ли она так простодушна или намеренно предпочла не понять его?
      – Хочешь есть? – спросил он, открывая мешок и выкладывая припасы на льняную скатерть.
      Девушка придвинулась к нему ближе, поджав под себя ноги, и утвердительно кивнула.
      – Чем ты собираешься кормить меня сегодня?
      Рамтат ощутил легкий аромат ее волос и с трудом мог сосредоточиться на том, что делает.
      – Вяленое мясо, сыр, – сказал он, перечисляя запасы, – медовый пирог и хлеб.
      – Ужасно хочу есть, – сказала Даная, отламывая кусок сыра и отправляя его в рот. Улыбаясь, она отломила еще кусок и протянула ему. Рамтат склонил темноволосую голову и взял губами сыр, глядя ей в глаза. Даже в наступающей темноте он видел, как блестят ее зеленые глаза.
      Даная взглянула на небо. Поистине это была необыкновенная ночь. Горели звезды, сверкала луна, и рядом с ней сидел Рамтат. Ей захотелось никогда не покидать этого места.
      – Даная, ты где-то далеко от меня, – сказал он, заметив, что она не отрываясь смотрит в пространство.
      Девушка снова обратила внимание на еду.
      – Ты сказал, у тебя есть медовый пирог?
      Рамтат утвердительно кивнул:
      – Да.
      Даная встала, и взгляд его мгновенно отметил стройность ее фигуры, нежные выпуклости грудей, шелк темных волос.
      – Оказывается, я не так уж голодна. Ты позволишь мне окунуть ноги в пруд?
      Он снова кивнул, но на этот раз потому, что у него перехватило дыхание и он не мог вымолвить ни слова, словно жизнь его повисла на волоске. Он наблюдал, как девушка подошла к воде, села и сняла сапоги. Он продолжал смотреть на нее, когда она вошла в воду. Закрыв глаза, он лег спиной на траву, спрашивая себя: зачем он привез ее сюда? Он ведь знал, что это будет для него пыткой, и возможно, для нее тоже, хотя на самом деле он не мог разгадать, что она чувствует.
      Рамтат лежал так довольно долго, пока не услышал ее легкие шаги. Он не раскрыл глаз, когда она опустилась на траву рядом с ним.
      – Почему ты привез меня сюда? – тихо спросила Даная.
      – Я только что спрашивал себя об этом. Может быть, потому что подумал, что тебе понравится свобода, которую ты сможешь почувствовать здесь.
      – Я замерзла.
      Рамтат вскочил на ноги и схватил мешок. Вытащив мягкое шерстяное одеяло, он накинул его ей на плечи.
      – Это поможет тебе согреться, пока я устрою тебе постель.
      – Ты позаботился обо всем, – сказала Даная дрожа. – Мне не следовало совать ноги в воду.
      Взяв одну из ее изящных ступней в руки, он принялся энергично растирать ее, затем проделал то же с другой. Потом, не говоря ни слова, он отошел и разложил спальные подстилки.
      Даная свернулась на одной из них, укутав ноги в шерстяное одеяло.
      – Здесь водятся дикие звери? – сонно спросила она.
      – Время от времени попадаются львы. Есть еще шакалы и, конечно же, змеи. Но не бойся. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
      – Я не боюсь. – Она повернула к нему голову и увидела, что он опустился на свою постель. – Ты забыл, что я приручаю диких животных?
      – Нет, я не забыл.
      Даная зевнула и закрыла глаза, почти мгновенно погрузившись в глубокий сон. Но Рамтат долго еще не мог заснуть. Он наблюдал, как ночные тени играют на самом прекрасном лице, которое он когда-либо видел. Но не только красота девушки притягивала его, ее неукротимый дух его завораживал. Она настолько вошла в его жизнь, что он не хотел и дня прожить без нее.
      Он ближе придвинул к себе лук и колчан и принялся наблюдать за тем, как поднимаются и опускаются ее маленькие груди с каждым спокойным вздохом, пока наконец и сам не заснул.
      Рамтат открыл глаза и сразу же зажмурился под бившими в лицо яркими лучами солнца. Он быстро взглянул в сторону Данаи, ожидая, что она все еще спит, но обнаружил, что постель аккуратно свернута, а девушки нигде не видно. Рамтат вскочил на ноги и стал озираться по сторонам, испугавшись, что Даная не оставила намерения бежать.
      Но, услышав мелодичный смех и плеск воды, он успокоился, поняв, что она вошла в пруд. Он поспешил туда и очень удивился, увидев, что она плавает на спине. Большинство женщин не умели плавать, но она, похоже, прекрасно владела этим искусством. Девушка махнула ему рукой и повернулась, чтобы плыть к берегу.
      – Ты так крепко спал, что я не стала тебя будить.
      – У меня острый слух. Я должен был тебя услышать.
      Даная улыбнулась, ухватившись руками за скалистый край берега, и положила подбородок на ладони.
      – Но я умею двигаться бесшумно, как большие кошки. Ни один человек меня не услышит, если я этого не хочу.
      Волосы струились по ее плечам, как сверкающий оникс, и под мокрой льняной туникой ясно обрисовывались нежные округлости грудей.
      – Похоже, что так. Я мог бы использовать тебя как лазутчика, чтобы тайно проникать во вражеский лагерь и незаметно покидать его.
      Даная укоризненно посмотрела на него:
      – Сначала нужно договориться, кого именно считать врагом.
      Рамтат оставил без внимания ее колкость и вошел в воду.
      – Все еще холодная.
      Девушка рассмеялась и стала брызгать в него водой.
      – Большой гадкий воин – что значит прохладная вода для самого неистового бойца Цезаря?
      Рамтат нырнул в глубину и потянул девушку за собой. Даная оттолкнулась ногой и выскользнула из его захвата, весело смеясь, пока добиралась до края пруда.
      – Я даже умею плавать рядом с рыбой, которая по размеру больше тебя.
      Рамтат отбросил назад волосы, облепившие лицо.
      – Есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать? – Он поплыл к ней, но остановился, прежде чем их тела соприкоснулись. – В чем бы еще мы могли посостязаться, где у меня оставался бы хоть малейший шанс на победу?
      – Ты наверняка стреляешь лучше, чем я. Хотя отец поручил обучать меня своему лучшему лучнику. Ты ведь пару раз сталкивался с Фараджи?
      Похоже, он внимательно рассматривал ее, и Даная порадовалась, что предусмотрительно сняла подвеску своей матери, иначе она была бы видна сквозь влажную ткань. И наверняка Рамтат стал бы приставать с расспросами. Он медленно придвинулся ближе, и девушка застыла, ощутив прикосновение его тела. Глаза ее расширились, и он опустил ресницы.
      – Я хочу обнять тебя, – сказал он глухим голосом.
      Не колеблясь она теснее прижалась к нему и обвила руками его плечи. Солнце отражалось в воде, птицы щебетали в листве деревьев, и их тела слились в тесном объятии. Затем он завладел ее ртом, и девушка застонала от желания.
      Рамтат оторвался от ее губ.
      – Я и не думал, что такое может случиться. – Он прижался к ней щекой. – Или думал? Я больше не знаю.
      Даная отвела влажную прядь волос с его лица.
      – Почему это происходит, когда мы вместе? – Она отодвинулась от него. – Или это случается каждый раз, когда ты с женщиной? Может ли хоть одна женщина устоять перед тобой?
      Он попытался сдержать смех.
      – Раньше такие встречались, попадаются и теперь. – Внезапно он стал серьезным. – Но я никогда не хотел ни одну женщину так, как хочу тебя. – Он убрал ее волосы с шеи и запечатлел там горячий поцелуй. – Полагаю, ты знаешь, о чем я говорю.
      Даная положила голову ему на плечо, а он крепко обвил руками ее тонкую талию.
      – Мы с тобой враги, – тихо сказала она, напоминая себе о разделяющей их пропасти. – Этого ты не можешь отрицать.
      Ладонь его осторожно передвинулась к ее груди, и она задохнулась от новизны ощущений – словно горячий мед растекался по ее жилам.
      – Нет, не враги, милая зеленоглазка! Я твердо верю, что боги специально создали тебя для меня.
      Даная подняла к нему лицо, приоткрыв губы.
      – Если бы это было так!
      Все преграды рухнули! Рамтат притянул ее к себе, прислонив спиной к каменному краю водоема, и прижался к ней бедрами. Его твердая плоть коснулась ее, и девушка обмякла в его руках. Он дотронулся губами до ее уха, и девушка задрожала.
      – Пожалуйста, перестань меня мучить, – взмолилась она.
      Даная откинула назад голову, и он принялся целовать ее шею.
      – Скажи только слово, Даная, и я облегчу твои страдания.
      Она подняла голову, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Видя, какая страсть пылает в ее взгляде. Рамтат пытался угадать, о чем она думает. Когда она оттолкнула его, упершись руками в грудь, он сразу же отпустил ее и молча наблюдал, как она ловко выбралась из воды.
      – Меня тревожат чувства, которые ты во мне возбуждаешь, – сказала она, оставаясь к нему спиной. – Понять не могу, почему именно ты пробуждаешь во мне эту острую жажду. Боги иногда проявляют жестокость.
      – Даная! Ты не можешь отрицать, что между нами существует сильное притяжение, как и не в состоянии объяснить, почему это происходит. Если мы отдадимся друг другу, это будет прекраснее всего, что ты только можешь себе вообразить.
      Девушка резко повернулась к нему лицом, ее черные волосы вихрем прокатились по плечам.
      – Ты уже испытывал это с другой женщиной?
      – Нет, Даная. Такого я не чувствовал никогда. Я говорю тебе чистую правду. Я хочу стать тебе ближе – мое желание так велико, что пугает меня.
      Девушка заставила себя отвернуться.
      – И так уже мы с тобой связаны слишком многими цепями. Я не хочу создавать еще одну.
      Рамтат вылез из пруда, и она повернулась, чтобы видеть его. Это был самый прекрасный мужчина из всех, которых она когда-либо встречала. С великолепным телом и чарующими глазами, пылающими страстью. Он сказал, что хочет быть с ней близок, и она тоже испытывала желание полностью ему отдаться.
      Рамтат подошел и остановился на некотором расстоянии от нее.
      – Может быть, сейчас еще не пришло наше время, Даная. Но я надеюсь, что однажды все преграды между нами исчезнут.
      Девушка опустила голову.
      – Пока я не встретила тебя, жизнь моя не была такой сложной. Все было спокойно. Я жила тихо и мирно.
      – А я словно и не жил, пока не встретил тебя, – сказал он, наклонившись, чтобы скатать свою постель и уложить ее в мешок. – Думаю, нам пора собираться.
      Даная, не обращая внимания на то, что на ней мокрая туника, села на поваленное бревно и натянула сапоги. Она с трудом сдерживала слезы, стоявшие в глазах и грозившие вот-вот вырваться наружу.
      Они оба молчали, упаковывая остатки скарба. Рамтат предложил ей кусок сыра и несколько ягод инжира, которые она съела, понимая, что нужно поддерживать силы.
      К тому моменту, как Даная вслед за Рамтатом двинулась вверх по холму, их по-прежнему разделяла пропасть. Девушка остановилась и оглянулась, чтобы еще раз увидеть водопад, почти жалея, что не отдалась Рамтату. Но было уже поздно изменить что-либо – момент был упущен.
      Когда они подошли к тому месту, где оставили седла, как и предсказывал Рамтат, на его резкий свист оба коня сразу же примчались к ним с холма.
      Долгий путь в лагерь прошел в молчании. Рамтат замкнулся в своей печали и был уверен, что Даная тоже несчастна.

      На обратном пути в лагерь бедуинов Рамтат усердно погонял лошадей. Тягостное молчание, установившееся между ними, по-видимому, угнетало и его, и Данаю, но никто из них не находил нужных слов.
      Когда они вернулись в лагерь, Рамтат снял Данаю с лошади, и его вдруг поразила мысль, что, если он позволит ей так уйти, все между ними будет кончено навсегда. Он положил руку девушке на плечо, и она вопросительно посмотрела на него, словно ждала, что он что-то скажет.
      – Я подумал, – сказал он наконец. – Не согласишься ли ты пообедать со мной сегодня вечером? – Рамтат произнес это небрежно, а сам внимательно следил за выражением глаз девушки, чтобы уловить ее реакцию. – Я был бы очень рад, если бы ты согласилась.
      Она задумалась лишь на миг и ответила:
      – Да, с удовольствием.
      Рамтат смотрел, как Даная грациозно идет к шатру, и жалел, что не может изменить прошлое. Если бы ему представился еще один шанс, он обошелся бы с ней совершенно по-другому. Он мог бы не отпускать ее, когда они были у водопада, но ему хотелось, чтобы она отдалась ему добровольно и сознательно.
      Когда девушка скрылась в шатре, он повел лошадей прочь. Невинность Данаи стояла между ними, как остро заточенный меч. Она, вероятно, была бы поражена, если бы узнала, как трудно ему было отпустить ее, когда они были в пруду. Она буквально разрывала его тело изнутри.
      Сегодня вечером он пустит в ход все свое обаяние. Он будет ухаживать за ней и добьется, чтобы ее мнение о нем изменилось, – если, конечно, сумеет. Ни одна женщина прежде не казалась ему столь неприступной и неуловимой. Но Даная была не похожа на других женщин и постоянно ставила его в тупик. В прошлом Рамтат никогда не задумывался о духовной любви между мужчиной и женщиной, но последнее время, похоже, он не мог думать ни о чем другом.
      Ее тело реагировало на него, но он понимал, что если не завоюет ее ум, ему никогда не овладеть ее сердцем.
      Рамтату Даная нужна была не на какое-то время. Он хотел провести рядом с ней всю оставшуюся жизнь.
      Сидя рядом с Рамтатом на белой кушетке, Даная ощущала неловкость. После того сближения, что произошло между ними, девушка не знала, как ей вести себя с ним.
      При виде низкого столика, устав пенного яствами, Даная широко раскрыла глаза. Никогда в жизни не встречала она такою изобилия. Посреди стола лежали жареная утка, рыба, завернутая в пальмовые листья, и куски медового пирога. Все это было окружено горами инжира, выдержанного в меду, и деревянными блюдами со всевозможными фруктами, которые только можно вообразить.
      – Похоже, это напрасный перевод продуктов – ведь нас всего двое.
      Рамтат улыбнулся.
      – Возможно, мне хотелось произвести на тебя впечатление.
      – Ты мог бы добиться этого и с половиной того, что здесь есть.
      Рамтат относился к ней почтительно, угощая со своей тарелки, что египтяне делали очень редко. Даная опустила ресницы и откусила кусочек инжирины, выдержанной в меду. Она ощущала присутствие Рамтата каждой клеточкой своего существа и не осмеливалась поднять на него глаз из опасения, что он поймет, какие ее обуревают чувства.
      Девушка остановила взгляд на его длинных тонких пальцах, когда он взял с блюда финик, и проследила за его рукой до самых губ – что было большой ошибкой. У него был красиво очерченный, чувственный рот, и она тут же вспомнила, что ощутила в тот миг, когда он прижимался к ее губам.
      Рамтата обрадовало, что Даная надела платье, которое выбрала для нее его тетя. Когда он видел Данаю на борту корабля, а потом в царском дворце, она была одета скорее в египетском, а не в греческом стиле, который ввела в Александрии царская семья. То светло-зеленое, цвета нефрита, платье, которое было сейчас на девушке, мягкими складками облегая ее фигуру, как принято у женщин племени бедуинов, подчеркивало ее изящные формы, и у Рамтата жар разгорелся в крови.
      – Ты сегодня необыкновенно прекрасна.
      Даная покраснела.
      – Это не я, – сдержанно сказала она и погладила ладонью легкий материал. – Это платье очень красиво.
      – Не будем продолжать эту тему, а то я наговорю глупостей, как слишком часто бывает, когда я с тобой.
      – Как это?
      Рамтат положил в рот финик и снисходительно посмотрел на нее.
      – Я мог бы ответить, что, даже если бы ты надела на себя мешок из-под муки, ты все равно была бы прекрасна. Так что это не платье, а ты красива, Даная.
      Довольный смех сорвался с губ девушки.
      – Ты прав, ты действительно сказал глупость.
      – Ты разве не знаешь, как ты прекрасна?
      – Не знаю, – чистосердечно сказала она. – Отец часто говорил, что моя мать была красавица и что я очень на нее похожа.
      – Я в этом не сомневаюсь.
      Девушка грустно посмотрела на него.
      – То, что мой отец считал меня красивой, вовсе не делает меня такой. Он очень любил мою мать и считал ее красавицей и такими же глазами смотрел на меня.
      Рамтат опустил взгляд, устояв перед желанием созерцать холмики ее грудей.
      – Ты слишком быстро соображаешь. Мне трудно удерживать нить разговора, беседуя с тобой.
      Девушка согласно кивнула.
      – Я сама это замечаю за собой. Ты хочешь сказать мне комплимент, а я начинаю его анализировать и все порчу. Сама не знаю, почему я так делаю.
      – Потому что у тебя не по возрасту зрелый ум, и ты во всем хочешь разобраться.
      – Еще один комплимент?
      – Еще одна правда. Сделай мне одолжение, – сказал Рамтат, откинувшись на кушетке и вытянув вдоль спинки руку, так что едва не коснулся плеча девушки. – Расскажи мне дальше, каково это – расти среди стольких животных. Должно быть, это довольно рискованно.
      Даная немного расслабилась, потому что детство было безопасной темой, пока он не расспрашивал ее о матери.
      – Я не могу вспомнить ни одного дня своей жизни дома, когда я не была счастлива. – Девушка смотрела мимо Рамтата, сосредоточившись на ковровой завесе, прикрывавшей вход, которая колебалась под внезапными порывами ветра. – Не считая того времени, конечно, когда заболел мой отец. Было невыносимо трудно видеть, как он становится все слабее, а его боли с каждым днем все усиливаются.
      Рамтат заметил, что в глазах ее сверкнули слезы, и у него сжалось сердце. Требовалось срочно перевести разговор на более безопасную почву.
      – Расскажи, как ты приручала животных. Наверняка у тебя есть, о чем вспомнить.
      Даная радостно улыбнулась ему, и сердце Рамтата учащенно забилось. Эта хрупкая девочка покачнула основы его жизни.
      – Как я тебе уже говорила, Обсидиана – моя собственная кошка, моя любимица. Как и белый тигр, она из числа самых редких животных, которых нам случалось дрессировать. – Девушка засмеялась и прикрыла рукой рот. – С глупой кошкой постоянно случались неприятности, потому что ей разрешали свободно ходить по дому. Она была еще слепым котенком, когда отец впервые принес ее мне, поэтому домашние слуги привыкли, что она бродит по дому. Ночью она спала в ногах на моей кровати, а днем ходила за мной по пятам словно тень.
      – Ты говорила, что она ласковая?
      Даная откусила кусочек дыни, и он показался ей восхитительным.
      – Очень ласковая. Хотя я не уверена, что произойдет, если она подумает, что я в опасности. – Девушка взглянула Рамтату в глаза. – Она не привыкла к разлуке со мной и, быть может, пропадет без меня.
      Рамтат неловко поежился, понимая, что это еще одна боль, которую он причинил Данае.
      – У тебя есть сокол. Расскажи мне о нем.
      – Тий – прирожденный охотник. У него очень независимый характер. Он ревнует меня к Обсидиане и все время пристает к бедной кошке. – Даная улыбнулась, словно вспомнив что-то. – Ты можешь не поверить, но Обсидиана его немного побаивается.
      – Как такое возможно?
      – Потому что Тий главенствует в этой паре. Он сверху бросается на бедную Обсидиану и заставляет ее съеживаться. Конечно, пантера могла бы ранить или даже убить сокола одним ударом лапы, но ей это не приходит в голову.
      – Слабый может быть могущественным. Все сводится к храбрости, разве не так?
      Даная согласно кивнула.
      – Отец говорил, что птица так ведет себя из любви ко мне и что уважение к Тию удерживает кошку от ответных действий. – Девушка покачала головой. – Тий замечательный, очень умный сокол. Похоже, он понимает, что, если на мне нет кожаной перчатки, он может поранить меня когтями. Разве это не удивительно?
      Рамтат смотрел, как в свете фонаря мерцают и переливаются ее волосы.
      – Замечательно!
      – Мой отец тоже так думал.
      – Я встречал господина Мицерина, когда был моложе, но не разговаривал с ним. Он пользовался большим уважением у царских особ.
      Даная теребила зеленую тесьму, обрамлявшую подол ее платья.
      – Все любили его – он был честным и добрым человеком. Если бы ты только знал, как он был добр ко мне, ты бы понял… – Она внезапно замолкла. – Он был выдающимся человеком.
      Рамтат налил в чашу вина и протянул ей.
      – Ты и сама необыкновенная.
      Глядя в глубину его темных глаз, Даная чувствовала, как ее влечет к нему.
      – Еще один комплимент. Похоже, сегодня ночь восхвалений Ни один человек, кроме тебя и моего отца, не находил во мне ничего примечательного.
      Рамтат смотрел, как она поднесла чашу к губам и отпила глоток. Не в сипах сдержаться, он взял у нее чашу и поставил на стол. Обхватив рукой ее талию, он медленно привлек ее к себе.
      – Я хочу снова держать тебя в объятиях. Я не понимаю, что ты со мной сделала.
      Даная не успела еще отреагировать, как он приподнял ее голову за подбородок и прошептал:
      – Я испытываю невыносимые муки, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме тебя, с тех пор как мы вместе купались в пруду.
      Рамтат склонился к ней, и Даная широко раскрыла глаза. Но при первом же легком прикосновении его губ к ее губам глаза ее закрылись. Их учащенное дыхание смешалось. Девушка услышала, как он застонал, когда притянул ее к себе на колени и полностью завладел ее губами.
      Даная совсем потеряла способность думать. Она хотела бы никогда не расставаться с Рамтатом – ни в этой жизни, ни в следующей. Медленно и робко, словно украдкой, она подняла руки и обвила ими его широкие плечи.
      Не прерывая поцелуя, Рамтат поднял ее на руки, и Даная не воспротивилась, хотя поняла, что он понес ее к себе на кровать. Он осторожно положил ее среди мягких подушек и опустился на постель рядом с ней, сжимая ее в объятиях. Хотя Рамтат, по-видимому, сдерживал себя, Даная без колебаний прижалась к нему всем телом и задохнулась от удовольствия, ощутив его отвердевшую плоть между своих бедер. Рамтат упивался сладостью ее губ, словно это был сладчайший нектар. Кожа ее была нежнее шелка, от волос исходил аромат экзотических трав. Теперь он хотел овладеть ею полностью.
      – Подари мне себя, – прошептал он, целуя ложбинку между ее грудей.
      Даная задрожала от желания, когда его ладонь ласково накрыла ее груди, плавно передвигаясь от одной к другой. Она испытывала внутри непонятное томление, неуемную жажду, предвкушение, и когда он прервал поцелуй, почувствовала себя обманутой.
      – Будь моей, Даная! Стань со мной одним целым!
      Даная почувствовала, как он остановился, когда его пальцы наткнулись на подвеску, которую она забыла снять.
      Все волшебное очарование момента мгновенно улетучилось, и Даная в ужасе застыла. Предостережение отца внезапно всплыло в памяти. Она допустила неосторожность. Рамтат уже поднял подвеску и поднес ее к свету. Огромный изумруд засверкал, подобно зеленому пламени, заявляя о своей исключительности.
      Рамтат нахмурился.
      – Что это такое?
      В панике Даная вырвала украшение из его пальцев и сунула снова под платье.
      – Это всего лишь безделушка, принадлежавшая моей матери.
      – Нет, это не безделушка, – сказал он, пристально глядя на нее. – Если я не ошибаюсь, это царское украшение.
      Даная попыталась придумать что-нибудь, что удовлетворило бы его любопытство, – сказать ему правду она не могла.
      – Мой отец был придворным дрессировщиком животных, – напомнила она ему. – Он получал много прекрасных подарков от царя.
      «Что вполне соответствует истине, – подумала она. – До некоторой степени». Конечно, отец никогда не получал такого драгоценного подарка, как эта подвеска. Даная опустила глаза, чтобы Рамтат не смог прочесть в них обман.
      – Я не сомневаюсь, что твой отец получал много подарков, – сказал он с недоверием. – Но царскую кобру, думаю, вряд ли.
      Она явно что-то скрывала! И незнакомое ему до сих пор чувство ревности охватило Рамтата.
      – Какой-то мужчина царского рода сделал тебе этот подарок?
      – Я же сказала, это украшение принадлежало моей матери.
      По глазам было видно, что она говорит правду, но все же она обманывала его, а каким образом, Рамтат не мог постичь. Он привлек ее к себе и коснулся губами пульсирующей жилки у шеи.
      – Милая, милая Даная, доверься мне…
      Даная не услышала шагов, предупреждавших, что кто-то вошел в шатер, но Рамтат услышал. Он быстро выскользнул из-за сетчатой занавески и плотно задернул ее, чтобы спрятать Данаю.
      – У тебя должны быть очень серьезные причины, чтобы заявиться сюда подобным образом! – сказал он гневно.
      Даная услышала голос другого мужчины:
      – Прошу прощения, мой господин, но только что прибыл гонец от Цезаря. Он говорит, что привез очень важное известие.
      – Хорошо. Накорми его и скажи, что я скоро приду.
      Сетчатая занавеска отдернулась, и Рамтат с грустью в темных глазах протянул Данае руку.
      – Долг прежде любви, моя милая.
      – Мне не следовало позволять… – начала она.
      Рамтат прижал ее к себе так крепко, что девушка не могла вздохнуть.
      – Конечно, следовало. Мы оба теперь знаем, что созданы друг для друга. Не отвергай того, что предопределено богами.
      Даная заглянула ему в глаза.
      – Что происходит между нами?
      Он поцеловал по очереди ее глаза и затем посмотрел на нее.
      – Ты так молода и совсем не пресыщена, как большинство дам при дворе, и это одно из твоих самых привлекательных качеств.
      – У меня нет никакого опыта в… любви.
      Рамтат крепко прижал ее к себе, сожалея, что должен уезжать, когда она чувствует себя так неуверенно.
      – У меня тоже. – Он прижался щекой к ее щеке. – Увы, нам придется подождать, чтобы закончить этот разговор. – Он тяжело вздохнул. – Я выйду ненадолго – подожди меня здесь.
      – Пожалуйста, скажи мне, есть ли у тебя жена или жены – может быть, целый гарем?
      Рамтат сжал ладонями ее лицо и прижался к нему лбом.
      – У меня нет ни жены, ни гарема, только ты.
      Даная ощущала рядом с собой его крепкое тело, и ей захотелось раствориться в нем.
      – Если Цезарь призовет тебя к себе, ты уедешь?
      – Да. – Он склонился к ее губам и припал к ним жадным поцелуем. Затем с сожалением отстранился, повернулся и вышел.
      Рамтат задумчиво посмотрел на посланника Цезаря.
      – Ты говоришь, что нашлась царица Клеопатра?
      – Да, мой господин. Ее доставил Цезарю ее слуга, сицилиец Аполлодор. Говорят, ее спрятали, завернув в ковер, чтобы враги не могли ее обнаружить.
      Рамтат обернулся к одному из своих людей:
      – Оседлайте мне коня – я должен ехать немедленно.
      С сожалением он оглянулся на шатер, в котором оставил Данаю. Трудно было расставаться с ней сейчас, когда они только-только начали понимать друг друга, но долг перед царицей – прежде всего.
      Рамтат поспешил в шатер своей тети, где та уже готовилась ко сну.
      – Поручаю тебе заботиться о Данае до моего возвращения. Я не знаю, когда это случится. Но когда бы я ни вернулся, я хочу сразу отпраздновать нашу свадьбу.
      – Ты собираешься жениться на дочери дрессировщика животных?
      Рамтат улыбнулся.
      – На ней и только на ней.
      – Она тебя околдовала.
      Он не отрицал этого, да и не хотел отрицать.
      – По правде говоря, так и есть. Я стал ее рабом в тот момент, как впервые увидел.
      Зарма внезапно просияла.
      – Наконец-то женщина соблазнила моего племянника жениться! Моя сестра, твоя мать, будет очень довольна – она уже отчаялась, что ты когда-нибудь найдешь себе жену и подаришь ей внуков.
      – Позаботься о моей любимой и не допусти, чтобы с ней случилась беда.
      Зарма осторожно посмотрела на племянника.
      – С ней ничего плохого не случится, клянусь тебе. – Женщина была озадачена, вспомнив, как упорно Даная стремилась убежать. – Она уже согласилась выйти за тебя замуж?
      – Я ее еще не спрашивал, но надеюсь, что она согласится.
      Тетя слегка коснулась губами щеки племянника.
      – Твои люди говорили о связи этой девушки с молодым царем. Прежде чем вверять ей свою судьбу, убедись, что она не принадлежит к лагерю врагов.
      – Я не думаю, что она когда-либо была в их лагере. Мне только нужно убедить в этом Цезаря.
      Вернувшись в свой шатер, Рамтат отдернул сетчатую занавеску возле кровати. Даная сидела там и ждала его. Он увидел вопрос в ее глазах и покачал головой.
      – Я должен покинуть тебя на некоторое время. Я нужен в Александрии.
      Даная поняла, что его мысли уже всецело заняты другими делами.
      – Отвези меня домой.
      Этого он не мог сделать, пока ей грозила опасность.
      – К несчастью, это невозможно – пока.
      – Я понимаю. – Она была разочарована, но Рамтат был из тех мужчин, что ставят долг превыше личных дел.
      – Мне очень не хочется оставлять тебя сейчас. Мы так много не успели еще сказать друг другу. Я хотел бы рассказать тебе о себе, и мне хотелось бы все узнать о тебе. Когда я уеду, – сказал он, взяв ее руку и поднося ее к своим губам, – спи здесь, в моей постели. Позволь мне думать, что ты здесь и ждешь меня. – Он вопросительно взглянул на нее. – Ты будешь ждать меня или нет?
      Девушка коснулась его щеки, и он повернул голову так, чтобы губами прикоснуться к ее пальцам.
      – Я буду ждать столько, сколько потребуется.
      Рамтат улыбнулся ей вымученной улыбкой и повернулся к выходу. Его одежда вихрем взметнулась вокруг него, когда он выходил из шатра, исчезая в ночи.
      Даная произнесла короткую молитву богам, чтобы хранили его во время пути. И еще она молилась о том, чтобы он скорее вернулся. Она все еще трепетала внутри, страстно желая ощутить прикосновение его рук к своему телу.
      Как сможет она существовать вдали от него?
      Даная скользнула за занавеску и бросилась на его кровать. Слезы струились по ее щекам, но она сама не знала, из-за чего плачет. Она дотронулась до губ, все еще хранивших воспоминание о его поцелуе. Она любит Рамтата и будет ждать его бесконечно, хоть до конца своей жизни.

