Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ложь и любовь

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Норт Хейли / Ложь и любовь - Чтение (Весь текст)
Автор: Норт Хейли
Жанр: Современные любовные романы

 

 


Хейли Норт

Ложь и любовь

Глава 1

– К-как умер? – переспросила Маргарет («Зовите меня Мэг, пожалуйста») Маккензи Купер Понтье. Она уронила на колени жакет от шерстяного костюма, схваченный ею впопыхах, чтобы прикрыть неглиже, и уставилась с открытым ртом на незнакомого мужчину с мрачным взглядом, который вошел в гостиничный номер, открыв дверь своим ключом. – Жюль умер?

Мужчина кивнул, сурово поджав губы.

Мэг нашарила рукой гостиничный махровый халат – собираясь примерить одежду, которую доставили от Сакса по настоянию Жюля, она бросила халат где-то возле кровати, – быстро накинула его на себя и крепко перетянула пояс. Затем наконец встала с огромной двуспальной кровати, где сидела все это время и на которой спала одна после того, как Жюль, устроив ее в отель, исчез.

Выпрямившись во весь рост – прямо скажем, не слишком внушительный: пять футов четыре дюйма, – Мэг сказала:

– Ответьте мне на два вопроса. Во-первых, кто вы, а во-вторых, откуда вы знаете, что Жюль мертв?

На лицо незнакомца набежала тень, он стиснул кулаки, и Мэг поняла, что возражать бесполезно. Этот человек явно недавно столкнулся со смертью. Она нервно сглотнула и потянула за пояс халата.

Мужчина прошел в номер и закрыл за собой дверь. Темные глаза, в которых зрела буря, отметили смятую постель, коробки с одеждой от Сакса, затем подвергли тщательному осмотру саму Мэг. Начав с босых ног, взгляд незнакомца двинулся вверх по ее лодыжкам, скользнул поверх белого махрового халата, отметил хаос, царящий в ее длинных темных кудрях, и наконец остановился на губах. У Мэг возникло ощущение, будто он способен видеть сквозь халат и тонкий шелковый гарнитур из комбинации и трусиков, который она примеряла как раз перед появлением незнакомца. Мэг уже открыла было рот, чтобы попросить мужчину убраться, когда тот с ядовитой насмешкой заключил:

– Да, Жюль всегда умел получить за свои деньги сполна.

– Как прикажете понимать ваши слова? – В вопросе Мэг прозвучало больше тревоги, нежели негодования. Может, Жюль кому-нибудь рассказал, зачем ее нанял? – Я еще раз спрашиваю: кто вы такой?

– А зачем? Вы что, прежде чем получить с клиента деньги, всегда просите его предъявить удостоверение личности? – все так же язвительно осведомился незнакомец.

– Не понимаю!

Мужчина пожал плечами и достал из кармана кожаный бумажник.

– Зная Жюля, могу предположить, что он не заплатил вам перед уходом. Сколько он вам задолжал? – Незнакомец извлек из бумажника несколько стодолларовых банкнот. – Двести? Триста?

Мэг уставилась на деньги. Так он принял ее за проститутку! Ей хотелось расхохотаться, и это желание только усилилось при мысли о том, как бы он отреагировал, скажи она «двадцать тысяч долларов». Но вместо этого Мэг схватила телефонную трубку.

– Если вы сию же минуту не уберетесь из номера, я вызову службу безопасности.

– Послушайте, дорогуша, игра окончена, кормушка закрылась. – Он разжал пальцы, несколько банкнот, кружась в воздухе, приземлились на кровати. – Собирайте вещички и выматывайтесь. Эти новые тряпки можете тоже прихватить, мне все равно. – Плечи мужчины поникли, в глазах появилась глубокая печаль, и от этого выражение его лица немного смягчилось. – Ваш богатый любовник больше не вернется.

Заметив в его голосе печальные нотки, Мэг снова переспросила, но уже не так требовательно, как раньше:

– Кто вы?

Мужчина направился через просторную гостиную к дивану и бросил на ходу:

– Если уж вам так хочется знать, я брат Жюля.

Его брат. Мэг зажала рот рукой, чтобы не ляпнуть от неожиданности что-нибудь неподходящее. Назовись он самим дьяволом, она и то отреагировала бы спокойнее. Однако сходство с Жюлем явно есть. Правда, Жюль был худощавым, почти тощим, а этот – крепкий, широкие плечи выдают в нем недюжинную силу, манера поведения свидетельствует о целеустремленности. Жюль носил рубашки «поло» со спортивными блейзерами и слаксами, а его брат явился в дорогом деловом костюме, в белоснежной рубашке и темном галстуке.

В дверь постучали. Мэг и ее незваный гость ответили одновременно.

– Войдите.

В номер вошел служащий в униформе отеля, сгибаясь под тяжестью огромной корзины, завернутой в фиолетовый и зеленый целлофан.

– Прошу прощения за вторжение, миссис Понтье, это от управляющего отелем, он шлет вам и мистеру Жюлю свои поздравления и наилучшие пожелания.

Мэг уставилась на корзину. Сквозь целлофан виднелась бутылка шампанского в окружении конфет и свежих фруктов. Поздравления? С фиктивным браком, на который она решилась исключительно от отчаяния? А Мэг было от чего прийти в отчаяние: после безвременной смерти мужа около года назад она неожиданно обнаружила, что покойный оставил ей в наследство одни долги, и с тех пор безуспешно пыталась выбраться из финансовой трясины, грозившей засосать ее саму и трех ее детей.

Служащий отеля внес корзину и осторожно водрузил ее на низкий столик перед диваном. Подняв голову, он увидел брата Жюля.

– О, мистер Паркер, прошу прощения, из-за этой корзины я вас не заметил.

– Клинтон, если не ошибаюсь? Служащий кивнул.

– Как поживает ваша матушка?

Он опустил голову и вытер руки о лампасы на штанинах форменных брюк.

– Как вам сказать, мистер Паркер, иногда хорошо, иногда похуже.

Достав – уже во второй раз за последние пятнадцать минут – бумажник, брат Жюля вынул из него банкноту и сунул в руку служащему. Жюль характеризовал своего брата как самого прижимистого человека на свете, однако он уже второй раз покрывает из своих собственных средств расходы, которые должен был нести Жюль. Уговаривая Мэг помочь ему в осуществлении его планов, он описывал брата как безжалостного и эгоистичного типа, который, участвуя в управлении семейной корпорацией, все всегда делает по-своему, не считаясь с интересами семьи и сотен наемных работников. В частности, тот отказался принять выгодное предложение одной мультинациональной компании о выкупе корпорации. Между тем, если бы Жюлю удалось добиться этого предложения, то члены семьи Понтье обеспечили бы себе и нескольким поколениям своих потомков безбедное и беззаботное существование.

Итак, брат Жюля знает о его смерти. Не он ли – в ней повинен? Мэг поежилась. Служащий отеля с улыбкой говорил что-то Паркеру, но она потеряла нить разговора.

– …управляющий узнал новость от ночного портье, а тот, в свою очередь, узнал от самого мистера Жюля.

– Спасибо, Клинтон, поблагодари мистера Стиббса за корзину, – сказал Паркер.

Клинтон, поняв, что он свободен, направился к двери.

– Подождите! – окликнула его Мэг. Она терпеть не могла, когда ее в чем-то обходили. Этот человек доставил подарок, предназначенный ей и ее… гм, мужу. В самолете на протяжении всего полета из Лас-Вегаса до Нового Орлеана Жюль втолковывал Мэг, что она должна произвести на его родных впечатление достойной благовоспитанной особы, на какой он только и мог жениться. Мэг подняла с кровати одну из стодолларовых купюр, небрежно брошенных Паркером, и сунула Клинтону. – Передайте своей маме мои наилучшие пожелания.

– Благослови вас Бог, – ответил Клинтон. – Надеюсь, мистер Жюль понимает, как ему повезло с женой.

Мэг быстро покосилась на Паркера. Тот скептически вскинул одну бровь, что здорово подействовало ей на нервы.

Клинтон ушел и закрыл за собой дверь. Мэг и Паркер молча взирали друг на друга, стоя по разные стороны от подарочной корзины. Мэг ждала, что он заговорит первым. В конце концов, Паркер должен быть не менее удивлен встречей со своей невесткой, чем она – встречей со своим деверем, с какой же стати ей делать первый шаг? Но в действительности Мэг могла бы услышать от Паркера только одно: что все это недоразумение и Жюль на самом деле жив.

– Вам не кажется, что вы малость переигрываете, дорогуша? – резковатые нотки в его голосе были слишком заметны, чтобы Мэг могла чувствовать себя спокойно, а манера Паркера слегка растягивать слова почему-то напомнила Мэг о гремучей змее, свернувшейся клубочком между камнями и гревшейся на солнышке в безжизненной пустыне под Лас-Вегасом.

– Что вы имеете в виду?

Положение, в котором оказалась в данный момент Мэг, было не из лучших, и она старалась не выказывать враждебности. Когда умер Тед, Мэг думала, что попала в очень трудную ситуацию, но сейчас… Разница между тогдашней ситуацией и нынешней в том, что Тед был ее мужем двенадцать лет.

Паркер указал на корзину.

– Я говорю о вас и Жюле. Ночному портье брат сказал, что женился. Раньше он никогда не заботился о репутации женщин, которых приводил в этот номер, во всяком случае, не настолько заботился, чтобы сочинять байки для служащих отеля. – Паркер прищурился и потер подбородок. – Интересно, что изменилось на этот раз?

Его упорное нежелание поверить ее версии оскорбляло Мэг, ей захотелось влепить этому надменному типу пощечину. Затем она вдруг поняла, что стоит под критически оценивающим взглядом Паркера в одном только махровом халате с монограммой отеля «Морепа» и к тому же босиком. Мэг с вызовом вздернула подбородок, словно говоря: «Только попробуй сказать какую-нибудь гадость!»

И Паркер, конечно, не смолчал, чем только укрепил ее во мнении, что он – надменный тип.

– Кажется, я понимаю, почему Жюль попытался придать вашим отношениям оттенок респектабельности. – Паркер начал развязывать бант, удерживающий целлофановую обертку корзины. – Вы явно на порядок выше рангом тех шлюшек, с которыми он обычно имел дело.

– Что вы хотите этим сказать?

Мэг сама почувствовала, как от ее голоса повеяло холодом. Никто еще не разговаривал с ней в таком тоне, да и впредь не посмеет! Цену твердости и умению постоять за себя Мэг поняла давным-давно, еще в детстве, когда ей приходилось позаботиться о себе в детском приюте, и позже, когда судьба бросала ее от одних приемных родителей к другим.

– Я сказал… – Паркер перевел взгляд с упаковочной ленты на Мэг. – Послушайте, кем бы вы ни были, нет смысла препираться. Мой брат мертв, я только что опознал его тело в полицейском участке. – Он поник и опустил руки. – Этот номер был излюбленным убежищем моего брата, где он спасался от мира, и я пришел сюда, чтобы побыть немного в тишине, мысленно попрощаться с покойным. Так не могли бы вы просто собрать вещички и уйти, оставив меня одного?

Мэг шагнула вперед и одним рывком развязала бант на корзине. Целлофан раскрылся. Совсем недавно она именно так и собиралась поступить – как можно скорее убраться из этого номера и найти способ вернуться в Лас-Вегас. Имея в кармане несколько сот долларов, которые этот сукин сын так высокомерно швырнул на кровать, осуществить это было бы несложно. Но потом Мэг дала сотню Клинтону. К тому же принять деньги означало бы признать, что она заработала их, проведя ночь с Жюлем. Кроме всего прочего, этот человек явно напрашивается на то, чтобы ему преподали урок, и она, Маргарет (зовите меня Мэг, пожалуйста) Маккензи Купер Понтье, это сделает. Паркер сел на диван и потянулся за бутылкой шампанского. Вынул ее из корзины и повертел в руках – как показалось Мэг, его руки держали тяжелую бутылку без малейших усилий.

– Он любил шампанское, – заметил Паркер, щелкнув пальцем по этикетке.

– Да, любил, – прошептала Мэг, прекрасно зная, что Жюль предпочитал бурбон и воду. Во всяком случае, в ту ночь в казино «Бельведер», когда Жюль попросил ее стать его женой, он пил именно это.

– И шоколад, – продолжал Паркер, доставая из корзины конфету в оранжевой фольге.

Мэг прошептала что-то в знак согласия, хотя на самом деле и понятия не имела, что любил Жюль. В баре казино «Бельведер» Жюль пил бурбон и воду – и это все, что она знала. От соленого арахиса, предложенного стюардессой в самолете во время полета из Лас-Вегаса, он отказался. Уже в Новом Орлеане, в отеле, Жюль заказал для Мэг обед в номер, но себе заказывать не стал, и пока она ковырялась в тарелке, слишком взволнованная, чтобы есть, он расхаживал по комнате. Затем Жюль ушел по какому-то таинственному делу, и больше Мэг его не видела.

– И лесные орехи он любил, – продолжал Паркер, набирая пригоршню орешков из корзины. – Надо отдать Стиббсу должное, у него превосходная память.

Мэг кивнула. Она с удивлением услышала, что со стороны сидящего на диване мужчины послышалось нечто похожее на подавленный всхлип, и это удивило ее. Может, он и вправду пришел сюда оплакать брата? Но все, что Мэг слышала от Жюля, заставляло предполагать обратное. Она решила прощупать почву.

– Можно подумать, будто вы и впрямь переживаете. Паркер поднял голову и впился взглядом в ее глаза.

– Только дураки судят о том, чего не знают.

Он произнес это так тихо, что Мэг расслышала его слова, лишь наклонившись к нему. В первый момент она почувствовала себя так, будто Паркер дал ей пощечину, а потом сообразила, что уж с его-то стороны заявлять такое просто глупо. Подражая его южной манере растягивать слова, она сказала:

– Да, вы совершенно правы.

Паркер вскинул брови. Мэг улыбнулась, подошла к двери и открыла ее.

– Я бы хотела побыть одна. – Она сделала паузу. – Наедине с воспоминаниями о моем покойном муже.

Паркер не шелохнулся.

– Му-же? – по слогам переспросил он, катая в пальцах орешки и разглядывая Мэг из-под полуприкрытых век. – Послушайте, когда Клинтон пытался спасти то, что еще осталось от репутации семьи, я проглотил эту нелепую выдумку, но если вы думаете убедить меня, будто мой брат женился на вас, то вы просто спятили. Жюль был ужасным снобом, и хотя испоганил оба своих брака, но каждый раз женился на ровне.

Вот уж кто настоящий сноб, так это сам Паркер. Мэг ощетинилась, на время забыв о том, что он ей никто и его мнение ровным счетом ничего для нее не значит. Ну принял он ее за дорогую проститутку, и что с того? Что это меняет? Ей нужно возвращаться домой в Лас-Вегас и пустить те десять тысяч долларов, что заплатил ей Жюль в качестве аванса, на нужды семьи.

И все же Мэг не желала допустить, чтобы этот человек считал ее девушкой на одну ночь, ничего для его брата не значившей.

– Возможно, вы знали брата не так хорошо, как вам кажется, – холодно заявила она. – Потому что мы действительно поженились, и у меня есть на этот счет соответствующие документы.

Паркер поднялся с дивана. И снова его распрямившееся тело вызвало у нее в памяти аналогию с гремучей змеей, разворачивающей свои кольца.

Мэг чуть было не попятилась, но мысленно приказала себе не отступать и только глубже зарылась босыми ступнями в густой ворс ковра. У нее действительно есть документы, подтверждающие, что она стала миссис Жюль Понтье III, пускай-ка Паркер попробует их оспорить. Мэг не имела понятия, что станет с планами Жюля относительно семейной компании теперь, когда его нет в живых. Он пространно объяснял ей сложное устройство семейной корпорации, но Мэг четко уяснила только одно: в результате женитьбы голос Жюля на семейном собрании акционеров автоматически становится вдвое весомее. Унаследовала ли она право голоса после смерти Жюля, Мэг не знала. Но не должна ли она в любом случае остаться в Новом Орлеане и сделать для него все, что окажется в ее силах? Известие о смерти Жюля так ошеломило Мэг, что ей было трудно принять решение. Все-таки десять тысяч долларов, которые Жюль уже заплатил Мэг, к чему-то ее обязывают, кроме того, он был к ней добр и сдержал обещание, что не станет посягать на ее тело. Уже за одно это Мэг была готова выполнить свою часть сделки. Стараясь вести, себя как подобает светской даме, какой ее хотел видеть Жюль, она протянула Паркеру руку.

– Прошу меня простить, – тут голос Мэг дрогнул, – известие о смерти Жюля так потрясло меня, что я совсем забыла о хороших манерах. Позвольте представиться, Маргарет Купер… э-э… Понтье. Но прошу вас, зовите меня Мэг.

– Черт побери, у меня нет слов! – И куда только подевалась приятная южная манера Паркера чуть растягивать слова? Он навис над Мэг, засунув руки в карманы дорогих шерстяных брюк. – Похоже, вы не шутите.

Мэг смерила его высокомерным – как она надеялась – взглядом. Конечно, когда ты в банном халате, нелегко держаться с королевским достоинством, но ей очень помогала решимость.

Паркер медленно протянул Мэг руку.

– Паркер Понтье, – представился он, глядя на ее руку. Мэг кивнула.

– Я много слышала о вас, вы… – Господи, она чуть было не сказала «сущий дьявол»! Мэг покраснела и заметила, что это не укрылось от внимания Паркера, – … младший брат Жюля.

Он задержал ее руку в своей. Ни слова не говоря, просто держал ее некоторое время, а темные глаза между тем разглядывали, изучали, оценивали. Наконец Паркер разжал пальцы. На какую-то долю секунды Мэг стало даже жаль, что Паркер отпустил ее руку. В его прикосновении она ощутила мягкость, которой и в помине не было ни в его словах, ни во всем облике и манере обращения. А еще она ощутила связь с другим человеком – да что уж там, скажи прямо, Мэг, с мужчиной, – какой у нее не возникало ни с кем уже очень, очень давно.

– Как вижу, вы времени зря не теряете, уже начали тратить его денежки. – Паркер окинул выразительным взглядом многочисленные коробки от Сакса, разбросанные по кровати. – Что ж, по крайней мере вам не придется покупать одежду для церемонии похорон.

Похороны. Это слово эхом отдалось в голове у Мэг. Она все еще не могла привыкнуть к мысли, что Жюль мертв. Кроме того, Мэг не знала, как именно он встретил смерть, а она хотя была знакома с Жюлем совсем недолго, искренне хотела это узнать, потому что была по натуре доброй и заботливой.

– Как Жюль умер?

В ответ Паркер издал странный сдавленный звук, сменившийся резким смехом. Покачав головой, он склонил ее набок и пристально вгляделся в лицо Мэг.

– Скажите, миссис Понтье, хорошо ли вы знали своего бывшего мужа?

Паркер ухитрился так растянуть слово «миссис», как будто в нем было по меньшей мере слогов восемь. Мэг едва не поморщилась.

– Довольно хорошо, а что?

– В таком случае признаюсь вам, что он так и не победил самого страшного из своих демонов.

Что бы это значило? Мэг облизнула губы. То, что она знала Жюля меньше трех дней, ставило ее в явно невыгодное положение. Поэтому она промолчала. Теребя отвороты халата и настороженно наблюдая за Паркером, Мэг ждала, не выдаст ли он хоть какую-то информацию, которая подскажет ей ответ.

Украдкой поглядывая на Паркера, Мэг отметила чувственный изгиб его губ, сдерживаемую силу, таящуюся в широких плечах. В мускулистых руках Паркера тоже ощущалась сила, которой явно недоставало Жюлю. Взгляд Мэг задержался на руке, недавно пожимавшей ее руку, и она невольно снова ощутила тепло его кожи.

«Прекрати, Мэг, у тебя и без того куча проблем!» Она поспешно спрятала руку в карман халата. Каким бы привлекательным ни казался ей Паркер Понтье, после того, что она сделала, не годится реагировать на него как на мужчину. Когда Жюль Понтье изложил Мэг свое, как он выразился, чисто деловое предложение, она отказалась, потом он стал настаивать, и она поддалась на уговоры. Предложение Жюля как будто было ответом на ее молитвы о спасении семьи от финансовой катастрофы, а Мэг не из тех, кто отказывается от удачи. Но сейчас, когда Жюль умер, весь этот маскарад начал приобретать совершенно иную окраску. Возникли такие сложности, которых Мэг и вообразить не могла, опрометчиво согласившись сыграть роль жены Жюля Понтье-третьего.

– Очевидно, вы намерены делать вид, будто не представляете, о чем речь. В таком случае не стану ходить вокруг да около. – Паркер в сердцах ударил кулаком по ладони. – Жюль погиб из-за какой-то жалкой щепотки кокаина. Но откуда вам знать об этом демоне, да и обо всех прочих, если уж на то пошло?

Паркер чуть ли не орал на Мэг, и, чтобы не терять самообладания, она мысленно повторяла себе, что его горячность вполне объяснима и оправданна, он только что потерял брата. Мэг снова облизнула губы и промолчала. Паркер продолжал кипятиться.

– Он больше года не употреблял наркотики! А потом, – Паркер ткнул в нее пальцем, – отправился на выходные в Лас-Вегас, и вот пожалуйста – его снова потянуло на кокаин!

Мэг и в голову не пришло, что Жюль был под кайфом, впрочем, она мало что знала о наркотиках. Задумавшись над этим, Мэг пропустила мимо ушей обвинение, которое читалось между строк. Разумеется, к решению Жюля купить кокаин она не имела никакого отношения, поскольку и спиртного-то почти не употребляла, никогда не курила марихуану и в жизни не имела дела с кокаином. Сейчас, вспоминая тот вечер, Мэг подумала, что Жюль действительно был немного на взводе и почти ничего не ел.

– Где это случилось?

– В трех кварталах от отеля.

– Как… откуда вы можете знать, что он покупал наркотики?

Паркер бросил на нее взгляд, говоривший, что только идиотка может вообразить, будто он станет говорить о том, чего не знает.

– Жюль стал покупать кокаин у переодетого полицейского, точнее, полицейской, а когда та попыталась его арестовать, вырвал у нее пистолет.

– И его застрелили?

Голос Мэг дрогнул. Бедный Жюль, какая нелепая смерть! И это после всего, что он наговорил ей о высоком социальном положении своей семьи и о том, как важно для его родных общественное мнение!

Паркер покачал головой и снова сел, вернее, рухнул на диван.

– Он сам себя убил из полицейского пистолета.

– Не может быть! Зачем Жюль это сделал?

Паркер положил руки на колени и мрачно уставился на них. Затем тихо сказал не то Мэг, не то самому себе:

– Наверное, он не смог пережить позора.

– В жизни не слышала большей глупости! – Мэг начала ходить по комнате, прошла к дивану, потом вернулась к двери. – Если тебя арестовали, это еще не конец света. Пока вина не доказана, человек считается невиновным, даже… – Мэг осеклась, вспомнив, что слышала от кого-то в Лас-Вегасе, будто Новый Орлеан во многих отношениях – нечто вроде страны третьего мира.

– Даже в Новом Орлеане? Даже если вас забрали в участок? – Паркер замотал головой. – Жюль бы не пережил, если бы люди узнали, что он снова вернулся к наркотикам. – Паркер стиснул кулаки и ударил себя по бедрам. – Брат был способен на большее! Да, Жюль распоряжался своей жизнью по-идиотски, тратил ее на всякую ерунду, но он не должен был кончить вот так!

Сидя на диване, Паркер мрачно уставился в камин, находящийся в противоположной стене комнаты, как будто видел в нем фильм из жизни брата. Мэг тихо подошла к дивану и с опаской присела на краешек. Сочувствие направляло ее руку, она дотронулась до плеча Паркера, но ничего не сказала. Мэг слишком хорошо знала, как мало помогают слова, когда теряешь близкого человека. Она погладила рукав его шерстяного костюма, успокаивая собеседника точно так же, как успокаивала, например, Саманту, когда той снились страшные сны, только Саманту Мэг погладила бы по голове.

Паркер медленно перевел взгляд с камина на ее руку. На скулах у него заиграли желваки, и он резко стряхнул руку Мэг.

– И не пытайтесь подлизываться ко мне. Не знаю, по каким причинам, но брат снова стал употреблять кокаин, и ваше появление – единственный новый фактор в уравнении.

Мэг прижала руку к груди.

– Любой дурак знает, что за поведение наркомана отвечает только он сам. Или вы совсем не разбираетесь в психологии?

Паркер указал на коробки с дорогой одеждой.

– Не надо быть большим психологом, чтобы догадаться: ваш интерес к моему брату был чисто меркантильного свойства, поэтому не пытайтесь изображать заботу и участие.

– Уж не думаете ли вы…

Паркер посмотрел на нее с притворным ужасом:

– Вышли замуж ради денег? О нет, конечно же, вы на это не способны, мисс Невинность! Кстати, кто вы вообще такая? Девушка по вызову из Вегаса, поймавшая моего братца на крючок в минуту слабости?

Мэг открыла было рот, чтобы возразить, но промолчала и поджала губы. Паркер говорит неприятные вещи, но, к сожалению, слишком близок к истине.

– Ну что, я попал в точку? – Паркер встал и навис над ней, поставив руки на бедра. – Весь город знает, что у него была постоянная любовница, так с какой стати он помчался на выходные в Вегас и вернулся оттуда женатым?

– У него… что?

Мэг не верила своим ушам. Если это правда, зачем Жюлю понадобилась жена? Потом ей вспомнились его слова: «Паркер ради победы готов на все». Она прищурилась.

– Вы меня слышали. Если у вас нет юридических доказательств того, что вы поженились, я вам не завидую.

Если раньше Мэг и подумывала о том, чтобы сбежать из Нового Орлеана поджав хвост и автостопом добраться до Лас-Вегаса, то сейчас ее разобрала злость, и она отбросила все мысли о бегстве.

– Ах вы заносчивый су… – Мэг вовремя спохватилась. Ругаться как извозчик – это как раз то, чего, по мнению Жюля, ей делать никак не следовало. Он очень придирчиво относился к качествам женщины, которую ей следовало изображать, и Мэг поняла почему, когда узнала, что за сноб его младший братец.

Паркер изогнул правую бровь.

Мэг вскочила, но потом быстро овладела собой, плотно запахнула на себе халат и не спеша с достоинством двинулась к большому шкафу, где Жюль держал свой портфель из мягчайшей кожи. Вероятно, один этот портфель стоил больше, чем вся вместе взятая обувь, купленная ею за все предшествующие годы жизни. Открыв портфель, Мэг достала свидетельство о браке, на котором стояли имя Жюля и ее собственное, и обернулась. Оказалось, что Паркер последовал за ней, поэтому она буквально ткнула документом ему в грудь. Паркер взял из рук Мэг бумагу. Не отступив от нее ни на шаг и наблюдая за выражением ее лица чуть более пристально, чем она могла вытерпеть без ущерба для своего душевного спокойствия, он прочел свидетельство о браке. У Мэг участилось дыхание, она с трудом подавила импульсивное желание оттолкнуть от себя Паркера.

Дочитав до конца, он нахмурился и постучал пальцем по рельефной печати.

– Вы поженились вчера?

Мэг кивнула, пытаясь дышать ровно. Ее подбородок находился примерно на уровне узла на его галстуке. Брови Паркера поползли вверх. Он стоял так близко, что ей были видны темные волоски, просвечивающие сквозь ткань его сорочки.

Мэг попятилась к шкафу.

– Вы поженились вчера, – повторил Паркер. На этот раз это был не вопрос, а утверждение.

– Да.

Он с непроницаемым выражением лица протянул ей свидетельство о браке, а потом произнес фразу, от которой Мэг стало дурно:

– Через час вся семья будет ждать вас дома.

Глава 2

– Дома?

Паркер посмотрел на нее так, будто она сморозила невероятную глупость.

– Хотя Жюль предпочитал прятаться в этом номере, у него, разумеется, есть свои комнаты и в Шугэ-Бридж, и в Понтье-Плейс.

Оба названия звучали довольно высокопарно. Мэг наморщила лоб: что за жизнь он вел, во что она ввязалась? Но вовремя спохватившись, Мэг изобразила улыбку.

– Конечно, я знаю об этом. Просто я… – Она осеклась и отвела взгляд. Лучше смотреть на шкаф, на ковер, куда угодно, лишь бы только не на этого мужчину, который, кажется, видит ее насквозь, да и стоит слишком близко.

– Задумались, что надеть? – спросил Паркер.

Он наконец-то отступил, и Мэг чуть-чуть отошла от шкафа. Когда Паркер стоял так близко и смотрел на Мэг в упор, у нее возникало нелепое желание спрятаться в шкаф и закрыть за собой дверцы.

– В халате вы смотритесь лучше всех женщин, каких мне доводилось видеть, так что, думаю, вы благополучно пройдете смотрины.

– О… – Осмыслив это заявление, Мэг решила, что, вероятно, Паркер видел не так уж много женщин в халатах. – Благодарю вас.

Паркер рассмеялся. Его смех снова прозвучал сухо, слишком резко и совсем невесело.

– Не стоит меня благодарить. И не думайте, что я приму на веру свидетельство о браке, которым вы размахивали у меня перед носом, не удостоверившись в его подлинности.

Говоря так, Паркер снова сократил расстояние между ними и взял ее за подбородок. Мэг стало трудно дышать, на какой-то миг у нее мелькнула безумнейшая мысль, что Паркер собирается поцеловать ее. И, помоги ей Господи, она знала, что ей бы это понравилось.

Вместо этого Паркер медленно, словно обдумывая и взвешивая каждое слово, произнес:

– Жюль действительно питал слабость к хорошеньким мордашкам, а вы потрясающая женщина. – Он уронил руку и добавил другим тоном: – Что ж, миссис Понтье, добро пожаловать в Новый Орлеан. Я вернусь за вами через час.

И ушел, не дав Мэг времени осмыслить, что именно он пытался довести до ее сведения.

Нет, этот тип не просто высокомерен, ему еще хватает наглости насмехаться и над ней, и над своим братом! Потому что она вовсе никакая не потрясающая женщина, уж это точно. Мэг обхватила себя руками и решила сделать то, что успокоило бы ее лучше всего: позвонить домой.

Устроившись на широкой кровати и скрестив ноги по-турецки, она набрала номер миссис Феннистон. Звонок из отеля, наверное, стоит баснословных денег, но Мэг, дожидаясь, пока на том конце провода снимут трубку, зажмурилась и постаралась не думать об этом. Жюль мертв, но счет будет оплачен.

Она звонила уже дважды, но оба раза натыкалась на автоответчик. Полный достоинства голос миссис Феннистон, записанный на пленку, сообщал, что дети чувствуют себя прекрасно и скучать им некогда. Но Мэг хотелось самой поговорить с ними, услышать их голоса, мысленно обнять. Впрочем, ей самой хотелось, чтобы ее обняли. Мэг осталась одна в чужом городе; мужчина, с которым она приехала, бессмысленно погиб от пули в стычке по самому отвратительному поводу. При мысли о том, что в смерти Жюля замешана женщина-полицейский, Мэг кипела от возмущения, однако как мать она не могла винить блюстителей порядка. Наркотики – страшное зло, и если Жюль пытался купить наркотик – что ж, ему не следовало этого делать. И все же, погибнуть так бессмысленно…

Мэг вздохнула, удивляясь, почему никто не берет трубку, и посмотрела на часы: в Новом Орлеане почти полдень, значит, в Лас-Вегасе около десяти утра. Вероятно, дети ушли завтракать или отправились в церковь. Миссис Феннистон ревностно следит за тем, чтобы они не пропускали службу. Но могла бы по крайней мере включить автоответчик.

Длинные гудки перекрыл электронный голос, не слишком любезно напоминающий Мэг, что абонент не отвечает и ей следует перезвонить позже.

Мэг швырнула трубку на рычаг, потом подняла ее и положила снова – на этот раз куда более аккуратно. Тедди и Элен она не спустила бы с рук такое поведение, так что и ей самой не годится срывать злость на телефоне. У Мэг нет этому никаких оправданий, абсолютно никаких.

Ха!

Мэг спрыгнула с кровати и начала мерить шагами комнату, так, что полы халата разлетались в стороны. От кровати к камину. От камина к шкафу, возле которого Паркер Понтье буквально держал ее в плену. От шкафа к дивану, где он сидел, уставившись на нее оценивающим, осуждающим, презрительным взглядом. Как он только посмел!

Мэг заходила еще быстрее. Не останавливаясь, сбросила с себя халат, сменила шелковую комбинацию, обнаруженную в одной из коробок от Сакса, на просторную футболку с эмблемой университета Лас-Вегаса, в которой она спала, – один из немногих предметов, составляющих ее собственный весьма скудный дорожный гардероб. Бесформенная футболка – совсем не та вещица, которую станет упаковывать в чемодан новобрачная, собирающаяся в свадебное путешествие, но ее ведь и не назовешь новобрачной.

Эта мысль почему-то погнала Мэг к дивану. Она плюхнулась на подушки и уронила голову на руки, заняв почти такую же позу, как совсем недавно Паркер.

Что же ей теперь делать? Заявиться в фамильный особняк и сыграть роль безутешной вдовы?

А если нет, то что же еще?

Признаться. Рассказать все как есть, отдать десять тысяч долларов за вычетом стоимости обратного авиабилета до Лас-Вегаса и вернуться на прежнюю работу в казино «Бельведер». Отвезти одежду в магазин. Разоблачить самое себя как фальшивую вдову, доставив тем самым удовольствие Паркеру Понтье. Последнее, пожалуй, тяжелее всего, как бы трудны ни были все остальные пункты.

Мэг встала с дивана, прошла к кровати и растянулась на животе, прижав к себе подушку. Прижимаясь щекой к гладкой ткани покрывала, она закрыла глаза и спросила себя: окажись в подобной ситуации кто-то из ее детей, как бы она хотела, чтобы он поступил? Мэг всеми силами старалась научить их делать правильный выбор, так как считала это составной частью правильного решения.

Вероятно, ошибку она допустила еще тогда, когда позволила Жюлю втянуть ее в эту авантюру. Хотя Мэг пошла на это ради семьи, ради того, чтобы вытащить их всех из финансовой пропасти, следовало подумать о последствиях. А она предпочла закрыть на все глаза и вот теперь пожинает плоды.

Но до чего же она устала смотреть, как ее дети расплачиваются за катастрофическое неумение их отца распоряжаться деньгами! После смерти мужа Мэг пережила крах его компании, потерю их дома и сделала неприятное открытие, что Тед получил деньги по собственному страховому полису, даже не поставив ее в известность. Естественно, что в такой ситуации тридцать тысяч долларов за три дня работы показались манной небесной. На эти деньги Мэг могла бы закончить обучение, найти работу получше и расплатиться с самыми настырными из кредиторов. А теперь Жюль мертв.

Ей следует рассказать семейству Понтье всю правду, как бы это ни было неприятно и неловко.

Мэг погладила подушку, открыла глаза и снова потянулась к телефонной трубке. В это самое мгновение телефон зазвонил. Мэг подскочила от неожиданности и вцепилась в подушку.

– Ну и глупо, – громко сказала она себе, – это либо звонят Жюлю, либо миссис Феннистон наконец пришла домой.

Телефон зазвонил снова.

Мэг колебалась. Если звонят Жюлю, ей придется много чего объяснять, не может же она трусливо принять сообщение для человека, который его уже не получит. А если это миссис Феннистон? Тогда она наконец поговорит и с Элен, и с Тедди, и с Самантой.

Звонки продолжались. Мэг, наверное, от волнения даже показалось, что они стали громче.

– Ну хорошо, хорошо, иду! – крикнула она и сняла трубку. – Алло?

– Попросите, пожалуйста, миссис Понтье, – произнес незнакомый баритон с учительскими интонациями.

– М-миссис Понтье? – Мэг так опешила, что стала заикаться.

– Да, ее спрашивает доктор Прежан.

– Слушаю вас.

– Это миссис Жюль Понтье? – В голосе мужчины ясно слышалось раздражение.

– Разрешите узнать, зачем вы звоните?

– Только если вы миссис Жюль Понтье. – Голос в трубке зазвучал еще суше, но так же раздраженно.

– Ну что ж. Я действительно миссис Жюль Понтье. – Хорошо или плохо, но это утверждение соответствует истине.

– Миссис Понтье, – произнес ее собеседник, растягивая слова так, что Мэг едва хватало терпения дослушивать до конца, – я только что от Тинси. Она восприняла трагическое известие еще тяжелее, чем вы можете себе представить. Кстати, примите мои соболезнования, – продолжал он без паузы, и Мэг сразу поняла: мистер Прежан не одобряет сам факт ее существования, не говоря уже о скоропалительном браке с покойным, – однако, по-моему, единственное, что может как-то помочь Тинси пережить эту тяжелую потерю, – это ваше присутствие.

Мэг всегда старалась следить за своими манерами, поэтому пробормотала слова благодарности, стараясь не утонуть под обрушившейся на нее словесной лавиной. Еще бы знать, кто такая эта Тинси.

– Прошу прощения, – наконец удалось вставить ей, – но откуда вы узнали мой телефон?

– Это же номер Жюля, – ответил доктор Прежан таким тоном, словно это все объясняло.

– Но откуда вы узнали, что я здесь?

– Я говорю с миссис Жюль Понтье или нет? – спросил баритон, уже почти не скрывая раздражения.

– Да, но откуда вы обо мне знаете?

В трубке повисло молчание. Наконец доктор спросил:

– Вы приезжая, не так ли?

Мэг замотала головой, потом, спохватившись, сказала:

– Да.

Что за глупый вопрос! Если бы она жила в Новом Орлеане, с какой стати ей останавливаться в отеле? Впрочем, жил ведь в отеле Жюль… Мэг снова замотала головой. «Интересно, не такой ли звон стоит в ушах у боксера, который провел на ринге слишком много раундов? «– подумала она.

– Вы еще поймете, что значит жить в небольшом городе, – изрек доктор Прежан уже чуточку мягче, почти по-отечески. – Цель моего звонка в том, чтобы предупредить вас: только ваше присутствие может облегчить скорбь Тинси. Ее очень утешает мысль, что в последние дни своей… – он немного поколебался, – скажем так, непростой жизни ее сын обрел любовь. Тинси, может быть, переживет этот удар, если вы будете находиться рядом с ней.

Мэг сглотнула слюну и уставилась на телефон. Тинси – мать Жюля! Господи, что же она натворила? Мэг представила себе, как на пожилую женщину, убитую трагическим известием о смерти сына, обрушивается ее откровенное признание, что Жюль нанял жену на три дня, желая обставить брата.

– А что бы случилось с Тинси, если бы я по каким-то причинам не смогла побыть при ней?

Собеседник ответил вопросом на вопрос:

– А где вам еще следует находиться? Она ваша свекровь.

– Я спрашиваю гипотетически.

– Оставим гипотетические размышления адвокатам. – Доктор Прежан кашлянул. – Возможно, мне не следовало бы обсуждать с вами этот вопрос, но вы теперь член семьи. По моим прогнозам, ей угрожал бы полный нервный срыв. Тинси очень, очень хрупкая, как тепличное растение. – Он вздохнул. – Но я буду неотлучно находиться в доме, просто на всякий случай.

Мэг невольно заподозрила, что доктор сильно неравнодушен к матери Жюля, к этой хрупкой и, похоже, не совсем нормальной женщине. Она покачала головой. Теннесси Уильямса Мэг читала только в сокращенном изложении, когда изучала литературу на первом курсе университета, но почему-то почувствовала себя так, словно оказалась на сцене среди персонажей его пьесы из жизни южан. Расслышала она и зов о помощи, прозвучавший в словах врача.

– Полный срыв? – переспросила Мэг.

– Пока я не дал ей успокоительного, Тинси рыдала так, что сердце разрывалось, но при этом все время повторяла, что по крайней мере Жюль нашел свою любовь.

С тревогой размышляя о том, не выдает ли голос, что она чувствует себя самозванкой, Мэг стиснула телефонную трубку.

– Если я буду в Понтье-Плейс через час, она сможет со мной встретиться?


Паркер Понтье включил четвертую передачу и свирепо покосился на сотовый телефон, который швырнул на пассажирское сиденье своего «порше» вскоре после того как, рванув автомобиль с места, отъехал от отеля «Морепа». Что на него нашло? Зачем он сообщил этому старому шарлатану Прежану, что Жюль женился и спрятал жену в отеле? Если бы о существовании этой особы никто не знал, возможно, ему удалось бы как-то урезонить ее. Хотя Паркер и пообещал вернуться за Мэг через час, пожалуй, он сумел бы вытянуть из нее правду о ее так называемом браке с Жюлем. В конце концов, если нужно, он мог бы откупиться от нее, чтобы избавить семью от дальнейших неприятностей.

Врожденная интуиция и чутье бизнесмена, еще более обострившиеся за годы правления «Понтье энтерпрайсиз», подсказывали Паркеру, что от этой особы добра не жди. О том же ему твердил инстинкт выживания. А может, все дело в том, что эту никому не известную женщину им навязал Жюль, который так или иначе всегда затевал какую-нибудь пакость.

Однако какая женщина!

Когда Паркер вошел в номер Жюля, ее внешность так поразила его, что он замер. Сидя по-турецки на огромной кровати, она казалась почти ребенком. Ее темные, слегка вьющиеся волосы спутались и наводили на мысль о том, что эта прекрасная женщина всю ночь страстно занималась любовью.

Подумав об этом, Паркер содрогнулся.

От этой красотки в банном халате нельзя ожидать ничего хорошего.

– И поэтому ты сначала швырнул ей несколько сотен, оскорбил, а только потом удосужился поинтересоваться фактами. – Произнеся эту фразу вслух, Паркер услышал в своем голосе презрительные нотки. Но откуда ему было знать?

Жюль не раз хвастался, что круглый год пользуется этим номером, где принимает любовниц и просто шлюх.

Забавный способ познакомиться с невесткой.

Невестка.

Паркер еще раз повторил про себя это слово. Хорош же он был, приняв женщину в номере Жюля за девицу по вызову. А что, если она и впрямь окажется законной женой Жюля? При этой мысли он испытал какое-то странное чувство, похожее на ревность, но из уважения к памяти покойного брата постарался тут же отогнать неподобающие мысли. Предполагаемая вдова Жюля не виновата в том, что у Паркера уже больше месяца не было женщины.

Теперь, когда Жюля нет, родственники станут еще сильнее наседать на него, чтобы он женился. В мгновение ока, точнее, с одним выстрелом пистолета, убившего Жюля, Паркер стал старшим сыном.

Он сжал губы, в глазах защипало. Жюль был первенцем, но именно Паркер всегда играл роль старшего брата. Может, если бы это было не так, может, если бы он не брал на себя всю ответственность или перестал раз за разом покрывать Жюля, как он всегда делал, брат сейчас не лежал бы в морге.

Поток машин двигался медленно, затем впереди туристический автобус съехал на обочину, чтобы подождать, когда пробка рассосется.

Паркеру не хотелось думать о брате как о мертвом, он предпочел бы помнить его таким, каким Жюль был в лучшие времена – до того, как стал уклоняться от своих обязанностей, до того, как наркотики, выпивка и сомнительные женщины окончательно затуманили ему мозги. Куда легче сосредоточить мысли на женщине, остававшейся в номере Жюля, и обратить весь свой гнев на нее, а не размышлять о том, что у Жюля в любом случае не оставалось шансов.

Бедняга Жюль.

Паркер знал наверняка только две вещи. Во-первых, что его брат мертв. Во-вторых, что три дня назад Жюль улетал в Лас-Вегас всего через несколько часов после того, как они с ним крупно поспорили. Тогда, в пылу ссоры, Жюль пригрозил, что пойдет на все, чтобы заставить Паркера согласиться на продажу «Понтье энтерпрайсиз».

Пойдет на все.

Паркер несколько раз прокрутил в уме эту фразу, потом спросил себя, что побудило Маргарет («Зовите меня Мэг, пожалуйста») выйти за мужчину, которого она едва знала. Деньги? Перспектива изменить свою жизнь к лучшему? Обещание роскоши? Красивое обручальное кольцо?

Представив себе ее руку, Паркер нахмурился. На пальце у Мэг была всего лишь простая золотая полоска. На ее тонких, изящных пальцах это кольцо выглядело слишком скромно и ничем не напоминало роскошные кольца, которые Жюль дарил своим предыдущим женам. Разумеется, все женщины, с которыми Паркер встречался, стремились любой ценой заполучить кольцо на палец, но ни одна из женщин его круга – или круга Жюля – не удовлетворилась бы такой дешевкой. Может, Жюль пообещал очередной невесте фамильный перстень с бриллиантом и изумрудом, который в свое время любезно вернула сначала первая его жена, затем вторая? Наверняка он как-то обосновал свой выбор простого и дешевого временного кольца. Паркер не забыл, какое любопытство к семейной реликвии Понтье проявила его бывшая невеста. Во времена, когда Паркер, сам не понимая, как это вышло, оказался помолвленным с Рене Дюмон, Жюль развелся во второй раз и поклялся, что больше не женится. Вероятно, именно это обстоятельство заставило Рене поинтересоваться, будет ли ей вручено знаменитое фамильное кольцо.

Паркер поморщился и пристроил свой «порше» в хвост за очередным туристическим автобусом, занявшим средний ряд. Ему было крайне неприятно вспоминать, как глупо он повел себя с Рене. Помолвка с ней – единственный поступок Паркера, одобренный его матерью. Уже одно это должно было вовремя насторожить его и предостеречь от совершаемой ошибки.

Рене и другие женщины из ее социального слоя – социального слоя Паркера, если уж быть точным, – как правило, имели высшее образование и престижную работу. Однако как только представлялась возможность и удавалось заполучить обручальное кольцо на палец, они с легкостью меняли деловые костюмы на наряды от дорогих модельеров и белые перчатки, а детей поручали заботам круглосуточных нянь.

Но Паркер не хотел связывать свою жизнь с женщиной, которая лишь играет роль жены и матери. Ему нужна женщина, которая, став женой и матерью, будет заниматься этим от души, а не только для вида. Мать Паркера, светскую даму, вопрос, не чувствуют ли себя ее дети обделенными любовью, волновал куда меньше, чем, к примеру, то, кто напишет семейный портрет. Поэтому Паркер дал себе зарок, что скорее останется холостяком, чем вступит в брак такого рода.

В последнее время он встречался с женщинами своего возраста или даже старше, уже достигшими карьерных высот. Но с этими возникала другая проблема: для них он стоял на последнем месте в списке приоритетов.

– А ты, оказывается, жадный, – сказал Паркер вслух и улыбнулся. Это правда. Ему действительно нужно все: чтобы женщина любила его, и только его, ставила его во всем на первое место, но не требовала, чтобы он осел дома и вил семейное гнездо, полное детишек. Ему нужна такая женщина, которая не нагружала бы его непомерным количеством дел, мешающим при желании или по необходимости задержаться на работе. В свою очередь, Паркер инстинктивно чувствовал, что способен дать жене счастье, окружить любовью, даже боготворить ее. Весь жар души, который он вкладывал в работу, Паркер готов был перенести на женщину, которую полюбит.

Рене не понимала, почему он не откладывает дела, чтобы посещать вместе с ней многочисленные светские мероприятия, которые, как она заявляла, для мужчины его круга не менее важны, чем бизнес. Их последняя и окончательная ссора произошла из-за того, что Паркер забыл о своем обещании сопровождать Рене на бал-маскарад и уехал из города, чтобы решить кое-какие проблемы, возникшие на плантации сахарного тростника. Рене пришлось пойти одной, и она страшно разозлилась. На следующий день Паркер извинился, но Рене вернула ему кольцо, глядя на него с нескрываемой злобой в зеленых глазах.

Паркер все еще полагал, что ни Рене, ни все прочие просто не подходили ему, и, найдя соответствующую женщину, он достигнет необходимого равновесия в жизни. В прошлом месяце ему даже казалось, что он нашел достойную кандидатку. Люсиль достигла редких для женщины высот и занимала пост партнера-распорядителя в крупной адвокатской фирме – должность, на которую обычно принимают только мужчин, да и то не всяких, а из своих. Она работала чуть ли не по восемьдесят часов в неделю, но когда они с Паркером встречались за ленчем в будний день или обедали вместе в выходные, Люсиль не скрывала, что он интересует ее как мужчина. После трехнедельного знакомства Паркер пригласил Люсиль в ресторан «Людовик XVI» во Французском квартале. Люсиль не сводила с него глаз, держала его за руку, терлась бедром о его бедро под столом. К тому времени, когда Паркер привез Люсиль к дому в микрорайоне Уотерхаус, где находилась ее квартира, он уже не сомневался, что этой ночью они займутся сексом. Презервативы он захватил с собой и был готов к бою.

Сейчас, сидя за рулем и вспоминая сцену, разыгравшуюся в квартире Люсиль, Паркер то стонал, то хохотал в голос.

На то, чтобы ее раздеть, ему потребовалось не больше нескольких минут. Он поднял Люсиль на руки и понес через стерильную гостиную, устланную белоснежным ковром. Она прижалась к его губам в нескончаемом поцелуе. Паркер поставил ее на пол возле кровати и взялся и за пряжку ремня, и за молнию на брюках. Люсиль лежала на кровати в трусиках, лифчике и нейлоновых чулках, доходивших только до бедер, где их удерживали соблазнительные черные подвязки. Сняв брюки, Паркер стал расстегивать сорочку. Он очень давно не был с женщиной – потратил слишком много времени, пытаясь найти идеал.

– Сладкий мой, – пропела Люсиль, лаская пальцами ноги его промежность, – прежде чем пойти дальше, мы должны кое-что сделать.

– Верно. – Паркер сунул руку в карман брюк и выудил презерватив. – Не беспокойся, мы защищены. – Он подмигнул и надорвал пакетик.

Люсиль села в кровати. Почему-то она вдруг стала гораздо больше походить на адвоката, выступающего в суде с пламенной речью, чем на страстную женщину, способную довести до неистовства в постели.

Люсиль протянула руку к тумбочке, открыла выдвижной ящик, достала из него какой-то листок и бросила Паркеру. Он наклонился и поднял бумагу.

– Что это?

– То, что ты должен подписать, прежде чем мы продолжим, – ответила Люсиль, шаря рукой в ящике. Наконец она нашла то, что искала, и протянула ему авторучку. – Думаю, тебя это не затруднит: ходят слухи, что во всем Новом Орлеане ты последний, кто согласится посадить себе на шею ребенка.

– Я должен прочесть и подписать? – В голосе Паркера прозвучали гневные нотки, но адвокатша, при всем ее уме и проницательности, их не уловила.

Подавшись к Паркеру, она погладила его член через трусы и прошептала:

– Всего лишь распишись в знак того, что мы понимаем друг друга.

Ее рука была горячей, пальцы мяли его плоть жадно и со знанием дела. Паркер поморщился, смял листок и бросил его через плечо.

– Что ты делаешь?

– Кому нужны бумажки в такой момент?

Он наклонился и поцеловал ее ногу над краем чулка. Люсиль крепко обхватила его голову руками.

– Если ты не прочтешь и не подпишешь, тебе придется уйти.

«О Господи, – мысленно воскликнул тогда Паркер, – неужели она серьезно! »

– Ну хорошо, адвокат, почему бы вам не пересказать мне, о чем идет речь в этом документе? – Еще не закончив фразы, Паркер почувствовал, что его желание слабеет.

– Конечно, я могу пересказать, но расписаться ты должен сам. – Люсиль снова подалась вперед и обхватила его руками. Ее груди выпирали из кружевных чашечек бюстгальтера. – Условия очень простые, – прошептала она, – это освобождение от всех последствий, которые могут возникнуть вследствие нашего вступления в интимную близость.

– Например? Каких последствий?

Если бы Люсиль знала Паркера чуть получше, ее бы насторожили серьезные нотки в его голосе.

– Инфекционных заболеваний или беременности.

– Ты освобождаешь меня от ответственности в случае, если ты забеременеешь?

– Да, но что еще важнее, параграф второй пункт второй гарантирует мне единоличную опеку над ребенком, если он родится в результате нашей близости.

Паркер оттолкнул Люсиль, поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. Ее влажные губы были полуоткрыты, зрачки расширились так, что зеленые глаза казались почти черными. Да, она хочет его, сомнений нет. Но разве нормальные женщины ведут себя так? Как ему только пришло в голову лечь с ней в постель!

– И ты думаешь, я это подпишу?

Люсиль облизнула губы и легла на спину. Ее полные груди дразнили его воображение.

– А почему бы и нет? Зачем известному трудоголику Понтье ребенок?

Паркер схватил брюки, натянул их и застегнул молнию. Он дышал учащенно, а член был тверже зеленого стебля сахарного тростника.

– Бэби, – сказал Паркер, – ты не настолько хорошо знаешь меня, чтобы я тебя трахал.

И он ушел.

После этой неудачи Паркер не был с женщиной – ни с высокообразованной карьеристкой, ни с какой-либо другой.

Стоит ли после этого удивляться, что он так остро отреагировал на красотку в номере Жюля. Когда Паркер вошел, она была почти полуголая. Перед тем как Мэг поспешно прикрылась какой-то тряпкой, а потом надела халат, Паркер мельком заметил тонкую шелковую комбинацию, едва доходящую до бедер.

«Да, только в этом все дело», – сказал себе Паркер, выезжая на круглую подъездную аллею к Понтье-Плейс, их фамильному особняку, выходящему на авеню Сент-Чарлз. С тех пор как Паркер переехал из дома, где провел детство, в, свой собственный, никогда еще визит в родовое гнездо не страшил его так сильно, как предстоящий.

Быть может, именно поэтому, вылезая из «порше» и поднимаясь по ступеням парадного входа, он позволил темноволосой красотке со стройными ножками снова проникнуть в его сознание и заполонить его целиком. Когда картинка оформилась отчетливо, Паркер понял, что вовсе не прочь меньше чем через час вернуться в отель и забрать женщину, которая вошла в жизнь семьи по воле его покойного брата.

Глава 3

Мэг стояла под навесом перед входом в отель «Морепа». Холодный ветер, трепавший бордовую ткань навеса, тянувшегося от дверей до тротуара, продувал легкое пальто насквозь, и ее била дрожь. А может, она дрожала вовсе не от холода? На свисток привратника подъехало такси, и Мэг двинулась к машине. Она решила одна предстать перед семейством Понтье, не дожидаясь Паркера.

Имя Понтье обладало почти магической силой, это интриговало и немного пугало Мэг. Собираясь позвонить из номера на регистрационную стойку и сообщить, что уезжает, она совершенно не представляла, что сказать по поводу расчета за номер. Но менеджер, который подошел к телефону, заверил Мэг, что ее багаж будет доставлен на дом и она может ни о чем не беспокоиться.

Привратник проинструктировал таксиста, что тому следует доставить пассажирку в Понтье-Плейс. Мэг улыбнулась, привратнику, дала ему чаевые из своего скудного запаса наличности и села в машину.

В такси было тепло, но Мэг все равно слегка дрожала – вот и ответ на один из ее многочисленных вопросов. Что ж, для любого актера естественно и даже полезно испытывать некоторый страх перед сценой.

Такси влилось в поток городского транспорта и вскоре свернуло на широкую улицу, где разделительной линией служила широкая полоса зелени, расчерченная тропинками. Итак, дело сделано, она уже в пути – и без помощи Паркера Понтье. Паркер наверняка не придет в восторг, когда, вернувшись в отель, обнаружит, что ее нет. Ему, небось, еще не приходилось сталкиваться со случаями неповиновения.

– Так ему и надо, – пробормотала Мэг. По милости Паркера она чувствовала себя так, словно влезла в чужую шкуру, а в данный момент Мэг, как никогда, нуждалась в уверенности.

Сцепив холодные пальцы на коленях, она стала смотреть в окно. Такси с умеренной скоростью ехало по широкой улице с трехрядным движением. Мэг наклонилась вперед и спросила у таксиста:

– Почему посреди улицы идут железнодорожные рельсы?

– Это рельсы трамвая «Сент-Чарлз», – ответил таксист таким тоном, словно это все объясняло.

Как раз в это время такси остановилось на перекрестке у светофора, и мимо него с лязгом прогрохотал трамвай. Он тоже остановился у светофора, издав при этом звук, весьма напоминающий визг рассерженного попугая.

«Дети были бы счастливы прокатиться на таком трамвае», – подумала Мэг, испытав при этой мысли легкие угрызения совести. Она очень скучала по своим детям. До сих пор Мэг всего дважды расставалась с Тедди и Элен: в первый раз, когда лежала в больнице после рождения Саманты, а во второй – прошлым летом, когда отправила их в летний лагерь. Первым и последним случаем, когда они с Тедом провели отпуск вдвоем, был их медовый месяц. А в последние два года перед смертью Тед вообще отказывался ехать в отпуск, заявляя, что слишком загружен работой.

Эти три дня показались Мэг целой вечностью. Загорелся зеленый свет, и такси и трамвай одновременно тронулись с места.

Мэг прикидывала, скоро ли ей удастся освободиться от Понтье. Миссис Феннистон, конечно, очень милая женщина, а для Мэг – просто спасительница, но даже святому придется не по вкусу, если ему повесят на шею чужих детей больше чем на три дня. Так что Мэг по мере возможности утешит мать Жюля, примет участие в церемонии похорон и поскорее уедет, чтобы никогда больше не встречаться с семейством Понтье.

Внимание Мэг привлекло внушительное трехэтажное кирпичное здание, царственно возвышающееся за узорчатой чугунной оградой. Черные ставни подчеркивали высоту окон, акцентировали внимание на строгих и изящных пропорциях всего здания и как бы направляли взгляд вверх, туда, где вздымался сияющий купол и колокольня.

– Какое величественное здание! Что это?

– Академия Святого сердца, – бросил через плечо водитель. Затем повернулся вполоборота и пояснил: – Те, у кого водятся деньжата, помещают сюда своих девочек.

– Так это школа для девочек? Таксист кивнул.

«В Лас-Вегасе точно не найдется ни одной школы, хотя бы отдаленно напоминающей эту!» – подумала Мэг. Она оглянулась и еще раз посмотрела на школу через заднее стекло такси. Пожалуй, Элен здание покажется слишком чинным, да и сорванец в юбке вроде нее сюда и не впишется, но вот Саманте эта школа определенно подошла бы. Мэг отчетливо представила себе, как хорошенькая Саманта неторопливо вышагивает в форменном платье по широким каменным ступеням. Мэг замотала головой: какие только мысли ей лезут в голову!

– Насколько я понимаю, вы не здешняя, – заметил таксист.

– Да, я приехала из Лас-Вегаса, – ответила Мэг, с восхищением разглядывая другое, не менее величественное здание из полированного серого гранита, занимающее почти целый квартал.

– Из Вегаса, говорите? Вы там тоже играете? Я-то сам люблю игральные автоматы, но в нашем городе с этим делом паршиво.

– Правда?

Мэг, выросшая в Лас-Вегасе, не понимала, почему муниципальные власти какого-то города не могут с пользой для себя выкачивать деньги из такой дойной коровы, как игорный бизнес. Впрочем, это не единственное, чего она была не в состоянии постичь: к примеру, как Тед ухитрился настолько запустить свои дела, что ей теперь угрожает банкротство.

У них была небольшая, но уютная квартирка с тремя спальнями, однако Теду она всегда казалась недостаточно хорошей. Мэг была вполне довольна жизнью, ей нравилось жить на тихой улице и ходить в гости к соседкам, пока дети играют со своими друзьями. Однако Тед стыдился их образа жизни и предпочитал встречаться с клиентами в ресторанах, а не в крошечной гостиной дома, захламленного игрушками.

Дела его фирмы по оказанию финансовых услуг шли весьма неплохо, но Тед мечтал о большем, о чем-то поистине масштабном, и эта мечта со временем превратилась в одержимость. Пытаясь заработать крупные деньги, он неудачно инвестировал средства и влез в долги, скрыв это от Мэг.

– Это все политика и жадность, – философски промолвил таксист, качая головой. – Богатые богатеют, а бедные беднеют, их просто надувают.

О бедных, которые становятся еще беднее, Мэг распространяться не хотелось: слишком уж близко эта тема касалась ее собственных жизненных обстоятельств. Она спросила, далеко ли еще до Понтье-Плейс. Они ехали уже так долго, что ее всерьез беспокоил вопрос платы за проезд.

– Чуть дальше Наполеона, но не доезжая Джефферсона, – загадочно ответил таксист.

– Как это понимать? Таксист усмехнулся.

– Извиняюсь, я забыл, что вы…

– … не здешняя, – закончила за него Мэг.

– Остался один квартал, – пояснил он, сбавляя скорость.

Мэг посмотрела вперед и увидела на правой стороне улицы три одинаково внушительных здания. Интересно, которое из них Понтье-Плейс? По другую сторону улицы протянулся длинный особняк с широкими верандами и круглыми подъездными аллеями. Он занимал целый квартал.

– Это что, еще одна школа?

Таксист улыбнулся с таким видом, как будто пассажирка очень остроумно пошутила, затем сделал разворот на сто восемьдесят градусов и выехал на противоположную сторону улицы. Не успела Мэг сообразить, что происходит, такси проехало между двумя кирпичными столбиками, отмечающими въезд на подъездную аллею.

– Вот мы и прибыли, – сказал таксист.

– Так это… – Мэг сглотнула, – это и есть Понтье-Плейс?

– Во всяком случае, вчера был. И сегодня остался. И если верить тому, что говорят об этой семье, то останется им и завтра.

Водитель кивнул, затормозил перед входом и выключил счетчик. Мэг полезла в сумочку и все еще рылась в ней, когда дверца с ее стороны открылась. Она подняла голову и увидела пожилого негра в белом двубортном пиджаке и серых брюках. Негр протягивал ей руку, затянутую в белую перчатку. Мэг покосилась на таксиста, затем снова посмотрела на негра и в конце концов решила, что сначала выйдет из такси, а уж потом расплатится. Выжидательная поза человека в белом пиджаке встревожила Мэг. Она вдруг поняла, что он ждет, когда она позволит ему взять все заботы на себя.

Опершись на руку теперь уже улыбающегося негра, Мэг вышла из машины.

– Мне нужно расплатиться с таксистом.

– Проходите в дом, миссис Понтье, я обо всем позабочусь.

– О, я не… – Мэг немного смутилась, – зовите меня Мэг, пожалуйста.

Негр кивнул:

– Очень хорошо, миссис Мэг. Меня зовут Хортон.

Как поняла Мэг, работа Хортона в том и заключалась, чтобы обо всем позаботиться. Мэг стала подниматься по широким ступеням, ведущим к дверям самого большого дома, какой она когда-либо имела честь посетить.

Имела честь?

Мэг поежилась, потерла руки, потом спрятала их в карманы пальто. Кто бы в этом доме ни жил, он с первого взгляда на нее поймет: Жюль не мог всерьез думать о том, чтобы жениться на ней. Даже сиротский приют, где Мэг провела первые годы своей жизни, и тот был гораздо меньше, чем Понтье-Плейс.

Двойные французские двери распахнулись. Мэг, поднявшаяся только до середины лестницы, остановилась и посмотрела, кто вышел ей навстречу. После знакомства с Хортоном она не удивилась бы, обнаружив в дверях присевшую в реверансе горничную в униформе. Однако ее встречала не горничная. Мэг уперлась взглядом прямо в не предвещающие ничего хорошего темные глаза Паркера Понтье.

Выходя из дверей, Паркер меньше всего рассчитывал встретить на ступенях фамильного особняка вдовушку Жюля. Он уже стоически вытерпел соболезнования одной двоюродной бабки, одной кузины, друга детства покойного, Кинки де Ласаля и доктора Прежана. Вся эта компания собралась сейчас в Большой гостиной. Именно поэтому Паркер с нетерпением ждал момента, чтобы под благовидным предлогом забрать из отеля «Морепа» овдовевшую миссис Понтье и удрать из дома. Теперь, когда вдовушка явилась сюда сама, он оказался в ловушке. Паркер недовольно нахмурился.

– Похоже, вы не очень-то рады видеть меня? Проигнорировав замечание Мэг, Паркер посмотрел мимо нее на Хортона. Расплатившись с таксистом, пожилой негр медленно двинулся к лестнице. Хортон никогда не торопился.

Паркер обратился к Мэг:

– Не сомневаюсь, именно поэтому вы и решили взять такси.

Какая досада! Паркер подумал, что, к сожалению, эта женщина вызывает у него не только досаду. Да, она упрямая, но и мужественная. И умная. И привлекательная. Мэг слегка наклонилась вперед, и, даже скрытая под пальто, ее великолепная фигура снова привлекла его внимание. Темные глаза Мэг сверкнули: она посмотрела на Паркера с вызовом, словно подзадоривая его и дальше разглядывать ее. Обуздав свое воображение и овладев собой, Паркер сообразил, что стоит в дверях, загораживая проход.

Хортон к тому времени уже поднялся по лестнице и терпеливо ждал, однако вежливое выражение его лица таило в себе легкий намек на недовольство. В присутствии Хортона, служившего в семье много лет и выполнявшего обязанности дворецкого, эконома и суррогатного отца, даже Жюль следил за своими манерами.

Под бдительным взглядом Хортона Паркер отодвинулся и открыл дверь шире.

– Добро пожаловать в дом Жюля, – сказал он, чувствуя, как слова застревают в горле, однако заслужил от Хортона одобрительный кивок.

Мэг посмотрела на него широко раскрытыми глазами с некоторой опаской, но все же прошла впереди него в вестибюль.

– Вы могли бы дождаться меня, – тихо заметил Паркер. Мэг метнула на него взгляд, свидетельствующий о том, что она в состоянии за себя постоять.

– Не в моих привычках дожидаться человека, оскорбляющего меня.

Паркер вскинул брови. Да, она действительно способна за себя постоять.

– Позвольте принять у вас пальто, миссис Мэг!

Она улыбнулась и стала снимать пальто, которое явно не могло защитить ее от ветра даже в этот не слишком холодный декабрьский день.

