Без оглядки

Услышанное ею сегодня пока не изменило решение не рассказывать Джеймсу о растрате Стива. Но ей необходимо во всем этом разобраться, хотя бы для того, чтобы успокоиться самой.

– Твои отношения с отцом меня не касаются, – сказала она Джеймсу. – Он дедушка Мэнди и я…

– …Буду навещать его, когда мне заблагорассудится! – закончил за нее Джеймс. – Разве ты еще не поняла, я не люблю, когда меня не слушаются?!

Надменный тон, которым он это произнес, просто взбесил Линду.

– Дурак, разве ты еще не понял, что я не люблю, когда мне приказывают!? – яростно парировала она.

– Правда? – насмешливо произнес он. – По-моему, я тебе за это очень неплохо плачу.

– «За это» означает «за принуждение»?

Она понизила голос, ведь могла услышать сидящая сзади Мэнди. Если бы не дочь, она бы сейчас кричала!

– Называй это как хочешь, – безразлично ответил Джеймс.

Она вдруг поняла, как опасно, что в какой-то момент этот человек ей понравился. Нет, ему нельзя было ни сочувствовать, ни пытаться его понять. Боже мой! Сейчас он был высокомерным, бессердечным, бесчувственным… Просто свиньей! И больше она ничего не хотела о нем знать!

– Я не собираюсь тебе докладывать, к кому я хожу в гости, а к кому нет, Джеймс! – твердо сказала она. – Майкл – дедушка Мэнди…

– Да, – вспыхнул он, – но я хочу, чтобы до свадьбы ты держалась подальше от моего отца! Неужели я прошу так много?

При сложившихся обстоятельствах – да! Она обещала Майклу приехать, и она к нему приедет.

– Кстати о женитьбе… – Она указала взглядом на Мэнди. – Если мы собираемся сегодня сказать об этом матери и Энн, я думаю, что Мэнди неплохо было бы узнать это заранее.

Лицо Джеймса потемнело.

– Но я думал, что ты уже… Черт возьми! – Он резко затормозил. Свернув к обочине и заглушив двигатель, посмотрел на Линду. – Я думал, что ты ей уже все рассказала, и меня тревожило, почему она совершенно не взволнована, ничего не сказала мне.

Он посмотрел назад. Мэнди по-прежнему была занята куклой.

Она ничего не сказала дочери о предстоящей свадьбе, поскольку боялась реакции Мэнди. И не потому, что та будет против. Наоборот. Просто она сама только в прошлую ночь, когда Мэнди увидела кольцо, поняла до конца, что пути назад нет.

Она пристально посмотрела на Джеймса.

– Почему ты считаешь, что сказать ей должна именно я? Ты не заметил, но я вовсе не взволнована нашей предстоящей свадьбой, – насмешливо сказала она.

Джеймс поморщился.

– Нет, я заметил. Но это вовсе не помешало принять и носить мои подарки. – Он указал взглядом на серебряную брошь, приколотую у нее на воротнике. Это была прекрасная вещь, она отлично подходила к ее черному свитеру с длинным воротником.

Линде брошь понравилась сразу же, как, собственно, и все остальные подарки, которые она нашла под елкой: великолепная пудра в красивой пудренице, швейцарский шоколад, замечательный пурпурный шарф, томик Диккенса, который восхитил и удивил ее – она и не подозревала, что Джеймс успел изучить ее книжные полки и понять, что это один из ее самых любимых авторов. Под елкой оказались также симпатичные носовые платки с ручной вышивкой, великолепная фарфоровая статуэтка – дама в костюме эпохи королевы Виктории, компакт-диск Доминго – одного из немногих любимых ею оперных певцов, и многое другое, на покупку чего Джеймс, видимо, потратил немало времени.

Подарки были подобраны так тщательно, что если бы их преподнес кто-нибудь другой, Линда восхитилась бы заботой подбиравшего их человека. Но это был Джеймс. Оказывается, ему хорошо известны ее симпатии и антипатии. Это пугало, делало ее более уязвимой и беззащитной. Казалось, ему известно о ней все.

