Виктория проснулась с ужасной головной болью – словно кто-то совсем рядом молотил по наковальне огромным молотком. Она не сразу сообразила, где находится. Но заметив открытое балконное окно, через которое в комнату вливался солнечный свет, тотчас же все вспомнила. Вспомнила и неприятную ночную сцену… Эдвард очень ее обидел. Уйдя от него, она чувствовала себя глубоко несчастной и горько плакала, пока ее не сморил сон. Из-за выпитого накануне вина во рту у нее пересохло, а в животе подозрительно бурчало.
      Виктория медленно встала, держась обеими руками за стойку кровати. Она подумала, что ванна, вероятно, могла бы облегчить ее состояние, и потянула за белый шнурок. В спальне вскоре появилась Хуанита. Виктория сказала ей, что хотела бы принять ванну. Хуанита с радостью бросилась выполнять поручение молодой хозяйки.
      Вскоре посреди комнаты стояла ванна, наполненная горячей водой, и Виктория, стараясь не замочить бинты, осторожно погрузилась в благодатное тепло. Горячая вода действительно немного помогла. Понежившись вволю, она вылезла из ванны и насухо вытерлась. У нее не шли из головы обидные слова Эдварда, сказанные ночью. Они терзали ей сердце. Что, гадала она, спровоцировало его жестокое поведение? Как встретится она с ним сегодня?
      Вошла Хуанита и положила ей на кровать домашнее платье из серого ситца.
      – Сеньор Эдуардо ждет вас у себя в кабинете, сеньора Виктория, – сообщила она. – Когда будете готовы, позвоните, чтобы я проводила вас вниз.
      Виктория оделась, хотя предпочла бы остаться в тепле и уюте своей постели. Ее самочувствие оставляло желать лучшего, и она поклялась никогда больше не пить вина.
      Вскоре Хуанита проводила молодую хозяйку к кабинету сеньора Эдуардо и оставила ее одну у двери. Собравшись с духом, Виктория тихо постучала.
      – Войдите, – услышала она голос Эдварда.
      Виктория вошла. Эдвард сидел за столом, но, увидев ее, тотчас же поднялся и улыбнулся.
      – Как тебе спалось?
      Виктория потупилась:
      – Хорошо.
      Эдвард подошел к ней и, взяв за руку, подвел к креслу.
      – Ты немного бледна. Как ты себя чувствуешь?
      – Я больше не возьму в рот ни капли вина, – заявила Виктория и, поморщившись от головной боли, поднесла руки к вискам.
      Эдвард рассмеялся.
      – Вам следует быть более умеренной, миссис Ганновер.
      – Ты тоже пил, но это на тебе, похоже, никак не отразилось.
      Муж внимательно посмотрел на нее.
      – Возможно, тебе станет легче, если я скажу, что тоже могу выпить лишнего.
      – Мне от этого ничуть не легче, – возразила Виктория.
      Эдвард подошел к маленькому столику – на нем стояли серебряные блюда и кофейник.
      – Тебе сейчас нужно выпить чашку кофе. Будешь что-нибудь есть? – Он снял с блюда крышку. – Давай посмотрим, что тут у нас, – пробормотал он с улыбкой. – Яичница, колбаса, бекон, булочки, сухарики…
      – Прошу тебя, – взмолилась Виктория, – перестань. Я ограничусь кофе.
      – С сахаром и со сливками?
      – Нет. Просто черный.
      Эдвард налил чашечку дымящегося напитка и, протянув жене, снова уселся за стол.
      – К обеду тебе станет лучше. Чем собираешься сегодня заниматься?
      – Кажется, я помешала тебе, – заметила Виктория. – Не позволяй мне отвлекать тебя.
      Эдвард сложил на груди руки и откинулся на спинку стула.
      – Я бесцельно убивал время и ждал тебя. Сегодня я всецело в твоем распоряжении. – Его темные глаза смотрели на нее не отрываясь. Виктория покраснела и, вспомнив прошедшую ночь, в смущении потупилась. – Может, хочешь осмотреть дом? Я могу показать тебе его после кофе.
      – Да, было бы хорошо, – кивнула Виктория. Она обвела взглядом кабинет. – Эта комната… очень подходит тебе, Эдвард. Я давно заметила: вещи, которыми человек себя окружает, помогают понять его характер.
      Он улыбнулся. Виктория же принялась рассматривать книги на полках вдоль стены.
