Новиков Николай
      Тень убитого банкира
      роман
      Аннотация
      Банкир Олег Троицкий любил опасные игры, но на сей раз он доигрался. Похищение секретных документов, фиксировавших все теневые сделки банка, и попытка шантажа всемогущего шефа в криминализованных финансовых кругах караются однозначно - смертью. В последний миг истекающий кровью Троицкий поклялся, что с того света отомстит заказчикам его убийства - и сумел исполнить предсмертное обещание...
      Все действующие лица и события в этом романе вымышлены. Автор никоим образом не стремился описать реально существующие лица. Москва и коммерческие учреждения, изображенные в романе, являются плодом фантазии автора.
      Всякое сходство реальных лиц с персонажами этого повест-вования является чистой случайностью.
      Ник. Новиков
      1
      Он бежал вверх по отлогому склону, шарахаясь в стороны от крохотных полянок и стаек белых берез, среди которых его длин-ная нескладная фигура была отличной мишенью. Будто огромный черный ворон со сломанными крыльями, он ломился сквозь кусты, не всегда успевая уклониться от гибких, влажных после недавне-го дождя ветвей. Подошвы лакированных ботинок скользили по размякшей глине под желтыми листьями и бледно-зеленой траве, дорогой темно-серый костюм "от Юдашкина" и белая рубашка были забрызганы грязью, галстук сбился набок. На длинные полы чер-ного плаща налипла глина, а сзади, с правой стороны, чуть по-ниже лопатки, на плаще и пиджаке расплывалось темное пятно размером с тарелку. Когда плащ цеплялся за острые сучья, а за ним и пиджак, золотистые пуговицы которого остались где-то внизу, было заметно, что белая рубашка под темным пятном на пиджаке стала красной. Он бежал, спотыкался, падал, судорожно отталкивался от липкой глины исцарапанными, окровавленными ладонями, вскакивал на ноги и, петляя в кустах, мчался вперед, наверх, будто там стояла каменная крепость, где можно укрыться, или хотя бы - люди, которые могли спугнуть киллеров.
      Но и наверху спасения не было.
      Страх ворвался в его сознание вместе с первым выстрелом, не просто ворвался, но и подчинил своей воле душу, а чуть поз-же и тело. Саню, водителя и телохранителя, отбросило на спинку кожаного сидения, он задергался, голова качнулась в сторону дверцы, пальцы разжались, выпустив руль. Джип вильнул в сторо-ну, и тогда он, уже оглушенный страхом, машинально склонился влево, одной рукой выворачивая руль, а другой пытаясь дотя-нуться до педали тормоза. Можно было дернуть "ручник", но он тогда не догадался об этом. И остался жив, потому что второй выстрел разнес вдребезги правое стекло, пуля разорвала кожаную обшивку спинки сидения, лишь задев его спину справа. Боли он не почувствовал, и только после того, как сумел остановить джип и выпрыгнул на обочину, понял, что ранен рубашка сзади была мокрой. Понял и тут же забыл. "Бежать, бежать!"требовал всесильный, всепоглощающий страх.
      И он побежал.
      Позади громыхнул выстрел - будто футбольный мяч после сильного удара врезался в рекламный щит. Огненная волна вспых-нула в левой голени, метнулась вверх, ударила в голову, зату-манивая разум. Он снова упал, но тут же, царапая скрюченными пальцами липкую глину вперемешку с травой и желтыми листьями, поднялся, дернулся вперед. Однако, едва ступил левой ногой, как новая огненная волна прокатилась по телу. Чтобы привыкнуть к боли, нужно было время, а его уже не оставалось. Деревья и кусты вокруг угрожающе задвигались, то приближаясь, то отдаля-ясь, то прыгая в сторону. Он замотал головой, стиснул зубы и упрямо шагнул вперед, но тут же остановился.
      Сбоку, наперерез выскочил высокий человек с помповым ружьем в руках. Бежать было некуда.
      Вот и все. Страх вырвался из его души вместе с тяжелым хриплым выдохом, и даже боль на мгновение исчезла. Все. Чуть больше, чуть меньше какая разница? Верно говорят, что перед смертью не надышишься. А жизнь это всего лишь долгое стрем-ление надышаться перед смертью. Кому-то удается, кому-то нет... Ему удалось.