Она даже не нашла в себе мужества поблагодарить его за подарки. Ее не покидало странное чувство, что они каким-то образом усиливали их близость.

Перед его дарами меркли безликие золотые запонки, которые она передала Мэнди, чтобы та подарила их Джеймсу. Он убедил девочку, что восхищен ими, и они оба смеялись, когда Мэнди помогала ему надевать их.

Увидев странные отношения Джеймса с его отцом, Линда гадала, сколько еще подарков получил Джеймс на Рождество. Скорее всего – ни одного.

Он был очень одинок здесь. Если у него и были друзья, то, очевидно, в Америке. Линду так и подмывало спросить, есть ли среди них женщины…

Девять месяцев назад он прибыл без нее, но это еще ничего не означало. Причиной его внезапного отъезда в Америку на прошлой неделе вполне могла быть женщина. Да, она сказала, что ее совершенно не интересует, с кем он будет спать, как до свадьбы, так и после. И просто удивительно, как разожглось ее любопытство, едва она подумала о возможно существовавшей любовнице Джеймса…

Ее щеки вспыхнули. Он пристально смотрел на ее руку, непроизвольно коснувшуюся броши.

– А разве это все принес не Дед Мороз? – насмешливо сказала она.

– Точно, – кивнул он и повернулся назад. – Мэнди! – Его требовательный голос моментально отвлек девочку от игры, и она с любопытством посмотрела на него. – Как ты отнесешься к тому, что мы с твоей мамой поженимся, и я приду к вам жить насовсем?

У Линды даже перехватило дыхание, настолько в лоб он задал вопрос. Все-таки стоило сообщать эту новость как-нибудь помягче. Но по восторженному взгляду и сияющему лицу Мэнди она поняла, что напрасно бы теряла время, стараясь подготовить ее.

– Правда? – Глаза девочки засветились. – Ты правда придешь к нам жить навсегда и насовсем?

Джеймс улыбнулся: настолько забавно она сейчас выглядела.

– Навсегда и насовсем! – кивнул он.

Мэнди пригнулась к ним и обняла их обоих.

– Это так здорово! – Она плюхнулась обратно на сиденье и захлопала в ладоши. – Дед Мороз мне все-таки сделал самый главный подарок!

– Какой еще подарок? – хмуро спросила Линда, заранее зная, что ответ ей не понравится.

– Чтобы дядя Джеймс пришел жить к нам! – откровенно призналась ее не по годам развитая дочь.

Линда была ошеломлена. Она даже не допускала мысли… Она отвернулась, зная, что расплачется, если взглянет в его ликующее лицо.

– И когда же ты попросила об этом Деда Мороза? – сухо спросила она у Мэнди.

Линда сама помогала Мэнди писать письмо Деду Морозу, и, конечно, там не было ни слова о Джеймсе. Она не могла забыть такое. Ее дочь по-прежнему улыбалась до ушей, ничуть не подозревая, что она вовсе не в восторге от «навсегда и насовсем».

– В школе мы писали письма Деду Морозу, и я вспомнила, что в первом письме забыла попросить его об этом. Ну, тогда я и написала. Мне помогла учительница!

Линда не могла поверить, неужели миссис Грейсон могла так поступить.

– Дед Мороз еще за это ответит! – пробурчала она.

– Не расстраивайся, – засмеялся Джеймс. – Ведь Мэнди могла попросить чего-нибудь на самом деле невозможного!

Боже! Еще неделю назад для Линды не могло быть и речи о свадьбе с Джеймсом!

7

– На следующей неделе! – изумилась Пенелопа.

Она на самом деле была удивлена. Линда с Джеймсом собираются пожениться и ставят ее об этом в известность всего за неделю до свадьбы!

Джеймс подождал, пока все уселись за стол: Энн и Мейсон, Пенелопа и Эндрю, Мэнди, Джеймс и Линда, и только тогда сообщил всему семейству, что они собираются пожениться.

