Глава 17

Арвон, Рит, Гнездо в Грифонии

На ручной арфе повисли порванные струны. Эйлин потёрла натруженные пальцы друг о друга Она сомневалась, что все ещё находится в той же самой комнате, ибо та представляла собою груду обломков, грязных бутылок, разбитых кувшинов и раздражающий до кашля чад там, где повалилась одна из жаровен, в которой дотлевали, корчась, стебли трав.

Голова болела, и она чувствовала, что трудилась впустую, обойдённая некоей силой, не имевшей ни малейшего отношения к человеческой жизни. Когда она огляделась на дикое запустение за месяц работы, то почувствовала сначала жар гнева, а потом мертвящую тоску оцепенения. Потому что она, конечно же, не могла одобрить внезапного хаоса. Разнузданная Сила, размеров которой она и представить себе не могла, всё-таки учинила этот разгром! Но кто и с какой целью разбудил её?

— Эйлин! Эйлин! С тобой все хорошо?

Девушка посмотрела на дверной проём. Кетан, приёмный брат, казалось, немного колебался, пока стоял. У него был порез над одним из золотистых раскосых глаз, уже начинавший сочиться кровью, вот-вот готовой заструиться извилистой ниточкой по лицу.

Она сжала руки на лунном диске, покоившемся на её груди, с которым никогда не расставалась Так или иначе, она стала освобождать ум от приносящего безумье вихря, ударившего без предупреждения.

— Но тогда что или кто? — все спрашивала она.

Кетан схватился за лестницу внутри треугольного покоя Звёздной Башни, уперевшись плечами в стену, как будто он всё ещё нуждался в поддержке.

— Дикая магия, — только и прохрипел он в ответ — Она бесконтрольна.

— Эйлин! Кетан! — женщина, ворвавшаяся внутрь и столкнувшаяся с ними обоими, окинула взглядом то, что находилось перед нею. Обе руки её поднялись к губам, будто желая удержать горестный стон.

Эйлин как подкошенная рухнула к её ногам.

— Я… Я только пробовала арфу, а потом — кто же натворил все это?

— Этого наша мудрость не ведает, — в голосе мужчины, чьи руки упали на плечи женщины, чтобы поддержать её, слышался вовсе не ласковый укор. — И она била не по нам. Если б такое случилось, то Рит, думаю, прекратил бы своё существование, — на одно мгновение очертания его тела заколебались перед их взором, как будто бы огромный белый барс стоял на задних лапах, приобняв их мать. Но Херрел из рода Древних быстро обуздал гнев.

Кетан ловко подобрал чудом уцелевший кувшинчик, закатившийся в дальний угол комнаты.

— Дикая магия… — повторил он медленно. — Могло ли это, — и он неуловимым движением обозначил беспорядок комнаты, — быть вызвано кем-то, кто…

— Джилан? — Херрел посмотрел на жену.

Потрясение, испытанное ею, понемногу рассеивалось. Она ответила:

— Да, верно, что Сила притягивает Силу Но ведь все здесь — от Зелёной Магии, рождено землёй, а такое не должно вызывать разрушения.

Джилан поднялась и стала собирать стебли засушенных трав, отделяя их от тех, чьи хрупкие листья уже начинали дымиться. Эйлин тотчас отложила в сторону разбитую арфу и начала уборку покрытого обломками пола со своей стороны покоя. Кетан шёл за ней, возвращая полупустые полки на их места вдоль стен. Но Херрел бродил туда-сюда, входил и выходил в дверь, мягко вышагивая, будто дикий зверь в клетке.

Находящиеся в этой комнате люди контролировали свой род силы и ясно осознавали её пределы. Херрел знал, у них не было врагов. Да, верно, он оставил Собратьев Оборотней, когда ушёл с Джилан, которую они называли в своём невежестве Ведьмой.

