- Еще рано что-либо говорить, - сказал я. - Я еще не знаю схемы.
      - Какой схемы? - спросил подполковник тоном тупого ученика.
      - Схемы, по которой "Дисконт" приносит прибыль. Я, например, не знаю, почему ваша водка дешевле заводской. Схемы ухода от налогов, наконец. Я еще ничего не знаю. Поэтому говорить о стратегии или тактике моей работы еще рано.
      - Принято, - неожиданно добродушно сказал подполковник. - Я только одно хочу тебе сказать, парень: не бойся.
      - Чего? - поинтересовался я.
      - Ничего, - в его голосе послышались нотки крестного отца мафии, контролирующей небольшую деревню. Он положил мне правую руку на колено и проникновенно посмотрел в глаза. - Один раз испугаешься - можешь испортить себе всю жизнь.
      - Не понял, - сказал я.
      Он многозначительно прищурился и смачно закурил. Может, их специально учили таким замашкам какие-нибудь ментовские психологи на каких-нибудь специальных ментовских курсах, только его ужимки на меня не действовали.
      - Если ты что-то знаешь, скажи мне, не бойся. Если ты о чем-то догадываешься, тоже скажи мне. Понимаешь... - он сделал вид, что задумался. - Вот представь себе такую ситуацию. Тебе семнадцать лет, ты влюблен в девушку, но боишься подойти к ней и сказать об этом. Ты крутишься вокруг да около, дурачишься, ведешь себя как полный идиот, но подойти и сказать три слова не можешь. Проходит время, окончена школа, институт, техникум, не важно. Вы расстаетесь. И встречаетесь в сорок лет. Представляешь? Случайно, на улице. Она так же прекрасна, как двадцать лет назад, свежая, стройная, умная. Начинаете разговаривать. Ты говоришь: "Я ведь был в тебя влюблен по уши". А она отвечает: "И я в тебя". Вы смеетесь с грустью в глазах, вспоминаете старых друзей и расходитесь, даже не обменявшись телефонами. Потому что понимаете - в этом нет никакого смысла. Ты идешь домой и бесишься потому что у тебя дома сидит сварливая бочка весом в восемьдесят пять килограмм, дети, похожие на маму и ты, не в силах ничего изменить. И все из-за того, что когда-то просто побоялся сказать кому-то несколько приятных слов.
      Я смотрел на него с открытым ртом. Довольный произведенным эффектом, Спарыкин хлопнул меня по коленке:
      - Если что вспомнил, если что знаешь, не бойся, скажи.
      - Это вы про себя рассказывали? - поинтересовался я, наверное, чересчур ехидно.
      - Знаешь, за что я тебя не люблю, - c ходу разозлился Спарыкин. - За то, что у тебя нет уважения к людям. Ты думаешь, что ты самый умный, пуп земли, а ведь на самом деле ты - букашка, которую я могу запросто раздавить одним пальцем, - он затушил окурок в чашке, поднялся и ушел в туалет.
      - У него жена толстая? - спросил я Нельку.
      - Очень, - улыбнулась она.
      Мы помолчали.
      - Как идет расследование? -поинтересовался я у подполковника, когда он вернулся в комнату.
      - Работаем.
      - Я беспокоюсь на счет своих денег, - не отступал я.
      - Давай так, ты беспокойся о наших деньгах, а мы побеспокоимся о твоих, - он больше не был расположен вести со мной беседу. Он взял с дивана сверток, развернул его, открыл желтую коробку и достал из пенопластовой выемки сотовый телефон. - Вот тебе для связи телефон Игорька. Его номер ты знаешь. С ним все в порядке, там есть зарядное устройство и инструкция. Как пользоваться, прочитаешь. В нем под цифрой один введен номер моего сотового, под цифрой два - Нелин домашний. Ничего набирать не надо. Решетка, единица, молния и я на связи. Решетка, двойка, молния и на связи Неля.
      - Спасибо, - сказал я. - Я становлюсь крутым.