Энн одарила Линду понимающей насмешливой улыбкой. Мейсон их поздравил. Эндрю был просто ошеломлен, а Пенелопа… Ее первая реакция была похожа на облегчение. За ним быстро последовала радость. Сейчас же ее мать была в ужасе.

– Мы просто не сможем организовать свадьбу к следующей неделе! – запротестовала она.

– А от вас этого и не требуется. – Джеймс властно накрыл ладонью лежащую на столе руку Линды. – Мы с Линдой вполне взрослые люди и можем сами организовать свою свадьбу.

Пенелопа нахмурилась, недовольная, что он отверг ее помощь.

– Конечно, я…

– Кроме того, – перебил он, – у нас все будет очень тихо. Мы так хотим.

Линда действительно хотела, чтобы все прошло как можно тише и об этом знало как можно меньше людей.

Мать изумленно покачала головой, совершенно забыв про обед.

– Это очень печально. Ты ничего не хочешь мне сказать, дорогая? – она озабоченно взглянула на Линду.

Кажется, мать начинала ее понимать. Но когда Линда увидела ее лицо, отвращение охватило ее с новой силой.

– Маленьких Трентонов у нас пока не будет, если это то, на что ты так деликатно намекаешь. Причина спешки совершенно другая.

Пальцы Джеймса больно сжали ее руку, но он тотчас расслабился, когда она замолчала. Неужели он подумал, что она хотела рассказать правду и попросить защиты у своей семьи? Она-то прекрасно знала – это совершенно бесполезно.

– Мы любим друг друга, Пенелопа, – произнес Джеймс, – и хотим быть вместе. Полагаю, вы знаете, как это бывает?

– Ты помнишь, Пенелопа, как начиналась ваша совместная жизнь с Давидом. – Эндрю сиял при виде «счастливой пары».

Ее родители были хорошей парой, и Пенелопу глубоко потрясла смерть мужа. Но представить свою мать в те далекие дни, когда они с отцом любили друг друга и ничто на свете, кроме любви, для них не имело значения, очень трудно. Однако Джеймса представить в этой роли было еще труднее.

– Да, конечно… – Ее мать слегка раскраснелась. События развивались слишком быстро. – Но все равно…

– Мы так оба хотим, Пенелопа! – твердо сказал Джеймс. Он был настроен миролюбиво, его ладонь лишь слегка касалась руки Линды.

– Примем неизбежное с благодарностью, моя дорогая, – взволнованно сказал Эндрю Пенелопе. – Такие люди, как Джеймс, не могут долго тянуть со свадьбой, когда расцветает сад любви!

– Я не смог бы сказать этого лучше, Эндрю, – улыбнулся Джеймс пожилому джентльмену, найдя в нем союзника. – А сейчас нам следует приняться за обед, иначе он совсем остынет.

В отличие от всех остальных, сидящих за столом, Линде не доставляли удовольствия ни прекрасно приготовленный рождественский обед, ни шумные разговоры, ни даже Мэнди, которой разрешили встать из-за стола и разнести каждому по куску пирога, в один из которых был запечен подарок. Если Мэнди сейчас была в ладу со всем миром, то для Линды весь мир рухнул. Она была уверена в этом.

– Похоже, новость всех обрадовала, как ты считаешь? – сказал довольный Джеймс, когда они втроем приехали домой, и он отнес уснувшую по дороге девочку наверх.

К тому времени Кэрол уже пришла от своей сестры, где она всегда встречала Рождество, и легла спать. Линда была уверена, что Джеймс отнесет Мэнди и уйдет. Она так мечтала поскорее лечь! Но, как обычно, Джеймс вел себя так, как хотелось ему! Пока она стелила Мэнди постель, он спустился в гостиную, разжег в камине огонь и удобно устроился в одном из кресел у огня. Держа в руках стакан бренди, он согревал его теплом ладоней и отхлебывал маленькими глотками. Было ясно, он не собирается отсюда уходить ни сейчас, ни в ближайшем обозримом будущем.

