ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЯН – убежденный хиппи, 55 лет

МАРЕК – сын ЯНА, около 35 лет, сотрудник банка

БАРТЕК – внук ЯНА, сын МАРКА, 17 лет, скейт– и сноубордист

АННА – в прошлом возлюбленная ЯНА, 50 лет, зоотехник на пенсии, вдова

КАСЯ – дочь АННЫ, 17 лет, очень красивая девушка, ученица лицея

ДЕЙСТВИЕ I

Сцена представляет собой двор сельского дома. Посредине груша, под грушей стол. Рядом место для костра. С левой стороны возвышение, символизирующее комнатку Каси в мезонине – на полках видны пластинки, в клетке голубь. В глубине двора двое ворот: первые – в гараж, вторые – в коровник. На середину двора въезжает мотоцикл с коляской. За рулем МАРЕК – в обычном костюме. Позади него ЯН – в одежде из старой кожи, В коляске БАРТЕК – одетый в стиле хип-хоп. На мотоцикле развевается флаг с эмблемой группы The Rolling Stones – высунутым языком.

МАРЕК. Земля, Земля… У нас нештатная ситуация… Твоя, папа, была идея, чтобы ехать напрямик, правда? Одними проселками, всю жизнь – только напролом… Мне нужно откуда-нибудь позвонить! (смотрит на часы).

ЯН (подбрасывая мячик). Ну, разумеется… А не мог бы ты хоть раз…

БАРТЕК. Дед…

ЯН. Чего тебе?

БАРТЕК. Не заводитесь снова!

ЯН. Я же ничего не говорю!

БАРТЕК. Но собирался.

МАРЕК. Что будем делать? Скоро стемнеет.

ЯН (отвинчивает пробку бензобака). Нужно найти заправку, здесь осталось не более чем на десять километров. А пока где-нибудь заночуем, согласны?

МАРЕК. Само собой, папа. Согласен, но только где?

ЯН. У кого-нибудь из моих бывших телок… (Выоко подбрасывает мячик.)

МАРЕК. Папа, я тебя умоляю! Не при ребенке!

БАРТЕК. Вот именно, дед. Ты только подумай! Ну где мы сейчас найдем твою телку? Даже не знаем, где очутились.

ЯН. Сын моего сына, воистину говорю тебе: помни – в каком бы уголке этой страны мы ни очутились, твой дед…

МАРЕК в отчаянии.

Что с тобой? (К Бартеку.) Непременно поблизости найдется кто-нибудь из моих давних телок, разве не так? (Похлопывает МАРЕКА по плечу.) Первый принцип старого Нувака: расстояние между одной телкой и другой не может превышать четверти часа езды на мотоцикле с коляской!

БАРТЕК. Ну, и дальше? Где?

ЯН. А что мы, по-вашему, здесь делаем?

МАРЕК и БАРТЕК осматриваются во дворе.

БАРТЕК. Что? Здесь?

МАРЕК. Поймите же, у меня масса работы, все в отпусках, только я… В чистом виде смертельный номер, все сроки сорваны, так нет – тут еще этот мотоцикл с коляской… (ЯН мрачно смотрит.) Ладно, ладно, знаю! Все, уже молчу…

ЯН. Но ведь ты хотел ехать…

МАРЕК. Хотел? Да, папа, помню, как-то раз сказал я из вежливости, что мол возможно, что может быть… Не все живут одним днем… Извини меня, пожалуйста, но банк – это организация, крупная, это… Немецкий… А вообще, мне бы неплохо переодеться… А то – в таком виде!

ЯН. Через это окно я линял от ее мужа. Черт, какой же был год? (Задумывается.)

БАРТЕК. Дед…

ЯН. Нет, нет, ничего… А знаете… С той телкой, о которой говорил… В этом случае было не совсем так. Тут скорее было нечто магическое, да, да! (Подбрасывает мячик.)

МАРЕК. Еще бы! Знаем мы твою магию. (Достает мобильный телефон, ищет сеть.) Ну, конечно, сеть – ноль… Что за страна! Значит, здесь она и живет, так? А телефон у нее есть?

ЯН. Нет, нет! Говорю же вам – магия! Знаете, где я с ней познакомился? В жизни не поверите! Точь в точь – перед самым концертом Роллингов! В шестьдесят седьмом, тринадцатого апреля в Варшаве…

БАРТЕК недоверчиво смотрит.