      – Ты много читаешь, Эдвард?
      – Читал, когда был моложе. Сейчас не хватает времени. А ты, Виктория? Ты любишь читать?
      – Да, очень. Ты не против, если иногда я буду брать у тебя книги?
      – Это теперь твои книги, Виктория. Ты можешь пользоваться всем, что у меня есть.
      Допив кофе, она поставила чашку на стол.
      – Ну вот, я почти пришла в себя, Эдвард. Если ты готов, мы можем совершить экскурсию по твоему дому.
      – Я надеюсь, что со временем Рио-дель-Лобо станет и твоимдомом.
      – Должна признаться, что совершенно сражена его размерами и великолепием убранства, – пробормотала Виктория.
      – Хочу тебя предупредить: если при осмотре комнат тебе придет в голову что-нибудь в них переделать, ты только дай мне знать.
      – Я не стану этим заниматься, Эдвард. Как ты мог предположить, что я, переехав к тебе, начну что-то переделывать или переставлять мебель?
      – Если ты все устроишь здесь в соответствии с собственным вкусом, то, возможно, быстрее привыкнешь. Ты же сама сказала, что вещи, которыми человек себя окружает, отражают его характер. Я хочу, чтобы наш дом стал твоим отражением, дорогая.
      Эдвард вложил в свои слова столько чувства, что Виктория ни на минуту не усомнилась в искренности сказанного. Сейчас ее муж совсем не походил на того человека, с которым она имела дело прошедшей ночью. Этот Эдвард был необыкновенно терпеливым и с удовольствием отвечал на все ее вопросы. Он водил ее по комнатам и с увлечением знакомил с историей Рио-дель-Лобо.
      В одной из комнат Виктория увидела портрет красивой черноволосой женщины с темными глазами. Женщина была так хороша, что Виктория подумала: «Художник наверняка ей польстил, таких красавиц на самом деле не бывает».
      – Это моя мать, – сообщил Эдвард.
      – Сразу видно, от кого ты унаследовал цвет волос и глаз.
      – Отец пригласил художника из Англии, чтобы он написал ее портрет в первый год их совместной жизни. Я непременно закажу и твой портрет.
      – Расскажи мне о своих родителях, – попросила Виктория.
      – Мой отец родился в семье английского графа. Он был третьим сыном, – начал Эдвард с улыбкой, – и поссорился со своим отцом. Из-за чего вышла ссора, я так и не узнал. Но отец уехал в Техас и полюбил эту страну. С моей матерью, дочерью испанского гранда, он познакомился на балу. Она с раннего детства была помолвлена с одним из друзей семьи, но полюбила моего отца. Они бежали, чтобы обвенчаться. Ее отец пришел в ярость и навсегда вычеркнул дочь из своей жизни. Несмотря на это, мои родители были очень счастливы. И мой отец для моей матери построил этот особняк.
      – Какая романтичная история, – пробормотала Виктория, глядя на портрет. – Расскажи о них что-нибудь еще. Как их звали?
      – Отца звали Майкл, а маму – Марианна, – ответил Эдвард, не сводя с Виктории глаз. – Похоже, я тебя заинтересовал.
      – Пожалуйста, продолжай.
      – Ты услышишь еще много историй о моем отце, о его честолюбии и безжалостности. Многое из того, что о нем говорят, правда. Он всегда стремился приобрести как можно больше земли, вырастить как можно больше скота и заработать как можно больше денег. Он создал империю Ганноверов и никому не позволял вставать у него на пути… Ты не устала? – Эдвард вопросительно взглянул на жену.
      – Нет, прошу, продолжай.
      – В то время Техас принадлежал Мексике, и единственной религией здесь была католическая. А мой отец, происходивший из аристократической английской семьи, естественно, исповедовал протестантство. Но, чтобы выжить и владеть землей в Техасе, ему пришлось принять католичество.
      – Неужели ты католик? – удивилась Виктория. Она вспомнила, что их венчание совершалась в соответствии с протестантским обрядом.
      – Нет. Отец настоял, чтобы меня воспитывали согласно протестантским традициям. Но об отце у меня сохранились только детские воспоминания. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня отправили учиться в Англию. Вернувшись через три года, я узнал, что мой отец погиб.
      – Как печально, – вздохнула Виктория. – Ты скучал, находясь в Англии?
