Монитор прошел с капитаном в угол рубки и там продемонстрировал содержимое своего пакета. Неожиданно быстро, практически без торга, они сошлись в цене — две тысячи экю, естественно, наличными. Вслед за этим Динас взял максвелонита под локоть, вышел с ним в коридор, передал ему семьсот экю, сказал: «Я еще поброжу здесь немного», — и, не дожидаясь возражений, удалился.

Если точны его расчеты — а он был уверен в своей непогрешимости, то теперь монитору следовало найти одну определенную часть спрута. Динас быстро пересек капитанский ярус, не встретив никого по дороге, обогнул возвышавшиеся над решетчатым полом колпаки вспомогательных двигателей и, поплутав еще немного, вышел к морозильной камере.

Здесь он остановился, обнаружив, что овальная металлическая дверь закрыта на электронный замок.

На его ремне висела черная сумка. Монитор раскрыл ее, мысленно поздравив себя с тем, что подготовился к любым неожиданностям. Он приставил к отверстию замка усики своего штатного чойзена, более сложного, чем у обычных гражданских модификаций. Чойзен после непродолжительного жужжания справился с замком, и Форте вступил внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Замок щелкнул, и он включил фонарик, который тоже достал из сумки. Кроме фонарика, чойзена и двух маломощных силовиков в сумке лежал еще набор идентичных друг другу миниатюрных устройств более экстравагантного предназначения.

Широкий луч фонарика высветил систему подвижных металлических рам, стеллажи, распорки и крюки, все это, увешанное красно-белыми тушами. Под подошвами туфель поскрипывал тонкий слой снега, в воздухе при каждом выдохе возникало облачко пара. Мороз пощипывал лицо и заставлял не привыкшею к холоду монитора ежиться.

Он поднял воротник форменной куртки, закрывая уши, и пошел в глубь морозильной камеры, оказавшейся гораздо более просторной, чем он ожидал.

Ряды стеллажей и рам тянулись вперед, теряясь во тьме. Динас шел не торопясь, разглядывая разнообразные туши — здесь висели образчики фауны Земли, Мальты, Либеры, Дзена, не было только животных макевклонитского происхождения, потому что большинство краснокожих предпочитали вегетарианство.

«А ведь тот же Ди Керн должен испытывать омерзение при виде этих туш, — подумал монитор. — Вряд ли он без специального приказа станет бродить здесь в поисках контрабанды. Но почему Болий-Капп не отдаст такой приказ? Неужели гидроник ни о чем не догадывается, все еще пребывает в своем благословенном спокойствии, уверенности в том, что все вокруг хорошо и все хороши? Не может быть, октоны мудры и, как правило, доброжелательны, но не наивны. Они с холодной жесткостью, ненамного уступающей кровожадности халган, способны расправляться с мародерами, похищающими жемчуг моллюсков с их планеты. Значит… — Динас достиг угла камеры и пошел вправо, чувствуя, что по мере его продвижения воздух становится всё холоднее. — Значит, гидроник тоже замешан во всем этом? Он действительно проявляет поразительно вялую активность, видя, что происходит на орбите и на поверхности Регостана. Или ему как раз выгодна роль стороннего наблюдателя? Может быть, то, в какую сторону развиваются события, устраивает его и…»

Форте достиг противоположного угла. Овальная дверь уже давно исчезла из вида, в тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под ногами, он остановился, окруженный морозной тьмой и тушами животных с нескольких планет.

Вдоль стены тянулись металлические ящики-параллелепипеды в рост среднего землянина, с закрытыми дверцами. Над каждым очень тускло горела зеленая панель охлаждающей системы, показывающая, что температура поддерживается в пределах нормы.

Динас Форте прикрутил фонарик к фиксатору на лацкане куртки и медленно положил ладони на свою сумку, не испытывая при этом никаких особых эмоций, четко зная…

Они здесь.

Он попытался припомнить, видел ли когда-нибудь раньше клопов-спичи.