Линда опустилась в кресло напротив него и подумала: со стороны все выглядит очень уютно и по-домашнему. На самом деле она готова сейчас расплакаться. Наверное, так и случится, если Джеймс быстро не уйдет.

– Да, ты прав, – наконец ответила она на его вопрос.

Она и не ожидала, что кто-нибудь из ее родственников будет протестовать, когда они с Джеймсом объявят о помолвке.

Джеймс пристально посмотрел на нее. Он заметил ее бледность и то, как подозрительно блестят ее глаза.

– Линда… – тихо позвал он.

Она ответила, с трудом сдерживая слезы:

– Уже поздно, Джеймс. У нас был очень длинный день, и я… Я устала!

Он медленно поднялся и подошел к ее креслу. Присев перед ней на корточки, он нежно приподнял пальцами ее подбородок и заглянул в глаза.

– В чем дело, Линда? – грубовато спросил он.

Она нервно усмехнулась. Ее душили слезы. В чем дело? Да во всем! В этом дне, в ее родственниках, в Джеймсе! Весь день она провела в окружении самых близких людей: дочери, матери, человека, за которого она собралась замуж. И еще никогда в жизни она не чувствовала себя так одиноко.

Во всем! В подарках, в семейном обеде и чае, в поздравлениях родственников, в взволнованности Мэнди, в присутствии Джеймса. Хотя на самом деле все вели себя именно так, как она и предполагала. Так отчего же она так подавлена?

Она качала головой.

– Просто я глупая! – Стоявшие в ее глазах следы высохли.

На лице Джеймса появилась недовольная гримаса.

– Оставь! Я никогда не считал тебя такой, – сухо произнес он.

Его пальцы жгли ее словно электрическим током, хотя он едва касался ее подбородка.

– Ох, поверь мне, Джеймс! Я могу быть глупой, очень глупой! – с чувством добавила она.

Джеймс нахмурился, подивившись ее странному состоянию. Он поднялся и сел на подлокотник ее кресла. Приподняв ее подбородок, заглянул в лицо. Сейчас его лицо не было хмурым. Его суровые черты смягчились, глаза были добрыми и заботливыми, в них застыл немой вопрос.

Линда едва успела подивиться этой внезапной перемене, как он стал все ниже и ниже наклоняться к ней и осторожно коснулся ее губ. В какой-то момент, очень короткий, внезапно Линда забыла обо всем на свете. Она ответила на поцелуй и, обняв Джеймса за шею, притянула к себе. Горячая волна наслаждения разлилась по всему ее телу. Первый раз за этот день она почувствовала, что по-настоящему живет.

Теперь они оба сидели в одном кресле, тесно прижавшись. Своей тяжестью он больно давил ей на грудь, но ей нравилась эта боль. Поцелуи становились все продолжительнее и были уже не такими осторожными, как вначале. Разгоравшееся у обоих желание вытесняло все остальные чувства, ничего другого больше просто не существовало.

Джеймс стянул с нее джемпер, с себя рубашку, и теперь лишь узкая полоска бюстгальтера Линды разделяла их обнаженные торсы. Она чувствовала странное опустошение, словно Джеймс, целуя ее, высасывал из нее все чувства.

Не отрываясь от ее губ, он положил ее на устланный ковром пол. Теперь его руки блуждали по всему ее телу, и Линда глубоко задышала, когда он провел рукой по ее обнаженной груди, осторожно коснувшись пальцами уже набухшего соска.

Он целовал ее шею, потом его губы скользнули вниз, и Линда, словно завороженная, смотрела, как он осторожно коснулся языком соска, словно дразня ее плоть. Она почувствовала, как выгнулось ее тело, когда он наконец целиком забрал его во влажную пещеру своего рта, то посасывая, то возбуждая быстрыми движениями языка. Линда закричала от охватившего ее неудержимого желания.

Его руки скользнули вниз и осторожно освободили ее от последней одежды. Линда и сама обнимала его, наслаждаясь игрой тугих мускулов.