Слово даю! Вот был номер! Единственное выступление за железным занавесом… Господи, как же она, должно быть, изменилась…

МАРЕК. Да здесь никого нет… Ох, друзья, говорил я! Ведь уже скоро… Нужно было взять мою «астру». В универсале и заночевать можно и… Должна же быть какая-то логика, организация, хоть что-то… Пусть даже в зачаточной форме!

ЯН. А вы бы прыгнули с такой высоты?

БАРТЕК. А ты то как? Удрал? Дед? Успел?

ЯН. Уффф! Успел, успел…А мужик был опасный. Гитлеровец. (БАРТЕК и МАРЕК удивлены.) Да гедеэрник! Ну, коммунист, какая разница. Здислав. Работал шахтером в ГДР. Бабок имел немерено! Буржуй паршивый, коммунист! (Смотрит в окно.) И вроде, даже смертью пал восточногерманской. Угодил под «вартбург» или что-то в этом духе… И теперь моя Анулька живет вдвоем с дочкой. Поздно родила. Во всяком случае дочке сейчас должно быть не больше семнадцати или восемнадцати… Но так оно и лучше, что скажешь, Бартек?

БАРТЕК. Ну и что? Чего вы так… Думаете, я приколюсь на деревенскую телку?

Слышится мычание коровы. Из коровника выходит Кася, в руке у нее ведро с молоком. На голове наушники, она подрыгивает в темпе быстрого шлягера, например: The Prodigy. Увидев БАРТЕКА, ЯНА, и МАРЕКА, останавливается. Выключает плеер.

ЯН (вдруг взволнованно).О! Привет, детка!

КАСЯ. Добрый вечер…

ЯН. А что, ребята, ничего, да,? А как ты, внучек? Ejacculatio praecox Преждевременное семяизвержение (лат.).?

БАРТЕК. Дед! Веди себя прилично!

ЯН. О, извините! Мы ищем мою девушку!

КАСЯ. Но… Я не думаю, что…

ЯН. Короче говоря: пани Анну Сливовскую.

КАСЯ (удивленно). В гараже…

АННА (голос). Кася! Солому дала?

АННА выходит из гаража. Подходит, удивленно смотрит. ЯН опускается перед АННОЙ на колени.

ЯН (поет).My sweet lady Jane, when I see you again, your servant am I…

АННА. Янек? (ЯН кивает.) Боже, Янек… Янек, это ты? Тридцать лет… Все такой же!

ЯН. А как же! (говорит текстом Роллингов, как бы оправдываясь) My sweet lady Ann, I've done what I can… Ты тоже совсем не изменилась… Моя Анулька!

Бросаются друг другу в объятия. КАСЯ снимает платок. БАРТЕК смотрит как завороженный.

АННА. Входите, мы как раз собирались ужинать… Прошу вас, будьте гостями… Кася! Подавай скорее!

КАСЯ выбегает.

Как удачно, я как раз наготовила котлет на два дня… А может, хотите сначала умыться?

ЯН. Да разве мы грязные?

МАРЕК. Большое вам спасибо, и в самом деле!

Входит Кася с миской и тарелками.

АННА. Ну как? Может, по котлетке?

ЯН. Что? Трупное мясо?

АННА. Да нет же, они из сои! Как я тебя разыграла!

ЯН. Соя? (Пробует.) Ты что! Нормальная отбивная!

АННА. А вот и нет! Скажи, Кася! Мы вообще-то почти не едим мяса…

ЯН. Ну и ну, вы только попробуйте! (МАРЕК и БАРТЕК пробуют, удивляются.) Отбивная, разве нет?

БАРТЕК. Отбивная.

МАРЕК. Вы просто волшебница! Пани Аня… (Восхищенно на нее смотрит.)

АННА. Постой-ка, есть кое-что еще… Открой рот, закрой глаза! (Кладет в рот ЯНУ огурец.) Ну? Быстро отвечай, что это?

ЯН. Тьфу! Сало? (Открывает глаза.) Огурец?! Колдовство! Огурец как сало!

АННА. Меня знакомая с Украины научила.

ЯН. Эх, ты все та же Аня! Королева фикции!

АННА (быстро сменяет тему). Ну, кому свежего молочка? А может, компота?

БАРТЕК. Мне! Мне, пожалуйста.

АННА. Прошу! (Наливает.) Из собственной вишни. У нас великолепные сорта, правда!

ЯН. Ну, хорошо. А когда мы выпьем? А, может, и еще кое-что придумаем? Прошу у дам прощения, но для меня компот как-то ассоциируется с улетом, разве нет?

МАРЕК. Папа!