Учебные кадры он, конечно, смотрел, причем они всегда были замедленными, а иначе обучение теряло смысл.

Пришло время увидеть спичи в натуре, решил он и раскрыл дверцы ближайшего ящика.

И поздравил себя с тем, что не ошибся.

И мысленно добавил: впрочем, я ведь никогда не ошибаюсь.

Пройдя по ярусам торгового спрута, таможенник-максвелонит Ди Керн решил, что рано или поздно ему все равно придется соблюсти все формальности, и предложил капитану проследовать к морозильной камере.

— У вас тут настоящий бардак, — недовольно бормотал мальтиец. — Андроиды, вот кто нужен Плюмажу. Говорят, вы, максвелониты, уже начали собирать их в своих лабораториях. Они бы навели порядок.

— Нет никаких андроидов, — возразил таможенник. — Это все сказки.

Они остановились, мальтиец набрал нужную комбинацию и отодвинул тяжелую дверь с тремя слоями термоизоляции. Дождавшись, когда таможенник шагнет внутрь, он щелкнул выключателем на стене — засиявшие под низким потолком панели залили камеру потоками яркого белого света. Он озарил покрытый тонким слоем снега пол и серебристые стены в налете изморози, острые изогнутые крюки, распорки, не дающие сомкнуться разрезанным грудным клеткам и ребрам. Свет заискрился на красно-белых боках, обрубленных конечностях и аккуратно уложенных вдоль стен головах с дырами вместо глаз и ноздрей.

Ди Керн держался ровно три третейские секунды, затем выскочил обратно, выпучив глаза, с пятью шишками, которые вдруг приобрели бледно-синий цвет, и с позеленевшим лицом.

— Все нормально, — сипло выдохнул он. — Как можно поедать плоть животных? Ты ведь больше ничего не держишь там, мальт?

— Мальтиец, с твоего позволения, — скупо усмехнувшись, поправил капитан, — Только головы и внутренности в специальных ящиках под стеной. Из потрохов готовят супы.

— Мы покончили с этим, — заявил таможенник. — Когда… это собираются забирать?

— Прямо сейчас. У них здесь все автоматизировано. Я протяну терминальное щупальце к элеватору, который тянется по внутреннему колодцу центрального стержня к кухонному ярусу. Мне вернут уже освободившиеся ящики и рамы, а эти разойдутся по морозильным камерам платформы. Как только ты разрешишь, я дам знать вашим киборгам, занимающимся обслуживанием автокухонь.

— Ты уже имеешь свое разрешение, капитан. Пошли в рубку, я свяжусь с нашими отсюда.

Дверь закрылась, и панели под потолком погасли. В глубине помещения Динас Форте, приняв к сведению новые факты и раздумав немедленно уходить из морозильной камеры, вновь повернулся к металлическому ящику.

Дверцы были открыты, внутри виднелась застывшая обнаженная фигура, под ногами ее лежали аккуратно сложенный фиолетовый комбинезон и оружие акрулосского производства.

Динас пристально рассматривал спичи. Пропорции тела тех, кто находился в металлических ящиках, были идеальными. Черты их лиц отличались полной невыразительностью, заиндевевшая кожа на скулах была натянута, на низком лбу отсутствовали морщины. Раскрытые глаза, покрытые тончайшей корочкой льда, смотрели в никуда, видя, казалось, лишь рабский мир абсолютного подчинения чужой воле.

На твердых от мороза шеях спичи в луче фонарика серебрились узкие полоски ошейников, снабженных торсионными приемниками. С внутренней стороны каждого из них к подкорковой структуре мозга тянулся рецептор, более тонкий, чем волос землянина.

Но Динас Форте, предварительно изучив вопрос, предвидел это.

И его сумка теперь стала несколько легче по сравнению с тем, какой она была, когда он достиг морозильной камеры, в которой вдруг раздался новый звук и стало светлее.