      - Это не подарок, а средство связи. Смотри, не потеряй. На этом номере шесть миллионов предоплаты. Будешь хорошо себя вести, оставим его тебе и разрешим оплачивать за счет фирмы.
      - От души спасибо, - сказал я на этот раз вполне искренне.
      Неля встала. Они прошли в коридор. Я пожал подполковнику руку.
      Когда они ушли, я вставил адаптер в розетку, подсоединил шнур к телефону, дождался, когда жидкокристаллический экран засветился зеленым светом, и начал изучать инструкцию. Из нее я узнал, что трубку лучше всего носить, установив блокировку клавиатуры, тогда исключается возможность случайного нажатия какой-нибудь кнопки. Блокировка снимается нажатием двух кнопок, а после разговора, через несколько секунд автоматически устанавливается вновь. Оказалось, что на ускоренный набор можно записать десять номеров. Я ввел под номером три телефон Сереги и тут же позвонил ему для проверки. Рассказав ему последние новости, я попросил его перезвонить на сотовый, номер Игоря он тоже знал. Он перезвонил.
      - Ужасно завидую, - сказал он. - Представляешь, сколько девок я смог бы охмурить при помощи такой штуки!
      - Ты что, открытым текстом?
      - Олька в ванной, купает Маришу.
      Под номером четыре я ввел телефон нашего с Серегой пейджинг оператора. Остальные шесть свободных цифр остались пустыми, никаких важных телефонных номеров мне больше в голову не приходило. Я долго думал, чем заполнить пустующие клетки и, в конце концов, сделал вывод, что я не настоящий бизнесмен. Например, Сереге не хватило бы и ста ячеек. Потом я набрал свой домашний номер, дождался, когда телефон зазвонил и зачем-то засек, что между набором и трелью телефонного аппарата прошло шесть секунд. Потом я позвонил с домашнего на сотовый, время дозвона осталось то же. Потом я стоял у зеркала и пробовал подносить трубку к уху как можно более небрежно. У меня ничего не получалось, после воображаемого звонка я хватался за телефон с таким же понтом, с каким крутые ковбои выхватывают револьверы в дешевых вестернах. В конце концов, я решил, что небрежная манера выработается сама собой через несколько дней пользования. Я долго вертел трубку в руке, пытаясь привыкнуть, долго рассматривал ее и увидел около антенны небольшое пятнышко крови. Я взял ватку, одеколон, тщательно протер аппарат, уничтожив тем самым не только страшные следы, но и запах Игоря. Позвонила Неля, мы договорились, что я заеду за ней в половине девятого утра. Потом позвонила Света. Она спросила, как дела, я сказал, что хорошо. Мы помолчали немного, попрощались. Потом я лег спать.
      5.
      Я заехал за Нелей ровно в половине девятого. Остановив машину около ее подъезда, достал мобильный телефон, нажал решетку, двойку, молнию и, когда она взяла трубку, сказал, что уже внизу.
      - Знаешь, Дальтоник, - сказала Неля, когда мы выехали со двора. - Я почти всю ночь не спала. Я не знаю, как мне быть дальше. Я ничего не умею. Я полностью отупела. Последние три года я даже о жратве не думала. Нужны деньги, Игорек даст. Я покупала только одежду для себя да иногда ездила с ним на рынок по выходным. Звоню ему на сотовый, купи то-то и то-то, вот и вся забота. Я даже не знаю, откуда деньги берутся, и что сколько стоит. По специальности я ни секунды не работала. Институт закончила, пошла в декрет, потом все с Пашкой сидела, думали на следующий год второго. Мне скоро двадцать шесть, а я - ноль, - она достала сигарету. - Вот машина есть, а у меня прав нет. Я их даже боюсь получать. Некоторые бабы мужика специально на права раскручивают, чтобы самим водить. А мне этого никогда не нужно было. Вот в воскресенье девять дней отметим и потом, даже не знаю, что буду делать. Наверное, с ума сойду.
      - Ты не бойся остаться без работы, - сказал я. - У тебя наследство богатое. Я разберусь, в чем дело, попробую все на ноги поставить, затем постепенно все тебе передам. Освоишься, втянешься, ты баба деятельная, у тебя получится, даже понравится потом.