      Когда Рамтат прибыл в Александрию, было уже далеко за полночь, и конечно же, поздно было идти к Цезарю. Он поехал на свою собственную виллу, решив дождаться утра и тогда отправиться во дворец. В полном изнеможении он повалился на кровать, не раздеваясь и не снимая сапог.
      За час до рассвета Рамтат внезапно проснулся, почувствовав, что кто-то входит в его комнату. Он быстро нагнулся и схватил меч, лежавший на полу возле кровати.
      – Значит, собираешься драться? – прозвучал женский голос. – Берегись, меня учили сражаться на мечах лучшие мастера!
      Рука его выпустила меч, и он улыбнулся в темноту.
      – Выходит, ты считаешь меня лучшим, так что ли? Заботливая сестра позволила бы своему измученному брату поспать, Адания.
      Она засмеялась и бросилась ему на шею.
      – Я думала, ты совсем забыл, что у тебя есть сестра, а наша мама уверена, что осталась лишь слабым воспоминанием в твоей памяти.
      Он крепко обнял сестру.
      – Разве я могу забыть такую плутовку, как ты?
      Адания отстранилась и испытующе посмотрела ему в лицо, едва различимое в слабом свете занимающегося рассвета.
      – Мы слышали, царица отыскалась. Это правда?
      Рамтат вначале сел на постели, затем спустил ноги с кровати и встал.
      – Да, это правда.
      Девушка соскользнула с постели и бросилась в его объятия.
      – Значит, война разгорится с новой силой!
      Сестра Рамтата Адания была довольно высока для женщины. Волосы ее, спускавшиеся до самой талии, были черны как уголь. Кровь бедуинов наградила ее золотисто-смуглой кожей и глазами цвета янтаря. Рамтат старался заменить ей отца, с тех пор как родитель их умер, но война увела его далеко от Египта именно в тот момент, когда девушка больше всего нуждалась в его руководстве. Слегка отстранив сестру, Рамтат оглядел ее и сказал:
      – Похоже, ты хорошеешь с каждым днем. Нужно будет приставить к тебе кого-нибудь для охраны, чтобы отгонять вьющихся вокруг навязчивых поклонников.
      Девушка обиженно поджала губы.
      – В этом нет необходимости. Наша мама следит, чтобы я все время была под надзором. – В ее голосе прозвучало недовольство. – Она говорит, что я еще слишком молода для мужской компании. Ты считаешь, это правильно? Многие мои подруги уже вышли замуж.
      – Я никогда бы не стал оспаривать то, что говорит мама.
      – Ты не ответил на мой первый вопрос, – сказала она, раздвинув тонкие занавески и убедившись, что снаружи еще совсем темно. – Теперь, когда царица вернулась в Александрию, война разгорится сильнее?
      – Боюсь, что так. – Рамтат направился к двери. – Проводи меня к маме. Я должен кое-что сообщить вам обеим.
      Но не успели они дойти до конца коридора, как встретили свою мать.
      – Я только что узнала, что ты вернулся домой поздно ночью. Почему ты не разбудил меня?
      – Я подумал, что тебе нужно выспаться, – ответил он, нежно обнимая мать. – Как и мне.
      – Главное, знать, что ты жив и здоров, – мы столько наслушались о боях на улицах Александрии.
      – Все это правда. Вот почему я хочу, чтобы вы все собрались и переехали на загородную виллу. Оставьте только тех людей, которые необходимы для поддержания дома в порядке.
      – Я не боюсь войны, – с легким раздражением сказала мать Рамтата.
      Она все еще сохраняла свою красоту и выглядела гораздо моложе своих лет. Ее темные волосы лишь слегка тронула седина на висках, а на гладком лице почти не было морщин. Рамтат указал на сестру:
      – Я знаю, что ты не боишься войны, но нужно подумать о моей сестре.
      Мать его понимающе кивнула.
      – Я сделаю, как ты советуешь. Мы сможем уехать через три дня.
      – Тогда я спокоен и могу вернуться к своим обязанностям, не волнуясь за вас обеих.
      – Сообщи мне, когда опасность минует и можно будет вернуться домой, – попросила мать.
      – Не жди, что это случится скоро, – печально ответил он.
      – Пойдем, – сказала ему мать, взяв сына под руку. – Хочу, чтобы ты поел, прежде чем покинуть этот дом.
      Спустя час прибыл гонец от Цезаря с сообщением, что Рамтат должен прибыть в тронный зал в тот же час.
      Он поспешно надел пышный придворный наряд, сгорая от нетерпения, пока его слуга, согласно обычаю, подводил ему краской глаза и водружал на голову затейливый парик со множеством косичек. Чтобы быстрее добраться, Рамтат распорядился подать колесницу.
      Лошадей тут же запрягли, и когда он выскочил из парадной двери, она уже ждала его у крыльца. Щелкнув кнутом, Рамтат пустил пару серых коней в галоп. Когда он мчался к дворцу по непривычно безлюдным улицам Александрии, кругом царила гнетущая, навевающая страх тишина. Хотя день был базарный, не видно было торговых палаток и почти не встречалось людей. Случилось что-то ужасное, и Рамтат боялся даже предположить, что именно.
      Стража у входной арки узнала Рамтата и, очевидно, предупрежденная о его прибытии, пропустила без всяких вопросов. Достигнув подножия лестницы, Рамтат осадил лошадей и, кинув поводья ожидавшему его служителю, бросился вверх по ступеням. Войдя во дворец, он по длинному коридору устремился к тронному залу.
      Рамтат опасался, что произошло худшее: Цезарь послал за ним, чтобы сообщить о гибели Клеопатры.
      Поэтому он испытал неимоверное облегчение, когда, войдя в тронный зал, увидел, что Клеопатра жива и пребывает в добром здравии. С достоинством и манерами могущественной правительницы, она в сиянии славы восседала на троне, увенчанная короной Исиды с головой сокола, держа в руках египетские символы власти – скипетр и серп, скрещенные на груди.
      Но что-то все-таки было не так.
      Рамтат быстро осмотрелся вокруг, вглядываясь в лица всех присутствующих в тронном зале. На возвышении стоял явно недовольный наставник царя Птолемея Теодот, а по правую руку от царицы расположился рослый советник Клеопатры Антинон. Писец, скрестив ноги, сидел около трона и записывал все, что говорилось. Несколько стражников Цезаря охраняли двери, но царя Птолемея нигде не было видно. Расстроенный Цезарь, отчаянно жестикулируя, большими шагами расхаживал взад и вперед перед троном.
      – Я приказал твоему брату быть здесь – и где же он? Почему он не пришел?
      – Напрасно ты ждешь, что пресветлый великий царь согласится разделить трон со своей сестрой, которая не раз пыталась его убить, – злобно заметил угрюмый учитель. – Последнее время царь сам не свой. Его любимец гепард Джабат стал совсем неуправляем и должен постоянно сидеть в клетке. Мальчик страшно страдает, потому что зверь однажды набросился на него. Он остался жив только потому, что я оказался рядом и помог усмирить кошку.
      – О чем это ты болтаешь? – возмутился Цезарь. – Если не можешь сказать ничего дельного, то молчи.
      Теодот со злорадной улыбкой перевел взгляд с Цезаря на Клеопатру.
      – Мы считаем, что Клеопатра, взбунтовавшись против законного царя, утратила свое право на престол Египта.
      Цезарь поднял руку, призывая к молчанию.
      – Здесь никого не интересует твое мнение, Теодот. Если мне не изменяет память, а она у меня достаточно крепкая, тебя не приглашали на сегодняшний совет, так что держи свои соображения при себе.
      Учитель еще больше помрачнел, но сжал губы и замолчал.
      – Нужно немедленно прекратить эти пререкания, – продолжал Цезарь. – Я хочу – нет, я приказываю, – чтобы Клеопатра и Птолемей правили совместно. Это не подлежит обсуждению.
      – Ты должен меня выслушать, Цезарь, – настаивал Теодот. – Да будет тебе известно, я говорю от имени царя.
      Римлянин гневно посмотрел на учителя.
      – Если ты произнесешь еще хоть одно слово, тебя выведут отсюда!
      Взгляд Цезаря остановился на царице Клеопатре, и дружеская улыбка мелькнула на его губах.
      Царица едва скрывала гнев, кипевший в ее груди при взгляде на коварного человека, полностью подчинившего ее брата своему влиянию.
      – Учитель ошибается. Это мой брат пытался убить меня. Я не желаю делить трон с маленьким мальчиком, которым так легко управляют другие.
      – Тем не менее ты именно это и сделаешь, – заявил Цезарь, взглянув в направлении двери. В этот момент он заметил Рамтата. – Рим был назначен исполнителем завещания твоего отца, царица Клеопатра, и я нахожусь здесь, чтобы убедиться, что его воля выполняется. Кто-нибудь хочет возразить?
      Никто не произнес ни слова. Цезарь приветствовал Рамтата легким кивком головы.
      – Ну вот, ты определенно не очень-то спешил приехать сюда, – с досадой сказал он. – Что тебя задержало?
      Рамтат провел в седле два дня и две ночи почти без сна, чтобы прибыть как можно скорее, но ни словом не обмолвился Цезарю об этом. Проконсулу самому было известно, как долог путь в Александрию из его лагеря. За годы своей службы Рамтат уже знал, что многое из того, что говорит Цезарь, бывает сказано лишь для того, чтобы произвести впечатление на тех, кто его окружает.
      – Прошу простить меня за опоздание, Цезарь, – сказал Рамтат. – Оно было вынужденным.
      – Подойди сюда, – все еще раздраженно сказал Цезарь. – Мне нужно отлучиться по делу. Я хочу, чтобы ты оставался возле царицы Клеопатры, пока я не вернусь. – Говоря с Рамтатом, Цезарь подчеркнуто сердито смотрел на Теодота. – Я оставлю с тобой десяток моих воинов, чтобы обеспечить мир.
      Рамтат поклонился:
      – Всегда готов служить.
      Цезарь насмешливо изогнул бровь.
      – Да-да, мы это отлично знаем. Оставайся рядом с царицей, чтобы при необходимости дать нужный совет, – и всегда держи меч под рукой.
      Цезарь не сказал прямо, но достаточно ясно дал понять: основная задача Рамтата – обеспечивать безопасность царицы. Удаляющиеся шаги проконсула постепенно стихали на мраморном полу коридора, но вниманием Рамтата всецело завладела царица Клеопатра. Он отвесил ей глубокий поклон.
      – Мне сообщили о твоей преданности, владыка Рамтат. Можешь приблизиться и говорить, – сказала царица с озорными искорками в зеленых глазах.
      Клеопатра была почти ребенком, когда они виделись в последний раз. Теперь же она стала молодой женщиной, державшейся с властной самоуверенностью царицы. Рамтат отметил, что при ближайшем рассмотрении Клеопатра оказалась не такой уж красавицей, но те, кто смотрел на нее, не замечали этого, потому что в ней было нечто особенное, что затмевало всех остальных женщин, терявшихся в блеске ее славы. Звук ее голоса завораживал, глаза светились умом, и каждое ее движение было исполнено природной грации и изящества. Когда Рамтат разглядел царицу получше, у него перехватило дыхание. Он заметил, как Даная похожа на Клеопатру! У царицы нос был немного больше, чем у Данаи, и она была слегка выше ростом, но у обеих были совершенно одинаковые выразительные зеленые глаза. Черты их лица тоже были схожи, только царица казалась не такой крепкой и немного крупнее, и кожа ее была несколько темнее.
      Сходство этих двух женщин было поразительным!
      – Сиятельная царица, прошло несколько лет с нашей последней встречи, и я сердечно рад видеть тебя вновь!
      – Я отлично помню тебя, владыка Рамтат. Я также помню, что ты был любимцем моего отца.
      Теодот злобно посмотрел на царицу, все еще не осознавая, на какую опасную почву ступает:
      – Владыка Рамтат со своими легионами служит царю Птолемею. Тебе вместе с Цезарем не следует забывать об этом.
      – Молчать! – приказала царица, и учитель мгновенно захлопнул рот, гневно сжав губы.
      Едва взглянув в сторону Теодота, Клеопатра тут же выбросила его из головы и снова обернулась к Рамтату. Когда она улыбнулась, Рамтат заметил слабое сходство с той девочкой, которую он знал много лет назад.
      – Мне говорили, как преданно ты служишь Египту, владыка Рамтат.
      Он поклонился.
      – Тебе сказали чистую правду, моя государыня.
      – Но… – начал было протестовать учитель.
      Подняв руку, чтобы заставить его молчать, Клеопатра сказала:
      – Не стоит тратить время по пустякам. Много людей ждут аудиенции по серьезным проблемам. Я желаю, владыка Рамтат, чтобы во время этой церемонии ты стоял возле меня.
      Царица заслуженно оказала Рамтату высокую честь. По ее правую руку стоял ее верный советник Антинон, поэтому Рамтат подошел и встал слева. Советник Клеопатры внимательно оглядел его и в конце концов одобрительно кивнул.
      Рамтат оказался между царицей и учителем, и Теодот был вынужден отступить и переместиться за пустующий трон Птолемея. Рамтат понимал, что это оскорбление учитель забудет не скоро и вряд ли простит.
      По прошествии часа прошения к царице стали совсем незначительными, приземленными: один человек хотел вернуть овцу, которую, он готов был поклясться, украл его сосед; женщина просила, чтобы ее муж выгнал вторую жену, потому что она оказалась бесплодной и вносит разлад в их дом. Царица искусно уладила ссору между правителями двух провинций, проявив дипломатический дар, которым ее брат никогда не отличался.
      Вдруг Рамтат насторожился, услышав, как распорядитель объявил о новом просителе:
      – Господин Харик из рода Сахур ищет у великой царицы правосудия и справедливости.
      Рамтат пристально следил за человеком, пересекающим мраморный пол, припоминая, что Сахур – родовое имя Данаи.
      – Подойди сюда, Харик из рода Сахур, – сказал Антинон. – Изложи свою жалобу царице.
      – Величайшая из цариц, – начал Харик, опустившись на колени и склонив голову перед троном. – Я жестоко обижен. Одна из моих рабынь не только убежала от меня, но и выдает себя не за ту, кем она является. Она вступила в заговор с лицами, стремящимися причинить вред Египту.
      – Ты посмел появиться перед царским троном с подобным делом?! – вмешался Теодот, стараясь, чтобы его голос услышали. – Здесь слушаются дела поважнее, чем сбежавшая рабыня. Обращайся с этим к местным властям.
      – Но сиятельная царица! – продолжал Харик дрожащим голосом. – Эта рабыня обманула самого царя! Она заставила его поверить, что приходится дочерью моему дяде, господину Мицерину, который недавно отошел в мир иной. Мне также сказали, что она подарила царю редкого зверя, гепарда, который ей не принадлежал.
      – Что такое? – воскликнула царица Клеопатра, поднявшись на ноги. – О чем это ты болтаешь, болван?
      Теодот уставился на Харика со всевозрастающим страхом. Неразумно было позволить этому человеку распространяться насчет гепарда. Царица с радостью ухватится за тот факт, что ее брат, возможно, ошибся в суждении и все они были обмануты рабыней. Потому он сказал:
      – Я знаю достойную женщину, о которой говорит этот человек. Его следует наказать за то, что он порочит ее честное имя. Не слушайте болтовню этого негодяя.
      Клеопатра с подозрением оглядела Харика.
      – Ты хочешь сказать, что рабыня, о которой идет речь, из друзей моего брата?
      Хотя Харик всегда был на стороне царя Птолемея, перед тем как войти в тронный зал, он решил переметнуться в другой лагерь. Раз уж могучий Цезарь поддерживает царицу и делит с ней постель, если верить слухам, то выгоднее быть сторонником царицы.
      – Я говорил только чистую правду, когда сказал, что эта женщина поддерживает твоего брата. Кто знает, в каких заговорах и интригах она замешана? Для рабыни, поднявшейся так высоко, у нее должен быть могущественный покровитель.
      – Назови ее имя, болван!
      – Это моя рабыня Даная.
      Клеопатра недоверчиво покачала головой.
      – Рабыня ничего бы не выиграла от участия в подобной интриге. Где твои доказательства?
      Харик склонил голову, задумавшись, не совершил ли ошибки, явившись со своим иском к царице.
      – Даная очень хитра и умеет манипулировать людьми. Я знаю, она в заговоре с людьми, желающими причинить тебе вред.
      Теодот быстро сбежал по ступенькам и уставился в лицо Харика. Поднеся кинжал к его подбородку, он вынудил испуганного мужчину задрать голову вверх, так что лицо его стало полностью видно.
      – Признайся! Твоя история насквозь лжива!
      Клеопатра направила на учителя палец.
      – Оставь его в покое, учитель. Это дело тебя не касается. Я единственная, кто может выносить решение в этом зале, а уж точно не ты.
      Рамтат почувствовал, как судорога свела его живот. Возможно, в этом и заключалась тайна Данаи, которую она скрывала от него. Конечно же, вряд ли она собиралась навредить царице, но возможно, была рабыней. Нет! Он не мог в это поверить.
      Учитель неохотно отступил назад.
      – Великая царица! Я не доверяю этому человеку.
      – И все же, – сказала Клеопатра, – против этой Данаи выдвинуты серьезные обвинения. Я хочу узнать правду об этом деле.
      Рамтат внимательно наблюдал за Хариком. Жизнь болвана висела на волоске, и все-таки он не отступался от своего. Рамтат почувствовал, будто что-то внутри него умерло – возможно, этот человек говорил правду. Если так, Даная обманула не только царя – она обманула и его тоже.
      – Сиятельная царица, – сказал Рамтат, глядя, как капли пота стекают по лицу обвинителя. – В моей власти определить, говорит этот человек правду или лжет. Если ты предоставишь мне только одну неделю, я доложу тебе всю правду об этом деле.
      – Как так, владыка Рамтат? – спросила царица. – Ты знаешь, о ком он говорит?
      – Я знаю эту женщину. Я стоял рядом с твоим братом в тот день, когда ему поднесли в дар гепарда.
      Клеопатра твердо посмотрела на Рамтата:
      – Приведи эту женщину ко мне, я буду сама ее судить.
      – Сейчас она далеко от Александрии. Потребуется время, чтобы добраться до нее и привезти ее сюда.
      – Сделай это. – Клеопатра улыбнулась и перевела взгляд на Харика, который страшно побледнел и низко опустил голову. – Пока ты будешь искать правду, владыка Рамтат, пусть этот человек посидит в моей тюрьме. Если я узнаю, что он солгал, он никогда оттуда не выйдет.
      Гнев клокотал в груди Рамтата, когда он взмахом руки подозвал одного из воинов Цезаря:
      – Встань рядом с царицей и ни в коем случае не оставляй ее. – Он подозвал второго воина и указал ему на Харика: – Уведи этого человека и запри его. Он не должен ни с кем разговаривать. Когда посадишь его в темницу, отправляйся прямо к Цезарю и скажи ему, что я уехал по поручению царицы.
      – Сделаю все, как ты приказал, господин. – Римлянин ткнул Харика рукояткой меча и погнал его вперед.
      Рамтат старался подавить гнев и не знал, на кого ему следует сердиться. Если Даная замешана в некоем заговоре против царицы, он выяснит это, когда ее допросит.
      – С твоего разрешения, сиятельная царица, я должен отправиться немедленно.
      – Да, поезжай, мой добрый Рамтат. Скачи быстро, потому что кругом зреет множество заговоров. – Клеопатра многозначительно взглянула на Теодота, – Если это еще один злой замысел моего брата, я должна узнать о нем.
      Рамтат заметил легкий румянец, выступивший на лице учителя, и попытался припомнить все, что случилось в тот день, когда Даная подарила царю гепарда. Он все время находился в комнате, и Птолемей не был таким уж умелым притворщиком, чтобы его одурачить. Нет, царь не был знаком с Данаей до того дня, Рамтат был в этом уверен.
      Он поклонился царице и попятился к двери. Покинув тронный зал, он стремительно направился вдоль мраморного коридора; мысли его уже уносились вперед. С самого начала в Данае было что-то загадочное, и она определенно имела тайны от него. Но она была слишком утонченной и образованной, чтобы оказаться рабыней.
      Внезапно он почувствовал легкую тошноту. Царская подвеска. Кто дал ее Данае? Царь? Или некто приближенный к нему? И что она обещала взамен?
      Эти вопросы снова привели к Харику. Почему бы этому человеку лгать, если он знал, что это приведет его к смерти?
      Рамтат умчался в ночь, часто останавливаясь, чтобы сменить лошадей. Добравшись до оазиса, уставший до полусмерти, он лег на твердую землю и в изнеможении забылся тревожным сном.
      Ему снились зеленые глаза и смеющийся рот – рот, сочинявший ложь и искусный обман.
      Нет! Сердце подсказывало ему, что Даная вовсе не обманщица, какой ее пытался изобразить Харик. Она непременно подтвердит его веру в нее. Она на самом деле родная дочь Мицерина.

      Даная вначале пыталась бороться с чувством любви к Рамтату, но, однажды уступив ему, полностью сдалась. Она лежала в его постели, где спала каждую ночь с тех пор, как он уехал. Рамтат попросил ее ждать его, и она ждала. Девушка ворошила свою память, пытаясь представить, как он лежит рядом с ней, здесь же, где она лежала каждую ночь.
      Никто никогда не говорил ей, что любовь может быть такой всепоглощающей. Все в ее жизни изменилось из-за этой любви. Она больше уже не считала себя пленницей Рамтата, скорее женщиной, которая ждет его возвращения. С тех пор как она поняла, что любит Рамтата, все окружающее стало казаться прекраснее – еда, которую она вкушала, воздух, которым дышала.
      Как это было возможно?
      Труднее всего давалось ожидание. Она хотела быть рядом с Рамтатом до конца своей жизни. Глубокая тоска терзала ее, как прожорливый зверь. Рамтат любил ее, она была в этом уверена – вот что помогало ей выносить разлуку.
      Даная представляла себя в его крепких объятиях. Он прогонит все мрачные мысли из ее головы и навсегда избавит ее от одиночества. Она будет принадлежать ему и никогда больше не почувствует себя одинокой и беспомощной, какой ощущала себя с момента смерти отца.
      Даная закрыла глаза и улыбнулась. Рамтат обладал огромной силой и в то же время был способен на нежность. Она хотела бы стать для него всем – его возлюбленной, его женой, той, что проведет рядом с ним всю эту жизнь и последует за ним в загробное царство.
 