Динас захлопнул дверцы и отпрянул, увидев, как в стене раздвигаются сегменты-лепестки, открывая широкий круглый колодец терминального щупальца. Оно медленно покачивалось из стороны в сторону, одновременно вытягиваясь. Резиновая лента транспортера тянулась от стены до противоположного конца терминала, который уже вошел в соприкосновение с внутренним шлюзом стержня. Зашипела пневматика, когда гибкое кольцо, которым заканчивалось щупальце, закрепилось и выпустило липкую пленку — она обволокла края шлюза, создавая дополнительную герметизацию. Позади монитора, стоявшего перед круглым отверстием, заскрипели пришедшие в движение рамы с тушами. Ящики приподнялись с гудением вклюпившихся механизмов, генерирующих западение гравитации под ними. Форте, ощутив движение и давление пола на ступни, глянул под ноги и обнаружил, что днище морозильника вдоль стены приподнялось. Полоса двигалась словно сама собой, постепенно образуя длинную горку снега вдоль границы, — весь участок пола перед стеной оказался широкой лентой конвейера.

Отступив в сторону, монитор стал наблюдать, как рамы с тушами и металлические ящики вдвигаются в терминальное щупальце и, подхваченные лентой транспортера, ползут к противоположному концу. Там виднелся раскрытый шлюз и зиял бездонный колодец внутренней нежилой полости стержня.

Но клонов обязательно должен был кто-то встречать. Церемониалы доменов Халге были столь многообразны, что трудно запомнить все детали, однако фиолетовый цвет комбинезонов однозначно указывал на принадлежность к Хелицерам.

Виши был властным ханом домена Хелицеров.

Форте дождался, когда последний ящик скроется в щупальце, и перешагнул через край отверстия. Он опустился на колени, чтобы не задеть головой уже пустые рамы и крюки, ползущие на роликах вдоль тонкой цепи в обратном направлении. Когда их поток прекратился, сегменты дрогнули и свернулись, закрывая отверстие. Динас лег навзничь, положив голову на твердый как камень бок туши.

Некоторое время он двигался в темноте, затем рассеянный свет люминофорных трубок показал Форте, что он вновь находится в Перьях. Вдоль прорезиненной ленты и узких ковшей элеватора тянулись переплетения кабелей. Окруженный мясными тушами, окутанный густым морозным туманом, монитор наблюдал, как элеватор медленно поднимается вдоль внутреннего колодца центрального стержня.

* * *

Они могли гурьбой набрасываться друг на друга, колошматя противника дубинками и царапая деревянными наконечниками дротиков, грызть и плеваться, вытесняя вражеский табор с территорий вокруг богатых пиявками топей, — но они понятия не имели о тактике и стратегии.

Все мужчины, большинство женщин, детей и стариков, кроме самых больных и немощных, бросились навстречу приближающимся багочи, огласив болота нестройным хором боевых воплей.

Не оглядываясь на Архуду, но зная, что живец следует за ним, Заан, полупригнувшись, побежал туда, где, как ему казалось, должен опуститься корабль Секты. Дважды он падал, когда над ближайшей телегой мелькали чьи-то головы, вставал и мчался дальше.

Угри значительно уступали акулам габаритами, не относились к боевым кораблям, выполняя, скорее, функции разведчиков и небольших транспортников, но могли нести на себе и дополнительное оборудование. Заан увидел, как корабль открыл огонь из обоих бортовых пулеметов, вновь упал и, неожиданно пробив грудью ковер мха, погрузился в болото. Теплая жижа сомкнулась над головой, но Ушастый тут же вынырнул, кашляя и отплевываясь. Трассеры, выбрасывавшие в небо высокие фонтаны болотной грязи и клочья растительности, наискось прочерчивали табор. Один пробил повозку, расшвыряв во все стороны деревянные обломки и тела прятавшихся под ней регов. Затем частый пунктир достиг мачты радиорелейной связи.

Защищало ее репрессивное поле. Оно было рассчитано именно на диких, не имевших летательных устройств и оружия, способного метнуть что-нибудь достаточно высоко. Поле окружало мачту стеной, но не куполом. Проникая сверху, заряды легко достигали цели.