      – Скучал. Мне никогда не хотелось уезжать из Техаса.
      – Расскажи что-нибудь еще, пожалуйста.
      – Все остальное ты знаешь. Отец дал мне хорошее образование, чтобы я мог управлять своим ранчо. Я научу этому и нашего сына, Виктория.
      Эдвард впился в нее взглядом, и она невольно отвела глаза.
      – Расскажи что-нибудь о своей матери.
      – Моя мама была очень мягкая и добрая. Она оказывала на отца благотворное влияние. Он обожал ее и был готов ради нее на все. Чем-то она походила на тебя, Виктория. Была очень заботливой… мужественной.
      Виктория взглянула на мужа с удивлением. Неужели он и в самом деле считает ее такой?
      – Твоя мать умерла, когда ты был на войне?
      – Да, – подтвердил Эдвард, глядя на портрет.
      – У тебя из родственников больше никого не осталось?
      – У меня есть ты, Виктория. И знаешь… В этом доме не хватает детского смеха. – Эдвард привлек жену к себе.
      – Ты ни о чем другом и думать не можешь – только о своем Рио-дель-Лобо, – возмутилась Виктория.
      – Мы с этим домом одно целое. Очень надеюсь, что и ты когда-нибудь полюбишь его.
      – Как я могу полюбить Рио-дель-Лобо, когда мое сердце принадлежит Джорджии?
      Лучистые глаза Эдварда подернула пелена.
      – К черту Джорджию! Пол О’Брайен никогда тебя не получит, Виктория. Я не расстаюсь с тем, что принадлежит мне. А ты моя. – Он отвернулся и бросил через плечо: – Идем, осмотр закончен. Хуанита накроет на стол.
      Они обедали в маленькой семейной столовой, сидя друг против друга. Эдвард хранил молчание. По его лицу было видно, что он все еще сердится. Но теперь Виктория знала, что являлось причиной его гнева. Эдвард почему-то считал, что она любит Пола. Она недоумевала: как можно быть таким слепым? Может, ей стоит и дальше скрывать от него свои истинные чувства? Пусть продолжает заблуждаться на ее счет.
      – Что будешь делать с плантацией Фарради, когда с тебя снимут обвинение? – неожиданно спросил Эдвард.
      – Ты хотел сказать – если с меня снимут обвинения?
      – Нет, я сказал именно то, что хотел. Я всегда довожу дело до конца.
      Решительное выражение его лица не оставляло сомнений.
      – Я пока еще об этом не думала. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что когда-нибудь я смогу без помех вернуться в Джорджию.
      – Нет, Виктория. Ты не покинешь Техас.
      Она молча пожала плечами.
      – Может, есть смысл продать плантацию? – спросил Эдвард.
      – Никогда! – Виктория вскочила на ноги. – Ты никогда не заставишь меня продать отцовскую плантацию.
      – А мне бы очень этого хотелось. Только так ты сможешь порвать все узы, связывающие тебя с Джорджией. Что ж, пока оставим эту тему.
      Хуанита подала десерт. Эдвард отодвинул тарелку в сторону и проговорил:
      – Ты бы лучше подумала о моем предложении посетить Ямайку.
      – Если ты настаиваешь, я поеду с тобой, куда скажешь, – пробормотала Виктория.
      – Вот и хорошо, – кивнул Эдвард. – Дэн появится у нас в конце этой недели. Если он скажет, что ты поправилась, мы начнем готовиться к отъезду.
      – Неужели ты сможешь бросить Рио-дель-Лобо?
      – Пока нас не будет, Эстансио возьмет на себя все дела. А теперь с твоего позволения я тебя покину. – Эдвард поднялся. – Я напишу друзьям на Ямайку – чтобы они нас ждали. А тебе, дорогая, наверное, стоит отдохнуть после обеда.
      Эдвард ушел в кабинет, чтобы написать супругам Маршалл, Доротее и Каллэму. Он чувствовал, что должен увезти жену из страны – на тот случай, если Прайса, отправившегося в Джорджию, постигнет неудача и он не сможет снять с Виктории обвинения. Разумеется, Эдвард ни при каких обстоятельствах не собирался сдавать Викторию властям. Он ни за что не расстанется с ней, даже если ему придется продать Рио-дель-Лобо и жить за границей.
      После ужина они гуляли по саду. В воздухе ощущалось дыхание осени, и листья на деревьях начали желтеть.
