Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных

      - Тоже погостить приехал? - со скрытой яростью прошептал я. - Так представь же и меня гостям, - посоветовал я.
      - Это мой большой друг... - начала Таня.
      - Не такой уж большой, но покрупнее некоторых, - я посмотрел на неказистую мелкую фигурку Виктора, его широкое лицо, на котором одна за другой менялись ужимки бывалого "зека". - А вообще, такой друг называется любовником, а если угодно, сожителем, хахалем... продолжать? - спросил я.
 
      Витька вскочил и с ужимками павиана стал прыгать вокруг меня, заложив между пальцев лезвие безопасной бритвы. Я ух ватился за спинку кровати, чтобы не упасть, и нанес ногой со крушительный удар в грудь бывшего "зека". Легкое тельце его было отброшено на стенку. От удара ногой в грудь и о стенку спиной Витька свалился замертво. Мы бросились щупать ему пульс - удары были заметны, зеркало у рта мутнело. Жив, собака!
      - Я вызову "скорую помощь"! - крикнул я и побежал в коридор.
      - Не надо "скорую"! - прошептал Витька, обращаясь к Тане, - замотай мне грудь полотенцем, и я сам дойду домой.
 
      Мы вместе с девушками туго замотали его полотенцем и за кололи конец английскими булавками. Видимо, были сломаны ребра. Витька медленно побрел из комнаты, дошел до двери и, обернувшись ко мне, сказал:
      - А тебя я убью!
      Я подскочил к нему, чтобы сделать это первым, но девушки удержали меня.
      - Раньше в тюрьму загремишь, козел вонючий! - орал яему из объятий девушек, в полном смысле слова не своим голо сом, похожим на голос Буратино или робота из кинофильмов. У меня началось погружение в уже знакомый транс.
      Витька поковылял вон.
      Я принес из своей комнаты портвейна, и мы выпили за все сразу, в том числе и за приезд Оли, которая во все глаза, каза лось, восхищенно, смотрела на меня.
      - А мы с Витей тебя видели, как ты летал по улицам, глазакрасные, морда свирепая! Ну, - говорю я Вите, - давай пря таться, а то поймает - убьет обоих, он зверски силен, да и пис толет у него огромный! И мы спрятались в подъезде, а ты проле тел в двух шагах от нас... - лепетала Таня.
      Вдруг в дверь комнаты раздались удары ногами. Я кинулся открывать и тут же получил удар ногой в подбородок. За две рью стояли три приятеля Витьки, как потом сообщила мне Таня. Я был в нокдауне и мало что соображал.
      Зато Оля не растерялась. Она мгновенно скинула с ноги при личного размера туфлю на шпильке и нанесла молниеносные удары этой шпилькой по головам нападавших. Враги залились кровью. Таня, видя это, оживилась, взяла в руки свою скалку, ко торую так не любил мой друг Володя, и "добила" врагов. На шум из комнат повыскакивали соседи и добавили свое - они тер петь не могли "бандита" Витьку и его дружков.
      Некоторое время я носил с собой пистолет и нож для само обороны. Но примерно через неделю Таня сообщила мне, что звонила матери Виктора, и та поплакалась ей, сообщив, что сына снова забрали, и снова несправедливо. Ктото когото зарезал в драке, а Виктор оказался крайним. Очередное проклятье сбылось!
      Мне снова стало не по себе изза своего языка, но я легко пережил это, благо тень Виктора с бритвой преследовала меня все эти дни.
      "ПОТЕРЯННЫЙ" ГЛАЗ
      Следующее мое проклятье сбылось с необыкновенной точ ностью, причем было произнесено при большом скоплении на рода. Это были сотрудники института в Тбилиси, куда я по глу пости уехал работать после защиты кандидатской диссертации в Москве.
      Я сразу не поладил с начальником отдела - Гераклом Мани кашвили, и в ответ на его мелкие пакости нанес свой "удар". Пока он отдыхал на море, я срочно провел испытания нового уникального автомобиля, создание которого Геракл хотел при писать себе. Причем испытания я провел в присутствии вице президента Академии наук Грузии академика Тициана Трили, курировавшего наш институт, приехавшего немецкого профес сора Янте и руководства института, не говоря уже о сотрудни ках. И, конечно же, я не скрывал, что этот автомобиль - мое изобретение.