ЯН. А что такого, я же пошутил. Аня знает – я никогда не брал крутого зелья. Ну так что? Или, может, небольшая, но возвышенная оргия, а?

МАРЕК. Папа! Папа! Папа!!!

АННА. Да что вы, не переживайте! Все нормально! (К МАРЕКУ и БАРТЕКУ.) Можете называть меня – Аня!

Атмосфера разряжается, МАРЕК снимает галстук.

КАСЯ. Далеко направляетесь?

ЯН. Мы совершаем паломничество.

КАСЯ. Правда?! Вот это да… Как чудесно совпало… А я могла бы завтра… поехать с вами?

БАРТЕК. Да, конечно! А. дед? Скажи, папа?

МАРЕК. Минутку, минутку… Я не думаю… ведь… мы едем на мотоцикле, к сожалению…

ЯН. Прошу прощения… Это значит… Но разве ты направляешься туда же, куда и мы?

АННА. Так случилось, что позавчера Кася не добралась, ей пришлось вернуться с дороги.

КАСЯ. Меня вдруг начало страшно мутить, наверное, чем-нибудь отравилась… Нет, уже все о-кей. Если бы вы смогли меня как-нибудь пристроить…

БАРТЕК. Ну, конечно!

КАСЯ. Ведь торжества начинаются уже в воскресенье утром, и еще…

ЯН. Вечером. В субботу вечером. (КАСЯ удивлена.) О. дева! Воистину глаголю тебе! Мик Джаггер никогда не выходит к своему народу с утра. Должна царить тьма, понимаешь? Чтобы грим выглядел хорошо. Губы Мика, подружка! Губы Мика!

АННА (после паузы, к Касе). Они, должно быть, едут на Роллинг Стоунов… Ох, Янек, Янек…

КАСЯ. Вот как…

БАРТЕК. В Хожов. А ты?

КАСЯ. В Ченстохову.

БАРТЕК. Завтра? А что будет в Ченстохове? Спайс Герлс?

МАРЕК (иронически). Нет, Бартек. Разве не знаешь? Как бы это сказать… Там есть кто-то другой.

БАРТЕК. Кто же?

МАРЕК. Ты когда-нибудь слышал о Мадонне?

БАРТЕК. Ладно, не гони! Мадонна? В тот же день?

ЯН. Знаешь, дочка, ты бы сначала подумала! Ведь Ченстохова (Вар.: Ченстоховская Божья Матерь) никуда не денется, а Роллинги уедут!

КАСЯ. Нет, спасибо. Я, правда, тоже иногда их слушаю, хотя предпочитаю Prodigy (Продиджи)…

БАРТЕК (оглядывая ноги КАСИ). Правда? И я тоже… У тебя есть диски? Тогда, может, пойдем наверх, покажешь?

МАРЕК. А здесь тебе плохо? Останься!

АННА. Да конечно же, пусть идут… Чего им тут сидеть… С пенсионерами…

БАРТЕК и КАСЯ поднимаются в мезонин.

МАРЕК. Я бы их так не отпускал…

ЯН. А я бы побезумствовал. А, Анулька? Что скажешь?

Свет на центральной части сцены гаснет, освещается «комнатка КАСИ». БАРТЕК рассматривает пластинки.

БАРТЕК. У тебя их даже так много, для…

КАСЯ. Для деревенской девушки?

БАРТЕК. Нет, почему?

КАСЯ. Сознайся, что подумал именно так.

БАРТЕК. Ну хорошо, я так подумал. Но это ничего не значит. А чем ты вообще занимаешься?

КАСЯ. Пасу кур. Чем я еще могу заниматься?

БАРТЕК. Нет, ты скажи.

КАСЯ. Учусь в лицее. В городе, не здесь же…

БАРТЕК. Так же, как я…

МАРЕК (снизу, иронически). Бартек, Кася! Идите сюда, дедушка на оргию приглашает!

БАРТЕК взбешен. Они оба спускаются вниз – там уже готовится костер. ЯН и МАРЕК носят дрова, АННА расставляет стаканы, рюмки, водку, напитки и т п. МАРЕК разжигает костер. КАСЯ включает радио. ЯН достает марихуану и трубочку.

МАРЕК. Папа, да успокойся ты!

ЯН. А что тут такого? Вливание в себя чистого алкоголя – это примитив, разве я не прав? Только не рассказывай, что тебе уже не нравится… Может, на тебя все эти твои мигающие экраны и повлияли, но все же, наверное, не до такой степени, а? (К АННЕ.) А прежде – его оторвать было невозможно!