Собственные движения показались ей грубыми и неуклюжими, когда она в свою очередь попыталась освободить его от одежды: ей хотелось, чтобы он был рядом совершенно обнаженным, хотелось чувствовать его всего, полностью.

При свете камина тело Джеймса отливало золотом и словно состояло из света и тени. Он был прекрасен!

– Обнимай меня! – простонал он. – Ради бога, Линда, обнимай меня!

И она обнимала его. Она дрожала от желания, снова и снова проводя руками по его телу.

– Не останавливайся, – простонал он, – не останавливайся, Линда! Я хочу тебя… Я не могу больше ждать.

Он сильно сжал ее в объятиях, зарылся лицом в ее длинные шелковистые волосы, глубоко вдыхая их аромат.

Но Линда и сама уже не владела собой. Она хотела его! Об этом сейчас кричало все ее тело.

– О, Джеймс! Пожалуйста, сделай это сейчас!

Их тела слились в удивительной гармонии, двигаясь в прекрасном, как балет, ритме.

Линда чувствовала сладкую боль, которая разлилась по всему телу, доходя даже до кончиков пальцев. Широко раскрытыми глазами она смотрела в прекрасное лицо Джеймса. Отдаваясь полностью его власти, она прижимала его к себе и словно до конца растворилась в нем.

Джеймс лежал, уткнувшись лицом ей в плечо, по-прежнему обнимая ее, а она, положив одну руку ему на грудь, другой нежно перебирала его волосы на затылке.

Линда больше себя не обманывала. Теперь она понимала, что сегодня была расстроена вовсе не тем, что в доме ее матери с ними не было ни Стива, ни ее отца. После разговора с Майклом она думала только об одном: она влюбилась в Джеймса. Одному Богу известно, когда и почему. С того вечера, когда сказала ему, что это будет женитьба лишь на его имени? С тех пор как Джеймс сделал ей предложение?

Линда его полюбила потому, что его полюбила Мэнди? Следовало ли ей резко отвергнуть предложение стать его женой и просто отдать ему свою долю в компании или, наоборот, радоваться, что он станет ее мужем? Раньше у нее не было времени как следует обдумать это: поняв наконец, чего он хочет, она была занята лишь тем, что пыталась унять свои чувства к нему. А теперь? Теперь она хотела, очень хотела стать его женой. Она любила его, человека, сказавшего ей, что он бежал бы от любви как от огня, если бы столкнулся с ней в жизни.

Линду смущало и удивляло, что ее чувство к Джеймсу не имело ничего общего с тем, что она испытывала к Стиву. Несмотря на то что, когда они поженились, Стиву было уже за сорок, он оставался полнейшим ребенком и постоянно нуждался в помощи. С Джеймсом все было наоборот: помогать хотел он. Находясь рядом с ним, она испытывала радость, которой раньше у нее никогда не было.

Стив… Как бы он поступил, узнав, что она полюбила его младшего брата? Несмотря на враждебность, долгие годы существовавшую между братьями, Стив пытался сузить разделявшую их пропасть. Пригласил брата на свадьбу, но этот жест доброй воли был отвергнут. Оставив ему после смерти большую часть своего состояния, Стив словно сделал еще одну попытку. От него Джеймс уже не отказался, хотя доля Стива и та головная боль по поводу компании, которую он приобрел вместе с нею, были ему абсолютно не нужны: по его словам, он был достаточно богат, и Линда не сомневалась, что он говорит правду. Может, Стив понял, что в данной ситуации только Джеймс может спасти компанию? Пусть даже таким образом.

Она любила Джеймса…

– О чем ты думаешь?

Она была настолько занята своими мыслями, что не заметила, как он смотрит на нее сузившимися глазами. Рука, гладившая его, замерла, и он сразу насторожился. Линда посмотрела полными боли глазами и всем телом подалась к нему.

Но холодный, черствый Джеймс уже занял место того страстного любовника, которым он был всего несколько минут назад, когда для него ничего не существовало, кроме нее. Когда он повернулся к ней, его лицо было мрачным.

