Дэн подкатил к особняку Эллис Андерсон и выпрыгнул из коляски. Дом Матушки не отличался изысканностью архитектуры, но казался уютным и приветливым; к тому же он был окружен множеством клумб с яркими цветами.
      Эллис вынимала из печи яблочный пирог, когда услышала, что у крыльца остановилась коляска. И почти тотчас же раздался голос Дэна – он разговаривал с Лупе, молодой мексиканкой, помогавшей Эллис по хозяйству. Матушка невольно улыбнулась – она знала, что доктор весьма неравнодушен к яблочному пирогу. Дэн остановился у порога кухни и сразу же увидел свежеиспеченный пирог. Перехватив его взгляд, старушка снова улыбнулась:
      – Ты всегда появлялся у меня вовремя. Даже когда был маленьким мальчиком.
      – А вы, Матушка, всегда знали, как мне угодить.
      – Присаживайся, Дэн, – сказала Эллис. – Скажи, что привело тебя сюда? Надеюсь, никто не захворал…
      – Нет, все здоровы. Я заезжал к Маргарет Деннисон. У них снова родилась дочь.
      – Девочка? А они так мечтают о мальчике… Как здоровье Маргарет?
      – У нее все в порядке. Бедняжка намучилась, но скоро поправится.
      – Завтра утром зайду к ней. Может, она нуждается в помощи, – пробормотала Матушка.
      Доктор с улыбкой поглядывал на пожилую женщину. Ее лицо, словно озаренное каким-то внутренним светом, казалось прекрасным. «В молодости она, наверное, была очень красивой», – думал Дэн, любуясь васильковыми глазами старушки. Тут он наконец-то вспомнил о цели своего визита и проговорил:
      – Знаете, Матушка, на днях я беседовал с одной юной особой… Она утверждала, что приходится вам внучкой.
      – Внучкой?.. – переспросила Эллис, и Дэн заметил, что она побледнела.
      – Да, с мисс Фарради. Она сейчас у Дельгадо. – И Дэн рассказал о своей встрече с Викторией и Бодайном.
      Внимательно выслушав рассказ доктора, Эллис пробормотала:
      – Все это очень странно… Скажи, ты уверен, что Бодайн поправится?
      – Да, уверен. Более того, я считаю, что он вполне сможет выдержать дорогу, если вам будет угодно перевезти его сегодня к себе. Нужно только устроить для него мягкую постель в фургоне и ехать помедленнее. Кстати, кто этот Бодайн?
      – Он был мне как сын, – со вздохом ответила Матушка. – И я счастлива, что он наконец-то вернулся… Ах, неужели это действительно Виктория? Неужели я увижу мою дорогую внучку? Я почти ничего о ней не знаю. Последнее письмо от ее отца я получила после смерти Мэри Элизабет. Моя дочь умерла при родах. Он сообщил о ее смерти и о появлении на свет внучки. Я писала ему много раз, но не получала ответа. – Эллис снова вздохнула. – Дэн, расскажи мне о ней. Какая она?
      Немного помедлив, доктор проговорил:
      – Видите ли, было уже довольно поздно, а освещение в хижине Дельгадо очень тусклое. К тому же я не очень-то ее разглядывал – ведь мне нужно было заниматься пациентом. Но уверяю вас, это действительно ваша внучка. – Дэн обнял старушку за плечи и поцеловал в морщинистую щеку.
      – Я должна немедленно за ней отправиться! – воскликнула Матушка. – Лупе, иди сюда! – прокричала она. – Лупе, скажи старому Неду, чтобы подготовил фургон. И еще… Возьми в помощники кого-нибудь из мужчин, поднимитесь в одну из спален и спустите вниз матрас. Нужно устроить в фургоне постель для больного.
      Дэн снова улыбнулся – ему вдруг показалось, что Матушка помолодела лет на десять. Уже возвращаясь в город, он вспомнил, что так и не отведал яблочного пирога.

