- Какие дилеры? Да у вас все склады затарены, - рассмеялся я.
      - Скоро все изменится, - с воодушевлением пропищал Нырко, сорвавшись от волнения на фальцет. - Все сметут. Будут платить на полгода вперед, лишь бы получить вожделенную жидкость. Я думаю, наши с вами доходы значительно возрастут. Жаль, конечно, Игоря Валентиновича.
      Он сделал скорбное лицо.
      - Значит, мы можем рассчитывать на новую партию? - спросил я.
      - В любой момент. Но, оплата, естественно, вперед, - он сопливо захихикал, влажно пожал мне руку и отправился в сторону машин, внимательно глядя под ноги, как будто опасаясь раздавить невидимых мышей, которые неминуемо должны были сбежаться со всей округи, на его писк, приняв за толстого, лысого и солидного мышиного короля.
      В офисе, после того, как я поздоровался со всеми и сел за свой стол, ко мне сразу же подошел Аркадий.
      - Вы встретили Нырко? - спросил он.
      - Да.
      - Сегодня у меня выходной, но я специально вышел на работу, чтобы с ним рассчитаться.
      Последовала пауза. Если он ждал, что я его похвалю, то ошибся.
      - Он говорил вам о конкурсе? - не дождавшись моей реакции, спросил он.
      - Да.
      - Тут у меня родилась одна идейка по этому поводу, - Аркаша щелкнул пальцами. - Вам нужно открыть еще одну фирму - ТОО или акционерное общество на тех же учредителей, или их доверенных лиц, не важно. Лицензию на торговлю спиртным вы получите, с торговым отделом у нас отношения замечательные. Нырко обеспечит вам дилерство. Таким образом, вы будете контролировать пятьдесят процентов всей водки, продаваемой с завода.
      "Умница", - подумал я, а вслух спросил:
      - Все это хорошо, но где взять деньги?
      - Нужно взять в долю кого-нибудь из высоких людей, о которых все время говорит Нырко. Разумеется, вопрос так важен, что Нырко, как посредник там совсем не нужен. Они на первых порах, имея свой интерес, позаботятся, чтобы водка шла без предоплаты. Хотя бы два - три дня отсрочки, этого за уши хватит. То же самое нужно провернуть на всех остальных заводах, где мы имеем влияние. В этом случае весь бизнес приобретет совсем иной статус и выйдет на более высокий уровень.
      - Мы подумаем об этом, - сказал я. - Хотя сразу чувствуется, что в этом деле есть масса нюансов.
      По кислому выражению лица Аркаши было видно, что он обескуражен тем, что я без должного энтузиазма воспринял его идею. Странный он парень, что же он думал, я буду прыгать до потолка и целовать его в засос? Все, дорогой друг, слово вырвалось, прощай эврика, право первой брачной ночи принадлежит начальству, то есть - мне. Суровая правда жизни, подчиненные думают, а лавры пожинает руководство.
      - Что-нибудь еще? - спросил я.
      - Вчера, после того, как вы ушли, Вероника приняла телефонограмму. В понедельник в девять часов утра вас ждут в торговом отделе в администрации района.
      - Вызывают?
      - Наверное, начальница с вами познакомиться хочет.
      На понедельник в перекидном календаре у меня был записан кредитный отдел и рябина. В банк пойду после администрации, а на счет рябины надо крепко подумать.
      - Отпишите десять бутылок водки на поминки Игорю, - сказал я, давая понять, что разговор окончен. - Вы сами-то пойдете?
      - А нас никто не звал.
      - На поминки не приглашают. Каждый сам приходит.
      - Мы его и тут помянуть можем, - сказал Аркадий уже из торгового зала.
      "Тоже верно", - подумал я.
      На складе я велел грузчикам завернуть каждую бутылку в газету, чтобы не гремели, положил в два полиэтиленовых пакета по пять штук и спрятал за сидение пассажира.
      Аркадий попросил меня подкинуть до рынка. По пути мы болтали о погоде.