– Я сам. – Паркер подхватил пальто, когда оно соскользнуло с ее плеч.

Он представил себе, как вслед за пальто снимает с Мэг всю остальную одежду, но тут же усилием воли отогнал опасную картину, нарисованную воображением.

Вместо того чтобы поблагодарить Паркера, Мэг с искренней теплотой улыбнулась Хортону. Тот кивнул, забрал у Паркера пальто и отошел в сторону. Паркер отметил, что она одарила дворецкого совсем другой улыбкой, чем та, которая досталась ему. В улыбке, обращенной к нему, таился вызов, Мэг словно говорила: «Вы меня не поймаете на фальши, и, кстати, вы мне тоже не очень-то нравитесь».

Паркера кольнула уязвленная гордость. Вот если бы Мэг улыбнулась и ему такой же улыбкой – теплой, искренней, в которой мужчине хочется утонуть.

– Ну что, может, заключим перемирие? – мягко спросил он.

Мэг посмотрела на него, потом огляделась:

– Я над этим подумаю.

Паркер отметил, что, на этот раз ее голос прозвучал не так резко, и улыбнулся:

– Ладно.

Мэг прошла из вестибюля бокового входа в центральную ротонду.

– Это не дом, а настоящий музей!

Паркер поднялся по трем широким ступеням, ведущим из входной зоны в центр первого этажа дома – в ротонду, откуда можно было двигаться в любом направлении и попасть во все главные комнаты первого этажа.

Паркер, пожалуй, мог бы согласиться, что дом напоминает музей, но поскольку вырос в этом доме и не раз играл в прятки или в войну, лавируя между позолоченными стульями с зеленой бархатной обивкой, письменным столом девятнадцатого века и старинным глобусом – это если упомянуть лишь немногие из предметов антиквариата, захламляющих центральную ротонду, – он как-то не очень задумывался о его убранстве. И о том, какое впечатление дом производит на человека со стороны. Но глаза Мэг расширились еще больше, и Паркер осознал так ясно, словно она сказала ему об этом, что его новая родственница почти ничего не знала о том, какую жизнь вел тот, за кого она вышла замуж.

Жюль наверняка рассказал ей о Понтье-Плейс. Самому Паркеру куда больше нравился другой семейный особняк, Шугэ-Бридж, расположенный в сельской местности, а не этот претенциозный, созданный в соответствии со вкусами Тинси дворец, где все было сделано напоказ.

Даже при том, что Жюль протестовал против ограничений, которые накладывала на него жизнь в Понтье-Плейс, сбегал из дома в номер-люкс, который постоянно снимал в отеле «Морепа», что он пытался по мере возможности не появляться на семейных сборищах, проходивших в этом доме, любимой женщине он обязательно рассказал бы о Понтье-Плейс.

С точки зрения самого Жюля, в его жизни смешались любовь и ненависть, и ни в чем это не проявлялось так ясно, как в отношениях с родственниками.

Если учесть обстоятельства смерти их отца (он утонул, когда перевернулась яхта, на которой он катался с очередной любовницей) и то, что Тинси потакала каждой прихоти Жюля и цеплялась за него еще сильнее, Паркер бы очень удивился, если бы семья не наложила жесткие ограничения на поступки Жюля или его реакции. Радуясь, что ему как второму ребенку родители уделяют гораздо меньше внимания, Паркер имел возможность наблюдать, как старший брат все больше уступает собственной растерянности и враждебности по отношению к родственникам – враждебности, которая по силе могла сравниться только с его, казалось, непреодолимой потребностью в них же.

Хортон унес пальто Мэг, обращаясь с ним так бережно, словно оно было сшито из шелка или меха горностая, а не из дешевой полусинтетики.

Мэг посмотрела мимо Паркера на свое удаляющееся пальто с таким видом, как будто от нее уводят единственного на всем белом свете друга. Этот печальный взгляд озадачил Паркера, и он подумал, что, возможно, стоит быть с ней поласковее Она явно чувствует себя не в своей тарелке, а ведь они еще и шагу не сделали в Большую гостиную.

Губы Мэг слегка приоткрылись, она разжала пальцы и легонько провела рукой по спинке одного из позолоченных стульев. Паркеру понравилось, как она неосознанно поглаживает тонкими пальцами ткань, словно пытаясь понять на ощупь ее природу.

Паркер помнил свои ощущения, когда в отеле Мэг накрыла его руку своей. Она предложила ему утешение, а он оттолкнул ее. Глядя, как Мэг поглаживает стул, Паркер вдруг представил, как ее руки скользят по его телу, двигаются вверх по лодыжкам, по бедрам и обхватывают ту часть его тела, которая наливалась желанием при одной только мысли о прикосновении этой женщины.

Наверное, он сошел с ума! Мало того, что он совсем не знает ее, того, что он все-таки знает, достаточно, чтобы ей не доверять.

Но в движениях рук Мэг Паркер угадывал нежность, и это вселяло в него надежду. И возбуждало. Даже слишком. Нужно немедленно прекратить думать о вдове Жюля в таком ключе! Чтобы хоть чем-то отвлечься, Паркер стал восстанавливать в памяти историю этого конкретного стула.

Его мать несколько недель распространялась о своей замечательной находке. Стул идеально подходил к письменному столу в стиле короля Георга, и Тинси была очень довольна собой, когда ей удалось откопать его в одном из захолустных антикварных магазинчиков в Чарлстоне. После той удачной покупки она целых пять недель обходилась без услуг доктора Прежана. Паркеру тогда было семнадцать, но и сейчас, в свои тридцать пять, он прекрасно помнил тот период, когда жизнь его матери напоминала катание на американских горках.

– Какой красивый стул, – промолвила Мэг, гладя закругленный край спинки.

– Скажите это Тинси, – Паркер сам удивился, что его голос прозвучал почти спокойно, – и вы навек обретете в ней друга.

– Вы что, так и зовете свою мать? То есть, я хочу сказать, в лицо?

Мэг убрала руку со стула. Паркеру хотелось, чтобы она продолжала гладить бархат обивки, но, поймав себя на этой мысли, он нахмурился: для его же блага лучше, чтобы Мэг не возобновляла это чувственное движение.

– Ее все зовут Тинси, – отрывисто бросил Паркер.

– Ну и пусть, а я не собираюсь.

– Как хотите. – Паркер указал на двойной арочный проход. – Все уже собрались в Большой гостиной, может, пройдем к ним? Они хотят выразить вам свои соболезнования.

– Все?

Паркер уловил в ее голосе тревогу и с удивлением обнаружил в себе сочувственный отклик.

– Не волнуйтесь, собрались в основном родственники. Вы ведь вышли за моего брата, миссис Понтье, – Паркер подчеркнул голосом последнее слово, – разве вам не интересно побольше узнать о жизни, которую он вел? В конце концов, теперь это и ваша жизнь.

Говоря, Паркер подходил все ближе, и сейчас он почти навис над Мэг. Ее вздымающаяся роскошная грудь, даже скрытая довольно скромным жакетом, вызывала у Паркера мысли, на которые он не имел права.

– Уф… – пробормотал он.

Мэг закрыла глаза. Паркер приподнял ее голову за подбородок.

– Посмотрите на меня. – Он дождался, пока она откроет глаза, и заглянул в их голубую глубину. – Не знаю, в какую игру вы играете, но Жюль был моим братом…

Мэг резко отстранилась от него.

– Похоже, вы не слишком хорошо знали своего брата?

– Почему вы так решили? – спросил Паркер, отдавая, однако, должное ее проницательности.

Его скорбь была порождена скорее чувством вины, нежели искренним ощущением потери. Они никогда не были близки, в сущности, не имели ничего общего, кроме семьи, удерживающей своих членов вместе, прежде всего как деловых партнеров. Но даже в том, что касается бизнеса, братья спорили по любому вопросу.

Паркер снова вспомнил, как за несколько часов до своего отъезда в Вегас Жюль угрожал, что пойдет на все, лишь бы заблокировать предложения брата по расширению семейной сахарной империи. Жюль не только не поддерживал планы расширения, он пытался заставить Паркера принять предложение мультинациональной корпорации о выкупе фирмы, голосование по которому должно было состояться на этой неделе. Из-за смерти Жюля собрание, конечно, будет отложено.

Помнится, тогда, в пылу спора, Паркер заявил, что фирму продадут только через его труп. Но вышло так, что сейчас в морге лежит не его труп, а Жюля.

Мэг ткнула его пальцем в грудь.

– Я почти уверена, что вы пытались запугать его точно так же, как сейчас запугиваете меня. Я угадала?

Паркер не ответил, он лихорадочно размышлял, обдумывая угрозы Жюля. Может, поступить на юридический факультет университета Тулейна[1] ему помогли не столько способности, сколько влияние семьи, пусть так, но науку, которую там преподавали, он усвоил неплохо. А после двух браков Жюль прекрасно уяснил довольно специфические правила, действующие в семейной корпорации Понтье и касающиеся долей акций, принадлежащих супругам. Паркер перехватил ее руку.

– Вы вышли за Жюля не по любви, верно?

– Я н-не знаю, на что вы намекаете.

Паркер прищурился. Будь она чиста, куда естественнее прозвучал бы полный негодования ответ типа: «Конечно, я любила его и до сих пор люблю».

– Вы заключили какую-то сделку. Признавайтесь, где и когда Жюль вас нанял. Кувыркаясь между простынями в постели в номере отеля «Ранчо Мустанг»?

Паркер не успел и глазом моргнуть, как Мэг вырвала у него руку и залепила ему звонкую пощечину, причем не один раз, а дважды.

– О-о, Паркер, это ты? – тонкий голос предшествовал тихому шороху шагов по мраморному полу.

Паркер оглянулся, держась одной рукой за пылающую щеку.

– Ти-инси, – протянул он, – позволь тебе представить… – Паркер пригвоздил вдову и соучастницу своего брата к месту взглядом, который говорил, что она еще ответит за свой поступок, – новобрачную Жюля.

Глава 4

Новобрачная Жюля.

Мэг побледнела и сглотнула слюну. Худенькая женщина, которая приближалась к ней, томно протягивая холеную руку, формально считается ее свекровью.

– Как поживаете, миссис Понтье?

К изумлению Мэг, миниатюрная брюнетка разразилась смехом, который не был ни мелодичным, ни веселым.

– Никто, слышите, никто меня так не называет!

Вот как. Попытайся еще раз, Мэг. Она кивнула, быстро соображая, потом решила, что безопаснее обойтись вообще без имени, и сказала:

– Рада с вами познакомиться.

– Так-то лучше, дорогая, – констатировала ее свекровь. – Терпеть не могу, когда мне напоминают, что я была замужем за отцом… – ее голос сорвался, из груди вырвался всхлип, – … Жюля.

Мэг, сама того не сознавая, оглянулась на Паркера. Он молча, без улыбки наблюдал за матерью взглядом, каким велосипедист наблюдает за гремучей змеей, спящей на дороге перед ним. Бр-р. Мэг потупилась и уставилась в мраморный пол. Его гладко отполированная поверхность в красивых прожилках была твердой, но Мэг казалось, будто она ступила на зыбучие пески.

Вспомнив телефонный разговор с доктором Прежаном, Мэг решила, что лучше во всем потакать этой женщине и обойтись без споров. В конце концов, скоро она будет уже на пути домой, и все сложности, касающиеся клана Понтье, останутся позади.

Тинси расплакалась, и Мэг поняла, что, какой бы несуразной ни казалась эта женщина, сына она любила. В ней проснулась материнская солидарность.

– Прошу вас, если я могу как-то облегчить боль вашей потери, – промолвила Мэг, поглаживая дряблую руку с безукоризненным маникюром, – только дайте мне знать.

Тинси вздохнула и сжала руку Мэг.

– Просто я о-очень… – мать Жюля ухитрилась произнести короткое слово так, как будто в нем было по меньшей мере четыре слога, – рада, что Жюль нашел свою любовь в последние часы пребывания на этой грешной земле. О-о-о, – и снова она сумела растянуть этот звук так, как умеют тянуть только опытные певцы с хорошо поставленным дыханием или йоги, – для меня такое утешение сознавать, что перед своей безвременной кончиной Жюль успел соединиться с родственной душой!

Мэг закрыла глаза и провела свободной рукой по лицу. Она не смела взглянуть ни на Тинси, ни на Паркера, но у нее возникло стойкое ощущение, что весьма скептично настроенный младший брат сверлит ее взглядом, пытаясь прочесть мысли. Что касается Тинси, то Мэг не смогла бы жить в мире с самой собой, если бы сейчас добила несчастную женщину, открыв ей правду о своем скоротечном браке.

Господи, что же она натворила?!

Тинси не дала ей времени обдумать ответ на этот крайне серьезный вопрос. Она взяла Мэг под руку, чмокнула в щеку и, вдруг хихикнув, сказала:

– Вы выглядите недостаточно взрослой, чтобы быть женой моего мальчика.

На последнем слове ее голос сорвался, и она разрыдалась. Как-то само собой получилось, что Мэг обняла рыдающую свекровь.

– Ну, ну, – приговаривала Мэг, гладя Тинси по коротко стриженным темным волосам, – поплачьте, в этом нет ничего плохого. Я и сама плакала.

– Он больше не вернется! – рыдая, воскликнула Тинси и еще сильнее ухватилась за руку Мэг.

Мэг посмотрела на женщину, вцепившуюся в нее мертвой хваткой, потом услышала позади себя какое-то движение и быстро оглянулась. Паркер стоял на месте, глядя на двух женщин, но было ясно, что он собрался сбежать.

– Не уходите, – беззвучно произнесла Мэг одними губами, все еще гладя Тинси по голове и по спине теми же успокаивающими движениями, какими обычно гладила Тедди, Элен и Саманту, когда кто-то из них заболевал или просто не мог заснуть.

Паркер посмотрел ей в глаза, быстро взглянул на мать, потом снова встретился взглядом с Мэг, пожал плечами и сказал:

– Тинси, гости тебя заждались.

Надо же сказать такую глупость! Мэг метнула сердитый взгляд на Паркера, раздраженная еще и тем, что он говорит с рыдающей матерью диктаторским тоном. Впрочем, если начистоту, она испытывала противоречивые чувства – одновременно возмущение и восхищение, потому что его метод отлично сработал. Тинси промокнула глаза (каким-то чудом ни тушь на ресницах, ни тени нисколько не пострадали от потоков слез), выпрямилась и похлопала Мэг по руке.

– Рада с вами познакомиться, мисс… – Тинси с отсутствующим видом улыбнулась Мэг и обратилась к Паркеру: – Они в Большой гостиной?

– Да. – Поколебавшись, Паркер добавил: – Тинси, ты собираешься представить гостей вдове Жюля?

– О да, конечно.

Она улыбнулась так ослепительно, что Мэг снова кольнуло сочувствие к женщине, недавно потерявшей сына. И все же, даже понимая тяжесть ее утраты, Мэг чувствовала, что в Тинси что-то не так. Муж Мэг умер молодым и оставил ее без гроша, но он по крайней мере не был сумасшедшим! Эта же семья явно представляла собой клинический случай. Мать Жюля снова взяла Мэг за руку. На этот раз они миновали ротонду и вышли в арочный проход с противоположной стороны. Из комнаты, куда они направлялись, доносились голоса, смесь низких, басовитых, и высоких, почти писклявых, но их громкость скорее наводила на мысль о собрании родительского комитета, чем о встрече родственников по случаю смерти одного из членов семьи.

Что ж, возможно, в Новом Орлеане все по-другому. Во всяком случае, Тинси ничуть не похожа на такую мать, какую представляла себе Мэг все годы своего сиротского детства. Бывало, после того как все девочки в общей спальне засыпали, она долго лежала без сна, сочиняя разные истории про мать и отца, которые очень, очень хотели, но по каким-то причинам не смогли оставить ее у себя. Но даже самый буйный полет фантазии не мог породить в воображении Мэг родительницу, похожую на Тинси.

Ее воображаемая мать никогда не носила дорогих трикотажных костюмов с такими пуговицами, что, кажется, каждая из них стоит не меньше самого костюма. У ее воображаемой матери не было тела, словно созданного в лаборатории. Не было у нее и таких угольно-черных волос, и такой безупречной кожи цвета слоновой кости, без единого пятнышка – и это в пятьдесят с лишним лет! Даже в самых диких фантазиях Мэг не приходило в голову, что к ее воображаемой матери единственный оставшийся в живых сын обращается по имени. Впрочем, тогда Мэг не могла предположить и другого: что ради тридцати тысяч долларов она выйдет замуж за сына такой женщины. Эта мысль отрезвила Мэг, и она посмотрела на Тинси уже более сочувственно. Кто способен предсказать, как поведет себя женщина, оказавшись в критической ситуации?

Тинси остановилась, не дойдя одного-двух футов до двери, из-за которой доносились голоса, повернулась к Мэг и тихо спросила:

– Скажите, он умер счастливым?

Вопрос, заданный Тинси, тронул материнское сердце Мэг. Утешить женщину было в ее власти, и она ответила:

– О да.

Мэг слышала, как Паркер резко втянул воздух. Поняв, о чем он подумал, она густо покраснела. Паркер решил, что Жюль незадолго до смерти переспал с ней. Ну что ж, пусть думает, что хочет. С него не мешает немного сбить спесь, пусть считает, что Жюлю досталось нечто такое, чего ему, Паркеру, никогда не получить.

Мэг напомнила себе, что пришла сюда помочь Тинси. Схватив женщину за руку, она с чувством повторила:

– Уверяю вас, он был счастлив.

Тинси впилась в Мэг взглядом зеленых глаз, медленно подняла руку и стерла пальцем чуть размазавшуюся помаду в уголке ее губ.

– В таком случае спасибо вам. Хотя вы сделали все не так, как полагается, я прощаю вас, – независимо от того, кто бы что ни говорил об этом, к сожалению, весьма поспешном браке.

Прежде чем Мэг нашлась с ответом, Тинси шагнула в комнату. На ее лице, избавленном от малейших изъянов хорошей подтяжкой и безукоризненным макияжем, снова засияла ослепительная улыбка.

– Дорогие мои, – сказала Тянси, – я рада, что вы пришли.

Скрывалось ли за ее словами некое тайное знание, которое может уловить только мать? Или Тинси заботили только светские условности? Мэг очень хотелось бы понять, почему мать Жюля выбрала именно эти слова, но она не успела как следует об этом подумать, окунувшись в многоголосый шум: все гости заговорили разом. Чтобы совсем не потеряться в этом шуме, Мэг оглянулась и со странным чувством осознала, что ищет взглядом Паркера. Его присутствие почему-то успокаивало ее.

Пожимая руку Амелии Энн, первой, кого Тинси представила ей, женщине лет сорока с небольшим, с мягким негромким голосом, Мэг все еще переваривала это открытие. Рассудок решительно отказывался признавать его. С какой стати она ищет успокоение в человеке, оскорбившем ее, пытавшемся не подпустить к Тинси, в том, кому Жюль не доверял?

Мэг оказалась в объятиях негнущихся рук дородной седой женщины, тихо произнесшей несколько вежливых сочувственных фраз. «Уж лучше быть припертой к шкафу братом Жюля!» – заключила Мэг, когда женщина расцепила руки и отошла от нее со строгим выражением лица. Не переставая удивляться причудливому повороту собственных мыслей, Мэг старалась сохранять непроницаемо-вежливое выражение лица и постоянно напоминала себе, что должна играть роль скорбящей вдовы.

Однако вопреки соболезнованиям, звучащим со всех сторон, Мэг поймала себя на мысли, что очень мало думает о Жюле и много – слишком много – о его живом, здоровом и весьма высокомерном брате.

Решив остаться посмотреть представление, Паркер прислонился к стене перед одним из двух мраморных каминов и мысленно поблагодарил Хортона за то, что тот, несмотря на холод, не велел их растопить. Ему было и без того тепло, и он не мог бы с уверенностью сказать, насколько в этом повинна женщина, стоящая сейчас в центре комнаты.

Нужно отдать Мэг должное: принимая приветствия и соболезнования от незнакомых людей, разглядывающих ее с едва скрытым любопытством, она держалась с достоинством, не мямлила, не заикалась, не заискивала и не пыталась удрать. Ни одного из членов своей семьи Паркер не назвал бы ни милым, ни душевным. Тетя Матильда, старшая сестра отца, вообще заранее презирала всякого, кто родился западнее Кэнел-стрит, – что уж говорить о приезжей родом из Лас-Вегаса. Тетка Паркера разглядывала Мэг через крошечные очки, которые носила на серебряной цепочке.

Мэг и глазом не моргнув в упор посмотрела на нее:

– Какое красивое пенсне.

Уголки тонких губ Матильды, сжатых в жесткую складку, чуть приподнялись.

– Вы очень любезны.

Глухо стукнув тростью по полу, она вернулась на свое место возле камина – не того, у которого стоял Паркер, а расположенного напротив.

Тинси вздохнула, нервно теребя руки:

– Вы можете заодно познакомиться и с Кинки[2].

Все-таки ее пробрало! Паркер чуть не рассмеялся, заметив, как на лице Мэг промелькнуло ошеломленное выражение. Какой же странной ей, должно быть, кажется вся эта компания. Сменив банный халат с эмблемой отеля «Морепа» на скромный костюм, Мэг выглядела типичной среднестатистической американкой. Она наверняка выросла в скромном домике, в семье, где отец работал с девяти до пяти, а мать готовила еду, наводила чистоту и на ночь читала Мэг и ее братьям и сестрам книжки.

Как же ее угораздило выйти за Жюля?

Паркер нахмурился, наблюдая, как Кинкейд де Ласалль, или Кинки, друг детства и «дурная компания» его брата, вскочил с дивана и быстро поклонился Мэг.

– Если вы были другом Жюля, – сказал он, встряхнув головой и отбросив назад вечно падающие на лоб волосы, – то можете звать меня Кинки. Если нет, то мое имя Кинкейд.

– Меня зовут Маргарет, но зовите меня Мэг, пожалуйста. – Понизив голос, Мэг добавила: – Что вы хотели сказать этим «если вы были другом»? Довольно странно слышать такие слова по отношению к… – Мэг запнулась, потом закончила: – вдове.

Кинки изогнул одну бровь – жест, которым он славился.

– По-видимому, вы не были знакомы со своими предшественницами.

– Предшественницами?..

Мэг запнулась, и потрясенный Паркер вдруг понял: она понятия не имеет, что Жюль уже был женат, причем не один раз, а дважды.

Кинки повторил фокус с бровью.

– Ну, не переживайте, вы еще будете иметь удовольствие с ними познакомиться. Что ж, надеюсь, Жюль обрел счастье в свои последние дни.

Кинки смотрел на Мэг плотоядным взглядом. Паркеру даже захотелось подойти к Мэг и встать рядом, чтобы в некотором роде предложить ей защиту, но он сдержался. Мэг вполне способна сама о себе позаботиться. Паркер потер щеку, на которой еще горел след от ее пощечины.

– Если вам понадобится человек, который утешил бы вас… – Кинки наклонился вперед и взял обе руки Мэг в свои, – просто позвоните старине Кинки. – Намек был совершенно ясен.

Мэг освободила руки.

– Примите мои соболезнования по случаю кончины друга. Должно быть, вы очень скорбите.

– Кинки покачал головой. – Я всегда говорил, что лучше жить на всю катушку и умереть молодым.

Мэг нахмурилась.

Тинси всплеснула руками.

– Кинки, прошу тебя, сядь на место и веди себя прилично. – Затем с таким видом, словно произнесение этих слов потребовало от нее непосильного напряжения, добавила: – Мне необходимо выпить.

Она отошла к бару, оборудованному в дальней части комнаты, и стала готовить себе бурбон с водой.

Паркер покачал головой.

Теперь Мэг стояла одна в центре восточного ковра. Тетя Матильда призвала свою дочь, Амелию Энн, к себе, Кинки присоединился к Тинси возле бара. Изольда, шестнадцатилетняя дочка Амелии Энн, даже не потрудилась подняться с кресла, где сидела, поджав под себя ноги и уткнувшись носом в книгу, ее уши были закрыты наушниками плейера.

Мэг повернулась вполоборота и быстро взглянула на Паркера. В короткое мгновение он успел разглядеть на ее лице признаки уязвимости, которой она до сих пор не проявляла. В эту минуту Мэг меньше всего походила на Даниила в пещере льва. Паркер почувствовал, что его сердце снова смягчается по отношению к Мэг. Может, она все-таки вышла за Жюля по любви, пусть поспешно, но из чистых побуждений?

«Но в таком случае где слезы? – спросил себя Паркер. – Почему в отеле, когда я сообщил ей новость, она не плакала?» Да, Мэг была потрясена, но Паркер готов был поспорить на месячное жалованье, что в тот момент она думала о собственном благополучии.

Мэг сделала шаг в сторону Паркера. Но, вероятно, его мысли как-то отразились на лице, потому что она остановилась и посмотрела на него вопросительно. Паркер, всегда гордившийся своей способностью сохранять непроницаемое выражение лица игрока, в покер, принужденно улыбнулся и решил подыграть ей. Он оттолкнулся от стены и зашагал к Мэг. Однако вместо облегчения Паркер увидел на лице Мэг признаки волнения. «Тем лучше, пусть немного потрепыхается», – подумал он.

Едва Паркер подошел к Мэг, как в гостиной прогремел голос доктора Прежана:

– А, вот вы где!

Все головы повернулись к двери. В дверном проеме стоял, потирая руки, доктор Прежан, один из наименее симпатичных Паркеру людей. Он надул толстые губы, накладка из искусственных волос слегка съехала с макушки набок, козлиная бородка торчала почти горизонтально вперед, на выпученных глазах поблескивали круглые очки без оправы. Из кармана пальто выглядывала трубка, из чего Паркер заключил, что доктор выходил покурить.

– Тинси, непослушная вы пациентка, почему бы вам не посидеть спокойно? – сказал Прежан, входя в гостиную.

Поскольку Тинси не сдвинулась со своего места возле бара, доктор сначала оказался возле Мэг и Паркера, только что подошедшего к ней.

Доктор помедлил, покачался на пятках, и Мэг отметила, что ступни у него слишком маленькие для его роста. Мало того, что этот человек превратил жизнь Паркера в кошмар, пытаясь лечить его от болезни, которой – Паркер знал это точно – у него отродясь не бывало. Паркер вообще на дух не переносил таких претенциозных субъектов, как доктор Прежан. Этот человек прицепился к Тинси много лет назад и почти не принимал никаких других пациентов, кроме знакомых Тинси.

Доктор Прежан протянул вперед руки и взял руку Мэг своими толстыми лапищами.

– Должно быть, вы вдова Жюля. – Он поцокал языком, что особенно подействовало на нервы и без того уже раздраженному Паркеру.

– Мне больше нравится думать о себе как о молодой жене, – возразила Мэг.

Паркер вскинул брови. Дело принимает интересный оборот. Очевидно, роковая соблазнительница из Лас-Вегаса очень быстро учится, и ей тоже нет дела до доброго доктора.

– О, конечно. – Доктор похлопал ее по руке. – Какая тяжелая потеря! Жюль был так молод, в самом расцвете лет. Его отняла у нас трагедия, которая надолго останется в анналах истории этого города, изобилующей страшными преступлениями.

Мэг вытянула свою руку из лап доктора.

– А я думала, что он погиб, пытаясь добыть кокаин.

Все разговоры в комнате разом стихли. Никто не издал ни звука, но все взоры как по команде обратились к Мэг.

Паркеру стоило большого труда сдержать улыбку. Никто, ни один человек в этой комнате не согласился бы публично признать, что Жюль сам навлек на себя неприятности, закончившиеся его смертью. Все остальные лишь приглушенными голосами выражали сочувствие Тинси и другим членам семьи и предпочитали отделываться банальностями, общими словами. Чужак, который вдруг заявил, что король голый, и не попытался прикрыть сей факт подобающей словесной шелухой, поверг всех их в шок.

Разумеется, его родственничкам палец в рот не клади, они могли бы проглотить Мэг на завтрак, но Паркер понял, что Мэг принесла с собой в дом нечто освежающее. Если бы кто-то когда-то на протяжении жизни Жюля решился поговорить с ним напрямик, может, он не лежал бы сейчас в морге с пулей из полицейского пистолета в груди.

В порыве праведного материнского гнева, забыв о выпивке, Тинси бросилась к Мэг.

– Как вы смеете говорить такое! – Она подошла к Мэг почти вплотную и ткнула в нее пальцем. – Мой мальчик стал жертвой, он не совершил ничего такого, что могло бы навлечь на него неприятности. Не знаю, что вы о себе воображаете, но вы здесь нежеланная гостья. Собирайте свои вещи и убирайтесь отсюда! – Тинси топнула ногой и сердито посмотрела на Паркера. – Ты принеси ее пальто и вызови для нее такси. Или вели Хортону заняться этим.

Тинси разразилась рыданиями. К ней тут же подошел доктор Прежан, обнял за плечи и стал бормотать какие-то слова утешения.

Паркер не двинулся с места, Мэг тоже. Затем она повернулась к нему и произнесла вполголоса:

– Вы что, придумали всю эту историю сами?

В ее больших, широко раскрытых глазах блестели непролитые слезы.

Паркер покачал головой:

– Нет, я сказал вам правду. Она посмотрела на остальных:

– Я вдова Жюля и никуда не уйду.

Тетя Матильда подняла пенсне и уставилась на Мэг с таким видом, будто увидела на канделябре таракана. Амелия Энн поспешила ретироваться и села в кресло напротив дочери. Изольда даже не оторвала глаз от книги. У Кинки был такой вид, словно происходящее его в высшей степени забавляло, но он явно собирался при первой же возможности удрать и вернуться к занятиям поинтереснее – Бог его знает, чем уж он там интересуется. Тинси, спрятавшая лицо на груди доктора Прежана, подняла голову и дрожащим голосом проговорила:

– Я прошу вас уйти!

Мэг посмотрела сначала на свекровь, затем снова на Паркера. Паркер отрицательно замотал головой, сам удивляясь, с какой стати он это делает.

– Разумеется, она никуда не уйдет!

Все снова повернулись к дверям. В арочном дверном проеме появилась современная, хорошо оснащенная инвалидная коляска. В ней, положив руки на рычаги управления, сидел сурового вида худощавый старик.

– Кто это? – спросила Мэг. Паркер улыбнулся:

– Дедушка Понтье. Он всегда появляется в самый подходящий момент!

Глава 5

В самый подходящий момент? Мэг подавила истерический смешок и посмотрела на худощавого мужчину, подъезжающего к ней в коляске. Его тело казалось высохшим, но властная манера высоко держать голову подсказала Мэг, что этот человек привык руководить.

– Ну, как я вижу, у вас побольше здравого смысла, чем у Сиси или Марианны, ничего не скажешь, – заявил старик, тормозя рядом с Мэг и оставшимся рядом с ней Паркером.

«Да, явно привык руководить», – снова подумала Мэг и улыбнулась. Старик уставился на нее пронзительным взглядом.

– Дедушка, – начал Паркер, – позволь тебе представить…

– Ты воображаешь, будто должен рассказывать мне, что происходит в этом доме?

Мэг заметила, что он смотрит на нее только одним глазом, другой же остается наполовину скрытым под нависающим веком. Здоровый глаз подмигнул ей, и, доверившись своей интуиции, Мэг приняла подмигивание за знак дружелюбия, а на резкость тона просто не обратила внимания. В конце концов, если она оценила его неверно, он всего-навсего оторвет ей голову. Коль скоро Мэг влипла в эту историю, ничего не поделаешь, придется как-то выпутываться.

Мэг подмигнула в ответ:

– Ну, значит, вы уже знаете, что меня зовут Маргарет. Но зовите меня Мэг, пожалуйста.

Старик кивнул и стрельнул глазами на Паркера:

– Я не мог не слышать. Тинси вопит так, что и мертвого разбудит. Итак, Мэг, что привело вас в Новый Орлеан?

Мэг невольно переглянулась с Паркером. Тот, казалось, был не меньше ее удивлен вопросом деда. Заявить, что он знает обо всем, что происходит в доме, а потом задать такой вопрос? Паркер пожал одним плечом, и Мэг догадалась, что ей предложено выпутываться самостоятельно.

– Меня привез Жюль, – ответила она. – Но я уверена, что вам и самому это известно.

Старик расхохотался:

– Ого, а вы, оказывается, не мимоза!

Он хлопнул себя правой рукой по колену. Мэг только сейчас заметила, что левая рука лежит неподвижно. Очевидно, левая сторона тела у него парализована. Она подумала, что такому сильному и энергичному мужчине должно быть очень нелегко мириться с параличом. Учитывая это обстоятельство, ей стало легче реагировать на его резкости – гораздо легче, чем на холодность Матильды, которая сейчас как раз подходила к ним с каменным лицом, ведя на буксире взрослую дочь.

– Может, Жюль и привез вас сюда, – начала Матильда ледяным тоном, – однако не удосужился известить семью о своем скоропалительном браке, а это свидетельствует о том, что он не очень-то высоко вас ставил.

Мэг прекрасно поняла подтекст – Матильда возлагала ответственность за решение Жюля и его поспешный брак на нее. Естественно, теперь она будет винить во всем не Жюля, а Мэг.

По мере того как покойник остывает, его грехи забываются и пропорционально растет снисходительность к нему оставшихся родственников. Этот урок Мэг преподали еще родители Теда после его смерти. Как-то само собой получилось, что они возложили всю ответственность и за финансовый крах компании сына, и за его личные неудачи на нее одну. Мэг следовало делать больше, быть ему лучшей женой. Если бы она нашла работу и приносила деньги, нагрузка на Теда была бы гораздо меньше. Да уж, с таким же успехом они могли просто выкрикнуть: «Это ты убила нашего сына».

Что ж, история повторяется. Присмотревшись к собравшемуся вокруг них обществу, Мэг заметила, что даже доктор Прежан оставил Тинси и придвинулся поближе, как и Кинки. Если они рассчитывают увидеть спектакль, их ждет разочарование.

На какое-то время все замолчали, несомненно, ожидая реакции Мэг и гадая, решится ли она пикироваться с Матильдой. А если Мэг набросится на нее, это только даст им повод линчевать вдову Жюля. Паркер тоже изучал ее. Наверняка он с интересом ждал, какую ложь она выдаст дальше, и надеялся, что на сей раз сумеет ее на чем-нибудь поймать. Может, на фразе вроде: «О, мы уже несколько лет были любовниками, наконец, решили пожениться».

Мэг сказала:

– Жюль думал, что его женитьба будет для вас… – она запнулась, но тут же продолжила: – приятным сюрпризом. Он собирался познакомить меня с родственниками… – На этот раз Мэг окончательно смолкла. «На семейном собрании акционеров», – чуть было не вырвалось у нее.

О, это было бы серьезным промахом! Паркер бы сразу понял, что Жюль собирался использовать Мэг как орудие в борьбе, которое поможет ему нейтрализовать роль младшего брата в семейном бизнесе.

– Познакомить… когда?

К облегчению Мэг, вопрос задал не Паркер, а его дед.

– Сегодня.

Мэг беспомощно раздела руками, как бы признавая поражение.

В другом конце комнаты, возле бара, Тинси разразилась слезным воплем:

– Но Жюль не смог, потому что он у-у-умер!

Мэг кивнула, понурила голову и промокнула глаза платочком. Строго говоря, слез у нее не было, но, чтобы выглядеть в роли скорбящей вдовы правдоподобно, особенно рядом с Тинси, выражающей свое горе столь бурно, необходимо хотя бы попытаться изобразить какие-то эмоции.

Мэг не плакала даже тогда, когда умер Тед, двенадцать лет бывший ее мужем, поэтому то, что она не склонна проливать слезы по поводу печальной кончины Жюля, ее ничуть не удивляло.

Амелия Энн подошла ближе и робко положила руку на плечо Мэг.

– Ну-ну, дорогая, мы понимаем, как вам должно быть тяжело.

– Амелия Энн, – сердито сказала Матильда, – полагаю, тебе не стоит в это вмешиваться.

Амелия Энн уронила руку и покорно вернулась к матери.

Мэг подняла голову и улыбнулась Амелии Энн, тронутая ее искренним проявлением доброты. В детские и подростковые годы Мэг иногда встречала взрослых людей вроде Амелии Энн, по велению сердца предлагавших дружбу девочке-сироте, которая жила то у одних приемных родителей, то у других, но в результате судьба неизменно снова возвращала ее в приют. Мэг видела и немало особ вроде Матильды, этаких ходячих образчиков благопристойности, у которых вместо сердца в груди кусок угля.

– Я знаю, что вы все понесли тяжелую потерю, Жюль был частью вашей жизни. – Мэг взглянула на доктора Прежана, который вернулся к Тинси и стоял с ней рядом, обнимая одной рукой за плечи. Именно по его просьбе она пришла в этот дом и продолжает участвовать в этом фарсе. – Если я могу чем-то помочь, то готова сделать все, что в моих силах.

Матильда уставилась на кончик своего носа. Мэг догадалась, что старухе так и хочется сказать какую-нибудь колкость вроде: «Я-то знаю, что вы рады удрать с денежками Жюля, вот и вся помощь, которой от вас можно ждать». Однако воспитание вынудило Матильду оставить подобное высказывание при себе. Мэг от души надеялась, что от дурных мыслей у старухи разболится желудок.

Она не раз говорила своим детям, что дурные мысли порождают в теле дурные соки. Дети морщили носы, начинали изображать, что их вот-вот вырвет, но все обычно кончалось смехом, который, конечно, является лучшим средством от дурных мыслей, и в конце концов всем становилось гораздо легче.

Вспомнив о детях, Мэг вздохнула.

– Может, проводить вас в вашу комнату? – неожиданно мягко спросил Паркер.

«В вашу комнату»? Вопрос застал ее врасплох. Мэг вдруг показалось, что ей снова четырнадцать и она пришла знакомиться с очередными приемными родителями, с очередной супружеской парой, которая, если повезет, захочет принять ее в семью, а по сути – с чужими людьми. Ведь никто из них ни разу так и не попытался всерьез познакомиться с ней.

Мэг улыбнулась Паркеру и покачала головой. Она явилась сюда как вдова Жюля только из чувства долга, чтобы перед отъездом из Нового Орлеана по мере сил постараться облегчить страдания родственников покойного.

Из чувства долга? Мэг услышала голос собственной совести: «Ты здесь потому, что чувствуешь себя виноватой. Ты получила от Жюля десять тысяч долларов, верни их и уезжай сейчас же. Комната, о которой говорит Паркер, вовсе не твоя, ты не имеешь на нее права. Тебе здесь не место, это не твой дом, ты здесь чужая. Ты везде чужая».

Но это не так. У нее есть семья – та, которую создали они с Тедом, и именно ради этой семьи, ради своих детей Мэг и бросилась очертя голову в эту авантюру. И ради них она не вернет эти десять тысяч долларов, если, конечно, удастся договориться со своей совестью.

– Давайте-ка все сядем.

В устах Понтье-старшего эти слова походили не на приглашение, а на приказ. Он нажал какие-то кнопки, управляющие инвалидной коляской. Неожиданно коляска сорвалась с места и поехала прямо на Мэг. Паркер, действуя с быстротой молнии, схватил Мэг за руку и рванул на себя, спасая от опасности. Мэг оказалась прижатой спиной к его крепкой и надежной, как каменная стена, груди, скрытой под дорогим, сшитым на заказ костюмом. Ее сердце затрепыхалось как пойманная птица. Мэг понимала, что ее реакция вызвана не столько опасностью, которой она едва избежала, сколько близостью Паркера, его прикосновением.

Кто сказал, что он избавил ее от опасности? Да притягательность Паркера сама по себе в тысячу раз опаснее для нее, чем сотня потерявших управление инвалидных колясок.

– Черт бы побрал этот рычаг переключения скоростей, – сказал дедушка Понтье, – прошу прощения.

Матильда поднесла к глазам пенсне:

– Вижу, Оги, ты, как всегда, в дурном настроении.

Она села на двухместный диванчик и похлопала по подушке рядом с собой. Амелия Энн со своей обычной покорностью послушно подошла и опустилась рядом.

– Что ж, зато я по крайней мере жив, чего не скажешь о моем беспутном внуке.

Паркер крепче сжал руку Мэг. Она подняла на него глаза и прочла на его лице то же выражение боли, которое ей запомнилось с их первой встречи в номере отеля. Паркер искренне скорбел по брату. Хотя Жюль рассказывал Мэг, что они не ладили между собой и никогда не были близки, Паркер, похоже, питал глубокие чувства к старшему брату.

Мэг погладила его по руке, инстинктивно пытаясь утешить. В отличие от прошлого раза, когда она позволила себе такой же жест в гостиничном номере, Паркер теперь не отдернул руку, но очень медленно разжал пальцы, улыбнулся и сказал:

– Похоже, опасность вам больше не угрожает.

Если бы так! Сердце Мэг пропустило один удар, и вовсе не потому, что инвалидная коляска проехала в каких-нибудь паре дюймов от ее ступней. Пока Мэг так остро реагирует на простое прикосновение этого мужчины, она далеко не в безопасности. Затем Мэг заметила, что Матильда снова поднесла к глазам пенсне и пристально ее разглядывает. Предпочитая резкость желчи, Мэг пододвинула стул поближе к тому месту, где остановился в своем кресле дедушка Понтье.

Тем временем возле бара Тинси почти повисла на докторе Прежане. Она рыдала у него на груди, а он обнимал ее теперь уже обеими руками. Мэг отметила, что всех остальных состояние Тинси не особенно волнует.

Матильда осуждающим тоном говорила Амелии Энн, что не знает, что выкинет дальше этот человек, который именует себя мэром. Кинки навалился на подлокотник кресла, где сидела дочка Амелии Энн, все так же уткнувшись носом в книгу и не обращая ни на кого внимания. Кинки принялся выбивать пальцами дробь на голове девушки, но даже это не заставило ее оторвать взгляд от книги.

Только Паркер остался рядом с Мэг и не сводил с нее непроницаемого взгляда.

– Поскольку Жюль собирался познакомить вас со своей семьей сегодня, – дедушка Понтье сделал заметное ударение на последнем слове, – может, вы сами расскажете нам немного о себе?

Старик обращался к Мэг, но по тому, как он это произнес, она поняла, что остальные ухватятся за его предложение. И верно. Матильда прервала обличительную речь против мэра и громко сказала:

– Хорошая мысль, Оги. Милочка, расскажите нам о своей семье.

Мэг облизнула пересохшие губы, поспешно соображая, как бы получше описать свою семью. Ошарашить собравшихся известием, что у нее трое детей, в данный момент представлялось ей не самой удачной идеей.

– Э-э… что бы вы хотели узнать?

– Самые обычные вещи. – Матильда посмотрела на Мэг с таким видом, словно считала ее редкостной тупицей. – Кто ваши родители, в какой школе вы учились, какой университет окончили.

Кинки выпрямился.

– Первая жена Жюля была из рода Даффорков, вторая – из рода Муазен.

Дедушка Понтье стукнул кулаком по подлокотнику инвалидного кресла.

– Да уж, много было проку от их родословных! Ни одна из них не продержалась больше двух лет. Сиси, как я понимаю, просто не могла переломить собственную натуру, но вот почему Марианна не прожила с моим внуком и шести месяцев после того, как…

– Право же, Оги, неужели непременно нужно ворошить грязное белье? – Матильда заговорила еще резче, прищурив властные аристократические глаза.

Примерно то же происходило в домах приемных родителей. Мэг привыкла к тому, что при ее появлении все разговоры умолкают, концы фраз произносятся шепотом. Когда она создала собственную семью, старая боль забылась, но поведение семейства Понтье оживило в памяти Мэг прежние ощущения. Однако старые раны давно затянулись, а Понтье не смогут нанести ей таких, какие ей не удалось бы залечить.

Но Мэг готова была поспорить на что угодно, что все они впервые видят такую, как она. Самым елейным голоском, на который только была способна, она сказала:

– Я окончила школу с ОЭД.

Матильда посмотрела сначала на деда, потом на Паркера, потом на Кинки. Последний небрежно пожал одним плечом. Мэг догадалась, что Матильда впервые столкнулась с таким понятием, но гордость не позволяет ей спросить, что оно означает. Матильде, но не Амелии Энн.

– Это что-то вроде похвальной грамоты? – тихо спросила та.

Мэг кивнула. Для нее это было большим достижением. Посещая занятия не слишком регулярно, она бросила школу в шестнадцать лет. Когда Мэг было десять, ее замечательные приемные родители, научившие ее любить жизнь и смеяться над жизненными невзгодами, погибли в автокатастрофе. После этого Мэг побывала еще в нескольких семьях, но всем им она, похоже, была нужна не как дочь, а как нянька для их родных детей. С детьми Мэг всегда умела обращаться, это все признавали.

Дочь Амелии Энн сняла с головы наушники и впервые с тех пор, как Мэг вошла в гостиную, проявила некоторую заинтересованность.

– ОЭД – это такая справка, которую выдают тем, кто бросил школу. Чтобы ее получить, надо пройти специальный тест.

Мэг кивнула. Ее не удивило, что девушка следила за разговором, хотя и притворялась, будто слушает музыку.

– Правильно. ОЭД – это общий эквивалент диплома.

– Но вы сказали, что это своего рода похвальная грамота! В голосе Матильды явственно слышались прокурорские нотки. «Кто солжет в малом, солжет и в большом», – словно говорила она.

Понтье-старший хлопнул пятерней по ручке кресла.

– Это лучше, чем совсем не закончить то, что начал. Мэг улыбнулась старику.

Девушка вздохнула:

– Я бы тоже так хотела. Сдаешь один-единственный экзамен, и конец всей тягомотине.

– Изольда! – укоризненно воскликнула Амелия Энн. На ее лице появилось обиженное выражение. – Как ты можешь быть такой легкомысленной! Ты посещаешь лучшую школу в городе! После школы сможешь выбрать любой колледж, какой пожелаешь, и тебя ждет прекрасное будущее.

Ни слова не говоря, Изольда снова закрыла уши наушниками и уткнулась в книгу. Кинки, который на время разговора прекратил выбивать барабанную дробь на голове девушки, возобновил это занятие.

Амелия Энн продолжала возмущаться:

– Тебе следовало бы спросить у дочери другое: откуда она узнала об этом ОЭД? Приличные девушки о таких вещах не знают! – с негодованием заявила Матильда.

Не снимая наушников, Изольда пояснила:

– Старшая сестра Астора получила ОЭД после того, как забеременела.

– Изольда, веди себя прилично! – ужаснулась Амелия Энн, глядя не столько на дочь, сколько на мать.

– Полагаю, вопрос о колледже снимается, – заметил Кинки, наконец перестав выбивать нервную дробь пальцами.

Мэг засомневалась, кого он имеет в виду: подругу Изольды или ее саму, получившую «всего лишь» ОЭД. Она уставилась на его непрестанно движущиеся руки. Что-то в их нервозных жестах показалось ей смутно знакомым, но что? Какой-то неясный образ всплывал в памяти, но никак не мог оформиться четко.

– Так вы учились в колледже? – спросил дедушка Понтье.

– В УНЛВ.

– Никогда не слышала о таком учебном заведении, – заявила Матильда.

– Это Университет штата Невада в Лас-Вегасе, – ответил Паркер. Его низкий глубокий голос прозвучал приятным контрастом в сравнении с большинством других, в которых слышались визгливые нотки.

Мэг бросила на Паркера быстрый взгляд, признательная ему за то, что он не сбежал и не оставил ее посреди волчьей стаи. Она почему-то чувствовала, что Паркер предпочел бы оказаться где угодно, только не в центре того, что назвал Большой гостиной.

– У них там сильная баскетбольная команда, – вставил доктор Прежан, подводя Тинси поближе к родственникам.

В чрезмерной заботе, которой доктор окружал Тинси, чувствовалось что-то нездоровое. У Мэг возникло ощущение, что доктор Прежан сует нос абсолютно во все стороны жизни семейства Понтье, вторгаясь гораздо дальше, чем позволил бы себе на его месте любой другой врач.

Что ж, по крайней мере они восприняли слова доктора как своего рода одобрение. И ни один не спросил, окончила ли она университет. Мэг видела, что они за ней наблюдают, и спрашивала себя, сможет ли хоть чем-то помочь матери Жюля. Тинси, похоже, живет в своем собственном мирке, а все прочие с радостью препоручили ее заботам доктора Прежана.

– Так, со школой и университетом мы разобрались, – подвел итог Понтье-старший. – Теперь расскажите нам о родителях.

Мэг замялась. Воспользовавшись паузой, Кинки вставил:

– Сначала поведайте нам, как вы познакомились с Жюлем.

Старик бросил свирепый взгляд на молодого человека:

– Видно, ты никогда не научишься дожидаться своей очереди. Ни ты, ни мой внук так и не научились уважать старших.

Кинки в уже знакомой Мэг манере пожал одним плечом:

– Наши родители никогда на это особо не напирали.

– Скорее ты просто затыкал уши, когда речь шла об уважении к старшим, – заметила Матильда.

– Ох, да не ворчите вы на меня, – огрызнулся Кинки. – Я знаю, где спрятаны все скелеты.

Лицо Паркера выразило нескрываемое презрение. Мэг могла только гадать, что именно имел в виду Кинки, но вообще-то не хотела знать ответ на этот вопрос. Она желала только одного: поскорее вернуться домой, обнять своих детей и вдохнуть их запах – запах чистоты и невинности.

– Так где вы познакомились с моим внуком? «Может, сгладить ситуацию?» – думала Мэг, оглядывая роскошную гостиную. Она задержала взгляд на бесценных предметах антиквариата. В окна, которые начинались на уровне пола и доходили почти до потолка, была видна широкая веранда, а за ней газон и парк, занимающий, как Мэг уже знала, целый квартал. Однако при всем окружающем их богатстве эти люди просто жалки.

Мэг глубоко вздохнула и решила ответить правду. Но тут она заметила, что Тинси подняла голову и смотрит на нее с надеждой. Мать явно мечтала услышать такую версию последних дней жизни сына, которая напоминала бы окончание волшебной сказки.

– Мы познакомились… – Мэг пыталась подобрать слова, которые были бы не слишком далеки от истины, – на светском мероприятии.

Брови Паркера поползли вверх. Интересно, как высоко бы они взлетели, расскажи Мэг всю правду без утайки, как собиралась вначале? «Он пришел в бар, где я разносила напитки».

– На танцах? – Тинси подалась вперед так резко, что Прежан уронил руку с ее плеч.

– Нет, на музыкальном вечере.

Ну вот, это должно ее удовлетворить, подумала Мэг. Когда Жюль зашел в бар при казино, сел за угловой столик и стал заказывать бурбон с водой порцию за порцией, в зале действительно играл оркестр. Музыканты, как водится, играли с оглушительной громкостью, но оркестр был не хуже любого другого маленького оркестрика в Лас-Вегасе. Талантливые музыканты стекались сюда со всей страны в надежде разбогатеть.

– Вы танцевали? – мечтательно спросила Тинси.

– Мы разговаривали.

Так оно и было. Они действительно разговаривали, да так долго, что Моуз, хозяин бара, окликал Мэг два раза. Он перестал орать, только когда Жюль швырнул ему стодолларовую банкноту.

«После того как Моуз угомонился, мы продолжили разговор и Жюль попросил меня за тридцать тысяч долларов на три дня стать его женой, и я согласилась, а потом он убил себя, и вот я здесь. Может, я спятила?»

– По-моему, вы расстроили ее, – тихо заметила Амелия Энн.

Мэг слабо улыбнулась:

– Ничего, со мной все в порядке. Тинси снова расплакалась:

– А со мной – нет!

Перекрывая ее рыдания, Матильда спросила:

– Так расскажите же наконец о своих родителях!

Мэг беспомощно указала на Тинси, но доктор снова взял заботу о ней на себя.

Мэг не могла признаться этим собравшимся вокруг нее пираньям в том, что она сирота. Их собственные родословные наверняка древнее, чем предметы антиквариата, собранные в этой гостиной.

Мэг медлила. Вероятно, лучше всего было бы придумать еще какую-нибудь сказку, но Мэг терпеть не могла ложь, и ей не хотелось добавлять новые звенья к уже сплетенной паутине. Помощь подоспела с неожиданной стороны.

Паркер подошел к Мэг.

– Вероятно, Мэг не хочет говорить о родителях, так как считает, что мы должны судить о ней по ее собственным качествам.

Мэг с удивлением взглянула на Паркера. Что он имеет в виду? Откуда он вообще может что-то о ней знать? Вероятно, изумление отразилось на ее лице.

– Что ты имеешь в виду, Паркер? – Матильда перевела взгляд с Паркера на Мэг.

Мэг попыталась взять себя в руки и принять невозмутимый вид. Если Паркер не нанял частных детективов, способных работать со скоростью света, то он не знает о ее личной жизни абсолютно ничего.

– Я имею в виду, – ответил Паркер, улыбаясь Мэг в такой милой манере, в какой еще никогда не улыбался ей, – что я хорошо знаю родителей Мэг.

Глава 6

Паркер был бы рад взять свои слова обратно, но это было невозможно. Он просто не сдержался. Наблюдая, как его семейство со всех сторон рассматривает и взвешивает Мэг, явно пытаясь найти подтверждение тому, что она не принадлежит к их кругу, Паркер переживал за нее и злился. Злился он даже вдвойне, ибо понимал, что и сам вел себя ничуть не лучше. С первой же минуты, когда Паркер увидел Мэг в номере Жюля, он предположил самое худшее. Он судил ее и наклеивал ярлыки так же, как Матильда и Тинси. Только дед проявил некоторые признаки независимости мышления, что, впрочем, Паркера не удивляло. Понтье-старший никогда не шел по чужим стопам. Для остальных же Мэг в любом случае оказалась бы недостаточно хороша, из какой бы семьи ни происходила. Для Понтье никто не может быть достаточно хорош. Паркер поджал губы, и улыбка, которой он хотел ободрить Мэг, исчезла.

– Вы знали моих родителей?

В голосе Мэг прозвучало недоверие и какое-то необъяснимое волнение, как будто она хотела ему верить, но не могла. Да уж, Паркер повел себя на редкость нелепо. Мэг непременно поймет, что он солгал, чтобы защитить ее. Интересно, этот благородный поступок возвысит его в ее глазах?

– Каким бизнесом они занимаются?

Дед Паркера адресовал вопрос не Мэг, а ему. Естественно, он предположил, что Паркер познакомился с ними на почве деловых контактов. У дедушки Понтье была такая привычка – по меньшей мере раз в неделю говорить внуку, что вся его жизнь заключается в работе и потому он должен научиться получать от этого удовольствие.

– Сахаром, – ответил Паркер, невольно подумав о том, как сладка улыбка Мэг, когда она адресована ему.

– Ну что ж, по крайней мере это респектабельный бизнес, – заметила Матильда. – Вы должны пригласить родителей на поминки. – Она настороженно прищурилась. – А родственники с вашей стороны были приглашены на свадьбу?

Мэг замотала головой.

Судя по выражению лица, ее ответ немного смягчил Матильду.

– Честно говоря, они даже не знают, что мы с Жюлем п-поженились, – сказала Мэг, слегка заикаясь.

– Вы и им собирались рассказать сегодня? – Понтье-старший ударил по панели управления инвалидной коляской. – Вы все сделали шиворот-навыворот!

– Вы правы. Мне очень жаль, вы даже не представляете, как я сожалею. – У Мэг был такой виноватый тон, что Паркер почти забыл о своих подозрениях. Разве может столь невинное существо быть коварной интриганкой, заманившей Жюля в ловушку и снова посадившей его на кокаин?

Паркеру было неприятно думать о ситуации в столь зловещих выражениях, но факт оставался фактом: когда Жюль снова стал употреблять наркотики, эта женщина была с ним. Его брат терпеть не мог ловить кайф в одиночку, отчасти именно этим и объяснялась его долгая дружба с Кинки.

– Позвоните своим родителям, – распорядился старик Понтье.

– Позвонить? – Мэг растерянно заморгала. – Э-э…

– У вас есть какие-то особые причины не желать, чтобы они принимали участие в вашей жизни?

Матильда давным-давно освоила искусство вкладывать в любой вопрос множество завуалированных намеков, сплошь отрицательных.

– О нет, но они… их сейчас нет в стране.

– Они отправились в заграничное путешествие?

Казалось, Матильде новость понравилась. Паркер же заключил, что Мэг не хочет смущать родных, приглашая их на столь грандиозное мероприятие, каким непременно обернутся поминки и похороны Жюля.

Мэг кивнула. Что-то сегодня она слишком часто кивает. Вероятно, на нее так подействовала обстановка – когда человеку приходится выдерживать коллективное нападение со стороны всех Понтье сразу, всякое может случиться. На ее месте не многие смогли бы держаться так стойко. Паркер до сих пор помнил, как, еще учась в старших классах, впервые привел в дом свою девушку. Тинси раскритиковала ее макияж, отец, который тогда был еще жив, пустился флиртовать с девочкой, по возрасту годившейся ему в дочери, дед своей резкостью довел ее до слез. Девушка позвонила родителям, чтобы те приехали и забрали ее. Паркер с ней даже не поцеловался.

Он вернулся мыслями в настоящее. Интересно, кто на самом деле родители Мэг? Что за жизнь она вела до того, как вышла за Жюля? Почему бросила школу? Любит ли она мороженое? Паркер невольно улыбнулся. Ему так много хотелось узнать о Мэг.

– Но у меня есть другие родственники, которым мне действительно нужно позвонить, – сказала Мэг.

– Я рад, – сказал дед, – мне бы не хотелось думать, что вы одна на белом свете.

Паркер видел, что на лице Мэг отразилась сложная гамма чувств, своеобразная смесь растерянности и решимости. Только что Мэг готова была противостоять им всем, вместе взятым, а в следующее мгновение Паркеру показалось, что она мечтает удрать, спрятаться в безопасном месте, некоем убежище, которое у нее, по-видимому, есть в ее реальной жизни.

– Мы должны сообщить еще кое-кому, – сказала Амелия Энн.

Матильда смерила дочь недовольным взглядом.

– Что за чушь ты говоришь, мы должны известить множество людей. Не знаю, с какой стати мы тут сидим, когда нам следует заниматься организацией похорон. – Она подняла очки, которые висели на цепочке у нее на шее. – Кинки, будьте так любезны, позвоните Хортону.

Амелия Энн опустила голову и, глядя на свои сложенные на коленях руки, тихо сказала:

– Я имела в виду Гаса. Матильда уронила очки на грудь.

Дедушка Понтье шлепнул по подлокотнику с такой силой, как будто хотел разом убить дюжину москитов.

Кинки и пальцем не пошевелил, чтобы позвонить в колокольчик и вызвать Хортона.

Тинси подняла голову с плеча доктора Прежана.

Даже Изольда оторвалась от книги. Ее блестящие, слишком понимающие для подростка глаза внимательно следили за реакцией каждого из взрослых.

Паркера же интересовала реакция только одного человека. Он всмотрелся в Мэг – ее озадаченное выражение не оставляло сомнений в том, что она не подозревает о существовании Гаса. Паркер поразился: даже для Жюля подобное поведение не укладывалось ни в какие границы. Он женился на этой женщине, даже не удосужившись сообщить ей, что у него есть сын. И не просто какой-то счастливый маленький карапуз.

– Я… – начала Мэг.

Паркер перебил ее, не дав задать роковой вопрос: «Кто такой Гас?» Он и на этот раз не знал, почему решил защитить Мэг, разве что не хотел стать свидетелем того, как его семья затопчет ее.

– Вы знаете его как Огюста Жюля-четвертого, – пояснил Паркер. – Но все остальные называют его Гасом.

– Ах да, конечно. – Мэг улыбнулась, и Паркер снова подумал, как же она хороша, когда улыбается.

Его трюк не остался незамеченным Матильдой.

– Но вы ведь знали, что у вашего мужа есть сын от предыдущего брака? – спросила она.

– Конечно, знала, – ответил за Мэг Паркер.

– Сдается мне, ты почему-то не хочешь позволить ей самой отвечать на вопросы, – заметил дед Паркера, пристально изучая Мэг.

Паркер уже почувствовал, что Мэг понравилась его деду куда больше, чем предыдущие жены Жюля, но старик привык жить по собственным правилам. Он либо принимал человека безоговорочно, либо наглухо отгораживался от него. Забавно, но Паркеру хотелось, чтобы дед, которым он восхищался, несмотря на его язвительность, отнес Мэг к первой категории.

– Значит, он не знает о смерти отца? – спросила Мэг медленно, словно мысленно оценивая возможные последствия этого обстоятельства.

Все дружно воззрились на нее.

– Мы сами только что узнали, – обронила Матильда.

– А его мать? Ей разве не надо сообщить?

Кинки расхохотался.

– Дорогая, не знаю, что Жюль наговорил вам о Марианне Даффорк, но от этой женщины и в лучшие времена бывало мало проку, что уж говорить о каких-то трудностях.

В этом Паркер не мог с ним не согласиться. Он пояснил для Мэг:

– Марианна сама в чем-то похожа на ребенка.

«Как и моя мать», – добавил про себя Паркер. Жюль – по крайней мере один раз – ухитрился жениться на женщине, в точности похожей на Тинси. Сиси, конечно, сделана совсем из другого теста. Она не просто развелась с Жюлем после всего лишь двух месяцев брака, но охотно сообщала любому заинтересованному слушателю, что два месяца жизни с Жюлем отвратили ее не только от мужа, но и от мужского пола вообще. К величайшему облегчению всех членов семейства Понтье, Сиси переселилась в Сан-Франциско. По последним сведениям, она работает массажисткой. Однако, несмотря на то что Сиси отреклась от Жюля и всего мужского пола, она тем не менее исправно обналичивала чеки, поступающие в качестве алиментов.

Мэг выглядела все более озабоченной.

– Для ребенка его возраста потеря одного из родителей… Она не договорила и в упор посмотрела на Паркера. В глазах, цвет которых от края радужной оболочки к зрачку менялся от небесно-голубого до темно-синего, он прочел настойчивый вопрос: Мэг спрашивала его о возрасте мальчика.

– Да, десять лет – возраст непростой, – задумчиво произнес Паркер, мысленно удивляясь, как Мэг удается заставлять его плясать под ее дудку. Может, она и Жюля так же околдовала, и он женился на ней из-за одного только желания, просто потому, что не устоял перед ее привлекательностью? Если так, то Паркер не мог упрекнуть брата, более того, он вполне понимал его.

– Да, десять лет – очень сложный возраст, – эхом повторила Мэг.

Паркеру показалось, что в ее глазах блеснула влага – первый признак скорби, проявленной ею до сих пор.

Все еще уткнувшись носом в книгу, Изольда сказала неожиданно громко:

– При чем здесь возраст? Какая разница, десять ему лет или еще сколько, Гасу все равно будет тяжело. – Изольда подняла голову, посмотрела на всех с некоторым удивлением, потом снова приняла прежнюю позу и водрузила на голову наушники.

Амелия Энн улыбнулась дочери.

Паркер подумал, что его изрядно затюканная кузина, вероятно, рада, что ее дочь не чужда сантиментов. Амелию Энн никто из родственников ни в грош не ставил, и если бы она однажды ночью просто исчезла, никто бы даже не хватился ее, Паркер не раз ловил себя на мысли, что Амелии Энн надо было бы обратиться к психотерапевту или записаться в группу феминисток, чтобы научиться постоять за себя. Но она держалась в тени собственной матери, повсюду таскаясь за ней как хвостик. Ее единственными самостоятельными выходами в свет были собрания женщин – членов новоорлеанского клуба. А этот старинный оплот новоорлеанской респектабельности располагался всего в одном квартале от Понтье-Плейс, причем дом, стоящий напротив клуба, принадлежал семье мужа Амелии Энн, так что орбита, по которой вращалась вся жизнь Амелии Энн, была невелика.

Хотя Изольда снова уткнулась в книгу и, казалось, снова стала безучастной ко всему, Мэг ответила ей:

– Знаешь, Изольда, по-моему, это очень существенно. Десять лет – трудный возраст. И тридцать два года тоже, – мягко добавила она.

Паркеру показалось, что по лицу девушки мелькнула тень улыбки, но он не был в этом уверен.

– Некоторые мои знакомые частенько бывают на похоронах, но они рассказывают об этом так же, как если бы речь шла, к примеру, об игре в гольф, – заявил Понтье-старший. У него на скулах заходили желваки. – Но я этого не понимаю, смерть нас всех уравнивает, молодых ли, старых ли. – Он прочистил горло. – Однако довольно философствовать. – Старик повернулся к Мэг: – Сообщить новость Гасу придется вам с Паркером.

Мэг кивнула.

Неизвестно почему, но слова деда повергли Паркера в панику. Откуда ему знать, как сообщить десятилетнему мальчику, что его отца больше нет? К тому же Гас далеко нетипичный десятилетний мальчуган, с ним все не так просто. Марианна то вовсе забывала о его существовании, то объявлялась в городе с кучей подарков, а когда Гас в очередной раз демонстрировал характер, заявляла, что не в состоянии с ним справиться.

Ребенку еще не исполнилось и семи лет, когда Марианна и Жюль избавились от него, отправив в закрытую школу, расположенную в штате Миссисипи. Паркер несколько раз встречал Гаса, когда тот приезжал в Понтье-Плейс на каникулы, но они виделись недолго, не больше чем по часу. Собственный дом Паркера, к счастью, стоит достаточно далеко от Понтье-Плейс, в районе Байо-Сент-Джон. С тех пор как у деда случился удар, Паркер стал проводить в Понтье-Плейс гораздо больше времени, подолгу обсуждая с ним в библиотеке вопросы бизнеса, но в последние два года Гас оставался в школе почти весь год.

Зная, что он совершенно не умеет обращаться с Гасом и не подходит на роль посланца семьи, Паркер ждал возражений Мэг. Ведь она могла бы заявить, что это не ее забота. Он был уверен, что Марианна даже не прилетит из Швейцарии на похороны, Сиси, может, и объявится, но ни в коем случае не взвалит на себя заботу о ребенке бывшего мужа, тем более мальчике. Черт возьми, никто из них в прошлом не подарил Гасу ни капли тепла и нежности!