      Высокого человека в пятнистой куртке и таких же брюках, заправленных в высокие ботинки, он хорошо знал. Не раз и не два смотрел в его широко посаженные, светлые глаза, видя в них ненависть, загнанную в глубину души, беспрекословное подчине-ние (до поры, до времени!) и жестокую готовность выполнить лю-бое приказание высокого начальства. Он ему никогда не приказы-вал, только пполучал необходимую информацию. Приказывал другой человек, и убить его приказал другой человек. А этот - просто исполнитель...
      Грязная работа, Амин...- сказал он, с неожиданной уве-ренностью глядя в светлые глаза.- Грубая работа...
      - Главное, что она будет сделана,- с ненавистью сказал человек по кличке Амин.- Конец тебе, падла! Тварь продажная! Троцкий! Иуда Троцкий!
      - Я Троицкий,- поправил он.
      - Ты - Троцкий, паскуда! Мы нашли бумаги, которые ты ук-рал, которые хотел продать, хотел все разрушить! Сука!- рот Амина перекосился от злобы.На даче спрятал, думал, никто не найдет?! Мы нашли, и за это тебе - конец!
      - Это не конец, я еще приду за тобой, Амин,- сказал он. Губы его еле шевелились, но взгляд был по-прежнему уверен, бо-лее того - холодное презрение вспыхнуло в нем.- Я знал, что это будешь ты.
      Оттуда не приходят!- осклабился убийца.
      И нажал на спусковой крючок. Свинцовый жакан в клочья ра-зорвал мышцы брюшного пресса и то, что было под ними, вырвался из спины и застрял в стволе старой осины.
      Отброшенный мощным зарядом назад, он упал навзничь, судо-рожно прижал ладони к животу, чувствуя под ними живое, мокрое месиво. Открыл глаза, но не для того, чтобы увидеть свои внут-ренности под окровавленными ладонями, а чтобы в последний раз взглянуть вверх. Там он скоро окажется? Или нет?
      Далеко вверху было еще светлое вечернее небо, а под ним - желтеющие кроны сентябрьских берез и осин. Боли не чувствова-лось, какое-то мгновение сознание было абсолютно ясным, но по-том стало меркнуть. Небо опускалось все ниже и ниже, листья деревьев шелестели, казалось, у самого лица. Деревья склоня-лись над ним, закрывали его? Или - оплакивали?
      - Иуда Троцкий! Если ты сделал копии и кому-то передал, лучше скажи напоследок! Может, не тронем его!- проник в гасну-щее сознание гулкий, будто из трубы доносившийся голос.
      Почему-то подумалось: "Они никогда не найдут ее..."- это была последняя мысль. Он слабо качнул головой, соглашаясь с нею.
      - Я - Троицкий...- прошептал с трудом, и это были его последние слова.
      Амин яростно передернул затвор, шагнул вперед и в упор выстрелил в грудь лежащего.
      Вертикальные жалюзи, а за ними и шелковые шторы плотно закрывали окно кабинета на третьем этаже суперсовременного здания с тонированными стеклами. Председатель правления "Расц-вет-банка" Виталий Данилович Квочкин опустил голову и принялся постукивать указательным пальцем по кончику своего длинного носа. Прошло минуты две, прежде чем он снова поднял голову и внимательно посмотрел в глаза начальника службы безопасности банка Яна Сигизмундовича Кондры.
      - Значит, Олег погиб...- не то спрашивая, не то подводя итог услышанному, сказал Квочкин.
      У него был тихий, мягкий голос, как у человека перед те-лекамерой, который хочет казаться интеллигентным. Потом эти люди опять становятся похожими на себя: резкими прагматиками или пошлыми циниками, неврастениками или просто глупцами, ко-торые идиотскими выходками пытаются доказать свою неординар-ность. Но перед телекамерами они тихие и очень интеллигентные, ибо само присутствие на экране телевизора уже является подт-верждением их неординарности и исключительности.