      В киоске на рынке почему-то вместо Кати работал ночной сторож Ванька. Он был не один, в группу поддержки входили продвинутая девица с короткой стрижкой на немыслимых платформах и тощий длинноволосый шкет, которого я уже где-то видел. Девица и стиляга пили пиво, курили и сорили рыбьей чешуей. Когда мы с Ванькой вышли на улицу, чтобы занести товар, я его спросил, о том, что он здесь делает днем, и где Катя.
      - Мы сидели в общаге и пили пиво, - обиженно сказал Ванька. - Тут с вахты приходит посыльный, типа меня кто-то внизу спрашивает. Я в полных непонятках спускаюсь, а там Светка.
      - Какая Светка? - спросил я, сунул Ваньке в руку коробку и подтолкнул в сторону киоска. Ванек понес коробку, но при этом перестал говорить. Видимо, работать и разговаривать одновременно его организм приучен не был. Когда мы закончили перетаскивать товар, в его мозгу что-то включилось, и он продолжил:
      - Ну, твоя Светка, вернее, которая была твоя.
      - Ясно. Вообще-то она у нас больше не работает. Ну и...
      - Ну и говорит, типа, давай, подмени Катьку на пару часов, дескать, им надо в больницу к Сергею сходить, мол, он с моста упал, как Ельцин.
      - А Светка-то откуда узнала?
      - Да не знаю я. Вроде ей Валька из углового киоска позвонила, потому что Светка заставила меня сбегать за Артемом, чтобы и Вальку подменить. А Артем, он со старшего курса, совсем в другом крыле живет. Мне в лом идти, но я сходил, такое дело.... Жаль Сергея. Я говорю, типа мои соболезнования передайте тоже. А мне все равно, где пиво пить. Здесь даже лучше, никакой комендант не поймает.
      - Мудак, - я стукнул его по затылку. - Соболезнования приносят, когда кто-то умер, а Серега, слава богу, живой. Ты давай тут оргию не устраивай, держи себя в руках.
      Передвигаясь по городу, я почему-то все время думал про длинноволосого шкета, Ванькиного друга, мне почему-то казалось важным и крайне необходимым вспомнить, где я видел его тощую физиономию, но у меня ни чего не получалось, только голова разболелась от напряжения.
      В двух других наших точках девчонок на месте тоже не было, вместо них сидели ночные сторожа. Я успешно разгрузился и поехал в больницу. Часы показывали без четверти четыре. Интересно, нет ли у Гали дурной привычки уходить с работы пораньше?
      Когда я вошел в вестибюль приемного покоя, то сразу увидел своих дам. Они стояли кучкой около стены, вокруг Оли, с озабоченными лицами. Оля им что-то рассказывала, выводя правой рукой плавные силуэты, а левой опираясь на прилавок аптечного пункта. Так, Катя, Света, Валя, а это кто? Ба! Да это же Таня из киоска у мэрии, женщина в песках. Ее не узнать. В платьице, с прической, и очки не треснутые - очень даже ничего.
      - Привет всей честной компании.
      Они вразнобой поздоровались.
      - Ну, как у нас дела? - спросил я у Ольги.
      - Кое-как к нему пробилась. Минут пять поговорили. Теперь спит. Врачи говорят, что угрозы для жизни нет. А он жалуется на головные боли.
      - Сотрясение, - сказала Света.
      Они начали обсуждать сотрясения. Таня басом рассказала о том, как ее дядя не до конца вылечил сотрясение, и его парализовало на правую сторону. Катя рассказала про соседа, который в молодости занимался боксом, потом мучился головными болями, не лечился, курил и умер от инсульта. Запугав, таким образом, себя до последней стадии, они, наконец, опомнились и дружно начали припоминать случаи, когда такая травма при правильном лечении не давала никаких последствий.
      Из вежливости я слушал их болтовню, а сам все время посматривал на единственный выход, через который Галя могла спуститься из своего отделения на улицу. Конечно, она могла уйти и через слесарную мастерскую или приемный покой, но это - маловероятно. Только сейчас я задумался о том, что же я ей скажу. Что в таких случаях говорят? Банальности? Комплименты? Глупые шутки? И вообще, хорошо ли я ее рассмотрел? Может быть, я ошибся. Первое впечатление чаще всего бывает обманчиво. Она вполне может оказаться конченой идиоткой, у нее могут быть кривые ноги или зубы, в конце концов, вполне возможно, что ее запах будет противен моему обонянию. Я попытался вспомнить ее лицо и не смог. Так, светлый силуэт. "Наверное, было бы лучше, если бы она ушла пораньше", - малодушно решил я.
