Виктория сидела за пианино, когда в комнату вошла Эллис Андерсон. Девушка поднялась со стула и обняла старушку. Потом вдруг спросила:
      – Бабушка, почему жизнь состоит… из черных и белых полос?
      – Полагаю, Господь посылает нам испытания, чтобы мы больше ценили счастливые моменты жизни. Я всегда свято верила в то, что Господь посылает тяжелые испытания тем, кого больше любит, чтобы проверить их силу и выносливость.
      Девушка просияла.
      – Значит, Господь проявляет ко мне особую любовь, бабушка.
      Эллис Андерсон рассмеялась и поцеловала внучку в щеку.
      – Ты права, девочка. О… Слышишь? – Матушка подошла к окну и отдернула занавеску. – Это Дэн приехал. Выйди и поздоровайся с ним. А я тем временем накрою на стол. Если не ошибаюсь, наш милый доктор, как всегда, голоден.
 
      – Добрый день, Виктория. – Поднявшись на крыльцо, Дэн улыбнулся. – Как дела?
      – Ох, Дэн, жизнь состоит из черных и белых полос. Так что я не жалуюсь. Зайдешь в дом?
      – Давай посидим на веранде, Виктория, если ты не против. День сегодня замечательный.
      – Бабушка готовит обед. Она полагает, что ты составишь нам компанию.
      Дэн рассмеялся и уселся на верхней ступеньке.
      – Я, как всегда, все верно рассчитал. Как тебе благотворительный ужин? – Доктор внимательно посмотрел на девушку.
      – Должна признаться, мне понравилось. – Виктория села рядом с Дэном и обхватила руками колени. – Хотя я не ожидала, что мне придется ужинать с мистером Ганновером. Знаешь, Дэн, мы с бабушкой сегодня собираемся к нему в гости. На фиесту. Мне кажется, там будет очень весело.
      – Да, думаю, тебе понравится, – кивнул доктор. – Будет множество всевозможных развлечений.
      – А ты, Дэн, поедешь на фиесту?
      Доктор покачал головой:
      – Меня не пригласили. Ничего не узнала про Пола О’Брайена?
      – Нет. – Девушка вздохнула. – До сих пор ничего.
      – Ты любишь его, Виктория?
      – Да, люблю, – ответила она с улыбкой. – У меня никого не будет, кроме Пола.
      – Надеюсь, что он жив и здоров, – сказал Дэн. К своему изумлению, он вынужден был признать, что искренне желал Виктории счастья с этим человеком.
      – Спасибо, Дэн. – Виктория улыбнулась. – Ты настоящий друг. Пол тебе бы понравился.
      Доктор очень в этом сомневался.
      – Расскажи о нем, Виктория. Какой он?
      Она тотчас же вспомнила, что накануне такой же вопрос задал и Эдвард Ганновер.
      – Пол очень красивый… Впрочем, это не так уж важно. Гораздо важнее то, что он умеет любить людей и заботиться о них. Он добрый и внимательный. Ты похож на него, Дэн, – добавила Виктория, глядя доктору в глаза. – У тебя много достоинств Пола.
      Губы Дэна тронула грустная улыбка. Сходство с человеком, которого Виктория любила, казалось не таким уж великим достоинством.
      – Надеюсь, что ты всегда будешь считать меня своим другом, Виктория.
      В этот момент Эллис позвала их обедать. Дэн поднялся и протянул девушке руку.
      – Ты навсегда останешься моим добрым другом, – сказала она.
 
      Эдвард вышел во двор, чтобы посмотреть, все ли готово к предстоящей фиесте. Он ждал Викторию и поэтому немного волновался. Хуанита накрывала длинный стол белоснежной полотняной скатертью, а девушки-мексиканки носили из кухни всевозможные блюда и закуски.
      – Все в порядке, Хуанита?
      – Сеньор Эдуардо, вы спрашиваете об этом уже в сотый раз. Вы действуете мне на нервы.
      Эдвард невольно улыбнулся; он давно уже привык к ворчанию Хуаниты.
      В этот день владелец Рио-дель-Лобо оделся в соответствии с испанской традицией – он любил иногда покрасоваться в черных брюках с серебряными лампасами и в коротенькой куртке, украшенной серебряной тесьмой.
      Вернувшись в дом, Эдвард посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке. Эстансио уже давно отправился за Матушкой и Викторией, но гостьи почему-то до сих пор не прибыли.
