1

Мне приходилось слышать, будто ленты Зексро хранятся вечно. Но даже следующее поколение может не найти ничего интересного в нашем рассказе. Из нас самих только Дайнан и, может, Гита, которая сейчас работает в хранилище инопланетных записей, в состоянии продолжить эту историю нашего времени. Мы теперь используем наш ридер только для поисков необходимой технической информации: никто не знает, насколько хватит его энергии. Поэтому моя лента может долго пролежать нетронутой, если только спустя века в иных мирах не вспомнят о нашей колонии и не заинтересуются ее судьбой или же здесь вырастут новые поколения, способные восстановить давно заглохшие механизмы. Итак, моя запись может оказаться бесполезной: за три года наше маленькое общество далеко продвинулось от цивилизации к варварству. Тем не менее каждый вечер я час посвящал записям, используя помощь всех остальных: даже дети многое могут добавить. Это рассказ об угрюмом дудочнике Гриссе Лугарде, который спас горстку соплеменников, чтобы настоящие люди не исчезли из мира, который он любил. Но мы, те, которых он спас, в сущности так мало о нем знаем, что в записи речь пойдет больше о наших делах и поступках, а также о его смерти. Бельтан — единственная планета в секторе Скорпиона, никогда не предназначавшаяся для обычного заселения; она сразу была организована как экспериментальная биологическая станция. Ее климат пригоден для людей, но на планете не было разумной жизни, вообще не было высокоорганизованных живых существ. Два покрытых богатой растительностью материка разделяют широкие моря. Восточный материк оставили для туземной жизни. Заповедники, поселки и фермы разместились на западном континенте вокруг единственного космопорта. Как часть Конфедерации Бельтан просуществовал около ста лет, до начала войны Четырех Секторов. Эта война длилась десять лет. Лугард считал эту войну началом конца нашей расы и ее владычества в космосе. Время от времени возникают звездные империи, конфедерации, другие объединения. Потом они становятся слишком большими, или старыми, или же разрываются изнутри. И лопаются, как наполненный воздухом шаролист, если его проткнуть шипом; остается лишь увядшая оболочка. Впрочем, жители Бельтана приветствовали окончание военных действий с надеждой на новое начало, возврат золотого века «до войны», о котором молодое поколение знало лишь понаслышке. Может, старшие и чувствовали правду, но отворачивались от нее, как человек, прячущийся от холодного зимнего ветра. Иногда лучше не знать, что тебя ждет за углом. Население Бельтана и раньше было невелико, в основном специалисты и члены их семей, к тому же многие были призваны на военную службу, а из сотен улетевших вернулась горсточка. Моего отца среди вернувшихся не было.

Мы, Коллисы, происходим от первопоселенцев, но, в отличие от других, мой дед был не техником и не биологом — он командовал силами безопасности. Поэтому с самого начала наша семья была обособлена от общества из-за различия интересов. Возможно, моему отцу не хватало честолюбия. Молодым человеком он улетел с Бельтана и прошел курс подготовки для патрульной службы. Но не старался продвинуться. Наоборот, предпочел вернуться, надеясь в свое время, как и его отец, получить пост командующего силами безопасности. Только начавшаяся война и призыв всех пригодных к службе оторвали его от родной планеты. Я, несомненно, последовал бы его примеру, но в течение десяти лет мы были изолированы от космоса, это меня и задержало. Моя мама, дочь техника, умерла еще до того, как отец улетел со своим отрядом; с тех пор я жил в семье Аренсов. Имберт Аренс, глава станции Кинвет, был двоюродным братом моей матери и единственным моим родственником на Бельтане. Серьезный человек, добивавшийся результатов скорее благодаря терпению и упорству, чем уму. Вообще он подозрительно относился к неортодоксальным решениям и ссылкам на «интуицию» со стороны своих подчиненных, хотя — надо отдать ему должное — ограничивался легким неодобрением и никак не препятствовал их поискам. Его жена Ранальда, истинный гений в своей области, терпимостью не отличалась. Мы редко ее видели: она занималась какой-то закрытой темой. Очень рано все домашнее хозяйство легло на Аннет, на год моложе меня. Была еще младшая сестра Гита; обычно ее видели с информационными лентами в руках; она столь же мало интересовалась домом, как и ее мать. Должно быть, узкая специализация, становившаяся все более и более необходимой по мере продвижения человека в космос, привела нас, так сказать, к мутации. Хотя наиболее пораженные ею люди возражали бы особенно яростно. Мне настоятельно советовали выбрать какую-нибудь нужную для станции профессию, но все они мне не нравились. В конце концов я стал готовиться к профессии рейнджера — Аренс считал, что это занятие мне подходит, — но тут война, которая, впрочем, впрямую нас не затрагивала, подошла к мрачному концу. Победы не достигла ни одна из сторон, противники расходились в крайнем изнеможении. Затем начались бесконечные «мирные переговоры». Больше всего нас тревожило, что Бельтан оказался забыт основавшим его союзом. Если бы задолго до этого мы не перешли на самоснабжение и наша планета не смогла бы кормить и одевать нас, положение стало бы отчаянным. Торговля и связь с внешним миром и так сократились до одного корабля в два года в последний период войны, да и то два срока корабль пропустил. А когда он наконец прибыл, мы обнаружили, что это второсортный «грузовик», доставивший горстку участников войны. Ветераны оказались слепыми и хромыми, как говорится, — отбросы военной машины.

Среди них был и Грисс Лугард. Первый помощник отца, он играл важную роль в моем детстве, но я не узнал спускающегося по трапу хромого человека с небольшой дорожной сумкой, казавшейся слишком тяжелой для его худых рук; вес сумки как будто клонил его набок и добавлял неуверенности в походке. Проходя мимо, он взглянул на меня, уронил сумку, поднял руку; рот на частично восстановленном (выдавала слишком гладкая кожа) лице перекосился.

— Сим!..

Он протер глаза, и я узнал его по браслету на запястье, теперь слишком просторному.

— Я Вир. А вы… — я взглянул на знаки различия на воротнике его грязного выцветшего мундира, — сектор-капитан Лугард!

— Вир, — он повторил мое имя, как будто ища в прошлом что-то знакомое. — Вир… да, ты сын Сима! Но… но… ты очень похож на Сима.

Он постоял, глядя на меня, потом поднял голову, повернулся и задумчиво огляделся. Теперь он как будто видел дальше пыли, поднятой нашими башмаками.

— Да, много времени прошло, — негромким усталым голосом сказал он. — Очень много.

Плечи его сгорбились, он наклонился за упавшей сумкой, но я опередил его.

— Куда, сэр?

В старых казармах никто не жил уже по крайней мере пять лет, они использовались как склады. В семье Лугарда все умерли или улетели с планеты. Я решил, что Лугард может пожить у нас. Аннет может не найти комнату, ну, да это неважно. Лугард глядел мимо меня на юго-западные холмы и на горы за ними. — Есть ли у тебя флиттер, Сим… Вир?

Я покачал головой.

— Их теперь используют только в крайнем случае. У нас совсем нет для них запасных частей. Лучшее, что я смогу достать, — это хоппер.

Я знал, что, взяв хоппер, уже нарушу правила. Но Грисс Лугард был близким мне человеком, а я давно уже не встречал никого из своего детства.

— Сэр… если хотите погостить… — продолжал я.

Он отрицательно покачал головой.

— Когда часто что-то вспоминаешь, — он говорил как будто сам с собой, убеждал себя, — хочешь проверить, верно ли оно. Если сможешь достать хоппер, полетим на юго-запад, в крепость Батт.

— Но это, должно быть, развалина. С тех пор, как шестой взвод улетел оттуда восемь лет назад, там никто не бывал.

Лугард пожал плечами.

— Я видел немало развалин, и эта мне понравится. — Он порылся в кармане и извлек металлическую пластинку размером с ладонь; пластинка сверкнула на солнце. — Благодарность от правительства, Вир. Крепость Батт моя, пока я этого хочу.

— Но продовольствие…

— Там его достаточно. Все мое. Я заплатил за Батт половиной лица, здоровыми ногами и многим другим, мальчик. Теперь хочу… домой.

Он по-прежнему глядел на холмы. Я взял хоппер, указав, что лечу по делу. Этого хотел Грисс Лугард, и я преодолею любое препятствие, если потребуется. Хопперы предназначались для исследования пересеченной местности. Они двигались по поверхности, где это было возможно, и совершали прыжки, если местность становилась непроходимой. В них не предполагался комфорт; их назначение — доставить вас к месту. Мы пристегнулись к передним сидениям, и я ввел в указатель курса координаты крепости. В наши дни приходится обеими руками держать руль. Постоянно ожидаешь поломок, и автоматике нельзя доверять.

C началом войны население Бельтана сократилось. Людей не хватало, поэтому некому было посещать отдаленные поселения; они пустели одно за другим. Я помнил, какой была крепость Батт до войны, смутно помнил детские впечатления, но много лет уже там не был. Крепость располагалась на границе лавовой местности — опасной территории, которая в далекие времена, наверно, освещала большую часть материка титаническими извержениями. Даже выветрившаяся поверхность вулканов поражала. Позже эта местность превратилась в дикую мешанину обрывов и потоков, лабиринт острых, как нож, хребтов, скрывавших там и тут островки растительности. Говорили, что, помимо сложности самой территории, здесь есть и другие опасности — звери, сбежавшие из экспериментальных лабораторий и нашедшие идеальное логово в этом забытом углу. Правда, это только слухи. Очевидцев не находилось. Тем не менее возникла традиция, и здесь никогда не выпускали из рук станнера.

Мы свернули с дороги на тропу, такую незаметную, что я не увидел бы ее, если бы не показал Лугард. Но он показал уверенно, как будто видел ориентиры в ярком свете солнца. Вскоре мы были уже в незаселенных местах. Я хотел поговорить, но не решался задавать вопросы: Лугард явно был занят своими мыслями.

Он найдет и другие изменения на Бельтане, менее заметные, чем покинутые поселения, хотя тоже значительные. Исчезли целые группы населения: сначала военные, затем ученые и техники. Оставшиеся неосознанно, а может, кое в чем и сознательно изменили атмосферу. Война шла далеко и особенно большого влияния на нашу планету не оказала. Она сказалась в сводках, в сокращении поставок и специалистов, в растущем раздражении людей, которых отрывали от исследований и заставляли заниматься поиском новых способов убийства. Я слышал, что в секциях военных проблем намеренно затягивались работы. А пять лет назад произошел гневный взрыв, последний командующий и такие люди, как доктор Корсон, обменялись угрозами. Но затем командующий отбыл по приказу, и Бельтан вернулся к мирному существованию.

Общее настроение у нас теперь пацифистское — настолько, что я сомневался, найдет ли Лугард место среди людей, не хотевших никаких перемен. Да, конечно, он здесь родился. Но, как и мой отец, рос в военной семье и не смешивался с кланами поселенцев. О крепости Батт он говорит, как о своей. Так ли это? Или его прислали сюда для организации нового гарнизона? Вряд ли это будут приветствовать.

Тропа настолько заросла, что мне пришлось подняться в воздух, держась над вершинами кустов. Если вслед за Лугардом действительно прибудет гарнизон, может, там найдутся механики, способные чинить наши машины? Они уже дошли до такого состояния, что поселенцы поговаривали о возвращении к вьючным животным.

— Поднимись выше! — приказал Лугард.

Я покачал головой.

— Нет. Если хоппер рассыплется здесь, можем еще приземлиться живыми. Не хочу рисковать.

Он посмотрел сначала на меня, потом на хоппер, как будто увидел его впервые. Глаза его сузились.

— Какая развалина…

— Один из лучших, какой можно найти, — быстро ответил я. — Машины не ремонтируются сами. Технороботы заняты в лабораториях. С тех пор, как командующий Тасмонд улетел с остатками гарнизона, поставок не было. Большинство хопперов пришлось разобрать на запчасти; а недостающее приходится заменять надеждой.

И вновь я встретился с его вопросительным взглядом.

— Так плохо? — негромко спросил он.

— А что такое «плохо»? Комитет решил, что в конечном счете это хорошо. Его членам нравится, что на планету перестали поступать приказы. Партия Свободной Торговли надеется на независимость и отмену пошлин. А тем временем ремонтные работы ведутся в первую очередь в лабораториях, остальное распадается. Но никто, ни один член Комитета, не хочет возвращения контроля извне.

— Кто руководит?

— Комитет… главы секций… Корсон, Аренс, Элси, Власта…

— Корсон, Аренс, да… А кто такой Элси?

— Он из Итхолма.

— А Ватсилл?

— Призван и улетел. И Праз тоже, и Барнтол. Вся молодежь. И кое-кто из самых умных.

— Корфу?

— Он… он покончил с собой.

— Что? — Лугард явно удивился. — Я получил письмо… — Потом покачал головой. — Оно долго шло… отсюда. А почему?

— Официальное заключение: нервное истощение.

— А что на самом деле?

— Говорят, он открыл нечто смертоносное. Его заставляли продолжать исследования. Он не хотел. На него надавили, и он побоялся, что не выдержит. Вот и позаботился, чтобы выдержать. Этот слух устраивает Комитет. Один из доводов против инопланетного контроля. Они говорят, что никогда больше не вложат оружия в чужие руки.

— У них и не будет такой возможности — нет подходящих рук, — сухо заметил Лугард. — И мечты о торговле им тоже лучше оставить. Распад уже рядом, парень. Каждая планета старается извлечь максимум из своих ресурсов и радуется, если на них никто другой не претендует…

— Но ведь война кончилась!

Лугард покачал головой.

— Формально да. Но она разорвала Конфедерацию на клочки. Закон и порядок… мы не увидим их в наше время, не оттуда… — он указал худой рукой на небо над нами. — Не в наше время и, наверно, не в следующих поколениях. Удачливые планеты, богатые природными ресурсами, еще одно-два поколения будут удерживаться в рамках цивилизации. Другие быстро покатятся вниз. К тому же появятся волки…

— Волки?

— Старое название агрессоров. Кажется, так называли хищников, охотившихся стаями. Их свирепые нападения в нашей генетической памяти. Да, будут и волчьи стаи.

— С Четырех Звезд?

— Нет. Они пострадали не меньше нас. Но есть остатки разбитых флотов, корабли, чьи родные планеты сожжены, у которых нет домашнего порта. Они легко превращаются в разбойников, продолжают вести жизнь, как в последние годы, только сменив название — не отряды регулярной армии, а пираты. Богатые планеты первыми подвергнутся нападениям… а также места, где они смогут основать базы…

Я подумал, что знаю теперь, зачем он вернулся.

— За вами прибудет гарнизон, чтобы защищать Бельтан…

— Я хотел бы этого, Вир, хотел бы! — искренность его хриплого голоса произвела на меня впечатление. — Нет, я получил государственную собственность в качестве пенсии и к облегчению казначея. У меня права на крепость Батт со всем содержимым, вот и все. А почему я вернулся… что ж, здесь я родился и хочу, чтобы кости мои покоились в почве Бельтана. Теперь поверни на юг…

Следы старой дороги почти исчезли. Последствия одного-двух размывов почти скрыли быстрорастущие лианы. Мы находились в местности со следами старых лавовых потоков. Местная растительность приспособилась к пустыне. Была середина лета, период цветения почти закончился. Но тут и там все еще виднелся поздний цветок, маленький цветной флажок. На лианах повисли зреющие желтые плоды. Дважды при приближении хоппера взлетали птицы, оторванные от кормежки.

Мы покружились над обрывом и увидели перед собою Батт. Нельзя было лучше приспособиться к местности: часть горы удалена, на ее месте сторожевой пост. Он был организован сразу же после Первой Посадки, когда оставались сомнения относительно туземной фауны, и должен был служить защитой на пути в дикую лавовую местность. Хотя вскоре стало ясно, что необходимости в такой защите нет, крепость служила штаб-квартирой патруля, пока он располагался на планете.

Я посадил хоппер на площадку у главного входа. Двери оказались засыпанными песком и выглядели так, будто их заварили. Лугард неуклюже выбрался из машины. Он потянулся за сумкой, но я уже протягивал ее. Судя по сумке, он путешествовал налегке, и если там нет никаких припасов… что ж, может, он передумает и захочет, пусть даже временно, погостить в нашей секции.

Он не запретил мне следовать за собой, просто пошел, держа в руках металлическую пластинку, которую я уже видел в порту. Подойдя к засыпанной песком двери, он долго стоял, глядя на крепость, как будто ожидал, что одно из разбитых окон откроется и оттуда его окликнут. Затем чуть нагнулся, всматриваясь в дверь. Протер рукой ее поверхность, вложил пластинку в прорезь замка. За последние годы я потерял веру в надежность и выносливость механизмов и поэтому ожидал разочарования. Но на этот раз я ошибся. Конечно, последовали мгновения ожидания, но затем казавшаяся цельной поверхность неслышно раздвинулась. Одновременно вспыхнул свет, и мы увидели длинный коридор с закрытыми дверями по обе стороны

— Проверьте, есть ли продовольствие, — сказал я.

Он повернулся, чтобы взять сумку, которую я все еще нес, и улыбнулся.

— Хорошо. Входи и проверь…

Я принял приглашение, хотя и догадывался, что он предпочел бы остаться в одиночестве. Но я теперь знал Бельтан лучше его. Я улечу в хоппере, а он… он будет здесь совершенно один. Он прошел по коридору к двери в дальнем конце, быстро и решительно провел рукой над пластиной, вделанной в ее поверхность. Дверь открылась, мы стояли перед гравилифтом. Тут Лугард проявил осторожность, бросив в лифт свою сумку. Она начала медленно опускаться. Видя это, он спокойно шагнул следом. Мне пришлось заставить себя сделать шаг: доверие к старым механизмам кончилось. Мы опустились на два этажа; я покрылся потом, в любое мгновение ожидая, что механизм откажет и мы ударимся о пол внизу. Но наши башмаки коснулись поверхности с легким толчком, и мы оказались в подземном складе крепости. В полутьме я увидел сложные механизмы. Значит, я ошибался, думая, что после моего отъезда у Лугарда не будет транспорта. А он повернул направо, где в нише лежало множество контейнеров и ящиков.

— Видишь… припасов здесь хватит, — и он кивком указал на это внушительное зрелище.

Я огляделся. Слева располагались стойки для оружия, но пустые. Лугард прошел мимо меня и стянул чехол с одной машины. Пластиковое покрытие соскользнуло с экскаватора, уткнувшего в пол свой заостренный нос. Моя надежда обнаружить флиттер померкла. Вероятно, уходившие захватили с собой не только оружие, но и транспортные средства. Лугард отвернулся от экскаватора, на этот раз движения его были полны энергии.

— Не сомневайся, Вир. Здесь всего хватает.

Намек в его словах был достаточно ясен, я тут же вернулся к лифту, и мы поднялись во входной коридор. Я уже направлялся к выходу, когда он остановил меня.

— Вир…

— Да?

Я повернулся. Он смотрел на меня, как бы не зная, говорить ли дальше. Мне показалось, что он преодолевает какое-то внутреннее препятствие.

— Если найдешь еще раз дорогу сюда, заглядывай.

Возможно, это не слишком теплое приглашение. Но учитывая, от кого оно исходит, я не сомневался в его искренности.

— Загляну, — пообещал я.

Он стоял на пороге и смотрел мне вслед. Легкий вечерний ветерок уже нанес песок в коридор. Уходя, я обернулся, помахал рукой и увидел, как в ответ он поднял руку. Затем я направился в Кинвет, оставив последнего солдата Бельтана в избранном им убежище. Мне почему-то неприятно было думать об одиночестве Лугарда в крепости. Там его преследуют тени тех, кто когда-то ходил по этим коридорам и никогда не вернется. Но спорить с выбором Грисса Лугарда никто не решился бы. Опустившись на хоппере в Кинвете, я увидел огни сквозь вечерний сумрак.

— Вир? — окликнула меня из дома Гита. — Аннет велела поторопиться. У нас собрание…

Собрание? Да, вот и еще один хоппер с кодом Итхолма на хвосте, а за ним флиттер из Хайсекса. Похоже, у нас развлекается полкомитета. Но… почему? Я ускорил шаг и на время забыл о крепости Батт и ее новом командире.

2

Возможно, под крышей Аренсов в этот вечер собрался и не весь Комитет, но люди, разговаривавшие за закрытыми дверьми, возглавили бы любое заседание Комитета. Я-то думал, что придется отчитываться за взятый хоппер. Да если бы я предпочел флиттер, это тоже не заметили бы. Аннет, которая накрывала на стол, прежде чем позвать гостей из отцовского кабинета, объяснила причину необычного собрания.

Корабль, который привез Лугарда и других ветеранов, оказывается, имел еще одно поручение. Когда капитан вышел из гиперпространства, с ним связался другой корабль, о котором нам не было известно. И Комитет получил прошение. Начали сбываться предсказания Лугарда, хотя его взгляд на происходящее казался чересчур мрачным. Существовали корабли без портов, чьи родные планеты превратились в радиоактивные уголья, на их поверхности жизнь теперь невозможна. Один из таких кораблей сейчас находился на орбите над Бельтаном и просил разрешения на посадку и поселение.

Бельтан, по самой причине своего возникновения, был «закрытой» планетой, с единственным портом, доступным для получивших разрешение кораблей. Но эта закрытость исчезла с концом войны. По правде говоря, населенные районы занимали такую ничтожную часть материка, что нас нельзя было даже назвать осваиваемым миром, несмотря на немалое количество поселков вокруг порта. Весь восточный материк оставался незаселенным и открытым для любой колонизации. Победят ли старые запреты? А если нет, то не станет ли это сигналом для всех отбросов войны? Я думал о мрачном пророчестве Лугарда, о волчьих стаях, рыщущих среди межзвездных трасс в поисках беззащитных жертв. Знают ли люди, совещающиеся в кабинете Аренса, о такой возможности? Вряд ли.

Я взял тарелку с обжаренным хлебом и понес ее на стол. Обслуживающие роботы давно исчезли, осталось несколько в лабораториях. Мы возвращались к прошлому и использовали для работы мышечную силу — руки, ноги, спину. Аннет хорошо готовила — я всегда предпочитал ее обеды той пище, которую предлагали в порту, — там на кухне еще действовал робот-повар. Аппетитный запах жареного хлеба заставил вспомнить, что я не ел с полудня, а обед в порту был еще хуже, чем обычно.

Вернувшись за подносом с чашками, я заметил, что Аннет смотрит в окно.

— Где ты взял хоппер?

— В порту. Нужно было отвезти пассажира в глушь.

Она удивленно взглянула на меня.

— В глушь? Но кого?…

— Грисса Лугарда. Он хотел добраться до Батта. Прибыл в транспорте.

— Грисс Лугард?.. Кто это?

— Служил с моим отцом. До войны командовал Баттом.

«До войны» для нее было еще загадочнее, чем для меня. Когда до нас дошли первые сообщения о конфликте, Аннет едва вышла из ясельного возраста. Сомневаюсь, чтобы она помнила предшествующее время.

— Зачем он прилетел? Он ведь солдат?

Солдаты, люди, сделавшие войну своей профессией, теперь на Бельтане легенда, как удивительные существа из детских лент.

— Он родился здесь. Ему отдали крепость…

— Ты хочешь сказать, что там опять будет гарнизон? Но война кончилась. Отец… Комитет… они будут возражать. Ты знаешь Первый закон…

Еще бы не знать! Мне вдалбливали его в уши и, предположительно, в голову достаточно долго. «Война бесцельна; нет таких противоречий, которые не могли бы преодолеть терпеливые разумные люди, обладающие доброй волей и связанные друг с другом».

— Нет, он один. Больше не служит. Он был тяжело ранен.

— Должно быть, спятил к тому же, — Аннет начала наливать суп в супницу, — если собирается жить в глуши.

— Кто собирается жить в глуши? — это ворвалась Гита со множеством ложек в руках.

— Человек по имени Грисс Лугард.

— Грисс Лугард… а, заместитель командующего Лугард. — Она удивила меня, как часто удивляла всех. Улыбнувшись нашему удивлению, резко тряхнула прядями волос. — А что тут такого? Я умею читать. И читала не только сказки. Я читала исторические записи — историю Бельтана. Это все есть в старых лентах. И еще много другого. О том, как заместитель командующего Грисс Лугард отыскал в лавовых пещерах реликты, он нашел там следы Предтеч. Из центра должны были прислать кого-то для проверки, но началась война. И никто уже не прилетел. Я много читала, чтобы узнать, что же там нашли. Бьюсь об заклад, он явился, чтобы взглянуть на сокровища — сокровища Предтеч! Вир, а нельзя ли нам помочь ему?

Следы Предтеч? Если Гита сказала, что прочла об этом в лентах, так оно и есть. В таких делах она не ошибалась. Но я никогда не слышал о следах Предтеч на Бельтане.

Выйдя за пределы Солнечной системы, вырастившей человека, мы вскоре обнаружили, что не одиноки в своих поисках миров дальнего космоса. На межзвездных дорогах мы встретили других. И по галактическому счету они тоже были новичками, хотя опередили наши робкие шаги к звездам на сотни лет. Были и такие, что вышли в космос до них, и такие, что вышли еще раньше, и еще, и еще… невозможно перечислить поднимавшиеся и распадавшиеся империи или сосчитать, сколько поколений долгожителей сменилось с тех пор, как корабли Предтеч садились на давно забытые планеты.

Когда-то шла оживленная торговля предметами, оставленными Предтечами, особенно на центральных планетах внутренних систем, где было много богатых людей, желавших потратить свои богатства. Конечно, покупали и музеи, но, говорят, самые крупные сделки заключались с частными коллекционерами. Если лента, которую читала Гита, говорила правду, я мог понять причину возвращения Лугарда в Батт. Получив в свое владение крепость, он получил и права на все последующие находки. Но какая ему теперь польза от этого?.. Нет, если дела действительно так плохи, как он говорит, можно наткнуться на целый склад Предтеч и ничего не получить от этого.

Но мысль о сокровищах всегда притягивает. И реакция моя была такой же, как у Гиты, — отправиться на поиски. От этой мысли кровь бежала быстрее.

Лавовые пещеры не место для благоразумных, разве только знаешь местность и хорошо вооружен против любой неожиданности. Эти пещеры образованы не действием воды, а, скорее, рождены из огня. Языки лавы стекали по склонам, поверхность их застывала, а внутренность оставалась жидкой и продолжала течь, образуя пустоты. Проходили века, крыша пустот могла обрушиться, открывая их внешнему миру. Длинные лавовые коридоры тянулись на мили. Местность вокруг них изрезана трещинами, кое-где потолки пещер совершенно провалились, местами образовались естественные перемычки-мосты. Есть и кратеры, обрушившиеся вулканические конусы — опасности, делающие местность недоступной для обычного путешественника.

— Можно, Вир? А может, и бродяги смогут? — Гита возбужденно стучала ложкой о ложку.

— Конечно, нет! — Аннет повернулась к ней от плиты, держа в руках половник. — Местность опасна, а бродяги — еще дети; ты знаешь это, Гита!

— Не одни они пойдут, — возразила Гита, не успокаиваясь. — Вир пойдет, а может, и ты. Все по правилам — не заблудимся. И я никогда не была в лавовых пещерах…

— Аннет, — позвал из другой комнаты Аренс, — Мы торопимся, дочь.

— Да, иду… — она вернулась к супнице. — Отнеси ложки, Гита. А ты, Вир, пожалуйста, кувшины.

Мать девочек не пришла. В этом не было ничего необычного: эксперименты в лабораториях идут без перерыва на обед, и Аннет давно перестала посылать туда еду или оставлять матери порцию. И поэтому она чаще всего кормила нас тем, что можно разогреть вторично или даже в третий раз. Гости и хозяин уже сидели за столом, мы сели с краю, понимая, что нельзя мешать. Не будучи членом Комитета, я обычно находил такие встречи скучными. Но сегодня могло быть по-другому. Впрочем, если я и надеялся услышать новости о корабле беженцев, меня ждало разочарование. Корсон ел механически, как человек, занятый какими-то мыслями. Аренс молчал. Только Алек Элси похвалил еду, приготовленную Аннет, потом повернулся ко мне.

— Ты подготовил хороший отчет, Коллис, о северном склоне.

Если бы это сказал Корсон, я был бы доволен, даже польщен. Но я знал, что мой отчет мало интересует Элси, он просто поддерживает разговор. Я пробормотал «спасибо», и на этом все бы кончилось, если бы не Гита. Если Гита чего-то захочет, то — я хорошо помнил это — рано или поздно своего добивается.

— Вир сегодня был в лавовой местности. А вы там бывали, техник первого класса Элси?

— Лавовая местность? — Он помолчал и удивленно поднял чашку кофе. — Зачем? Там даже не было картографирования… сплошь пустыня. Что ты там делал, Коллис?

— Отвозил одного… сектор-капитана Лугарда. Он сейчас в крепости Батт.

— Лугард? — Аренс оторвался от своих мыслей. — Грисс Лугард? Что он делает на Бельтане?

— Не знаю. Говорит, что ему отдали Батт…

— Новый гарнизон! — Аренс со стуком опустил чашку на стол, расплескав кофе. — Мы не допустим такой глупости снова! Война кончена! Необходимости в службе безопасности больше нет! — В его устах слово «безопасность» звучало как ругательство. — Опасности нет, и мы не потерпим над собой никакого контроля! Чем скорее они поймут это, тем лучше. — Он перевел взгляд с Элси на Корсона. — Все дело получает теперь другое освещение.

Но какое дело, он не объяснил. Наоборот, потребовал от меня подробного рассказа обо всем, что я узнал от Лугарда, а когда я закончил, вмешался Элси.

— Похоже, Лугард будет жить в крепости на пенсии.

— Это может быть маскировкой, — Аренс все еще был возбужден. — Его документы в порту… Они могут прояснить нам кое-что. — Он снова обратил внимание на меня. — Присматривай за ним, Вир. Он пригласил тебя и потому не удивится, если ты появишься снова…

Предложение мне не понравилось, но я не мог сразу отказаться, во всяком случае не в присутствии остальных, да еще за его столом, который он сделал и моим. Возвращение Лугарда задело Аренса за живое, иначе он не стал бы предлагать шпионить за человеком, который был другом моего отца.

— Отец, — снова вмешалась Гита, по-прежнему добиваясь своего, — а можно Виру взять нас с собой? Бродяги никогда не были в лавовых землях.

Я думал, Аренс утихомирит ее одним из своих взглядов, которые действовали безотказно. Но он этого не сделал и вообще не ответил, зато заговорил Элси:

— А, бродяги? И каковы же их последние достижения, моя дорогая?

Он из числа тех взрослых, которые не умеют разговаривать с детьми, в голосе его появился сюсюкающий оттенок, который — правда, в меньшей степени — чувствовался и в разговоре со мной. Когда нужно, Гита умеет быть вежливой. Она улыбнулась главе Итхолма, а улыбка у нее обаятельная.

— Мы побывали в инкубаторе для ящериц и записали их писк, — ответила она. — для экспериментов доктора Дрекса в области связи.

Мысленно я одобрительно похлопал. Она напомнила отцу о добровольной помощи в важных делах и тем самым подкрепила свою просьбу.

— Да, — согласился Аренс, — это была хорошая работа, Элси, ребята проявили терпение и настойчивость. Значит, вы хотите побывать на лавовых полях…

Я был удивлен. Неужели он согласится? Аннет напротив меня напряглась, губы ее шевельнулись, она готова была возразить. Но Аренс заговорил снова, обращаясь на этот раз ко мне:

— Полезная организация эти бродяги, Коллис. Вы хорошо дополняете учебные ленты. Жаль, что мы не продвинулись в инопланетной науке. Но теперь, с окончанием войны, для этого появляются возможности.

Я думал, верит ли он сам в это. Организация бродяг была скорее идеей Гиты, хотя она вовлекла меня и так крепко привязала, что я теперь не мог бы отказаться, даже если бы захотел.

Первые поселенцы на Бельтане собирались выращивать из своих детей научную касту. Собственно, это было частью плана всей организации станции. Но война помешала этому плану, как и многому другому. Инопланетная наука могла уйти за эти годы далеко вперед. Мы об этом догадывались. Но наши знания так специализировались и сузились, нам так не хватало свежей информации, что, по нашим подсчетам, мы отстали лет на десять, а может, и на все сто. Одна из задач наших воспитателей — препятствовать этому процессу отставания. Но лучшие из них были призваны на военную службу. Оставались самые пожилые и, следовательно, более консервативные. Затем, на третьем году войны, разразилась эпидемия (по слухам — у нас всегда ходят слухи, — эпидемию вызвали слишком ретивые эксперименты в военных разработках; в результате — ссора между руководителями секторов и закрытие двух проектов). После этого еще меньше стали заботиться о воспитании подрастающего поколения. Время от времени родители выбирались из лабораторий и ужасались отсутствию систематического образования у детей. Потом внезапное изменение хода собственного эксперимента привлекало их внимание, и они забывали о детях. В Кинвете никогда не было много детей, а сейчас их только восемь, от семилетних близнецов Дагни и Дайнана Норкотов до Теда Мейки, которому исполнилось четырнадцать и который считал себя — и тем раздражал окружающих — вполне взрослым.

Гита с детства была командиршей. У нее живое воображение и абсолютная память. Она читала все ленты, какие могла раздобыть, — лабораторные записи читать запрещалось — и потому обладала самыми разнообразными и удивительными познаниями. Она прекрасно отличала факты от вымысла, с одинаковой легкостью сочиняла небылицы и отвечала на серьезные вопросы. Для младших она стала кладезем премудрости. Они предпочитали обращаться к ней, а не ко взрослым: родители были настолько заняты, что по существу у нас образовались две социальные группы, различающиеся по возрасту.

Организовав своих последователей, Гита принялась за меня. И я обнаружил, что хочу или не хочу, а уже чаще предводительствую экспедициями бродяг, чем занимаюсь собственной подготовкой к рейнджерству. Вначале я отказывался от такой ответственности, но Гита прекрасно поддерживала дисциплину: достаточно было пригрозить бродяге, что его оставят в одиночестве, и он выполнял любой приказ. И вскоре я стал гордиться тем, что учу младших. Аннет, строго говоря, не была одной из нас. Она никогда не доверяла энтузиазму Гиты и считала, что сестра не учитывает опасности. Но когда походы возглавлял я, она не выражала опасений: знала, что я не буду рисковать. Иногда она участвовала в наших экспедициях, выполняя роль снабженца. И — должен с похвалой отметить — никогда не жаловалась в пути. Но отправиться с бродягами в лавовую местность — тут я на стороне Аннет и готов ее поддержать.

Между тем Аренс принялся расспрашивать младшую дочь.

— Ты все продумала? — он по крайней мере знал, как разговаривать с младшими: в голосе его звучал неподдельный интерес, как если бы он расспрашивал коллегу.

— Еще нет, — честно ответила Гита. Она никогда не пыталась что-то скрыть. — Но мы уже были на болотах и несколько раз в горах, а там ни разу. А для расширения кругозора… — она обычно так объясняла необходимость новых предприятий, — мы бы хотели осмотреть крепость Батт.

Я заметил, что она не упомянула о сокровищах Предтеч.

— Расширение кругозора? Как ты на это смотришь, Вир? Ты сегодня там побывал в хоппере. Как местность?

Уклониться от ответа было нельзя, как ни хотелось. Ему достаточно взглянуть на показания приборов, чтобы узнать правду. Впрочем, не думаю, чтобы Имберт Аренс стал меня проверять. Я достаточно хорошо знал его, чтобы понять: он уже принял решение. Он хочет, чтобы мы отправились на лавовые поля — вернее, к крепости Батт. И легко догадаться о причине — ему нужны сведения о Лугарде. Возможно, он считал, что получит их от Гиты, если не от меня. У детей острый взгляд, они многое замечают.

— Вокруг крепости местность проходимая. Дальше я бы не пошел без предварительной разведки.

— Гита, — повернулся к ней отец, — достаточно ли поездки к крепости для расширения кругозора?

— Да! А когда — завтра? — выпалила она.

— Завтра? Что ж, можно и завтра. Аннет, — обратился он к старшей дочери, — завтра мы будем в порту. Мама тоже. Думаю, там же будут Норкоты и Ваймарки. У нас общее собрание. Почему бы не устроить тебе выходной? Захватите еды — как это говорится — сухим пайком.

Я был уверен, что Аннет возразит. Но как бы она ни была настроена, возражать она не стала. Гита радостно вскрикнула. Она уже мысленно составляла перечень всего необходимого для поисков сокровищ Предтеч.

— Передай привет сектор-капитану, — обратился ко мне Аренс. — Скажи, что мы будем рады видеть его в порту. Его опыт нам полезен.

В этом я сомневался: Аренс неоднократно и предельно ясно выражал свое мнение о военных; вряд ли он станет слушать Лугарда. Аренс так хотел ускорить наш отъезд, что разрешил взять грузовой хоппер; его недавно отремонтировали, и он мог вместить всю группу. Как только ужин окончился, Гита отправилась предупреждать свою компанию о завтрашнем путешествии. Я помогал Аннет убирать со стола и видел, как она хмурилась, засовывая тарелки в единственный действующий кухонный механизм — инфрамойку.

— Отцу нужны сведения о Гриссе Лугарде, — внезапно сказала она. — Он ему не доверяет.

— Ему стоит встретиться с Лугардом, и он узнает правду.

— Мне не понравилось, как нас хотят использовать.

— Лугард определенно не намерен завладеть Бельтаном. Он, вероятно, хочет, чтобы его оставили в покое… не думаю, чтобы он нам обрадовался.

— Ему есть что скрывать?

— Он хочет мира и спокойствия.

— Солдат?!

— Даже они устают от войны.

Я и раньше сталкивался с ее склонностью к предвзятым мнениям. Так ее учили всю жизнь. Я же у Аренсов был скорее гостем, чем членом семьи, и потому больше полагался на обстоятельства; в десятилетнем возрасте я кулаками защищал мнение отсутствующего отца; меня тогда строго наказали.

— Может быть. — Я ее не убедил. — Ты веришь в эти сокровища Предтеч? Ведь не было никаких следов находок.

— Да мы ведь и не искали, — возразил я не потому, что верил в сокровища, а потому, что это была правда. Конечно, большая часть западного материка охвачена аэрофотосъемкой, там работало несколько исследовательских отрядов, поэтому почти вся территория обследована, но есть и белые пятна, о которых многое еще предстоит узнать. Земля наша обширна и пуста. Беженцы с корабля, если им разрешат высадку, смогут найти подходящее место на севере, юге или дальше на западе и нисколько не помешают нам.

Мы решили выступить рано, но те, кто отправлялся в порт, опередили нас. Я понял, что собирается не просто Комитет; будут присутствовать все, кто сможет, чтобы обсудить просьбу корабля. Для детей же этот вопрос не представлял интереса. Гита столько говорила о лавовой местности, что я боялся разочарования.

Я сел в кресло пилота, осмотрелся и дал ясно понять пассажирам, что мы направляемся к крепости Батт, а не за крепость. Далее. Мы не будем приставать к Лугарду, не будем заходить без его приглашения; в глубине души я надеялся, что такое приглашение не последует. Если он умен, то, увидев нас на экране, предоставит бродить снаружи. Отдельно я внушил Гите, что если Лугард проявит гостеприимство, она не станет упоминать Предтеч или нечто подобное. Она ответила презрительным взглядом. Будто она не знает, что делать! Я такой же ограниченный, заметила она, как и Аннет. Если таковы все взрослые, она раздобудет в лаборатории приостанавливающие рост таблетки и как можно дольше постарается оставаться такой, как сейчас. Она себе и такой нравится!

Дорога из Кинвета была короче, чем из порта. В прежние времена Кинвет был первым звеном в цепи, связывавшей Батт с остальными поселками. Менее чем через час мы приземлились на усыпанной песком посадочной площадке. Я ожидал, что ворота крепости будут закрыты, однако они были открыты навстречу утреннему солнцу; рядом стоял Лугард, как будто пригласил нас и теперь встречал.

Подчиняясь приказу, бродяги держались позади, пока я объяснял наше появление; сзади слышались приглушенные возгласы. Ветеран был не один. На его худом плече восседал хервин, как будто был знаком с ним с того времени, как вылупился из яйца. К ногам Лугарда жался горный хеней. В руках хозяин Батта держал тонкий темно-красный стержень. Лугард не окликнул нас, не начал разговор, он поднес стержень к губам. И начал играть — и, услышав чистые ноты, похожие на капли весеннего дождя, хервин засвистел свою утреннюю песню, а хеней начал покачиваться на когтистых лапах — неуклюже танцевал. Не знаю, сколько мы стояли, слушая эту музыку: раньше я ничего подобного не слышал. Музыка увлекла нас. Наконец Лугард опустил дудочку и улыбнулся.

— Магия, — негромко сказал он, — друфинская магия.

Он издал еще одну ноту, и тут же хервин взлетел и поднялся прямо в небо, а хеней, казалось, впервые увидел нас, испуганно заворчал и неуклюже заторопился в убежище среди скал.

— Добро пожаловать, — Лугард продолжал улыбаться. — Я Грисс, а вы?..

Дети, будто освободившись от колдовства, подбежали к нему, и каждый назвал свое имя. Лугард приветствовал всех и предложил осмотреть Батт, разрешив заходить в любую комнату, дверь в которую не заперта. Когда дети исчезли в коридоре, Лугард взглянул на меня, на Аннет, снова на меня; на лице его появилось мрачное выражение.

— Корабль беженцев… — это был не вопрос, а скорее приказ отвечать,

— что решили относительно корабля?

— Не знаем. Сегодня собрание в порту.

Лугард захромал на освещенное солнцем место.

— Одолжи мне твой хоппер. — Опять это был скорее приказ, чем просьба.

— Неужели они настолько глупы, что позволят им приземлиться?…

Я молча отошел — так велика была его озабоченность. Ясно, что его преследовала одна какая-то мысль. Он уже сидел в кабине, когда Аннет крикнула:

— Вир! Он увозит всю нашу еду… и оставляет нас здесь. Когда он вернется? Останови его!

Это было уже невозможно. Я схватил Аннет за руку и дернул назад, подальше от маленького песчаного водоворота, поднятого взлетающим хоппером. Она потребовала ответить, почему я позволил ему улететь. По правде говоря, у меня не было ответа. Но я убедил ее, что мы сможем использовать припасы Лугарда, и вообще неплохо бы посмотреть, что там делают бродяги.

3

На самом деле это не волшебство, — услышали мы из какой-то комнаты голос Гиты. — Неужели ты никогда не читала ленты, Прита? Вибрации, звуки, они привлекают зверей и птиц. Не знаю, что такое «друфинский» — вероятно, что-то инопланетное. Но это звук… может, особая дудочка для таких звуков…

Как обычно, она сразу отделила реальное от нереального. Я часто думаю: что есть реальное и что нереальное? Нереальное для одного человека или даже целого народа может быть реальным для других. К сожалению, в библиотеках Бельтана очень мало информации об иных мирах — в основном, научные работы. Но я слышал много рассказов астронавтов, и не все рассказывались только для того, чтобы поразить туземцев. Для меня друфинская магия ничего не значила, но, несомненно, объяснение Гиты было верным. Впрочем, было о чем подумать и кроме этой волшебной музыки.

— С такой дудочкой, — вмешался Тед, — хорошо охотиться: никогда не придешь с пустыми руками.

— Нет! — Гита возразила так же быстро, как она возражала против сверхъестественного. — Это ловушка и…

Я вошел в комнату. Гита, с пылающими щеками, смотрела на Теда, каждая ее черточка выражала возмущение. За нею младшие дети застыли, как оцепеневшие. На стороне Теда был лишь Айфорс Джулиан. Такие стычки происходили и раньше, я их все время ожидал. Возможно, когда-нибудь разница во мнениях заставит Теда покинуть бродяг. Он хочет действовать, ему нужны более сильные впечатления, чем мы можем предложить.