      В это время в разговоре у девчонок повисла пауза, воспользовавшись ею, я отдал Оле белый халат и попрощался. Когда я сделал шаг, чтобы уйти, в дверях показалась Галя, а Света спросила:
      - Ты меня подвезешь?
      - Нет, - сказал я, не отрывая взгляд от Гали. Она была то, что надо. Я правильно сделал, что приехал. - Понимаешь...
      Света посмотрела в ту же сторону, что и я, сказала:
      - Понимаю.
      Я догнал девушку уже на улице. Почему-то у меня сильно колотилось сердце, дрожали руки, и ноги стали ватными.
      - Галя.
      Она остановилась.
      - Да, - даже через очки она немного щурилась.
      - Я.... Это...
      - А, - усмехнулась она. - А что же ты со своими приятелями не пьешь? Я в обед к вам спускалась, они уже готовые. В лоскут, - в ее голосе слышалось презрение. - Работнички...
      - Они мне не совсем приятели, вернее, совсем не приятели. Мне нужно было попасть к другу в реанимацию, вот я и замаскировался под сантехника.
      - А на самом деле ты электрик?
      - На самом деле меня зовут Николай, и я просто хочу тебя подвести.
      - Ты не шутишь? - обрадовалась она. - Вот было бы здорово! У меня уже ноги не ходят.
      После такого поворота дела, я, наконец, осмелел и посмотрел ей в лицо. Лицо как лицо - слегка конопатое, чуть курносое, глаза светлые, очки без оправы. Ничего особенного.
      Я взял из ее рук пакет, он был объемный, но легкий. Видимо, в нем лежали тряпки и сменная обувь.
      - Что с твоим другом? - с участием спросила она.
      - Неудачно упал, - я не стал вдаваться в подробности.
      На стоянке я указал на стоящие в ряд машины и предложил ей угадать, которая моя. Она встала около "мерседеса".
      - Ты почти не ошиблась, - сказал я. - Моя машина рядом.
      - Ну что ж, - она с готовностью опустилась в распахнутую дверь. Было ясно, что она не привыкла к машинам. Она села не с той ноги, неловко поправила юбку, но, все-таки испачкала ее о порог.
      - Ты работаешь почтальоном? - спросила она, когда мы тронулись.
      - Почти, - сказал я. - А как ты догадалась?
      - Наш сосед ездил на таком "москвиче". Он работал на почте, развозил газеты.
      - А ты медсестра?
      - Я дежурантка. Учусь в мединституте, устроилась на подработку. Дежурю два раза в неделю с четырех до восьми утра, потом дома привожу себя в порядок и иду на лекции, если они есть, и если они не в этой больнице. А сегодня сменщица не вышла, да еще постовая на больничном, работать некому. Заведующая попросила остаться. Пришлось две смены отработать, - она вздохнула. - Иду и думаю, как же мне до дома добраться. Ноги едва переставляю. А тут, откуда не возьмись - ты.
      - Выходит, что если бы не твоя сменщица, которая неизвестно где загуляла, да не больная постовая, то мы бы с тобой не встретились?
      - Может быть, и встретились, - она весело посмотрела на меня. - Но не сегодня, и не здесь.
      Она жила в самом центре, недалеко от "дома пионеров". Мы ехали всего десять минут, говорили неизвестно о чем и, естественно, ничего друг о друге не узнали.
      - Давай завтра сходим куда-нибудь, - предложил я, когда мы остановились около ее дома.
      - Ты приглашаешь меня на свидание?
      - Да.
      - Вряд ли.
      - Почему?
      - Ну, - она задумалась. - Мы ведь практически не знакомы. И потом, у меня учеба, несколько хвостов. Иногда хочется просто лечь и отдохнуть.