* * *

      За те два дня, что Виктория провела в хижине Дельгадо, она успела подружиться с хозяевами, и ей очень нравилось возиться с пухленьким ангелоподобным малышом Роберто. Бодайн же быстро поправлялся, и девушке становилось все труднее удерживать его в постели; он утверждал, что доктор по какой-то причине не смог заехать к Эллис Андерсон – иначе та, узнав о приезде внучки, уже появилась бы в хижине мексиканцев.
      …Проснувшись довольно поздно – начинался третий день ее пребывания у Дельгадо, – Виктория обнаружила, что Консуэло постирала и погладила ее голубое платье. Девушка оделась и тщательно причесалась – ей хотелось произвести на бабушку благоприятное впечатление, если та все же появится. Затем она отправилась в стойло, чтобы проведать Бунтаря.
      Возвращаясь к хижине, Виктория увидела стоявший у крыльца фургон. «Неужели бабушка?» – подумала она и тотчас же замедлила шаг – почему-то ей вдруг стало страшно. Поравнявшись с фургоном, Виктория увидела на месте возницы пожилого мужчину; он ей кивнул, но не улыбнулся.
      Открыв дверь, Виктория вошла в хижину и тут же увидела маленькую седоволосую старушку в платье из набивного ситца. Какое-то время они молча разглядывали друг друга. Мануэль и Консуэло незаметно выскользнули из комнаты, чтобы не смущать гостей. Внезапно старушка улыбнулась и заключила девушку в объятия.
      – О, мое милое дитя, ты так похожа на свою мать, – сказала она. – Да-да, просто невероятное сходство… Сначала я даже подумала, что Господь вернул мне дочь.
      Виктория с облегчением вздохнула и обняла старушку. Обе прослезились, но нисколько своих слез не стыдились. Наконец Эллис чуть отстранилась и проговорила:
      – Я так рада, моя дорогая, я счастлива…
      – Бабушка, а я очень боялась, что ты не захочешь меня видеть.
      – Не захочу тебя видеть, дитя? Да я мечтала об этом. И вот теперь моя мечта сбылась.
      – О, бабушка!.. – воскликнула Виктория. – Ты именно такая, какой тебя описывал Бодайн, и даже еще лучше.
      – Как приятно, дорогая, когда тебя называют бабушкой. – Старушка снова улыбнулась. – Знаешь, здесь все называют меня Матушкой, но для тебя я бабушка. О, Виктория, это самый счастливый день в моей жизни. А теперь проводи меня к Бодайну. Я не видела его целую вечность.
      Виктория проводила бабушку в спальню. Бодайн сидел на кровати со скрещенными на груди руками.
      – Ты постарел, – сказала Матушка, усаживаясь табурет.
      – А ты нет, – ответил великан.
      – Это неправда, ты же знаешь, – с улыбкой проговорила старушка.
      – Я не стал бы тебе лгать, – возразил Бодайн.
      – До сих пор ты действительно никогда мне не лгал. – Матушка внимательно посмотрела на него, потом, поднявшись на ноги, добавила: – Я приехала, чтобы забрать вас домой.
 
      Бодайну устроили в фургоне постель. Он начал возражать – заявил, что не желает ехать, как старик на смертном одре. Но Эллис Андерсон, строго взглянув на него, проговорила:
      – Ты сделаешь все так, как я скажу. Более того, дома ты будешь соблюдать постельный режим еще целую неделю.
      Бодайн молча кивнул и улегся на матрас.
      Повернувшись к Мануэлю Дельгадо, Эллис Андерсон сказала:
      – Я хочу отблагодарить вас за гостеприимство, оказанное моей внучке и Бодайну. – Она вытащила кошелек.
      – Нет, сеньора, мы не возьмем денег, – заявил гордый мексиканец. – Нам было приятно принимать у себя сеньориту Викторию и сеньора Бодайна.
      Матушка поняла, что обидела хозяев, и протянула Мануэлю руку.
      – Я вам обоим очень благодарна, – сказала она.