— Второй Закон, Тед, — сказал я, хотя это отбрасывало меня в мир взрослых. Но этого напоминания было достаточно, чтобы подавить мятеж.

Второй Закон: «Мы ценим жизнь и благополучие, но и наши младшие братья ценят их. Нельзя отбирать жизнь бессмысленно или удовлетворяя древнее проклятие нашего племени — бесцельную жестокость».

На Бельтане не было необходимости в охоте — разве чтобы получить образцы для лабораторных исследований. К тому же нужно было с этими образцами обходиться осторожно, чтобы впоследствии их можно было выпустить в заповедники. Заповедники разбросаны по всей планете, их обитатели изучаются. Основная цель исследований — мутанты из горных заповедников. Их интеллектуальный уровень искусственно повышен, некоторые из этих животных даже участвовали в войне, в «звериных отрядах», под контролем людей. Я надеялся работать с такими мутантами. Поскольку процесс обучения был прерван, я хотел убедить руководителей работ, что практика не менее полезна теперь, чем инопланетная наука, сведения о которой, возможно, никогда больше не будут доступны. Я охотился со станнером и показывал бродягам свои видеозаписи. Возможно, это было ошибкой. Тед… ну, мы жили в мире без насилия; размышления и эксперименты в четырех стенах — наша главная деятельность. За последние годы было несколько случаев беспричинных убийств и грабежей. Преступников отправили в психиатрическую лабораторию в порту, а истории замяли. Но… возможно, не только машины выходили из строя на Бельтане в последние годы. Я думал о тупике в обучении. Если не идешь вперед, то и на месте не остаешься — отступаешь. Неужели мы отступаем? Нас по-прежнему ограничивает закон, позволяющий жить в мире с окружающей природой и друг с другом. Но…

— Вир… — Тед сменил тему. То ли он хотел уйти от обвинений Гиты, то ли действительно заинтересовался. — Что это?

Он указал на стены. Время почти не коснулось их. Вероятно, Батт был закрыт герметически. Краски оставались яркими, как будто их нанесли только что. Три стены комнаты были сплошными, четвертая разделялась входной дверью на две высокие панели. Все стены были заняты картами, изображавшими поверхность планеты. Поселения обозначались выключенными лампочками. Были обозначены и давно покинутые пункты безопасности, большей частью просто сторожевые посты. Под каждой стеной — табло с набором кнопок и рычажков, перед каждым табло — рабочее кресло, легко передвигавшееся вдоль стены. В центре комнаты — небольшое возвышение, а на нем — пятое кресло. Дайнан Норкот, сев в него, обнаружил, что оно вращается. Детские воспоминания зашевелились во мне. В возрасте Дайнана я был тут однажды и видел в этом кресле отца — он медленно поворачивался, глядя на мигавшие на табло огоньки. Синие огоньки — секторы, красные — посты безопасности, желтые… нет, зеленые — заповедники.

— Это центр связи, — сказал я Теду.

Не просто центр связи, а главный центр, более важный, чем расположенный в порту. Крепость Батт была наиболее надежным пунктом, поэтому здесь и разместили самые главные механизмы. Работают ли они? Огни не горят, но, может, их просто отключили. Я подошел к северной стене. Вот порт… Наклонившись над табло, я понял, что так неудобно работать, и поэтому сел в кресло и принялся изучать цифры и надписи на табло. Наконец я нашел нужную кнопку.

В комнату ворвались голоса; Аннет вскрикнула; мы смотрели на стену, откуда доносились звуки, такие отчетливые, как будто говорящие стояли перед нами. Дагни Норкот подбежала к моему креслу.

— Это мой папа, — заявила она. — Но ведь он в порту…

Голос ослаб, как будто Норкот отошел от микрофона или иссякала энергия аппаратуры. Рядом со мной теперь стояла Аннет:

— Мы не должны подслушивать, о чем говорят в Комитете.

Правда. Но я хотел знать, насколько эффективна система связи, поэтому отключил порт и нажал кнопку Итхолма. И снова прием. Не так четко, как голос Норкота, но достаточно, чтобы убедиться, что старая установка действует.

— Понимаешь, — Тед втиснулся между Аннет и моим креслом, — этот Лугард может слышать все, оставаясь здесь. А нет ли тут видеоэкрана?

Опять я вспомнил. Встав из кресла у северной стены, я направился к центру, куда только что взгромоздился Дайнан. После двух неудачных попыток я то ли припомнил, то ли случайно нашел нужную комбинацию из двух кнопок в ручке кресла плюс еще рычажок внизу. Часть стены скользнула в сторону, обнажив экран.

— Ага! — В этом восклицании выразилась крайняя заинтересованность Теда. — А теперь что?

Я быстро взглянул на карту. Не хотелось заглядывать в населенные секторы. Первым бросился в глаза заброшенный пост безопасности на крайнем севере.

— Тед, нажми первую кнопку в первом ряду, — приказал я, в то же время прижимая кнопки у себя.

На экране появились блики, а затем изображение, такое смутное, что я вначале решил, будто не хватает энергии. Но постепенно картина прояснилась: мы увидели другую комнату. В ней тоже контрольное табло и несколько кресел. Но одна стена расколота большой трещиной и…

— Смотрите — рогатый бородавочник!

Мы были поражены. В кресле действительно сидел рогатый бородавочник. Пупырчатая кожа, заостренная морда, голова с двумя выступающими рогами делали его отталкивающим. Он сидел в кресле, положив перепончатые лапы на подлокотники, и смотрел на нас. Возможно, мы случайно включили приемный экран на северном пункте. Бородавочник выглядел почти разумным, как будто был занят своим тайным делом в чужом доме и очень удивился. Мы видели его раздувающееся горло, слышали приглушенное, но вполне узнаваемое хриплое рычание. Он наклонился к нам, морда его заполнила экран, и я услышал голос Приты:

— Нет! Нет!

Я отпустил кнопку, экран погас и стена скользнула на место.

— Мне это не нравится! Он смотрел на нас! — голос Приты перешел в плач.

Я повернулся, но Аннет уже обняла Приту.

— Ты знаешь рогатых бородавочников, — успокаивающе сказала она. — Их нечего бояться. И даже если этот видел нас, он испугался, как и ты. — Она повернулась ко мне. — Вир, это ведь был старый сторожевой пост? — После моего кивка она продолжала: — Он пустует много лет. У бородавочника там, наверное, логово.

— Он смотрел на нас, — повторила Прита.

— А мы на него, — ответила Аннет. — Мы квиты. И это место очень далеко от нас.

— Два дня пути в хоппере, Прита, — вмешался я. — Туда больше никто не ездит.

— Вир, — Гита, стоя за Тедом, указывала на табло. — Давай попробуем другую. Может, эту?

— Нет! — выпалила Аннет, прежде чем я смог ответить. — Довольно подслушивать и подглядывать! Сектор-капитан Лугард увез наши припасы, посмотрим, что есть в его шкафах. Ведь мы можем этим воспользоваться, Вир?

— Конечно, — поддержал я ее, но на всякий случай задержался, чтобы убедиться, что покидаю комнату последним.

Передо мной неохотно вышли Гита и Тед, они постоянно оглядывались на заманчивую возможность подсматривать тут и там по всей планете.

— Вир!

Маленькая рука скользнула в мою. Я взглянул в почти треугольное лицо Приты. Семьи, положившие начало заселения Бельтана, происходили с разных планет: их подбирали в соответствии с особыми способностями и талантами. Они представляли множество различных типов. Некоторые испытали значительные физические мутации. Прита Ваймарк, на месяц моложе Гиты, была ростом с Дагни, хотя старше ее на пять лет. Но ее хрупкие кости и стройное тело были вовсе не детскими. Она обладала живым умом, но и робостью, повышенной чувствительностью к тому, что другие совсем не замечали или чувствовали очень смутно. Ее ангельское лицо теперь казалось озабоченным.

— Вир, — повторила она почти шепотом, — этот бородавочник… он… он смотрел на нас.

— Да? — подбодрил я ее.

За этим утверждением скрывалась какая-то тревога. Я тоже смутно чувствовал что-то, беспокоило, как это существо сидело в кресле перед табло: его поза и поведение пародировали дежурного наблюдателя.

— Он… он… не… — она запнулась, как будто не могла облечь тревожившую ее мысль в слова.

— Возможно, просто его поза в кресле. Бородавочников никогда не обучали, ты знаешь. Они слишком неразвиты. И мы наткнулись на сторожевой пост далеко в пустыне. Это ведь не заповедник.

— Может быть… — Но я понял, что она не успокоилась.

— Когда вернемся, Прита, — постарался я ее успокоить, — я сообщу об этом. Если с бородавочниками проводились эксперименты и один из них сбежал, об этом есть записи. Но никто не боится даже экспериментальных животных — ты и это знаешь.

— Да, Вир. Просто он так сидел, глядя на нас…

Но она продолжала держать меня за руку, пока мы не дошли до последней открытой двери. Внутри Аннет рассматривала этикетки на консервных банках, доставая их из только что открытого ящика и ставя на стол. За этим столом когда-то размещался за обедом весь гарнизон. Кухня Лугарда оказалась простой: он соединил две портативные плитки. Посуда сложена в ящике, и Тед с грохотом доставал ее оттуда. У дальней стены находились громадные установки с дисками для набора заказов, но нам хватало блюд Лугарда. Гита передавала Айфорсу то, что отобрала Аннет, Айфорс вставлял банки в подогреватель. Все очень четко и эффективно.

— Похоже, голодными мы не останемся, — заметил я.

Аннет с возбужденным лицом повернулась ко мне.

— Вир, настоящий кофе! Не суррогат! И множество инопланетных блюд. Даже ломтики дичи с гарниром из листьев фасса — мы такого много лет не видали!

— Лугард, должно быть, пользуется запасами офицерской столовой, — я принялся рассматривать этикетки.

Мы хорошо питались на Бельтане, наш обычный стол мог показаться роскошным на другой планете: биолаборатории снабжали нас большим количеством мясных продуктов. Но уже очень давно не было импорта, а мы слышали, хотя сами не могли попробовать, ностальгические воспоминания взрослых о разных лакомствах. В конце концов благоразумие взяло верх, и Аннет выбрала для еды не экзотические блюда, а те, что не обещали никаких неожиданностей со стороны наших непривычных желудков. Вначале мы ели осторожно, а затем с обычным хорошим аппетитом. Когда мы кончили, Аннет поставила в ряд несколько банок и задумчиво взглянула на меня.

— Как ты думаешь, он согласится продать это? — спросила она. — Мне бы хотелось их иметь для праздника Крещения.

— Почему бы не спросить? Ему должен понравиться свежий хлеб, ягодные варенья или даже глубоко замороженный обед. Консервы надоедают, даже инопланетные. А теперь, — я обратился ко всем, — давайте наведем порядок.

Дисциплина победила, хотя я знал, что им хочется заняться исследованиями. Я заметил, что дверь гравилифта заперта, за что был благодарен Лугарду. Ребята подчинятся правилам, за запертые двери заглядывать не станут.

Я отключал нагреватель, когда что-то заставило меня пересчитать присутствующих. Двоих не было — Теда и Айфорса. Я позвал их по имени. Аннет обернулась, но Дайнан объяснил:

— Они ушли, как только убрали посуду, Вир.

Комната связи? Вполне в духе Теда; впрочем, вряд ли даже Тед сможет включить экраны. Тем не менее я быстро пошел по коридору: Тед все чаще нарушает дисциплину, а мне не хочется, чтобы между нами происходили стычки.

— Грисс Лугард!

Слова звучали громко, они разносились по коридору, отражаясь от стен. Я вошел в тот момент, когда Тед убрал руку с кнопки. По-видимому, он хотел отключить звук, но старую установку заело, и голос продолжал греметь.

— Таково положение, джентльмены, — голос Лугарда, усиленный радиоприемом, звучал резко. — Их обещаниям нельзя доверять…

— Только с вашей точки зрения, сектор-капитан. — Это Скильд Дрекс. — Ум военного всюду видит опасности…

— Ум военного! — Ясно послышался ответ Лугарда. — Я думал, что объяснил понятно: ситуация так же очевидна, как солнце у вас над головой! Вы хотите мира. Вы считаете, что война окончена. Может, она и кончилась, та война, которую мы вели, но и мира теперь нет — есть вакуум, в котором нет законов. Та защита, на которую мог рассчитывать мир, истощилась. И в этом вакууме, подобно вашим вирусам, распространяется анархия. Планета, не готовая к самозащите, станет мишенью грабителей. Существуют разбитые флоты, уничтоженные миры. Люди, уцелевшие в этих битвах, почти всю жизнь сеяли вокруг себя смерть. Это их привычный образ жизни — убивай или будешь убит, отбирай или погибни. У них нет дома, им некуда возвращаться, их дом теперь — корабль. И нет больше контроля из центра, нет страха за последствия, если они отнимут у слабого, у тех, кто не может или не хочет противостоять им. Вы позволите этому кораблю сесть, только одному кораблю, этим бедным заблудшим людям, как вы говорите. Дадим им землю, ведь у нас ее достаточно. Один шанс из ста, что они искренни. Но 99 шансов, что вы сами откроете дверь собственной гибели. Один корабль, два, три, удобная база, откуда можно пиратствовать. И я спрашиваю вас, Корсон, Дрекс, Аренс, все остальные. Это правительственная экспериментальная станция. Что здесь разрабатывалось? Какие ваши тайны люди без совести смогут использовать как оружие?

Наступила тишина. Лугард как будто бросил всем вызов. Потом мы услышали голос Корсона:

— Ничего такого нет — по крайней мере сейчас. Когда нас принуждали к подобным экспериментам, мы отказывались, а когда административного надзора не стало, мы уничтожили все результаты.

— Все? — переспросил Лугард. — Записи, образцы, может быть, — но не вашу память. И пока у человека сохраняется память, всегда есть способ использовать ее.

Послышался резкий звук — хлопок ладони о ровную поверхность.

— Опасаться такого насилия нечего, сектор-капитан Лугард. Я… мы считаем, что ваша прежняя служба приучила вас видеть темные замыслы за каждым поступком. У нас нет оснований не считать этих людей теми, за кого они себя выдают, — беженцами, ищущими новой жизни. Они приглашают нас к себе на борт убедиться, что они пришли с миром. Мы не прогоним голодающих от своей двери, мы не можем отвергнуть этих людей и по-прежнему считаться обществом, стремящимся к миру. Предлагаю поставить вопрос на голосование. И считаю, что вы, сектор-капитан, не можете в нем участвовать. Вы не настолько наш.

— Да будет так… — на этот раз голос Лугарда звучал устало. — «И когда Ямар возвысил голос, его не слушали. И когда он закричал, со смехом прижали руки к ушам. И когда он показал им облако над горами, ответили, что оно далеко и сюда не придет. А когда на холмах сверкнули мечи и он указал на это, ему ответили, что это солнце отражается в ручье».

Плач Ямара. Как давно я не слышал, чтобы его цитировали. Да и к чему он на Бельтане? Ямар — легендарный солдатский пророк. Его сагу заучивают все новобранцы, постигая разницу между военным и штатским.

Снова звук — стук по полу подошв. Какое-то бормотание, затем голос Аренса:

— Если больше помех нет, приступим к голосованию.

И тут, хотя Тед перестал бороться с кнопкой, в комнате связи наступило молчание. Тед снова нажал кнопку, рассчитывая на этот раз включить звук. Ответа не было. — Вир… — за мной стояла Гита. — О чем говорил Грисс Лугард? Почему он не хотел, чтобы беженцы высадились?

— Он… боится, что это пираты… что нас ограбят. — Не думая о слушателях, я сказал ей правду.

— Да это просто глупо, — сказала Аннет. — Впрочем, не следует винить сектор-капитана. Он солдат и не понимает нашего образа жизни. Пойдем, Тед, не нужно было подслушивать заседание Комитета…

Он слегка виновато взглянул на нас:

— Я не хотел… мы пытались узнать, сколько станций еще действует. Я нажал кнопку по ошибке, и она застряла. Правда, так и было.

— А теперь… — Аннет огляделась, окружающее ей явно не нравилось, — теперь нам лучше уйти. У нас не было права входить сюда.

— Он сказал, что мы можем входить в любую комнату с открытой дверью,

— быстро ответила Гита. — А в этой дверь открыта. Вир, — обратилась она ко мне, — можно нам подняться на сторожевую башню и поглядеть на лавовые поля, раз уж идти туда мы не можем?

Мне это показалось разумным желанием, а когда мы обнаружили, что дверь, ведущая на верхние этажи Батта, не заперта, мы пошли туда. Мы поднялись по лестнице, в верхней части довольно крутой. Аннет предпочла остаться внизу с близнецами Норкотами и Притой, которая не выносила высоты. Наконец мы вышли на продуваемую ветром площадку, по которой когда-то расхаживали часовые. Я достал бинокль и взглянул на север и на запад. Тут и там виднелись темно-зеленые пятна растительности, туземной для Бельтана, в отличие от светло-зеленых инопланетных растений, которые росли вокруг поселков. Кое-где лежали темные, почти черные тени. Повсюду тянулись потоки застывшей лавы, собиравшиеся в огромные карманы. Были и другие лавовые образования; никогда я не видел такой заброшенной, проклятой местности. Даже если тут и есть какая-то жизнь, можно искать годами и не напасть на след.

— Да… — Тед отрегулировал свой бинокль. — Будто сунули палку в сургуч, повернули несколько раз и дали застыть. А где пещеры?

— Я знаю не больше тебя. Я бывал раньше в Батте, но совсем маленьким. В пустыню меня не брали. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел пещеры. Может, меня туда и не водили.

— Вир, а сколько им лет… этим лавовым потокам? — задумчиво спросила Гита.

— Посмотри в геологических лентах. Я все равно не знаю. — Я отстегнул бинокль и протянул его Айфорсу, который потом по очереди передаст его Сабиану и Эмрису.

— Они старые, очень старые, — настаивала она.

— Несомненно.

— Тогда пещеры тоже старые, их возраст не меньше, чем возраст… Предтеч.

— Кто знает, когда они жили? Было ведь несколько видов Предтеч, — уклончиво ответил я, стараясь поймать взгляд Гиты и предупредить ее, чтобы не распространялась насчет поисков сокровищ. Но она локтями опиралась на парапет и, держа бинокль Теда обеими руками, рассматривала дикую местность.

— Предтечи? — К несчастью, Тед расслышал. — А при чем тут Предтечи? Ведь здесь нет никаких руин.

Прежде чем я смог остановить ее, Гита ответила:

— И это все, что ты знаешь?! Грисс Лугард отыскал до войны следы Предтеч в лавовых пещерах. Отец говорит, что Лугард готовит Батт для нового гарнизона и Комитет не допустит этого. Комитет включит защитное поле, если попробуют высадить солдат. Лугард появился раньше, чем они узнали о его планах, и больше ничего подобного они не допустят. Но если он вернулся, чтобы искать сокровища Предтеч… Может, он позволит нам помогать ему… или Комитет заставит его…

— Тед! Гита всего лишь наткнулась на слух в старых лентах. Вот и все. Мы не станем упоминать об этом в разговорах с Гриссом Лугардом или дома… понятно? Это запрет.

Я обратился к их собственному правилу. «Запрет» — это информация, которая держится в тайне от всех, даже от меня. И я всегда уважал их запреты. В данном случае это было особенно важно.

Тед обернулся, но в его ответе не было и следа вызова.

— Согласен! — он использовал их обычную формулу.

Тогда я повернулся к Гите:

— Запрет?

Она энергично кивнула:

— Запрет!

Остальные поддержали ее.

— Вир. — Эмрис нацелил бинокль на восток. — Что-то приближается… хоппер, я думаю. Идет на максимальной скорости…

Я взял у него бинокль и посмотрел в том направлении. Наш хоппер — с Лугардом. Наверно, пора убираться отсюда. Я повел свою команду вниз.

4

Если бы мы ожидали увидеть какую-нибудь реакцию Лугарда на происшедшее в порту, то были бы разочарованы. Внешне он выглядел обычно. С улыбкой захромал к дверям Батта; впрочем, лицо его было слегка искривлено восстановленной тканью левой щеки и челюсти.

— Прошу прощения, милая леди, — обратился он к Аннет, используя вежливое инопланетное обращение и свободной рукой делая приветственный жест; в другой руке он нес корзину с едой, которую утром упаковала Аннет.

— Похоже, в спешке я прихватил ваш обед. Надеюсь, вы нашли, чем его заменить…

— Да, — коротко ответила она. Но потом тоже улыбнулась и добавила: — Нашли получше, чем в моей корзине, сектор-капитан.

— Не сектор-капитан, — поправил он. — Я в отставке, никем не командую и не буду. Я Грисс Лугард, владелец Батта. Но никакого отношения к силам безопасности не имею. Их больше не будет на Бельтане.

Тон его, вначале легкий и приветливый, стал серьезным: он предупреждал о чем-то, а не просто объяснял свое присутствие. Затем настроение его снова изменилось, вернулась улыбка.

— Как вам моя крепость? — Вопрос был адресован нам всем.

— Боюсь, мы слишком многое себе позволили, хотя вы разрешили входить в открытые комнаты, — заговорил я. Лучше сразу признаться, что мы наткнулись на систему связи — возможно, он хотел сохранить ее в тайне. — Мы включили вызов…

Он не перестал улыбаться:

— Да? И он сработал? И хорошо?

Может ли быть, что он сам не испытал систему, что ему не любопытно было проверить сеть, раскинутую по всей планете?

— Связь действует. Мы поймали часть вашего выступления на Комитете. — Пусть сразу узнает об этом. Если нас вышвырнут за то, что подслушивали… что ж, пожалуй, мы заслужили.

— Мое красноречие, не сдвинувшее горы предубеждений.

По-прежнему он был спокоен. Может, знал, что мы подслушаем? Но как это возможно? А может… может, он хотел, чтобы мы это сделали? Но зачем? Я догадывался, что на этот вопрос он не захочет ответить. Прита подошла ближе и взглянула прямо в его восстановленное лицо.

— Мы видели кое-что еще…

— В зале Комитета? — Все тот же беспечный тон.

— Нет. Вир говорит, что это один из старых постов безопасности. Там в кресле сидел рогатый бородавочник… он вел себя как… как человек!

— Что? — Впервые его безмятежность была нарушена. — Что ты хочешь сказать?

— Мы включили видеоэкран, — объяснил я, — и наткнулись на пост Риф Раф. Эта штука сидела в кресле у табло и смотрела прямо на нас. Конечно, случайное совпадение, но впечатляющее.

— Может быть, — согласился он. — Но если экран работал и в том конце, бородавочник испугался не меньше, правда, Прита? — Он запомнил ее имя из всех названных утром. — Не думаю, что нам нужно бояться нашествия рогатых бородавочников… Не их.

Другое дело беженцы на корабле, подумал я. Несмотря на внешнюю невозмутимость, внутренне Лугард не принял спокойствия бельтанской жизни. Впрочем, трудно было в это поверить в оставшуюся часть дня. Аннет была покорена, как и все бродяги. Я думаю, даже любопытство Гиты относительно Предтеч отошло на второй план перед непрерывным потоком рассказов Лугарда. Он говорил о планах организации новых заповедников, где будут изучать местную жизнь, применяя иноземную технику. Он с ней хорошо знаком. Он не хочет работать с мутантами, только с нормальными животными. Его рассказы и замыслы захватывали, и мы поверили, что именно такую жизнь он и собирается вести. Он снова достал свою дудочку, и ее звуки, очаровывавшие зверей и птиц, очаровали и нас. Он играл, мы слушали и не замечали, как идет время, пока он со смехом не отложил инструмент.

— Вы высоко оценили мою скромную музыку, друзья. Но тени удлиняются, близится ночь, и я думаю, если вы задержитесь здесь, возможны неприятности…

— Вир! — Аннет вскочила на ноги. — Солнце почти село! Мы здесь уже много часов! Простите, Грисс Лугард, — она слегка запнулась, произнося его имя, — мы слишком злоупотребили вашим гостеприимством.

— Но, милая леди, это не злоупотребление. В Батте одиноко. В любое время вас — всех вас — тут ждут с радостью. Эта дверь не будет закрываться.

Он коснулся рукой поверхности двери, как бы подкрепляя свое приглашение.

— Мы можем прийти снова? — спросила Гита. — Когда?

Он рассмеялся.

— Когда хочешь, Гита. Все вместе и любой из вас — когда захотите.

Мы попрощались с благодарностью. Но, направляя хоппер к Кинвету, я гадал, вернемся ли мы когда-нибудь в Батт. Выступление Лугарда в Комитете вряд ли улучшило мнение о нем, и Аренс и его коллеги, вероятно, сочтут, что контакты с отставным офицером отрицательно повлияют на молодежь. К моему удивлению, однако, никто из нынешних руководителей Бельтана даже не упомянул о споре с Лугардом. Нас расспросили о событиях дня. Мы не упомянули о нашем невольном подслушивании. Но я не считал это обманом. Бродяги молча согласились со мной: они, по-видимому, решили, что вся эта история — для взрослых запрет. В остальном они были свободны и с подробностями рассказывали о планах Лугарда по изучению дикой жизни. Я инстинктивно сомневался в этих планах, но именно их Лугард назвал причиной своего возвращения на Бельтан.

— Значит, он просил вас вернуться, — заметил Аренс, когда Гита кончила. — Но не злоупотребляй его вежливостью, дочь. Он здесь со специальным заданием.

— Специальное задание?! — я не сдержал восклицания.

— Да. Но мы считаем, что это не все. К несчастью, он на все склонен смотреть с военной точки зрения, хоть и порвал с армией. Думаю, из-за ранений. Теперь у него статус поселенца-рейнджера… и в контракте особо отмечено разрешение на археологические раскопки.

— Предтечи! — воскликнула Гита и торжествующе посмотрела на меня. — Я была права…

Но ее отец покачал головой.

— Не Предтечи, нет. Здесь никогда не было их следов. Но перед войной Лугард нашел в лавовой пещере какие-то странные реликты. Тогда не было времени на исследования: уже вспыхнуло пламя всемирного безумия. Реликты так и не были изучены, сам Лугард призван в космос и не успел ничего сделать. Потом крыша пещеры обвалилась и закрыла его находки. Теперь, выйдя на пенсию, он попросил в качестве платы крепость Батт и окружающую местность и получил их. Все это есть в портовых документах. Вероятно, ему потребуется время, чтобы найти то место. Теперь, Вир, — он обратился непосредственно ко мне, — я не хочу, чтобы дети мешали Лугарду. Бедняга, он и так много пережил. Его взгляды на жизнь не должны нас раздражать. Он так долго жил в мире насилия, что теперь видит его повсюду. Если ему нужно общество, может быть, именно молодежь… — он задумчиво посмотрел на нас и добавил: — Он что-нибудь говорил вам о заседании Комитета? Как-то комментировал его решение?

— Какое решение, отец? — спросила Аннет, хотя, вероятно, как и я, догадывалась об ответе — впрочем, он соответствовал ее взглядам.

— Было решено предложить беженцам дружбу и убежище, — ответил несколько нетерпеливо Аренс и вернулся к интересовавшей его теме: — Лугард ничего не говорил об этом? Никаких замечаний? Я мог бы солгать, но он спрашивал не меня.

— Я тебе сказала, — Гита проявляла нетерпимость, когда ее захватывала какая-то идея. — Он говорил о животных и пригласил нас приходить еще. И он играл на дудочке…

— Ну, хорошо. Не вижу ничего дурного, если вы снова отправитесь в Батт, но подождите приглашения. А ты, Вир, завтра отвезешь туда специальное послание Комитета. Мы хотим кое-что уточнить, чтобы потом не было недоразумений.

Он не сказал, что за послание. Но я отчасти догадывался, что было в ленте, которую на следующее утро повез в Батт. И когда я передал ее Лугарду, бровь на здоровой половине его лица дернулась. Он криво усмехнулся. Лугард выбрался из-под сложного механизма, который я не знал, хотя он слегка напоминал культиватор. Только на месте рыхлителя была стрела с заостренным концом. А вдоль борта тянулся транспортер с ковшами. Все еще улыбаясь, Лугард переложил ленту из одной руки в другую.

— Официальный призыв к спокойствию и терпимости? — Казалось, он спрашивал себя, а не меня. — Или официальное разрешение поступать по-своему? Пожалуй, лучше прочесть, чтобы я смог ответить. Что ты думаешь об этом моем чудище, Вир?

Он не торопился прочесть послание; продолжая держать ленту в одной руке, другой он провел по транспортеру с ковшами — одни из них располагались прямо, другие, там, где транспортер уходил под машину, переворачивались.

— Экскаватор, — ответил он на мой незаданный вопрос. — Предназначен для такой местности — видишь гусеницы? Впрочем, поездка на нем — все равно не удовольствие, — он кивнул на лавовые поля.

— Значит, вы хотите откопать пещеру?

Не знаю почему, но рассказ Гиты о сокровищах Предтеч и Аренса — об археологических раскопках по-прежнему казались невероятными. Неужели на Бельтане были найдены следы древней расы?

— Раскопать пещеру? Конечно. И, вероятно, не одну. Это все в моих документах, парень. — Мне показалось, что он окинул меня быстрым оценивающим взглядом, как будто призадумался обо мне, как и я о нем.

— Машина требует основательной проверки — слишком долго пролежала тут. Впрочем, она предназначена для тяжелой работы в сложных обстоятельствах. Осмотри ее, если хочешь, — и он ушел в крепость, унося ленту.

Раньше я никогда не видел такой машины, но о большей части ее функций легко было догадаться. Стрела, сейчас подогнутая под корпус, должно быть, расчищает место раскопок, транспортер уносит в сторону землю. На машине были еще бурав и вентилятор, оба густо смазанные. Я решил, что их можно присоединять к концу стрелы. Машина относительно невелика, управляет ею один человек, эластичные гусеницы способны пронести ее по лавовой местности. Должно быть, очень эффективный инструмент. Какие еще механизмы лежат в подвалах Батта? Лугарду полагалась очень большая сумма, раз он сумел получить все это. Мог быть и другой ответ. Если мир охвачен хаосом, как рассказал Лугард, какой-нибудь чиновник мог посчитать лишним числить в своих документах крепость на Бельтане и охотно передал права на нее — может быть, за взятку.

— Итак, они сделали выбор. Какая слепота и глупость! — Лугард стоял за моей спиной.

— Позволили беженцам приземлиться? Но, может, они и не так опасны?

Лугард пожал плечами:

— Будем надеяться. А я тем временем не стану развращать невинные юные головы своим инопланетным пессимизмом.

— Аренс предупредил вас?

Он невесело улыбнулся:

— Не очень прямо, но это подразумевается. Я должен чувствовать гражданскую ответственность за свои обязанности и права. Говорили что-нибудь детям… что им нельзя сюда приходить?

— Просто Гиту предупредили, чтобы она вам не мешала.

Теперь его улыбка меньше напоминала гримасу:

— Отлично. И я отвечу честной игрой — больше никаких предупреждений. Все равно их не убедить. Мозги закостенели, как лавовые потоки в горах.

— То же самое они думают о вас.

— Пускай. Но приводи детей, Вир, если они захотят. В Батте временами одиноко. И у них острый разум. Они скорее помощь, а не помеха.

— А что вы ищете? — осмелился я спросить.

— Вероятно, некоторые назвали бы это сокровищами.

— На самом деле Предтечи? — должно быть, я выдал свое недоверие.

Он улыбнулся.

— Нет, не думаю, что это Предтечи. Впрочем, не стоит отбрасывать и эту возможность, пока мы не побываем в ледяной пещере… если я найду ее снова. Десять лет — долгий срок, особенно для меня. Да и местность изменилась — прошло несколько оползней, лава обрушилась.

— А что это за пещера?

— Мы пытались найти подходящее место для складов. Время поджимало. Мы знали, что война приближается. Бельтан мог не остаться в стороне от военных линий, а оказаться в самом центре схватки. Нам нужны были тайники. Лавовые пещеры тянутся как туннели. Мы вскрыли несколько и исследовали их. Взвод, которым я командовал, обнаружил лед, а в нем какие-то предметы: не мы первые догадались устроить тут склад. Разные вмороженные в лед вещи. Но нам пришлось поскорее запечатать пещеру. Начальство не хотело, чтобы тут рылись в такой критический час.

— Гита обнаружила эту историю в старых лентах.

Лугард кивнул:

— Да, кто-то проболтался. Поползли слухи. И тогда твой отец решил обезвредить болтовню, насколько возможно. Мы признали находку и объявили ее закрытой до приезда инопланетных экспертов. На самом деле мы запечатали всю секцию. Вероятно, придется потрудиться, чтобы откопать ее. Может, это вообще неосуществимо.

— Но если обстановка в мире сейчас настолько плоха…

— Зачем мне охотиться за сокровищами? Теперь я свободный человек, Вир. И мне нечем заняться. А здесь подготовлено оборудование, и меня гложет любопытство. А почему бы и нет? Найду я эту пещеру или нет, никто не заинтересуется моими находками — этого мне достаточно. Разве что ты с детьми…

Я не мог сдержать возбуждения. Если бы Лугард сказал об этом бродягам, удержать их было бы невозможно. Помогая или мешая, но они будут осаждать Батт.

— Ну, мне надо закончить с этим старым скалорубом… — он опустился на колени, потом лег и заполз под экскаватор. — Если дети захотят, приводи их в любое время.

Вернувшись в Кинвет, я рассказал о приглашении Аренсу. К моему удивлению, он благосклонно отнесся к посещению бродягами Батта и к их участию в раскопках. Поэтому в последующие недели мы побывали там несколько раз. Иногда с нами отправлялась и Аннет, она привозила блюда своего приготовления и меняла их на инопланетные деликатесы Лугарда, к удовольствию обоих.

Все эти недели беженцы, посадившие свой корабль не в порту, а далеко на севере в избранном ими месте, спокойно занимались своими делами. Жители Бельтана давно привыкли интересоваться только своей работой, поэтому мало кто навещал лагерь беженцев. Сами они несколько раз появлялись в порту, прося медицинской помощи и припасов, предлагая взамен инопланетные товары; некоторые их предложения с радостью были встречены. Казалось, Лугард ошибся в своих пророчествах. Я должен был бы догадаться, что Лугард тоже вступит в контакт с пришельцами; зная его отношение к ним, я удивился, обнаружив на посадочной площадке Батта незнакомый флиттер, когда как-то утром привел туда свой хоппер. Я прилетел один, чему впоследствии радовался: если бы были свидетели происшедшего…

Лугард стоял у входа в Батт, но дудки в его руке не было; стоял он лицом к двум незнакомцам, одна рука в непосредственной близости к оружию, не похожему на привычный мне станнер.

На незнакомцах были потрепанные форменные кители; глубокий загар свидетельствовал о долгом пребывании в открытом космосе; руки они держали на виду, явно не желая встревожить Лугарда. Я порылся в боковом углублении хоппера и извлек станнер. Держа его в руке, выбрался из кабины и неслышно двинулся вперед. Но Лугард увидел меня.

— Желаю хорошо погостить! — приветствовал он меня, как принято на Бельтане.

— Ясного солнца и хорошего дня! — столь же традиционно ответил я.

Незнакомцы разом повернулись. Я ожидал увидеть оружие, но их руки оставались пустыми. Они смотрели на меня ничего не выражающими глазами. Я, однако, был уверен, что теперь они узнают меня повсюду. Сейчас же они пытались решить, какое отношение я имею к Лугарду.

— Нет, господа, — обратился к ним Лугард. — Мне не нужна помощь в работе. И наблюдатели мне тоже не нужны.

Незнакомец повыше пожал плечами.

— Мы только предложили, — сказал он. — Хотели помочь ветерану… надо помогать друг другу…

— К сожалению… нет! — голос Лугарда звучал холодно и категорично.

Незнакомцы повернулись и пошли, не оглядываясь. Я по-прежнему держал станнер наготове. До сих пор мне не приходилось пускать его в ход защищаясь. Но, глядя на садившихся в флиттер, я испытывал неприятный холодок за лопатками. С детства учили меня не прибегать к насилию, но поколения предков, живших в мире насилия, дали о себе знать.

— Что им нужно? — спросил я, когда флиттер взмыл в воздух, подняв тучу песка.

— Говорят, хотели наняться на работу, — пальцы Лугарда обхватили рукоятку оружия. Лицо его было неподвижно. — Конечно, они слышали о сокровищах…

— Они могут вернуться с подкреплением? А вы здесь один…

Лугард рассмеялся:

— Это крепость сил безопасности. Я могу активировать защиту, и ничто не прорвется. Нет, это была… покупка. И все же, Вир, когда Комитет пригласил беженцев, он открыл дверь несчастьям, хотя этому и не верит. А теперь… чем могу быть полезен?

Я вспомнил свою новость.

— Мне дают назначение — в заповеднике Анлав.

— Когда?

— В следующем месяце.

Мне показалось, что он вздрогнул, услышав о моей радости. Может, боялся этого? Но почему? Он знал, что это единственное интересовавшее меня занятие на Бельтане. Меня не отфутболивают, не напоминают об отсутствии должной подготовки — все благодаря моей настойчивости.

— В следующем месяце, — повторил он. — Значит, после Крещения. А если мы отметим Крещение небольшим праздником? Все бродяги и Аннет, если она сможет прийти. Попроси ее, Вир. Я близок к открытию. Мы и это отметим.

Меня его слова ошеломили. Он был уверен в успехе, и я почувствовал возбуждение от близости клада. Некоторое время мы вместе занимались новой машиной, предназначенной для перевозки припасов. Лугард считал, что ее можно приспособить для уборки обломков из пещеры, которую он начал раскапывать. Вернувшись в Кинвет, я опять увидел во дворе множество машин. Они разлетались, а Аренс нетерпеливо занял место за рулем моего хоппера, чуть не вытолкнув меня, и тут же взлетел. Я поискал Аннет. Она, как ни странно, не была занята домашним хозяйством, а с озабоченным лицом смотрела в окно на улетающего отца.

— Что случилось?

— На орбите еще два корабля. Говорят, хотят присоединиться к беженцам… будто бы им обещали тут место.

— Я думал, договор касался только одного корабля.

— Они говорят, что это ошибка, что договор касался их всех. Комитет собирается на переговоры с их представителями. Они прилетают в шлюпке.

Я вспомнил о предостережении Лугарда, которым так пренебрегли, о незнакомцах в Батте, о беззащитном порте. Ощущение опасности, испытанное в Батте, вернулось. Знал ли об этом Лугард? И как защитить людей, которые сами не хотят защищаться?

— Доктор Корсон считает их требования вполне разумными, — продолжала Аннет. — В конце концов они просто хотят быть со своими друзьями. Возможно, это просто недоразумение. Но будет общее голосование. А что об этом думает Грисс?

Я рассказал ей о приглашении, она кивнула:

— Мы можем пойти. Все будут заняты голосованием, им не до нас. Если он что-то найдет и мы увидим первыми!..

Она больше не вспоминала о беженцах, как будто сознательно избегала неприятного разговора. Но я знал, что мы оба о них помним.

5

Было решено провести общее голосование. Значит, все взрослое население Кинвета и остальных поселков соберется в порту. Поэтому Аренс и родители остальных бродяг обрадовались нашей поездке в Батт. Я слышал, что мнения по поводу беженцев разделились, предстоял спор. Вероятно, наиболее подозрительные члены Комитета вспомнили предостережение Лугарда. Конечно, порт когда-то имел защитные устройства, но долгие годы на них никто не обращал внимания, и что с ними теперь… И сможет ли оживить их горстка вернувшихся с войны ветеранов?

На третий день Крещения весь отряд бродяг двинулся в путь: Дагни и Дайнан Норкоты, Гита, Сабиан Дрекс, Эмрис Джесом, Айфорс Джулиан, Прита, Тед и, конечно, Аннет. Предстояло путешествие в лавовую страну, поэтому все захватили походные рюкзаки, хоппер был перегружен, и нам пришлось продвигаться осторожно, часто останавливаясь. Поэтому мы добрались до Батта только около девяти.

Лугард ждал нас, сидя за рулем старой боевой машины. Оставив нас разгружать хоппер, он ушел в крепость. Вернувшись, с громом захлопнул дверь; я успел заметить, как он прячет в карман металлическую пластинку с кодом. Значит, он считает, что во время нашего отсутствия тут могут появиться посетители? Я не удивился этим предосторожностям.

Взрослые вряд ли поместились бы в машине, но дети расселись относительно удобно. Аннет сидела рядом с Лугардом, остальные теснились среди рюкзаков и разных ящиков. Я осмотрелся в поисках оружия. Его не было. Если Лугард и прихватил его, то куда-то запрятал.

Углубляясь в пересеченную местность под палящим солнцем, мы были вынуждены надеть темные очки: лавовые склоны вокруг ослепительно сверкали. Тропа, по которой мы двигались, извивалась в поисках прохода. Я подумал, что Лугард неоднократно бывал здесь, хотя нас он взял с собой впервые. Царапины на скалах по бокам свидетельствовали о том, что тут проходили большие машины, гораздо больше, чем наша или экскаватор, который приводил в порядок Лугард. По поведению Лугарда было видно, что он, хоть и высказался неопределенно, был уверен, что отыщет ледяную пещеру.

Мы двигались по неровной дороге с максимальной скоростью, на какую только можно решиться в такой местности. Миновали не одно отверстие в лаве. Дважды пересекали лавовые мосты. Тут и там виднелись пятна лишайников и мхов. Мы сделали так много поворотов, что не будь в машине компаса, я не мог бы сказать, где теперь Батт — позади нас или впереди. Такой обманчивой местности я никогда не встречал на Бельтане — будто нарочно нагромоздили множество потоков, конусов, кратеров, чтобы обмануть глаз и чувство направления. Трудно было судить и о времени. Казалось, мы уже очень давно движемся по этой раскаленной местности под ярким солнцем. Но, взглянув на часы, я обнаружил, что мы в пути менее часа. Никаких животных мы не встретили. Впрочем, скрежет наших гусениц распугает любую живность.

Наконец мы обогнули обрушившийся конус высотой в холм и увидели, что след ведет прямо к пещере. Над входом виднелся остов крана. Лугард затормозил рядом с входом. Указав на небольшую платформу, он предложил мне и Теду первыми спуститься вниз, пока он будет управлять подъемником. Я не спелеолог и потому неохотно ступил на шаткую поверхность. Лицом ко мне стал Тед, мы ухватились за петли безопасности, поставив у ног груду рюкзаков и один из ящиков Лугарда. Начался спуск, и я был рад, что продолжался он недолго. Сначала стало полутемно, затем мрак поглотил нас, как огромный зверь.

Внизу было прохладно — приятная перемена после палящего зноя снаружи. Я вспомнил, что воздух внизу перемешивается медленно и поэтому в нескольких шагах от входа температура его уравнивается с температурой стен. Лугард предупредил нас, чтобы мы захватили куртки, и теперь, дрожа, я понял почему. Платформа совершила несколько спусков, каждый раз привозя двоих пассажиров и груду добра. Я удивился, какое количество ящиков и тюков захватил с собой Лугард: он спустил не только то, что мы привезли в машине, но и множество тюков, ожидавших у входа в пещеру. Наконец Лугард спустился сам, но не на платформе, а прямо по веревке и с такой легкостью, как будто проделывал это не раз. Платформа оставалась на дне пещеры. Я решил, что это дополнительная мера предосторожности. Лугард ни разу не упомянул беженцев с корабля, но, вероятно, и не забывал о них. Однако я был убежден, что если бы существовала опасность, он не привел бы сюда детей. Но какая опасность? Об этом мы могли узнать без всякого предупреждения. Спустившись, Лугард включил небольшой прожектор, чтобы осветить дорогу. Зимой пещеры действуют как ловушки холода. Холодный воздух опускается вниз, покрывая стены изморозью. Лугард искал ледяную пещеру, поэтому чем дальше мы были от входа, тем холоднее становилось.