      Квочкину не нужна была телекамера, он имел кабинет пред-седателя правления банка.
      - Совершенно верно, Виталий Данилович,- кивнул Кондра.- Первый заместитель председателя правления Олег Троицкий убит час назад в лесу, неподалеку от своей дачи. Вот, что обнаружи-ли в его загородном доме.
      Он положил на стол перед Квочкиным толстую кожаную папку с золотыми буквами "Расцвет-банк" и эмблемой в виде цветущей ветки яблони. Председатель постучал длинными, тонкими пальцами по мягкой коже, потом открыл папку, несколько минут задумчиво просматривал аккуратно подшитые документы, расшифровки деловых переговоров, копии счетов, договоров, долговых обязательств... Самые секретные документы банка за всю его шестилетнюю исто-рию.
      Кондра, выпрямив спину и склонив набок голову, терпеливо ждал. Собственно, спешить было некуда - больной зуб удален, можно и расслабиться. Кондра не возражал бы отметить это собы-тие, но хозяин кабинета не спешил доставать из бара бутылку виски. Квочкин захлопнул папку, снял очки в золотой оправе, выдернул из кармана пиджака шелковый носовой платок, нетороп-ливо протер стекла, надел очки и болезненно поморщился. Кондра подался вперед, устремил ожидающий взгляд на председателя. Он знал, что тот, когда сильно нервничает, снимает очки и начи-нает протирать стекла.
      - Зачем он это сделал?- тихо спросил Квочкин.- Что ему не хватало, идиоту?
      - Власти и денег,- уверенно ответил Кондра, словно знал, что председатель задаст этот вопрос.- Их всегда не хватает. И то, и другое добывается, как правило, с помощью шантажа и пре-дательства. Извините за банальность.
      Квочкин посмотрел на него так, будто впервые видел и не совсем понимал, что делает здесь этот человек с цилиндрической головой и оттопыренными ушами? Низкий, покатый лоб с редкими черными волосами, короткий, мясистый нос, толстые губы и хитро поблескивающие черные глаза довершали портрет начальника служ-бы безопасности. Сидя в кресле, Кондра казался человеком сред-него роста, но Квочкин знал, что у него длинное туловище и ко-роткие ноги, из чего складывались цифры в графе "рост" личной анкеты: 1,65. С виду напоминает дуболома из сказки Волкова про Урфина Джюса, но только с виду. На самом деле умен, жесток, расчетлив. Именно такие люди могли обеспечить безопасность российского бизнеса в самом конца двадцатого века. Доброму, на самом деле интеллигентному, совестливому эти проблемы не ре-шить.
      - Власть и деньги?- так же тихо и мягко переспросил Квоч-кин.- Нет, Ян Сигизмундович, деньги у Олега были, а к власти он не стремился. Тут дело в другом. Последний год он только и делал, что испытывал судьбу. На носорога охотился, мог бы в кенийскую тюрьму угодить, крокодилов чуть ли не за хвост дер-гал на Амазонке - пронесло. Тогда решил заставить меня делать то, что считает нужным, то, что не укладывалось в концепцию перспективного развития банка. Заставить... да, путем шантажа, тут вы правы. Для этого и похитил секретные материалы из сек-тора "С" хранилища.
      - И - не пронесло. Я думаю, сегодня он пожалел об этом, но было поздно,- злорадно сказал Кондра.
      Мелкая, противная дрожь гуляла по ногам председателя. Он впервые столкнулся с необходимостью убрать высокопоставленного сотрудника банка, не просто сотрудника, а своего первого за-местителя, ближайшего помошника, а если честно - основателя и главного финансового идеолога банка. Но что делать, если тот совсем свихнулся, пытался унизить своими требованиями все правление, и в первую очередь - председателя? Идиот! Не захо-тел понять, что такие вещи не прощаются, не ушел, в конце-кон-цов! Уйти с такой должности - все равно, что уйти из КГБ в со-ветские времена, дело почти невозможное, но он, Квочкин, сог-ласился бы на это. При определенных условиях и гарантиях, ра-зумеется. Нет! Олег решил до конца испытывать судьбу. Импо-тент, неврастеник! Теперь, когда Троицкий Мертв, стало ясно, как сложна ситуация, в которой он, Квочкин, оказался. Необхо-димо продумать и решить множество вопросов - от тактики пове-дения с представителями следствия до формирования общественно-го мнения. Но сейчас, в этот момент ничего толкового не прихо-дило в голову. Все же они столько лет были вместе, а теперь Олега нет. И никогда уже не будет. Не войдет в кабинет, не улыбнется, не поднимет рюмку водки, не станет доказывать свою правоту, спорить, ругаться, даже угрожать не станет. Его нет. Лежит где-то в лесу на холодной, сырой листве... И это уже не он.