Но Мэг не возразила. Паркер с удивлением услышал ее ответ:

– Наверное, нам лучше не откладывая двинуться в путь. Убеждена, я смогу помочь вам с Гасом, и в этом деле от меня будет гораздо больше пользы, чем во всем остальном.

– Что ж, разумно, – сказала Матильда. В ее устах это было равносильно комплименту.

Мэг встала. Паркер срочно пытался придумать какой-то предлог задержаться.

– Может, стоит позвонить его врачу? Доктор Прежан кивнул:

– Превосходная мысль. Поскольку у ребенка неустойчивая психика, вам не помешает помощь профессионала. У меня есть один знакомый, и к нему можно обратиться. Кстати, он нравится мне гораздо больше, чем тот врач, который наблюдает Гаса сейчас.

Паркер бросил на врача враждебный взгляд, думая, что если терапевта порекомендует Прежан, то лучше уж он сам управится с Гасом.

– Не трудитесь, – сказал он, – забота любящих родственников поможет мальчику лучше любого врача.

Мэг улыбнулась ему:

– Я готова ехать, только сначала мне нужно позвонить.

– Я провожу вас в библиотеку, – сказал Паркер, улыбаясь в ответ.

Как это типично, что его в очередной раз выбрали для выполнения неприятного семейного поручения, и как отрадно, что в кои-то веки ему не придется выполнять его одному.

Мэг вышла из комнаты вслед за Паркером, радуясь, что появился благовидный предлог сбежать. Она пока не знала, окажется ли миссия, добровольно принятая ею на себя, труднее или легче, чем общение с компанией высокомерных, критично настроенных эгоцентриков. Мэг в любое время предпочла бы иметь дело с ребенком, а не со взрослым. С ребенком всегда есть какая-то надежда.

Мэг поежилась. Ох уж эта Матильда! Надо же так обращаться со своей дочерью!

Ее движение не укрылось от Паркера. Остановившись перед двустворчатой дверью, украшенной богатой резьбой, он сухо сказал:

– Добро пожаловать домой!

Домой… Мэг подняла на него удивленный взгляд. Разве можно назвать домом этот дворец? Дом – это нечто небольшое, уютное, дом должен быть завален игрушками, книгами, незаконченными детскими поделками, в доме должен звучать смех, хотя бывают и слезы из-за разбитых коленок и разных житейских неприятностей. Хотя после смерти Теда Мэг пришлось довольствоваться несколькими комнатами в доме миссис Феннистон, она по-прежнему старалась, чтобы в ее доме всегда царила атмосфера любви и тепла.

– Смерть одного из членов семьи, – медленно проговорила Мэг, – порой выявляет в нас какие-то черты, представляющие всех далеко не в лучшем свете.

Паркер толкнул дверь.

– Вы всегда так снисходительны?

Мэг пожала плечами, не очень понимая, что ответить. Она считала себя не вправе критиковать членов его семьи, даже если они вели себя непозволительно грубо. Поскольку сама Мэг знала правду о своих отношениях с Жюлем и чувствовала себя виноватой, ей было трудно упрекнуть его родственников в настороженном отношении к ней.

– Телефон на письменном столе.

Паркер указал на массивный, поблескивающий полированным деревом письменный стол, расположенный у дальней от входа стены. Часть стола была занята папками, аккуратно сложенными в стопки. Мэг подошла к столу.

– Вы руководите компанией из дома?

– Я здесь вырос, – ответил Паркер, – но у меня есть свой дом в другом районе города. Здесь, в библиотеке, я иногда консультируюсь с дедом, и у меня есть кабинет в Си-би-ди.

– Си-би-ди?

– Сентрал бизнес дистрикт[3]. Прошу прощения, я забыл, что вы не можете этого знать.

– Да, я не здешняя.

Мэг, конечно, хотелось поскорее взять трубку и позвонить домой, но вместе с тем было интересно узнать о Паркере побольше.

– Для меня Новый Орлеан – город, состоящий из отдельных районов. – Паркер скрестил руки на груди и прислонился к краю стола. – В данный момент, например, вы находитесь в одном из жилых кварталов города. Первоначально – примерно двести лет назад – мои предки обосновались во Французском квартале. Между тем районом и этим расположен Парковый квартал.

Мэг кивнула. Понимая, о чем говорит Паркер, она не очень хорошо представляла места, о которых шла речь.

– Сразу видно, что вы любите свой город. У него такая богатая история.

– Да, я люблю его. – Паркер улыбнулся. – И рад, что это заметно. – Он отошел от стола. – Ладно, звоните, а то нам пора ехать к Гасу.

Мэг сняла трубку, но не спешила набирать номер. Она ни в коем случае не собиралась разговаривать с детьми в присутствии Паркера Понтье. Лучше не посвящать его в те подробности ее личной жизни, которых он пока не знает. Кстати, нужно не забыть спросить у него, зачем он сказал, что знает ее родителей. Когда Мэг услышала это заявление, ее сердце буквально подпрыгнуло: как, наверное, любая сирота, она всю жизнь втайне мечтала, что когда-нибудь воссоединится со своими родителями.

– Я буду ждать вас у бокового выхода, через который мы вошли в дом.

Паркер повернулся и пошел к двери.

Испытывая слабые угрызения совести из-за того, что Понтье придется оплачивать еще один ее междугородний звонок, Мэг набрала номер миссис Феннистон. У Мэг было предчувствие, что, до того как она наконец выпутается из этой истории, ей придется еще не раз позвонить домой.

В трубке раздался голос миссис Феннистон. Мэг вздохнула с облегчением:

– Как хорошо, что я застала вас, миссис Феннистон.

– Надеюсь, у вас все в порядке? – Спокойствие миссис Феннистон ничто не могло нарушить.

– Пожалуй, да. – Мэг очень хотелось рассказать обо всем почтенной вдове, с которой за последние несколько месяцев они так сблизились, изложить ей всю историю, но она не могла признаться во всех подробностях своей работы в Новом Орлеане. – Но дела пошли не совсем так, как я планировала.

– Как мне кажется, именно поэтому полковнику и нравилось изучать квантовую физику, – заметила миссис Феннистон. – Но за детей можете не беспокоиться, мы отлично проводим время. Вчера они водили меня в парк водных аттракционов.

Мэг улыбнулась. Женщина, приютившая ее и детей, вызывала у нее искреннюю симпатию и даже восхищение. И миссис Феннистон, и сама Мэг овдовели примерно в одно и то же время. Миссис Феннистон пятьдесят пять лет прожила в браке с выдающимся британским ученым, проводившим свои исследования в испытательном центре в штате Невада.

– Им там, наверное, понравилось.

– Да, очень, и мне тоже. Тут некоторые приплясывают от нетерпения, так им хочется с вами поговорить.

– Я только хотела предупредить, что мне, вероятнее всего, придется задержаться.

– Ничего страшного, делайте все, что вам нужно, а за нас не беспокойтесь. Мы прекрасно проводим время, но у вас, судя по голосу, что-то не ладится.

– О, у меня все в порядке, – с наигранной бодростью заверила Мэг, снова пожалев о том, что не может поделиться своими проблемами с миссис Феннистон. Но она сама ввязалась в эту историю и сама должна из нее выпутаться.

– Ну, передаю трубку Элен.

– Ма-а-ма! Мы ходили в аквапарк, Тедди оказался таким трусишкой! Представляешь, даже Саманта съехала с большой горки, а Тедди отказался!

– А ты? Ты съезжала с большой горки?

– Конечно! – В голосе десятилетней девочки послышалось возмущение тем, что мама усомнилась в ней. – Только малыши боятся с нее съезжать.

В трубке послышался какой-то шум и возня, и Мэг не удивилась, когда затем раздался голос ее сына:

– Элен такая глупая, она не понимает, что я слишком взрослый, чтобы кататься с горок!

Мэг вздохнула. За последний год Тедди действительно повзрослел, даже слишком быстро. Она понимала, он скорбит по отцу на свой лад и считает своим долгом взять на себя его роль, и как могла пыталась ему помочь, вместе с тем стараясь, чтобы Тедди все-таки вел себя как маленький мальчик.

– Тебе понравилось в аквапарке?

– Ужасно понравилось! А еще миссис Феннистон разрешила мне купить три хот-дога.

– Я рада. – Такой разговор куда больше подходит для десятилетнего мальчика.

– С тобой хочет поговорить Саманта.

– Мама, вчера ночью у меня болел живот, но миссис Феннистон мне помогла.

– Детка, тебе уже лучше?

– Да.

– Вот и хорошо. Я по тебе соскучилась. – Мэг так крепко сжала телефонную трубку, что, наверное, могла бы ее раздавить.

– Агамеммема вырвало, – сообщила Саманта.

Агамемноном (Саманта все еще не научилась выговаривать сложное имя) звали огромного, фунтов в двадцать весом, кота миссис Феннистон, который чувствовал себя в доме полноправным хозяином.

– Я вас всех люблю, – добавила Мэг, мечтая обнять всех своих детей сразу и никогда не отпускать их от себя.

– Миссис Феннистон сказала, что он наглотался своих волос.

Мэг рассмеялась, хотя в глазах у нее стояли слезы. Похоже, дети прекрасно обходятся и без нее.

– Саманта, передай, пожалуйста, трубку миссис Феннистон.

– Пока, мамочка, я люблю тебя.

– Ну что, дорогая, вам полегчало? – спросила миссис Феннистон.

– Да, спасибо, просто не знаю, как вас благодарить.

– Пустяки, мне не трудно. Я чувствую себя так, будто помолодела лет на десять.

– Я попытаюсь вернуться поскорее, может, дня через два. Мне правда жаль, что приходится задерживаться, но иначе нельзя, возникли кое-какие сложности. – И это еще очень мягко сказано!

– Сообщите нам, когда будете возвращаться, и мы встретим вас в аэропорту.

– Спасибо.

– Мне пора прощаться, я обещала детям, что они смогут построить лимонадный киоск.

– До свидания, миссис Феннистон. – Следовало бы сказать «миссис Ангел», подумала Мэг. Закрыв глаза, она шепотом вознесла молитву за здравие этой доброй женщины.

Собираясь повесить трубку, Мэг услышала на линии какой-то щелчок. Она заволновалась, посмотрела на телефон, оглядела комнату. Неужели ее разговор кто-то подслушивал? Покачав головой, Мэг встала и направилась к двери.

В коридоре за дверью она увидела Понтье-старшего. Старик сидел в своем инвалидном кресле и смотрел во двор в большое, от пола до потолка, окно. Вид у него был хмурый, брови почти сошлись на переносице. Заметив Мэг, он пристально взглянул на нее.

В сущности, старик – неплохой человек, только чересчур властный. Убедившись, что нигде поблизости от инвалидного кресла не видно телефона, Мэг вздохнула с облегчением. Может, на самом деле никакого щелчка в трубке не было, просто у нее разыгралось воображение, подстегиваемое чувством вины? Она принужденно улыбнулась.

– Я готова ехать с Паркером.

Старик хмыкнул и поднес к лицу правую руку. Когда он это сделал, Мэг разглядела, что из кармана в подлокотнике кресла торчит переносная телефонная трубка.

– Как только вы вернетесь из Миссисипи, – сказал глава клана Понтье, – я хочу, чтобы вы пришли ко мне. Мне нужно поговорить с вами о ваших детях. Наедине.

Глава 7

Наедине? Означает ли это, что старик пока не намерен делиться своим открытием с родственниками? «Вероятно, так и есть», – думала Мэг, поскольку на лице патриарха Понтье вместо ожидаемого и вполне понятного гнева прочла нечто вроде невольного уважения.

– Теперь мне ясно, почему вы согласились сообщить новость Гасу.

Мэг улыбнулась старику, но не удержалась от колкости:

– А вам раньше никто не говорил, что подслушивать – очень дурная привычка?

Старик издал короткий смешок:

– Как бы не так, говорили. Но те, для кого успех гораздо важнее хороших манер, утверждали также, что, подслушивая, можно узнать массу полезного о конкурентах. Естественно, речь шла о бизнесе.

– Естественно.

Мэг сгорала от любопытства. Много ли он подслушал? Сколько из того, что услышал, он оставит при себе?

– Э-э…

В это самое время на лестнице, расположенной в дальнем конце коридора, послышались шаги Паркера, и Мэг замолчала.

Потрясающе! От семьи Жюля она узнала о своем так называемом муже вполне достаточно, поэтому заключила: Паркер никогда не поверит, что его брат женился на вдове неизвестного происхождения с тремя детьми – будь то даже пример великой любви с первого взгляда. Человек, отправивший собственного десятилетнего сына в закрытый пансион, не самый подходящий кандидат на роль любящего отчима трех малолеток.

Помня, как высокомерно Паркер вел себя в отеле, когда подверг сомнению честность ее мотивов и обращался с Мэг, как с девушкой по вызову, она вовсе не хотела, чтобы у него снова проснулись подозрения. С тех пор как Мэг вошла в этот дом, Паркер показал себя совсем с другой стороны, держался весьма любезно и мило. Для Мэг это было неожиданностью. И очень приятной.

Паркер на ходу натягивал черные кожаные перчатки. Он был в темно-синем плаще. Мэг заметила, что у него через руку перекинут ее плащ.

Она бросила быстрый взгляд на Понтье-старшего. Старик смотрел на своего внука так же пристально, как пару минут назад – на нее. «Ради Бога, ни слова о моих детях!» – мысленно повторяла Мэг, от волнения затаив дыхание.

– Готовы? – с улыбкой спросил Паркер.

Мэг снова покосилась на его деда. Старик барабанил пальцами здоровой руки по подлокотнику кресла. Глядя прямо в глаза Мэг, он сказал:

– Не забудьте зайти ко мне, когда вернетесь, не важно, в котором часу это будет.

– Обязательно, – ответил Паркер за них обоих.

Мэг облизнула пересохшие от волнения губы и молча кивнула, спрашивая себя, почему старик решил дать ей отсрочку.

Наверняка какой-нибудь наставник давным-давно научил его, что информацию, как и богатство, можно накапливать.

Паркер подал ей пальто. Мэг сунула руки в рукава, благодарная ему за это обычное проявление вежливости, и пошла за ним к двери бокового выхода. У нее возникло очень странное ощущение, будто переступать порог этого дома вместе с Паркером – самое естественное на свете дело.

– Мы поедем на «инфинити», – сказал Паркер, – думаю, в нем вам будет удобнее.

У себя дома Мэг удалось сохранить старушку «короллу», купленную лет десять назад. Тед ездил на взятом в лизинг «мерседесе» – роскошь, от которой дилер, не тратя времени даром, избавил Мэг сразу же после похорон. Мэг сомневалась, что вообще когда-нибудь видела «инфинити», разве что на рекламных фотографиях. В районе, где они жили с Тедом, семейные люди предпочитали «тойоты» да иногда еще микроавтобусы «шевроле».

Следуя за Паркером к старинному каретному сараю, Мэг спросила:

– Удобнее, чем на чем?

– Обычно я езжу на «порше».

– Понятно. – Мэг подумала, что это объясняет его черные шоферские перчатки. – Кажется, «порше» двухместный?

Паркер кивнул, нажал кнопку на брелке для ключей, и одна из дверей каретного сарая, который с виду казался совсем древним, бесшумно поползла вверх. По-видимому, у Мэг был ошарашенный вид, потому что Паркер пояснил:

– Гараж в стиле ретро, я сам его спроектировал.

– Очень мило.

В гараже стоял сияющий черный автомобиль. Оглядевшись, Мэг увидела еще три, и среди них – длинный спортивный автомобиль с низкой посадкой.

– Наверное, такой автомобиль очень приятно водить, но для Гаса в нем явно не хватит места.

– Для Гаса?

Паркер открыл дверцу, и Мэг села в машину. Мягкая кожа сиденья словно обняла ее, и она невольно вздохнула. Пока Паркер обходил вокруг капота и открывал дверь с другой стороны, Мэг мысленно строго сказала себе: «Не вздумай привыкнуть к роскоши, очень скоро ты вернешься домой, к своей старенькой «королле»».

Паркер бросил плащ на заднее сиденье и сел за руль. Как только он по-хозяйски занял место водителя, Мэг вдруг показалось, что просторный салон роскошного автомобиля съежился, словно Паркер заполнил собой все пространство. Глядя на Паркера, она незаметно чуть-чуть отодвинулась к двери. Мэг хотелось получше изучить брата Жюля, но близость Паркера подавляла ее, и у нее возникло желание как-то отгородиться от него. А еще от его близости у нее захватывало дух, причем ощущение это оказалось на удивление приятным.

Выезжая из гаража, Паркер заметил:

– Гас, может, еще не захочет возвращаться с нами домой.

– Не захочет присутствовать на похоронах отца? – удивилась Мэг.

Они выехали с подъездной дороги и свернули в узкий переулок, где не было даже тротуаров, а выщербленный асфальт составлял странный контраст с внушительными особняками. К счастью, Паркер умело объехал почти все выбоины на асфальте. Только когда они выбрались из переулка на широкую улицу, по которой Мэг приехала на такси, Паркер нарушил молчание:

– Не знаю, что рассказывал вам мой брат. Порой мне кажется, что он вообще не рассказывал вам о себе. Пока я могу утверждать с уверенностью только то, что он сказал вам «да» в церкви у алтаря – во всяком случае, если верить той бумаге, которой вы размахивали у меня перед носом.

Мэг попыталась возразить.

– Нет, подождите, дайте мне закончить. Вы спросили, почему Гас может не захотеть приехать на похороны отца, и я вам отвечаю. Жюль жил только для себя. Он и мать Гаса, Марианна, – два самых эгоцентричных существа, какие только существуют… простите, существовали на нашей планете. – Паркер пожал плечами и, покосившись на Мэг, подытожил: – Если сказать вкратце, они были паршивыми родителями.

– Но семья есть семья. – В голосе Мэг прозвучало упрямство, и она поняла, что спорит только потому, что сама в детстве была лишена семьи. Если абстрагироваться от личных переживаний и рассуждать трезво, Мэг не могла не признать, что существует немало детей, которым гораздо лучше живется вдали от их биологических родителей, чем под одной крышей с ними.

– Семья, говорите, – медленно повторил Паркер. – Семья порой может свести с ума.

Мэг вспомнила об обществе, встретившем ее в Большой гостиной.

– Пожалуй, в ваших словах есть резон.

– А как насчет вашей семьи? – Паркер посмотрел на Мэг с любопытством, потом снова переключил внимание на дорогу. Как раз в это время они выезжали на скоростную автостраду.

– Вы имеете в виду моих родителей, с которыми якобы знакомы? С какой стати вы это сказали?

– Честно говоря, сам не знаю зачем, просто вырвалось, и все. – Паркер снова повернулся к Мэг. – Пожалуй, только так я мог хоть как-то вас защитить. Не в силах, знаете ли, смотреть спокойно, как моя семья маринует и поджаривает человека на гриле.

– Спасибо за помощь. На гриле может быть очень жарко. – Мэг улыбнулась и была рада, что он улыбнулся в ответ.

– Особенно если у плиты стоит мой дед или Матильда. Но не уходите от темы, расскажите о своей семье.

– Зачем?

Паркер выглядел удивленным.

– Когда человек защищает институт семьи с таким жаром, как вы, поневоле начинаешь думать, что он, наверное, разгадал некий секрет семейного счастья, которым могли бы воспользоваться и все остальные. Вероятно, вы знаете, как осуществить на практике семейный идеал: одна мать, один отец, две целые пять десятых ребенка, одна собака, один кот… ах да, чуть не забыл про длиннохвостого попугая.

– Откуда эта горечь в голосе? – чуть слышно прошептала Мэг, но по тому, как поморщился Паркер, она поняла, что он все слышал. – Вы женаты?

Паркер не носил обручального кольца, но и Тед не носил.

– Я? – Паркер замотал головой. – Нет, однажды я был помолвлен, но, как оказалось, с неподходящей женщиной.

– А-а.

Мэг хотелось разузнать побольше, но проявлять любопытство она сочла невежливым.

– Потолкайтесь некоторое время среди Понтье, и вы еще Бога поблагодарите, что овдо… – Паркер оборвал себя на полуслове и досадливо покачал головой. – Простите, самому не верится, что я чуть было не сморозил такое.

– То есть, по-вашему, я буду рада, что овдовела? – Мэг пожала плечами. – Когда умирает кто-то из близких, мы не желаем признавать правду, которая характеризует покойного не с лучшей стороны, но порой у нас что-то срывается с языка даже против воли. По-моему, в том, чтобы выразить свои мысли, нет ничего страшного. Это лучше, чем притворяться.

– Когда вы научились так философски относиться к смерти? Не может быть, чтобы только после смерти Жюля – вы узнали о ней только сегодня. – Паркер прищурился. – И… вы даже не пожелали увидеть тело, попрощаться с покойным.

Мэг уставилась на свои руки. Ей и в голову не пришло пойти взглянуть на тело Жюля, даже мысли такой не промелькнуло. Она была больше всего озабочена тем, чтобы дозвониться до детей. Но для вчерашней новобрачной такое поведение, конечно, неестественно. Мэг почувствовала на себе пристальный взгляд Паркера и поняла, что в нем снова проснулись подозрения. Она знала, что должна срочно что-то сказать, но что? Может, правду? – мелькнула робкая догадка. Мэг уже открыла было рот, но передумала. Паркер обольет ее презрением, чего доброго, еще отвезет ее сейчас же в аэропорт и там бросит. Так, может, оно и к лучшему? Она вернется домой, в Лас-Вегас, а Понтье пусть решают свои проблемы без нее.

– Или вся ваша мудрость – чистая теория? – Паркер обеими руками вцепился в баранку руля. – Вы когда-нибудь видели покойника? Видели застывшее лицо, которое когда-то смеялось и плакало? Он умер, Мэг, его больше нет с нами. Душа улетела, и кажется, будто этот человек никогда и не существовал вовсе, потому что телесная оболочка совсем не похожа на того, кого вы знали живым.

Паркер натужно сглотнул. У Мэг защипало глаза от слез.

– Я знаю, о чем вы говорите, – прошептала она. – Я уже была замужем, именно так выглядел мой покойный муж.

– Вы пережили двоих мужей?

Мэг кивнула.

Паркер на секунду оторвал руку от руля и коснулся ее сцепленных вместе пальцев.

– Простите, я не имел права вас осуждать. Человек, который однажды видел смерть, не захочет увидеть ее снова. Я вас понимаю, вам было бы слишком тяжело видеть Жюля мертвым.

Мэг снова кивнула. Никогда еще она не чувствовала себя так отвратительно. Вытирая глаза, она думала, что если когда-нибудь Паркер узнает правду, он не просто станет ее презирать, но, быть может, переедет своим «порше». Вперед-назад, вперед-назад, и так до тех пор, пока она не станет совсем плоской. Ну и дрянь же она!

– Мне очень жаль, что вам пришлось увидеть Жюля таким, – наконец пробормотала Мэг.

– Мне тоже. И ведь какая глупая смерть! – Паркер в сердцах стукнул правой рукой по рулю. – Жюль почти повторил историю нашего отца.

Мэг уже думала об этом отсутствующем члене семейства Понтье.

– А что случилось с вашим отцом?

– Полагаю, – сухо сказал Паркер, – его история попадает в разряд того, что Матильда называет грязным бельем.

От такого заявления любопытство Мэг разыгралось еще сильнее. Ей хотелось засыпать Паркера вопросами, но это было бы невежливо. Поэтому она отвернулась и стала смотреть в окно. Быстро лавируя в потоке транспорта, Паркер выехал на мост, протянувшийся, казалось, до бесконечности.

– Где мы?

– На мосту через озеро Пончартрейн. Едем на восток.

– Школа Гаса так далеко от города?

– Она находится в штате Миссисипи.

– Миссисипи?!

– Наверное, мне следовало предупредить вас, что путешествие предстоит долгое, но я страшно обрадовался, когда вы согласились помочь.

Паркер сверкнул зубами в озорной улыбке и вдруг стал похож на молодого человека, не обремененного никакими заботами, хотя большую часть времени походил на облеченного ответственностью менеджера.

– И испугались, как бы я не пошла на попятный?

– Ну, я же не знал, как вы отнесетесь к перспективе провести со мной в машине два часа по дороге туда и два обратно.

Мэг вздрогнула, вспомнив, как Паркер буквально припер ее к шкафу в номере отеля. Но вздрогнула вовсе не от отвращения, конечно.

– Напрасно, я не могу отказать в помощи десятилетнему ребенку. – Мэг с облегчением ухватилась за законный повод, позволяющий ей провести время в обществе Паркера.

– Это вам родители внушили?

– Угадали, – усмехнулась Мэг. – Вы, часом, не адвокат?

Паркер состроил гримасу и покачал головой:

– Это поприще я оставил Жюлю.

– И чем занялись?

– Я поступил в Массачусетский технологический институт. Затем получил магистерскую степень по менеджменту в университете Тулейна.

– Понятно. – Государственные учебные заведения и ОЭД – не для Паркера Понтье. – И что из этого вам больше пришлось по душе?

– И то и другое. – Паркер с довольным видом добавил: – У меня прекрасная работа, я управляю компаниями, которые дают и полезную продукцию, и прибыль.

Компаниями. Вот так. Во множественном числе. На Мэг это произвело впечатление. Тед и одно дело ухитрился завалить. Потом она вспомнила о том, сколько Тед работал и как редко она его видела.

– Вы много работаете? Паркер пожал плечами.

– Если послушать моего деда, то выходит, что да. Но мне нравится работа, я получаю от нее удовольствие.

– Сколько часов в неделю?

– Договоримся так: вы рассказываете мне о своих родителях, и я отвечаю на ваш вопрос.

Мэг улыбнулась.

– В этом раунде вы победили. – Улыбка сбежала с ее лица, и она тихо сказала: – Я сирота. Я не знаю, кто мои родители.

– Вас подбросили на порог приюта? – Казалось, ее слова потрясли Паркера.

– Вроде того, только не приюта, а Департамента социального обеспечения.

– Господи, как люди могут поступать так с собственным ребенком?

– Я потратила немало часов, пытаясь найти ответ на этот вопрос, – призналась Мэг. – А потом бросила.

– Неудивительно, что вы придаете такое значение семье, – задумчиво промолвил Паркер.

Оказывается, он не только проницательный, но и чуткий. Мэг вздохнула, удивляясь, как ее угораздило очутиться в этой фантастической машине с мужчиной, способным видеть самую суть вещей. С мужчиной, которому она за короткое время успела наговорить больше вранья, чем за все предыдущие тридцать два года жизни.

– Теперь ваша очередь, рассказывайте, сколько часов в неделю вы работаете.

– О, это зависит от разных обстоятельств.

– По-моему, вы увиливаете от ответа. Боитесь подтвердить правоту деда?

Паркер нахмурился:

– Слишком уж вы умны, себе во вред.

Однако он произнес это шутливым тоном, давая Мэг понять, что оценил ее проницательность по достоинству.

– Наверное, больше сорока, – предположила Мэг. Паркер кивнул.

– Пятьдесят?

– Возможно.

– Пять дней по двенадцать часов – это шестьдесят.

– У вас, наверное, была пятерка по математике?

Мэг кивнула, растопырив все пять пальцев.

– Я считаю как калькулятор. Паркер усмехнулся:

– Окей, Мэг-математик, вероятно, я работаю от десяти до двенадцати часов в день шесть дней в неделю.

Мэг хмыкнула, снова подумав о Теде, которого никогда не было рядом с ней и их детьми. Ей вспомнился пухлый портфель, который он вечно брал с собой, вспомнилось, как иногда он засыпал прямо за столом, уронив голову на бумаги. По вечерам она, бывало, укладывала детей в кроватки, беседовала с ними перед сном, потом уходила к себе в спальню и устраивалась на кровати с книжкой.

– Мне нравится моя работа, – повторил Паркер, на этот раз с некоторым вызовом.

– Это хорошо, но разве в жизни нет других вещей, заслуживающих внимания?

– Не знаю, это вы мне скажите. – Паркер упрямо сжал губы.

Мэг догадалась, что невольно затронула больное место. Что ж, для нее это тоже больное место. Оно и к лучшему, что она обнаружила у Паркера такой же изъян, какой был у Теда. А то, уютно устроившись на мягком сиденье роскошного автомобиля, она совсем расчувствовалась, и ее мысли стали принимать опасное направление.

– Знаете, вы кое-что упускаете в жизни. В один прекрасный день вы оглянетесь вокруг и поймете, что заработали кучу денег, но вам некому их оставить.

Паркер метнул на нее свирепый взгляд:

– Может, не будете сыпать соль на рану? Мэг изобразила милую улыбку.

– Я просто пытаюсь помочь. – «Да, помочь, только не вам, а себе, чтобы не совсем потерять от вас голову», – мысленно добавила она.

– Вы говорите прямо как мой дед.

– Иногда он говорит дело.

– Верно, но всегда в такой желчной манере.

Это точно. Мэг не хотелось даже думать о том, что скажет старик, когда они вернутся в Понтье-Плейс. Она отвернулась и стала смотреть в окно.

– Вы только взгляните, сколько деревьев! Человеку, всю жизнь прожившему в пустыне, такое обилие зелени кажется чем-то вроде чуда природы.

– Значит, вы всю жизнь прожили в Лас-Вегасе?

– Я одна из тех десяти процентов обитателей Лас-Вегаса, что составляют его коренное население. Во всяком случае, в бумагах значится, что я родилась в этом городе, поскольку меня там нашли.

– Скажите, это тяжело – не знать своей семьи, предков?

– Иногда. Порой мне так хочется, чтобы было по-другому, я совершаю ужасные глупости. – Поколебавшись, Мэг все-таки призналась: – Например, сегодня, когда вы сказали, будто знаете моих родителей, я, представьте себе, на какое-то время поверила, будто вы действительно знакомы с людьми, которые меня давно ищут, но пока не нашли.

Паркер посмотрел на Мэг с таким сочувствием, что она смутилась и отвела взгляд.

– Терпеть не могу, когда меня жалеют.

– А вы, оказывается, крепкий орешек. – Как ни странно, в устах Паркера эти слова прозвучали скорее удивленно, нежели осуждающе.

– Я делаю все, что требуется, чтобы удержаться на плаву, – сказала Мэг, думая о том, насколько это верно. Действительно, если бы она не рискнула принять предложение Жюля, то была бы сейчас дома и боролась с нарастающей лавиной счетов. – И как мне кажется, у вас этой же цели служит работа.

– Это точно, вы правы, – согласился Паркер, но в выражении его лица по-прежнему было что-то упрямое. – Однако полагаю, я смогу работать не так много, если сложится подходящая ситуация.

– Ситуация?

Паркер снова одарил Мэг ослепительной сексуальной улыбкой.

– Ну, понимаете, – небрежно заметил он, – если я встречу женщину моей мечты.

Глава 8

Женщина моей мечты. Сворачивая на дорогу, ведущую к школе «Сент-Суплициус», Паркер все взвешивал собственные слова, повторяя их про себя. Мэг предупреждала его, что часто засыпает в машине, и она действительно задремала, убаюканная плавной ездой по гладкой дороге.

Паркер поймал себя на мысли, что наблюдает за Мэг. О, разумеется, он не забывал следить за дорогой, но стоило ему подумать: «Она спит, и нечего больше на нее пялиться», как взгляд сам собой возвращался к ее лицу. Всякий раз, когда Паркер смотрел на Мэг, в ней что-то неуловимо менялось. В первое время после того, как она закрыла глаза, в ней не ощущалось расслабленности. Впрочем, Паркера не удивляло, что она чувствует себя не в своей тарелке – как-никак женщина потеряла мужа и пообщалась с его семейкой, и все это на протяжении одного дня, который еще далеко не кончился. А Мэг еще предстоит сообщить десятилетнему пасынку, о существовании которого – Паркер мог бы в этом поклясться – она даже не подозревала, о смерти его отца.

Мэг во сне задышала ровнее и глубже, очертания ее рта смягчились. Паркер видел Мэг в профиль, она сидела, наполовину отвернувшись от него, темные волосы, упавшие на щеку, контрастировали с бледной кожей. Для человека, живущего в пустыне, она не очень-то загорелая, наверное, мало времени проводит на солнце.

Паркер спрашивал себя, почему он ответил на ее вопрос о работе именно так, а не иначе. Он уже не мальчик, у него было достаточно времени встретить женщину своей мечты, если таковая существует в действительности. В конце концов, Паркер пришел к заключению, что встретить вторую половинку ему так же трудно, как любому другому члену семейства Понтье. Видно, таково уж проклятие их рода – выбирать не того, кого нужно, и Паркер решил, что лучше остаться одному, чем повторять ошибки, свидетелем которых ему довелось быть. Одно из самых ранних детских воспоминаний Паркера было связано со ссорами родителей, сопровождавшимися громкими криками. Тинси старалась не обращать внимания на похождения его отца, но и ее терпение было не беспредельно.

Взрослый Паркер знал об изменах отца. Их семейство было хорошо известно в городе. Об изменах Тинси он только догадывался, но ему как-то с трудом верилось, что добрый доктор, который за годы стал таким же неотъемлемым атрибутом Понтье-Плейс, как предметы мебели, получает плату за свои услуги только в долларах.

Когда отец Паркера погиб в аварии, катаясь на яхте, все выражали по этому поводу приличествующие случаю чувства, но в душе Паркер не ощущал почти ничего, кроме стыда да еще облегчения, приправленного угрызениями совести. Женщина, погибшая вместе с его отцом, была женой одного из самых важных деловых партнеров «Понтье энтерпрайсиз». Паркеру еще пришлось улаживать скандал и заделывать трещину в деловых отношениях.

Как и сегодня, расхлебывать последствия выпало ему.

Мэг заворочалась во сне и повернулась на сиденье. Теперь она свернулась клубочком лицом к нему, губы ее слегка приоткрылись во сне, дыхание было спокойным и ровным. Густые темные ресницы подчеркивали сливочную белизну кожи, нежной, как у младенца. Чувствуя, что в нем просыпается влечение, смешанное со странным желанием защитить почти незнакомую женщину, Паркер сделал над собой усилие и сосредоточил все внимание на дороге.

Мэг выглядит невероятно молодо, даже не верится, что она уже побывала замужем, тем более дважды. «Интересно, – подумалось Паркеру, – был ли хотя бы один из мужей Мэг мужчиной ее мечты?» При этой мысли он испытал мгновенный укол ревности. Только не Жюль. Это невозможно. Паркер покачал головой. Он скорбел о смерти брата, но слишком хорошо знал его недостатки. Каким же был ее первый муж? Хотя, конечно, ему все равно.

Дед не раз говорил Паркеру, что ему следует подойти к поискам жены так же серьезно, как он подходит к любым деловым начинаниям. Но старик не догадывался, со сколькими женщинами Паркер встречался, прежде чем отказался от дальнейших поисков. После неудачной помолвки с Рене он стал куда разборчивее, однако так и не встретил женщину, которую мог бы представить в роли своей жены и которой был бы способен хранить верность до конца жизни.

Паркер давным-давно дал себе клятву, что если когда-нибудь женится, то ни в коем случае не уподобится своему отцу. И он подходил к этому обету очень серьезно.

Он сбавил скорость и съехал с автострады на дорогу, ведущую к заливу Сент-Луис. Мэг так мирно спала, что ему не хотелось ее будить, но до школы оставалось всего несколько миль.

Паркер повернулся к Мэг и увидел, что она открыла глаза и, сонно моргая, смотрит на него.

– Мы подъезжаем? – спросила Мэг, сидя все в той же позе, наполовину свернувшись калачиком.

– Да. – Забавно, что она открыла глаза в то самое мгновение, когда он собрался ее будить. – Осталось проехать совсем немного, скоро будет поворот на подъездную дорогу. – Паркер мысленно подивился тому, как хорошо он помнит этот маршрут.

– Вы часто здесь бываете? Мэг зевнула и потянулась.

– Уже нет.

– Вы тоже учились в этой школе?

– Всего год.

– Сколько вам тогда было?

Паркер нахмурился, вспоминая год, когда ему исполнилось десять. Жюля, который был на два года старше, тогда в очередной раз вышвырнули из школы в Новом Орлеане. После этого отец послал его в школу «Сент-Суплициус». И, естественно, туда же отправил Паркера, чтобы тот оберегал старшего брата от всяческих неприятностей.

– Десять.

– Удивительное совпадение. – Мэг выпрямилась и расправила на себе жакет. – Значит, вам было столько же, сколько сейчас Гасу. Может, вам будет легче друг друга понять. Почему вы пробыли в школе только год?

– Тинси пригрозила, что опубликует в «Таймс-пикайун» список всех женщин, с которыми у моего отца были романы, если он не вернет ее малыша домой.

– Значит, она хотела, чтобы вы жили в семье? Паркер пожал плечами:

– Она хотела вернуть Жюля, а заодно уж вернули и меня.

Мэг пробормотала что-то неразборчивое – возможно, очередные сочувственные слова, а Паркер не хотел от нее сочувствия. Зря он разболтался, надо было оставить свои проблемы при себе. В конце концов, именно этому его научили в школе «Сент-Суплициус»: держать спину прямо и вести себя как подобает мужчине.

– Насколько я поняла, ваш отец был не прочь погулять на стороне, но все-таки придерживался определенных рамок приличий.

– Но ведь в цивилизованном мире так и принято, не правда ли? Делайте, что вам вздумается, только вовремя переодевайтесь к обеду.

Паркер внезапно понял, что именно это и было одной из неосознанных им причин разрыва его помолвки с Рене: женившись на ней, он в конце концов уподобился бы отцу. Мысль эта ни на чем не основывалась, но та же интуиция, которая не раз помогала Паркеру в делах, подсказывала, что он попал в точку.

– Но разве вашего отца не беспокоило, что жена знает о его романах? – удивленно спросила Мэг.

– Хотите добрый совет, Мэг? Не пытайтесь понять мою семью.

Паркер свернул на трехполосную подъездную дорогу, ведущую к главному корпусу школы, и запоздало сообразил, что, давая Мэг этот совет, как-то упустил из виду, что она тоже стала членом их семьи. Он ждал возражений, но Мэг только нахмурила лоб и промолчала.

Странно, но она во многих случаях ведет себя совсем не так, как подобало бы овдовевшей новобрачной. Например, Мэг не изъявила желания проститься с телом, не оплакивала смерть мужа, а сейчас не напомнила, что тоже стала членом семьи. Паркер вспомнил, что тогда, в отеле, она почти с удивлением услышала, что ее приглашают в дом. Поразительно, что женщина, буквально помешанная на семейных ценностях, не очень-то стремится утвердить свою принадлежность к семейству Понтье. Однако времени как следует поразмыслить над этими несуразностями у Паркера не было, и, выезжая на стоянку для посетителей, он решил, что вернется к этому позже.

Паркер заглушил мотор и потянулся к ручке двери, подсознательно стремясь поскорее покончить с неприятной миссией. Мэг перехватила его руку.

– Подождите. Прежде чем мы выйдем, я хочу кое-что узнать. Давно ли Гас виделся с отцом?

– Честно говоря, точно не знаю.

На праздничном обеде по случаю Дня благодарения Жюль не присутствовал. Счастливчик. Паркер скрепя сердце оставался за столом столько времени, сколько требовали правила приличия. Пять супружеских пар, приглашенных Тинси на обед, не представляли для него никакого интереса. Женщины – холеные, но не слишком счастливые – во многом напоминали Тинси, мужчины разговаривали в основном о бизнесе, деньгах, гольфе и яхтах. Паркер знал их уже много лет и не раз слышал все, что они могли сказать, ему были известны все их достижения и промахи. В прошлом на подобных мероприятиях он убивал время, пытаясь угадать, с кем из присутствующих женщин спал его отец.

– Паркер?

По-видимому, мрачные мысли отразились у него на лице.

– Простите, задумался. Думаю, Гас не видел отца по крайней мере с августа. Помню, он приезжал домой на свой день рождения.

– Угу.

– Это хорошо или плохо?

По какой-то необъяснимой причине Паркер заранее уже решил для себя: Мэг знает, что лучше для Гаса.

Она покачала головой и открыла дверцу со своей стороны. Паркер вышел из машины и успел придержать для нее дверцу.

– Спасибо, – сказала она с удивлением, – вы очень любезны.

Паркер улыбнулся:

– Вы пробуждаете во мне мои лучшие качества.

Мэг бросила на него недоверчивый взгляд, но ничего не сказала. Пока они шли к дверям главного административного корпуса, Паркер мысленно ругал себя за то, что отпугнул ее своим замечанием.

– Эта школа похожа на крепость, – заметила Мэг.

– На самом деле раньше тут был монастырь. Монахи и сейчас здесь живут, так же как и священники, которые заправляют в школе делами.

– Монахи и священники. Какое странное окружение для десятилетнего ребенка.

– Только не для ребенка из Нового Орлеана. Наш город, вероятно, самый католический в стране.

– Вы католик? – спросила Мэг.

Паркер посмотрел на нее и подумал, представляет ли она, насколько нелепо звучит ее вопрос по отношению к новоорлеанским Понтье. Он помедлил, не торопясь открывать дверь. Впрочем, откуда Мэг знать? Паркер посмотрел в ее удивленно раскрытые глаза.

– Как я понял, Жюль не упоминал и о своих религиозных взглядах.

Мэг потупила взгляд.

Паркер мысленно взял себе на заметку, что нужно будет как следует рассмотреть их свидетельство о браке и послать в Неваду частного детектива. Заодно он напомнил себе, что не имеет права поддаваться чарам обаятельной миссис Мэг – во всяком случае, до тех пор, пока не знает всех фактов.

Взгляд Мэг был прикован к руке Паркера, лежащей на латунной дверной ручке. Она не смела посмотреть ему в глаза, пока полностью не овладеет собой. Хороша же она: постоянно дает понять, как мало они с Жюлем знали друг о друге. Разумеется, это еще не значит, что они не могли влюбиться друг в друга с первого взгляда и поспешно обвенчаться в городе, где церкви стоят на каждом шагу.

Ну и что же, что они мало знали друг друга? С Тедом Мэг встречалась до свадьбы два года, и это не помешало ей вскоре после замужества обнаружить, что она любила человека, созданного ее воображением, разительно не похожего на реального Теда.

Мэг расправила плечи. Сейчас ей следует думать только о Гасе. Встретив взгляд Паркера, она тихо сказала:

– Если вы готовы, я тоже готова.

Он открыл дверь. В самой внушительной массивности двустворчатой двери было нечто такое, от чего у Мэг пробежали мурашки по спине. Тусклый блеск мраморного пола в большом вестибюле только усилил ощущение, будто она перенеслась в холодное, безрадостное прошлое, снова стала ребенком, находящимся на попечении государства.

Из-за письменного стола вышел молодой человек в голубом шерстяном форменном костюме. Он был старше Тедди не больше чем на год, ну, может, на два, но, не по годам серьезный, казался взрослее.

– Вам помочь, сэр?

Сэр. Мэг сдержала инстинктивное возмущение столь явной дискриминацией.

– Мы бы хотели встретиться с директором школы, – сказал Паркер.

Молодой человек указал на длинную скамью, стоящую у стены.

– Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, сэр?

– Паркер Понтье. И миссис Понтье. – Казалось, услышав из собственных уст это имя, Паркер растерялся. – Миссис Жюль Понтье, – уточнил он.

Мальчик кивнул:

– Ясно, сэр.

Мэг показалось, что в ее сторону он бросил не слишком вежливый взгляд. Интересно, какой репутацией пользуются в школе Жюль и его сын?

Едва они успели сесть, как из одной из многочисленных дверей, выходящих в вестибюль, появился элегантный седовласый господин в безукоризненно сшитом черном костюме.

– Паркер Понтье! – Он подошел к ним и протянул руку. – Какой приятный сюрприз!

Паркер встал, Мэг тоже. Пожав протянутую руку, Паркер сказал:

– Позвольте представить вам миссис Жюль Понтье. Мэг, это брат Калакс.

Лишь чуть заметное движение бровей выдавало удивление брата Калакса.

– Я в восхищении, – сказал он, взяв руку Мэг и осторожно пожав ее. Глядя ей прямо в глаза, Калакс добавил: – Желаю вашему благословенному небесами союзу долгих лет.

Что-то в его поведении показалось Мэг фальшивым. Высвободив руку, она ответила:

– Благодарю вас, но, похоже, у провидения на наш счет были другие планы.

Брат Калакс повернулся к Паркеру:

– Пройдемте в мой кабинет.

Он двинулся вперед и вышел в ту же дверь, через которую только что появился. За дверью оказался еще один коридор с полированным мраморным полом, освещаемый, как, наверное, сто лет назад, свечами в настенных подсвечниках. По стенам висели портреты каких-то людей в коричневых рясах с печальными лицами и темными глазами. По дороге Мэг не слышала ни одного звука, который мог бы иметь отношение к детям.

Директор привел их в кабинет, обставленный мебелью черного дерева с обивкой из пурпурного бархата. Вдоль стен, от пола до потолка, протянулись книжные полки. Когда они вошли, директор указал на кресла, стоящие перед камином.

– Жюль умер, – сообщил Паркер, опускаясь в кресло.

Мэг видела, как у него на скулах заходили желваки, и подавила импульсивное желание взять его за руку. Паркер явно нуждается в утешении, а она, достаточно познакомившись с Понтье, понимала, что среди них не найдется ни одного, способного осуществить эту функцию. Когда Паркер скорбит по брату, никто не подержит его за руку.

– Понятно.

Директор встал и открыл глухую дверцу, расположенную в ряду книжных полок. Когда он повернулся к ним, в руках у него был серебряный поднос с хрустальным графином и стаканами. Поставив поднос на стол, Калакс налил жидкость из графина в три стакана.

– На все воля Божья, – изрек он, затем взял поднос со стола и протянул Паркеру и Мэг.

Следуя примеру Паркера, Мэг взяла стакан тонкого хрусталя. Пить ей не хотелось, но почему-то в присутствии директора у нее возникло ощущение, что она должна повиноваться. Эта мысль вызвала у Мэг инстинктивный протест, и она поспешила поставить стакан на поднос.

Директор вскинул бровь. Мэг понимала, что реагирует на школьное начальство точно так же, как в детстве, когда очередные несостоявшиеся приемные родители возвращали ее из дома в приют, чтобы поменять на другую девочку.

Грея стакан в руке, Паркер наблюдал за ней. Мэг поняла, что ей, пожалуй, стоит вести себя гибче. Она здесь для того, чтобы помочь другому человеку, и незачем бередить старые раны.

– Полагаю, вы приехали затем, чтобы сообщить печальную новость Жюлю Огюсту-четвертому? – Директор отпил из стакана.

– Да, – одновременно ответили Паркер и Мэг. Директор кивнул.

– Я вызову его. Сегодня мне предстоит очень важная встреча с губернатором, но я подожду, пока вы поговорите с Жюлем Огюстом.

– О, в этом нет необходимости, – сказала Мэг, – мы сами справимся.

– Дорогая моя миссис Понтье, – назидательно произнес директор, – в моменты, подобные этому, присутствие духовного наставника может иметь решающее значение.

– Благодарю вас, брат Калакс, – сказал Паркер. Мэг поняла, что он нарочно поспешил ответить, опасаясь, как бы она не возразила директору. Но Мэг ни в коем случае не собиралась сообщать десятилетнему ребенку о смерти его отца под аккомпанемент разглагольствований этого напыщенного индюка о воле Божьей. В том, что Жюль лежит в новоорлеанском морге, нет ничьей воли. К такому концу его привел только дурной образ жизни, беспутство, обернувшееся трагедией. Жюля настигли собственные ошибки, совершенные в прошлом.

Директор снял трубку телефона, стоящего на небольшом столике рядом с его креслом, и сказал несколько слов. Повесив трубку, повернулся к Паркеру:

– Он сейчас будет здесь. Скажите, от чего умер Жюль? Паркер сложил руки.

– От пистолетной пули.

– Уличное ограбление?

Мэг с интересом ждала, какую версию гибели брата изложит Паркер директору школы. Отредактированную? Как будут отвечать в таких случаях родственники? Признаются ли, что Жюль пытался купить кокаин и погиб в потасовке за полицейский пистолет? Или миру предложат другую версию, например, что его убили при попытке ограбления? И что они должны сказать сыну?

Мэг не совсем понимала, как себя вести. Ей придется следовать примеру Паркера. Она всегда полагала, что правда лучше всего, но в ее нынешнем, мягко говоря, непростом положении считала себя не вправе судить кого бы то ни было за ложь.

Паркер в упор посмотрел на директора.

– Мой брат, – произнес он с расстановкой, – страдал от пагубного пристрастия к наркотикам, о чем в нашей семье предпочитали не говорить. Если бы мы не прятались от правды, возможно, он был бы сейчас жив.

– Ах вот как, понятно.

Директор с умудренным видом кивнул и начал тщательно протирать очки. Мэг ободряюще улыбнулась Паркеру. Ей понравилось, что он сказал правду.

Дверь открылась. В проеме стоял мальчик в такой же форме, как тот, что встретил их в вестибюле. Та же плотная голубая шерсть, такие же блестящие латунные пуговицы.

– Вы меня вызывали, сэр?

Директор жестом пригласил мальчика войти. Когда мальчик переступил порог, Мэг увидела, что он очень худой, в его худобе было даже нечто болезненное. Вокруг одного глаза Жюля расплылся огромный сине-черно-лиловый синяк.

– Вы снова подрались, мистер Понтье? – резко осведомился директор.

– Да, сэр.

Мальчик смотрел только на директора, даже не взглянув ни на Паркера, ни на Мэг.

– Какое вам назначили наказание?

– Два дня в карцере.

Директор покачал головой и скорбно вздохнул.

– И когда эта молодежь чему-то научится? Мэг вцепилась в подлокотники кресла.

– А как выглядит твой соперник? – спросила она. Мальчик отвел взгляд от наставника и посмотрел на Мэг с таким видом, как будто ожидал разрешения заговорить.

– Ты можешь мне рассказать, – сказала Мэг. Мальчик усмехнулся:

– У него два фонаря, мэм.

Мэг улыбнулась. Победить в драке всегда приятно.

– Мистер Понтье, наши посетители имеют вам кое-что сообщить.

Паркер встал, подошел к Гасу и поздоровался с ним за руку, как со взрослым. После одного быстрого взгляда на дядю Гас стал смотреть прямо перед собой, не выдавая никаких признаков эмоций.

– Садитесь, – распорядился директор. Он явно рассчитывал дирижировать ходом разговора.

– Нет! – возразила Мэг, вскакивая с кресла. – Мы здесь не задержимся. Благодарю вас, но мы торопимся, нам нужно как можно скорее вернуться в Новый Орлеан.

– Жюль Огюст-четвертый никуда не уезжает. – Директор заговорил тем же резким тоном, что и с Гасом.

– Нет, он поедет с нами, – твердо возразила Мэг.

Некоторое время Паркер смотрел на нее так, будто сомневался, не сошла ли она с ума, но потом его губы медленно раздвинулись в улыбке. Поставив нетронутый стакан на поднос, он повернулся к директору:

– Мэг права.

Тот поднялся с кресла.

– Ни один учащийся не покидает школу до конца семестра.

– Не беспокойтесь, счет будет оплачен полностью, – заверил его Паркер. – Гас, иди за вещами.

Мальчик посмотрел сначала на директора, потом на Паркера, потом на Мэг. Она затаила дыхание, ожидая его реакции. Несмотря на синяк под глазом и воинственную позу, Жюль казался совсем маленьким и беззащитным. Мэг представила себя на месте Гаса: она бы подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но все равно не переставала бы надеяться.

Мальчик снова перевел взгляд на Паркера и опять на Мэг, а потом, глядя на директора, сделал неприличный жест, выставив средний палец.

– Дядя Паркер, если вы и правда забираете меня домой, мне отсюда ничего не нужно.

Глава 9

«Мне отсюда ничего не нужно».

От этой фразы у Мэг защемило сердце. Покидая кабинет директора, все трое молчали. Пройдя по коридору, они вышли в вестибюль, миновали дежурного ученика, который с завистью проводил их глазами, и открыли парадную дверь.

Как будто по молчаливому уговору все трое шли быстро. Хотя директор, явно потерпевший поражение, остался в кабинете со своим графином, они спешили, словно боялись, как бы он не остановил их.

Лицо Паркера выражало сосредоточенность, возле рта залегли складки. Он целеустремленно шел вперед, не глядя по сторонам. Мэг наметанным глазом определила, что Паркер держится как человек, наконец отдавший давний долг.

Все трое одновременно вышли из здания и зашагали по подъездной аллее. Мэг пыталась найти слова утешения для мальчика, но не находила. Ей ли не знать, каково ребенку оказаться в заведении, где вся жизнь подчинена нормам и правилам, не имеющим никакого отношения к детским страхам и радостям.

Мэг так и не решила, что сказать, когда Гас остановился, повернулся к административному зданию и закричал:

– Можете морить меня голодом, бить, заставлять танцевать с девчонками, но я больше не вернусь в этот гадючник! – Он усмехнулся, повернулся на сто восемьдесят градусов и сказал: – Ого, дядюшка, как вижу, вы притащились на дедовом катафалке! – Еще раз повернувшись к школе, Гас сделал неприличный жест рукой, потом вдруг прошелся колесом по зеленой траве газона и побежал к «инфинити».

Паркер и Мэг переглянулись.

– Есть какие-нибудь соображения по поводу второго акта? – спросил Паркер.

– Предлагаю «Уолмарт» и «Макдоналдс». Или, может быть, в обратном порядке.

Гас рванул форменную куртку на груди, одна латунная пуговица отлетела и, блеснув в лучах заходящего солнца, покатилась по траве.

Паркер усмехнулся.

– Начать с кормежки – мудрая мысль, но обязательно в «Макдоналдсе»?

– Посмотрите на это с точки зрения десятилетнего ребенка. По-моему, есть только два варианта: или «Макдоналдс», или пиццерия.

– А когда мы расскажем ему про Жюля?

– После того как покормим и оденем. – Мэг пожалела, что не наделена той мудростью, которую ей приписывает Паркер. – Мне кажется, что так будет лучше всего. Но мы должны обязательно сделать это до того, как поедем обратно.

– Почему?

Мэг слегка поежилась.

– Мне неприятно это говорить, но вдруг он захочет остаться в школе?

– Вы ставите меня в тупик. Только что в кабинете директора вы вдохновили его на побег из тюрьмы. У меня сложилось отчетливое впечатление, что, по-вашему, для Гаса остаться в этой школе – участь страшнее… – Паркер запнулся, на его лицо набежала тень, – страшнее, чем смерть.

Мэг споткнулась на ровном бетоне подъездной аллеи.

– Это трудно объяснить, но иногда что-то отвратительное, но знакомое, кажется безопаснее и потому предпочтительнее нового и неизвестного.

Паркер негромко повторил ее слова.

– Мудреные рассуждения, но, пожалуй, в них есть свой резон. Но вы ведь не думаете, что Гас в самом деле захочет остаться?

– Нет, но, возможно, он почувствует себя лучше, если мы предложим ему самому сделать выбор. Я твердо уверена, что в некоторых вопросах у детей должно быть право выбора. Не во всех, конечно. Поскольку именно в этой школе Гас жил последнее время, а дома его не ждут ни отец, ни мать, по-моему, существует вероятность, пусть и очень малая, что он захочет остаться в школе.

Они пошли дальше, но неожиданно Паркер снова остановился.

– Родная мать его дома не ждет, это верно, а как насчет мачехи? – спросил он с любопытством.

– Но вы ведь, кажется, говорили, что она в Сан-Франциско?

Паркер тронул Мэг за плечо.

– Вероятно, трудно привыкнуть к мысли, что вы мачеха ребенка, о существовании которого даже не подозревали.

– О, вы имели в виду меня? – Мэг посмотрела на Гаса. Мальчик сосредоточенно кромсал форменный пиджак перочинным ножиком, который, по-видимому, был у него где-то припрятан. – Я… вы… вы правы. Я все еще не думаю о себе как о мачехе Гаса. Мы с Жюлем были женаты так недолго, что мне трудно привыкнуть к этой мысли.

– Сколько часов вы были женаты?

– Не часов, а дней. Мы были мужем и женой несколько дней.

– Забавно, миссис Понтье. – В тоне Паркера снова послышалось недоверие. – Большинство новобрачных способны назвать время, прошедшее с тех пор, как один из них сказал другому: «Я тебя люблю», или с тех пор, как священник сказал: «Можете поцеловать невесту», с точностью не то что до дней, а даже до часов и минут. Но не вы. Я начинаю думать, что вы не очень романтичная натура.

– Да, я такая, мое второе имя – мисс Прагматик.

Мэг попыталась отшутиться, хотя прекрасно поняла, что Паркер имел в виду. Бывало, она отмечала годовщину их с Тедом первого поцелуя, первого признания в любви, первой ночи, когда они занимались любовью. Когда родились дети, все это забылось, Тед почти все время работал, и их разговоры сводились в основном к бытовым темам: у кого режутся зубы, кого похвалили в школе и все такое. Но Мэг помнила нежность, которая рождалась в ее душе от тех романтических воспоминаний. Она даже попыталась возродить прежнюю романтику их отношений, но это очень трудно, когда мужчина ничего не замечает и не отвечает на чувства.

Мэг помнила, как ей хотелось, чтобы чувства не поблекли в бытовой суете. Ей тогда казалось, что если бы она вела себя мудрее, этого медленного умирания любви не произошло бы. И после смерти Теда Мэг дала себе слово, что если ей придется выбирать, остаться одной или жить с человеком, не готовым вложить во взаимоотношения всю душу, она выберет первое.

Мэг вздохнула. Правильное решение, ничего не скажешь, и до сих пор она следовала ему. Но финансовые неурядицы вынудили ее пуститься в эту сомнительную авантюру с замужеством по найму.

– Может, вы просто не любили моего брата? Мэг нахмурилась.

– Не говорите глупостей. Как это я могла не любить вашего брата?

Не глядя на Паркера, она пошла вперед, стремясь поскорее оказаться в машине – во-первых, чтобы почувствовать себя в большей безопасности, а во-вторых, в машине с ними будет Гас, и там уже Паркер не сможет донимать ее вопросами.

– Зная Жюля всю жизнь, я мог бы привести вам довольно длинный список причин, по которым вы могли не любить его. – Паркер нажал кнопку дистанционного управления на брелке и открыл двери машины. Гас подбежал, открыл переднюю дверь и плюхнулся на сиденье. – Но мы обсудим это позже.

Едва мальчик захлопнул за собой дверь, как Паркер открыл ее снова.

– На заднее сиденье, Гас.

Мэг хотела было возразить, но передумала, решив, что не стоит посылать сигналы, которые могут быть истолкованы неоднозначно.

Гас вылез из машины и подмигнул Мэг.

– Кажется, дядя Паркер, вам наконец посчастливилось. – Усмехнувшись, он забрался на заднее сиденье.

Мэг и Паркер сели в машину. Паркер обернулся к мальчику:

– Гас, это Мэг. На прошлой неделе она вышла замуж за твоего отца.

– И вы уже принялись за дядю Паркера? – Гас уставился на Мэг, заметно помрачнев. – Похоже, вы продержались даже меньше двух предыдущих жен.

На скулах Паркера заходили желваки. Он посмотрел на Мэг, и в его взгляде читалась мольба о помощи. Мэг вышла из машины, пересела на заднее сиденье и знаком попросила Паркера сделать то же самое. Придется сообщить Гасу новость прямо сейчас, промедление пойдет только во вред.

Паркер последовал ее примеру. Посмотрев сначала на одного взрослого, потом на другого, Гас пробурчал:

– Ну ладно. В чем дело?

Начала Мэг:

– Я действительно вышла замуж за твоего отца. А с твоим дядей я приехала потому, что об этом меня попросил твой прадедушка. К сожалению, мы должны сообщить тебе… – Мэг сглотнула и продолжила, надеясь, что делает все правильно: – Плохую новость.

– Да? И что же это за новость? Бабушка утонула в собственных слезах? – Мальчик держался вызывающе, но Мэг заметила, что он сильно побледнел.

– С Тинси все в порядке, – мягко сказал Паркер, – но твоего отца больше нет с нами.

– Да что вы говорите! – Гас грубо расхохотался, и этот звук больно резанул Мэг по сердцу. – Его вечно не бывает. Он где угодно, только не там, где я, уж это точно.

– Гас, я понимаю, как тебе тяжело это слышать, потому что мне так же тяжело это говорить, но твоего отца, моего брата, больше нет. Он умер.

Гас молча воззрился на Паркера широко раскрытыми глазами, затем для верности посмотрел еще на Мэг. Она кивнула.

– Не может быть! Не верю! – взвыл Гас и набросился на них обоих с кулаками.

Паркер придвинулся ближе и обхватил его руками. Он не мешал Гасу размахивать кулаками, но в безопасных пределах его объятий. Мэг не шелохнулась: в данный момент Гасу не поможет, если его попытается успокоить совершенно незнакомая женщина, это только смутит его. Чтобы как-то выразить Паркеру свою поддержку, она не отрываясь смотрела в его глаза, в которых застыло страдальческое выражение.

– Он обещал, что вернется за мной. Говорил, что не оставит меня в этой вонючей дыре насовсем. – Гас начал всхлипывать. – Он меня обманул, я его ненавижу! Я рад, что он умер!

Погладив Гаса по стриженным ежиком волосам, Паркер прошептал:

– Я знаю, знаю. Тебе очень больно.

Гас замолотил кулаками по груди Паркера.

– Ни черта вы не знаете! И вовсе мне не больно! Я вообще ничего не чувствую. – Гас скрестил руки на груди и упрямо выпятил подбородок.

Несмотря на воинственную позу, мальчик оставался в кольце рук Паркера, не пытаясь вырваться. Паркер же, чьи губы сложились в мрачную складку, продолжал гладить его по голове.

В глазах Гаса заблестели слезы. Он громко шмыгнул носом.

– Это точно, что он умер?

Мэг и Паркер кивнули.

– Мы бы не стали сообщать тебе такую печальную новость, если бы не знали точно.

– Неужели? А что, это было бы очень в духе моего папаши – сочинить историю о собственной смерти, а самому начать новую жизнь в другом месте, чтобы я не путался у него под ногами. Может, он нарочно все это придумал, чтобы не брать меня на рыбалку? Он мне сто раз обещал, но теперь… – Слезы брызнули из глаз Гаса, и он сердито закончил: – Теперь он никогда не выполнит свое обещание.

Мэг знала, что такое быть брошенной. Сколько раз в детстве ей отчаянно хотелось получить хоть какое-то подтверждение, что она кому-то нужна. Мэг несмело протянула к Гасу левую руку. Она понимала, что ступила на опасную почву. Даже сама мысль о том, чтобы, основываясь на праве, которое дает ей ее фиктивное замужество, предложить свое утешение сыну Жюля, потребовала от нее определенного внутреннего усилия. Но желание утешить ребенка возобладало над осторожностью, а потом ей на помощь пришел инстинкт – и еще собственный опыт никому не нужного ребенка.

Мэг положила руку на худую коленку Гаса. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо – простая золотая полоска, которую Жюль купил прямо в церкви.

– Твой отец и я поженились в Лас-Вегасе, – медленно проговорила она, избегая встречаться взглядом с Паркером. – Потом он привез меня обратно в Новый Орлеан. Так что твой отец не собирался никуда убегать или начинать новую жизнь без тебя.

– Правда? – Мальчик посмотрел сначала на Мэг, потом на Паркера.

Паркер кивнул, подтверждая слова Мэг.

– И вы не отправите меня обратно в этот гадючник?

– В школу, – мягко поправила Мэг. – Нет, мы не отправим тебя в эту школу.

На скулах Гаса заходили желваки, и это забавным образом роднило его с Паркером. Мэг уже не раз видела, как с Паркером происходило то же самое, когда он пытался обуздать эмоции. Может, это один из приемов, которым обучают мальчиков в «гадючнике», как Гас выразительно охарактеризовал свою школу.

Мальчик немного расслабил скрещенные на груди руки.

– Как папа умер? – еле слышно спросил он.

Мэг посмотрела на Паркера. Он снова повторил уже знакомое ей движение – стиснул челюсти. Мэг улыбнулась – печально и одновременно ободряюще, – давая понять, что оставляет решение этого вопроса за ним.

– Мне тяжело об этом говорить, Гас, твой отец был моим братом, я его очень любил… но у него были кое-какие проблемы. Именно эти проблемы привели к тому, что твой отец ввязался в драку из-за пистолета и был застрелен.

Глаза Гаса стали еще больше. Он дотронулся до синяка под глазом.

– Папа подрался?

Паркер кивнул.

Мэг невольно затаила дыхание. Много ли можно рассказать мальчику? Когда он станет старше, до него все равно дойдут сплетни. Сказать детям, что Тед умер от аневризмы, и то было нелегко, а уж по сравнению со смертью Жюля, убитого при попытке покупки наркотика, ситуация с Тедом выглядела совсем простой.

– Вот, наверное, почему он часто говорил мне, что я не должен драться, – тихо заключил Гас.

Мэг поняла, что мальчик готов сделать вывод, что если бы он не дрался, если бы вел себя лучше, его отец, возможно, был бы жив. Это ужасно, когда дети, пытаясь приспособиться к каким-то последствиям поведения взрослых, взваливают на себя непосильную ношу вины. Мэг замечала подобное и за своими детьми, более того, она испытала это на собственном опыте.

– Каждому из нас отпущен свой срок на земле, и когда человеку пора покинуть этот мир, это произойдет несмотря ни на что. Все, что ты делал или не делал, не изменило бы судьбу твоего отца, – сказала она Гасу.

Мальчик посмотрел на нее с негодованием.

– Но если бы я вел себя хорошо, папа забрал бы меня с собой, и я мог бы спасти его. – Гас потряс кулаком, и Мэг увидела, что все его пальцы в ссадинах. – Я бы всыпал этим мерзавцам как следует!

Мэг не могла сдержать улыбки.

– Гас, ты храбрый парень, но драться совсем не обязательно.