Отойдя несколько шагов от входа, Лугард направил луч прожектора вверх. На стенах под потолком виднелась какая-то бесформенная масса. Там что-то непрерывно двигалось.

— Западники! — воскликнула Гита.

Взад и вперед раскачивались птичьи головы на длинных шеях. Да, это были западники в своих гнездах из грязи. Ночные животные, они известны тем, что, вспугнутые, всегда летят на запад — отсюда и их название. Их колония располагалась вблизи входа в пещеру, и скоро мы ее миновали. Тропа шла вниз, но не круто, а под небольшим углом. Идти было нетрудно. Я искал следы машин. Но на полу не было следов гусениц, а на стенах — царапин. В каменном туннеле мы встретили единственное приспособление, устроенное Лугардом, — небольшую тележку на гусеницах. Мы нагрузили на нее тюки и ящики. Но свои рюкзаки понесли сами. И снова я удивился количеству багажа.

Мы шли уже около часа, когда Лугард остановился и предложил отдохнуть. Он сгрузил тюки с тележки, сложил их у стены и повернулся к выходу, как будто собирался вернуться за оставленным. Стены пещеры и застывшая лава под нами дрогнули, появилось ощущение, что мир вовсе не такой прочный и устойчивый. Я услышал крик и увидел в свете прожектора испуганные глаза и готовые закричать раскрытые рты. Ко мне прижалось маленькое тело, и я инстинктивно обхватил руками Айфорса; он ухватился за меня, будто я его единственная надежда на спасение. Второй удар оказался сильнее первого. Посыпались обломки лавы. Оглушенный, я закрылся руками, задыхаясь в облаках пыли.

— Назад! — Я увидел, как Аннет, спотыкаясь, двинулась в направлении выхода. Одного из детей она толкала перед собой, другого тащила сзади. Лугард попытался остановить ее, но она увернулась. — Назад! Сюда, дети!

— Останови ее! — обернулся ко мне Лугард, и в этот момент третий удар отбросил меня к стене.

Айфорс по-прежнему цеплялся за меня. Я увидел, как упал Лугард, а прожектор, который он, должно быть, уронил на пол, пустился в дикий танец. Обломки продолжали падать, некоторые ударились в груду только что сваленных вещей. Одной рукой я нащупал крепления своего рюкзака и отстегнул его. Тед сидел с ошеломленным лицом.

— За ней! — выдохнул Лугард. — Вход… груда камней… может засыпать…

Он пытался встать, но последний толчок отбросил на него несколько тюков, а он к тому же хромал. Я попытался оторвать от себя Айфорса, комбинезон треснул.

— Тед! Возьми Айфорса!

Разорвав комбинезон, я оторвал наконец испуганного мальчика и подтолкнул к Теду, который ошеломленно вставал на ноги. Остальные все были здесь; Гита стояла на коленях у прожектора, устанавливая его. Прита свернулась клубком рядом. Эмрис тряс головой и обеими руками протирал глаза. Не было только близнецов и Аннет. Попасть под рухнувшую крышу! Я понимал страх Аннет, но если она идет навстречу опасности… Лугард лучше знает эти проходы… я не могу бежать по такому неровному полу при свете фонарика. Я двинулся как можно быстрее назад по тропе, громко окликая Аннет.

Она не ушла далеко. Ее остановила груда камней, загородивших туннель. Далеко вверху мы видели клочок неба. Когда я догнал ее, она прижималась к стене, глядя на свободное небо, достичь которого не могла. Близнецы жались к ней.

— Назад! Лугард говорит, что здесь опасно… может обвалиться потолок.

Я крепко схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, я оказался сильнее, но оттащить ее от стены больше, чем на один-два шага, не смог. Я боялся, что еще один толчок может раздавить нас раньше, чем мы достигнем безопасного места.

— Наружу! — Она рвалась в противоположном направлении, хотя дорога была закрыта. — Надо увести туда детей!

— Не здесь! — Я прижал ее к стене плечом и попытался обратиться к ее рассудку. — Лугард говорит, что здесь опасно. Он знает пещеры. Есть другие выходы…

Сам я в этом сомневался. Если крепления подъемника упали — а таких толчков они могли не выдержать, — как же мы поднимемся, даже если удастся расчистить завал в туннеле? Кто-то должен будет взобраться наверх и укрепить веревки. И я знал, кто это будет, хотя от одной мысли меня мутило: я не очень хорошо переношу высоту. Лучше вернуться к Лугарду и поискать другой выход.

— Лугард! — Аннет почти выплюнула мне в лицо имя. — Он не имел права приводить нас сюда… подвергать опасности детей!

— Разве он мог предвидеть землетрясение? Но нужно вернуться. Там глубже и поэтому безопаснее.

Но и в этом я не был уверен. Аннет неохотно пошла назад. Я поднял Дагни, ее маленькое тело дрожало в конвульсиях. Она не плакала, но дышала тяжело, глаза ее были широко раскрыты и полны такого страха, что она вряд ли осознавала окружающее. Аннет, поддерживая, вела брата Дагни. Мы еще не вернулись к прежнему месту, как пещера опять дрогнула. Прижавшись к стене, мы, как могли, своими телами защищали детей. Падали обломки и катились вниз по уклону туннеля. Каким-то чудом ни один из них не задел нас. Потом затишье, и вновь во мне зашевелился страх. Когда-то это была вулканическая страна. Могут ли такие толчки дойти до подземного огня и разбудить вулканы? Аннет была права в своем инстинктивном стремлении на поверхность, и чем быстрее мы туда выберемся, тем лучше.

— Вир! Аннет! — наши имена отдавались гулом в туннеле.

Я осторожно поднялся, почти опасаясь, что это движение может вызвать повторение толчков, таким неустойчивым казался теперь мир.

— Мы здесь!

В горле у меня пересохло от пыли. Я заставил Аннет встать. По-прежнему я нес Дагни, а Аннет вела мальчика. Мы осторожно пошли вниз. И наконец дошли до места стоянки. Лугард сидел на тележке, вытянув правую ногу, и растирал ее руками. Он поднял голову, и я увидел в его глазах облегчение.

— Медицинскую сумку! — он не остановился, чтобы показать, где в груде тюков лежит сумка, только кивнул в ту сторону. — Каждому дай по большой зеленой таблетке — это противошоковое.

Все остальные, должно быть, уже получили свою долю, потому что Айфорс спокойно сидел спиной к тюку, а Прита пила из фляжки, в то время как Тед разбирал груду припасов, Эмрис помогал ему, а Сабиан стоял рядом. Гита склонилась к Лугарду, держа наготове другую фляжку.

Аннет остановилась перед Лугардом.

— Как мы выберемся отсюда? Дети…

— Вероятно, в большей безопасности, чем на поверхности, — ответил он.

— Здесь? — недоверчиво переспросила она. — Здесь камни падают на головы.

— Дальше будет безопаснее. Мы пойдем туда.

— Это землетрясение, — спросил я шепотом, наклонившись, — оно не разбудит вулканы?

— Землетрясение? — переспросил Лугард. Рот его исказился, как от сильной боли в ноге, которую он массировал. — Бедные… — Он спохватился и продолжил: — Это не землетрясение.

— Что? — Аннет присела на корточки, так как иначе не могла смотреть Лугарду в глаза: он по-прежнему не вставал. — Тогда что же это?

— Дистрибьюторы.

Сначала я не понял. Думаю, Аннет вообще не поняла. Когда значение этого термина всплыло в памяти, у меня перехватило дыхание. Я мог бы задрожать, как Дагни, все еще лежавшая на полу. Дистрибьюторы — удлиненные заряды — невинное название для смерти и таких разрушений, каких никогда не видели на Бельтане. Дистрибьюторы немало мирных планет превратили в пустыню.

— Беженцы? — Я ухватился за единственное возможное объяснение.

— Именно.

Лугард перестал массировать ногу, медленно и осторожно согнул колено, но не смог скрыть, что у него от боли перехватило дыхание.

— Что это значит? — еще громче спросила Аннет.

Гита придвинулась ближе. Тед прервал свое занятие, все слушали.

— Дистрибьюторы?

— Бомбы, — сказал Тед, прежде чем Лугард смог объяснить.

Вероятно, Лугард не мог простить себе, что открывает нам такую правду. Но мы все равно должны знать, что нас ожидает.

— Бомбы? — недоверчиво переспросила Аннет. — Бомбы… здесь, на Бельтане? Но почему? И кто?..

— Беженцы, — ответил я. — А какова вероятность?..

Боясь продолжать, я замолчал. Нет, лучше сейчас не думать, что могло произойти наверху. Сейчас нужно сосредоточиться на тех, кто смотрит на меня, на ответственности перед бродягами, которых я так опрометчиво завел в опасность. Я спросил Лугарда:

— Вы знали… или подозревали?

Он медленно кивнул.

— Подозревал с самого начала. А со вчера был убежден.

— Коммуникатор?

Он опять кивнул. Я непроизвольно стиснул плечо Дагни, она негромко вскрикнула. Если Лугард предвидел нападение, значит он сознательно привел нас сюда, потому что… Он как будто читал мои мысли.

— Потому что это самое безопасное место на Бельтане… вернее, в Бельтане — теперь и здесь. Я ведь говорил, что мы обнаружили это убежище еще до войны. Если бы у меня было больше времени, если бы эти глупцы в Комитете поверили мне… мы все были бы здесь в безопасности.

— Нет! — Аннет зажала рот руками, размазав грязь по щекам и подбородку. — Не верю! Зачем им это? Мы приютили их…

— Им нужна только база, — ответил Лугард.

Голос его звучал устало, как будто он силой тащил себя, а теперь, когда его худшие опасения сбылись, сила оставила его.

— Может быть, проголосовали против посадки двух новых кораблей, а те готовы брать то, что им не принадлежит.

— Куда теперь? — нарушил я наступившее молчание.

— Вниз, — указал Лугард на туннель. — Там есть база.

Я ожидал, что Аннет возразит, но она медленно встала и подошла к медицинской сумке. Лугард протянул руку.

— Помоги мне встать, — приказал он. — Мы сможем использовать тележку. Нужно нагрузить ее.

— Это продовольствие?

— Да.

Я помог ему подняться, и он секунду-две опирался на меня, прежде чем перенести свой вес на ногу. Очевидно, это ему удалось, и он сделал, прихрамывая, один-два шага. Но по сжатому рту видно было, чего это ему стоило. Пока Аннет заботилась о близнецах, остальные грузили тележку. Я подумал, что вскоре ее придется разгрузить и посадить туда Лугарда, а может, и близнецов. Тед и я ухватились за веревку, Гита подставила плечо Лугарду. Аннет понесла Дагни, прижавшуюся к ней с закрытыми глазами под действием успокоительного, а Эмрис и Сабиан вели с собой Дайнана. Айфорс ковылял у тележки, придерживая груз одной рукой. Мы двигались с частыми остановками, и наконец я убедил Аннет положить Дагни на тележку. Но взамен она взяла с тележки узел. Больше Аннет не пыталась спорить. Думаю, она все еще не верила Лугарду и в глубине души сердилась, что не может выйти и доказать свою правоту.

Дважды нам попадались боковые туннели, здесь потоки лавы разделялись. Но Лугард всегда указывал на главный туннель. Он тяжело дышал, струйки пота образовали полоски на его покрытом грязью лице. Иногда он начинал дышать ртом. Но остановки объявлял я, а он ни разу ни на что не пожаловался. Мы уже больше двух часов находились под землей. Сделали более продолжительную остановку и поели. Я видел, как смотрит Аннет на еду, и догадывался, о чем она думает. Она не верила, что это могло произойти, произошло с того самого утра, когда она сама намазывала этот хлеб джемом — и джем она сама варила и хранила в шкафу в своем доме в Кинвете. Существует ли еще Кинвет?

Лугард лишь делал вид, что ест, но дети были голодны и съели все, что им дали. Не уменьшить ли порции? Сколько нам еще предстоит оставаться в пещере? Лугард захватил припасы: еду, воду, но… А что мы увидим, выйдя наружу? Допустим, беженцы покончили — мой разум не мог с этим смириться, и я заставлял себя смотреть в лицо жестокой правде — покончили с жителями Бельтана? Лучше ли нам оттого, что мы избежали общей гибели? Но, очевидно, Лугард считает, что у нас есть шанс выжить, иначе он не затеял бы это. Отодвинув еду почти нетронутой, он рылся в кармане куртки. И извлек свою дудочку. Аннет рядом со мной шевельнулась, но сдержалась. Может, она собиралась возразить? Но если и так, то передумала.

И вот в глубине пещеры, вдали от внешнего мира, Лугард заиграл. И его волшебная музыка влила в нас уверенность и надежду. Я сам чувствовал, как успокаиваюсь; вихрь мыслей замедлился, я снова поверил. Во что именно, я не мог бы сказать, но я верил в правоту правого, в то, что человек может надеяться и в надежде обрести истину. Я никогда не забуду этот миг, хотя никак не могу вспомнить мелодию. Эти чувства всегда во мне, и я сожалею, что мелодия больше не согреет меня: хоть мы многое испытали в этот день, судьба готовила нам еще более тяжелые удары.

Началось, когда Лугард опустил дудочку и мы очнулись от успокаивающего волшебства. Послышался звук, ничего общего не имеющий с музыкой. Голова Лугарда дернулась, он закричал:

— К стенам!

Мы бросились туда. Я швырнул Аннет вместе с Дайнаном, затем Гиту и Эмриса; в то же время Тед подтолкнул Айфорса и Приту к противоположной стене.

— Дагни! — закричала Аннет.

Дагни спала на груде одеял у тележки, и теперь нам было до нее не достать. Но Лугард был ближе. Я видел, как он кинулся туда, схватив девочку, и бросил ее в сторону от себя. Но тут ноги его подогнулись, и он упал в ярком свете прожектора. С боковой стены пещеры с грохотом соскользнули камни. И прежде чем я смог вытащить Лугарда, каменный поток сомкнулся над ним, как река в пик наводнения.

6

Та же каменная река завалила прожектор, и мы оказались во тьме, кашляя и задыхаясь в облаках пыли. Какое-то время я мог только прижиматься к стене и пытаться облегчить боль в легких. Потом мне удалось включить фонарь на поясе. Вместо яркого луча прожектора появилось слабое пятнышко. И то, что оно осветило, заставило меня снова пожелать тьмы. Наша тележка, оставленная посреди туннеля, должно быть, сыграла роль дамбы, хотя камни протащили ее немного. В груде обломков за тележкой Лугард — он должен быть там.

— Гита! Дайнан! Тед! — голос Аннет, но настолько хриплый, что имена можно разобрать с трудом. Аннет делала перекличку.

Я уже был возле тележки, и Тед рядом. Приходилось работать с раздражающей осторожностью: камни шевелились, и мы боялись, что они снова обрушатся. К нам присоединились Гита и Эмрис, включившие свои поясные фонари. Стало лучше видно. Аннет брала у меня камни и относила в сторону. Мы молчали, слышался только резкий кашель; я знал, что все прислушиваются со страхом и надеждой. Работа шла медленно, а нужна была скорость.

Когда мы откопали Лугарда, оказалось, что именно груз на тележке избавил его от мгновенной смерти. Случайно два ящика упали по обе стороны его тела и отчасти защитили его. Он лежал лицом вниз, и я боялся пошевелить его. Он молчал; мне казалось — умер; мы расчистили пространство вокруг, и Аннет быстро расстелила одеяла рядом с его засыпанным пылью телом. Нам кое-как удалось положить его лицом вверх. Глаза его были закрыты, из угла рта стекала темная струйка. Я не медик, могу лишь оказать первую помощь при несчастном случае. У Лугарда были переломы и, я уверен, внутренние повреждения. Аннет раскрыла медицинскую сумку. К счастью, сумка лежала у стены, там, где Лугард оказался бы в безопасности, не вернись он за Дагни. Но в сумке почти ничего не было — только болеутоляющее кратковременного действия. Может, мы убьем его, если переложим хотя бы на тележку, но это единственная возможность его спасти.

— Расчисть дорогу, — приказал я Теду, — и разгрузи тележку.

Он кивнул и вместе с остальными мальчиками принялся за работу. Аннет смочила водой из фляги обрывок одежды. Когда она коснулась его лица, Лугард открыл глаза. Я надеялся, что он не придет в себя. Ему, должно быть, ужасно больно. Губы его шевельнулись, я нагнулся.

— Вам нельзя говорить…

— Нет… — он шептал чуть слышно. — Карта… внутренний закрытый карман… достань ее… к базе…

Тут лицо его расслабилось, уголки рта обвисли, изо рта пошла темная пена. Аннет обтерла ее. Я нащупал пульс у него на горле. К груди прикоснуться не решился — бьется ли сердце. Он не умер… еще нет. Я не верил, что он выдержит перемещение на тележку. А нести в одеялах еще хуже. Там, впереди, есть припасы, Лугард упоминал об этом. Но есть ли среди них медикаменты? В распоряжении Лугарда была вся крепость Батт. Значит, должны быть. Но в глубине души я понимал, что только немедленная госпитализация в порту может его спасти. Но нельзя же просто сидеть и ждать, пока он умрет, если есть хоть малейший шанс. Аннет, должно быть, думала о том же. Она взглянула на меня:

— Возьми карту и иди. Там могут быть медикаменты…

Но оставить всех… Она угадала мои сомнения.

— Так будет лучше. Мы не можем сейчас двигать его. А там могут быть носилки… да мало ли что еще.

— А если снова начнут падать камни?

— Мы расстелем одеяло здесь, — она кивнула в сторону, продолжая стирать с лица Лугарда кровавую пену. — Это мы сможем сделать. Побудем тут. Оставить его нельзя, но и ждать бесконечно мы не можем. Там должно быть что-нибудь — может, более подходящая тележка. Попробуй, Вир.

Мы осторожно передвинули Лугарда к стене. Я как можно осторожнее расстегнул его куртку и достал сложенную пластиковую карту. Линии на карте засветились от наших ламп: они были нанесены специальной краской для использования при ограниченном освещении. На карте было множество туннелей, и потребовалось некоторое время, прежде чем я нашел тот, в котором мы находились. Проследив наш путь от входа в пещеру, я увидел, что впереди относительно ровная дорога. И база Лугарда, возможно, не так уж далеко.

Тед отыскал прожектор и осмотрел его. Он был предназначен для работы в трудных условиях; после того, как мы починили один из контактов, прожектор заработал. Я взял одну флягу; мне хотелось пить, но благоразумнее было поберечь воду; к тому же мы обнаружили, что бак с водой на тележке дал течь. Аннет заполнила все наши фляги и занялась поиском других емкостей.

Перед уходом я постоял рядом с Лугардом. Он дышал, а пока человек жив, остается надежда. С этой надеждой я и ушел. Некоторое время дорогу мне освещал прожектор, но я не оборачивался. Затем подошел к очередному разветвлению, и на этот раз карта подсказала, что нужно свернуть с главного туннеля. Через мгновение я оказался во тьме и включил свой поясной фонарь.

В пещерах есть своя жизнь; она разная в зависимости от влажности, наличия пищи, количества света и других обстоятельств. Я видел в лабораториях слепые создания, извлеченные из вечной тьмы. Когда-то на Бельтане была небольшая биологическая лаборатория, занимавшаяся пещерными обитателями, но после смерти Йена Такуата ее забросили. Но те создания жили в богатых водой пещерах, здесь же совсем другие условия. Я направлял луч фонаря в разные стороны. Хоть бы простого червя увидеть!

Но луч высветил у стены груду костей и обрывки шкуры. Чувство отвращения рассеялось — это не останки человека. Рогатый бородавочник, но очень большой. Я таких не видал. Бородавочники живут в болотах. Что делал здесь этот? Возможно, в лабиринте ходов есть и такие, что ведут к воде. Бородавочник мог заблудиться. Тогда это вселяет надежду на находку воды. Воздух здесь холоднее, причем с каждым поворотом температура падает. На скалах появилась изморозь. Я добрался до конца спуска и огляделся. Вот тропа. По ней перетаскивали тяжести. Я удивлялся энергии Лугарда. А может, это следы тех, кто думал о подземном убежище еще до эвакуации Батта?

Пещера от узкого входа резко расширялась. Луч фонаря осветил ее, и я в удивлении застыл. Показались три постройки, дальняя чуть видна. Между ними груды ящиков и тюков. Лугард не мог один все это проделать. Остатки незавершенного замысла.

Строения были сложены из блоков. В каждом по одной двери и больше никаких отверстий. Полукруглые крыши из таких же блоков. Если они когда-то и были закрыты, Лугард их открыл. Возможно, код ворот Батта действовал и здесь. Я заглянул в первое строение. Должно быть, оно предназначалось для командного пункта, а может, и для связи. Невысокая перегородка, не доходившая до потолка, делила его на три части. В одной два стола, стеллаж с грудой папок и небольшой компьютер. В другой — табло коммуникатора, почти такого же, как в Батте. Я попытался включить связь. Не знаю, на что я надеялся, — может, получить какой-нибудь ответ с поверхности. Но связь не действовала. В третьей, и последней, «комнате» находились четыре койки и простейшие бытовые приспособления. Похоже, ими никогда не пользовались.

В следующем сооружении — в большом помещении — много коек, а за перегородкой — кухня и баки для воды. Я повернул кран — тонкой струйкой потекла вода.

В третьем — множество контрольных табло. Во всяком случае, это не связь. Может, пункт управления ракетами и защитными устройствами. Вероятно, оружие, которым должны были управлять отсюда, так и не было установлено или его демонтировали, когда силы безопасности отправлялись в космос.

Я вернулся в помещение с койками. Одна из них, самая легкая, оказалась единственным, что можно было использовать в качестве носилок. Какое-то время я провозился, снимая койку с креплений. Посмотрел на часы. Должно быть, уже ночь. Впрочем, ночь или день — какое это может иметь значение здесь? Строения защитят от холода; их можно обогреть, если мы разберемся в оборудовании. У нас есть достаточно надежное убежище.

Койка оказалась неудобной ношей. К тому же у меня совсем не было веревок, чтобы привязать Лугарда или спустить койку с уступов. Может, удастся разорвать одеяла на полосы. Добравшись до конца подъема, я тяжело дышал и готов был устроить продолжительный отдых. Но времени для этого не было.

В конце концов я потащил койку за собой, время от времени меняя руки, когда затекали пальцы. Койка цеплялась, царапала камни и издавала грохочущий шум, от которого болела голова. Мне все время приходилось останавливаться и давать отдых пальцам, иначе они совсем онемели бы. Койка была слишком тяжела, чтобы ее нести, тяжела и неудобна, чтобы тащить за собой. Она застревала в обломках скал, и тогда приходилось высвобождать ее. И во всем мире не осталось ничего, кроме этого упрямого каркаса, который я с радостью разбил бы о стену.

Неожиданно боковой туннель кончился, и я увидел свет прожектора. Темная фигура бросилась ко мне, мой фонарь осветил Теда. Он мгновение смотрел на меня, потом подхватил койку. Я один за другим расцепил пальцы.

— Что там? — спросил Тед.

— Все в порядке. Как Лугард?

— Пока жив.

Я и не надеялся на такой ответ. Но если Лугард продержится, пока мы не опустим его в нижнюю пещеру, — я не искал там медикаментов, но они наверняка есть. Тяжело дыша, я опустился на колени у тележки; Тед подтащил койку. Аннет укрыла Лугарда, оставив снаружи только лицо. Кровотечение изо рта прекратилось. Я не знал, хорошо это или плохо.

— Привяжите его к койке. Поднимите на тележку. Но придется опускать его в другую пещеру. Там база сил безопасности. Даже бараки есть…

— Бараки?

Аннет протянула мне упаковку саморазогревающегося рациона. Пахло восхитительно. Я протянул руку, но пальцы мои онемели. Еда упала бы, если бы Аннет не продолжала ее держать. Она поднесла банку к моим губам, и я с благодарностью отпил, чувствуя, как рассеивается туман усталости. Между глотками я продолжал:

— В них оборудование. Но есть и казарма. Мы можем там остановиться.

Аннет взглянула на Лугарда:

— Он без сознания.

— Так лучше.

Это была правда. Придется для безопасности привязать его к койке. Мне не хотелось думать, что должно вынести его изломанное тело. Однако у меня… у нас не было выхода. Идти значило дать ему хоть небольшой шанс, оставаться на месте — просто ждать неизбежного конца. К тому же опять могут быть обвалы, хотя Аннет заверила меня, что пока я отсутствовал, ничего угрожающего не произошло. Мы как могли осторожнее подняли Лугарда, уложили его на койку и обвязали полосками одеял, приготовленными Гитой и Притой. Таким образом мы неподвижно закрепили раненого. Вещи мы собрали в одном месте, а свои походные рюкзаки взяли с собой. Мы с Тедом взялись за петли из полосок одеяла и подняли Лугарда на тележку.

И вот мы медленно двинулись. Аннет с детьми — по обе стороны тележки, мы с Тедом направляли ее по центру туннеля. Гита с прожектором шла впереди, благодаря освещению мы обходили самые крупные препятствия. И все же мы не могли заставить тележку двигаться ровно. Необходимо было спешить, в то же время нельзя было и торопиться. Койка с Лугардом находилась в неустойчивом равновесии, и любой толчок мог, несмотря на наши усилия, швырнуть ее на скалы. Мы свернули в боковой туннель, ведущий к нижней пещере. Аннет взглянула в лицо Лугарда. Он был без сознания. Во всяком случае, я на это надеялся.

— Нужно выйти наружу. Ему нужна помощь… в порту доктор Симонс…

Если еще есть в порту доктор Симонс, подумал я. Но Аннет продолжала упрямо считать, что Лугард ошибся в своей догадке о бомбардировке; а может, она хотела сохранить надежду в детях. Я не собирался выяснять ее истинные мысли, слишком пугал меня предстоящий спуск с уступов.

— Смотрите! — Эмрис показал на высохший остов бородавочника. — Что это?

— Рогатый бородавочник, глупышка, — ответила Гита. — Вероятно, забрался сюда и заблудился. Но он должен был идти от воды…

Она пришла к тому же заключению, что и я.

— Внизу есть вода, — ответил я, — в трубах. Ведь в трубы она откуда-то попала. А вода может послужить проводником наружу.

Мы подошли наконец к спуску, и Гита направила вниз луч прожектора, осветив крутизну. Я услышал восклицание Аннет:

— Туда?! Но нам никогда не спустить его…

— Придется. Мне не удалось найти веревок.

Я тупо смотрел на гигантскую уступчатую лестницу, на груду щебня у ее основания. Спуститься вниз и вернуться… хватит ли у меня сил? Ответ нашелся у Теда.

— Эмрис, Сабиан, разворачивайте нашу находку.

По его приказу младшие мальчики начали вытаскивать что-то из-под курток. Это оказалась даже не обычная веревка, которая может порваться или перетереться, а ленты тангфора — сплава, применяемого при изготовлении сопел ракет. Полоски были изготовлены в виде цепи, и на каждом конце цепи

— крюки из того же прочнейшего материала.

— Нашли в припасах, которые мы разгружали, — объяснил Тед. — То, что нужно?

Будь у меня возможность выбирать, ничего лучше я бы не нашел. Я так и сказал, когда мы разложили цепи. Они достанут с одного уступа до другого; впрочем, я не знал, выдержим ли мы вес койки с Лугардом.

— Иди вперед с детьми, — сказал я Аннет. — Мы с Тедом, Эмрисом и Сабианом попробуем управиться тут. Но вначале вы должны спуститься и отойти в сторону.

Я понимал, что малейшая ошибка — и мы вчетвером полетим вниз. А это опасно не только для нас, но и для тех, кто будет ждать внизу. Аннет, часть пути, и передумала.

— А как… — ага, ремни рюкзака! — Она положила девочку на пол и начала снимать рюкзак.

— Мне кажется, ты не…

— Я смогу! — Она повернулась ко мне с той же яростью, с какой рвалась на поверхность после первой бомбардировки.

Я не стал с ней спорить. Силы мне потребуются для спуска.

Мы смотрели, как они спускаются один за другим: вначале Гита, которая установила прожектор на краю спуска, чтобы освещать дорогу; затем Прита, которую Гита уговаривала не смотреть вниз, а только себе под ноги; затем Айфорс; последней, очень медленно, после Дайнана, спускалась Аннет, неся привязанную к ней Дагни. К счастью, уступы не представляли серьезных препятствий для спуска; гораздо больше беспокоила меня груда щебня у основания. И не только холодный воздух заставлял вздрагивать, когда мы следили за их спуском. И вот Гита внизу, за ней остальные — все, кроме Аннет, двигавшейся все медленнее и медленнее. По собственному опыту я знал, что утомило ее. Мне казалось, она отдыхала очень долго, прежде чем спуститься с последнего уступа. Наконец все они перебрались через осыпь. Эмрис собрался открепить прожектор. Я покачал головой.

— Оставь его. Нам понадобится свет.

— Как мы будем спускаться? — это Тед.

Я видел только одну возможность, может, и не лучшую, но других у нас не было.

— Прикрепим здесь, — я указал на один крюк цепи, — Другой — к койке. Один из нас с нижнего уступа будет регулировать спуск. А мы опускаем, я за один конец, остальные двое — за другой.

Тед кивнул:

— Регулировать будет Сабиан.

Сабиан самый младший. Сила нам понадобится для спуска. Я взглянул на него.

— Справишься?

— Не знаю, — честно ответил он. — Не могу сказать, пока не попробую.

— С этими словами он соскользнул на первый уступ и стоял там, глядя вверх; большие темные глаза выделялись на слишком бледном в свете прожектора лице.

Мы прикрепили крюки с обеих сторон рамы и испытали их прочность. Другие два крюка закрепили на поверхности скал и тоже испытали. Затем подтащили койку с неподвижным грузом к краю обрыва, и начались худшие часы моей жизни. Нам потребовалось больше двух часов для медленного спуска; на каждом уступе мы останавливались и заново проверяли крюки, немного отдыхали, наклонялись к Лугарду и вслушивались в его неровное дыхание, чтобы убедиться, что он жив. Я утратил всякое представление о времени, каким оно было в нормальном мире. Здесь время превратилось в злобное существо, которое изобрело для нас страшную пытку. Последнюю часть спуска я проделал как в густом тумане и внизу упал, способный только дышать. Остальным было не легче. Эмрис неподвижно лежал рядом с койкой. Тед сгорбился с другой стороны. Я услышал шорох и радостный возглас.

— Аннет!

Мне что-то сунули в руки, я не смог удержать, тогда это что-то оказалось возле моего рта. Я почувствовал вкус укрепляющего напитка. В чрезвычайный рацион всегда добавляют специальные восстанавливающие средства, но поможет ли это мне? Наконец мы, шатаясь, смогли идти, а Аннет, Гита, Прита и Айфорс несли перед нами койку с Лугардом, используя петли из одеял. Я уже настолько пришел в себя, что мог поддерживать Эмриса и Теда. Плечи и руки онемели. Потом они начали болеть, и боль все усиливалась. Мы спотыкались и скользили, хотя по-настоящему ни разу не упали; наконец опасная осыпь осталась позади, мы были в более широкой части пещеры. Из дверей бараков струился свет. Я помню только, как перевалился через порог.

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на полу, на матраце той самой койки, на которой мы принесли Лугарда. Как все болело! Руки будто вывихнуты, кости смяты непомерным напряжением. Видимо, я застонал. Даже повернуть голову было невыносимо больно. Надо мной появилось лицо Аннет, с темными кругами под глазами, с таким выражением, какого я у нее раньше не видел.

— Ты проснулся…

Голос ее звучал резко, и что-то в ее тоне немедленно привело меня в себя. Я попытался сесть. Аннет не помогала, она с каким-то нетерпением смотрела на меня, как будто ждала слишком долго. Я руками протер лицо, ощущая пыль и обломки, и замигал.

— Как Лугард?

— Умер, — ровным голосом ответила она.

Первой моей реакцией был гнев: все наши усилия оказались напрасными; после всего, что мы сделали, Грисс ускользнул от нас. Но тут же появилась другая мысль. Кто будет руководить нами после смерти Лугарда? До сих пор мне некогда было думать о будущем. Когда мы достигли основания, у меня даже появилось ощущение, что самое трудное позади. Неправда. Кое-как я поднялся. Слева на койке лежал Тед; за ним на одной койке остальные двое из спускавших Лугарда. А из глубины помещения, оттуда, где кухня, доносились голоса.

— Вир, ты проснулся!

Я медленно повернул голову — ощущение такое, что от быстрых движений можно распасться на части. Из общего помещения вышла Гита. Она схватила меня за руку.

— Идем, ужин готов. Ты проспал почти весь день.

Пошатнувшись, я встал. Аннет поддержала меня.

— Здесь много еды, — сказала она, как бы уверяя себя, — и кухня работает.

Возможно, на кухне в Кинвете пахло привлекательнее, но в ту минуту я так не думал.

7

Мне пришлось опереться локтями об узкий стол, чтобы поднести к губам чашку горячего кофе. Поглощая обжигающий напиток, я чувствовал, как уходит усталость. Аннет сидела напротив меня, положив руки на стол. Чувствовалось, что она напряжена; ее беспокойство передавалось мне.

— Он сошел с ума, — ровным голосом сказала она.

— Ты сама чувствовала толчки.

К чему поддерживать напрасную надежду? Я видел беженцев у Батта, верил, что Лугард правильно оценивал опасность. Он не сумасшедший. Напротив, я начинал думать, что он-то и оказался самым здравомыслящим человеком на Бельтане, когда потребовалось заглянуть в будущее. Но теперь…

— Он пришел в себя перед смертью? — хоть какой-нибудь совет…

Она отрицательно покачала головой.

— Он дышал тяжело. Потом… сразу… дыхание прекратилось. Вир, что нам делать?.. Мы не сможем вернуться тем же путем…

Я отставил чашку и извлек карту. Расстелил ее на столе. В ровном свете помещения ее линии по-прежнему заметно светились.

Я провел пальцем от входа, найденного Лугардом, до нашего нынешнего лагеря — большой нижней пещеры. Из нее выходило несколько туннелей. Два из них, похоже, ведут на поверхность. Но я помнил слова Лугарда о том, что весь этот район был закрыт силами безопасности еще до того, как они оставили Батт. Он открыл доступ сюда с большими усилиями… мне казалось, что у него не было времени, чтобы распечатать остальные входы, даже если он этого хотел.

— Незачем бояться худшего, пока все не проверим, — так я сказал Аннет.

Она хотела, чтобы мы как можно скорее ушли отсюда. Но мне хотелось избежать дальнейших разочарований, особенно для младших. В конце концов мы решили, что вначале я исследую оба эти туннеля.

Перед уходом мне предстояло дело, трудное, может, для меня более трудное, чем для других. Осуждать мертвых не принято, но, думаю, Аннет винила Лугарда в том, что воображаемые им ужасы вовлекли нас в катастрофу. Она не желала ему смерти, но и не жалела его. Однако помогла мне укутать тело пластиковыми листами из запасов базы. При этом что-то выскользнуло из одеяла, державшего тело Лугарда на месте во время путешествия, которое мне не хотелось вспоминать. Это что-то хрустнуло под ногой, и я поднял обломок дудочки, из которой он извлекал свою волшебную музыку. Должно быть, инструмент сломался, когда Лугарда засыпало. Я собрал все обломки и сунул их ему под куртку.

— Дагни — нет, — вдруг сказала Аннет, когда мы закончили. Она рассуждала сама с собой. — Прита? Да. Все остальные тоже.

В конце концов мы с Тедом отнесли тело Лугарда обратно к груде щебня. За нами шли все, кроме Дагни, спавшей под влиянием успокоительного.

Вырубить могилу в скале мы не могли. Пришлось задвинуть койку с телом в расселину, а затем засыпать — вначале гравием, потом обломками скал, пока не получилась заметная насыпь. Мне хотелось лазером отметить это место. Но в оставленном снаряжении мы не нашли оружия. У нас были только три станнера: мой, Аннет и Теда. Гита приволокла последний обломок и с усилием взгромоздила его на верх насыпи. Я видел слезы на ее щеках.

— Я хотела бы… хотела бы, чтобы кто-нибудь сыграл на дудочке. Он был добрый человек, Вир.

Сам я не отнес бы к Лугарду это определение, но вспомнил, как он вел себя с детьми, и подумал, что со своей точки зрения Гита права. Хорошо, что можно это вспомнить, и еще его храбрость и веру в то, что нужно выполнять свой долг. У меня не было ни малейшего сомнения: он верил в то, что спас нас, что бы ни думала Аннет.

Но и она не смогла уйти просто так. Взяв Гиту за руку, она другую руку протянула мне, я взял за руку Теда, он — Эмриса, и мы образовали кольцо вокруг могилы звездолетчика, который больше никогда не увидит звезд. Аннет запела «Иди с добром», мы подхватили; молитва вызывала странное эхо. Не обращая на это внимания, мы допели ее до конца.

Я решил дождаться утра; впрочем, утро, день, вечер, ночь здесь понятия относительные; я о них мог судить только по циферблату часов. Тем временем мы продолжали разбирать припасы, нашли одеяла для замены разрезанных на полосы, еду в наборах концентратов — достаточный запас на долгое время — и оборудование для раскопок. Но оружия не было, а коммуникатор в штабном бараке оставался нем, хотя мы время от времени включали его. Возможно, Лугард активировал лишь часть оборудования. В бараках было тепло, кухонные установки действовали — и это было спасением: холод в пещере становился непереносимым.

Нашлась и одежда — форма сил безопасности. Для всех, кроме нас с Аннет, она оказалась велика. Нашлось несколько прожекторов, все в рабочем состоянии, и еще много веревок, какие до того обнаружил Тед.

Дети охотно работали, сортируя находки. Перетаскивая ящик с концентрированной фруктовой пастой, я заметил Теда. Он стоял в дверях помещения, которое я считал пунктом управления ракетами. Я поставил ящик и подошел к Теду.

— В чем дело?

Он вздрогнул и слегка повернул голову. Но при этом не смотрел мне в глаза.

— Это ведь пункт управления огнем, Вир?

— Кажется, да.

— Значит, его можно использовать, можно ударить по этим… вышвырнуть этих дьяволов с Бельтана…

— По-твоему, Грисс Лугард был прав?

Я так долго видел упрямую уверенность Аннет в том, что мы — жертвы навязчивой идеи, что почти удивился, услышав слова Теда.

— Да. Можно привести это в действие?

— Нет. Снаряды, которыми отсюда управляли, размонтированы. Может, их и не устанавливали. Из этой базы перед закрытием вывезли все оружие; конечно, самое главное они не могли оставить. Но даже если бы и были ракеты, нельзя их слепо использовать.

— Наверное, ты прав. А вдруг, выйдя, мы обнаружим, что они захватили планету? Что тогда, Вир?

Он задал вопрос, который мучил меня самого. Судя по приготовлениям, Лугард собирался провести здесь много времени. Но я знал, что Аннет с этим не согласится, если, конечно, ей не докажут, что на поверхности опасно. У Аннет хватит воли и решимости уйти одной, если я не попытаюсь найти выход. Значит, нужно выходить. Но я намерен был действовать осторожно, чтобы не нарваться на опасность. Лугард умер, спасая нас от нее.

— Начнем с разведки. Вряд ли кого-нибудь заинтересует дикая местность, — сказал я, но тут же призадумался.

Слух о сокровищах Предтеч привлечет внимание беженцев, если они захватили планету. Впрочем, пустыня как нарочно создана для укрытия. И если мы выйдем, сохраняя путь отступления на базу…

— Партизанская война?

— Война? С нашими бродягами? Будь разумным, Тед. Если понадобится, мы можем скрываться годами. Просто нужно действовать осторожно, пока мы не узнаем, что случилось.

Я видел, что он не удовлетворен, но пока можно не бояться безрассудных поступков. Вдобавок я обратился к его чувству ответственности, назначив его старшим на время своего отсутствия. Остальную часть «ночи» — по часам — мы проспали. На следующее утро — третье под землей — около восьми часов я отправился в путь. Мне хотелось бы иметь походный коммуникатор, чтобы поддерживать связь с базой, но все такие устройства отсутствовали, как и оружие. Вообще в припасах были странные пробелы, и я гадал, не Лугард ли ответствен за такой необычный выбор. Может, коммуникаторы отсутствуют, чтобы мы не пытались связаться с поверхностью и не выдали себя? Я скопировал карту на листе пластика, оставив оригинал Аннет. Взял с нее слово не двигаться с места до моего возвращения и отдельно велел Теду проследить за этим. Затем, с легким рюкзаком, я решительно пошел от освещенного лагеря.

Оглянувшись, я увидел темные тени. Кто-то — мне показалось, Гита — поднял руку в приветствии. Я махнул в ответ. Выбор мой пал на левый туннель: он был шире, хотя все-таки оставался лишь туннелем сравнительно с пещерой. Увидев царапины на стенах — туннель расширяли, — я приободрился: по-видимому, мой выбор правильный. Туннель не спускался, как тот, по которому мы пришли, а шел горизонтально. Однако через час я наткнулся на тщательно сделанную преграду. Кто-то хорошо поработал лазером. Я увидел части машин, вплавленные в скалы. Сюда пригнали строительную технику, забросали ее камнями и с помощью высоковольтного лазера превратили в затычку, которую невозможно сдвинуть с места. Вряд ли это сделал Лугард. Операция сил безопасности. Зачем они это сделали? Какие сокровища хотели спрятать? Может, пункт контроля?.. А что, если им пришлось оставить здесь и ракеты?.. Я обдумал это предположение. Возможно, это и так. Может, у нас под рукой средство, способное освободить Бельтан. Но я не знаю, как запустить такую систему, да и нельзя проводить эксперименты, пока нам неизвестно, что происходит на поверхности. Ясно только, что в прошлом кто-то приложил большие усилия, чтобы скрыть базу.

Если Лугард знал об этом, возможно, он собирался использовать оружие для защиты. Еще одна тайна, которую он не разделил с нами, а теперь уже слишком поздно. Я участок за участком рассматривал сплавленную массу, пытаясь найти проход. Не удастся ли преодолеть преграду под потолком? Нет. Пришлось повернуть назад, чтобы осмотреть второй туннель. Выйдя в пещеру, я взглянул в сторону лагеря. Двери бараков закрыты. И света нет: бараки построены без окон. Сообщить о неудаче? Напрасная трата времени. Лучше сразу заняться вторым выходом. Второй туннель все время сворачивал из стороны в сторону, на стенах его — никаких царапин, но вскоре мой фонарь осветил опрокинутую тележку, такую же, какой пользовался Лугард.

Гусеница тележки застряла в камнях. Казалось, ее оставили в спешке… чтобы выбраться наружу? Может, прямо впереди выход? Я перешел на рысцу, насколько позволял неровный пол. Туннель еще более отклонялся вправо и вниз. Я почувствовал разочарование, хотя здравый смысл говорил мне, что в текущей лаве не может образоваться отверстие, ведущее вверх. И тут меня поджидало второе разочарование — стена из сплавленных обломков. Эта была не такой, как первая. Я не вполне уверен, но эта стена показалась мне новой. Ее сделали не десять лет назад, а всего несколько дней. Лугард?