      - Боюсь, ты не прав. Вот ты вчера начал говорить о работе, а я сижу и ни фига не понимаю.
      - Ну, дорогуша, не все сразу. Ищи садик для сына, иди в автошколу. У тебя впереди куча работы. Ты должна быть достойна Игоря. Даже если выйдешь замуж.
      - Как ты можешь?!
      - Ничего в этом плохого нет. Траур - есть траур, а жизнь - есть жизнь.
      Мы приехали к офису на пятнадцать минут раньше. Я не стал сворачивать в безымянный переулок и остановил машину на Индустриальной. Мы решили не заходить в контору раньше времени, а, наоборот, чуть-чуть опоздать. Неля курила, стряхивая пепел в приоткрытое окно. Она была без макияжа, черный шарф и черная кожаная куртка. Она говорила твердым ровным голосом, без всхлипов, но в каждом слове чувствовалось отчаяние.
      - Я вчера как пришла домой, сидела и думала, что вся моя жизнь с Игорем была ненастоящей. Сейчас она только начинается. Это - как отпуск, вроде живешь, ешь, пьешь, но не по-настоящему, вроде понарошку, а настоящая жизнь начинается, как приедешь домой. Так вот, я вроде как приехала домой...
      Мне нечего было ей сказать, нужно было дать выговориться.
      - Слишком все было хорошо. Знаешь, Коль, когда у тебя все хорошо, оказывается нужно не радоваться, а бояться. Пусть всегда будет маленечко хреново. А то потом так загнет, что держись.
      - Ну, по этому поводу мне переживать не приходится, неприятностей по горло.
      - Я вот думаю, - Неля закашлялась и выбросила окурок, - чем мне сегодня заняться? Я представлю тебя людям, а дальше что? Там я находиться не смогу. Я зарыдаю.
      - Я же сказал тебе, запишись в автошколу и начни искать для Павлуши садик.
      - Да, да, да.
      Я посмотрел на часы. Десять минут десятого. Пора. Мы въехали в злополучный двор и поднялись по музыкальным ступенькам. За дверью разговаривали люди. Я открыл дверь. Разговор стих. На нас смотрели шесть пар глаз. Они нас ждали, они уже все знали.
      - Здравствуйте, - сказали мы с Нелей хором.
      - Здравствуйте, - хором ответили люди.
      Неля прошла на середину комнаты. Она вначале оперлась рукой о стол, потом чуть присела.
      - Я хочу представить вам Николая Александровича, - срывающимся голосом сказала она. - Вообще-то вы все его и так знаете. Это все -формальность. Теперь он будет вашим руководителем вместо Игоря. Он полностью отвечает за работу фирмы перед учредителями и вы должны ему полностью подчиняться.
      - Понятно, - сказала девица по имени Алла, она работала в конторе на одном из компьютеров, выписывала счета и накладные.
      - Собственно, у меня все, - сказала Неля.
      Воцарилось звенящее молчание. Звенели телефоны.
      - К Неле есть вопросы? - спросил я.
      - Нет, - опять за всех ответила Алла.
      - Местный профсоюз? - усмехнулся я. - Если вопросов нет, Марсель, отвези Нелю, - обратился я к водителю ГАЗели и прошел за деревянную перегородку, оклеенную обоями "Раш", которая создавала видимость стены и отделяла рабочее место Игоря от остального офиса. В дверном проеме на реечном косяке болталась коричневая раздвижная дверь польского производства. Я сел за стол Игоря. Из этого положения было видно все, что происходит в офисе, а в окно, которое находилось справа от меня, все, что происходит во дворе. Первым делом я перекинул листки календаря, который до сих пор утверждал, что сегодня - день убийства. После этого я стал перебирать бумаги, придвинул ногой плетеную корзину для мусора, комкал и выкидывал в нее ненужные и, на мой взгляд, устаревшие. Весь стол был забит рекламными плакатами и прайс-листами, он не был похож на рабочее место бизнесмена теоретика. Кое-где попадались хлебные крошки. Мои новые работники стояли, как заколдованные, и следили за каждым моим движением. Потом Алла не выдержала, подошла и спросила:
      - А нам что делать?