МАРЕК. Да кури, пыхай, только если вы… Аня разрешите. Ты даже не спрашиваешь!

ЯН. Разрешит, разрешит! Кася и Бартек тоже, наверное, охотно…

МАРЕК. Папа! Ты же не дома!

ЯН. Ладно, ладно… Ну и семейка! (Набивает трубочку, раскуривает, дает МАРЕКУ.) На! Прогрейся слегка – сразу расслабишься. (МАРЕК не реагирует, тогда ЯН предлагает АННЕ.)

АННА. Нет, нет, может, не… (Косится на удивленную КАСЮ.)

ЯН. Бери, бери! Я же вижу, у тебя даже глаза засияли! Ну! Специальная смесь, моей работы! Травка с сюрпризом, ну, бери! Будет как в прежние времена!

КАСЯ. Мама!

АННА. Доченька, это не грех, поверь! Боже упаси, я тебя не уговариваю, конечно же нет… Раньше я тебе объясняла, но… Это как водка… Ну, хорошо… Только одну, маленькую… (Затягивается, у нее перехватывает дыхание, она отдает трубку МАРЕКУ.) Извините, столько лет уже…

ЯН. Не переживай, водка гораздо вреднее! Марек, а с тобой что происходит? Ты что, совсем уже не способен расслабиться? (К АННЕ.) Видела? И это мой сын! Эй, парень! (Стучит его по лбу.) Хоть что-нибудь там осталось еще? Чего ты боишься, себя? Той дряни, что у тебя внутри? Чтобы наружу не вышла?

МАРЕК. Ничего я не боюсь…

ЯН. Тогда в чем дело? Что, может, Бартека стесняешься? Он и не такую смесь покуривает, правда, внук? И порядок!

МАРЕК. Эх, папа, как же мне знаком этот твой шантаж… Давай! (К АННЕ.) Все папины фантазии. Меня это никогда не задевало.

МАРЕК курит, жадно затягиваясь, почти сразу же «улетает». КАСЯ поражена.

ЯН (берет трубку у МАРКА). Ну? А вы, дети? (Подает трубку КАСЕ.)

АННА. Янек, нет!

ЯН. Да она в школе наверняка уже пробовала, а!?

КАСЯ. Не пробовала я!

АННА. Марек, объясни отцу!

КАСЯ (в бешенстве ломает трубку). Постыдились бы!

ЯН. Да уж знаю, подружка, знаю, ты объясняла. Ты направляешь свои стопы в другую сторону. Хватит, я тебя не принуждаю. Но только зачем сразу трубку ломать? Ну, зачем?

КАСЯ. Как вы жалки!

АННА. Кася!

ЯН (к АННЕ). Оставь. У твоей дочери свои идеалы, у меня свои.

КАСЯ. У вас?! Идеалы?! Да вы вообще во что-нибудь верите?!

ЯН. А ты? Насколько мне известно, твоя вера слабее, чем твой желудок. Стыдно! Одна надежда, что твоего Бога наверняка нет, так что уж все равно…

КАСЯ. Есть!

ЯН. Нету! Нету и все! Может и есть какой-нибудь другой, но не твой! Может, все это вокруг и есть Бог, да только не твой деревянный тотем с образочком!

БАРТЕК. Дед, ну хватит…

КАСЯ. Как же так можно – совсем ни во что не верить?! Как можно быть таким человеком?!

ЯН. Кто говорит – ни во что? Не забывай, мы ведь тоже паломники…

КАСЯ. Да, знаю, к Мику Джаггеру! Очень смешно!

ЯН. Не торопись презирать нас, дочка! Конечно же, каждый имеет такой Абсолют, какого он заслуживает. Но у господина Джаггера есть то преимущество перед твоим, что он наверняка существует. Маленький, смешной, – зато реальный. Ведь так? Лучше уж синица в руках, чем журавль в небе.

БАРТЕК. Дед, кончай свои приколы! (К КАСЕ.) Он такой темнило!

КАСЯ. Ладно, я все понимаю, какой смысл говорить со мной серьезно, ведь так? (Хочет уйти.)

ЯН (встает, удерживает ее). Нет, погоди… А откуда ты знаешь, что я насмехаюсь? Вовсе нет. Я весьма ценю твоего Бога. Даже, если его нет. (Усаживает КАСЮ.) И знаешь, у меня тоже когда-то был такой. Но, что поделаешь, оказалось, что он нисколько не сильнее Мика Джаггера.