      Рамтат достиг лагеря бедуинов в середине ночи. Несмотря на поздний час, человек из его племени встретил его и увел его лошадь, чтобы почистить и покормить.
      По дороге домой у него было много времени, чтобы все обдумать, и он пришел к выводу, что Даная всегда вела себя с ним честно и открыто. Она была так простодушна, что скорее всего совсем не умела лгать. Значит, человек, объявивший себя племянником господина Мицерина, солгал, без сомнения, по каким-то своим коварным причинам. Или же его ложь является частью заговора, затеянного окружением царя Птолемея.
      Возможно, этот человек хочет завладеть наследством Данаи и поэтому попытался опорочить ее честь.
      Быстрым бесшумным шагом Рамтат вошел в шатер. Он надеялся найти Данаю спящей в его постели и не был разочарован. Когда он тихонько отодвинул сетчатую завесу, света единственного фонаря оказалось достаточно, чтобы он смог разглядеть ее лицо. Дыхание девушки было глубоким и ровным; она спокойно спала.
      Мерцающий свет вспыхивал на ее гладких плечах и отражался в темных волосах. Страсть пронзила Рамтата, словно острый нож – он слишком долго тосковал по ее телу.
      Но он задернул занавеску и закрыл глаза.
      Что, если Даная все же солгала ему? Если бы только он мог знать наверняка!
      Мысли его путались, не зная, на чем остановиться. То ему хотелось ударить Данаю, то зацеловать ее до бесчувствия. Была ли она предательницей или заложницей, соблазнительницей или невинной? Он не найдет покоя, пока не услышит правду из ее собственных уст.
      Стараясь не шуметь, Рамтат сбросил грязную одежду и смыл песок со своего тела, прежде чем облачиться в чистое платье. Снова он стоял возле ее постели, и сердце бешено колотилось у него в груди. Никогда прежде он не позволял своим желаниям возобладать над строгой приверженностью долгу. Но на этот раз в своем шатре мужчина Рамтат сражался с генералом Рамтатом, верноподданным царицы. Для него не имело значения, была ли Даная честна или лгала. Его волновал только один вопрос.
      Если он сожмет ее в объятиях, отдастся ли она ему добровольно?
      Рамтат осторожно опустился на кровать и почувствовал, как Даная пошевелилась.
      – Не бойся, это всего лишь я.
      Он ощутил, что она прикоснулась ладонью к его руке и сразу же села в постели. Рамтат был ошеломлен, когда девушка, тесно прижавшись к нему, положила голову ему на плечо. Страсть переполняла его, и требовалось совсем немного, чтобы она вспыхнула всепоглощающим пламенем, которое он не сумел бы контролировать.
      Даная поцеловала его в плечо.
      – Я боялась, что ты не вернешься.
      – Я же сказал, что вернусь. Я всегда буду выполнять обещания, данные тебе, если смогу.
      Даная прижалась губами к его щеке, положив ладонь ему на грудь, и Рамтат задрожал от желания.
      – Ты понимаешь, что делаешь со мной? – спросил он охрипшим от страсти голосом.
      – Я знаю, что ты для меня опасен. Я знаю, что ты тверд, словно камень, и если я отдамся тебе, ты можешь растерзать мое сердце. – Даная встала на колени и крепко прижалась к нему всем телом. – И даже зная все это, я готова пойти на риск, – прошептала она. – Я просто ничего не могу с собой поделать.
      Рамтат почти потерял контроль. Он намеревался сохранить голову ясной и расспросить Данаю об ее прошлом, но был не в состоянии побороть желание, которое буквально сжигало его изнутри. Он посмотрел на ее манящие губы и прекратил сопротивление. Для него уже не имело значения, была ли она той, которой назвалась, или обманывала его с самого начала.
      Он знал только, что она предложила ему себя, и он был намерен обладать ею.
      Огромная радость из-за того, что Рамтат вернулся, переполняла Данаю. Ощущение счастья, которого она никогда до сих пор не испытывала, заставило ее потерять голову. Она не задумывалась о том, соответствуют ли ее поступки тому, как подобает вести себя приличной девушке, но ей хотелось прикасаться к своему любимому, прижиматься к нему всем телом, чувствовать его рядом, чтобы убедиться, что он действительно здесь.
      – Я скучала о тебе, – стыдливо призналась она.
      Дыхание его со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, когда он уложил ее на спину и крепко обнял, возвышаясь над ней.
      – Я тоже очень скучал, – сознался он. – Ты наверняка понимаешь, как нужна мне.
      Она быстро коснулась губами его губ и заглянула в его прекрасные глаза.
      – Я понимаю.
      Рамтат покрывал страстными поцелуями ее лицо, а его опытные ладони искусно ласкали ее тело, заставляя стонать от наслаждения. Обхватив руками ее стройные бедра, он притянул девушку к себе.
      – Я хочу тебя больше, чем желал когда-либо что бы то ни было в своей жизни.
      – Я знаю, – прошептала она, целуя его в губы. – Я чувствую то же самое.
      Он задохнулся от удовольствия, когда она слегка прихватила зубами его губу. Рамтат был уверен, что она никогда прежде не была с мужчиной, и все же ей удавалось благодаря природному женскому чутью доводить его до безумия. Он завладел ее губами, и Даная изогнулась навстречу ему, страстно отвечая на поцелуй. В голове его мелькнула было мысль о ее притворстве, но тут же пропала, вытесненная ощущением ее трепещущих губ, прильнувших к его губам.
      Он уже не владел своими руками; они по своей воле странствовали по ее телу, крепче прижимая ее к нему. Когда Рамтат отстранился, чтобы перевести дух, ее ладони скользнули вверх по его рукам, сжимая крепкие мускулы.
      Данае казалось, что она умрет, если он немедленно не сделает что-то, чтобы облегчить нарастающее внутри ее жаркое томление. Она задвигала бедрами, чтобы теснее прильнуть к нему, и задохнулась, когда он, потянув вверх подол ее платья, нежно погладил ее, побуждая приподнять бедра с постели. Даже понимая, что ведет себя непристойно, Даная не могла заставить себя остановиться. Она изнывала от желания, охватившего ее.
      – Прошу тебя! – взмолилась она.
      Его не пришлось просить дважды. Рамтат и сам уже не мог выносить эту муку. Он осторожно приблизился и остановился.
      – Ты уверена? – хрипло спросил он.
      Даная приподняла бедра, принимая его в свое пылающее лоно.
      – Я уверена, – удалось ей произнести. Но она полностью потеряла дар речи, когда он медленно двинулся дальше, вонзаясь в ее тело, и задохнулась, изгибаясь, когда он проник глубже.
      – Милая зеленоглазка, ты похитила мое сердце, – пробормотал Рамтат, слегка скользнув назад и снова стремительно двинувшись вперед. Он коснулся губами ее уха. – Я понял, что ты создана только для меня, в тот самый момент, как впервые увидел.
      Даная обхватила ладонями его лицо и прильнула к его губам. Двигаясь внутри ее, Рамтат испытывал наслаждение, которого не мог даже вообразить. Его животворное семя уже выплеснулось в нее, а он все еще хотел большего. Удивленный тем, что плоть его по-прежнему тверда, он снова овладел Данаей, потом еще раз и еще, пока они оба не повалились в полном изнеможении.
      Он провел пальцами по ее щеке.
      – С этой ночи ты моя на всю жизнь.
      – Думаю, мы оба это знаем.
      Даная тесно прижалась к нему. Тело ее все еще трепетало от его ласк. У нее было такое чувство, будто каждая частичка ее тела принадлежит ему.
      Рамтат положил ее голову себе на грудь. Он оказался прав насчет ее непорочности – ни один мужчина не касался этой девушки до него. Его уверенность в том, что все обвинения Харика безосновательны, укрепилась. С помощью Данаи ему удастся доказать, что этот человек обманщик. Рамтат не хотел подвергать девушку тяжкому испытанию, привлекая на суд над Хариком. Но он должен был задать ей несколько вопросов, чтобы иметь возможность убедить царицу в невиновности Данаи.
      Он коснулся губами ее щеки.
      – Я видел царицу Клеопатру, когда был в Александрии. Я присутствовал, когда она принимала просителей.
      Даная слышала, как его слова отдаются в его груди.
      – Значит, она в безопасности – я знаю, ты этому рад. Они с братом простили друг друга?
      Рамтат провел пальцами по ее руке.
      – Нет. Этого никогда не случится.
      – Очень жаль.
      Он старался тщательно выбирать слова.
      – А ты? Как ты относишься к возвращению царицы?
      Привыкшая откровенно высказывать свои мысли в разговорах с отцом и Урией Даная задумалась на мгновение, чтобы оценить ситуацию. Теперь, когда царица вернулась в Александрию, это, без сомнения, вызовет новые беспорядки и кровопролитие.
      – Думаю, ее возвращение дорого нам обойдется.
      – Ты имеешь в виду, что война разгорится с новой силой?
      – Да. Если брат и сестра не договорятся, войны не избежать. Если бы это было в моей власти, я бы выслала Клеопатру.
      Рамгат почувствовал, как у него сжалось сердце.
      – Возможно, на верную смерть?
      – Я бы этого не хотела. Но ради того, чтобы в Египте воцарился мир, кто-то из двоих – она или ее брат – должен умереть Ты и сам понимаешь это А если одному из них суждено умереть, я бы предпочла, чтобы это была она.
      – Я никогда не слышал от тебя подобных речей. Это измена.
      – А ты бы предпочел чтобы умер ее брат? Кто из нас изменник?
      – Ты стоишь на краю пропасти. Поэтому я должен задать тебе несколько вопросов, которые могут оскорбить тебя. – Он поднял вверх лицо, чтобы видеть ее глаза. – Не вздумай обмануть меня, я все равно узнаю правду.
      Даная смутилась. Пылкий и любящий всего мгновение назад Рамтат стал холодным и отстраненным; в лазах его появился опасный блеск. Словно их только что не сводила навеки любовь и не было сказано столько нежных слов.
      – Я всегда говорила тебе правду, если не считать того времени, когда вообще с тобой не разговаривала.
      – Я помню, однажды ты упомянула мужчину по имени Харик. – Рамтат увидел, как лицо ее побледнело и задрожала нижняя губа. – Расскажи мне все, что ты о нем знаешь. Он действительно племянник господина Мицерина? Он наследник всего, чем владел твой отец?
      Даная колебалась всего мгновение.
      – Да, он его племянник и унаследовал большую часть земель моего отца. – Она впилась пальцами в руку Рамтата. – Почему ты задаешь мне эти вопросы? Ты его видел?
      Рамтат заметил, как глаза ее потемнели от страха, а потом как бы замкнулись – или ему показалось? Он еще внимательнее присмотрелся к ней, прежде чем спросить.
      – Ты и вправду дочь Мицерина?
      Даная молчала так долго, что Рамтат подумал: она не сможет ответить. Он ждал в надежде, что его растущие подозрения безосновательны. Наконец он встряхнул ее.
      – Отвечай! Ты родная дочь господина Мицерина?
      Даная видела, как напряглись его скулы, а во взгляде появилось всевозрастающее сомнение. Отец предупреждал ее, что Харик будет пытаться скомпрометировать ее и может оспорить, что она дочь его дяди. Она поняла, что это уже случилось, поскольку Рамтат задает ей такие вопросы. У нее был и доказательства, что отец законно удочерил ее. Было очень обидно, что ей приходится защищаться от обвинений, которые, видимо, выдвинул против нее Харик. Даная заметила, что глаза Рамтата внезапно затуманились недоверием.
      – Ты разговаривал с Хариком, верно?
      – Скажем так, я слышал, что он говорит. Он выдвинул против тебя очень серьезные обвинения.
      Сердце ее так болезненно сжалось, что трудно стало дышать.
      – И какие же это обвинения?
      – Что ты не та, за кого себя выдаешь – Рамтат пристально следил за ней, произнося следующие слова: – Харик заявил царице, что ты его рабыня, и он полагает, что ты представляешь для нее угрозу. А ты сама только что призналась, что желаешь царице Клеопатре смерти.
      Не веря своим ушам, Даная покачала головой. Прикрывшись покрывалом, она соскользнула с кровати и неловко запуталась в сетчатой завесе, пока не нашла выход. Она почувствовала себя страшно опустошенной и пришла в отчаяние оттого, что Рамтат заподозрил ее в намерении причинить вред царице. Ей оставалось только догадываться, что Харик мог наговорить на нее.
      – Ах вот как! – сказала Даная с обидой в голосе. – Ты уже все просчитал в уме! Ты думаешь, что я вовлечена в какой-то хитроумный заговор с целью убить царицу Клеопатру? – Она укоризненно покачала головой. – Неужели ты явился сюда сегодня ночью единственно с намерением пробудить мою страсть, которая заставила бы меня раскрыть все мои зловещие замыслы?
      Рамтат поднялся с кровати и встал рядом с ней.
      – Нет, я рассчитывал, что все будет иначе. Просто скажи мне, что Харик оклеветал тебя. Скажи, что ты невиновна, и я тебе поверю.
      Слезы подступили к ее глазам, и Даная боялась поднять на Рамтата взгляд, чтобы не разрыдаться. Если он мог поверить, что она способна на такую низость, если он готов был принять слова Харика за правду, она не станет перед ним оправдываться.
      – Думай что хочешь. Больше я тебе ничего не скажу.
      Он схватил ее за руки и повернул лицом к себе.
      – Если твой двоюродный брат солгал, скажи об этом сейчас, и я тебе поверю!
      – Он мне не родственник, и это правда.
      Рамтат был озадачен.
      – Но ведь он кровный родственник господина Мицерина, разве нет?
      – Да. – Даная была так разгневана, что хотела оттолкнуть его от себя. – Харик кровный отпрыск рода Сахур, тогда как во мне нет ни капли этой крови.
      Рамтат почувствовал, что его предали. Ее скорбь по господину Мицерину казалась искренней, и она увлекла его своими историями о том, как росла дочерью придворного дрессировщика животных. Он отшвырнул ее от себя, и она, споткнувшись, повалилась на кушетку. Зарывшись лицом в мягкую шкуру, Даная с трудом сдерживала рыдания; она не желала позволить себе проявить подобную слабость. Рамтат разочаровал ее – похоже, он готов был поверить в гнусную ложь Харика. Если бы он только сумел правильно задать ей вопросы, она с радостью рассказала бы ему правду о том, что была приемной дочерью своего отца.
      – Скажи мне хоть что-нибудь, с чем я могу вернуться к царице. Тебя силой заставили участвовать в заговоре против Клеопатры, потому что ты боялась за свою жизнь? Кто-то угрожал тебе? Царь Птолемей тоже был вовлечен в этот заговор с самого начала? – Рамтат увидел, как девушка подняла голову, и был поражен силой гнева, пылавшего в глубине ее зеленых глаз. – Ты не понимаешь, в какой опасности оказалась. Расскажи мне все, чтобы я мог помочь тебе.
      Даная пришла в ярость. С каждым словом, слетавшим с губ Рамтата, ее решимость крепла.
      – Я ничего тебе не скажу.
      Кушетка прогнулась, когда Рамтат уселся рядом, и Даная застыла, когда он обнял ее и прижал к груди.
      – Ты понятия не имеешь, что с тобой сделают, если признают виновной в заговоре против царицы.
      Даная вывернулась из его рук и встала. Не говоря ни слова, она прошла за ковровую завесу в смежное помещение. Бросившись там ничком на кушетку, она в отчаянии свесила вниз голову. Если Рамтат подозревает ее в непорядочности и измене, она не унизится до того, чтобы умолять его поверить в правду. Без сомнения, он отвезет ее в Александрию, и это именно то, чего она хочет. Она попросит вызвать Урию, чтобы он высказался в ее защиту. Он сможет предъявить документы, которые докажут, что заявление Харика ложно.
      Даная все еще не оправилась от горя после смерти отца; ее вынудили бежать сначала из отцовского дома, потом из ее дома в Александрии. Ее похитил и держал в заточении мужчина, который теперь бросал ей в лицо чудовищные обвинения. То, что она полюбила его, а он просто воспользовался ею, только усиливало ее горе.
      Даная подняла голову – все сразу вдруг встало на свои места. Должно быть, Рамтат заподозрил ее с самого начала, когда она поднесла гепарда в дар царю Птолемею. Теперь все обрело смысл – в этом и состояла истинная причина ее заточения.
      Даная подняла подушку и запустила ею через всю комнату. Теперь ей все стало ясно: ничего не добившись от нее другими методами, Рамтат начал ухаживать за ней и притворился, что любит ее, надеясь таким образом заставить ее говорить.
      Закинув голову назад, Даная смотрела, как ветер колеблет крышу шатра. Все это было просто игрой для него. А она оказалась дурочкой, попавшейся в его западню.
      Услышав шаги, Даная поняла, что Рамтат пришел за ней. Она подняла голову, сдерживая слезы, и прочла твердую решимость на его суровом лице.
      – Можешь делать со мной, что хочешь, – заявила она, повернувшись к нему спиной. – Больше я ничего не скажу.
      С холодной отстраненностью он сказал:
      – Если ты участница заговора с целью погубить царицу, я это выясню, можешь не сомневаться.
      – Я помню тот день во дворце, когда ты предостерег меня хранить молчание о твоих делах, – даже тогда ты подозревал меня по какой-то причине. – Даная устремила взгляд в пространство. – Оставь меня в покое.
      – Я оставлю тебя, чтобы ты подумала, что с тобой случится, если ты не скажешь ничего в свою защиту. Если ты захочешь что-нибудь сообщить мне, я буду ждать тебя у себя. Будет лучше, если ты все мне расскажешь и назовешь тех, кто замышляет причинить зло царице.
      О, как ей больно было слышать все это! Рамтат считал, что она полностью лишена порядочности и чести.
      Когда Даная услышала, как удаляются его шаги, она согнулась почти вдвое и беззвучно заплакала. Рамтат может ждать хоть до скончания века; она никогда больше не войдет к нему.

      Остаток ночи Даная провела, свернувшись на кушетке в размышлениях о том, какую смерть изобретет для нее царица, если Урия не сможет представить доказательства ее невиновности в тех преступлениях, в которых ее обвиняют. Она еще так и не сомкнула глаз, когда слабые лучи света робко поползли по узорчатому ковру, возвещая восход солнца.
      На этот раз, когда ковровая завеса приоткрылась, в шатер вошла тетя Рамтата.
      – Тебе нужно одеться в дорогу, – сказала Зарма, положив перед Данаей платье и покрывало и поставив на ковер пару сапог из мягкой кожи. – Мой племянник велел одеваться быстрее. Тебе едва хватит времени, чтобы помыться и поесть перед тем, как он будет готов к отъезду.
      Даная быстро скинула платье и покорно помылась.
      – Я не голодна.
      Зарма протянула Данае кувшинчике ароматическим маслом и взглянула в ее непокорные глаза.
      – Мой племянник подозревал, что ты так поступишь. Должна предупредить тебя, что, если ты не станешь есть, он прикажет накормить тебя насильно.
      Даная кивнула, удивляясь про себя, почему Рамтат просто не убил ее и не похоронил в пустыне, где никто не узнал бы об этом. Одевшись в платье бедуинки, Даная заставила себя съесть немного мяса и кусочек сыра. Совершенно подавленная, она накинула покрывало, надежно прикрыв лицо.
      – Лошадь уже оседлана и ждет тебя.
      – Понятно.
      Зарма протянула руку и дотронулась до плеча Данаи.
      – Я тебя не понимаю. Если тебе известно что-то, что может доказать твою невиновность, скажи об этом сейчас. Страшно подумать, что может случиться с тобой, если ты так и будешь молчать.
      – Я отвергаю попытки кого бы то ни было запугать меня, в особенности твоего племянника.
      – Я верю в тебя. Разве я не видела твое великодушие и доброту к тем, кто прислуживал тебе?
      – Неужели я должна отправиться на смерть? – печально спросила Даная, поникнув под тяжестью обрушившегося на нее горя.
      – Этого я не знаю. – Глаза Зармы светились искренней симпатией. – Но должна тебе сказать, я никогда не видела своего племянника в таком гневе, как сейчас. Берегись, Рамтат не из тех, что умеют прощать. Он всегда был непоколебимо предан долгу и никогда не давал воли чувствам.
      Даная знала, что не совершила ничего плохого, и не собиралась оправдываться даже перед Зармой.
      – Я чувствую себя маленькой лодкой в бушующем океане, которую бросает из стороны в сторону на огромных волнах. Твой племянник должен бы знать, что не в моих силах причинить вред царице, да я и не стала бы этого делать, даже если бы представилась такая возможность.
      – Скажи ему об этом.
      – Нет. Ни за что! – Даная направилась к выходу. – Владыка Рамтат будет сопровождать меня в Александрию?
      – Мне сказали, что он возглавит твою охрану. Поспеши – ему не терпится скорее уехать.
      Даная почувствовала, как сердце в ее груди словно превратилось в камень.
      – Спасибо тебе за твою доброту. Ты единственная, о ком я стану жалеть, когда уеду отсюда.
      Зарма вздохнула.
      – Я возлагала такие надежды на тебя и моего племянника. Если из-за своей гордости ты не перестанешь молчать, Рамтату не останется ничего другого, как… – Она не закончила. – Следуй за мной, я отведу тебя к нему.
      Даная попыталась отгородиться от всех мыслей и чувств. Она старалась не думать о том, что ее ждет, когда она прибудет в Александрию.
      Смерть?
      Может быть.
      И если она умрет, а Рамтат впоследствии узнает правду, будет ли он тогда сожалеть о том, как поступил с ней?
 
      Первый день пути прошел без происшествий. Дул сильный горячий ветер пустыни, и Даная плотно куталась в покрывало, чтобы предохранить кожу от ожога. Взгляд ее часто останавливался на Рамтате, скакавшем во главе отряда бедуинов и почти не обращавшем на нее внимания. Она ехала между двумя бедуинами свирепого вида. В одном из них девушка узнала мужчину, который расспрашивал ее, когда она путешествовала с караваном. Тогда она подумала, что он шпион, и теперь убедилась, что скорее всего была права.
      Никто из мужчин не смотрел в ее сторону, и Рамтат тоже не обращал на нее внимания. Казалось, будто они чужие друг другу, будто он забыл ту близость, что была между ними, и все теплые слова, сказанные в тот момент.
      Их молчаливый отряд стремительно пересекал пустыню, и, насколько могла судить Даная, Рамтат ни разу не заговорил ни с кем. Его спутники не осмеливались обращаться к нему. Поскольку девушку от Рамтата отделяли несколько всадников, она имела возможность наблюдать за ним. В своих черных одеждах, развевавшихся на ветру, с гордо поднятой головой, он казался неприступным. Даная чувствовала, что он едва сдерживает гнев, и это ранило ее, как острый нож.
      С наступлением вечера для Данаи разложили маленькую палатку, а все мужчины улеглись на земле. Она лежала в темноте ночи, свернувшись на мягкой подстилке из козьих шкур, слишком уставшая, чтобы размышлять над тем, что станет с ней, когда они прибудут в Александрию.
      Это ее и в самом деле уже не волновало.
      К концу второго дня заходящее солнце окрасило пески пустыни в багровый цвет, и эта картина напомнила Данае океан крови. Когда наступила ночь, тьма поглотила все вокруг, потому что плотные облака закрыли луну и звезды.
      В тесной палатке, глядя на темное небо через небольшое отверстие вверху, Даная разрыдалась и долго не могла остановиться.
      Когда же слезы иссякли, ей стало как будто легче, она уснула и проспала всю ночь.
      Следующий день прошел почти так же, как и первые два Даная благодарила богов, что ее спутники не мчались как безумные через пустыню, как было в прошлый раз, когда девушку увозили из каравана. Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы подумать, что Рамтат специально оттягивает их прибытие в Александрию.
      Может быть, он не хочет расставаться с ней? Девушка печально покачала головой – больше всего на свете ему хочется отделаться от нее.
      В середине дня Даная заметила огромное темное облако, надвигавшееся на них с востока. Выросшая на границе с пустыней и проводившая в ней большую часть времени девушка сразу же поняла, что приближается песчаная буря. Ей также было хорошо известно, что быть застигнутым такой бурей очень опасно.
      Когда ветер стал крепчать, лошадь Данаи, предчувствуя опасность, поднялась на дыбы. Девушка попыталась справиться с конем, но он шарахнулся в сторону, стараясь вырвать у нее из рук поводья.
      Внезапно Рамтат оказался с ней рядом и снял ее с заартачившегося коня, посадив в седло впереди себя. Он громко крикнул, чтобы спутники услышали его сквозь завывания ветра:
      – Ищите укрытие для себя и животных! Буря скоро настигнет нас. Прячьтесь скорее!
      К удивлению Данаи, Рамтат, крепко прижав ее к себе, помчался навстречу буре, вместо того чтобы убегать от нее, как делали остальные. Девушка подумала, что это не слишком-то мудрое решение, но изменила свое мнение, увидев крутую гряду скал, выступавшую из песка. Конечно же, Рамтат хорошо был знаком с этой частью пустыни и точно знал, где найти убежище.
      Буря почти настигла их – ветер уже швырял в лицо Данаи пригоршни песка, песчинки, безжалостно жаля, впивались ей в кожу. Песок попадал в глаза, и девушка постаралась покрепче зажмуриться.
      Он сошел с коня и с девушкой на руках побежал к скалам. Поставив ее на ноги и прислонив к скале, Рамтат прикрыл ее своим телом. Нежно обняв, он повернул ее лицом к себе.
      Даная удивилась, когда он, отстранившись, снял с нее покрывало, но все поняла, когда он смочил легкую ткань водой из бурдюка.
      – Ты испугалась? – спросил он.
      Она могла бы ответить, что ничего не боится, когда находится в его объятиях, и это было бы правдой. Но вместо этого она сказала:
      – Мне приходилось попадать в песчаные бури и прежде, и я всегда немного боялась.
      – И не без причины.
      Рамтат набросил девушке на лицо влажное покрывало и крепче прижал ее к себе. Ветер выл и ревел, песок, закручиваясь вихрями, впивался в открытые части тела, забивал нос и рот, мешая дышать. Но Даная находилась в объятиях Рамтата, и только это для нее имело значение.
      Слышны были только завывания ветра. Несмотря на старания Рамтата защитить ее, Данае казалось, что она наглоталась песка с половины пустыни. Даже среди угрожавшей им опасности девушка испытывала волнение, чувствуя прижавшееся к ней мускулистое тело. Он был тяжелым, но она упивалась ощущением его близости. Повернув голову, она коснулась губами его щеки.
      – Ах вот как, – прошептал Рамтат ей на ухо. – Хочешь отвлечься? В этом я могу тебе помочь.
      Его рот отыскал ее губы, двигаясь осторожно и нежно, отнимая последнюю возможность вздохнуть. Даная ощущала его затвердевшую плоть возле своего бедра и понимала, что точно так же возбуждает его, как он ее. Рамтат прижался к ней всем телом, и поцелуй его стал более жадным.
      – С тех пор как я отведал запретный плод твоего тела, я испытываю неутолимую жажду снова испробовать его. – Он прижался колючей щекой к ее щеке. – Я никогда не смогу насытиться тобой.
      – Я чувствую то же самое, – промолвила Даная, уткнувшись лицом ему в шею.
      – Даже когда угроза смерти нависла над нами, ты воспламеняешь мне кровь! Я не могу устоять перед тобой, – сказал он, приблизив губы к ее уху, чтобы она могла его услышать. – Но если мне суждено умереть, пусть я умру с твоим поцелуем на устах.
      Поцелуй казался бесконечным и, конечно же, вытеснил из головы Данаи всякие мысли об опасности. Все, о чем она могла думать, – это ощущение губ Рамтата и его тела, тесно прижимавшегося к ней.
      У нее мелькнула мысль, как он может целовать ее с такой страстью, если считает, что она лишена чести и способна на подлость.
      – Ты поймала меня в свои сети, как паук в паутину, – сказал Рамтат, отрываясь от ее губ. – Похоже, у меня нет от тебя противоядия.
      Даная не видела его лица, но он еще раз поцеловал ее так страстно, что ей пришлось вырваться, чтобы вздохнуть. Ладонь его скользнула по ее бедру, и он поднял ей платье до талии. Даная сознавала, что буря стала ослабевать, вой ветра теперь напоминал скорее плач женщины. Но буря ничего для нее не значила – ничто не имело значения, кроме того, что Рамтат собирался с ней сделать. Его палец дотронулся до нее, и она полностью отдалась наслаждению, которое он ей дарил.
      – Тебе нравится, когда я так тебя касаюсь?
      – Да, – с трудом удалось ей прошептать.
      – И я не могу удержаться, чтобы не касаться тебя. Ты нужна мне, как вода умирающему от жажды.
      – То же происходит и со мной.
      Рамтат еще выше поднял ее платье и вонзился в нее, лишая способности рассуждать, последнего благоразумия. Его твердая плоть заполнила ее алчущее тело, и они вместе унеслись на волнах страсти к блаженству. Даная почувствовала, как он застыл, когда содрогнулось его тело. Но он все также оставался внутри ее, и после продолжительного дурманящего поцелуя плоть его вновь затвердела и он снова овладел ею.
      – Если я потеряю тебя, жизнь моя станет бессмысленной, – прорычал Рамтат ей в ухо. – Я презираю свое влечение, которое заставляет меня жаждать тебя!
      Даная не могла ему ответить, потому что тело ее содрогалось и она держалась за него, принимая его семя в свое чрево.
      Долгое время они оба молчали. Даная заметила, что буря почти затихла и уже наступала ночь. В отдалении послышался вой шакала, но, кроме него, ничто не нарушало мрачной тишины.
      – Что мне с тобой делать? – спросил Рамтат, приподняв ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в ее глаза в полутьме.
      – Я не знаю.
      – Ты предательница.
      – Кого я предала?
      Рамтат сел и оправил на ней платье. Даная видела, как он с беспокойством уставился в сгущавшуюся тьму.
      – Наши лошади сбежали, – сказал он наконец. – Мои люди найдут их; затем отправятся искать нас. Им трудно будет обнаружить нас в темноте.
      – Что же нам делать?
      Он снова повернулся к ней:
      – Я знаю, чем хотел бы заняться. Но каждый раз, как я овладеваю твоим телом, я теряю часть себя.
      Даная положила руку ему на плечо.
      – Я беру только то, что ты даешь. Ты всегда мог позволить мне уйти и прекратить эти муки ради нас обоих.
      Он поднялся на ноги.
      – Уже слишком поздно спасать меня.
      – Что ты имеешь в виду? – спросила она в отчаянии.
      – Я слышу, что приближаются мои люди, – сказал Рамтат. Взяв ее за руку, он помог ей подняться на ноги.
      Даная тряхнула головой, пытаясь стряхнуть песок, забившийся в волосы.
      – Что мы теперь будем делать?
      – Будем скакать всю ночь, тогда к утру достигнем Александрии.
      – Что будет со мной?
      Не поднимая на нее глаз, Рамтат ответил безразличным тоном:
      – Это придется решать царице.
      К этому моменту подскакавшие бедуины спешились. Один, шедший впереди, вел в поводу их коней. Рамтат подсадил Данаю на лошадь и сказал ей тихим голосом, так чтобы остальные не услышали:
      – То, что произошло между нами, было ошибкой, и мы оба это знаем. Больше этого не повторится.
      В слабой улыбке, которой она одарила его, мелькнула горькая насмешка.
      – Твоя тетя сказала, что ты никогда не поставишь любовь выше долга. Мне почти жаль тебя, владыка Рамтат. Ты обречен быть очень одиноким человеком.
      Даная беспомощно наблюдала, как Рамтат отвернулся от нее и взгромоздился на лошадь. Она знала, что он стыдится тех чувств, которые испытывает к ней, и ей хотелось возненавидеть его за это. И хотя его отказ от нее заставил ее страдать, девушка ничуть не жалела о том, что произошло между ними.
      В полном молчании с Рамтатом во главе маленький отряд стремительно помчался через пустыню.
      Пугающая неизвестность ждала Данаю впереди, и у нее не осталось ничего, кроме собственной гордости, нужной ей, чтобы поддержать при встрече с неопределенным будущим.
      Она была невиновна, и многие могли бы подтвердить это. Но большинство из этих людей остались на вилле под властью Харика, и он наверняка угрожал им, если они станут высказываться в ее поддержку.
      Даная подумала об Урии и Минух, которых не остановили бы угрозы Харика. Что, если он сделал что-нибудь с ними, чтобы заставить их молчать?
      Одно она знала наверняка. Лучше ей умереть быстрой смертью как предательнице, чем оказаться под ненавистной властью Харика.
      Надвигающаяся ночь стала немного темнее, и девушка задрожала, хотя и не от холода.