      - То, что ты сейчас сказала - это просто отговорка.
      - Ты умный. Все прекрасно понимаешь. Значит, я просто не хочу.
      - Не забывай, я спас твои ноги.
      - Нет, - она посмотрела на меня. - Хотя.... Завтра меня пригласили в гости. Я думала отказаться.... Там будет один неприятный тип. Если ты пойдешь со мной, то он ко мне не подойдет.
      - Кем я буду?
      - Знакомым.
      - А это удобно?
      - Нормально, - она опять внимательно посмотрела на меня. - Боишься?
      - Во сколько?
      - Хотя бы в шесть.
      - Буду здесь без пяти.
      - Спасибо что подвез. Пока, - она ушла, оставив в салоне запах больницы.
      Я поехал домой, чтобы подкрепиться. После еды мне захотелось сделать что-нибудь полезное. Такое бывает редко, поэтому, чтобы не упустить момент, я принялся мыть окна. По-моему, я не мыл их с прошлой весны.
      Заходящее солнце играло с потеками на стекле. Они становились похожими на кровь.
      Позвонила Рита:
      - Как дела? Чем занимаешься?
      - Мою окна.
      - Фу, проза. Помочь?
      - Спасибо, я уже заканчиваю, - в принципе от секса я бы, конечно, не отказался, но я все еще думал про Галю, мысли были светлыми и высокими и расставаться с ними не хотелось.
      - Что, тогда пока? - не стала навязываться она.
      - Пока.
      После окон я вытер пыль, пропылесосил ковры и вымыл полы. Все сверкало и искрилось. "К чему это ты готовишься?" - напрямую спросил я себя и сам себе ответил: "Даже не думай! Завтра она к тебе все равно не пойдет".
      Я поехал на стоянку, когда стемнело. На улицах было необычайно людно. Прохожие шли парами или небольшими группами, как мне показалось в одном направлении, в сторону набережной. Они шли не спеша, прогуливаясь, хотя, похоже, у всех была одна цель. Такие толпы собираются перед или после концерта, но поблизости не было ни одной концертной площадки.
      Я не стал ломать себе голову над необычным явлением, у меня было много иных насущных тем для размышления, в частности неплохо было бы проанализировать сложившееся положение, разложить события по полочкам и разобраться в ситуации. Все мои действия казались мне спонтанными и хаотичными, надо сосредоточиться, но мне никак не удавалось, меня постоянно закидывало куда-то в сторону. Вот и сейчас я опять зачем-то думал о навязчивом шкете из киоска, силился вспомнить, где я его видел, но не мог. Мне казалось, что если я еще чуток поднапрягусь, то меня осенит. В конце концов, я мысленно послал ни в чем не повинного парня ко всем чертям, и злорадно подумал, что, наверняка, он сейчас мучается самой тяжелой стадией кровавой икоты.
      На стоянке все уже знали о том, что случилось с Серегой. Меня засыпали вопросами о состоянии его здоровья. Естественно, в будке у охранников пили, само собой, кроме сторожей там было много посторонних людей, которых я видел впервые. Но все они знали Серегу и живо интересовались его самочувствием. Вся эта братия слегка меня недолюбливала, я для них был не свойский человек.
      В сквере, на полпути к остановке, в самом темном месте, куда не проникал свет фонарей, я услышал за спиной отдаленный топот. Сквозь кусты мелькнул темный силуэт. Человек бежал в мою сторону. Он бежал очень быстро. Он бежал за мной.
      Не разбирая дороги, сквозь колючий кустарник, отмахиваясь от хлещущих по щекам веток, спотыкаясь о пеньки, я кинулся на шум машин и голоса людей. Я не оглядывался, но точно знал, что он не отстает, что он где-то рядом, я чувствовал его горячее дыхание. Я уже давно не бегал, а так быстро я не бегал никогда. Прошла всего лишь пара секунд, а я уже выскочил на угол магазина и влетел на остановку.