КАСЯ. Зато мой сильный, всемогущий, а я не желаю с вами разговаривать!

ЯН. Нет. Твой Бог тоже еще мал. Совсем крохотный. Может, когда-нибудь… Но пока что он еще котеночек, понимаешь? Маленький, смешной котенок на пушистых лапках. Иногда только рявкнет как лев… Как львенок. А этого мало. Он даже куст не сможет поджечь, а знаешь почему? Потому что силенок маловато! И еще. Ты должна очень о нем заботиться! А то вдруг он на улицу выскочит, и останется тогда от него маленькая раздавленная лепешка, а над ней чуть повыше – немножко ауры. Так что – не открывай при нем ни окон, ни дверей. Боже упаси! Ведь было бы жаль… (КАСЯ вырывается,) …такой красивый Бог…

АННА. Успокойся, Кася! Янек, прекрати, она имеет право…

ЯН. Конечно же, имеет! Разумеется! Каждый имеет право одурманивать себя тем, чем захочет!

КАСЯ убегает в дом. За ней БАРТЕК с бутылкой водки и кока-колы.

МАРЕК. А чей это ребенок? (Смотрит на лежащие возле костра кепку и свернутую одежду, удивленная АННА убирает одежду.) Ой, головка осталась. Ты не любишь детей?

АННА (к ЯНУ). По-моему, ты перестарался. Что за гадость ты ему дал?

ЯН. Я же говорил, что с сюрпризом!

АННА (к МАРЕКУ). Ты не хочешь лечь?

МАРЕК (с безумным видом). Не разговаривай со мной! (Пауза.) Извини, но у тебя в волосах змеи… (Хихикает …) Нет, нет, все в порядке. О кей… Пусть будут… О, Господи!

АННА Да сделайте же что-нибудь!

МАРЕК. Наступает день гибели, зверь выйдет из моря, близок Армагеддон… Может, так и лучше… К чему нам дети…

ЯН (с удивлением разглядывает марихуану). Какое хорошее изобретение…

МАРЕК (взволнованно). Нельзя отрывать головки младенцам. Это узурпация! Нет, неподходящее слово… Тогда как? Ну как?

ЯН. Ладно. Хватит! В ванную!

АННА и ЯН берут МАРЕКА под руки и выходят. Центральная часть сцены затемняется. На лестнице БАРТЕК наливает в стакан водку, хочет долить кока-колы, КАСЯ вырывает стакан, пьет, у нее глаза выходят из орбит.

КАСЯ. Что ты мне даешь?!

БАРТЕК. Я хотел долить…

КАСЯ. Все равно тебе меня не напоить… (Допивает.) До чего же безнадежный тип… Этот твой дед… (Нервно смеется.) Как так можно!

БАРТЕК (садится рядом). Не усугубляй… Ты его не знаешь, не понимаешь…

КАСЯ. И ты такой же, все вы одинаковые! (Начинает плакать.)

БАРТЕК (нерешительно берет ее за руку).Ну что ты? Не принимай так близко к сердцу! Эй! Ну же, перестань! Успокойся! Ты такая умная, такая красивая, ну не надо…

КАСЯ (отскакивает). Тебе никогда это не удастся, о кей? Никогда!

БАРТЕК. Что, что?

КАСЯ. Я же знаю, о чем ты думаешь, знаю!

БАРТЕК. Интересно, как ты можешь знать, о чем я думаю? (Смотрит на бюст КАСИ.)

КАСЯ. Уверена, что о сексе. Как любой парень. А зачем ты мне налил этой гадости? У всех здешних ребят только одно на уме. Чтобы потрогать мою грудь!

БАРТЕК. Ну, знаешь! Примитивная публика! (Смотрит на бюст.) Я даже дотрагиваться до тебя не хочу! (Смешивает для нее водку с кока-колой.)

КАСЯ. Честно, не хочешь…

БАРТЕК (садится рядом). Не-а! А теперь оранжаду, ладно? Почти без алкоголя…

КАСЯ. Ну… (Она, похоже, начинает пьянеть.)

Лестница затемняется, освещается центральная часть сцены. АННА, ЯН и МАРЕК идут в сторону гаража. МАРЕК фыркает, у него мокрые волосы.

ЯН. Ну как? Полегче?

МАРЕК. Да. Вы у меня слегка трансформировались…

АННА. Что, что?

МАРЕК. Будто покрыты квадратами и ромбами… Нет, нет, все нормально…

ЯН. Вот и порядок. О кей.