      – В этом прекрасном саду легко забыть, что за стенами Рио-дель-Лобо существует другой мир, – пробормотала Виктория.
      – Мне тоже порой так кажется. – Эдвард подвел жену к мраморной скамье.
      Она села, и он опустился рядом.
      – Расскажи мне о своей плантации, Виктория.
      Она устремила взгляд куда-то вдаль.
      – Это был… мой дом. Я родилась и выросла там, и я полагала, что проживу на плантации всю жизнь. По сравнению с Рио-дель-Лобо наша плантация совсем маленькая. Дом же в типичном для Джорджии стиле. За домом была лужайка, а дальше – река Саванна. Там место тихое и очень красивое. Твой особняк, наверное, раза в три больше моего. Но это мой дом, и я его любила.
      – И все же ты его сожгла, Виктория. Почему?
      – Я не могла допустить, чтобы янки его разорили!
      Эдвард живо представил, как Виктория с отцовским пистолетом в руках стояла на крыльце – маленькая и совсем юная, но тем не менее бесстрашная и мужественная. О, эта женщина заставляла бешено колотиться его сердце и мечтать об обладании ею.
      – Я должен сообщить тебе, Виктория, что собираюсь на несколько дней уехать. К сожалению, я не могу отказаться от поездки, в противном случае я бы никогда тебя не покинул.
      – Как долго ты собираешься отсутствовать, Эдвард?
      – Дня три-четыре, не дольше. – Он обнял жену за плечи. – Ты будешь по мне скучать, дорогая?
      Виктория знала, что будет очень скучать. Уже одна мысль о расставании с Эдвардом вызывала у нее тоску. Ей хотелось попросить мужа, чтобы он не оставлял ее, но вместо этого она сказала:
      – Пока тебя не будет, я постараюсь чем-нибудь заняться. У тебя в библиотеке много книг, которые мне хочется почитать.
      Эдвард взял жену за подбородок и заглянул ей в глаза.
      – Почему ты не можешь мне солгать и сказать, что будешь грустить, пока я не вернусь?
      – Я больше всего на свете не люблю обман, – ответила она, сознавая, что лжет.
      – Поцелуешь ли ты своего мужа на прощание? Я уеду до рассвета.
      Эдвард склонился к ней и нежно поцеловал. Она ощутила знакомое томление и ответила на поцелуй. Он привлек ее к себе, и ее руки тотчас же обвили его шею. Виктория почувствовала, как гулко колотится сердце Эдварда. Внезапно он разомкнул объятия и с удивлением посмотрел на нее потемневшими от страсти глазами.
      – Берегись, Виктория. Не разжигай во мне пожар, с которым я не сумею справиться. Прошедшей ночью тебе повезло. В другой раз ты так просто не отделаешься. Мне следует помнить о твоем ушибе.
      Она отстранилась от него. Она любила его без памяти, и это пугало.
      Эдвард встал и предложил жене руку.
      – Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
      Подойдя к лестнице, он подхватил ее на руки и поднялся по ступенькам. У двери спальни он остановился и провел пальцем по ее губам.
      – Спокойной ночи, Виктория. Увидимся через несколько дней.
      Она проводила его взглядом, чувствуя себя беспомощной и ужасно одинокой.
 
      Эдвард не вернулся ни через три, ни через четыре дня, и Виктория начала беспокоиться, ее одолевали дурные предчувствия. «Что, если Эдвард ранен… или еще хуже? – думала она. – Почему он до сих пор не вернулся?»
      В четверг к ней заглянул Дэн. Он снял повязку и объявил, что пациентка вполне здорова и может отправиться в путешествие. Об Эдварде он не справлялся, и она решила, что доктор знает, где он. «Но почему же он задержался?» – спрашивала себя Виктория.
 
      Эдвард получил письмо от Рея Кортни – тот просил его немедленно приехать, поскольку нашел капрала Фиша. Целый день они потратили на изучение документов и обдумывание плана дальнейших действий, после чего Эдвард запечатал пакет и лично отправился в Галвестон, чтобы передать его на корабль. Было важно, чтобы информация попала в руки Прайса Уильямса как можно скорее.
      Домой Эдвард возвращался ужасно усталым. Он торопился и непрестанно пришпоривал лошадь. Он никогда не думал, что будет до такой степени скучать по своей молодой жене.
      Вбежав в дом, Эдвард закричал:
      – Виктория, где ты?!