      Виктория взяла на руки Роберто и чмокнула его в смуглую щечку. Потом подошла к Консуэло и, передав ей ребенка, крепко обняла женщину. Повернувшись к Мануэлю, девушка пожала ему руку и проговорила:
      – Спасибо за вашу доброту. Вы мои первые друзья в Техасе. Если не возражаете, я буду иногда к вам наведываться.
      – Вы окажете честь нашему скромному дому, – вежливо ответил Мануэль.
      Эллис Андерсон с улыбкой наблюдала за внучкой; она видела перед собой не избалованную богачку, а прелестную и отзывчивую девушку с добрым сердцем.
      Минуту спустя фургон тронулся с места. Сзади, привязанный к фургону, следовал Бунтарь. Виктория с улыбкой поглядывала на бабушку. Было очевидно, что старушка ей рада, и, следовательно, их с Бодайном путешествие завершилось вполне благополучно.
      Когда они прибыли на ранчо, Эллис уложила внучку отдыхать, а затем уединилась с Бодайном. И тот поведал ей обо всех злоключениях девушки. Когда же Бодайн наконец закончил рассказ, старушка утерла слезы и сказала:
      – Ты даже не представляешь, что значит для меня ее присутствие. Она так похожа на Мэри Элизабет…
      – Только внешне, – заметил Бодайн. – Характером она в свою бабушку.
      – Как ты думаешь, янки ее здесь не выследят? – Эллис с беспокойством взглянула на Бодайна.
      – Едва ли, – ответил тот. – Только О’Брайены знают, куда мы направились. Но я им полностью доверяю.
      – И все же надо проявлять осторожность, – проговорила старушка. – О, Бодайн, я так рада, что ты вернулся. Я допустила ошибку, когда позволила тебе уехать в Джорджию вместе с Мэри Элизабет. В результате твоя собственная жизнь не сложилась. Сначала ты присматривал за моей дочерью, а потом – за внучкой.
      – Я ни о чем не жалею, Эллис. И на жизнь не жалуюсь.
      – Что ж, поправляйся побыстрее. Мне нужен помощник на ранчо.
      – А я уж думал, что ты об этом не вспомнишь, – улыбнулся Бодайн.
      – Полагаю, ты должен занять достойное место в нашей семье, – продолжала Матушка.
      – Ты о чем? – удивился Бодайн.
      – Я считаю, что тебе следует принять имя своего отца.
      Бодайн с сомнением покачал головой:
      – Когда-то это было для меня очень важно, но теперь я об этом не думаю.
      – Напрасно, – пробормотала Эллис. – Да, Бодайн, я допустила ошибку. Конечно же, мне не следовало отпускать тебя с Мэри Элизабет. Если бы ты остался здесь, то забыл бы о ней и завел собственную семью.
      – У меня нет имени, чтобы передать его детям.
      – Если бы я настояла, твой отец официально признал бы тебя своим сыном.
      – Не вини себя ни в чем, Эллис. Ты прекрасно ко мне относилась. Ты взяла меня в свой дом и заботилась обо мне как о собственном сыне. Не всякая женщина сделала бы это для внебрачного ребенка своего мужа.
      – Возможно, мне не следовало брать тебя к себе. Но я ведь не ожидала, что вы с Мэри Элизабет полюбите друг друга.
      – Не стоит ворошить прошлое. – В глазах Бодайна промелькнула боль. – Мы не в силах что-либо изменить. И я не уверен, что хотел бы что-то менять. Видишь ли, у меня есть дочь Мэри Элизабет. И она любит меня как отца.
      – Да, верно, – кивнула Эллис. – За годы преданности ты получил эту маленькую награду.
      – Не согласен, – возразил Бодайн. – Для меня это величайшая награда.
      – Что ж, тебе пора отдохнуть, – проговорила Матушка. – Добро пожаловать домой. Я очень по тебе скучала. – Старушка поднялась, подошла к лампе и погасила ее.