АННА открывает ворота гаража. Видны банки, кладовая, проигрыватель «Бамбино», старый «Трабант» – еще шестидесятых годов.

АННА. Узнаешь?

ЯН. Mein Gott! Святой гедеэрник из Цвикау! Heil Hitler! Столько лет держится?

АННА. А что мне с ним делать? Никому не мешает, да и не ржавеет.

ЯН. Разумеется, ведь ГДР вечна, разве нет?

АННА. После смерти Здисека он тоже как мертвый. Никто на нем не ездит, стоит, бедняжка, и – ни с места.

ЯН. Бедный, пластиковый фашист… (Поглаживает автомобиль.) До чего же ты дошел! Ну, что? Садимся?

АННА закрывает гараж. Эта часть сцены затемняется, – освещается лестница, – на ней КАСЯ и БАРТЕК.

КАСЯ. Так ты вправду не думаешь только о сексе?

БАРТЕК. Да кончай ты! Я что, похож на такого, который только об этом думает? Ну, бери, не халтурь!

КАСЯ. Это хорошо (Внезапно прижимается к БАРТЕКУ.) Это очень хорошо. Это здорово… Я рада… что не думаешь…

БАРТЕК. Честно?

КАСЯ. Да!

БАРТЕК. Ты извини… Я сейчас… Сейчас вернусь! Подожди!

БАРТЕК сбегает по лестнице, лестница затемняется, освещается центральная часть сцены. БАРТЕК вбегает в гараж.

Дед! Выйди на минутку!

ЯН. Что случилось?

БАРТЕК. Да иди же! Дело есть!

Выходят и останавливаются перед гаражом.

Дед… У тебя есть резинки?

ЯН. У меня?! Да ты что? Я – и резинки?!

БАРТЕК. Ну, дай, а? Может, у меня что получится…

ЯН. Ой, Бартек! Не относись к ней слишком инструментально, хорошо? Сделай это ради меня!

БАРТЕК. Ого! Кто бы говорил!

ЯН. Ты не понял… Здесь все совершенно не…

БАРТЕК. Так как? Дашь?

ЯН. Парень, к тому же это аморально! Понял? Резинки аморальны! Не знал? А любовь должна быть свободной, непринужденной! А это… Я понимаю, Кася и вправду красива. Но… Любовь, – ты понимаешь? Любовь. Ты способен увидеть за сексом любовь? Понять, что ты ее часть? Частица огромной, космической гармонии? Музыки сфер?

БАРТЕК. Да, понял, – гармонии. Ну так как? (ЯН трясет головой.) Я же знаю, у тебя есть! Кончай темнить, дед, у тебя всегда были!

ЯН. О, сын моего сына! Это клевета.

БАРТЕК. Это правда. У тебя есть. Сам видел! (Лицо ЯНА приобретает туманное выражение.) А как же ВИЧ?!

ЯН. Ну, конечно, этот ваш ВИЧ… Ах, it's only rock'n'roll, беги!

Из гаража выходит МАРЕК.

МАРЕК. Бартек, только никуда не уходите. С этой малышкой, понятно…

ЯН. Не волнуйся за Бартека, он сам справится! (К БАРТЕКУ.) Ну, лети!

МАРЕК. Никуда ты не полетишь! Вернись! (БАРТЕК и ЯН удивлены.) Лучше уж пей водку! Ну, что? Думаете, я не знаю, что у вас на уме?!

БАРТЕК. Да ты что, папа?

ЯН. Оставь его!

МАРЕК. Папа, не вмешивайся, как-никак, это мой сын!

ЯН. Он взрослый мужик! Знает, что делает!

МАРЕК. Конечно, я знаю, что он знает! Не терпится стать прадедушкой? Пусть сперва школу закончит!

ЯН. Кто бы говорил! Ты был младше него, когда меня дедушкой сделал!

МАРЕК. Именно потому я и хочу, чтобы он остался здесь! И не подрывай мой авторитет!

ЯН. Бартек, плюй на авторитет, лети! (К МАРЕКУ.) А может, ты завидуешь? А?

МАРЕК. Полегче, папа, во мне та травка еще сидит…

ЯН. И что с того?

МАРЕК. И сейчас… поверь, сейчас я могу сказать тебе такое, о чем через минуту буду… ты будешь жалеть!

ЯН. Что ж! Прошу! Подумать только! Ну, валяй, интересно, что ты мне скажешь, ну? Ты – червь банковский! Позор моего рода! Ну, говори!

МАРЕК. Папа, не перегибай палку, очень тебя прошу…

ЯН. Да, знаю, – не то ты мне скажешь… Ну так говори наконец, говори!!!