      Смешавшись с толпой и слегка успокоившись, я стал ждать, не покажется ли мой преследователь. Я так напряженно вглядывался в то место среди деревьев, откуда выскочил сам, что чуть не проворонил его. В отличие от меня он бежал по дороге. Он бежал трусцой, может, чуть побыстрее. Не останавливаясь, он миновал остановку. Он смотрел под ноги и перепрыгивал через лужи.
      Это был спортсмен.
      8.
      - Христос воскресе, - заплетающимся языком промямлил дядя Миша и попытался меня поцеловать.
      - Воистину воскресе, - ответил я, но успел ткнуть кулаком в грудь, чтобы удержать на расстоянии руки и избежать небритых лобзаний. - Ты что это с утра готовый?
      - Дак ведь пасха, же. Разговляюсь.
      - Я что-то не заметил, чтобы ты, дядя Миша, постился.
      Дело происходило в девять часов утра в воскресенье, около нашего подъезда. У меня была куча забот. Я шел на стоянку, чтобы взять "москвич" и до поминок успеть развести по точкам пиво.
      - Тем более что ты, вроде как коммунист, - добавил я.
      - Я, конечно, коммунист. Но коммунисты не против бога. Мы теперь другие, - он оставил попытки приблизиться ко мне на расстояние вытянутых губ и решил поговорить. - Летом на выборах вашему Ельцину полный пиздец. Скоро мы придем к власти.
      - А зачем тебе власть, дядя Миша?
      Он задумался. Воспользовавшись замешательством, я сумел пробиться в проход между ним и скамейкой и покинул поле идеологической битвы, не дав разгореться конфликту.
      Мне стало понятно, что вчера вечером люди шли в сторону церкви, чтобы посмотреть крестный ход и помолиться. Я подумал, что мне тоже не помешало бы сходить в храм и поставить свечки за здравие, свое: матери и Сереги с его семьей, а также за упокой души Игорька. Интересно, можно ли молиться за процветание бизнеса?
      Пиво мне пришлось поискать. Наконец, на оптовой базе я наткнулся на дешевый "Хольстен", попутно купил "Баварию", "Белого медведя" и десятиградусный "Амстердам". Продавец уговорил меня купить питерскую "Балтику" шести номеров, утверждая, что хоть это и наше пиво, но изготавливается на импортной линии и ни чем не хуже "Гессера", но значительно дешевле. Он сказал, что те, кто его покупал, продолжают брать и заказывают в еще больших количествах. От местной мочи я отказался, а татарский "красный восход" в необычных приземистых бутылках с длинным горлом, брать пока поостерегся потому, что и я и продавец видели его впервые и вкуса не знали.
      К одиннадцати я уже объехал все точки и в принципе остался доволен ассортиментом. На строительстве павильона, куда я заглянул по пути, работы не велись. Внутри на грязной раскладушке около обогревателя сидел, прижав к уху маленький приемник, старый армянин, которого я раньше не видел. На все уговоры открыть входную дверь он отвечал энергичным поворотом головы.
      Я вспомнил, что через две недели нам придется выложить кругленькую сумму за эту точку или распроститься с павильоном, и мне стало грустно. Серега уже выбыл из борьбы, а мне одному не справиться. Вся надежда на Спарыкина. И еще мы должны армянам.
      Я позвонил Ольге. Ее не оказалось дома. Какая-то женщина сказала, что она уехала в больницу. Я тоже решил проведать своего товарища. Купил сок и йогурты и отправился в реанимацию. Видимо Оля, или ее родня уже подмазали кого надо, на этот раз меня впустили но заставили надеть белый халат, полиэтиленовые мешки поверх ботинок и снять куртку. Ольга была там. С Серегой все было в порядке. Он спал. Я договорился с Олей, что завтра утром заеду к ней за ключом от гаража, в который Сергей выгрузил воду, мы немного поболтали о пустяках, и я поехал на стоянку.
      Я поменял машины, предварительно достав из-за пассажирского сиденья "москвича" завернутую в газеты водку. Я сложил бутылки в парашютную сумку, которая всегда валялась в багажнике "восьмерки" на всякий случай. Потом заехал домой и переоделся. Помня о том, что Спарыкин назначил мне встречу до или после поминок, я отправился пораньше, разговор предстоял долгий.