Дзен оскалился, увидев, как мачта, словно в замедленной съемке, приподнимается над землей, одновременно кренясь и переламываясь в средней части, а внизу извиваются порванные кабели. Обломки накрыл огненный шар взорвавшегося трансформатора. Он мгновенно распух, достигнув границ репрессивного поля, и, приняв форму цилиндра, съежился.

Излучатели поля не пострадали и продолжали окружать участок кольцом вторичного свечения, но теперь на этом участке остались лишь пепел и расплавленный металл.

Второй пулемет прочертил линию разрывов прямо по атакующим багочи, но это лишь заставило оставшихся в живых взвыть и ускорить бег.

Корабль опускался к тому месту, где находилась самая большая повозка табора. Атаман Вега не покинул ее. Сначала он стоял, наблюдая за своими защитниками, а когда понял, что корабль приближается к нему, попытался убежать — но тут оба пулемета, двигаясь синхронно, прочертили вокруг повозки двойной круг разрывов.

Вега, соскочивший уже на землю, метнулся под повозку и упал в мох. Пулеметы прочертили еще один круг, затем перестроились для ведения огня по атакующим.

Ушастый, который теперь стал передвигаться медленно и осторожно, от одного укрытия к другому — укрытиями служилы кочки, кривые стволы деревьев, трупы кочевников и повозки, — почему-то вдруг очень четко представил себе, как с технической точки зрения это было проделано. Там, возле вспомогательной оружейной консоли снижающегося угря, руки адепта повернули два верньера, прочертив в зеленом глазке электронного прицела круг. Этот круг накрыл изображение повозки, а затем адепт дал дублирующую команду, заставившую турели обоих пулеметов синхронно провернуться на своих роликах.

Он лег плашмя и приподнял голову. Тело его уже давно покрывал сплошной слой грязи, своей и чужой крови, и вряд ли при взгляде сверху он привлекал внимание.

Теперь сражавшиеся были ему не видны, зато над дзеном висел покатый бок угря и дрожали бесцветные струи. Они вырывались из дюз вспомогательных газовых двигателей, предназначенных для точных маневров в атмосфере. Приходилось на ходу менять тактику, учитывая то, что мачты радиорелейной связи больше нет, а где находится ближайшая, он не знает — карта осталась в разгромленном таборе Гира.

Адепт-пилот явно не был асом: угорь покачивало, не вовремя включенный гравитационный компенсатор вдруг подбросил его вверх, но затем пилот справился с управлением, и корабль вновь опустился. Узкая темная щель в днище прочертила прямоугольный контур, из него выдвинулась аппарель на двух поршневых рычагах.

Чуть выждав, дзен кубарем покатился вперед, остановившись в конце концов уже возле телеги. Он присел за широким кривым колесом, которое крепилось к оси тремя толстыми спицами. В одной его руке был зажат включенный соник, в другой — бинокль.

Сквозь спицы Зааи разглядел атамана Арка Вега. Кочевник лежал навзничь, прикрыв голову руками.

Пулеметы, торчащие по обеим сторонам вытянутого корпуса угря, открыли огонь, стреляя туда, где кочевники Вега дрались с багочи. Никто не рассчитывал, что во время ведения огня в непосредственной близости — но вне корабля — будут находиться живые гуманоиды. Оружие, не оснащенное шумоподавителями, грохотало так, что у дзена заболели уши. Стволы, попеременно дергавшиеся назад и вперед при каждом выпущенном заряде, превратились в вытянутые сгустки серого мерцания, земля и повозка дрожали, вибрировал воздух.

Ушастый увидел, как словно в рамке, очерченной сумасшедшей вибрацией, по выдвинувшейся до предела аппарели спускается адепт Секты света.

Обтягивающий черный комбинезон, треугольная фуражка, черные перчатки, высокие армейские ботинки. Адепт держал боевой пульверизатор; на спине, закрепленный двумя широкими лямками, висел реактивный ранец, судя по размеру, старой «импульсной» модификации.