      Расскажу, как все было.
      Уехал отдыхать Хрущев - и его за это время сняли; отдых Горбачева в Фаросе тоже стоил ему карьеры. Таких примеров множество, но они никого не учат. Если ты сам слаб, а у тебя остается мощный конкурент, то хотя бы не уезжай на отдых в самое решающее время! Примеры, конечно, солидные, но вот вам и более мелкий пример: зная, что автомобиль практически готов, - испытай его, припиши себе все заслуги, а потом езжай хоть к такойто матери! Но нет, не терпится слабым руководи телям сунуть голову в уже смазанную мыльцем петельку, так что останется только затянуть ее!
      До приезда Геракла я провел еще несколько испытаний ав томобиля с гибридной силовой установкой, составил акт испы таний, который подписали: Бут - сотрудник отдела, я и води тель. Этот акт с удовольствием утвердил заместитель директо ра Авель Габашвили, в очередной раз обозвав Геракла идиотом. Ненавидел Авель Геракла люто...
      Перед самым приездом Геракла я вынул из установки неко торые штифты, нарушив центрацию валов, затянул некоторые гайки и, наоборот, ослабил другие, сделав установку нерабо тоспособной. Когда мы встретились с Гераклом на работе, он уже знал об испытаниях - видимо, доброхоты позвонили.
      - Как ты посмел проводить испытания без начальника отдела? - был первый его вопрос.
      - Уважаемый Геракл, ты с отдыха приехал или с зоны? Почему такой вздрюченный?
      - Да ты что, совсем распустился здесь без меня? - началповышать голос Геракл.
      - Батоно Геракл, если не умеешь с людьми культурно говорить, иди овец паси. У тебя, кажется, предки мецхваре были! ("мецхваре" - погрузински "овечий пастух" - это не только профессия, но еще прозвище тупого, малограмотного человека; както Геракл обмолвился мне, что предки его пасли овец в Ка хетии).
      Крики и визг Геракла собрали всех сотрудников отдела.
      - Я увольняю тебя! - кричал Геракл, делая рукой жестЮлия Цезаря.
      - Меня только директор уволить может, - спокойно ответил я, - как и тебя тоже. А на твои грубые слова я напишу на чальству докладную!
 
      И я быстро настрочил докладную записку на имя замдирек тора по научной работе Авеля Габашвили, где жаловался на гру бость и самоуправство со стороны начальника отдела Маникаш вили в ответ на мою напряженную работу в период его отдыха на море. Не теряя времени, я зашел с этой запиской к Авелю. Он внимательно прочел докладную, пригласил меня присесть и поручил секретарше срочно вызвать к нему Маникашвили.
      Пока Геракл поднимался, Авель быстро расспросил меня по существу вопроса. Тяжело дыша, Геракл вошел в кабинет зам. директора.
      - Рашия сакме, батоно Геракл? ("В чем дело, господин Геракл?") Что ты такой злой с отдыха приехал? Вот Нурбей за тебя всю работу сделал, батони Тициан остался доволен, немецкий профессор тоже, а ты еще ругаешь его, уволить хочешь?
      - Да нет, батоно Авель, никого я увольнять не хочу, простос языка сорвалось, но я приказывал не испытывать автомобиль без меня...
      - А батони Тициан приказал показать машину в действии!Немецкие профессора ждать не будут, когда ты с моря при едешь! - громко, поначальственному, пояснил Гераклу Авель.
      - Батоно Авель, прошу освободить меня от работы в отделеГеракла: после таких слов перед всем коллективом я не могу там больше работать! - твердо заявил я.
      - Хорошо, я подумаю, в какой отдел тебя перевести, а сейчас идите и успокойтесь! - выпроводил нас Авель.
      Я добился, чего хотел, и весело шел рядом с Гераклом. Тот аж лопался от злобы.
      - Иуда ты, а не друг после этого! - громко уже во дворепри зеваках заявил мне Геракл.