      …Лежа в темноте, Бодайн вспоминал прошлое. Ему было десять лет, когда умерла его мать. После ее смерти мальчика взяла к себе тетка. Но у нее было много детей, и еще один рот оказался ей в тягость. Однажды она выпроводила племянника к Андерсонам, заявив, что настал их черед позаботиться о мальчике.
      Бодайна искупали, дали ему новую одежду и разместили в одной из комнат наверху. Эллис относилась к мальчику очень хорошо, а вот ее муж Роберт, казалось, не замечал его.
      Вскоре после этого умер малолетний сын Андерсонов, и в доме поселилась печаль. Хозяйская дочь Мэри Элизабет все больше привязывалась к Бодайну и бегала за ним повсюду как собачонка. Мальчик взрослел и начал помогать на ранчо наемным работникам. Когда Бодайну исполнилось двадцать, Роберт Андерсон погиб на войне с Мексикой. Мэри Элизабет прибежала к нему в слезах и рассказала о постигшем их несчастье.
      – О, Бодайн, папу убили, – всхлипывала она.
      Он обнял девушку, пытаясь ее утешить. Бодайн не помнил, как это произошло, но случилось так, что он поцеловал Мэри Элизабет. Она тут же прижалась к нему всем телом, и юноша вдруг понял, что любит ее; она же давно его любила.
      Они решили пожениться, но пока не стали посвящать в свои планы мать Мэри Элизабет – женщина оплакивала мужа. Однако Бодайн не умел скрывать свои чувства, и Эллис не на шутку встревожилась. Как-то раз она пригласила детей к себе в комнату и проговорила:
      – Мне кажется, вы хотите что-то рассказать, не так ли?
      Бодайн промолчал, но Мэри Элизабет взяла его за руку и с улыбкой сказала:
      – Мама, мы любим друг друга и решили пожениться.
      Лицо Эллис покрылось мертвенной бледностью.
      – Значит, все зашло так далеко?.. – пробормотала она, опускаясь в кресло.
      – Я понимаю, что не очень-то подхожу для Мэри Элизабет, – сказал Бодайн. – Но я буду трудиться и стану хорошим мужем.
      Эллис разрыдалась.
      – О, мои дорогие дети, что я с вами сделала?! – убивалась она. – Как я могла не видеть того, что происходит? Как я могла?..
      – Не плачь, мама, – проговорила Мэри Элизабет. – Ведь мы любим друг друга.
      Эллис Андерсон подняла голову и воскликнула:
      – Дети, вы не можете пожениться! Вы брат и сестра.
      Вспоминая эти мгновения, Бодайн и сейчас испытывал боль – казалось, все случилось только вчера. Он тогда выбежал из дома, оседлал лошадь и ускакал.
      Целый год юноша провел вдали от дорогих ему людей. На западе Техаса он нашел работу на одном из многочисленных ранчо. Однажды ему принесли письмо. В письме было всего две строчки: «Возвращайся. Мы по тебе скучаем».
      В тот же день Бодайн собрал свои пожитки и отправился домой. Он по-прежнему любил Мэри Элизабет, но заставлял себя скрывать это от окружающих. А вот девушка относилась к нему уже иначе: теперь она любила Бодайна как брата.
      Когда Мэри Элизабет вышла замуж за Джона Фарради, Бодайну пришлось отправиться вместе с ней – она со слезами умоляла его поехать. Джон Фарради, желая угодить молодой жене, также настоятельно просил молодого человека сопровождать их в Джорджию.
      Со временем Джон и Бодайн стали друзьями. Когда же Мэри Элизабет умерла от родов, Бодайн полюбил ее дочь как свою собственную – ведь эта девочка вполне могла бы быть его дочерью, если бы жизнь сложилась иначе.
      Уже засыпая, Бодайн подумал: «Слишком поздно для меня давать ей свое имя. Да, слишком поздно».

      На следующий день внучка с бабушкой отправились осматривать ранчо. Бодайн, чувствовавший себя неплохо, хотел присоединиться к ним, но Эллис настояла, чтобы он остался дома.
      Виктория внимательно слушала бабушку, показывавшую ей свое хозяйство.