      - Ловить мух, - громко, чтобы все услышали, сказал я.
      - Как это?
      - Очень просто. Сейчас весна. Тот, кто поймает первую пробудившуюся от зимней спячки муху и принесет мне ее, живую, но с оторванными крыльями, получит премию в сто тысяч. Тот, кто ее съест у меня на глазах - двести.
      - Вы шутите? - с надеждой спросила она.
      - Естественно. Если бы Игорь уехал в отпуск, то что бы вы все делали?
      - Работали бы.
      - Ну, так работайте! Собрания не будет!
      Люди расселись по местам, включили компьютеры и, наконец, стали отвечать на телефонные звонки. Открыли дверь и в офис вошли первые посетители. Я набил бумагами полную корзину. Некоторые листы показались мне важными, некоторые - непонятными, я не стал их выкидывать, но и обратно на стол не положил, а бросил на стоящий рядом стул. Разберемся. Очистив стол, я положил на него руки, раздвинул локти и насладился простором.
      Ко мне подошла красавица Вероника. Она работала офис-менеджером или, попросту говоря, секретаршей. У нее были две весьма примечательных особенности. Первая - большая грудь, никогда не помещающаяся под модными кофточками, которые она всегда подбирала так, чтобы они в любое время года оставляли незакрытыми пупок и бретельки бюстгальтера. Мне в жизни пока еще не повезло, не довелось увидеть бюст такого размера живьем, без одежды, а неизведанное всегда манит, поэтому я, будучи покупателем, относился к Веронике с особой теплотой и несмело ухаживал за ней, таская ей конфетки. Второй ее особенностью был ласковый голос, голос неиспорченной девочки, голос женщины твоей мечты, голос матери. "Алло, фирма "Дисконт"", говорила она так, что любому нормальному мужику хотелось приехать в эту фирму, если не за товаром, то хоть посмотреть на обладательницу бархатного тембра. Надо сказать, что все это богатство каким-то непонятным образом совмещалось с наличием серого вещества в голове.
      Она была в курсе всех дел. Однажды мне довелось быть свидетелем того, как она в отсутствие Игоря, уговаривала по телефону директора какого-то крупного магазина взять товар именно у них. Тогда я поразился богатству ее лексикона.
      - Николай... Александрович, - она была в растерянности. - Тут.... По телефону часто спрашивают Игоря Валентиновича. Я не знаю, как быть.
      - Его нет. Не надо вдаваться в подробности. Нет и все. Вместо него ты, а если нужно руководство - я.
      - А если это постоянные клиенты и они спрашивают, когда он будет?
      - Ты не знаешь.
      - Чтобы я чего-то не знала. Хм. Такого еще не было, - с гордостью сказала она.
      - О! Вероника, женщина иногда просто обязана быть дурой. Сейчас возник как раз такой момент, когда нужно наступить на горло собственной гордости и проявить актерский талант. Считай, что это - твое первое задание.
      Она ушла. Я открыл левый верхний ящик стола. Там тоже не было порядка. Сверху лежали три битком набитые визитницы. Я достал их и положил на стол между подставкой под перекидной календарь и телефонным аппаратом, потом пошарил среди бумаг в поисках ежедневника или записной книжки. В остальных ящиках ничего похожего на планинг я тоже не нашел. Порядок в столе - дело, конечно, нужное, но не первоочередное. Я позвал к себе Аркадия, который работал главным бухгалтером. До этого я никогда с ним близко не общался. Мы, конечно, были знакомы, но поводов для разговоров не было. Он всегда сидел над своими бумагами или стучал по клавиатуре компьютера, он делал это с таким видом, будто решает судьбы мира. Ему было лет двадцать пять. Он был на своем месте, у него были блестящие перспективы. Именно ему советовала доверять Неля.
