– Нет!
      – Проклятый янки!
      – Заткнись, Пол! – огрызнулся Эдвард.
      – Что ж, забирай своего сына. Но знай, что здесь ты бросаешь бесценное сокровище. Как только ты уедешь, я приду к ней. Может, на этот раз она от меня не отвернется. Я слишком долго ждал. А ты просто-напросто глупец.
      – Придержи язык, Пол, – произнес Эдвард с угрозой в голосе.
      – Побереги свои силы, Эдвард. Сейчас я ухожу, но я вернусь. И всю оставшуюся жизнь буду беречь то, от чего ты отказываешься сегодня.
      Пол спустился по ступенькам и вскочил на черного жеребца, который, как Эдвард догадался, был родным братом Бунтаря. Выругавшись сквозь зубы, Эдвард вернулся в дом и поднялся к себе в комнату, чтобы смыть с лица кровь и подержать в холодной воде костяшки пальцев. За этим занятием и застал его Бодайн. Какое-то время он молча смотрел на молодого человека, потом с усмешкой проговорил:
      – Я видел, во что вы превратили столовую. Должно быть, вы с Полом славно провели время.
      – Да, недурно, – отозвался Эдвард.
      – Виктория сказала, что ты забираешь Фарради. Это так?
      – Верно, забираю, – подтвердил Эдвард. – Потому что я его отец.
      Великан внимательно посмотрел на Эдварда. Потом вдруг спросил:
      – Ты забираешь Фарради, потому что он тебе нужен? Или хочешь досадить Виктории?
      – Вероятно, и то и другое, – в смущении пробормотал Эдвард; только сейчас он понял, что хотел таким образом отомстить Виктории.
      Бодайн кивнул:
      – Чем скорее ты уедешь, тем лучше. Но пока ты здесь, будь осторожен. Боюсь, что не сдержусь и сверну тебе шею.
      Эдвард промолчал. После ухода Бодайна он улегся на кровать и задумался.
      Час спустя, закрывая за собой дверь спальни, Эдвард увидел Викторию, выходившую из детской. Она взглянула на него, нахмурившись, и сказала:
      – Я слышала, что вы с Полом повздорили. Я попрошу его не появляться здесь до твоего отъезда.
      – А потом?
      Виктория оставила его вопрос без ответа и стала спускаться по лестнице. Эдвард последовал за ней. Внизу она остановилась и, внимательно посмотрев на него, проговорила:
      – Тебе нужно обработать кровоподтеки мазью.
      – Не стоит беспокоиться, – пробурчал Эдвард. – Ты куда-то собралась?
      – Да. Но сначала мне хотелось бы поговорить с тобой, если ты не против.
      – Я в твоем распоряжении, Виктория.
      Они прошли в кабинет, и Виктория, усевшись за письменный стол, вытащила из ящика какую-то бумагу.
      – Пожалуйста, присядь, Эдвард. – Она указала на диван, но он предпочел сесть на край стола. – Так вот, Пол нашел кормилицу. Ее зовут Лара. Я хорошо ее знаю. Ей можно смело доверить Фарради. Я сказала ей, что ты щедро рассчитаешься с ней за услуги и оплатишь обратную дорогу, когда настанет время отлучить малыша от груди. Это будет месяца через три. Тебя это устраивает?
      Он молча кивнул. Ему очень не понравилось, что именно Пол нашел для его сына кормилицу.
      – Как здоровье моей бабушки, Эдвард?
      – Какое тебе до этого дело? Когда ты убегала, ты о ней не думала. Тебя не волновало, что она чуть не слегла от беспокойства за тебя.
      Виктория почувствовала угрызения совести. Она прекрасно знала, что своим поступком причинила боль своей доброй бабушке.
      – Она здорова?
      – Да, на здоровье не жалуется.
      – А Нед? Как он?
      – Скучает по тебе.
      Она отвела глаза.
      – Расскажи мне про Консуэло и Мануэля.
      – У них все хорошо. Мануэль открыл в городе кожевенную лавку.
      – Рада это слышать.
      – А Дэн и Кларисса поженились, – сообщил Эдвард.
      – Очень рада за них. Передай им мои поздравления.
      – Да, конечно.
      Эдвард недоумевал: «Как она может говорить таким будничным тоном? Ведь меня будоражит одно лишь ее присутствие…»
      – Я хочу попросить тебя об одном одолжении, Эдвард.
      – Ты знаешь, Виктория, что я не могу тебе ни в чем отказать. – Он усмехнулся. – Говори. Что за просьба?
      – Не мог бы ты… когда-нибудь переправить сюда Бунтаря?
      – Хорошо, я займусь этим, как только вернусь домой. Тебе нужно что-нибудь еще? Может, деньги?
      – Нет. У меня ни в чем нет недостатка. – Она взяла ручку и начала что-то писать. – Его полное имя – Майкл Фарради Ганновер. Возможно, ты будешь звать его Майкл.
      – Нет, Фарради ему вполне подходит. Спасибо, что назвала его в честь моего отца, Виктория. – Эдвард пристально взглянул на жену.
      – Фарради очень любит жидкие кашки, – продолжала Виктория. – Кроме того, он любит картофельное пюре и курятину и обожает шоколадный пудинг. Только не следует перекармливать десертом. Два раза в день я укладываю его спать. – Голос Виктории дрогнул, и она на несколько секунд умолкла. Потом вновь заговорила: – Ему нравится смотреть на лошадей, и я каждое утро ношу его в конюшню. Я хочу, чтобы он привык к лошадям и не боялся их. – Она отложила ручку, сложила листок и протянула Эдварду. – Он очень послушный и почти не плачет. Он… – Виктория поднялась из-за стола. – Ему нужно, чтобы его любили, Эдвард…
      Она стояла совсем рядом, и Эдвард чувствовал легкий запах сирени. Ему очень хотелось обнять ее, но он сдержался.
      – Бекки сегодня упакует его вещи, – добавила Виктория. – Ты можешь уехать завтра утром. – Тут она сняла с пальца кольцо и протянула его мужу. Он посмотрел на нее с недоумением. – Забери его, Эдвард.
      Он взял кольцо и молча сунул его в карман.
      – Я вернусь через несколько часов, – сказала Виктория. – Мне бы хотелось провести некоторое время наедине с Фарради.
      В следующее мгновение дверь за ней закрылась.
 