      - Тамбовский волк тебе друг, а не я! - почти криком ответил я, провоцируя ссору при народе. Собралось во дворе уже почти полинститута. Децибелы нашей ругани все нарастали, как вдруг Геракл использовал неспортивный прием.
      - Хорошо, пусть нас двоих уволят, я хоть шофером устроюсь работать, а ты - слепой очкарик, тебя даже шофером не возьмут! - сморозил явную глупость Геракл. Как говорят, "на свою же голову".
      Я рассвирепел, и вдруг наступило уже привычное для меня в этих случаях потемнение в глазах и головокружение. Почувство вав себя гдето в стороне и выше от толпы, я увидел себя и Ге ракла в ее центре. И я услышал исходящие от моей фигуры не знакомые слова, отчетливо сказанные чужим голосом:
      - Я уволюсь раньше тебя; тебя же уволят через три месяцапосле меня. Шофером ты работать не сможешь, так как потеря ешь глаз!
 
      Постепенно я вошел в свое тело, народ вокруг безмолвство вал. Я повернулся и молча прошел через расступившуюся толпу. Маникашвили, также молча, ушел в другую сторону. Я вспом нил все предыдущие случаи с таким необычным моим состоя нием. И сгоревший детский сад, и снег летом на целине, и уволь нение Тугая, и взрыв в цеху, и арест противного Витьки... Это необычное состояние всегда сопровождалось чужим голосом и чужими словами, головокружением и потемнением в глазах, а также иногда я чувствовал будто я выхожу из тела и смотрю на происходящее со стороны.
      Я проработал еще год, правда, перебравшись в другой отдел, и уволился из института по собственному желанию. Предусмот рительно я прошел по конкурсу в Тольяттинский политехни ческий институт доцентом и уехал работать туда. Уехал в октябре месяце, а в декабре, то есть через три месяца после моего уволь нения, Маникашвили решил испытать перед начальством и "на родом" восстановленный мой автомобиль. Но Геракл ухитрил ся так "восстановить" его, что испытания закончились достой ной кинобоевика аварией, при которой едва не погибли люди. Академик Трили, как и руководство института, были в шоке. Вот "репортаж с места событий".
      ...Наконец, Трили пришел в себя. На секунду он закрыл гла за ладонью, видимо, представив себе людей, стоящих на этом месте. Это был бы конец всему, конец полный, "амба", как го ворят в народе! Резко повернувшись, Трили пошел к входу в глав ное здание института. Руководство заспешило за ним.
      - Маникашвили и Бут - в кабинете Самсона! - с удовольствием скаламбурил Авель Габашвили, догоняя своих коллег.
      Все собрались в кабинете директора - Самсона Блиадзе. Трили сел во главе длинного стола, покрытого, как и было в то время положено, зеленой суконной скатертью. Над его головой висел портрет Ленина с открытым ртом, сжимающего в вытя нутой руке свою скомканную кепку, как задушенную птицу.
      Видимо, вождь произносил пламенную речь о необходимости отстрела реакционных ученых. Если таких, как Геракл Мани кашвили, то вождь был, безусловно, прав.
      Я не скажу, что Трили был мрачнее тучи, не хочу использо вать набивший оскомину штамп. Но тем не менее это было так. Батони Тициан подождал, пока все рассядутся по местам и, молча сорвав очки с носа, швырнул их по столу туда, где на самом краю друг перед другом сидели бледные Маникашвили и Бут. Сам сончик вскочил с места и засеменил к очкам; подобрав их, он осторожно понес очки хозяину и в поклоне подал их Трили. Тот молча взял очки и снова без разговоров зашвырнул их туда же. Самсончик бросился доставлять их обратно. Так очки про делали свой путь туда и обратно несколько раз.
      Ктото вспомнил, что Трили так швырял очки еще один раз - когда снимал начальника отдела, устроившего по пьянке пожар в служебном помещении. Начальника сняли и отдали под суд - он "достал" всех своими пьянками и безобразиями. Кого будут снимать сегодня - всем было ясно. Наконец к академику вер нулся дар речи.