      - Слушаю Вас, - с паузой после "слушаю", сказал он. Он не был настроен враждебно, скорее снисходительно. Я не успел пригласить его сесть, как он сам взял со стула бумаги, поискал глазами подходящее место, положил их на подоконник и сел.
      - Мне нужно войти в курс дела. Как можно быстрее, - сказал я. - Нужны балансовые отчеты предприятия за прошлый год и за первый квартал этого года, те, которые пошли в налоговую. Мне нужна цифра, отражающая товарный запас на складе. Мне нужно реальное движение денег за четвертый и первые квартала. Все расходы, доходы, гласные и негласные, черные и светлые. Я должен иметь представление об основных средствах предприятия, с которых мы платим амортизационные отчисления, а так же о тех, которые оформлены на частных лиц, или не оформлены совсем, но, тем не менее, принадлежат фирме. Мне нужно знать должностные инструкции каждого из вас.
      - Должностных инструкций у нас не было. Все наши обязанности определял Игорь. Остальное я вам приготовлю в течение дня.
      Я посмотрел в дверной проем. В торговом зале посторонних не было. Я жестом пояснил Аркадию, чтобы он оставался на месте, а сам встал, вышел на середину комнаты и, обращаясь ко всем, сказал:
      - Уважаемые, - я хотел вначале сказать господа, потом подумал, что все решат, что я кривляюсь, и чуть не сказал, товарищи. Вместо этого я сделал паузу и глупо кашлянул. - Если у вас выдастся свободная минутка, возьмите чистый лист бумаги и напишите на нем свои обязанности по пунктам. Четко и ясно, кто за что отвечает. И положите мне на стол.
      Когда я вернулся на место, Аркадий спросил:
      - Мне тоже расписать свои обязанности?
      - И тебе тоже.
      - Я могу идти? - в вопросе слышался вызов.
      - Нет, я бы хотел с тобой побеседовать.
      - Я отойду всего на секунду. Напишу распоряжение Ларисе, чтобы она приготовила все интересующие вас документы, и вернусь.
      - А Лариса....
      - Она бухгалтер, мой помощник. Когда набивается слишком много покупателей, работает на втором компьютере в зале, помогает Алле, чтобы не создавалась очередь.
      Когда он исчез, ко мне подошла Катя, которая работала зав складом. Это второй абсолютно надежный человек в Нелином списке. Ей было лет сорок, она была самой старшей в коллективе и чьей-то родственницей. Она сказала, что, если у меня к ней вопросов нет, то она пойдет к себе на склад, а то ее орлы, наверное, совсем заждались.
      Я смотрел на свой новый коллектив и понимал, что, наверное, никто из этих людей не испытывает особого восторга по поводу своего нового начальства. Мои первые слова и действия наверняка не посеяли в их сердцах особого вдохновения, и было бы очень хорошо, если бы большинство из них не приняли меня сразу за полного идиота. Впрочем, этого и следовало ожидать. Если бы меня назначили из более крупной фирмы, то отношение ко мне было бы совсем иное, но я пришел к ним из розницы, а, как известно, самый последний кладовщик из опта считает себя на голову выше любого директора или хозяина пускай даже очень крупной розничной точки.
      Вернулся Аркадий. Он сел на стул и сделал очень внимательное лицо.
      - Давай начнем сначала, - сказал я. - В чем смысл? Почему ваша водка такая дешевая? Давай начертим схему. Я хочу знать все, до мельчайших подробностей.
      Аркадий не высказал удивления. Видимо, он знал, что такой разговор должен состояться. Может, именно он и был Спарыкинским стукачом. Он взял с подоконника чистый лист бумаги, из офисного набора на столе - ручку и нарисовал в центре листа круг, внутри которого написал: "АОЗТ ПКФ "Дисконт"", потом на несколько секунд задумался и сказал:
      - Нет, начинать нужно не с этого. Вы знаете, что такое ОНО?
      - Приблизительно. Какие-то ценные бумаги.