      Я пришел не первый. Стол уже был накрыт. За столом сидели родители Игорька, рядом стояла Нелька, все трое плакали. Они так обрадовались моему приходу, что мне стало неловко. Мы по очереди обнялись, я отдал сумку с водкой Неле, она ушла, а я присел рядом со стариками. Я очень боялся этого момента, уйти сразу было бы неправильно, а разговаривать с ними у меня не было ни сил, ни слов. Мне казалось, что я не так сильно, как они переживаю эту потерю, я считал себя слишком черствым для глубоких соболезнований и боялся, что слова мои будут фальшивыми и все заметят эту неискренность.
      Мои опасения были напрасными. Мы молчали, просто сидели, обнявшись и всхлипывали. Через минуту к нам подошли люди, они что-то стали говорить родителям Игоря, а я воспользовался моментом и отошел в поисках Нели.
      Она на кухне курила в форточку. Я встал рядом и стал смотреть в окно. В доме напротив мужик в серой майке прямо с балкона хлопал пыльный половик. Этажом ниже на веревках сохли белоснежные простыни.
      - Как дела? - спросила Неля.
      - В вашей фирме все в порядке. Есть пара вопросов, но, это потом, когда придет подполковник.
      - Он теперь полковник.
      - О! То-то я его два дня найти не мог, видимо отмечал.
      - Там вообще интересная ситуация, - оживилась Неля. - Мне его жена звонила, плакалась. Мало того, что он очередное звание получил, он еще и из семьи ушел. Встретил старую зазнобу, собрал вещи, сказал: "Прости, дорогая", и ушел. Два дня скрывался от всех, видимо, что-то типа медового месяца, потом вышел на связь, но где живет, не говорит.
      - Что это он под старость лет?
      - Ему сорок два.
      - Серьезно?! - я поразился. - А я давал ему не меньше полтинника.
      - Да, выглядит он неважно. Водка, курево, работа.
      - Он еще молодой, - я помолчал. - А вообще-то следующий шаг - генерал.
      - Вот, вот! Постарайся найти с ним общий язык, он - перспективный товарищ.
      - Слушай, Нель, вы в январе - феврале никаких крупных покупок не делали?
      - Насколько крупных?
      - Ну, там, квартиру, может, гараж подземный, может, дачу? В пределах трехсот миллионов?
      - Нет. А что?
      - После нового года Игорь вытащил из оборота триста миллионов, записал, как долг, но не вернул. Аркадий считает, что он эту сумму превратил в дивиденды.
      - Я ничего об этом не знаю. Спроси у Спарыкина, они все всегда решали вместе, я не особо вникала в денежные вопросы.
      Я заметил, что Неля встревожилась. Когда она наполовину докурила вторую сигарету и выбросила окурок в форточку, мы вместе прошли в комнату. Меня посадили на угол, около коридора. За столом было всего два пустых стула, один из которых, естественно, предназначался Спарыкину.
      - Подождем еще пять минут, - сказал Нелькин отец.
      Через минуту тягостного молчания появился Спарыкин. Он вошел в незапертую входную дверь, исчез на секунду в ванной, потом сел за стол и сразу же взял слово. Он говорил четко и ясно, как на митинге. Надо отдать ему должное, он говорил красиво. Я бы так не смог. Все выпили. Я пригубил компот. Когда встал Игорешкин тесть, в дверь позвонили. Видимо, Спарыкин по привычке повернул за собой замок. Открывать пришлось мне.
      Опоздавшим оказался Ефимов, увидев меня он впал в ступор и секунды две таращился на меня, не в силах вымолвить ни слова. Наверное, именно так выглядят люди, увидевшие привидение.
      - Что с тобой? - спросил я.
      - Сейчас пройдет, - он указал рукой на сердце. - Что-то прихватило.
      - Понятно. Не знал, что ты сердечник.
      - Иногда мотор пошаливает, - он быстро взял себя в руки.
      Мы сели. Я съел все без остатка, выпил три стакана компота, особенно налегал на блины и мед. Слова я не брал. После еды никто уходить не торопился. Я вышел на балкон, мне было жарко. Следом за мной вышел Ефимов. Лицо у него было скорбное.