Заан увидел, что от фуражки ко рту адепта тянется проволока с каплей-микрофоном на конце. Адепт что-то сказал, пулеметы разом смолкли, и тишина накрыла табор звенящим колпаком, в котором по контрасту почти не были слышны крики и стоны дерущихся в стороне кочевников.

— Вега, ты здесь! — прокричал адепт. — Мы видели тебя. Покажись, надо поговорить.

Ладони атамана соскользнули с головы и уперлись в землю, словно он решил подчиниться, но все же передумал и остался лежать. Только затылок его теперь мелко дрожал.

— Я сожгу тебя, если ты не появишься, — сказал адепт, поднял пульверизатор и тонкой струей иннегелирующего яда перечертил угол повозки.

Раздался скрип, с шипением поднялся едкий черный дымок. Кусочки дерева и сгнившей соломы посыпались на землю вместе с трухой, повозка просела и накренилась, когда один ее угол вместе с колесом и частью оси перевернулся и упал.

Атаман Вега, подняв голову, с ужасом воззрился на дно, почти прижавшее его к земле. Он выбрался наружу и поднялся на колени, глядя в сторону возвышавшегося над ним адепта. Позади повозки Ушастый подобрал под себя ноги и зажал в зубах рукоять сонического ножа, чувствуя, как вибрация передается челюстям. Он держал рукоять за самый конец и, скосив глаза, мог видеть размытое лезвие, торчащее перед его лицом, словно тонкий птичий клюв.

— Что ты хочешь, властный? — дрожащим голосом спросил кочевник.

— Где твой сын, Вега?

— Разведчики видели, как погасло сияние вокруг Парника.

— И что это значит?

— Потом Стена засияла опять. Я думаю, он там.

— Значит, это правда?.. — Ушастый видел, как напряглось лицо адепта. — Только что мы узнали про ультиматум, переданный кем-то с планеты, но мы не думали, что… Ты понимаешь, что это означает? Для чего мы снабдили вас стратостатом? Вы должны были добыть кренч с челнока, а не… Сейчас сюда слетятся…

Угорь вновь качнулся, его начало разворачивать, нижний конец аппарели рывком ушел в сторону, и адепт, удерживая равновесие, вцепился в поршневой рычаг. Пилот тут же справился с управлением, но атаман Вега, вскочив, бросился прочь.

Ушастый увидел, как адепт вскидывает пульверизатор, мгновение целится и стреляет.

Во время зарядки иннегелатора его закачивали в емкость под очень большим давлением. Тонкая, словно спица, струя ударила в спину кочевника, а Заан прыгнул, оттолкнувшись от края телеги, как от трамплина.

Его пальцы вцепились в металлический край, тело, продолжая двигаться вверх, сделало сальто и вылетело на аппарель, под ноги адепта. Столкнувшись, они кубарем покатились с наклона. Пульверизатор вылетел из руки адепта и с треском ударился о поршень. Угорь вновь качнуло, он провалился вниз, конец аппарели опустился на телегу и смял ее. Захрустели поршневые рычаги, толчок сдавил их, и один переломился пополам, накрыв нижней частью пульверизатор. Секунду стенки емкости сопротивлялись, затем паутина трещин прочертила их. Угорь тем временем волочило над землей, аппарель, словно ковшом загребая мох и болотную грязь, медленно смещалась, выворачиваясь из пазов.

Из пульверизатора с шипением ударила струя сизого пара. Реактивный момент выбил емкость из-под обломка поршня и через широкий проем, из которого опустилась аппарель, забросил внутрь угря, где она разорвалась облаком пара и капель иннегелатора.

Ни с того ни с сего вновь заработали пулеметы. Грохот и дрожь накрыли округу, в вибрирующем урагане звуков корабль начал подниматься. Когда аппарель наконец вывернулась из земли, последнее, что она зачерпнула вместе с грязью, переломанными древесными стволами и клочьями кустов, было живое тело.