– Папа тебя любил, – сказал Паркер.

– Ха! – Гас снова скрестил руки на груди. – Зачем мне любовь, когда я сирота и мы так никогда и не сходили на рыбалку?

– Гас, любовь – это все, – невольно вырвалось у Мэг.

– И ты не сирота, – сказал Паркер. – У тебя есть мать, а теперь еще две мачехи.

Гас с любопытством посмотрел на Мэг:

– Вы что, собираетесь возиться со мной? Напускная бравада не обманула Мэг. Гас – всего лишь ребенок, к тому же ребенок, которого слишком часто бросали и сбагривали с рук. Она подумала о своей собственной жизни, о детях, оставшихся в Лас-Вегасе, и о том, что ей скоро придется вернуться. Очень скоро. Видимо, ее сомнения были заметны, потому что Гас насупился.

– Вы такая же, как другие! Заберете денежки и сбежите.

– Мэг не такая.

Мэг с удивлением покосилась на Паркера.

– Ладно, мы еще посмотрим. – Гас потер глаза, потом живот.

– Как насчет гамбургера? – спросила Мэг. Лицо мальчика просияло.

– С шоколадным коктейлем и двойной порцией жареной картошки?

Она кивнула.

Гас вытер глаза.

Паркер отодвинулся, он больше не обнимал Гаса. Мальчик в белой футболке и толстых шерстяных брюках, устроившийся на заднем сиденье между дядей и мачехой, выглядел сейчас младше своих десяти лет. Сквозь тонкую ткань футболки Мэг могла бы пересчитать все его ребра.

– Чем они вас там кормили, в школе? Гас состроил гримасу отвращения.

– Овощами. И еще цыплятами. Цыплята, цыплята, все время цыплята! – Он провел пальцем по шее, показывая, что сыт по горло.

Мэг и Паркер улыбнулись и пересели с заднего сиденья на переднее. Повернув ключ в замке зажигания, Паркер посмотрел на Мэг, снова улыбнулся и беззвучно произнес одними губами:

– Спасибо.

Мэг улыбнулась в ответ. Она была благодарна ему за это выражение признательности, за поддержку, но, к сожалению, слишком остро реагировала на его близость.

– Значит, едем в «Макдоналдс», – заявил Паркер. – А потом, Гас, мы отвезем тебя домой.

Глава 10

«Мы отвезем тебя домой». Паркер мысленно повторил эту фразу, наблюдая как Гас с аппетитом уминает даже не один, а два чизбургера. Мэг отдала должное салату в пластиковой коробочке. Самому же Паркеру, который уже бог знает сколько лет не ступал ногой в «Макдоналдс», его сандвич с цыпленком показался совершенно несъедобным. Впрочем, возможно, дело было даже не в самом сандвиче. Вероятно, выразительный жест Гаса, который показал, как ему надоели цыплята, напрочь отбил у Паркера аппетит к курятине.

Улыбнувшись при этой мысли, Паркер бросил племяннику салфетку. Гас в это время соскребал со стенок стаканчика последние молекулы мороженого и шоколада. Гас ловко поймал салфетку, помахал ею перед носом и откинулся на спинку стула, положив руки на свой совершенно плоский живот.

– Вот это я понимаю, это настоящая еда, – сказал мальчик. – А вы разве не проголодались, дядя Паркер?

Паркер замотал головой и заметил, что Мэг сдержала усмешку. Вероятно, на ее вкус у него слишком аристократические замашки, но он, в свою очередь, готов простить ей почти все только за то, что она согласилась поехать и разделить с ним нелегкую задачу сообщить Жюлю о смерти отца.

Удивительно, но Гас реагировал так же, как он сам. Жюль был этаким приходящим папашей, но все же он проводил с Гасом больше времени, чем Марианна. Мать Гаса сбагрила сына нянькам, а сама вернулась к прежним занятиям, то есть игре в гольф и доведению собственной фигуры до совершенства.

Паркер с интересом наблюдал, как Мэг и Гас обсуждают правила игры, в которую можно играть скатанной в шарик бумажной крышкой от стаканчика. Он мог только позавидовать непринужденности ее общения с ребенком. Некоторых женщин во имя гуманности следовало бы стерилизовать, как только они достигнут половой зрелости, и Марианна явно из их числа. Мэг же, напротив, обращается с детьми совершенно естественно. У Паркера даже мелькнула безумная мысль: возможно, его брат потому и женился на Мэг, что из нее получилась бы хорошая мать для Гаса.

Гас щелчком послал бумажный шарик в сторону Мэг, она мгновенно отбила его и издала победный клич, когда шарик пересек воображаемую линию ворот.

– Так нечестно, – заявил Гас, – вы смухлевали. Мэг стала возражать, а он тем временем бросил шарик так, что тот пролетел мимо нее и упал на пол. По-видимому, бросок считался удачным, потому что Гас завопил:

– Есть!

Паркер отогнал нелепую мысль. Его братец никогда не думал ни о ком, кроме самого себя, и Гас не составлял исключения. И когда Жюль выходил на Джексон-авеню, чтобы купить дозу, он явно не думал о собственном сыне.

Гас хихикал, в его голубых глазах, очень похожих на глаза Жюля, плясали веселые огоньки, которых Паркер не видел в них, наверное, с тех пор, как мальчик научился ходить.

«Как будто ты много уделял ему внимания».

Даже несколько лет назад, когда Гас жил в Понтье-Плейс, Паркер, наведываясь в гости к родителям, почти не замечал ребенка.

Мэг поймала бумажный шарик, нацеленный ей в лицо, и торжествующе потрясла в воздухе кулаком.

– Я победила! Ну что, ты готов ехать в «Уолмарт»?

– В «Уолмарт»? – По тону, каким Гас произнес это слово, можно было заключить, что известный универмаг, торгующий недорогими товарами, стоит в его шкале ценностей даже ниже курятины.

Мэг кивнула.

– Думаете, он работает по воскресеньям? – спросил Паркер. Он действительно не знал этого, к тому же покупки вполне можно было бы отложить до завтра. Тинси поедет с Гасом сама или пошлет Хортона.

– Конечно, работает, – сказала Мэг. – Воскресенье – как раз тот день, когда вся Америка делает покупки.

Гас наморщил нос.

– В «Уолмарте» покупают только низшие классы.

– Неужели? – Мэг внимательно посмотрела на мальчика, перебрасывая бумажный шарик из одной руки в другую.

Паркер услышал в голосе Мэг опасные нотки. Если бы он любил заключать пари, то поставил бы на то, что сейчас Гасу будет преподан урок по части снобизма. Надо признать, вполне заслуженный.

– Естественно, это всем известно. – Гас стал высасывать через соломинку остатки коктейля с самого дна, издавая при этом характерные звуки.

– Всем также известно, что подобные звуки издают только представители низших классов, так что поехали, – заключила Мэг, вставая из-за стола.

– Эй, не забывайте, что я – Понтье. – Гас подбоченился. – А Понтье не покупают одежду в «Уолмарте». – Явно не собираясь вставать, Гас откинулся на спинку стула. – Дядя Паркер, скажите ей.

Паркер действительно не помнил случая, чтобы когда-нибудь заглядывал в магазин, торгующий ширпотребом. Вместо того чтобы поддержать Мэг, он сказал:

– А ты знаешь, что человек, основавший сеть «Уолмарт», умер одним из самых богатых людей на планете?

Гас скривил губы.

– Подумаешь! Он помер, значит, больше не может тратить свои денежки. Как и мой папа.

Гас вытер рот рукой и прижал к губам сжатый кулак. Губы его дрожали. Паркер клял себя последними словами за то, что ляпнул такую неудачную фразу. Мысленно извинившись и так же мысленно умоляя Мэг о помощи, он протянул руку и тронул племянника за плечо.

– Извини, Гас, мне очень жаль.

Мальчик пнул ногой ножку стула и стряхнул руку Паркера.

– Все нормально. Всякий может вляпаться в дерьмо. – Он с вызовом посмотрел на Паркера, явно ожидая реакции на свою грубость.

– Гас… – начал Паркер.

– Скажи-ка, в школе запрещалось ругаться, я угадала? – перебила Мэг.

Гас кивнул.

– А когда ты ругался, на тебя все обращали внимание, правда?

Гас снова кивнул, уголки его все еще дрожащих губ чуть приподнялись в улыбке.

– Ну так мы будем действовать по-другому, – отрывисто проговорила она. – Твой дядя и я будем отвечать только на вежливую, интеллигентную речь, только когда ты будешь говорить тем языком, который подобает Понтье из Понтье-Плейс.

Паркер сдержал усмешку. Он искренне восхищался тем, как Мэг не погнушалась воспользоваться в своих интересах ребяческим снобизмом Гаса. Гасу действительно не помешало бы вымыть рот с мылом. Обращаясь к племяннику, Паркер серьезно сказал:

– Мэг права.

Мальчик посмотрел поочередно на обоих взрослых, затем уставился на свои руки и упрямо пробормотал:

– Хрен я вам поверил.

Мэг собрала остатки оберток от сандвичей и пустые пакетики от кетчупа и бросила на поднос.

– Когда мы проезжали по автостраде, я видела, что «Уолмарт» не так далеко отсюда. Я как раз просыпалась, когда мы проезжали мимо него.

– Я уже сказал, – Гас повысил голос, – что не собираюсь ничего надевать из этого вонючего «Уолмарта»!

Парочка, сидящая за соседним столиком, повернулась и уставилась на них с явным любопытством. Паркер уже искренне пожелал никогда не иметь дела ни с «Макдоналдсами», ни с «Уолмартами», ни с избалованными племянниками.

– Вы готовы? – спросила Мэг.

Паркер встал, спрашивая себя, что им делать, если Гас не пожелает подняться. Мальчишка уже барабанил каблуком ботинка по ножке стула с яростью, не предвещавшей ничего хорошего. Не глядя на Гаса и обращаясь исключительно к Паркеру, Мэг сказала:

– У них там в «Уолмарте» бывают отличные перочинные ножички.

«Значит, она заметила тогда ножик Гаса», – подумал Паркер, отдавая должное наблюдательности Мэг.

Паркер бросил поднос в контейнер. Двигаясь со скоростью разомлевшего на солнышке аллигатора, Гас вытащил, вернее, выволок из-под стола сначала одну ногу, потом другую, затем поднял свое худенькое тело с пластикового стула.

– Я иду, – заявил он с бунтарским видом, – но не рассчитывайте, что мне понравится та дрянь, которой они торгуют.

Мэг улыбнулась. Паркер пошел вперед и придержал дверь для Мэг и племянника. Странно, но у него ненадолго возникло ощущение, что он неожиданно приобрел семью. И ощущение не было неприятным.

Три часа спустя уже Мэг придержала дверь в дом, а Паркер вошел, ведя под руку сонного Гаса. Гас был в широких шортах по колено и необъятных размеров футболке, почти такой же длины, как шорты. И то и другое он сам выбрал в «Уолмарте». Гас также выбрал туристические ботинки на толстой подошве, серые носки и перочинный ножик.

Мэг взяла на себя покупку нижнего белья, пижам и зубной щетки – предметов, которые по вполне понятным причинам не интересовали Гаса, увлеченно играющего с новым ножичком. Все это вместе обошлось Паркеру в сто пятьдесят долларов – довольно выгодная сделка, если учесть, что за весь обратный путь до Нового Орлеана Гас больше ни разу не заикнулся о том, что не желает ничего покупать в дешевом магазине.

В особняке горели все окна, вдоль подъездной аллеи выстроилась вереница машин. Сейчас Мэг меньше всего на свете хотелось бы знакомиться с еще одной порцией друзей и родственников Понтье.

– Давайте сразу уложим его в постель, – прошептала она Паркеру.

Из бокового коридора появился Хортон.

– Добрый вечер, миссис Мэг, мистер Паркер, мистер Гас.

– Кто у нас в гостях? – спросил Паркер.

Хортон поднял руку и стал загибать пальцы. Мэг с удивлением отметила, что он по-прежнему в белых перчатках, на которых за весь день не появилось ни единого пятнышка.

– Гравье, Миллисенты, Беннингзы, Дюфуры. Ах да, звонила мисс Лежен. Она отдельно спрашивала о вас.

Интересно, кто такая эта мисс Лежен? Мэг быстро покосилась на Паркера, пытаясь понять его реакцию, но тот просто сказал:

– Я вернусь чуть позже. Сейчас нам нужно уложить Гаса в постель, кстати, перед этим ему не мешает помыться.

– Эй, я не ложусь спать в такую рань! – Сонливость Гаса мгновенно прошла, он стряхнул с себя руку Паркера, занял бойцовскую стойку и с вызовом бросил: – Только попробуйте заставить меня!

– Хортон, на ту телеграмму был какой-нибудь ответ?

– Нет, сэр. – Хортон протянул руку Гасу. – Может, начнем с ванны?

– О, не утруждайте себя, – ответила Мэг. Паркер удивился.

– Хортон нас вырастил, знаете ли.

Мэг смутилась. Интересно, какую должность занимает этот Хортон? Дворецкого, горничной, няньки? По важному виду Хортона не скажешь, что в его обязанности входит присматривать за купанием десятилетнего мальчика.

– Вы предпочитаете заняться этим сами? – вежливо поинтересовался Хортон.

Мэг подумала о перспективе предстать перед гостями, которых он только что перечислил. Стоит ли говорить, что все они умирают от любопытства и им не терпится взглянуть на новоиспеченную вдову Жюля.

– Да, пожалуй.

Гас уставился на нее с открытым ртом.

– Я вас даже не знаю толком и не собираюсь перед вами раздеваться!

Мэг округлила глаза.

– Ради Бога, Гас, я вовсе не рвусь увидеть тебя голым. Только чистым.

– Спасибо, Хортон, – сказал Паркер, – я провожу Мэг и Гаса в комнату мальчика. – Он указал на широкую элегантную лестницу, расположенную в дальней части вестибюля, и скомандовал Гасу: – Вперед! Мы идем сразу за тобой.

– Мне нравится ходить грязным, – пробурчал Гас, однако подчинился приказу и даже побежал вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку.

– Хортон, вещи Мэг уже доставлены? – спросил Паркер.

Хортон кивнул:

– Я велел поместить их в бургундские покои.

Мэг заметила, что у Паркера усталый вид. Он еще некоторое время обсуждал какие-то вопросы с Хортоном, но она, уже не прислушиваясь к их разговору, огляделась. С тех пор как они несколько часов назад уехали в Миссисипи, в вестибюле прибавилось еще несколько букетов.

– Вы вернулись как раз вовремя! – раздался голос Понтье-старшего. Он проехал на инвалидной коляске по коридору и остановился перед Мэг и Паркером. – Им надо подать еще еды, – обратился старик к Хортону.

Слуга кивнул и удалился.

– Где вы пропадали столько времени? Застряли в казино?

– Добрый вечер, дедушка, – сказал Паркер.

– Добрый вечер, мистер Понтье, – проговорила Мэг. Старик метнул на нее недовольный взгляд.

– Вы можете тоже звать меня дедушкой, меня все так зовут.

– Вероятно, ты хочешь узнать, как Гас воспринял новость? – спросил Паркер.

– Ты всегда умел переходить прямо к делу. – Старик кивнул, и Мэг поняла, что скрывается за его резкостью. Дед Паркера искренне переживал за Гаса.

– Я тебе все расскажу, только сначала покажу Мэг ее комнату. У Мэг был трудный день, и ей нужно немного отдохнуть, прежде чем знакомиться с новыми людьми.

Мэг тронула забота Паркера. А может, он сказал так потому, что она стала похожа на чучело и он не желает ставить своих родных в неловкое положение, вынуждая их краснеть за вдову Жюля? Как бы то ни было, Мэг с радостью ухватилась за его предложение. Любая отсрочка пойдет ей только на пользу.

– Ладно, ладно, только сразу же спускайся. А вы, юная леди, не забывайте, что обещали мне кое-что рассказать.

– Не забуду, – слабо отозвалась Мэг, поворачиваясь и следуя за Паркером. Они прошли через холл и стали подниматься по лестнице. В отличие от Гаса Мэг шла медленно: во-первых, сказывалась накопившаяся за день усталость, во-вторых, оставшись наедине с Паркером, она почему-то вдруг застеснялась. Вместе с тем по каким-то неведомым причинам она чувствовала себя в обществе Паркера на удивление уютно. С его братом ей никогда не было так легко и свободно – ни когда она стояла рядом с ним у алтаря во время свадебной церемонии, ни когда летела в самолете из Лас-Вегаса в Новый Орлеан, сидя буквально в нескольких дюймах от него. Мэг было не по себе, и не только из-за того, что она выходила замуж по найму.

Прежде высокомерный, Паркер стал мягче и показал себя Мэг с другой стороны – теперь он был доступнее, более того, притягивал к себе. Мэг нравилось находиться с ним рядом и хотелось побольше узнать о нем.

– Бургундские покои расположены в дальней части дома, – сказал Паркер таким будничным тоном, что Мэг тут же устыдилась своих мыслей, принявших слишком романтическое направление.

На втором этаже в обе стороны от лестницы шел длинный коридор. Паркер указал направо. Потолки были здесь не ниже, чем на первом этаже, коридор освещался настенными светильниками.

– Там будет потише, – добавил Паркер.

– Я рада. А где комната Гаса?

Паркер показал на дверь, которую они только что миновали.

– А не лучше ли мне поселиться поближе?

– К Гасу? – удивился Паркер. Помолчав и словно взвешивая ее вопрос, он добавил: – А вы точно не против?

– Конечно, нет!

Мэг, правда, не собиралась слишком долго задерживаться в этом доме, но пока не уехала, должна помочь ребенку всем, что в ее силах. Мэг представила себе Гаса всеми забытым в огромном особняке, что вполне реально, особенно если учесть предстоящую суету, неизбежно сопутствующую похоронам – событию, из-за которого он как раз больше, чем всегда, нуждался в эмоциональной поддержке.

Паркер толкнул дверь, расположенную напротив двери в комнату Гаса.

– Оформляя заново эту комнату для гостей, Тинси немного переборщила с желтыми тонами, – заметил он. – Вы не возражаете? Эта комната поменьше, чем бургундская.

Взору Мэг предстала комната, выдержанная в цветовой гамме утреннего солнца. Старинная кровать с пологом, накрытая желтым покрывалом с оборками, гардероб, оттоманка, обитая желтым бархатом, туалетный столик. Там и сям единообразие желтого цвета оживляли вкрапления белого и василькового. Общее впечатление было необычным, но, несомненно, жизнерадостным.

– Замечательно, – вздохнула Мэг.

– Да, по-моему, тоже.

Но Паркер смотрел не на мебель, а прямо в глаза Мэг, причем голодным взглядом. Мэг была не в силах отвести глаз. Голубые глаза Паркера потемнели и стали почти фиолетовыми.

– Это мой любимый цвет, – прошептала Мэг, имея в виду синеву его глаз.

– Мой тоже. – Паркер легонько коснулся пальцами ее щеки. – Здорово у вас получается с Гасом.

От прикосновения, легкого, как крылья бабочки, ее кожу покалывало.

– Я не сделала ничего такого… – Мэг вовремя спохватилась и оборвала предложение на середине. «Ничего такого, что бы не сделала для своих детей», – чуть было не вырвалось у нее. Хотя Паркер покорно согласился выполнить поручение деда и сообщить печальную новость Гасу, он вовсе не казался Мэг человеком, способным проникнуться нежными чувствами к женщине с тремя детьми от первого брака. Интуиция подсказывала Мэг, что эту информацию лучше держать при себе, и она решила послушаться ее. Паркер попятился.

– Ну, может, по-вашему, это и «ничего», но семья перед вами в большом долгу, – сказал он с наигранной бодростью. – Значит, комната подходит? При ней, разумеется, есть отдельная ванная. – Он указал на одну из двух дверей. – Пойду перенесу ваши вещи из бургундской комнаты.

– Спасибо.

Мэг пыталась понять, отчего его настроение так резко изменилось. Может, он испугался самого себя? Она-то точно себя испугалась. Надо же, задумалась, какого типа женщины интересуют Паркера Понтье! Придет же такое в голову!

Дверь в комнату напротив резко распахнулась, и в коридор вышел Гас в одежде, купленной в «Уолмарте».

– Хорошо хоть у меня в комнате есть телевизор, – сказал он. Мальчик указал на желтую комнату. – А вас поселили здесь?

– Да. При твоей комнате тоже есть отдельная ванная? Гас скривился:

– Да уж, про ванну вы, видно, не забудете.

– Не обижайся, думай о купании не как о наказании, а как об удовольствии, – посоветовала Мэг. – Поверь моему опыту, купаться очень даже приятно.

Гас наморщил нос:

– Иногда вы говорите как училка. Вы что, работали в школе до того, как вышли за моего папу?

– Нет, но я действительно собираюсь стать учительницей.

«Что, кстати, и было одной из причин, по которым я вышла за Жюля», – с горькой иронией подумала Мэг. Она рассчитывала расплатиться с непомерными долгами Теда, и у нее должно было еще остаться достаточно денег, чтобы продолжить учебу по специальности.

Гас с неприличным звуком выпустил воздух через рот.

– Пф-ф, вам больше не придется работать. Вы теперь можете целыми днями только и делать, что пить мартини да трахаться со своим личным тренером.

– И не обращать внимания на тебя? Гас кивнул и одернул футболку.

– Моя мать этим и занимается – то есть моя родная мать. Сиси тоже, только она предпочитает женщин.

Мэг надеялась, что лицо не выдает ее чувства. К счастью, Паркер отправился за ее вещами в другой конец коридора. Когда он зашел в комнату, где высилась гора чемоданов от Сакса, Мэг, понизив голос, сказала Гасу:

– Мартини я не пью, и меня абсолютно не привлекает личный тренер.

– Правда? – Гас пожал плечами. – Ну, значит, вы найдете себе другое занятие.

– Хватит разговаривать, займись делом, – сказал мальчику подошедший Паркер. – Иди принимать ванну, а Мэг наконец отдохнет, она это заслужила.

Мэг неожиданно для себя обнаружила, что слышать собственное имя из уст Паркера на редкость приятно. Приятно и то, что он с такой готовностью пришел ей на помощь.

– Паркер, вы уверены, что он сам справится? Я ведь отказалась от услуг Хортона.

Паркер кивнул.

– Эй, я сам могу принять ванну, я же не маленький! – возмутился Гас. Переведя взгляд с Паркера на Мэг, он хитро улыбнулся. – Предлагаю сделку. Я иду принимать ванну прямо сейчас, а вы за это спрячете меня от… – Гас выкатил глаза и имитировал рыдание: – Ти-и-нси!

Паркер возвел взгляд к потолку, словно моля Всевышнего ниспослать ему терпение. Мэг с улыбкой наблюдала, как он властно указал племяннику на дверь. Гас, продолжая изображать рыдания в полный голос, поплелся к двери, Паркер – за ним.

Через двадцать минут, приняв душ и переодевшись, посвежевшая Мэг остановилась у открытой двери в комнату Гаса. Паркер стоял лицом к окну возле двух поставленных вплотную друг к другу кроватей. Дверь в ванную была закрыта, из-за нее доносилась громкая музыка радиоприемника. Словно почувствовав ее взгляд, Паркер повернулся к Мэг, улыбнулся и заметил:

– Воспитание детей, оказывается, ужасно хлопотное дело.

Мэг кивнула:

– О да! – Затем, спохватившись, что ее заявление прозвучало слишком прочувствованно, вошла в комнату и добавила уже гораздо более сдержанно: – Во всяком случае, так мне говорили.

Паркер присел на край кровати и с грустной улыбкой признался:

– Я даже не пытаюсь делать вид, будто понимаю в воспитании детей хоть что-нибудь. Каюсь, по этой части я полный профан.

– Ну, научиться не так уж трудно. – Мэг подошла к кровати.

– Производство сахара, недвижимость, финансы, – Паркер усмехнулся, и его усмешка была полна самоиронии, – в этих вещах мне разобраться нетрудно, но чего я никогда не понимал, так это детскую психологию.

– А вы хотите научиться понимать ее? – В ожидании ответа Мэг затаила дыхание. Напрасно Мэг твердила себе, что ответ Паркера не так уж и важен, она знала, что это не так. – Вам хотелось бы самому иметь детей? Паркер задумался, серьезно глядя на Мзг.

– Знаете, пожалуй, да. Но положа руку на сердце, не могу сказать, что я к этому готов.

Мэг улыбнулась.

– Ничего, научитесь по ходу дела.

– Возможно. – Паркер вдруг улыбнулся своей опасно-обольстительной улыбкой – казалось, он не сознавал, как она действует на женщин. – Но это так, к слову, жаль, что я не могу сделать побольше для Гаса.

– А чего бы вы хотели?

Мэг остановилась у торца кровати. Паркер сидел примерно посередине. Некоторое время он молчал, но в комнате вовсе не было тихо: дверь ванной содрогалась от басовых раскатов. Мэг с интересом ждала, что же он скажет. Неожиданно Паркер встал и сказал:

– Что это я, куда подевались мои хорошие манеры? – Он указал на кровать. – Садитесь, пожалуйста.

Мэг едва удержалась от улыбки, но ее радость от этого не убавилась.

– Спасибо. – Она присела на кровать у самого конца.

Паркер снова сел, матрац спружинил под ним. Мэг ощутила своим телом движения его тела и мысленно пожалела, что он вспомнил о хороших манерах и предложил ей сесть: стоя, она чувствовала себя в гораздо большей безопасности.

– Для начала мне хотелось бы быть мудрее, – медленно проговорил Паркер. – Вы показали мне, как это важно.

– Я? – удивилась Мэг. Он кивнул.

– Сначала в школе, потом на обратном пути, когда убедили Гаса пойти в «Уолмарт».

Мэг замахала рукой.

– Да что вы, это не мудрость, а так, нечто вроде практической психологии.

Она бы предпочла, чтобы Паркер сидел не так близко и не был таким привлекательным.

Паркер хмыкнул, что-то пробурчал под нос, посмотрел в окно, потом снова повернулся к Мэг:

– А еще мне бы хотелось иметь побольше знаний.

– Но вы же сами когда-то были десятилетним мальчиком, – мягко напомнила Мэг.

– Хотите сказать, что я должен искать ответы в себе? Она кивнула.

– Но желать чего-то – это хорошо. – Мэг немного расслабилась, подогнула под себя ногу и села боком, повернувшись лицом к Паркеру. – Я верю, что желания обладают самостоятельной силой. Некоторые люди считают, что это лишь пустые слова, но я предпочитаю называть их пожеланиями. У нас… – Она замолчала, вовремя спохватившись, что чуть было не проговорилась.

– У нас? – Паркер пододвинулся ближе, пристально глядя ей в глаза.

– То есть у меня, – поправилась Мэг, – есть одна традиция, касающаяся пожеланий.

– И что это за традиция, интересно? – тихо, почти шепотом спросил Паркер.

К этому времени он еще пододвинулся и теперь сидел слишком близко, чтобы Мэг могла чувствовать себя спокойно. Она не замечала, что Паркер придвигался, но факт оставался фактом. Посмотрев на него, Мэг вдруг обнаружила, что их разделяет всего лишь несколько дюймов. Ее тело тут же отреагировало на его близость: глаза расширились, сердце забилось быстрее. Сейчас ей следовало бы пожелать, чтобы он отодвинулся подальше.

– Я называю это «разговор на подушке», – тихо поведала Мэг. Сказав это, она с вызовом вздернула подбородок.

Если Паркер сейчас над ней посмеется, ей будет все равно, насколько быстрее бьется рядом с ним ее сердце.

– И это как-то связано с пожеланиями?

Мэг кивнула, мысленно напомнив себе, что нужно говорить в единственном числе. Она так привыкла думать о себе и детях как о неделимом целом, что местоимение «мы» слетало у нее с языка машинально.

– Да.

Мэг указала на подушку, лежащую в изголовье кровати под покрывалом. Она стеснялась, но ей хотелось разделить эту традицию с Паркером.

– Передайте мне эту подушку, и я покажу вам, как лучше всего загадывать желание перед сном.

Не отрывая от нее глаз, Паркер протянул руку вбок, вытянул подушку из-под покрывала и передал ее Мэг. Мэг прижала подушку к груди. Подушка хотя бы немного отгородила ее от Паркера, и она почувствовала себя увереннее.

– Так вот, вы держите подушку, – начала Мэг, – и то же самое…

Она снова смолкла. Паркер дотронулся до подушки над самой ее рукой.

– Дайте я сам догадаюсь, – тихо сказал он, – если этот «разговор на подушке» происходит между двумя людьми, то второй человек держится за подушку вместе с вами, правда?

Мэг крепче стиснула подушку, и при этом ее рука коснулась руки Паркера.

– А вы, оказывается, очень догадливы. Паркер покачал головой.

– Нет, просто вы хороший учитель. – Слегка касаясь тыльной стороны ее ладони, он добавил: – Вы вплотную подвели меня к ответу.

Мэг посмотрела на их руки, и на какое-то мгновение у нее мелькнула безумная мысль: хорошо бы их не разделяла подушка. Но она быстро обуздала не в меру разыгравшееся воображение. Тщательно следя за своими интонациями, Мэг сказала:

– Вы можете, например, пожелать, чтобы нашлись новые возможности проводить больше времени с Гасом.

Глядя, как Мэг обнимает подушку, Паркер погладил подушечку ее розового пальца.

– А можно мне загадать больше одного желания?

– Одно или два.

Мэг не отрываясь смотрела на руку Паркера. Погладив ее палец, он не остановился на этом и стал гладить ее кисть, затем его ладонь скользнула по локтю Мэг. Прежде чем она успела отвергнуть его ласку, Паркер мягко отвел с ее щеки прядь волос и придвинулся еще ближе с явным намерением поцеловать. Почти касаясь губ Мэг своими, он прошептал:

– А можно мне пожелать проводить больше времени с вами?

Обдумывая ответ, Мэг приоткрыла губы. Она чувствовала тепло его тела, ее охватило сладостное предвкушение.

Дверь ванной распахнулась, громко стукнув о стену. В комнату вошел Гас, прикрытый лишь банным полотенцем, и вместе с ним ворвался теперь уже ничем не заглушаемый рев радиоприемника. Мэг отпрянула от Паркера и вскочила.

– Черт! – Гас вцепился в полотенце. – Неужели в этом доме человеку никогда не дают побыть одному?

Гас попятился в ванную, Мэг выронила подушку и выскочила из комнаты. Паркер поднял подушку и прижал к себе.

– Видите, что вышло, когда вы заставили меня принимать ванну! – крикнул Гас уже из ванной.

Паркер усмехнулся и оставил Гаса одного. Но Мэг действительно очень хороший учитель: ему уже не терпелось загадать желание.


Чувства, которые Паркер пробудил в Мэг, заставили ее призадуматься, что менее рискованно: предстать перед Понтье-старшим или остаться в комнате Гаса в обществе Паркера. В конце концов она решила, что первое все же безопаснее. Спускаясь по элегантной лестнице, Мэг старалась овладеть собой и принять невозмутимый вид, но это оказалось нелегко. Паркер въелся в ее плоть и кровь. Взглянув вниз, она увидела, что за ней наблюдает седовласая женщина с приятным лицом. Мэг вспомнила, что ей полагается быть безутешной вдовой, и постаралась придать лицу соответствующее выражение.

– Вы, вероятно, вдова Жюля, – сказала женщина хорошо поставленным голосом. – А я Джулиана Сонье. Прошу принять мои поздравления и одновременно соболезнования.

– Благодарю вас.

Мэг с облегчением поняла, что эта женщина не из той породы, что резкая на язык тетушка Матильда. К встрече с этой представительницей клана Понтье ее не подготовил даже душ.

– Мой внук Майкл учился с Жюлем в одном классе. Сейчас его нет в городе, но я уверена, что он не опоздает на бдение у гроба.

Мэг кивнула. Когда состоится бдение? Только бы эта женщина не спросила ее. И вообще, что полагается делать во время этой процедуры? В протестантских семьях Лас-Вегаса подобный обряд не был принят, и Мэг никогда на нем не присутствовала. Когда умер Тед, он лежал в похоронном доме, и лишь в определенные часы можно было прийти попрощаться с покойным. Заупокойная же служба проходила только на кладбище. Вероятно, бдение у гроба – обряд, которому следуют только католики, нужно будет узнать подробности у Паркера.

– Я уезжаю, – мягко сказала женщина, – и передам Майклу, что говорила с вами.

Мэг поняла: женщина решила, что она вне себя от горя. Мэг снова пробормотала слова благодарности. Может, если ей удастся в ближайшие несколько дней ограничивать свои реплики этими двумя словами, то она сумеет избежать многих серьезных промахов.

С той стороны, где находилась библиотека, выехало инвалидное кресло.

– Джулиана, – окликнул старик, – спасибо, что пришла. Женщина натягивала перчатки. Услышав голос Понтье-старшего, она повернулась к нему, и ее лицо оживилось.

– Никакие силы не помешали бы мне прийти к тебе в такой день, Оги.

Старик подъехал к гостье, взял здоровой рукой ее руку и поцеловал.

– Но ты хотела сбежать, даже не попрощавшись со мной.

– Каюсь, грешна, – промолвила женщина, надевая перчатки.

Мэг поняла, что оказалась среди персонажей некоей личной драмы. Были ли эти двое когда-то любовниками? Или чувство Понтье-старшего осталось безответным?

– Спокойной ночи, Оги, и вам тоже, дорогая. – Женщина грациозно направилась к двери.

Старик покачал головой и пробормотал под нос:

– Какая женщина пропадает зря!

– Старая любовь?

– А вам, оказывается, нравится совать нос в чужие дела.

– Как сказала миссис Сонье, каюсь, грешна.

Старик бросил на Мэг строгий взгляд, развернул коляску и скомандовал:

– Марш в библиотеку. Немедленно!

Глава 11

Стоя в стороне, Паркер видел, как Мэг последовала за его дедом в библиотеку. О чем эти двое могут совещаться? Паркер поймал себя на мысли, что хочет знать о Мэг абсолютно все, он даже подумывал, не пойти ли за ними. А может, подслушать у дверей?

Старик не гнушается подслушивания и чуть ли не гордится своим умением использовать подслушанную информацию против своих оппонентов в бизнесе, да и в семейных делах. Поделом ему, если его внук прибегнет к такой же тактике. Паркер уже двинулся в сторону библиотеки, но ему не суждено было осуществить это намерение. В вестибюль вошла Бекки Лежен – особа, которую ему в данный момент хотелось видеть меньше всего.

– Паркер, вот ты где, а я тебя повсюду ищу, – пропела Бекки, раскрывая ему объятия. Она ухитрилась сделать так, что ее грудь потерлась о его торс. – Бедняжка! Где ты прятался, признавайся?

И как ему только взбрело в голову пригласить Бекки на предстоящий зимний бал! Едва Паркер пригласил ее, на лице Бекки появилось такое самодовольное выражение, что, взглянув на нее, он тут же понял – запоздало, – что совершил ошибку вселенского масштаба. Груди, которые отчасти помогли ему совершить эту ошибку, сейчас прижимались к нему.

– Прими мои соболезнования, я очень, о-очень сожалею о Жюле, – ворковала она, обнимая Паркера.

Он высвободился и погладил ее по руке.

– Спасибо, Бекки, все это очень печально, но мы справимся.

– Надеюсь, я смогу чем-то помочь, – сказала Бекки, как показалось Паркеру, слишком многозначительно.

Он во второй раз спросил себя, зачем ему понадобилось приглашать ее на обед. Затем Паркер вспомнил: предстоял благотворительный бал, избежать которого никак невозможно, а у него не было спутницы. А все Тинси, это она втянула сына в эту затею. Лицо Паркера напряглось, но он снова попытался вежливо улыбнуться жеманной, но очень красивой Бекки Лежен.

Паркер вдруг вспомнил, что пригласил ее на благотворительный обед сразу после неудавшейся ночи с дамой-адвокатом, которая ошарашила его, предложив подписать это нелепое освобождение от ответственности. То есть он отлетел к Бекки рикошетом. Что ж, по крайней мере можно утешаться тем, что он не совсем утратил связь с реальностью. Широко улыбнувшись, Паркер убрал со щеки Бекки прядь белокурых волос, сказав:

– Ты помогаешь уже одним своим присутствием.

Бекки с поразительной быстротой потрясла перед Паркером бедрами и одарила его ангельской улыбкой, явно намекавшей, однако, на то, что она может вести себя как дьявол в женском обличье. К удивлению Паркера, ее представление оставило его совершенно равнодушным.

– Ты не видела Гаса? – спросил он.

– Гаса?

Бекки намотала прядь волос на длинный тонкий палец с ярко-красным ногтем и переспросила:

– Гаса?

– Ну да, моего племянника.

Паркер очень надеялся, что мальчик не угодил в лапы Тинси. Трудно даже представить, на какое только преступление не пойдет бедняга, чтобы избавить себя от этой участи.

– Сына Жюля? – Бекки посмотрела на Паркера широко раскрытыми глазами и захлопала ресницами. – Он здесь?

Паркер кивнул. Оглядевшись, он прошел вместе с Бекки в центр холла, затем двинулся в направлении Большой гостиной. Паркер готов был сделать все, лишь бы оказаться поближе к библиотеке, но подозревал, что Мэг не придет в восторг, увидев его в обществе Бекки.

– А я думала, он в школе. – Бекки надула губки и, перестав теребить волосы, посмотрела на изящные часики, украшенные бриллиантами. – Не хочешь ненадолго сбежать отсюда?

Паркер покачал головой.

– Он был в школе «Сент-Суплициус», но сегодня вечером мы привезли его домой.

– Мы? – переспросила Бекки, снова начав теребить волосы.

– Да, мы. Ваш покорный слуга с любезной помощью вдовы Жюля.

Бекки рассмеялась.

– Как-то не верится, что женщина, на которой женился Жюль, способна помочь хоть кому-нибудь!

На лицо Паркера наползла тень. Пристально глядя на Бекки, он медленно проговорил:

– Кстати, помнишь тот благотворительный обед, на который я тебя пригласил? Из-за похорон Жюля я не смогу на него пойти.

– О нет! – На этот раз Бекки надулась уже всерьез. – Я так ждала этого события!

– С моей стороны это выглядело бы просто неприлично, ты ведь понимаешь?

Рот Паркера сложился в мрачную складку. Но Бекки совершенно не заметила молчаливого намека. Погладив Паркера по груди, она прошептала:

– Я компенсирую тебе потерю. У нас будет наш собственный благотворительный вечер для двоих.

Паркер по привычке улыбнулся.

– Как-нибудь в другой раз.

Он отошел от Бекки и чуть не столкнулся с Мэг, которая, оказывается, стояла у него за спиной – сколько времени, одному Богу известно. Ее глаза блестели ярче обычного, и Паркер сразу догадался, что это блеск непролитых слез. Подойдя к нему еще ближе, Мэг сказала каким-то незнакомым, грудным голосом:

– Паркер, вы познакомите меня со своей подругой? Все ясно, она вне себя от ярости, он же не вчера родился.

Либо ее довел до такого состояния дед, либо она слышала, как Бекки заигрывает с ним. Проанализировав свои чувства, Паркер с изумлением понял: он от души надеется, что причина в последнем.

– Бекки Лежен, Маргарет Понтье, – представил он дам, сам не зная почему, используя официальное имя Мэг.

Мэг улыбнулась и протянула Бекки руку.

– Как поживаете, мисс Лежен? – На памяти Паркера это был первый случай, когда она не сказала «Зовите меня Мэг, пожалуйста».

Бекки кивнула, не замечая предложенной руки.

– Я очень сожалею о смерти Жюля. Полагаю, вы скоро возвращаетесь домой, раз его больше нет с нами?

Мэг опустила глаза и вздохнула. Паркер чуть не расхохотался в голос.

– Я еще не решила, – ответила Мэг. – Думаю, это решать не мне, а семье Жюля. Вы ведь понимаете, что я имею в виду, правда? – Она посмотрела на Паркера и улыбнулась. – Я только что имела очень задушевную беседу с дедом моего покойного мужа. Он очень рад, что мы привезли Гаса домой.

Паркер понимал, что Мэг разыгрывает спектакль, но вместо того, чтобы злиться, от души наслаждался представлением. Бекки заслужила урок. Он еще не был с ней ни на одном свидании, а она уже ведет себя так, будто является для Паркера Понтье даром небес. Что же до него, то единственный подарок, о котором он мечтает, понял вдруг Паркер в миг озарения, это возможность получше узнать Маргарет («Зовите меня Мэг, пожалуйста») Понтье.


Мэг проводила глазами удаляющуюся блондинку. От смущения она боялась встретиться взглядом с Паркером. Мэг не завелась бы так, если бы ее не выбил из колеи разговор со стариком. Но и мисс Лежен хороша, ее никак не назовешь сердечной. Мэг слышала, что она говорила про Жюля.

– Кажется, я должен снова благодарить вас, – сказал Паркер.

– Вы так считаете?

Паркер кивнул в сторону удаляющейся блондинки.

– Вы спасли меня.

Мэг улыбнулась, но не удержалась от колкости:

– Уверена, вы способны постоять за себя перед противоположным полом.

– Порой я сам в этом не вполне уверен. – Голубые глаза остановились на лице Мэг. – Ну как, вы с дедом нашли общий язык?

Мэг опустила глаза и стала рассматривать консервативные черные туфли, надетые ею впервые. У нее отродясь не бывало такой простой и скучной обуви, но Жюль одел и обул Мэг соответственно роли, которую она подрядилась сыграть. Взгляд на эти туфли напомнил Мэг, что она ходит по тонкому канату, ей нужно быть очень осторожной и постараться выйти из этой истории с наименьшими эмоциональными потерями.

– Мы говорили о похоронах, – сказала она.

Глаза Паркера погрустнели. Мэг взяла его руку и ободряюще пожала.

– У вас тоже был тяжелый день.

На этот раз Паркер не только не сбросил ее руку, но даже слабо пожал ее в ответ.

– Ну-ну, как вижу, вы наконец вернулись.

Услышав голос доктора Прежана, Мэг вздрогнула от неожиданности и попыталась вырвать руку, но Паркер сжал ее крепче.

– Приветствую, Прежан, – без особой теплоты сказал он.

Прежан демонстративно уставился на их соединенные руки.

– Тинси почувствовала себя немного лучше, поэтому я оставил ее в салоне с гостями и вышел выкурить трубочку.

Врач достал из кармана пиджака трубку и стал набивать ее.

«Интересно, долго ли Паркер собирается держать мою руку?» – думала Мэг. Держаться с ним за руки было так приятно, так естественно, словно ее руке самое место в его ладони. Держит ли он ее за руку потому, что ему этого хочется, или просто использует ее, чтобы показать Прежану, что не позволит собой командовать?

– Я как раз думал, какому врачу лучше показать Гаса, – сказал Прежан.

– Врачу? Мальчик не показался мне больным, – удивилась Мэг.

– Он действительно не болен, – подтвердил Паркер.

– Поскольку в его жилах течет кровь Тинси, и ему пришлось многое пережить, ребенка не помешает показать специалисту, – авторитетно заявил Прежан. – Можете считать это профилактической мерой.

Давление на руку Мэг усилилось.

– Во мне тоже течет кровь Тинси. – В голосе Паркера послышались пугающие нотки.

Прежан махнул рукой, в которой держал незажженную трубку.

– Я всегда говорил, Паркер, что ваш случай – аномальный.

– Ну что ж, спасибо, доктор. – Паркер посмотрел на свою руку, все еще сжимающую руку Мэг, и медленно разжал пальцы. – Простите, – прошептал он, но в его голосе не слышалось и тени сожаления.

Мэг сцепила пальцы. Почему-то как только Паркер отпустил ее руку, пальцы сразу стали холодными.

– Не хотите выйти со мной на веранду? – спросил Прежан, в упор глядя на Мэг.

– Благодарю вас, но я не курю.

– Я буду выпускать дым в другую сторону.

Прежан разглядывал ее, как подопытного кролика. Мэг не могла избавиться от ощущения, что он хочет подвергнуть ее психоанализу или, может быть, склонить на свою сторону в споре о Гасе.

– Мэг ждут в Большой гостиной, – пришел ей на помощь Паркер. – Так что прошу нас извинить.

Не дожидаясь ответа доктора, Паркер повернулся и пошел к дверям гостиной, а Мэг последовала за ним. Она вполне понимала причины враждебности Паркера по отношению к Прежану. Кроме того, будь выбор за ней, Мэг предпочла бы пять минут в обществе Паркера часу бесплатного общения с любым врачом.

У самых дверей в гостиную Мэг заколебалась, испытывая нечто вроде страха актера перед сценой. Паркер, по-видимому, заметил ее состояние.

– Все будет хорошо, там осталось уже не так много народу.

– Я чувствую себя новой рыбкой в аквариуме. Все плавают вокруг меня, чтобы рассмотреть получше.

– Не стоит их винить, – примирительно промолвил Паркер. – У Жюля был отменный вкус, это всем известно.

Мэг покраснела. Она пролепетала что-то в знак благодарности, но в это время в дверях появилась Тинси, чуть не налетев на них.

– Как поживает мой внучек? – Глаза Тинси были распахнуты неестественно широко, на губах играла ненатуральная улыбка. На ней было черное шелковое платье (явно от дорогого модельера), подол которого чуть не волочился по полу.

– Гас в порядке, – ответил Паркер.

Мэг кивнула, гадая про себя, куда подевался мальчик. Его не было с Паркером, не было в библиотеке с прадедом, а слова Тинси подтверждали, что он также благополучно избежал встречи с бабушкой. Как только приличия позволят удалиться, нужно будет проведать его. В гостиной собрались те же люди, что были днем, и к ним прибавилось еще несколько пар. Мэг сдержанно слушала, как Тинси щебечет о своем маленьком внучке. Ее послушать, так создавалось впечатление, будто Гас еще не вырос из пеленок.

Затем Мэг пожимала руки и улыбалась незнакомым людям. К счастью, Паркер все это время не отходил от нее ни на шаг. Мэг оказалось нелегко запомнить, какое имя соответствует какому лицу. Все гости говорили примерно одно и то же: «Сочувствуем вашему горю… это страшная трагедия… лишиться мужа, когда вы только что поженились… вы ведь поженились совсем недавно, не так ли? »

Мэг чувствовала себя величайшей самозванкой всех времен и народов. Она старалась не ударить лицом в грязь, но это стоило ей немалых усилий. Какая-то блондинка, почти такая же красивая, как мисс Лежен, но чуть менее напористая, ухитрилась увести от нее Паркера.

Познакомившись с последним из гостей, Мэг шепотом извинилась и выскользнула из комнаты. Рядом с Гасом она по крайней мере знала, что ее намерения честны. Пытаясь помочь подростку справиться с тяжелой утратой, Мэг как бы оправдывала свое пребывание в этом доме. Тинси в ней вовсе не нуждалась, и доктор Прежан, когда звонил ей в отель, наверняка прекрасно сознавал это. Вероятнее всего, доктору просто нравилось совать нос в дела семьи – Мэг догадывалась, что Паркер презирает в нем эту черту, – и именно этим был продиктован его звонок.

Неужели все это произошло лишь сегодня утром? Казалось, с тех пор как они с Жюлем вылетели из Лас-Вегаса, миновали недели. Наверное, она попала в зону искривленного пространства и времени, где могут совершаться самые невероятные вещи.

Самые невероятные, мысленно повторила Мэг, вспоминая, каким взглядом смотрел на нее Паркер некоторое время назад. А какая удивительная близость возникла между ними в комнате Гаса! Подумать только, еще вчера она согласилась помочь Жюлю спасти семейный бизнес от его жадного брата Паркера. А сегодня, если Мэг не проявит максимальную осмотрительность, то того и гляди, поддастся чарам Паркера.

В комнатах первого этажа Гаса не оказалось. Мэг выглянула на крыльцо. В темноте краснел огонек трубки доктора Прежана, но Гаса нигде не было видно.

Разговаривая с ней в библиотеке, Понтье-старший был прямолинеен. Без долгих предисловий он сразу приступил к делу и спросил, когда Жюль собирался послать за ее детьми. Мэг, в свою очередь, ходила вокруг да около, что-то мямлила и наконец, придумав ответ, пробормотала:

– Когда придет подходящий момент.

Может, ей следовало тогда же признаться во всем, но у нее еще оставалась слабая надежда, что удастся достойно расстаться с семейством Понтье, так и не посвятив их во все обстоятельства своего поспешного брака с Жюлем. Конечно, Мэг пока ничего не узнала о продаже семейной фирмы, о которой говорил Жюль, но ясно: он хотел этого так сильно, что готов был пойти на самые крайние меры. «Хотя тебя это совсем не касается, – мысленно упрекнула себя Мэг, идя через вестибюль к лестнице. – Отпиши свои акции кому-нибудь другому, и пусть Понтье сами разбираются со своими проблемами».

Дед Паркера приказал Мэг – именно приказал, другим словом его бесцеремонное обращение не назовешь – немедленно послать за детьми, но она отказалась. Мэг не то чтобы соврала, но прибегла к полуправде, сказав, что прошло совсем немного времени после смерти их родного отца, и ее детям – незачем присутствовать на еще одних похоронах. Этот довод сработал. При всей своей властности старик не был жестоким. Мэг еще раз убедилась, что у него, в сущности, доброе сердце, когда он поблагодарил ее за помощь с Гасом и дал понять, что, как бы ни восхищался Паркером, заслугу возвращения Гаса в семью приписывает Мэг.

Мэг постучала в дверь комнаты Гаса. Ответа не последовало. Она повернула ручку и чуть-чуть приоткрыла дверь.

– Гас?

– Уходите и оставьте меня в покое!

Мэг услышала приглушенные рыдания, затем хлопнула дверь.

– Гас, это Мэг. Можно войти?

– Я же сказал, оставьте меня в покое!

Голос мальчика слышался глухо, по-видимому, он закрылся в ванной. Но ведь Гас не запретил ей войти? Мэг открыла дверь пошире и вошла. В комнате царил полумрак, горела только лампа на прикроватной тумбочке.

– Если вы сделаете еще хоть один шаг, я… я… Мэг замерла, ожидая конца фразы.

Дверь распахнулась, и Гас вошел в комнату, но не из ванной, а из гардеробной. Его лицо покрылось красными пятнами, глаза опухли.

– Я же сказал, уходите!

– Я знаю, но перед тем как уйти, мне хотелось бы убедиться, что ты в порядке.

Гас потер глаза.

– Почему?

– Потому что, когда мне грустно, мне приятно, когда меня кто-нибудь навещает, – ответила Мэг, медленно подходя ближе.

– Ну а мне не грустно. – Гас с вызовом вздернул подбородок.

– В таком случае, может, ты меня утешишь?

– Почему? – снова спросил Гас. В его голосе стало меньше злости и даже появилось легкое любопытство.

– Потому что мне грустно, когда кому-то плохо. Мэг села на кровать. Гас подошел ближе.

– Это вы про меня?

Мэг кивнула. Гас плюхнулся на кровать, не снимая тяжелых ботинок на толстой подошве. Матрац спружинил, и его ноги немного подпрыгнули.

– Мне никто не нужен!

– Ну, если ты все-таки решишь, что нужен, ты знаешь, где меня найти.

Гас сложил руки на груди. Мэг подумалось, что в такой позе он зловеще напоминает покойника в гробу, только, видимо, мальчик об этом не догадывается. Ее вдруг пронзила острая жалость к Гасу, к Жюлю, к собственным детям, потерявшим отца. Плечи Мэг поникли, она тяжело вздохнула и уронила голову на руки.

Гас сел и похлопал ее по плечу.

– Поплачьте немного, это естественно.

Глава 12

«Поплачьте немного, это естественно».

Два дня спустя около полуночи Паркер спустился в библиотеку. Ему не спалось. Днем состоялись похороны его брата. После пышной прощальной церемонии Жюль остался лежать рядом со своим отцом в фамильном мавзолее на кладбище Метерье.

Семейство Понтье и раньше сплачивало вокруг себя старые семьи Нового Орлеана, так произошло и на этот раз. Насколько скандально вели себя при жизни и Жюль, и его отец, настолько же пристойно и церемонно проходили проводы и одного, и другого в последний путь.

Сиси по такому случаю прилетела из Сан-Франциско, однако Гас совершенно игнорировал свою бывшую мачеху и во время бдения у гроба и заупокойной службы не отходил от Мэг. Марианна прислала венок размером с сам гроб, но не потрудилась прилететь из Швейцарии. Это обстоятельство не оставило Гаса равнодушным, и вскоре после того, как гроб был выставлен для прощания, Паркер застукал мальчишку за тем, что тот резал присланный матерью венок своим новым перочинным ножичком.

Тогда Паркер не стал мешать мальчику. Но вскоре вернулась из дамской комнаты Мэг. Оценив ситуацию с первого взгляда, она молча протянула руку. Гас так же молча отдал ей ножик, хотя и с большой неохотой. Паркера немало удивило, что он вообще подчинился.

– Цветы ни в чем не виноваты, ты ведь не на них сердишься, – мягко сказала Мэг и увела Гаса на поиски кока-колы.

И вот сейчас ночью, идя через просторную библиотеку к письменному столу, Паркер спрашивал себя, на кого же он злится. На Жюля за то, что тот попусту транжирил свою жизнь и в конце концов потерял ее вовсе? На отца за то, что он делал то же самое? На Тинси, которая смотрит на него с таким видом, будто до сих пор не поймет, почему судьба отобрала у нее не того сына? А может, на себя за все эти ужасные мысли?

Паркер опустился на кожаный стул на колесиках и крутанулся вправо. В его поле зрения оказались рыцарские доспехи, которые Жюль приобрел во время одной из своих поездок во Францию. Поскольку библиотека служила домашним офисом всем мужчинам семейства Понтье, вкусы каждого из них наложили на комнату свой отпечаток.

Паркеру показалось, что из-под закрытого забрала на него кто-то смотрит. Почувствовав себя неуютно, он повернулся в другую сторону, но тут его взгляду предстал групповой портрет представителей четырех поколений Понтье. Тинси заказала портрет вскоре после рождения Гаса. Результат ей не понравился, она даже хотела уничтожить картину, но полотно спас Паркер.

Дед получился как живой, на портрете он был еще не стар и полон жизненных сил. Лицо отца Паркера несло на себе печать всех его грехов. Жюль держал на руках Гаса, на пухлом личике ребенка застыла улыбка. Сам Паркер стоял последним в ряду и как будто старался держаться подальше от Жюля, что, в общем, соответствовало действительности. Паркер и Жюль никогда не питали друг к другу братских чувств.

Паркер тяжело вздохнул. Какую бы беспутную жизнь ни вел его братец, один стоящий поступок он все-таки совершил: они с Марианной произвели на свет Гаса. Вглядываясь в личико пухлого младенца на портрете, Паркер спросил себя, познает ли он когда-нибудь радость отцовства.

Отогнав мрачные мысли, Паркер включил компьютер. Пожалуй, стоит посмотреть, как прошли торги на лондонской и токийской фондовых биржах, это отвлечет его. Любое средство годится, если оно облегчит тяжесть, которая лежит у него на душе, грозя совсем подавить и задушить его, как мокрая тряпка душит пламя.

Компьютер жужжал и пощелкивал, загружаясь и выполняя стандартные процедуры проверки своих внутренних элементов. На экране вспыхнула заставка программы, проверяющей систему на вирусы, затем появилось сообщение, что все в порядке. Паркер смотрел на экран монитора, но видел перед собой не диспетчер программ, а тело Жюля, которое ему пришлось опознавать в морге.

Вирус, внедрившийся в компьютер, размножается в нем до тех пор, пока не займет все пространство жесткого диска. То же самое произошло с пагубным пристрастием Жюля к наркотикам. После того как зависимость возникла, потребность в наркотике умножала сама себя, нарастая по экспоненте, пока в конце концов не привела Жюля к катастрофе.

Паркер поставил локти на стол и подпер руками подбородок, пытаясь изгнать из памяти образ безжизненного тела брата. При всех его пороках и слабостях Жюль обладал неиссякаемой энергией и шармом, который притягивал к нему людей, как украшенная платформа на празднике «Марди-Гра» привлекает, к себе зевак.

Того Жюля больше нет на свете.

Паркер отодвинул стул от стола, встал и подошел к камину, потирая холодные руки. Присев перед камином, он стал сосредоточенно разжигать щепки, предусмотрительно сложенные кем-то – по-видимому, Хортоном – заранее. Хортон, как хороший дирижер, руководил всей работой, которую надлежало выполнять, чтобы хозяйство работало как часы и чтобы семейство Понтье могло должным образом принять бесчисленных посетителей, переступавших порог дома в эти несколько дней.

Наверное, Хортон догадался, что страдающий от бессонницы Паркер не сомкнет этой ночью глаз и даже не ляжет в постель, и приготовил для него в камине дрова и растопку. Щепки загорелись, огонь стал распространяться дальше, одна стружка вспыхнула, взлетела вверх и упала, рассыпавшись снопом искр по большому полену.

Паркер уставился в огонь, дожидаясь, когда его свет и жар поглотят образ его брата. Огонь затрещал, вспыхнул жарче, и вскоре уже занялось и самое большое полено.

«Думай о другом, – мысленно приказал себе Паркер, – о чем-нибудь хорошем. Думай о том, что несет с собой жизнь, а не отбирает ее». Он закрыл глаза. Тепло камина постепенно изгоняло холод из его тела. Паркер поднял руки и облокотился о каминную полку, прижавшись лбом к холодному мрамору.

В памяти всплыл другой образ – Мэг, стоявшей бок о бок с ним на протяжении всего этого казавшегося бесконечным дня и вечера. Через дом прошло столько народу, что к восьми часам вечера Паркеру даже хотелось запереть дверь на засов. Многие посетители пришли не столько по традиции, сколько из любопытства. Как подозревал Паркер, им было интересно взглянуть на чужачку, которую Жюль привез в Новый Орлеан незадолго до своей смерти.

Мэг кивала и тихо благодарила всех, кто пришел на похороны. Она вообще мало разговаривала, даже с Паркером, однако неизменно стояла рядом с ним – спокойная, уравновешенная, с ясными глазами.

Черный костюм, который надела Мэг, выбрала для нее Тинси. Паркер знал это точно, потому что мать пожаловалась ему, что в жизни не встречала женщины, которая бы так мало интересовалась покупками. Еще больше ее изумило, что Мэг отказалась надеть фамильные драгоценности Понтье – комплект из серег и ожерелья, в котором бриллиантов было даже больше, чем жемчуга. В конце концов, ее удалось уговорить надеть серьги. Паркеру еще не приходилось видеть, чтобы эти драгоценности смотрелись на ком-то так выигрышно, как на Мэг, выделяясь на фоне темных волос и бледной кожи. Даже на Марианне, для которой хорошо выглядеть было целью жизни, серьги не казались такими прекрасными.

Паркер выпрямился, поднял руки над головой и потянулся. У него на губах заиграла улыбка. Греясь у огня и думая о Мэг, он почувствовал себя гораздо лучше. Ощущение потери не ушло, но по крайней мере Паркер осознал, что жизнь продолжается. Мало того, не только продолжается, но может стать даже лучше.

Он снова подумал о Мэг. Черный костюм строгого покроя с высоким воротом не скрывал женственные изгибы ее фигуры. Пиджак обрисовывал тонкую талию и пышную грудь. Может, скромная длина юбки – до середины колена – и выполнила задачу не привлекать внимания к ее стройным ногам, но зато облегающий покрой великолепно подчеркивал соблазнительные бедра. Глядя на Мэг, Паркер гадал, каким видом спорта она занимается. Чтобы иметь такую фигуру, нужно заниматься чем-то активным, например, теннисом. «Хорошо бы она играла в теннис. Нужно будет у нее спросить», – подумал Паркер с улыбкой.

О чем спросить? – Его улыбка поблекла. О чем только он думает! Мэг – вдова Жюля. «Вдова, дурень! Можно подумать, ты представляешь для нее хоть какой-то интерес».

Но самым забавным было то, что Паркер интуитивно чувствовал: Мэг тоже проявляет к нему интерес. Разумеется, он был этим страшно горд – он, Паркер Понтье, которому достаточно поманить пальцем, и любая женщина в городе побежит к нему со всех ног. Паркер невесело усмехнулся. Конечно, Мэг с ним мила: он ведь приходится ей деверем. К тому же Мэг очень высоко ценит семью, это ясно уже по тому, как она мужественно стояла рядом с ним, принимая соболезнования бесчисленных посетителей. И по тому, как она относится к Гасу.

«А все-таки, Паркер, ты ей небезразличен».

Паркер повернулся спиной к огню. Передняя часть его тела и так разогрелась больше, чем нужно. И жар охватил его тогда, когда он позволил себе задуматься о том, что было бы, если бы женщина вроде Мэг находилась при нем не один день, а постоянно, день за днем.


Возвращаясь из кухни с кружкой теплого молока, Мэг помедлила, не дойдя до лестницы. Из-под двери библиотеки выбивалась полоска света.

Паркер. Наверняка он. Больше некому. Тинси дали успокоительное и уложили в постель. Понтье-старший рано удалился к себе, предварительно выпив подряд несколько порций бурбона. Вскоре после похорон приветствовать друзей, заехавших выразить свои соболезнования, остались только Мэг, Паркер, Матильда и Амелия Энн с мужем.

Паркер, который стоически вызвался помочь нести гроб с телом брата, не пожелал заливать горе спиртным. Мэг догадывалась, что он не сможет заснуть и засидится допоздна, и его единственными спутниками будут призраки прошлого.

Желтая полоска света как будто манила ее. Мэг подошла ближе. Утром она уедет домой, ее наличности хватит на обратный билет до Лас-Вегаса. Если понадобится, чтобы Мэг подписала какие-то бумаги или присутствовала на семейном совете, она вернется, но сейчас она нужна своим детям, и они ей нужны. Ее настоящая жизнь не здесь, а в Лас-Вегасе.

Мэг сожалела только о том, что оставляет Гаса. Она остановилась возле самой двери в библиотеку, прижала кружку к груди и заглянула в комнату. Паркер сидел за столом, подперев голову руками, глаза его были закрыты, лицо искажено болью. Глядя на него, Мэг призналась себе, что Гас не единственный, с кем ей будет жаль расставаться.

Паркер отодвинул стул, встал и подошел к камину. Присел у огня. Мэг увидела, как вспыхнула спичка, до нее донесся слабый запах горящей серы. Щепки в камине занялись огнем.

Наверное, он собирается бодрствовать всю ночь. Будет сидеть наедине со своими мыслями – как догадывалась Мэг, далеко не приятными. Хотя на протяжении всего дня Паркер был сама любезность, держался он отстраненно. Свои истинные чувства Паркер запрятал глубоко в себя, демонстрируя окружающим только те, которых требовали от него обстоятельства. Бесстрастность Паркера помогала Мэг легче переносить испытание. По собственной воле ввязавшись в эту историю, она считала своим долгом пройти все испытание до конца как можно более достойно. Она держалась рядом с Паркером, вежливо отвечала на соболезнования посетителей. Обычно разговорчивая, на этот раз Мэг последовала примеру Паркера и была молчалива, мысленно благодаря его за то, что он рядом.

Она еще не встречала мужчины, похожего на Паркера. И вряд ли когда-нибудь встретит, поняла Мэг с куда большим сожалением, чем готова была признать. В нем удивительным образом сочеталась старомодная галантность и умение совершенно естественно и с полным на то правом взять на себя контроль над любой ситуацией. Исключение составляет Гас – похоже, Паркер не очень представляет, как обращаться с племянником.

Но больше всех других качеств Мэг нравилась преданность Паркера семье. Он явно считал большинство своих родственников слегка чокнутыми, но, несмотря на это, оказывал им всяческую поддержку. С братом Паркер никогда не ладил, однако искренне скорбел о его смерти.

Паркер заботится о тех, кого любит, а ведь далеко не все ведут себя так же. Мэг вспомнила телеграмму, присланную Марианной из Цюриха: «Передайте пожалуйста Гасу что я прилечу в Новый Орлеан когда смогу». С таким же успехом она могла бы сообщить: «Когда мне вздумается». Но почему не сейчас, когда ее сын больше всего нуждается в семье, в ощущении стабильности, в поддержке, наконец? Мэг стояла рядом с Паркером, когда тот скомкал телеграмму и бросил в огонь, пока она не попалась на глаза Гасу.

Мэг просунула голову в дверь чуть дальше, не зная, нарушить ли одиночество Паркера, или тихо уйти, оставив его наедине с воспоминаниями. Сейчас он стоял у камина к ней спиной, наклонив голову и глядя в огонь. На стене у него над головой висел большой семейный портрет.

Еще во время беседы с дедом Паркера Мэг поняла, что на картине представлены четыре поколения Понтье. Художник либо близко знал семью, либо был хорошим психологом. Понтье-старший доминировал над всей группой. Жюль держал на руках младенца Гаса – держал явно неумело, под неудобным углом. Мужчина, стоящий между Жюлем и его дедом, как догадалась Мэг, был отцом Жюля и Паркера. Паркер стоял чуть поодаль от остальных, однако художнику удалось создать впечатление, будто он наводит мост между собой и своими родственниками.

Все еще раздумывая, войти в библиотеку или тихо уйти, подняться по лестнице и забраться в постель, Мэг увидела, как Паркер потягивается. Огонь лизал поленья в камине, создавая красноватое свечение вокруг темного силуэта Паркера. У Мэг никогда не было ни сестер, ни братьев, она не знала ни отца, ни матери, но хорошо представляла себе чувство утраты, которое он сейчас испытывал. Ему, должно быть, сейчас очень, очень тяжело.

Мэг сделала шаг в комнату.

Паркер повернулся, и Мэг вместо грусти увидела у него на лице улыбку. Но улыбка тут же погасла, Паркер медленно покачал головой и засунул руки в карманы брюк.

С тех пор, когда она видела его в последний раз, он снял черный галстук, расстегнул верхние пуговицы сорочки и закатал рукава, манжеты которых были застегнуты золотыми запонками.