      - Ну что, отошло? - спросил я.
      - Все в порядке. А как у тебя дела?
      - Ничего хорошего. Мало того, что неприятности в рознице, так еще и напарник в больницу угодил.
      - Что с ним?
      - Упал с моста, весь переломался.
      - Пьяный что ли, был?
      - Похоже на то, - я не стал вдаваться в подробности.
      - Сильно?
      - Чуть живой.
      Виктор понимающе поцокал языком.
      - Что-то я твоей машины не вижу, ты что, пешком? - спросил он.
      - Вон она, под дубом.
      - Где?
      - Да вот же! Белая "восьмерка".
      - У тебя вроде как "москвич"?
      - "Москвич" - это наша с Серегой служебная тачка, а "восьмерка" - моя личная.
      - Тогда все понятно.
      - Что понятно?
      - Это я так. Просто никогда не видел тебя на "восьмерке".
      На балконе было сыро. Тапочки, которые мне дала Нелька, промокли. Я украдкой посмотрел на ноги Ефимова. Он был в ботинках. Я вспомнил, что он не снял обувь, он даже и не подумал ее снимать. Под рубашку проникла весенняя прохлада, стало зябко.
      - Я очень тороплюсь. Как ты думаешь, - спросил Ефимов. - Если я уйду прямо сейчас, самый первый, это будет удобно?
      - Вполне, - сказал я. - Вслед за тобой разойдутся остальные. Просто первым никто не решается, - добавил я и зашел в комнату, боясь простыть.
      Ко мне подошел Пашка, он отвел меня в угол комнаты, усадил в кресло и по секрету, шепотом стал рассказывать, о том, что мама, бабушка и дедушка разрешили ему, наконец, купить собаку. Он никак не мог решить какую породу ему выбрать, добермана или пуделя. Потом он рассказал, как в комнату к дедуле залетела синица и обкакала его газеты. Потом он убежал, а я остался в кресле и стал ждать, пока Спарыкин закончит разговор с родителями Игоря. Спарыкин разговаривал из вежливости, он несколько раз бросал в мою сторону нетерпеливый взгляд и пожимал плечами. Наконец ему удалось вырваться от стариков, он пошел в сторону двери, кивнув мне головой, приглашая следовать за ним.
      Спарыкин курил у подъезда, он кашлял и свистел при выдохе.
      - Поздравляю, - сказал я при пожатии.
      Спарыкин внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, нет ли в моих словах подвоха.
      - Вы теперь полковник, - пояснил я.
      - Спасибо, - нехотя поблагодарил он. - Выкладывай, что там у тебя.
      - Я понемногу вникаю в суть дела, - осторожно начал я. - По ходу у меня возникло несколько вопросов.
      - Ну.
      - Во-первых, Игорь пользовался кредитами.
      - Какими кредитами?
      - Брал взаймы деньги в своем банке.
      - Этого не может быть.
      - Это - факт. Мало того, для него была открыта кредитная линия.
      Полковник погрустнел. С него как-то сразу сошел весь понт.
      - А ошибки быть не может? - с надеждой спросил он.
      - Есть документы. Какая может быть ошибка?
      - И сколько мы должны?
      - Мы, то есть вы, нисколько не должны. Все кредиты погашены, проценты выплачены еще в прошлом году. Ничего страшного в этом нет, я, например, обеими руками - за.
      - Это уже лучше, - облегченно вздохнул Спарыкин. - А я ведь ему полностью доверял.
      - Видимо, он не смог вас переубедить, - ехидно сказал я. - Вы себя в зеркале видели? С вами тяжело спорить. Практически невозможно. Срочно нужны были деньги. Пошел и взял, вложил, прокрутил, отдал!
      - А если бы пролетел?
      - Он брал небольшие деньги - от ста до трехсот миллионов.
      - Ни хрена себе небольшие!
      - В пять раз меньше месячного оборота, и не более тридцати процентов товарного запаса на складе. Это вполне безопасно. Завтра у меня на руках будет вся кредитная история предприятия. Если хотите, я разложу ее для вас по полочкам.