      - Ну что, батоно Геракл, доигрался? - задал риторическийвопрос академик. - Выжил молодого человека, так что он вооб ще уехал из Грузии. За год ты не смог даже повторить его опыт, имея готовую установку! Чем ты думал, когда создавал этого урода? Ведь у тебя был целый отдел в подчинении!
      - Не было у меня никакого отдела, это не отдел, а сборищетупиц!
      - Ах, у тэбэ нэ было атдэла? И нэ будэт! - закричал Трили,от волнения не сдержав сильный грузинский акцент. - Пиши по собственному желанию, если не хочешь по статье! Уходи, куда хочешь, чтобы только ноги твоей у меня в институте не было! Говорят, ты хотел поработать шофером? - съязвил Трили, - скатертью дорога!
 
      Геракл встал изза стола и вышел, хлопнув дверью. За ним нерешительно засеменил Бут. У двери он обернулся, поклонил ся и, сказав "до свидания", вышел, тихо затворив за собой дверь.
      Я знал, что Геракл страдает придурью, но что до такой степе ни - не думал. Как же еще оценить его поведение после ухода из института? Геракл устроился мелким чиновником в Комитет по науке Грузии (был такой "младший брат" Госкомитета СССР по науке и технике). И первым делом вызвал с отчетом об акаде мической науке... самого Трили! Это стало анекдотом - сотруд ники института только и говорили друг другу: "Слышал новый анекдот - Маникашвили вызвал к себе Трили!".
      И что ж, Трили пришел и спокойно доложил об успехах ака демической науки. Но перед уходом на доклад он позвонил сво ему другу - Председателю Комитета по науке, и сказал: - Васо (Вано, Сандро и т. д.), дорогой, сделай так, чтобы этого идиота Маникашвили в твоем Комитете не было!
      И не стало Геракла в Комитете. Но доклад Трили он выслу шать все же успел...
      Пару слов о дальнейшей судьбе моего "приятеля" Маникаш вили. После того как его уволили уже из Комитета по науке, он запил и загулял. Вот тутто сбылась вторая часть моего прокля тья, которое слышали десятки людей. Первая его часть, если помните, состояла в том, что Геракла выгонят с работы через три месяца после моего ухода из института - и это сбылось. Вторая же часть заключалась в том, что Геракл должен "поте рять" один глаз после того, как его выгонят с работы.
      И вот, в пьяной драке во время загула, Геракл и "потерял" один глаз. Ну, не в буквальном смысле слова "потерял" - мол, выпал он сам собой из глазницы и поминай как звали, - а вы били ему глаз приятелидрачуны. Пришлось вставлять стеклян ный. Научный коллектив института был в шоке - проклятия опального абхаза сбываются, надо спасать Геракла - бывший "свой" всетаки!
      И вот несколько человек из института приезжают в Тольят ти (это уже поздней весной 1968 года). Находят меня в Политех ническом и зовут выпить - давно, мол, не виделись, приехали, дескать, по делам на строящийся завод и нашли тебя. А выраже ния лиц у всех - странные. Ну, пошел я с ними в гостиницу, выпили немного, а они как хором вскричат:
      - Слуши, прасти Геракли, сними с него твои проклиати!
      И рассказали о последовательном исполнении проклятий. Я пытаюсь все обратить в шутку - не выходит: "Сними да сни ми с него проклиати!".
      Ну, тогда я, как бы всерьез, сделав страшное лицо и подняв руку вверх, провозгласил: "Снимаю мое проклятие! Больше Геракла не будут выгонять с работы, если только не на пенсию, и больше не будет он "терять" своего, уже единственного глаза!"
      Компания осталась довольной, и мы, выпив еще, расстались.
      И надо бы рассказать о последней моей встрече с Гераклом, которая состоялась в середине 80х годов в Сухуми.
      Я каждое лето навещал маму, которая в 80х годах переехала туда из Тбилиси. Помню, я очень тосковал и скучал в этом горо де. Приятелей у меня там не было, подруг тоже. Вот я и бродил вечерами по набережной Руставели, бесцельно рассматривая прохожих. И вдруг среди толпы я замечаю моего "заклятого друга" Геракла. Весь седой, обрюзгший пожилой человек, но как я могу забыть его - он мой благодетель - изза него я так удач но уехал из Грузии! Я в страшных снах вижу, что я еще там, осо бенно в период грузиноабхазской войны - русскоязычный абхаз в окружении свирепых грузин. Это даже похуже, чем в гру зинской группе детского сада! Висеть бы мне там на ближай шем платане!