– Думаешь о нем? – грубо спросил он и стал неторопливо одеваться.

Густая краска выступила на лице Линды, полностью ее выдавая. У нее перехватило дыхание, и она даже не смогла сразу ответить, заверить его, что это не так.

– Это не так, Джеймс, – наконец удалось ей выдавить из себя.

Показалось, что в какой-то момент, в очень короткий момент, его вновь потрясла красота ее обнаженного тела, на которое падал свет камина. Но тут же лицо его снова стало холодным. Теперь он, уже полностью одетый, отвернулся от нее и взял со стула брошенный на него пиджак.

– Я согласен на «свадьбу по договоренности», – зло сказал он. – Я больше не собираюсь занимать место Стива в твоем чувствительном воображении.

– Да, но…

– Можешь не вставать, – презрительно посмотрел он на обнаженную Линду.

Она стеснялась своей наготы, когда он так злобно смотрел на нее. Джеймс кинул ей свитер.

– Не нужно меня провожать.

– Джеймс, пожалуйста! – крикнула она, когда он был уже у двери. – Позволь мне объяснить!

Он резко обернулся.

– Здесь нечего объяснять. Я надеюсь, что ты приятно проведешь время, вспоминая в одиночестве своего умершего мужа… поскольку он больше никогда не разделит с тобой постель! – жестко добавил он.

Он вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. Она бросилась на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась так, как не рыдала со дня смерти Стива. В чем-то ей сейчас было даже хуже, чем тогда. Ей предстояли долгие годы замужества с Джеймсом, годы, которые она проживет, любя ненавидящего и презирающего ее человека.

8

– Ты выглядишь так, словно твой медовый месяц уже закончился, Линда. Хотя он еще и не начинался, – беззлобно пошутила Энн.

Линда, погруженная в свои мысли, недоумевающе посмотрела на сестру.

Она только что привезла сюда Мэнди, чтобы девочка провела этот день с бабушкой: у Линды была назначена встреча. К сожалению, до ухода ей, видимо, придется терпеть насмешки и двусмысленности сестры.

Мэнди в комнате не было. Узнав, что бабушка возится с цветами в столовой, она помчалась ей помогать.

Энн понимающе улыбнулась Линде.

– У тебя под глазами темные круги, наверное, от недосыпания?

Сестра, увы, была права. Однако она не высыпалась вовсе не потому, на что намекала Энн.

С самого Рождества Линда спала очень плохо. Она не находила себе места ни днем ни ночь. И опасалась, что эта рождественская неделя сломит ее окончательно. Джеймс не отходил от нее ни на шаг, постоянно отпуская насмешки в ее адрес, и едва ли производил впечатление только что помолвленного человека. Их постоянно видели вместе, но мало кто верил, что они любят друг друга: свадьба готовилась слишком поспешно.

Джеймс все-таки организовал свадьбу, хотя и не к Новому году, как хотел, а ко второму января. Первый рабочий день после долгих праздников, по его мнению, был также вполне подходящим. Именно к этому дню все счета компании должны быть в порядке. Для годового отчета…

Единственно когда Джеймс оставлял ее одну, – так это ночью. И долгими бессонными ночами Линда думала о нем, вспоминая тот их единственный вечер. Если верить ему, а у нее никогда не было повода усомниться в его словах, то этого больше никогда не будет в ее жизни. Энн была права: Джеймс – незабываемый любовник, и Линда просто изнемогала от желания снова провести с ним ночь!

– Я ни минуты не сомневалась, что Джеймс не станет дожидаться брачной ночи. Но ты, Линда, меня просто удивляешь! – колко добавила она. – Ты что, не могла совладать с собою? – Она подняла брови, словно приглашая к доверительному разговору.

Сестры никогда не были настолько близки друг другу, чтобы Линде хотелось вести доверительные разговоры. Сейчас, когда дело касалось Джеймса, она и вовсе не собиралась раскрывать перед ней душу. Тем более что Энн была так недалека от истины.