      Из кухни тотчас же вышла Хуанита.
      – Слава Богу, вы вернулись, сеньор Эдуардо. Как вам не стыдно покидать свою женушку? – проворчала мексиканка.
      – Где Виктория?
      – В саду. Хотя было бы лучше, если бы ее не было. Вас следовало бы проучить.
      Эдвард выбежал во внутренний дворик, а оттуда – в сад. Осмотрелся, но Виктории нигде не было. Тогда он направился к фонтану и увидел жену на кушетке в тени раскидистого дерева. Виктория спала. Книга, которую она читала, валялась на траве.
      Приблизившись к жене, Эдвард замер на несколько мгновений. Затем опустился на колени и уловил знакомый аромат сирени. Не удержавшись, он наклонился и поцеловал Викторию в щеку. Ресницы ее дрогнули, и она открыла глаза. Эдвард готов был поклясться, что жена взглянула на него с радостью.
      – Я не ждала тебя так поздно. – Виктория села.
      Он выпрямился и проговорил:
      – Прошу прощения, мне пришлось задержаться. Но я ничего не мог поделать.
      – Ты уже ел? – спросила она, подбирая с травы книгу.
      – Нет. Мне не терпелось встретиться с моей милой женушкой. Видишь, как я спешил к тебе? Даже не смыл дорожную пыль.
      – Я позабочусь об ужине, Эдвард, а ты тем временем прими ванну.
      – Миссис Ганновер, что я слышу? И недели не прошло с тех пор, как мы поженились, а вы мне уже отдаете распоряжения. – Эдвард рассмеялся. – Посидишь со мной за столом?
      – Конечно, если ты хочешь.
      Они вошли в дом.
      – Я скоро вернусь…
      С этими словами Эдвард взбежал по лестнице.
      – Как же ты проводила время, пока я был в отъезде? – спросил Эдвард, когда они уже сидели в столовой.
      – В основном читала. Но мне было ужасно скучно. Я не привыкла сидеть без дела. Мне нужно чем-то заниматься. На плантации отца я вела хозяйство, а здесь…
      – Я понимаю, безделье тебя утомляет, Виктория. Но не забывай, что после ушиба тебе следует поберечься. Когда вернемся с Ямайки, ты возьмешь на себя заботу о доме и обо мне. Скажу тебе по секрету: меня нужно держать в строгости.
      Виктория наморщила носик и лукаво улыбнулась.
      – Сомневаюсь, Эдвард, что кто-нибудь способен держать тебя в строгости.
      Он рассмеялся.
      – Интуиция мне подсказывает, что ты, дорогая, справишься. Я уже имел возможность в этом убедиться.
 
      Поздно вечером они сидели в кабинете. Эдвард за письменным столом, а Виктория – на кожаном диване; она склонилась над шитьем, которым снабдила ее бабушка.
      Внезапно Эдвард поднял глаза и внимательно посмотрел на жену. Она тотчас же отложила шитье.
      – Почему ты остановилась? – спросил Эдвард с улыбкой. – Мне доставляет удовольствие смотреть, как ты шьешь.
      – Боюсь, что у меня не очень-то получается.
      – Значит, у тебя есть какие-то другие таланты.
      – Возможно.
      – Ты могла бы рисовать, например.
      – Могла бы. Но я куда-то засунула свой альбом, а куда – не помню.
      Эдвард улыбнулся и, выдвинув ящик стола, извлек откуда альбом.
      – Это, случайно, не он?
      – Он. Где ты его нашел?
      – На берегу реки. В тот день, когда ты на меня очень рассердилась.
      – Почему ты не вернул его раньше?
      – Оставил себе на память.
      Эдвард закрыл ящик, подошел к Виктории и присел рядом. Полистав альбом, он нашел свой портрет.
      – У тебя неплохо получается, дорогая.
      Виктория в ужасе уставилась на рисунок. Она совершенно о нем забыла.
      – Мне нравится рисовать… интересные лица.
      – Ты считаешь мое лицо интересным? – Эдвард пристально посмотрел ей в глаза.
      Виктория потупилась и пробормотала:
      – Ты, вероятно, самый красивый мужчина из всех, кого я видела.
      У Эдварда екнуло сердце.
      – Значит, у нас с тобой есть кое-что общее, Виктория. Ты самая красивая женщина из всех, с кем мне доводилось встречаться. Тебе не кажется, что у нас должны родиться исключительно красивые дети? Дэн приезжал во время моего отсутствия?