      Квочкин зябко поежился, погладил коленки ладонями, пыта-ясь согнать с них отвратительную дрожь. Посмотрел на Кондру - по лицу начальника СБ невозможно было понять его мысли, но в том, что он понимал состояние председателя, Квочкин не сомне-вался. Неприятно было чувствовать это.
      - Что поделаешь, в такое жестокое время живем,- сказал Квочкин.Займемся конкретикой, Ян Сигизмундович. Вы уверены, что Амин сделал все чисто?
      - Обижаете, Виталий Данилович!- живо всплеснул руками Кондра.- Вы и сами не раз могли убедиться, что Амин профессио-нал. Никаких следов... ведущих к нам.
      - Одно дело профессионал при решении локальных внешних проблем, а другое - внутренняя проблема. Он ведь хорошо знал Троицкого.
      - Естественно, знал. Но это не меняет дела, а если и ме-няет, то в сторону большей надежности. Все учтено, все проду-мано до мельчайших деталей. Алиби Амина обеспечено, его преда-ность известна.
      - Вам.
      - Всему руководству, Виталий Данилович. Амину тоже невы-годно, чтобы один предатель разрушил весь банк, где Амин чувс-твует себя уверенно и сытно. Не само здание, а именно банк со всей инфраструктурой. Вы ведь не сомневались, что при необхо-димости Троицкий пошел бы на публикацию документов в какой-ни-будь заметной газетенке, сами говорили, что это крах не только наших планов, это паника среди вкладчиков и инвесторов, потеря доверия правительства и, значит, бюджетных средств. Полный крах. А теперь ситуация под контролем.
      - Будем надеяться. Как я помню, Амин хочет иномарку. Или его требования изменились?
      - Если у моих сотрудников меняются требования после вы-полнения задания, я от них избавляюсь,- жестко сказал Кондра.- Вы правильно помните, Амин хочет машину. Старые "Жигули" дарит жене, она уже водительские курсы кончила, права получила, а себе присмотрел "Ситроен ZX X". Думаю, в восемнадцать тысяч уложимся.
      - Не проще ли было найти человека со стороны и дешевле?
      - Нет, не проще, учитывая степень надежности и гарантию чистоты работы,- в голосе Кондры просквозила едва заметная ирония. Вопрос решенный, чего к нему возвращаться? Однако, не-подвижный взгляд председателя заставил его продолжить.- Троиц-кий в последние дни не разлучался с телохранителем, поэтому для акции устранения необходим был напарник. Его нашел Амин, человек, действительно, со стороны. Его услуги стоят пять штук.
      - Вы меня разорите,- криво усмехнулся Квочкин.
      После этих слов Кондра тоже мог бы усмехнуться. Он не знал, сколько именно миллионов долларов было у Квочкина, но в том, что их много, не сомневался. Мог бы усмехнуться, да не стал. Не пришло еще то время.
      - Пять тысяч мы вам сэкономим, Виталий Данилович,- сказал он.- Не думаю, что нам нужны лишние свидетели.
      Квочкин кивнул, снова принялся постукивать указательным пальцем по острому кончику длинного носа.
      - Меня беспокоит досье,- сказал он.- Что, если Олег подс-траховался, сделал копии, и они всплывут после его смерти?
      - Ситуация под контролем,- повторил Кондра. И решительно добавил.Лично я сомневаюсь, но, на всякий случай, готов к такому повороту событий.