МАРЕК. Черт побери, папа, прошу тебя, не заводи меня, не то я еще…

ЯН. Нет, нет, ничего он не скажет! Он никогда ничего не скажет, трус паршивый! Трус! Коммунист проклятый, буржуй, педик, чурбан, засранец!!!

АННА (голос). Янек, иди сюда! У меня тут есть кое-что для вас!

БАРТЕК. Тихо, мать вашу!!! (Пауза, ЯН и МАРЕК удивлены.) Вы когда-нибудь перестанете?! Ведь с самого утра… Что с вами?! Я уже сыт по горло! Вот выйду отсюда, прямо сейчас, и уйду к чертовой матери, просто так… Ну, не могу я! Вы, что – разве чужие друг другу, или как? Не понимаю! А вы понимаете?!

ЯН (после паузы). Что ж. Ты прав. Это грустная правда, мальчики! Мы чужие друг другу. Я – наивный осел, сын – карьерист, продавшийся швабской маммоне, внук – из другого тысячелетия. Ничего не поделаешь. Вроде бы три Новака, кровь от крови, плоть от плоти, а ничто нас не связывает, ведь так? Ничто. И как это случилось? И когда? И чья тут вина? Ничто!

Внезапно за воротами гаража раздаются первые такты «Paint it Black». ЯН сразу оживляется, БАРТЕК слегка улыбается, МАРЕК – пока не реагирует.

Гитара! Гитара Брайана… Слышите? Та – да – дам…

БАРТЕК. А по мне лучше «Ruby Tuesday»! Там Брайан дал шороху…

ЯН (прерывает). Нет, ведь там это похоже на флейту, а здесь… Какой ритм… «I see – та, ра, ра – and I want to paint it black…»

МАРЕК. Еще бы. Но в концертной записи лучше. Там уж они дали копоти…

БАРТЕК. Этот кусок вообще как для концерта… С яйцами. Такой крутой.

ЯН. «I see people turning, там что-то, and quickly look away, та, ра, ра, та, да, да, да, it happens every day!»

ЯН открывает ворота. Все трое, вдруг смягчившись, улыбаясь, подпевают негромко, входят в гараж, где улыбающаяся АННА стоит возле проигрывателя «Бамбино». На нем крутится звуковая открытка. Рядом видна целая кипа подобных открыток.

Боже мой! (Роется в открытках.) «Last Time», «Come On», «Satisfaction»! Господи милостивый! (Достает очередную открытку, поет.) Child of the Moon! Let you radiate! Когда-то я даже придумал к ней наши слова…

БАРТЕК. «Mother's Little Helper», «As Tears Go By»… Не слабо!

МАРЕК. «Out Of Time»… «Under My Thumb»… Нормально! Но тут целое сокровище! «Stoned», помните? Блюзик на двенадцать тактов… А это? (Вырывает открытку у ЯНА.) Покажи! (Поет.) Let's spend the night together…

ЯН. …now I need you more then ever…

БАРТЕК. I see you smiling, babe – you need a guiding, babe!

АННА (радостно). Ну и что? Как?

ЯН. Что значит – как? (Смотрит на БАРТЕКА и МАРЕКА – они все вместе исполняют «семейный жест», поочередно – ЯН, МАРЕК, БАРТЕК – заканчивая возгласом:) «Satisfaction»!

ДЕЙСТВИЕ II

Декорация та же, что и в предыдущем действии. БАРТЕК и КАСЯ в комнатке КАСИ. БАРТЕК настраивает радио.

БАРТЕК. Класс! На какую станцию ни настроишься – везде Джаггер. Клево, что они приехали, в моей тусовке я, само собой, сейчас вроде эксперта. (Смотрит на обиженную КАСЮ.) Ну, ты же понимаешь, в такой семейке… Ребята жутко удивились, что у нас такой тур. Вроде бы что-то там слышали, но… Тебе долить? (КАСЯ молчит.) Да ты чего? Что-нибудь случилось?

КАСЯ. Ты не стесняйся, можешь к ним вернуться. Ты же не обязан сидеть со мной!

БАРТЕК. Ты это чего? Что слишком долго ходил? Эй, да что ты? Расслабься, кончай! Старый начал базар, пришлось выслушивать, понятно? Да ты что, не знаешь, что это за климат? Наверняка, знаешь!

КАСЯ. Да знаю я этот климат.

БАРТЕК. И ты на самом деле подумала, что мне лучше с ними, чем с тобой? Ну уж нет!