      Виктория сидела с сыном на берегу реки. Она держала его, прижав к груди, и разговаривала с ним. Она всматривалась в его хорошенькое личико, стараясь запомнить мельчайшие черточки. Малыш весело смеялся, не догадываясь, что сердце его матери разрывается от боли.
      В полдень Виктория вернулась в дом. Она велела подать обед ей в кабинет, сославшись на необходимость поработать с документами. Эдвард и Бодайн обедали в столовой. Оба молчали. Им нечего было сказать друг другу. После обеда Бодайн тотчас же куда-то ушел, а Эдвард пошел прогуляться. Когда он вернулся, Бекки ему сказала, что Виктория ждет его в кабинете. Переступив порог, Эдвард увидел сидевшую рядом с Викторией чернокожую женщину – они о чем-то беседовали.
      – Это Лара, Эдвард, – сказала Виктория. – Она согласилась поехать с тобой в Техас в качестве кормилицы Фарради. Думаю, ты останешься ею доволен. Она с плантации О’Брайенов и хорошо знает Фарради.
      Эдвард улыбнулся Ларе.
      – Я рад, что вы согласились поехать со мной в Техас.
      Негритянка даже не попыталась улыбнуться.
      – Я согласилась только потому, что меня попросил мистер Пол, – заявила она. – Это единственная причина.
      Эдвард пожал плечами:
      – В любом случае я вам благодарен.
      Лара промолчала и отвернулась.
      – Можешь идти, Лара. Бекки покажет тебе твою постель. – Виктория улыбнулась негритянке. – Спасибо. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала.
      – Я готова ради вас на все, мисс Виктория.
      Бросив на Эдварда враждебный взгляд, кормилица выскользнула из комнаты.
      – Похоже, знакомство со мной ей не по нутру, – проворчал Эдвард.
      – Да, возможно. Но я знаю, что со временем Лара изменится. Что ж, прощай, Эдвард, счастливого пути.
      – Значит, провожать нас ты завтра не поедешь?
      Виктория отошла к окну.
      – Нет. Я не могу терять время. В апреле на плантации слишком много дел. В Саванну вас отвезет Мосс. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы устроить его в городе на ночлег. Он слишком стар и не успеет обернуться за один день.
      – Я позабочусь о нем.
      – Спасибо, Эдвард.
      Он сделал шаг в ее сторону.
      – Виктория, а ты не хочешь поцеловать мужа на прощание? Ведь ты не посчитала нужным сделать это, когда бросила меня.
      Она взглянула ему в глаза. Ей вспомнились дни их близости, когда он держал ее в объятиях и говорил о своей любви.
      – Думаю, теперь это лишнее, Эдвард.
      – Вероятно, ты права. В таком случае прощай, Виктория.
      Он вежливо поклонился и вышел из комнаты.
 
      На следующее утро сундук с вещами Фарради погрузили в коляску. Лара уселась на сиденье рядом с Моссом и взяла на руки малыша. Эдвард сел в седло и осмотрелся. Он надеялся, что Виктория передумает и поедет их провожать, но она не появилась и он догадывался почему. Она боялась потерять самообладание в его присутствии.
      Бекки стояла на крыльце и махала маленькому Фарради рукой. По ее щекам текли слезы. К Эдварду приблизился Бодайн.
      – Береги мальчика.
      – Не волнуйся. Скажи Виктории…
      – Что сказать Виктории?
      – Скажи ей, что я желаю ей всего хорошего.
      Коляска тронулась, и Эдвард поскакал за ней. Бодайн смотрел ему вслед, однако не спешил уходить. Он напряженно ждал. Услышав приближающийся цокот копыт, великан улыбнулся.
      Эдвард спешился и вопросительно посмотрел на Бодайна.
      – Она у реки, Эдвард.
      Молодой человек обогнул дом и побежал по тропинке, ведущей к реке. Бодайн же поднял глаза к небу и вознес благодарственную молитву.
 