– Передай маме, что я вернусь, как только смогу, – сказала она Энн, давая понять, что исповеди не будет.

Последнее время Джеймс словно не замечал Линду, уделяя почти все свое время Мэнди. Девочка была этому только рада, да и Линда уже не возражала. Очень важен был хороший эмоциональный контакт между ними. Хотя, конечно, это ее задевало.

– У тебя встреча с Прескоттом? – ехидно спросила Энн, откровенно раздосадованная нежеланием сестры отвечать на колкости. По принятым в обществе правилам, Линде не следовало встречаться с посторонними мужчинами после помолвки. – Или это вы с Джеймсом решили тихо исчезнуть, чтобы провести романтический день? – Вопрос вполне мог остаться без ответа. Обе прекрасно знали, что Джеймс не из тех, кто будет незаметно исчезать, тем более, чтобы провести «романтический день».

– Я вернусь к чаю. – Линда продолжала вести разговор так, как было нужно ей. – Но если меня что-нибудь задержит…

– Думаю, мы сумеем покормить Мэнди, – сердито буркнула Энн. – Школьные каникулы сейчас совсем некстати. Правда?

Вот уж нет. В последние несколько дней она бы просто-напросто сошла с ума, не будь дома Мэнди. Когда же рядом с ней была ее жизнерадостная дочь, ничто на свете уже не могло казаться абсолютно черным.

– Счастливо, Энн, – сухо сказала она, направляясь к двери.

– Я с нетерпением жду репетиции этим вечером, – негромко сказала сестра ей вслед. Линда остановилась, чувствуя, что бледнеет, и медленно обернулась.

– Репетиции службы в церкви, – не без удовольствия пояснила все знающая Энн.

Линда ничего не ответила, оставив последнее слово за сестрой, чего той и хотелось.

Поскольку Джеймс очень спешил со свадьбой, то их брак, скорее всего, пришлось бы заверять в регистрационной конторе. Но Джеймс настоял и на венчании в местной церкви. Так как все должно было произойти в будний день, то договориться об этом со священником было несложно.

По мнению Линды, их венчание в церкви было насмешкой над церемонией, ведь свадьба была вызвана скорее недоверием друг к другу, нежели любовью.

– Не думаю, что это нужно тебе, – продолжила Энн разговор о репетиции, – но Джеймсу может и пригодиться. По крайней мере… подозреваю, что это так.

– До свидания, Энн, – жестко сказала Линда. Лучше скорее уйти, иначе сестра скажет еще какую-нибудь гадость.

Линда прежде не задавалась вопросом, был ли Джеймс когда-нибудь женат. Она была уверена, что нет. Разве не он смеялся над мыслью, что такой поступок можно совершить по любви? Хотя сам же признался и в том, что однажды вроде бы влюбился. Нет, она не могла поверить, что Джеймс когда-либо был женат: об этом он бы обязательно ей сказал… Сказал бы? А разве он не устанавливал для себя собственные законы?

Но Майкл должен знать. И сегодня она собиралась именно к Майклу.

Ей было трудно выбраться к свекру – в последние дни Джеймс не отпускал ее ни на шаг, словно зная о ее желании увидеться с Майклом вопреки его запрету. Но вот уже несколько дней его не было в конторе. И на сегодня у него назначена важная встреча, о чем он сказал ей только во время ленча. Так неожиданно у нее образовался свободный день.

Майкл очень обрадовался, когда она позвонила ему, едва Джеймс отправился в контору. И, разумеется, пригласил ее к себе.

Она ненавидела интриги, но в данном случае не было надежды улучшить отношения с Джеймсом, не прибегая к ним. Предстоящая встреча чем-то напоминала ей горькое, но необходимое лекарство. Линда собиралась услышать правду о его прошлом, и в то же время не была уверена, что хочет этого….