      Когда они сразу после полудня вступили в Александрию, стук копыт их лошадей эхом разносился по пустынным улицам города. Даная удивленно оглядывалась кругом, поражаясь, куда девались все люди. Когда они галопом мчались мимо серебряных дел мастерских, не слышно было стука молотков. Лавка кожевника, в которой всегда толпился народ, была закрыта и заперта.
      Вокруг никого не было. Ни одной живой души.
      Даная вопросительно взглянула на бедуина, который скакал рядом, но он нахмурился и перевел взгляд на дорогу впереди.
      Бедуин знал, что, если заговорит с женщиной шейха без разрешения, его сурово накажут, поэтому и хранил молчание.
      Когда они приблизились к центру города, Даная услышала звон скрещенных мечей, и глаза ее расширились от страха. Звук битвы усиливался от улицы к улице, и, судя по всему, место, где шло сражение, было совсем близко.
      Подняв руку, Рамтат подал знак остановиться. Даная предположила, что он приказал своим людям уходить, потому что они мгновенно исчезли, а Рамтат, схватив поводья лошади Даши, повел ее назад, в ту сторону, откуда они только что приехали. Пока они петляли по улицам, несколько раз возвращаясь, звук битвы отдалился и стал приглушенным.
      Рамтат держал одну руку на рукояти меча, а другой рукой вел под уздцы лошадь Данаи, управляя своим конем только си той мускулов ног.
      – Не бойся – ты вне опасности, – сказал он ей. – Скоро мы покинем город. Будь уверена, битва еще не распространилась на сельскую местность.
      До сих пор война не казалась Данае реальной. Она внимательно оглядела горизонт и поняла, что то, что она принимала за облака, на самом деле было клубами дыма. Не желая признать, что она и вправду напугана, Даная прикрыла покрывалом лицо и отвернулась от Рамтата. Похоже, что битва происходила в окрестностях дворца, и девушка осознала, что война между сторонниками царя и царицы разгорается с новой силой.
      Когда Рамтат повел коней по длинной, обрамленной деревьями улице, Данае вдруг все показалось знакомым. Она вырвала поводья из руки Рамтата и повернула коня кругом. Всего в нескольких шагах в стороне находился ее собственный дом!
      Рамтат подскакал и выхватил у нее поводья. Глаза его пылали гневом, а челюсти сжались, отчего рот превратился в тонкую линию.
      – Больше так никогда не делай! – резко сказал он. – Я не намерен позволить тебе уйти в свой дом.
      Даная пристально посмотрела на него, потом отвернулась и тут увидела человека в белых одеждах, торопливо шагавшего по почти безлюдным улицам Она понадеялась, что это Урия, но, увы, это быт не он – прохожий был ниже ростом и гораздо полнее. Даная сняла покрывало, полностью открыв лицо и волосы в надежде, что кто-нибудь из ее собственных слуг окажется рядом и узнает ее. Но все ее надежды рухнули, потому что вскоре они оставили город позади и помчались по открытой местности.
      Некоторое время они быстро скакали молча, и Даная не могла понять, куда же Рамтат везет ее? Выехав на извилистую дорогу, обрамленную кипарисами, они сбавили ход, перейдя на легкий галоп, и девушка увидела, что они въезжают в большое поместье.
      – Что это за место?
      Рамтат едва взглянул на нее и не ответил ни слова.
      – Я думала, ты везешь меня к царице.
      Снова он ничего не сказал в ответ, но девушка увидела, как по его скулам загуляли желваки.
      Однако Даная была не из тех, что легко сдаются. Она двинула коня ближе к Рамтату и продолжала донимать его вопросами:
      – Кто воюет в Александрии?
      Рамтат посмотрел вдаль.
      – Я думаю, это войска царя Птолемея сражаются с легионами Цезаря.
      Даная побледнела.
      – Если бы только они договорились о перемирии, война бы закончилась.
      Рамтат с раздражением посмотрел на нее.
      – Перемирие не может уладить противоречий между Птолемеем и Клеопатрой.
      – Но война ведь тоже не выход. Она делает нас уязвимыми перед чужаками, такими как Цезарь, который принесет нашему народу еще большие бедствия.
      – Это твоего Птолемея мало заботит, что его народ и государство гибнут, – обвиняя, воскликнул Рамтат.
      – Но это еще не конец света, – печально сказала Даная.
      Рамтат искоса взглянул на нее.
      – Всего лишь смерть безумца. – Он повернулся к ней: – Даже теперь ты защищаешь этого царя! Совершенно очевидно, что он должен умереть.
      Даная покачала головой:
      – Мне так не кажется.
      Рамтат пустил своего коня в галоп, и поскольку он все еще держал в руке поводья коня Данаи, ей пришлось крепко вцепиться в них, чтобы удержаться в седле.
      Дорога вела мимо нескольких небольших домов, мимо виноградников и пшеничного поля. В отдалении Даная заметила мощные стены наружного двора. Когда они подъехали к воротам, Рамтат гулко ударил в створки кулаком.
      – Откройте! Это я.
      Когда они проехали арку, Рамтат приветливо кивнул привратнику. Он собирался сразу же отвезти Данаю во дворец и испросить личную аудиенцию у царицы, но сражение на улицах вынудило его изменить свои намерения. По крайней мере в этом он пытался убедить себя. На самом деле он не хотел отпускать Данаю, перепоручив ее заботам кого-либо другого, даже самой царицы. Хотя бы до тех пор, пока не узнает, что девушка утаивает от него.
      Рамтат помог Данае сойти с коня и повел ее к дому.
      – Кто здесь живет? – спросила она.
      – Я.
      – А я думала, ты живешь на вилле возле водопада.
      – У меня много мест, где я могу жить. Ты останешься здесь до тех пор, пока я не решу, что с тобой делать.
      Даная остановилась и подождала, пока он повернулся к ней лицом.
      – Почему ты решил, что имеешь право распоряжаться моей жизнью? Ты собираешься всю жизнь держать меня своей пленницей?
      Он нетерпеливо вздохнул и пальцами взъерошил волосы. Ему нечего было ей ответить, поэтому он взял ее за руку и молча повел за собой.
      Когда Рамтат вел ее через прекрасный ухоженный сад, полный цветущих фруктовых деревьев, мимо красиво оформленных фонтанов, Даная чувствовала себя глубоко несчастной. Гравий, устилавший аккуратные дорожки, грустно похрустывал под ее ногами, когда она подошла к широкой лестнице, ведущей к роскошной белой вилле.
      Неохотно приблизившись к огромной двойной двери, Даная испугалась, что ей уже никогда не разрешат выйти оттуда. Обернувшись к Рамтату, она сделала то, чего прежде решила никогда не делать. Она стала умолять его:
      – Пожалуйста, отпусти меня домой. Разве ты не видишь, что я ни для кого не представляю угрозы? Ты ведь не думаешь, что я могу причинить вред царице или кому бы то ни было. Идет война. Люди гибнут на улицах. Тебе больше не нужно держать в тайне свою связь с Римом. Каким образом я могу теперь повредить тебе?
      Рамтат нахмурился, и девушка увидела, что он колеблется.
      Он знал, что Даная не из тех женщин, что привыкли просить о чем-либо. В данный момент ему больше всего хотелось бы отправить ее домой. Но царица приказала ему доставить Данаю во дворец, и он намеревался сделать это, когда сражение на улицах города затихнет.
      – Ты останешься здесь.
      – Значит, я остаюсь твоей пленницей?
      Рамтат снова сжал губы в тонкую линию.
      – Считай, как тебе угодно. С тобой будут обращаться с той же учтивостью, что и в моем лагере в пустыне.
      Даная печально опустила голову.
      – Труднее всего не знать, что меня ждет. Почему ты мне не доверяешь?
      – Почему ты не доверяешь мне? Расскажи, какие тайны ты скрываешь?
      Даная взглянула в глубину его темных глаз и поняла, что он не уступит.
      – Тогда запри меня. Я уже привыкла к этому, с тех пор как тебя узнала.
      Он повернулся и повел ее в дом по коридорам, где полы и стены были выложены белым полированным мрамором. Они вошли в комнату, украшенную картинами из цветной мозаики с изображением водопада. Если бы Даная не была так расстроена, она бы оценила по достоинству высокие колонны с резным орнаментом в виде цветков лотоса, покрытых золотом.
      – Хозяин! – воскликнула женщина в одежде служанки, торопливо вбегая в комнату и низко кланяясь. – Если бы я знала, что ты сегодня приедешь, я бы все заранее приготовила.
      – Не беспокойся об этом, Нева, – приветливо сказал Рамтат, подталкивая Данаю вперед. – Эта женщина некоторое время будет гостить у меня. Ее зовут Даная. Ее следует держать взаперти и не разрешать разгуливать повсюду одной. Но проследи за тем, чтобы ее обеспечили всем необходимым и обращались с ней как можно учтивее.
      Женщина снова поклонилась.
      – Она должна быть пленницей?
      – Да. Пока я не распоряжусь иначе. Помести ее в голубую спальню.
      Служанка, казалось, была ошеломлена. Хозяин никогда прежде не приводил женщин в дом.
      – В комнату, которая рядом с твоей?
      – Делай, что я сказал! – раздраженно сказал Рамтат.
      Под внимательным взглядом женщины Даная покраснела.
      – Я послежу, чтобы о ней как следует позаботились, – сказала служанка.
      – Пришли ко мне Хафу и скажи, чтобы он подготовил мои доспехи.
      – Сделаю все, как ты сказал, хозяин.
      Даная подняла взгляд на Рамтата.
      – Почему бы тебе не сделать меня своей рабыней? Я могла бы работать на конюшне, ухаживая за лошадьми, или тебе больше хотелось бы, чтобы я помогала на кухне?
      Он взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц.
      – Как тебе известно, твоя судьба зависит не от меня.
      Даная молча смотрела, как он пересек комнату и скрылся за аркой в конце коридора. Мужчина, который держал ее в объятиях и познакомил с радостями любви, теперь обращался с ней как с преступницей. Она обернулась к служанке и обнаружила, что та все еще разглядывает ее.
      – Что такого ты сделала хозяину, если он решил запереть тебя? – спросила женщина.
      Нева была широка в обхвате, а ее седые волосы были зачесаны назад и уложены по греческой моде. В ее темных глазах не мелькнуло ни капли сочувствия, и Даная поняла, что ей не стоит рассчитывать на помощь этой женщины, попытайся она вырваться на свободу. Рамтат окружил себя преданными слугами, или, может быть, они просто боялись его ослушаться.
      – Если ты узнаешь, что я сделала, чтобы заслужить заточение, то очень прошу, скажи об этом мне, потому что я этого не знаю.
      – Пойдем со мной, – сурово сказала Нева и махнула рукой стражнику, стоявшему у двери, приглашая следовать за собой. – Не пытайся отсюда убежать – это невозможно.
      Стражник, высокий мужчина приятной наружности, с темными волосами и глазами, оглядел Данаю с подозрением.
      – Нева права, – поспешно сказал он. – Кто-то всегда будет стоять у твоей двери, чтобы помешать выйти.
      Даная почувствовала, словно стены надвигаются на нее. Она не представляла себе, какая судьба ее ожидает, но сильно сомневалась, что счастливая. Когда ее привели в просторную спальню, Даная была слишком подавлена, чтобы заметить, как она обставлена. Она остановилась посреди комнаты, а служанка и стражник вышли, и девушка услышала, как ключ повернулся в замке.
      Охваченная печалью, она опустила голову.
      – О, отец, если бы только ты был здесь, чтобы дать мне совет, – воскликнула она, опустившись на край кровати, а затем утонув головой в мягких подушках – Наверняка мне не уйти отсюда живой.
      Что касается Рамтата, то он мерил шагами свои покои, злясь на себя из-за того, что его мысли слишком часто обращаются к зеленоглазой красавице, расположившейся в соседней комнате. Он постоянно вспоминал ее грациозную походку, ее упрямый, гордо вздернутый подбородок, бархатистую нежность ее кремовой шеи.
      Рамтат закрыл глаза. Что с ним творится? Ему хотелось пойти к Данае и сделать все что угодно, лишь бы вызвать улыбку на ее лице.
      Он чувствовал, что слабеет, и старался укрепить свою решимость. Слова, которые девушка бросила ему в лицо всего несколько дней назад, все еще преследовали его. Поставить любовь выше долга было бы слабостью, которую он не мог себе позволить.
      В гневе он отстегнул меч и швырнул его на постель. Он должен вырвать эту женщину из своего сердца, иначе ему не обрести ни минуты покоя.

      Рамтат старался избегать улиц, где бой был ожесточеннее, и пробирался во дворец потайными ходами. Лишь только он ступил во внутренний двор дворца, который охранялся особенно тщательно, римский стражник немедленно проводил его в комнаты Цезаря.
      Когда Рамтат вошел в дверь, он первым делом увидел Клеопатру, горячо спорившую о чем-то с проконсулом Рима, а затем уже и самого Цезаря, который, судя по его улыбке, явно забавлялся.
      Не желая их побеспокоить, Рамтат ждал, пока его заметят.
      – Отправив моего брата возглавить его собственную армию, ты дал ему оружие против нас обоих! Его войско превосходит твое по численности, великий Цезарь, – ты допустил тактическую ошибку!
      Молодая царица, судя по всему, правилась Цезарю. Посмотрев на него внимательнее, Рамтат решил, что проконсул не просто увлечен ею – он очевидно влюблен.
      – Дитя мое, неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы предпринимать что-либо себе во вред? Я, можно сказать, только что сделал тебя бесспорной царицей Египта, а ты благодаришь меня тем, что критикуешь мои методы возведения тебя на трон.
      Клеопатра была умна и соображала быстро, так что ей не составило труда осознать то, что имел в виду Цезарь. Она кокетливо встряхнула волосами и дотронулась до руки Цезаря, пробежавшись пальцами до плеча.
      – Ты не называл меня «дитя» прошлой ночью или ночью раньше.
      Цезарь осторожно кашлянул.
      – Кажется, у нас гость. – Он приветливо кивнул Рамтату. – Есть новости?
      – Подойди! – властно распорядилась Клеопатра. – Ты нашел женщину, о которой говорил?
      Рамтат низко поклонился.
      – Да, сиятельная царица. Она надежно заперта под охраной у меня на вилле.
      – Почему ты не привел ее ко мне? – требовательно спросила Клеопатра.
      – Я пытался, сиятельная царица, но из-за сражения на улицах мне это показалось слишком опасно.
      – Однако тебе удалось попасть сюда без проблем, – задумчиво произнес Цезарь. – Наверняка ты знал, что дворец усиленно охраняется.
      Зеленые глаза Клеопатры сощурились, превратившись в узкие щелочки.
      – Владыка Рамтат! Ты прекрасно знал, что я жду, когда ты доставишь эту женщину сюда. Если она является частью какого-то хитроумного плана нанести мне вред, у меня есть люди, которые заставят ее говорить.
      Все сжалось у Рамтата внутри при мысли о том, что Даная может очутиться в руках безжалостного тюремщика.
      – С твоего милостивого разрешения я сам открою правду.
      Цезарь подошел к Рамтату и изучающе смотрел на него некоторое время. Затем с улыбкой повернулся к царице.
      – Полагаю, наш благородный Рамтат сильно увлечен этой женщиной. – Он вопросительно взглянул на молодого воина. – Как ее имя?
      – Даная.
      – Или, может быть, ее имя «убийца»? – сказала Клеопатра, внимательно оглядывая Рамтата. – Ее уже обвинили в том, что она беглая рабыня, выдающая себя за благородную даму.
      Цезарь от души расхохотался и хлопнул Рамтата по спине.
      – Наконец-то ты нашел женщину, которая нравится тебе, а она может оказаться опасной шпионкой! Я восхищен твоей оригинальностью!
      Клеопатра с недовольным видом подошла к Рамтату ближе.
      – Твои сердечные дела не могут цениться выше моей жизни. Эта женщина заперта?
      – Да, сиятельная царица.
      – Ты должен доставить ее ко мне завтра не позже полудня.
      Цезарь сложил за спиной руки и, улыбаясь, обошел вокруг Рамтата.
      – Думаю, тебе не хочется отдавать нам эту женщину. Я правильно понимаю?
      Рамтат почувствовал, что краснеет.
      – Я только хочу, чтобы суд был правым. Если она невиновна, ее не следует подвергать унижению или помещать вместе с преступниками.
      Цезарь повернулся и посмотрел на Клеопатру.
      – Я полагаю, что мы можем без опасений оставить эту женщину под охраной благородного Рамтата до тех пор, пока будем готовы допросить ее. Раз он держит ее взаперти, она не может представлять для тебя опасности.
      Клеопатра нехотя кивнула.
      – Хорошо стереги ее, – раздраженно предупредила она. – Если она сбежит, ты мне дорого заплатишь.
      Рамтат поклонился.
      – Теперь, когда этот вопрос улажен, есть еще одно дело, которое ты должен выполнить для меня, – сказала царица, постукивая пальцем по подбородку.
      Рамтат снова поклонился.
      – Я полностью в твоем распоряжении.
      – Никогда не сомневайся, что Рамтат твой человек, – сказал Цезарь, с довольным видом глядя на царицу. – Паршивец предан только тебе и Египту. Он ни на минуту не позволял мне забыть, что служит мне исключительно потому, что это в твоих интересах.
      Царица довольно улыбнулась, и у Рамтата перехватило дыхание – в это мгновение ее сходство с Данаей стало несомненным. Даная и царица были примерно одного возраста. Даная была красивее царицы, но то, что они сильно походили друг на друга, не могло оказаться простым совпадением.
      – Я не хочу, чтобы мой самый преданный соратник участвовал в сражении, – заявила Клеопатра. – Я приказываю ему находиться рядом со мной и быть моим личным телохранителем.
      Рамтат поклонился. Хотя он охотнее присоединился бы к войскам, участвующим в бою, чтобы защищать Александрию, он не мог отказать царице.
      – Это высокая честь для меня.
      – Нет, – возразил Цезарь. – Сначала он должен сделать кое-что для меня, прежде чем я отпущу его со службы. Он единственный человек, которому я могу полностью доверить выполнение этого задания.
      У Клеопатры был такой вид, словно она собиралась оспорить это, но все же она уступила и согласно кивнула.
      – Передаю его тебе, но только для одного этого поручения. Затем я заберу его назад. – Она с любопытством спросила: – Что же это за дело, которое требует личного участия моего высокородного подданного?
      – Я хочу, чтобы он точно выяснил, где именно находится твой брат. Тебе ведь хочется узнать это, разве не так? И кто, кроме блистательного Рамтата, способен вычислить его путь по полям сражений, проникая повсюду и исчезая так, что никто его не заметит? Уж определенно ни один из моих римлян.
      – Это очень опасно! – возразила царица.
      – Мы живем в опасные времена, моя дорогая, – напомнил Цезарь, продолжая внимательно наблюдать за Рамтатом. Проконсул достаточно хорошо изучил молодого генерала, чтобы понять, что того что-то беспокоит. – Что тебя тревожит, Рамтат?
      – Не то чтобы я был встревожен. Просто я пытаюсь разрешить загадку, которая не дает мне покоя.
      В голосе Цезаря проскользнуло любопытство.
      – Ну так расскажи нам об этом – сделай одолжение, позволь нам узнать, о чем ты думаешь.
      Рамтат мрачно кивнул, наблюдая за царицей.
      – Дело в том, сиятельная царица, что Даная удивительно похожа на тебя – вплоть до цвета глаз. Но есть и еще одна загадка: Даная носит на шее очень ценную подвеску, подвеску с царской символикой. Когда я спросил ее о ней, она замкнулась и сказала только, что эта вещь принадлежала ее матери.
      Клеопатра раздраженно сжала губы.
      – Вероятно, ее мать произвела на свет одного из побочных отпрысков моего отца. Возможно, она была рабыней, которая пришлась моему отцу по вкусу.
      – Я рассматривал такую возможность, – признался Рамтат.
      – Опиши мне эту подвеску, – сказала царица. – Как она выглядит?
      – Я могу сделать лучше, если ты позволишь, сиятельная царица. Думаю, я смогу нарисовать ее.
      Клеопатра кивнула в сторону стола, заваленного папирусами, где стоял горшочек с чернилами.
      – Так сделай это!
      Рамтат опустил тонкую тростниковую кисточку в чернила и набросал несколько линий на листке папируса. Затем протянул этот листок царице. Он смотрел, как Клеопатра разглядывает рисунок, и заметил, что лицо ее побледнело.
      – Ты уверен, что это точный рисунок?
      – Да, сиятельная царица. Подвеска искусно выполнена из золота в виде свернувшейся кобры. Глаз змеи – очень крупный изумруд.
      – Мне знакома эта вещь. Мой отец приказал придворному золотых дел мастеру изготовить две одинаковые подвески. Одну для моей матери, а другую для… – Ее голос прервался, а лицо стало еще бледнее. Она опустилась на обитую кожей скамейку и горестно покачала головой. – Долгое время считалось, что владелица второй подвески умерла. Если эта женщина еще жива или если Даная ее дочь, она может представлять для меня страшную опасность, которую ты даже не можешь вообразить.
      – Глупости! Никогда не поверю, что эта рабыня, если она действительно рабыня, может представлять для тебя угрозу, – скептически заметил Цезарь.
      С застывшим лицом царица наклонилась вперед и заглянула Рамтату в глаза.
      – Я должна узнать, действительно ли она ее дочь. Нельзя исключить возможности, что она попытается сместить меня и занять мое место.
      – О ком ты говоришь? – возмущенно сказал Цезарь. – Кто та женщина, которой твой отец подарил эту драгоценность?
      – Илана была дочерью самого доверенного генерала отца, командующего войсками Алекоса. Один из его дальних предков сопровождал Александра Великого в его походе на Египет. Говорили даже, что он состоял с Александром Великим в родстве. Я точно не знаю, но генерал был из очень знатного рода, и мне помнится, что отец говорил, будто отец Иланы чисто греческого происхождения, как и мы, Птолемеи. В детстве я слышала много разговоров о редкой красоте его дочери и о том, что мужчины не могут не влюбиться в нее. Мой отец не стал исключением. Ходили слухи, что он даже женился на ней, но если и так, никаких документов не сохранилось.
      – Что с ней стало? – спросил Цезарь, заинтересовавшись историей.
      – Илана исчезла незадолго до моего рождения. – Клеопатра посмотрела в глаза Цезаря. – Говорили, что она сбежала от преследований других жен отца, которые затаили на нее зло. Также говорили, что когда она бежала, то носила под сердцем ребенка моего отца. – Глаза царицы широко раскрылись, и она слегка выпятила нижнюю губу. – Если эта женщина дочь Иланы, могут найтись и те, кто захочет воспользоваться ею, чтобы отнять у меня трон.
      Рамтат глубоко вздохнул.
      – Никогда не поверю, что Даная участвует в заговоре с целью отнять у тебя трон.
      – Владыка Рамтат, ты думаешь не головой, а совсем другой частью тела! – с раздражением заявила царица. – Эта женщина имеет над тобой власть – я это вижу. Ты позволил своей любви к ней мешать исполнению твоего долга.
      Рамтат был поражен.
      Не отрывая взгляда своих зеленых глаз от Рамтата, царица продолжала:
      – Я узнаю всю правду об этой женщине. Если выяснится, что она дочь Иланы, ее следует устранить.
      – Она может оказаться всего лишь дочерью рабыни, – снова предположил Цезарь, заметив по глазам Рамтата, в каком тот напряжении.
      Клеопатра покачала головой:
      – Кто может знать? Но я намерена это выяснить. – Она встретилась взглядом с Рамтатом. – Следуй за мной – я кое-что тебе покажу.
      Царица выскользнула из комнаты, и Рамтат последовал за ней, а Цезарь вернулся к изучению своих карт и планированию стратегии продолжающейся войны.
      Легкими шагами двигаясь впереди, царица вела за собой Рамтата по длинным отделанным мрамором коридорам, мимо высоких коринфских колонн, через комнаты, обставленные роскошной мебелью, и залы, наполненные бесценными сокровищами, которые семейство Птолемеев собирало многие годы.
      Наконец Клеопатра остановилась перед массивной двойной дверью, обитой золотом.
      – Здесь была спальня и ванная комната моего отца, – сказала она Рамтату. – Теперь этим помещением никто не пользуется.
      Рамтат прошел вслед за царицей мимо массивной кровати с полупрозрачной занавесью, мимо гардеробной, где все еще хранилась одежда покойного паря. Миновав еще ряд двойных дверей, Рамтат увидел, что находится в самой изысканной ванной комнате из всех, которые ему доводилось встречать. Все кругом было отделано мрамором и золотом. Но что более всего приковало к себе его взгляд – это мозаичные картины на стенах. Одна из них представляла битву с Александром Великим – в изображениях богини Исиды безошибочно угадывался облик царицы из рода Птолемеев. Рамтат двинулся вдоль стены, выложенной бирюзой, на которой изобразили жреца, льющего из кувшина на голову царя священную воду Нила.
      Царица Клеопатра указала на заднюю стену, сверкавшую яркими красками, – похоже, там были представлены сцены семейной жизни.
      – Внимательно посмотри на изображенных там женщин, рассмотри их лица. Скажи, если кого-нибудь узнаешь.
      Рамтат двинулся вдоль стены, пристально вглядываясь в каждое лицо. Одна сцена представляла отца Клеопатры на троне. Другая – царя со своими детьми, видимо, на загородной прогулке. Сначала Рамтат не нашел на картине ни одного знакомого лица, но затем его взгляд остановился на женщине в голубом платье, грустно улыбавшейся царю.
      Рамтат почувствовал, словно ледяная рука вонзилась ему в грудь и с силой сжала сердце. Художник с большим искусством изобразил задумчивую молодую женщину. Черты ее лица, глаза, изящная фигура – все напоминало ему о Данае.
      Рамтат протянул руку и коснулся изображения женщины.
      – Сиятельная царица, могу я узнать, кто эта женщина? – спросил он, хотя в глубине души уже знал ответ.
      – Это Илана. Тебе она кажется знакомой?
      – Очень странно, но Даная похожа на тебя, как и эта женщина. – Он повернулся и взглянул в лицо Клеопатре. – Как это возможно?
      – Она была двоюродной сестрой моего отца – и, конечно же, царской крови. Отец Иланы был жена на младшей сестре отца. Теперь ты понимаешь, почему я обеспокоена?
      Рамтат задумался, возможно ли, что у Данаи и Клеопатры один и тот же отец. Ничего удивительного, что она не желала говорить о своей матери или о ее происхождении. Вероятно, она опасалась, что это будет означать для нее смерть.
      – Сиятельная царица, я начинаю верить в невиновность Данаи. Я бы мог спокойно доверить ей свою жизнь – и что более важно, твою.
      Клеопатра мгновенно встревожилась.
      – Хорошенько стереги эту женщину и доставь ее прямо ко мне, как только выполнишь задание Цезаря. Я хочу сама ее расспросить, и чем меньше людей знают о ее существовании, тем лучше.
      Рамтат поклонился.
      – Я все сделаю, как ты приказала, сиятельная царица, – произнес он, но в его голосе уже не слышалось обычной уверенности.
      – Тем временем, – продолжала Клеопатра, – я расспрошу во дворце тех, кто знал Илану. – Возможно, кто-то и прольет свет на эту тайну.
      Рамтат поклонился еще ниже.
      – Надеюсь, эта загадка скоро будет разгадана, и мы все узнаем, сиятельная царица.
      Клеопатра согласно кивнула.
      – Я тоже так думаю. – Она махнула рукой, отпуская Рамтата, и в то же время продолжала разглядывать изображение Иланы, внимательно всматриваясь в ее черты. – Ты можешь идти. Ступай прямо к Цезарю, он ждет тебя.
      Рамтат снова поклонился, на этот раз, отступая назад, но тут голос царицы остановил его:
      – Я хочу, чтобы ты знал: Цезарь обладает властью в Египте, и я восхищаюсь им больше, чем кем бы то ни было. Возможно даже, что я по-своему люблю его. Но я всегда буду поступать так, как лучше для моего народа, и если ты предан мне, ты будешь делать то же самое. Твое место рядом со мной, сын Египта, а не в армии Цезаря.
      Чем больше Рамтат узнавал Клеопатру, тем крепче становилась его уверенность в том, что она достойна занять трон Египта.
      – Прежде всего я предан тебе, сиятельная царица.
      Клеопатра слегка улыбнулась.
      – Я рассчитываю на это.