      - Ну да. ОНО - это областные налоговые освобождения. Это суррогат денег. Незаконная денежная эмиссия. Такие бумаги гуляют по всей России, может, они называются по-разному, но смысл у них у всех одинаков. В каждой области, в каждой республике есть свои ОНО.
      - Откуда они берутся?
      - Упрощенно, грубо можно объяснить так, - он прищурил глаза и щелкнул пальцами в точности так же, как это делала наша учительница физики, когда объясняла по второму разу теорему для особенно тупых. - Ну, например, мэрия строит себе новое здание. Строит его какое-то СМУ, правильно? А у государства денег тютю. Немного есть, конечно, но не все. И оно, то бишь, государство, говорит этому СМУ - вот, возьмите ОНО, это все равно, что деньги. Можете гасить ими налоги, можете рассчитываться с государственными предприятиями и с предприятиями, у которых основной пакет акций принадлежит государству. Такие предприятия обязаны принимать ОНО по номиналу. То есть принимать они не обязаны, но, если принимают, то по номиналу. Так же можно рассчитываться этими бумагами с любым другим предприятием любой формы собственности, но те уже, конечно, будут принимать его с дисконтом. В настоящее время дисконт на ОНО составляет приблизительно тридцать процентов.
      - А зачем эти бумажки частнику?
      - Он покупает их на тридцать процентов дешевле номинала, а государству платит налоги по номиналу. Посчитайте прибыль.
      - Тридцать процентов.
      - Ну.
      - Дальше.
      - А дальше смотрите сами. Я вам только скажу, что все ликероводочные и спиртзаводы в нашей области или принадлежат государству, или государство имеет в них решающий голос.
      - Значит, так, - с подъемом сказал я. - Мы покупаем ОНО со скидкой в тридцать процентов, а на спиртзавод загоняем по номиналу! Покупаем на них водку, и уже имеем при этом тридцать процентов прибыли! Тогда как в розницу на нее больше пятнадцати процентов не поднимешь.
      - Реально остается значительно меньше. Ведь при покупке ОНО теряется определенный процент, при продаже водки тоже, потом, на сколько я понимаю, на ликерке принимают от нас ОНО и водку отпускают без очереди тоже не бесплатно.
      В это время заиграл сотовый.
      - Игорь? - спросил высокий мужской голос.
      - Нет, но, может быть я смогу вам чем-нибудь помочь?
      - Мне нужен Игорь. Он что, продал трубку?
      - Позвоните к нему домой. Вам все объяснят.
      - Я не знаю его домашнего. Это деловой вопрос, - с раздражением сказал неизвестный.
      - С Игорем случилось несчастье. Вместо него я. Меня зовут Николай. Представьтесь, пожалуйста.
      - А что с ним? - проигнорировал мою просьбу собеседник.
      - Это не телефонный разговор.
      - Хорошо, я завтра в девять подъеду, - пообещал мужчина и прервал диалог.
      Несколько секунд я просидел молча, вспоминая на чем мы с Аркадием остановились, потом спросил:
      - Почему при покупке ОНО теряется процент?
      - Просто так купить ОНО невозможно. Они не продаются. На них что-нибудь купить можно, а их - нет. Чаще всего мы за ОНО отпускаем олифу, лак или краску. Потому что самое большое скопление ОНО у строительных организаций, и такой товар без проблем можно списать.
      - У нас что, и олифа есть?
      - Есть. Но обычно она существует только на бумаге. Вместо олифы мы отдаем деньги.
      - Это незаконно?
      - В нашей стране такие законы, что любая финансовая или предпринимательская деятельность всегда является не совсем законной, если приносит прибыль. Вы согласны с этой догмой?
      - Да, - ответил я не задумываясь. - Мы отдаем наличные деньги?
      - Не всегда. Чаще всего безнал.
      - Как это?
      - Ну, существует масса всяких схем, в том числе обналичка через помойку, вплоть до счетов в Москве...
      - Ладно, это не так важно, - остановил я его. - Мне пока нужно понять суть. С деталями потом. Мне все больше и больше нравится то, что в свое время придумал Игорек.