      – Я заметила, что у тебя работают в основном мексиканцы, – сказала девушка. – Почему?
      – Видишь ли, они очень хорошие работники, надежные и трудолюбивые. К тому же необыкновенно дружелюбные. – Эллис с улыбкой взглянула на внучку. – Поверь, мексиканцы прекрасно относятся к женщинам. Они очень галантны. У меня работают всего сорок человек, а в Рио-дель-Лобо – более тысячи.
      – Я так много слышала о Рио-дель-Лобо, – проговорила Виктория. – Мне не терпится увидеть это ранчо.
      – Уверена, что тебе не придется долго ждать. – Эллис снова улыбнулась. – Эдвард Ганновер – весьма учтивый кавалер.
      – Разве он не женат? – спросила девушка.
      – Пока что ни одной женщине не удалось довести его до алтаря, хотя многие пытались.
      – Некоторые мужчины, как мне кажется, не хотят жениться, – в задумчивости проговорила Виктория. – Например, Бодайн.
      Глаза Эллис Андерсон затуманились слезами, и она сменила тему разговора.
      – Нам нужно позаботиться о твоем гардеробе, Виктория. Ты же не можешь довольствоваться всего одним платьем.
      Девушка кивнула.
      – Вероятно, мне нужно спросить у Бодайна, есть ли у нас деньги на материал.
      – Глупости! – заявила Эллис. – Идем со мной.
      Миссис Андерсон отвела внучку к себе в спальню и открыла сундук, стоявший в ногах кровати. Вытащив из сундука целую гору отрезов, она разложила их на кровати.
      – Какая красота! – воскликнула девушка, разглядывая ткани. – Я могу выбрать то, что мне нравится?
      – А для чего, по-твоему, я привела тебя сюда?
      – О, бабушка! Ты у меня замечательная!
      – Возьми вот это. – Эллис указала на отрез голубого шелка. – И выбери еще что-нибудь.
      – О… Спасибо! – Виктория поцеловала бабушку в обе щеки, потом вдруг спросила: – Можно я закажу платья у Консуэло? Она ведь шьет…
      – Конечно, можно, если ты этого хочешь.
      – Мне очень хочется отблагодарить Дельгадо за их добросердечие, но они ужасно гордые. Я не знала, как им помочь. А если заказать платья, Консуэло заработает.
      – Я горжусь тобой, Виктория, – сказала Эллис. – У тебя доброе сердце.
      – Бодайн постоянно говорит, что я пошла в тебя, бабушка, – с улыбкой проговорила девушка.
      – Он и мне об этом говорил. – Старушка рассмеялась. – Что ж, пойдем, Виктория. Можно поехать к Дельгадо прямо сейчас.
 
      Консуэло с радостью приняла заказ и сняла с Виктории мерки. Затем они обсудили фасоны платьев.
      Матушка привезла мексиканцам два окорока, бекон, несколько кувшинов с бобами и зерном, мешок картошки, а также абрикосы и мармелад.
      – Но это слишком большая плата за пошив нескольких платьев, – сказала Консуэло.
      – Глупости! – заявила Эллис. – Это вовсе не плата. Просто я освобождала место у себя в погребе и в коптильне. А за работу я рассчитаюсь деньгами.
      Консуэло поняла, что спорить с миссис Андерсон не имеет смысла.
      – И вот еще что… – проговорила Виктория. – Я хочу, Консуэло, чтобы ты научила меня испанскому языку. Я заплачу тебе за это.
      – Нет, я не стану брать с тебя деньги, – сказала мексиканка. – Но с удовольствием с тобой позанимаюсь.
      – Значит, решено. – Виктория улыбнулась. – Если ты не против, я буду приезжать на уроки по четвергам каждую неделю.
      – О… конечно, я не против. – В темно-карих глазах мексиканки блеснули слезы. – Могу я выдать тебе один секрет? Мы с Мануэлем боялись, что больше не увидим тебя.