      Виктория рыдала, уткнувшись лицом в траву; она уже не могла сдерживать слезы. Услышав шаги, она, не поднимая головы, пробормотала:
      – Можешь ничего не говорить, Бодайн. Я знаю, они уехали. – Виктория всхлипнула. – Но как же мне жить с такой раной? Вы с Полом были правы, говоря мне, что наступит день, когда я снова начну чувствовать. Я безумно люблю Эдварда. Возможно, когда-нибудь я обрету покой, но сейчас… Бодайн, пожалуйста, уходи. Мне нужно побыть одной. Даже ты не можешь мне сейчас помочь.
      Она вдруг почувствовала, как ее подхватили сильные руки.
      – О, Виктория, любовь моя. – Эдвард прижал ее к груди. – Я думал, что смогу тебя покинуть, но, как видишь, не смог.
      Она подняла голову и увидела затуманенный слезами взор. Глаза мужа светились невыразимой любовью. Она обвила руками его шею.
      – О, Эдвард, прости мне все, что я сделала с нами. Я очень люблю тебя.
      Он впился губами в ее губы и с такой силой прижал к себе, что Виктория едва не задохнулась. Она почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна, и еще крепче прижалась к мужу. Его руки ласкали ее, возрождали к жизни. Наконец он поднял голову и прошептал:
      – Любимая, где мы можем побыть с тобой наедине?
      Виктория осторожно высвободилась из его объятий и спросила:
      – Значит, ты меня простишь, Эдвард?
      Он снова поцеловал ее.
      – Прошлое, Виктория, больше не имеет значения. Мы не станем его ворошить.
      Она смотрела на него как зачарованная. По щеке Эдварда скатилась слеза.
      – Любимая, обещай, что больше никогда меня не бросишь. Я прошел через все муки ада.
      Она взяла его лицо в ладони и прошептала:
      – Я буду всегда рядом с тобой, Эдвард.
      – И ты вернешься со мной в Техас?
      – Да, любимый, вернусь.
      Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Виктория проговорила:
      – Ты очень похудел, Эдвард.
      – А ты стала еще прекрасней. – Он сунул руку в карман и вытащил кольцо. Надев его ей на палец, сказал: – Никогда не снимай его, жена.
      Она убрала с его лба черную прядь.
      – Я буду носить его до конца своих дней.
      Обнявшись, они направились в сторону дома. Им нестерпимо хотелось побыть наедине.
 
      Она лежала, положив голову на плечо мужа. Легкий ветерок теребил занавески на окнах спальни. Чуть приподнявшись, Виктория заглянула в глубину его глаз, и тотчас же губы их слились в поцелуе. Их страсть была неутолима, и пламя желания вспыхивало снова и снова.
 
      Бодайн внимательно следил за погрузкой портрета Мэри Элизабет; для его перевозки в Техас сколотили специальный ящик. Эдвард сказал, что собирается повесить портрет рядом с портретом своей матери.
      Тут послышался цокот копыт, и вскоре на дорожке, ведущей к дому, появился Пол. Поравнявшись с повозкой, он спросил:
      – Тори уезжает сегодня, Бодайн?
      – Нет, утром.
      – Скажи ей, что я желаю ей счастья.
      – Почему бы тебе не сказать это самому?
      Пол устремил взгляд в пространство.
      – Не могу. Я уезжаю в Атланту. Ты меня понимаешь? Я останусь там надолго.
      – Удачи тебе, Пол. – Бодайн пожал молодому человеку руку. – Ты ведь всегда знал, что она любит Эдварда.
      – Да, но я надеялся… Впрочем, не будем об этом. Пусть прошлое остается в прошлом.
      – Со временем ты ее забудешь. Время, как известно, – лучший лекарь.
      Пол пожал плечами:
      – Во всяком случае, так говорят. Прощай.
      Пол пришпорил коня и, ни разу не обернувшись, поскакал в сторону дороги.
      Бодайн не сомневался, что молодой человек со временем забудет Викторию. Однако размышлять на эту тему ему сейчас не хотелось. К тому же у него было множество дел. В первую очередь следовало поговорить с новым управляющим, который производил впечатление человека толкового, и Бодайн рассчитывал, что осенью и сам сможет отправиться в Техас – он ужасно соскучился по дому.
      Поднявшись на веранду, он услышал веселый смех. Эдвард и Виктория играли с сыном. «Жизнь налаживается, – подумал Бодайн. – Виктория счастлива».