Мрачное выражение его лица напомнило Мэг их первую встречу в отеле. Губы Паркера сжались, и он пнул ногой коврик, лежащий перед камином.

Никто не должен страдать в одиночку.

Мэг вошла в библиотеку и тихо, чтобы не испугать Паркера, окликнула его. Казалось, Паркер не удивился: вероятно, он уже видел, как она мнется в дверях.

– Не спится? – спросил он.

Мэг покачала головой и застыла, все еще не решив, стоит ли идти дальше. Даже если Паркер не возражает против ее вторжения, Мэг еще сомневалась, что поступает разумно с точки зрения своих собственных интересов. Слишком уж хорошо выглядит Паркер, когда стоит вот так: все темные тучи рассеялись, на лице приветливая улыбка Он протянул руку к Мэг.

– Не хотите погреться со мной у камина?

Она кивнула и медленно пошла к нему, все еще прижимая к груди кружку с остывающим молоком. Паркер подвинулся, освобождая для нее место у огня. Камин горел жарко, дрова шипели и потрескивали. Мэг подошла ближе и вдохнула непривычный запах настоящего древесного дыма. В их с Тедом доме в Лас-Вегасе камин работал на газе и пах совсем по-другому.

– Я увидела свет под дверью, – объяснила Мэг, застенчиво поглядывая на Паркера и втайне любуясь игрой света и тени на его лице.

– Я рад, – сказал он.

– Честно говоря, я сомневалась, понравится ли вам, если ваше одиночество нарушат.

– Смотря кто нарушит. Если вы – то да. – Он посмотрел ей в глаза. – Спасибо, что были сегодня со мной.

– Всегда рада помочь.

Господи, ей же полагается утешать его, а она говорит всякие банальности! Неужели нельзя придумать что-нибудь получше? Мэг отхлебнула молоко из кружки и поняла, что ей расхотелось его пить. Но кружка по крайней мере занимала ее руки, иначе Мэг было бы просто некуда их девать – разве что сунуть в карманы роскошного велюрового халата, который ей дала поносить Тинси. Сейчас, встретившись с Паркером, Мэг была рада, что, отправляясь за молоком, надела старенькую футболку с эмблемой университета, а уж потом халат.

Огоньки в глазах Паркера потухли. Он по-прежнему смотрел на Мэг, но так, как будто не видел ее. Мэг вгляделась в него. Паркеру не нужны слова сочувствия, поняла она, он и так достаточно наслушался их за день. И говорить, что боль со временем утихнет, ему тоже не нужно – он сам это поймет через несколько недель или месяцев. Так же незачем ободрять его и советовать думать о том хорошем, что было в жизни его брата, – эти воспоминания и без того живы в его сердце. Мэг поставила кружку на каминную полку, повернулась лицом к Паркеру и протянула к нему руки. Паркер подошел к ней, дал себя обнять и прижался щекой к ее волосам.

– Ах. Мэг, – прошептал он, – какая же вы хорошая!

Глава 13

Хорошая ли, нет ли, но Мэг прильнула к Паркеру и обняла его за талию. Она собиралась только предложить ему свое участие, но внезапно поняла, что желает дать Паркеру гораздо больше. Мэг не могла облечь свои желания в слова, но было невероятно приятно обнимать Паркера и чувствовать, как ее обнимают его сильные руки. Тед умер уже больше года назад, и после его смерти Мэг шла только вперед, стараясь удержать семью на плаву и выбраться из долговой ямы, в которой очутилась после смерти мужа. За все это время ее ни разу никто не обнял, никто не погладил по голове, никто не прошептал, как сейчас Паркер: «Погрустите, это нормально».

Мэг кивнула. Ее щека касалась его груди в том месте, где были расстегнуты две верхние пуговицы сорочки. Она вдохнула слабый запах одеколона, нанесенного много часов назад, когда сегодняшний день только еще предстояло прожить. Аромат смешивался с древесным дымом и слабым мускусным запахом мужского тела. Последнее навело Мэг на мысль, что ее женские инстинкты не похоронены вместе с Тедом, как она привыкла думать. Мэг расслабилась, наслаждаясь ощущениями от его прикосновения и говоря себе, что это только на мгновение, на одно долгое сладостное мгновение.

Паркер все гладил Мэг по голове. По его мнению, утешить ее было самым малым, что он мог сделать. Паркер потерял брата, но она потеряла мужа. А если Паркер ищет утешения для себя самого и если ее прикосновения доставляют ему куда большее удовольствие, чем он вправе испытывать от невинных объятий, то с собственной совестью разберется позже. Но сейчас он ее не отпустит.

– Вы такая хорошая, – снова прошептал Паркер, зарываясь лицом в ее волосы. – Вы сегодня держались очень мужественно. – Одной рукой он нежно погладил Мэг по спине. – Сейчас вам уже не нужно быть сильной, со мной вы в безопасности.

Мэг прижалась к его груди так, что тело Паркера не могло не откликнуться. Но потом она опустила руки, убрав их с его талии. Все еще стоя в кольце его рук, Мэг посмотрела на Паркера снизу вверх и тихо сказала:

– Предполагалось, что это я должна вас утешать.

– Но вы этим и занимаетесь.

Он обвел кончиком пальца контуры ее губ, затем взял лицо Мэг в ладони и поцеловал в губы.

Казалось, поцелуй длился целую вечность и одновременно всего лишь кратчайшее мгновение. Губы Мэг были мягкими, нежными. Когда Паркер коснулся их, она чуть приоткрыла рот, и у него внутри словно вспыхнул пожар. Паркеру хотелось стиснуть ее в объятиях, прижать к себе, но чувствуя, что она колеблется, он отстранился, и поцелуй кончился, едва успев по-настоящему начаться.

Паркер хотел большего, гораздо большего.

Мэг подняла на него широко раскрытые глаза, в их темной глубине светилось приглашение. Или приглашение ему только почудилось оттого, что отчаянно хотелось забыться в ее объятиях? Мэг коснулась своей нижней губы крошечным мизинцем.

– Вероятно, мне следует извиниться за это, – сумел каким-то чудом проговорить Паркер, – но я ни о чем не жалею.

– Так не извиняйтесь.

Усилием воли он заставил себя отодвинуться на расстояние вытянутой руки.

– А вы разве никогда не говорите того, чего не хотели?

– Ну… я действительно стараюсь говорить то, что думаю. – Мэг замялась, ее взгляд затуманился.

– … и думать, что говорите? – закончил за нее Паркер.

Мэг улыбнулась. Она стояла, освещенная со спины мерцающим пламенем камина, кутаясь в изумрудно-зеленый велюровый халат, из-под которого выглядывали ее босые ступни, и почему-то напомнила Паркеру ребенка, поднявшегося ни свет ни заря, чтобы поскорее развернуть рождественские подарки. Только Мэг далеко не ребенок, об этом Паркеру лишний раз напомнили ее губы, женственные изгибы тела, взрослая мудрость поступков.

«И сейчас не Рождество, Паркер».

Да, не Рождество, но как же ему хочется получить подарок – подарок, который позволил бы ему пусть лишь на время, лишь ненадолго забыть обо всем, вытеснить из сознания мысли о покойном брате. И Мэг способна сделать ему такой подарок. Временную, но столь необходимую ему передышку. Они разделили друг с другом боль потери, теперь могут и утешить друг друга.

«Ну-ну, Паркер, можно подумать, что твои мотивы чисты и бескорыстны! »

По-прежнему глядя в глаза Мэг, он попытался вспомнить подозрения, которые возникли у него в их первую встречу. Но почему-то сейчас это оказалось ужасно трудно сделать, они просто не вспоминались.

Полено затрещало, и из него вырвался сноп искр Мэг вздрогнула.

– Может, сядете? – немного резко предложил Паркер, думая: «Только бы она осталась!» Он указал на двухместный диванчик возле камина.

Мэг оглянулась на огонь, потом посмотрела на дверь.

– А сейчас не слишком поздно?

– Для меня – нет. – Слегка поддерживая под локоть, он подвел Мэг к дивану. – Обещаю: как только вы начнете зевать, я вас сразу же отпущу.

Мэг улыбнулась. С чашкой в руках она села на диван, чинно сдвинув колени вместе.

– Я хочу плеснуть себе коньяку. Вам не налить? Или вы предпочитаете, чтобы я подогрел ваше молоко?

– Пусть будет коньяк, – ответила Мэг.

Паркер взял у нее из рук чашку и подошел к бару, спрятанному в морской сундучок, стоящий на дальнем от камина углу письменного стола. Тихо жужжал забытый компьютер. Взглянув мельком на заставку хранителя экрана, Паркер снова подумал: «Как же хорошо все-таки, что Мэг пришла. Она спасает меня от меня самого».

Он вернулся к дивану, неся два бокала с коньяком. Взяв один, Мэг заметила:

– А знаете, я ведь думала, что вы не пьете.

Паркер уловил в ее голосе любопытство. А еще он понял, что она присматривалась к нему и анализировала его поведение.

– Я действительно почти не пью, – сказал он.

Он встал возле дивана, но пока не спешил садиться рядом с Мэг. Ему хотелось еще немного полюбоваться ею со стороны, кроме того, интуиция предупреждала его, что оказаться к ней слишком близко было бы ошибкой.

– Из-за Жюля?

Мэг спросила так тихо, что он едва расслышал.

– Отчасти.

Она повернулась к нему вполоборота, и Паркер порадовался, что Мэг сменила свою чинную позу на более непринужденную.

– А остальная часть? Паркер пожал плечами.

– Для любого Понтье алкоголь может превратиться в пагубное пристрастие.

Мэг обхватила пальцами хрустальный бокал, вспоминая, как вела себя Тинси в эти два дня и как Жюль в ту ночь, когда нанял ее в жены, поглощал бурбон с водой порцию за порцией.

При мысли о Жюле внутри у нее все сжалось. Дело сделано. В Лас-Вегасе Мэг дожидаются десять тысяч долларов на банковском счете. Ей абсолютно незачем поближе знакомиться с Паркером Понтье, это совершенно бесперспективное занятие. Тем не менее Мэг осталась сидеть на месте, грея в руке бокал, потом поднесла его к лицу и вдохнула резкий аромат.

Ее вывел из задумчивости низкий голос Паркера:

– Впервые вижу, чтобы хрустальный бокал баккара смотрелся в чьей-то руке так изысканно.

– А я никогда не пила коньяк из такого красивого бокала, – призналась Мэг.

Она поджала под себя ноги и, не глядя на Паркера, стала старательно устраиваться поудобнее, пытаясь таким образом скрыть смущение, вызванное собственными словами.

«Так и продолжай, Мэг, пусть он думает, что ты явилась прямиком из заповедника нищеты».

Мэг всегда нравились красивые вещи. Выйдя за Теда, она сделала огромный шаг вверх по сравнению с тем уровнем, который знала в детстве, но, конечно, никоим образом не могла позволить себе покупать хрустальные бокалы по сто долларов за штуку. Однако это не мешало Мэг мечтать о красивых вещах и разглядывать их в витринах дорогих магазинов Лас-Вегаса, где делали покупки богатые туристы. В конце концов, чего ей стесняться? Отпив немного крепкого напитка, она улыбнулась Паркеру.

– А вы знаете, коньяк кажется вкуснее, когда пьешь его из баккара.

Паркер улыбнулся и сел рядом с ней на диван, предусмотрительно оставив между ними расстояние в шесть или семь дюймов. Последнее обстоятельство одновременно и успокаивало, и раздражало Мэг. Она понимала, что ей не следует позволять Паркеру снова прикасаться к ней, однако, вспоминая недавний поцелуй, не удержалась и провела пальцем по нижней губе. Черт возьми, этот поцелуй лишил ее покоя! Его губы были теплыми и таили в себе обещание страсти.

«Осторожно, Мэг!»

Мэг оторвала взгляд от теплой янтарной жидкости. Она не заметила, как Паркер передвинулся, но шесть или семь дюймов разделяющего их пространства исчезли, и теперь он сидел вплотную к ней. Рука Паркера лежала на резной деревянной спинке дивана.

Мэг набрала полный рот коньяка и проглотила – и, естественно, поперхнулась. Паркер придвинулся еще ближе и похлопал ее по спине. Красная как помидор, Мэг откашлялась и с трудом восстановила дыхание. Рука Паркера осталась лежать у нее на плечах.

– Ну как, полегчало?

В его голосе прозвучало столько нежности, что Мэг чуть не растаяла как воск. Но она была сделана из более твердого материала. Мэг выпрямилась и немного подалась вперед, только чтобы избежать соприкосновения с этой теплой рукой, сильные пальцы которой обхватывали ее лицо, когда он целовал ее.

– Наверное, я просто не привыкла к хорошим вещам, – сказала Мэг.

К ее удивлению, Паркер нахмурился.

– Что ж, вы бы скоро к ним привыкли, если бы Жюль так глупо не убил себя.

Что она могла на это сказать? «Нет, не привыкла бы, потому что я собиралась смыться, как только Жюль отстегнет мне обещанные тридцать тысяч долларов, и откупиться от кредиторов, которые преследуют меня, как стая гончих зайца».

На какое-то безумное мгновение Мэг действительно задумалась, не сказать ли Паркеру правду и таким образом разом со всем покончить. А потом он погладил ее щеку большим пальцем.

– Прошу прощения, – сказал Паркер. – И на этот раз я говорю то, что думаю.

Тут-то Мэг и растаяла. «Всего одна ночь».

Паркер убрал руку от ее щеки, но не убрал с плеч. Большим пальцем он начал лениво поглаживать сзади шею Мэг. Она старалась не задерживать дыхание. Паркер отпил из своего бокала.

– Я хочу еще раз поблагодарить: вы так хорошо управились с Гасом.

Мэг могла только гадать, отразилось ли ее удивление на лице. Разговор о десятилетнем племяннике – последнее, чего она ожидала в эту минуту от мужчины, который обнимает ее за плечи и поглаживает шею так, что заставляет жаждать прикосновения к другим, еще более чувствительным местам.

Она вздохнула и оперлась на его руку. Что уж там, нужно посмотреть правде в глаза и признать, что мужчины воспринимают ее только как мамашу. И почему, собственно, Паркер должен вдруг увидеть в ней соблазнительную, сексуальную женщину, которая от его прикосновения уже растаяла и растекается сладкой лужицей?

«Потому что мне так хочется».

Пусть это ее причуда, фантазия, но только одна. Только одна фантазия и только одна эта ночь. Завтра она уедет домой и там снова станет разумной женщиной. В Паркере ее привлекала еще и его внутренняя сила, то, что среди всеобщего смятения его родных он один оставался непоколебим как скала. «И признайся честно, Мэг, он чертовски сексуален, а у тебя очень давно не было мужчины».

Еще только один поцелуй. О большем она и не мечтает. Мэг пригубила коньяк, смакуя его теплый аромат. Только тут она спохватилась, что Паркер, вероятно, ждет какого-то ответа на свои слова о Гасе. Мэг постаралась сосредоточиться.

– Гас – ребенок, а ребенку нужна семья. Это же так просто.

Да, так же просто, как ее желание, чтобы Паркер обнял ее, поцеловал, прижал к себе, и весь мир перестал бы существовать. Такого момента больше никогда не будет.

Легкое как пух прикосновение к ее шее под воротом халата воспламенило Мэг еще сильнее. Пальцы Паркера прошлись по ее шейным позвонкам.

– Я должен кое в чем вам признаться, – прошептал он. Глаза Мэг расширились. Уж не в том ли, что хочет того же, что и она? Стараясь придать своему голосу бесстрастность, она спросила:

– Да? И в чем же?

– М-м. Если бы не вы, я бы оставил Гаса в школе.

– Вы… что? – Мэг выпрямилась так резко, что чуть не расплескала коньяк. Янтарная жидкость взметнулась вверх по хрустальным стенкам бокала и тяжелыми струйками стала стекать обратно. Путь, проделанный струйками, словно отражал изменение ее мнения о Паркере: сначала резкий взлет, потом медленное падение. – Ради Бога, с какой стати вам было оставлять его в школе?

– Сейчас я сам стыжусь этого, особенно после того как увидел, как вы обращаетесь с ним.

Паркер передвинулся, и его рука перестала касаться ее шеи. Испытав необъяснимое ощущение потери оттого, что перестала ощущать его прикосновение, Мэг серьезно спросила:

– Скажите, вы любите детей?

Ожидая ответа, она мысленно ругала себя за то, что ответ этот почему-то ей небезразличен.

«Мэг Маккензи Купер Понтье, твои переживания просто нелепы!»

– Не могу сказать, что я не люблю их, – медленно проговорил Паркер. – Я просто не знаю, как себя вести с ними, что сказать, что сделать. А при моей семейной предыстории… – он замолчал, чтобы сделать еще глоток из бокала, – единственное, в чем я уверен на сто процентов относительно детей, так это в том, что мое влияние лишь поддержит нашу семейную традицию портить подрастающее поколение.

Мэг повертела в пальцах бокал, любуясь игрой отблесков пламени в янтарной жидкости. Интересно, Паркер действительно сам верит в то, что говорит? Мэг тут же сказала себе, что отношение Паркера к Гасу не имеет особого значения. Завтра она уезжает домой, и всем Понтье придется решать свои проблемы без ее участия, как они и делали на протяжении нескольких поколений. Однако где-то на задворках сознания билась мысль, что Мэг не может просто так взять и уйти, оставив Паркера в убеждении, будто в том, что касается детей, он безнадежен.

«Но почему, Мэг? Уж не надеешься ли ты, что он помчится за тобой в Лас-Вегас и продолжит за тобой ухаживать?»

– Я озадачил вас? – спросил Паркер.

– Что? – Мэг встрепенулась и подняла голову. Паркер снова обнял ее за плечи. Не подумав, она выпалила: – Вы считаете, что вас испортили?

Паркер рассмеялся.

– Не совсем так. – Он улыбнулся с обезоруживающим шармом. – Если, конечно, не брать в расчет некоторые мои дурные качества.

– Какие, например?

Слыша в ее голосе неподдельный интерес, Паркер придвинулся еще ближе и подумал, не признаться ли Мэг в том, в чем состоит в данный момент его главный недостаток? Ведь любуясь ее рассыпавшимися по плечам волосами, он позволяет взгляду двинуться ниже, туда, где халат чуть распахивается над плотно стянутым поясом, что, в свою очередь, порождает у него всякие вольные мысли, например, как было бы хорошо, чтобы этот халат валялся на ковре перед камином, а волосы Мэг разметались по его телу.

Мэг истолковала его молчание по-своему:

– Что, дурных качеств так много?

Паркер замотал головой, пытаясь выкинуть из головы образ ее обнаженного тела на ковре перед камином.

– Что касается управления компанией, то тут у меня все идет хорошо, но с женщинами и детьми действительно есть проблемы.

– С детьми вы боитесь сделать что-нибудь не так, а с женщинами… – Мэг запнулась и покраснела.

Паркер снова обнял ее за плечи и привлек к себе.

– У меня есть дурная привычка увлекаться неподходящими женщинами.

Он снова поцеловал ее, на этот раз соприкосновение их губ не было ни мимолетным, ни неуверенным. Паркер втянул ее губы, пробуя их на вкус. Раздвинул их и проник языком в ее рот, как бы заявляя свои права на Мэг. И она ответила с не меньшим рвением. Ее груди оказались прижатыми к его груди, и Паркер даже сквозь толстую ткань халата ощущал их спелую тяжесть. В том, как рука Мэг гладила его шею и спину, он угадал нетерпеливое приглашение. С голодным стоном Паркер не глядя протянул руку за бокалом Мэг, не отрываясь от ее рта, наклонил их сплетенные вместе тела к краю дивана и так же не глядя поставил бокал на низкий столик. Затем, по-прежнему не размыкая объятий, уложил Мэг так, что она оказалась на диване под ним.

Паркеру тут же захотелось большего, он почувствовал, что просто взорвется, если не попробует на вкус ее всю. Раздвинув полы халата, он с удивлением обнаружил под ним простую футболку. Но почему-то эта непрезентабельная вещица подходила Мэг гораздо больше, чем элегантное шелковое белье, которое она примеряла, когда Паркер наткнулся на нее в номере отеля «Морепа».

Внутренний голос убеждал его, что ему не следует протягивать руку к поясу ее халата, но Паркер от него отмахнулся. Мэг не оттолкнула его, напротив, обняла за шею теперь уже двумя руками. Она притянула его голову к себе, и они слились в новом поцелуе. В нем сгорели последние остатки здравого смысла, которые могли еще повлиять на действия Паркера.

Мэг погрузила пальцы в его волосы. Все-таки зря она не прошла с кружкой горячего молока прямиком в свою комнату, потому что теперь ей хотелось гораздо большего, чем несколько поцелуев на диване. А это значит, что ей следует немедленно прекратить отвечать на поцелуи Паркера, сесть ровно и занять свои руки делом, к примеру, обхватить ими бокал с коньяком.

«Паркер наверняка скоро придет в себя», – думала Мэг, хотя он в это время чуть отстранился и потянул за пояс ее халата. Паркер дышал учащенно, отблески пламени играли на его лице. Пока он возился с узлом, Мэг убрала одну руку с его затылка и очертила кончиком пальца контуры его носа.

Паркер улыбнулся и сказал извиняющимся тоном:

– В детстве я его сломал.

– У вас очень красивый нос, – возразила Мэг. – Надеюсь, было не очень больно?

Улыбка Паркера поблекла, он отпустил ее пояс.

– Жюль пострадал куда больше.

Его слова отрезвили Мэг, напомнив, насколько недопустимо ее поведение. Она уронила руки. Паркер по-прежнему нависал над ней. Чувствовалось, что ему совсем не хочется ее отпускать, но он борется с собой.

Если бы Мэг любила Жюля, она бы никоим образом не могла очутиться на этом диване с Паркером. Она открыла было рот, но потом передумала. Если она расскажет Паркеру правду, он немедленно вскочит с этого дивана.

– Нам не следует этим заниматься, – хрипло пробормотал Паркер, все еще не меняя позы.

– Да, не следует, – согласилась Мэг и пощупала губы кончиком языка, спрашивая себя, как ее угораздило оказаться в такой двусмысленной ситуации. Перед ней мужчина, которого она по-настоящему хочет, но который не может принадлежать ей.

– Если вы сделаете это еще раз, я за себя не отвечаю, – прохрипел Паркер.

И она сделала это снова.

Паркер набросился на нее с неистовством одержимого. Пригвоздив Мэг к дивану своим телом, он прошептал ей в ухо:

– Помоги мне Бог, но я не могу остановиться. Только не сегодня. Вы мне нужны.

Мэг кивнула, чувствуя, как от этого движения щетина у него на щеках, отросшая за этот длинный день, слегка царапает ей кожу.

Паркер осыпал поцелуями ее глаза, губы, шею. Прижатая к дивану телом Паркера, Мэг ощущала силу его желания. Неужели это так уж дурно – отдаться мужчине, который хочет тебя, которому ты нужна, пусть даже всего на одну ночь?

Паркер неожиданно отстранился и встал с дивана, и Мэг чуть не вскрикнула от острейшего ощущения потери. Но он поднялся только затем, чтобы закрыть дверь в библиотеку и запереть ее на ключ.

Остановившись перед диваном, он посмотрел на Мэг голодным взглядом. Глядя ему в глаза, Мэг сбросила с себя халат. Футболка едва прикрывала ее бедра. Паркер наклонился, провел рукой по ее щиколотке, по икре, погладил колено, затем его рука переместилась на внутреннюю сторону ее бедра и медленно дюйм за дюймом поползла вверх. У Мэг перехватило дыхание. Паркер опустился на колени перед диваном.

– Знаю, мне полагалось бы подождать, но я не буду – если только вы мне не велите.

– Подождать?

– Ну да, подождать, пока пройдет какое-то время, будут решены всяческие вопросы, касающиеся дел компании и принадлежавшей Жюлю недвижимости. Дать вам возможность оплакать мужа, оправиться от потери и прийти в себя, чтобы вы не совершили ошибки.

– Никакой ошибки нет, – заверила его Мэг.

Паркер не улыбнулся. Мэг подавила вздох, понимая, что Паркер прав, и даже более прав, чем сам догадывается.

– А когда будут решены все эти вопросы? После семейного собрания акционеров?

Рука Паркера, лежавшая у нее на бедре, застыла.

– Собрания акционеров? – переспросил он.

Мэг готова была откусить себе язык.

– Ну, вы знаете, того, которое должно было состояться на этой неделе.

Паркер прищурился и убрал руку с ее бедра.

– Вы об этом знаете?

Мэг кивнула.

– И что же Жюль рассказал вам?

Что она могла ответить? Что Жюль описал своего брата как упрямого туполобого мерзавца, который отказывается принять лучшее предложение о выкупе, какое только поступало за всю историю компании, и что он, Жюль, готов на все, чтобы это предложение было принято?

– Он говорил что-то насчет слияния.

Паркер сел на пятки. По-прежнему стоя на коленях перед диваном, он больше не прикасался к Мэг и совсем не походил на мужчину, который только что едва не зацеловал ее до бесчувствия. Тихо, как будто размышляя вслух, он прошептал:

– А вы, оказывается, деловая женщина до мозга костей. Все остальное – только притворство, правда?

Мэг замотала головой, но Паркер не обратил на это внимания. На лбу между бровями залегли две глубокие складки.

– Как-то странно, не правда ли: мой братец рассказал вам о предполагаемом слиянии, но не упомянул о том, что у него есть десятилетний сын, или о том, что он был дважды женат.

– Вы так думаете?

Черт, ну и влипла же она! Мэг села и потянулась за халатом.

– Знаете, что я думаю? – Паркер встал и посмотрел на Мэг с высоты своего роста.

– Что? – Голос Мэг прозвучал так жалко, что ей самой стало противно.

– Я думаю, что мои первые подозрения на ваш счет были не лишены оснований. Я думаю, что вы с моим братцем были соучастниками. И я намерен выяснить, что за игру вы вели.

Паркер подошел к камину и остановился, глядя в огонь. У него на скулах заходили желваки.

– Как бы то ни было, я вас поймаю и положу конец вашим проискам. Можете не сомневаться, что так и будет. Я не могу простить вам только одно – знаете что?

Мэг затаила дыхание, мысленно кляня себя последними словами. Она уже догадывалась, что он скажет, и ее сердце сжалось от боли.

Паркер резко повернулся лицом к Мэг, и в его глазах вспыхнула взрывоопасная смесь ярости и желания.

– Что вы сумели мне понравиться.

Он подошел к дивану, наклонился над Мэг и схватил ее за плечи.

– Чтобы наказать вас и себя и чтобы выкинуть вас из головы, мне следовало бы взять вас прямо здесь и сейчас.

Мэг уставилась на него широко раскрытыми глазами, с ужасом думая, сделает ли это Паркер в самом деле, однако интуиция подсказывала ей, что он никогда не овладеет ею в гневе. Мэг нечего было сказать в свое оправдание, да у нее и не было оправданий.

– Паркер, мне очень жаль, что так вышло, – прошептала она, чувствуя глубокое отвращение к себе.

Паркер прижал Мэг к своей груди так крепко, что, кажется, кости затрещали, и яростно впился в ее рот поцелуем. Под неистовой атакой его языка Мэг вскрикнула. Тяжело дыша, сгорая от желания и ненавидя себя за это, она попыталась бороться. Это был не поцелуй, а наказание.

Наконец Паркер сам отпустил ее. Мэг осела на диван. Глядя ей в глаза, он прошипел:

– Мне ваши сожаления не нужны, а объяснения приберегите для адвокатов.

Глава 14

Рано утром Мэг маялась в своей комнате, дожидаясь часа, когда можно будет отправиться в аэропорт. Она снова и снова проигрывала в уме вчерашнюю сцену с Паркером, и всякий раз ее мысли следовали по одному из двух сценариев. Мэг пыталась представить, что бы произошло, не упомяни она о голосовании по вопросу продажи фирмы. А при мысли о том, что бы мог сделать – и сделал бы – с ней Паркер, узнай он правду о ее так называемом замужестве, Мэг бросало в дрожь.

Ей бы пришлось вернуть десять тысяч долларов. Впрочем, это все равно было бы самым правильным решением. Но мог бы он посадить ее в тюрьму?

Мэг пожевала кончик пальца. Как бы то ни было, Паркер никогда ее не простит. Она никогда больше не испытает прикосновения его губ, не почувствует, как твердое мужское тело требовательно прижимается к ней.

Мэг вздохнула, встала и начала расхаживать по комнате между окном и кроватью. Она уже предупредила Понтье-старшего, что на следующий день после похорон ей необходимо поехать домой навестить детей. Однако Мэг умолчала о том, что не собирается возвращаться. Все же для очистки совести она решила перед самым отъездом спуститься вниз и сообщить, что не вернется. Как патриарх клана Понтье, старик может сам известить остальных, что вдова Жюля отказалась влиться в семью. А все юридические вопросы они могут решить при посредстве «Федерал экспресс»[4].

Размышления Мэг прервал громкий стук в дверь. Она разгладила ладонями темно-синее платье, в котором прилетела из Лас-Вегаса. Все вещи, купленные для нее Жюлем и Тинси, Мэг оставила на вешалках в шкафу. Стук повторился, на этот раз громче.

– Да? – Еще вчера Мэг не раздумывая ответила бы «войдите», но сегодня не спешила впустить гостя. – Кто там? – Глупый вопрос, она и так знает, кто стоит за дверью. Он даже стучит властно и раздраженно.

– Это Паркер.

– Вы не могли бы зайти попозже? – «Например, когда меня уже тут не будет», – мысленно добавила Мэг. Пусть это трусость, но она действительно боялась смотреть ему в глаза.

Ответом ей было молчание. Мэг затаила дыхание. Может, он ушел? Охваченная разочарованием, она напряженно вслушивалась в тишину, стараясь различить звук удаляющихся шагов.

– Дело касается Гаса.

Мэг подошла к двери и немного приоткрыла ее. Паркер так и не побрился, его глаза были такими же, как у нее после долгой ночной смены в прокуренном баре казино «Бельведер». На нем была та же сорочка, что и ночью, с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Не глядя на Мэг, Паркер спросил:

– Вы сегодня утром не видели Гаса?

Не доверяя своему голосу, Мэг молча замотала головой. Паркер засунул руки в карманы.

– У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, куда он мог подеваться?

– А что, Гаса нет в комнате и никто не видел его? Паркер покачал головой.

Мэг постаралась не паниковать раньше времени. В Понтье-Плейс столько комнат, что ребенку есть где поиграть и потеряться. Например, ее сорванцы наверняка построили бы в библиотеке крепость, а Большую гостиную превратили бы в школьный класс или театр.

– Давно вы к нему заглядывали?

– Около часа назад. – Паркер огляделся, окинул взглядом коридор, потом снова повернулся к Мэг: – Я хотел взять его на рыбалку… если он, конечно, согласился бы.

И это говорит человек, убежденный, что может только испортить подрастающее поколение!

– Как мило с вашей стороны! Плечи Паркера одеревенели.

– Я бы не стал вас беспокоить, но если Гас не с вами, то, наверное, он сбежал. Если не случилось чего похуже.

Мэг распахнула дверь, и теперь они оказались друг против друга.

– Почему вы так думаете? Паркер поманил ее пальцем.

– Загляните в его комнату и скажите, что думаете об этом вы.

Мэг вслед за ним пересекла широкий коридор. Паркер открыл дверь в комнату Гаса и пропустил ее вперед. С первого взгляда Мэг поняла, что Паркер прав. На кровати под одеялом лежит вовсе не ребенок, наверное, это груда подушек, сложенная по форме человеческого тела. Паркер откинул одеяло, и Мэг увидела, что ее догадка верна. Она прошлась по комнате. Ботинки из «Уолмарта» больше не стояли под кроватью. Мэг негромко постучала в дверь гардеробной, где Гас прятался в первый день после возвращения из школы. Тишина. Она заглянула внутрь. Никого. Футляр от перочинного ножичка валяется на полу, самого ножа нет.

У Мэг защемило сердце от жалости к Гасу и тревоги за него. Как бы он ни храбрился, ему ведь всего десять, он ровесник Тедди и Элен. Она подняла пустую коробку и протянула Паркеру.

– Ни к чему не прикасайтесь, – велел он.

– Паркер, вы же не думаете, что его кто-то похитил! Мрачно сжав губы, Паркер буркнул:

– После смерти Жюля Гас стал баснословно богатым мальчишкой.

Мэг очень хотелось напомнить Паркеру то, что ей самой казалось очевидным. До тех пор, пока она не отказалась от наследства в пользу семьи – а Мэг знала, что именно так и поступит, – Гас не единственный наследник богатства Жюля. Если только она не совсем запуталась в законах. И если Паркер не знает чего-то неизвестного ей. Однако, приняв во внимание события прошедшей ночи, Мэг решила оставить эти мысли при себе.

– Может, Гас вышел поиграть во двор? Это бы объяснило, почему он обулся, оделся и взял ножик.

Паркер кивнул.

– Разумное предположение, но я уже обследовал территорию.

Мэг почувствовала, что ее спокойствие постепенно исчезает, а тревога нарастает. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить, как вели себя Тедди и Элен в день после похорон отца. Возможно, это подскажет ей, куда мог отправиться Гас.

Тедди пошел в гараж и провел там три часа, чистя отцовские клюшки для гольфа. Мэг изредка заглядывала к нему и видела, что он в слезах. Ее сердце разрывалось, но она оставила мальчика наедине с его горем. Закончив с клюшками, Тедди пришел к ней и уткнулся лицом в подол юбки. Отец обещал, что как только Тедди исполнится двенадцать, он начнет учить его играть в гольф, но ему не суждено было выполнить это обещание. Мэг тогда погладила сына по голове и дала себе слово, что если Тедди захочет, она отдаст его учиться гольфу, сколько бы это ни стоило.

Мэг прижала пальцы к глазам: воспоминание о горе сына было еще слишком свежо и болезненно. Открыв глаза, она увидела, что Паркер смотрит на нее с любопытством, сочувствием и нетерпением.

– Дайте подумать, – попросила Мэг.

Элен переживала свое горе совсем иначе, чем Тедди. Хотя Мэг пыталась объяснить, что аневризм возникает не из-за неправильного питания или неправильного образа жизни, девочка все равно винила отца в том, что он покинул их. Реакция Элен была продиктована гневом и болью; почти целый год эти чувства то и дело прорывались наружу, пока девочка не начала смиряться с потерей. Но гора неоплаченных счетов все росла и росла, и когда Мэг в конце концов пришлось продать единственный дом, который Элен считала своим, ее гнев на отца вспыхнул с новой силой.

Мэг подозревала, что Гас по характеру ближе к Элен, чем к Тедди.

– Есть ли какие-то особенные места, где Гас бывал с отцом? – спросила она.

Паркер покачал головой.

– Нет, во всяком случае, мне ничего такого на ум не приходит. Когда Гас с Жюлем проводили время, меня обычно не было поблизости.

– Они ходили на рыбалку?

– Гас давно об этом мечтал, но рыбалка – это еще одно дело, которым Жюль так и не занялся с сыном.

Паркер держался отчужденно, но Мэг почувствовала себя увереннее.

– Вот, значит, почему вы решили сегодня пойти с ним на рыбалку?

– Пусть так, но нам-то от этого какой прок? Похоже, он не собирается оттаивать!

– Возможно, никакого, – сказала Мэг, – а может, и есть. Гас мог отправиться в какое-то особое место, которое у него ассоциируется с отцом.

– Может, вы и правы, но на всякий случай я все-таки сообщу в полицию.

В полицию! Мэг облизнула губы. Паркера, наверное, раздражает, что она объединяет себя с Понтье. Мэг оглядела комнату, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Из-под кровати выглядывал уголок книги. Мэг подняла ее и прочла вслух название: «Приключения Гекльберри Финна».

Паркер уже направился к двери, но, услышав название, вернулся.

– Он мог пойти на реку.

– На Миссисипи?

– У нас тут только одна река.

В голосе Паркера послышался легкий сарказм, но Мэг не обратила на это внимания.

– А как он туда доберется?

– Запросто. На трамвае. – Паркер заметно помрачнел. – Так вы идете или остаетесь?

Не дожидаясь ответа Мэг, он вышел из комнаты и зашагал по коридору. Мэг поспешила за ним, радуясь, что надела туфли на удобном невысоком каблуке.

В коридоре первого этажа они встретили Понтье-старшего.

– Куда это вы собрались? – спросил старик.

– Мы считаем, что Гас мог отправиться на реку, – ответил Паркер.

– А вы не догадываетесь, куда конкретно? Река большая.

Паркер посмотрел на деда.

– Я собирался пройтись вдоль набережных Карролтон и Сент-Чарлз и заглянуть на дамбу.

– Это куда вы с Хортоном ходили рыбачить? Паркер кивнул.

Мэг удивилась. Она ожидала услышать: «Куда вы с отцом ходили рыбачить».

– Думаете, это имеет смысл?

Сообразив, что старик Понтье, задавший вопрос в своей обычной резкой манере, обращается к ней, Мэг вздрогнула и поспешно кивнула.

– Я пошел за машиной, – бросил на ходу Паркер. – Встретимся на подъездной аллее через пару минут.

Мэг снова кивнула.

– Разве вам не нужно через час быть в аэропорту? – спросил старик.

Мэг ахнула. Волнуясь за Гаса, она совсем забыла, что у нее скоро самолет.

– Я не могу сейчас уехать! Билет пропадет!

– Вот что я вам скажу, молодая леди, езжайте искать Гаса, а я тем временем позвоню вашим малышам и предупрежу, что вы задержитесь.

Снаружи загудел автомобильный гудок. Мэг все еще колебалась. Лучше бы ей самой позвонить миссис Феннистон, но нет времени. Она представила себе, что не Гас, а Тедди, Элен или Саманта сбежали без взрослых на опасную реку, известную своими коварными подводными течениями.

– Предоставьте это дело мне, – продолжал старик, – я позвоню и все улажу.

Паркер снова просигналил. Мэг побежала к двери, потом спохватилась:

– Но вы не знаете номера телефона! Старик улыбнулся.

– Просто скажите, как зовут женщину, которая присматривает за вашими детьми. Есть много способов достижения цели.

– Ее зовут миссис Феннистон! – крикнула на бегу Мэг.

Оставалось только надеяться, что раздражительный старик не напугает миссис Феннистон до полусмерти. Впрочем, одним из качеств миссис Феннистон, которое вызывало у Мэг наибольшее уважение, было то, что ее ничто, абсолютно ничто не могло вывести из равновесия.

Взревел мотор, и «порше» рванулся с места чуть ли не раньше, чем Мэг успела сесть на сиденье. Как ни не хотелось Паркеру ехать с ней в одной машине, он был очень благодарен Мэг за то, что она отправилась с ним.

А что, если они ошибаются, и Гас пошел вовсе не на реку? Что, если его выманил из дома какой-нибудь извращенец-педофил? Вообще-то дом оборудован охранной сигнализацией, но Паркер точно знал, что прошлой ночью она не работала. Этот промах целиком и полностью на его совести. Он очень расстроился из-за Мэг, страшно разозлился на коварную интриганку за то, что она сумела одурачить его, предстать перед ним в образе невинной овечки, но еще больше был зол на себя за то, что нарушил свой собственный кодекс чести и стал домогаться вдовы родного брата и в результате напрочь забыл о сигнализации.

После того как Мэг убежала из библиотеки, он вышел на веранду и провел там несколько часов, борясь со своими чувствами к ней. Паркер спрашивал себя, как это возможно: инстинктивно чувствовать, что обстоятельства брака Мэг с его братом очень и очень подозрительны, и вместе с тем желать ее до безумия. Уж лучше бы она ничего не говорила. Лучше бы поцеловала его и раскрыла для него объятия и свое тело, не упоминая ни о Жюле, ни о махинациях, о которых ей вовсе не полагалось знать. Последняя мысль напомнила Паркеру, что он должен взять у нее копию брачного контракта. Его адвокаты непременно пожелают взглянуть на этот документ.

Все брачные контракты Жюля были практически одинаковыми. Дважды женатый, он всякий раз составлял их сам и добивался, чтобы будущая супруга подписала брачный контракт еще до свадьбы. Эта традиция имеет давние корни, любой мужчина из рода Понтье просил будущую жену подписать документ, удостоверяющий, что доля акций семейной фирмы, которую она получает, выходя замуж, возвращается обратно в случае развода или смерти одного из супругов. Паркер хотел взглянуть на экземпляр контракта Мэг. Но не желал вести с ней никаких дел. Чем скорее она уберется из его жизни, тем лучше.

Паркер покосился на Мэг, сидящую рядом с ним в полном молчании, и спросил себя, знает ли он, что лучше для них обоих. Может, Жюль женился на ней только для того, чтобы удвоить вес своего голоса при голосовании по вопросу о продаже компании международному консорциуму? Этот консорциум давно уже зарится на компанию по производству сахара, коммерческую недвижимость и сеть отелей. Если намерения Жюля были именно таковы, он выиграл бы сражение – если бы не убил сам себя. Женившись, Жюль склонил перевес голосов в свою пользу. Но так как он мертв, акции должны вернуться в компанию, если, конечно, брачный контракт Жюля выглядит так же, как два предыдущих. Позже акции перейдут к Гасу, но только когда он достигнет совершеннолетия.

Отец и дед Паркера разделили свои доли акций поровну между ним и Жюлем. Дед сделал это с явной неохотой, однако после того как его разбил паралич, он не хотел оказаться беспомощным калекой с правом решающего голоса. В еще более резкой, чем обычно, манере старик признался Паркеру, что предпочел бы отдать все акции ему, но справедливости ради должен разделить их между братьями поровну.

Паркер понимал чувства деда, но помнил, как ему тогда было неприятно, что сила традиции торжествует над здравым смыслом. Из двух братьев именно он управлял семейным бизнесом, следил за работой сахарных заводов, контролировал недвижимость и управление отелями. Жюль шлялся по бабам, женился и разводился. Паркер трудился в поте лица.

Он вздохнул и постарался не думать о том, чего уже не изменишь. В данный момент необходимо сосредоточиться на том, как найти Гаса.

Паркер свернул налево, выехал на Сент-Чарлз-авеню и двинулся параллельно трамвайным путям, отдаляясь от центра города. Гас мог преспокойно купить билет и ехать в сторону реки, и никто не обратил бы на него внимания. Еще хорошо, если он действительно поехал к реке, а не в противоположную сторону. По сравнению с центральными районами, Канал-стрит и Французским кварталом реку можно считать наименее опасным местом. Страшно представить, с какими пороками мальчик может познакомиться, если поедет в том направлении, уж лучше бы сбежал на рыбалку.

– Кажется, Гекльберри Финн и Джим построили плот? Паркер сжал баранку руля. Он так глубоко задумался, что почти забыл о существовании Мэг.

Почти.

Паркер повернулся к Мэг. Она смотрела на него таким взглядом, будто он знал ответ на все вопросы.

– Вроде бы так.

– Может, Гас тоже решил построить плот?

– С какой стати?

Паркер знал, что в его голосе сквозит раздражение, но не мог представить себе более бессмысленного занятия, чем строительство плота для путешествия по Миссисипи. Река разнесет любой плот в щепки. Он еще крепче стиснул руль и резко затормозил у светофора на Стейт-стрит.

– Ну, например, чтобы помечтать и забыть обо всем. – Мэг повернулась к нему всем корпусом и села так, как в тот день, когда они ехали в штат Миссисипи за Гасом. С трудом верилось, что это было всего несколько дней назад. – Разве вы в детстве никогда ничего такого не делали?

Паркер покачал головой. В детстве он занимался в основном тем, что вызволял Жюля из разных передряг, и за все свои старания слышал от Тинси только упреки. В конце концов Паркер бросил это дело, предоставил Жюлю самому расхлебывать последствия собственной глупости и с головой ушел в учебу и занятия спортом.

Наконец они миновали университеты Лойолы и Тулейна. Машины впереди еле ползли. Казалось, во всех них ехали туристы, желавшие не спеша полюбоваться вековыми дубами в парке Одюбон. Паркер боролся с искушением выскочить на разделительную полосу и двинуться вдоль трамвайных путей. Вдруг Мэг тронула его за руку.

– Паркер, его ведь может и не быть здесь.

Он только сейчас заметил, что изо всех сил сжимает руль.

– Может, да, а может, и нет, но мы должны попытаться. К тому же я так доверяю вашей интуиции, что проверю этот вариант, прежде чем звонить в полицию.

Мэг кивнула.

– Надеюсь, я не ошиблась, и еще надеюсь, что Гас не натворил никаких глупостей.

– К примеру, не пустился на плоту в плавание по реке, которая известна тем, что может затянуть в глубину даже самого сильного пловца?

Услышав отчаяние в собственном голосе, Паркер удивился. Когда Гас успел занять такое большое место в его сердце? Раньше Гас для него почти не существовал, но, увидев мальчика с Мэг, он почувствовал к нему необъяснимую привязанность.

– Мы найдем его, – сказала Мэг.

Машина подпрыгнула на рельсах, пересекающих Ривер-роуд, Паркер резко выключил передачу и поставил автомобиль на ручной тормоз.

– Выходим.

Мэг вскочила с низкого сиденья спортивной машины с удивительным, несмотря на покрой ее узкой юбки, изяществом. Без единой жалобы прошла полосу гравия и стала подниматься по поросшей травой земляной насыпи, ни на шаг не отставая от Паркера.

В детстве Хортон много раз приводил их с Жюлем на рыбалку в это место. Помнится, они тогда с хохотом разбрасывали пойманную рыбу, но Хортон аккуратно собирал улов.

Только гораздо позже Паркер понял, что Хортон относил рыбу домой и кормил ею свою семью.

Он привык воспринимать Хортона как неотъемлемую часть семьи Понтье и лишь в подростковом возрасте с удивлением узнал, что у Хортона есть жена и пятеро детей. Двое старших уже учились в колледже, когда Паркер еще ходил в среднюю школу.

Перед ними проехали верхом мужчина и женщина. Впереди на самом гребне насыпи резвились, гоняясь друг за другом, две собаки. Справа еще одна собака бегала за «летающей тарелкой». Солнце светило вовсю, стоял мягкий декабрьский день.

Через несколько часов бесплодных поисков Паркер и Мэг снова поднялись на гребень насыпи и стали смотреть вниз. Паркер старался держать себя в руках и не поддаваться панике. Он повернулся направо. И вдруг внизу, в опасной близости к воде, откуда ни возьмись, появился Гас. Почти не сознавая, что делает, Паркер нашел руку Мэг и сжал ее в своей. Пальцы Мэг были теплыми, она ответила на пожатие.

– Слава Богу, – сказал Паркер, – это Гас. Мэг кивнула.

– Похоже, он тоже строит плот.

– Маленький разбойник! Ну погоди, доберусь я до тебя! – пробурчал Паркер.

Мэг потянула его за руку, он повернулся и посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась, и Паркер поймал себя на мысли, что не может злиться на эту женщину, не может думать о ней как о возможном враге.

– Спасибо, что поехали со мной.

– Всегда пожалуйста.

Паркер тоже улыбнулся. Он боролся с желанием поцеловать ее и гнал от себя неприятную мысль, что если потеряет бдительность, просто задержится рядом с Мэг чуть дольше необходимого, то она заставит его забыть обо всех подозрениях, обо всем, что нужно выяснить о ней.

В это время Гас вскрикнул, и Паркер с ужасом увидел, как мальчик летит в воду. Он помчался вниз по насыпи, Мэг – за ним.

– Держись! – крикнул Паркер, на бегу сбрасывая ботинки.

В тот же миг в воду с яростным лаем бросился беспородный лохматый пес. Пес ушел под воду, вынырнул и поплыл к Гасу. Мальчик, кашляя и выплевывая воду, ухватился за шерсть дворняги. К тому времени, когда Паркер прыгнул в воду, пес греб к берегу, таща за собой Гаса. Наконец все трое сидели на берегу, задыхаясь, как рыбы, вытащенные из воды. Паркер прижал к себе Гаса. Оба насквозь промокли. Пес стоял рядом, высунув язык. Мэг суетилась вокруг них. Паркер улыбкой поблагодарил ее за заботу. Она тоже улыбнулась, выжимая свитер Гаса.

– Куда ты собрался плыть? – спросила она мальчика. Гас только покачал головой и обнял лохматую дворнягу, от которой немилосердно несло псиной. Вместо ответа он спросил:

– Можно мне оставить его?

Глава 15

– Оставить? Эту псину?

Паркер, казалось, выплюнул эти слова вместе с попавшей в рот водой и уставился на племянника. Но мальчик, тощей рукой обнимающий за шею беспородного пса, выглядел так трогательно, что Паркер невольно улыбнулся. Одно ухо дворняги стояло торчком, другое обвисло, едва не касаясь мохнатой морды. Да уж, собака хороша!

У Паркера никогда не было собаки. Тинси ни за что не допустила бы, чтобы какое-то животное разбило ее бесценные антикварные вазы или поцарапало полы. А если бы она все-таки разрешила сыновьям завести домашнее животное, то это наверняка было бы нечто чистопородное, маленькое и вовсе не интересное для мальчишек.

Он попытался мягко спустить Гаса с небес на землю:

– Знаешь, у него, наверное, уже есть хозяин.

– Нет, он ничей. – Гас крепче прижал пса к себе. – Мы с ним давно играем, и никто его не хватился. Смотрите, у него даже нет ошейника. Ему повезло, что он меня нашел, а то бы его поймал какой-нибудь собачник и пустил бы на колбасу.

Паркер и Мэг переглянулись. Мэг с озадаченным видом разглядывала мокрую псину. «Знать бы еще, что делать, – думал Паркер. – Хорошо бы обладать мудростью, чтобы ответить Гасу как нужно». А еще ему хотелось найти нужные слова, чтобы объяснить Гасу, скольких лет жизни стоили им с Мэг те часы, которые они провели в поисках беглеца.

– Ну что ж, как-никак он спас Гаса из реки, – сказал наконец Паркер, чувствуя потребность как-то оправдать свое не подвластное никакой логике желание подружиться с дворнягой.

Мэг кивнула и добавила:

– Наверное, его можно отмыть и привести в порядок.

– Хотя, боюсь, не по меркам Тинси, – возразил Паркер. Мэг отвела его в сторону и прошептала:

– Если вы не уверены, не обнадеживайте мальчика раньше времени. На его долю и так уже выпало разочарований больше чем достаточно.

– Да, вы правы.

Паркер посмотрел на Гаса. Мальчик был занят тем, что бросал палку, а пес приносил ее обратно. Паркер готов был поклясться, что при этом на глуповатой морде пса появляется нечто вроде улыбки.

– Если не объявится хозяин, я свожу его к парикмахеру и к ветеринару. А если Тинси совсем упрется, можно поселить пса у меня.

– Вы очень добры.

– Вовсе нет. Но нельзя не признать, что пес прыгнул в воду как раз вовремя.

На взгляд Паркера, Мэг выглядела слишком самодовольной, поэтому он не чувствовал себя уютно.

– Верно, – сказала она и присела на корточки перед Гасом. – Ну как, тебе лучше?

Мальчик кивнул и громко шмыгнул носом.

– Я хотел побывать в том месте, куда папа обещал пойти со мной на рыбалку. Я уже тут бывал, но всегда без папы. Я подумал, а вдруг как-нибудь…

Мэг привлекла мальчика к себе.

– Ты подумал, что вдруг случится чудо и отец вернется к тебе, правда?

Гас кивнул.

– Но я понимал, что ничего не выйдет. Я знаю, папа умер, он больше не вернется, а значит, никто никогда не поведет меня на рыбалку. – Он снова шмыгнул носом. Мэг сама чуть было не всхлипнула, но вовремя сдержалась. Сейчас Гас очень походил на ее Тедди.

К ним подошел Паркер.

– Гас, я возьму тебя на рыбалку.

– Правда? – просиял мальчик. – Тогда надо взять и Джима.

– Джима?

Мэг довольно ощутимо ткнула его локтем в ребра и показала глазами на собаку. Паркер кивнул:

– Ах да, Джима. Конечно, он пойдет с нами.

– Здорово! Я назвал его в честь друга Гека Финна.

Гас свистнул, и пес подбежал, радостно виляя мохнатым хвостом. Остановившись перед ними, он склонил голову набок, а потом вдруг начал отряхиваться так энергично, словно от этого зависела его жизнь. На всех троих обрушился дождь грязных брызг. Паркер потянул Мэг в сторону, но было поздно, ее платье уже покрылось пятнами. Она опустила голову, но посмотрела не на испорченное платье, а на руку Паркера. Казалось, он забыл, что все еще обнимает ее, ощущение от прикосновения его руки было таким приятным, вселяло уверенность и чувство защищенности. Тед никогда не бросался ей на помощь, не открывал перед ней двери. И Мэг так привыкла во всем полагаться только на себя, что до сего момента не понимала, как ей недостает этих небольших знаков внимания. Старомодной галантности, такой естественной для Паркера.

В это время Паркер, видимо, осознал, что все еще обнимает Мэг. Он опустил руку и тихо пробормотал:

– Извините.

– Все нормально.

Мэг подумалось, что лучше бы он не вел себя так, будто отпускает рыбу, вытащенную из реки по ошибке.

– Пора возвращаться домой, – сказал Паркер. – Приведем себя в порядок и подумаем, как быть с Джимом.

Мэг кивнула и первая пошла к машине. Гас обогнал ее и побежал впереди, забыв о своем убежище на берегу. Пока Паркер и Мэг искали его, он спал под односкатным навесом и потому оставался для них невидимым. Пес, издавая нечто среднее между воем и поскуливанием, прыгал вокруг мальчика, пытаясь укусить за пятки.

Мокрые ботинки Паркера чавкали при ходьбе, с брюк капала вода. Но он выглядел привлекательно даже в таком плачевном состоянии. Сухие и расчесанные, его волосы выглядели просто хорошо, а мокрые, завивающиеся вокруг ушей и на затылке, – сексапильно.

– Похоже, я снова должен благодарить вас, – заметил Паркер, поднимаясь вверх по наклонному берегу вслед за мальчиком и псом.

– Не за что, – сказала Мэг.

– Не за что? – Паркер улыбнулся. Улыбка снова зажгла огоньки в его глазах, он уже не казался таким суровым. – Да ведь любая другая женщина на вашем месте разнылась бы из-за того, что ей пришлось карабкаться по насыпи в платье и туфлях. Я уж не говорю о том, что мало кто мог бы, как вы, по первому зову броситься на поиски Гаса.

– Наверное, вы водите компанию не с теми женщинами, – заключила Мэг.

– Кажется, об этом своем недостатке я уже рассказывал вчера ночью. – На лице Паркера не осталось и тени улыбки.

Они дошли до машины, и это избавило Мэг от необходимости откликаться на его упоминание о минувшей ночи. Она искренне надеялась, что Паркер больше не вернется к этой теме.

На самолет до Лас-Вегаса Мэг, естественно, опоздала. Теперь придется провести по меньшей мере еще один день в опасной близости от Паркера. В близости, которая стала для нее мукой.

– Вы приехали на «порше»! – радостно закричал Гас. – Круто! Спорим, Джим еще никогда не ездил на «порше»!

Паркер с ужасом посмотрел на мокрого грязного пса, потом на свой роскошный спортивный автомобиль.

– А с чего ты взял, что он вообще когда-нибудь на нем поедет?

Гас уставился на дядю, открыв рот.

– Но вы же сказали, что я могу его взять!

Паркер пришел в такое смятение, что Мэг чуть не расхохоталась.

– Гас, но машина двухместная, – справедливо заметил он.

– А… – Мальчик заглянул в окно машины, ненадолго задумался, и вдруг его грязная физиономия осветилась радостной улыбкой. – Мы с Мэг поедем на трамвае, а Джим поедет с вами! Собакам ведь запрещается ездить на трамвае, это всем известно.

– Я никогда еще не ездила на трамвае, – призналась Мэг.

– Вы что, с Луны свалились? – Гас уставился на Мэг примерно таким же взглядом, каким она и Паркер недавно разглядывали собаку. – Ладно, не переживайте, я вам покажу, как это делается.

– Эй, минуточку! – воскликнул Паркер.

Джим повалился на спину и замахал в воздухе лапами, поглядывая на Паркера с таким видом, словно приглашал его поиграть. Паркер нахмурился. Мэг почти не сомневалась, что Паркер откажется посадить пса в машину, и понимала его: в салоне «порше» царила идеальная чистота, а пес грязнущий.

Однако Паркер спросил:

– Гас, у тебя есть доллар? Мальчик кивнул.

Паркер достал из бумажника долларовую банкноту и протянул Мэг.

– Для поездки на трамвае вам надо приготовить деньги без сдачи. – Он обошел «порше», открыл багажник и достал из спортивной сумки большое махровое полотенце. – Ну ладно, ребята, давайте двигаться домой.

– Дядя Паркер, вы такой клевый! – восхищенно заключил Гас и потрепал пса по косматой голове. – Джим, слушайся Паркера, а не то он отдаст тебя собачнику.

Пес вскочил и лизнул Гаса в руку. Паркер без особого энтузиазма открыл дверь пассажирского сиденья и расстелил на нем полотенце. Джим тут же вскочил в машину и устроился на сиденье с таким видом, будто привык разъезжать в дорогих спортивных автомобилях. Паркер захлопнул дверцу.

Джим тут же обслюнявил языком стекло. Паркер только покачал головой.

– Я подъеду на остановку трамвая и подожду вас там.

– Мы не маленькие! – возмутился Гас. – Я же добрался сюда сам.

– Да и, кстати, мы еще поговорим об этом, когда вернемся домой, – мрачно пообещал Паркер.

Гас насупился:

– Ты мне не отец, ты не можешь говорить мне, что делать и что не делать.

Паркер не нашелся, что ответить, и промолчал. Он довольно долго молча смотрел на Мэг, взглядом умоляя ее о помощи.

Мэг взглянула сначала на взрослого, потом на ребенка. Их вполне можно было принять за отца и сына. Смуглый темноволосый Гас больше походил на Паркера, чем на голубоглазого русоволосого Жюля. Принадлежность к клану Понтье запечатлелась на лице мальчика столь же отчетливо, как на лице его дяди. Чувствовалось, что какая бы битва ни предстояла, ни один из них не сдастся без борьбы. Очевидное фамильное сходство подсказало Мэг ответ.

– Гас, ты ведь Понтье, правда?

Мальчик кивнул, явно гордясь своей принадлежностью к семье Понтье, ставящей себя неизмеримо выше простых смертных. Хотя именно эта семья отправила его в закрытую школу казарменного образца, уже успевшую наложить на него свой отпечаток.

– И Паркер тоже Понтье. Гас снова кивнул.

– Поэтому, хотя Паркер тебе и не отец, он, несомненно, может научить тебя тому, как подобает вести себя настоящему Понтье.

Гас усмехнулся:

– Тут вы попали в точку.

– А Понтье не убегают из дома на рассвете, заставляя всю семью сходить с ума от беспокойства, – строго заметил Паркер. Однако чувствовалось, что за строгостью прячется искренняя забота о мальчике.

– Неужели вы обо мне вспоминали?

Тоскливые нотки, невольно прозвучавшие в голосе мальчика, тронули Мэг до глубины души.

– Ну конечно! Но вовсе не обязательно убегать из дома, чтобы заставить нас думать о тебе.

Гас споткнулся на ровном месте в своих насквозь промокших ботинках. Мэг положила ему руку на плечо, но мальчик стряхнул ее.

– Пошли. – Паркер обошел вокруг капота и открыл дверь со своей стороны. – Гас, позаботься о Мэг.

Мальчик отдал честь и показал рукой на дорогу. Трамвайные пути пролегали между дорогой и насыпью дамбы. Мэг пошла рядом с ним, осторожно ступая по широким камням, которыми была вымощена площадка вокруг трамвайной остановки. Она думала о том, почему Гасу не нравится, когда к нему прикасаются. Может, он только на нее так реагирует, считая ее посторонней? Или причина кроется в том, что у его матери – своя собственная извращенная система ценностей, в которой ребенок занимает последнее место, и ему постоянно навязывали общество чужих людей? Все трое детей Мэг любили обниматься, и неудивительно: каждого из них она ласкала и целовала с первого дня его жизни. Но сейчас, задним числом, Мэг поняла, что к отцу ее дети не так ластились.

– Эй, как это так вышло, что вы меня не пилите? Они остановились, пережидая, когда можно будет перейти дорогу и добраться до полоски травы, посреди которой тянулись трамвайные рельсы.

– Не я же твой дядя, а Паркер, – ответила Мэг.

– Ну и что, вы – моя новая мамочка.

Мэг окинула взглядом его необъятную футболку, мешковатые шорты, туристские ботинки, из которых выглядывали мокрые серые носки. Потом посмотрела в его голубые глаза, так похожие на глаза Паркера, и отвела взгляд.

– Все ясно, – бросил Гас с нескрываемым презрением, – вы упорхнете, как все остальные.

Удар попал в цель, Мэг почувствовала угрызения совести, хотя по сути она не виновата. В конце концов, разве Мэг что-нибудь должна этому ребенку? К добру или к худу, но она заключила сделку с Жюлем, а дома ее ждут родные дети. Они по ней соскучились. Она им нужна. Однако Мэг сама была сиротой, поэтому знала горькое чувство, что ты ничей, никому не нужен. Формально Гас не сирота, у него есть мать, но, прочтя небрежную записку Марианны, Мэг поняла, что такая мать – все равно что никакой.

Гас скривил губы и со злостью пнул ногой металлический рельс, но ничего не сказал.

Раздался гудок автомобиля. Паркер подъехал к ним и остановился. Джим протиснулся впереди Паркера, высунул лохматую голову в окно и взвизгнул. Паркер стал заталкивать пса на пассажирское сиденье.

Гас засмеялся, и Мэг поразилась, насколько смех изменил его лицо. Угрюмое выражение исчезло, от злости не осталось следа, и у нее появилась надежда, что Гас благополучно переживет невзгоды и печали, выпавшие на его долю в детские годы. Сзади послышалось громкое дребезжание. Мэг оглянулась и увидела, что приближается трамвай. Трамвай подъехал к остановке и со скрежетом остановился. Мэг наклонилась к Гасу и негромко сказала:

– Я не такая, как другие твои мамаши.

– Да? Докажите, тогда я, может, еще и поверю.

Гас вскочил в трамвай и бросил доллар в прорезь билетной кассы. Мэг сделала то же самое, и они заняли места. Помахав им из машины, Паркер поехал вперед. Джим выглядывал из окна «порше», высунув язык. Мэг помахала вслед машине, думая, осознает ли Паркер, какой поистине героический поступок совершает.

Сидя рядом с Мэг, Гас отвернулся от нее и стал смотреть в окно. Трамвай вез их обратно домой. Сколько Мэг ни думала, ей приходило в голову только одно решение проблемы Гаса. И чтобы его осуществить, ей придется заручиться поддержкой Понтье-старшего.


– А ну-ка назад, вонючая зверюга! – скомандовал Паркер, насильно усаживая все еще мокрого пса на сиденье, покрытое полотенцем. Джим взвизгнул и посмотрел на него, склонив голову набок.

– И не вздумай задеть приборную доску, а не то еще пожалеешь, что не достался живодеру!

Джим заскулил и высунул голову в окно. После того как пес несколько раз провел по стеклу языком, Паркер почел за лучшее опустить стекло.

Слева от них только что прогрохотал трамвай. Гас сидел, наполовину высунувшись из окна, и вид у него был далеко не радостный. Бедняжка. Если пес сделает Гаса хоть чуточку счастливее – шут с ней, с испачканной машиной, и объяснение с Тинси он тоже переживет, дело того стоит. У Паркера возникала мысль вызвать для собаки такси, но интуиция подсказывала, что, сделав это, он сильно упадет в глазах племянника.

И Мэг.

Впрочем, последнее вообще не должно его волновать. Паркер вспомнил, как вчера ночью она лежала под ним, и его внутренности скрутило узлом. Мэг была такая мягкая, такая нежная, такая податливая… Она подарила ему редкостные мгновения избавления от скорби. Мэг ему нравится, он хочет ее, но не доверяет ей. Добравшись до дома и приведя себя в порядок, он немедленно отправится в свой офис и выяснит все, что только можно выяснить о Мэг Понтье (еще вопрос, имеет ли она право носить эту фамилию), даже если для этого ему придется нанять целый отряд частных детективов.

Пока она не околдовала его еще больше, пока Паркер не стал желать ее еще сильнее, он должен узнать все факты. И если инстинкт не обманывает его, в жизни Мэг много такого, о чем она ему не рассказывала.

Паркер желал знать правду, и желал знать ее немедленно.

Глава 16

Вечером того же дня Мэг переминалась с ноги на ногу под взглядом Понтье-старшего, который наблюдал за ней с видом кота, стерегущего свою любимую мышиную норку.

– Итак, я снова спрашиваю вас: если вы не сказали женщине, которая осталась присматривать за вашими детьми, что выходите замуж за моего внука, о каких еще деталях вы умолчали?

Мэг попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее, и улыбка увяла, не успев родиться. Старик барабанил пальцами здоровой руки по обитому кожей подлокотнику инвалидного кресла.

– Она… э-э… она всего лишь приходящая няня.

– Неужели? – Здоровый глаз смерил ее сердитым взглядом. – Мы с миссис Феннистон довольно мило побеседовали. Когда она описала вас как бедную молодую вдову, которая крутится как белка в колесе, чтобы поставить на ноги троих детей, я не сразу понял, что она имеет в виду ваше первое вдовство, а не ваше положение после смерти моего внука.

Мэг села. Может, она сможет думать более трезво, если не будет чувствовать себя школьницей, вызванной на ковер к директору?

– И вы сказали, что поехали в Новый Орлеан на работу! «Да, миссис Феннистон определенно любит поговорить».

Мэг снова подумала, не признаться ли во всем начистоту. Старик, конечно, придет в ярость – как-никак затронута честь Понтье! – но, может, не станет делиться полученными сведениями с другими? Не рассказал же он о ее детях. Во всяком случае, пока не рассказал. Тогда Паркер не узнает о том, что она сделала.