И они отправились в Рит, ибо желали удостовериться в том, что привело их туда, и укрепиться в своих намерениях, которые понимали ещё не до конца, и там-то сила его приняла другой оборот, теперь уже приветствуя всяческую жизнь и не приемля гибели живого. И Джилан на его глазах все больше и больше становилась похожей на знаменитых Зелёных Владычиц, с древнейших времён странствовавших по Великому Лесу Арвона.

Эйлин, являвшаяся и дочерью и не дочерью, подброшенная им тотчас после своего появления на свет, легко обратилась к Лунной Магии и дважды ездила в святилище для обучения. Кровь оборотней таилась и в Кетане, хоть его и похитили, дабы сделать одним из князей, но пришёл срок, и он обрёл путь к родителям, преодолев опасности столь древние, что само существование их простиралось до появления Великих в этой стране.

Но они управляли даром целомудренно, на благо и на добро, чтобы целить, чтобы расти со Светом. Сам Рит не только приветствовал их, но и каким-то чудом обучал, когда прошли уже годы. Может быть, они росли слишком доверчивыми, веря, что внешний мир живёт так же хорошо, как и они. Херрел ворчал. Некогда он жил как воин и бился как мечом, так и клыками. Если Тьма поднимается вновь, то он в состоянии вспомнить старое искусство.

Работа по очистке рабочего покоя Джилан заняла три дня, пока не восстановили утраченного и не расставили полок. Но стояло слишком позднее время года, чтобы заменить то, что безвозвратно погибло.

Херрел и Кетан принимали облик зверей, странствуя ночами, они пытались понять, что же грозит им. Они связывались и с оборотнями из Серой Башни, и с Хайроном, господином Херрела, который временами и сам желал найти их, и хотя они и не делились ни с кем своими догадками, всё же иногда проговаривались.

Они постоянно проводили дни, возделывая растения вместе с Джилан и Эйлин, чтобы редкости, найденные ими, росли. Джилан приводила в порядок свой сад, отмечая листья и стволы надписями и памятками.

И вот, когда вся семья собралась, в преддверии ночной темноты пришёл первый из ответов. Они не стали зажигать ламп, ибо в эту ночь сияла полная луна. Эйлин вышла наружу и сидела у двери, откинув голову, подставляя юное гибкое тело под струящиеся лучи.

На ближайшей тропке травного садика что-то вдруг сгустилось в свете луны. Это явление подняло всех на ноги. Многочисленная охрана даже не заметила этого. Может быть, подумали они, это пришло из Света?

Кетан уже различал очертания формы внутри, которую, казалось, рисовал свет и которая постепенно отвердевала. Но вот, наконец, оттуда проглянуло и лицо.

— Ивик! — Кетан никогда не забывал того, кто дал ему пояс парда, дав ему свободу быть тем, кем он хочет: оборотнем из оборотней, вероятно, самым великим после того, как он прошёл сквозь тяжёлое испытание, наложенное на него его врагами.

Лицо в тумане улыбалось, очертания головы кивнули.

— Приветствую род Рита! — слова отличались такою же певучестью, какою когда-то отличались звуки разбитой арфы Эйлин.

Херрел шагнул вперёд и произнёс.

— Древний, означает ли твоё появление тревожные новости для нас?

Ивик тихо усмехнулся:

— Как всегда, Херрел, ты высказываешься по существу дела. Наш мир никогда и не был свободен от тревожных новостей. Если б мы ещё и знали, с чем мы сталкиваемся. А помимо прочего, слишком многое пришло в движение, чтобы спокойно жить дальше или даже продолжать спать! На самом дальнем востоке появилась магия…

— Долины? — задала вопрос Джилан. Она провела в том краю довольно долгое и тоскливое время, но нашлись и те, кто и там был добр к ней, и она не желала тамошним людям зла.