Возможно, она и сказала бы Джеймсу, что собирается к Майклу, но тогда неизбежна ссора. И Линда предпочла, чтобы она произошла уже после беседы с Майклом. Сегодняшняя встреча была ей нужна главным образом для того, чтобы успокоиться самой. Хотя ей было вполне достаточно своей любви к Джеймсу, все же не мешало – узнать о нем побольше до свадьбы.

Когда она приехала, Майкл снова был в оранжерее. Похоже, теперь он проводил там почти все время, ухаживая за садом. За садом, где Стив с Джеймсом играли еще детьми?

Некоторое время Линда стояла в дверях, наблюдая за старым человеком. Она не воспользовалась услугами дворецкого, поскольку сама прекрасно ориентировалась в доме.

Сквозь большое окно Майкл смотрел на лужайку, на величественные дубы, ветви которых сейчас так красиво были укрыты снегом.

Видел ли сейчас Майкл что-нибудь еще, кроме сверкающей белизны? Может, он видел двух своих сыновей, беззаботно резвящихся на снегу, смеющихся и кидающих снежки во что попало и друг в друга. Или между Стивом и Джеймсом никогда не было таких братских отношений? Ведь между ними – тринадцать лет разницы.

Ей трудно было представить Джеймса ребенком. Интересно, как он тогда выглядел?

В этот момент Майкл обернулся и увидел, как она, глубоко задумавшись, стоит в дверях. Он поднялся с кресла.

– Я очень ждал тебя.

Она приветливо улыбнулась.

– Я же обещала приехать.

– Да, – мягко согласился он, беря ее руку, – но я все же не был уверен, что ты приедешь.

Из-за Джеймса! Майкл знал, что его младший сын не желал их встречи.

Линда понимающе пожала руку Майклу.

– Давайте присядем, – вежливо предложила она. – К сожалению, сегодня я не взяла с собой Мэнди, – извинилась она.

– И хорошо. Ты хочешь узнать о Джеймсе, – сказал он, хотя она еще не успела задать никакого вопроса.

Майкл вздохнул, и его глаза сделались озабоченными. На самом деле она не хотела – ей было необходимо узнать!

Сейчас Майкл пристально смотрел на нее.

– Ты его любишь? – спросил он наконец. Она судорожно вздохнула:

– Да.

– А он тебя?

– Нет! – без колебания ответила она. То, что произошло между ними на Рождество, вовсе не говорило о любви Джеймса к ней.

Майкл нахмурился.

– Тогда не могла бы мне объяснить, почему ты все же решила выйти за него?

Она уже сама не знала этого. Что сейчас влияло на ее решение? То, что вопреки всему любит Джеймса, или его требование выйти за него? Еще несколько дней назад она была уверена – второе, но теперь уверенности у нее не было. Уже несколько ночей она провела без сна, пытаясь найти ответ на этот вопрос, и не могла. Потому-то она и приехала к Майклу.

– Разве недостаточно того, что я люблю Джеймса? – уклончиво ответила она.

– Поскольку речь идет именно о Джеймсе, то нет, – тяжело вздохнул его отец. – Джеймса не просто любить, и тебе следует об этом знать. – Он покачал головой. – Нет, я имел в виду не это. – Он разговаривал сам с собой, словно забыв про Линду. – С ним возможно счастье, и, кроме всего прочего, он мой сын. Но он не верит в любовь и не знает, что это такое. Нет, это тоже не совсем верно. – Он разозлился, ибо никак не мог выразить свою мысль…

Но Линда прекрасно поняла, что он имеет в виду. Главное, выяснить – почему Джеймс не признает любовь?

– Тебе, наверное, надо побольше узнать о нашей семье, – сказал Майкл на сей раз несколько грубовато. – Когда я женился на Гвендолайн – матери Стива, мне было двадцать два, а ей только-только исполнилось восемнадцать.

Он заговорил о своей первой жене, и его голос смягчился, лицо подобрело.

– Мы были молоды, любили друг друга и весь мир и не торопились с ребенком, поскольку сами были еще детьми. Когда же родился Стив, мы уже были готовы к ответственности, которая обязательна для родителей. Он был золотым ребенком…