Пауза.

КАСЯ. Расскажи мне про него еще… Про твоего дедушку…

БАРТЕК. Ого! Здорово он тебе насолил!

КАСЯ. Нет, я не о том… Не знаю, но… Здесь о Боге вообще не говорят, так что… Здесь только в костел ходят…

БАРТЕК. Про деда? Да все нормально. Дед у меня крутой. Что ты хочешь знать? Он – вольный дух. Ты о Марте слышала? (КАСЯ удивлена.) Ну в шестьдесят восьмом, студенческая заварушка. Так он тогда тоже… ну, в общем, бушевал… Сама понимаешь. Оппозиция, то да се. Воевал с коммуной. А Гомулка ему нормально – клыки в шею. Вот так! И посадил в кутузку!

КАСЯ (пожимает плечами). Гомулка, Коперник, Болеслав Храбрый…

БАРТЕК. Да нет, мне все это тоже по барабану, только знаешь… История порой и на нас отыгрывается. Да! Вот я, к примеру. Не поверишь, а мой старик поехал за границу, когда ему уже под тридцать было, представляешь? Так теперь я на все каникулы должен тащиться в Париж, понятно? Меня уже мутит, так нет – до бесконечности! И в Диснейлэнд, и на карусель, и какая-то Ривьера затраханная, и опять, и опять, до рвоты! А я так хотел в прошлом году с пацанами на Мазуры! Так нет – Лазурный берег! Б-э-э! Ты представляешь? Еще колы? (Доливает.) А все из-за тех дурацких коммунистов! Гомулка! Вампир дерьмовый! (КАСЯ смеется.) О! (Пьет.)

Комнатка Каси в мезонине затемняется, освещается центральная часть сцены. Там – костер или его имитация, возле костра АННА, ЯН, МАРЕК.

АННА. Корова у меня осталась после Здисека. Когда кооператив развалился, то нам дали трех. На выплаты у них денег не было. Двух я продала. Потом подоспела пенсия за Здисека, купила машину. А теперь сама не знаю чем заняться… Может, какой-нибудь экологический туризм организовать, или что-то подобное?

ЯН. Ну, что ж. Малая стабилизация. Телевизор, мебель и «Фольксваген-Гольф». Браво.

МАРЕК. Чудесная ночь…

АННА. Знаешь, Ян… Вся твоя жизнь… Не знаю. Чтобы такое абсолютное отсутствие стабильности!

ЯН. А что вообще стабильно? Кроме The Rolling Stones, разумеется!

МАРЕК. Папа, Каси здесь уже нет, тебе не перед кем…

ЯН. Постой, постой! Ты затронула важную проблему! Ничего стабильного, ничего! Ведь так? Мода, автомобили, дома, нравственные нормы, да все, что угодно! Все, даже политические системы, все течет! Все, черт побери! Помнишь, Анка, скольких американских президентов мы пережили? А? Посчитаем, начиная с Кеннеди! Джонсон, Никсон, Форд, Картер, Рейган, правильно считаю? Буш, Клинтон, Буш-младший, а потом будет новый… Распался Советский Союз, освоили Луну, Европейское сообщество, всевозможные чудеса, и никакой стабильности, да?

Центральная часть сцены затемняется – освещается мезонин – комнатка КАСИ. КАСЯ и БАРТЕК. КАСЯ посматривает на БАРТЕКА и хихикает. Его это смущает.

БАРТЕК. Чего ты? (КАСЯ хихикает.) Ну, что такое? Опять что-то не так сказал, да? Да перестань ты! Считаешь, я большой ребенок, правда? Да? А разве не знаешь, что у парней созревание наступает позднее? (Пауза.) Нет, я хотел… Все это вообще не имеет никакого смысла!

КАСЯ. Вот именно! А ты бы хотел сразу в постель, да?

БАРТЕК. Чего ты все время со своей постелью?! Иди ты сама в постель, чего ты от меня хочешь?! Тоже нашлась – взрослая! Красавица ночи! Королева сельхозкооператива! (Встает, выходит, возвращается.) Ну, ладно, sorry Gregory, я так вовсе не думаю!

КАСЯ. Это я тебе – sorry. Я…

БАРТЕК. Не знаю почему, но я иногда слишком много болтаю. Возможно. Но я подумал, что с тобой это… Понимаешь. Можно поговорить, потому что ты… Потому что нормально, ну это… (Махнув рукой.) Все, забудь!

КАСЯ. Ну ладно, не сердись!