Здесь было не так холодно. На стенах нет инея. Я заметил металлический блеск и опустился на колени рядом с оружием — тем самым, что я видел у дверей Батта, когда Лугард стоял перед беженцами, — или его близнецом. Оружие казалось совершенно новым. Не думаю, чтобы оно лежало здесь долго. Я возбужденно схватил его и направил на каменную перегородку. Может, удастся прожечь отверстие. Но когда я нажал на курок, ничего не произошло. Должно быть, заряд истощился при изготовлении преграды. Теперь я был уверен, что этот проход перекрыл Лугард. Но почему? Зачем ему закрывать нас в нем? Подготовка к долгой осаде, а теперь это… Должно быть, он сильно опасался того, что сейчас на поверхности. Только ли нас хотел он спасти? Или тут есть тайна, которую нужно сохранить?

Я сел на пол, держа лазер, и задумался. Вряд ли есть смысл гадать дальше. Разгадку можно найти в лагере. Для собственной безопасности нам нужно знать правду. Есть еще третий туннель. Я считал, что его не стоит исследовать. Осмотреть его сейчас или вернуться на базу для более тщательных поисков? В конце концов я решил вернуться и пошел, прихватив с собой разряженный лазер Лугарда. Может, сумею отыскать заряд для него и прожечь перегородку. Миновал полдень, я проголодался и перед возвращением поел. И вот тут, поглядывая по сторонам, я случайно увидел на гладкой пыли, покрывавшей пол, цепочку следов.

Насколько я знаю обитателей заповедников, это не был один из них. След размером с мою ладонь. Значит, животное довольно большое. Лапа трехпалая, пальцы такие тонкие, как будто прошел скелет. Может, еще какое-то существо заблудилось, как рогатый бородавочник, и плелось здесь, умирая с голоду? Следы появились после того, как Лугард изготовил преграду. Я не заметил их, спускаясь по туннелю, а тут нет места, где могло бы спрятаться большое животное. Я пожалел, что была закрыта спелеологическая лаборатория и у меня нет никакого представления об обитателях подземелий. Конечно, животное, ищущее убежища в лавовых туннелях, не похоже на жителей богатых водой пещер. Наклонившись, я измерил отпечаток. Мелкий песок и щебень — судить о весе животного трудно. Но вид отпечатков мне не понравился. Трехпалая лапа, по-видимому, принадлежала какой-то рептилии.

Осмотрев след, я решил, что животное спустилось по туннелю, наткнулось на преграду и повернуло назад. Очевидно, оно привыкло двигаться у стен, во всяком случае все следы были там. Убрав упаковку походного рациона, я встал и осветил цепочку следов, ведущих назад, к большой пещере. Они могли быть сделаны и час назад, и день, и неделю. Но мне не понравилось, что около лагеря скрывается какое-то неизвестное существо. Если это умирающий с голоду хищник, он может напасть на любого. Станнер быстро действует на теплокровных, его воздействие на рептилий гораздо слабее, разве что на высоком напряжении, а наши станнеры всегда настроены на низкое. Поэтому я пошел назад так быстро, как сегодня еще не ходил. У тележки следы отделились от стены и затерялись в центре туннеля. Осветив тележку, я увидел порванный трак. Ровные края разрыва сделаны не скалой. Похоже, тут работали когти. А когти, способные разорвать гусеницу… Я крепче сжал найденное оружие. Если бы отыскать свежий заряд для него, нам не о чем было бы беспокоиться. Лазер, который плавит скалы, остановит даже медведебизона — самое опасное существо, какое я знал. Ни один рейнджер не приближался к нему, не оглушив предварительно станнером.. Наконец я вышел в большую пещеру. Здесь следы резко сворачивали влево, по-прежнему держась у стены. Я был доволен этим: если существо не любит открытых пространств, ему придется пересечь пещеру, ведущую к лагерю, а бараки способны выдержать нападение. Нужно только соблюдать осторожность за их стенами.

Я продолжал идти вдоль следов, пока они не исчезли в расщелине. Поглядев на карту, я понял, что это вход в третий туннель. В пыли несколько цепочек следов вели в туннель и из него. Похоже, эти существа тут часто ходят. Из расщелины тянуло таким холодом, что я поразился. Если это рептилия, как она выдерживает такую температуру? Рептилии не могут жить в жаре и под прямыми солнечными лучами, а холод делает их вялыми, некоторые даже впадают в спячку. Именно изучение таких животных привело к открытию «холодного сна»! До изобретения гиперпрыжков огромные расстояния между звездами люди преодолевали в состоянии «холодного сна», лежа в похожих на гробы ящиках.

Существо, оставившее след, тем не менее выбрало туннель, еще более холодный, чем пещера. Самые поздние следы, перекрывавшие остальные, вели туда, и я решил не ходить по ним.

Вместо этого я пошел к лагерю. Дверь, ведущая в пункт управления оружием, была полуоткрыта, внутри темно, темно и в бараке с коммуникатором. Повинуясь какому-то импульсу, я не пошел к населенной казарме. В конце концов я не говорил, когда вернусь, а мне очень нужен заряд для лазера Лугарда. Его можно отыскать здесь. Если бы он нашелся среди припасов или в других помещениях, я бы уже знал.

Я вошел в темное штабное помещение. Закрыл за собой дверь, и тут же вспыхнул свет. То же самое происходило и в других бараках. Но не в пункте управления огнем. Значит ли это, что Лугард активировал только часть оборудования? Мы знаем, что коммуникатор не действует, но что еще здесь есть?

Я подошел к картотекам. Они открывались прикосновением пальцев к реле. Когда я прикоснулся к первому реле, шкаф открылся и я увидел пустую внутренность. Там были секции для микрофильмов и для лент, но самих лент не было. То же и в других отсеках. Тогда я поискал на стенах другие реле и нашел их четыре. Но если они и охраняли какие-то тайны, то не раскрыли их. Может быть, они были настроены на отпечатки Лугарда или даже моего отца, если к ним не притрагивались с начала войны.

Я сел к столу, положив на него оружие. В столе три ящика, тоже пустые. Потом я увидел четвертый, узкий, прямо под столешницей. Я заметил его только потому, что его осветил мой поясной фонарь, который я забыл выключить.

Казалось, открыть этот ящик невозможно: ни защелки, ни кнопки. Я вытащил охотничий иридиевый нож и его несокрушимым концом прощупал еле заметную щель соединения. Потребовалось немало терпения, но наконец что-то щелкнуло, и открылся неглубокий ящик.

В нем оказался только один пластилист — тоже карта. Я разложил ее на столе и принялся сравнивать с той, что дал мне Лугард. Частично они совпадали. Но моя старая карта покрывала лишь около четверти новой. Опять я увидел сеть туннелей. Во всех случаях за преградами, которые я встретил, были обозначены продолжения туннелей, ведущие к каким-то помещениям или установкам.

Ракетные шахты? Или что-то аналогичное? Рядом цифры, настолько мелкие, что их трудно прочесть. Я решил, что это код. Ну, раз эти помещения для нас закрыты, не так уж важно, что там. Меня больше интересовал третий — холодный — туннель. На карте Лугарда он был лишь слегка обозначен, здесь же имелось много подробностей.

Судя по карте, этот туннель вел к пещере, не меньшей, чем та, в которой мы находились. А может, просто одна большая пещера с узким переходом. Дальняя сторона этой пещеры не была дорисована, как будто этот конец составитель карты не исследовал и не знал истинных его очертаний. Пещера на карте была слегка заштрихована, что особенно подчеркивало ее значение; поверх штриховки — опять код. Я вспомнил рассказ Лугарда о ледяной пещере, в которой он нашел следы чужаков. Холод, тянувший из пещеры, свидетельствовал о наличии льда. А специальное обозначение на карте — о важности этого места. Но никаких признаков выхода на поверхность. Приходилось признать, что два известных выхода запечатаны и нам придется возвращаться тем же путем, каким мы сюда попали. А для этого

— разобрать завал, остановивший Аннет. И за ним… я вздрогнул, представив себе подъем. А ведь лифт не работает.

Свернув обе карты, я сунул их в карман. Дальнейший осмотр комнаты связи и жилых помещений ничего не дал. Впрочем, я захватил с собой оружие, решив тщательнее поискать заряды для него. Оружие нам необходимо. Выйдя из штабного помещения, я услышал крики.

— Дагни! Дайнан!

На крики стены отзывались эхом.

— Дагни! Дайнан!

Дверь казармы была распахнута, оттуда струился свет. Видна была Аннет

— это она кричала. Дальше, в полутьме, еще одна фигура — это мог быть только Тед — и еще кто-то, может, Гита, движущаяся в другом направлении — к уступам. И я побежал — вспомнил трехпалые следы.

— Что случилось? — я поравнялся с Аннет, когда она снова позвала детей.

Она повернулась, схватив меня обеими руками.

— Вир, дети — они ушли!

И, продолжая держаться за меня, закричала:

— Дагни! Дагни! Дайнан!

Кто-то с другой стороны включил прожектор. Его луч дотянулся до стены пещеры и осветил расщелину, вдоль которой тянулись зловещие следы.

— Домой… — я расслышал это слово сквозь крики Аннет и увидел Приту. Встретив мой взгляд, она кивнула, как бы подчеркивая значение своих слов.

— Дагни хотела к маме, хотела домой. Она не понимала, что случилось. Когда Аннет пошла, чтобы принести ей поесть, — мы думали, она спит, — Дагни убежала. А Дайнан — он никогда не оставлял сестру.

Это правда. Куда бы ни шел один из близнецов, туда же — и другой. Впрочем, обычно вел Дайнан. И он не позволил бы сестре уйти во мрак одной. По-прежнему помня о следах, я схватил Аннет за руку.

— Тихо! — Всю силу вложил я в этот приказ. — Уведи всех — всех!

Она не понимая смотрела на меня, но больше не кричала.

— Мы здесь, кажется, не одни. — Все, что я мог сказать. — Зайдите внутрь и оставайтесь там. Переключите станнеры на высокое напряжение.

Из тьмы появился Тед.

— Они оставили след, — сообщил он и тут же спросил: — Вир, а выход?..

Я покачал головой.

— Выхода нет. А где след?

Мои страхи оправдывались: Тед махнул в сторону холодной расселины.

— Аннет, Тед, заведите детей внутрь и держите их там! И еще… — я сунул Теду бесполезный лазер. — Обыщи все запасы и попробуй найти заряд к этому. Стреляй во все, что не сигналит фонариком.

Он кивнул, не задавая вопросов. Аннет могла бы задать, но я подтолкнул ее.

— Уводи их!

— А ты куда?

— За ними. — Я уже сделал два шага к расщелине. И добавил как последнюю предосторожность: — Пусть прожектор будет направлен туда.

Свет может и не помочь, но если мне предстояло иметь дело с созданием, живущим во тьме, тогда другое дело.

8

Я нашел следы, которые видел Тед. Не узнать отпечатки маленьких ботинок невозможно. И они лежали поверх моих, там, где я останавливался, осматривая след животного. Я вздрогнул. Если бы я не задержался в штабном помещении, а сразу пошел к казарме, мог бы помешать им уйти. Но сейчас не время думать о том, что могло бы быть. Несколько мгновений я раздумывал, включать ли поясной фонарь. Свет необходим, но он может привлечь внимание. Впрочем, свет совершенно необходим. А вот окликать детей я не буду. Становилось холоднее. Стены туннеля, покрытые инеем, сверкали на свету. Я не понимал, что привлекло сюда детей. Может, они сознательно избегали встречи со мной — ведь они знали, что я исследую два других туннеля. Не похоже на близнецов. Оставалось предположить, что испытанный шок подействовал на обычно робкую Дагни. Она казалась в полузабытье, когда не спала. Дети не могли уйти далеко. Я вслушивался, надеясь услышать их шаги или — я думал об этом с замирающим сердцем — звуки чуждой жизни.

Я видел, что туннелем пользовались — следы лазера, царапины на стенах, отпечатки гусениц — здесь побывали не только люди, но и тележки. Туннель шел под уклон, температура падала. Я слышал только звук собственных шагов. И ничего не видел в луче фонаря. Станнер в руке был установлен на высокое напряжение, хотя это быстро истощало заряд. Сколько у меня запасных зарядов? В кармане на поясе два, еще несколько в рюкзаке, но его я оставил. А сколько у остальных? Надо было проверить это, когда мы осматривали свои запасы. Впрочем, тогда пища и вода казались важнее. Я взглянул на часы. Четыре пополудни — снаружи день, светит солнце. Но здесь эти представления не имели смысла. Дети где-то близко, но я не осмеливался идти слишком быстро. Вывихнутая лодыжка означала бы для всех нас катастрофу. Может, дети, увидев мой фонарь, убегут? Или с них хватит холода и темноты, и они готовы повернуть назад? Мне хотелось крикнуть, но воспоминание о следах заставляло молчать. Туннель круто ушел вниз — похоже на преодоленный нами спуск, только без уступов. Приходилось держаться за стены.

Я удивился: близнецы спустились здесь? Очевидно, так и есть, иначе я догнал бы их. И тут я услышал — негромкий, но отчетливый плач доносился снизу. И увидел слабый отблеск фонаря. Приободрившись, я двинулся вниз, в такой нестерпимый холод, что пальцы отказывались касаться стен. Как они туда добрались? К счастью, спуск оказался недолгим. На полпути я разжал руки и спрыгнул в груду гравия. Но тут же вскочил, отделавшись несколькими царапинами.

— Дагни? Дайнан? — осмелился я позвать.

Плач не прекратился. Но мне ответили, только голос шел не со стороны фонаря.

— Вир… Вир, выведи нас… — это Дайнан.

— Где вы?

Я по-прежнему смотрел на фонарь и не мог поверить, что детей там нет.

— Здесь!

Они оказались гораздо дальше налево и выше, если только эхо меня не подводит. Я двинулся туда.

— Вир, — снова голос Дайнана, тонкий и слабый. — Там этот зверь. Он убежал, когда я бросил фонарь. Но он кусал фонарь, топтал его… и, может, он вернется. Вир, уведи нас отсюда!

Я посветил своим фонарем в направлении голоса. Небольшой уступ, очень узкий. Сзади скорчилась Дагни, Дайнан впереди, защищая ее. Девочка плачет без слез, глядя прямо перед собой, из ее рта вырывается стон, из уголка губ тянется струйка слюны. Отсутствие выражения на лице испугало меня: мне показалось, что она потеряла рассудок от всего, что испытала.

На лице Дайнана тоже страх, но выражение сознательное. Дайнан схватил меня за руку своей маленькой холодной рукой и глубоко вздохнул: будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, когда он коснулся меня. Уступ, на котором они теснились, был для меня слишком мал. Как же спустить Дагни, если она не придет в себя?

— Дагни…

Взобравшись на груду щебня, я смог дотянуться до ее рук и взять их в свои. Они безвольно лежали в моих руках: она, кажется, не чувствовала моего прикосновения. Продолжая смотреть прямо перед собой, она не переставала стонать. Я знал: при истерии иногда пощечина может привести в себя. Но это хуже любой истерии.

— Давно она такая? — спросил я Дайнана.

В таком состоянии она не могла идти.

— С тех пор… с тех пор, как этот зверь хотел съесть нас. — Голос его задрожал. — Она… она не слушает меня, Вир. Плачет и плачет. Вир, она тебя послушает?

— Не знаю, Дайнан. Можешь спуститься, чтобы я снял ее?

Он послушно спрыгнул, освобождая мне место. Дагни по-прежнему как будто не осознавала моего присутствия. Я боялся, что теперь она вообще недоступна для влияний извне. Ей нужна помощь профессионала, а это возможно лишь в мире, в который у нас нет пути. Я кое-как снял ее с уступа, и она висела на моем плече, по-прежнему плача. А мне предстоит поднять ее по этому склону.

— Вир! Слушай!

Я слышал только стоны Дагни. Но когда Дайнан потянул меня за руку, я прислушался. И услышал другой звук… как будто скатился камень. Из-за эха трудно было определить направление. Кажется, звук доносится сверху… и издалека.

— Вир… зверь?

— Какой он? — Лучше хоть немного узнать о том, что мне предстоит.

— Большой… с тебя ростом… и ходит на задних лапах. Он хуже бородавочника… весь в чешуйках и противный, противный. — Голос Дайнана все больше дрожал, он с трудом сдерживал страх.

— Ладно, ладно. Послушай, Дайнан. Ты говоришь, его привлек ваш фонарь…

— Не знаю, Вир… у него нет глаз… вообще нет! — Снова в его голосе звучал ужас. — Но свет ему не нравится. Я бросил в него фонарь, и он больше не нападал на нас. Прыгнул на фонарь, и кусал его, и бросал… а потом… он ушел.

Привлекает тепло? Может, этот жилец тьмы и не нуждается в глазах, но тепло он ощущает. Я кое-что вспомнил. Так крошечные создания в подземных водах находят добычу — они улавливают тепло тела. Говорят, некоторые из них ощущают тепло ладони, поднесенной к скале возле их норки. Если этот зверь тоже охотится, ощущая тепло, его прежде всего должен привлечь фонарь… а теперь его привлечет мой поясной фонарь. Возможно, я смогу использовать фонарь, как это сделал Дайнан, если зверь на нас нападет. Хотя как поднимать беспомощную девочку без света?

Фонарь Дайнана все еще горел, хотя и начал мигать. Эти фонари прочно сделаны, и зверь не смог его сломать. Увы, звуки доносились именно оттуда. Я не смог придумать, как поднимать Дагни и в то же время не оказаться совершенно безоружным. Рисковать я не стал. Есть другая возможность — выманить зверя на открытое место и оглушить станнером. Но и тут я не был уверен, что станнер подействует, даже включенный на максимум. Я осмотрел пояс Дагни. Девочка лежала лицом к стене, глаза ее были открыты, но ничего не видели. Фонарь оказался на поясе.

Я отцепил его; Дагни продолжала лежать, пассивная, как игрушка.

— Послушай, Дайнан…

Очень многое зависело от того, что нам предстояло сделать. Если встреча со зверем, то в таком месте, которое я сам выберу, и подальше от детей. Я осветил подъем. Высоко над головой находилось самое близкое место, где я задержался при спуске. Оно было даже удобнее уступа, на котором я нашел детей.

— Вот что мы сделаем. Я не могу рисковать, взбираясь с Дагни, пока она… больна… а этот зверь может напасть. Поэтому я подниму вас обоих туда. И оставлю вам фонарь. Берегите его. Потом опять спущусь и оставлю свой фонарь как приманку. Когда зверь набросится на него…

— Но у тебя нет ни бластера, ни лазера! — Голос Дайнана дрожал, но мальчик рассуждал логично.

— Нет. Но мой станнер настроен на полную мощность. Если я буду осторожен — а я буду, — может сработать. Просто мы не можем взбираться, пока это существо угрожает нам.

Я видел, как он кивнул, сжав в кулаке поясной фонарь Дагни. Фонарь самого Дайнана мигал все чаще и чаще. Я прислушался, но звуки прекратились; я мог лишь надеяться, что зверь не подкрадывается бесшумно в темноте к добыче. С огромным трудом поднял я Дагни на уступ. Это хорошо показало, что нельзя подниматься дальше с постоянной угрозой нападения сзади. Надо утихомирить «зверя» Дайнана перед дорогой назад.

Посадив Дагни спиной к стене, а Дайнана перед ней, я немного отдохнул, в то же время давая мальчику последние наставления.

— Я спущусь к твоему фонарю. А свой включу и укреплю на скале. Буду между вами и зверем. Не включай фонарь Дагни. Это очень важно. Если зверь охотится по теплу, его вначале привлечет мой фонарь, тепло фонаря скроет излучение наших тел.

— Да, Вир.

Я протянул ему свою фляжку и припасы.

— Дай Дагни немного воды, если она сможет проглотить. Вот здесь чрезвычайный рацион. Попробуй ее покормить. Вам нужно подкрепиться. Если какое-то время ничего не будешь слышать, не беспокойся. Возможно, придется подождать.

«Но недолго», подумал я, спускаясь к фонарю. Здесь так холодно, что дети долго не выдержат. Да и тело мое так онемело, что я сомневался, смогу ли драться.

Все дольше становились промежутки между вспышками фонаря, брошенного Дайнаном. Да и светил он все слабее. Я с осторожностью крадущегося охотника подошел к нему; на поверхности легче скрываться. Продолжающаяся тишина беспокоила меня: воображение рисовало зверя Дайнана, притаившегося где-нибудь в ущелье, следящего за каждым моим движением и готового в любую секунду напасть раньше, чем я смогу использовать свое оружие, может быть, вообще бесполезное.

Я закрепил свой фонарь между камнями и скорчился в ожидании. Холод сковывал, притупляя чувства. А может, мне это казалось со страху. Время от времени приходилось шевелиться, чтобы не затекло тело, ведь тогда бы я совсем не мог двинуться. Циферблат на часах виден не был, и потянулось бесконечное время в мучительном напряжении.

Никакого предупреждающего звука — в одно мгновение зверь оказался здесь! Он стоял, слегка склонив голову набок, повернув рыло к фонарю, опустив плечи; похожие на листья полоски шкуры колебались и застывали в направлении света — или меня, стоявшего рядом.

Существо было мертвенно-бледного цвета. Дайнан сказал правду: на голове «зверя» два небольших возвышения — вероятно, на месте глаз, от которых эволюция отказалась за ненадобностью тысячелетия назад. Как такое большое животное находит здесь себе пропитание? Я всегда считал, что пещерная жизнь миниатюрна, самые большие живые существа здесь — слепые рыбы. Но это было ростом с меня. К тому же было ясно, что оно всегда передвигается на двух ногах: передние конечности гораздо слабее задних; существо прижимало их к животу.

Жуткое впечатление усиливалось сверхъестественной худобой животного. Все его конечности — угловатые кости, обтянутые чешуйчатой шкурой. Голова

— череп, едва прикрытый плотью, а все тело было таким тощим, будто животное умирало с голоду. Но двигалось оно энергично, без признаков слабости: должно быть, крайняя худоба — его естественное состояние.

Стоя на задних лапах, оно казалось страшнее, чем если бы передвигалось на четырех. Мы связываем двуногое передвижение с разумом, хотя это далеко не всегда так. Складывалось впечатление, что мне противостоит не безмозглая тварь, а повелитель подземелья, подобно тому как люди — повелители поверхности.

Но для подобных размышлений было мало времени. Слепая голова рывками поворачивалась направо и налево, всегда в направлении фонаря. Голова с длинным узким черепом и маленькой пастью, окруженной единственном на всем теле избытком плоти — своеобразным вытянутым утолщением. Похоже, оно обычно всасывает пищу, а не кусает ее зубами. В целом это было кошмарное зрелище. Вдруг, без всякого предупреждения, оно прыгнуло. Мой ответ запоздал на одну-две секунды. Вероятно, меня отвлекла необычная наружность животного. Это мне дорого обошлось. Я прицелился в голову и нажал курок: известно, что голова — наиболее уязвимое место для станнера. Казалось, то, что верно для всех живых существ, здесь неверно. Я даже не видел, как оно изменило направление прыжка.

Но теперь оно устремлялось не к фонарю, а ко мне. А передние лапы, казавшиеся такими слабыми сравнительно с мощными задними, готовы были схватить меня и рвать когтями. Я снова направил луч в голову, но не остановил животное. Оно вскочило на камни, за которыми я прятался, и готово было ударить меня. Слепота, казалось, ничуть не мешала ему знать, где я нахожусь. Мне повезло: когти лишь разорвали комбинезон, оставив кровоточащие царапины. Спасло меня то, что камни под животным шевельнулись, и оно должно было удерживать равновесие. Я бросился направо и покатился за грудой камней. Теперь зверь находился между мной и детьми. Расправившись со мной вторым или третьим ударом, он займется ими. Надо увести его от выступа. Не хотелось думать, сколько я продержусь в этой отчаянной игре. Похоже, станнер бесполезен. Два полных заряда в голову — это поразило бы любой мозг. Но животное даже не замедлило движения. Теперь я оказался рядом с фонарем и попытался улучить мгновение и вытащить его. Не то, чтобы мне не хватало света, но животное хотело добраться до меня, а прямые световые лучи, по-видимому, все же беспокоили его. К моему облегчению, оно не повторило нападения, и у меня появилась возможность прийти в себя. Существо оставалось на неустойчивом обломке, поворачивая голову вслед за лучом. Не обладая зрением, оно каким-то образом ощущало свет. Может, это существо привыкло к холоду, и даже ограниченный источник тепла его и привлекает, и отталкивает. Если так… если бы у меня был лазер! Но я с тем же успехом мог мечтать о дистрибьюторе — он действует вернее.

Однако, когда я отполз назад, прочь от уступа и детей, зверь спрыгнул с камней и последовал за мной, как будто я дул в дудку Лугарда. Только двигался он настороженно.

Преследуемый охотником, я оказался в незнакомом месте. Луч фонаря разбудил своим прикосновением ледяные сталагмиты, похожие на зубы гиганта. Пол частично был покрыт прозрачным льдом, состоящим из гексагональных призм, расположенных по вертикали. Их грани отчетливо проступали. А на стене, где был закреплен мой фонарь, я увидел еще большие кристаллы с четкими гранями. В другое время эта красота поразила бы меня. Сейчас же я лишь напрягся в страхе, что поскользнусь на этих кристаллах, упаду и стану легкой добычей хищника.

Существо не реагировало на холод; по-видимому, это его естественная среда обитания, хотя это противоречит всему, что мы знаем. Плечи и грудь мои кровоточили, холод грыз сквозь прорехи в одежде. Если я позволю ему слишком долго гнать меня, холод даст ему преимущество в нашей последней схватке. Я поднял станнер и выстрелил в третий раз, но не в голову, а в середину туловища — с удивительным результатом!

Вздрогнув в свете фонаря, животное вскинуло голову. Из сморщенной пасти вырвался странный звук, на который послышался ответ — из-за моей спины! Я задрожал от ужаса, прижался к одному из ледяных столбов и упал, поскользнувшись на льду. Станнер отлетел, но я как-то умудрился удержать фонарь. Перевернувшись, я ударился о пол здоровым плечом. И оказался перед странными предметами, которым здесь явно было не место. Когда-то они были глубоко погружены в лед, но кто-то начал его растапливать и частично высвободил их. Я видел тени, смутные формы, все покрыто льдом. Прямо передо мной из ящика или контейнера торчала какая-то палка; в ящике их было несколько. Я схватил ее в надежде использовать как дубину. Звуки приближались. Я не стал вставать, только поднялся на колени и взмахнул палкой. На ее поверхности я нащупал какие-то углубления, кончики пальцев как раз попали в них.

Из конца палки вырвался ослепительный луч света. Он ударил по ледяной колонне. Послышался свист, шипение пара. Меня окатило горячей волной, закипела вода. Я вторично взмахнул палкой, на этот раз намеренно прижав углубления пальцами, и существо, спешившее ко мне по скользкому полу, внезапно оказалось безголовым. Но продолжало держаться на ногах! И неслось ко мне, пока я не ударил его лучом в грудь. Из леса ледяных колонн выскочило еще одно. Но то ли при виде меня, то ли от света оно держалось осторожно, кружило, передвигаясь с изумившей меня скоростью. Я не мог с ним соперничать в этом: мешали холод и раны. Я не стал целиться, а просто провел стволом оружия по тому сектору, где находилось животное. Оно упало, но не только оно. Раскалывались ледяные столбы, падали огромные глыбы. Стена за ними как будто начала плавиться. Там открылась черная дыра, откуда донесся громовой шум.

Некоторое время я лежал, не в силах подняться. Наконец, повернув чудесную палку и используя ее как опору, умудрился встать. Пошатываясь и останавливаясь, я добрался до черной дыры, проделанной оружием, и посветил внутрь фонарем. Свет отразился от водной поверхности: целая река стремилась из тьмы во тьму. Я медленно двинулся назад, к уступу, светя перед собой, чтобы Дайнан знал, что я иду.

— Вир! Вир!

Я услышал его зов и прислонился к стене, обдумывая, что делать дальше. Обрывки одежды я как можно плотнее прижал к телу. Но кровь продолжала сочиться из порезов. И холод мучил по-прежнему. Я не смогу подняться с Дагни, даже если Дайнан попытается мне помочь. Но и оставить детей и идти за помощью я не могу.

— Дайнан…

— Да, Вир? — радостно отозвался он.

— Ты сможешь подняться наверх и добраться до лагеря?

Я многого просил у него. Нет ли других чудовищ? И сможет ли он добраться без помощи?

— Попробую, Вир.

— Постарайся, Дайнан.

Я не смел показывать свою тревогу: моя твердость должна поддержать его в пути.

— Слушай. У меня есть оружие. Не знаю, что это такое… я нашел его здесь. Нацеливаешь, нажимаешь вот эти места на поверхности, и отсюда вылетает очень горячий луч. Я даю его тебе. Если встретишь такого зверя, стреляй в середину тела. Понял?

— Да, Вир.

Голос его звучал увереннее. Из-за оружия, которое я даю ему? Человек всегда чувствует себя увереннее с оружием в руках. Может, поэтому мы держимся за оружие и развиваем скорее тело, а не мозг, как нужно делать, по мнению многих на Бельтане. Но остаться без оружия… Я осмотрелся, держась руками за обломки скал. В этот момент я вовсе не был уверен, что смогу проделать необходимое для безопасности моей и Дайнана путешествие.

— Подожди, Дайнан. Я должен достать другое оружие. Я двинулся вперед, боясь остановиться, чтобы не упасть и больше не встать. Раны, нанесенные когтями, горели. Я подумал о яде и тут же постарался отогнать эту мысль, сосредоточившись на необходимости добраться до ледяного склада и добыть другой жезл. Я проковылял мимо обгоревших останков чудовища, и мой фонарь осветил полурастаявшую стену и торчащий из нее ящик с откинутой крышкой.

Я достал из ящика второй жезл. В ящике оставались еще два. Но они были другими. Тот, что я сейчас взял, серо-голубой, как и первый, а остальные два — тускло-серебристые. Я направил тот, что держал в руке, на ледяную колонну и выстрелил. Снова волна жара, лед растаял. Только этот один ящик и высвободился изо льда. Я смутно видел за ним большие ящики, какие-то тени. Сокровища чужаков, о которых говорил Лугард? Кто оставил их и когда? И кто освободил этот ящик изо льда? Лугард? От головокружения я чуть не упал. Стараясь сохранить равновесие, болезненно оцарапал подбородок о ящик и осветил фонарем крышку. На ней было какое-то изображение, не вырезанное глубоко, но видное в прямом свете. Голова! Чудовище! Нет, у этой головы есть глаза, но форма черепа та же самая. Неужели эти существа были оставлены здесь тысячелетия назад? Человек, не знакомый с космосом, сказал бы, что это невозможно. Но мы видели на множестве миров слишком много необъяснимого. Рисунок имеет отношение к чудовищу — я в этом не сомневался. Но сейчас у меня нет времени для размышлений или исследований. Дайнан должен идти за помощью. Собрав все силы, я двинулся назад, к уступу.

9

Дайнан полез вверх, а я скорчился на узком уступе, обхватив руками Дагни. Стоны ее стали тише. Глаза полузакрыты; из-под опущенных век видны лишь белки глаз. Второй жезл, взятый из ящика, лежал у меня на коленях, свободную руку я прижал к ранам на груди. Холод был ужасен. Нужно двигаться, чтобы оживить кровообращение. Но Дагни висит мертвым грузом, а я слишком слаб. К тому же, хоть я и убил двух чудовищ, возможно, другие прячутся за ледяными столбами.

Мысли мои замедлялись, путались. Я почувствовал сонливость. Но где-то внутри звучал тревожный звонок. Не спать — это путь к гибели. Я старался прислушиваться. Даже отсюда, мне казалось, я слышу голос подземной реки. Река… вода должна куда-то течь. Можно ли ей довериться как дороге наружу? Я не знал в лавовой местности ни одной большой реки. Но этот район Бельтана никогда тщательно не исследовался. В последнее время, когда людей стало мало и большинство было занято в лабораториях, вообще исчез интерес к тому, что лежало за пределами поселений. В какой-то мере охранялись только заповедники животных. Я думаю, мы первые оказались в этой местности после оставления крепости Батт.

Очевидно, река может вывести нас наружу. И если мы не найдем другого пути, придется воспользоваться этим. Время шло, Дагни становилась все тяжелее и тяжелее. Я забыл отметить, когда Дайнан ушел и крикнул сверху, что благополучно поднялся. Поэтому часы ничего не говорили мне.

Дорога назад была прямой — если только он не встретил еще одно слепое чудовище! Но ведь он маленький мальчик, замерзший, измученный. От него нельзя ожидать такой же скорости, как от меня. Одной рукой я неуклюже пошарил в рюкзаке, достал тюбик с укрепляющим. В свете фонаря было видно, что лицо Дагни вымазано той же пищей. Должно быть, Дайнан пытался покормить ее. Но когда я попробовал сделать то же, пища вываливалась из ее расслабленного рта; я понял, что ничего не выйдет. Я высосал укрепляющее. У него сильный неприятный привкус, но оно должно поддержать силы в чрезвычайных обстоятельствах, и я заставил себя проглотить все. Дагни по-прежнему стонала. Время как будто остановилось. Бесконечный день-ночь продолжал тянуться.

Меня поддерживала необходимость постоянно быть настороже. В конце концов я сдавил раны, нанесенные когтями зверя. Боль рассеяла туман, охвативший мозг. Время продолжало тянуться, сверху ничего не было слышно; хотя я и говорил себе, что еще рано, настроение ухудшалось. Скажет ли Дайнан, чтобы захватили необходимое оборудование? Почему я не сказал ему об этом? Надо было дать точные указания, перечислить все необходимое. Вряд ли Дайнан сумеет… В этом, кстати, я ошибся. Когда они наконец пришли, я увидел, что Дайнан обо всем подумал. Они принесли с собой веревки, с помощью которых мы спускали Лугарда. Тед спустился и обвязал ими Дагни, а потом поднимался рядом с нею, пока ее тащили сверху. Попытавшись двинуться, я понял, что настолько замерз и устал, что почти ничего не могу; поэтому пришлось, скорчившись, ждать, пока Тед не вернулся и не закрепил на мне ту же самую петлю. Веревка задела раны, я вскрикнул и стонал до тех пор, пока петлю не переместили ниже. Я, как мог, пытался подниматься сам, но этого было мало, и я двигался очень медленно. Вверху, вероятно, решили, что я так же тяжел, как Лугард.

Наконец я наверху, лицом вниз, раны страшно болят. Каким-то образом мне удалось перевернуться. Горел, ослепляя, один из прожекторов, который они захватили с собой. Я закрыл глаза, пока осматривали мои раны, снимали с них обрывки, которыми я останавливал кровотечение. Наконец облегчающая прохлада — это к ранам приложили обезболивающее из медицинской сумки. Облегчение было так велико, что я почувствовал сильную слабость, задрожал, но открыл глаза и увидел Аннет и Теда. За ними на полу сидела Гита, держа на руках Дагни; Прита вытирала лицо девочки и пыталась влить воду в ее расслабленный рот.

— Идти сможешь? — спросила Аннет, отчетливо выговаривая слова.

Неважно, могу ли я, — должен! Невозможно отягощать их моим весом на ровной поверхности. Время очень существенно для Дагни. Как только мои раны обработали, я почувствовал приток новых сил. Держась за Теда и Аннет, я поднялся, хотя это было нелегко. И обнаружил, что вполне могу идти.

— Несите ее, — кивнул я в сторону Дагни. — Ей нужно внимание.

Аннет взяла девочку из объятий сестры. Я сомневался, чтобы можно было что-то сейчас сделать для Дагни, но если что-то возможно, Аннет это сделает. Может, ее забота и время залечат раны — если только нам не удастся получить настоящую медицинскую помощь наверху. Будут ли враги воевать с ребенком, с больным ребенком? Рядом со мной оказалась Гита. Она поступила так же, как когда-то с Лугардом: положила мою здоровую руку себе на плечо, предлагая опору, в которой я так нуждался. Остальную часть пути я помню смутно. В конце концов я проснулся в казарме.

На этот раз койки вокруг меня были заняты спящими. Одни стонали, другие бормотали во сне. Я осторожно ощупал себя. Куртки нет. Пальцы скользнули по повязкам, защищавшим и залечивавшим раны. Это легкое прикосновение вызвало приступ боли. Мы должны благодарить судьбу: в нашем распоряжении есть медикаменты. Я знал, что раны под повязками быстро заживут. Однако я проголодался, и голод заставил меня двигаться. Опустившись на четвереньки, я осторожно встал и побрел в столовую, оставив одеяла на койке. Здесь был полумрак. Свет на время сна в казарме приглушали, но все же не было абсолютной мглы пещер. Я видел плиту, тюбики с пищей и другие припасы на полке у стены. Направился к плите. Как открыть тюбик? Хоть я и чувствовал себя лучше, но по-прежнему мог действовать только одной рукой. Поэтому зубами отвернул колпачок и подождал, пока согреется содержимое. Еда пахла восхитительно, рот наполнился слюной, и я не стал ждать, пока все согреется, а жадно высосал теплую пищу.

— Это ты…

Я повернулся на это восклицание и увидел Аннет, закутанную в одеяло. Глаза ее припухли, а лицо осунулось: это была не девочка, а женщина, знавшая тяжелые дни и, может быть, еще более тяжелые ночи.

— Как Дагни?

Она покачала головой и вошла в комнату, тщательно закрыв за собой дверь. Затем, как будто думая о чем-то другом, нажала пластинку в стене, и свет сразу стал ярче.

— Кофе на плите, — усталым голосом сказала она. — Нажми кнопку.

Я положил пустой тюбик, достал две чашки и поставил их на стол. Аннет не пыталась помочь мне; села, поставив на стол локти и опустив голову на руки.

— Может, в порту… что-нибудь сделают… — но в голосе ее звучало сомнение. — А как проходы, Вир?

По-прежнему одной рукой я налил кофе в чашки, критически осмотрел их и добавил в каждую по две полных ложки тростникового сахара. Размешал сначала в ее чашке, потом занялся своей.

— Оба прохода закрыты. У нас нет оборудования — по крайней мере я его не видел, — чтобы пробить перемычки.

Она невидящим взглядом смотрела прямо перед собой, не замечая ни кофе, ни меня. Я забеспокоился. Выражение ее лица слишком напоминало то, что я видел у Дагни.

— Я еще кое-что нашел в ледяной пещере…

— Знаю… жезл. Дайнан показал его нам.

— Он похож по действию на лазер. Может, прожжем преграду. Там есть еще река…

— Река, — тупо повторила она, а потом с пробудившимся интересом: — Река?

Я сел напротив нее, довольный, что прорвался сквозь отрешенность. Прихлебывая кофе, рассказал об обвале в пещере и о том, как нашел реку.

— Но ведь этим оружием можно пробить проход в одном из туннелей, — заметила она, беря в руки чашку. — Это лучше, чем пускаться по реке, неизвестно куда ведущей. Если тебе удалось пробить стену пещеры, то с перегородками должно получиться.

Я должен был признать логичность ее рассуждений. Но мысль моя продолжала возвращаться к подземному потоку, хотя я согласился вначале испытать оружие и попробовать прожечь путь наружу.

Я действительно попытался, но безрезультатно: не хватило энергии. Должно быть, я использовал весь заряд, оставшийся в древнем оружии, когда сражался в пещере с чудовищами. Выбрав самую подходящую перемычку, я выстрелил. Луч на мгновение вспыхнул и погас. Как я ни вертел оружие, больше ничего добиться не удалось. Второй жезл, который я принес с собой, также ответил лишь короткой вспышкой. Я отправился к ледяному складу и принес оставшиеся два жезла, но ни один из них не действовал. Что бы ни скрывалось подо льдом, оно было для нас недоступно, как за стальной стеной. Мы попытались сколоть лед. Но было ужасно холодно, а продвигались мы так медленно, что поняли: времени на это у нас нет. Слишком в тяжелом состоянии Дагни. С невероятными усилиями Аннет умудрилась покормить и напоить девочку, которая лишь поэтому оставалась живой. Но кроме этого она не могла сделать ничего. В конце концов и Аннет согласилась попробовать выход по реке; тот путь, по которому мы пришли, был перегорожен в двух местах. Мы установили, что река за стеной была неглубокой, всего по пояс, но холодная вода и быстрое течение не давали идти вброд. Под лучами наших фонарей вода была такой прозрачной, что можно было вступить в нее по ошибке, думая, что какой-нибудь камень выступает над поверхностью, тогда как он лежал на дне. Отобрав припасы, мы занялись сооружением плота, используя для этого части установок центра управления огнем. Нам нужны были шесты, чтобы тормозить плот при очень быстром течении или направлять его; а подъемные тросы подойдут в качестве якорей.

Возможно, что туннели впереди заполнены водой доверху. У нас была водонепроницаемая оболочка; впрочем, без проверки невозможно было сказать, выдержит ли она подводное плавание. За работой мы утратили всякое представление о времени. Мы ели, когда были голодны, спали, устав, и работали, отдохнув. Я забыл сверить часы, и теперь можно было лишь догадываться, сколько дней мы уже под землей. У нас постоянно возникали споры об этом, пока, по предложению Аннет, не была запрещена сама тема. Наконец плот был готов, мы нагрузили его припасами и всем, что необходимо будет для путешествия наверху, если нам суждено вновь достичь поверхности Бельтана.

В последнюю ночь я сосчитал спящих на койках. Одного не хватало. Я еще раз пересчитал, на этот раз по пальцам. Гита! Но где… Мой спальный мешок у входа, но я навещал Аннет в ее отгороженном уголке, чтобы посмотреть, не нужна ли помощь ей и Дагни. Должно быть, тогда Гита и выскользнула. Куда? После приключений близнецов вряд ли она отважится на самостоятельное исследование. Не стоит громко звать ее и поднимать лагерь, пока я не поищу сам. Я выскользнул из пещеры и осмотрелся. Через какое-то время зрение адаптировалось к темноте, и я увидел отсвет поясного фонаря откуда-то из камней у основания подъема. Рассерженный ее неосторожностью, (хоть больше следов мы не находили, не было уверенности, что рядом не бродят чудища) я пошел туда.

Я собирался резко заговорить с ней, но промолчал, увидев, где она стоит. Гита держала в руках один из жезлов, принесенных мной из ледяного склада. Конец жезла был направлен на стену. Из него вырывалась серия вспышек, очень слабых сравнительно с тем огнем, которым было уничтожено чудовище.

— Гита!

Она повернула голову, но не опустила жезл. В ее лице была упрямая решимость, в этот момент она была особенно похожа на Аннет.

— Ты сам сказал, что они не годятся для твоих целей, — вызывающе заявила она, готовая оправдать свои действия. — А для этого они годятся.

Она пользовалась двумя жезлами, чтобы высечь в скале буквы. Мы так давно использовали для записи ленты, что письмо вручную оказалось почти забыто. Но на Бельтане недостаток снабжения привел к оживлению некоторых древних умений, и Гита с энтузиазмом училась писать.

— Грисс Лугард, — она читала уже написанное на скале. — Друг…

Да, правда, он был нашим другом. Он сделал для нас все, что смог. Я думаю, ему понравилась бы надпись Гиты больше перечисления титулов и званий.

Я взял у нее жезл. До сих пор не могу объяснить, зачем я это сделал, но, экономя каждую искорку энергии, добавил под неровным «друг» еще восемь букв. Гита читала их одну за другой, по мере того как они появлялись на скале:

— Д-у-д-о-ч-н-и-к. Дудочник. О, это тоже ему понравилось бы. То, что нужно, Вир! Я не могла уйти и оставить его так, без надписи.

Романтика старых лент, скажет кто-нибудь. Но я знал: она права. Это нужно было сделать. И я был рад, что она подумала об этом. Как последний штрих я воткнул оба жезла в груду камней, они стояли прямо, древки без знамен, памятник, который, может быть, не увидит больше ни одно живое существо, но который мы будем помнить долгие годы. Никто не видел нашего ухода, никто не заметил и возвращения. И мы не упоминали об этом, даже в разговоре друг с другом, а прямо отправились спать.