Но как же голосование на семейном совете? Должна ли Мэг поступить так, как хотел Жюль? Если она признается, ей не позволят участвовать в голосовании, но, может, оно и к лучшему? Чувствуя себя прескверно, Мэг откинулась на спинку дивана и сцепила руки.

– Конечно, о мертвых не полагается говорить плохо, но я, кажется, понимаю, почему вы назвали брак с моим старшим внуком работой.

Мэг кивнула. Возможно, старик сам обо всем догадывается.

– Если бы он не погиб по глупости, у вас был бы хлопот полон рот. При таких родителях, как мой сын и эта полусумасшедшая особа, на которой он женился, у Жюля практически не было шансов вырасти нормальным.

– Паркер совсем другой, – выпалила Мэг, не подумав о том, что ей полагается быть влюбленной в Жюля.

– Верно, – согласился старик, – ему повезло, что все внимание родителей досталось Жюлю. – Он прочистил горло и строго посмотрел на Мэг. – Что ж, по крайней мере вам хватает ума увидеть разницу между братьями. Никак не возьму в толк, почему вы все-таки вышли за Жюля в такой спешке? По-моему, у вас с ним не было ничего общего. Но раз уж вы оказались здесь и если у вас вообще есть хоть капля здравого смысла, вам нужно держаться за Паркера.

«Хитрый старый лис!» – решила Мэг. Уж не пытается ли он таким способом спровоцировать ее, чтобы она проговорилась о своих намерениях? А может, он испытывает ее? Или это завуалированная попытка отпугнуть ее на всякий случай?

Мэг старалась сохранять невозмутимый вид и не думать о том, что могло бы произойти прошлой ночью, если бы она, лежа в объятиях Паркера, не упомянула об акциях.

– Я не хочу больше выходить замуж, – сказала она.

– Ладно, если передумаете, то надеюсь, вы вспомните о втором моем внуке. – Старик задумчиво посмотрел на Мэг со странным выражением. – И имейте в виду, молодая леди, я не говорю это кому попало.

В устах старика это прозвучало как комплимент.

– Спасибо, – тихо пробормотала глубоко тронутая Мэг. В эту минуту в комнату влетел Гас.

– Тинси сказала, что отдаст Джима в Эс-пи-си-эй[5]! Не позволяй ей избавиться от моего пса! Я его даже искупал!

Тут же в комнату ворвался и виновник этого переполоха, за ним, размахивая скрипичным смычком, бежала Тинси.

– Я не потерплю в моем доме этого… это животное! Гас бросился к псу и обнял его за шею своими худыми ручонками. Джим лизнул мальчика в лицо.

Тинси замахала смычком. Гоняясь за собакой в своем сапфирово-голубом костюме и черных парусиновых туфлях, украшенных аккуратными бархатными бантиками, она выглядела на редкость нелепо.

– Послушай, Тинси, – негромко произнес Понтье-старший, – до тех пор, пока я дышу, эта груда кирпичей формально считается моим домом.

Тинси всплеснула руками.

– Ты же не допустишь, чтобы это чудовище свободно разгуливало по дому! Подумай о паркете, о коврах, о бесценном антиквариате!

– А ты подумай о ребенке, – парировал старик. Гас подбоченился и задрал нос.

– Гас, ты когда-нибудь слышал, что победитель должен быть снисходительным? – тихо спросила Мэг.

Мальчик замотал головой.

– По-моему, было бы очень хорошо с твоей стороны, если бы ты поблагодарил прадедушку и продумал такой вопрос: в какие комнаты Джиму можно разрешать заходить, а в какие – нет.

– С какой стати мне это делать? – Гас упрямо стиснул зубы.

– Потому, что, как сказал бы твой дядя Паркер, именно так поступил бы настоящий Понтье.

Старик разразился смехом, похожим на лай.

– А ведь она права, парень!

– Благодарю вас, Маргарет, – чопорно проронила Тинси. – Держи своего пса подальше от Большой гостиной и застекленной террасы. Я разрешаю ему подниматься на второй этаж и заходить в твою комнату, но больше ни в какую.

– А в комнату Паркера? – спросил Гас, гладя пса по голове.

– Сомневаюсь, что твой дядя пожелает иметь дело с этой дворнягой.

– Да? Тогда почему он позволил Джиму проехаться на своем «порше»?

Тинси побелела, а старик захихикал.

– Пошли, Джим, во двор, – сказал Гас, явно довольный собой.

После того как мальчик и его новый друг удалились, Мэг обратилась к Тинси:

– Может, стоит отправить его в собачью школу? Слабо кивнув, Тинси закрыла глаза и потерла лоб над переносицей, словно эта мысль оказалась для нее непосильно сложной.

– Да, и детей мы тоже отправим в школу, – добавил Понтье-старший.

– Детей? – Тинси взмахнула ресницами и радостно взглянула на Мэг. – Вы что, ожидаете появления еще одного ребенка?

Мэг готова была сквозь землю провалиться. Нелепый вопрос Тинси смутил ее. Вместе с тем Мэг стало очень грустно от прозвучавшей в нем надежды. Она никак не может быть беременной от Жюля, это просто невозможно.

– Нет, – ответила она.

– Тогда почему он сказал «детей»?

Женщина была совсем сбита с толку, и Мэг ее не винила. Испытывая угрызения совести, она вспомнила вчерашний вечер в обществе Паркера, вспомнила, как чуть было не отдалась другому сыну Тинси – не тому, за которого вышла замуж.

– Почему он употребил множественное число?

Мэг повернулась к Понтье-старшему. Старик сидел с весьма самодовольным видом. В ту же минуту дверь, ведущая на застекленную террасу, распахнулась, и появился Хортон. Не успел он и рта раскрыть, как мимо него в гостиную влетели трое детей.

– Мам! Мамочка! Мама!

Мэг потеряла дар речи. Она оторопело взглянула на Тедди, на Элен, на Саманту, затем перевела взгляд на Понтье-старшего. Но не успела Мэг и слова сказать, как вслед за детьми вошла миссис Феннистон, неизменно элегантная, в темно-синем костюме с перламутровыми пуговицами. Мэг улыбнулась миссис Феннистон, раскинула руки, и к ней бросились все трое ее детей разом.

– Мамочка, мы летели на самолете, и там, кроме нас, никого не было! – радостно прокричала Саманта, перекрывая голоса брата и сестры.

Взгляд Мэг метнулся к Понтье-старшему. Старик с удовлетворенным видом наблюдал за сценой встречи. Очевидно, он зафрахтовал для них отдельный самолет. А Мэг-то беспокоилась, как сдать один-единственный билет на рейс, на который она опоздала, и получить вместо него новый!

Тинси выронила смычок, и он с тихим стуком упал на пол. Обмахиваясь рукой как веером, она слабым голосом обратилась к Хортону:

– Хортон, скажите доктору Прежану, что мне нужно срочно с ним встретиться.

Как и следовало ожидать, Элен отстранилась первой.

– Мам, ты меня так обняла, что чуть не задушила.

– Прости, дорогая, – сказала Мэг.

Тедди отступил от матери следующим и стал озирать новую территорию. Саманта все еще держалась за ногу матери.

– Просто не знаю, как мне благодарить вас, миссис Феннистон!

Седовласая женщина, весь облик которой представлял собой нечто среднее между принцессой Маргарет и Анджелой Лансбери в роли Джессики Флетчер из сериала «Она написала убийство», энергично выступила вперед.

– Не стоит благодарности. Мне давно хотелось познакомиться с Новым Орлеаном. – Оглядев элегантную гостиную, миссис Феннистон глубоко вздохнула. – Неужели я действительно чувствую аромат роз? И это в декабре!

Тинси перестала махать руками.

– Цветы из нашей теплицы.

– Восхитительно! – Миссис Феннистон улыбнулась. – Право, Мэг, вы напрасно думаете, как меня отблагодарить. Я рада возможности посетить Новый Орлеан. Где только мы с полковником не бывали, но его ни разу не посылали в Новый Орлеан. Вероятно, это было бы слишком хорошо.

Старик завозился в своем кресле.

– Итак, кто у нас в гостях?

Мэг встала. Саманта все еще не отпускала ее ногу.

– Миссис Феннистон, познакомьтесь, пожалуйста, с мистером Понтье-старшим и Тинси Понтье. А это Элен, Тедди и Саманта.

Дети вежливо поздоровались, так что Мэг, к счастью, не пришлось краснеть за их манеры. Старик кивнул и указал здоровой рукой на свое инвалидное кресло, словно извиняясь, что не может приветствовать гостей стоя. Мэг буквально ощущала его острую досаду на свое беспомощное положение.

– Простите, что я не встаю, миссис Феннистон. – К удивлению Мэг, его голос прозвучал прямо-таки дружелюбно, что случалось со стариком не часто.

На лице Тинси появилась натянутая улыбка, мало вязавшаяся с представлениями о знаменитом южном гостеприимстве.

– Мэг, все эти дети – ваши?

Все трое дружно уставились на Тинси.

– Конечно, – сказала Элен, – разве вы сами не видите, что мы похожи?

Тинси посмотрела на всех троих и пожала плечами. Очевидно, дети, если они не были ее собственными потомками, не представляли для Тинси интереса. Что, впрочем, и неудивительно, если вспомнить, что даже Гаса, плоть и кровь ее родного сына, она едва замечала.

Тедди довольно долго пристально разглядывал Понтье-старшего. Наконец он подошел ближе и спросил:

– Вы теперь тоже мой дедушка?

Миссис Феннистон обняла мальчика за плечи.

– Тедди, у тебя ведь уже есть дедушка, ты его видел.

– Только один. У детей должно быть по два дедушки.

– Что ж, в таком случае я буду вторым, – заключил Понтье-старший. – Конечно, если ты не против.

Мэг поразилась: что на него нашло? Ей еще не случалось видеть старика таким ласковым. По тому, как Тедди склонил голову набок, Мэг поняла, что он всерьез обдумывает предложение Понтье-старшего. Он всегда наклонял голову, когда глубоко задумывался.

– Это было бы хорошо, потому что тогда моя мама больше не будет сиротой.

Мэг была тронута.

– Спасибо за заботу, Тедди, ты очень внимателен. В гостиную влетел Гас и бросился прямиком к Тедди.

– Эй, ты не можешь его забрать, он мой прадедушка! – Гас схватил с полу смычок и словно шпагу нацелил его в грудь Тедди. – Защищайся!

Сын Мэг был не из тех, кто боится принять вызов. Он выбил из рук Гаса смычок, мальчики сцепились, упали и стали кататься по полу. В это самое время появился доктор Прежан.

– Что это значит? Почему вы допускаете, чтобы на глазах у Тинси совершалось насилие? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Никто ему и не ответил.

Мэг не видела ничего страшного в том, чтобы мальчишки познакомились поближе, коль скоро они не причиняют друг другу вреда. Однако Элен, как видно, рассудила по-другому. Оттолкнув своего брата-близнеца, она прыгнула на худого, кожа да кости, Гаса и села на него верхом. Гас удивленно уставился на нее.

– Эй, ты же девчонка. Слезай с меня сейчас же!

В гостиную стремглав влетел Джим. Повизгивая, он помчался к поверженному Гасу. Не обращая ни малейшего внимания на пса, Элен сердито посмотрела на Гаса.

– Ты что, никогда не слышал, что брат и сестра всем делятся друг с другом?

– Понтье ни с кем не делятся, – важно заявил Гас.

– Неужели? – Элен схватила его за волосы и ударила головой об пол. – Может, после того, как я вобью в твою тупую башку немного ума, ты начнешь соображать, что к чему.

– Элен, достаточно, – строго сказала Мэг.

Элен отпустила волосы противника, но не оставила свою выигрышную позицию. Старик подъехал к детям, схватил Джима за шкирку и оттащил его от Гаса и Элен.

– Демонстрация силы духа и храбрости – это, конечно, замечательно, но все хорошо в меру. Вы все теперь Понтье, так что вставайте с пола и впредь ведите себя так, как подобает членам нашей семьи.

Элен слезла с Гаса, и тот сразу же вскочил. Воинственно подбоченившись, девочка заявила:

– Если хотите знать, я не Понтье, а Маккензи. Старик сдвинул брови.

– Маккензи? Это какой же муж по счету?

– Маккензи – моя девичья фамилия, – пояснила Мэг.

Месяца через три после смерти Теда, примерно в то время, когда им пришлось переехать из их общего дома, Элен заявила, что отказывается от фамилии отца и берет девичью фамилию матери, хотя и знала, что Маккензи – не настоящая ее фамилия, а фамилия приемных родителей, которых Мэг потеряла, когда ей было десять лет.

– Ну, как вижу, в этом клане есть женщины, которым палец в рот не клади, – усмехнулся Понтье-старший, смягчившись.

Тедди подошел к сестре.

– Я не нуждался в твоей помощи! Элен пожала плечами.

– Мы же близнецы. Я генетически запрограммирована всегда бросаться к тебе на помощь.

Тинси, по обыкновению повисшая на руке доктора Прежана, удивленно подняла голову.

– Сколько лет этому ребенку?

– Десять, – ответила Элен. – Вас, наверное, удивляет мой словарный запас? Да, я довольно хорошо развита для своего возраста, это потому, что с нами занимается наша мама.

Мэг сразу поняла: Тинси и доктору Прежану не верится, что их незваная гостья, провинциалка из Вегаса, да еще окончившая школу со справкой, способна так много дать своим отпрыскам. Мэг не стала спорить. Для одного дня на ее долю и так выпало слишком много шума и суеты. Было уже поздно, но, несмотря на поздний час, Паркер, по-видимому, до сих пор не вернулся домой. Ни суматоха, ни долгожданная встреча с детьми не могли заставить Мэг забыть о его отсутствии. Без Паркера дом казался пустым.

– Пора спать, – объявила Мэг.

Как и следовало ожидать, дети ответили дружными возгласами недовольства.

– Ко мне это не относится, – заявил Гас, освобождая Джима из хватки прадеда.

– Почему это не относится? – недовольно поинтересовался Тедди, все еще настроенный на воинственный лад.

– Я ложусь спать, когда сам решу.

Тедди посмотрел на Мэг. Он явно хотел спать и сдерживал зевок, но ему было любопытно посмотреть, как мать отреагирует на это демонстративное проявление неповиновения.

Мэг погладила непокорные кудри Саманты, стараясь выиграть время и придумать, что ответить. Наконец она решила, что лучше всего предпринять обходной маневр.

– Пойдем посмотрим, не найдется ли у Хортона чего-нибудь вкусненького перекусить перед сном.

– Кто такой Хортон? – спросила Саманта.

– Один очень милый человек, который знает, где хранится молоко и печенье.

Мэг направилась к двери, Саманта, Элен и Тедди последовали за ней.

– Вы идите, а я пока развлеку разговором миссис Феннистон. – Понтье-старший развернул свое кресло к гостье. – Миссис Феннистон, – проговорил он самым что ни на есть любезнейшим голосом, – позвольте предложить вам стаканчик шерри.

Мэг подавила улыбку.

– Гас, а ты не хочешь перекусить?

Гас пожал плечами и пробормотал, что молоко и печенье любит только малышня. Но после того как Мэг с детьми вышли из гостиной, он поплелся следом. За ним неотлучно, как тень, шел верный Джим.

Мэг, конечно, с помощью Хортона покормила и искупала детей и определила их на ночлег. Саманту и Элен она поселила в комнату, расположенную напротив комнаты Паркера, хотя почти не сомневалась, что Саманта пожелает спать с мамой, а значит, и Элен наверняка присоединится к ним. Тедди Хортон собирался поселить в свободной комнате на первом этаже, но Гас удивил всех, предложив мальчику вторую кровать в своей комнате.

Когда все были устроены, близнецы и Саманта забрались на широкую кровать Мэг и приготовились к ритуалу вечернего разговора на подушке. Саманта по-прежнему льнула к матери, чем вызвала у Мэг новый приступ угрызений совести: не следовало оставлять детей так надолго. Она решила утром первым делом поблагодарить Понтье-старшего за то, что он распорядился привезти детей, пусть даже очень скоро они все вместе полетят обратно в Лас-Вегас.

Мэг сидела на кровати, Саманта положила кудрявую головку к матери на колени, ее маленькая ручка покоилась в руке Мэг, лежащей на подушке посреди кровати. Тедди прислонился к изголовью и лишь слегка касался подушки ногой. После смерти Теда мальчик уже не так охотно, как раньше, принимал участие в общем ритуале. Элен вытянулась на кровати в полный рост, положив голову на подушку и прикрыв глаза.

– Настало время разговора на подушке, – начала Мэг спокойным, умиротворяющим голосом. – И прежде всего, поверьте, я очень рада, что вы все снова со мной.

– Никогда больше не уезжай, – с чувством сказала Элен, подняв голову и широко раскрыв глаза. – Это так страшно, когда ты уезжаешь.

Мэг наклонилась и поцеловала дочь в щеку.

– Мне жаль, что так получилось, дорогая. Иногда приходится заниматься довольно сложными делами, но я стараюсь поступать так, как будет лучше для всех нас.

Элен вздохнула.

– Я только хочу, чтобы мы всегда были вместе.

– А я бы хотел, – вставил Тедди, – чтобы ты хоть раз не вмешивалась в мою драку.

Элен села. Мэг решила вмешаться.

– Эй, ребята, это ведь разговор на подушке. Давайте-ка вести себя тихо и спокойно, ладно?

Элен снова легла.

– Дурачок, я бы не полезла, если бы не любила тебя! Тедди состроил гримасу.

– Кто этот мальчишка?

– Сын одного из внуков дедушки Понтье. Его отец недавно умер.

– Как наш папа? – мрачно спросил Тедди. Мэг кивнула.

– А…

В дверях послышался какой-то шорох. Мэг оглянулась и увидела, как в приоткрытую дверь просовывается нос Джима. А где Джим, там недалеко ищи и Гаса. Мэг хотела было окликнуть Гаса и позвать в комнату, но интуиция подсказывала ей, что не следует торопить события. На долю мальчика выпало много испытаний, и он сам присоединится к ним, когда будет готов.

– Мамочка?

– Что, Саманта?

– Я хочу, чтобы ты нашла нам нового папу, и чтобы тебе больше никогда не пришлось уезжать.

Мэг улыбнулась, но улыбка получилась печальной.

– Давайте ложиться, ребята.

Она встала и повела детей в их комнаты.

Уложив всех и забравшись под одеяло, Мэг снова задумалась, где Паркер. Что он делает? На какую подушку приклонит голову этой ночью?

Послышался топот детских ног. Как и предвидела Мэг, Саманта и Элен прибежали в ее комнату и забрались к ней под одеяло. Но по-настоящему она удивилась утром, когда, проснувшись, обнаружила на ковре перед своей кроватью Гаса. Мальчик спал, положив голову вместо подушки на мохнатое туловище Джима.

На следующий день Паркер заперся в своем офисе в деловой части города и мерил шагами кабинет, пытаясь осмыслить потрясшее его открытие. После развода с Сиси Жюль отменил свое последнее завещание, но на момент, когда он улетел в Лас-Вегас, новое завещание так и не было подписано. Это означает, что Жюль умер, не оставив завещания, и после смерти брата его имущество переходит к жене и сыну. Мало того, он и его адвокаты не составили брачный контракт. Правда, остается надежда, что его экземпляр есть у Мэг. Не мог же Жюль жениться, не позаботившись предварительно о том, чтобы невеста подписала брачный контракт! Убедившись, что брак его брата с Мэг был действительно зарегистрирован в Лас-Вегасе по всем правилам, Паркер решил удостовериться, защитил ли Жюль деловые интересы семьи Понтье. Однако пока складывалось впечатление, будто он сделал как раз обратное. Или, говоря еще точнее, попытался осуществить свои собственные планы.

Жениться, не подписав брачного контракта, очень не похоже на Жюля. Собираясь жениться на Марианне, а потом на Сиси, он каждый раз составлял контракт, который его адвокаты затем изучали вдоль и поперек. Может, он взял с собой в Лас-Вегас экземпляр этого наиважнейшего документа, лишающего разведенную или овдовевшую супругу права голоса в совете семейной корпорации Понтье? Если брачного контракта нет, Мэг может победить Паркера при голосовании.

«Черт бы побрал моего непутевого братца», – подумал Паркер и тут же виновато прогнал эту мысль прочь. Всю жизнь Жюль творил черт знает что, а он, Паркер, пытался исправить последствия. И это продолжается даже после смерти Жюля.

Паркер еще раз пересек свой кабинет и остановился у высокого, от пола до потолка, окна с видом на центральный деловой район города. В отдалении виднелся Большой Новоорлеанский мост, протянувшийся через Миссисипи, как гигантская серебряная рука. Не верится, что только вчера Гас свалился в мутную воду этой самой реки. На расстоянии воды Миссисипи казались прозрачными и спокойными. Но Паркер знал, что это впечатление обманчиво.

Всю прошлую ночь и весь день он не совал носа в Понтье-Плейс, чтобы не подвергаться искушению и не совершить еще какую-нибудь глупость, если случайно наткнется на Мэг, одетую в эту непонятно почему соблазнительную футболку. Паркер вернулся в свой комфортабельный и безопасный дом на Байо-Сент-Джон, но не обрел там привычного мира и спокойствия. Напротив, почувствовал себя одиноким, чего с ним никогда прежде не случалось. Весь день он работал как одержимый, занимался делами компании, общался с адвокатами Жюля и частным детективом из Лас-Вегаса. Но на протяжении всего дня мысли его то и дело возвращались к Мэг. Она больше не невестка, а непрошеный и нежеланный деловой партнер.

От этой мысли Паркер застонал в голос. Не может он работать с этой женщиной! Он даже не в силах находиться с ней в одной комнате. Мэг заставляет его чувствовать себя похотливым восемнадцатилетним юнцом и в то же самое время – напыщенным снобом. Паркер понятия не имел, как одна и та же женщина может вызвать две совершенно противоположные реакции, но так оно и было.

Паркер сказал себе: чтобы работать с Мэг, необходимо ее понимать. Он должен проводить с Мэг больше времени, может, это позволит догадаться, что за игру они с Жюлем затеяли. И, конечно, убеждал себя Паркер, его интерес к Мэг носит исключительно деловой характер и продиктован только заботой о семейном бизнесе. Исключительно деловой интерес.

Глава 17

Паркер поставил «порше» в гараж, закрыл его и побежал под дождем к дому. К этому времени он уже признался себе, что Мэг интересует его куда больше, чем того требует бизнес. Паркер также решил, что пока не увидит брачный контракт Мэг, не станет торопиться с выводами относительно ее положения в семейной корпорации Понтье.

Может, во многих отношениях Жюль и вел себя глупо, но как адвокат никогда, даже в первых двух неудачных браках, не допускал, чтобы женщина, похитившая его сердце, прихватила заодно и бумажник.

Хотя Паркер и чувствовал себя виноватым, что думает о покойном брате плохо, но почему-то это чувство не слишком сильно терзало его. В конце концов, сама по себе смерть еще не приобщает человека к лику святых, рассудил Паркер, быстро шагая к дому.

Массивный особняк сиял огнями. Паркеру подумалось, что уже очень, очень давно дом не казался таким гостеприимным, даже приветливым, как в этот вечер. Время было уже позднее, больше девяти часов, и Паркер решил сначала заглянуть на кухню и посмотреть, что осталось для него от ужина. Проходя через дверь застекленной террасы, он услышал доносящуюся откуда-то из глубины дома громкую музыку. И это был отнюдь не любимый его матерью Чайковский, не одна из опер из коллекции деда. Паркер остановился, вслушался и узнал в грохоте одну из песен «Роллинг Стоунз».

Мэг?

Забыв, что собирался поесть, Паркер пошел на звук музыки. Дверь в библиотеку оказалась открыта, «Роллинги» грохотали из музыкального центра, стоящего в его кабинете. Вторжение в комнату, которую он считал не только своим рабочим кабинетом, но и личным убежищем в этом доме, удивило его, но Паркер решил не спешить с вынесением приговора.

Вторжение не ограничилось музыкой. Стулья со всей комнаты были составлены в кружок перед письменным столом, поверх стульев лежали одеяла и простыни. Под простынями и одеялами угадывалось какое-то движение, слышались голоса и детский смех. Частые удары по одному из одеял явно производились хвостом Джима. Паркер поставил портфель на пол.

– Тс-с! – послышалось из-под одеял. – Шейх приближается!

– Никакой не шейх, – возразил девчоночий голос, – мы, кажется, играем в школу танцев.

– Нет, не в школу! – Паркер узнал голос Гаса.

– А я говорю, в школу танцев!

– Хватит спорить, – прервал перепалку незнакомый мальчишечий голос. – В школу танцев мы уже поиграли, и сейчас мы играем в войну.

– Пух! Ты убит, а я теперь шейх!

Усилившаяся возня под одеялами подозрительно смахивала на потасовку. Один стул опрокинулся, и его спинка ударилась о боковую поверхность письменного стола. Паркер поморщился. Джим взвизгнул.

– Какого…

Паркер оборвал себя на полуслове, потому что край одеяла приподнялся и из-под него выглянула кудрявая темноволосая головка девочки. Девочка села и стала разглядывать Паркера большими темными глазами, которые показались ему смутно знакомыми. Разглядев его, девочка сказала:

– Я не должна с вами разговаривать, потому что не знаю вас.

– Понятно.

Паркер понял, что испугал девчушку. Он опустился на колени, чтобы не подавлять ее своим ростом.

– Я не хочу, чтобы ты делала что-то, чего нельзя делать, но как по-твоему, ты могла бы сказать, как тебя зовут?

Девочка энергично замотала головой, темные кудряшки запрыгали.

Возня под одеялами внезапно прекратилась. Из-под них высунулись три пары рук и втащили девочку обратно. Послышался приглушенный спор, потом наружу выглянул Гас:

– Дядя Паркер, в чем дело?

Паркер встал и прикрутил громкость проигрывателя.

– А тебе не кажется, что это я должен задать такой вопрос?

Было видно, что Гас пожал плечами, хотя наружу по-прежнему высовывалась только его голова. Нос пса показался из-под одеяла, и Джим заскулил.

– Как я понимаю, ты играешь с друзьями?

Паркер подумал, что этим объясняется свет во всем доме. Вероятно, у Тинси очередной прием, и дети ее гостей играют с Гасом. Хотя не в привычках Тинси приглашать гостей вместе с детьми.

– Вроде того.

– А что, вам обязательно играть в моем кабинете?

– Элен сочла это самым подходящим местом, чтобы поставить палатку.

Паркер кивнул.

– Похоже, эта Элен – очень умелый строитель палаток.

– Она нормальная. – Подумав, Гас добавил: – Для девчонки.

Паркеру стало любопытно, кого же Тинси пригласила.

– Где Элен учится?

– По-моему, она не ходит в школу, но ее учит мама.

– Должно быть, у нее очень умная мама. Гас фыркнул:

– Это она так думает.

Паркер не понял, относится ли это замечание к Элен или к ее матери.

– Я сейчас. – Гас скрылся под одеялами.

Паркер услышал перешептывание, но слов не разобрал. Он ослабил узел галстука, снял пиджак и оценил на глаз масштабы беспорядка в кабинете. Гас и его товарищи устроили пикник у огня. Перед камином стояли несколько пустых стаканов из-под молока, миска с остатками поп-корна, рядом на салфетке лежала обглоданная собачья кость. Что ж, по крайней мере они догадались постелить на восточный ковер салфетку, и то хорошо.

Гас снова высунул голову:

– Хотите играть с нами? Мы играем в шейха.

– В шейха?

– Ну да, мы придумали такую игру. – Гас взглянул на дядю с подозрением. – А вы что, дядя Паркер, никогда ни в кого не играли?

Паркер задумался. Конечно, ему бы ни за что не хватило смелости перевернуть мебель, нарушив тем самым безупречность интерьера, созданного стараниями Тинси. Как-то не верилось, что Гас, воспитанный в столь же строгих правилах, как и сам Паркер, мог до такого додуматься. Все-таки интересно, что за дети прячутся с его племянником в «шатре». Один из способов выяснить это – включиться в их игру.

«Не глупи, Паркер, у тебя полно работы. Не собираешься же ты ползать на карачках по полу, делая вид, что залезаешь в шатер бедуина!»

Гас оглянулся, что-то прошептал своим товарищам и снова повернулся к Паркеру, явно разочарованный.

– Элен говорит, что вы не будете с нами играть.

– Вот как? Элен так сказала?

Гас кивнул.

– Она говорит, что папы никогда не играют с детьми, потому что у них всегда слишком много дел.

Паркер расстегнул манжеты, вынул золотые запонки, бросил их на письменный стол и опустился на четвереньки.

– Да что они понимают, эти девчонки?

Гас откинул полог «шатра», и Паркер на четвереньках заполз внутрь. Он все пытался вспомнить, у кого видел такие же большие темные глаза. Но прежде чем Паркер успел как следует задуматься, его ослепил яркий свет фонаря.

– Проводите пленника к сиденью правды, – распорядилась девочка.

К счастью, фонарь направили в другую сторону. Гас похлопал по подушке, в которой Паркер узнал ту, что лежала на двухместном диване. Поддерживая игру, Паркер на четвереньках подполз к подушке и сел на нее, скрестив ноги по-турецки. Крыша «шатра» опиралась в основном на высокие спинки двух кресел с подголовниками. Фонарь качался, и внутри импровизированного шатра плясали тени. Кроме Гаса, Паркер увидел мальчика и девочку примерно одного с Гасом возраста и еще одну девочку поменьше – ту самую темноглазую сиротку Энни, которая выглядывала из «шатра», и, конечно, Джима.

Старшая девочка хлопнула в ладоши. У нее и у брата на головах были повязаны тюрбаны из махровых полотенец. Гас был без тюрбана, но в наброшенном на плечи полотенце, по-видимому, изображающем одеяние бедуина.

– Поднесите гостю финики из нашего оазиса, – распорядилась старшая девочка.

Брат сложил пальцы так, будто стреляет из пистолета.

– Тра-та-та-та! Мы играем в войну, убитых не кормят. Девочка дернула его за полотенце.

– Неудивительно, что ты всегда получаешь двойку за сотрудничество. Гас, будь так любезен.

К изумлению Паркера, его племянник улыбнулся и покорно поднял с пола тяжелый серебряный поднос, в котором Паркер узнал одно из сокровищ Тинси, подставку под винные бутылки. Поднос был пуст, но Гас с самым серьезным видом подал его Паркеру.

– Попробуйте финики из нашего оазиса, – сказал он и тихо добавил: – Давайте, дядя, это же игра.

Паркер кивнул.

– Благодарю вас, дорогие хозяева. – Он сделал вид, будто выбирает финик и откусывает. Потом облизнул пальцы и сказал: – М-м-м, восхитительно!

По благодарной улыбке Гаса Паркер понял, что не посрамил племянника. Осмелев, он сказал:

– Скажите, принцесса-шейх, из какого оазиса эти финики? Девочка попробовала один финик.

– Из Лас-Вегаса, все лучшее – оттуда.

Паркер чуть не подавился воображаемым фиником. Он перевел взгляд со старшей девочки на младшую. Те же глаза, те же кудри, то же…

Одеяла, закрывавшие вход в «шатер», раздвинулись, и в щель заглянула Мэг:

– Чтобы через пять минут все шли спать.

– Но, мама, мы только что захватили первого пленника! – возразил мальчик.

– И мы еще не доиграли в школу танцев, – добавила Элен.

– Ну хорошо, – согласилась Мэг, не разглядывая внутренность «шатра», – сварите своего пленника в кипящем масле и марш спать. А в школу танцев можно доиграть и завтра.

– Довольно негостеприимное обращение с гостем, должен сказать, – заметил Паркер.

Мэг снова сунула голову в «шатер».

Паркер! Так и есть, вот он, сидит на подушке, скрестив ноги.

– О Господи! – Мэг села на корточки. – Я вас не заметила.

– Мама, наверное, подумала, что мы поймали пленника понарошку, – с готовностью подсказал Тедди.

Все еще сидя на корточках – туловище снаружи, голова в «шатре», – Мэг спросила:

– А вы-то что здесь делаете?

– Меня пригласили… э-э, то есть захватили в плен.

– Вы вовсе не обязаны поддерживать игру. Их взгляды встретились.

– Я знаю, – тихо сказал Паркер, – мне самому захотелось.

К ним подползла Саманта.

– Ты тоже попалась, – сказала девочка. – Теперь тебе придется сесть на сиденье.

– Здорово! – вставил Гас. – На сиденье… как там оно называется, Элен?

– Сиденье правды, – важно провозгласила Элен. Мэг еще колебалась. Она могла или отправить всех спать, или позволить им еще немного поиграть. Но меньше всего на свете ей хотелось бы сидеть рядом с Паркером на диванной подушке – если она не ошибается, той самой, на которой она лежала под ним двумя ночами раньше.

– Марш в «шатер», леди! – скомандовал Гас. – А не то мы сварим вас в кипящем масле.

Мэг вздохнула. Сама виновата, что подсказала им эту идею. Она на четвереньках пролезла в «шатер» и заняла место рядом с Паркером. Мэг старалась устроиться так, чтобы не касаться его бедра, но в тесноте «шатра» ей не удалось этого избежать. Тепло его тела распространялось от того места, где их бедра соприкасались, по всей ее ноге и раздувало огонь, который тлел в ней со времени их объятий и поцелуев на диване, завершившихся столь неудачно. Как Мэг ни пыталась, она не могла погасить огонь желания, который Паркер в ней тогда зажег.

Он сидел, положив руки на колени, рукава его сорочки были закатаны. Глядя на руки Паркера, Мэг почти чувствовала, как они снова касаются ее так же, как той ночью. Тогда она была готова отдаться ему. Мэг сглотнула слюну, сосредоточилась на его руках и запретила себе думать о том, что могло бы произойти, но не произошло.

Вид Паркера, играющего с детьми, удивил и обрадовал ее. Но Паркер Понтье – человек, с которым нужно держать ухо востро. Если возникнет подходящая ситуация и если Мэг не проявит осторожности, она может снова уступить ему.

Тедди схватил за плечи Элен и Гаса, и они стали о чем-то совещаться. Время от времени их шепот прерывался хихиканьем. Пока дети придумывали, что делать дальше, Мэг не удержалась и посмотрела в лицо Паркеру. Он улыбнулся и спросил:

– Значит, вы любите играть в разные придуманные игры?

– Обычно я подыгрываю детям.

Паркер хмыкнул, убрал руки с колен и положил их на подушку. Одна рука невзначай слегка коснулась ее бедра.

– Я представил, что эти трое очаровательных товарищей Гаса по игре – ваши дети. Значит, воображение не обмануло меня?

– Ну, раз уж вы об этом заговорили…

– Тихо! – Элен замахала фонарем. – Шейх пустыни принял решение.

– А я все-таки не согласен, что шейхом должна быть ты, – вмешался Гас, – девчонка не может быть шейхом.

– Ну и что же, что я девочка, зато я старшая. И потом, я – принцесса-шейх.

– Тоже мне старшая! – Тедди хмыкнул. – На две минуты.

– И на три дня, – добавил Гас невпопад.

– Я сказала, тихо!

Мэг попыталась понять реакцию Паркера, но его лицо оставалось непроницаемым. Теперь, когда он узнал, что у нее трое детей, Мэг может больше не опасаться приставаний с его стороны. Пусть даже он простит ей обман, какому мужчине, находящемуся в здравом уме, придет в голову связываться с матерью трех шумливых сорванцов? Тем не менее вот он, играет с детьми в шатре из одеял. В сердце Мэг затеплилась надежда, на которую она не имела права. Элен снова потребовала тишины от Гаса и начавшего поскуливать Джима. Мэг спросила себя, когда это ее дочь успела вырасти такой командиршей.

– Вы двое поженитесь и будете сосланы на медовый месяц в пустыню, – торжественно провозгласила «принцесса-шейх».

Драматический эффект ее заявления был изрядно подпорчен последовавшим затем хихиканьем.

– Довольно суровый приговор, – мягко заметил Паркер. Джим заскулил громче. Мэг указала на пса:

– Среди вас есть один диссидент.

– Кто такой диссидент? – спросил Гас.

– Тот, кто не согласен с решением шейха, – пояснила Элен.

Мэг перехватила быстрый одобрительный взгляд, брошенный на нее Паркером, и удивилась. Чем же она заслужила его одобрение? Ну да ладно, одобряет он ее или нет, а никакой свадьбы понарошку не будет.

– Пора спать, ребятня. – Мэг слезла с подушки.

– Но мы еще не привели приговор в исполнение, – возразил Гас.

– Это можно сделать и завтра.

Паркер вздохнул с притворным облегчением:

– Спасены в последнюю минуту. Гас загородил выход из «шатра».

– Вы говорите, завтра? Это значит, что завтра нам тоже можно будет поиграть?

Усомнившись, Мэг посмотрела на Паркера. Видимо, он наткнулся на компанию, оккупировавшую его кабинет, когда пришел сюда в поисках тишины и покоя, чтобы сосредоточиться на работе, взятой на дом из офиса. Согласится ли он снова принять участие в игре?

– Моя судьба в ваших руках, шейх, – проговорил Паркер.

При этом он смотрел на Гаса, однако Мэг готова была поклясться, что его рука ненадолго коснулась ее руки. Но когда она украдкой быстро взглянула вниз, руки Паркера как ни в чем не бывало лежали у него на коленях.

– Ладно, – сказал Гас, – но не пытайтесь сбежать, я все равно вас выслежу и догоню на своем верблюде.

Паркер довольно правдоподобно притворился, что угроза произвела на него впечатление. Сдерживая улыбку, Мэг сказала:

– Дети, познакомьтесь с мистером Понтье.

Тедди, Элен и Саманта представились, при этом Саманта застенчиво поглядывала на Паркера. В ответ он улыбнулся и, подмигнув Мэг, предложил:

– Зовите меня Паркер, пожалуйста.

Его подмигивание и насмешливые нотки в голосе не укрылись от Мэг, но она постаралась сохранить деловитый тон.

– Давайте быстренько здесь все уберем, а завтра вы можете построить новый шатер. В другой комнате. – Мэг двинулась к выходу из «шатра». Паркер на четвереньках пополз за ней.

– В этом нет необходимости, ваш «шатер» мне даже нравится, он придает моему кабинету своеобразие.

Удивленная Мэг резко остановилась. Паркер налетел на нее, сзади на него, в свою очередь, налетели Элен и Гас. Дети затеяли возню, стали щекотать друг друга, и на миг у Мэг мелькнула шальная мысль заняться тем же самым с Паркером. Но она быстро образумилась.

– А ну-ка все марш наружу!

Твердые деловые нотки, прозвучавшие в голосе Мэг, вывели Паркера из оцепенения. Он вместе с детьми выбрался из «шатра». Затем под руководством Мэг они собрали остатки пикника и двинулись на кухню, чтобы вымыть посуду.

Паркер рассеянно грыз остатки поп-корна, забыв, что недавно был голоден и собирался поесть. Сейчас ему хотелось только наблюдать за Мэг в действии. Но когда она уложит детей спать, он рассчитывал получить от нее ответы на кое-какие вопросы.

Честно говоря, Паркеру нужны были от нее не только слова. Он хотел Мэг раньше, желание не угасло в нем и сейчас. Когда она устроилась рядом с ним в «шатре» на подушке, едва ощутимое прикосновение ее бедра к его бедру распалило Паркера до невозможности. Он с превеликим трудом сосредоточился на игре.

Игра, в которую ему бы хотелось поиграть, не имела ничего общего с детскими забавами. Разумеется, появление отпрысков Мэг усложнило ситуацию, но не настолько, чтобы Паркер не мог с ней справиться. Ради Мэг он многое готов был преодолеть.

Подумать только, Паркер даже не знал, что у нее есть дети! Она упоминала о покойном первом муже, по-видимому, дети от него. В другое Паркеру как-то не верилось. Несмотря на поспешный брак с Жюлем, Мэг явно не принадлежит к тем женщинам, которые рожают детей вне брака. То, что все три ребенка от одного отца, было очевидно: все трое цветом глаз и волос походили на Мэг, но у них были и другие черты сходства, унаследованные явно не от Мэг. Например, все трое, даже младшая девочка, были высокого роста, тогда как Мэг едва доходила Паркеру до подбородка.

Размышления Паркера прервал Гас, который шумно отверг требование вымыть за собой стакан из-под молока.

– Этим занимается служанка, – возмущенно заявил мальчик.

– А служанка пила из этого стакана? – осведомилась Мэг без особого нажима, так как в этот момент пыталась оторвать Тедди от банки с печеньем.

– Глупый вопрос! – пробурчал Гас.

– И такой же глупый ответ, – парировала Мэг. – А теперь сполосни стакан и положи его в посудомоечную машину.

Паркер ожидал услышать в ответ уже знакомую фразу «Понтье не моют посуду». Но, как ни странно, Гас молча подошел к раковине, где уже собрались остальные дети.

Неужели чудеса никогда не кончатся? Паркер попытался перехватить взгляд Мэг, но она не смотрела на него. Он достал из буфета стакан, подошел к холодильнику и налил себе молока. В памяти неожиданно всплыла картина: Мэг прижимает к груди кружку с теплым молоком. Паркер, вздохнув, начал пить молоко. Может, если он тоже вымоет свой стакан, Мэг наконец обратит на него внимание? Паркер подошел к раковине, но дети уже закончили мыть посуду. Гас посмотрел на него с таким видом, будто не знал, как отнестись к тому, что его дядя моет стакан. Паркер ободряюще улыбнулся племяннику.

– Так, хорошо, а теперь все идут наверх и чистят зубы, а потом я жду вас в моей комнате, – объявила Мэг.

Гас не подчинился. Джим не знал, что делать. Преданность хозяину требовала остаться с Гасом, но остальные ребята уже побежали вверх по лестнице. Бедняга рванулся было за ними, но потом вернулся и лизнул Гаса в руку.

Мэг подошла к мальчику и мягко сказала:

– К тебе это тоже относится, Гас.

– Я не собираюсь участвовать в этих телячьих нежностях.

– Пожалуйста, тебя никто и не заставляет, но ты можешь послушать, если хочешь.

Гас пожал плечами, потом достал из глубокого кармана мешковатых шорт перочинный ножичек и раскрыл его, нажав на кнопку.

– А что, если я тоже загадаю желание перед сном? Оно сбудется?

Казалось, Мэг всерьез задумалась. Тем временем Паркер неохотно признался себе, что тоже хотел бы кое-что пожелать – чтобы Мэг вошла в его жизнь, более того, он хотел бы воплотить это желание в реальность. Паркер кивнул племяннику, и в этот момент Мэг сказала:

– Надо попробовать.

Гас покачал головой и вразвалочку пошел к двери. Джим поплелся за ним.

– Все, что вы сейчас совершили, – сказал Паркер, – было проделано очень ловко. И мудро.

– Правда? – Мэг посмотрела на него с полнейшей невозмутимостью. – Я всегда считала неразумным давать ребенку обещания, если нет уверенности, что их удастся выполнить.

Паркер всмотрелся в ее лицо. Ба, да она на него злится! Неужели прошлой ночью он был настолько невыносим? Или Мэг нарочно выставляет колючки, чтобы не дать ему возможности спросить, откуда взялись эти дети?

Но Паркер не успел задать ни одного вопроса: Мэг уже плавной походкой вышла из кухни. Паркер не очень спешил последовать за ней. Сначала он заглянул в Большую гостиную. Как ни странно, дед все еще бодрствовал. Сидя у камина, он играл в шахматы с какой-то незнакомой Паркеру женщиной. На коленях у Понтье-старшего лежал, свернувшись клубочком, огромный серый кот, явно чужак в Понтье-Плейс.

Когда Паркер заглянул в дверь, старик пробасил:

– Заходи, познакомься с миссис Феннистон, но не мешай мне думать. Эта женщина чертовски ловко обращается с ладьями.

Паркер с интересом посмотрел на изящную седовласую даму, сидящую напротив его деда. Ему еще не доводилось слышать от старика подобного комплимента. Дед много лет твердил ему, что он не умеет толком обращаться с пешкой, не говоря уже о слоне или ладье. Паркер кивнул.

– Рад с вами познакомиться. Паркер Понтье. Женщина приветливо улыбнулась:

– Миссис Феннистон. Я тоже рада с вами познакомиться. Я первый раз в вашем городе и благодаря вашему деду чувствую себя как дома.

Паркер не знал, что на это ответить. Ему казалось, что просиживать за шахматной доской, да еще с таким надменным противником, как его дед, – далеко не лучший способ знакомиться с Новым Орлеаном. Но теперь, подумав об этом, Паркер понял, что и Мэг фактически не видела его родного города. Нужно будет восполнить этот пробел, может, тогда она немного смягчится. «Нет, я, конечно, не пытаюсь ее смягчить, – поспешно сказал себе Паркер, – но если уж мне предстоит вести с этой женщиной дела, нужно узнать ее получше».

– Вы уже познакомились с детьми? – спросила миссис Феннистон, поглаживая пальцем белого слона.

Старик сердито воззрился на доску. Паркер заключил, что либо его деду не нравится говорить о маленьких разбойниках, либо миссис Феннистон только что обошла его на шахматной доске. Он кивнул.

– Они удивительные дети, – сказала женщина. – Мэг великолепно их воспитала, и это при очень неблагоприятных обстоятельствах!

Паркер не смог обуздать любопытства.

– Ее муж… когда он…

– Умер? – подсказала миссис Феннистон, быстро передвигая слона по диагонали. – Шах.

Выражение лица у его деда сделалось просто уморительным.

– Больше года назад. Мэг перенесла все трудности, свалившиеся на нее, без единой жалобы. – Миссис Феннистон вздохнула. – Я так рада, что смогла хоть чем-то ей помочь. Особенно после того, как мой дорогой муженек умер, а это тоже случилось больше года назад.

– Вот как, больше года? – переспросил старик. Паркер улыбнулся. Он узнал все, что хотел узнать. По-видимому, его дед – тоже.

– Не буду мешать вашей игре. – Паркер повернулся, чтобы уйти. – Рад был познакомиться.

Миссис Феннистон улыбнулась Паркеру и обратилась к его деду:

– Смотрите, мистер Понтье, что случилось с вашей королевой.

Что было дальше, Паркер уже не слышал, он вышел из гостиной.

Дверь в комнату Мэг была открыта, она как будто знала, что Паркер не устоит перед искушением присоединиться к их разговору на подушке. Он действительно не устоял, но не вошел в комнату, а остановился в коридоре под самой дверью и стал слушать. Слушая, Паркер вспомнил, как приятно было сидеть рядом с Мэг на кровати Гаса, когда она объясняла ему смысл этого ритуала. Тогда он хотел поцеловать ее, того же ему хотелось и сейчас. Паркер слышал глухие удары хвоста Джима по ковру, из глубины комнаты доносились негромкие, но вполне различимые голоса Мэг и детей.

– О чем ты мечтаешь, Саманта?

Паркер представил, как, задавая вопрос, Мэг приглаживает непокорные кудри дочери.

– Я хочу нарядную Барби и нового папочку.

Мэг немного помолчала, потом Паркер услышал ее голос:

– Насчет Барби мы что-нибудь придумаем. Предлагаю сшить новые наряды для той Барби, которую ты привезла с собой из дома. Как ты на это смотришь?

– Хорошо, – сонно пробормотала девочка.

Надо отдать Мэг должное, она ловко обошла второе пожелание.

– Ты, Тедди?

– Я хочу завтра играть в войну.

– Ха! – вмешалась Элен. – Мальчишки такие глупые!

– Эй, говори только за себя, – вставил Гас.

– Ш-ш, это разговор на подушке. Каждый может просить то, что он хочет, потому что понять, чего ты хочешь, – это первый шаг к тому, чтобы этого добиться.

– Ма, ты такая умная, – вздохнула Элен.

– Спасибо, дорогая. Гас, не хочешь что-нибудь сказать? Последовало долгое молчание, Паркер затаил дыхание, гадая про себя, присоединится ли его племянник к общему ритуалу. Он бы сам с удовольствием свернулся калачиком на кровати возле Мэг и ее детей, обнял ее податливое тело и прошептал, что бы ему хотелось иметь. Но он, Паркер Понтье, давно не мальчик. Разговор на подушке – это для детей.

– Не-а, – ответил наконец Гас. – Сказки – такая же выдумка, как Санта-Клаус. Они не настоящие. Как большинство матерей.

Паркер резко втянул воздух, ему было больно за Гаса. Черт бы побрал Марианну! Как это на нее похоже, развлекаться в Швейцарии, когда ее сын страдает дома. Паркер подался вперед, не желая пропустить ни единого слова из того, что Мэг ответит Гасу.

Но еще до того, как заговорила Мэг, послышался сонный голосок Саманты:

– Мы можем поделиться с тобой нашей мамой, она настоящая.

– Молодец, Саманта, – похвалила Мэг. – Тедди? Элен?

– Я не против, если мы будем играть завтра в войну.

– Тогда ты будешь вроде как моим братом, – сказала старшая девочка. – Это неплохо, если только ты будешь делать то, что я скажу.

Паркер услышал, как Мэг вздохнула.

– Забудь об этом! – отрезал Гас.

– Точно, – поддержал Тедди. – Но зато нас теперь двое на двое.

Послышались хлопки детских ладоней, сопровождаемые повизгиванием Джима. Через несколько минут Мэг появилась в дверях. Одной рукой она обнимала Тедди, Гас держался чуть в стороне, но казался не таким отчужденным, как раньше. Увидев в коридоре Паркера, Мэг смутилась.

– Каюсь, я подслушивал, – признался Паркер. – Помощь не нужна?

– Я не… – Мэг покосилась на Гаса. – Нужна. Уложите за меня мальчишек, ладно?

И Паркер безропотно повел мальчишек по коридору. Он подождал, пока они улягутся спать в поставленные вплотную друг к другу кровати в комнате Гаса, потом подошел к племяннику, не очень представляя, что делать дальше. Вообще-то Паркер не имел понятия, как укладывают детей.

В это время в комнате появилась Мэг и подошла к сдвоенной кровати со стороны Тедди. Наклонившись над мальчиком, она поцеловала его в щеку.

– Спокойной ночи.

– Я люблю тебя, мама, – пробормотал Тедди, уже засыпая.

Казалось, он уснул сразу же, как его голова коснулась подушки. Мэг еще немного постояла рядом, гладя сына по голове.

Гас посмотрел на нее и серьезно спросил:

– А вы верите, что пожелания сбываются?

По ее фигуре, освещенной неярким светом ночника, проходила грань между светом и тенью.

– А вы, дядя Паркер? Паркер улыбнулся Гасу и кивнул.

– Мечты сбываются, пожелания исполняются. Бывает, даже лягушки превращаются в принцесс.

Гас смотрел на него так, будто очень хотел верить в то, что говорит дядя. Паркер наклонился и коснулся губами лба племянника.

– Спокойной ночи.

Гас улыбнулся.

– Спасибо, дядя Паркер.

Мэг тоже подошла к Гасу, поцеловала его и пожелала спокойной ночи. Затем тихо вышла из комнаты. Паркер последовал за ней, восхищенный ее спокойным достоинством.

– Неудивительно, что вы знаете, как обращаться с Гасом. Мэг молча посмотрела на него. Паркеру хотелось обнять ее, прижать к себе и умолять о прощении. И он не понимал толком, почему, ведь всего две ночи назад Паркер был уверен, что именно она должна перед ним извиняться. Но сегодня почему-то все изменилось.

– Вы не спуститесь со мной?

Мэг покачала головой. Паркер чувствовал, что она вот-вот ускользнет от него. И тогда он произнес слово, которое редко услышишь от Понтье:

– Пожалуйста.

Глава 18

Если бы Паркер знал, что значило для нее это слово, прозвучавшее из его уст! Мэг улыбнулась почти застенчиво, но тут же напомнила себе, что у нее достаточно гордости и она не бросится ему на шею, хотя он явно смягчил свою несгибаемую позицию. Однако для человека, которому только что свалились на голову трое малолетних детей, Паркер вел себя на удивление любезно.

Он медленно двинулся по коридору в сторону лестницы. Здравый смысл подсказывал Мэг, что она должна пожелать Паркеру спокойной ночи и удалиться к себе. Желание и искушение побуждали ее догнать его и пойти с ним рядом. Желание и искушение возобладали над здравым смыслом.

На полпути к первому этажу Паркер спросил:

– Вы видели новую партнершу деда по шахматам?

– Вы имеете в виду миссис Феннистон? – Мэг удивилась, что Паркер не спрашивает ее о детях. – Она моя знакомая по Лас-Вегасу, пожалуй, мы почти подруги, миссис Феннистон присматривала за моими детьми.

Паркер с любопытством посмотрел на нее. Они вышли в вестибюль и направились в сторону библиотеки.

– Мой брат знал?

– Что у меня есть дети?

Паркер кивнул. Мэг сделала то же самое. Чем меньше слов, тем лучше.

– Должно быть, Жюль очень изменился, – мягко заметил Паркер.

Обычно суровые складки вокруг его губ тоже смягчились. У дверей библиотеки он помедлил и пропустил Мэг вперед.

– Ну и кавардак они устроили, правда? Действительно, обычно безупречную комнату было трудно узнать. Но нарушение строгого порядка пошло ей только на пользу, библиотека выглядела уютнее и гостеприимнее. Мэг прошла за Паркером к одному из двух двухместных диванов, стоящих перед камином. С того, на котором они сидели в прошлый раз, подушка была снята – дети положили ее в свой «шатер».

Казалось вполне естественным, что они делают что-то вместе. Со стороны их легко можно было бы принять за супругов, которые пришли в библиотеку отдохнуть и расслабиться после того, как дети легли спать.

Мэг захлестнули эмоции. Тед так часто задерживался на работе допоздна, что она обычно укладывала детей одна. Именно Мэг придумала ритуал разговора на подушке. Сегодняшний вечер с Паркером словно позволил ей одним глазком заглянуть в мир несбыточной мечты.

Усилием воли Мэг заставила себя посмотреть в другую часть комнаты, туда, где на большом письменном столе стоял компьютер. Паркер такой же трудоголик, как Тед. Вряд ли он пришел домой намного раньше девяти. Да, сегодня вечером Паркер был так добр, что присоединился к ним. Однако Мэг не так глупа, чтобы строить воздушные замки. Она села в угол дивана и подобрала под себя ноги. Миссис Феннистон, дай ей Бог здоровья, привезла кое-что из одежды Мэг, в том числе ее любимые лиловые леггинсы и просторную футболку. Пусть на фоне шелковой гобеленовой обивки и изящного резного дерева дивана ее удобный домашний наряд смотрелся несколько странно, зато в нем Мэг чувствовала себя вольготно и в безопасности.

Паркер сел на вторую подушку дивана, закатал рукава еще выше и, не глядя на Мэг, сказал:

– Сегодня я многому у вас научился.

– Правда?

Его замечание удивило Мэг. Она ожидала, что он станет дальше расспрашивать ее о детях, о планах на будущее. Паркер совершенно не производил впечатление человека, опасающегося вмешиваться в чужие дела – уж во всяком случае, не тогда, когда эти дела пересекаются с его собственными. Как-никак он Понтье.

Паркер повернулся к Мэг, положив одну руку на спинку дивана. Его поза так живо напомнила Мэг о той, другой ночи, что она невольно затаила дыхание. Как же ей хотелось наклониться и оказаться в его объятиях! Но Мэг удерживала гордость. Быть отвергнутой больно, и даже очень.

Рука Паркера лежала на спинке дивана, не касаясь спины Мэг. Почувствовав, что Мэг немного напряглась, он понял: она не готова к его прикосновению. Еще бы, в прошлый раз он повел себя как идиот. Узнав Мэг поближе, Паркер не мог упрекнуть Жюля за то, что тот влюбился в эту милую, невинную женщину, разительно непохожую на всех женщин, которых он знал раньше.

– Теперь ясно, почему вы так хорошо поладили с Гасом. Мне следовало догадаться, что у вас есть дети. Кто еще мог бы найти к нему подход, как не мать троих детей?

– Ну, одно не обязательно следует из другого, – заметила Мэг, наматывая на палец длинный локон.

«Интересно, она представляет хотя бы отдаленно, как на меня действует этот жест?» – подумал Паркер.

– Разве нет? – тихо спросил он, вовсе не желая углубляться в споры по поводу логики. С куда большим удовольствием Паркер передвинул бы руку со спинки дивана на плечи Мэг и обнял ее. Но он ждал более благоприятного момента.

– Насколько я понимаю, его мать не знает, как с ним обращаться.

– Это верно, – согласился Паркер. – Вероятно, все-таки умение обращаться с детьми не заложено в человеческих генах и не проявляется автоматически вместе с рождением ребенка.

Ему удалось произнести эту фразу без намека на резкость – на Тинси он давным-давно махнул рукой. Сейчас Паркера больше заботила тень, набежавшая на лицо Мэг. Он знал, что разбередил очень глубокие, старые раны. Подавшись вперед, Паркер взял ее руку в свою.

– Я сказал что-нибудь не то?

– Все нормально. – К радости и облегчению Паркера, Мэг не отдернула руку. – Просто, наверное, когда ты сирота, трудно остаться равнодушной к подобному утверждению. Я давно перестала терзаться по этому поводу, но все-таки даже сейчас иногда задумываюсь, почему же все-таки родители от меня отказались. На свете очень, очень много мужчин и женщин, которым просто не следует становиться родителями. Так что нет, материнский инстинкт не появляется вместе с рождением ребенка.

Паркер погладил ее по руке.

– Мне жаль, что вам пришлось пережить эту боль, но вы прекрасная мать.

– Спасибо. – Мэг слегка потянула руку к себе.

– Хотите, чтобы я отпустил вас?

Мэг подняла на него глаза. Некоторое время она молча вглядывалась в его лицо, очевидно, обдумывая вопрос, потом ее губы тронула нежная улыбка.

– Честно говоря, нет.

Паркер перевернул ее руку ладонью вверх и провел пальцем вдоль извилистой линии, идущей от запястья к указательному пальцу.

– А еще вы сегодня научили меня играть в «понарошку».

– Правда?

Паркер поднял ее руку и коснулся губами кончиков пальцев. Мэг затрепетала. Другой рукой он обнял ее за плечи и привлек ближе к себе, стараясь не слишком прижимать. Паркер знал, что Мэг пуглива и часто непредсказуема, а сегодня он совсем не хотел бы отпугнуть ее.

– Вы собираетесь меня поцеловать или это только игра моего воображения? – прошептала Мэг, поворачиваясь к нему и приподнимая голову.

– Эта часть, – Паркер приблизил к ней свое лицо, – будет уже не понарошку.

Паркер не мог даже представить себе, что ее поцелуй будет так сладок. Он был сладким, трогательно несмелым и потому еще более завораживающим. Но когда он обнял Мэг крепче и обвел языком контуры ее губ, от ее нерешительности не осталось и следа. Мэг приоткрыла губы, и Паркеру пришлось собрать всю силу воли, чтобы не ворваться в ее рот слишком стремительно. Их языки вступили в игру. Он слышал, как Мэг вздохнула. Паркер положил одну руку ей на затылок и продолжал целовать ее до тех пор, пока сила собственной страсти не вынудила его остановиться. Если бы Паркер не отстранился, то не смог бы сдержаться и взял бы Мэг здесь и сейчас, прямо на диване, при открытых дверях библиотеки.

Когда он оторвался от ее губ, Мэг посмотрела на него удивленными, потемневшими от страсти глазами.

– Ох… А вы уверены, что это было не понарошку? Паркер покачал головой, снова взял ее за руку и сказал низким, глухим голосом:

– Вы не против, если я запру дверь?

Мэг облизнула губы, по-видимому, поняв, что он имеет в виду. Воспользуется ли она случаем, чтобы сбежать? Напомнит ли ему, что когда они в прошлый раз были близки так же, как сейчас, именно он ее оттолкнул. Паркер мысленно чертыхнулся, полагая, что ему следовало бы напомнить себе самому обо всех причинах, по которым Мэг следует уйти. Однако сейчас, когда он видел, что в ее глазах горит страсть, а губы покраснели и стали влажными от его поцелуев, Паркер меньше всего был способен внимать доводам рассудка.

Его телом управлял сейчас не рассудок. В ожидании ее ответа Паркер заерзал на сиденье, прекрасно понимая, что его возбуждение более чем очевидно. Не сказав ни «да», ни «нет», Мэг встала с дивана и как в замедленном кино пошла к двери.

Паркер готов был волосы на себе рвать от досады.

Она закрыла дверь и повернула в замке ключ.

Прислонившись спиной к двери, она опустила руки. Мэг не считала себя импульсивной натурой, но когда чего-то хотела, то не скрывала это от самой себя. Не многие из тех, кого знала Мэг, решились бы воспользоваться предложением Жюля. И уж конечно, ни одна женщина не отвернулась бы от Паркера, во всяком случае, Мэг не могла такого представить себе. Паркер двинулся к ней, не отрывая взгляда от ее глаз. Мэг вдруг поняла, что он нуждается в поощрении. Паркер жаждет знать, что она хочет его. От этой мысли у нее слегка закружилась голова. Мэг протянула руки, и Паркер привлек ее к себе.

– В тебе есть что-то особенное, – прошептал он в промежутке между поцелуями.

Мэг целовала Паркера, наслаждаясь крепостью его объятий, прикосновением его заросшего щетиной подбородка к своему лицу, смакуя едва ощутимый запах того же одеколона, который она помнила по другой ночи.

– Прости, если что не так, – продолжал Паркер, – но я хочу тебя.

Мэг кивнула, касаясь щекой его груди. Паркер медленно подводил ее к середине комнаты. Возле построенного детьми шатра из одеял он остановился.

– Мне не помешает еще один урок игры в «понарошку», – сказал он.

В окна библиотеки стучали дождь и ветер, но Мэг в объятиях Паркера наслаждалась ощущением тепла и защищенности. Наверное, она повредилась в уме, потому что как раз сейчас ей следовало побеспокоиться о том, что он подумает о ней утром.

Целуя ее шею, Паркер проложил дорожку до того места, где кожа скрывалась под хлопковой тканью футболки, потом взялся за нижний край длинной футболки и стал поднимать его до бедер, до талии. У Мэг захватило дух.

– Вот так и играют в «понарошку». Берут то, что существует на самом деле, и к нему прибавляют то, чего нет, но что вам хочется, чтобы было.

– Понятно.

Паркер снял с нее футболку и бросил на пол. Затем опустился на колени перед Мэг и поцеловал ее в пупок. По ее животу прошла дрожь. А когда Паркер стал снимать с Мэг леггинсы, дрожь охватила не только живот. Она очень давно не стояла перед мужчиной обнаженной, да и вообще не раздевалась ни перед кем, кроме Теда.

Паркер погладил ее щиколотки. Мэг ухватилась за его голову и сбросила сначала одну туфлю, потом другую. Паркер чуть откинулся назад и окинул взглядом ее тело. Стоя перед ним только в лифчике и трусиках, Мэг нервозно наблюдала за тем, как он разглядывает ее. «Слава Богу, что я надела красивое белье», – подумала она.

– Ты так прекрасна! – прошептал Паркер, глядя на нее почти с благоговением.

Мзг издала нервный смешок.

– Теперь я вижу, что ты действительно увлекся игрой. На самом деле я далеко не прекрасна.

– Ошибаешься, – возразил Паркер. – По-моему, ты себя сильно недооцениваешь.

Он прочертил одним пальцем невидимую линию снизу вверх по внутренней стороне ее ноги. Палец начал движение от щиколотки, медленно скользнул вдоль сильной икры, потом стал описывать круги вокруг колена, пока Мэг не задышала часто и прерывисто, а затем двинулся вверх по внутренней стороне бедра.

– Ты прекрасна, – повторил Паркер.

– У меня трое детей, и после каждого мои бедра увеличивались в размерах на целую милю.

Паркер подался к ней и поцеловал каждое бедро.

– Ты – совершенство! Мэг вздохнула.

– Наверное, мне нужно почаще играть в «понарошку». Паркер встал, протянул Мэг руку, и она взяла ее.

– Пойдем со мной, – сказал он, подводя ее к массивному зеркалу, расположенному на стене позади письменного стола. – Когда Тинси повесила тут эту громадину, – сказал он, останавливаясь позади Мэг так, что она оказалась лицом к зеркалу и касалась спиной его тела, – я был против. Но сейчас… – Паркер приподнял голову Мэг, заставляя ее посмотреть на себя в зеркало, – я очень, очень рад, что оно здесь.

Мэг с трудом узнала женщину, смотрящую на нее из зеркала. На ней были лишь трусики и лифчик, а спиной она прислонялась к самому привлекательному мужчине, какого ей только доводилось встречать. Паркер серьезно наблюдал за тем, как она рассматривает себя. Он поцеловал Мэг в плечо.

– М-м, восхитительно! – Он нежно обхватил ладонями ее груди. – Превосходно!

Прикосновение его рук к груди Мэг выпустило на волю ее желание, как джинна из бутылки. Мэг выгнулась и повернулась, инстинктивно устремившись в его объятия. Паркер держал ее довольно мягко, но Мэг поняла, что он не позволит ей отвернуться от зеркала. Одна его рука двинулась ниже, другая осталась на ее груди, согревая кожу сквозь тонкое кружево лифчика.

– У меня слишком широкие бедра, – повторила Мэг, но в ее словах уже не слышалось прежней убежденности. – А груди обвисли.

– Позволь мне самому судить об этом, – прошептал Паркер.

Его палец нырнул за резинку ее трусиков. Он прижался к ней сзади бедрами, и Мэг почувствовала, как его возбужденная плоть упирается в ее ягодицы. Одновременно с этим Паркер накрыл рукой поросль волос в развилке ее ног. Под его дразнящими прикосновениями Мэг едва не вскрикнула от остроты ощущений, но сдержалась и стала медленно вращать бедрами. Паркер вынул руку из ее трусиков и положил Мэг на спину. Он щелкнул застежкой, и Мэг почувствовала, как чашечки лифчика соскальзывают с ее грудей. Запрокинув голову, она прижималась к его груди и инстинктивно стала тереться о Паркера своим телом. Только услышав его шепот: «Мэг, смотри в зеркало», она поняла, что, сама того не сознавая, закрыла глаза.