      Тут раздался цокот копыт – к дому подъезжал экипаж. «Наконец-то», – подумал Эдвард, выходя из гостиной. Он помог Матушке выбраться из коляски и поцеловал ее в щеку.
      – Давно вы здесь не появлялись, – сказал он с улыбкой.
      – Верно, – кивнула Эллис Андерсон. – А когда я в последний раз была здесь на фиесте – я уже забыла.
      Эдвард устремил взгляд на Викторию, стоявшую подле Эстансио. На ней было ярко-желтое платье, а в волосах – чудесная желтая роза.
      – Добро пожаловать на фиесту, мисс Фарради. – Эдвард снова улыбнулся. – Mi casa es su casa.
      – У вас необыкновенно красивый особняк, мистер Ганновер. – Виктория подошла к молодому человеку и тоже улыбнулась.
      – Весьма польщен. – Эдвард поклонился, взял девушку под руку и повел ее в дом.
      Оказавшись в холле, Виктория осмотрелась. Пол был выложен красной плиткой. Высокие резные потолки сияли полированным деревом. У белых стен стояли массивные испанские кресла, обитые алым бархатом. Широкую лестницу, ведущую на второй этаж, устилал темно-красный ковер. Все свидетельствовало об изысканном вкусе хозяев.
      Эдвард проводил женщин в гостиную – ее красота и роскошь поразили Викторию.
      – О, как здесь красиво! – в восторге воскликнула девушка.
      – Это была любимая комната моей матери, – сказал Эдвард.
      – Я провела здесь немало приятных вечеров, – промолвила Эллис. – Порой мне не верится, что твоя матушка ушла от нас.
      – Мне тоже не верится, – пробормотал Эдвард. – До сих пор переживаю ее кончину.
      Он указал на широкие двери в дальней стене и, распахнув створки, пропустил женщин вперед. Они вошли во внутренний дворик, и Виктория снова осмотрелась. С вбитых в землю высоких шестов свисали гирлянды разноцветных лент. Чуть поодаль мексиканские музыканты настраивали инструменты. А в дальнем конце двора раскинулся великолепный цветник, поражавший многообразием цветов – некоторые из них Виктория видела впервые.
      Тут девушка заметила, что, кроме лент, с шестов свешивались ярко раскрашенные фигурки животных, вырезанные из бумаги.
      – Что это? – спросила она.
      – Пиньятас, – ответил Эдвард. – Они наполнены конфетами и игрушками. – Дети с завязанными глазами будут сбивать их палками. Сбившему фигурку достанется ее содержимое.
      – Какая жалость, что их уничтожат, – посетовала Виктория.
      К стоявшему во дворе длинному столу подходили мужчины и женщины. Мужчины были одеты так же, как Эдвард, а женщины – в белых блузках и цветастых юбках.
      – Как вы все замечательно устроили! – воскликнула Виктория, глядя на хозяина сияющими глазами.
      Эдвард ответил девушке улыбкой и поднял руку, призывая собравшихся к тишине.
      – Amigos, – проговорил он, – надеюсь, всем вам известна моя почетная гостья Эллис Андерсон. А сейчас я бы хотел представить вам ее внучку, мисс Викторию Ли Фарради. Прошу любить ее. Она впервые пришла на фиесту, и надо, чтобы праздник ей понравился.
      – Bienvenida, сеньорита Фарради! – прокричал один из мексиканцев, и тотчас же все лица расцвели дружелюбными улыбками.
      – Прошу начинать, – обратился Эдвард к музыкантам.
      Тут же зазвучала музыка, и несколько пар закружились в танце. Виктория окинула взглядом двор и увидела бабушку – та беседовала с пожилой мексиканкой.
      – Здесь собрались все ваши работники? – спросила девушка.
      – Нет, не все смогли прийти, – ответил Эдвард. – Идемте присядем.
      Молодой человек подвел Викторию к мраморной скамье и сел рядом. Какое-то время они молча наблюдали за танцующими. Наконец Эдвард сказал:
      – Думаю, нам надо подкрепиться. Не возражаете?
      Девушка кивнула, и Эдвард отвел ее к столу, за которым уже сидела Эллис Андерсон.
      – Бабушка, здесь чудесно! – воскликнула Виктория. – Она взглянула на Эдварда. – Спасибо, что пригласили меня, мистер Ганновер.