— Ещё дальше. Может быть, в Эсткарпе снова война. Нет, это не мысленное сообщение Колдуний. Мы стараемся установить связь с адептом Хиларионом с той поры, как Алон из Гнезда в Грифонии был его учеником и они работали с новым знанием. Люди из замка Грифона хотят знать, что делается в землях Четырёх Княжеств. Нет ли там смут и волнений? — он поколебался на мгновение, как будто готовясь высказать нечто более существенное: — Гарт-Хауэлл открыл двери злу и потянулся к тёмным вратам.

— Чего же ты хочешь от нас, людей Рита, Древний? — быстро спросил Херрел.

Вихрь тумана унёсся прочь, а потом разделился надвое, указывая на Кетана и Эйлин.

— Мне нужны они! Госпожа Сильвия, та, что предложила охоту за Злом и обрела свободу, чтобы помочь нам, воззвала к Голосам на северных холмах. Как обычно, они ответили смутно, лабиринтом слов, в которых мы должны отыскать указания на свой путь. Но это многому нас научило. В Гнезде собираются, во-первых, для того, чтобы дать отпор Гарт-Хауэллу, а во-вторых — для некоторой большой работы. И их выбор и задача — не наша забота. Эйлин, Лунная Дева и Целительница, ты избрана. Кетан, оборотень и воин, ты тоже. Я призываю вас прийти в замок Грифона, ибо настал срок!

— А что должны делать мы? — в вопросе Херрела слышался глубокий и свирепый рык.

— Оборонять Рит, себя и госпожу Джилан, как никогда до того, со всей силой, которую ты только можешь собрать. Когда мы выступим против Гарт-Хауэлла, мы будем очень нуждаться в таких источниках Силы, и Рит теперь — только вы одни!

Ивик, или же его властная тень, больше не дал им времени ни на какие вопросы. Туман заколебался и растаял, оставив их всех в лунном свете, среди благоухания трав. Хотя в башне ещё таились остатки хаоса, все дышало миром и покоем.

Или это только их впечатление, потому что всё, что сказал Ивик, повисло подобно предостерегающему буревому облаку над ними. Эйлин простёрла вперёд руки, так, что лунный свет теперь полностью падал на них. Внутренняя тревога росла всё сильнее и она должна была быть опрокинута и низвергнута.

Слева от неё раздался наводящий ужас рык и лунный свет отразился на белом мехе и на разверстой пасти грозного зверя, пылающего яростью. Справа от неё стояла Джилан, чьи руки были выпачканы соком только что собранных трав, а понизу, рыча, крался пард. Таков был гарнизон Рита, и он стоял как один. Но как можно защититься от неизвестного врага из Гарт-Хауэлла? Эйлин знала это место только по глухим слухам. Люди, обладающие даром, подобным её собственному, там не приветствовались, да Эйлин и не желала иного. И какую роль она и Кетан играют в том, на что Ивик только намекнул?

Вместе стояли они, готовые к битве, растянувшись во всю длину внутреннего двора Звёздной Башни Рита. Их жезлы поддерживали вдоль стен голубоватую дымку, означавшую постоянные защитные чары…

Но вот уже не пард и не снежный барс, но всего лишь двое мужчин заняли свои обычные кресла, и Херрел хотел усадить и Джилан, но она только покачала головой и стала ходить по обширному клинообразному покою, в то время как Эйлин примостилась у дымящегося очага, поглаживая пальцами жезл, увенчанный лунным цветком, средоточием её дара.

— Кар-Гарудийн в трёх днях скачки, — прервал Херрел короткое молчание. — Ты возьмёшь скакунов оборотней, — он не смотрел в лицо ни сыну, ни приёмной дочери.

— Потом, — ответила Эйлин, — мы ведь сначала должны приготовиться.

Джилан перестала ходить по комнате. Её рот сжался, а выражение лица сделалось таким, каким оно бывало, когда перед ней стояла задача, противоречащая её собственным устремлениям и дару.