Мэг подчинилась и увидела в зеркале, как Паркер спускает с ее плеч бретельки лифчика. Одной рукой он обнял ее за талию. Чашечки лифчика сползали вниз, обнажив верхние части ее грудей, а потом лифчик соскользнул на пол.

– Ну разве это не восхитительное зрелище?! – воскликнул Паркер.

Мэг быстро провела языком по губам. Собственные губы показались ей полными, припухшими, ее охватило непреодолимое желание, какого прежде она еще не испытывала. Никогда еще Мэг не стояла обнаженной перед огромным зеркалом в присутствии мужчины. В одиночестве она разглядывала себя в зеркале много раз, чаще всего критически, рассматривала изъяны своей фигуры, растяжки, так и не исчезнувшие до конца, живот, который уже никогда не станет таким же плоским, как раньше.

Паркер обхватил ее груди ладонями, и тепло его прикосновения показалось Мэг почти невыносимым, обжигающим жаром. Он перегнулся через ее плечо и обвел языком один набухший пик. Мэг запустила руки в густые волосы Паркера, притягивая его голову ниже. Его язык порхал, щелкал, дразнил. Мэг вскрикнула.

Паркер убрал одну руку и дернул за пряжку ремня. На этот раз, когда Мэг стала поворачиваться к нему лицом, он не остановил ее. Она начала расстегивать пуговицы его сорочки, а Паркер сбросил с себя ботинки и снял брюки одновременно с трусами.

Мэг попыталась удерживать взгляд на уровне его широкой груди, сильных рук или в крайнем случае узких бедер и длинных ног, глядя на которые не верилось, что этот мужчина проводит так много времени за письменным столом. С такой фигурой он должен проводить не меньше времени в тренажерном зале. Но как Мэг ни старалась, ее взгляд метнулся ниже. Да, Паркер желает ее, тут уж сомнений быть не может. Внезапно смутившись, Мэг прошептала:

– Это я довела тебя до такого состояния?

Паркер улыбнулся и раскрыл ей объятия. Мэг шагнула к нему, и некоторое время они просто стояли обнявшись. Затем Паркер медленно повернулся вместе с ней к зеркалу. Когда он прижался к Мэг крепче, она почувствовала, что его тело горит.

– О да, это сделала ты.

– Я рада.

Мэг поцеловала один плоский сосок, потом другой. Паркер глухо застонал и занялся последним предметом одежды, остававшимся на ней: спустил трусики, и Мэг переступила через них.

– Помнишь, ты говорила, что в игру включают что-то из реальной жизни?

– Мммм.

– Так вот, кажется, минуту назад на меня упало несколько дождевых капель.

– Неужели? Как это?

Казалось, Мэг не в силах отвлечься от занятия, которое причиняло ему сладкую муку. Паркер тихо рассмеялся.

– Понарошку, помнишь?

– Ах да. – Мэг подняла голову от его груди и огляделась. – Если нам угрожает ливень, наверное, надо поискать укрытие.

– Именно об этом я и думал, – сказал Паркер. Он указал на построенный детьми «шатер». – Кажется, я вижу неподалеку одно замечательное укрытие, сухое и теплое.

Он взял Мэг за руку, и они пошли к «шатру». Обнаженная Мэг была прекрасна и выглядела такой юной, что у Паркера защемило сердце.

– Какое милое укрытие, – сказала Мэг.

– В нем даже свет есть. – Паркер зажег фонарик. Луч света запрыгал по одному из кашемировых одеял Тинси, свисающих до самого пола, и в «шатре» заплясали тени. – Это чтобы лучше видеть тебя.

Он сел рядом с Мэг на диванную подушку.

За окном непогода разгулялась вовсю, стекла дребезжали под струями дождя и порывами ветра. Но Паркер сидел в тепле их уютного гнездышка и обнимал Мэг, поэтому сейчас ему было все равно, продлись этот дождь хоть сорок дней и сорок ночей. Он стал целовать ее груди. Мэг вздохнула и закинула руки за голову. Пробуя ее на вкус, Паркер одновременно освободил одну руку и стал гладить Мэг между ног. Там было горячо и влажно. Не в силах сдержаться, он нырнул пальцем внутрь. Мэг ахнула и выгнулась дугой.

– В последний раз это было так давно, – прошептала она. Паркеру показалось, что в ее словах мало смысла, но в данный момент ему было не до рассуждений. Его разум утратил контроль над телом. Он опустил голову и коснулся ртом того места, которое только что поглаживал пальцем.

– Сладкая, сладкая Мэг, – простонал Паркер.

– О-ох! – выдохнула Мэг, приподнимая бедра ему навстречу.

Паркер обхватил их руками и продвинул язык глубже, затем чуть отодвинулся и стал ласкать языком нежные лепестки и внутреннюю часть бедер так легко, что Мэг начала задыхаться. Ей хотелось большего, и Паркеру это нравилось. В эту ночь он хотел дать ей все.

Мэг отдалась во власть ощущений, которые пробуждал в ее теле Паркер своими ласками. С каждым движением его языка ее возбуждение нарастало. Луч фонаря был направлен в сторону, и в неярком свете Мэг, наполовину смежив веки от страсти, наблюдала за Паркером. Она не видела все лицо Паркера, но когда отдалась страсти, он поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза улыбались.

Вихрь ощущений подхватил Мэг, тело приняло безмолвное приглашение покориться волшебной силе прикосновений Паркера, и она тихо вскрикнула.

– О Боже! – прошептала Мэг, тихо смеясь. – Это было бесподобно.

Паркер поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, потом занялся другой ногой.

– Кажется, тебе понравилось, – заметил он, усмехаясь.

– Понравилось? – Мэг улыбнулась и подняла руки. – О, Паркер, я…

– Вот и хорошо.

Все еще улыбаясь, Паркер переместился выше и вошел в теплую влажную глубину, пульсирующую от сладостной разрядки. Он начал двигаться – сначала медленно, затем со все нарастающей интенсивностью.

– Хорошо, – повторил Паркер, – потому что сегодня ты моя.

Мэг отвечала на каждый его толчок с неприкрытой страстью, которой сама в себе не подозревала. Когда Паркер подсунул руки под ее ягодицы и приподнял Мэг так, чтобы войти еще глубже, она пришла в неистовство. Отдавшись извечному ритму страсти, Мэг забыла обо всем на свете, почти в забытьи выкрикнула имя Паркера, потом еще и еще раз и почувствовала, как он содрогается в экстазе.

– О, Паркер…

Вцепившись в его волосы, Мэг крепко держала Паркера, одновременно обхватив руками и ногами так, будто никогда не собиралась отпускать.

– У меня такого никогда не было.

Некоторое время они лежали неподвижно. Затем Паркер зашевелился и поднял голову. В его глазах и на губах играла улыбка. Он провел пальцем по шее Мэг до ложбинки между грудями. Там на ее коже выступили бисеринки пота. Паркер смочил палец, потом взял его в рот.

– Я рад, и если все это – фантазия, то я не хочу возвращаться к действительности.

Глава 19

«Легко сказать, – думала Мэг на следующее утро. – Проблема в том, что реальность никак не желает отступать». Даже после таких ночей, как прошедшая. Нет, особенно после таких волшебных ночей, как эта.

Они с Паркером уснули, не разжимая объятий. Перед рассветом Мэг проснулась и бесшумно выскользнула из «шатра». Ей очень не хотелось оставлять Паркера, но нужно было вернуться в свою постель, пока не проснулись дети. Она нашла одежду, оделась, на цыпочках вышла из библиотеки и поднялась к себе.

Следующие два часа Мэг грезила наяву, заново переживая каждую минуту прошедшей ночи.

Первой проснулась Саманта, спросонья всем недовольная. Потом Элен, как всегда разговорчивая с утра. Тедди тоже не заставил себя ждать, а за ним, держась чуть позади, в дверях показался и Гас. Пока дети одевались и чистили зубы, Мэг выслушивала замысловатый рассказ Элен о приснившемся ей сне, одновременно прислушиваясь, не идет ли к ним Паркер.

Возможно, ей следовало разбудить его перед тем, как уйти, но он так крепко спал, что Мэг стало жалко тревожить его. К тому же она чувствовала себя немного неловко. Мэг отдалась ему так легко, так безоглядно, что теперь начала беспокоиться, что-то он подумает о ней при свете дня? Она решила заглянуть в библиотеку, как только спровадит детей на кухню.

Лучше встретиться с Паркером не под их все замечающими взглядами.

В библиотеке Паркера не было. «Шатер» выглядел так же, как когда она выползала из него в предрассветных сумерках. Мэг мельком взглянула в зеркало, и оно как будто притянуло ее к себе. Мэг смотрела на свое отражение, и ей с трудом верилось, что она и есть та самая женщина, что не таясь стояла здесь вчера совершенно нагая в объятиях Паркера. Может, она сбежала, пока Паркер спал, не из-за детей, а потому, что испугалась? Испугалась тех чувств, что он пробудил в ней? Паркер показал ей, что такое рай. Знать, что Паркер существует на свете, и сознавать, что им никогда не быть вместе, – таково наказание, которое ей суждено понести за сделку с Жюлем.

Мэг понимала, что Паркер с отвращением отшатнется от нее, если она посвятит его в детали договоренности с Жюлем. Тридцать тысяч долларов за три дня… это так корыстно. Паркер примет ее за авантюристку, искательницу богатых женихов. К тому же они оба слишком горды.

– Не меня ищете?

Мэг подняла взгляд и увидела в зеркале Паркера. В памяти всплыли образы прошедшего вечера. Паркер подошел ближе, и по его взгляду Мэг догадалась, что он снова видит ее обнаженной.

Паркер еще не побрился, взлохмаченные волосы торчали во все стороны, что неудивительно, если вспомнить, как вчера она взъерошивала их, когда они занимались любовью. Он был в футболке и спортивных брюках. Мэг подумала, что никогда еще Паркер не выглядел более привлекательным – ну, может быть, только вчера ночью, когда снял с себя одежду и встал рядом с ней перед зеркалом во всей мощи своего возбуждения. Она сглотнула.

– Я… э-э… – Как назло именно сейчас Мэг как будто язык проглотила. Медленно повернувшись лицом к Паркеру, она смущенно посмотрела на него. – Вы не обиделись, что я сбежала, не дожидаясь утра?

Паркер покачал головой и взял ее руки в свои.

– Вы очень хорошая мать и не могли допустить, чтобы дети застали нас… за той игрой, в которую мы играли.

Мэг вздохнула с облегчением. Он все понял. Она улыбнулась, Паркер склонился к ней, собираясь поцеловать.

Стекла библиотеки задрожали от боевого клича индейцев в исполнении Гаса. Мэг и Паркер отскочили друг от друга, как пара застигнутых врасплох подростков. Гас посмотрел на дядю, затем на Мэг и кивнул, как будто удовлетворенный тем, что увидел.

– Элен говорит, что обыграет меня в «Фрэгзону», а я говорю, что нет. Дядя Паркер, можно нам воспользоваться вашим компьютером?

– Не возражаю, – ответил Паркер, поглядывая на Мэг.

Мэг кивнула. Хорошо бы Паркер и дети забыли о вчерашнем приговоре «принцессы-шейха». Компьютер как раз может их отвлечь.

– Поиграйте полчаса, а потом будем делать уроки, – сказала она.

Элен застонала, Гас состроил гримасу. Оба устроились за письменным столом Паркера. В библиотеку вошел Тедди, ведущий на поводке Джима.

– Джим хочет погулять, можно мне его вывести?

– Конечно, – разрешил Гас, не отрывая взгляда от экрана.

– Мы с Самантой тоже пойдем, – сказала Мэг.

В дверях появился Хортон, вокруг него, пританцовывая, скакала младшая дочь Мэг.

– Хортон, Хортон! – выкрикнула Саманта и залилась звонким смехом.

Неожиданно девочка остановилась. Увидев Паркера, она некоторое время очень серьезно разглядывала его, потом снова побежала к дворецкому и ухватилась за его ногу.

Паркер потер подбородок.

– Пожалуй, мне лучше пойти побриться. Кажется, я испугал Саманту. – Он улыбнулся Мэг и вышел из библиотеки. Его улыбка словно обещала, что он скоро вернется.

Несмотря на суматоху, поднятую детьми и собакой, комната внезапно показалась Мэг опустевшей. Хортон погладил девочку по голове.

– Миссис Мэг, не желаете ли позавтракать?

– Боюсь, я не смогу проглотить ни кусочка, – искренне ответила Мэг.

Хортон улыбнулся. Его мудрая улыбка чем-то напомнила Мэг улыбку сфинкса, которого она видела на фотографиях. «Вероятно, этот хранитель дома в курсе всех тайн его обитателей», – подумала она, краснея.

– Завтрак – самая важная еда дня, – провозгласила из-за монитора компьютера Элен.

Мэг покачала головой и вслед за Хортоном вышла из библиотеки. За ней последовали Саманта, Тедди и Джим. Вся компания дошла примерно до середины центральной ротонды, когда Джим внезапно застыл в напряженной позе с поднятым хвостом, нюхая воздух и рыча.

– Этого только не хватало! – воскликнул Тедди. – Агамемнон!

Мэг не поверила своим ушам.

– Ты хочешь сказать, что миссис Феннистон привезла с собой кота?

Впереди них стрелой пронеслась полоска серебристо-серого меха. Пес рванулся вперед, вырвав поводок из рук Тедди, и свернул в меньшую из двух гостиных.

– Так получилось, ма, – оправдывался Тедди. – Девочка, которой его отдают в таких случаях, уехала из города, а он никогда не оставался в пансионе для домашних животных. К тому же миссис Феннистон сказала, что нам нужно собираться побыстрее.

Мэг услышала грохот и заткнула уши. Но вспомнив, что именно она в ответе за этот бродячий цирк, поняла, что должна действовать.

– Тедди, срочно возьми этого пса!

Тедди помчался почти так же быстро, как Джим. Мэг поспешила следом. Жалобно скулящий Джим был в передней гостиной. Он опрокинул небольшой столик, но тяжелая мраморная столешница придавила конец его поводка. Агамемнон уселся под самым носом у Джима и стал умываться, на всякий случай не спуская глаз с собаки.

– Завтрак откладывается, – объявила Мэг.

Она взяла поводок, поставила столик на ножки и выпроводила Тедди, Саманту и Джима в боковую дверь.

Паркер решил, что выйдет из дома через редко используемую парадную дверь. Чем больше времени он проводил с Мэг, тем большего ему хотелось, но мечтать остаться наедине с вдовой брата – никуда не годится. К тому же в офисе у него накопилась гора работы. Нужно встретиться с адвокатами, кроме того, на дворе декабрь, а это значит, что на плантациях сахарного тростника в самом разгаре сбор урожая. Плюс ко всему вчера звонил представитель международной многопрофильной корпорации, которая интересовалась их коммерческой недвижимостью, и попросил назначить ему встречу сегодня днем. Корпорацию обхаживал Жюль.

Паркер принял душ и стал бриться. Давно уже он не чувствовал себя так хорошо, наверное, несколько дней – да что там дней, месяцев. Единственная проблема в том, что его тело требует большего. Точнее, еще больше Мэг.

Паркер с неудовольствием думал о том, что она была женой Жюля, пусть даже всего один день. Он не знал, что побудило Мэг выйти за Жюля, но не поверил, что брат завладел ее сердцем. Если сердце женщины принадлежит одному мужчине, она не может отдаваться другому так щедро, с такой любовью, как Мэг отдавалась ему прошлой ночью.

Паркер вспомнил, как она стояла перед зеркалом, когда он снял с нее лифчик и выпустил на свободу ее груди. Мэг была вся открыта перед ним, такая нежная, незащищенная, богиня, которую ему хотелось оплодотворить своим семенем. Паркер выронил бритву. Она со звоном ударилась о фаянсовую раковину, заскользила вниз и остановилась, наткнувшись на пробку.

Он забыл о мерах предосторожности!

– Твою мать! – пробурчал Паркер своему отражению. Он, Паркер А. Понтье, никогда в жизни не спал с женщиной, не предохраняясь.

Он сердито уставился на раковину, вцепившись руками в края и пытаясь прогнать неприятные мысли, лезшие в голову. Не прошло и недели, как Мэг занималась сексом с Жюлем, она наверняка принимает пилюли. Но это не снимает проблемы безопасности.

Паркер снова взялся за бритву и закончил брить подбородок, порезавшись при этом два раза. Ему было невыносимо представлять Мэг с другим мужчиной. Однако обсудить этот вопрос все равно придется, а это означает, что ему нужно остаться дома и подождать подходящего момента. Заодно он спросит у нее и про брачный контракт.

Проклятие! О чем он только думал?

Паркер ополоснул бритву и снова посмотрел на себя в зеркало. Если уж на то пошло, он вообще ни о чем не думал. Просто руководствовался чувствами, чего с Паркером Понтье никогда раньше не случалось. И это оказалось чертовски приятно.

После того как Мэг выгуляла Джима и наспех съела пончик, ей удалось усадить Элен, Тедди и Гаса в кружок вокруг письменного стола Паркера. Она решила провести с ними урок географии. Примерно с год назад Мэг создала для детских уроков веб-страничку и подключила ее к информационным ресурсам системы образования. Поэтому благодаря достижениям современной техники Элен и Тедди не слишком сильно отстанут от школы.

Саманта – о чудо из чудес! – относительно тихо играла с Барби и Кеном, которых миссис Феннистон разрешила ей взять с собой в дорогу. Девочка сняла с дивана оставшиеся подушки, на одной из них жил Кен, на другой – Барби.

Мэг точно уловила момент, когда в комнату вошел Паркер. Он переоделся в строгий темно-серый костюм. И хотя Паркер умел носить деловой костюм с непринужденной элегантностью, в нем он выглядел далеко не так беззаботно, как раньше в простой спортивной одежде. Паркер стоял с таким видом, как будто хотел о чем-то поговорить, но был не уверен, подходящее ли выбрал для этого место. Что довольно глупо, если учесть, что они находятся в его библиотеке.

– Боюсь, мы совсем выжили вас из кабинета, – неуверенно проговорила Мэг, пытаясь понять, не начал ли ему надоедать беспорядок.

– Ничего страшного, я все равно собирался сегодня работать у себя в конторе.

– Хорошо.

На самом деле Мэг хотелось сказать совсем другое: «Не уходи, сними свой дорогой пиджак, закатай рукава и назови столицу Ботсваны».

Паркер повернулся к двери. Саманта подняла Кена и обратилась к нему:

– Как ты думаешь, Кен, Паркер будет с нами играть? Паркер заколебался.

Мэг ждала. Сделает ли он вид, что не слышит, и уйдет как ни в чем не бывало?

Собрав кукол, Саманта подошла к Паркеру и потянула его за полу пиджака. Он медленно повернулся к ней.

– Ты хочешь, чтобы я играл с тобой?

Саманта кивнула.

– Я самая младшая, я еще не хожу в школу, поэтому со мной некому играть. Но вы же ничего не делаете.

На лице Паркера появилось такое забавное выражение, что Мэг чуть не расхохоталась. Словосочетание «ничего не делаете» как-то не вязалось с образом Паркера, занятого управлением империей Понтье. Ответ Паркера заглушил нетерпеливый возглас Элен:

– Мама, щелкни мышкой!

Подойдя к столу, Мэг оглянулась и увидела, что Саманта ведет Паркера к диванным подушкам. Как будто прочтя мысли Мэг, Паркер снял пиджак, положил его на оставшееся без подушек сиденье дивана и сел на пол рядом с Самантой, скрестив ноги по-восточному.

– Я могу поиграть несколько минут, но только тебе придется объяснять мне, что делать.

Мэг улыбнулась: Саманта только так и играет.

Прошло полчаса. За это время Паркер, действуя за Кена и следуя указаниям Саманты, пригласил Барби на свидание, заехал за ней на «феррари», роль которого выполнял его же ботинок, отвез ее в ресторан, находящийся на террасе, куда из библиотеки вели застекленные двери, затем доставил ее обратно домой и поцеловал на прощание. Когда Мэг пришла к нему на выручку и объявила, что пора кончать игру, Паркер почувствовал облегчение и необъяснимое разочарование. Он прислонился к дивану и улыбнулся Мэг:

– Что дальше? Учеба? Мэг глянула в окно.

– Сегодня хорошая погода, поэтому, думаю, мы можем устроить пикник. Но вы, кажется, говорили, что вам нужно быть в офисе?

– Пикники – это для малышни, – заявил Гас.

– Кен и Барби хотят на пикник! – возразила Саманта.

– Папам всегда нужно в офис, – со знанием дела сообщила Элен.

– Паркер не папа, он мой дядя, – пояснил Гас.

– Что вы думаете насчет поездки в Шугэ-Бридж?

Паркер сам удивился, услышав собственный голос. Должно быть, он выжил из ума! От Нового Орлеана до Шугэ-Бридж добрых полтора часа езды, а у него полно дел.

– Что такое Шугэ-Бридж? – спросила Элен.

– Это место, где Понтье выращивают сахарный тростник, – сообщил Гас. – Я был там всего один раз, но можешь мне поверить, делать там абсолютно нечего.

Если Паркер еще колебался, то слова Гаса решили вопрос. В Шугэ-Бридж нечего делать? Да это одно из его любимых убежищ вне города! Конечно, с Марианны и Жюля станется привезти ребенка в нарядном костюмчике и приказать ему сидеть на веранде и не устраивать беспорядка!

– Урожай сахарного тростника почти собран, но еще одно поле осталось неубранным. Оденьтесь во что-нибудь попроще, и я вам покажу, сколько всяких занятий можно найти в Шугэ-Бридж!

Мэг улыбалась одобрительно и немного удивленно. Она, небось, думает, что он никогда в жизни не ходил босиком, не одевался во что попало. И она почти права, если не считать времени, когда дед привозил его на лето в Шугэ-Бридж. Оставшись без отца и Тинси, Паркер бродил по лесам, исследовал окрестности, плавал, рыбачил, скакал верхом.

– Ну как, ребята? – Мэг по очереди посмотрела на каждого из своих детей.

– По-моему, это скукотища. – Элен украдкой взглянула на Гаса.

Одного этого было достаточно, чтобы ее брат заявил:

– Отличная идея! Это самый лучший план, какой я только слышал за весь день. Берем Джима – и вперед!

– Джим – моя собака. Он пойдет, только если я так скажу. А если я скажу, что он никуда не пойдет, значит, он никуда не пойдет.

– Да что ты говоришь? – Тедди сжал кулаки.

– Кто соберется последним, тот проиграл, – объявила Мэг. – Что касается Джима, то он поедет, только если Паркер разрешит ему сесть в его машину.

– В машину? – Паркер хмыкнул. – Да нам понадобится целый автобус! Впрочем, не волнуйтесь, я его раздобуду.

Паркер в уме пересчитал пассажиров по головам. Для такой оравы придется взять микроавтобус. К счастью, у Хортона как раз есть такой. Значит, нужно попросить у него машину напрокат, переодеться и позвонить в офис. Международная многопрофильная корпорация подождет до завтра, ничего с ней не случится. А он устроит детям и Мэг экскурсию в Шугэ-Бридж.

Глава 20

Шугэ-Бридж принадлежал семейству Понтье еще с тех времен, когда в конце восемнадцатого века в Луизиане обосновались первые представители клана. Плантация, расположенная на берегу Миссисипи, служила семейству и домом, и фабрикой по переработке сахарного тростника. Первый городской дом Понтье, разумеется, находился в Новом Орлеане, во Французском квартале. Он дважды сгорал дотла и отстраивался заново, пока Понтье не переехали в Садовый район, а затем, уже во времена деда Паркера, в фешенебельный жилой пригород.

Всю эту историю Мэг узнала от Паркера, пока они ехали по дороге из города, двигаясь вдоль Миссисипи. Однако сама по себе история семьи, связанная с плантацией, не объясняла почти мальчишеского восторга, который слышался в голосе Паркера, когда он описывал свой загородный дом. Едва они подъехали к дому со стороны реки, Мэг поняла чувства Паркера.

К двухэтажному дому вела аллея вековых дубов, их толстые стволы клонились один туда, другой сюда – наглядное напоминание о многочисленных штормах, пронесшихся над парком за прошедшие десятилетия. Мэг заметила впереди за деревьями проблеск розового, а может быть, красного цвета. Паркер не остановился у парадного входа, а повернул на боковую дорогу, посыпанную гравием. Когда они подъехали к дому поближе, Мэг увидела, что стены выкрашены в розовый цвет, оттенок которого в зависимости от того, как падал солнечный свет сквозь листву, менялся от гвоздичного до бледно-клубничного.

– Какая красота! – воскликнула Мэг.

Паркер кивнул. Он поставил микроавтобус рядом с небольшим грузовичком. Дети высыпали наружу.

– В доме кто-нибудь живет? – спросила Мэг.

– Сейчас только сторож. – Паркер печально улыбнулся. – Когда-то я сам мечтал поселиться здесь, но дом слишком далеко от города, а я всегда…

– … очень занят, – подсказала Мэг.

Это очень хорошо, просто замечательно, что она должна скоро возвращаться в Лас-Вегас. Не хватало только влюбиться в еще одного трудоголика. Неужели она не извлекла никакого урока из прошлого?

Уже почти выйдя из машины, Мэг вдруг замерла на месте, ее охватила паника, опутала липкой паутиной и не отпускала, как Мэг ни пыталась высвободиться. Она влюбилась в Паркера? Нет! Не может быть!

– Нет, – прошептала Мэг, спуская ноги на гравиевую дорожку и глядя на кроссовки с таким видом, как будто рассчитывала прочесть на них решение своих проблем. Одно дело – позволить себе единственную ночь страсти, такую, какая ей и не снилась, и совсем другое – полюбить.

Паркер подал ей руку.

– Пошли?

Мэг медленно подняла голову. Паркер был в футболке, выцветших джинсах и кроссовках на толстой подошве. Волосы, обычно аккуратно причесанные, взъерошил ветер. Взгляд добрый, на лице написано предвкушение приятного дня.

– Пошли, – ответила Мэг, думая, что ей нужно поскорее уезжать из Нового Орлеана.

Как ни странно, эта мысль не испортила ей настроения, а, напротив, дала стимул провести этот день так, чтобы насладиться каждой оставшейся минутой с Паркером. Мэг оперлась на его руку и вылезла из микроавтобуса.

Джим, радостно повизгивая, прыгал вокруг детей. Увидев петуха, ходившего по траве вдоль кромки гравиевой дорожки и что-то клевавшего, пес бросился за ним. Мальчики и Элен побежали за Джимом. Саманта крутилась вокруг Паркера, поглядывая на него и прижимая к себе Барби и Кена.

– У Саманты появился новый товарищ по играм, – пошутила Мэг.

Паркер улыбнулся.

– Если мы снова будем играть в Кена и Барби, я теперь точно знаю, что делать на свидании. – Он подмигнул Мэг. – Может, мне скоро представится возможность попрактиковаться еще.

Мэг покраснела и показала на вымощенную красным кирпичом дорожку, ведущую к дому.

– Ну что, устроим экскурсию?

– А может, стоит сначала дать детям набегаться всласть, пусть израсходуют накопившуюся энергию? – предложил Паркер.

– Это мысль!

Паркер по крайней мере рассуждает логически. Ей же сейчас хотелось, чтобы он по-прежнему держал ее за руку, но она боялась смутить этим детей.

К счастью, ее присутствие в доме Понтье и их внезапный приезд в Новый Орлеан не вызвали у ребят шквала вопросов. Мэг объясняла это тем, что миссис Феннистон и Понтье-старший очень хорошо поладили, и у ребят сложилось впечатление, будто они старые друзья.

– Помните день, когда Гас сбежал?

Мэг кивнула. Задумавшись, она и не заметила, как они подошли к надворным постройкам. Паркер открыл дверь в какое-то строение непонятной архитектуры с низким потолком.

– А не взять ли нам всех на рыбалку?

Рыбалка. Мэг сразу представила себе противных извивающихся червяков. Но если поход на рыбалку – лишняя возможность побыть с Паркером, то она преодолеет отвращение.

– Я никогда этим не занималась, хотя люблю пробовать все новое.

Подбежал Гас. Необъятная футболка и мешковатые шорты развевались на худеньком тельце подростка.

– Что-то я не помню, чтобы в прошлый раз тут был этот петух.

Паркер вернулся из постройки с тремя удочками в руках.

– Наверное, этого петуха не пускали в дом. Гас состроил гримасу отвращения.

– Да, а мне, когда я сюда приезжал, велели сидеть на этой дурацкой… – мальчик заметил удочки и разулыбался. – … дурацкой веранде.

Паркер протянул одну удочку Гасу.

– Сегодня на веранде сидеть никто не будет. Пойду поищу мистера Соломона, присматривающего за домом, а потом соберу все остальное, что нам понадобится для рыбалки.

– Мы пойдем на реку? – спросил Гас.

– Я знаю место получше, чем река, – ответил Паркер. – Я покажу вам мое сверхсекретное местечко для рыбалки на Шугэ-Байо. Это рукав Миссисипи, протекающий на задах поместья. – И тихо, чтобы слышала одна Мэг, добавил: – Летом это отличное место для купания голышом.

Воображение нарисовало Мэг картину, от которой ее сердце подпрыгнуло. Солнечный свет отражается и играет в ряби на воде, образовавшейся там, где она и Паркер резвятся и плещутся, прежде чем выйти на берег, чтобы заняться… Мэг резко одернула себя, запретив думать об этом.

Следующим летом она будет в Лас-Вегасе, то чуть не плавясь от жары на улице, то замерзая в кондиционированных помещениях цивилизации, созданной человеком посреди пустыни.

К счастью, необходимость собирать вещи на рыбалку отвлекла Мэг от ненужных мыслей. Предстояло вытащить из фургона сундук-холодильник, куда Хортон сложил еду, нагрузить всех поклажей и двигаться в путь. Мэг и Паркер вместе понесли сундук-холодильник. Они миновали полуразрушенное строение, которое Паркер назвал остатками самой первой сахарной мельницы на плантации. Джим с лаем убегал вперед и возвращался обратно, как будто хотел сказать, что расчистил для них путь. Вскоре компания достигла берега узкого рукава реки, который здесь расширялся, изгибался и пенился на огромных валунах, громоздившихся на повороте.

– Когда-то мы с Жюлем перетаскали сюда эти камни из середины ручья, чтобы можно было с них нырять. Бывало, мы заново расчищали их каждое лето.

Молча посмотрев перед собой, Паркер опустил сундук-холодильник на землю.

– Я рад, что мы сюда пришли.

– Расчистка валунов была единственным занятием, в котором ваши с Жюлем интересы совпадали.

Паркер бросил на Мэг быстрый взгляд.

– Именно об этом я сейчас подумал, и от этой мысли мне становится гораздо легче.

На протяжении следующего часа Паркер посвящал их всех в секреты искусства рыбалки. К радости Мэг, они использовали в качестве наживки не живых червей, а ярко раскрашенные пластиковые приманки причудливой формы. Гас, Элен и Тедди закинули каждый свою удочку, а Паркер расхаживал между ними вдоль кромки воды.

Мэг же досталась роль, весьма устраивавшая ее: прислонившись к валуну, она играла со своей младшей дочерью в свидание Кена и Барби, за Барби играла Саманта, за Кена – Мэг.

Гас то и дело дергал свою удочку и кричал:

– У меня клюет! У меня клюет! – Но когда выдергивал удочку из воды, оказывалось, что на ней болтается только приманка.

Тедди сидел тихо, погруженный в свои мысли. Мэг порой с тревогой думала, что смерть отца нанесла сыну рану, которую она не в силах залечить. Тедди стал более молчаливым, чем раньше, и казалось, ему больше десяти лет. Поскольку они жили в пустыне, Мэг точно знала, что ее муж никогда не брал Тедди на рыбалку, она даже не помнила ни одной однодневной поездки на озеро Мид. Правда, Тедди ходил с отцом на баскетбольные и бейсбольные матчи.

Видя, как быстро ее сын проникся симпатией к Паркеру, Мэг испытывала и радость, и грусть. Терпеливо следуя указаниям старшего, Тедди забросил леску. Глядя со стороны, можно было подумать, будто он всю жизнь рыбачил на рукаве Миссисипи в Луизиане.

Элен вела себя иначе: ее подход к рыбалке гораздо больше напоминал подход Гаса.

Мэг с удовольствием наблюдала за тем, как Паркер возится с детьми. Разум твердил ей, что она не настолько хорошо знает Паркера, чтобы влюбиться в него. Но сердце подсказывало другое.

После того, как Кен и Барби поцеловались на прощание, Саманта уснула, прижимая кукол к себе и положив голову на колени матери. Мэг гладила ее по головке. Паркер помог Гасу еще раз забросить удочку, потом повернулся к Мэг.

– Вы точно не хотите попробовать поудить рыбу? Мэг покачала головой. Ей было так хорошо, что двигаться не хотелось. Точнее, настолько хорошо, насколько это возможно, если все время помнишь, что придется возвращаться в Лас-Вегас с раной на сердце размером с Понтье-Плейс.

– Что дальше? – Это был голос Элен. – Мне становится ску… – Не закончив фразы, девочка закричала: – Ой!

Удочку вырвало у нее из рук. Элен попыталась схватить ее, но промахнулась, и удочка заскользила по земле к воде. Гас с воплем бросился на удочку и прижал ее к себе, бросив собственную. Его удочку взял Паркер.

– Спокойно, спокойно. Держи крепче. Поднимай. Так, теперь выбирай леску. Не торопись, постепенно. Так… хорошо. Есть.

Леска поднялась над водой. На конце ее блеснула серебром трепыхавшаяся рыба. Гас, несмотря ни на что, не выпускал из рук удочку. С решительным выражением лица он боролся с рыбой, метавшейся из стороны в сторону. Элен стояла рядом и во все глаза смотрела на хлопающую по воде рыбину.

Саманта вздрогнула и проснулась. Снова поднялась суматоха, и пока Паркер помогал Гасу засунуть его трофей в ведро, которым их снабдил мистер Соломон, Тедди – с гораздо меньшим шумом – тоже поймал рыбу.

Мэг ожидала, что Элен согласится просидеть на берегу весь день, а то и всю ночь, лишь бы только самой поймать рыбу. Но, как ни странно, когда Паркер сказал, что им пора устроить пикник, а потом собираться домой, девочка не стала спорить. А позже, когда они пошли обратно, ее дочь, обычно такая деловая и чуждая сантиментов, взяла Мэг за руку и прошептала:

– Мама, я рада, что не поймала рыбу. Мне ее жалко. Рыба была такая красивая, она так боролась за жизнь, но все равно ее поймали.

Мэг, которая тоже втайне сочувствовала рыбе, обняла дочь и стала искать слова утешения. Но Элен, выразив свои чувства, повеселела и бросилась играть в догонялки с Гасом и Тедди.

Паркер с улыбкой смотрел, как дочь Мэг гоняется за мальчишками. Их возвращение несколько задержалось из-за того, что Гас и Тедди поспорили, кому нести ведро с уловом. Гас заявлял, что он не только поймал первую рыбу, но и спас удочку Элен. Тедди не желал уступать, вполне резонно возражая, что каждый из них поймал по одной рыбе, поэтому каждый имеет право нести ведро. В конце концов вопрос решился к обоюдному удовлетворению. Гас предложил обмен: за то, что Тедди позволит ему одному нести ведро, он разрешит ему целый час играть его перочинным ножичком. Паркеру идея обмена очень понравилась. За короткое время, прошедшее с тех пор, как его забрали из школы «Сент-Суплициус», Гас стал заметно мягче и сговорчивее.

И это благодаря Мэг.

Паркер улыбнулся ей, глядя поверх холодильного ящика, который они снова несли вдвоем. Пока они перекусывали и шли обратно, солнце переместилось к западу гораздо дальше, чем хотелось бы Паркеру. Он, если бы мог, с радостью замедлил бы течение времени, чтобы подольше не возвращаться в Новый Орлеан, к обычной жизни, где дела считаются важнее удовольствий. Паркер все еще не спросил Мэг, принимает ли она противозачаточные таблетки, и не извинился за свое безрассудное поведение. Он не мог бы сказать, что сожалеет о случившемся, но его терзала мысль о собственной безответственности. Нет уж, больше он не позволит застать себя врасплох. Даже сегодня Паркер пришел во всеоружии. Просто так, на всякий случай.

«Да что уж там, Паркер, хватит юлить, признайся, что ты хочешь ее. И еще как сильно». Он покосился на Мэг. Весь день она была какой-то непривычно тихой.

– Даю пенни за ваши мысли.

В ее глазах вспыхнули и погасли знакомые задорные огоньки.

– Интересно, кто-нибудь когда-нибудь всерьез отвечает? Паркер кивнул, улыбаясь – как он сам догадывался, глуповато.

– Ну ладно, так и быть, – согласилась Мэг. – Я просто наслаждаюсь настоящим. А как здесь бывает летом?

Вспоминает ли она его фразу насчет купания нагишом? Паркер надеялся, что да.

– Я бы рад сказать, что в середине лета здесь так же прекрасно, как сейчас, но на самом деле в июле здесь невыносимо жарко и душно, а воздух гудит от москитов.

Казалось, Мэг удивилась.

– Но вы говорили, что любили приезжать сюда летом. Паркер усмехнулся.

– Плохое забывается быстрее, чем хорошее. Да и потом, что такое для десятилетнего мальчишки десяток-другой комариных укусов? Посмотрите на Гаса и Тедди. Если они так счастливы, поймав всего по одной рыбешке, то что с ними было бы, набери они полное ведро?

Мэг рассмеялась.

– А вы по-прежнему приезжаете сюда на лето?

– Изредка, обычно на несколько дней. Но теперь я собираюсь проводить здесь больше времени.

– Теперь?

– Ну да, не могу же я допустить, чтобы Гас и Тедди выросли, так и не узнав, что такое полное ведро рыбы.

– Тедди?

Паркер услышал в ее голосе напряженные нотки. Опять он за свое! Пытается управлять жизнью Мэг, как типичный представитель породы Понтье с их командирскими замашками.

– Ну, если вы не против, чтобы я приглашал Тедди, я его тоже буду брать.

– А-а.

Либо его вопрос, либо ответ, а может, и то и другое расстроили Мэг. Паркер буквально ощущал груз ее печали. Она замедлила шаг. Он – тоже, подстраиваясь под ее темп. Прежде чем Паркер успел сказать что-то еще, к ним подбежали Элен и Саманта. Девочки пошли рядом со взрослыми.

– Что дальше? – спросила Элен, явно ожидая, что развлечения продолжатся.

– Уборка сахарного тростника, – ответил Паркер. – Большая часть урожая уже собрана, но одно поле еще осталось неубранным.

– Уборка сахарного тростника – это хорошо… если он не трепыхается, когда его срезают, – заметила Элен.

– Никакого трепыхания, – заверил ее Паркер.

Они достигли края сада, разбитого позади дома. Паркер заметил мистера Соломона рядом с его грузовиком и знаком пригласил его подойти. Когда он познакомил сторожа с Мэг и детьми, Саманта подняла Барби и Кена, чтобы те тоже познакомились. Лицо мистера Соломона, высушенное солнцем и изборожденное глубокими складками, сморщилось еще сильнее, от глаз во все стороны разбежались лучики морщин. У старика было не меньше дюжины внуков.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Кен и мисс Барби.

Саманта просияла. Паркер догадался, что большинство взрослых просто отмахивались, когда девчушка пыталась представить своих кукол как товарищей. Он и сам вел себя не намного лучше, пока Мэг не научила его играть в «понарошку».

– Мэг, вы не против, если… то есть, если, конечно, у мистера Соломона есть время… вы не против, если он покажет детям, как убирают сахарный тростник, а я тем временем устрою вам экскурсию по дому.

Паркер затаил дыхание в ожидании ответа, молясь от всей души, чтобы никто из детей не пожелал осмотреть дом вместо поездки на плантацию.

Мэг пристально посмотрела на Паркера, и он прочел в ее глазах немое послание. Ей хочется сказать «да», ей так же сильно хочется остаться с ним наедине, как ему – снова почувствовать ее в своих объятиях.

– Мистер Соломон – очень осторожный водитель, и ему можно доверить детей.

Пожилой мужчина кивнул.

– Это верно. – Он стряхнул прилипшую нитку со своего безукоризненно чистого комбинезона. – Я отец пятерых детей и дед одиннадцати внуков, – добавил мистер Соломон, бросив задумчивый взгляд на Паркера.

– Этот взгляд не укрылся от внимания Паркера. Он представил Мэг именно как Мэг, не называя фамилии. Раньше, когда Паркер собирал рыболовные принадлежности, мистер Соломон выразил ему свои соболезнования по поводу смерти Жюля. Либо новость о недавней женитьбе Жюля не дошла до Шугэ-Бридж, либо Соломон, который не интересовался Жюлем в последние годы, не придал ей особого значения.

– Уборщики работают сейчас на поле примерно в пяти милях отсюда, – добавил Соломон.

– Ну, мама, соглашайся! – Элен одной рукой уже взялась за ручку двери Соломонова грузовичка.

Мэг вскинула брови. Она могла бы не отвечать, угрожающее выражение лица говорило само за себя.

Паркер и сам испытывал желание наброситься на девчонку. Он не хотел, чтобы задуманная им приватная экскурсия была испорчена, но дисциплина есть дисциплина.

Тедди пнул сестру в бок.

– Вечно ты забываешь сказать «пожалуйста». Не порть нам все дело!

– Извини, мама. Пожалуйста, разреши нам поехать. Я уверена, эта поездка будет гораздо более познавательной, чем рыбалка.

Гас скривился.

– Ох уж эти девчонки!

– Вы обещаете вести себя прилично и слушаться мистера Соломона?

Все дружно закивали. Даже Джим тявкнул, вызвав у Паркера улыбку.

Мэг обратилась к Паркеру.

– Нельзя ли взять фургон, чтобы детям не пришлось ехать в кузове грузовика?

Дети издали стоны разочарования.

– Все, что пожелаете, – ответил Паркер, подмигивая Соломону.

Увидев улыбку Мэг, Паркер мысленно порадовался, что действительно может дать ей все, что она пожелает. Он бросил Соломону ключи, поблагодарил его и выслушал, как Мэг еще раз напутствует детей, чтобы те хорошо вели себя. Компания загрузилась в фургон и уехала, забыв о рыбе. Паркер взял ведро, подумав, что нужно будет обложить рыбу льдом, и они с Мэг пошли к дому.

– С Соломоном с ними все будет в порядке.

– Я правильно поняла, что Соломон был для вас здесь тем же, чем Хортон – в Новом Орлеане?

Паркер кивнул.

– Примерно так и было. Тинси терпеть не могла Шугэ-Бридж, она не любила сюда приезжать почти так же, как наш отец. Дед, правда, приезжал и оставался в Шугэ-Бридж, когда мог, но обычно у него не было времени.

– Он много работал?

Паркер снова кивнул. Они шли к дому по дорожке, вымощенной кирпичом, минуя живые изгороди, отделяющие надворные постройки от основного дома.

– Вот это строение когда-то было кухней. Оно построено в отдалении от дома из соображений пожарной безопасности, а также чтобы в доме не было жарко от печей.

– Это заставляет помянуть добром микроволновые духовки, – сказала Мэг. – Неужели кто-то таскал еду отсюда в дом?

– Дом построен в 1837 году. До Гражданской войны рабы именно так и делали, а после… – Паркер пожал плечами. – Первые несколько лет после войны еды не хватало, и остынет она или нет, никого не волновало. А когда семья снова разбогатела, на смену рабам пришла техника.

Паркеру показалось, что Мэг смотрит на него как-то странно, и понял, в чем дело, только когда она пояснила:

– Мне непривычно слышать, что кто-то говорит о рабах как о чем-то само собой разумеющемся.

– Так оно и было, рабы были неотъемлемой частью тогдашнего уклада жизни на Юге. Правда, в 1809 году вышел закон, запрещающий поставку рабов в Луизиану из других стран.

– За много лет до Гражданской войны?

– Да, но покупка и продажа через границы штата не запрещались.

– Ах вот как. – Мэг огляделась, рассматривая здания. – Мне кажется, что это было давным-давно.

– Да, это был другой мир, другая жизнь, но я считаю, что мы являемся продуктами собственной истории, так сказать, суммарным результатом семейных традиций.

Мэг промолчала.

Паркер готов был влепить самому себе пощечину за недогадливость. Каким же надо быть идиотом, чтобы заявить такое женщине, которая не знает собственных родителей, не говоря уже о каких-то семейных традициях двухсотлетней давности!

– Прошу прощения, – пробормотал он. – Какой же я дурак!

– Да нет, все нормально. – Мэг подняла на него глаза. – Просто вы смотрите на мир совсем другими глазами. Это правда интересно, но у меня возникает ощущение, будто в моей жизни не хватает чего-то очень важного, основного.

Они остановились под балконами второго этажа, которые поддерживали колонны, опоясывающие весь первый этаж дома.

– А еще, – продолжала Мэг, – я, наверное, немного завидую вам.

Паркер поставил ведро на землю.

– Помните, что предлагала Саманта Гасу прошлой ночью?

Мэг кивнула, глаза ее расширились.

– Предлагаю то же самое. Я готов поделиться своим наследием.

Произнося эти слова, Паркер сам толком не осознавал, что имеет в виду. Двусмысленная какая-то фраза получается. Чем конкретно он готов поделиться?

Но, может, слова и были двусмысленными, чувства его такими не были. Паркер придвинулся ближе и приник к губам Мэг.

Когда Паркер поднял голову после долгого, сладостного, жадного поцелуя, он мог бы поклясться, что заметил в глазах Мэг влажный блеск, но она снова притянула к себе его голову и сама припала к его губам голодным, страстным поцелуем.

Наконец Мэг оторвалась от него и прошептала:

– А по дому не может разгуливать миссис Соломон? Паркер замотал головой.

– Это хорошо. – Мэг обняла его за талию.

– Мне нужно набросать на рыбу лед, – пробормотал Паркер, проклиная свое чувство ответственности. Но ему бы просто не хватило духу сообщить потом Гасу, что его улов испортился.

– Поторопитесь, – сказала Мэг низким грудным голосом, который Паркер с трудом узнал. – А не то вам придется охлаждать меня.

Глава 21

«Охлаждать меня»? Неужели она действительно произнесла эту бесстыдную фразу? Мэг поражалась самой себе. Но она хотела еще раз испытать наслаждение в объятиях Паркера, прежде чем навсегда уйти из его жизни, и теперь, когда такая возможность представилась, Мэг, как выразилась бы Элен, решила за нее ухватиться.

Однако в данный момент она стояла на веранде, как будто приросла к месту. Бросившись в дом за льдом, Паркер не закрыл за собой дверь. Вместо того чтобы последовать за ним, Мэг осталась на веранде, спрашивая себя, уж не начался ли у нее кризис среднего возраста – лет на десять раньше, чем она достигла этого самого возраста? Женщина, которая стоит сейчас на задней веранде плантаторского дома в Луизиане, это не та Мэг, которая складывала в портфели школьные завтраки, проверяла домашние задания и улаживала конфликты, не та Мэг, которая по пять лет носила одни и те же платья, чтобы купить детям новые туфли. Эта женщина намерена во второй раз заняться любовью с мужчиной, которого знает меньше недели.

Вернулся Паркер с двумя изящными ведерками для льда. Высыпав их содержимое на рыбу, он поставил ведерки на пол и протянул руки к Мэг.

– Ну вот, теперь мы можем сосредоточиться на нас.

На нас. До чего же это приятно звучит! Мэг улыбнулась, поднесла одну его руку к губам и поцеловала костяшки пальцев. Только сегодня, только на один день она уступит своей слабости. На сегодня – только на один день – она променяет реальность на фантазию.

Держась за руки, они вошли в просторную солнечную кухню, миновали проходную кладовку и выбрались в длинный вестибюль, такой же широкий, как коридоры в Понтье-Плейс. Как и в городском доме, здесь были высокие потолки, украшенные декоративной лепниной, с них свисали массивные люстры.

Проходя через холл, они два раза миновали нечто вроде уголков для отдыха, образованных столиком и двумя креслами. На каждом столике стояла изысканная композиция из свежих цветов.

– Какие красивые букеты, – заметила Мэг. – Вы уверены, что в доме нет миссис Соломон?

Паркер выпустил руку Мэг и обнял ее за плечи, привлекая ближе к себе.

– Это замечание здорово отдает предубеждением по половому признаку.

Мэг на мгновение задумалась.

– Пожалуй, вы правы.

– Соломон ведает и теплицей. У него золотые руки, что бы он ни посадил, все прекрасно растет.

Мэг наклонилась над столиком и вдохнула аромат роз.

– Восхитительно! Они такие живые!

– Вы любите розы?

Она кивнула и отошла от столика.

– Очень. Особенно розовые и желтые. Только не красные, красные розы очень самоуверенны.

Паркер рассмеялся.

– В таком случае я не буду дарить вам красных роз. – Он вытянул из вазы две желтые розы. – Будь мне десять лет, Соломон бы с меня шкуру спустил, но на этот раз, надеюсь, он простит меня.

Вместо того чтобы вручить розы Мэг, Паркер понес их сам. Почти у входной двери он остановился и повернул Мэг лицом к зеркалу вдвое большего размера, чем то, которое висело в библиотеке Понтье-Плейс.

Мэг тут же залилась краской.

– Стесняться нечего, – прошептал Паркер. – Вы самая прекрасная женщина, какую мне только посчастливилось встретить.

Мэг замотала головой.

– Нет, не так. Вы все неправильно понимаете. – Даже фантазия не может заходить так далеко.

Паркер погладил ее щеку мягкими лепестками розы. Ощущая нежное прикосновение, к своей коже, Мэг наблюдала в зеркало за его действиями. Сочетание телесных ощущений и зрительных образов до предела обострило ее и без того взбудораженные чувства. Она стала поворачиваться, снедаемая страстным желанием прижаться к Паркеру.

– Не спешите, – прошептал он, взявшись за верхнюю пуговицу ее рубашки. Расстегнув пуговицу, он провел цветком розы по шее Мэг.

– Но мне хочется побыстрее, – промолвила она, удивленная собственной прямолинейностью.

Паркер усмехнулся.

– Это хорошо, но спешить и впрямь незачем. Я велел Соломону вернуться не раньше чем через час. – Он расстегнул вторую пуговицу. – А теперь позвольте показать вам еще одну комнату.

Мэг уступила его игре в медленное обольщение и встретилась с ним взглядом в зеркале. Ей понравился голодный блеск его потемневших глаз. Паркер хочет ее так же сильно, как и она его. Все еще глядя на него в зеркале, Мэг протянула руки за спину и провела вниз по его бедрам, а потом медленно – вверх, пока наконец ее пальцы не остановились, не дойдя самую малость до его возбужденной плоти. Описав круг бедрами, Мэг прошептала:

– В эту игру могут играть и двое.

Паркер схватил ее, развернул к себе лицом и прижал к себе именно так, как ей хотелось, чтобы он это сделал. Его рот завладел ее ртом, и на этот раз Мэг дала рукам волю и положила ладони на вздувшийся под джинсами бугор. Жар его тела ощущался даже сквозь плотную ткань. Мэг высвободилась, опустилась на колени и прижалась губами к тому месту, где только что лежали ее ладони.

Паркер застонал. Или замычал. Или выкрикнул ее имя. Мэг не могла бы сказать точно, какой именно звук он издал, но точно знала, что в восторге от его реакции. Сегодня она хотела отдать ему все, ничего не оставляя себе.

– Мэг, – прохрипел наконец Паркер, – кажется, остаток экскурсии придется отложить на потом.

– А где же твоя неторопливость? – спросила она, широко раскрыв глаза и игриво хлопая ресницами.

– Я больше не могу.

Паркер мягко потянул ее за плечи, и Мэг вернулась в стоячее положение, попутно, пока он поднимал ее, целуя его живот и грудь.

От главного холла отходила широкая лестница. Обнимая Мэг одной рукой и прижимая еще крепче к себе, Паркер повлек ее к лестнице. Она отметила, что он не выронил розы.

– Хозяйская спальня находится на первом этаже, как во времена плантаторов, – сказал Паркер, пока они поднимались по лестнице. – Обычно там же располагались и спальни младших детей, а когда мальчики достигали двенадцатилетнего возраста, их переселяли во флигель, который назывался гарсоньер.

– Чтобы не услышали лишнего? Паркер усмехнулся.

– Или чтобы они сами могли проказничать, не мешая при этом остальным обитателям дома?

– Может, нам пойти туда? – шепотом предложила Мэг.

– Не годится, это слишком далеко. – Они поднялись на второй этаж. – В наше время некоторые комнаты второго этажа переделаны в гостевые спальни. Я покажу тебе свою любимую.

Это была просторная комната с высокими стеклянными дверями, выходившими на балкон, который протянулся во всю длину дома.

Паркер и Мэг остановились у окна, любуясь аллеей раскидистых дубов.

– Видишь вон там за дубами реку? Это Миссисипи, – сказал Паркер.

Он повернулся к Мэг и продолжил расстегивать ее рубашку.

– Как красиво, – прошептала Мэг.

– Как ты красива, – эхом вторил ей Паркер, вытягивая рубашку из-под пояса джинсов.

– Ну не знаю…

Даже в угасающем свете декабрьского солнца в комнате было гораздо светлее, чем в темной библиотеке, где они занимались любовью в прошлый раз. К тому же, когда дело дошло до по-настоящему интимных вещей, они уже находились в детском шатре из одеял, освещаемым лишь лучом карманного фонарика.

Паркер положил розы на стол и взял Мэг за плечи.

– Мэг, ты настоящая красавица. Кажется, ты себя недооцениваешь.

– Правда?

Мэг услышала в своем голосе надежду. Ей хотелось верить Паркеру, потому что он действительно помогал ей чувствовать себя красавицей.

– Правда. – Паркер потерся губами о ее губы. – Той ночью ты показала мне, как нужно фантазировать, сегодня я предлагаю показать тебе, как ты прекрасна.

Мэг задумалась над его предложением. Оно не более абсурдно, чем то обстоятельство, что малознакомые мужчина и женщина собираются раздеться друг перед другом и разделить самую интимную из всех форм близости между людьми.

– Только сегодня, – сказала она.

– Что ж, придется довольствоваться тем, что могу получить.

Паркер снимал свитер, размышляя о том, что случилось с высокомерным типом, умевшим добиться своего с любой знакомой женщиной. И вот пожалуйста, он чуть ли не умоляет Мэг позволить ему доказать ей, что она прекрасна. Женщины, с которыми Паркер привык иметь дело, воспринимали свою красоту как нечто само собой разумеющееся, а его восхищение принимали как должное. Черт возьми, эта женщина перевернула весь его мир вверх тормашками!

Паркер взялся за пряжку ее ремня и улыбнулся. Пожалуй, мир, каким сделала его Мэг, нравится ему куда больше прежнего.

Она направляла его руки, затем они оба занялись его одеждой. Расстегнув ремень на джинсах Паркера, Мэг потянула вниз язычок молнии. Затем встала на колени и развязала его шнурки. Паркер сбросил с себя кроссовки, Мэг сделала то же самое со своими. Затем оба одновременно освободились от джинсов и нижнего белья. Обнаженные, стоя перед широким окном, Мэг и Паркер посмотрели друг на друга.

– Я еще не встречал женщины с таким щедрым сердцем, как у тебя, – сказал Паркер.

Он взял одну розу и протянул ей. Вторую, ведя Мэг через комнату к широкой кровати с пологом, Паркер взял с собой.

Мэг молча смотрела, как Паркер откидывает желтое с белым покрывало. Когда они встали друг перед другом обнаженные, недавняя смелость почти покинула Мэг, но восхищенный взгляд Паркера вернул ей уверенность. Паркер оборвал с розы несколько лепестков и разбросал их по простыне.

– Постель, достойная прекрасной принцессы, – пояснил он, – прекрасной принцессы, которая научила меня ценить фантазии.

Мэг опустилась на кровать и откинулась на гору подушек. Паркер сел на край кровати лицом к ней. Проведя розой по ее губам, он сказал:

– У тебя прекрасная улыбка. Когда ты улыбаешься, жизнь кажется мне восхитительной. – Шелковистые лепестки коснулись ее лба. – А твой ум, такой острый, такой живой, делает тебя еще прекраснее.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, то совсем смутишь меня.

Паркер покачал головой.

– Я обещал показать тебе, как ты прекрасна.

Мэг почувствовала прикосновение лепестков к мочке уха и вдохнула аромат цветка.

– Ты умеешь слушать. И ты слышишь не только ушами, – Паркер приложил розу к ее груди, – но и сердцем.

Мэг протянула руки к Паркеру.

– Ш-ш, ты говоришь такие вещи, что я начинаю чувствовать себя очень странно.

– Странно – это хорошо или плохо?

– Хорошо.

Паркер улыбнулся и провел цветком по треугольнику волос внизу ее живота.

– А твоя чувственность, Мэг, она просто неописуема.

– Правда?

Мэг хотелось ему верить, но она привыкла считать себя человеком, который сдерживает свои желания и не стремится выражать их в полной мере. А может, раньше ей просто не встретился подходящий мужчина.

Паркер поцеловал то место, которого только что касался цветком. Мэг вздохнула и откинулась на подушки, ноги ее сами собой раздвинулись. Но после одного-единственного поцелуя Паркер поднял голову.

– Остановимся пока на этом. Сначала нам нужно кое о чем поговорить.

– Поговорить? – удивилась Мэг.

Ей не хотелось никаких разговоров. Она мечтала, чтобы Паркер касался ее, и от его прикосновений внутри у нее все таяло.

– Я должен извиниться за свое поведение той ночью. Эта фраза привлекла внимание Мэг, но показалась ей совершенно лишенной смысла.

– Но ведь сейчас ты снова со мной.

– О да. – Паркер отвел взгляд, потом снова посмотрел на Мэг. – Я просил прощения за то, что напрочь забыл о защите. Такого со мной еще никогда не случалось. – Он натужно сглотнул и серьезно добавил: – Но знай, если ты забеременеешь, я готов принять на себя всю ответственность.

– Спасибо, Паркер. – Мэг была тронута, но ведь и ей не пришло в голову позаботиться об этом. – Честно говоря, я об этом совсем забыла. Чтобы зачать Саманту, мне понадобилось шесть лет, причем мы с Тедом очень старались. Сейчас ей уже пять, и я никогда особенно не задумывалась о контрацепции.

– Значит, ты не принимаешь пилюли или что-нибудь в этом роде?

– Нет.

– Нам нужно думать еще и о здоровье.

– Если ты здоров, нам не о чем беспокоиться. То есть… меня можно считать почти девственницей.

– Как это? Не понял…

– Тед умер больше года назад, а до того, как мы с ним… – Мэг запнулась. – Ну, кроме него, у меня никого не было.

Паркер приподнялся на локте и пристально посмотрел на Мэг.

– А ты никого не забыла?

Поняв, кого он имеет в виду, Мэг тихо сказала:

– Мы с Жюлем не занимались сексом.

– Тебе не обязательно говорить так только для того, чтобы пощадить мои чувства.

– Это правда.

В голосе Мэг звучало спокойное достоинство. Слушая ее, Паркер думал о том, что вот она лежит перед ним обнаженная и утверждает, будто никогда не занималась сексом со своим вторым мужем. Ее слова абсолютно противоречили всему, что он знал о собственном брате. Паркеру было трудно поверить Мэг, однако он обрадовался. Паркер испытал огромное облегчение и совсем позабыл, что за этой историей кроется нечто большее.

Паркер погладил живот Мэг, его рука медленно двинулась выше, к ее груди. Он стал обводить подушечкой большого пальца круги вокруг сосков, затем наклонился и взял в рот сначала один бутон, потом другой. С каждым движением его губ и языка желание Паркера нарастало все сильнее. Он раздвинул ей ноги, провел вверх по бедру и ввел два пальца в теплую глубину. Пальцы стали липкими и влажными. Паркер оторвался от ее груди. Мэг лежала, запрокинув голову на подушки, с приоткрытых губ слетали частые прерывистые вздохи.

– Спасибо тебе за то, что отдалась мне, – прошептал он. И про себя добавил: «И за то, что не делала это с моим братом, уж не знаю, по каким таким неведомым причинам».

Мэг, по-видимому, угадав его мысли, тихо сказала:

– Только ты, Паркер.

Услышав эти слова, Паркер испытал острейшее желание немедленно войти в нее, заявить свои права на эту женщину самым примитивным способом. Но он еще не надел этот чертов презерватив, а повторять одну и ту же ошибку дважды не собирался.

Мэг подняла голову. Двигаясь плавно, как в замедленном кино, она переменила положение и теперь уже не лежала под ним, а сидела перед ним на коленях.

– Ляг на спину, – попросила она.

Паркер повиновался. Мэг села между его ногами и опустила голову. Медленно покрывая поцелуями одну ногу – от щиколотки к икре, от икры к бедру, – она прошептала:

– Я придумала, как отблагодарить тебя за то, что ты подарил мне такие восхитительные ощущения.

– Тебе незачем меня благодарить, ты и так даешь мне больше наслаждения, чем я заслуживаю.

Мэг улыбнулась, посмотрела ему в глаза и взяла его копье в рот. Паркер резко втянул в себя воздух и закрыл глаза, но через мгновение снова открыл их и залюбовался открывшейся ему картиной – волосы Мэг разметались по низу его живота, горячие губы крепко сомкнулись вокруг его возбужденной плоти. Мэг втянула ее еще глубже. Паркер сдвинул ее волосы на сторону, чтобы лучше видеть, как она ласкает его. Но когда ее губы стали двигаться, а язычок начал свой восхитительный танец, Паркер со стоном снова закрыл глаза, и его тело непроизвольно задвигалось в ритме, заданном Мэг. Вскоре Паркер понял, что не сможет долго сдерживаться.

– Мэг, Мэг, – прохрипел он, трогая ее за волосы, – тебе лучше остановиться.

Она подняла голову.

– Ты этого хочешь?

– Нет. Да. – Паркер застонал и протянул к ней руки. – Иди сюда, я хочу быть внутри тебя.

Мэг легла грудью на его грудь и перегнулась через Паркера, чтобы достать презерватив, лежащий на тумбочке возле кровати. Затем легла рядом с ним. Паркер забрал у нее пакетик, разорвал его и быстро надел презерватив. Он хотел Мэг немедленно, но уж самую малость все-таки мог подождать. Вместо того чтобы сразу же войти в нее, чего, Паркер не сомневался, Мэг и ожидала, он провел языком по мочке ее уха.

– Знаешь пословицу: «Соус для гусака тот же, что и для гусыни»?

– Знаю.

– Ну так вот, обратное тоже верно.

И не успела Мэг спросить, что он имеет в виду, как Паркер скользнул между ее ног и склонил голову, чтобы отведать ее вкус.

– О-о, Паркер! – выдохнула Мэг. – Восхитительно! «По-видимому, она не избалована хорошим сексом», – решил он. Паркер ласкал ее губами, посасывал, медленно гладил языком, едва касаясь нежной плоти. Извиваясь под ним, Мэг вцепилась в его волосы и обхватила ногами за шею, притягивая голову Паркера еще ближе.

Чувствуя, что ее наслаждение нарастает, Паркер заработал языком быстрее. Мэг задышала чаще, вскрикнула и напряженно застыла. Поглаживая языком крошечный чувствительный бугорок, Паркер замедлил темп и позволил ощущениям Мэг нарастать, пока они не захватили ее целиком. Все еще держа его за волосы, Мэг выкрикнула его имя. Продолжая ласкать ее, Паркер языком почувствовал пульсацию ее плоти. Только тогда он наконец вошел в Мэг, снова делая ее своей, и только своей.

Глава 22

Когда Паркер свернул с набережной Карролтон и выехал на авеню Сент-Чарлз, в машине спали все, даже Джим. После того как уборка сахарного тростника, которую детям показал мистер Соломон, была описана в мельчайших подробностях, причем Элен особо упирала на то, что выращивание сахарнрго тростника гораздо важнее рыбалки, дети потребовали сделать остановку в «Макдоналдсе».

Поев, дети задремали, а минут через тридцать заснула и Мэг. Паркер, сидя за рулем, совершенно не чувствовал сонливости. Более того, он не мог припомнить, когда в последний раз был – и был ли вообще – таким бодрым и умиротворенным. А еще, как ни смешно это звучало, он, закоренелый холостяк, чувствовал себя образцовым семьянином. Его бывшая невеста Рене и с полдюжины других женщин, которых он помнил, могли бы поклясться: Паркер А. Понтье ни за что не потратит будний день на то, чтобы отвезти за город и привезти обратно четверых детей, их мать и беспородную дворнягу. И провести с ними целый день за городом – самый прекрасный день в его жизни.

Мэг зашевелилась и медленно открыла глаза. Паркера словно тряхнуло: он вдруг осознал, что эта жизнь может стать его настоящей жизнью. Совсем не обязательно, чтобы этот замечательный день остался единственным. Осознание этого обрадовало и испугало его. Он сжал баранку руля. Предостерегающий голос разума напоминал, что Паркер едва знает женщину, которая сидит рядом с ним в машине, а ее брак с Жюлем все еще остается неразрешенной загадкой. Должно быть, Паркер нахмурился, потому что Мэг мягко спросила:

– Устали?

– Нисколько.

– Спасибо, что вели машину всю дорогу. – Она потянулась и зевнула. – Я так замечательно подремала. Ой, смотрите, какие огни!

По правую руку от них сияла огнями рождественская иллюминация в виде составленных из лампочек фигурок животных, она украшала вход в парк Одюбон и зоопарк. Слева от них фасад университета Тулейна сиял и подмигивал традиционными белыми лампочками – их гирлянда протянулась и вдоль всей авеню Сент-Чарлз. Видя восторг Мэг, Паркер остановил микроавтобус перед выложенным из лампочек контуром слона.