«Утром», если над слоем скал и почвы действительно было утро, мы в последний раз проверили содержимое своих рюкзаков. Запасы, оставленные Лугардом и более ранними исследователями, постепенно истощались. На мне был мундир службы безопасности, с которого я спорол не имевшие теперь значения знаки различия. Мне очень нравился значок с капитанской звездой-метеором, и я часто думал, кто был этот капитан и что происходило с ним на других мирах. Мы спустились в ледовую пещеру очень рано, поступив с Дагни так, как раньше с Лугардом: закутали ее в одеяла, а сверху завязали пластилистами, которые предохранят ее, когда мы будем на плаву.

Плот мы оставили у пробитой стены, и на нем уже лежали самые тяжелые вещи. Стоило немалых усилий спустить его на воду и затем удерживать, пока шла погрузка. Поднявшись на борт и отвязывая один из канатов — Тед в это время отвязывал другой, — я вдруг встревожился, почувствовав опасения перед тем, что ждет нас впереди. Правильное ли решение мы приняли? Но я знал, что если мы хотим спасти Дагни, больше ждать нельзя.

К счастью, течение оказалось не таким быстрым, как я думал, но достаточно сильным, чтобы нести нас. Один из прожекторов мы установили на носу (если можно говорить о носе плота), поэтому опасности впереди увидим. Мы с Тедом расположились по обеим сторонам плота и держали наготове шесты, чтобы отталкиваться от стен. Воздух оставался холодным, но нас уносило от ледовой пещеры, и вскоре температура стала такой же, как в нашем лагере.

Я по часам следил за нашим продвижением. Мы отплыли в двенадцать, но я не знал, полдень это или полночь. К пятнадцати мы все еще были в туннеле, один или два раза потолок нависал, так что нам приходилось ложиться, но настоящих трудностей не было.

Мы уже десять часов находились в пути, и я не мог определить, далеко ли нас унесла вода. Неожиданно Эмрис вскрикнул и указал вперед, рука его ясно была видна в свете прожектора:

— Звезда!

В тот же момент прожектор осветил куст, который никак не мог расти под землей, хотя мы по-прежнему плыли между скальными стенами. Теперь мы почувствовали, как наши легкие наполняются свежим воздухом. До сих пор мы даже не отдавали себе отчета, что дышим воздухом с сильным запахом подземелья. Итак, мы выбрались из пещер. Стояла ночь, и мы не знали, где находимся. Я прополз вперед и ослабил крепление прожектора, так что его можно стало немного поворачивать справа налево. Кусты, но маленькие и чахлые. Скалы, и между ними полосы песка. Должно быть, уровень реки временами поднимается.

Затем каньон, по которому мы плыли, расширился, в воду врезалась длинная песчаная отмель. Плот развернулся, поскольку только Тед управлялся с шестом, и причалил к отмели с толчком, от которого все мы покачнулись. Я повернул прожектор и осветил песчаный пляж с кустами жесткой травы, растущей выше от воды. Достаточно хорошее место, чтобы дождаться дня. Я сказал об этом, и остальные согласились. У всех болело тело от долгой неподвижности. Тед и я чувствовали себя лучше других, потому что работали с шестами. Мы выбрались на песок и начали оттаскивать плот подальше от течения, чтобы его не унесло.

Мы разбили лагерь, и я посмотрел на компас, который находился в наших запасах. На второй карте реки не было. Должно быть, картограф о ней не знал. Но судя по компасу, мы двигались на юго-запад; это означало, что мы находимся за горами, в местах расположения больших заповедников. Если я прав, то это абсолютно дикая местность. Но недалеко находятся посты рейнджеров, и если утром мы увидим какой-нибудь знакомый ориентир, то сможем найти один из таких постов. При виде звезд я почувствовал такое облегчение, что не сомневался: все будет хорошо.

Мы поели и расстелили постели. Усталость навалилась, как еще одно одеяло. Я разместил Теда в одном конце лагеря со станнером под рукой, а сам лег на другом. Я не думал, что кто-нибудь из нас способен быть часовым, но по крайней мере принять предосторожности нужно.

Меня разбудил какой-то звук. Громкий резкий крик повторился. Я открыл глаза, замигал от солнечного света и увидел птицу, бредущую в реку, пока вода не сомкнулась над ее головой. Водяной гусь! Мы, должно быть, встревожили его своим присутствием. То, что мы его увидели, означало, что мы действительно в дикой местности. Я сел и огляделся.

Больше никто не шевелился. Раннее утро, свет еще сероватый, мы в каньоне. Я посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, и увидел свой ориентир, и очень заметный. Белый Конус, погасший вулкан, увенчанный вечной снеговой шапкой. Значит, мы прошли под горами.

Если Белый Конус в том направлении, это должна быть Красная река, хотя волна, набегавшая на песок в нескольких метрах, не имела характерного красноватого оттенка, как в заповеднике. Я не знал другой значительной реки в этой местности. А ведь я собирался быть рейнджером и немало времени провел за изучением аэрофотоснимков. Если это Красная река — а я был уверен в этом, нам нужно лишь продолжить движение, и мы доберемся до моста на дороге в заповедник. Штаб-квартира Анлав находилась недалеко от моста. Я вздохнул с облегчением. Хорошо! Почти так же хорошо, как если б мы увидели коммуникационную башню Кинвета. Я принялся готовить завтрак на походной плите. Горячая пища ознаменует праздничный выход из пещер. Один за другим поднимались остальные, так же, как и я, готовые тут же продолжить путь. На станции должен быть флиттер. Если все в него не войдут, Аннет возьмет с собой Дагни и всех, кого еще сможет, а остальным придется ждать второго рейса. Я думал о будущем и вдруг вспомнил. Мы вышли из тьмы на свет, но что произошло здесь? Может, мы здесь в большей опасности, чем в пещерах. Я велел всем быть поосторожнее. Не думаю, чтобы все были со мной согласны, и поэтому отдал ясный приказ, хотя не знал, будут ли они повиноваться.

— Мы не знаем, что произошло. Для собственной безопасности мы должны это узнать. Возможно, сюда просто не дошли разрушения. Я надеюсь добраться до штаб-квартиры Анлав. Там есть коммуникатор, и мы узнаем больше. Но идти нужно осторожно.

Кое-кто кивнул. Я ожидал возражений Аннет, но их не было. Она слегка улыбнулась и сказала:

— Хорошо. Я согласна. Но чем скорее мы узнаем, тем лучше.

Я удивился тому, что она изменила позицию. Неужели поверила, что Лугард говорил правду, и мы снаружи найдем опасность, а не помощь и комфорт? Но у меня не было возможности расспросить ее. Вновь мы погрузились на плот и поплыли. Течение здесь было медленным, и нам с Тедом все время приходилось отталкиваться шестами, пока мы не устали. Тогда Аннет передала Дагни Прите, а сама с Гитой заняла мое место, а Эмрис и Сабиан — место Теда. Как мы ни старались, к темноте мы не достигли моста.

Река, которая текла теперь между красноватыми берегами, приобрела знакомый мне оттенок. Снова мы разбили лагерь, встали на рассвете и взялись за шесты. Поздним утром мы увидели мост. Причалив к берегу, мы укрыли большую часть груза, взяв с собой лишь походное снаряжение. Гита, Аннет, Дагни, Айфорс, Дайнан и Прита укрылись в кустах, Сабиан остался часовым, а мы втроем пошли вперед. На дороге не было свежих следов. Здесь обычно пользовались наземными машинами. Хопперы распугивали животных. Недавняя непогода оставила на дороге полосы красной грязи, подсыхавшей и трескавшейся на полуденном солнце. Никаких следов, кроме нескольких отпечатков лап животных. Эта нетронутая дорога тревожила, и я заметил, что держу в руках станнер — тот, что принадлежал Аннет, — посматривая то вправо, то влево, то оглядываясь, как будто боюсь внезапного нападения из кустов.

10

Это ведь самый большой заповедник? Тед приблизился ко мне, говорил он негромко, как будто разделял мои опасения. Эмрис шел по середине дороги и немного сзади.

— Да, Анлав.

Я не думал, что нам нужно опасаться животных. Они держатся в самых диких местах заповедников. Впрочем, о мутантах, которые жили здесь, этого я сказать не мог. Анлав некогда был самой главной из горных лабораторий. Но это было несколько лет назад. Сокращение работ заставило на время перевести их центр в заповедник Пилав. Мы миновали поворот и увидели станцию рейнджеров. Подобно всем остальным постам, она сознательно была построена так, чтобы сливаться с местностью. Стены — из грубых необработанных камней. На крыше, как на обычном холме, растут терн и виноград, гараж прячется за кустами.

Я приложил ко рту руки и издал опознавательный крик. Мы с растущим нетерпением смотрели на дверь станции. Никакого ответа. Ничего не оставалось, как подойти в открытую. Если силовое поле включено, мы об этом вскоре узнаем. Предупредив мальчиков, я пошел вперед, вытянув руки. Животные, натыкающиеся на силовое поле, испытывают, как мне говорили, слабый шок. Я не знал, как оно подействует на человека. Но рука не встретила преграды, и я подошел к полуоткрытой двери. С каждым шагом росло беспокойство. Анлав настолько важен, что на станции рейнджеров обязательно должны быть люди. Что здесь произошло? От моего прикосновения дверь распахнулась. Я осторожно переступил порог и оказался в главном помещении. Станция обычно состоит из трех рабочих помещений, самое большое из них идет во всю длину здания; кроме того, несколько жилых комнат с кухонным оборудованием. В глубине находятся небольшая лаборатория и кладовая. Я чуть не упал: по контрасту после яркого солнца глаза почти не видели. Запнулся обо что-то на полу. Включив фонарь, я увидел обрывки пластилистов, которые обычно используются для упаковки. Проведя фонарем по комнате, я увидел другие следы беспорядка. Стул оттолкнули так торопливо, что он упал на спинку, и теперь ножки его торчали, как стволы станнеров. На столе тарелки с засохшими остатками пищи. Коммуникатор выплевывал ленту сообщений, пока она не кончилась и машина не остановилась. Стойка, в которой обычно держали станнеры, пуста. Что-то зашелестело, когда я подошел. Пушистый зверек выскочил из-под стола и метнулся в кладовку. Пост покинули не только внезапно, но и довольно давно.

Я поискал панель освещения и дважды провел по ней рукой, чтобы свет был поярче. Тед из двери спросил:

— Никого нет?

Я осмотрел жилые помещения. Одежда висела на крючках, четыре койки аккуратно застелены. Уходившие не упаковали свои вещи. Я убедился в этом, заглянув в стенные шкафы: там висели мундиры, лежало белье. В кладовой порядок, но на полу следы грабежа: изгрызенные контейнеры, рассыпанные и наполовину съеденные припасы. Из-под перевернутого мешка я услышал предупреждающее рычание.

— Ушли, — ответил я на вопрос Теда, пятясь из кладовой и не желая поворачиваться спиной, кто бы там ни прятался.

Есть маленькие зверьки, которые не кажутся несведущему человеку опасными, но их не стоит недооценивать.

— Ответ можно найти лишь в одном месте.

Я подошел к столу, рядом с которым на полу лежало кольцо ленты. Я не мог судить о мощности коммуникатора Анлава, но мне показалось, что прошло не менее одного-двух дней, прежде чем машина перестала передавать никем не читаемую информацию. Лента покрыта кодом, но он простой, употребляется лишь для краткости. Я прочел его без труда — обычные сообщения приборов, установленных на пастбищах и звериных тропах, о перемещении животных. Два сигнала тревоги о появлении хищников на пастбищах; обычно в таком случае высылались рейнджеры со станнерами.

— Коммуникатор, — указал Тед на другую установку.

Одним шагом я оказался возле нее. Взяв микрофон, я услышал шум включенной связи, который невозможно ни с чем спутать. Но других звуков не было. Я нажал клавишу экрана — он оставался темным. Никакой передачи не было.

— Вызывай! — Тед стоял рядом.

— Пока не надо. — Я опустил микрофон и нажал кнопку, отключающую связь. — Пока мы не узнаем больше…

Казалось, он будет спорить, но Тед кивнул.

— Можем встревожить тех, кому не нужно о нас знать.

— Именно. Давай поищем флиттер.

В гараже мы нашли наземную машину и хоппер. У машины был открыт капот, рядом в беспорядке лежали инструменты, как будто работавшего неожиданно куда-то вызвали. Тед подошел посмотреть.

— Вставляли новый аккумулятор… он уже вставлен, только закрутить гайки.

Эмрис взобрался в хоппер и, прежде чем я смог остановить его, включил двигатель. Никакого ответа. Должно быть, обе машины оставлены именно потому, что в спешке оказались бесполезны.

— Вылезай! — прикрикнул я на Эмриса. — Помни, о чем мы говорили… не торопись. Если выберем хоппер, нас могут засечь на экране. Нет, передвигаться можно только в наземной машине, у нее есть искривляющее поле. А если тебе так уж хочется действовать, — добавил я, когда Эмрис, недовольный и нераскаивающийся, вылез из хоппера, — отправляйся к мосту и приведи всех. Скоро пойдет дождь.

Яркое утро сменилось сумраком. По небу двигались темные тяжелые тучи; казалось, концентрирующуюся в воздухе влагу можно пить. Когда Эмрис ушел, я повернулся к машине. Тед прав: две трети работы уже проделаны. Оставались лишь некоторые соединения. И если больше никакого ремонта не требуется, к нашим услугам средство передвижения, гораздо более подходящее теперь, чем хоппер и флиттер. Хотя машина движется только по земле, она снабжена специальным полем, искажающим зрелище для постороннего наблюдателя. С включенным полем машина невидима. Она не может двигаться быстро, зато остается незамеченной; впрочем, на радаре слабый сигнал можно заметить. Машина служит для незаметного приближения к животным на открытой местности. Если беженцы с космических кораблей — наши недруги, такой транспорт им неизвестен.

— Закрой капот, — сказал я Теду. Пока дождь не кончится, мы ничего не сможем сделать. — Поторопим ребят.

Мы попали под дождь и вернулись на станцию насквозь мокрые. Я положил Дагни на одну из коек, и Тед быстро включил обогреватели. Затворив дверь, мы оказались укрытыми от непогоды даже лучше, чем на пещерной базе.

— Что здесь случилось?

Аннет смотрела на тарелки, на стул, который никто из нас не побеспокоился поднять, на связки ленты на полу.

— Персонал покидал станцию в спешке — не знаю, как давно. Давайте убедимся, что у нас нет незваных гостей.

Со станнером наготове я пошел в кладовую. Предупредив всех, чтобы держались снаружи, я переключил оружие на минимум: зверек под ящиком небольшой. Проведя парализующим лучом, я начал переворачивать ящики и корзины, пока не обнаружил добычу. Зверек спал, задрав заостренное рыло. Это был инфлекс, лагерный воришка, не упускающий случая подкормиться возле людей. Впрочем, он не так безвреден, как кажется. Зверь оказался самцом, а у самцов в когтях есть желобки с раздражающим ядом. Я положил зверька на ящик и продолжал поиски. Кажется, он один. Показав ребятам его когти, я вынес зверька за дверь и положил под выступ крыши, который отчасти защитит его от ненастья. Свежий воздух и дождь быстро разбудят его. Аннет нашла коммуникатор и настроила его на волну порта. Я едва успел перехватить у нее микрофон.

— Что ты!.. — начала она яростно.

— Мы ведь договорились — не торопиться, пока не будем знать, — напомнил я.

— У нас нет времени подсматривать и подслушивать! — Она пыталась вырвать микрофон. — Необходимо доставить Дагни к врачу, и побыстрее. Если вызовем, за нами пришлют флиттер.

— Попробуй послушать. — Я подумал, что на нее подействует, если она не поймает ни одной передачи. — Фихолм — единственный поселок по эту сторону гор. Попробуй его.

Я отдал ей микрофон и настроил шкалу. Если передача идет, мы ее услышим, даже если не располагаем направленным лучом. Слышался шум статического электричества, но никакой передачи. Я переключил на прием, готовый в любой момент прервать связь. Но до нас доносился только треск разрядов. Аннет наклонилась, чтобы прочесть, какую кнопку я нажал.

— Не понимаю. Они должны передавать. В этот час не может не быть связи.

— Может быть, некому передавать…

Она яростно затрясла головой, отвечая не столько на мои слова, сколько на собственные страхи.

— Коммуникатор никогда не оставляют. Попробуй экстренный вызов.

— Нет. Послушай, Аннет. Если Лугард был прав, мы можем оказаться в худшем положении, чем сейчас. Мы ведь договорились не торопиться. Здесь есть наземная машина. Ее чинили, когда персонал покинул станцию, но как только погода прояснится, мы закончим ремонт. Наземные машины медлительны, но у них есть защита. Обещаю: как только сможем — двинемся в Фихолм. А оттуда перелететь через горы — пара пустяков. Скажи, разве это означает, что ничего не случилось? — Я указал на комнату. — Уходя, они захватили все оружие, какое было на станции.

— Хорошо. Но как только сможем…

— Двинемся, — пообещал я.

Она отошла от коммуникатора и наклонилась, чтобы поднять стул. А потом пошла к плите и занялась продуктами. Я начал обыскивать стол в поисках хоть какого-нибудь намека на происшедшее. Ничего, кроме обычных записей. Лента на полу, которую я еще раз более тщательно осмотрел, не содержала ничего, кроме сообщений из заповедников. К полудню гроза кончилась. Как только можно стало выходить, мы с Тедом занялись машиной. Тед хорошо разбирался в двигателях и вообще оказался хорошим помощником. Но нас не готовили к технической работе, поэтому дело продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Не успели мы закончить и захлопнуть крышку, как налетела вторая гроза. Пришлось вернуться на станцию.

Ночь прошла беспокойно. Может, мы просто привыкли к тишине пещер. Мне пришло в голову вставить свежую ленту в приемник данных и включить его, обратив внимание на то, что происходит между нами и Фихолмом. Приемник защелкал, передавая кодированные данные об упавших деревьях, вышедших из берегов ручьях, животных, убегающих от ветра и дождя. Главнейшие из этих сообщений я отмечал на карте, чтобы мы были готовы к встрече с ними в пути.

Мы двинулись на рассвете. Нас окружал влажный мир, но вчерашняя непогода миновала. Машина предназначалась для перевозки оборудования в заповедники; освободив ее от этого оборудования и оставив только сидения, мы получили достаточно места для всех. Поле я не включал: хотел поберечь его для приближения к Фихолму. Дорога покрылась лужами и рытвинами, но гусеницы машины и не к такому были готовы. Мы продвигались равномерно. Дважды приходилось объезжать упавшие деревья, и один раз мы пережили несколько тревожных моментов, перебираясь через ручей; мутная вода поднялась вокруг корпуса машины до уровня сидений, внутрь просочилось несколько ручейков. Но гусеницы вытащили нас на относительно сухое место. Мы видели животных, но всегда в отдалении. К полудню начался подъем, впереди маячила высокая остроконечная скала, на вершине ее был установлен наблюдательный пост для изучения жизни заповедника. Никаких признаков присутствия людей, хотя один из тросов подъемника был порван и свободно болтался на ветру.

Аннет, впрочем, не обращала внимания на окружающее: ей удалось добиться ответной реакции Дагни, которая попросила пить. Она по-прежнему не осознавала окружающего, но когда мы ели, тоже выпила содержимое тюбика: теперь не нужно было вливать его ей в рот и заставлять глотать. Я решил, что к сумеркам мы доберемся, и начал готовить Аннет к необходимости дальнейших предосторожностей. Когда я сказал, что придется всем оставаться в машине под защитой поля, пока я отправлюсь на разведку, она согласилась, но, как мне показалось, с насмешкой: по-прежнему не верила в необходимость такой меры. Я только раз был в Фихолме, и то очень недолго. Мы с двумя другими кандидатами в рейнджеры пересели здесь с флиттера в хоппер, отправлявшийся в заповедник. Фихолм больше Кинвета, это единственный поселок по эту сторону гор. И все же это всего лишь деревушка, особенно в сравнении с инопланетными городами. Здесь располагалась штаб-квартира рейнджеров. Мы выбрались из машины, и я с беспокойством ее осмотрел. Тревога о полуотремонтированном двигателе не покидала меня. Это наше единственное средство передвижения. Если оно откажет, положение станет серьезным. Но пока никаких признаков этого нет.

Сумерки наступили рано, на небе вновь собирались тучи, и я выжимал из двигателя все, что мог, надеясь обогнать грозу. Добравшись до начала подъема, я свернул с дороги и въехал в небольшую рощицу, а через нее в лощину. Выступ скалы образовал здесь стену, я подогнал к ней машину. Оставаясь в машине, ребята будут защищены. Я взял с собой только станнер. Меня не оставляла надежда найти более мощное оружие. Аннет пообещала не включать фары, пока я не вернусь. Тед занял мое место у руля. Он включит поле, как только я окажусь вне его досягаемости. Выйдя из машины, я преодолел подъем. А когда обернулся, машина исчезла. Я испытал некоторое облегчение. Пока они в машине, им ничего не угрожает.

Незачем возвращаться на дорогу. Я пошел по полю, где было больше укрытий. Внизу виднелось темное пятно Фихолма; ни одного огонька, что само по себе служило тревожным признаком.

Местность вокруг поселка расчищена, большинство кустов и деревьев убрано, осталось лишь немного для тени и украшения. Дома располагались по овалу, в центре которого была посадочная площадка для флиттеров и хопперов. Я не знал, каково население Фихолма, но темные здания могли вместить не менее двухсот человек. Помимо штаб-квартиры заповедников, здесь размещался магазин. Раньше он торговал инопланетными товарами, теперь служил пунктом обмена всего, что производилось в лабораториях и поселках. Впрочем, каждый поселок практически находился на самообеспечении; интерес к инопланетным редкостям падал; в конце концов, после первых десяти лет освоения планеты, с других миров поступали лишь предметы роскоши и экзотики.

Я подошел к возделанным полям, немного отступил для разбега, чтобы перепрыгнуть через ограду — она обычно находилась под током, но тут заметил, что над оградой нет слабого голубоватого свечения. Ветка, коснувшаяся ограды, не пострадала. Защита почти созревшего урожая не была включена. Я видел, как этим пользуется стадо варкенов. А по количеству вытоптанных и съеденных растений ясно, что это не первое нападение на поле.

Животные фыркали, принюхивались и отбегали при моем приближении, но недалеко, и поглядывали, не стану ли я их преследовать. Убедившись, что я им не опасен, они возвращались к пиру, какого никогда раньше не знали. Темные дома, отключенная защита — все это мне не нравилось. Тут я наткнулся на хоппер, который налетел на стену. Я посветил в кабину и тут же выключил фонарь, стараясь изгнать из памяти увиденное. После этого я не таился. Если бы хоть кто-то живой оставался в Фихолме, этого бы не было. Я заглянул в первый же дом и опять увидел… Нет, одного взгляда было достаточно, чтобы я выскочил оттуда. Но оставалась штаб-квартира, и, может, там я обнаружу что-нибудь, хоть какой-нибудь намек. Мертвые лежали и на открытом воздухе. И стервятники из заповедников, прилетевшие на пир… Я избегал их, как мог. Но, чтобы войти в здание, мне пришлось переступить через скелет. Внутри я увидел людей, умерших на посту у коммуникатора и в других местах, но нигде никаких указаний, что же так внезапно покончило с поселком, существовавшим больше ста лет. Я заставил себя осмотреть несколько мертвецов. Ни ран, ни ожогов от лазера. Казалось, они просто упали во время работы и умерли, может, в несколько секунд.

Газ? Но ведь умирали и на воздухе. Или это самые сильные, которые перед смертью смогли выбраться наружу? Никакое известное мне оружие не могло вызвать такое опустошение. Подобное оружие могло быть у инопланетян. До нас доходили слухи о новых видах вооружения, созданных для захвата чужих планет. Такое оружие уничтожало все население, оставляя планету пустой. Может, беженцы применили его здесь? Возможно, они пользовались им до того, как стали пиратами? Ведь Лугард предсказывал, что остатки регулярных флотов займутся пиратством. Но к чему такая бессмысленная бойня? Я находился в центре связи. Приборы включены, как и в тот момент, когда рука умирающего соскользнула с них. Горела лампа прямой связи. Я подошел ближе и прочел — Хайсекс — поселок по ту сторону гор. Но из приемника доносился только треск, такой же, какой мы слышали на станции рейнджеров.

Итак, этот город нам не поможет. И я не поведу сюда свой отряд. Я занялся поисками оружия. В конце концов мне попалось еще три станнера и один дальнобойный лазер, предназначенный для расчистки местности. Но он был слишком тяжел для перевозки, а когда я его включил, свечение было таким слабым, что я понял: он почти разряжен. То, что в этом поселке, обслуживавшем три заповедника, не оказалось оружия, служило еще одним тревожным предупреждением. Похоже, тут рылись до нас. Зайдя в склад, я убедился в этом.

Все в диком беспорядке. Ящики и контейнеры вскрыты, их содержимое рассыпано и растоптано. Но не жители Бельтана рылись тут — я увидел два или три отчетливых отпечатка космических сапог. Грабители были из числа беженцев. Они ли послужили причиной гибели города? Я опустился на четвереньки и пальцем тронул вытекавшую из контейнера жидкость: похоже, грабеж произошел вчера, а ведь город погиб намного раньше, может быть, в тот же день, когда мы ушли под землю, или вскоре после этого.

Я порылся в оставшемся и нашел специальный мешок, который сбрасывали в заповедниках там, где не было посадочной площадки. В него я уложил банки и тюбики с продуктами. Из пещер мы принесли с собой немного, и если придется держаться подальше от поселений, потребуется вся еда, какую мы сможем найти.

Мешок оказался слишком тяжелым, мне пришлось тащить его за собой, но он был подготовлен к такому обращению, и я не беспокоился. Через другую дверь я вышел на посадочную площадку поселка. И здесь картина бессмысленных разрушений. Я осмелился на мгновение дважды включить фонарь. Он осветил два сгоревших флиттера. С полдюжины хопперов, исполосованных лазерами и превратившихся в массу полурасплавленного металла. Ни одной неповрежденной машины. Хватит с меня Фихолма — могилы, в которую превратился Фихолм. На этой стороне есть еще две рейнджерские станции, но вряд ли мы там найдем помощь. У нас только один способ добраться до Кинвета — вначале на машине, потом пешком через горы. Но нужно ли туда добираться?

Таща за собой мешок с припасами, я пошел обратно полями. Из тени одной из рощиц я вдруг заметил на небе искру. Далеко от Фихолма, но это не звезда — скорее огонь флиттера. Курс его был неровным, он поднимался и опускался, двигался вправо и влево, как будто его вел неопытный или больной пилот. Я заторопился к машине, надеясь, что оттуда не вздумают сигналить пилоту. Увиденное в Фихолме еще более укрепило мою решимость держаться настороже. Начался дождь, сильный, холодный; мешок потяжелел, особенно на подъемах. Огонь флиттера больше не виден. Загремел гром, вспыхнула молния, я вздрогнул и перешел на бег.

11

Я лежал на животе под кустом и смотрел в сторону машины. Саму машину я не видел из-за искажающего поля. Струйки дождя бежали по спине, собирались у пояса, а потом, когда я шевелился, ледяные потоки струились по бедрам и ногам. Стояло лето, дни теплые, но в этой ночной грозе чувствовалось приближение осени, и больше всего мне хотелось оказаться под крышей. Но огонь флиттера сделал меня вдвое осторожнее. Любой сигнал, поданный мною, может нас выдать.

Прикрыв лампу руками, чтобы огонь сверху не был виден (впрочем, только сумасшедший пилот станет продолжать полет при таких порывах ветра), я дважды нажал кнопку. В машине должны заметить эти вспышки. Внизу ничего не двигалось, я забеспокоился и готов был бежать туда со станнером. Я боялся, что они вызвали флиттер из машины по коммуникатору, и кто знает теперь, с кем мы можем встретиться.

Внизу что-то мигнуло, появились громоздкие очертания машины. Никакого света — по крайней мере мои предупреждения действуют. Я встал и пошел вниз, таща свой тяжелый мешок.

— Вир? — беспокойство звучало в голосе Аннет.

— Да! — я ухватился за дверь. — Впустите меня — быстро!

Я влетел внутрь, как будто атаковал врага. Послышались недовольные возгласы: мокрый, я растолкал всех.

— Флиттер… вы не вызывали его? — Я нажал кнопку поля и только тогда облегченно перевел дух.

— Нет, — ответил Тед. — Ты сказал…

— А почему нельзя? — голос Аннет заглушил ответ Теда. — Он держал микрофон так, что я не могла достать его. Иначе я вызвала бы. Но что случилось, Вир?

Я так устал, что больше не мог скрытничать. В конце концов раньше или позже они все узнают; да и так, наверное, догадываются.

— Город мертв, — сказал я.

— Все улетели? — недоверчиво переспросила Аннет. — Но куда — в порт, над горами?

— Я сказал мертв, а не покинут. Город мертвых…

Я почувствовал, как она напряглась, попыталась отпрянуть на переполненном сидении.

— Но как?.. убиты?…

— Те, кого я видел… нет следов ни лазера, ни бластера. Просто упали во время работы. Но город мертв. А склады ограблены. Я принес два станнера, остальное оружие исчезло.

— Значит, Лугард был прав! — вмешался Тед. — Беженцы напали… но зачем они убили всех?

— Нет! — Аннет била дрожь. — Нет! Неправда! Вир, мы должны вернуться в Кинвет. Возьмем флиттер — в Фихолме должны быть флиттеры.

— Были. Кто-то методично уничтожил их. Их резали лазерами. Хопперы тоже. Пригодного транспорта там нет.

— Тогда… что же нам делать? Дагни…

— У нас есть эта машина, и я принес продукты, легкие и питательные. Лучше всего нам вернуться в заповедник, пересечь горы…

— Этот флиттер… — спросил Тед, — Ты думаешь, это были грабители?

— Могли быть наши в поисках выживших, — сказала Аннет. — И мы их не вызвали… — голос ее звучал обвиняюще.

— Ты видела, чтобы нормальный флиттер так летел? — вместо меня спросил Тед. — Что-то случилось с машиной или пилотом. Мы вернемся тем же путем, что пришли, Вир?

Соблазнительная мысль. Вернуться в штаб-квартиру рейнджеров — там мы найдем убежище, может, используем как базу, тем временем разведаем маршрут через горы. Но любое строение, как магнитом, должно притягивать грабителей. Здесь множество карт; в том же Фихолме беженцы могли найти карту, на которой помечены все станции рейнджеров.

— Думаю, нет. Мы двинемся отсюда на юго-восток, в холмистую местность. Там, в Гурьем Роге, есть приемный пункт мутантов. Направимся туда — может, раздобудем еще припасов.

Впрочем, в эту ночь никуда двигаться мы не могли: укрывались и отдыхали в машине. Я не собирался включать фары, такие заметные во тьме. Движение по пересеченной местности невозможно, а искать дороги — все равно что напрашиваться на обнаружение. Я думал, Аннет станет возражать, но ошибся. Наоборот, она принялась устраивать нас поудобнее. Мы немного поели. Уснули мы, я думаю, от сильной усталости. Дважды меня будил плач спящих детей: им что-то снилось. Но я ничего не видел во сне — спасибо и за это. Аннет успокаивала и утешала младших. Когда Прита захныкала, просыпаясь, Аннет протянула мне руку, и я взял ее. Прита замолчала, а Аннет придвинулась ко мне и прошептала:

— Вир, а мы сможем перебраться через горы?

— Сможем, если не будем действовать слепо. Сейчас лето, тропы в заповедниках открыты. По ним мы выйдем из гор недалеко от Батта.

Я заколебался, вспомнив посетителей, которых Лугард встречал вооруженным. У нас такого оружия нет Если слух о сокровищах привлек их в Батт, сейчас они могут быть там — ищут пресловутую находку Лугарда.

— Вир… — она говорила так тихо, что я с трудом разбирал слова. — Я кое-что вспомнила…

— Что? — подбодрил я, когда она замолчала.

— Ты знаешь, в Итхолме проводили эксперименты по заказу сил безопасности, — она глотнула, как будто слова выходили с трудом.

— Это было давно, с тех пор их закрыли.

— Все так считали… Доктор Корфу… ты знаешь, что он сделал?

— Принял двойную дозу снотворного и не проснулся.

— Он… он не хотел продолжать эксперименты, на него надавили. Я слышала, как мама… она участвовала в первых опытах. Они создавали мутировавший вирус. Вир, он должен был убивать разумные существа… поражал мозг… а планета оставалась нетронутой, потом ее должны были занять десантники. На животных вирус не действовал. Вир, что если?..

Опять я вспомнил одно из предостережений Лугарда. У нас могут быть тайны, которые грабители используют в будущих рейдах. Вирус с такими данными, рассеянный над ничего не подозревающим городом, континентом, целой планетой, период ожидания — и легкая добыча для сеятелей. Вирус… моя рука потянулась к затвору двери… если в Фихолме был такой вирус, я его носитель. Может, я уже мертвец! Может, для всех нас все уже кончено. Я провел с ними ночь, в тесном помещении, дышал тем же воздухом, касался их. Может, они все мертвецы из-за меня! Люди в городе умерли так быстро и неожиданно, что я подозревал отравление каким-то газом, накрывшим поселок. Может ли так же действовать инфекция?

— Может быть, я…

— Нет. Ты сказал, что они мертвы уже некоторое время, — шепот ее звучал отрывисто.

— Да.

— Вирус из Итхолма рассчитан на сорокавосьмичасовой удар. Затем он погибает. Была разработана и противовирусная вакцина. Если найдем записи, сможем узнать. Но ты не сможешь вести машину вверх по тропе.

— Нет. Но сколько можно, мы ее используем. Вначале Гурий Рог. Если не ошибаюсь, там всегда был многочисленный персонал. Это пункт ввода мутантов, и там наблюдали лишь за высшими типами. Может, их отозвали, как всех рейнджеров. Там мы найдем припасы, укрытие. Это самая высокогорная из постоянных баз заповедников.

— А какие мутанты там были?

— Не знаю. Навещая Анлав, мы туда не заходили. Нам просто рассказали об этой базе, когда мы пролетали над ней на флиттере.

— У персонала был транспорт?

— Может быть, хоппер и обязательно — такая же машина. Им приходилось перевозить раненых животных для лечения. Всегда есть опасность, что на мутантов нападут контрольные животные. А чтобы изучить их по-настоящему, мутантов нельзя держать на привязи или в клетке. Да, мы можем найти там хоппер. Это наполовину облегчит путь через горы.

Я почувствовал, что мне не терпится добраться до Гурьего Рога.

Гроза к рассвету выдохлась. Как только рассвело, я тронул машину и повел ее на полной скорости; энергию отнимало и искажающее поле: его никогда не предполагали держать постоянно включенным. Эти машины предназначались для неровной местности, но насколько хватит заряда, я не знал. Возможно, придется идти пешком до того, как мы достигнем цели. Поэтому я старался двигаться побыстрее. К счастью, дорога на юго-восток шла преимущественно по открытой местности. Постоянные холмы вынуждали подниматься и спускаться. Дважды до полудня приходилось останавливаться: Приту и Айфорса укачивало. Дагни, укутанная в одеяла, лежала неподвижно. Она ела и пила, не открывая глаз, и Аннет не могла сказать, спит ли она. Мы пообедали у маленького ручья. Обед не готовили, обошлись тюбиками чрезвычайного рациона. Было жарко, солнце обжигало кожу. Мы не стали задерживаться. Перед отъездом я наполнил водой все фляги. Кто знает, как обстоят дела с водой в горах?

Холмы вокруг нас становились все выше; мне приходилось отыскивать извивающуюся тропу, а не двигаться прямо вверх или вниз, как раньше. Казалось, я был прав насчет воды: местность становилась все более и более пустынной. Грозовые потоки прорыли овраги, загромоздили проход буреломом, и наше продвижение все замедлялось. Но затем мы вышли на расчищенную дорогу. Это был путь на Гурий Рог. Я не раздумывая свернул на него, решив увеличить скорость.

Расстояния с воздуха и на земле кажутся различными. Когда мы проделывали этот путь по воздуху с инструктором, казалось, что мутантная станция совсем недалеко от штаб-квартиры рейнджеров, и обе они на небольшом удалении от Фихолма. Теперь я думал, не заблудился ли, миновав Гурий Рог и углубившись в холмы.

Мы спускались по оврагу между рядами высоких кустов спигана. Наступило время плодоношения, и ветви, густо усеянные пурпурными плодами, сгибались до земли, преграждая нам путь. Насекомые, от крошечных до огромных зандских мух, которых я не смог бы накрыть ладонью, расправив яркие крылья, впивались в переспелые плоды на ветвях и на дороге. Множество птиц, стада небольших животных, наевшихся до опьянения; некоторые из них лежали на спинах, устремив к небу когтистые лапы. Хорошо, что мы ехали в закрытой машине: запах перезревших плодов вряд ли захочешь ощутить вторично.

Мы уже проехали это пиршество, когда я остановился: существо, стоявшее посреди дороги мордой к нам, не кормилось здесь. Его появление перед машиной свидетельствовало, что оно не только видит нас (хотя как оно могло видеть сквозь искажающее поле?), но и хочет нас для чего-то остановить.

— Истробен! — Гита наклонилась вперед, ее голова оказалась на уровне моего плеча. — Вир, это истробен!

Если бы я сам этого не видел, не поверил бы: животное приподнялось на задние лапы, немного придвинулось к нам и поманило передней. Ошибиться в этом жесте было невозможно — оно нас манило. Мутант!

— Он хочет, чтобы мы что-то сделали, — повторила Гита, схватив меня за плечо.

— Но поле включено, — рука Аннет коснулась рукояти на табло. — Как он нас может видеть?

— Это мутант, — повторила Гита, — он многое может. Вир, нужно узнать, чего он хочет.

Но я не собирался возиться с животными. К тому же мутантам нельзя доверять. Неизвестно, кто еще бродит вокруг, свободный от лабораторного контроля. Я включил одно из защитных устройств машины. Мы ничего не почувствовали, но животные, поедавшие плоды, казалось, сошли с ума. Птицы взлетели, некоторые при этом столкнулись. Четвероногие — те, что были в состоянии, — убегали как могли быстро, уносились в разные стороны от машины, как будто она взорвалась. Истробен задрожал, но остался на месте. Видно было, каких усилий это ему стоило. Пасть его раскрылась, должно быть, в крике, но в нашем поле мы его не слышали и не знали, крик ли это боли или гнева. Потом он опустился на четвереньки и, пьяно пошатываясь, двинулся в кусты.

— Что ты сделал? — спросил Тед.

— Включил ультразвук — им отгоняют животных.

Гита, сжав руку в кулак, ударила меня по плечу.

— Ты не должен был! — закричала она. — Он не хотел повредить нам. Он хотел, чтобы мы что-то сделали…

Я, не слушая ее, увеличил скорость; мне хотелось побыстрее выбраться из кустов. Мы выехали на ровное место, покрытое свежей растительностью, какой мы не видели уже много часов. Причина этого сразу же стала ясна: фонтан на площадке, из него струится в небольшой бассейн или пруд вода, а оттуда по вымощенному камнями руслу скрывается среди влаголюбивой растительности. За фонтаном находился еще один искусно сооруженный дом, сливавшийся с местностью. А за ним — необычная скала, давшая имя станции,

— она действительно напоминала рог гура, даже спиральные наросты, какие бывают у взрослых самцов, здесь тоже выступали.

Мы так неожиданно оказались в открытом месте, что у меня не было времени прятаться и разведывать, как я хотел. Но никаких признаков жизни не было, а на стоянке транспорта пусто, даже наземных машин нет. Я отключил поле, и мир немедленно наполнился звуками. Смешанный шум — стоны, крики, время от времени рычание — все это, казалось, шло от дома.

— Что это? — Аннет держала станнер наготове.

Я собирался открыть дверцу, но заколебался. Шум в таких масштабах означал что-то необычное, что-то дурное. Но я не видел никакого движения.

— Вир, истробен… — привлекла мое внимание Гита, потянув за руку.

Я посмотрел, куда она показывала. Животное, пытавшееся противостоять ультразвуку, или его двойник, ковыляло из ягодных кустов. Глаза его были полузакрыты; оно качало головой из стороны в сторону, как будто его оглушили. Но оно упрямо держалось на лапах и миновало нас, направляясь к дому. При этом оно тоже издавало звук, что-то вроде ворчания. Крики в доме стали стихать.

— Вир, посмотри! Он снова нас зовет.

Зверь добрался до фонтана и стоял там, полуоткрыв пасть: немалых усилий, видно, стоили ему движения. Он поднял переднюю лапу и сделал неуклюжий манящий жест. Больше отказываться было нельзя. Да я и не мог. Но, выходя из машины со станнером наготове, отдал категорический приказ:

— Никто больше не выходит. Закройте дверь за мной и ждите, пока я не дам знак. Если я вскоре не появлюсь, уезжайте…

Я не дал им времени на протесты, просто захлопнул дверь и осторожно двинулся к фонтану. Истробен, увидев, что я иду к нему, казалось, был доволен. Он повернулся и пошел, но не к дому, как я ожидал, а направо. Я следовал за ним. Тут я увидел, как начиналась трагедия. Должно быть, перед самым ударом, опустошившим наш мир, сюда доставили партию мутантов из какой-то лаборатории. Их разместили в клетках, чтобы постепенно выпустить в заповедники, и потом, очевидно, забыли. Без пищи, без воды. Лежавшие неподвижно туши свидетельствовали, что для многих животных помощь пришла слишком поздно. Истробен согнулся, носом прижавшись к проволочной сетке. В клетке на боку лежал другой истробен. При виде товарища он попытался поднять голову, но не смог. Одного взгляды было достаточно, чтобы убедиться, что опасности для нас здесь нет, но сделать нужно много. Я окликнул ребят, и вскоре мы открывали клетки и несли корм из контейнеров, стоявших поблизости. Эти контейнеры были добавочной пыткой для пленников, так же как и вода из фонтана.

Многие из лежащих были еще живы, и мы занялись ими. Те, что первыми пришли в себя, отправились вниз по склону холма в дикие места заповедника. Остальных мы оставили в клетках с открытыми дверцами, с запасом воды и пищи. Они будут постепенно приходить в себя. Пять животных погибли.

Дом был пуст. В нем те же следы спешки, что и в штаб-квартире рейнджеров. Должно быть, крайняя необходимость позвала людей, иначе они бы не оставили животных без присмотра. Значит, людей специально собрали в Фихолме, и там они погибли.

Единственное объяснение, пришедшее мне в голову. В доме мертвых не было, поэтому мы с радостью заняли его; но помещение предназначалось для одного-двух человек, и нам было тесно. Меня больше всего обрадовала находка подзаряжающего устройства на стене у посадочной площадки. Мы можем провести здесь день или больше и полностью восстановить энергию машины. Я надеялся, что она еще послужит нам.

Я рассматривал подзаряжающее устройство, стараясь вспомнить все необходимые действия. Подошла Гита.

— Вир, эти животные — все мутанты?

— Думаю, да.

— А насколько они разумны?

Я пожал плечами. Невозможно оценить без лабораторных записей. Истробен, несомненно, проявил разум, пытаясь привлечь наше внимание к заключенному в клетке. Мы все, конечно, слышали рассказы о звериных отрядах — животных, работавших вместе и под руководством обученных людей. Рассказывали и об использовании их в войне. Животные действовали и на вновь открытых планетах: у них гораздо острее чувства. Но не все мутанты могли пользоваться телепатией, а это было необходимо в работе с ними. В клетках находилось двадцать животных пятнадцати различных пород; некоторые были мне совершенно незнакомы. Пять погибли, среди них два — незнакомых. Оставшиеся в живых разбредутся по заповеднику, но испытания, для которых они предназначались, никогда не будут проведены. Я желал им добра, но решил, что нас они больше не касаются.