— Почему Эйлин, Кетан? — воскликнула она. — Ивик выражается полузагадками, как имеют обыкновение говорить все Древние… Там… — и она указала рукой по направлению к двери, за которой виднелось после разгрома то, что являлось некогда её собственной твердыней. — Сила притягивает Силу. Это дуновение хаоса уже сделало, может быть, ясной нашу слабость, да к тому же Ивик напрасно говорит о Рите как о крепости. Я должна тщательно осмотреть башню после того, что случилось, и спросить, надёжна ли наша защита. А теперь он требует… — и она покачала головой. — Силы, чтобы пойти против Гарт-Хауэлла. Разве Древние безумны или забывчивы от старости? Помимо прочего, ещё и намёки на какое-то другое задание!

Глаза Джилан засверкали, когда она оказалась перед Херрелом, словно она обвиняла именно его.

— Мы есть то, что мы есть, — голос Херрела снова приблизился к рыку его звериного существа. — И будучи тем, что мы есть, что же мы можем выбрать? Если Тьма поднимается, то Свет приходит в движение.

Джилан стиснула испачканные травами руки, а потом, обойдя Эйлин кругом, вдруг молвила:

— Дочка, хоть у нас и хорошие запасы, мы всё же должны спасти то, чем мы можем помочь странникам.

Эйлин торопливо последовала за приёмной матерью в разорённую кладовую, а Кетан стал внимательно следить за действиями отца в другой части покоя.

— Мы можем сражаться как в человеческом облике, так и в облике зверя, — заметил Херрел, поднимая тяжёлую крышку большого сундука. — Ты узнаешь выбор своего существа, когда придёт срок. Пока же тебе придётся скакать в облике человека и придерживаться этого облика сколько можно, что не очень-то удобно для того, в чьих жилах течёт кровь оборотня.

Он вынул большой мешок и, развязав его, извлёк оттуда отдающую в тусклом блеске ламп зеленовато-голубым сверканием кольчугу.

Херрел встряхнул её, а потом примерил на плечи сына.

— Кванская сталь, наследство тех, кто владел Ритом до нас. Да, думаю, в бою это будет удобно.

Кроме кольчуги, нашёлся и шлем без гребня, с забралом, спускающимся прямо на лицо, с отверстиями только для глаз, разбивающими его лоснящуюся поверхность. Ещё там был меч в износившихся ножнах.

— Твой пояс, — сказал Херрел.

Кетан расстегнул пряжку, и привычное прикосновение к изображению, столь давно вырезанному на жёлтом кристалле, немного взволновало его. Он упражнялся в воинском искусстве и знал, что зависеть от образа оборотня в битве было более опасно для него, чем даже близость врага. Ибо, когда пробуждался дар, начиналась вечная внутренняя битва между зверем и человеком.

Он почувствовал странное облегчение, когда Херрел, торопливо прикрепив меч к поясу, вернул перевязь сыну, хотя теперь тяжесть меча сделала пояс каким-то странным.

Ни одна обычная лошадь на самом деле не стала бы везти на себе оборотня, но хитрые бойцы клана поняли, что и ненависть к их роду могла быть оружием. Они вывели собственную породу лошадей, и хотя Херрел больше не скакал с кровными родичами из Серой Башни, он держал двух таких скакунов на разные случаи.

Когда на следующий день они выезжали из Рита, то везли тугие вьюки вместе с благословением тех, кто боялся за них более всего.

В тот же самый час в Кар-Гарудийне состоялась другая встреча. Рослый кайог-разведчик жадно пил из гостевой чаши, наблюдая из-за края, как господин Керован разворачивал чисто выскобленную пергаментную карту, пока Фирдун крепко держал нижний конец. Госпожа Джойсана положила оба локтя на стол, оперевшись подбородком о ладони, изучая линии, выжженные на коже.

— К востоку, Хозяин Коней, упала одна из башен, — докладывал разведчик. — Массар скакал с нами, он хорошо разведал тот край, у него нюх на зло, и ему тоже не нравится тамошняя возня. У всех своя магия, Хозяин Коней, но мы не можем сказать, что сильнее, пока не сразимся с другой.