      Данаю разбудил легкий утренний ветерок, донесший нежный аромат цветов из сада. За дверью послышались шаги, и кто-то повернул ключ в замке. Вошла служанка с подносом еды, и Даная, стараясь скрыть охватившее ее уныние, бодрым тоном спросила:
      – Твой господин вернулся?
      Хотя Даная была уверена, что рабыня поняла ее, та молча покачала головой и принялась распаковывать сундук, доставленный накануне. Данаю не интересовали ни прекрасные одежды, которые ей прислали, ни роскошная обстановка спальни. Стоически наблюдала она за тем, как молодая служанка разбирает платья из тонкого шелка и размещает их на деревянной вешалке.
      На этот раз Даная твердо решила, что, если представится случай, она найдег способ убежать.
      Позже, днем, девушка безостановочно ходила по комнате из угла в угол, как тигр в клетке. Она не знала, когда вернется Рамтат, потому что женщины, обслуживавшие ее, с ней не разговаривали и не отвечали на ее вопросы.
      Даная днем не находила себе покоя, а ночью не могла уснуть. Может быть, именно сейчас ее готовились обвинить в измене или передать на попечение Харика.
      Присев на скамейку, она обхватила лицо ладонями и устремила взор на свои обутые в сандалии ноги, чувствуя себя полностью опустошенной.
      Девушка не услышала, как Рамтат бесшумно вошел в комнату, и не замечала его до тех пор, пока он не опустился рядом с ней на колени, спросив:
      – Разве все настолько плохо, что ты постоянно пребываешь в унынии?
      Даная вскинула голову и посмотрела на него. Ей не удалось рассмотреть выражение его лица, оно находилось в тени, и девушка не поняла, сказал ли он это с укоризной или ее тоска искренне беспокоила его.
      – Послушай, ты и представить себе не можешь, что значит находиться в заточении. По-твоему, мне следует радоваться тому, что я могу лишиться жизни по причинам, которых не понимаю?
      Рамтат опустился рядом с ней на скамейку.
      – Даная, мне нужно знать все, что ты можешь рассказать о своей матери. Это очень важно. – В действительности он хотел только знать, была ли ее матерью высокородная Илана; он все же втайне надеялся, что Даная всего лишь дочь никому не известной рабыни, но ему нужны были доказательства. – Твоя мать еще жива?
      – Пленница не обязана исповедоваться перед своим тюремщиком. У рабыни нет права на прошлую жизнь и нет надежды на будущую.
      Рамтата глубоко задели ее слова, и он страдал, видя ее муки, но ему необходимо было узнать правду, прежде чем отвезти ее к царице.
      – Я хотел бы еще раз взглянуть на подвеску, которую ты носишь.
      Даная заколебалась.
      – Эта подвеска – единственное, что принадлежит мне. – Затем она покачала головой: – Нет, это не так, верно? Раз я твоя пленница, подвеска тоже твоя, по праву захватчика. – Она закинула руки назад, к тыльной стороне шеи, отстегнула застежку и опустила подвеску ему в ладонь. – Делай с ней, что хочешь.
      Рамтат внимательно осмотрел изысканную драгоценность. Она как две капли воды походила на ту, что носила высокородная Илана, изображенная на стене в царской ванной комнате. Он взял Данаю за руку, опустил ей в ладонь подвеску и сжал вокруг нее пальцы девушки.
      – Она твоя, и никто ее у тебя не отнимет.
      Даная сжала кулак.
      – Ты забрал у меня все – почему бы не забрать и это?
      Уставившись в пространство перед собой, он заговорил:
      – Ты обвиняешь меня, хотя, судя по всему, сама построила свою жизнь на обмане? Ты объявила своим отцом того, кто им не являлся, и отказалась от матери, которая дала тебе жизнь.
      – Что ты знаешь такого, чего не знаю я? – спросила Даная. – Ты говоришь со мной загадками.
      Рамтат укоризненно покачал головой:
      – Я здесь, чтобы получать ответы на свои вопросы, а не отвечать на твои.
      Даная возмущенно взглянула на него и ничего не сказала.
      – Царица приказала мне доставить тебя к ней.
      – Когда? Сегодня?
      – Нет, через несколько дней. – Мгновение он смотрел на нее молча, и в голове его начал складываться план. Он уже стал сомневаться, что сможет отдать Данаю царице после всего, что узнал сегодня. – Позволь мне спросить тебя кое о чем. Как ты смотришь на то, чтобы покинуть Египет вместе со мной?
      – Я не понимаю. Почему бы у меня могло возникнуть подобное желание?
      – Потому что… – Он остановился. – Не важно. Так, мелькнула одна мысль.
      Даная в недоумении смотрела на него.
      – Мне придется уехать ненадолго. Я должен сделать кое-что для Цезаря. Война уже кончилась, но мелкие очаги сопротивления еще остались в городе и в пустыне.
      Тяжелое молчание повисло между ними. Даная облизнула пересохшие губы и отвернулась от Рамтата. Совсем недавно они были так близки, как только могут быть близки два человека, а теперь им нечего сказать друг другу. Даная поднялась и проскользнула мимо него, слегка коснувшись, словно отпуская его от себя.
      Рамтат вслушивался в шорох ее шагов, когда она удалялась от него, подавляя порыв броситься вслед за ней. Что, если она и вправду дочь царя? Тогда она будет настолько выше его, насколько он считал ее ниже себя, когда поверил, что она рабыня.
      Рамтат быстро вышел, заперев за собой дверь, – больше не о чем было говорить. Войдя в свою комнату, он с тоской посмотрел на постель, безмерно устав и желая наконец как следует выспаться. Даная находилась в соседней комнате, но ему следовало выбросить ее из головы. С первыми лучами солнца он должен будет отправиться в путь с миссией, самой значительной и самой опасной за всю его жизнь.
 
      Даная крепко сжимала в руке подвеску, испытывая неимоверную душевную боль. Почему Рамтат расспрашивал ее о матери и почему он захотел увидеть подвеску? Отец предостерегал ее, что мать кого-то страшно боялась. Неужели Даная, сама того не ведая, оказалась причастной к чему-то, от чего бежала ее мать? Неужели она коснулась прошлого своей матери и теперь ей грозит та же опасность?
      В комнату вошла миловидная молодая женщина с большими карими глазами и стройной фигурой, принесшая девушке ужин. Ее черные волосы свободно падали на плечи. На ней были тростниковые сандалии и простое платье из грубого льна – все указывало на то, что она рабыня.
      – Госпожа, – сказала девушка, низко кланяясь. – Хозяин приказал кухарке приготовить всевозможные лакомства для твоего удовольствия. Не хочешь ли отведать?
      Наконец-то здесь появился кто-то, с кем она может поговорить!
      – Я поем, – сказала Даная, обнаружив, что голодна.
      – Мне вернуться, чтобы приготовить тебе ванну?
      – Думаю, ванна будет весьма кстати.
      Молодая женщина заколебалась, словно собиралась сказать еще что-то.
      – Меня зовут Вика, – тихо промолвила она. – Домоправительница назначила меня твоей личной служанкой. – На лице ее появилось сомнение. – Если ты, конечно, не предпочитаешь кого-нибудь другого.
      Даная остановилась, не донеся до рта сладкий финик. Разве пленнице положена личная прислуга? Она заметила, что молодая женщина с волнением ожидает ее ответа.
      – Мне приятно, что ты будешь прислуживать мне, Вика.
      Лицо девушки засияло от радости.
      – Я сделаю все, чтобы угодить тебе, госпожа. – Служанка обошла комнату, складывая одежду и собирая сандалии, которые она затем собиралась протереть пальмовым маслом.
      Даная так глубоко погрузилась в свои мысли, что почти не замечала, как женщина ходила по комнате и как она вышла за дверь. Но она сразу же услышала звонкий щелчок, когда ключ повернулся в замке. Когда Даная обратилась к ужину, еда уже остыла, поэтому она ограничилась кусочком хлеба.
      Теперь, когда Даная вернулась в Александрию, ей следовало поторопиться. В воздухе витала угроза. Что-то изменилось. Над ней нависла гораздо большая опасность, чем они представляла себе прежде, а она все еще не понимала, с чем это связано.
      Ванная комната оказалась огромной и гораздо роскошнее всего, что Даная могла вообразить. Яркая цветная мозаика на стенах изображала девушек в покрывалах, танцующих среди песков пустыни. Бассейн был глубоким, с широкими ступеньками с одной стороны. От воды распространялся нежный запах сандалового дерева. Даная испытала истинное наслаждение, погрузившись в воду и чувствуя, как она ласкает ее тело.
      Вика подала знак, и две другие женщины окатили Данаю теплой водой.
      – Изумительно! – воскликнула Даная. Она окунула голову в воду, поэтому не увидела, как Вика и обе служанки склонились и попятились прочь от бассейна, широко раскрыв глаза, когда в комнату вошел Рамтат.
      Когда Даная вынырнула из воды, она заметила на краю бассейна пару босых ног. Подняв глаза выше, она увидела Рамтата, одетого в одну лишь белую тунику.
      Рамтат быстро встал так, чтобы его слуга не мог увидеть обнаженной Данаи.
      – Оставьте нас, – приказал он, и три женщины вместе с его слугой поспешно вышли из комнаты.
      – Вижу, ты пришел искупаться, – сказала Даная, продвигаясь к ступенькам. – Если ты дашь мне минутку, чтобы одеться, я уйду и ты сможешь спокойно помыться.
      Рамтат не отрывал глаз от Данаи. Вода стекала с ее волос и струилась по изящным плечам.
      Лицо Данаи вспыхнуло, когда она взглянула на могучего мужчину, стоявшего перед ней.
      – Если бы я знала, что ты собираешься купаться, я бы подождала. Я сейчас же уйду, и ты сможешь позвать своего слуху назад.
      Рамтат уселся на край бассейна и опустил ноги в воду.
      – Вместо того чтобы уходить, почему бы тебе не позволить мне быть твоим слугой?
      – Нет! – Даная попятилась назад. – Я ни за что на это не соглашусь.
      Прежде чем она успела его остановить, он снял тунику и, скользнув в бассейн, поплыл в ее сторону.
      – Я пришел купаться и нашел в своем бассейне очаровательную русалку.
      Даная рада была, что ароматная пена позволяет скрыть ее наготу. Она помнила, как они с Рамтатом плавали в пруду под водопадом, и понимала, что должна бежать, прежде чем окажется в его объятиях.
      – Отвернись! Я ухожу, или ты можешь уйти.
      Он медленно покачал головой:
      – У меня нет ни сил, ни желания уходить, когда у меня перед глазами такая соблазнительная красавица.
      Даная отступила на шаг назад, кровь бешено заструилась по ее жилам. На этот раз она не собиралась уступать ему – она бы не вынесла, если бы он снова отверг ее.
      – Я твердо решил соблюдать между нами дистанцию, но когда ты в моем доме, это оказалось невозможно.
      Рамтат шагнул в ее сторону, словно находясь в трансе, и на этот раз она не отодвинулась. Его пальцы зарылись в ее влажные волосы, и он взглянул прямо ей в лицо. Склонившись, он прижался щекой к ее щеке, и она почувствовала, как он дрожит.
      – Ты и вправду хочешь, чтобы я ушел, Даная?
      Она попыталась ответить, но у нее перехватило горло, и она только покачала головой. Она почувствовала, как он глубоко вздохнул и притянул ее к себе, крепко прижав к своему телу. У нее была масса причин не поддаваться соблазну, но она хотела ощутить его в себе, хотела, чтобы он сжимал ее в объятиях и целовал до бесчувствия.
      – Маленькая моя зеленоглазка, если бы только мы были обыкновенными гражданами и не были втянуты в придворные интриги, я бы забрал тебя к себе и никогда бы не отпустил.
      Даная подняла к нему лицо.
      – Ты, разумеется, необыкновенный, но я-то совсем обычная.
      Рамтат улыбнулся и провел пальцем по ее щеке.
      – В тебе нет ничего обыкновенного, Даная. Может быть, ты что-то от меня скрываешь? Твоя тайна в том, что ты царской крови, Даная?
      Внезапно голова Данаи прояснилась достаточно, чтобы она оттолкнула прочь его руку.
      – Ты в своем уме? Каких еще глупостей наговорил тебе Харик?
      Рамтат схватил ее за руку и с силой притянул к себе.
      – Кем приходится тебе этот Харик?
      – Врагом! Таким же, как ты!
      – Я тебе не… – Он осекся и отступил назад. – Мне и в голову не приходило, что ты считаешь меня врагом.
      – Даже слепой человек пришел бы к этому заключению много дней назад.
      Даная направилась к ступенькам и, без стеснения выбравшись из воды, потянулась за своим платьем. Облачившись в него, она снова обернулась к Рамтату и увидела, что он наблюдает за ней.
      – У меня к тебе просьба, если ты не возражаешь, – сказала она.
      – Проси.
      – Я привыкла много бывать на воздухе. Мне очень тяжело постоянно находиться в запертой комнате. Не мог бы ты разрешить мне гулять в саду? Здесь высокие стены, и ты можешь приставить ко мне охранника, если тебе от этого будет легче. Только позволь мне часть дня проводить в саду.
      – Ты очень сильная. Стены могут не удержать тебя.
      – Мне необходимо бывать на свежем воздухе! Я должна иметь возможность подставить лицо солнцу!
      Он мог бы сказать, что она потеряла рассудок, почти обезумела. Когда он встретил ее впервые, ее нелегко было запугать ни ему, ни кому-либо еще. Теперь под ее глазами чернели тени, она заметно похудела, и уже много дней он не слышал ее смеха.
      – Я это улажу.
      Она склонила голову:
      – Благодарю тебя.
      Рамтат смотрел, как она подошла к двери и скрылась в коридоре. Он закрыл глаза и погрузился в воду, усевшись на нижнюю ступеньку. Он хотел увезти ее из Египта. Он все еще мог бы это сделать, если ее дела во дворце сложатся неудачно.
      Обдумывая их положение, он откинулся назад и уставился в потолок, расписанный голубым с белыми островками облаков и яркими лучами солнца. Что, если отвезти ее назад в пустыню, где она будет в безопасности и где даже Клеопатра не сумеет ее найти? Люди его племени помогли бы защитить ее, потому что умеют хранить секреты лучше, чем кто-либо из тех, кого он знал.
      Рамтат покачал головой. Даная уже слишком явно вовлечена в дворцовые интриги. Это дело нужно непременно распутать до конца. В противном случае она никогда не будет свободна, впрочем, как и он.

      Рамтат отсутствовал уже четыре дня. Даная подслушала, как два стражника возле ее комнаты упомянули о том, что их хозяин отправился на опасное задание, хотя никто не знал, в чем оно заключалось. Она поняла только, что Рамтат должен сделать что-то для Цезаря и это могло привести его в самое пекло битвы.
      Девушка задумчиво сидела на кровати, ожидая времени, когда можно будет спуститься в сад. Рамтат сдержал свое обещание, и теперь ей разрешалось гулять на свежем воздухе два раза в день – утром и ближе к вечеру. К несчастью, рядом всегда находился стражник, и от этого радость от прогулок тускнела.
      Наконец стражник пришел за ней. Даная шла по усыпанной гравием дорожке и остановилась перед громадным мраморным фонтаном, изображавшим трех грациозных девушек, льющих воду из больших кувшинов из оникса. Опустившись на низенькую скамейку, Даная подставила руку под струю и смотрела, как вода растекается по сторонам.
      У нее разболелась голова – слишком жарко было, чтобы сидеть на солнце, – но ей не хотелось терять ни минуты свободы. Направившись к задней стене, она остановилась под тенью дерева, зная, что стражник скоро станет искать ее, чтобы напомнить, что пора возвращаться в дом.
      Данае хотелось бы остаться в саду до тех пор, пока солнце сядет и на небе покажутся звезды. Она сорвала цветок лотоса и вдохнула нежный аромат. Внезапно она услышала крик сокола и, подняв голову, увидела кружащуюся над головой птицу. Ах, если бы это был ее Тий – если бы у нее было с собой хоть что-нибудь, что напоминало бы ей о ее прошлой жизни и о свободе!
      Даная смотрела вверх не отрываясь. С каждым кругом сокол спускался все ниже и ниже. Сначала она подумала, что птица охотится за какой-то невезучей жертвой, но чем ниже спускался сокол, тем сильнее билось ее сердце. Она застыла как вкопанная, протянув вверх руку.
      Неимоверная радость вспыхнула в ее груди, когда сокол опустился возле нее на ветку и, склонив голову, посмотрел на нее. По отчетливо видным золотым меткам на концах крыльев Даная убедилась, что это действительно ее сокол!
      Она снова протянула ему руку, хотя и знала, что он может когтями поранить ее. Но Тий был слишком хорошо обучен, чтобы опуститься на ее руку, пока на ней нет защиты – кожаной перчатки.
      Все же он перескочил на ветку пониже и взглянул ей прямо в глаза.
      Как же он ухитрился отыскать ее?
      Даная посмотрела в сторону дома, чтобы убедиться, что стражник не следит за ней, и заметила, что он стоит по другую сторону фонтана и разговаривает с кем-то, кого ей не было видно. Она осторожно встала на цыпочки и дотронулась до крыла Тия. Сокол склонил изящную головку и спустился еще ниже, так что девушка смогла достать его.
      – Тий, мой дорогой чудесный Тий! Не знаю, как ты нашел меня, но я очень этому рада.
      Поразительно, но Тий вытянул вперед шею и коснулся щеки Данаи. Слезы застилали ей глаза, когда она поцеловала его темную головку.
      – Я так по тебе скучала, – тихо сказала она.
      Но тут ее взгляд остановился на ноге птицы.
      – Что это… – Она отвязала кожаную ленточку и нашла тонкую полоску папируса, завернутую в ней. Должно быть, это от Урии – он все-таки нашел ее!
      Даная снова посмотрела в сторону стражника. Его не оказалось на месте, и это ее встревожило. Она бы предпочла знать, где он находится, чтобы не позволить ему подойти неожиданно.
      – Госпожа Даная, – окликнул ее стражник, двигаясь по дорожке по направлению к ней. – Время возвращаться.
      – Нельзя ли задержаться еще на несколько минут? – спросила она, пряча клочок папируса за пояс. – Мне очень хочется увидеть закат.
      Имя стражника было Масуд. Это был один из бедуинов Рамтата. Он относился к Данае почтительно, с большим уважением, но она собиралась в любом случае использовать его, если речь шла о ее свободе. Бывали моменты, когда ей казалось, что в его темных глазах при взгляде на нее мелькало сострадание. Она видела, что он заколебался, а затем согласно кивнул. – Не вижу в этом ничего плохого. Он повернул назад, а Даная взглянула вверх и, к своему разочарованию, увидела, что Тий уже поднялся в воздух. Она хотела позвать его, но это было слишком опасно, поэтому она проследила за ним взглядом до тех пор, пока сокол не превратился в крошечную точку на темнеющем небе. Сгорая от желания поскорее узнать, что написано на папирусе, девушка укрылась под сенью кипариса, где ее не смогли бы побеспокоить. Записка была короткой, и в сгущающихся сумерках она с трудом разобрала: «Буду здесь каждый день в это время».
      Подпись отсутствовала, но Даная узнала почерк Урии. Она снова спрятала записку за пояс, и впервые с тех пор, как она находилась в плену, у нее появилась надежда. Появился шанс вырваться на свободу!
      Даная понять не могла, как Урия ухитрился отыскать ее, но ведь сумел! Девушка внимательно оглядела каменную стену, и у нее замерло сердце. Он там стоял. Урия!
      Должно быть, нелегко было ему взобраться на высокую стену. Он предусмотрительно укрылся в ветвях высокого кипариса. Старик жестом поманил ее, приглашая подойти ближе, и она в ответ махнула рукой и кивнула. Стараясь не спешить, Даная обошла вокруг фонтана и обнаружила, что стражник разговаривает с Викой. Судя по всему, их связывало больше чем простая дружба – он держал ее за руку, ласково заглядывая в глаза. Их взаимное чувство могло послужить Данае на пользу. Если они задержатся вместе чуть дольше, возможно, ей удастся поговорить с Урией.
      Даная как будто без всякой цели направилась к стене и остановилась только тогда, когда поравнялась с кипарисом.
      – Ты меня слышишь? – спросил Урия.
      Даная кивнула.
      – Три дня назад я узнал, что владыка Рамтат вернулся в Александрию. Слабо надеясь, что ты можешь быть с ним, я с тех пор каждый день прихожу сюда. Я заметил тебя уже вчера, но у меня не было возможности привлечь твое внимание.
      – И тогда ты решил использовать Тия.
      – Я больше никогда не усомнюсь в разумности этого сокола. Когда я привязал к его ноге записку, он сразу же понял, что надо делать.
      Даная нагнулась и сделала вид, что вытряхиваем камешек из сандалии.
      – Будь осторожен. Я не хочу, чтобы стражник тебя заметил.
      – Ты в опасности?
      – Да, Урия. В большой опасности.
      – Владыка Рамтат как-то тебя обидел?
      Обидел?! Он безжалостно разбил ее сердце!
      – Никто меня не обидел… пока.
      – Тогда мы должны как можно скорее забрать тебя отсюда.
      Даная ощутила лихорадочное возбуждение.
      – Как мы это сделаем?
      – Стражник, видимо, неравнодушен к этой женщине. Ты могла бы использовать их отношения в наших интересах?
      Даная задумалась ненадолго, пытаясь сообразить, каким образом можно обмануть влюбленных. Испытывая легкое чувство вины, она наконец сказала:
      – Наверное, я смогу.
      – Я буду здесь завтра в это же время. Попробуй найти способ подойти к стене.
      Даная кивнула, не осмеливаясь задерживаться дольше, чтобы стражник чего-нибудь не заподозрил.
      – До завтра.
 