      – Я рад, мисс Фарради, что вам здесь нравится. Хочу представить вам Хуаниту, мою домоправительницу. Она тут самая важная персона.
      Виктория улыбнулась мексиканке и сказала, что рада с ней познакомиться.
      – Я тоже счастлива с вами познакомиться, сеньорита Фарради, – ответила мексиканка. Она давно наблюдала за хозяином и Викторией и полагала, что в доме скоро появится хозяйка.
      Почти все поданные к столу блюда оказались довольно жирными и острыми, но очень вкусными. Когда же Виктория откусила кусочек зеленого перца, у нее из глаз покатились слезы.
      – Мне следовало предупредить вас, – сказал Эдвард. Он протянул девушке стакан молока, пояснив, что молоко – единственное средство, способное помочь в подобном случае.
      – Как можно есть такую острую пищу? – спросила Виктория.
      – Сейчас покажу. – Эдвард подозвал стоявшую неподалеку девочку. – Колита, иди сюда, вот… – Он взял с тарелки перец и протянул малышке.
      – Нет-нет, не ешь, – запротестовала Виктория.
      Девочка взяла перец и сунула в рот. Прожевав, схватила с тарелки еще один и с улыбкой поблагодарила за угощение.
      – Удивительно… – пробормотала Виктория и покачала головой.
      После ужина детей отвели спать, а потом веселье продолжилось. Некоторые женщины опять вышли танцевать; они отбивали ногами дробь и размахивали цветными шарфами.
      – Мисс Фарради, хотите, я вас поучу испанским танцам? – неожиданно спросил Эдвард.
      – Нет-нет, – ответила девушка, – я предпочитаю смотреть.
      Молодой человек повернулся к Эллис Андерсон.
      – Матушка, вы не станете возражать, если я покажу вашей внучке сад? – Эллис внимательно посмотрела на Эдварда, и тот добавил: – Вы можете присоединиться к нам.
      – Нет уж, избавьте меня от этого, – покачала старушка головой. – Пройдитесь вдвоем, и обязательно покажи Виктории фонтан.
      Заметив, что хозяин уединился с красивой сеньоритой, музыканты изменили ритм – теперь звучала мелодия, обычно сопровождавшая песни о любви.
      – Что это за растение? – спросила Виктория, когда они остановились у куста с большими красными цветами. – У него такие огромные бутоны… И они замечательно пахнут.
      – Я не знаю его названия. – Эдвард пожал плечами. – Но уверен, что в списках оно значится. Я попрошу счетовода найти его в каталоге и обязательно сообщу вам. – Он сорвал один крупный цветок и протянул девушке.
      Виктории поднесла бутон к лицу и вдохнула его тонкий аромат. Потом вдруг спросила:
      – Ваши работники очень вас уважают, верно?
      – Да, пожалуй, – кивнул Эдвард.
      – А если кто-то из них захочет уехать?
      – Кто захочет, тот уедет. Они же не рабы…
      Перед ними возник узкий мостик, и девушка, ступив на него, стала смотреть на мерцавшую внизу воду.
      – Знаете, в последнее время я занимаюсь духовными изысканиями, – проговорила она.
      – Какое серьезное занятие для такой молоденькой девушки. – Эдвард едва заметно улыбнулся.
      – Однажды я была в лагере янки, – продолжала Виктория, – и видела там много бывших рабов. Они торжествовали. Один старик со слезами на глазах благодарил Господа за избавителей. Снова и снова повторял он одну и ту же фразу: «Нас освободили от оков…» Тогда я почему-то вспомнила о Моисее, который вывел детей Израилевых из Египта. Эта сцена меня поразила до глубины души.
      Эдвард пристально смотрел на девушку. Теперь он почти не сомневался: Виктория Фарради и загадочная незнакомка Рея Кортни – одно и то же лицо.
      – Прежде я никогда не задумывалась о рабстве, – снова заговорила Виктория. – Считала, что рабство – в порядке вещей. Но последнее время я начала в этом сомневаться.
      – Для своего юного возраста вы очень разумная девушка, мисс Фарради.
      – Почему вы постоянно говорите о моей молодости? – спросила Виктория с некоторым раздражением.
      – Вам не нравится, что я напоминаю об этом?