Второй, еще не сломавшийся до конца рычаг загудел громче и смолк. Аппарель перестала вдвигаться в днище угря. Изнутри корабля вместе с едким сизым паром выплеснулся дикий вопль, которого не заглушил даже грохот пулеметов.

Со свистом включился основной двигатель, угорь, сначала боком, но быстро выравниваясь благодаря аэродинамическим особенностям конструкции, рванулся вперед, постепенно поднимаясь над землей. Ровному полету мешала только аппарель, до конца не вернувшаяся на свое место, и куча земли и веток на ее конце, из которой встречный воздушный поток выдувал комья и обрывки коры.

Всего через несколько мгновений табор Вега и дерущиеся кочевники остались далеко позади. Дзентанец, придавленный ветвями, попытался встать.

Сначала он повалился на адепта. Соник, рукоять которого он сжимал зубами, все еще торчал перед лицом, и Ушастый сделал первое, что пришло на ум: «клюнул», словно птица, резко наклонив голову. Лезвие пробило лицо адепта, вибрация наполнила череп, словно миксер, взбалтывая мозг, как коктейль в бокале.

Заан, впервые со времен регостанского бунта испытавший нечто похожее на омерзение, рывком отстранился, разжав зубы и выпустив рукоять. Его ноздри раздувались, ощущая щекочущий запах, распространявшийся из рубки угря. В ушах стоял беспрерывный крик боли и грохот пулеметов, стреляющих теперь неизвестно по чему. Руки Ушастого дрожали, когда он стал расшвыривать ветви.

Он увидел, как сверху, из узкого пространства над почти закрывшейся аппарелью, сочась паром, медленно стекает розово-желтая жижа, покрытая пузырьками пены.

Дикий крик оборвался, и секунду спустя, когда закончился бортовой боезапас, смолкли оба пулемета. Заан отполз и присел, рассматривая ту часть внутреннего пространства рубки, которую мог видеть отсюда.

В угре находились как минимум двое: адепт, говоривший с кочевником, и пилот. Последний все время оставался в рубке. На корабле подобного класса это совсем небольшое, сугубо функциональное помещение сферической формы, в котором должны помешаться лишь две консоли — пилотская и оружейная — и два кресла.

Отсюда была видна только верхняя часть, сплошь покрытая пузырящимся пластиком и сталактитами металла, все еще плавившегося под действием иннегелатора. Стеклопласт экранов внешнего обзора вспух, а спинка кресла, казалось, медленно стекала внутрь самой себя. Она постепенно обнажала более крепкий каркас, но его тонкие трубки тоже двигались, изгибаясь и съеживаясь… Какой-то новый иннегелатор. Тот, действие которого дзен наблюдал раньше, отличался инертностью к металлам.

И что-то еще было видно, что-то, раньше сидевшее в этом кресле, а теперь ставшее комком почерневших, рассыпавшихся костей на дымящемся сиденье, без остальных тканей, которые сейчас стекали по наклону аппарели к ногам дзена.

Он не мог заставить себя подняться в рубку. Скорее всего, иннегелатор прожег электронику, так что управлять кораблем все равно невозможно. Просунув голову в узкое пространство между краем аппарели и дном корабля, он посмотрел вниз.

Угорь, медленно поднимаясь над болотами, летел вперед, и Ушастый понял, что они приближаются к Парнику.

Путь, на который у него ушли долгие часы, угорь преодолел за считанные минуты. Вторичное свечение репрессивного поля поднималось стеной. Путь корабля, если он продолжит лететь точно по той же траектории, должен пройти над оконечностью стены, впритирку к той границе, где действие излучателей прекращалось и мерцание ионизированного воздуха сменялось обычной серой регостанской атмосферой.

Заан втянул голову обратно и глянул на адепта. Рукоять, вертикально торчащая над лишенной теперь лица головой, под собственным весом медленно опускалась вниз. По мере того как вибрация расплескивала мозг, лезвие соника входило в затылочную кость, а затем принялось просверливать металлическое покрытие аппарели.