      - Ну, вряд ли это придумал именно он, - охладил меня Аркадий. - Все так работают. Да и придумывать тут особо нечего. Решение лежит на поверхности. Главное стартовый капитал, - он сказал это так, что было понятно, что будь у него этот самый капитал, то он бы еще и не то загнул. Как раз в этой схеме важны именно детали.
      - А детали разрабатываешь ты?
      - Чаще - да. Но иногда нужно просто открыть учебник.
      - Какой учебник?
      - Для ВУЗа по бухгалтерскому учету. Там все написано, нужно просто уметь читать и делать выводы.
      - Хорошо. Какой оборот у нашей фирмы?
      - Миллиард. Миллиард сто миллионов.
      - Ого! - присвистнул я. - В квартал?
      - В месяц, - сказал Аркадий и посмотрел на меня как на ребенка. - В декабре в связи с Новым годом оборот достигает полутора миллиардов.
      Я не смог скрыть захлестнувшие меня эмоции. У меня попросту пропал дар речи. Я сидел, молчал и лишь через некоторое время осознал, что рот мой открыт. Глупейшая ситуация. Ни при каких обстоятельствах нельзя показывать подчиненному свою неуверенность. Но что я тут мог поделать! Я никогда не ворочал такими деньгами, и даже, в самых дерзких своих мечтах не стремился к таким показателям. Аркадий откровенно забавлялся возникшей ситуацией и не расхохотался только потому, что был воспитанным и интеллигентным человеком.
      Пока висело молчание, я успел разозлиться на Нелю и подполковника. Могли же предупредить, с чем мне придется иметь дело! Да и сам я молодец. Почему не спросил?! Почему вбил себе в голову, что эти цифры составляют, триста, ну, четыреста миллионов? Да, нечего сказать, не того полета я птица.
      Выручил сотовый, он противно запиликал, и, пока я в очередной раз объяснял ситуацию с Игорем, мне удалось скрыть неловкость и обдумать дальнейшие слова.
      - Насколько я знаю, - продолжил я, - оборот может в ближайшее время значительно увеличиться в связи с известным тебе постановлением правительства.
      - Я думаю, - не глядя мне в глаза, сказал Аркадий, - прогноз правильный. Но это случится не так скоро. Во-первых, левая водка в области еще есть и ее надо продать. Кто-то не зная ситуации, еще везет ее сюда. Во-вторых, люди не смогут достаточно быстро отказать себе в супер барышах. Соблазн велик, торговцы будут искать контрмеры. Агония продлится месяца два, а потом придут к нам и все сметут. Конечно, появятся конкуренты, но прибыль все равно возрастет.
      - Справимся?
      - Должны, - с сомнением сказал он.
      - Мы должны быть готовы. Напиши, план мероприятий.
      - Из какой ситуации при этом исходить? - он с интересом посмотрел на меня. - На сколько мы планируем поднять оборот?
      - В два раза, - храбро сказал я.
      - Сегодня к концу дня будет готово.
      - Этот вопрос не только к тебе. Этот вопрос ко всем. Пусть каждый изложит свои соображения исходя из своих обязанностей. Сейчас все заняты, я не буду никого отвлекать, поэтому доведи до каждого. Результаты ко мне на стол, вместе с обязанностями.
      Аркадий ушел на свое место. Работа в офисе явно спорилась. Покупателей было много. В основном мелкие торговцы - киоскеры. Но, попадались и частные лица, которые покупали водку по одному, два ящика на свадьбу или юбилей. На каждого покупателя уходило всего несколько минут. Набить накладную из двух, трех позиций, дождаться, когда она выйдет из принтера, передать Веронике, она пробьет чек, посчитает деньги, поставит на экземпляре покупателя штамп "оплачено", и все, тот пойдет на склад. Конечно, основная прибыль не от такой мелочи. Я точно знал, что водку часто покупали грузовыми машинами. Таких оптовиков обычно знали, делали им скидки, обслуживали вне очереди, а деньги пересчитывали в Игорешкином закутке и чека не выбивали.