— Не знаю, — ответил я на вопрос Гиты. — Может, их сюда и послали, чтобы проверить, на что они способны, — продолжал я, распутывая проводку.

— Они опасны?

— Нет. Это было предусмотрено. О себе могут позаботиться, но они не агрессивны. Нормальные животные — дикие — не привыкли к человеку. Некоторые районы заповедников нельзя посещать без искажающего поля и ультразвука.

— А этот бородавочник?

В первое мгновение я не понял, о чем она говорит: это было далеким прошлым.

— Какой?

— Которого мы видели у коммуникатора. Вир, это был мутант?

— Все возможно…

Она энергично кивнула.

— Знаешь, когда командующий улетел и все говорили, что покончили с военными проектами, многие лаборатории больше не докладывали в центр.

Верно. Но при чем тут бородавочник? Я спросил ее об этом.

— Не знаю. Но Прита продолжает вспоминать о нем. Она говорит, что он следил за нами, что мы ему не понравились…

— Даже если так (я в это не верю), — ответил я, — это животное за горами на севере и далеко от любого поселка. Оно нам не опасно.

— Но, Вир, если все… — она заколебалась, потом продолжала, — если все, кроме нас, мертвы, мутанты могут стать разумным населением планеты.

Возможно, но пока об это можно не думать.

— Мы не знаем, все ли мертвы, — решительно ответил я. — Завтра отправимся на разведку. Как только найдем подходящую тропу, двинемся в путь. И скоро ты будешь дома.

— Не хочу, Вир. Если Кинвет похож на Фихолм… — Приближается зима. Мы должны вернуться до того, как закроется проход, — продолжал я, как бы не слыша ее.

Я не знал, что ей ответить: я чувствовал то же самое. Лучше перезимовать в Батте или в каком-нибудь пункте рейнджеров, чем возвращаться в мертвый Кинвет. Нельзя отвести детей в город, полный призраков, и оставить их там. Не все родители были так далеки от детей, как Аренсы. Те, у кого были близкие отношения с родителями, не должны видеть, что с ними случилось, если Кинвет постигла судьба Фихолма.

— Вир, смотри! — она схватила меня за руку и показала на Гурий Рог.

Скала использовалась рейнджерами как наблюдательный пункт: оттуда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Незадолго до этого я велел Теду туда подняться, и теперь он яростно размахивал руками, указывая на север. Я знаком велел ему спускаться, а сам побежал к подножию скалы.

— Флиттер… разбился… на холме к северу… — он тяжело дышал. — Горит!

Тот, что пролетал над нами накануне? Разбился и горит — мало надежды спасти экипаж.

— Сабиан, медицинскую сумку! — За нами стояла Аннет. — Тед, сможем добраться на машине?

Тед с сомнением покачал головой.

— Не знаю, там очень круто. Но можно вскарабкаться…

— Куда это вы направляетесь? — спросил я.

— Люди на борту! — Аннет смотрела на меня так, будто у меня выросли рога бородавочника. — Они ранены. Надо торопиться!

Я понял, что никакие возражения не остановят ее.

12

Тед, ты остаешься… будешь дежурить. Аннет не остановить, раз она считает это своим долгом, но должен быть какой-то порядок. Я думал, Тед станет возражать. Ничего подобного. Ни следа упрямства, как бывало до похода в пещеры. Он кивнул, и я протянул ему запасной станнер.

— Оставайся в укрытии. Ты знаешь, что делать.

Я не стал вдаваться в подробности — высокая оценка. Он опять кивнул.

Аннет уже надела на плечо медицинскую сумку и пошла в направлении, которое указал Тед. Пришлось поторопиться, чтобы догнать ее. Проводник нам был не нужен. В сумерках невозможно миновать пламя. Аннет торопливо шла по бездорожью, и я не пытался успокоить ее. Довольно скоро она сама замедлила шаг и остановилась, тяжело дыша после крутого подъема. Пришлось переводить дух, прежде чем идти дальше. Я шел рядом. Ясно была видна сцена катастрофы. Флиттер ударился о скалу. Как будто рука великана смяла его, отбросила в сторону и подожгла.

— Никто не уцелел, — сказал я.

Ее тяжелое дыхание напоминало плач. Я продолжал:

— Возвращайся…

— А ты?

Она не смотрела на меня: глаза ее все еще были устремлены на сцену крушения, как будто она не могла оторваться.

— Посмотрю…

В глубине души я считал, что путешествие к этой груде лома совершенно бесполезно.

— Ну… хорошо…

Аннет была потрясена. Я не видел ее такой с тех пор, как она наткнулась на завал в пещере и поняла, что мы отрезаны от поверхности. В жизни Бельтана так редко встречались насилие и трагедии, что нам не часто приходилось сталкиваться со смертью. Она видела, как умирал Лугард, но не была в Фихолме, а рассказ о мертвом городе не стал для нее реальностью. А теперь ее как будто ударили.

Я смотрел ей вслед. Она ни разу не оглянулась, шла, опустив голову, глядя только себе под ноги. Потом я снова обернулся к обломкам флиттера. Он упал на каменистую площадку. Я был рад этому: по крайней мере не нужно бояться лесного пожара. Конечно, грозы основательно увлажнили растительность, но тлеющие угли всегда могут разгореться, особенно при ветре. А из всех опасностей, подстерегающих в заповеднике, самая большая — огонь. Не стоит подходить ближе. Я не могу приблизиться настолько, чтобы опознать флиттер и тех, кто находился в нем. Но остается крошечная возможность узнать, что же произошло на Бельтане. Поэтому я пошел.

Я был прав. Жар, отраженный от скал, не давал приближаться к пылающей машине. Всматриваясь в очертания флиттера, я вдруг понял, что он не наш. Даже поломанный и обгоревший, он сразу выдавал свое инопланетное происхождение. Затем я обнаружил бластер, далеко отлетевший от кабины с распахнутой дверцей. Регулярное оружие службы безопасности. От удара о скалу бластер разбился, починить его было невозможно. С тех пор, как Бельтан покинули вооруженные силы, я такого бластера ни разу не видел. Я не пытался дотронуться до него. Рассказ Аннет о вирусах не выходил из памяти. Если флиттер… если эту машину пилотировали мертвые или умирающие люди (я вспомнил неуверенный полет, виденный накануне), обломки все еще могут быть заразными. Итак, я не тронул бластер и осторожно переступил через другие обломки. Их было достаточно, чтобы подтвердить мою догадку: флиттер инопланетный.

Огонь гас; все, что могло гореть, сгорело. Мне незачем задерживаться. Вернувшись на станцию, я обнаружил, что Тед и Аннет перенесли внутрь наши вещи. Дагни лежала на одной из коек; в этой же комнате были постели девочек, а Эмрис и Сабиан разложили наши в большой комнате.

— Нашел что-нибудь? — спросил Тед, когда я вошел.

Я с одобрением заметил, что он находился у окна, из которого видны подходы к дому, в руке держал станнер, второй лежал рядом. Дом задней стенкой упирался в подножие Гурьего Рога, поэтому оборонять нужно было только фасад.

— Нет. Думаю, это был не флиттер. Скорее разведывательная шлюпка с корабля. Мало что от нее осталось. И… нужно держаться от нее подальше.

Аннет поймала мой взгляд.

— Да! — тут же подхватила она. — Да!

Мы поели, и я распределил дежурства. Аннет от этой обязанности освобождалась. На ее попечении Дагни. Но Гита, Тед, Эмрис, Сабиан и я будем дежурить по очереди. Не могу сказать, чего мы ожидали, но стоило подготовиться к худшему. Я взял фонарь и обошел загоны мутантов. Почти все животные разбежались. Истробен, остановивший нас, был в клетке с товарищем. Он подталкивал пищу к морде лежавшего; тот ел понемногу и был, по-видимому, еще не в состоянии подняться. Видя, что у них нет воды, я принес ее и поставил ведро рядом с лежащим животным; потом набрал воды в ладони и дал полакать. Первый истробен отодвинулся с негромким рычанием. Второй пил и пил, но когда я в четвертый раз поднес ладони с водой, он отвернулся и занялся едой с большей энергией, чем раньше. Это была самка и, мне показалось, беременная. А тот, первый, должно быть, самец. Этих животных привозили с других планет, и они весьма редки. Я подумал, что они

— часть какого-то проекта, только что завершенного. Об этом говорило их недавнее появление в заповеднике. И если они всю жизнь провели в лаборатории, как же они выживут в заповеднике без присмотра рейнджеров? Конечно, они всеядны. И ни одно животное не отправлялось в заповедники, пока не адаптировалось к имевшейся там пище. Но… Впрочем, я не мог размышлять об этих несчастных переселенцах. Я принес еще воды и пищи. Самец сопровождал меня до контейнеров. Он постучал лапой по крышке закрытого контейнера и посмотрел на меня с той же мольбой, с какой смотрел в ягоднике.

Я открыл крышку и отошел, чтобы посмотреть, что он будет делать. Он принюхался, но ничего не взял. Опустился на четвереньки и отправился к самке, должно быть, довольный, что пища есть. Некоторое время я осматривал оставшихся животных, надеясь, что они вскоре разбредутся: сами мы не могли здесь задерживаться. И опять мне захотелось сделать этот дом нашим постоянным жилищем, хотя он тесен и не так удобен, как штаб-квартира рейнджеров. Сколько времени займет переход через горы? Не знаю. Иногда в конце лета грозы закрывают проход. Если Батт не занят, это гораздо лучшее место для нас, чем все по эту сторону гор. Для себя я выбрал последнее дежурство, поэтому, вернувшись в дом, сразу лег спать. Тед разбудит, когда придет время.

Спал я неспокойно, впечатления последних дней не оставляли и во сне. Но как только Тед тронул меня за плечо, я проснулся.

— Все спокойно, — прошептал он. — Мутанты возвращались за пищей, но к двери не подходили.

— Хорошо.

Я заступил на дежурство. Постоять у одного окна, перейти к другому, и так через равные промежутки. Но ничего не видно при свете полной зеленой луны — одного из чудес Бельтана. Машину я оставил на подзарядке; пока батареи не зарядятся, она не нуждается в присмотре. Вопрос в том, долго ли мы сможем на ней двигаться. Хотя Аннет говорила, что состояние Дагни улучшается, выздоровление шло медленно. Девочку придется нести на руках, когда мы покинем машину. Значит, меньше можно будет взять припасов. Лучше всего чрезвычайный рацион: он дает максимум калорий при минимуме веса; но нужна еще вода, одежда для высоты — даже летом проход местами покрывает снег. Многое можно оставить, но есть вещи, которые оставлять нельзя. Мысленно я составлял их перечень. У стены в дальнем конце комнаты находился коммуникатор, который связывал станцию с Фихолмом. Накануне мы включали его со слабой надеждой, быстро развеявшейся. Я решил установить его в машине и включить на самый широкий диапазон, хотя это потребует утром дополнительной работы. Неожиданно мне захотелось услышать голос, любой голос, даже голос возможного врага, лишь бы знать, что мы не одни на Бельтане.

А что если мы одни? Нужно готовиться к худшему. В порту есть установка SOS; ее можно включить, и она автоматически будет посылать сигнал в космос. Любой корабль, проходящий в зоне слышимости, обязан ответить, если только это не сигнал, предупреждающий о заражении. В таком случае корабль, поймавший сигнал, обязан сообщить об этом в ближайший патрульный центр.

Патрульный центр? Много столетий патруль охранял межзвездные линии и восстанавливал порядок на планетах, где возникала угроза жизни. Но если мрачные прогнозы Лугарда верны, существует ли еще патруль? Или его остатки отошли к более богатым внутренним планетам, где могла сохраниться цивилизация?

Я слышал страшные рассказы о планетах, где закон и порядок исчезали за ночь, иногда в результате природных катастроф, иногда из-за войн и эпидемий. Поселенцы Бельтана использовали их пример как доказательство верности своего пацифистского мировоззрения. Но что, если нас ожидают и война, и эпидемия — вернее, их последствия? И если помощь из космоса не придет?

Технология уже начала распадаться. Она будет регрессировать и дальше. Мы с Тедом знаем достаточно, чтобы поддерживать в рабочем состоянии хоппер, машину или даже флиттер. Но когда не будет ни запасных частей, ни энергии, ни… В некоторых поселках есть вьючные животные, их использовали в экспериментах. Есть поля, возделываемые роботами. Но сколько эти роботы будут действовать — сеять, собирать урожай, хранить его? Я вдруг представил себе поле, которое продолжают возделывать роботы, создают запасы пищи для людей, а люди не приходят, и в забытых хранилищах гниет урожай, а роботы продолжают работать, пока не рассыплются сами. Нас всего десять — и целая планета. Не может быть! Где-нибудь есть — должны быть — люди! Во мне все громче звучало нетерпение — найти других. Я еле сдерживался, чтобы не разбудить ребят и не отправиться на поиски немедленно.

Подавив нетерпение, я дождался утра. Когда все встали, я подготовился к путешествию со всеми возможными предосторожностями. Мы разобрали припасы: те, что были в машине, те, которые взяли в Фихолме, и найденные здесь, отобрали самую легкую и калорийную пищу. Пересмотрели содержимое своих рюкзаков, принесенных еще из Батта. Выбросили все, что не было абсолютно необходимо, перепаковали рюкзаки, разместив в них то, что понадобится, когда мы покинем машину.

Мы осмотрели ленты и записи станции и обнаружили карту западной части гор: на ней окрестности прохода. Управившись с рюкзаками, мы занялись багажником машины; туда поместили, сколько вошло, пищи и воды. Затем осмотрели одежду и заменили изношенную и порванную тем, что нашли в шкафах. Аннет, Прита и Гита приладили ее на маленьких членов нашей группы. Эти приготовления заняли целый день. После полудня Айфорс заметил, что два истробена наконец покинули клетку и двинулись вниз по ручью. Мы собрались у выхода, чтобы посмотреть на них. Самец шел впереди, явно настороже, самка двигалась неуверенно, с частыми остановками, низко свесив голову и тяжело дыша.

Гита помахала им рукой, но животные не смотрели на нас. Как будто вся их энергия и решимость сейчас концентрировались на том, чтобы добраться до зарослей.

— Надеюсь, они найдут подходящее логово, — сказала Гита.

— Вир, — Прита смотрела на меня. — Сейчас много мутантов освободилось?

— Наверное. Большинство из них уже в заповедниках. Помнишь, Комитет предложил это несколько месяцев назад? Трудно стало добывать специальный корм, когда не прилетели корабли.

— Но, может, и другие остались в клетках без пищи и воды?

— Не думаю. Осталась только одна большая лаборатория — в Кибтроу. Эти животные оттуда. Посмотри маркировку на контейнерах с кормом. Вероятно, собирались избавиться от всех мутантов.

— Кибтроу, — повторила она. — Это за горами, к северу от порта?

— Да.

— Вир, когда мы переберемся через горы, может, кто-нибудь пойдет туда? Просто, чтобы проверить…

— Обещаю тебе: мы это сделаем. — Я сказал это не просто чтобы отделаться. Просьба истробена в ягоднике — одно дело. То, что я обнаружил здесь, заставило меня принять решение: где бы мы ни искали выживших, одновременно нужно убедиться, что ни одно животное не осталось без пищи и воды просто потому, что человек не смог его освободить.

— Утром… — Аннет разгладила последнюю куртку, которую она подгоняла под размер маленького Дайнана Норкота, и застегнула молнию.

— Да, — ответил я на незаданный вопрос.

Утром мы отправимся в путь. Хотя в течение дня ничто не предвещало опасности, мы дежурили и вторую ночь. Небо было безоблачным, ярко светила полная луна. Последние выжившие мутанты покинули загон. Весь оставшийся корм я перетащил к ручью: если они вернутся, они не станут подходить к дому. Впрочем, когда их потребности были удовлетворены, ни один их них не проявил к нам ни малейшего интереса — как будто нас закрыло искажающее поле. Начиная свое дежурство, я обдумывал слова Гиты. Если человеческое население на Бельтане сильно сократится (я отказывался думать, что остались только мы), что станет с мутантами? В некоторых лабораториях заявляли, что вывели существа с высоким уровнем интеллекта. Континент велик, по большей части не населен, и животные могут там скрываться очень долго. Может ли возникнуть новая разумная раса, не знающая о своем происхождении? Но это при условии, что мы исчезнем. Мы поели в последний раз в доме и забрались в машину. Впервые Дагни как будто проснулась, осознала окружающее. Она сидела на коленях у Аннет, тесно прижавшись к ней, глядя вокруг, но говорила очень мало. По словам Аннет, Дагни была уверена, что мы только что вышли из пещеры. На нее благотворно подействовало спокойствие, отсутствие тревог и мирный ландшафт.

Мы предупредили всех, что в присутствии Дагни нельзя говорить ни о прошлом, ни о том, что может ждать нас впереди. Если она считает, что мы в обычном путешествии, какие не раз совершали раньше, тем лучше. Наш путь пролегал мимо утеса, на котором разбился флиттер, но я как можно дальше обошел это место. Обломки все еще дымились, но корпус был так изломан и оплавлен, что теперь я не смог бы опознать его. Мы подошли к старому руслу, ведущему в горы; согласно карте, это наилучший путь, если только не повторится гроза с наводнением. Многочисленные следы предыдущего наводнения, застрявшие в скалах, напоминали о том, что не всегда эта пустыня лишена воды. Мы ползли вверх так медленно, что спешащий пешеход обогнал бы нас. Я выключил поле: мы шли большей частью в тени стен каньона, и здесь мало опасных для нас животных.

Поздним утром мы встретили галофи — столкнулись с ним, выходя из-за поворота. Это был великолепный образец своей породы — одной из немногих местных для Бельтана пород, достигших значительных размеров. Спина его была покрыта грубой чешуей толщиной с палец; там, где чешуйки прилегали одна к другой, виднелась бахрома, напоминавшая мех; на самом деле это была мясистая плоть. Такие же выросты образовали кольцо на горле и нечто вроде гривы, шедшей от больших фасеточных глаз до спинного хребта и дальше до хвоста. Передние лапы — с острыми когтями, задние — плоские и широкие, приспособленные для быстрого продвижения по песчаной почве. Когда животное встревожено, грива его встает дыбом, высовывается раздвоенный язык, и зверь убегает на задних лапах.

Но этот не собирался убегать, и через секунду я понял почему. Я увидел тускло-зеленую самку, только что отложившую яйца. Где-то поблизости в скалах находилось гнездо, и нам противостоял серьезный противник шести футов ростом, способный, если действительно разозлится, порвать корпус машины.

Я кулаком ударил кнопку ультразвука, галофи отпрянул, но не отступил, а готовился к нападению; я видел, как молнией вылетает язык животного. Этим языком галофи воспринимает звуки, ушей у него нет. Должно быть, зверь сейчас испытывает страшные мучения.

Животное раскачивалось, дергалось и наконец, потеряв равновесие, упало за скалу, с которой готово было напасть. Я увеличил скорость. Эмрис, сидевший сзади, сообщил:

— Вон его голова. Он все еще размахивает языком, но нас не преследует. Теперь он лег спиной к ущелью.

— Гнездо, — коротко ответил я и выключил ультразвук.

Мы ушли уже далеко, вряд ли галофи будет нас преследовать. Инстинкт удержит его у гнезда, пока не вылупятся малыши. Сейчас его оттуда не оторвать. Но эпизод свидетельствовал о том, что нельзя слишком доверять окружающему спокойствию. Дагни! Как отразился на ней этот эпизод? Не отбросил ли снова в беспамятство? Аннет покачала головой, предупреждая и успокаивая одновременно. Дагни прижималась к ней, глаза ее были закрыты.

— Спит.

Прежде чем выйти из машины в полдень и поесть, мы внимательно осмотрели местность. Солнце стояло в зените, но было прохладно. Мы уже были высоко в горах; рассматривая карту, я подумал, что вскоре придется оставить машину. Поэтому я предложил, достигнув этого пункта, заночевать, даже если еще останутся светлые часы: так у нас будет убежище на ночь. А пеший переход начнем утром. Наконец мы остановились у выступа скалы. Сюда добирались уже с некоторым риском. Выйдя, я вместе с мальчиками укрепил гусеницы машины камнями для безопасности. Тут было совсем холодно, хотя солнце по-прежнему светило. Я поплотнее запахнул куртку и сказал, что пойду вперед — разведаю дорогу по крайней мере на час. А заночуем мы здесь.

Идти было трудно, но в дороге попадались указатели, выжженные бластером, и местами тропа была расчищена. Значит, я иду правильно. Если выступим на рассвете, к вечеру перевалим через самое высокое место и начнем спуск на другой стороне. А там должно быть убежище. Найдя подходящую скалу, я взобрался на нее и принялся осматривать в бинокль пройденный нами путь. Никакого движения, если не считать одной-двух птиц. Похоже, погода нам благоприятствует. Аннет расставила меж камней походную плиту, и когда я вернулся, кофе уже дымился. Это маленькое удобство тоже придется оставить. Я одобрил решение накормить нас горячим. До самого Батта теперь у нас не будет ничего, кроме чрезвычайного рациона. Я надеялся, что мы доберемся за два дня, хотя меня беспокоила лавовая местность. Ночью снова дежурили по очереди. На этот раз участвовала и Аннет, поэтому дежурства стали короче. Но в машине было так тесно, что, я думаю, только маленькие спали хорошо. Ноги мои затекли, спина болела, когда я на рассвете выполз из машины. Аннет опять подогрела еду и кофе, потом мы убрали плиту и все лишнее в машину. Затем все, кроме Дагни, надели рюкзаки и взяли по две фляжки. Я обрадовался, увидев, что Дагни идет самостоятельно. Выглядела она лучше, чем накануне. Она пойдет рядом с Аннет, а Прита непосредственно за ними, чтобы помочь в случае необходимости. Я пошел впереди, за мной Гита, Эмрис, Сабиан, Аннет и две девочки, потом Дайнан и Айфорс. Замыкал нашу цепочку Тед. Мы будем меняться местами, но впереди все время пойду я. Мы с Тедом несли тросы с крюками, которые хорошо послужили нам и могут еще понадобиться.

С первыми лучами солнца мы двинулись по тропе. Думаю, никто из нас не оглядывался.

13

Один я поднимался бы быстрее. Но приходилось беречь силы: чем дольше Дагни сможет идти, тем лучше для всех. Было холодно, почти так же, как в ледяной пещере. И ветер пробирал сквозь одежду. Не стало деревьев, только временами полоски травы и гнущиеся от ветра чахлые кустики. На скале сидел пакка; он не встревожился при нашем приближении, смотрел на нас круглыми глазами, ветер шевелил его длинную голубоватую шерсть, хвост он обернул вокруг лап. Щеки его раздулись от утренней добычи; был период, когда пакка запасает еду на зиму. Везде, где мы останавливались, чтобы перевести дыхание, я в бинокль осматривал пройденный путь. Не знаю, что я ожидал увидеть. Несомненно, никто не выжил в разбившемся флиттере. Но, может, кто-то вышел из него раньше.

Время от времени я видел движущиеся точки. Должно быть, крупные животные из заповедника. Но ничто не двигалось на пройденной нами тропе или возле оставленной машины. Дождя не было, но небо затянули тучи. Все предвещало ухудшение погоды, и мы заторопились. Пока Дагни держалась лучше, чем я мог надеяться. Она шла рядом с Аннет и Притой, не отставая. Даже заметила пакку и сказала об этом. Хороший знак. Мы дошли до высоты, на которой росли только лишайники. В тени скал появились снежные сугробы; в тех местах, куда не заглядывало солнце, они были довольно высокими. Ветер заставил поднять воротники, которые обычно, как флажки, болтались за плечами. Здесь Дагни начала спотыкаться, но мы не замедлили движения: нужно как можно быстрее миновать перевал и начать спуск. Между двух острых скал нашлась расселина; все сгрудились в ней и достали тюбики с рационом. Я посмотрел по карте путь от станции мутантов. Опасности сбиться с тропы не было: слишком ясно видны следы тех, кто проходил здесь раньше. Я старался определить расстояние до убежища по ту сторону перевала.

— Далеко еще? — спросила Аннет.

Дагни сидела у нее на коленях, прижавшись головой к плечу, закрыв глаза. Мне показалось, что у нее участилось дыхание. Впрочем, в разреженном воздухе высот все мы дышали чаще обычного.

— Через перевал и потом чуть больше, чем расстояние отсюда до машины,

— я не стал скрывать правды: не время пробуждать ложные надежды.

— Она не дойдет, — твердо сказала Аннет.

Я знал, что она права. Сняв рюкзак, я выложил его содержимое. Отобрано самое необходимое. Но мы предусмотрели и возможность, что придется расстаться с этим. Я начал отбирать то, что нельзя оставлять. Запасные заряды для станнера сунул в карман куртки. Тюбики с рационом можно разделить — все равно большая часть будет вскоре съедена. А вот одеяла… Тед положил на одно одеяло руку.

— Это понесу я. Во второе завернем Дагни. А это, — он выбрал самую тяжелую из оставшихся вещей — прожектор, — я смогу прицепить к поясу.

Когда мы снова двинулись, я нес Дагни в гамаке из веревок на спине. Она не просыпалась, положив голову мне на плечо. Снова в состоянии, похожем на кому. К счастью, горная тропа не требовала крайнего напряжения сил, и я снова и снова благословлял тех представителей службы безопасности, которые ее проложили. Конечно, это не гладкий асфальт, но на лучшее нельзя было надеяться. Тропа проходила в ущелье между двумя пиками, почти такими же величественными, как Гурий Рог. В ущелье было сумрачно, дул сильный ветер, мы жались к стенам, согнувшись, делая каждый шаг с осторожностью. Дагни тяжелее рюкзака, поэтому мне приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы не потерять равновесие под порывами ветра. В ущелье тропа пошла под уклон. Выйдем мы из него ниже, чем вошли. Я обрадовался этому. Говорить мы уже не могли — приходилось перекрикивать вой ветра — и обменивались жестами, когда возникала необходимость.

Однажды путь нам преградил сугроб, пришлось брести по снегу. А в конце ущелья нас ожидала серьезная преграда. Идя впереди, я увидел поперечную трещину, которая аккуратно, как гигантским ножом, рассекала тропу. Не знаю, была ли она, когда прокладывалась тропа. Во всяком случае, на карте ее не отметили. Но она слишком широка для прыжка, и я не видел способа преодолеть ее.

Мы отступили в ближайшее укрытие и прижались друг к другу. У нас есть веревки с крючьями. С их помощью можно попробовать спуститься в трещину и попытаться выйти на поверхность с другой стороны. Оставив Дагни с Аннет, я велел всем закутаться в одеяла. Тед держал веревку и следил за моим спуском. На дне было множество осколков камня. Направо идти бесполезно: щель вскоре сузилась, и я уперся в скалу. Левая сторона выглядела привлекательнее. Я шел по ущелью, пока не нашел стену, по которой можно подняться с помощью веревок. Потребовалось немало усилий, чтобы всех переправить через трещину, и мы выбились из сил. Тед прошел немного вперед и вернулся с обнадеживающим известием: ему удалось найти продолжение тропы. К тому же ему показалось, что он видел крышу убежища. Но оно еще довольно далеко внизу. Приближалась ночь. Мы поели и стали совещаться. Аннет возражала против ночевки на открытом воздухе. Ее беспокоила не только Дагни, но и все остальные. Я склонен был согласиться с нею. У нас есть фонари, но они могут привлечь внимание, без чего нам лучше обойтись.

— Это только вероятная опасность, — заметила Аннет, когда я сказал ей об этом. — А ночь здесь гораздо опаснее. Если мы будем пользоваться фонарем осторожно…

— Заслоним со всех сторон, — размышлял я, — направим только на тропу. Двигаться придется медленно…

— Лучше, чем оставаться на месте.

— Тед, — сказал я, — пойдешь впереди. Я понесу Дагни и не смогу быть все время настороже. Эмрис замкнет цепочку.

Оно было не таким массивным и хорошо сооруженным, как станция рейнджеров. Дверь висела на одной петле, через порог надуло груду опавшей листвы. Я даже обрадовался этим следам запустения: они означали для нас безопасность.

Спотыкаясь, мы забрались внутрь и почти сразу упали на грязный, усеянный листьями пол. Тед провел лучом по сторонам, осветив убожество нашего жилья. Вдоль одной стены стояли койки, а скорее обычные нары. И больше ничего — ни мебели, ни плиты, вообще ничего. Груда высохшей травы и листьев в углу и несколько побелевших обглоданных костей говорили, что после ухода людей здесь было логово какого-то животного. Но кости старые, трава прошлогодняя, а может, позапрошлогодняя, так что даже нового жильца здесь больше нет.

Аннет развязала свой рюкзак, достала одеяла, торопливо расстелила их на койке и, взяв у меня Дагни, положила ее отдыхать. Хотелось чего-нибудь горячего, но на это не было никакой надежды. Тот, кто не поместился на нарах, лег на полу. Я прислонился к двери, расстегнув кобуру станнера. Хоть мы и устали, все равно нужно дежурить, особенно по эту сторону гор.

Ветер, сопровождавший нас на тропе, теперь стих. Я так устал, что с трудом шевелился, но спать не хотелось. Как будто я миновал пункт, за которым надобность во сне отпадает. Слышалось тяжелое дыхание спящих. Ни стонов, ни криков кошмаров — только тяжелое дыхание. Однажды я услышал шорох и ухватился за рукоять станнера. Медлительность собственной реакции меня поразила. Но звук не повторился; тот, от кого он исходил, не пытался приблизиться. Не знаю, далеко ли мы были от Батта. Может, карта подсказала бы, но ночью я не мог в нее заглянуть. И я не представлял, сможем ли мы пешком пересечь дьявольскую лавовую страну. А может, лучше и не возвращаться в Батт, хоть мы и оставили там хоппер и продовольствие в изобилии. Я слишком устал, чтобы думать последовательно, но мысли мои шли одна за другой в уставшем мозгу. Я уже готов был предпринять то, что с самого начала предлагала Аннет, — разведывательную экспедицию в населенную местность. Пешее путешествие будет долгим и трудным, не все из нас его вынесут. Поэтому нужно найти базу, с которой можно действовать. Но кроме Батта, я такой базы не видел.

— Вир…

Я узнал шепот Теда.

— Я сменю тебя…

Больше всего мне хотелось передать хотя бы эту часть ответственности, но я знал, что не усну.

— Не могу спать, — сказал я, когда Тед подполз ближе, — я подежурю еще.

— Вир… — он не принял мое невысказанное предложение вернуться к одеялам, — куда мы пойдем дальше?

— В Батт, если сможем.

— Ты думаешь, мы не сможем пройти по лавовым полям?

Видно, он думал о том же.

— Да… и крепость может быть занята.

В нескольких словах я впервые рассказал ему о встрече Лугарда с беженцами.

— По-твоему, они охотятся за сокровищами, за тем, что мы нашли в ледяной пещере?

— Да, это привлекло бы их.

— Что же нам делать?

— Что сможем. Утром посмотрим карту, поищем удобный подход к Батту. Если такой подход есть, а Батт не занят, остановимся там. В нем есть возможности защищаться.

— Лугард знал эти возможности, а мы — нет.

— Придется учиться; если потребуется, методом проб и ошибок, — возразил я.

Разговор с Тедом, как ни странно, успокоил меня; и тут же навалилась сонливость, глаза буквально слипались.

— Принимай дежурство, Тед, — с трудом сказал я.

Помню, как добрался до груды одеял, оставленных Тедом, и больше ничего. Проснулся я оттого, что солнце светило прямо мне в лицо. Тело нежилось в тепле. Я слышал, как рядом шепчутся, шевелятся.

Сев и протерев глаза, я заметил в убежище что-то похожее на порядок. Листва, высохшая трава старого логова, большая часть грязи и песка выметены. Койки аккуратно застелены одеялами, кроме той, на которой лежал я. На моем месте у двери сидела Аннет. Рядом с ней лежал станнер; она перебирала ягоды, складывая их на широкий лист. Прита была занята тем же. Дагни сидела между ними и время от времени брала ягоду и клала в рот. Остальных не было видно. Прита подняла голову, увидела меня и улыбнулась.

— Аннет, Вир проснулся.

— Пора! Не видела, чтобы так крепко спали!

Если бы не тон, ее слова можно было бы принять за осуждение. Но она улыбалась. Встав, она добавила:

— Иди умойся. Снаружи есть ключ. Потом поешь — тебе это нужно не меньше сна.

— После твоих слов — да!

Я вдруг почувствовал страшный голод, но продолжал сидеть, мигая. Как-то изменилась атмосфера. Аннет как будто в одном из наших прошлых походов, уверенная, что мы вернемся домой, где все нам знакомо. Может, это потому, что мы на краю знакомой местности? Неужели она думает, что все будет по-прежнему, когда (и если) мы вернемся в Кинвет? Во всяком случае, я не собирался нарушать очарование; слишком благодарен был за то, что слегка отпустило напряжение, давившее на всех с того момента, как нас замуровало в пещерах. Маленький ключ выбил в камне бассейн, и я хорошо попользовался им. Возможность умыться еще улучшила мое настроение. Поляна, на которой располагалось убежище, вся заросла кустами, большей частью ягодными. Вот откуда ягоды у Аннет.

Я все еще стоял на коленях у воды, когда появился Тед. Увидев меня, он быстро подошел и доложил:

— Я посмотрел утром карту. Между нами и Баттом лавовая местность. — Он нахмурился. — Я поднялся на высоту, чтобы осмотреться. Там что-то… Я не говорил никому. Хотел, чтобы сначала ты узнал.

— Хорошо. — Я вытер руки пучком длинной травы. — Где?

— Вир, ты готов? Завтрак! — позвала Аннет.

Тед продолжал хмуриться.

— Лучше не говорить при них? — кивнул я в сторону девочек.

Он подтвердил.

— Гита видела, но она будет молчать. Это… это не уйдет. Можно поесть сначала, чтобы они не беспокоились.

— Вир, — в свою очередь из кустов вышла Гита, — там…

Тед сделал выразительный знак; на мгновение Гита возмутилась, потом поняла. Итак, я не мог наслаждаться завтраком, просто проглотил рацион и похвалил добавку из ягод. Тед и Гита скрывали свое нетерпение лучше, чем можно было ожидать. Наконец я смог сказать, что должен осмотреться, и ушел. Аннет впервые не стала спрашивать, куда мы идем; я поторопился уйти, прежде чем она спросит. Тед привел меня к импровизированной лестнице, ведущей на вершину изогнутого ветром боргарного дерева. Лестница оказалась другим деревом — фенсалом. Буря когда-то вырвала его и наклонила так, что оно переплелось ветвями с боргарным. Красный ствол фенсала, лишившийся почти всей своей ароматной коры, резко выделялся цветом на фоне боргарного дерева, которое уже потеряло листву и взамен произвело множество бледно-голубых цветов. Тед, примостившись на соседней ветке боргарного дерева, поддерживал меня, а я смотрел в бинокль. Настроив оптику, я увидел хоппер. Насколько можно судить, он в порядке. Приземлился на ровной, незаросшей полоске, не пострадав при посадке.

— Доставит нас в Батт без труда, — заметил Тед.

Правда. Но то, что хоппер всего в одном-двух часах ходьбы от нас, вовсе не означает, что он пригоден к работе. Видимо, у Теда тоже были сомнения, потому что он добавил:

— Не знаю, что там внутри. Но мы с Гитой следим за ним по очереди все утро. Никого не видели. Может, это приманка…

Хорошая догадка, но Тед заходит слишком далеко.

— Если и приманка, то не для нас, — сказал я. Вряд ли нас могли выследить так, чтобы мы не заметили. Мы видели лишь тот флиттер, да и он разбился. С другой стороны…

Гита располагалась ниже нас.

— Ты думаешь, там внутри мертвецы, как в Фихолме…

Я не мог отказать ей в проницательности.

— Весьма вероятно.

— Но если они умерли от вируса, он нам не повредит. А хоппер нам нужен…

— Что ты знаешь о вирусе?

Я мог бы и догадаться. Мы были в тесной машине, когда Аннет рассказала мне о своих страхах.

— Мы слышали. Тед и я знаем, и еще Эмрис и Сабиан. Прита верит, что мама ждет ее. И Айфорс, он все время говорит о своем отце. Они не должны знать, пока можно скрывать. Но, Вир, — она вернулась к главному вопросу, — разве мы не можем использовать хоппер, если опасность заражения не грозит?

— Наверное, можем. Но мы ведь не знаем точно, отчего погиб Фихолм. Может, не от вируса.

— Ты не заболел, Вир, а ты был там. Ты принес пищу. Мы ели ее, и никто не заболел… кроме Дагни, но она не от вируса, — Гита логично перечисляла пункт за пунктом.

— Верно. Хорошо. Оставайтесь здесь. Тед, передаю тебе команду. Пойду посмотрю. Если его можно использовать, я на нем прилечу. — Я отстегнул от пояса компас и отметил направление, затем пометил ориентиры. — Если выступлю немедленно, смогу вернуться засветло. Остальным скажите, что я ушел разведать дорогу вниз.

— Хорошо. — Тед подождал, пока я спущусь, потом спустился сам. Гита уже ждала на земле.

— Я тоже хочу идти, Вир.

— Нет.

— Но, Вир, а вдруг это ловушка? Я хорошо управляюсь со станнером, а к машине не подойду. Прикрою тебя.

— Нет. — И добавил, чтобы подсластить пилюлю: — Именно потому, что ты хорошо управляешься со станнером, я и хочу, Гита, чтоб ты осталась. В одиночку легко проскользнуть и уйти незаметно. Поверь мне, я буду осторожен. Но если это ловушка, если нас каким-то образом выследили, они могут быть тут. Все должны быть в укрытии, с постоянным дежурством — понятно?

Угроза была маловероятной, но она была; я не обманывал Гиту. Она осталась недовольна, но больше не возражала.

— Если я не вернусь до темноты, — сказал я Теду, — скройтесь. Думаю все же, что лучше идти к Батту — если он пуст. Но…

Я замолчал в нерешительности. Можно ли предвидеть, что случится со мной, со всеми? Зачем обременять их советами, которые могут оказаться бесполезными? Если я не вернусь, ситуация изменится.

— Действуй самостоятельно, — единственное, что я мог сказать.

— Да, Вир…

Я оглянулся, потому что сделал уже два шага.

— Будь осторожен, — почти сердито добавил Тед. — Мы не можем потерять тебя.

Как далеко мы ушли от чувства, которое я испытывал когда-то — неужели это было всего несколько дней назад? — будто Тед бросает вызов моему старшинству. Мне пришло в голову, что Тед сейчас смотрит на меня, как я смотрел на Лугарда в начале нашего рокового путешествия. Мне это не понравилось, потому что ставило в положение, которого я не хотел. Я поднял в ответ руку и нырнул в кусты. До сих пор мы не заглядывали далеко в будущее. Я думал, как и другие члены группы, постарше, что произошло нечто ужасное. Но за завтрашний день мы не заглядывали. А если случилось худшее и мы единственные люди на планете?

Идти в порт, включить тревожный вызов. Но ответа можно ждать годами — если вообще дождешься. Что тогда? Я отшатнулся от этих мыслей. Лучше для меня и для все нас, если мы будем заниматься только неотложными делами. А моя задача сейчас — исследовать хоппер. Если он покинут или его экипаж мертв, это подарок судьбы. Не нужно бояться идти через лавовую страну. Я ее видел раньше и поэтому ужасался мысли о пересечении ее пешком, с ограниченными припасами, без проводника, без подробной карты. Идя по компасу, я оставил старую тропу и свернул влево. Местность была лесистая, но деревья не такие гиганты, какие можно встретить ниже. Чтобы не заблудиться, я часто смотрел на компас. Приходилось рассчитывать на свою подготовку будущего рейнджера. Деревья становились выше, а внизу — все темнее. Время от времени я останавливался и прислушивался. Но слышны были только обычные лесные звуки. Наконец я подошел к кустарнику, за которым — поляна, а на ней — хоппер.

Оставаясь в укрытии, я добрался до места, где кусты выдавались вперед. Дверца хоппера, которую я раньше не видел, была полуоткрыта. Увидев, что не дает дверце закрыться, я встал и, несмотря на протесты желудка, пошел навстречу тому, от чего в обычных условиях отпрянул бы.

14

В хоппере было четыре пассажира, один из них — пленник. Он находился на сидении пилота и был одет в комбинезон поселенца. За ним сидел человек в мундире беженца с лазером в руке. Нетрудно было догадаться, что он целился в пилота, когда наступил конец. Остальные двое также были в мундирах. Мне не хочется вспоминать следующий час. Копать могилу было нечем. Я мог только прикрыть их землей. Сделав это, я убедился, что хоппер в порядке. Можно только гадать, куда они направлялись. Может, за горы, а может, в Батт — в этом направлении других населенных пунктов не было. Но уже некоторое время все они мертвы.

Наконец я смог взлететь и направиться к нашему убежищу. Машина была в хорошем состоянии, даже лучше, чем наши в Кинвете. Я убедился в этом, проверив, как она реагирует на команды. Хоппер был на ручном управлении, а не на автопилоте, поэтому я не мог определить, откуда и куда он летел. Уже в сумерках я сел на небольшую поляну. И был доволен, не увидев никого из детей, когда выбрался из кабины.

— Домой! — это Аннет ласково провела рукой по корпусу хоппера. — Мы можем лететь домой!

— Еще нет.

— Как это нет? — сердито спросила она. — Нам нужно лететь в Кинвет, узнать, что там произошло.

— Я знаю, что произошло, по крайней мере частично, — ответил я ей и всем им: чем скорее они привыкнут к необходимой осторожности, тем лучше. — В хоппере был пленник и охрана. Пленник — наш поселенец, охрана — беженцы.

— Кто он? — спросила Аннет.

Я покачал головой.

— Я его не знаю.

К моему облегчению, она оставила эту тему, спросив:

— Куда же, если не домой?

— В Батт. Помнишь комнату связи?

Это была единственная приманка, с помощью которой я мог получить ее согласие. Будет ли она спорить? Скажет, что до сих пор коммуникаторы не дали ничего? И если она будет продолжать настаивать на возвращении в Кинвет, достаточно ли моего авторитета, чтобы отказать ей? Мы никогда с ней не расходились во мнениях окончательно, а сейчас это было бы хуже всего.

— В Батт, — повторила она и замолчала, как бы обдумывая сказанное.

— Это лучшее убежище. Мы еще не знаем всех его возможностей. Лугард говорил, что его защиту преодолеть невозможно.

— Защиту от кого? — горько спросила она. — Пока нет никакой угрозы для нас… здесь. И мы должны знать…

— Да…

Она, должно быть, поняла мою мысль и значение быстрого взгляда, брошенного на детей. На мгновение она как будто испугалась, потом, очевидно, чувствуя свою вину, сдалась.

— Значит, Батт. Полетим вечером?

— Завтра рано утром.

Я не собирался действовать неосторожно. Если Батт занят искателями сокровищ, он может оказаться змеиным гнездом. И мы провели вторую ночь в голой хижине. Но нам повезло — есть хоппер, не нужно готовиться к опасностям лавовой страны. Я проверил коммуникатор хоппера. Он работал. Но я не пытался вызывать, только слушал. И ничего не услышал.

Утром, на рассвете, мы забрались в кабину. Как и в машине, нам было тесно, но мы все равно были счастливы. Подбадривала знакомая обстановка. Я наметил курс — прямую линию на Батт. Пролетая над лавой, я мысленно благодарил судьбу за то, что нам не нужно преодолевать эту местность пешком. Когда мы двигались к пещере, то нас вел Лугард и вел по уже известному пути. А теперь, глядя на изломанную растрескавшуюся местность, я понимал, что мы могли бы заблудиться и остаться здесь навсегда. Незадолго до полудня мы достигли Батта. Аннет, сидя рядом со мной, наблюдала в приборы. На небе ни одного флиттера, никаких шумов. Взглянув вниз, она сообщила, что посадочная площадка свободна.