      - А я доверяю вам,- кивнул Квочкин. Дрожь в коленках прошла, и в голове появились первые толковые мысли.- В течение месяца потихоньку избавьтесь от всех ваших сотрудников, кото-рых привел Троицкий. Найдите уважительные причины и увольте людей.
      - Сделаем,- бодрым голосом заверил его Кондра.
      2
      "Если понадобиться встретиться с Квочкиным без посредни-ков, попробуй обратиться за помощью к его школьному учителю Консольскому. Адрес я оставил в папке. Консольский единствен-ный человек, которого Квочкин до сих пор уважает, и который ничего не просит, более того, категорически отказывается от всякой помощи своего бывшего ученика. Наверное, поэтому Квоч-кин и уважает его".
      Настя взбежала на третий этаж неказистой пятиэтажки на Ленинском проспекте, остановилась напротив обшарпанной гряз-но-коричневой двери, позвонила. Прошла целая минута, прежде чем в квартире послышались неторопливые шаги, и дверь распах-нулась, насколько позволяла ржавая цепочка.
      - Виктор Иванович Консольский?- спросила Настя, разгляды-вая согбенную старческую фигуру, морщинистое лицо, чуть ли не половину которого занимали роговые очки с толстыми стеклами.- Я вам звонила сегодня, Настя, Настя Зозулина из издательства "Свет и тьма".
      - "Свет и тьма"...- повторил старик.
      Его сухие, тонкие губы задвигались, будто можно было на вкус определить значение этих слов.
      За толстыми стеклами очков жили умные, не по-старчески живые глаза, и они внимательно исследовали ладную фигуру высо-кой девушки - от копны рыжих волос и огромных зеленых глаз до короткой светлой юбки и длинных ног в черных колготках.
      - Вы сказали, что я могу к вам прийти,- напомнила Настя.
      Похоже, старик остался доволен своей неожиданной гостьей, но все же спросил:
      - А удостоверение у вас есть?
      - Конечно,- Настя просунула в щель красную "корочку". Прошла еще минута, прежде, чем Консольский приветливо
      улыбнулся, возвращая удостоверение, снял цепочку с двери и га-лантным жестом пригласил Настю войти.
      - Не представляю себе, чем могу быть вам полезен, однако же, проходите. Позвольте откровенно признаться: теперь я счи-таю, что в любом случае вы проделали свой путь не зря. Дав-ненько эти стены не видывали подобных красавиц. Пожалуйте в гостиную, нет-нет, разуваться не следует, прошу вас.
      - Спасибо, Виктор Иванович, вы мне льстите. Не такая уж я красавица,смущенно улыбнулась Настя, проходя в просторную гостиную, служившую, по-видимому, и кабинетом, поскольку кроме старого дивана и двух кресел, здесь стоял письменный стол, а все остальное пространство было занято книжными шкафами.
      - Скромность украшает человека, но, позвольте заметить, вы не скромничаете, а кокетничаете, потому как знаете, что я прав. Но кокетство это ведь неотъемлимая часть женской кра-соты, не так ли? Так, а посему я вас прощаю. Присаживайтесь в кресло и не обращайте внимания на мой, несколько согбенный, если можно так выразиться, вид. Конец зимы - начало весны са-мое раздолье для моего радикулита.
      Настя села в кресло, плотно сдвинула колени, положила на них черную сумочка, а пластиковый пакет поставила у ног.
      - Погода и вправду отвратительная,- сказала она.- Снег уже почти растаял, а до тепла еще далеко. Но, может быть, это утихомирит ваш радикулит?- она достала из пакета бутылку конь-яка "CAMUS", поставила на трехногий журнальный столик.
      Консольский взял в руки бутылку, внимательно посмотрел на этикетку, потом вернул бутылку на столик и покачал головой.
      - Дорогая штука. Боюсь, уважаемая Настя, я не заслуживаю подобного презента. Жаль, но что поделаешь. Уберите ее и ска-жите, зачем я понадобился издательству.
      - Виктор Иванович, мы еще не дошли до такой степени де-мократии, чтобы гость уносил свою бутылку,- укоризненно сказа-ла Настя.- Раз уж я поставила ее на стол, значит, она уже не моя, так ведь принято в России?