      Рамтат легко перемахнул через борт тростниковой лодки и по воде осторожно выбрался на берег. Ночь была темная, и он ничего не видел, ожидая появления человека, с которым предполагал встретиться.
      Услышав легкое движение, Рамтат повернулся кругом и чуть не столкнулся с кем-то, подошедшим к нему сзади.
      – Ты пришел от Цезаря? – спросил этот человек глухим хриплым голосом.
      – Да. Тело уже опознали?
      – Я сам его видел. Мне сказали, что лодка опрокинулась, и он утонул.
      – Ты уверен в этом?
      Человек протянул Рамтату золотой амулет.
      – Это было на теле.
      Рамтат зажал амулет в кулаке.
      – Значит, все кончено.
      – Не совсем. – Еще один мужчина появился из тьмы, затем еще один. – Твое мертвое тело будет особым посланием римлянину, которому ты служишь.
      Рука Рамтата легла на рукоять меча.
      – Что все это значит?!
      – Ты больше не сын Египта, раз служишь этому римскому псу!
      Меч Рамтата сверкнул в воздухе.
      – Значит, ты служишь Птолемею – мертвому царю.
      – С гордостью, – заявил человек, бывший, очевидно, вожаком. – Мы обнаружили твоего римского лазутчика среди нас, и если мы не убьем тебя, ты сможешь известить Цезаря о том, что его шпион перед смертью рассказал нам все, что мы хотели узнать. Я занял его место и встретился с тобой вместо него.
      Рамтат взмахнул мечом, скрестив клинки с одним из противников, но не сумел увернуться от удара кинжалом. Сначала он ничего не почувствовал, но затем ощутил сильное жжение в боку, словно его опалил огонь. Стиснув зубы, он терпел боль, зная, что не должен обнаруживать слабость.
      – Я скажу Цезарю, что стоял над твоим мертвым телом.
      Два воина Рамтата выпрыгнули из лодки и поспешили к месту схватки. Сшиблись клинки, и трое мужчин пали мертвыми – один из людей Рамтата и двое врагов.
      Рамтат ухватился за рукоять кинжала и выдернул его из раны, чувствуя, как по ноге заструилась горячая кровь. Ударив локтем последнего оставшегося врага, он сбил его с ног и приставил к горлу тот самый кинжал.
      – Говори правду, прежде чем умрешь, – или ты предпочитаешь, чтобы я отвез тебя к Цезарю и позволил ему заставить тебя говорить? – Хотя Рамтат не видел лица человека, он почувствовал его страх и решил воспользоваться им. – Для тебя лучше, если ты все расскажешь мне.
      Бедняга попытался что-то сказать, но Рамтат держал лезвие слишком близко к горлу, так что он только кивнул.
      Рамтат немного отвел кинжал, но чувствовал, как силы словно вытекают из него.
      – Говори правду!
      – Это уже не имеет значения. Скоро все узнают, что царь Египта умер, а на троне сидит любовница Цезаря.
      Рамтат ткнул противника кинжалом, и тот вздрогнут, но все же выкрикнул:
      – Все так, как я тебе сказал: царь Птолемей мертв!
      Рамтат крепче прижал кинжал к его горлу.
      – Как он умер?
      – Как я сказал – он утонул.
      – Ты говоришь правду?
      – Ктянусь моей верностью Египту, и пусть боги поразят меня смертью, если я солгал.
      Рамтат кивнул.
      – Уже и так слишком много египетской крови пролилось этой ночью. Я хочу сделать тебе подарок, потому что ты храбро сражался за своего мертвого царя. Я дарю тебе твою жизнь. Убирайся, пока я не передумал!
      Мужчина не стал спорить, а стремительно убежал прочь, растворившись в ночной тьме. Кинжал в руке Рамтата был обагрен его собственной кровью, и он упал на колени, а затем повалился лицом в песок.
      Кровь текла из раны Рамтата, когда его люди несли своего командира к лодке. Гребцы опустили весла на воду, и маленькое суденышко ринулось вперед наперегонки со временем. Все понимали, что, если не доставить раненого к лекарю вовремя, он истечет кровью и погибнет.
      Даная наблюдала, как Вика прибирается в комнате, обдумывая, – как лучше объяснить, что она стала свидетельницей нежной сцены между девушкой-рабыней и стражником Масудом.
      – Вика! Сколько времени ты уже живешь здесь, на вилле?
      Темноглазая девушка, поднимавшая с пола сандалии Данаи, остановилась.
      – Я родилась здесь. Моя мать – личная служанка матери господина Рамтата. Мой отец был главным садовником.
      – Значит, ты не рабыня?
      Девушка выглядела озадаченной.
      – Я рабыня, как и мои родители, но иметь такого хозяина, как владыка Рамтат, большая удача для нас по сравнению с большинством людей в нашем положении.
      – Вам позволено выбирать, кого любить и с кем вступать в брак?
      Вика насторожилась.
      – Нет, все только с разрешения хозяина.
      – Значит, господин Рамтат одобряет, что ты выбрала в мужья Масуда?
      Лицо девушки побледнело, и она опустила глаза.
      – Ты видела нас вместе!
      – Должна признаться, да.
      – Масуд не раб. Мне не следовало бы… нам…
      – Влюбляться?
      Вика встретилась с Данаей взглядом.
      – Да. – Она отвела взгляд. – Мы не в состоянии справиться с чувством, которое испытываем друг к другу. Мы пытались, но это очень трудно. – Она снова взглянула на Данаю. – Ты скажешь хозяину?
      – Конечно, нет! Я не обязана ничего докладывать Рамтату. Как ты знаешь, я здесь пленница, а не гостья.
      Вика неуверенно шагнула к Данае.
      – Слуги шепчутся, что владыка Рамтат очень сильно любит тебя.
      – Кто мог сказать такое?
      – Все говорят. Хозяин не из тех мужчин, кто использует рабынь для своего удовольствия. Он человек чести и очень красив. Многие женщины хотели бы выйти за него замуж. И хотя он бывал вместе с некоторыми из них, ни на одну он не смотрел так, как на тебя.
      Наивная девочка явно не знала, что Данае скоро предстоит отправиться к царице и ожидать правосудия.
      – И что же вы с Масудом собираетесь делать?
      – Нам не на что надеяться. Масуд один из самых доверенных стражей хозяина – разве он не поставил его сторожить тебя? Если только господин узнает, что мы… что мы любим друг друга, он продаст меня, а Масуда отошлет прочь.
      Даная почувствовала сильные угрызения совести из-за того, что собиралась сделать, но это был единственный способ сбежать, а она находилась в отчаянном положении.
      – Господин Рамтат скоро возвращается. Я не вижу особой беды в том, что вы с Масудом проведете какое-то время вместе.
      Темные глаза Вики были полны тоски.
      – Но разве мы сможем?
      – Я вам помогу. Когда мы гуляем в саду, то находимся вдали от любопытных глаз. Если я буду прогуливаться в дальнем конце сада возле огромного кипариса, вы с Масудом легко сможете уединиться. – Даная увидела, как в глазах молодой женщины вспыхнула надежда. – Ты думаешь, Масуд одобрит это?
      – Он действительно любит меня и все сделает, чтобы побыть со мной наедине.
      – Тогда решено. Скажи ему, что встретишься с ним завтра днем в саду.
      Вика просияла от радости.
      – Я ночью не смогу уснуть в предвкушении ожидающего меня счастья.
      Даная не сомневалась, что и сама не сможет сомкнуть глаз. Она собиралась предать доверие этой молодой женщины, используя его в собственных интересах. Но когда ей все-таки удалось заснуть, спала она крепко.
 
      Прежде чем взобраться на мраморную скамью, Даная оглянулась через плечо. Встав на цыпочки, она ухватилась за ближайшую ветку и по стволу дерева поднялась на стену. Урия, поймав ее руку, помог девушке перебраться.
      – Берись за веревку и спускайся! Лошади ждут нас внизу. Поспеши!
      Даная едва могла поверить своему счастью – все прошло даже лучше, чем она рассчитывала. Вика и Масуд были так поглощены друг другом, что вряд ли замечали ее вообще. Но время работало против Данаи, и прежде чем ее хватятся, ей следовало быть подальше отсюда.
      Она легко соскользнула вниз по веревке, и Урия спустился следом. Он подал ей плащ, и она завернулась в него поверх одежды, натянув на голову капюшон, чтобы не было видно лица.
      Через мгновение они уже мчались верхом по открытому полю. Даная не чувствовала себя в безопасности, пока вилла не осталась позади и они не повернули к центру Александрии.
      Звуков битвы не было слышно, и Даная задумалась: не закончилась ли война? А если закончилась, объединились ли брат с сестрой, или один из них убит?
      – Урия, есть ли на земле место, где я буду в безопасности? Неужели мне придется скрываться до конца жизни?
      – На это у меня нет ответа. Лучше всего нам жить заботами текущего дня и не беспокоиться о том, что ждет нас завтра. – Заметив тревожные морщинки на ее лбу, он добавил: – Дитя мое, я спрашивал себя, почему так много несчастий свалилось на твои плечи, и не нашел ответа.
      Почти стемнело, когда они добрались до пристани.
      – Куда мы едем? – спросила Даная Урию, когда он помогал ей спуститься с лошади. Быстро оглянувшись через плечо, она убедилась, что за ними нет погони.
      – У меня есть брат, свободный человек, который владеет маленькой фермой в дельте Нила – там ты будешь в безопасности, потому что никто тебя там не знает. Мы отплываем с утренним приливом. Тем временем ты повстречаешься со старым другом.
      Девушка озадаченно взглянула на него:
      – Кто бы это мог быть?
      – Капитан «Синего скарабея» ждет тебя.
      Даная просияла и с удовольствием медленно втянула в себя свежий морской воздух – первый глоток свободы за много недель. Первым, кого она увидела, взбежав по трапу, оказался ее верный Фараджи. Но улыбающийся стражник тут же отлетел в сторону, и к Данае бросилась оттолкнувшая его Минух. Служанка заплакала и крепко обняла девушку.
      – Я думала, что больше никогда не увижу тебя.
      – Я тоже так думала, – призналась Даная, положив голову на плечо Минух. – Я очень скучала по тебе.
      – А как насчет меня, госпожа Даная? – спросил хриплый голос. – Ты хотя бы раз вспомнила обо мне?
      Даная была очень рада снова увидеть капитана «Синего скарабея» и, счастливо рассмеявшись, бросилась в его распростертые объятия.
      – Милый капитан Нармери, я и подумать не могла, что так скоро мне придется снова плыть на твоей лодке.
      Капитан низко ей поклонился, настороженно поглядывая на Фараджи, который не спускал с него пристального взгляда.
      – Госпожа Даная, Урия рассказал мне о твоих неприятностях, и я согласился вывезти тебя из Александрии. Какая досада, что с такой благородной дамой, как ты, обошлись столь непочтительно.
      – Ты добрый друг, и я сумею отблагодарить тебя.
      – Твоя безопасность – достаточная награда для меня, госпожа Даная. Но поспешим! Иди за мной, тебе надо спрятаться, пока мы не отправились в путь. Никто не должен знать, что ты на борту.
      Он отвел Данаю вниз по деревянным ступенькам в слабо освещенный трюм судна. Ее глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к полутьме.
      Внезапно она отступила назад, услышав звук ломающегося дерева, и увидела Обсидиану, вырвавшуюся из клетки. У девушки не оставалось времени приготовиться, и она вместе с кошкой опрокинулась назад, а капитан в ужасе смотрел на это, раздумывая, нужно ли спасать Данаю. Он успокоился, услышав ее веселый смех и увидев улыбку на суровом лице Фараджи.
      Обсидиана принялась облизывать лицо Данаи и ласково тронула ее лапой, втянув когти.
      – Ах ты, глупая гадкая кошка, – сказала, смеясь, Даная, отворачивая голову от назойливого мокрого языка. Она обвила руками шею пантеры, зарывшись пальцами в шелковистый мех. – Что мне с тобой делать? Ты опять сбежала из клетки.
      Позже Даная отвела пантеру назад и загнала обратно в клетку. Фараджи придвинул тяжелую упаковочную клеть к тому месту, где образовалась дыра, в надежде удержать Обсидиану взаперти. После того как Даная провела несколько минут с Тием, она вернулась на палубу, наслаждаясь ощущением свободы.
      Минух молча стояла возле нее, и верный Фараджи находился рядом. Урия внимательно всматривался в бледное лицо девушки, словно искал следы страданий.
      – Тебе пришлось пройти через тяжелое испытание. Не хочешь ли поговорить об этом?
      – За несколько недель я прожила целую жизнь.
      – Владыка Рамтат не обошелся с тобой дурно?
      Даная обдумывала вопрос, пытаясь сообразить, как ответить Урии.
      – Только в том отношении, что я была взаперти и не могла свободно выходить наружу. И, – добавила она, встретив его настойчивый взгляд, – я отдала свое сердце мужчине, державшему в руках ключ от моей тюрьмы.
      – Я не слишком большой специалист в сердечных делах, – сказал Урия.
      – Ты всегда был моим учителем, и я всегда обращалась к тебе за советом, но в этом вопросе я должна разобраться сама.
      – Зачем владыка Рамтат снова привез тебя в Александрию?
      Даная собралась с мыслями и рассказала Урии все, что ей было известно, а также и то, что ее подозревают в причастности к заговору против царицы Клеопатры.
      Старик покачал головой.
      – Это и в самом деле очень серьезно. Боюсь, тебе всю жизнь придется скрываться, если царица тебя ищет.
      – Я много думала и решила, что не стоит дрожать и прятаться, словно я виновна. Лучше мне собраться с силами и отправиться прямо в логово льва.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Когда я почувствую, что час настал, я вернусь в Александрию и попрошу аудиенции у царицы.
      Урия одобрительно кивнул.
      – Я слышал, что эта царица очень мудрая женщина. Будем надеяться, что она прислушается к голосу разума. Но как быть с владыкой Рамтатом?
      Хотя Даная радовалась, что свободна, в сердце она ощущала тупую боль. Всей душой она стремилась к Рамтату.
      – Я буду всегда его любить и желать ему добра, но между нами не может быть ничего.
      – Время идет, и раны зарубцовываются.
      – Может быть. Надеюсь, что так будет и на этот раз.
      Девушка устремила взгляд в ночную тьму, стараясь угадать, что станет делать Рамтат, когда обнаружит, что она сбежала. Ей было очень жаль Вику и Масуда. Но если бы ей пришлось повторить свой обман снова, она все равно выбрала бы свободу.

      Небо было сплошь затянуто тучами, когда «Синий скарабей» ранним утром отплыл из Великой гавани Александрии. С палубы судна трудно было разглядеть маленькую тростниковую лодку, проскользнувшую вблизи борта корабля. Даная, стоявшая на палубе закутавшись в длинный плащ с капюшоном, не обратила внимания на людей, плывших на крошечном суденышке; не заметила она и бледного мужчину, истекавшего кровью посреди лодки.
      Взгляд ее был устремлен к далекому горизонту, навстречу свободе!
 
      Рамтат на мгновение открыл глаза, когда капитан его стражи выбросил за борт еще одну пропитавшуюся кровью циновку.
      – Кровотечение очень сильное, мой генерал. Мне не удается остановить кровь.
      – Ты должен доставить меня к Цезарю, – пробормотал Рамтат. – Ему обязательно нужно узнать, что Птолемей мертв.
      Капитан покачал головой:
      – На этот раз, я думаю, Цезарю следует самому прийти к тебе, мой генерал.
 
      Даная почувствовала, как у нее запылали щеки, и ощутила непонятное беспокойство в душе. Случилось что-то ужасное – она была уверена в этом, предчувствие не могло обмануть. Ей следовало бы радоваться, что она покидает Александрию, но словно невидимые нити тянули ее назад. Даная старалась побороть внезапно охватившую ее грусть. Как только она впервые попала в этот город, ее постоянно преследовали несчастья. Почему же она не испытывает радости сейчас, покидая его?
 
      Рамтата лихорадило, он метался по кровати в сильном жару, губы у него запеклись, в горле пересохло.
      – Воды, – прошептал он растрескавшимися губами. – Пить!
      Золотая чаша коснулась его губ, и он жадно глотнул.
      – На этот раз хватит. Нельзя сразу пить много.
      Рамтат нахмурился. Неужели это лицо Данаи склонилось над ним из тумана? Ее ли это прохладная рука касается его лба? Он смутно видел чье-то лицо сквозь лихорадочную пелену, застилавшую глаза, и оно казалось похожим на лицо Данаи. Затем в глазах у него слегка прояснилось, и он с трудом повернул голову. Нос у этой женщины был больше, чем у Данаи, но глаза – те же самые.
      Острая боль пронзила бок, и Рамтат услышал голос царицы Клеопатры. Это она давала ему воды.
      – Хорошо постарайся, лекарь, – этот человек очень важен для Египта, – предупредила царица.
      Рамтат не мог понять, чудится ли ему или действительно голос Цезаря доносится из кружащейся вокруг него тьмы:
      – Владыка Рамтат столь же важен для Рима, как и для Египта. Он рисковал жизнью, чтобы доставить нам известие о том, что твой брат мертв.
      Затем тьма поглотила Рамтата, и больше он уже ничего не слышал.
 
      Даная стояла рядом с Урией, наблюдая, как волны плещутся о борт лодки. На мгновение ей показалось, что она заново переживает более раннее событие своей жизни. Не так давно она также стояла на борту этого судна, вглядываясь в неизвестное будущее. Теперь оно было еще более неопределенным. Рамтат бросится искать ее, и в его руках ее ждет жестокая судьба. Харик, вероятно, тоже разыскивает ее, и, судя по тому, что рассказал Урия, он завладел всем ее имуществом. Но главная опасность – преследование царицы Клеопатры – самая грозная из всех нависших над ней бед.
      – Раз Харик, как ты говоришь, сжег все копии документов об удочерении, которые оставил отец, а также сжег и те документы, что хранились у тебя, значит, у меня нет никаких доказательств, которые можно было бы представить царю.
      – Ты должна обращаться с прошением не к царю, а к царице. Царя Птолемея изгнали из Александрии, и ходят слухи, что он, возможно, погиб. Его сестра теперь единовластно воцарилась на троне.
      Даная очень расстроилась, вспомнив царя, которого его советники старались использовать в своих целях, а потом отвергли и бросили.
      – Как жаль, что такой юный мальчик вынужден был править страной, не имея надлежащего руководства.
      – Он не способен был управлять, – сказал Урия.
      Даная почувствовала, что голова ее отяжелела и рыдания подступили к горлу.
      – Я спрашиваю себя, оплакивает ли хоть кто-нибудь Птолемея?
      – Ты, например.
      Даная смахнула слезы.
      – Я не надеюсь вернуть свое доброе имя, если мне придется предстать перед царицей Клеопатрой.
      Урия внезапно улыбнулся.
      – У тебя все основания надеяться. Не все копии документов о твоем удочерении утрачены. Когда я вручал верховному жрецу Исиды шкуру белого тигра, я также передал ему на хранение одну из копий документа о твоем законном удочерении, а одновременно и акт на имущество, которое твой отец оставил тебе. Верховный жрец очень обрадовался подарку и носит на плечах тигриную шкуру для всеобщего обозрения. Он заверил меня, что будет на твоей стороне и в случае необходимости поддержит твое ходатайство перед царским двором.
      Даная почувствовала невыразимое облегчение, но тревога не оставляла ее.
      – Ты что-нибудь слышал о Рамтате?
      – Ничего. Но как мы оба знаем, если он останется верен себе, вскоре он будет прочесывать все окрестности в поисках тебя. Может быть, он уже разыскивает тебя. Но тут мы опередили его. Море не сохраняет следов.
      Даная ощутила страшную боль потери. Никогда не видеться больше с Рамтатом будет тяжелым наказанием для нее.
      – Когда мы доберемся до места, нам надо будет разработать план действий. Я думаю, мне следует просить аудиенции у царицы как можно скорее. Ты согласен?
      Урия кивнул, встретившись взглядом с Данаей:
      – Да. Глупо было бы откладывать эту встречу.
      Девушка перевела взгляд в пространство.
      – Он придет за мной, Урия! Он не остановится, пока не найдет меня.
      – Владыка Рамтат?
      – Да. Он не знает пощады.
      – Это еще одна причина, чтобы вернуть твое законное имя как можно скорее.
      Хотя теперь Даная была свободна, она все еще ощущала свою тесную связь с Рамтатом. Она пыталась представить себе, что он станет делать, когда возвратится домой и обнаружит, что она сбежала.
      – Жизнь становится трудной, Урия. Было время, когда я спокойно пребывала в мире и довольстве. Теперь у меня ничего этого нет.
      Он похлопал ее по руке:
      – Я знаю. Но скоро все изменится – вот увидишь!
      Даная взглянула в его встревоженные глаза.
      – Спасибо тебе за верную службу и за то, что никогда не покидаешь меня.
      Старик перевел взгляд на море.
      – Дитя мое, ты главная радость всей моей жизни. Я хочу увидеть тебя счастливой, прежде чем умру.
      Он не называл ее «дитя» уже долгое время, и любовь, звучавшая в его голосе, согрела ей сердце.
      – Никаких разговоров о смерти! – Даная внезапно улыбнулась, тронутая преданностью тех, кто окружал ее. Ей незачем было жалеть себя: у нее было все, ради чего стоило жить. Она положила ладонь на живот, и теплое чувство охватило ее. Месячные в срок не пришли. Даная была почти уверена, что внутри ее зреет ребенок – дитя Рамтата. Ради этого ребенка она обязана вернуть себе достойное положение в обществе и прежнюю жизнь, чтобы иметь надежный кров к тому времени, как он родится.
      Позже она сообщит Урии и Минух, что беременна, но сейчас Даная решила никому не открывать своего секрета.
      Она повернулась в сторону Александрии, пытаясь угадать, что делает Рамтат в этот момент. Что бы он подумал, если бы узнал, что скоро станет отцом?
      Однако какое это имеет значение? С этим ребенком она всегда будет иметь частицу Рамтата рядом с собой.
 
      Солнце клонилось к закату, и легкий вечерний ветерок шелестел в ветвях деревьев. Низкие облака медленно проплывали над головой, отбрасывая на землю причудливые тени. Рамтат, прихрамывая, вышел на свежий воздух, испытывая сильную боль при каждом шаге. Слуга положил на скамью подушки, чтобы устроить раненого поудобнее. Рамтат даже не представлял себе, насколько близок был к смерти, пока царский лекарь не рассказал ему о большой потере крови и о заражении, возникшем в ране.
      С каждым днем боль утихала, но раненый был все еще слаб. Сегодня он впервые провел целый день вне постели и с нетерпением ждал, когда сможет вернуться домой… и к Данае.
      – Ну что ж, пора тебе вылезать из кровати. – Цезарь с довольным видом улыбнулся. – Я послал тебя с небольшим заданием, а ты ухитрился превратить его в крупный провал.
      – Получить кинжал в бок не входило в мои планы.
      Римлянин уселся на соседнюю скамью.
      – Должен сказать тебе: ты умеешь привлечь к себе всеобщее внимание. Даже царица ухаживала за тобой как служанка. Я уже начал ревновать – столько внимания она уделяла тебе.
      – Кажется, я припоминаю, что видел сиятельную царицу в бреду, но не мог понять, она это или Даная подала мне воды.
      – Ах! Значит, никто не сообщил тебе, что твоя маленькая птичка упорхнула?
      Рамтат напрягся.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Только то, что твоя пленница перелезла через садовую стену и бежала. – Цезарь откинулся назад и посмотрел на небо. – Надо сказать, эта новость не слишком обрадовала царицу Клеопатру.
      – Ей известно о Птолемее?
      – Да. Несмотря на горячку, ты сумел передать сообщение. Клеопатра теперь обладает всей полнотой власти в Египте. Должен тебе признаться, что, когда ты впервые сказал мне, что она достойна править Египтом, я сильно сомневался.
      – А теперь?
      – Я сам наблюдал за ней и не могу отрицать, что Египту весьма выгодно иметь такую царицу на троне.
      Рамтат слушал Цезаря только вполуха.
      – Что ты можешь сообщить мне о госпоже Данае?
      – Ее пробовали искать, небезуспешно. Она бесследно исчезла, и я боюсь, ты больше никогда не увидишь ее, если только и впрямь не затевается заговор, в чем лично я сильно сомневаюсь.
      Рамтат откинулся назад и закрыл глаза. Никогда не увидеть Данаю вновь – каким же холодным и пустым станет для него мир! Он должен был бы разозлиться, что она сбежала, а вместо этого почувствовал облегчение, оттого что ей не придется столкнуться с яростью Клеопатры. Где бы Даная ни была, он надеялся, что она в безопасности. Как только будет возможно, он отправится искать ее.
      – Господин Харик сказал Антинону, что если найти иудея Урию, то найдется и молодая женщина. Его искали, но он тоже скрылся, как и нянька госпожи, так что по крайней мере мы можем заключить, что она не одна. Клеопатра рассматривает побег твоей пленницы как доказательство того, что она не дочь Мицерина.
      Рамтат закрыл глаза и отчетливо осознал, что не может искать Данаю. Если он снова привезет ее в Александрию, это, без сомнения, будет означать ее смерть. Лучше, если он ее отпустит.
 