Я удивился.

— Хоппер, в котором мы прилетели…

Когда это было? Сколько дней назад? Из-за наших подземных приключений я потерял счет дням.

— Да! — Это и ей пришло в голову. — Где же он? Захвачен мародерами, пришедшими после нас?

Лугард закрыл вход в крепость. Если он включил и защиту, мы не сможем попасть внутрь. Значит, у нас не будет безопасной базы. Я подумал: как глупо, что еще в пещере я не отыскал металлическую пластинку, открывавшую вход в крепость.

Но тут Аннет сообщила, что вход открыт. Одним препятствием меньше! Однако я не посадил хоппер перед входом, а, используя все свое умение, сел на крышу. Возможно, в двери ловушка. Нужно избежать ее. Включив магнитные крепления колес, я со станнером наготове выскочил из кабины. Слышался легкий шум ветра среди странно выточенных скал, солнце обрушило свой жар мне на голову и плечи. Я тут же почувствовал, что одежда, пригодная в горах, не годится в лавовой местности. Я подошел к входу в сторожевую башню. Аннет заняла мое место у руля, и я взял с нее слово, что при любой неожиданности она взлетит, даже если я не успею вернуться.

Странно было шаг за шагом спускаться в спокойную тишину Батта. Тишина подавляла — каждый неосторожный шаг мог вызвать катастрофу. Я часто останавливался и прислушивался, но ничего не слышал. Внутри даже шум ветра стих. Я спускался все ниже и ниже, пока не оказался в главном зале, откуда видны были комната связи, гравитационный лифт и столовая, где мы ели так давно. Никого я не встретил. В столовой я впервые нашел доказательство того, что Батт посещали. Как и на складах Фихолма, тут были следы торопливого обыска, хотя бессмысленных разрушений я не видел. Запас продуктов не уменьшился.

Следующая цель — комната связи. Тут беспорядка не было, и я не мог сказать, включали ли коммуникатор. Сам я не пытался это сделать. Подбежав к главному входу, я понял, что его открывали лазером и поэтому он снова не закрылся. Это нанесло удар по моим надеждам на безопасную базу, но этим мы займемся позже. В крепости никого не было. По моему сигналу все вышли из хоппера, и мы вступили в Батт. Два дня мы работали, превращая его в крепость, какая была нам нужна. Я думал, Аннет станет возражать против ненужной траты времени. К моему удивлению, этого не произошло, хотя она посидела в комнате связи. Не сомневаюсь, она пыталась поймать какую-нибудь передачу.

Гравитационный лифт работал, хотя я ему не доверял. Мы нашли второй вход в подземный этаж крепости. Я искал его, потому что знал: машины, которыми пользовался Лугард, доставлены не в лифте. Из подземного склада открывался выход в одно из лавовых ущелий. Мы испытывали механизмы, пока не нашли один, который, вероятно, использовался, когда закрывали вход в пещеры. На нем был установлен лазер. С большим трудом его можно было перетащить для защиты входа в Батт. Прожженную лазером главную дверь мы завалили, чем могли, затем с помощью лазера сплавили в единую пробку — теперь здесь была непроходимая стена. Входа с поверхности больше не было — только через крышу или через лавовое ущелье. Потребовалось бы массированное нападение, чтобы проникнуть внутрь. На складе оказалось множество припасов, в течение долгого времени мы ни в чем не будем нуждаться. На третью ночь я лежал в изнеможении, но с чувством безопасности, какого не испытывал с момента начала всех наших злоключений. Впрочем, долго наслаждаться этим чувством не пришлось. Подошла Аннет.

— Кинвет!

Она произнесла только одно слово, но с решимостью, в которой звучали и обещание, и угроза. И добавила:

— Я ничего не поймала — мы должны знать.

Конечно, она права. Но как мне хотелось теперь, когда мы близки к разгадке, оттянуть ее.

Видя мои колебания, Аннет добавила:

— Если ты не пойдешь, пойду я… даже в одиночку.

И я знал, что она выполнит свое обещание.

— Пойду.

Чувство безопасности исчезло. Как кратковременно оно было! Как будто на меня снова взвалили тяжесть, от которой я освободился.

— Если… если случилось худшее, — она смотрела не на меня, а куда-то вдаль, как будто не хотела, чтобы я заглянул ей в глаза, — есть порт и сигнал.

— Знаешь, Аннет, этот сигнал…

— Да, на него могут ответить через много лет! — В ней проглянула прежняя несговорчивая Аннет. — Но это шанс, которого мы не можем упустить. Кинвет и затем, если необходимо, порт. Но, Вир, не ходи один.

— Ты не пойдешь, — возразил я.

— Не я, — к моему облегчению, согласилась она. — Но мы должны быть уверены в Кинвете, в портовом сигнале. Двое лучше одного. Тед…

— Но…

— Я знаю. Ты считаешь его старшим после себя, своим наследником, что ли. Конечно, он не Вир Коллис, как ты не Грисс Лугард. Но ты должен взять его именно по той причине, по какой хочешь оставить. Он следующий за тобой, лучший из нас.

Подумав, я решил, что она права, хотя не хотелось этого признавать. У Теда есть качества, которые позволят ему решить необходимую задачу, если со мной что-то случится. И то, что Аннет предвидела такую возможность, значило, что у нее нет прежней надежды, заставлявшей ее так упорно стремиться в Кинвет. Но я ни о чем ее не спрашивал: об этом лучше не говорить. Я потратил еще день, чтобы убедиться, что Батт готов к защите. Аннет была этим недовольна. Затем мы ушли пешком — в этом я Аннет не уступил. Хоппер — последнее средство спасения для оставшихся в Батте. К тому же я считал, что лучше двигаться скрытно, хотя это удлинит путь. Лучшая наша защита — не попадаться на глаза.

Тропа, ведущая к Батту, сильно заросла. Ею не пользовались десять лет, все передвижение осуществлялось во флиттерах и хопперах. Но она достаточно заметна, заблудиться невозможно. С собой мы взяли легкие рюкзаки и станнеры с запасными зарядами. Я обыскал всю крепость в надежде найти более мощное оружие. Но, как и на пещерной базе, его не было: должно быть, унесли с собой уходившие войска. Последним моим делом в Батте было снять лазер, которым мы заварили дверь, с большими усилиями перетащить его на крышу и закрепить для обороны. Не думаю, чтобы это понравилось Аннет; вряд ли она станет им пользоваться, даже в чрезвычайных обстоятельствах. Впрочем, кто знает, как поведет себя человек, глядящий в лицо смерти?

Мы шли по дикой местности, почти такой же запущенной, как в заповеднике, но к полудню встретили одинокую ферму. Здесь еще одна трагедия. Как и на станции мутантов, в загонах оставался скот. Животные почти все погибли. Мы освободили двух еще живых тягловых животных — они съели всю траву в своих загонах, — накормили, напоили их и выпустили на волю. Я подумал, что если на обратном пути найдем, хорошо бы прихватить их с собой.

Что же касается мелкого скота и птицы, им уже нельзя было помочь. Дом был пуст, и мы не знали, что случилось с хозяином и его семьей. Грабители в доме не побывали. Мрачное начало, у которого нет и не может быть светлого конца. Мы поплелись дальше, придерживаясь, насколько можно, дороги. Она нужна была нам, как связь с безопасным прошлым, с цивилизацией Бельтана.

Мы почти не разговаривали, пока Тед не выпалил:

— Ты думаешь, все… все погибли, Вир?

— Возможно.

— Беженцы тоже?

— Те, что в хоппере, были мертвы. Наверно, высвободили нечто, с чем не справились.

Тед остановился и посмотрел мне в глаза.

— Нам лучше… все узнать?

— Придется.

Положение Теда в Кинвете было почти таким же, как мое. Его родители погибли в неудачном лабораторном эксперименте, воспитывался он в семье Дрексов, родственников отца. Близких не потерял, но это не значит, что он был так же далек ото всех, как я. Он ведь не относился к семье работника службы безопасности.

— Ты прав, — неохотно согласился он. — И что же мы будем делать, если это правда? Да, знаю, включим портовой сигнал. Кто знает, когда его услышат?

— Корабельный закон, — коротко ответил я.

— Корабельный закон? — повторил он. Потом понял. — А, ты имеешь в виду правило космических кораблей. Создадим колонию, как если бы высадились на необитаемой планете. Но мы ведь не уцелевшие после кораблекрушения.

— Очень похоже на то. И у нас для начала есть больше, чем у переживших кораблекрушение. Нам принадлежит все, что здесь осталось. Это наше — без всякого сомнения.

— Машины не будут работать вечно. Большинство из них мы даже не сможем обслуживать. А когда все остановится…

Да, мы будем предоставлены сами себе. Надо закрепиться до того, как остановятся машины. Это значило заглядывать на годы вперед, а я все еще не хотел — пока не припрет. Думаю, Теду такие мысли нравились не больше, чем мне. Он замолчал. До конца дня мы говорили немного и только о том, что встречалось по пути. Мы заночевали у ручья в небольшой роще. Костра не разводили. Дежурили по очереди, утром съели чрезвычайный рацион и отправились дальше.

К полудню мы подошли к знакомым полям. Скот бесцельно бродил на свободе. Несколько животных с жалобными криками пошли за ними, но мы прогнали их, так как не хотели привлекать к себе внимания.

И вот мы в Кинвете — в том, что когда-то было Кинветом. На лентах я видел картины военных разрушений на других мирах, но значили они для меня не больше, чем художественные или исторические ленты, — на них события, которые прямо тебя не затрагивают. И то, что я увидел здесь, подействовало, как удар в лицо. Обгорелая изрытая земля, остатки домов и лабораторий, которые мы знали всю жизнь. Ни один ориентир не остался цел, чтобы напомнить о поселке. Как будто все, сделанное людьми, раздавили ударом гигантского кулака.

— Нет! — у Теда вырвался стон. Он не побежал туда, в зону разрушений; смотрел на меня с искаженным лицом.

— Что…

— Должно быть, это мы слышали в пещерах.

— Но почему?

— Вероятно, мы никогда не узнаем.

— Я… я… — он размахивал станнером, как будто это был бластер, а перед нами — преступники, совершившие это.

— Побереги заряды… они нам еще понадобятся.

Обещание возмездия на него подействовало.

— Куда теперь?

— В порт.

Но я не надеялся, что там лучше. Мы собирались остановиться в Кинвете, но теперь даже близко к нему не хотелось подходить. Мы пошли быстрее, чем раньше, стараясь как можно дальше уйти от этого страшного места. Уже давно стемнело, когда мы заночевали в сарае на краю поля — в нем обычно хранили урожай. Между Кинветом и портом почти сплошь возделанные земли. Наступала пора уборки урожая. Жатва уже началась, потому что на некоторых полях мы видели только стерню, хотя нигде не было ни мешков с зерном, ни полевых роботов. Вероятно, нам придется позаботиться об урожае. Тут слишком много его для нашей маленькой группы, но я не мог допустить, чтобы он погиб. С начала войны нас приучили беречь каждое зернышко.

На следующее утро мы подошли к окраинам Итхолма. Возможно, поселок не пострадал, как Кинвет, но в пещерах мы ощутили не один бомбовый удар. На обратном пути можно заглянуть и в Итхолм, и в Хайсекс, но сейчас важнее порт. Мне показалось, что если кто-то выживет, то он будет в порту.

Мы шли быстрым шагом, которому учат рейнджеров. Переход, отдых, опять переход — рейнджеры переняли эту манеру у службы безопасности. Это самый быстрый способ передвижения пешком, а полями так можно идти долго. Но мы были еще за пределами порта, когда увидели две металлические колонны, устремленные в небо.

— Корабли! — воскликнул Тед.

— Тише!

Я схватил его за руку и потянул в кусты, отделявшие одно поле от другого. Теперь нужна вся скрытность и хитрость. Несомненно, не правительственные корабли, но и не корабли вольных торговцев — эти могли приземлиться, только если их заставили.

— Патруль? — не утверждение, а вопрос.

Теперь мы крались, перебегая от одного укрытия к другому. Может, мы ошибаемся: поселенцы подали сигнал, и корабли прилетели на выручку. Если так, мы в безопасности. Но я решил ничего не принимать на веру. У ворот, ведущих в порт, следы беспорядка и борьбы. Следы огня, расплавленные участки — здесь использовали лазер. Мы миновали разбитые хопперы, флиттер, ударившийся о крышу дома. Но ни звука, ни следа живого. Наконец мы добрались до ворот и скорчились за хоппером, искореженным лазером. Я достал бинокль.

Корабли долго находились в космосе — это было видно по состоянию их бортов. Ближний к нам больше не поднимется. Его дюзы сильно изувечены. Я удивился мастерству пилота, посадившего корабль с такими дюзами. Он, должно быть, сам потерял речь от такой удачи. На обоих кораблях полустертые надписи. Какие-то вооруженные силы. Корабль беженцев здесь не приземлялся — но, может, это те два, что последовали за ним и требовали тех же условий? Люки открыты, трапы спущены, но ничего не движется. Я бросил взгляд на один трап, долго смотрел на него, потом поднялся.

— Что, Вир?

— На трапе мертвец. Думаю, можно не бояться кораблей. Пошли в здание порта.

Мы не приближались к кораблям, но достаточно приободрились, чтобы в открытую пройти по полю к зданию администрации. Мягкие подошвы наших лесных ботинок не производили никакого шума в залах, где недавно стучали космические сапоги. Здесь были следы запустения еще до катастрофы — закрытые двери, секции зала, где уже давно никто не ждал разгрузки, не собирались инопланетные пассажиры — так было уже много лет. Терминал напоминал памятник — не мертвому герою, а мертвому образу жизни. Я обнаружил, что дрожу, несмотря на удушливую жару. Наша первая цель — центр связи. Здесь царил дикий беспорядок. Все свидетельствовало о схватке. Приборы изрублены лазерными лучами, на полу засохшая кровь. Видны были и попытки восстановить центр. На одном столе лежали инструменты, проводка обнажена. Думаю, это передатчик сигналов кораблям на орбите.

Но ремонт едва начался, и даже если бы я мог, я не знал, как его продолжить. То, что мы искали, находилось дальше, в небольшой комнате. Перешагивая через обломки, мы пошли туда. Дверь сопротивлялась, пришлось нам обоим нажать изо всех сил. Она заскрипела и открылась. За ней, на помосте, находился космический маяк — когда-то находился! Осталась же от него масса расплавленного металла, вряд ли нужного кому-нибудь на Бельтане.

— Нет маяка, — после долгого молчания сказал Тед. — Здесь тоже сражались.

— Кто-то, наверно, хотел включить его, но был пойман…

Хоть я и не верил в помощь из космоса, но теперь ощутил утрату; все вокруг будто потемнело; разорвалась последняя нить, связывавшая нас с прошлым миром. Я повернулся и, так как Тед не сразу пошел за мной, а продолжал смотреть на оплавленную глыбу, положил руку ему на плечо.

— Идем. Сейчас это бесполезно. Есть еще одно место в здании, куда я должен зайти. Тоже не за помощью, а за ответом на вопрос. Но этот ответ мне нужен.

Здесь должен быть ключ к происшедшему. Сюда отовсюду ежедневно приходили рапорты, и хранились они в памяти компьютера. Если он не уничтожен, можно найти самые последние сообщения и узнать, что произошло. Я сказал об этом Теду, и мы, минуя разрушенный центр связи, побрели в поисках банка данных Бельтана.

15

Я ожидал увидеть и компьютер разрушенным, но нет: либо схватки здесь не было, либо никого не интересовали записи. Подойдя к контрольному пульту в центре комнаты, я принялся изучать кнопки на панели. Переднюю стену занимал экран, он давал визуальные ответы на вопросы. А в стены встроены реле, содержащие не только полную историю планеты от Первой Посадки, но и доклады всех лабораторий. Большинство из них закрыты, а код доступа к информации мне не известен. Я заколебался. Какая комбинация выдаст нам сведения о происшедшем в последние дни? За неимением лучшего набрал ключевое слово «беженцы»: ведь именно прибытие первого корабля беженцев вызвало все последующие события.

— Четвертый день, шестой месяц, сто пятый год после Первой Посадки…

Запись неожиданно громко прозвучала в помещении; я уменьшил громкость. Продолжалось перечисление фактов — корабль беженцев запросил разрешение на посадку, она разрешена на севере. Было добавлено несколько данных о новом поселке. Затем говорилось о появлении новых кораблей, опять просьбы о посадке, встреча между представителями кораблей и Комитетом, решение о всеобщем голосовании. Пока что все это мы знали. Но дальше начиналось неизвестное. Я наклонился вперед, слушая, что было дальше.

— Двенадцатый день, седьмой месяц, сто пятый год после Первой Посадки. Всеобщим голосованием решено разрешить посадку еще двум кораблям, при условии что их больше не будет. Результаты голосования: 1200 на 600.

Голос замолк. Похоже, это все, что хранится в памяти компьютера о беженцах. Можно поискать в другом месте… Я снова набрал код и ждал.

Ответ был закодирован — серия чисел и упоминаний, понятных только тому, кто составлял код. Так продолжалось некоторое время, затем…

— Сектор четыре — пять. Рано утром прибыл отряд беженцев. Просят медицинскую помощь. Силой захватили доктора Ремерса. Оставили охрану. Убиты Лойенс и Меттокс. Лаборатория Райтокс разграблена. Большая часть персонала под стражей. Предупреждение: они захватили отчеты о старых экспериментах…

Опять последовал код — серия чисел. Я на всякий случай запоминал их, сделав знак Теду. Он кивнул, губы его зашевелились: он тоже старался запомнить. Голос оборвался внезапно, и мы услышали шорох перематывающейся ленты.

— 6-С-Р-Т-ТЕКС-РУ-903, — повторил я.

— Да, — согласился Тед.

Оставалось проверить, имеется ли информация, соответствующая этому коду. Я набрал команду.

— Закрытая информация, — послышался голос, на табло вспыхнул красный сигнал. Я знал, что в помещениях, некогда занятых службой безопасности, звучит сигнал тревоги. Но теперь никто на него не ответит, не прибежит охрана для проверки.

Дав сигнал предупреждения, машина готова была выдавать информацию. Большей частью это были непонятные нам формулы, но потом послышалась обычная речь:

— Высоколетучее. Нестабильно. Не рекомендуется к использованию. Результаты испытаний. Возможности заражения: действует в течение сорока восьми часов. Никаких симптомов, кроме легкой головной боли. Вызывает мозговое кровотечение. Передается, пока жив зараженный; может передаваться только от живого к живому. Уничтожает только разумную жизнь до уровня… — Еще серия чисел, затем: — Информация закрыта, пятый уровень, двойной код. Мы уничтожаем все, кроме основной формулы, которая кодируется…

Конец. Тед придвинулся ближе, глядя на табло.

— Они, должно быть, нашли эту формулу. Но зачем?

— Лугард боялся этого.

Я рассказал Теду, что говорил Лугард о пиратских флотах, использующих биологическое оружие. Похоже, однако, что оружие вышло из-под контроля.

— Они его использовали, и все просто… умерли…

Думаю, что хотя Тед видел Кинвет и порт, в глубине души он не верил в конец Бельтана.

— Наверно, мы никогда не узнаем, что произошло, — сказал я, включая опять запись ежедневных событий.

Было еще два сообщения: одно из Хайсекса, второе из Кинвета, последнее было прервано на полуслове, хотя в нем не содержалось и намека на опасность.

Вот и все. Возможно, когда-нибудь мы вернемся сюда, попытаемся расшифровать коды или как-нибудь иначе добраться до банков данных. Сейчас на это нет времени. Я медленно встал, переводя взгляд с одной стены на другую. Огромное богатство знаний скрывается за ними, но большей частью это специальные сведения, они нам сейчас не помогут. Но есть еще кое-что… Я бывал тут несколько раз с поручениями и знал, чего хочу и где это находится. Подойдя к дальней стене, я набрал серию цифр. Послышались щелчки реле, и из углубления выпали две ленты Зексро. Я подобрал их и хотел уже уходить, когда послышался еще один, более громкий щелчок.

— Пожалуйста, подпишитесь. Все требования на ленты должны быть подписаны.

Тед издал приглушенный звук — полусмех, полуплач. Это говорило о состоянии его ума. Но я повернулся и вставил большой палец в щель для снятия отпечатка, назвал себя, сказал, что я из Кинвета по официальной надобности.

— Прекрати! — я схватил Теда за плечо и сильно потряс его.

— Подпись… — повторял он. — Подпись! Как будто ничего не случилось и ты пришел за припасами.

— Да!

Меня тоже поразило равнодушие программы. Планета умерла или умирает, а машина требует подпись, чтобы выдать две катушки ленты. Нам это внезапно напомнило весь окружающий ужас. Мы повернулись и побежали — прочь от этой неоконченной, а может, уже кончившейся, истории, побежали по коридорам, по залам, прочь из здания, на поле, где молчаливые мертвые корабли указывали на звезды, от которых мы, возможно, навсегда отрезаны. Снаружи чувства, охватившие нас в здании порта, слегка рассеялись. Солнце светило, дул прохладный ветер, мы вновь поверили, что живы. Хотя главная цель, ради которой мы пришли в порт, не выполнена, есть многое другое, что может оказаться полезным. Я решил посмотреть, что можно будет постепенно переместить в Батт. А если удастся найти флиттер в рабочем состоянии, нам вообще повезет. Легче было бы разойтись, действовать поодиночке и встретиться в условном месте, но мы не хотели этого. Не хватало решимости бродить в одиночку по городу, населенному мертвецами.

То, что нам нужно, может находиться лишь в нескольких местах — в парке для действующего транспорта, в пакгаузе инопланетной техники (впрочем он, вероятно, пуст), в мастерской, где ремонтировали транспорт, и на общем складе. Я перечислил эти места, Тед согласился. Но остатка дня на поиски не хватит, и мы решили переночевать в пакгаузе. Заходить в жилые дома не хотелось.

Машинный парк нас разочаровал. Как и в Фихолме, здесь большинство флиттеров и хопперов было методично уничтожено. Один или два уцелевших нуждались в ремонте. Впрочем, я решил, что со временем мы сможем привести их в рабочее состояние. Больше всего угнетала тишина. Да, шелестел ветер, мы слышали крики птиц (слишком много птиц для населенного места), время от времени — шаги животных. Но нам все время хотелось оглянуться. Странное чувство, как будто из комнаты, в которую мы вошли, люди только что вышли; кто-то исчез за углом за секунду до нашего появления. Напряжение росло, пока Тед не выразил его в словах:

— Они здесь! — это был не вопрос, а утверждение.

— Нет, мы ведь никого не видели. Но я тоже чувствовал, будто за нами следят. Неужели это потому, что здесь много мертвецов? После парка мы осмотрели пакгаузы, где разгружались корабли. Я смутно помню, как мальчишкой приходил сюда с отцом. Тогда это было шумное место. Одновременно разгружались четыре — пять кораблей, привозили технику, увозили продукты, произведенные в наших лабораториях; все здание было забито грузами. Теперь оно пустовало. В дальнем конце — несколько тюков. Мы пошли туда. В помещении было темно. И даже шелест наших шагов звучал здесь слишком громко.

— Грабители… — вдруг сказал Тед.

Он был прав. Остатки иноземных грузов разграблены. Мы увидели разбитые ящики, перевернутые тюки и опять бессмысленное уничтожение ненужного. Тщательный осмотр помог бы отыскать что-нибудь полезное, но транспорта у нас не было, а в рюкзаки мы намерены были класть только самое необходимое.

— Склад, — я перешел к следующему пункту своего перечня.

— Там то же самое, — ответил Тед. — Нам нужно продовольствие…

И снова он прав. Я вспомнил, что завтракали мы давно. Зайдя в помещение, где вели переговоры таможенники и суперкарго, мы осмотрелись. В комнате две двери: одна, через которую мы вошли, вела в обширную пустоту пакгауза, другая — на улицу. Я открыл ее и выглянул — тишина. Закрывая эту дверь, опустил палец в кодовый замок. Не знаю почему, но после этого стало спокойнее. Мы нашли небольшую плиту. Очевидно, на ней кипятили кофе. А Тед, заглянув в ящик, обнаружил там банку с кофе и множество чашек. Должно быть, держали для официальных посетителей: на чашках были гербы всех поселков.

Я заметил, что Тед выбрал чашки мало знакомых нам поселений — они находились за горами. Я отмерил порцию кофе и поставил кофеварку на плиту. Хорошо заниматься чем-то привычным. Сидя в ожидании кофе по обе стороны письменного стола, мы старались не смотреть друг на друга.

— Что теперь? — первым нарушил молчание Тед.

— Вернемся в Батт.

— Ты думаешь, мы… мы здесь одни?

— Может, кто-то остался на севере, но сомневаюсь. Они тоже прибыли бы в порт.

— А беженцы?

— Тоже были бы здесь, у кораблей — если бы выжили.

— Наверное, ты прав. — Он через плечо оглянулся на дверь в пакгауз, которую мы оставили полуоткрытой. — Не могу подавить чувство, что тут кто-то есть. — Он заговорил быстрее. — И не хочу встретиться с этим.

Он отхлебнул кофе, продолжая прислушиваться. Я знал, что он имеет в виду.

Мы разложили одеяла на полу — жесткая постель, но нам подходит: здесь по крайней мере нет «привидений». Конечно, в порту отыскались бы более удобные постели, но в эту ночь они не для нас.

Хотя ничего не говорило о необходимости дежурства, мы все же решили спать по очереди. Теду выпало дежурить первым, и я завернулся в одеяла. Мы выключили свет, предпочитая полутьму: из пакгауза пробивалось освещение. Я думал, что не усну, однако уснул сразу же — и проснулся от прикосновения Теда. Рукой он зажимал мне рот, требуя тишины. Проснувшись окончательно, я тоже услышал это. В пакгаузе звучали шаги, и только космические сапоги могли произвести такой стук. Один человек… нет… кажется, я слышу шаги еще двоих. Тед прошептал мне на ухо:

— Они пришли с поля. Я слышал, как там сел флиттер.

Мы подкрались к двери и заглянули в пакгауз. В дальнем конце, где лежал разграбленный груз, светил фонарь. Мы увидели там две фигуры. Итак, мы не одни… Тед снова прошептал:

— Думаешь, они ищут нас? Знают, что мы здесь?

— Нет… Иначе они напали бы, — ответил я. — У них преимущество в оружии, они без труда захватили бы нас.

Похоже, они что-то искали в разбитых контейнерах. Действовали торопливо, как будто их поджимало время или что-то пугало.

Если они заражены вирусом, то это ходячие мертвецы. Они об этом знают

— видели другие жертвы. И они для нас большая угроза, чем если бы охотились за нами с лазерами.

— Собираемся и уходим, — прошептал я. — Не оставляй ничего, что выдало бы наше присутствие.

Мы стали осторожно собираться. Тед поставил чашки в ящик, я закрыл плиту в шкаф. Мы не осмеливались зажигать свет, но мне показалось, что поверхностный взгляд не обнаружит следов нашего присутствия. Я открыл наружную дверь, и мы выскользнули на улицу. Когда мы уже поверили, что благополучно ускользнули, сзади послышался крик. Мы уже на квартал ушли от пакгауза, и теперь нам оставалось обогнуть посадочное поле и выйти за город.

— Лазеры! — предупредил я Теда, и мы укрылись в подъезде дома.

Дверь подалась, и мы чуть не упали в прихожую. Я мгновенно закрыл дверь. Ее легко прожечь, но даже для этого нужно время. Тед споткнулся обо что-то в темноте и чуть не упал. Он дико закричал и метнулся мимо меня внутрь. Я на мгновение зажег фонарь, взглянул — и так же быстро побежал за ним.

Прихожая заканчивалась гравилифтом, но я свернул в дверь налево и потянул за собой Теда. Мой выбор был вознагражден — большое окно. Оно открыто, и нам потребовались считанные секунды, чтобы вылезть через него в сад, чуть ли не в садовый пруд. Садик окружен виноградником, таким густым, что только лазер мог прорезать эту стену. Но сила страха и отвращения была такова, что мы, не обращая внимания на царапины и уколы, взобрались на ограду и через нее вывалились наружу — снова на улицу. И снова услышали отдаленные крики — скорее не сигналы тревоги, а вопросы. Они считают, что мы из их отряда? Если так, почему мы бежали — или с началом эпидемии люди стали бояться друг друга?

Я на мгновение растерялся. Куда идти? Подальше от порта в открытую местность — в этом наше преимущество. Я сказал об этом Теду.

— И куда потом — назад в Батт?

— Нет. Они могут нас выследить.

Хотя там есть защита, я слишком многое видел в порту, чтобы на нее рассчитывать. Мы побежали по улице, держась в тени. Теда на мгновение осветило прожектором, прежде чем он упал на землю.

— Эй!

Не испепеляющий луч, которого мы ждали, а просто оклик. Значит, нас преследуют не враги, а наши? Но я же слышал стук космических сапог в пакгаузе.

— Подождите! — снова оклик вместо огня.

Но мы не стали ждать. Я рывком поднял Теда, и мы скользнули между двумя зданиями, стараясь, чтобы между нами и преследователями было какое-нибудь строение.

— Флиттер! — выдохнул Тед.

Нельзя ошибиться, услышав звук взлетающего флиттера. Мы инстинктивно пригнулись, стараясь раствориться в тени, чтобы нас не увидел пилот. Флиттер скользнул над ближайшей крышей и полетел вдоль улицы, которую мы только что покинули. Может быть, забрать тех, что искали нас?

— Пошли!

Мы пользовались любой хитростью, чтобы запутать преследователей. Поразительное зрелище увидели мы, когда оглянулись. В порту вспыхнуло освещение. Я с детства не помню такого блеска — здесь всегда экономили энергию. Должно быть, они считают, что мы там где-то прячемся.

— Они не стреляли, — заметил Тед. — Почему?

— Может, с них хватит убийств, — мрачно предположил я. — Или мы оказались слишком далеко, когда они поняли, что мы не из их числа.

— А может, это наши?

— Наши не могут быть в космических сапогах — а я их слышал в пакгаузе.

— Что нам теперь делать?

— Повернем на север. Если они будут преследовать…

— Но как? Они с чужих планет, у них нет опыта.

— Им и не нужно. Нужен инфраскоп. А он у них есть. Поэтому мы будем держаться подальше от Батта, пока они идут за нами… или рыщут вокруг.

Инфраскоп — назначение у прибора доброе, но он поможет нас прикончить, если мы не уберемся подальше. Этих приборов множество в порту. Рейнджеры использовали их для наблюдения за животными. Их легко настроить на тепло человеческого тела — с их помощью отыскивали заблудившихся в заповедниках. И вот мы двинулись на север, в направлении, противоположном тому, откуда пришли. Я думал, как бы обмануть инфраскопы. Уйти под землю — да. Нужно держаться подальше от лавовой местности, чтобы не привести к Батту. Но в этих холмах тоже есть пещеры. У нас мало продовольствия и нет возможности возобновить запас. К рассвету мы далеко ушли в глушь, но флиттер легко нас догонит. Нужен отдых. Мы выбрали рощу с густым подлеском и сели. Тед спал первым, я караулил.

Под низко нависшими ветвями деревьев было прохладно. Я был уверен, что с флиттера нас не увидят. Но им и не нужно нас видеть. Если инфраскоп покажет, что мы здесь, им стоит только направить сюда лазер, и все будет кончено. Я услышал с юга звук приближающегося флиттера. Растительность здесь густая, и если мы на время разделимся, они получат две цели. Я разбудил Теда.

— Что?..

— Пошли! — Я подтолкнул его вправо. — Идем на север… но не вместе.

— Хорошо!

Он надел рюкзак, и мы разошлись. Флиттер как будто висел над нами. Я напряженно ждал огненного луча. Вместо этого послышался громовой голос:

— Выходите! Мы не причиним вам вреда!

Они считают нас глупцами? Зачем им говорить с нами? С поселенцами они не разговаривали. Но они не стреляли, хотя флиттер по-прежнему висел над нами. Я слышал, как движется сквозь кусты Тед, держась на расстоянии от меня. Неужели эта нехитрая уловка сбила со следа наших преследователей? Или они почему-то не хотят больше убивать? Мы видели не только наших мертвецов, но и их. Может, просто их стало слишком мало? Или они ищут тех, кто работал в лабораториях и знает противоядие? Вероятно, истину я никогда не узнаю.

— Мы можем поджарить вас, — продолжал громкоговоритель, — прямо на месте. Вы это знаете. Мы этого не делаем. Выходите! Мы все в одинаковом положении — мы умрем, и вы умрете. Но вы умрете быстрее, если не выйдете!

Просьбы, потом угрозы, но явное нежелание их выполнять. Они хотят получить нас живыми, значит мы им очень нужны. Местность спасла нас самым непредвиденным образом. Здесь, должно быть, находился небольшой заповедник для исследований. Кроны деревьев смыкались над узким рвом — скрытым подходом для наблюдений. Я споткнулся и упал в ров, а через секунду услышал звук падения Теда. Ров искусственный, он вымощен. Края его выше головы. Я свистнул, как древесная ящерица, и услышал ответ Теда. Он подошел ко мне. Мы пробирались в темноте, спотыкаясь о корни, нависшие ветви, опасаясь включать фонарь.

К своему удивлению, я услышал, что флиттер улетает. Он уже не висит над нами. Неужели они отказались от преследования? Если мы им нужны живыми, то пока мы во рву, они в затруднении. Возможно, ищут место для посадки, чтобы поискать пешком. Тогда преимущество на нашей стороне.

— Похоже, садятся, — сказал Тед.

Неудачный выбор — звук далеко от нас. Мы продолжали двигаться по рву. Должен же он где-то кончиться.

16

Ров становился мельче, но над головой по-прежнему заросли. Дважды мы натыкались на наблюдательные посты, с сидениями, с полками, на которых когда-то стояли приборы. По состоянию рва, по густым зарослям я решил, что это место давно уже не использовалось. Местность к северу от порта мне незнакома. Это наименее населенная часть континента, небольшой участок возделываемых земель, окруженный глушью. Несколько постов безопасности, гарнизоны которых часто менялись. Проекты, первоначально тут осуществлявшиеся, давно оставлены. Где-то впереди начинаются холмы, переходящие в горы, через которые мы прошли. Там у нас было бы укрытие от флиттера: инфраскоп плохо действует на пересеченной местности.

Я больно ударился подбородком о какое-то препятствие, и мы оказались у конца рва. Я нащупал несколько ступенек. Флиттер уже какое-то время не слышен. Если преследователи приземлились, преимущество на нашей стороне: мы подготовлены, а они больше привыкли к космическим просторам.

— А мы сможем вернуться в Батт, если сейчас пойдем на север? — спросил Тед.

— Не сразу. Придется еще свернуть на запад.

— Там нет дорог.

— Да. Но дальше есть посты безопасности.

Посты, должно быть, разрушены. Я вспомнил, что мы видели на экране в Батте. Рогатый бородавочник, привычно сидящий в кресле и глядящий на нас. Дрожь пробежала по спине. Мы выбрались на старую дорогу.

— Куда теперь? — Тед придвинулся ближе. — Мы… мы в лесу?

Неуверенность его имела основания. Видимость почти нулевая. Я нащупал упругую стену кустарника. Проведя руками вверх, обнаружил, что кусты смыкаются над головой, образуя крышу. Такие незаметные подходы для наблюдателей устраивались в заповедниках мутантов. Но заповедник мутантов на севере? Ведь они все за горами. Впрочем, мы многого о Бельтане не знаем. В последние годы было столько закрытых проектов… многие из них позже оставлены… сотни заповедников могут скрываться в отдаленных районах континента, а поселенцы о них не подозревали, да это их и не интересовало. Я осмелился включить фонарь, зная по прошлому опыту, как хорошо сооружаются такие тайные подходы. По обе стороны туннель, образованный растительностью. Она держится на сетке из специальной стали, которая способна долгие годы сопротивляться воздействию. Стены не менее прочны, чем у домов в поселках.

Направо или налево? Компас подсказал — налево. Никакой флиттер не обнаружит нас сверху. Если все устроено, как в других заповедниках, вверху расположены полосы, искажающие показания инфраскопа. Нам повезло с этим безопасным путем… Меня продолжало удивлять, что такое сложное сооружение находилось рядом с портом и о нем никто не знал. Я не читал информационные ленты, как Гита, но считал, что все знаю о заповедниках.

— Что… что это?

Тед придвинулся ближе. Он шел за мной, едва не наступая на пятки.

— Похоже на пункт наблюдения за мутантами. Но вот где… среди заповедников такой не значится. Ага!

Мы зашли в тупик, но я знал, как тут действовать. Передав Теду фонарь, я порылся в ветвях и отыскал дверцу. Открылась она с трудом — ею уже несколько лет не пользовались. Ветви расступились, лианы разорвались, и мы выбрались наружу. Перед нами то, что мне меньше всего хотелось увидеть, — открытая местность, к тому же болотистая. Заросли тростника почти с деревья высотой. На них все еще летняя листва, которая подхватывает малейший порыв ветра. Она всегда в движении, шуршит, листья сталкиваются, обнажаются спелые плоды. Вдобавок к тростникам — гротескные груды хортала, гриба, образующего огромные наросты и быстро отмирающего; в оставшихся наростах селятся различные животные и птицы. Здесь опасно просто потому, что никогда не знаешь, когда кусачий или жалящий обитатель придет в ярость. Каменистая тропа вела прямо в болото, заросшее, обесцвеченное водорослями и мхами. Над лужами с илистыми краями, с грязной водой, как дьявольские зеленые свечи, танцевали болотные огоньки. Так непохоже на Бельтан, который я знал, как будто мы, пройдя через туннель, попали в другой мир.

— Мы пойдем туда? — спросил Тед.

Раньше этой дорогой часто пользовались, но мне этого не хотелось. Конечно, можно вернуться и исследовать другой конец туннеля, хотя он ведет в противоположном направлении. Тяжелые испарения болота достигли обоняния; тростники зашумели на ветру. Тут даже днем опасно ходить, решил я. И уже хотел повернуть назад, когда услышал возгласы из туннеля. Должно быть, наши преследователи упали в траншею. Значит, они по-прежнему идут за нами. Повернув назад, мы попадем им в руки.

Я стал внимательно изучать каменистую дорожку. Насколько можно судить, она идет по какому-то возвышению. Ни разу не исчезает в болоте, ни в одном месте не перекрывается растительностью. И тут, удивленный, я понял, что, несмотря на сумерки, ясно вижу каждый камень дорожки; они как будто были покрыты фосфоресцирующим материалом. Дорожка сделана так, что видна в темноте. Значит, она предназначалась для наблюдения за ночными животными?

— Придется идти туда, — решил я. И сделал первый шаг.

Наши преследователи обуты в сапоги с металлическими подошвами, им тут будет нелегко: камни покрыты чем-то скользким. Наши мягкие башмаки несли нас устойчиво, конечно, если мы не слишком торопились. Некоторое время мы двигались прямо в болото, и его гнилые испарения окружили нас. Тростники стали гуще, и, когда дорога свернула влево, совсем заслонили ту ее часть, что мы миновали.

Наши глаза привыкли к темноте, и свечения камней вполне хватало. Я не пользовался фонарем. Мы уже далеко углубились в эту печальную местность, когда набрели на остров, высоко поднимавшийся над уровнем болота. Пять камней образовали лестницу, ведущую от дороги на его поверхность. Остров искусственно выровнен, хотя растительность свидетельствовала, что его уже несколько лет не посещали. В центре несколько загонов напоминали знакомую нам станцию мутантов — место, где содержат животных, прежде чем выпустить в естественную для них среду обитания.

Вероятно, это тупик, и я подумал, что сделал неправильный выбор. Тратить время на пересечение острова я не стал. Там опять каменные ступени, ведущие к посадочной площадке. Площадка окружена стеной из светящихся камней, рассчитанных, очевидно, на то, что их видно с воздуха. Почему нужно было сюда груз доставлять по ночам? Никакой другой причины не могло быть.

Мы обошли стену с трех сторон. Никакого выхода. В конце концов я решился включить фонарь и осветил пространство за стеной, пытаясь найти проход через болото. Фонарь осветил гряду, похожую на ту, по которой шла дорога, но невымощенную. Если это продолжение дороги, она нас выдержит. Хотя, конечно, риск есть. Мы вернулись к загонам. Впервые я заметил небольшое сооружение из проволочной сетки, затянутой растительностью. Дверь его открыта, вход весь перевит лианами, преграждавшими путь. Мы расчистили его. Осторожно осветив внутренность, я решил, что это сооружение должно так же сливаться с местностью, как все наблюдательные пункты рейнджеров. И это всего лишь временное убежище. Как и строение в горах, оно было лишено мебели, если не считать двух коек, встроенных в стены и покрытых неприятной на вид плесенью.

Сильно пахло сыростью. Тед вскрикнул, и я уловил справа вспышку станнера. Фонарь осветил существо, дергавшееся, пока луч не подействовал полностью; тогда оно затихло, выставив брюхо и обнажив могучие когти. Сам по себе кос-краб очень опасен. А тут за ним виднелась паутина, и в ней что-то двигалось…

— Назад!

Я попятился, Тед за мной. Целое гнездо крабов! Не знаю, кто еще здесь обитал, но у меня не было никакого желания это узнавать. Придется повернуть назад — но, выйдя из сооружения, мы услышали звук и увидели вверху свет прожектора. Флиттер выследил нас!

Я отстегнул фонарь и бросил его в хижину. Пусть кажется, что внутри кто-то есть.

— Пошли!

Мы побежали к посадочной площадке, через стену, к гребню, который, возможно, ведет на ту сторону болота. Если нас ищут не по инфраскопу… но на такую удачу нечего рассчитывать. Может, увидя свет, они задержатся у хижины. Теперь приходилось идти ощупью, а это было опасно. Но спустя короткое время почва под ногами стала совсем твердой. Ножом я срезал ветку и стал ощупывать ею дорогу в поисках незаметного поворота. Призрачные болотные огни горели тут и там, давая слабый свет. Сзади донесся шум садящегося флиттера. Я вздохнул с облегчением. Они увидели посадочную площадку и сели, возможно, привлеченные светом в хижине. Значит, их инфраскоп больше не действует, иначе они поняли бы, что это обман.

Неожиданно мой прут провалился. В панике я стал щупать им направо и налево, надеясь, что это просто поворот, а не конец безопасного пути. Действительно, слева я нащупал продолжение твердой поверхности. Теперь все держалось на нервах. Напряжение становилось все сильнее, тропа шла не прямо, а сворачивала то направо, то налево, то снова направо. Каждый поворот вызывал страх, что мы подошли к концу. Я подумал, что это возвышение искусственное, сделано для какой-то цели, хотя оно и не было вымощено. Оно слишком извивалось, чтобы быть естественным. Болотные огни остались позади. Мы по-прежнему двигались сквозь болотное зловоние, какие-то существа ускользали из-под ног. Каждое мгновение мы ждали, что они перестанут убегать и загородят нам проход. Наконец гребень привел нас к маленькому озеру. Я услышал удивленное восклицание Теда и повторил его.

Мы увидели огни — не болотные огоньки и не фонари или прожекторы, как на флиттере. Это было бледное свечение, похожее на свечение камней на дороге. Камни! Светятся камни! Из них сложены грубые столбы и расставлены там и тут. Между столбами, поднимавшимися над темной поверхностью воды, — насыпи, слепленные из грязи и тростника.