Дзен отстегнул лямки на плечах адепта и потянул, вытаскивая рюкзак. Отвернув матерчатый клапан над панелью, Заан глянул на маркировку. Универсальные значки показали ему, что с первого взгляда он не ошибся. Это была старая модификация с газовым двигателем, позволяющая давать лишь короткие направляющие импульсы, но не постоянную реактивную струю. В нижней части виднелись прорези, из которых после включения автоматически выдвигалась жесткая пленка лепестков, защищавших нижние конечности пилота от струй.

Ушастый накинул лямки на плечи, крепко затянул их и скосил глаза, разглядывая мини-панель слева. Управление элементарное. Он стал перебираться через завал, образовавшийся в нижней части аппарели, и обнаружил торчащие из него ноги. Дзен потянул за них и выволок из-под веток Архуду. Глаза старика закатились, рот, в который набилась земля, был широко раскрыт, но, приложив пальцы к артерии на шее, дзен понял, что старик жив.

Светлые отблески мелькнули на покатых боках угря — корабль перелетел через стену репрессивного поля. Заан Добрался до края аппарели, глянул вниз, глубоко вздохнул и, прижав рукой легкое тело кочевника, прыгнул.

Воздушный поток мгновенно отнес его прочь от угря, раздирающее барабанные перепонки шипение выбрасываемых дюзами струй ударило по ушам и тут же смолкло. Дзен падал, видя далеко под собой склоны гор, поля, расчерченные ровными рядами кустов кренча, и миниатюрный, словно игрушечный, домик.

Он дал первый импульс, и мгновенно выдвинувшиеся лепестки предохранили его ноги от газового удара. Архуда, голова и плечи которого были прижаты к груди Заана, пошевелился, из-под век показались зрачки, но взгляд оставался бессмысленным.

Ушастый досчитал до пяти и дал еще один импульс. Затем стал планировать, через определенные промежутки времени включая двигатель ранца, стараясь, чтобы к тому моменту, когда они достигнут поверхности, скорость стала минимальной.

* * *

Бет-Зана встал и выглянул за край крыши. Дождь все еще шел, наполненные грязью потоки, бурля, вздувались над траншеями дренажной системы и устремлялись в окружающее домик озеро, уровень которого теперь заметно повысился. Приподнявшись на цыпочки, пиччули сумел увидеть, как две фигуры прошли к станции монорельса и скрылись под навесом, затем различил вагон, отходящий от станции.

Он опустился на четвереньки и, перебравшись на другую сторону крыши, разглядел внутренний двор. Тот был идеально круглым, его вид резко отличался от всего, что пиччули наблюдал здесь раньше. Покрытие состояло из ноздреватого, явно искусственного материала, от краев к центру через равные промежутки тянулись светящиеся радиальные полосы. Двор окружала глухая стена, по вода не задерживалась здесь и исчезала через невидимые отверстия стоков. Внутренний двор в доме Мастера явно имел какую-то специальную функцию, но понять, какую именно, Бет-Зана пока не мог.

Он вернулся к лежащей возле слухового окна Глате.

Внимательно посмотрев на нее, — лицо ренши под спутанными мокрыми волосами выражало теперь полную растерянность, абсолютное непонимание и неспособность понять, что происходит вокруг, — Бет-Зана лег рядом, заглянул Глате в глаза и прошептал:

— Ты знаешь, что делать дальше?

Она отрицательно качнула головой.

— Ты можешь умереть до срока, назначенного тебе высшими. Все избранные могут умереть сейчас.

— Высшие должны спасти нас, — сказала она.

— Нет. Они не спасут. Вас могу спасти я. Тебя я точно спасу. Но для этого мне надо сделать… то, что я собираюсь сделать.

Ее губы шевельнулись, и хотя слов он не услышал, но догадался, как звучит этот вопрос: «Что?»

— Я должен убить диких. Иначе они убьют всех вас. Ты не будешь мешать мне, да? Будешь делать то, что я скажу?

Она замерла, обдумывая это, потом сказала:

— Мастер спасет нас.