      – Если бы не война, я уже была бы женой, а может, и матерью, – заявила Виктория. – Многие мои подруги уже замужем.
      – Возможно, я ошибался, – с серьезнейшим видом проговорил Эдвард, и девушке показалось, что он насмехается над ней. – Мисс Фарради, не могли бы вы поподробнее рассказать о лагере янки?
      Она кивнула.
      – Знаете, сначала я очень удивилась… Янки тащили за собой целую армию прибившегося к ним сброда. Но ведь всех их надо было кормить… Потом Бодайн объяснил мне, что они сами добывали себе пропитание – грабили поля и особняки.
      – Бодайн был в лагере вместе с вами?
      – Нет, я была одна.
      Эдвард решил, что было бы неблагоразумно продолжать расспросы, и с улыбкой сказал:
      – Расскажите о ваших духовных изысканиях, мисс Фарради.
      – Возьмем, к примеру, ваших работников, мистер Ганновер. Я никогда не видела, чтобы рабы относились к моему отцу с таким же почтением.
      – Может, вы немного превращаетесь в янки, мисс Фарради? – усмехнулся молодой человек.
      – Не смейте даже думать об этом! Лучше скажите… Откуда течет этот ручей?
      – Сейчас покажу. Пойдемте.
      Они перешли на другую сторону ручья и зашагали по дорожке, вымощенной красным кирпичом. Вдоль дорожки были установлены факелы, освещавшие им путь.
      Вскоре девушка услышала журчание воды, а затем увидела фонтан в виде греческой богини. Богиня, стоявшая на высоком постаменте, держала в руках кувшин, из которого и выливалась вода.
      – О, мистер Ганновер, у меня нет слов, чтобы описать ваш замечательный дом! – в восторге воскликнула девушка. – Скажите, кто разбил этот сад?
      – Мой отец. Этот сад в точности повторяет сад его дома в Англии – там он жил в детстве.
      – Я видела подобные сады в Англии, – сказала девушка.
      – Вы бывали в Англии? – удивился молодой человек.
      – Да. Однажды отец взял меня с собой, – ответила Виктория. – Значит, ваш отец был англичанин, а мать – испанка.
      – Верно, – подтвердил Эдвард. – Довольно странное сочетание… От отца я унаследовал холодный и расчетливый ум, а от матери – горячую испанскую кровь.
      – Похоже, что в большинстве случаев преобладают материнские черты, не так ли, мистер Ганновер? – Виктория внимательно посмотрела на молодого человека.
      Он весело рассмеялся.
      – Вероятно, вы правы, мисс Фарради. И в данный момент моя испанская кровь утверждает, что вы удивительно хороши собой.
      – Вы очень любезны, мистер Ганновер. Спасибо, что показали ваш восхитительный сад.
      – Это доставило мне удовольствие. – Молодой человек галантно поклонился. – Вернемся к гостям?
      Девушка кивнула, и они снова зашагали по дорожке. Эдвард собирался сказать Виктории, что служил в армии северян, но потом решил, что выбрал не самое подходящее время. Он расскажет об этом позже. Он был уверен, что сумеет объяснить свой поступок.
      Остановившись у куста, с которого он недавно сорвал для девушки цветок, Эдвард спросил:
      – Вы позволите мне называть вас Викторией?
      – Поскольку мы соседи, в этом не будет ничего предосудительного.
      – А вы будете называть меня Эдвардом?
      – Да, если вам угодно.
      – Я очень хочу этого, Виктория. Знаете, когда мы встретились, мы начали не с той ноги, если можно так выразиться. Давайте забудем прошлое и начнем все сначала.
      – У вас при нашей первой встрече сложилось обо мне неверное представление. И я также была о вас не лучшего мнения.
      – А сейчас? – Он заглянул в глубину ее глаз. – Что вы чувствуете сейчас?
      У Виктории перехватило дыхание.
      – Я чувствую… Я, вероятно, ошибалась. Бабушка очень хорошо о вас отзывается, и я доверяю ей.
      Эдвард рассмеялся.
      – Вы умеете сбивать с мужчин спесь. Но делаете это так, что на вас невозможно обижаться.
      – Но я действительно не хотела вас обидеть, – пробормотала девушка. – А если я все-таки вас обидела…
      – Нет-нет, нисколько. Но вы меня пленили, Виктория. – Он снова заглянул ей в глаза. – Произнеси мое имя, Виктория. Хочу услышать, как оно звучит в твоих устах.