      – Напрасно боялись. – Виктория взяла Консуэло за руку. – Ведь мы с тобой подруги, верно?
      – Да, конечно, – кивнула мексиканка. – Мы в Техасе уже два года, и мне очень не хватало подруги.
      Когда гостьи собрались уезжать, появился Мануэль.
      – Моя внучка говорит, что ты кожевенник, – обратилась к нему старушка. – Так что приезжай завтра на ранчо. У меня много работы для кожевенника.
      Мануэль улыбнулся и сказал, что непременно приедет.
      – Виктория, ты замечательно все устроила, – говорила старушка на обратном пути. – Ты заставила их думать, что они оказывают тебе услугу. С тобой мне нужно держать ухо востро.
      – Но Консуэло и в самом деле оказывает мне услугу, – с улыбкой ответила девушка. – Мне очень хочется говорить по-испански.
 
      Утром следующего дня Виктория пошла в конюшню, чтобы оседлать Бунтаря. Дружелюбно настроенные работники улыбались ей и приветственно махали руками. В конюшне девушку встретил Нед – довольно странный человек, как показалось Виктории при первом знакомстве. Нед говорил о себе в третьем лице, называл себя старым Недом, а обществу людей предпочитал лошадей.
      – Ваш Бунтарь ждет вас, мисс Виктория, – сказал старый Нед. – Он думает, что вы о нем забыли.
      – Как я могу забыть о нем?
      – Старый Нед так и сказал Бунтарю. Но вы же знаете, какие они, эти лошади.
      – А какие они?
      – Они доверяют людям, но люди часто их подводят.
      – Я бы никогда не смогла так поступить с моим Бунтарем, правда, мальчик? – Девушка погладила шелковистую шею животного.
      – Я с вами согласен, мэм. Не думаю, что вы могли бы его бросить. Бунтарь – самый красивый жеребец из всех, кого старый Нед видел. Я так ему и сказал.
      – Спасибо за то, что ты хорошо о нем заботишься. – Девушка улыбнулась конюху.
      – Старый Нед рад вам услужить, мисс Виктория. А теперь прогуляйтесь, пусть Бунтарь вволю набегается. Пусть порезвится на просторе.
      – Обязательно, Нед.
      Девушка села в седло и поскакала на пастбище. В небе сияло ласковое солнце, в воздухе стоял густой аромат луговых трав, и жизнь снова казалась прекрасной.
 
      Дэн осмотрел Бодайна и объявил, что он здоров. Затем тотчас же отправился на кухню. Увидев Матушку, доктор с улыбкой проговорил:
      – Умираю от голода.
      – В таком случае садись за стол. – Эллис тоже улыбнулась.
      Поставив перед гостем тарелку с говяжьим рагу, старушка сказала:
      – Если съешь все, получишь на десерт яблочный пирог.
      Дэн энергично закивал, а Эллис Андерсон, усевшись напротив, в задумчивости проговорила:
      – Вы с Эдвардом, когда были мальчишками, частенько наведывались ко мне. Почему-то вдруг вспомнилось…
      – Конечно, наведывались, Матушка. Ведь вы – лучшая в округе стряпуха.
      – Эдвард уже вернулся, но меня до сих пор не навестил, – пробормотала Эллис. – Почему?
      – О, чуть не забыл… Он велел кланяться вам и сказал, что обязательно заглянет в ближайшее время.
      – Я очень переживала за него. Как его здесь встретили?
      – У него все хорошо. Какие у человека могут быть неприятности, если он богат и всемогущ?
      – Да, верно, – кивнула старушка. – Но все же ему следует проявлять осторожность. Ты собираешься на пикник в субботу?
      – Обязательно. – Доктор потянулся к кукурузной лепешке.
      – Хочешь ехать один? – спросила Эллис.
      Дэн отрицательно покачал головой.
      – Вот и хорошо. Тогда возьмешь нас с внучкой.
      Доктор едва не поперхнулся.
      – Ты ведь, не возражаешь, Дэн?
      – Нет-нет, конечно же, я не против, – пробормотал доктор.