      БратУрии, Цефания, был так же добр, как и его старший брат. Данае против ее воли предоставили лучшую комнату в маленьком домике. Брат Урии не имел семьи, не было в доме и других слуг, кроме престарелой домоправительницы Анаис, так что Цефания один заботился о своем хозяйстве.
      Обсидиана привела Цефанию в ужас, хотя его и предупредили заранее, что ожидается большая кошка, и он даже соорудил для нее крепкий загон. Тию предоставили свободу летать и возвращаться, когда он хочет. Фараджи почувствовал вкус к сельской жизни и проводил большую часть времени, обрабатывая землю.
      Труднее всего, однако, оказалось справиться с Минух. Едва ступив в дом, она ухитрилась обидеть Анаис. Она не разрешала пожилой женщине готовить для Данаи и даже просто подавать ей пищу. Анаис обижалась, а Минух насмехалась над ней.
      Даная понимала, что следует скорее избавить Цефанию от своего присутствия, чтобы он снова мог обрести мир.
      На третий день, поздно вечером, Даная и Урия с братом сели посовещаться под звездами.
      – У меня есть план, – заявил Урия. – Тебе придется отправиться в Александрию, – сказал он своему брату.
      Цефания согласно кивнул.
      – Ясно, что мне нужно ехать – никто меня не узнает. Что ты хочешь мне поручить, брат?
      Даная накрыла ладонью руку Цефании.
      – Ты и так очень много для нас сделал. Мне не хотелось бы втягивать тебя в свои заботы. Если только царица Клеопатра узнает, что ты помогал мне, ты можешь оказаться в опасности.
      Цефания внимательно посмотрел на молодую женщину, так много значившую для его брата.
      – Это меня не волнует. Ты и твой отец достойно обходились с моим братом, и я знаю, что он любит тебя как родную дочь. Если бы не щедрость твоего отца, у меня не было бы этой фермы.
      – Об этом я ничего не знаю.
      Урия откинулся назад и устремил взгляд в звездное небо.
      – Господин Мицерин купил меня на невольничьем рынке в тот самый день, что и твою мать. С самого начала его поступки отличались безграничной добротой. Когда он узнал, что я владею несколькими языками и умею считать, он решил, что я стану твоим учителем, как только ты подрастешь настолько, что сможешь учиться.
      – Мой отец был очень добрым. Он бы не обрадовался, узнав, что порочат его имя. Мне следовало бы быть лучшей дочерью для него.
      – Не говори так, – возразил Урия. – Это Харик запятнал имя твоего отца, а не ты.
      – Каким образом мой отец помог тебе, Цефания?
      – Господин Мицерин одолжил мне денег, чтобы я мог купить эту ферму. Он дал мне годы, чтобы расплатиться, и не взял процентов. Он действительно был очень добрым человеком, и я счастлив, что мне представилась возможность как-нибудь помочь его дочери.
      Глаза Данаи наполнились слезами.
      – Спасибо тебе. Спасибо вам обоим.
      – А теперь, – сказал Цефания грубоватым, но ласковым голосом, – изложи нам свой план, братец.
      – Все должно быть рассчитано идеально, только тогда все получится, – сказал Урия, придвинувшись ближе к остальным и понизив голос, хотя поблизости не было никого, кто мог бы их подслушать. – Во-первых, ты должен отправиться к верховному жрецу Исиды и попросить его представить документы об удочерении Данаи царице в тот день, когда она удостоит нас аудиенции. Когда Клеопатра услышит, кто испрашивает аудиенцию, я думаю, она не заставит нас долго ждать.
      Цефания кивнул.
      – Верховный жрец согласится увидеться со мной?
      – Все, что от тебя требуется, это сказать его слуге, что ты пришел от имени госпожи Данаи.
      Даная широко раскрыла глаза.
      – И что потом?
      Урия поднялся с места и принялся быстро шагать взад и вперед, а его грубое одеяние вихрем взвивалось на поворотах и хлестало его по ногам.
      – Вот как я это себе представляю…
 
      Теодот всматривался в ночную мглу, сидя в запряженной лошадью повозке, с грохотом катившейся по мощенным булыжником улицам. Приказав рабу свернуть на пыльную дорогу, ведущую прочь из города, учитель принялся обдумывать задачу, которую ему предстояло выполнить. Царь Птолемей был мертв – утонул в своих тяжелых доспехах, во всяком случае, так было сказано. Пароянис – соперник, которого Теодот ненавидел больше всех остальных, – тоже был мертв, убитый человеком царицы, Аполлодором.
      Сердце учителя пылало жаждой мести. Не то чтобы он любил царя – тот даже не нравился ему, – но гибель Птолемея положила конец амбициям Теодота. Прошел даже слух, что его собираются в ближайшее время арестовать, и он понимал, что тогда его смерть неизбежна. Но прежде чем расстаться с жизнью, он решил забрать с собой истинного врага Египта.
      Царицу Клеопатру!
      Говорят, что царица беременна от Цезаря. Без сомнения, боги одобрят его действия и будут к нему благосклонны, если он сумеет отправить царицу вместе с ее еще не рожденным римским отродьем в загробное царство!
      Теперь повозка катилась по открытой местности, и полная луна освещала все кругом. Теодот предпочел бы, чтобы ночь была темной, но дело, которое ему предстояло, было недолгим, и он надеялся, что свидетелей не окажется. Впрочем, какое это имело значение? В любом случае его ждала смерть.
      Теодот поздравил себя с тем, что ему так долго удавалось избежать ареста. Он провел трех своих рабов по потайному ходу, ведущему прямо в покои погибшего царя. В комнатах было темно и пусто – все ценности были уже унесены. Даже шелковое покрывало с кровати было свернуто, чтобы его забрать. Царица Клеопатра не теряла времени даром, стирая все следы пребывания во дворце своего брата, но, по счастью, клетка с гепардом все еще оставалась на месте. Теодоту удалось вынести животное из дворца потайными ходами. Он поселился в заброшенном доме на окраине Александрии, где настойчиво продолжал тренировать гепарда. До сих пор Джабат ни разу еще не убивал человека. Но сегодня ночью ему предстояло это сделать.
      Запуганный Нут по распоряжению хозяина пихал и колол животное острыми палками, обернутыми в платья, принадлежавшие Клеопатре, чтобы ознакомить Джабата с запахом царицы и приучить к мысли, что она его мучитель. Весь вчерашний день зверя не кормили, поэтому Теодот рассчитывал, что Джабат достаточно голоден, чтобы убить.
      В задней части повозки, где находилась клетка, слышно было, как гепард с рычанием ходит из угла в угол. Эти звуки сильно нервировали раба учителя, Нута. У бедняги были все основания опасаться.
      Сегодня ночью ему предстояло стать добычей огромной кошки.
      Глупый раб был очень благодарен Теодоту, когда тот подарил ему красивое платье и приказал надеть его сегодня вечером. Нут не знал, что это платье принадлежало царице и хранило ее запах.
      Когда они достигли уединенной долины, с трех сторон окруженной холмами, Теодот подал Нуту знак остановиться.
      – Я хочу, чтобы ты взобрался вон на тот небольшой холм к северу, – приказал он рабу. – Беги. Да пошевеливайся.
      Теодот заметил, что Нут было заколебался, но все же немедленно подчинился.
      Когда Нут уже наполовину поднялся на холм, Теодот выпустил гепарда из клетки.
      – Вперед, Джабат! Убей!
      Теодоту довелось пережить неприятный момент, когда с глухим рычанием зверь повернулся в его сторону. Тогда учитель помахал перед носом у гепарда одним из шарфов царицы и еще раз повторил:
      – Убей!
      К его счастью, Джабат спрыгнул с повозки и помчался за бегущим рабом. Затаив дыхание, Теодот наблюдал, как гепард догнал Нута и повалил истошно кричавшего человека на землю. Стиснув руки, учитель смотрел, как зверь перегрыз рабу горло и кровь брызнула во все стороны. С сильно бьющимся сердцем Теодот наблюдал, как изголодавшаяся кошка пожирает свою жертву.
      Он удовлетворенно улыбнулся. Теперь Джабат был готов исполнить свой долг перед богами.

      Рамтат завязал под коленями кожаные ремешки своих сандалий и встал. Слуга надел на него кожаную рубашку поверх синей туники и помог облачиться в бронзовые доспехи. Сегодня Рамтату предстояло занять свое место телохранителя рядом с царицей, а эта обязанность не доставляла ему никакой радости. Не то чтобы он не любил свою царицу, но ему казалось, что это дело следовало поручить кому-нибудь другому – тому, кто хочет, чтобы его окружали почестями.
      Он водрузил на голову шлем и, торопливо пройдя коридором, вышел в парадную дверь. Рамтат увидел почетный эскорт, который прислала за ним царица, и нахмурился. Это была пустая жизнь, совсем не в его духе. Он любил скакать по пустыне со своими бедуинами или самому заниматься делами в поместьях. Рамтат по натуре не был придворным и предпочитал более простую жизнь.
      Но какое значение могло иметь все это теперь, когда Данаи не было рядом?
      – Генерал, – сказал один из воинов, подняв в приветствии руку и вручив ему свиток пергамента. – Великая царица приказала передать тебе это. Мы должны немедленно скакать во дворец.
      Рамтат развернул пергамент и прочел его, пока подходил к лошади. Мгновением позже он внезапно остановился и посмотрел в сторону дворца. Затем он вскочил на коня и стремительно помчался по улицам. Его почетный эскорт едва поспевал за ним.
      Многие горожане знали, кто он такой, и почтительно кланялись ему, когда он проезжал мимо. Но сейчас Рамтат ни на кого не обращал внимания. Цыплята с пронзительным криком разбежались во все стороны, когда его конь задел копытом клетку. Не замечая ничего, Рамтат скакал вперед с одной только мыслью в голове.
      Даная!
      Сегодня он ее наконец увидит. Его озадачило, что она просила аудиенции у царицы. Что бы это могло значить?
 
      Даная не знала, чем для нее закончится этот день. Она страшно волновалась, когда стражник вел их с Урией по длинному коридору.
      Войдя в комнату, девушка увидела, что она гораздо меньше того роскошного тронного зала, где ее принимал царь Птолемей. На возвышении стоял всего один трон – царица Клеопатра правила единолично. В комнате было очень мало людей, но Даная отвела глаза, не желая ни с кем встречаться взглядом.
      Она посмотрела на помост и увидела мужчину, который, как она поняла, был верховным жрецом Исиды, потому что на его плечи была наброшена шкура белого тигра. Жрец приветливо кивнул Данае и улыбнулся. Урия находился справа от Данаи, и его твердая уверенность успокаивала ее. Девушка едва не споткнулась, увидев Харика, стоявшего на другом конце комнаты, скрестив руки на груди и буравя ее злобным взглядом.
      Урия схватил Данаю за руку.
      – Смелее. Право на твоей стороне, и это будет доказано здесь и сейчас.
      Вошли двое высоких мужчин и, поднявшись на возвышение, встали по обе стороны трона. Один, судя по внешности, был иностранцем, и Даная решила, что это был сицилиец Аполлодор. Другой, вероятно, был советник царицы Антинон.
      Звонкий удар гонга раздался возле двери, и мужской голос возвестил прибытие царицы. Даная так волновалась, что боялась лишиться сознания. Утром она даже не стала завтракать, потому что от запаха пищи ее тошнило. Она низко склонилась и увидела, как пара изящных ног, обутых в золотые, усыпанные драгоценными камнями сандалии, проследовала мимо. Девушка сжала руку Урии, опасаясь, что не сумеет подняться на ноги, и он посмотрел на нее с беспокойством.
      Даная медленно подняла голову. Взгляд ее встретился с самыми прекрасными из всех, что ей доводилось видеть, подведенными краской зелеными глазами. Царица Клеопатра была ослепительна в своем синем греческом платье с золотой отделкой. Голова ее была увенчана золотой короной Исиды. Взгляд Данаи привлекла цепочка с подвеской на шее царицы, и сердце девушки сжалось. Украшение в точности повторяло то, что Даная носила на собственной шее.
      Глядя в лицо царице Клеопатре, Даная заметила мимолетную улыбку – или нет? Она исчезла так быстро, что девушка усомнилась, не показалось ли ей.
      Легкое движение справа от царицы привлекло внимание девушки, и Даная увидела перед собой человека, которого уже не надеялась вновь встретить.
      Рамтат не мог отвести от Данаи глаз. Ее черные волосы блестели, как черное дерево; ничем не украшенные, они, словно тонкий шелк, свободно падали ей на плечи. Она была одета просто – в белое платье и кожаные сандалии, но ни одна женщина в комнате не могла бы сравниться с ней, даже царица со всеми своими драгоценностями.
      Клеопатра жестом подозвала Рамтата подойти ближе, и он склонил голову, чтобы услышать, что она собирается сказать.
      – Все участники уже здесь. Хотелось бы мне знать, чем все это закончится.
      – Понятия не имею, сиятельная царица.
      – Значит, это и есть та молодая женщина, что похитила сердце моего лучшего генерала. Я не вижу в ней ничего такого, что заслуживало бы столь отважного сердца, как твое, владыка Рамтат. Что особенного ты находишь в ней?
      Рамтат знал, что она хочет услышать:
      – Она похожа на тебя, сиятельная царица.
      Взгляд царицы буравил молодую красавицу.
      – Я вижу, что она из Птолемеев. Очень возможно, что она мечтает отнять у меня трон.
      Рамтата охватил страх за Данаю.
      – Сиятельная царица, вспомни, она покинула безопасное укрытие и пришла к тебе. Разве виновная поступила бы так?
      – Ты ее защищаешь!
      – Я, как и все присутствующие здесь, жду твоего суда.
      – Тогда начнем. – Клеопатра остановила взгляд на миловидном мужчине, который до сегодняшнего дня томился в царской тюрьме. Он выглядел несколько бледнее, чем тот высокомерный господин, каким он выдвигал свои обвинения много недель назад.
      – Господин Харик, ты все еще продолжаешь утверждать, что эта молодая женщина твоя рабыня и что она просто выдает себя за дочь господина Мицерина?
      Харик согнулся в глубоком поклоне.
      – Все так, как я и говорил, милостивая царица. – Он указал на Данаю. – Она моя рабыня, как и тот человек, что стоит рядом с ней.
      Царица Клеопатра жестом пригласила Данаю подойти ближе.
      – Что ты можешь ответить на обвинение, выдвинутое этим человеком, юная женщина?
      Даная нерешительно вышла вперед и изящно поклонилась. Клеопатра торопила:
      – Ну, отвечай!
      – Сиятельная царица! Это правда, что я не родная дочь господина Мицерина, но я этого не знала вплоть до последнего дня его жизни. Я выросла в уверенности, что я его дочь, и он законно удочерил меня перед смертью.
      – Ложь! – закричал Харик. – Она всегда была рабыней в доме моего дяди!
      Рамтат наблюдал за Данаей и увидел, как она вздрогнула. Но в ответ ничего не сказала.
      – Ты не собираешься защищать себя? – спросила царица, склоняясь ближе. По правде сказать, она забавлялась, наблюдая за муками Рамтата. – Что ты скажешь о своей матери? – Царица встретила ясный честный взгляд молодой женщины.
      – Мне сказали, что моя мать умерла в тот день, когда я родилась. Я ничего не знаю о ней, кроме того, что она была рабыней. Мой отец… Господин Мицерин купил ее на невольничьем рынке и позднее сделал своей женой. Она носила ребенка в то время – и через несколько месяцев родила меня.
      Царица Клеопатра пристально наблюдала за Данаей, она отлично умела отличать правду от лжи.
      – Ты знаешь, кто твой настоящий отец?
      – Нет. И господин Мицерин тоже не знал. Он сказал мне, что моя мать очень боялась своего прошлого и сохранила свою тайну до самой смерти.
      Царица откинулась назад, понимая, что девушка говорит искренне.
      – Значит, ты не стала бы претендовать на статус и состояние своего настоящего отца, если бы узнала, кто он такой?
      – Никто не знает, кто он, сиятельная царица, и меня это не волнует. Я не могла бы желать себе лучшего отца, чем тот, который меня вырастил!
      – Что ты можешь сказать на все это, господин Харик?
      – Ложь, все ложь!
      Царица снова повернула голову к Данае:
      – У тебя есть документы, доказывающие, что господин Мицерин действительно тебя удочерил?
      Харик самодовольно ухмылялся, и Данае пришлось отвести от него взгляд, прежде чем она смогла ответить:
      – Да, сиятельная царица.
      В комнате наступила тишина, и вдруг Харик воскликнул:
      – Это невозможно!
      – Почему же, господин Харик? – Царица пристально посмотрела на него.
      – Таких документов не существует.
      – Мой добрый Келил, у тебя есть такие документы?
      – Да, о высочайшая из цариц.
      – Передай их мне, я их посмотрю.
      Даная не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на Рамтата. Он выглядел замкнутым и отстраненным, но не отрывал глаз от ее лица. Хотелось бы ей знать, о чем он думает! Это был совсем не тот человек, что держал ее в своих объятиях, что заставил полюбить себя, – теперь это был преданный слуга царицы, стойкий, суровый, бесчувственный. Даная еле сдержала стремление положить руку на свой слегка округлившийся живот, где рос его ребенок.
      Снова подняв взгляд на царицу, Даная наблюдала, как та прочла документ, а затем спросила верховного жреца, как он к нему попал.
      – Его передал мне на хранение Урия, иудей.
      – Не может быть, – прошипел Харик.
      – Господин Харик, ты обвиняешь моего верховного жреца во лжи?
      Впервые Харик почувствовал себя неуверенно: он ведь считал, что уничтожил все документы. Он понимал, что глупо обвинять столь уважаемого человека, как верховный жрец, в том, что он говорит неправду. Похоже, господин Мицерин одержал над ним верх даже из могилы. Но Харик подумал еще об одной возможности повернуть дело в свою пользу.
      – Я не сомневаюсь, что верховный жрец поверил в то, что документы подлинные. Но насколько я знаю, их мог подделать Урия, иудей. Все знают, что он всегда был неравнодушен к Данае.
      Царица поняла, что теперь этот человек попался, и ринулась в наступление для заключительного удара. Господин Харик не отличался особой сообразительностью. Он упрямо лез в западню, которую она ему поставила, и, будучи весьма недалеким, даже не замечал этого.
      – Как ты предлагаешь нам поступить, господин Харик?
      – Я не прошу предать эту женщину смерти. Я всего лишь хочу забрать свою рабыню Данаю и больше не беспокоить тебя, сиятельная царица.
      Рамтат увидел, как царица улыбнулась – она явно что-то замышляла. Клеопатра откинулась назад и остановила на Харике холодный взгляд, который мог бы и мертвого привести в дрожь. Рамтат перевел глаза на Данаю – она выглядела побледневшей и напуганной. Ему страстно хотелось подойти к ней, но он знал, что должен подождать, пока закончится эта игра. Если окажется, что Даная все-таки рабыня, он выкупит ее у Харика, сколько бы это ни стоило.
      Царица Клеопатра явно развлекалась:
      – Господин Харик, ты настаиваешь, чтобы я вернула тебе в качестве рабыни благородную принцессу из рода Птолемеев и мою единокровную сестру?
      В комнате повисла мертвая тишина.
      Харик побледнел и быстро отступил назад.
      Даная в недоумении широко раскрыла глаза.
      Рамтат был потрясен.
      Верховный жрец выглядел очень довольным.
      Царица Клеопатра удовлетворенно улыбалась.
      – Видишь ли, господин Харик, Даная, которая на самом деле является принцессой Данаей, родная дочь моего отца. Разве это не делает ее моей сестрой?
      Даная была ошеломлена. Неужели и вправду ее настоящим отцом был покойный царь? Девушка взглянула в глаза Урии и увидела, что он в таком же замешательстве, как и она.
      Дрожа, Харик упал на колени и лбом коснулся пола.
      – Великая царица, откуда мне было знать? Сохрани мне жизнь, прошу тебя!
      Презрение, читавшееся на лице царицы Клеопатры, было очевидно для всех.
      – Я сделаю лучше, чем просто сохраню твою жизнь, – я предоставлю другим вынести тебе приговор.
      Харик взглянул на царицу с надеждой.
      – Всемилостивейшая царица, с этого дня я буду твоим верным и преданным слугой.
      Царица Клеопатра кивнула стражнику, стоявшему у двери:
      – Пригласи особу, которая вынесет окончательный приговор господину Харику.
      Хрупкая маленькая женщина нерешительно вошла в комнату, обратив испуганный взгляд на своего мужа, господина Харика, а затем, в замешательстве, на царицу.
      – Выйди вперед, госпожа Тила, – сказал Антинон громовым голосом. – Твоя царица хочет говорить с тобой.
      Женщина, дрожа от страха, упала на колени.
      – Чем я не угодила тебе, могущественная царица? – спросила она прерывающимся голосом.
      – Нет, ты ни в чем не виновата. Я просто хочу спросить тебя, что мне делать с твоим мужем.
      Тила еще больше смутилась и неуверенно поднялась на ноги.
      – Не мне его судить.
      – Ответь царице, – приказал Антинон, – известно ли тебе, почему господин Харик выдвинул обвинения против принцессы Данаи?
      Сначала бедная женщина не могла вымолвить ни слова, а потом заговорила так тихо, что ее едва было слышно. Суровый взгляд Антинона заставил ее все объяснить.
      – Мой муж всегда был одержим похотью к дочери своего дяди. Он хотел завладеть ею, даже если придется все вокруг разрушить. Он совсем повредился в уме, и мне все равно, что ты с ним сделаешь.
      Царица продолжала допрашивать жену Харика:
      – Ты всегда думала, что Даная – дочь господина Мицерина?
      – Да. Она всегда считалась его дочерью. Кроме этого, я ничего не знаю.
      Голос царицы Клеопатры звучал холодно и беспощадно:
      – Я решила, как тебя наказать, Харик. Первым делом ты лишаешься всех титулов и званий. Все имущество и владения, которые ты получил от господина Мицерина, переходят к его приемной дочери. Тебя проводят до границы Египта, и ты будешь выслан из страны на все времена. – Царица обернулась к съежившейся от страха жене Харика: – Ты можешь, по желанию, отправиться вместе с мужем или развестись с ним и остаться верной подданной Египта.
      Тила, даже не взглянув на презренного мужчину, стоявшего перед царицей на коленях, ответила.
      – Я выбираю Египет.
      – Очень хорошо. Теперь можешь идти.
      Когда Тилу вывели из комнаты, царица подозвала стражника:
      – Сопроводить этого человека до границы и проследить, чтобы он покинул страну!
      Потребовалось позвать второго стражника, чтобы поднять дрожащего Харика на ноги и практически выволочь его из комнаты.
      Все это время Даная держалась с большим достоинством, в гордом молчании ожидая своей участи, но сердце в ее груди бешено колотилось. Слишком много всего произошло. Как могло случиться, что она оказалась дочерью царя? Она не желала такой судьбы. Ей хотелось, чтобы жизнь вернулась к прежнему течению, чтобы все шло так, как было раньше, до того, как ее затянуло в этот водоворот. Даная едва ли заметила, как стражники вытащили Харика из комнаты или когда вывели его жену. Сейчас она тяжело опиралась на Урию и очень надеялась, что не проявит слабости, когда царица вынесет свой приговор ей. Теперь она поняла, почему ее мать была так напугана. Всякий, кто стоял близко к трон\, рисковал жизнью.
      Даная подняла голову и внезапно почувствовала, что в воздухе назревает угроза. Какое-то шестое чувство подсказало ей, что сейчас произойдет что-то ужасное. Она быстро осмотрела комнату и была первой, кто заметил опасность. Теодот, учитель царя Птолемея, показался из-за тяжелого занавеса, ведя рядом с собой на цепи гепарда. По отчетливым меткам на его ушах Даная узнана в нем Джабата.
      К своему ужасу, девушка увидела, что учитель отстегнул цепь и послал зверя вперед.
      – Убей! – пронзительно завопил он. – Убей!
      В комнате все словно застыли. Поскольку стражники вышли из комнаты, сопровождая несчастного Харика и его жену, первым, кто начал действовать, был Рамтат. Его кинжал просвистел в воздухе и пронзил сердце учителя, в то же мгновение упавшего на пол. Когда Рамтат обернулся к гепарду, он мгновенно понял свою ошибку. Огромная кошка уже подкрадывалась к царице, а его кинжал торчал в груди Теодота!
      Даная сразу заметила, что все внимание гепарда приковано к царице. Когда Джабат, припадая к полу, крался по комнате, он не спускал сверкающих глаз с Клеопатры. Не раздумывая, Даная бросилась вперед в надежде добраться до зверя прежде, чем он нападет на царицу. Девушка взвилась в воздух в тот самый момент, когда гепард распластался в прыжке. С глухим стуком их сплетенные тела рухнули на пол. Крепко обхватив руками шею Джабата, Даная ощутила острую боль в руке, а затем смертоносные когти вонзились ей в плечо.
      Аполлодор заслонил собой царицу, а Рамтат поспешил к Данае, с ужасом понимая, что не успевает вовремя. Даная пожертвовала собой, чтобы спасти царице жизнь. Гепард уже подбирался к ее горлу.
      Даная обхватила руками голову зверя и сильно ее встряхнула.
      – Джабат, посмотри на меня! – Она встряхнула его снова. – Я сказала, посмотри на меня!
      Кошка зарычала, оскалив зубы.
      – Прекрати! – Даная пыталась не думать о боли, которая пронзила ее. Она направила все силы на то, чтобы унять жажду крови, одолевавшую зверя. – Джабат, ты должен смотреть на меня!
      Желтые глаза, уставившиеся ей в лицо, были глазами убийцы – дикими, пустыми, жаждущими только крови. Девушка стукнула кулаком по носу животного, и кошка часто заморгала. Даная поняла, что в этот момент Джабат узнал ее.
      – Слушай меня и подчиняйся!
      Глухое урчание шло из глотки гепарда. Кошка, еще мгновение назад стремившаяся к убийству, теперь ласково мурлыкала от удовольствия.
      Даная испытывала ужасную боль. Зверь своей тяжестью придавил ее к полу. Мир вокруг начал вращаться, и девушка боялась, что потеряет сознание, прежде чем сможет взять животное под контроль.
      Она успокаивающе гладила мягкий мех.
      – Успокойся. Перестань. Слушай мои слова и подчиняйся.
      Рамтат беспомощно стоял рядом. Он держал в руке меч, но боялся ударить, чтобы не задеть Данаю. Он не знал, насколько опасно она ранена, он знал только, что кровь, стекающая на мраморный пол, это ее кровь.
      Даная встретилась взглядом с Рамтатом и горестно кивнула ему.
      – Ты должен это сделать. Великолепного Джабата испортили злоумышленники и он будет убивать, если оставить его жить.
      Рамтат увидел печаль в ее глазах и то, как она ласково гладит рукой шкуру зверя.
      – Бей между лопаток, чтобы смерть была мгновенной. – Даная закрыла глаза, и слезы покатились на мягкий мех. Она обхватила голову красавца гепарда и прижала ее к себе, словно ребенка – Бей!
      Рамтат ударил точно. Кошка судорожно вздохнула, забилась и умерла.
      Рамтат оттащил безжизненное животное от Данаи и отшвырнул в сторону.
      – Любимая, – сказал он, опустившись на колени и взяв ее на руки. – Что с тобой?
      Сквозь пелену, застилавшую глаза, Даная увидела, как царица встала рядом с ней на колени и перевязала ей рану на плече своим собственным шелковым шарфом.
      – Милая сестренка, ты ради меня готова была пожертвовать жизнью. Никто и никогда не сделал для меня и половины этого.
      Лица, окружающие Данаю, завертелись в вихре света. Над ней склонились Урия, царица и Рамтат.
      – Сиятельная царица, – прошептала Даная так тихо, что Клеопатра должна была низко пригнуться, чтобы расслышать ее слова. – Не допусти, чтобы я потеряла своего ребенка.
      Мучительный крик сорвался с губ Рамтата, и он крепко прижал Данаю к груди.
      – Отнеси ее в мои покои, – распорядилась царица.
      Она посмотрела на мертвого Теодота и обернулась к верховному жрецу: – Выполни все формальности и соверши необходимые обряды, чтобы очистить эту комнату от всякого зла.