      Несколько раз звонил сотовый, спрашивали Игоря, никто не представлялся. Я вяло пошарил на полке. Среди пыли я не нашел ничего интересного, кроме журнала инструктажа по технике безопасности. Последняя запись была сделана в нем в середине девяносто четвертого года почерком Игоря. Позвонил подполковник, сказал, что в два часа мне надо быть на проспекте Ленина, сорок четыре у нотариуса. Там меня будет ждать человек с карточкой подписей для банка.
      Я спустился во двор. Марсель уже приехал. Он стоял около КамАЗа, принадлежавшего фирме, курил и давал дельные советы водителю, который, подняв кабину, возился с двигателем. Я подошел к ним, поздоровался с водителем КамАЗа, которого, кажется, звали Федей, и попросил Марселя собрать тару на наших с Серегой точках, после того как он освободится от доставок. Еще я велел ему собрать у наших девчонок заявки по водке и внести их в понедельный план доставок. Тон у меня был не приказной, но и не просительный. Таким образом я хотел хоть немного разгрузить Серегу. После этого я прошел на склад, где Катя представила меня шестерым грузчикам, хотя они и так знали меня как облупленного. Покупателей было немного, поэтому работали только двое, а остальные четверо играли в карты в теплушке. Грузчикам было глубоко наплевать на субординацию и соблюдение приличий, поэтому сообщение о том, что я их новый директор, они встретили смачными возгласами и комментариями, самый безобидный из которых был: "Колян, с тебя пузырь!", а когда у меня в кармане заиграл сотовый и я достал трубку, они начали так орать, что мне пришлось выйти на воздух, чтобы ответить.
      Звонил Сергей. Он был взволнован.
      - Ты в офисе?
      - Да.
      - Я еду к тебе. Нужно поговорить.
      Я, как всегда, не успел возразить. Вернувшись на склад, я взял Катю под руку и мы пошли осматривать наш стратегический запас. Ангар был забит битком. Вся площадь была разделена узкими тропинками на несколько секций. По такой тропинке можно было катить всего одну тележку, на которую друг на друга умещалось пять ящиков. Ящики стояли на поддонах высотой в восемь рядов. В каждой секции находился определенный вид водки.
      - Сейчас все переходят на пластмассу, - тараторила Катя. - Причем на ликерках совсем оборзели. Водку отпускают в железной таре из-под молочных бутылок. Знают, что все равно возьмут. А обратно принимают только пластиковую. Хотят решить этот вопрос за наш счет, - она сделала глубокий вдох и продолжила. - Андреевский спиртзавод собрался паковать в картонные коробки. Приобрели оборудование для склеивания коробок, а гофрокартон стали закупать из Красноярска. Потом посчитали, выходит, что возят вагонами воздух. Решили открыть производство гофрокартона сами, дураки. Купили оборудование, а помещений нет, специалистов нет. Все не так просто оказалось, - еще вдох. - А мы теперь наоборот, железную тару собирать стали. Оказывается, ее из какого-то дюралюминия делали. Приходил к Игорю какой-то прибалтиец, сказал, что всю тару на вес купит. Аркашка посчитал, взвесил ящик, оказалось, на пятьдесят процентов дороже залоговой стоимости получается. Сейчас ищет какой-то пресс, а то туда, в Европу, в виде ящиков металл накладно вести.
      Я смотрел на все это богатство и думал о том, сколько безрассудных поступков, покалеченных жизней и смертей аккуратно расставлено в штабеля. Национальный напиток потопил в себе национальную идею. Водка подразумевает пьянку, пьянка ведет к неприятностям, неприятности давят на психику, ничего не получается, все идет не так, как надо. Хочется немного выпить с горя, а немного не получается, и так в геометрической прогрессии, по кругу, без оттенков, только черное и белое, где черное - это неприятности, а белое водка. Потом начинается агрессия, слезы, обосраные штаны и смерть. А на похоронах вдруг вспоминается, какой он был хороший в молодости. Сгорел на работе. И национальная идея - во всем виновато государство. Сколько людей живет по такому сценарию? Десятки, сотни тысяч? Миллионы?