      – Значит, договорились, – улыбнулась Эллис. – Будет прекрасный случай представить Викторию местному обществу. Ты познакомишь ее с молодыми людьми.
      – Да, безусловно. Буду рад. – Покончив с рагу, доктор поспешил откланяться – ему очень не хотелось встречаться с невзрачной внучкой Матушки.
      Приехав в Рио-дель-Лобо, Дэн нашел Эдварда в загоне для диких лошадей.
      – Что случилось? – спросил Эдвард, взглянув на приятеля. – Умер пациент?
      – Видишь ли, я оказался… в ужасной ситуации.
      – Так что же случилось?
      – Матушка просит вывезти ее внучку на пикник. Я не могу ей отказать.
      – Не беспокойся, приятель. – Эдвард рассмеялся и похлопал друга по спине. – У нас будет замечательный пикник.
      – Представляешь, во что это превратится для меня? – пробормотал Дэн. – Матушка хочет, чтобы я познакомил девушку с молодыми людьми. Похоже, что я весь вечер буду привязан к ней. Ты должен обещать мне, что потанцуешь с ней несколько раз. Чтобы я мог хотя бы перевести дух.
      – Почему бы и нет?! – с улыбкой воскликнул Эдвард. – На этой неделе я еще не совершил ни одного благого поступка. Правда, несколько раз не обещаю, дружище. А один танец – за мной.
      – Всего один танец? Но, Эдвард, войди в мое положение…
      – Не унывай, Дэн. Взгляни на ситуацию иначе. Ведь ты оказываешь Матушке услугу.
      – Издеваешься?..
      – Нет-нет, дружище. Конечно, твоя репутация среди молодых дам пострадает, но зато…
      – Черт бы тебя побрал, Эдвард! Довольно!
      – Что ж, давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочешь, я покажу тебе мое новое приобретение? Я недавно получил из Англии замечательных коров.
      Дэн сунул руки в карманы и проговорил:
      – У меня нет настроения глазеть на твоих коров. Пойдем лучше в дом. Нальешь мне стаканчик бренди. Мне нужно выпить.

      Эллис Андерсон застегнула пуговицы на новом наряде Виктории и отошла в сторону, чтобы полюбоваться внучкой. Сиреневое платье с рукавами-фонариками облегало тонкий стан девушки и струилось по бедрам. Фасон был прост, но платье выглядело замечательно.
      Виктория повернулась к зеркалу и проговорила:
      – Консуэло и впрямь прекрасная портниха.
      – Да, верно, – кивнула Эллис.
      Виктория критически разглядывала свое отражение.
      – Бабушка, крем, что ты мне дала, похоже, подействовал. Лицо у меня побелело.
      – Ты выглядишь чудесно, моя милая. Так что не волнуйся.
      – И все-таки мне немного страшно. Ведь я никого здесь не знаю. Только доктора Оуэнса.
      – Не стоит из-за этого тревожиться. – Эллис улыбнулась. – Уверяю тебя, ты всем очень понравишься. Слышишь? Кажется, Дэн подъехал. Пойду спущусь к нему, а ты пока собирайся. Но, пожалуйста, не мешкай, – предупредила старушка, выходя из комнаты.
      Виктория взяла с туалетного столика щетку и провела ею по волосам. Волосы у нее уже отросли и теперь были почти такими же, как перед отъездом из Джорджии. Надев туфли, изготовленные Мануэлем, девушка прошлась по комнате. Она действительно ужасно нервничала и ничего не могла с этим поделать.
 
      – Дэн, какой же ты красавчик, – улыбнулась Матушка, входя в гостиную.
      Доктор, тщательно причесанный, был в светло-коричневых брюках и в рубашке кофейного цвета.
      – Боюсь, я немного опоздал, – пробормотал Дэн; он уже свыкся с мыслью, что обречен провести весь день в обществе мисс Фарради.
      – Ничего страшного, – сказала Эллис. – Виктория только что собралась. А вот и она…