      Даная открыла глаза и попыталась понять, где она. У нее все болело, в особенности левое плечо. Она облизала пересохшие губы и постаралась не думать о терзающей ее боли. Когда в глазах у нее прояснилось, она увидела, что лежит на огромной кровати с мягкими подушками, закрытая дорогим шелковым покрывалом, тонким как паутинка. Комната была большая и роскошно обставленная, несколько ступеней из нее вели на широкую террасу, за которой синело Средиземное море.
      Услышав звук отворившейся двери и легкие шаги, Даная увидела царицу Клеопатру, направлявшуюся к ней, и каждое ее движение, исполненное изящества, было прекрасно. Даная попыталась подняться, но царица остановила ее, положив ладонь на ее руку.
      – Милая сестренка, ты ранена. Тебе нельзя двигаться, а то рана может открыться.
      – Я поправлюсь?
      Царица улыбнулась.
      – Ты очень сильная – обязательно поправишься.
      Даная облизнула губы и положила руку на живот.
      – А как мой ребенок?
      – С ребенком все в порядке. Но мой лекарь советует тебе подольше оставаться в постели.
      Клеопатра ласково смотрела на молодую женщину, которая спасла ей жизнь. Даная была с ней одной крови, и ей очень нужна была семья – нужна была любящая сестра в этот трудный период ее жизни.
      – Я тоже ношу ребенка, – призналась царица.
      Даная широко раскрыла глаза.
      – Ты носишь ребенка Цезаря?
      Волшебный смех Клеопатры завораживал; он обладал свойством заставить смеяться каждого, кто его слышал.
      – Дорогая сестренка, мы с тобой обе забеременели от воителей и очень умных и прямых мужчин. Сыновья Цезаря и Рамтата смогут править миром.
      Даная обнаружила, что ее переполняет сестринская любовь к царице, и в полной мере ощутила кровное родство с ней.
      – Скажи, пожалуйста, почему ты называешь меня «милая сестренка»?
      – На самом деле это очень просто. Твоя мать, благородная Илана, происходила из рода Птолемеев. Она была двоюродной сестрой моего отца и, по-видимому, единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Когда ты поправишься, я покажу тебе изображение твоей матери.
      – Я о ней ничего не знаю.
      – Я знала только дворцовые сплетни, пока не отыскала свою старую кормилицу, и она-то и просветила меня. Я узнала все это до того, как ты пришла вчера во дворец, но мне важно было понять, что ты за человек, прежде чем объявить тебя своей сестрой.
      Даная удивленно раскрыла глаза.
      – Не знаю, что и сказать. Разве может быть так, что мы с тобой в родстве?
      – Насколько мне известно, мой отец – наш отец – влюбился в Илану, и она тоже полюбила его. Она уже была беременна от него, когда мать моего единокровного брата Птолемея попыталась ее убить. Может быть, она опасалась ребенка, которого носила Илана, я не знаю. – Клеопатра задумалась. – Как ты, вероятно, знаешь, в этой семье слишком часто ополчались против родственников, но не будем на этом останавливаться. Когда твоя мать скрылась, все думали, что она погибла – наверняка эти слухи распустила мать Птолемея. Моя старая кормилица сказала мне, что после этого отец долгое время был безутешен. – Клеопатра коснулась щеки Данаи. – Так что, видишь, ты моя сестра и высокородная принцесса.
      Внезапно взгляд Клеопатры стал жестким.
      – Но никогда не допускай даже мысли, что ты имеешь какие-либо права на мой трон.
      – Сиятельная царица, мне не нужен твой трон! Лучше мне стать нищей и просить милостыню на пропитание, чем заниматься тем, с чем тебе приходится сталкиваться каждый день.
      Напряженность мгновенно исчезла.
      – Я знаю, что ты говоришь правду, – сказала Клеопатра. – Если бы ты претендовала на мой трон, то не стала бы рисковать жизнью ради меня. Я никогда не усомнюсь в тебе.
      Даная счастливо улыбнулась.
      – Я часто пыталась представить себе, кто бы мог быть моим родным отцом, но мне и в голову не приходило, что им может оказаться царь. – В глазах ее мелькнула тоска. – Может быть, однажды ты расскажешь мне о нашем отце.
      – А когда ты будешь чувствовать себя лучше, ты сможешь поговорить с моей старой кормилицей о своей матери. Она может рассказать тебе больше, чем я.
      Данае становилось все труднее держать глаза открытыми.
      – Это ведь твоя комната, не правда ли?
      Клеопатра довольно улыбнулась.
      – Да, моя. Ты останешься здесь, пока окончательно не поправишься.
      – Спасибо тебе за заботу.
      – Спасибо тебе, что спасла мою жизнь. – Клеопатра нахмурилась. – Я видела, как кошка бросилась на меня, и знаю, что значит почувствовать дыхание смерти. Затем я увидела, как ты устремилась к кошке и собой заслонила меня. В этот момент я поняла истинное значение преданности. Шрамы на твоей руке и плече покажут всему свету твою храбрость и мужество, и я позабочусь о том, чтобы все относились к тебе с почтением.
      Даная не считала нужным сообщать Клеопатре, что когда-то предпочитала видеть Птолемея правителем Египта. Рамтат оказался прав: это была царица, достойная своего высокого титула.
      – Я вовсе не проявила храбрости, сиятельная царица. Я просто действовала по первому побуждению, неосознанно.
      – Мой славный генерал Рамтат тоже действовал неосознанно, когда бросился к тебе. – Клеопатра многозначительно изогнула бровь. – Он всю ночь провел в саду, ожидая случая повидать тебя. Ты хочешь его видеть?
      – Нет.
      – Ты носишь его ребенка.
      – Я буду растить своего ребенка сама. В его отце я не нуждаюсь.
      Грустная улыбка тронула губы Клеопатры.
      – В этом, как и во многом другом, мы с тобой очень похожи, милая сестренка. Цезарь уедет, прежде чем родится мой ребенок, хотя мне хотелось бы, чтобы все было иначе.

* * *

      Рамтат сидел, опустив голову в ладони. Даная, наверное, умерла – он понял это. Она была без сознания, когда он нес ее в покои царицы. Хотя он и пытался что-нибудь выяснить, похоже, никто ничего не знал.
      Он встал и принялся ходить взад и вперед, затем стал смотреть на далекий восход, а чувство вины огромной тяжестью давило на его плечи. Снова тяжело опустившись на скамью, он покачал головой. Когда он вспоминал о том, как иногда обращался с Данаей, ему становилось стыдно.
      Он услышал шаги и поспешно вскочил в ожидании, но это оказался всего лишь слуга, гасивший факелы вдоль дороги. Рамтат был уверен, что никогда не сможет забыть образ Данаи, устремившейся наперерез гепарду, или того отчаяния, которое охватило его, когда он понял, что не успевает вовремя, чтобы спасти ее.
      Снова сердце его болезненно сжалось. Ведь он обвинял ее в том, что она хочет убить царицу. Как же Даная должна презирать его!
      В памяти всплыла мысль, которую он старательно отодвигал от себя, потому что думать об этом было слишком больно. Даная ждала ребенка – его ребенка. Если смерть унесет ее, она унесет также и его еще не рожденное дитя. Рамтат подумал о тех долгих неделях, когда они были в разлуке, а она больше всего в нем нуждалась. Она сбежала от него, готовая одна растить его ребенка. Сказала бы она ему хоть когда-нибудь, что он стал отцом? Он так не думал.
      На этот раз послышались легкие шаги – Рамтат узнал походку царицы. Он вскочил на ноги и поклонился:
      – Сиятельная царица.
      – Владыка Рамтат, я вижу, ты все еще здесь.
      – Она умерла?
      Клеопатра покачала головой:
      – Нет. Она жива. Ее раны глубоки, но не представляют угрозы для жизни.
      – А ребенок?
      – Еще слишком рано говорить, но Даная из рода Птолемеев, и это дает ей особую силу.
      Рамтат опустил голову.
      – Откуда мне было знать? Стараясь сделать как лучше, я совершил самое худшее.
      – Не вини себя за это. Ты был не единственным, кто плохо думал о моей сестренке.
      Рамтат глубоко вздохнул.
      – Значит, она и вправду одной крови с тобой?
      – Принцесса Даная – дочь моего отца. Вот почему ты заметил сходство между нами.
      – Мне можно ее увидеть?
      Клеопатра улыбнулась. Она подумала, что не будет особого вреда, если этому доблестному воителю придется немного подождать того, чего он жаждал больше всего на свете.
      – Нет. Похоже, моя милая сестренка отказывается тебя видеть.
      – Это моего ребенка носит она в своем чреве, – заявил он, внезапно охваченный собственническим чувством. – Я имею все права находиться возле нее.
      Клеопатра пожала плечами, пряча улыбку.
      – Что касается ребенка, я еще не решила, кого считать его отцом; я склоняюсь к тому, что ребенок Данаи, возможно, отпрыск одного из богов – из малых, конечно, потому что Даная никогда не станет царицей.
      – Нет, ребенок мой, как и его мать!
      Он так рассвирепел, что Клеопатре стоило больших усилий не рассмеяться.
      – Ты смеешь оспаривать слова своей царицы?
      – Да, в этом вопросе смею! Я никогда не откажусь от собственной плоти.
      – Попытайся понять, владыка Рамтат. Ты всего лишь высокородный вельможа, а Даная из царского рода. Она также получила в наследство состояние, которым даже я не могу похвастать. Она потомок Александра Великого. Разве все это не ставит ее намного выше тебя? Как я могу разрешить брак между вами? Для блага Египта Даная могла бы выйти замуж за царя какой-нибудь страны, которая нам нужна как союзник.
      Рамтат с ужасом почувствовал, что Даная ускользает от него.
      – По правде говоря, я ее недостоин. Она исключительная, выдающаяся молодая женщина.
      Царица решила, что достаточно помучила Рамтата.
      – Ты тоже выдающийся человек, как и она. Разве тебе не случалось проливать за меня кровь? Я думаю, что, если она выйдет за тебя замуж, это послужит на благо Египта.
      Рамтат все еще не был уверен, даже получив одобрение царицы.
      – А она захочет выйти за меня?
      – Этого я не знаю. Ты должен сам поговорить с ней. – Клеопатра двинулась по дорожке, направляясь к покоям Цезаря. – Приходи завтра. Может быть, увидишься с ней.
      Рамтат покинул сад и пошел к главным воротам. Когда он садился на коня, то заметил старика, сопровождавшего Данаю во дворец накануне. Натянув поводья, Рамтат придержал коня и кивнул старому человеку, сказав:
      – Если ты хочешь узнать новости о Данае – она поправляется.
      Урия смерил всадника долгим суровым взглядом.
      – Принцесса Даная просила меня зайти к ней. Она сама сможет рассказать, как себя чувствует.
      Рамтат проследил взглядом, как уходил старик – легкой походкой, гордо приосанившись. Она захотела повидать своего слугу, но отказалась принять его, Рамтата. Собственно говоря, она может отказаться видеть его и завтра или вообще когда-нибудь.
      Рамтат не мог винить ее за это после всего, что произошло между ними.
 
      Урия стоял возле кровати, на которой лежала Даная, уставившись в свиток пергамента, врученный ему ею.
      – Ты свободен, мой верный Урия. Ты можешь отправиться, куда тебе угодно, и у тебя теперь достаточно золота, чтобы купить все, что ты захочешь.
      Он перевел взгляд на нее.
      – Должно быть, мне следовало бы почувствовать себя иначе, но я этого не ощущаю. Со мной всегда обращались как с уважаемым членом семьи Сахур. У меня нет другого дома, кроме того, где живешь ты.
      Даная едва могла сдержать свою радость и накрыла ладонью его руку, покрытую синими узлами натруженных вен.
      – Я надеялась, что ты захочешь остаться. Ты мне очень нужен. – Она быстро коснулась своего живота. – Я хочу, чтобы этот малыш узнал тебя и полюбил так же, как я.
      Урия сел на край кровати и улыбнулся.
      – Ах вот как! Неужели этот младенец будет причинять мне столько же хлопот, сколько ты?
      Она пожала ему руку.
      – Вполне вероятно.
      – Так тому и быть. Потому что ты принесла мне много радости, хотя по временам просто разрывала мне сердце.
      – Мой дорогой Урия! Что бы я без тебя делала?
      – Продолжала бы жить – такие отважные люди, как ты, всегда выживают.

      Рамтат решил, что, если Даная откажется видеть его, он взломает дверь. Но к его великому удивлению, когда он пришел во дворец, на лестнице его ожидала молодая служанка, которая низко ему поклонилась.
      – Господин Рамтат, не угодно ли вам последовать за мной?
      Он согласно кивнул, не догадываясь, куда она его ведет. Когда девушка распахнула двери в огромную спальню, Рамтат увидел Данаю, очень бледную; рука и плечо у нее были перевязаны и удобно уложены на подушку.
      Дверь позади него закрылась, и он остался с ней наедине.
      – Я просила позвать тебя, владыка Рамтат. Надеюсь, тебя это не слишком затруднит.
      Даная смотрела, как он медленно подходит к ней, с блестящими глазами, с выражением нежности на лице, и изо всех сил старалась не потерять самообладания. Она хотела обсудить с ним некоторые вопросы. Хотела заставить его понять, что он не связан никакими обязательствами ни с ней, ни с ее ребенком.
      Она знала его так хорошо, что сразу почувствовала, как он страдал.
      – Я слышала о твоем ранении и поняла, что оно серьезно. Я счастлива видеть тебя вновь здоровым.
      Он не ответил, пока не подошел к ней ближе, и тогда сел на скамью рядом с кроватью.
      – Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
      Даная видела, как пульсирует жилка возле его горла, и понимала, что ему нелегко смотреть ей в лицо.
      – Я понимаю, почему ты делал все это. Клеопатра нужна Египту.
      – Я пришел не затем, чтобы говорить о Египте. Почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка?
      Даная гордо вздернула подбородок, сразу же напомнив ему свою величественную сестру.
      – Я не обязана давать тебе никаких объяснений – это мой ребенок.
      – Но я его отец. И не важно, что царица забавляется мыслью, будто он зачат богом.
      Даная не смогла удержаться от смеха.
      – Клеопатра любит подразнить. Я нахожу ее восхитительной и отлично понимаю, почему Цезарь очарован ею.
      Рамтат откинулся назад и скрестил руки на груди.
      – Итак, все это время ты была принцессой Египта.
      – Я предпочитаю, чтобы меня называли дочерью господина Мицерина. Он мой любимый отец.
      – Твоя преданность делает тебе честь. Я с самого начала должен был разглядеть в тебе это качество.
      Даная опустила глаза к его губам. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
      Рамтат поднялся и подошел к лестнице, ведущей в сад.
      – Даная, – сказал он, снова повернувшись к ней. – Мне так много нужно тебе сказать, я даже не знаю, с чего начать.
      Даная натянула тонкую простыню.
      – Начни с самого начала.
      Он вновь подошел к ней. Она не собиралась облегчить ему задачу.
      – Я хочу этого ребенка! По праву он принадлежит мне.
      – Ребенок неотделим от матери.
      Рамтат не помнил, как бросился к ней, как оказался перед ней на коленях, он даже не понял сначала, что влага на его щеках – это слезы, потому что раньше никогда не плакал.
      – Я хочу его мать! Я очень люблю тебя. Я безмерно страдал в разлуке с тобой. Я понимаю, что ты можешь совсем иначе устроить свою судьбу теперь, когда Клеопатра признала тебя своей сестрой. Ты унаследовала огромное состояние отца, и царица, возможно, осыплет тебя еще большими почестями и богатством. У тебя нет никаких причин желать остаться со мной, кроме одной – никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Когда я увидел, как ты упала под тяжестью гепарда, я понял, что, если ты умрешь, жизнь моя будет кончена.
      Он ждал, что она его отвергнет, был уверен, что обречен.
      Даная коснулась пальцами его лица.
      – Я любила тебя почти с самого начала. Единственное, что последнее время придавало мне сил, не позволяя впадать в отчаяние, – это сознание того, что я ношу часть тебя со мной.
      Рамтату хотелось сжать ее в объятиях, но, взглянув на ее повязки, он осторожно опустился на край кровати и прижал ее голову к своему плечу.
      – Предположим, что я знатный вельможа, владыка обширных земель, а ты сиятельная принцесса – ты согласилась бы стать моей женой? – Он приподнял ее голову за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. – Моей единственной женой?
      Даная улыбнулась.
      – Но ты ведь знаешь – у меня скверный характер, и со мной очень нелегко, потому что у меня всегда и на все есть собственное мнение, и я не могу удержаться, чтобы его не высказать.
      Рамтат легко коснулся губами ее лба.
      – Я это знаю.
      Даная, склонив набок голову, взглянула на него.
      – Если родится сын, он будет нуждаться в тебе, чтобы ты руководил им и научил его законам и обычаям Египта, а также и обычаям подвластного ему племени бедуинов.
      Сердце Рамтата настолько переполнилось радостью, что он едва мог говорить.
      – А если родится дочка? – наконец спросил он.
      – Ах, – сказала Даная со смехом, – тогда она будет тебя учить.
      Он наклонил голову и слегка коснулся ее губ, не в силах сдержать сжигавшую его страсть.
      – Вся моя последующая жизнь будет посвящена тебе, я докажу, что достоин тебя.
      Даная почувствовала, что глаза ее наполнились слезами.
      – Тебе нечего доказывать. Мне известна твоя честность, твоя преданность. Теперь я понимаю, как ты страдал, когда думал, что придется делать выбор между мной и Египтом. Я очень люблю тебя, Рамтат.
      У него перехватило дыхание. Он ничего не сделал, чтобы заслужить ее любовь, но был счастлив принять ее.
      – Когда ты станешь моей женой?
      – Я хотела бы полностью выздороветь, прежде чем прийти к тебе.
      Рамтат хотел возразить. Не было никакой необходимости ждать. Он хотел взять ее под свое покровительство прямо сейчас. Кроме того, он боялся, что она может передумать, если он немедленно не свяжет ее с собой. Но он был не в том положении, чтобы оспаривать ее решение.
      – Если ты уверена, что это именно то, чего ты хочешь.
      – Неужели передо мной совершенно новый Рамтат? – спросила Даная, поддразнивая.
      Вместо ответа он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Когда он поднял голову, глаза его сияли, и Даная теснее прижалась к нему.
      – Есть кое-что, что я хотела бы попросить у тебя в качестве свадебного подарка.
      – Проси, что хочешь, и ты это получишь.
      – У тебя есть рабыня по имени Вика; мне бы хотелось, чтобы ты освободил ее.
      – Кажется, я припоминаю ее. Она получит свободу.
      – Я хочу также, чтобы ты дал ей денег и она никогда не знала бы нужды.
      Он согласно кивнул:
      – Решено.
      – И еще одно. Я хочу, чтобы она вышла замуж за человека, которого любит, и ты бы отнесся к нему с уважением и окружил почетом.
      Рамтат счастливо улыбнулся, не подозревая, что она собирается поразить его с тем же коварством, что и ее прославленная сестра.
      – Я с радостью согласен, Даная. Кто этот мужчина? Я его знаю?
      – Конечно, знаешь! Масуд был твоим стражником из бедуинов на вилле, здесь, в Александрии. Опасаясь, что его обвинят в том, что я сбежала, я поручила Урии разузнать, что с ним. Мне сказали, что ты с позором отослал его в пустыню. На самом деле он не заслужил этого – я его обманула.
      Даная увидела, что Рамтат гневно прищурил глаза; затем на его лице появилось выражение озадаченности, и наконец он рассмеялся.
      – Так, значит, вот как тебе удалось сбежать!
      – Меня не оставляет чувство вины за то, как я обошлась с этой парочкой. Я поощряла их любовь друг к другу, чтобы ускользнуть через стену.
      Рамтат нежно обнял ее.
      – Она получит свободу, и я дам ей денег; они смогут пожениться, и я воздам Масуду почести.
      Даная вздохнула и закрыла глаза. Теперь, когда все было улажено, она так утомилась, что заснула.
      И Рамтат прижимал ее к груди. Много позже, когда она проснулась, он все еще держал ее в объятиях.
 
      Наступила брачная ночь Данаи. Свадебные торжества продолжались весь день. Бедуины наперебой с египетской знатью воздавали почести владыке Рамтату и принцессе Данае.
      Даная познакомилась с матерью и сестрой Рамтата. И те радушно приветствовали ее вступление в их семью. Его мать очень обрадовалась известию о ребенке и заботливо опекала Данаю, стараясь обеспечить ей все удобства. Минух чувствовала себя в своей стихии, раздавая указания всем – как бедуинам, так и египтянам, – а Урия не отходил от Данаи до тех пор, пока Рамтат не объявил ее своей женой.
      Даная с нетерпением ждала минуты, когда все гости разойдутся по своим шатрам и Рамтат сможет прийти к ней. Вместо того чтобы сыграть свадьбу в Александрии, они оба решили, что, как только невеста почувствует в себе достаточно сил для поездки, они отправятся в пустыню.
      Клеопатра не хотела, чтобы они покидали ее, но неохотно согласилась с Данаей, что Рамтат не создан для придворной жизни и никогда не сможет быть счастлив во дворце.
      В тот печальный для царицы день, когда Цезарь на своем корабле отплыл из Александрии, Даная стояла рядом с сестрой и, как могла, старалась ее утешить.
      Даная услышала, что кто-то скребется за ковровой завесой, прикрывающей вход. С нетерпеливым рычанием Обсидиана располосовала тонкую преграду и, вбежав в шатер, запрыгнула на кровать.
      – Гадкая кошка, – сердито воскликнула Даная. – Ты опять вырвалась из клетки!
      Именно в этот момент вошел Рамтат. Он взглянул на обрывки ковра у входа, а затем его взгляд наткнулся на огромную пантеру, разлегшуюся у него на кровати.
      – Я не собираюсь провести свою брачную ночь в обществе этого животного!
      Даная захихикала.
      – Ну так убери ее! Она очень упрямая.
      Рамтат подошел к кровати и сердито посмотрел на пантеру. Та, едва удостоив его взглядом, лениво зевнула, поводя хвостом.
      – Убирайся! – приказал он.
      Обсидиана перевернулась на спину и замотала лапами в воздухе.
      Рамтат попытался спихнуть ее, и она облизнула ему руку.
      Он ткнул ее кулаком и, нахмурившись, произнес:
      – Сделай же что-нибудь!
      Даная подошла к Рамтату, глядя на него из-под полуопущенных ресниц.
      – Эта кошка никуда не уйдет. – Она прижалась к нему всем телом, и он и думать забыл о животном на своей постели. Подняв Данаю на руки, он отнес ее на другую половину и положил на стоявшую там кровать.
      – Я слишком долго был без тебя.
      Даная распахнула навстречу ему руки, и он крепко обнял ее.
      – Я никогда не думала, что буду так счастлива, – сказала она, касаясь его губ губами.
      – Ты моя жизнь! – прошептал он.
      – Мне бы хотелось очутиться у нашего водопада.
      Голос его слегка охрип.
      – Если хочешь, мы завтра же отправимся туда. У меня есть для тебя сюрприз.
      Даная широко раскрыла глаза.
      – Расскажи!
      – Однажды ты заронила мне в голову мысль, и, думаю, это тебе понравится – не догадываешься?
      – Я сказала, что тебе следовало построить там дом! – Она выжидающе посмотрела на него. – Может, речь об этом?
      Рамтат утвердительно кивнул:
      – Не буду отрицать.
      С радостью она обвила руками его шею и пробежалась языком по контуру его губ, улыбнувшись про себя, когда у него перехватило дыхание. Ей нравилось, что она может управлять этим могущественным мужчиной.
      Рамтат поцеловал ее в лоб.
      – Завтра мы не возьмем с собой эту назойливую кошку!
      Рука его скользнула вниз по ее бедру.
      – Ни сокола.
      Он стянул с нее зеленое платье.
      – Ни Урию.
      Затем он повернул ее лицом к себе.
      – И уж конечно, не возьмем Минух.
      Даная обхватила ладонями его лицо.
      – Все будет в точности так, как в первый раз, когда мы там были.
      Нежный аромат, исходивший от нее, коснулся его ноздрей.
      – Что-нибудь вроде этого.
      Даная убрала темную прядь волос с его лба и заглянула в глаза, которые так сильно любила. Приоткрыв губы, она предложила их ему, и он крепче прижал ее к себе.
      – Трудно представить, что когда-то я смотрела на тебя как на врага, – сказала она.
      – Мне невыносимо вспоминать, как я тогда с тобой обращался.
      – Даже когда ты держал меня в плену, я любила тебя.
      – Я никогда не встречал такую упрямую женщину, как ты. Сначала ты меня забавляла, а потом…
      Даная подняла голову, чтобы видеть его лицо.
      – Потом что?
      – Потом я стал рабом, а ты госпожой.
      Она потерлась о него бедрами и улыбнулась.
      – Хотя я и принцесса из правящей династии, я считаю тебя равным себе.
      Рамтат добродушно рассмеялся, и сердце ее переполнилось радостью.
      – Больше не мучай меня, – сказал он, срывая с себя тунику.
      Она тесно прижалась к нему, а он ласкал ее обнаженное тело, рассматривая изменения, произошедшие в нем. Рука его накрыла ее груди.
      – Они пополнели, – удивленно сказал он.
      – Да. Так всегда происходит, когда женщина ждет ребенка.
      Он погладил ее слегка округлившийся живот, наклонился и коснулся губами нежной выпуклости.
      – Я никогда не думал о детях, пока не встретил тебя.
      Она обвила его руками.
      – У нас будет много детей.
      Он прильнул к ее губам. Затем, скользнув в ее теплую глубину, он увлек ее за собой к вершинам блаженства.
      Она счастливо улыбалась, как может улыбаться только женщина, полностью уверенная в мужчине, которого любит.