      Полковник достал еще одну сигарету.
      - В принципе, я ведь - мент, а не коммерсант, - примирительно, уже оправдывая Игореху, сказал он. - Но, имей ввиду, ты - не Игорь, без моего разрешения ни-ни. Что еще?
      - Вы получали в этом году дивиденды?
      - Пока нет, но я очень надеюсь в ближайшее время выдернуть лимонов двести. Мне нужно купить квартиру.
      - Это вряд ли. Игорь в январе уже изъял из оборота триста миллионов.
      - Он без меня никогда ничего не вытаскивал.
      - Это вы так думаете.
      - Ты хочешь сказать, что он их украл?
      - Нет, он записал в журнале, что берет в долг, на месяц, но так и не вернул. Аркаша решил, что вы поделили их на дивиденды.
      - Ну и где же они? - раздраженно спросил полковник.
      - Не знаю. У Игорька теперь не спросишь.
      - Этого не может быть, - упрямо пробубнил Спарыкин.
      - Да что вы заладили, - рассердился я. - Не может быть! Не может быть! Я ведь факты привожу, а не гадаю. Я думаю, что он на самом деле взял их в долг, но не для себя, а кому-то.
      Полковник отмахнулся от меня как от назойливой мухи.
      - Он же не дурак, он всегда советовался со мной, без меня ничего не делал. Кто же, как не я, будет вытаскивать его из дерьма, если его кинут? Какой ему смысл скрывать?
      Смешной он все-таки парень, этот полковник. Я его как на ладошке разглядел, я его теперь насквозь видел. Как он растерялся! Естественно, тут не по его пошло. А когда не по его, думать надо, а думать тяжело. Тупарь!
      - А если он их под проценты дал на пару месяцев, а с вами делиться не захотел, - сказал я. - Сейчас за нефиг делать под восемь, а то и под все десять процентов в месяц можно клиента найти, представляете, шестьдесят лимончиков за шестьдесят дней в кармашек лягут!
      - Вот козел! - взревел полковник.
      - Подождите вы его ругать, - попытался я его успокоить.
      - А я не его, а тебя. Он же твой друг, а ты так легко, да еще с ехидцей, про него такие вещи говоришь. Наверное, по себе людей судишь.
      Мне стало неловко.
      - Я ничего не утверждаю, - стал оправдываться я. - Это просто один из вариантов.
      - Вряд ли он был на такое способен, - сказал полковник. - Мне не хочется так думать.
      "Мало ли, чего тебе не хочется, - подумал я. - Все возможно. Факты вещь упрямая", - а вслух сказал:
      - Тогда есть другой вариант, он дал взаймы, не сказав вам, так как заранее знал, что вы будете против. Например, ему нравился человек, а вам нет.
      - На себя намекаешь?
      Я пропустил его реплику мимо ушей и спросил:
      - Может быть такое?
      - Пожалуй, да, - согласился полковник. - Сейчас, в принципе, гадать бессмысленно. Деньги пропали. Нужно искать. Ведь еще восемьдесят лимонов сперли из сейфа. Как мы с такими потерями выживем?
      - Выживем, - уверенно сказал я. - Но чтобы развиваться, нам придется занимать.
      - Я против, - сказал полковник, но в голосе его не чувствовалось непоколебимой уверенности.
      - Давайте с вами потом об этом поговорим, - не стал спорить я. - Я попробую все четко и ясно обосновать. Не будьте столь категоричны тем более, вы сами недавно сказали, что вы не коммерсант, а - мент. Кстати, как продвигается расследование?
      - Продвигается, - туманно ответил Спарыкин. - На всякий случай взяли Клима с бригадой. Сидят смирно, но никто не колется.
      - Мне кажется, что эти триста миллионов вполне могут послужить поводом для убийства, - предположил я. - Человек взял деньги, отдать не смог, а, может быть, изначально не собирался и завалил Игорька, зная, что тот никому не сказал о деньгах.
      - Я уже подумал об этом. Триста миллионов - очень хороший повод для убийства. Мы возьмем в разработку эту версию.