Голова пиччули дернулась при упоминании низшего халганина.

Он быстро глянул в окошко, через которое были видны ноги пирата, оставленного охранять передатчик, и, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, прошептал:

— Мастер сейчас ничего не может сделать. Он испуган и сломлен, разве ты не видишь? Мне надо, чтобы ты верила мне. Тебя я спасу обязательно, а остальных — постараюсь спасти. Но для этого мне надо убивать. Те двое отправились вниз. Сейчас они вернутся вместе с остальными дикими. Они приведут сюда всех избранных, посадят их здесь, в доме, и станут дожидаться, когда с неба прилетит то, что они требуют. Когда диких здесь будет много, я не смогу справиться со всеми ними. Надо начинать прямо сейчас. Ты должна верить мне. Неужели ты не видишь, я хочу, чтоб ты жила. Будешь слушаться меня, да?

Бет-Зана нервничал и злился — время уходило, внизу атаман пиратов и его помощник уже, наверное, выходили из вагона, а ренша все смотрела на него прежним бессмысленным взглядом…

— Хорошо, — почти беззвучно произнесла она и вновь отвернулась, стыдясь своего согласия, — для нее это означало, что она признает слабость Мастера, его бессилие перед дикими, а раз так, то и слабость высших.

Как только она согласилась, пиччули прыгнул в окно. Глата услышала звуки возни, приглушенный вскрик и хруст. Она замерла, мечтая о том, чтобы теперь, когда внизу наступила тишина, все так и продолжалось очень долго: она лежит под теплым дождем не двигаясь, а затем Мастер гора зовет ее, ругает за то, что она забралась на крышу и заснула под дождем, говорит, что пора идти на поля, и, после того как она спускается, оказывается, что никаких диких нет, все избранные живы, всё как всегда…

И Бет-Зана нет?

Вот этого ренша не могла понять. Она не знала, хочется ли ей, чтобы и его не стало.

Голова пиччули показалась из окна.

— Спускайся, — сказал он, протягивая руку.

Оказавшись внизу, она лишь мельком глянула на лежащее в углу тело с неестественно повернутой головой, а затем, когда Бет-Зана попросил, чтобы она подождала его здесь, твердо сказала:

— Нет.

— Ты обещала слушаться… — напомнил пиччули.

Но Глата возразила:

— Я не могу здесь, понимаешь? Не могу, потому что теперь… — Ренша замолчала, не в силах выразить ощущение того, что это место, святое в понимании всякого избранного, сейчас осквернено сначала тем, что алтарем, на котором Мастер разговаривал с высшими, воспользовались дикие, а теперь еще и смертью одного из них.

Эго второй фазы позволило пиччули понять ее без слов. Молча согласившись с тем, чтобы ренша шла за ним, Бет-Зана спустился по лестнице.

Двое детей и креншикк сидели под стеной, мальчик пока не пришел в сознание, стрела пригвоздила его плечо к стене, и кровь растекалась по полу. Мастер Гора тоже находился там, опустив голову между колен и обхватив ее руками.

Халганин, ВРАГ! Убить его сейчас же, убить — немедленно!

Бет-Зана усилием подавил в себе ненависть и махнул рукой ренше, приказывая ей остановиться у подножия лестницы, а сам шагнул дальше.

Теперь большая часть комнаты стала видна ему.

В поле зрения попал дикий, тот самый, которому Бет-Зана сломал плечо, второй из пиратов, оставленных атаманом для охраны дома. Он сидел на полу посреди комнаты, лицом к двери, положив арбалет перед собой. Одна его рука покоилась на спусковой пружине, вторая безвольно висела вдоль тела. За его спиной в стене находилось широко распахнутое окно, пейзаж скрывала плотная пелена дождя.

Бет-Зана, окинув помещение одним коротким взглядом, быстро вернулся к ренше. Он наклонился и зашептал. Глата, выслушав пиччули, попыталась возразить, но он вновь стал шептать, и в конце концов она кивнула, соглашаясь.