Сигнальные костры сообщили, что оттуда выехал один отряд. Они, вероятно, собирались в долгое путешествие, потому что вели вьючных лошадей на поводу. Охрана состоит из латников и пеших бойцов, среди них, по крайней мере, трое одетых в мантии волхвов, будто они какое-то сокровище, охраняемое от горных лихоимцев.

— Какого цвета одеяния, Хасса?

Кайог поставил пустую чашу на стол и ответил:

— Этого нам не передавали.

Керован продолжал водить по карте указательным пальцем.

— Но они направлялись на юго-запад?

— Да, Хозяин Коней.

— А тварь в облике птицы-женщины шла с ними? — поинтересовался Фирдун.

— Сообщений относительно такой твари не поступало.

Могли они надеяться, удивлялся про себя Фирдун, что чудовище, вскормленное Пустыней, так или иначе пострадало на Гребне? Что-то в этом всем было такое, что даже вспоминая, он чувствовал себя больным.

— Сильвия… — начала было говорить Джойсана, но потом, покачав головой, отказалась от того, что собиралась поведать.

— Земли Серебряной Мантии их цель! — Джервон встал с той стороны стола, где находилась карта. — Они лежат гораздо дальше к западу…

Но их обоих прервало появление Элис. Позади неё лёгким шагом, будто прикрывая то, что нёс с собой, от повреждений, вышагивал Алон.

Он бережно поставил ношу на стол, и они увидели, что смотрят на артефакт, который ни один из них не мог назвать. Две пирамидки, с промежутком между ними, связывались металлическим основанием. Лицо Алона светилось от возбуждения, когда он заговорил:

— Приспособление действует благодаря умению и знаниям Хилариона. С его помощью мы можем держать связь с заморьем, — теперь он стоял лицом к необычному предмету и простирал к нему руки. Эйдрит уже взялась за одну его руку, а Джойсана за другую, потом они взялись за руки с Гианой и Джервоном, и в то же самое мгновение Фирдун почувствовал укол острой внутренней муки, издавна терзавшей его. Даже маленький Тревор прибежал встать в этот круг.

Туман заклубился вокруг верхушек пирамидок. Он осел в центральной части их и сгустился в зыбкую фигуру. Сила дара заструилась по комнате, а по телу собравшихся пробежала дрожь.

Там, внутри пирамидок, стоял миниатюрный человек, которого Фирдун никогда не видел, но в котором Алон с восхищением приветствовал Хилариона.

Они узнали о дикой магии, поражавшей на таком большом расстоянии, об утрате мощи Магического камня, который всё ещё держал врата на замке, и о том, что теперь делать: продолжать поиск врат и средств действенной и безопасной защиты. Но как же мало времени у них осталось! Алон сообщил о внезапных изменениях в Гарт-Хауэлле и о том, что Фирдун некоторое время находился в плену.

Хиларион завершил сеанс связи просьбой сообщать о всех результатах поиска и о любых действиях Тьмы и исчез, оставив их в полном изнеможении. Элис подняла Тревора на руки и с тревогой осмотрела его. Фирдун поддерживал сестру и сожалел, что больше ничем помочь не может.

Правда, он мог не только усилить охрану Гнезда, но и поставить защиты над просторной долиной, где кайоги устроили свой дом. Он решил сделать это на исходе дня. В эту ночь он ужинал в шатре Джонка, командира, вместе с главными воинами клана, собравшимися выслушать новости, принесённые им.

— Мы пошлём разведчиков, — тотчас откликнулся Джонк. — Скажи господину Керовану. И мы продолжим наблюдение за обиталищем Тьмы Гарт-Хауэллом; там что-то происходит, но наши люди не видели там благородных рыцарей с тех пор, как тёмный отряд выехал на запад.