      - Совершенно верно, однако, вы ставите меня в неловкое положение, Настя. Разумеется, я не прочь отведать этот превос-ходный напиток, но в долгу оставаться не желаю. Пожалуйста, поведайте мне о цели вашего визита.
      - Хорошо, Виктор Иванович. Наше издательство решило вы-пустить сборник подробных биографических очерков крупнейших российских бизнесменов и финансистов...
      - Квочкин?- мигом догадался старик.
      - Именно. Вы можете рассказать о том, каким он был в шко-ле? Как учился, вел себя, какие у него были способности, какие происшествия с ним случались? В общем, что-то необычное, инте-ресное для читателей, такое, о чем знаете только вы.
      Старик насупился, безмолвно задвигал тонкими губами, а потом спросил:
      - Это он вас послал?
      - Не то, чтобы послал, он не возражал против нашей идеи, сказал, где учился, кто был его любимым учителем, вот мы и ре-шили обратиться к вам.
      - И напрасно. Он был способным математиком, очень способ-ным. С золотой медалью закончил школу, с красным дипломом - университет, стал кандидатом. Мог бы стать академиком, но стал прохиндеем. Да-да, милая, я не ошибся. Даже не принимая во внимание бандитский промысел нынешних богатеев, как они гово-рят, "беспредел", смею вас уверить, что все эти люди - жулики и проходимцы.
      - Но почему же,- возразила Настя,- если человек талант-лив, если он умело руководит банком, работает много, он может и зарабатывать много.
      - Разумеется, милая, разумеется!- воскликнул Консольский.Та-лантливый, работоспособный молодой человек может и должен по-лучать в десять, даже в пятьдесят раз больше талантливого пен-сионера. Я имею в виду не себя, а тех ученых, которые просла-вили нашу страну, а теперь не могут работать. Но они, пресло-вутые новые русские, получают в миллионы, миллиарды раз боль-ше! И ведь никаких открытий не сделали, ничего ценного, чем страна могла бы гордиться, не создали. А богатеют за счет то-го, что ограбили других, в первую очередь - пенсионеров и де-тей. И что же получается? Единицы живут в раю, в большие госу-дарственные чиновники лезут, вы только посмотрите на их бан-дитские рожи! А миллионы - в нищете, в незаслуженной нищете: нет зарплаты, нет работы, бандиты бесчинствуют, дети летом от-дохнуть по-человечески не могут. Нам твердят: потерпите, но жизнь ведь у всех одна-единственная, другой уже не будет. Вот если бы все банкиры и прочие новоявленные богатеи положили се-бе твердую зарплату, разумную, а все остальные деньги отдавали бы государству...
      - То количество государственных чиновников, машин, дач, санаториев и квартир улучшенной планировки резко увеличилось бы,- с улыбкой сказала Настя.- Значит, вы не хотите говорить о своем знаменитом ученике, Виктор Иванович?
      Консольский, утомленный длинной речью, отдышался и серди-то отрезал:
      - Нет. Извините, но коньяк я не заслужил.
      - Ну и ладно. Несите рюмки, Виктор Иванович, попробуем коньяк. Он, действительно, дорогой, уносить его, действитель-но, неприлично, но попробовать-то можно. Это из запасов глав-ного редактора. Авторы и переводчики приносят иногда, а он ставит в сейф... Выделил бутылку, чтобы я уговорила вас. Ну, не получилось, так и не надо.
      Взгляд Консольского потеплел.
      - Вы огорчены моим отказом, Настя?
      - Если честно, я догадывалась, что так получится. Знаете, что я обнаружила? У крупных банкиров и промышленников нет ни друзей, ни знакомых. Есть люди, которые зависят от их располо-жения, они, конечно, хвалят своих покровителей, и есть люди, которые терпеть их не могут, даже если и были когда-то зака-дычными друзьями. Жалко, но книга, наверное, не получится. А мы так надеялись издать бестселлер, поправить свои дела.