— Рогатые бородавочники! — полушепотом воскликнул Тед.

Да, рогатые бородавочники. Но я никогда не видел такого их поселения. Обычно они живут поодиночке, одно озеро занимает одна семья. А здесь я насчитал не менее двадцати насыпей со столбами между ними. Водная поверхность спокойна. Похоже по виду ближайшей насыпи (в ней чуть выше поверхности виднелось входное отверстие), что они оставлены. Но все же картина была так далека от нормы для этого вида, что я почувствовал беспокойство. На Бельтане быстро привыкаешь обращать внимание на все необычное. Узкая тропа проходила рядом с одним из столбов. Действительно, искусственное сооружение, камни скреплены той же смесью грязи и растительности, из которой слеплены жилища животных. Это сделали рогатые бородавочники? Но как? У них не хватило бы интеллекта для сооружения такой системы освещения. Камни одинаковые, точь-в-точь такие, как на дороге, ведущей к острову. Я опустился на колени и пощупал землю. И нащупал углубления, хотя они сгладились за несколько лет. Столбы сооружены из покрытия дороги! Осторожно поглядывая на насыпи-купола, мы продвигались вперед. Кое-что обнадеживало. Бородавочники любят селиться у воды, но в болотах не живут: они питаются тем, что растет в сухих местах. Значит, мы на краю болота.

В серых предрассветных сумерках мы вышли на твердую землю, оставив позади болото. Флиттера не слышно. Дорога, проведя нас через трясину, неожиданно кончилась еще одной посадочной площадкой. Я осмотрелся в поисках пещеры или какого-нибудь убежища. Мы падали с ног от усталости и без отдыха далеко не уйдем.

— Вир!

Я повернул голову. Тед указывал на утес впереди.

— Вир! Иопей!

Я тоже увидел его — голова с широким клювом, ярко-оранжевое и белое оперение. Иопей взлетел, упал вниз и, казалось, исчез в скалах. Мы двинулись туда. Гнезда иопея, сделанные из смеси перьев, мха и секреции специальной железы, всегда находятся у входа в пещеру. Гнездо внутри, а сама птица охотится за насекомыми снаружи. Нам повезло, что мы ее вообще увидели. Если бы не иопей, мы никогда не нашли бы пещеру: вход закрывала нависающая скала. Нужно было протискиваться в узкую щель. Мы оказались в полутемной пещере с песчаным полом. Это не лавовая местность, поэтому туннелей нет. И я не собирался идти вглубь. Здесь мы в безопасности от инфраскопа. Можно посветить фонарем. Узкий вход напоминал горлышко бутылки. Пещера оказалась очень странным местом. В своих блужданиях по лавовым пещерам мы видели немало необычного, но здесь было кое-что новое.

С пола поднималась густая поросль чисто белой растительности высотой до колена. Она выросла из семян, принесенных иопеями, чьи бормочущие крики у нас над головой напоминали стоны. Некоторые побеги высохли и погибли, другие еще боролись за свою обреченную жизнь. Тед перевел фонарь от этой призрачной растительности на птиц, которые беспокойно зашевелились в гнездах.

С пола послышался другой звук. Тед успел осветить мохнатый зад с пушистым хвостом — ткач-брод. Хвост торчал из громадного гнезда, сплетенного частично из высохших побегов призрачных растений, частично из принесенных снаружи кусочков. Вся масса достигала высоты талии человека, она крепилась к дальней стене и была изготовлена не одним поколением бродов. Характерное травяное плетение кое-где смялось и порвалось, но было ясно, что гнездо по-прежнему обитаемо.

Мы обошли призрачную растительность, гнездо бродов и угол, где гнездились иопеи, — там стены и пол были покрыты неприятно пахнувшими пятнами. Оставалось узкое пространство, на котором можно было прикорнуть. Фонарь продолжал светить, беспокоя птиц, пока мы ели. Затем я достал карты и принялся обдумывать план дальнейших действий.

Дежурили мы по очереди. Еще дважды ели. Иопеи постепенно привыкли к нашему обществу и, когда мы выключили фонарь, принялись вылетать и влетать. Судя по моим часам, мы провели в укрытии полтора дня. Я надеялся, что преследователи отказались от поисков. Оставаться здесь слишком долго я тоже не хотел: боялся, что они полетят на юг и найдут Батт. Ясна стала глупость наших попыток пользоваться коммуникатором. Если Аннет в наше отсутствие возобновит их, результаты могут быть самые печальные. Последние часы в пещере были трудными: очень хотелось двигаться. Наконец вслед за иопеями мы выбрались из полутьмы. Пока никаких признаков слежки. Теперь приходилось двигаться по компасу на юго-запад. В этой местности нелегко выдерживать направление — повсюду холмы.

Мы обогнули болото в первую ночь. Светила луна, иногда слишком ярко. Не нужно было нащупывать каждый шаг, поэтому мы продвигались быстро. Я продолжал искать следы бородавочников. Поселение было рассчитано на множество этих животных, и они должны были оставить заметный след, ведущий из болота. Когда мы наконец набрели на эту их «дорогу», я был, несмотря на все свои предположения, поражен шириной и глубиной пространства, испещренного следами их когтей. Тут вполне могла пройти машина; дорога шла в углублении, вытоптанном поколениями этих существ. Я не интересовался, куда она идет. С меня достаточно и следов, хотелось побыстрее оставить их позади. В одиночку рогатые бородавочники не опасны, но стада (а раньше они никогда не водились стадами) следует избегать.

Мы быстро шли, пока болото не осталось южнее, и тогда повернули на запад. Все время ожидали услышать звук флиттера, но его все не было; мы несколько успокоились, но не настолько, чтобы попасть в ловушку. Инфраскопа у меня не было, зато было нечто, развивающееся у каждого рейнджера, иначе ему просто нечего в этой службе делать, — шестое чувство опасности. Дойдя до поворота за выступ скалы, я неожиданно остановился и рукой преградил дорогу Теду. Вместо того, чтобы идти вперед, я отступил, потянув за собой Теда. Прислушался, стараясь ощутить чужой запах. Ни следа опасности впереди — и все же я знал, что нас впереди поджидают.

Последним рывком я упал в расщелину, частично подмяв под себя Теда. Мы долго лежали, прислушиваясь. Не знаю, как они поняли, что ловушка не сработала. Возможно, все же пользовались инфраскопом. Их подгоняла необходимость, такая жестокая, что они решили действовать в открытую.

— Мы знаем, что вы здесь.

Голос гремел в скалах, как ранее в порту.

— Мы не причиним вам вреда. Нам нужна ваша помощь — клятва перемирия.

Клятва перемирия? Да, некогда давались такие клятвы и даже выполнялись. Но после того, что произошло на Бельтане, после того, что мы видели, никакого доверия к их «чести».

— Мы нужны вам, вы нужны нам… — продолжал голос, и в нем звучало отчаяние.

— Послушайте, мы безоружны. Смотрите…

Из-за скалы в лунный свет вылетело оружие. Со стуком ударилось о камень: бластер, два лазера и еще одно, незнакомое мне, но, несомненно, не менее, а может, и более смертоносное.

— Мы идем — у нас пустые руки — клятва перемирия…

Сначала я увидел их тени. Приготовил станнер и заметил, что Тед сделал то же. Их было трое, лица я не разглядел, они стояли спиной к свету. Двигались медленно, каждый шпаг давался им с трудом. Шли, вытянув руки ладонями вверх. Один остановился и коснулся лба правой рукой. Я вспомнил симптомы болезни и застыл в ужасе.

— Давай, — шепнул я Теду, — на полную мощность!

17

Они рухнули, обрушились на землю, как будто были слеплены из глины, растекающейся под напором воды. Они не умерли, но на время их можно было не опасаться.

— Тед, стой! — резко приказал я, потому что он двинулся к неподвижным телам.

Не знаю, каковы признаки болезни и есть ли видимые признаки, но то, что эти люди так упорно шли за нами, было предупреждением. Я считал, что есть только одна причина этого — они знают, что мы местные, и думают, что можем усмирить демона, которого они выпустили.

— Передается от живых, — напомнил я Теду, когда он вопросительно взглянул на меня. — Возьмем их оружие и уйдем, прежде чем они…

Он кивнул и подобрал лазер и бластер, а я остальное. Мы осторожно обошли лежавших.

— Флиттер, — сказал Тед.

— Да.

Если мы найдем их транспорт и заберем его, то не только оставим их пешими, неспособными следить за нами, но и ускорим свое возвращение в Батт. Мы не слышали звуков посадки, но это не значило, что флиттер не стоит где-то поблизости, поэтому мы принялись за поиски. Я не знал, сколько времени будет действовать на них станнер. Люди на него реагируют по-разному. Но, захватив оружие, мы контролируем ситуацию. У них остается только один вид вооружения, но очень страшный, если они поймут это. Им достаточно коснуться нас, и мы мертвы, хотя некоторое время будем еще ходить, говорить, казаться живыми. Мы поднялись на холм, у подножия которого шли. С высоты я тщательно осмотрел окрестности и увидел то, что мы искали, на небольшой лужайке за одним из холмов.

Я принялся разглядывать флиттер в бинокль. Дверь кабины открыта — и в траве лежит человек. Может, выпал из кабины или упал, стоя рядом. Но лежал он неподвижно и не под действием станнера. Я уверился в своем предположении — отряд нес с собой заразу. Но флиттер — можем ли мы им воспользоваться? Для нас он так много значил. И оставить его к услугам врага… Полет на юг приведет их к Батту. Итак, заражена ли машина?

— Он мертв? — Тед тоже увидел флиттер. — Зараза?

— Да. Если мы решимся взять флиттер…

Мы не знали численности их отряда. Внутри могут быть еще люди, мертвые или умирающие. Тед, глядя на флиттер, напрягся так заметно, что я уловил его удивление.

— Что случилось?

— Посмотри на хвост… возле красной травы.

Трава, на которую он указывал, была отчетливо видна на фоне тусклых листьев зика. Секунду или две я ничего не замечал, настолько хорошо прятался хищник. Потом он шевельнулся, и я сразу увидел отвратительную рогатую голову, нацеленную на неподвижное тело

— Рогатый бородавочник? — удивился я.

Он действовал так, как никогда не действуют бородавочники. Обычно эти животные не опасны, хотя их внешность внушает отвращение. Это амфибии, взрослые особи достигают метра в высоту. Их широкие морды с зияющей щелью пасти и тремя мясистыми наростами — один передний, там, где у человека нос, другие над выпуклыми глазами — крайне отталкивающи по нашим стандартам. Известно также, что бородавочники способны менять цвет кожи, сливаясь с окружением. Это робкие существа, предпочитающие свои болотистые логова, убегающие, когда их потревожат, хотя самцы вооружены когтями, в определенное время года ядовитыми. Они охотятся, выпрыгивая на добычу из укрытия, хватая лапами с присосками и разрывая горло когтями.

Этот бородавочник был огромен. Я о таких даже не слышал. Голова, которая располагалась над согнутыми плечами под прямым углом, была шире и больше обычной. Зверь как будто приглядывался. Характерным прыжком он передвинулся к хвосту флиттера, рядом с телом. Низко наклонился, покачивая головой, осматривая или принюхиваясь. Очевидно, удовлетворенный, он неожиданно вытянул передние лапы, положил их на дверцу и с видимым усилием неуклюже просунул внутрь голову. И оставался так некоторое время, тщательно осматривая внутренность флиттера. В бинокль мне видна была только его спина. Соскочив на землю, он снова обратился к человеку, щупая передними лапами его тело.

— Вир! Смотри, что он делает!

Я тоже видел. Болотное животное держало в лапе длинный нож. Свет отразился в металлическом лезвии. Бородавочник держал находку, изучая ее выпуклыми глазами. Все в его движениях свидетельствовало, что это не животное, а разумное существо, которое нашло нечто, способное в будущем принести пользу.

— Вир, но как?..

— Мутант, — единственное возможное объяснение.

То, что я видел, плюс поселок в болоте… все это значит… Итак, были эксперименты с мутациями местных животных, а не только с привозными. Но с какой целью? Снова бородавочник принялся осматривать или обнюхивать мертвеца. Потом повернулся к флиттеру и сделал тщетную попытку залезть в кабину — это было настолько не похоже на его обычное поведение, что я с трудом перевел дыхание. Но приземистое тело помешало ему, хотя зверь прилагал большие усилия. Наконец он оставил свои попытки и двумя большими прыжками исчез в направлении болота. Нож он унес в пасти. Для нас он кое-что сделал. Его поведение у флиттера ясно показало, что в кабине никого нет. А машина нам нужна. Надев рюкзаки, мы спустились с холма. Шли не торопясь. И тщательно осмотрели лужайку, прежде чем выйти на нее.

Тело мы обошли так же, как и тех, оглушенных станнером. Проходя, я заметил, что мертвец одет в космический мундир. К какому союзу он относился, мы никогда не узнаем. Пока Тед караулил, я вслед за бородавочником заглянул внутрь. Флиттер был шестиместный, одна из больших машин из порта. За пассажирским салоном валялось множество ящиков, как будто экипаж занимался грабежом. Я протиснулся внутрь и сел в кресло пилота. Как я и думал, машина была на ручном управлении.

— Давай! — позвал я Теда.

Он повиновался без лишних движений, захлопнул за собой дверцу кабины и сел в кресло второго пилота. Я включил двигатель. Указатель энергии приближался к нулю. У меня не было времени на подзарядку в порту. Оставалось надеяться, что до Батта хватит. У меня небольшая практика в обращении с флиттерами. В последнее время на Бельтане больше пользовались хопперами. Тем не менее я поднялся в воздух всего лишь с одним-двумя толчками. И направился на юго-запад с наибольшей скоростью, какой мог достичь. Намного быстрее, чем в хоппере. Курс я проложил в обход порта, чтобы не насторожить врагов, которые, возможно, там оставались.

— Вир, — нарушил молчание Тед, — эти мутировавшие бородавочники…

— Да?

— Ведь о таких экспериментах никогда не сообщалось.

— Нет.

А сколько еще подобных секретов теперь обнаружится? Возможно, проводились такие эксперименты, о которых вообще нет информации, даже закодированной в памяти компьютера.

— А что если есть и другие?

— Думаю, можно ожидать дальнейших сюрпризов.

— Но ведь мы теперь не можем рассчитывать на помощь извне. И…

— И нам придется жить на Бельтане вместе с мутантами, — закончил я. — Да, есть над чем задуматься.

— Батт в дикой местности, далеко от заповедников. Вир, как ты думаешь, мы сможем открыть пещеры вновь? База была бы безопасным местом…

— Да, если там нет опасных местных животных. Помнишь ледяную пещеру?

В общем, он был прав. Лугард и его предшественники хорошо обдумали местоположение последнего убежища.

— Вир, посмотри — туда! — Движение заметил Тед, я сосредоточил внимание на приборах.

То, что он увидел, при других обстоятельствах было бы вполне обычным зрелищем в это время года. Внизу на поле роботы убирали урожай; в конце каждых трех рядов они выплевывали мешок с зерном. Но кто их запрограммировал? За ними виднелись еще два поля, уже убранных. Значит, они работают день, может, два. Беженцы? Неужели есть выжившие, которые подумали об уборке? Роботов нужно программировать тщательно: наши поля невелики, а роботы склонны действовать, невзирая на изгороди, забредая даже в густой кустарник, если за ними не присматривать. А здесь поля убраны правильно. Но не видно никого с управляющим устройством. И ферм поблизости нет.

— Клиновидный овес!

Узнав злак, я невольным движением чуть не остановил флиттер в полете. Это не человеческая пища. Грубое зерно, которое сейчас убирали роботы, обычно направлялось в заповедники, где зимой служило кормом животным. Зачем убирать клиновидный овес теперь?

Робот, двигавшийся под нами, подошел к краю поля. Я ожидал, что он врежется в изгородь. Возможно, какой-нибудь умирающий в бреду активировал робота, сам не понимая, что делает. Но робот на границе поля остановился. Я еще раз облетел поле, рассматривая подготовленные к отправке мешки с зерном и стоящего робота. Поле убрано совсем недавно, может, только вчера. А мешков с зерном нет. Оставались лишь три у изгороди. Остальные исчезли.

— Кто-то жив! — воскликнул Тед. — Давай поищем. Вир, мы должны!

С поля вела дорога. Мы пролетели вдоль нее, но не увидели ни фермы, ни небольшого поселка, только амбар для зерна. И никого живого. И хоть нам срочно нужно было возвращаться в Батт, я не мог не учитывать возможности, что кто-то из поселенцев выжил. Поэтому я посадил флиттер на площадке, где останавливались грузовые машины. Двери амбара широко раскрыты. А внутри ничего — ни одного мешка. Мы звали, потом я увидел микрофон коммуникатора на стене и попробовал вызвать по нему. Ответа не было.

Возвращаясь к флиттеру, я увидел следы в пыли. Это не были следы хоппера или машины, лесных ботинок или космических сапог. Отпечатки копыт, и я их узнал. Совсем недавно, уже после того, как тут побывали последние машины и человек, по дороге прошло несколько сирианских кентавров. Клиновидный овес и кентавры хорошо увязывались друг с другом. Но робот-уборщик — кто руководил им? И вдруг я почувствовал, что не хочу этого знать, хочу вернуться в Батт, к своим, в дикую местность, где нет места невероятному.

— Вир, смотри — тут что-то тащили. — Тед показал полосы в пыли.

Да, тащили что-то тяжелое. Мешки с зерном или?.. Все вокруг показалось чужим. Было такое чувство, будто мы слишком мешкаем там, где нас не хотят видеть. Не то чтобы я ощущал слежку, что какие-то наблюдатели-нелюди лежали поблизости, разглядывая нас. Нет. Как будто мы заглянули в покинутый дом, где больше никогда не будут жить люди. Успокаивая разыгравшееся воображение — такие картины увидишь разве в развлекательных лентах, — я направился к флиттеру. Набрав максимальную скорость, решил больше не отвлекаться.

Мы не снижались над полями, ждущими уборки. То, что росло там, предназначалось для людских желудков. Нигде не видно действующих роботов. Еще месяц, может, всего три недели, и урожай уже не спасти. Во мне росло чувство, что нам в Батте придется об этом серьезно подумать. Припасы следует сохранить для непредвиденных обстоятельств, а питаться тем, что дадут поля. Всегда должен быть запас на крайний случай. Необходимо было обогнуть порт, поэтому мы пролетели над двумя небольшими поселками — Риволмом и Пикчексом. Их не бомбили, но и они превратились в могилы. К сумеркам мы приблизились к дикой местности, в которой находится Батт. На случай, если Аннет продолжает включать коммуникатор, как она это делала раньше время от времени, я настроил инструмент на волну порта — так нельзя установить, куда мы движемся, — и передал в нашем коде:

— Говорит Вир, говорит Вир, отвечай, Грисс…

Считая, что она поймет меня (впрочем, на самом деле на ответ я не надеялся), я установил коммуникатор на автоматический повтор вызова. Но вдруг щелчки нашего кода были заглушены более громким сигналом. Я громко произнес, переводя с кода:

— Опасность, опасность!

Я передал:

— Что случилось?

— Отряды мутантов, отряды мутантов. Нас осаждают отряды мутантов — не приближайтесь!

Она, должно быть, считала, что мы идем пешком и не имеем оружия. Но отряды мутантов — что это значит? Бородавочник, обыскивающий мертвеца в поисках ножа, следы кентавров, роботы-уборщики, которые больше не служат человеку, — что происходит на Бельтане? В прошлом я не обращал внимания на разговоры о необычных экспериментах с мутантами. О звериных отрядах, участвовавших в войне, говорилось только в закрытых сообщениях. Но и эти отряды, и группы наблюдателей состояли из высокоразвитых животных, и обязательно под командованием человека. Командир-человек всегда был способен сохранить порядок и дисциплину в своем чешуйчатом, пушистом или крылатом войске. Но что, если среди этих мутантов оказывались мятежники — вернее, те, кого считали мятежниками исследователи: мутанты, не желавшие подчиняться человеку? Благоразумнее всего было бы их уничтожить, проследив, чтобы они не дали потомства. Однако, несмотря на ограничения подобных экспериментов в последнее время, всегда находились ученые, настолько увлеченные своим делом, что продолжали работать, не обращая ни на что внимания, считая, что никакой опасности нет, пока образцы под присмотром.

— Что за мутанты? — передал я.

— Мы не можем определить, их много, они разные. Держитесь подальше…

— пришел ответ.

Отвечала Аннет, я узнал ее почерк.

— Мы во флиттере. — Поскольку нам угрожали не беженцы, я решил говорить в открытую. — Можем ли мы сесть на крышу?

— Нет. Среди них унжеры…

Тед свистнул, и я мог бы сделать то же. Гигантские хищные птицы, туземные обитатели равнины. Унжер достаточно велик и безмозгл, чтобы не только напасть на флиттер, но и повредить его. Нападение нескольких унжеров вполне способно отправить нас на землю. Но я не видел смысла в том, чтобы садиться. Как пройти через отряды мутантов? К тому же наземный вход в крепость закрыт. Я взглянул на оружие, захваченное у беженцев. Два лазера…

— Включаю автопилот, — сказал я Теду. — Займи это окно, а я — то. Стреляй из лазера. Будем пробиваться.

Он взял один из лазеров и осмотрел спусковой механизм, я проделал то же с другим. Оружие не сложнее станнеров, к которым мы привыкли. Прицел и спусковая кнопка. Нацелишься и нажимай ее.

— У меня есть оружие, — передал я Аннет. — Мы летим.

И мы полетели в сгущающемся сумраке. Я увидел направленный в небо прожектор — маяк. Сквозь эту световую колонну пролетали унжеры, казалось, патрулировавшие в воздухе над Баттом. Наших на крыше не видно, но хоппер, который мы там оставили, теперь стоял в другом месте. Прожектор был сбит со своего основания и помят, но продолжал светить.

— Приближаемся! — предупредил я Теда.

Звук мотора, должно быть, насторожил летающих стражников. Один отвернул и полетел прямо на нас. Я ждал, пока он не окажется в зоне досягаемости, затем выстрелил из лазера. Пламя охватило птицу, и через мгновение обугленное тело тяжело падало. Я видел, как луч лазера срезал другого унжера, и понял, что Тед начеку. Мы сбили еще шестерых, прежде чем они оставили нас в покое и поднялись в небо, с которого уже ушло солнце, но еще не исчезли цвета. Теперь оборона целиком на Теде, а мне предстояло посадить флиттер на крышу. Я не был уверен, что мне хватит умения, но другого выхода не было.

Я сделал три круга, не решаясь садиться. Наконец в четвертый раз, зная, что лучшей возможности у меня не будет, я нажал кнопку посадки.

Лишь просидев несколько мгновений в неподвижном флиттере, я поверил, что мы благополучно сели. Выключил мотор, выскользнул из кабины с лазером наготове, чтобы отразить нападение. Вход в сторожевую башню на крыше закрыт. Я нетерпеливо застучал рукоятью лазера и обернулся, услышав свистящий крик сверху. Тед бежал по крыше, обернулся, опустился на одно колено, выстрелил. Я увидел скользящего вниз унжера и понял, что Тед промахнулся. Выстрелил я — и удачно. Послышался стук, что-то ударилось о крышу, вначале недалеко от флиттера, потом ближе к нам. Тед подбежал ко мне. Тут он включил фонарь, и я увидел, что стучало — стрелы из какого-то серебристого материала с остриями, вымазанными зловещей жидкостью. Они прилетали снизу, из-за стен Батта. Стрелы продолжали падать все ближе к нам. Мы не могли вернуться к флиттеру под этим дождем, и я подозревал, что стрелы еще опаснее, чем кажутся.

— Лазером, — сказал я Теду. — Прожигай мне дорогу. Стреляй в воздух, не давай им упасть.

Он так и поступил, оставив мне узкое пространство под лучом. Я чувствовал над собой горячий воздух. Ухватив дымящееся тело унжера, я использовал его как укрытие. Теперь, если успеют открыть дверь, у нас есть шанс. Конечно, если в крепости знают, что мы на крыше, и сейчас разбирают завал. Стрелы продолжали падать. Тед хотел жечь их, но я его остановил. Заряды лазеров нам еще понадобятся. Оставалось только ждать и надеяться.

— Что за мутанты? — спросил Тед. — Бородавочники? Кентавры?

— Может быть кто угодно. Импортировали множество животных.

Да, подумал я, множество, а среди нас нет никого, кто бы знал, где и как искать о них информацию, чтобы понять природу неожиданного противника.

Мы услышали шум за дверью.

— Вир?

— Да! — закричал я.

Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем нас впустили внутрь. Едва взглянув на нас, Эмрис, Гита, Сабиан и Аннет снова принялись сооружать баррикаду. Аннет глянула на меня через плечо, продолжая работу:

— Они напали три часа назад. Мы собирались навсегда закрыть этот вход.

— Хорошо, что не успели, — я начал ей помогать. — Кто? Или что?

— Не знаем, Вир, не знаем! Они напали внезапно. Некоторых мы узнаем, других — нет. Животные, которые уже не животные. Вир, неужели мир сошел с ума?

— Его к этому подтолкнул человек, — ответил я. — Мы остались одни.

Она как будто на глазах постарела.

— Все умерли…

— Или умирают, — я подумал о беженцах.

— А как нам… как нам помириться с этими? — Она указала на стену Батта и на то, что за ней.

Действительно, как? У меня не было ответа, да и ни у кого в тот час не было.

18

Нам рассказали, что мутанты возникли как бы ниоткуда. За время осады мы даже не узнали ни их количества, ни того, какие виды животных к ним относятся. А осада была настоящая, державшая нас за стенами крепости. В конце концов в отчаянии я поднял флиттер и принялся летать низко над землей, где они укрывались, а Тед и Эмрис поливали местность из окон лучами станнеров. После первой схватки с унжерами мы не использовали лазеры. Весь день после этого мы не видели среди камней и кустов никакого движения. На второй день со сторожевой башни я увидел отступление странного войска — оно ушло к горам. Еще три дня мы не решались поверить, что мутанты действительно ушли, не оставив засады. Мы не знаем, почему они на нас напали. Быть может, освободившись от власти человека, они не желали снова в ней оказаться. Загадкой оставалось, как они узнали, что мы в Батте.

Гита предположила, что один из освобожденных на станции мутантов следовал за нами. Однако это свидетельствовало бы о давно существовавшей организации. Объединить разные виды в единую армию — сложнейшее действие. Я не мог поверить, что мутанты настолько разумны. Одно время мы думали, что ими командуют люди — какой-нибудь уцелевший патрульный, свихнувшийся от пережитого, послал их против нас, приняв за врагов. Но Аннет сказала, что до появления унжеров все они много раз бывали на крыше, и любой человек распознал бы себе подобных. Во всяком случае и нападение, и его прекращение оставались неразрешимой загадкой. Точно так же мы никогда не узнаем, что вызвало нападение на Кинвет и распространение заразы.

Мы знали, что теперь, после отступления мутантов, у нас самая сильная позиция на Бельтане. Возможно, нас спасло осознание страшной реальности. Нам так много предстояло сделать, что мы работали с утра до вечера и, утомленные, засыпали мертвым сном. Нашим спасением был флиттер. Мы не решались выходить в окрестности. Мутантов не видели, нападений больше не было, но не было и уверенности, что они не прячутся где-нибудь поблизости, готовые напасть. Мы с Тедом никогда не вылетали вместе, чтобы не потерять обоих пилотов. Он стал так же хорошо управлять флиттером, как и я, а потом лучше меня. Мы по очереди вылетали на разведку, хотя ни разу не видели ни беженцев, ни выживших поселенцев. Главной целью Теда стала ремонтная мастерская в порту; он брал с собой Эмриса; тот караулил, пока Тед грузил инструменты и запчасти, которые затем перевозил в Батт. Теперь всего достаточно, чтобы флиттер работал многие годы, заверил меня Тед. Если, конечно, не произойдет крушения. Гита, Сабиан и я дважды посетили фермы и активировали роботов-уборщиков, оставив их работать на ночь — им безразлично, день или ночь; возвратившись на рассвете, мы увозили убранное; работали мы под охраной всякий раз, как оказывались на краю поля.

Мы видели других роботов и знали, что их привели в действие мутанты. Но эти роботы функционировали днем, а ночью урожай убирался. Возможно, среди мутантов были ночные животные. Потом появились признаки, что их организация — если таковая существовала — раскололась и началась кровавая борьба. Однажды, отправившись в сад, мы обнаружили, что не первые здесь. Почва изрыта острыми копытами кентавров, были и отпечатки лап, которых я раньше не видел, только в пыли рядом с Баттом. Виднелись пятна свертывавшейся крови, но тел не было. После этого мои надежды окрепли. Если наши враги поссорились, нам угрожает меньшая опасность. Теперь их будут больше занимать собственные распри.

Трижды я возвращался в порт и пытался разобраться в записях. Иногда попадались понятные отрывки. У Гиты, которую я брал с собой из-за ее привычки работать с записями, получалось лучше. Мы нашли небольшой переносной аппарат для чтения записей и вместе с грудой катушек привезли в Батт и разместили в комнате связи. Позже постараемся установить, какой информацией мы располагаем (впрочем, большей частью она слишком специальная). Именно тогда я начал свой рассказ о последних событиях бельтанской истории. Но боюсь, что он слишком неполон, что мы упускаем информацию, которая в будущем понадобится. Медикаменты и информационные записи из медицинской библиотеки мы смогли переместить в Батт. Но никто из нас не обладает нужной квалификацией для управления сложной диагностической и хирургической техникой, поэтому многие достижения медицины для нас пропали. Нижние помещения Батта загромоздились всевозможными материалами из порта и поселков; ободренные отсутствием нападений, мы старались найти что возможно. Но мы не разбирали находки, просто приносили все, что помещалось во флиттере.

Началась осень, дожди шли даже в лавовой местности, где обычно сухо. Мы закрепили флиттер и хоппер, укрыли их пластилистами. И лишь тогда занялись разборкой найденного. Распаковывали то, что можно использовать сразу, остальное складывали для хранения. Иногда вспыхивали стычки, когда работавшие не соглашались друг с другом. Но так много предстояло разобрать, так это было интересно — самое разнообразное добро было привезено во флиттере, — что мы забывали споры. Наконец, поняв, что плохо организованная работа ведет к еще большей сумятице, мы устроили совет и решили составить план и строго его придерживаться. С этих пор мы работали не менее напряженно, но с большим успехом. Я хотел попытаться вернуться в пещеру Лугарда. Привлекали не только запасы, оставшиеся там, но и возможность получить хорошее убежище. Вдобавок в ледяной пещере имелся клад древних предметов, в котором могли храниться еще большие чудеса, чем жезл, отогнавший чудовищ. Но работать в пустыне, чтобы раскопать пещеру, пусть даже под охраной, было безумием. Вместе с работой по плану мы подготовили программы обучения — каждый из нас должен был изучать какую-то специальность и общие сведения, необходимые для выживания.

Именно тогда мы осознали (говоря «мы», я имею в виду себя и Аннет), что это дети людей, которые много поколений были узкими специалистами и привыкли работать умственно, а не физически. Первые поселенцы Бельтана были отобраны за знания, и хотя их потомкам не хватало первоклассного обучения, получаемого на других планетах, они унаследовали образ мышления и привычку к поиску информации. Тед избрал технику и упрямо изучал ее, ему помогал Эмрис. Они проводили много времени в подземном складе, изучали инструкции к машинам, разбирали моторы, которые мы не могли использовать, и снова собирали их. Думаю, это была очень полезная тренировка. Аннет склонна была к биологии. Она собрала и прочла все ленты, касавшиеся мутантов, каждую свободную минуту она погружалась в них, а Гита, интересовавшаяся общими, а не специальными проблемами, стала нашим библиотекарем и вела информационные записи.

К моему удивлению, Прита выбрала медицину, придя к ней через интерес к лекарственным травам, который у нее всегда был. Сабиана занимали роботы и уборка урожая. Теперь он заинтересовался агротехникой. Айфорс не проявлял каких-то отчетливых склонностей. Он много и разнообразно читал, и я подумал, что он следует примеру Гиты. Дайнан тоже еще не сделал выбора, но усердно изучал то, что мы ему советовали. Я не упоминаю Дагни — это было наше постоянное горе. В течение осени продолжалось медленное улучшение ее состояния. Прита и Аннет проводили с ней многие часы, но регрессии происходили так часто, что и более терпеливые воспитатели пришли бы в отчаяние. Гита снова и снова проигрывала детские записи, и мы радовались, когда Дагни отзывалась на них. Но казалось, какая-то важная часть ее мозга функционирует неверно. Мы начинали радоваться улучшениям, а она тут же вновь уходила в беспамятство.

Думаю, она так и не поняла, что случилось и почему она живет за толстыми стенами Батта, а не дома. Она не проявляла любопытства — это казалось Аннет самым зловещим симптомом. Осенью она стала часто простужаться и проводила большую часть времени в постели, кашляя, ненадолго засыпая. Аппетита у нее не было. Иногда ее приходилось кормить с ложечки, она упрямо отворачивала голову от Аннет или Приты, пытавшихся накормить ее супом. В каждом помещении Батта были нагреватели, мы с Тедом возились с ними, используя все инструменты, какие могли найти. Но когда дожди сменились снегом, в комнатах стало холодно. Теперь Дагни не вставала, и я заметил, что она все меньше сидит в постели, облокотившись на подушки. Нас приводило в отчаяние, что не хватает знаний, чтобы помочь ей. Мы могли дать ей лишь заботу и любовь.

Конец наступил в середине зимы. Однажды утром Дагни как будто пришла в себя. Дайнан провел с ней много времени, но наконец, обеспокоенный, пришел к Аннет и спросил, что ему сказать сестре: она хочет домой и спрашивает, где ее родители. С необычной для его возраста мудростью брат-близнец объяснил ей, что они находятся в другом поселке по делу, связанному с работой лаборатории. На время Дагни успокоилась. Но сейчас она вновь волнуется и просится к родителям. Дайнан, помнивший, как она в таких же обстоятельствах убежала в ледяную пещеру, встревожился ее настойчивостью. Аннет обнаружила, что Дагни сидит на краю кровати, закутавшись в одеяло, и готова бежать. Приход Аннет успокоил девочку, и она согласилась снова лечь; лекарство она принимала только вместе с Дайнаном. Возбужденное состояние перешло в глубокий сон; больше Дагни не проснулась. Мы похоронили ее, как когда-то Лугарда: земля была скована морозом. Лазером я высек имя и даты жизни; впрочем, мы потеряли счет времени и считали не дни, а сезоны. Мы ведь так и не узнали, сколько дней провели в пещерах.

Так мы потеряли второго — после Лугарда — члена нашей группы. И так мала была эта группа, что хоть Дагни почти не принимала участия в нашей жизни, после ее смерти образовалась брешь, которую нечем было заполнить. Аннет, Тед, Гита и я много работали, чтобы и остальные были постоянно заняты. Мы отпраздновали День Середины Зимы, как можно тщательнее вычислив эту дату. Мы надеялись, что дети не станут сравнивать наш праздник с прошлогодним. Аннет приготовила вкусный обед с инопланетными приправами, которые она сейчас расходовала крайне бережно. После обеда Гита подошла ко мне и протянула небольшой сверток. В нем оказалась дудочка — не такая, как у Лугарда. Ей не хватало волшебства. Но Гита сунула ее мне в руки, и я увидел, что все смотрят на меня.

И вот я, игравший когда-то в беззаботные дни детства на тростниковой дудочке, но никогда после того, как услышал Лугарда, поднес дудочку к губам, вначале неуверенно, потому что давно не играл. Но потом ноту за нотой припомнил одну из походных песен. Вначале получалось с трудом, потом легче. Аннет подхватила мелодию, остальные — за ней, их голоса заглушили звуки моей дудочки — возможно, к лучшему. Когда песня кончилась, Гита сказала:

— Не надо больше слов, Вир… только мелодию.

Это меня подбодрило, и я осмелился на серию журчащих нот, которые исполнял когда-то у костра — тогда мы были всего лишь бродягами, а не последними уцелевшими на планете людьми. Я сыграл мелодию до конца, а они напряженно слушали, как будто моя музыка открывала дорогу к лучшим дням. После Дня Середины Зимы холода усилились. Мы дрожали и возились с нагревателями, почти не выходя из Батта, хотя иногда случались дни с ярким солнцем на ослепительно белом снегу. В Батте было безопасно, но меня начала тревожить мысль, что придется отсюда переселяться. Возвращаться в поселок не хотелось. Там слишком много воспоминаний. Стоило обдумать устройство нового, нашего собственного поселка у порта. Конечно, я не надеялся восстановить космический маяк. С другой стороны, если хаос, вызванный войной, не продлится так долго, как предсказывал Лугард, и кто-то снова будет устанавливать контакт с Бельтаном, то приземлится корабль в порту. Обнаружив, что порт пуст, осмотрев ближайшие поселки, экипаж корабля вряд ли двинется дальше в поисках уцелевших жителей планеты.

В конце концов я упомянул об этом на одном из еженедельных советов. Ни одно из зданий порта мы не могли сделать таким же неприступным, как Батт. И потребует это многолетней работы.

Сабиан с энергией, которой я от него не ожидал, напомнил, что нужно заниматься и сельским хозяйством. Хотя мы, даже с помощью роботов, не можем возделывать все ранее окультуренные земли, но основные виды продуктов надо выращивать. Поля располагались ближе к порту, чем к Батту. Запрограммированные роботы основную работу выполняют сами. Мы не забывали и о мутантах. Единственным свидетельством, что они не потеряли к нам интерес, оставались следы на снегу вокруг Батта (мы даже не были уверены, что следы оставлены мутантами, а не обычными животными). Но мы не хотели быть внезапно отрезанными от крепости.

Итак, было решено, что я полечу в порт и осмотрю его в поисках небольшого здания, пригодного для наших целей. Со мной отправится Эмрис, он поднимет флиттер, пока я буду заниматься разведкой. Мы старались обезопасить наше самое ценное имущество.

Мы вылетели ранним утром. День обещал быть ясным. В прошедшие два дня дули теплые ветры. Снег в сугробах вокруг лавовых гребней подтаял. Я думал о том, когда мы сможем заняться пещерами. Может, только через годы. Кратчайший путь к порту вел через возделываемые земли, покрытые снегом. Мы свернули в сторону от Кинвета. В порту один из кораблей беженцев все еще стоял носом к звездам, но второй, у которого были повреждены дюзы, упал, пробив носом стену пакгауза. На всем белом поле и на молчаливых улицах не было ни одного следа. Мы сделали круг, и я выбрал небольшой дом в дальнем конце поля, где в добрые старые времена жил комендант порта. Дом построили одновременно с портом, он был сложен из больших камней и почти так же прочен, как Батт. Я выбрался из кабины, и Эмрис немедленно взлетел. Он будет кружить надо мною, пока я осматриваю жилище.

Пожалуй, подойдет, решил я. К счастью, дом не занимали после отлета последнего коменданта, поэтому здесь не было и смерти. Мы сможем, как и в Батте, заблокировать входную дверь и окна первого этажа и установить снаружи подъемную лестницу к верхним помещениям. Трудная работа, займет целый год. В назначенное время сел Эмрис, он был чрезвычайно возбужден.

— На севере, Вир, город!

Город! Беженцы? Или поселенцы, бежавшие из своих домов?

— Покажи! — потребовал я.

Он послушно нажал курсоуказатель. Если можно назвать городом разбросанные хижины, то это город. Обитатели его высыпали наружу, заслышав шум снижающегося флиттера.

— Вверх и прочь!

Реакция Эмриса, к счастью, была мгновенной. Я видел достаточно, чтобы понять, что мы чуть не оказались в положении человека, сунувшего палку в осиное гнездо.

— Это… это мутанты! — недоверчиво сказал Эмрис, когда флиттер поднялся и полетел в сторону. — Но у них дома. Что же готовили в лабораториях?

За те немногие мгновения, пока мы парили над беспорядочной мешаниной хижин, я насчитал по крайней мере три вида — все травоядные, но три разных вида, живущих рядом вполне мирно. Может, это справедливо только для травоядных? А хищники или всеядные? Сколько еще подобных «поселков» разбросано вокруг? Во всяком случае, хоть я и был уверен, что кентавры запустили роботов-уборщиков прошлым летом, они не могли пользоваться нашим транспортом из-за устройства тел, — и потому не будут нас преследовать.

Но поселок мутантов в непосредственной близости от порта противоречил нашим планам переселения. Придется оставлять послание на случай прилета спасательной экспедиции. И я твердо решил это сделать. Не потому, что сохранял хотя бы слабую надежду на такое прибытие. Просто нужно поддерживать веру в жизнь за пределами Бельтана, в жизнь нашего рода.

И теперь мы живем в крепости и, когда выходим, берем оружие. Мы сохраняем жалкие остатки человеческой цивилизации, бережем знания и пытаемся улучшить обучение. Заботимся о машинах, зная слишком хорошо, что их не хватит даже до конца нашей жизни. Мы сознаем, что те в нашей маленькой колонии, что придут за нами, будут спускаться все ниже и ниже по лестнице цивилизации и, может быть, со временем встретят тех, кто поднимается по этой лестнице.

Прошло уже три года с того дня, как мы вслед за угрюмым дудочником Гриссом Лугардом оказались в безопасности его пещер. Два года назад мы с Аннет стояли перед лицом всего нашего маленького общества, давая клятву совместной жизни. Этой весной — еще не стаял снег — родился наш сын Грисс, первый из поколения, которое никогда не увидит звезд. Если, конечно, не случится чудо. Мы больше никого не потеряли, хотя в период уборки урожая Сабиан и Эмрис отбили нападение мутантов — на этот раз хищников, отдаленных потомков собаки. Гита надеется, что когда-нибудь мы сможем установить контакты с некоторыми видами. Она считает освобождение мутантов из клеток началом таких взаимоотношений и хотела бы отправиться за горы для встречи с истробенами. Но на это мы не решаемся: нас слишком мало. Потеря одного члена ставит в опасное положение всю колонию. Поселок мутантов у порта процветает. Мутанты управляли роботами на полях уже два сезона. Затем роботы вышли из строя. По настоянию Аннет и Гиты, в знак дружбы мы с Тедом ночью слетали туда и починили машины, пустив их утром в работу. И хотя мы оставили в знак мира продовольствие, особенно куски соли, мутанты ничем не ответили. Они по-прежнему шпионят за нами, и мы всегда выходим парами, но не убиваем, пользуемся станнерами. Мы с Тедом проводим долгие дни в порту, восстанавливая маяк и отбирая ленты. Надеемся, что наша установка сработает, если поблизости появятся корабли. Упавший корабль ржавеет, а тот, что стоит, наклонился. Будь мы подготовлены, могли бы взлететь в нем — но куда?

Похоже, пророчество Лугарда о конце межзвездной цивилизации оправдывается. После кораблей беженцев никто не посещал Бельтан. И вряд ли посетит, разве что в начале новой эры, когда где-то на другой планете человечество выберется из варварства, овладеет древними знаниями и ринется в космос. Если при этом будет вновь открыт Бельтан, мы надеемся, что найдут эту запись и другие, которые мы будем вести, пока у нас есть ленты Зексро. Закончив очередную ленту, мы ставим ее на постоянную запись в порту. Так прилетевшие узнают, как для нас кончился один мир и начался другой. Тут кончается моя часть рассказа. Мы решили, что запись продолжит Гита. Завтра я отправляюсь в порт и помещу свой рассказ в память машины.

Опять время жатвы. Мы будем следить за полями мутантов, помогать им, если сможем, надеясь на прорыв и на дружбу наших рас. В ином случае наше будущее темно, как пещеры, через которые мы прошли. Но мы нашли выход к свету. И каждый день молимся, чтобы это случилось вновь.