      Я уже жил и работал в Москве и благодаря участию в попу лярной телепередаче "Это вы можете!" меня узнавали не толь ко на улицах Москвы, но и в неосвещенных общественных туа летах Сухуми. Поясняю - захожу както в сухумский туалет, а там кромешная темнота. Ну, я и матюгнулся изощренно, пы таясь пристроиться к стенке. А тут голос от когото, сидящего сбоку: "Профессор Гулиа, передача "Это вы можете!", узнал по голосу!" Я так и рванул из туалета, даже не выполнив до кон ца своего дела.
      - Батоно Геракл, - неуверенно позвал я, - ты ли это?
      Он узнал меня, несмотря на мою бороду, мы обнялись, и я пригласил его к себе домой - выпить за встречу. Жила мама почти прямо у моря, пять минут хода от набережной. Мы зашли ко мне, мама была хорошо знакома с Гераклом - мы часто вы пивали у меня дома в Тбилиси. Она быстро организовала закус ку, чача была, и мы выпили с Гераклом основательно. А он все старался у меня выпытать, знаю ли я про то, что он одноглазый.
      - Посмотри мне в лицо, - говорит, - находишь ли ты в немизменения?
      Глаз стеклянный так и смотрит вбок, но я делаю вид, что не замечаю этого.
      - Да поседел сильно, - говорю я, - а больше ничего не замечаю!
 
      Он начинает плести чтото про КГБ, дескать, охотились за ним, пытались убить - базу подводит под отсутствие глаза, стыдно ему, что в пьяной драке выбили. Ну и решил я над ним подшутить по сценарию грузинского писателя Нодара Думбадзе.
      Мама постелила Гераклу постель в свободной комнате, он ложится, сильно выпивши, а я ему чашку с водой приношу.
      - Я не пью воды ночью! - гордо отказывается от чашкиГеракл.
      - Да нет, батоно Геракл, это чтобы глаз положить! А то опятьпотеряешь и скажешь, что Нурбей виноват!
      Что с ним было - это и истерика, и неистовство вместе! Я же поддаю ему под дых и приговариваю: "Не делай гадости людям - глаза будут целее!" Поддаю по ребрам: "Не присваи вай чужой работы - ребра будут целее!" Наконец, положил его, побитого, на постель, и он заснул. Утром же я сделал вид обиженного:
      - Ну и драчун же ты, батоно Геракл! Никак не мог тебя спатьуложить - то ты под дых мне дашь, то кулаком по ребрам - раньше ты, выпивши, смирнее был. Пришлось тебя силой укла дывать!
 
      А про глаз - ни слова! Поднялся бедный побитый Геракл с постели, налил я нам по рюмочке опохмелиться, и расстались мы. Даже не знаю, жив ли он сейчас...
      "АГЕНТ МЕЖДУНАРОДНОГО СИОНИЗМА"
      Идем дальше. В 1973 году я должен был защищать доктор скую диссертацию в Москве на ученом совете института МАДИ. Пришло много положительных отзывов, даже из Америки от из вестного ученого Дэвида Рабенхорста, где он писал, что я сде лал "значительный вклад в мировую науку". Добрые они ребя та, эти американцы!
      Но был и один отрицательный отзыв от "закрытого" профес сора Красина из военной организации - Бронетанковой ака демии. Мы не были знакомы, но он был как раз оттуда, откуда профессор Р. В. Ротенберг дал мне отрицательный отзыв на изоб ретенный мной первый супермаховик.
      Ято получил через двадцать лет патент на это изобретение, а Ротенберг лишь нанес ущерб нашей стране, которая могла бы продать патент за рубеж. Все развитые страны в это время па тентовали свои супермаховики, в том числе и мой "друг" Рабен хорст из США. Но первыйто был мой, и этим патентом можно было бы торговать.