      Консольский достал из нижнего ящика книжного шкафа две хрустальные рюмки, сполоснул их на кухне, поставил рядом с бу-тылкой. Какой же мужчина, будь ему даже не шестьдесят восемь, а все девяносто, откажется выпить с такой красивой девушкой? Но с другой стороны, хотелось чем-то отблагодарить не просто красивую, а еще и умную, понятливую гостью.
      - Вы позволите?- спросил Консольский, с виноватым видом показывая на бутылку.
      - Конечно, Виктор Иванович. Выпьем по рюмочке, и я пойду огорчать главного редактора. Но он заслужил этого, не надо бы-ло издавать всякие глупости и скупиться на гонорары нужным ав-торам.
      - Что, очень плохи дела вашего издательства?- поинтересо-вался старик, наполняя рюмки золотистым напитком.
      - Очень,- кивнула Настя.
      - А что это за название: "Свет и тьма"? Несколько стран-ное для книжного издательства.
      - Такое придумали наши начальники. "Свет" - это любовная серия, душещипательные женские романы, "Тьма" - детективы и триллеры. На обложке двухцветная эмблема: на светлой стороне счастливые влюбленные, на темной бандит с пистолетом,- объ-яснила Настя.
      Французский коньяк показался Консольскому поистине бо-жественным напитком. Старик пил мелкими глотками, блаженно щу-рясь и одобрительно кивая. О своем лучшем ученике он по-преж-нему не вспоминал, но с удовольствием принялся рассуждать о законе сохранения вещества, применительно к деньгам. Настя внимательно слушала, иногда поддакивала. Когда рюмка опустела, Консольский уверенно наполнил ее снова, предложил Насте, но она отказалась, поскольку едва пригубила то, что было налито. Когда хозяин расправился и со второй порцией коньяка, в рюмке
      Насти было еще больше половины, однако, она поставила ее на столик и встала с кресла.
      - Спасибо, Виктор Иванович, за гостеприимство, за инте-ресный разговор, но мне пора.
      - Ради Бога, Настенька, милая, не уходите так скоро!- взмолился старик.- Я давно уже не чувствовал себя так прекрас-но, даже радикулит не беспокоит. Погостите хотя бы еще полча-сика, вон и рюмка ваша почти полная.
      - Извините, но мне пора,- решительно ответила девушка.
      - Как жаль, что я ничего не могу для вас сделать. Поверь-те, ради того, чтобы задержать вас хотя бы ненадолго, я согла-сен говорить о Квочкине, уже согласен, однако же, ничего осо-бенного не могу вспомнить. Ну, был он способным мальчишкой, занимался в математическом кружке, уже в шестом классе спраши-вал об интегралах и дифференциалах, я, разумеется, помогал, рекомендовал необходимую литературу. И все. Он был, как гово-рится, "вещью в себе". Упрямый и молчаливый.
      - Вспомнила,- неожиданно сказала Настя.- Раз уж я пришла к вам, есть одно дело, в котором вы можете оказать мне содейс-твие. Если, конечно, захотите.
      Вовремя сказала, потому что по виду старика нетрудно было предположить, что он готов был пробежать стайерскую дистанцию, забыв о радикулите, если бы это задержало прекрасную гостью.
      - Говорите, Настенька, я с удовольствием, если, разумеет-ся, это в моих силах.
      - Я знаю, Виктор Иванович, Квочкин с огромным уважением относится к вам и готов выполнить любую вашу просьбу. Но вы ни о чем его не просили, даже отказывались от его помощи. И я по-думала... У меня есть друг, журналист, недавно он написал от-личный роман. Если бы вы попросили Виталия Даниловича прочи-тать его, он мог бы дать деньги на издание книги,- при упоми-нании о Квочкине лицо старика обмякло, в глазах исчез недавний блеск, но девушка продолжала.- Я подумала так потому, что Квочкин в прошлом году помог писателю Бородачеву выпустить его бездарный роман. И потом не раз говорил в интервью, что если увидит хорошую рукопись, поможет автору. А то, что написал мой друг - это настоящая литература, я ведь редактор, понимаю в этом, но издать его роман сейчас невозможно.
      - О времена, о нравы...- пробормотал старик.- Издатели не могут издать хороший роман...