      Виктория молча кивнула, она догадалась, к чему клонит Эдвард.
      – Он снял повязку?
      Она снова ответила кивком.
      – Он считает, что ты поправилась?
      – Да. Эдвард, я давно собираюсь возобновить занятия испанским языком.
      – Рад слышать. – Он улыбнулся. – А может, я стану твоим учителем?
      – Ты согласен меня учить, Эдвард?
      – С огромным удовольствием. Я многому хотел бы тебя научить, Виктория, – добавил он многозначительно.
      – Когда же мы начнем?
      – Начнем – что? – Он снова улыбнулся.
      – Уроки испанского, Эдвард.
      Виктория покраснела.
      Он расхохотался.
      – Ох, Виктория, ты неподражаема. Я никогда не перестану тебе удивляться. Мне с тобой никогда не будет скучно. Мы начнем с завтрашнего дня, если ты не против. И будем заниматься ежедневно по часу. Не успеешь оглянуться, как начнешь болтать по-испански как на родном языке. Не хочешь теперь отдохнуть, дорогая? – Он заглянул ей в лицо и убрал с ее лба золотистый завиток.
      – Да, – кивнула Виктория. Она поднялась и стала собирать шитье. – Я действительно устала.
      Эдвард тоже встал и обнял жену за талию.
      – Вероятно, ты не поняла меня. – Он привлек Викторию к себе. – Я слишком долго ждал этого дня, дорогая.
      Виктория похолодела. Она пыталась придумать какую-нибудь отговорку, но тут Эдвард припал к ее шее губами и прошептал:
      – Я не в силах ждать больше ни одного мгновения. – Он запустил пальцы в ее волосы. – Расслабься, дорогая, я обещаю тебе ночь наслаждения.
      Виктория попыталась высвободиться, но Эдвард крепко прижал ее к себе.
      – Не волнуйся, Хуанита уже ушла спать. Мы совсем одни.
      – Пожалуйста, отпусти меня, – взмолилась Виктория. – Ты же не хочешь, чтобы я… чтобы ты…
      Эдвард улыбнулся:
      – Насколько тебе известно, мы муж и жена. Так что в этом нет ничего постыдного. – Он провел ладонью по ее щеке. – Не бойся меня, Виктория. Я обещаю быть очень нежным.
      – Нет… – пробормотала она, попятившись. – Прошу тебя, не делай этого. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.
      Эдварда помрачнел.
      – Еще ни одна женщина мне не отказывала. Ты – первая.
      Виктория вспыхнула:
      – Я не из тех женщин, что мечтают о твоих объятиях!
      – Неужели тебе так отвратительна мысль об этом?
      – Мы с тобой об этом не договаривались, заключая нашу сделку. Если помнишь, Эдвард, я тебе сказала, что согласна стать хозяйкой Рио-дель-Лобо, но делить с тобой постель я не собираюсь. Я не забыла, как ты заставил меня выйти за тебя замуж.
      – Что ж, пусть будет по-твоему, Виктория. То, что ты ценишь столь высоко, я без труда найду в другом месте, – проговорил Эдвард.
      Виктория недоверчиво покачала головой.
      – Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?! – воскликнула она.
      – Иди спать, Виктория. Я сыт по горло этим разговором.
 
      Лежа в постели, Виктория размышляла о произошедшем. Ссориться с Эдвардом ей совсем не хотелось. Она сознавала, что сама во всем виновата, но ничего не могла с собой поделать. Виктория не понимала, почему ее пугали чувства, которые она питала к Эдварду. Ведь она же мечтала о нем, томилась от его прикосновений…
      – О, Эдвард, я так тебя люблю, – шептала она, всхлипывая.
      С каждым днем ее любовь к нему возрастала, как возрастал с каждой ночью ее страх.
 
      Проснувшись рано утром, она обнаружила, что Эдвард уехал, оставив записку, что не вернется до ужина. Хуанита на него очень рассердилась – она полагала, что хозяин дурно обходится со своей маленькой сеньорой.
      После обеда Виктория пошла навестить Консуэло, а затем отправилась в конюшню взглянуть на Бунтаря. Ее встретил старый Нед.
      – Рад, что вы пришли проведать Бунтаря. Он по вас скучал, ведь он не знал, что вы хворали.