      Ротенберг вскоре после выдачи отрицательного отзыва уехал в Израиль и умер там. Я же тогда объяснил его поступок тем, что он был "скрытым агентом израильской разведки". Причи на для того времени - обоснованная. Хорошо, а почему же Кра син, не имея никакого отношения ни к израильской разведке, ни к моей работе, дал тоже резко отрицательный отзыв? Этого так просто не бывает! К тому же отзыв написал человек, либо толком не читавший работы, либо не понявший ее напрочь. Думаю, что умный Красин, если бы прочитал работу, то обяза тельно понял бы ее.
      Но в научных "кулуарах" МАДИ мне объяснили, в чем дело. Очень жаль, что профессура наших вузов так мало загружена делом - в ее свободные от занятий мозги лезут такие замысло ватые интриги! Профессор В. А. Илларионов, выступивший против меня, оказывается, был на своей защите докторской "опущен" моим покровителем - "корифеем" Б. С. Фалькеви чем. Илларионов, занимаясь транспортными проблемами в пче ловодстве, был весьма далек от науки, но меду, да и денег, у него было предостаточно. А потому и отзывов тоже. Однако принци пиальный Фалькевич, как выражались в "кулуарах", "раздел диссертанта до трусов", показав его примитивные знания в науке.
      И все же Илларионов защитился. А Фалькевича возненави дел. А заодно и того, кого Фалькевич поддерживал, кому дал прекрасный отзыв и с кем у него много совместных трудов - то есть меня. В то же время Илларионов был дружен с Краси ным, который особенной принципиальностью не отличался, часто ездил в Грузию оппонировать диссертации и гулял там на славу...
      " Стоп, стоп - в Грузию, оппонировать! Тогда без Трили это не обходится, в одной же области знаний работаем!" - И я, пос ле долгого перерыва, звоню Трили домой. Рассказываю, как живу, что считаю его своим учителем, где собираюсь защи щаться и что Красин дал мне отрицательный отзыв, а Фальке вич и все остальные специалисты, даже из Америки - положи тельные.
      - Красин, Красин, - после долгого молчания повторил Трили, - смотри, как это на него непохоже! Знаешь что, - неожи данно заключил Трили, - встреться ты с этим Красиным и рас скажи, что звонил мне и я был удивлен его отрицательным от зывом. И что я даю на твою работу резко положительный отзыв, причем пришлю его с нарочным!
      Я всеми способами начал искать встречи с Красиным. И, на конец, подловил его у входа в ВАК, где было совещание, - он был там лицом влиятельным. Красин оказался невысоким чело веком в военной форме с полковничьими погонами. Я предста вился и подарил ему мою недавно вышедшую монографию "Инерционные аккумуляторы энергии", между прочим, первую в мире по этой тематике! И сказал также, что получил его отри цательный отзыв, удививший академика Трили...
      - Трили, - удивился Красин, - а какое он к вам имеет отношение?
      - Как какое? - удивился в свою очередь я, - он мой первый учитель, у меня с ним десятки совместных трудов, под его руководством я работал и проводил испытания. Да и вообще он - мой родственник! - не удержавшись, соврал я. Мне ста ло окончательно ясно, что Красин не читал моей диссертации, иначе бы он не спросил, какое отношение ко мне имеет Трили.
      Красин замялся и, после раздумья, сказал:
      - Хорошо, я не приду на вашу защиту и не устрою разгрома, хотя обещал... - Тут он прикусил язык, поняв, что сказал лишнее. - Но я обещаю, что в ВАКе ваша работа пролежит дол го! - почти радостно сообщил он. - Меня назначают предсе дателем секции, и я буду подробно знакомиться с вашей рабо той! - и дверь в ВАК захлопнулась перед моим носом.
 
      Когда Красин весело и хвастливо сообщил мне, что его на значают председателем секции и что он "завалит" меня в ВАКе, "чтото" заклинило во мне.
      "Ишь, какой принципиальный выискался, - взбесился я. - В Грузии оппонируешь всякую "плешь" за пьянкугулянку! Губишь жизнь молодому ученому, даже не прочитав его рабо ты! Трусливо избегаешь открытых конфликтов, да еще хваст ливо заявляешь, что тебя назначают "большим начальником", и тогда уж ты добьешь его!"