      Девушка покраснела и потупилась. Эдвард взял ее за плечи и сказал:
      – Говори же, я жду.
      Виктория чувствовала, что у нее подгибаются колени. Собравшись с духом, она прошептала:
      – Эдвард…
      Он провел ладонью по ее щеке, и от этого прикосновения Виктория затрепетала.
      – Вот видишь? – улыбнулся Эдвард. – Оказалось, это совсем не трудно, правда? – Виктория кивнула; она не могла вымолвить ни слова. – Идем. – Эдвард увлек девушку за собой. – Твоя бабушка, наверное, уже волнуется.
      Матушка действительно беспокоилась; она давно уже поглядывала по сторонам. Было совершенно очевидно, что Эдвард Ганновер неравнодушен к ее внучке, и это вызывало тревогу – ведь Виктория была еще очень юной и неопытной. Эллис надеялась, что Эдвард не вскружит ее внучке голову, но все же дала себе слово, что отныне будет предельно бдительна.
      Молодые люди наконец-то вернулись, и Матушка тут же заявила, что уже поздно и им с Викторией пора домой. Эдвард решил, что сам отвезет женщин. Он знал, что фиеста продлится до рассвета, хотя кое-кто из мексиканцев уже и так выпил достаточно.
      Карлос тоже едва держался на ногах. Он подошел к ним покачиваясь и с улыбкой пробормотал:
      – Я рассказал отцу, как мы в Джорджии спустили штаны с Джонни Ребса.
      Эдвард бросил на Карлоса свирепый взгляд и тут же краем глаза заметил, что Виктория побледнела.
      – Наш сеньор Эдвард, – продолжал Карлос, – был у генерала Шермана правой рукой, вот так-то. Майор Ганновер – вот как я к нему обращался…
      – Эстансио, убери своего пьяного сына с моих глаз, – проговорил Эдвард с угрозой в голосе.
      Эстансио развернул сына к себе и с размаха ударил его по лицу.
      – Болван! – заорал он. Повернувшись к Эдварду, сказал: – Я позабочусь, чтобы он свое получил.
      Эдвард посмотрел на Викторию, но она в ужасе от него отшатнулась.
      – Неужели это правда? – прошептала она, переводя взгляд на Эллис Андерсон. – Бабушка, почему ты мне ничего не сказала?! – Эдвард протянул к девушке руку, но она закричала: – Не прикасайтесь ко мне, мистер Ганновер! – От гнева лицо Виктории потемнело. – Вы притворялись моим другом, но оказывается, вы мой враг. Я никогда не прощу вам этого.
      – Виктория, я собирался рассказать… – пробормотал Эдвард.
      – Не желаю с вами говорить! Бабушка, пожалуйста, отвези меня домой.
      Эллис Андерсон обняла внучку за плечи и многозначительно посмотрела на Эдварда.
      – Нам лучше немедленно уехать, – сказала она.
      – Виктория, позволь мне объяснить тебе…
      – Не желаю вас слушать, майор Ганновер!
      – Хосе отвезет вас домой, – пробормотал Эдвард и в последний раз взглянул на девушку.
 
      По дороге домой Виктория не проронила ни слова. Но как только они оказались в особняке Эллис Андерсон, девушка воскликнула:
      – Бабушка, почему же Эдвард Ганновер – янки?! Он ведь из Техаса!..
      Эллис подвела внучку к дивану и силой усадила. Усевшись рядом, сказала:
      – Посмотри на меня, моя дорогая. – Виктория подняла голову и утерла слезы. – По правде говоря, – проворчала старушка, – я не подозревала, что ты не знаешь об этом. Ведь всей округе известно, что Эдвард Ганновер сражался на стороне северян.
      – Но он сражался против Техаса!
      – Дорогая, выслушай меня и постарайся понять. Видишь ли, техасцы долгие годы были сами по себе. У нас даже был собственный президент, Сэм Хьюстон. Война между Севером и Югом нас напрямую не касалась. На техасской земле боев почти не было. Да и рабов здесь тоже почти не было. Так что мы, техасцы, от войны не пострадали.
      – Я ничего этого знать не хочу! – закричала Виктория. – Я знаю только одно: Эдвард Ганновер – мой враг! Если он узнает мою тайну, то наверняка выдаст меня властям.