      - Именно, не могут. Вы же видите, что продается на лотках и в книжных магазинах. Детективы, женские романы. Да и то ма-ленькими тиражами. Но Квочкин может помочь, если вы попросите.
      - Увы, Настенька, это выше моих сил,- горестно взмахнул руками Консольский.- Русский интеллигент не может просить про-хиндея, не имеет морального права.
      - Так вы же не о себе его попросите, и даже не обо мне. О писателе, который заслуживает лучшей участи,- напористо сказа-ла Настя.- Сами же говорили, банкиры ограбили народ, разве плохо будет, если Квочкин отдаст малую часть награбленного на благое дело? Он ведь уже поступал так.
      - Не могу.
      - Виктор Иванович, я не говорю о том, что нужно просить деньги, нет. Только о том, чтобы Квочкин принял моего друга, посмотрел его рукопись и сам решил, стоит ли помогать автору или нет. Ведь просто так к нему невозможно попасть.
      - Вы же попали, узнали обо мне,- вспомнил старик.- Почему сами не попросили о своем друге?
      - Ох, Виктор Иванович!.. Когда мы встретились в его каби-нете, и я стала рассказывать о замысле наших начальников, он слушал и больше всего боялся, что я стану просить денег. По лицу видно было. Если б заикнулась о своем друге, он бы и раз-говаривать не стал, мол, занят, позвоните попозже. Меня бы с работы выгнали за это...
      - Нет, не могу. Сожалею...
      - Я понимаю, Виктор Иванович. До свидания.
      Настя вышла в прихожую, когда за спиной послышался крик:
      - Погодите, Настенька! Послушайте!..
      Вернувшись в гостиную, она удивилась перемене, происшед-шей с Консольским. Когда он говорил "нет" - был похож на под-рубленное дерево с увядающими листьями, теперь же перед ней стоял вальяжный мужчина, преклонного, правда, возраста, но уверенный в себе и преисполненный галантности.
      - Виктор Иванович?
      - Пожалуйста, садитесь, милая, прошу вас,- он широким взмахом руки указал на кресло.- Видите ли, я подумал и решил, что вы правы. Квочкин должен принять вашего друга и дать ему деньги на издание книги.
      - Что вы, не надо говорить о деньгах, пожалуйста, Виктор Иванович. Только о том, чтобы Квочкин принял автора и посмот-рел рукопись, а уж дальше пусть решает сам.
      - Хорошо, пусть решает сам,- не стал спорить Консоль-ский.- Где-то у меня был его телефон...
      - У меня есть,- Настя достала из сумочки записную книжку, продиктовала старику номер служебного телефона банкира, потом имя своего друга: Сергей Чекмарев.
      - Если, разумеется, он на месте,- сказал Консольский, за-писав на полях газеты имя и номер.- Но вы должны обещать мне, что погостите еще хотя бы полчаса. И мы выпьем, и поговорим.
      - Обещаю. Вы скажите, кто звонит, скажите, что нужно срочно поговорить с Виталием Даниловичем. Если его нет на мес-те, секретарша передаст информацию по мобильному телефону, и он перезвонит вам даже из бани.
      - Из бани? Вот как? Это интересно, интересно.
      - И еще, Виктор Иванович, пожалуйста, не говорите, что об этом просила вас я. Представьте автора, как своего бывшего ученика, а то, понимаете...
      - Естественно, милая, естественно!- с воодушевлением воскликнул Консольский.- Именно так я и скажу, вас не подведу, Настенька, ни в коем случае.
      Он решительно снял трубку телефона.
      Настя гостила у Консольского еще целый час. За это время она выпила две рюмки коньяка и выслушала суждения о всех госу-дарственных деятелях Советского Союза и обновленной России, о всех переменах, случившихся в стране, и всех проблемах, кото-рые есть и непременно будут. В ее лице одинокий старик нашел благодарную слушательницу и понятливую собеседницу. Ну а то, что она красавица, было ясно с первого взгляда. Он даже игриво посматривал на Настю, однако, даже заикнуться о своих стари-ковских фантазиях не решился, дабы мгновенно не потерять то, что имеет.