      Тут у меня помутилось в голове и наступило знакомое стран ное, потустороннее состояние. Лампы в коридорах потускнели, и я увидел в сумерках ссутулившегося молодого человека с порт фелем, нерешительно стоявшего перед входом в ВАК.
      - Нет, не бывать тебе председателем секции, агент международного сионизма! - послышался какойто неживой, посто ронний голос, похожий на голос роботов из фантастических кинофильмов. И слова какието суконные, чужие! И причем тут "международный сионизм"?
      Грозное обещание Красина звучало эхом в моих ушах, вы зывая жажду мщенья...
      Но нe сдержал Красин своего грозного обещания, да и не смог бы его сдержать. Не назначили его председателем секции, да и вообще вывели - выгнали из ВАКа! Злые языки утвержда ли, что Красин скрыл свое еврейское происхождение, а при на значении на столь ответственные должности компетентные органы "роют" достаточно глубоко. Еще не хватает, чтобы в на шей советской ВАК председателями секции были бы скрытые сионисты! Хорошо, что "злые языки" не были в нужное время у входа в ВАК и не слышали "вещего" роботизированного голо са. Иначе бы им стало известно, почему вдруг компетентные органы спохватились и начали "рыть" столь глубоко!
      ПЕРВЫЙ ЛЕТАЛЬНЫЙ ИСХОД
      Итак, моя докторская степень успешно прошла через ВАК, а вскоре меня утвердили и в ученом звании профессора. Я про шел по конкурсу в Московский автомобилестроительный ин ститут и переехал в Москву. Тутто я "по уши" влюбился в оче редную Тамару - Тамару Ивановну, о которой я еще расскажу ниже, когда буду вспоминать, как меня угораздило стать "тамаро ведом". Я страшно ревновал Тамару, к сожалению, не без осно ваний. В Москве же я подружился с сотрудником Института Машиноведения (ИМАШ) - Моней и "секретным" (работа ющим на военном предприятии) специалистом Эликом, который, как и я, часто бывал у Мони в ИМАШе.
      И вот наступает момент, когда мои проклятья начинают за канчиваться летально.
      Вдруг мне звонит Элик и взволнованно предлагает встретить ся в ИМАШе. Встречаюсь и вижу, что мужика так и распирает от желания высказаться. Мы вышли с ним в коридор, и Элик серьезно пожимает мне руку: "Поздравляю тебя, ты породнил ся с Лениным!"
      - Чего угодно ожидал, только не родства с вождем мировойреволюции, которого, к тому же, я принципиально не перено шу. Спасибо, дорогой, может, расскажешь, как это меня угораз дило? - поинтересовался я.
      - Слушай сюда внимательно! - начал со своей любимойфразы Элик. - У меня есть знакомый молодой генерал "из ор ганов" по фамилии Ульянов. Мастер спорта по вольной борьбе и с виду - качок! Правда, в голове всего одна извилина, ну от силы полторы! Как говорят в нашем народе: "Баим поц ликт ауф дер пунэм!" (на идиш: "Будто "хвостик" поперек лба лежит"). Кста ти, у него жена здесь в ИМАШе работает - кандидат наук, Ли кой зовут. И вот этот Ульянов через свою жену Лику находит меня в ИМАШе и просит свести со специалистами по вентиля ции. Что он собирается там вентилировать - бомбоубежище или скорее свой коттедж, не знаю. Но помню, что твоя Тамара...
      - Которая? - перебиваю я, чтобы разговаривать предметно.
      - Понимаю, ты же тамаровед! Докладываю - Тамара Ивановна, которая работает во ВНИИТоргмаше. Помню, что она как раз по работе занимается вентиляцией и у них есть брига да типа "шарашмонтаж" в этом направлении. Так вот, свожу я, значит, вчера Ульянова и Тамару в кафе "Кудесница", что рядом, на Лермонтовской площади. Выпили по стакану конья ка, Тамару твою развезло. Но договориться успели, телефона ми обменялись. Выпили еще, она чтото ему на ушко нашепты вать стала. Потом Тамара отзывает меня и просит ключи от моей "конспиративной" квартиры. "Ему, - говорит, - неудобно, он женат на какойто твоей знакомой!"