      Виктория погладила своего любимца.
      – Как ему понравился его новый дом, Нед?
      – Он вполне освоился, мисс Виктория.
      – А как тебе, Нед, здесь живется?
      – Мне тоже здесь по душе, мисс Виктория. – Конюх просиял.
      Поговорив немного со старым Недом, Виктория направилась к дому. В дверях ее встретила взволнованная Хуанита.
      – Сеньора, вы не представляете, какой сюрприз вас ждет. Идите скорее к себе в комнату.
      Виктория проследовала за мексиканкой в спальню. На кровати высилась гора коробок и свертков всевозможных размеров.
      – Скорее распакуйте их, сеньора! – поторапливала ее Хуанита.
      – Откуда все это?
      – Из Сан-Антонио. Все это заказал для вас сеньор Эдуардо.
      Заинтригованная, Виктория принялась открывать коробки с покупками – каждое новое платье оказывалось прелестнее предыдущего. Кроме того, здесь были изысканные ночные сорочки, халаты, обувь, шляпки и многое другое.
      Виктория в изумлении уставилась на мексиканку.
      – Ничего не понимаю, Хуанита… Как он узнал мои размеры?
      – Ему сказала Консуэло, сеньора Виктория, – с улыбкой ответила мексиканка.
      Виктория вышла из комнаты и спустилась в сад. Она понимала стремление Эдварда осыпать ее дорогими подарками. Если бы он только знал, как мало они для нее значат! Ей ничего от него не нужно, только самая малость – его сердце.
 
      По мере того как коляска удалялась от Рио-дель-Лобо, погода все больше портилась. Небо мрачнело, покрываясь свинцовыми тучами, с севера дул холодный ветер – под его порывами гнулись и качались деревья, – по дороге носились сухие листья.
      Предстоящее путешествие не очень-то радовало Викторию. Она украдкой поглядывала на мужа, но лицо его оставалось бесстрастным, так что можно было лишь гадать, в каком он настроении. Виктория рассчитывала, что он отменит свадебное путешествие, но Эдвард от принятого решения не отказался.
      Эстансио должен был довезти их до Галвестона, откуда морским путем им предстояло добираться до Ямайки. Эдвард уже заказал билеты на корабль.
      Вскоре они миновали Сидарвилл, и Виктория, почти не спавшая ночью, задремала. А проснувшись, увидела перед собой Эстансио – тот открыл дверцу коляски и, обращаясь к Эдварду, проговорил:
      – Мы приехали к тому месту, сеньор Эдуардо, где вы хотели пообедать.
      После обеда они продолжили путешествие. Эдвард сообщил, что на ночь они остановятся в Сан-Антонио, и Виктория сказала:
      – Пожалуйста, расскажи мне про Сан-Антонио.
      Эдвард усмехнулся:
      – Никогда не расспрашивай техасца про Сан-Антонио. О нем техасцы могут говорить бесконечно. Ведь это наша гордость.
      – Ты имеешь в виду Аламо?
      – Тебе известно об Аламо? – изумился Эдвард.
      – Просто Бодайн как-то раз упоминал о сражении, которое техасцы проиграли. Не понимаю, как можно гордиться поражением?
      – Видишь ли, техасцы проиграли сражение, но победили в войне. Тринадцать дней сто восемьдесят воинов удерживали небольшую крепость от вторжения многотысячной мексиканской армии. Тревис, командир техасского отряда, дал своим солдатам право выбора: покинуть крепость или сражаться до конца. Все защитники предпочли остаться, сознавая, что идут на верную смерть. Тринадцать дней продержались они. Этого времени хватило на то, чтобы Сэм Хьюстон собрал силы и разгромил неприятеля.
      – А что стало с защитниками Аламо?
      – Они все погибли.
      – Неужели все?
      – До единого человека.
      – Как печально. Не думаю, что мне понравится твой Аламо. Я ненавижу войну. – Глаза Виктории затуманились слезами.
      – Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты грустила. Наверное, нужно родиться в Техасе, чтобы гордиться мужественными защитниками крепости.
      – И в этой войне погибло много достойных людей, – заявила Виктория. – Например, мой отец. Но я вовсе не горжусь его смертью. Если бы я была мужчиной, то взяла бы в руки оружие и отомстила за него.
      – Око за око, зуб за зуб, Виктория? – Эдвард вскинул брови.
      – Совершенно верно!