      - Дал я ей ключи, не мог же отказать твоей ближайшей под руге, - всерьез заметил хитрец Элик, - а сегодня утром здесь же в ИМАШе их мне отдает сам Ульянов. И хвастает: "Не ус пел двери запереть, она тут же кидается на меня, валит на кой ку, раздевает сама. "Ты, - говорит, - самый красивый мужик в моей жизни, одни чистые мышцы! Мой бывший тебе в под метки не годится!" Ну, поползала она по мне, сколько надо, по том отвалилась, и мы стали выпивать. Я и спрашиваю, а кто это твой бывший? "Да это приятель Элика, доктор наук, мастер спорта по штанге!"" Вот такая история имела место быть! "Зна ешь, Элик, - говорит Ульянов, - если бы не устанавливать вен тиляцию мне в коттедж, ни в жисть с такой не стал бы! Как баба - никуда не годится, не возбудила она меня ни капли! Да и болтушка страшная, черт знает что может наговорить!"
      - Ну, положим, он и сам болтун порядочный, даром чтоиз "органов"! - высказал свое мнение о генерале Элик и спра шивает: - Что делать с Тамарой будем? Ведь это измена, преда тельство! - возмущенно провозгласил Элик, ударяя кулаком по перилам лестницы.
      - А ничего, - спокойно ответил я, - убью ее какнибудьпри встрече! А сам вскипел весь внутри - всетаки и любил, и ревновал я Тамару Ивановну бешено.
 
      "А зачем же мне убивать свою любимую Тамару? - вдруг подумал я. - Убить надо обидчика - генерала Ульянова! Или его жену "оприходовать" в отместку - она же здесь рядом - в ИМАШе! А лучше - и то и другое!" - стал распаляться я и вдруг отчетливо представил Тамару, ползающую по голому телу здо ровякагенерала. От ярости у меня помутилось в голове, и я, как уже бывало в экстремальных случаях, увидел себя и Элика со стороны, как бы с угла потолка.
      В сумраке коридора застыли две фигуры - одна энергично го толстяка с кулаком, занесенным над перилами, а другая - моя, прислонившаяся к стенке, с понурой головой. Вдруг голо ва у моей фигуры поднимается, упирается взглядом в толстяка и произносит чужим отрывистым металлическим голосом:
      - Убивать Тамару не будем! А наставим рога Ульянову!Обидчик же мой сам себя погубит!
      Постепенно я вернулся в свое тело, и первое, что увидел - это вытаращенные глаза Элика.
      - Что с тобой, ты вроде как бы не в себе? - Элик трясетменя за плечи. - Да и голос у тебя стал как у Буратино! Что ты сказал - наставим рога генералу? Я - не буду, а ты - как зна ешь! Это интересно, но опасно! Что, думаешь, он застрелится с досады? Да он скорее тебя сам застрелит! Ты что, серьезно все это или прикидываешься?
 
      Но бурный поток эмоций Элика был прерван - в коридор вдруг выбежал Моня и позвал меня:
      - С тобой Инна хочет поговорить!
      Эта Инна - сотрудница Мони, постоянно знакомила меня со всеми своими подругами, не забывая и себя. На этот раз зва ла она меня на какоето застолье, которое "имело место быть" в одной из лабораторий, запертой для посторонних.
      Когда выпили прилично, Инна решила познакомить меня с еще одной ее подругой, на сей раз из ИМАШа.
      - Она умница, кандидат наук, старший научный сотрудник,может, ты слышал - ее фамилия Ульянова, Лика Ульянова...
      - Ульянова, - переспросил я, холодея, - жена генералаУльянова?
 
      - Ты что, знаешь ее мужа? - поинтересовалась Инна.
      - Знаешь, мы с ним - дальние родственники; но Ликапока не знает об этом. Инна, я очень хотел бы познакомиться с Ликой!
      Инна сбегала кудато и привела бледную худенькую женщи ну лет тридцати пяти. Она чемто напоминала монашенку - строгое выражение на красивом, как из мрамора изваянном, белом лице, черное платье с белым воротничком, гладко приче санные русые волосы.