– Тинси тоже оформляет Понтье-Плейс к Рождеству, но декоратор не укладывается в срок.

Мэг разбудила детей. Саманта сонно заморгала и вдруг закричала:

– Я что, проспала до Рождества?

Мэг заверила девочку, что та не пропустила встречу с Санта-Клаусом. Даже Гас признал:

– А они очень даже ничего, если кому нравятся такие штуки.

В устах Гаса это было наивысшей похвалой. Паркер завел мотор и снова влился в поток транспорта, медленно ползущего по авеню Сент-Чарлз. Мэг и дети во все глаза смотрели на сияющие рождественские огни, украшающие все лучшие дома улицы. Паркер невольно улыбнулся, глядя на них. Ему было стыдно признаться, но сам он много лет ездил по этой улице чуть ли не каждый день, однако редко сбавлял скорость, чтобы полюбоваться красотой рождественских декораций. Как только что верно подметила Мэг, авеню Сент-Чарлз напоминала трехмерную рождественскую открытку.

Они достигли квартала, за которым начинался Понтье-Плейс. Паркер с радостью отметил, что иллюминация дома к Рождеству уже закончена. Должно быть, в день, проведенный ими в деревне, Тинси заставила декораторов работать в ускоренном темпе.

Все деревья, растущие на обширном участке при доме, сияли огнями белых лампочек. С витой чугунной ограды, окружающей весь квартал, свисали традиционные зеленые гирлянды, тоже сияющие огнями. На передней террасе сверкал сплетенный из проволоки северный олень, запряженный в сани. Он вполне мог соперничать с украшениями зоопарка Одюбон.

– Вот это да! – восхищенно воскликнула Элен. – Ваш дом – самый красивый. Как здорово, что мы остались. Со всеми этими огнями Рождество получается еще веселее.

– Да, и Санта про нас не забудет, потому что его сани уже здесь, – добавила Саманта.

Сердце Мэг сбилось с ритма. Как объяснить детям, что они возвращаются в Лас-Вегас? Сначала она переживала из-за того, что дети остались в Лас-Вегасе, но при этом, вероятно, никогда бы не привезла их в Новый Орлеан, если бы Понтье-старший не взял дело в свои руки. И вот теперь они здесь, и ей приходится беспокоиться о том, как увезти их обратно. Мэг следовало уехать сразу после похорон, еще до того, как они с Паркером занялись любовью в первый раз, до того, как сюда привезли детей. Теперь же дети неизбежно будут разочарованы тем, что им придется вернуться.

Жизнь в Понтье-Плейс – это фантазия, а настоящая их жизнь проходит в Лас-Вегасе, в половине дома, любезно предоставленной им миссис Феннистон.

Паркер обошел вокруг машины, чтобы открыть дверь. Мэг попыталась прогнать невеселые мысли, грозившие испортить ей настроение. Но ей все равно было трудно встретиться взглядом с Паркером.

– Наверное, вы устали, – сказал он. – Идите в дом, а детей я беру на себя.

Как же приятно услышать это из уст Паркера! Но Мэг сказала себе, что пора прекратить эти глупые сны наяву. Она вышла замуж за его брата, сделала это из-за денег, понимая, что тем самым помогает ему продать «Понтье энтерпрайсиз» вопреки воле Паркера. Такую измену не простит ни один мужчина.

Мэг высвободила руку.

– Все нормально, мне не нужна помощь. – Она повернулась к нему спиной и стала открывать дверь микроавтобуса.

Даже не глядя на Паркера, Мэг почувствовала, что причинила ему боль. После всего, что между ними было сегодня днем, ее теперешнее поведение равносильно пощечине. Но, может, оно и к лучшему, Паркер не будет страдать, когда она вернется в Лас-Вегас, а он – к своей прежней, хорошо организованной жизни.

Когда Паркер затормозил перед домом, на площадке уже стоял «мерседес-бенц». Поднимая на руки сонную Саманту, Мэг подумала: «Только бы не пришлось общаться с очередными гостями». Дети грязные, да и они с Паркером выглядят далеко не лучшим образом.

Вся компания шествовала через холл, направляясь в кухню, чтобы почистить рыбу, когда из двери вышла Тинси в сопровождении молодой женщины. Посмотрев на незнакомку, Мэг сразу поняла, что она невероятно похожа на Гаса. Значит, это его мать.

– Вот твой малыш, – сказала Тинси.

К женщинам присоединился немолодой седой мужчина в очень дорогом, сшитом на заказ костюме.

– Марианна, – сказал Паркер. – Вот так сюрприз! Гас не проронил ни слова. Вцепившись в ручку ведра с двумя рыбинами, он недружелюбно разглядывал мужчину, который взял его мать за руку.

– Мэг, это Марианна, мать Гаса, – представил Паркер. Марианна слабо кивнула.

– Как поживаете? – Она ухитрялась произносить фразы, почти не шевеля губами. – Тинси сказала мне, кто вы. Примите мои соболезнования по случаю смерти Жюля. Позвольте представить вам моего жениха. Кливленд Моризетт.

Паркер и Кливленд обменялись рукопожатиями. Мэг кивнула, держа за руку Саманту.

– Не хватало мне еще твоего нового мужа! – пробурчал Гас.

– Прикуси язык, Огюст, – раздраженно одернула его Марианна. – И подойди сюда, поцелуй свою мамочку.

Гас не двинулся с места.

Марианна пожала плечами и посмотрела на Кливленда, как будто говоря: «Теперь понимаешь, что я имела в виду? Он просто несносен».

– Иди умойся и надень на себя что-нибудь поприличнее. Ты похож на оборванца. Мы опаздываем к обеду.

– Я уже опоздал. – Судя по голосу, мальчик явно готовился к бою.

– В таком случае переоденься и поблагодари миссис Понтье за заботу. Сегодня вечером ты уезжаешь со мной. Достаточно уже ты обременял здесь всех своим присутствием.

– О, он никого не обременял, – вмешалась Мэг, не подумав. Строго говоря, это было не ее дело, но у нее болело сердце за Гаса. В обращении Марианны с сыном не чувствовалось ни капли нежности.

– Разумеется, это очень мило, с вашей стороны, но если бы вы знали этого мальчишку так хорошо, как я… Он точная копия своего отца, а уж это-то наверняка о чем-то вам говорит.

Мэг испытала острейшее желание наброситься на злюку и выцарапать ей глаза.

– Иди к черту, – буркнул Гас.

Мальчик повернулся и побежал вверх по лестнице, за ним, не отставая ни на шаг, помчался Джим. Марианна вздохнула. Кливленд все это время сохранял невозмутимость.

Тинси всплеснула руками.

Элен последовала за Гасом.

– Ну, что я вам говорила? – злорадно вопросила Марианна. – Вылитый отец. Посмотрите, у него уже есть подружка.

Не удостоив это замечание ответом, Мэг молча направилась за Гасом и Элен.

Примерно через час Марианна и ее жених уехали, забрав с собой мрачного как туча Гаса. Мать не пожелала даже обсуждать вопрос о том, позволить ли ему взять Джима. Гаса удалось увести только после того, как Паркер поклялся честью, что Джим останется с ним и ему ничто не угрожает.

В памяти Мэг всплыли обрывки воспоминаний безрадостных лет, наступивших после смерти ее приемных родителей. Маккензи были ее семьей больше шести лет, пока не погибли в автокатастрофе. Работница социальной службы пришла за Мэг в день, когда девочка должна была праздновать свой десятый день рождения. С того дня весь мир Мэг покатился под откос. От этих воспоминаний настроение у Мэг совсем испортилось, но еще хуже ей стало при мысли о том, что отъезд Гаса с матерью означает одно: ей больше незачем задерживаться в Новом Орлеане.

В этот вечер в разговоре на подушке все высказали одно и то же пожелание – чтобы Гас снова был с ними. Понурый Джим лежал на полу возле кровати. Стоило где-нибудь скрипнуть половице, как пес вздрагивал и навострял уши. Куда девался Паркер, Мэг не знала, но после своей холодности не могла винить его за то, что он не искал ее общества.

Уложив девочек, она пошла провожать Тедди в его комнату. На кровати Гаса сидел Паркер, погруженный в задумчивость. Увидев Мэг и Тедди, он улыбнулся и встал.

– Как по-вашему, вы можете спасти Гаса? – спросил Тедди, с надеждой глядя на него.

Паркер похлопал мальчика по плечу.

– Я над этим работаю.

– Здорово!

Тедди радостно прыгнул в кровать и уютно устроился под одеялом, видимо, он безгранично верил в способности Паркера. Не далее чем десять минут назад мальчик хандрил, и все попытки Мэг утешить его оставались безуспешными.

В дверях появился Джим. Его обвисшие уши выглядели еще более поникшими, чем всегда. Тедди подозвал его. Пес вспрыгнул на покрывало кровати Гаса – куда ему забираться запрещалось – и с тяжким вздохом положил голову на лапы. И никому из них не хватило духу прогнать Джима. Мэг пожелала сыну спокойной ночи и поцеловала его. Паркер погладил пса по косматой голове, и взрослые вместе вышли из комнаты.

В коридоре Паркер улыбнулся и взял Мэг за руку.

– Я уже начинаю привыкать к этому ритуалу, – сказал он.

У Мэг стоял ком в горле. Она кивнула и высвободила руку.

– Как вы полагаете, Марианна снова пошлет Гаса в эту жуткую школу?

– Это зависит от разных причин.

– Например?

– Например, от того, согласится ли Кливленд Моризетт оплачивать счет. Прежде за школу платил Жюль.

– А у Марианны нет собственных доходов? Паркер пожал плечами.

– Есть, и по меркам большинства людей – вполне достаточные. Но она привыкла к экстравагантному стилю жизни, как сказал бы Гас, привыкла жить на всю катушку.

Мэг редко слышала в голосе Паркера столь явно выраженное неодобрение.

– К сожалению, – продолжал Паркер, – Кливленду вполне по средствам послать Гаса в школу «Сент-Суплициус», и, уж конечно, он не захочет, чтобы парнишка болтался под ногами. – Паркер нахмурился. – Я поговорю с дедом, если потребуется, он может возбудить дело об опеке.

– И суд присудит ребенка прадедушке при живой матери? – искренне изумилась Мэг.

– Не стоит недооценивать деда, – сухо заметил Паркер. – Он умеет добиваться того, что пожелает.

Подумав о том, как он сорвал с места миссис Феннистон и троих детей и частным самолетом доставил их из Лас-Вегаса в Новый Орлеан, Мэг задалась вопросом, как бы уговорить его отправить их всех обратно таким же манером.

– Пойдемте вниз, – сказал Паркер. Мэг колебалась.

Он стоял совсем близко к ней, но чувствовал, что она удерживает его на расстоянии, и не понимал причины ее внезапного отдаления. Паркер вспомнил о слове, которое чудесным образом помогло ему в другой вечер, и тихо проговорил:

– Пожалуйста!

Но Мэг по-прежнему колебалась. Наконец она сказала взволнованным голосом:

– Ах, Паркер, мне не следует этого делать.

– И почему же?

Но еще продолжая искать поводы, по которым ей наследует идти с ним, Мэг неуверенно шагнула к нему.

– День был длинный, у вас наверняка полно работы, и…

– И я слишком быстро зашел слишком далеко, поэтому теперь мне нужно притормозить, пока я не отпугнул вас совсем?

Они стали спускаться по лестнице, и Паркер обнял Мэг за плечи. Она немного напряглась, но не отодвинулась и даже ненадолго прислонила голову к его плечу.

– Мэг, милая, только скажите, и я сбавлю темп.

Прежде чем Мэг успела ответить, открылась боковая входная дверь, и в вестибюль вошла миссис Феннистон; за ней въехал на своем кресле Понтье-старший. Оба были нарядно одеты и оживленно беседовали, при этом дед Паркера временами прерывал свою речь музыкальными фрагментами, которые довольно мелодично мурлыкал. Паркер не помнил, когда в последний раз видел деда таким довольным. В это время миссис Феннистон, прервав разговор, повернулась в сторону лестницы.

– Мэг, Паркер, добрый вечер. А мы только что вернулись с великолепного концерта камерной музыки.

Старик помахал здоровой рукой, приветствуя внука.

– Хортон сказал, что вы провели день в Шугэ-Бридж. Полагаю, дети спят без задних ног.

– Гас поймал первую в своей жизни рыбу, – сообщил Паркер. – Может, пройдем в библиотеку? Я должен тебе кое-что сказать.

– Отличная мысль, – согласился дед, и на его лице появилась удовлетворенная улыбка. – У нас тоже есть для вас кое-какие новости, правда, Элизабет?

Миссис Феннистон улыбнулась и посмотрела на Мэг, как будто проверяя, как она отнесется к тому, что Понтье-старший назвал ее по имени.

В библиотеке кто-то навел порядок, детский «шатер» разобрали, и комната выглядела так же, как до вторжения в нее четырех юных фантазеров. Паркер заметил перемену, но почему-то не очень ей обрадовался. Нагромождение подушек и одеял, когда он к нему привык, стало ему даже нравиться, кроме того, оно напоминало ему о том, как они с Мэг впервые занимались любовью.

Взяв на себя роль хозяина, Паркер налил коньяк в четыре бокала. Понтье-старший подъехал на коляске к дивану, на который села миссис Феннистон. Паркер и Мэг сели на второй диван. В камине догорали остатки поленьев, последнее треснуло и рассыпалось на тлеющие обломки, и стало темнее, языки пламени угасли, оставив после себя только красноватые огоньки тлеющих угольков. Держа в руке бокал, Понтье-старший указал на миссис Феннистон.

– Я хочу, чтобы вы узнали новость первыми. Я попросил Элизабет оказать мне честь и стать моей женой. И… – старик торжествующе улыбнулся. – И она приняла мое предложение.

Паркер поперхнулся коньяком. Горло нещадно жгло, но он быстро пришел в себя. К счастью, Мэг восприняла это сообщение более спокойно.

– Я знаю, вы думаете, что все это несколько поспешно, – продолжал Понтье-старший. – Представляю, сколько всего мне придется выслушать от Матильды и еще Бог знает от кого, но мне больше нечего добавить. – Он глубоко вздохнул и с улыбкой посмотрел на миссис Феннистон. – Все знают, что жизнь коротка, но никто не знает, насколько именно. А я не из тех, кто упускает свое счастье. Женщина, которая может обыграть меня в шахматы и любит камерную музыку… да я был бы дураком, если бы упустил ее. Особенно в моем возрасте, – добавил старик.

Миссис Феннистон положила руку ему на правое плечо и слегка погладила.

– Я никогда не думала, что снова выйду замуж, но Оги помог мне передумать. Меня беспокоит только одно, Мэг, как вы обойдетесь без меня в Лас-Вегасе. Надеюсь, что управитесь.

Ее слова насторожили Паркера. Неужели Мэг собирается возвращаться и ничего ему не сказала? Видимо, так и есть, потому что Мэг ответила:

– За нас не беспокойтесь, я никогда не помешаю вашему счастью, а что вы действительно счастливы, видно сразу.

Она подошла к миссис Феннистон и обняла ее, затем обняла Понтье-старшего и снова села на диван.

– О, дорогая, спасибо. Я хочу, чтобы вы заняли весь дом, и даже не заикайтесь об арендной плате.

Мэг попыталась возразить:

– Как же так, я не могу…

– Я настаиваю.

Мэг кивнула, но по ее лицу было ясно, что она собирается еще вернуться к этому спору. И Паркер догадывался, что позже Мэг это сделает. Но он не мог всерьез задумываться о таких мелочах, когда его мысли занимало другое: Мэг собирается вернуться в Лас-Вегас. И, судя по всему, скоро.

– Ну а ваша новость? – спросил Понтье-старший, лукаво подмигивая. – Может, она вообще снимет с повестки дня все эти разговоры о Лас-Вегасе?

Мэг покраснела. Паркер покачал головой.

– Боюсь, моя новость не такая хорошая, как ваша. Дело касается Гаса. Вернулась Марианна – кстати, она помолвлена с Кливлендом Моризеттом – и увезла Гаса с собой.

Дед Паркера фыркнул.

– Так его растак! Да этот Моризетт раза в два старше ее, а то и больше. – Он грохнул пустым бокалом о подлокотник кресла. – У Жюля был отвратительный вкус по части жен… до того, как он женился на вас, Мэг.

Мэг рассеянно кивнула. Вид у нее был отстраненный и грустный.

– Пока Жюль был жив, я не вмешивался, но теперь, когда он умер и похоронен, дело предстает совсем в ином свете, – сказал старик. – Паркер, зайди ко мне утром, и мы решим, как быть с Гасом. Эта женщина на него плохо влияет, и будь я проклят, если позволю ей испортить мальчишку. – Он искоса взглянул на Мэг. – Особенно теперь, когда Гас стал исправляться.

Паркер кивнул. Старик поставил бокал на ближайший столик.

– Уже поздно, я устал, так что желаю всем спокойной ночи. Черт бы побрал эту никчемную бабенку! – пробормотал он напоследок, перед тем как вместе с миссис Феннистон покинуть комнату.

Паркер собрал пустые стаканы и отнес их в бар. Затем вернулся к Мэг, но сел не рядом с ней, а на другой диван, стоящий напротив. Мэг посмотрела на него все с тем же отсутствующим видом.

– Я очень рада за миссис Феннистон и вашего деда.

Паркер кивнул. Хотел бы он сказать то же самое о них двоих.

– Как я уже говорил, дед умеет добиваться того, чего хочет.

– И знает, чего именно он хочет, – прошептала Мэг. Паркер расслышал ее слова, но не знал, как к ним отнестись. Неужели для нее не очевидно, что он хочет ее?

– Итак, вы собираетесь возвращаться в Лас-Вегас? Мэг сцепила руки между колен и молча кивнула.

– Когда?

– Скоро. – Она отвернулась и стала смотреть в едва тлеющий огонь. – Детям нужно возвращаться в школу. К тому же скоро Рождество, а у меня еще ничего не готово.

– Понятно.

Паркер подумал, не напомнить ли ей, что дети предпочли бы провести Рождество в Новом Орлеане.

– А если я попрошу вас не уезжать, это что-то изменит? Глаза Мэг засияли, и у Паркера появилась надежда, но потом она сказала:

– Почему?

– Что – почему?

Черт, как же это трудно! Нужно было сесть с ней рядом, обнять ее, увести наверх, в спальню, а уж потом просить остаться. Паркер поднял было руку, чтобы провести пальцем под воротником рубашки, но потом сообразил, что он в свитере с эмблемой университета Тулейна.

– Почему я должна оставаться в Новом Орлеане?

«Потому что ты зажгла в моей жизни свет, потому что я не смогу жить без тебя, потому что ты мне нужна».

Все истинные причины прямо-таки кричали о себе в мозгу Паркера, но, посмотрев на Мэг, он понял, что не в силах произнести все это вслух. Что, если он ошибается и для нее все, что произошло между ними, лишь легкая интрижка, которую она затеяла, чтобы убить время? Что он вообще знает о ней?

Паркер забарабанил пальцами по колену и понял, что невольно копирует жест деда, выдающий волнение и возбуждение. В конце концов он сказал:

– Детям понравится Рождество в Новом Орлеане. Они еще не были ни в городском парке, ни в зоопарке, да и вы тоже. Кроме того, нужно уладить массу вопросов, касающихся недвижимости Жюля. Вам понадобится помощь адвокатов по юридическим и финансовым вопросам…

Когда Паркер впервые увидел Мэг в номере Жюля и высокомерно предположил, что брат купил ее на одну ночь, она отреагировала очень бурно. Но даже тогда он не заметил ни ярости в ее глазах, ни поджатых губ. Мэг встала и засунула руки в карманы джинсов.

– Благодарю вас, Паркер. Планируя в следующий раз поездку на каникулы, возможно, мы подумаем о Новом Орлеане. Но сейчас мы возвращаемся домой.

Он все испортил! Мэг подошла к камину, и Паркер уставился на ее прямую спину. Может, еще не все потеряно? Может, она передумает, если он скажет: «К черту все эти причины, останься со мной, потому что я хочу узнать тебя поближе, хочу заниматься с тобой любовью, хочу разделить с тобой жизнь»?

Мэг повернулась, встав спиной к камину и сцепив пальцы сзади. Глядя на Паркера, она вдруг со всей определенностью поняла, что пожинает только то, что сама посеяла. Мэг с самого начала не была честна с Паркером. Если бы она повела себя иначе, может, у них и был бы шанс. Может, даже сейчас, оказавшись в надежном кольце его рук, ей удалось бы прошептать: «Я хочу остаться, потому что я хочу быть с тобой».

«Скажи ему правду. Тебе все равно придется вернуться домой, ясно же, что он не чувствует к тебе того же, что ты к нему».

Паркер собирался нарушить молчание, когда заговорила Мэг:

– Паркер, я хочу попросить вас кое-что для меня сделать, а еще мне нужно вам кое-что сказать.

Он встал с дивана и подошел к Мэг.

– Говорите.

В его голосе слышалось радостное предвкушение, и Мэг отметила это почти с ужасом. Ему не понравится то, что она скажет. Мэг вздохнула поглубже.

– Во-первых, мне понадобится ваша помощь в учреждении доверительного фонда. Я хочу, чтобы все, что я должна унаследовать как вдова Жюля, перешло в собственность Гаса и было положено в его доверительный фонд.

– Все?

– До последнего пенни.

– Вы отдаете себе отчет в том, что речь идет об огромной сумме?

Мэг пожала плечами.

– Все. А еще я готова подписать все бумаги, какие потребуются, чтобы вы распоряжались моими акциями в компании.

– Это еще что такое? – Теперь в голосе Паркера не осталось и намека на радостное предвкушение. – Умываете руки?

Мэг сделала над собой усилие, чтобы выдержать его взгляд.

– Вы как-то сказали, что не понимаете, почему я вышла замуж за Жюля. Так вот, я расскажу почему, и вам не понравится то, что вы услышите.

– Что ж, послушаем.

– Жюль предложил мне тридцать тысяч долларов за то, чтобы я на три дня стала его женой и голосовала в его поддержку по вопросу о продаже компании.

Паркер прищурился.

– Неужели мой братец действительно это сделал?

Мэг кивнула. Вдаваться в подробности не было необходимости, она и так достаточно его ранила. Паркер отступил от нее на шаг и тихо пробормотал:

– Жюль говорил, что пойдет на все, и когда вы объявились, я поначалу даже что-то подозревал, но… – Паркер встрепенулся и свирепо посмотрел на Мэг. – Вы заставили меня забыть об осторожности! О да, вы и ваше лживое тело – вы вместе. Вы добились своего: все подозрения начисто вылетели у меня из головы.

– То, чем мы занимались, не имеет к этому никакого отношения.

Паркер рассмеялся.

– И вы рассчитываете, что я поверю? Что я вообще поверю женщине, способной на такое? – Он потер пальцами переносицу. – Боже правый, вы и Жюль… Два сапога пара.

– Паркер, все было не так. Я пошла на это только из-за денег.

– Из-за денег! – со злостью повторил Паркер.

Он заходил по комнате, подошел к дивану, снова вернулся к Мэг и остановился так близко, что она видела, как вздымается и опадает его грудная клетка в такт дыханию. Паркер вцепился в каминную полку так, будто боялся упасть.

– Тридцать тысяч долларов, говорите? – Он взял Мэг за подбородок и приподнял голову, заставляя смотреть ему в лицо. – И что же еще мой братец получил за эти деньги?

– Что вы имеете в виду?

Губы Паркера дернулись и искривились.

– Я говорю о сексе. Кто-кто, а уж Жюль своего бы не упустил, он бы получил за свои денежки сполна.

– Я уже говорила вам, мы с ним не занимались сексом. Мэг старалась, чтобы ее голос не дрожал, но ей не удавалось этого добиться.

– Ну да, конечно. Почему не скормить мне очередное вранье? – Отпустив ее подбородок, Паркер глубоко засунул руки в карманы джинсов. – Черт подери, я же чувствовал, вы слишком хороши, чтобы быть настоящей! У Мэг перехватило дыхание.

– Паркер, прошу вас, не надо. Я знаю, вы осуждаете меня, но у меня были причины так поступить. Я не хотела вам рассказывать, но тогда я думала, что поступаю правильно.

– Правильно? – Он метнул на нее свирепый взгляд. – Странный вы выбрали момент задуматься об этом. Я мог лишиться всего, ради чего трудился всю жизнь, того, что принадлежало нескольким поколениям моей семьи. Я рад, что вы все-таки надумали мне рассказать, потому что теперь я хоть знаю, с кем имею дело.

– Мне очень жаль, Паркер.

Мэг не знала, что еще сказать. Конечно, он расстроен, у него есть все основания злиться на нее. Ей хотелось только каким-то образом провести грань между ее фиктивным замужеством и тем, что было у них с Паркером.

– То, что было у меня с Жюлем, не имеет никакого отношения к вам и ко мне.

Паркер расхохотался.

– Ах вот как? Не имеет? Ради денег вы вышли за одного Понтье, почему бы теперь не попробовать другого? Может, и за секс удастся получить какие-то деньги?

У Мэг потемнело в глазах. То, что она сделала, она делала вовсе не для того, чтобы причинить кому-то боль.

– Если бы вы хоть раз в жизни столкнулись с тем, что ребенок плачет, потому что ему жмут ботинки, а у вас нет денег купить новые, возможно, вы смотрели бы на жизнь совсем по-другому, чем смотрите сейчас! То, что я сделала, я сделала ради моих детей, и за это я даже не подумаю извиняться! – Мэг стиснула кулаки, в голосе зазвенели льдинки. – А что касается секса… забудьте об этом. Считайте, что ничего не было.

И торопясь, чтобы Паркер не увидел слезы, застилающие ей глаза, Мэг выскочила из комнаты.

Глава 23

Могло быть и хуже, рассудил Паркер, плюхнувшись в кресло возле письменного стола в своем офисе в центре города. Например, он мог бы перерезать себе горло, когда брился утром после бессонной ночи. Но поскольку этого не случилось, ему придется жить дальше с сознанием, что вчера вечером он наговорил Мэг ужасные вещи. Паркер повертел в руке миниатюрную туфельку Барби, случайно оказавшуюся среди бумаг, которые он, почти не глядя, сгреб со стола после того, как Мэг ушла из библиотеки. Ушла – это еще очень мягко сказано. Чувствуя себя так, будто в него вонзили нож, Паркер вспомнил, с каким яростным видом она удалилась.

Сейчас, после бессонной ночи, на протяжении которой Паркер много думал, мысленно спорил с Мэг, обвинял то ее, то себя и к исходу которой его злость и на нее, и на брата иссякла, он уже не винил Мэг за то, что она так на него рассердилась. Он наговорил ей ужасные, отвратительные, недопустимые вещи. А ведь это не Мэг пыталась его обмануть, а Жюль. Именно на брата, и только на него, должен быть направлен его гнев, Паркер же набросился на Мэг.

Через несколько минут после того, как Мэг взбежала по лестнице на второй этаж, Паркер наспех схватил со стола бумаги, кое-как сунул их в дипломат, выскочил из дома так, будто за ним гонится сам дьявол, сел в «порше» и помчался прочь от Понтье-Плейс. Он сжимал баранку руля, сам не зная, куда едет, почти не глядя перед собой, и только подавлял безрассудное желание выжать акселератор до предела.

В конце концов он миновал Новоорлеанский университет и оказался на берегу озера. Справа от него виднелись огни. Строгие, деловитые – аэропорта Лейкфронт, и веселые, призывные – плавучего казино, стоящего у причала.

Паркер вышел из машины и побрел по волнорезу, отделяющему воды озера Пончартрейн от берега. Он думал о том, до какой же степени его брат был одержим идеей продать «Понтье энтерпрайсиз» в чужие руки. Для Жюля ценность имели только деньги, но для Паркера семейный бизнес был целью и смыслом жизни. Паркер с грустью размышлял о том, что они с Жюлем были так же далеки друг от друга, как если бы их всю жизнь разделяла каменная стена вроде той, вдоль которой он сейчас брел.

По какой-то неведомой причине для его матери весь мир был сосредоточен на Жюле. Паркер мог только догадываться, что причина разного отношения к сыновьям кроется в истории брака его родителей. Но сейчас, стоя на берегу озера, слушая тихий плеск воды и глядя на ночное небо, озаренное отблесками городских огней, он понимал, что никогда не узнает истинную причину. Даже если спросить Тинси напрямик, она не ответит. Возможно, дело в том, что когда был зачат Жюль, его мать и отец еще любили друг друга. Через три года, когда на свет появился Паркер, жизнь молодых Понтье, вероятно, была уже далеко не такой безоблачной. Отец Паркера был известен своим распутством.

Но каковы бы ни были причины, Жюля Тинси любила и баловала, а с Паркером держалась отчужденно. Отец же – трудно сказать, было то его достоинством или недостатком – в равной степени не обращал внимания на обоих сыновей.

И вот теперь тело Жюля лежит в семейном мавзолее на кладбище Метерье, а он, Паркер, жив и здоров и целеустремленно уничтожает то, что, как подсказывает ему интуиция, могло быть его единственным шансом на счастье.

Паркер остановился и посмотрел на озеро. Вдали над темной водой протянулась цепочка огней моста Косуэй. Если он нашел в себе силы простить Жюля за махинации, в которые тот втянул Мэг, то, может быть, ему каким-то образом удастся исправить и то, что случилось вчера ночью.

Паркер повернулся и пошел к машине. Он многие годы боролся со сложным характером брата, а Жюль, когда ему представлялся выбор, всякий раз цеплялся за самый легкий выход. Когда поступило предложение о выкупе компании за несколько миллионов долларов, Жюль, как всегда, увидел только сиюминутные выгоды, которые оно ему сулило. Жюлю было плевать на семейные традиции, он не думал о том, что в перспективе можно создать еще более сильную компанию. Жюль стал плести интриги и нанял себе в помощь Мэг.

Но почему именно ее? Что в облике и характере Мэг навело Жюля на мысль, что она согласится принять его предложение? Этот вопрос не давал Паркеру покоя. Видел ли Жюль ее детей? Паркер снова прокрутил в уме слова Мэг, что она пошла на это ради детей, и подумал, что такое возможно. Жюль умел отыскивать у людей слабые места и пользоваться ими для достижения своих целей.

Если, глядя на Жюля, Паркер чувствовал, что у того внутри угнездилось что-то темное, то с Мэг все было иначе. Он видел свет, искрящийся в ее глазах, видел, что у нее чистое сердце и щедрая душа, она словно светилась изнутри. Паркеру было трудно смириться с мыслью, что Мэг согласилась помочь Жюлю, но теперь, когда он почти оправился от заранее задуманного предательства и немного успокоился, он верил, что вина лежит целиком на Жюле.

Паркер поехал домой. Он смертельно устал, но спать все равно не мог, так как до сих пор не ответил на главный для себя вопрос, может ли он доверять Мэг.

На следующее утро Паркер снова вертел в пальцах крошечную игрушечную туфельку и думал. Он все еще был слишком расстроен из-за Мэг, чтобы вернуться в Понтье-Плейс и встретиться с дедом для разговора о будущем Гаса, как они условились накануне. Утром дед уже звонил ему в офис, но Паркер передал через секретаршу, что очень занят и не сможет приехать в Понтье-Плейс. Такой поступок попахивал трусостью, и Паркеру было стыдно, особенно когда он вспоминал, что Гаса оторвали от друзей, которыми успели стать для него Тедди, Элен и Саманта. Хотя Марианна и мать мальчика, его другом ее уж никак не назовешь.

Звонок селектора отвлек его от размышлений. Не успел Паркер нажать кнопку, как двойная дверь распахнулась, и в кабинет въехал его дед. Брови старика почти сошлись на переносице.

– Хорошенькое дело, мне приходится самому отправляться в центр, чтобы встретиться с собственным внуком! – Понтье-старший забарабанил пальцами по колену. – За креслом в кабинет вошла секретарша Паркера.

– Мистер Понтье, приготовить вам кофе?

– Не будем тратить время на всякую ерунду, – ответил старик, – нам нужно заняться делом.

Секретарша деликатно удалилась. Профессионализм не позволял ей таращить глаза на гостя, но Паркер знал, что она сгорает от любопытства. Огюст Понтье-старший не бывал в городском офисе «Понтье энтерпрайсиз» больше года – с того дня, когда отказался от своей доли акций компании, поделив их поровну между Жюлем и Паркером.

Двери закрылись, старик подъехал к письменному столу Паркера.

– У тебя что, есть веские причины, по которым ты не пришел домой? Едва ли ты так занят, что не смог вырваться.

– Тем не менее я занят.

Паркер услышал в собственном голосе упрямые нотки и тут же пожалел об этом. У него нет оснований проявлять неуважение к деду.

– Незачем грубить мне. Ты знаешь, что этим меня не проймешь. – Хмурая складка на лбу старика немного разгладилась. – Значит, вы с Мэг поцапались?

– Откуда ты знаешь? Старик фыркнул.

– Ты не показываешь носа в Понтье-Плейс, вид у тебя такой, будто ты всю ночь провел на ногах, причем без всяких на то причин, и ты хмурый. Кроме того, Мэг все утро ходит как в воду опущенная. Только дурак не сопоставит одно с другим.

Несмотря на мрачное настроение, Паркер улыбнулся, хотя ему было неприятно слышать, что Мэг ходит как в воду опущенная, и сознавать, что причиной ее плохого настроения является он сам.

– Ну ладно, ты прав, мы поссорились.

– Это хорошо.

– Хорошо? Да как у тебя язык поворачивается говорить такое!

Паркер отодвинул стул от стола, но не встал. Ему очень не нравилось возвышаться над дедом – человеком, на которого всю жизнь смотрел снизу вверх. Причем это было глупо, потому что, даже прикованный к инвалидному креслу, его дед умел взять в свои руки контроль над любой ситуацией.

– Если ты способен ссориться, значит, способен любить. Одно чувство подогревает другое. И наоборот, если ты любишь, то будешь и ссориться.

Дед надолго замолчал и стал смотреть в окно, из которого открывался вид на реку Миссисипи.

– Вот что я тебе скажу, Паркер. Я знаю тебя всю твою жизнь, и еще ни с одной из женщин, с которыми ты встречался – по крайней мере ни с одной из тех, кого приводил в дом, – ты не выходил за рамки внешней учтивости. А эта Рене, на которой ты чуть было не женился, – ты никогда не был бы с ней счастлив. Слишком много стараний, чтобы сохранять видимость близких отношений, но под этим – ничего существенного.

Паркер задумался над словами деда. Это верно, за короткое время знакомства с Мэг они схлестнулись уже дважды. Прав дед и в другом: ни с одной из своих женщин Паркер никогда не ссорился всерьез.

Он с улыбкой вспомнил о том, чем с лихвой компенсировались эти две стычки. Два раза они занимались любовью, и оба раза были не сравнимы ни с чем в его предыдущем жизненном опыте. Паркер попытался задвинуть эти воспоминания подальше, чтобы они не отвлекали его от дела. Нужно постараться ответить деду, не посвящая его в тайные замыслы Жюля.

– Я не могу тебе сказать, чем она меня так задела, но, поверь мне на слово, повод был. Это некий поступок, который мне трудно понять и простить, независимо от того, совершила ли его женщина или мужчина. Однако Мэг – удивительный человек, или мне так кажется? Я все время спрашиваю себя, кто она, могу ли я ей доверять?

– Она не объяснила, почему сделала то, что сделала и что тебя так расстроило?

– Нет… – Паркер вдруг спохватился. – Вернее, объяснила, но должен признаться, я не очень внимательно слушал. Она говорила, будто очень нуждалась в деньгах.

Дед кивнул.

– Знаешь, Паркер, когда я родился, Понтье переживали трудные времена. Ты не изведал бедности, но я хорошо помню, когда мне было пятнадцать, мои отец и дед все еще боролись, пытаясь возродить семейное процветание. Потом сахарный бизнес оживился, они удачно сыграли на бирже, а когда разразился кризис, им хватило здравого смысла и умения уцелеть и даже обойти конкурентов. Когда другие продавали акции, они оказались в состоянии покупать. Но до той поры нам приходилось очень и очень несладко.

Паркер внимательно слушал рассказ деда, понимая, что старик не стал бы просто так, без причины углубляться в историю, не в его это характере.

– Миссис Феннистон немного рассказала мне о том, что пришлось пережить Мэг, когда ее никчемный муж умер, оставив ей и троим детям в наследство одни долги. Поэтому если она что-то сделала, желая заработать деньги для своей семьи, накормить и одеть детей, я бы крепко подумал, прежде чем обливать ее за это презрением.

– Даже… – Паркер осекся. Пусть лучше тайна последнего предательства Жюля уйдет вместе с ним в могилу.

– Даже если это имеет какое-то отношение к Жюлю? Паркер был ошеломлен. Неужели дед знает?

– Что ты имеешь в виду? Дед пожал плечами.

– Женщины и раньше выходили замуж ради денег. Жюль был хорош собой, вполне возможно, что в Лас-Вегасе он помахал у нее перед носом толстой пачкой купюр. Может, она увидела для себя шанс и решила его использовать.

Паркер покачал головой.

– Тогда почему Мэг просила меня перевести все деньги, которые достались ей в наследство от Жюля, на счет Гаса и основать доверительный фонд на его имя?

– Вот как? Значит, все в порядке? Отчего же ей не доверять, если она передает деньги в доверительный фонд? – Старик улыбнулся собственному каламбуру, потом снова посерьезнел. – По-моему, на самом деле тебя тревожит вовсе не то, можно ли доверять Мэг. Думаю, ты боишься собственного сердца.

Паркер молчал, переваривая слова деда.

– Только не слишком долго раздумывай, – сказал старик, – жизнь коротка.

Паркер криво улыбнулся.

– Спасибо, что выслушал, и благодарю за совет. Так что мы будем делать с Гасом?

– Поднимем вопрос об опеке. За ним можете присматривать ты и Мэг.

– Ладно. – Паркер нахмурился. – Только я совсем не разбираюсь в детях, а Мэг возвращается в Лас…

Его прервал звонок селектора.

– Прошу прощения, мистер Понтье, – сказала секретарша, – но на проводе ваш племянник. Он говорит, что дело срочное.

Паркер взял трубку.


В это время в другом районе города, в зоопарке Одюбон, Мэг показала детям на белого аллигатора, появившегося из воды за поваленным бревном.

– Смотрите, ребята, вон он.

– Это не аллигатор, – авторитетно заявила Саманта, – всем известно, что аллигаторы зеленые.

Элен фыркнула.

– Ну да, теперь ясно, как много ты знаешь. Глупышка! Это аллигатор-альбинос. Похоже, ты мало чему научилась в своем детском саду.

Мэг круто развернулась к дочери.

– Элен Маргарет Купер, последи за своей речью! Ты не должна так грубо разговаривать с сестрой.

Элен заморгала, и вдруг, к изумлению Мэг, ее крепкая как гвоздь дочь расплакалась. Саманта тут же последовала примеру старшей сестры.

– Я не глупышка, – всхлипывая, твердила она, – просто я еще маленькая.

Тедди заткнул уши.

– Ох уж эти мне девчонки, – буркнул он, повторяя слова Гаса.

Элен заплакала еще громче. Какие-то влюбленные, до этого не замечавшие никого вокруг, недовольно оглянулись на расплакавшихся детей и отошли подальше, держась за руки. Мэг наклонилась к Элен.

– Не плачь, дорогая, я не хотела тебя обидеть, но очень важно, чтобы ты разговаривала с младшей сестрой уважительно, так же, как ты хочешь, чтобы с тобой разговаривали другие.

– Какая разница, если кругом все так плохо?

Девочка вытерла глаза и сердито посмотрела на мать. Мэг обняла дочерей.

– Ты расстроилась из-за того, что мы возвращаемся домой? И поэтому тебе кажется, что все плохо?

Элен молча кивнула, ковыряя землю носком кроссовки. Саманта в точности повторяла каждое движение сестры.

– Разве вы не хотите вернуться домой? Вы вернетесь к своим подружкам, снова будете спать в своих постельках и… – Мэг замолчала, безуспешно пытаясь найти что-то, что могло бы соперничать с белым аллигатором, уборкой сахарного тростника и новым другом по имени Гас. Но поднять настроение детям было все-таки нужно, и она сказала: – Когда вернемся домой, я свожу вас посмотреть на белых тигров.

– Подумаешь, кто их не видел, – пренебрежительно отозвалась Элен.

Как только девочки перестали плакать, Тедди опустил руки. Он подошел к матери и сестрам и с надеждой в грустных глазах посмотрел на Мэг.

– Послушай, ма, я тут подумал, может, нам не возвращаться в Лас-Вегас? Все равно с тех пор, как папа умер, все стало не так, как раньше. Давай останемся здесь, может, нашим папой станет Паркер?

На лицах девочек появилось выражение такого энтузиазма, что Мэг не на шутку встревожилась. Она крепче прижала дочерей к себе.

– Девочки, все не так просто.

– А ты его спрашивала? – требовательно осведомилась Элен.

– Конечно, нет! Послушайте, ребята, чтобы стать чьим-то папой, человек должен стать и чьим-то мужем, а мы с Паркером не…

– Откуда ты знаешь, если не спрашивала его? – перебила мать Элен, решительно не желавшая отступать. – Ты же сама нам говорила, что нельзя знать ответ, пока не спросишь.

Услышав, как дочь копирует ее голос, Мэг с трудом сдержала улыбку. Пока она думала, как лучше ответить, вокруг вольера с белыми аллигаторами собралась компания мужчин и женщин с эмблемами туристической группы на футболках. Мэг отвела детей в сторону и твердо сказала:

– Помните, я вам объясняла, что есть вопросы, которые решают дети, а есть такие, которые решают только взрослые?

Все трое закивали.

– Так вот, все, что связано с папами и мужьями, решают взрослые.

«И для взрослого, который стоит перед вами, этот вопрос оказался очень сложным», – мысленно добавила она.

– А теперь пойдемте смотреть гигантскую ящерицу.

– Да ну ее, – сказала Элен.

– И правда, – поддержал сестру Тедди, – кому нужна эта глупая ящерица?

– Да, пойдемте домой, – вставила тоненьким голоском Саманта, – я соскучилась по Джиму.

Мэг всмотрелась в лица детей, вдруг проявивших небывалое единодушие.

– Кажется, вчера вы говорили, что хотите посмотреть эту ящерицу?

– Ну, то было вчера, – протянула Элен.

– До того, как Гасу пришлось уехать, – добавил Тедди.

– Нехорошо, если мы будем гулять по зоопарку без него, – хором сказали сестры.

Мэг кивнула, признавая поражение. Это она пыталась любыми средствами держаться подальше от Понтье-Плейс, надеясь не наткнуться на Паркера до отъезда из города. Что ж, если они встретятся, она будет вежлива, но холодна. И сохранит свою гордость, не признается, как сильно ей хочется, чтобы он простил ее и попросил остаться.

– Ну что ж, раз так – пошли.

Пока они направлялись через парк Одюбон к остановке трамвая – а это был путь длиной в милю или около того, – дети немного приободрились. Мэг же, напротив, становилась все печальнее, пока они ждали трамвая у желтой отметки на дороге. Воспоминания о Паркере не давали ей покоя. Она не хотела уезжать, но не могла и остаться. Во всяком случае, не при нынешнем положении вещей.

Мэг поежилась, но по-прежнему старалась сохранять на лице бодрое выражение, чтобы дети ни о чем не догадались. После вчерашней ссоры с Паркером она долго плакала у себя в комнате, пока не уснула. Рано утром с красными от слез глазами она встретилась с Понтье-старшим и попросила вечером того же дня отправить их обратно в Лас-Вегас на частном самолете Понтье. Мэг поняла: дед Паркера при его удивительной проницательности наверняка почувствовал, что между нею и Паркером произошла размолвка. Однако, и Мэг это мучило, старик не пытался уговорить ее остаться. Невольно напрашивался вопрос, не рассказал ли Паркер деду о ее участии в планах Жюля. А может, дело в другом, может, Паркер спит чуть ли не с каждой женщиной, с которой ему случится перемолвиться словом, и потому его дед не ждет, что внук пожелает, чтобы Мэг осталась в Новом Орлеане? В конце концов, в городе полно женщин, которые с радостью упадут в объятия Паркера.

В каком бы направлении ни уводило ее воображение, дорога была одинаково безрадостной. Мэг заранее поблагодарила Понтье-старшего и вернулась в свою комнату. Детям она еще раньше пообещала, что в последний день они пойдут осматривать достопримечательности, но никто в доме не знал об их планах, так же как не знал, когда именно они возвращаются в Лас-Вегас. Только деду Паркера было известно, в котором часу им нужно быть на маленьком аэродроме на берегу озера, где стоит в ангаре реактивный самолет Понтье.

– Мамочка, ну пошли!

Мэг почувствовала, что ее схватили за локоть, и только тогда сообразила, что младшая дочь тянет ее к открытым дверям трамвая. Сама Саманта уже стояла на верхней ступеньке и смотрела на мать так, словно та рехнулась. Мэг услышала, как Элен прошептала Тедди:

– Спорим, мама обдумывает твою идею?


На подъездной аллее Понтье-Плейс Паркер снова сел в машину и в сердцах захлопнул дверцу. Хортон не имеет понятия, куда подевались Мэг и дети. Тинси в сопровождении доктора Прежана пошла пройтись по магазинам. Миссис Феннистон отправилась в центр города на встречу с его дедом.

Когда дед предложил ему взять Мэг и ее детей и всем вместе поехать в Миссисипи за Гасом, предполагалось, что Мэг еще дома. Услышав слова деда о том, что Паркер не представляет, как тяжело остаться без денег, тот устыдился.

«Если бы вы хоть раз в жизни столкнулись с тем, что ребенок плачет, потому что ему жмут ботинки, а у вас нет денег купить новые, возможно, вы смотрели бы на жизнь совсем по-другому, чем смотрите сейчас!»

Паркер услышал голос Мэг так ясно, словно она произнесла эти слова прямо сейчас. А ведь тогда он не слушал ее. Ярость застилала ему глаза и сделала сердце бесчувственным. Он повел себя как настоящий эгоист, и сегодня ему стало стыдно. Он думал только о себе. Какой же он болван! Мэг не сделала ему ничего плохого. Зная Жюля так, как он его знал, Паркер мог себе представить, какими словами описал его братец. Должно быть, Жюль представил его воплощением зла, в борьбе с которым ему не обойтись без помощи Мэг.

Вчера ночью она сказала, что сделала то, что сделала, ради своих детей. Должно быть, первый муж Мэг был уж совсем безнадежным неудачником, если оставил свою милую жену с грузом таких проблем, что ей пришлось пойти на самые крайние меры.

Теперь, когда Паркер все для себя решил и разложил по полочкам, ему не терпелось попросить у Мэг прощения за резкости, которые наговорил ей вечером. И он был страшно раздосадован, не найдя ее.

– Проклятие, – пробормотал Паркер, потирая одной рукой усталые после бессонной ночи глаза, а другой барабаня пальцами по рулю.

Со стороны дома донесся визг. Из-за угла выскочил Джим и большими прыжками понесся к машине. Пес остановился так резко, что его занесло, сел на задние лапы и склонил голову набок, отчего его вислое ухо повисло еще ниже.

– Хорошо хоть ты здесь, – пробормотал Паркер. Джим взвизгнул, но не поставил лапы на дверцу машины со стороны Паркера, из чего можно было заключить, что пес все-таки помнит кое-что из того, чему его пытались учить.

Глядя на пса, Паркер вспоминал своего племянника. Гас позвонил ему по телефону из больницы, куда попал, притворившись, что у него болит живот, и потом долго выжидал, когда медсестра выйдет покурить. По голосу чувствовалось, что мальчик еле сдерживается, чтобы не заплакать.

Все это Гас сообщил Паркеру в промежутках между мольбами: мальчик умолял, чтобы дядя и Мэг забрали его из школы-тюрьмы. Марианна не оставила сына у себя даже переночевать, она и Кливленд сразу же повезли Гаса в Миссисипи, жалуясь по пути, что придется тратиться на новую школьную форму. Но, как с горечью добавил Гас, при этом они обсуждали, как, забросив его в школу, на обратном пути отправятся поиграть в казино.

Джим заскулил, и Паркер вышел из машины.

– Ну ладно, твоя взяла.

Паркер стал обходить вокруг багажника, Джим следовал за ним по пятам. Как будто понимая, к чему идет дело, пес от радости задышал чаще. Паркер достал полотенце, с которым ездил в спортивный зал, открыл дверцу, застелил кожаное сиденье и отступил в сторону.

– Ну что, дружище, у тебя не возникает ощущение дежа-вю?

Паркер готов был поклясться, что когда он повернул ключ зажигания и сказал: «Едем за Гасом», пес по-настоящему улыбался.


Мэг с детьми поднималась по широкой лестнице, ведущей к боковой двери, и думала, что хотя ей не удалось сбежать из Понтье-Плейс, она может по крайней мере спрятаться в своей комнате. В конце концов, ей есть чем заняться – нужно упаковать свои и детские вещи в дорогу.

Дверь открылась, Элен и Тедди сразу же влетели в дом. Хортон улыбнулся детям и обратился к Мэг:

– Мисс Мэг, миссис Феннистон спрашивала о вас. Она и мистер Понтье сейчас в Большой гостиной.

У Мэг екнуло сердце.

– Мистер Понтье?

Словно поняв скрытый смысл вопроса – а зная Хортона, можно было не сомневаться, что он и в самом деле все понял, – старый дворецкий мягко пояснил:

– Я говорю о Понтье-старшем. Мэг натянуто улыбнулась.

– Ах да, конечно.

– Дети не хотят перекусить?

– Хотим! – ответила Саманта, выпуская руку матери и беря за руку Хортона.

Поблагодарив Хортона, Мэг направилась через элегантный вестибюль в сторону Большой гостиной. Миссис Феннистон только что уселась за шахматный стол напротив Понтье-старшего. Увидев Мэг, она радостно заулыбалась и помахала ей рукой.

Женщины поздоровались Понтье-старший велел Мэг пододвинуть стул поближе и сесть. Мэг колебалась. Ей не хотелось, чтобы Паркер, вернувшись в Понтье-Плейс, застал ее внизу. Но старик посмотрел на Мэг властным взглядом, и она неохотно подчинилась.

Только тогда Мэг заметила, что на пальце левой руки миссис Феннистон блестит кольцо с изумрудами и бриллиантами. Она невольно ахнула от восхищения.

– Миссис Феннистон! Какое восхитительное кольцо! Ее подруга покраснела и улыбнулась.

– Очень красивое, правда? – Элизабет Феннистон посмотрела на Понтье-старшего с нескрываемым восхищением. – Оги подарил мне это кольцо сегодня утром.

Понтье-старший взялся рукой за одну из пешек, не спеша передвигать ее.

– Это фамильное кольцо Понтье, оно остается в семье. Если бы вы с Паркером сговорились раньше, оно досталось бы вам, молодая леди. – Старик выразительно посмотрел на Мэг, и на этот раз его здоровый глаз сверкнул еще яростнее.

– О, на руке миссис Феннистон оно смотрится гораздо лучше.

Мэг испытала облегчение, поскольку старик не упомянул о ее браке с Жюлем в связи с кольцом, но ее смущало, что он все еще не оставил попыток сосватать ее с Паркером.

Скрипнула дверь, выходящая на террасу. Мэг оглянулась и увидела Тинси. Та входила в гостиную под руку с доктором Прежаном. Глядя на них, как-то не верилось, что их связывают только отношения доктора и пациентки. Парочка пересекла комнату и остановилась у шахматного стола. Не отпуская от себя Тинси, Прежан сказал:

– Всем добрый день.

Тинси улыбнулась. Впервые за все время, что Мэг провела в Понтье-Плейс, улыбка матери Паркера действительно походила на улыбку. Тинси выглядела счастливой.

– Оги, я должен поблагодарить вас, – сказал Прежан.

– Это еще почему? – Понтье-старший передвинул пешку по диагонали.

– О-о, это же изумруды Понтье! – Тинси погладила миссис Феннистон по руке. – Лучше пусть они будут у вас, чем у меня.

Мэг сдержала улыбку.

– У нас с Тинси есть для вас новость, – объявил Прежан. – Следуя вашему примеру, Оги, я решил действовать так же быстро, как вы, когда объяснились с миссис Феннистон. Вы подали пример, достойный восхищения. Я много лет ухаживал за Тинси, заботился о ней, как врач заботится о своем особом пациенте. За эти годы я проникся к ней глубочайшим уважением и восхищением…

Понтье-старший перебил врача:

– Иными словами, ты пытаешься сообщить, что наконец решил сделать нашу Тинси честной женщиной?

Тинси подняла взор к потолку и еще крепче уцепилась за доктора.

– Дики сделал меня самой счастливой женщиной на свете, попросив меня стать его женой.

Миссис Феннистон встала и обняла обоих – и Тинси, и Прежана. Даже Понтье-старший протянул здоровую руку, чтобы пожать руку Прежану. Мэг тоже поздравила жениха и невесту. Но, произнося все положенные в таких случаях слова, она почему-то чувствовала себя лицемеркой. Мэг понимала, что это глупо, но тем не менее чувствовала себя как девушка, оставшаяся без кавалера на домашней вечеринке. Прежан предложил распить по такому случаю бутылку шампанского. Мэг вызвалась сообщить новость Хортону и, воспользовавшись этим предлогом, улизнула из комнаты. Ей так не хватало Паркера, что не передать словами. Она поднялась к себе, достала чемодан и стала складывать вещи, полная решимости не пролить ни слезинки.


Мэг сложила все свои вещи и начала складывать вещи Элен, когда в спальню влетел взволнованный Тедди.

– Мама, пойдем скорее, Джим пропал!

Этого только не хватало! Конечно, Мэг не хотела, чтобы с псом что-то случилось, но сейчас она подумала о другом: если дети будут волноваться за него, то как ей удастся уговорить их уехать домой? Им и так пришлось трудно, когда Гаса увезли явно против его воли, чуть ли не силой. Вздохнув, Мэг вышла из комнаты и отправилась успокаивать бурю.

Спускаясь по лестнице и проводя рукой по гладко отполированным перилам, Мэг жалела, что ей приходится уезжать. За короткое время, проведенное в семействе Понтье, она почувствовала себя здесь своей. Если бы Паркер понял, почему она сделала то, что сделала, если бы преодолел свой гнев, может, тогда ей не пришлось бы так поспешно уезжать и срывать с места детей. Но после гневной тирады, которую Паркер обрушил на нее прошлым вечером, не могло быть и речи о том, чтобы остаться и провести в Новом Орлеане еще сутки. Если даже Паркер простил ее, Мэг не была уверена, что сможет сама его простить.

– Джима похитили, – сказала Саманта вместо приветствия. Девочка сидела на нижней ступеньке лестницы и играла в куклы. – Как в мультфильме «Сто один далматинец», помнишь, мамочка?

Мэг отметила, что, к счастью, Саманта не слишком разволновалась и спокойно продолжала переодевать Барби.

Элен и Тедди восприняли известие о пропаже Джима далеко не так спокойно. Тедди ходил по веранде и пытался обнаружить следы. Элен узнала от Хортона, что не так давно в Понтье-Плейс заезжал Паркер.

Мэг ухватилась за эту новость как утопающий за соломинку, но вместе с тем подумала, что не зря провела день вне дома. Она сказала детям, что, вероятно, Джима взял Паркер и повез к ветеринару или дрессировщику.

– В своем «порше»? Скажешь тоже, мама, – возразила Элен. – Когда мы сели в трамвай, начался дождь. Паркер бы не пустил в свою машину собаку с грязными лапами.

– Да, он бережет свой автомобиль, – поддержал сестру Тедди.

Мэг вспомнила, что в тот день, когда они с Паркером спасли упавшего в реку Гаса и познакомились с Джимом, ее дети были еще в Лас-Вегасе и ни о чем не подозревали. Тогда Паркер не сразу согласился взять пса домой, не говоря уже о том, чтобы посадить его в свой любимый спортивный автомобиль. Мэг вспомнила, как он рылся в багажнике, доставал полотенце и застилал им кожаное сиденье. Не кто иной, как Паркер, привез домой грязного беспородного пса.

Вспоминая этот эпизод, Мэг улыбнулась. Какой же он все-таки хороший человек! Она вспоминала, как Паркер вытаскивал из воды Гаса и Джима, как терпеливо раз за разом распутывал леску и снова забрасывал удочки для Гаса, Элен и Тедди, как посыпал лепестками розы кровать в Шугэ-Бридж, прежде чем заняться с ней любовью…

Да, она готова простить Паркеру все, что он наговорил ей вчера вечером. Паркер причинил ей боль, но одной ссоры и задетых чувств недостаточно, чтобы убить ее любовь.

Мэг задумалась, не стоит ли дождаться Паркера, найти его, поговорить… Элен и Тедди выбежали из дома, чтобы поискать Джима снаружи, а Мэг медленно побрела обратно. У лестницы она остановилась, глядя, как Саманта играет в кукольное свидание. Девочка наклонила Кена к Барби и сказала за него:

– Вы пойдете со мной в кино?

Барби приняла приглашение, куклы взялись за руки и пошли по нижней ступеньке.

Мэг подумала, что в некоторых вещах люди следуют освященным веками традициям. Например, она никогда не приглашала мальчика или мужчину на свидание и не собирается менять эту привычку сейчас. Паркер сам ее прогнал. Если им суждено быть вместе, она должна сделать так, чтобы он сам помчался за ней, даже если для этого ему придется проделать весь путь от Нового Орлеана до Лас-Вегаса.

Глава 24

Вереница машин тянулась насколько хватало глаз. Паркер уже двадцать минут торчал на одном месте на мосту через озеро Пончартрейн. Мелкая изморось перешла в настоящий ливень, барабанивший по крышам и в окна автомобилей с такой силой, что дворники едва справлялись со своей задачей. Усталый Гас заснул, предварительно без обиняков заявив Паркеру, что ни под каким видом не вернется больше в эту ужасную школу. Джим сидел на полу машины, втиснувшись между ногами Гаса и дверью и положив голову на худые коленки мальчика. Время от времени пес открывал один глаз и поглядывал на Паркера, словно проверяя, здесь ли он еще, а в остальном выглядел совершенно довольным жизнью.

Машины почти не двигались. Паркер еще раз попытался связаться с Понтье-Плейс по сотовому телефону. Он звонил уже много раз, но все время натыкался на автоответчик. У него противно ныло под ложечкой, и от этого неприятного ощущения он мог бы избавиться только одним способом: если бы удостоверился, что Мэг все еще в Новом Орлеане. Хотя, если она уже улетела в Лас-Вегас, Паркер отправился бы за ней ближайшим рейсом.

Снова выслушав сообщение автоответчика, он выключил телефон.

– Проклятие!

Гас завозился и открыл глаза, пес сделал то же самое.

– Что вы сказали, дядя Паркер? Племянник вовсе не выглядел сонным.

– Ты прав, Гас, я не должен ругаться.

– Пока я к этому не привык, – с надеждой в голосе сказал мальчик.

Паркер покачал головой. Придется привыкать к тому, что его могут услышать дети, и следить за собой. Дети. Он крепче сжал руль.

– Что случилось?

– Наверное, где-то впереди на мосту авария.

– Нет, с вами.

Паркер снял одну руку с руля и взъерошил стриженые волосы племянника. Он уже хотел было ответить «ничего», но потом подумал, что проницательный Гас не смирится с таким ответом.

– Я хотел поговорить с Мэг, но не могу дозвониться до Понтье-Плейс, все время включается автоответчик.

– А почему она не поехала за мной с вами, как в прошлый раз?

– Мэг и дети куда-то ушли.

– Куда?

Гас определенно задает слишком много вопросов, подумал Паркер.

– Не знаю точно, может, в зоопарк.

Как только эти слова слетели у него с языка, Паркер пожалел, что не подумал об этом раньше. Он ведь слышал, как дети спрашивали насчет зоопарка после того, как увидели иллюминацию у входа в парк Одюбон. Это объясняет, почему они оставили Джима дома.

– Я никогда не был в зоопарке, – с тоской в голосе сказал Гас.

Если бы Паркер мог сейчас дотянуться до горла Марианны, то, наверное, задушил бы ее голыми руками. Хотя, если подумать, ни его отец, ни Тинси тоже не потрудились в свое время сводить его в зоопарк. Паркер там бывал, но либо с дедом, либо с Хортоном.

– Я свожу тебя в зоопарк, – пообещал Паркер, – еще до Рождества.

– А Тедди, Элен, Саманта и Джим тоже с нами пойдут?

Что там говорила Мэг насчет обещаний, которых не можешь выполнить? Что ж, это конкретное обещание он должен выполнить, и не только ради Гаса.

Паркер кивнул.

– Мы все пойдем, кроме Джима. Джим поднял голову и тявкнул.

– Не переживай, дружище, мы отвезем тебя в деревню, и ты там погоняешь петухов в свое удовольствие. – Гас погладил пса по голове. – Джим не любит, когда его бросают.

Паркер уловил в словах мальчика скрытый смысл. Гас и сам не любит, когда его бросают, и его нельзя упрекнуть за это.

– Твой прадедушка и я собираемся договориться с твоей матерью, чтобы ты остался у нас, – сказал Паркер и мысленно добавил: «Сколько бы это ни стоило».

Паркер был реалистом и понимал, что согласие Марианны можно купить. Одно ясно – Гас к ней не вернется.

– Вы собираетесь жениться на Мэг?

– Что-что?

Гас пожал плечами.

– Она же моя мачеха. Тогда у нас будет настоящая семья. – И тихо, словно разговаривая сам с собой, добавил: – И никто не отошлет в закрытую школу четверых детей.

– Насчет школы можешь не беспокоиться, – заверил его Паркер. – Что же касается того, женюсь ли я на Мэг, это зависит от нее. У Мэг могут быть другие планы, например, вернуться в Лас-Вегас.

Планы, которые он во что бы то ни стало должен изменить. Гас попал в точку, он женится на Мэг – если только она пойдет за него.

– В Лас-Вегас, – повторил Гас с нескрываемым презрением. – Да кому нужен этот Вегас, если можно жить в Новом Орлеане? Представляете, дядя Паркер, у них там ничего нет, мне Элен рассказывала, – ни трамваев, ни Марди Гра, ни реки. Она даже не слышала о pain perdu.

Паркер улыбнулся. Он знал, что Гас не может обойтись за завтраком без своего любимого сладкого французского хлеба.

В машине зазвонил телефон. Джим взвизгнул.

– С Гасом все в порядке? – прогудел Паркеру в ухо бас деда.

– Да, он сейчас здесь, со мной.

– Отлично. По крайней мере это под контролем. Теперь насчет Мэг…

– А что насчет Мэг?

Паркер вцепился левой рукой в телефонную трубку. Правой рукой ему пришлось переключить передачу, потому что именно в это время поток транспорта медленно пополз вперед.

– В пять часов она улетает на самолете компании с аэродрома на озере Пончартрейн.

Только присутствие Гаса и его явный интерес к разговору помогли Паркеру держать себя в руках.

– Ты сам помогаешь ей уехать?

– Она еще не уехала, дурень ты этакий. По моим расчетам, ты должен был встретиться с ней дома, поговорить, и проблема была бы решена еще несколько часов назад.

Паркер посмотрел на часы. Из-за пробки на мосту вернуться в Новый Орлеан до пяти часов практически нереально.

– Я постараюсь перехватить ее в аэропорту, – сказал он. – Спасибо, что позвонил.

Дед усмехнулся:

– Я с удовольствием похищу невесту.

В трубке раздался щелчок, и Паркер положил ее на место.

Прошлой ночью он повел себя как дурак. Когда Мэг спросила его, почему он хочет, чтобы она осталась, он стал молоть языком, как гид на экскурсии по городу. Какая разница, увидит ли Мэг рождественские украшения в городском парке, побывает ли в антикварных лавках на Ройял-стрит? Ни один из нейтральных ответов, которые Паркер дал на ее вопрос, не шел от его сердца. Ему нужно было не болтать, а упасть перед ней на колени и сказать, что он ее любит, что он не может жить без нее. И почему он этого не сделал? Машины на мосту поехали быстрее, и Паркер тоже прибавил скорость. Вчера вечером он был не готов признаться в своих чувствах. Может, время пошло ему на пользу. И хотя Паркеру по-прежнему хотелось снять завесу тайны, покрывающей обстоятельства ее брака с Жюлем, он точно знал, что детали – это именно детали, не более того. Это лишь мелочи, а по-настоящему имеет значение только одно: их чувства друг к другу.


Мэг стояла у окна терминала и смотрела, как рабочий грузит их вещи в небольшой реактивный самолет. Тем временем ливень немного ослабел. Дети ныли и ворчали, что приходится уезжать, так и не узнав, куда девался Джим. Мэг их не винила, она и сама испытывала примерно такие же чувства.

– Ладно, ребята, хватит скулить, пошли. – Она указала на дверь, ведущую к трапу их самолета.

Элен пробурчала что-то неразборчивое, Тедди замкнулся в себе, но всем своим видом показывал, как он несчастен. Саманта молча последовала за старшими братом и сестрой.

Как только они вышли из здания аэропорта и стали подниматься по трапу, приставленному к борту самолета, на них упали крупные капли дождя, но дети даже не ускорили шаг. Мэг уже поднялась на верхнюю ступеньку и собиралась войти в кабину, когда Элен вдруг спросила:

– Почему мы убегаем?

Мэг повернулась и посмотрела на дочь, стоящую парой ступенек ниже.

– Что ты сказала? Элен подбоченилась.

– У меня такое чувство, будто мы убегаем, потому что Джим неизвестно где, Паркера нет дома, и мы с ним даже не попрощались, а Гас…

Элен замолчала, поджав губы, и Мэг поняла, что дочь борется и с гневом, и с обидой. Она протянула руки к девочке, но та не захотела искать утешения у матери. Из двери самолета выглянул стюард.

– Ну что, готовы? – спросил он с приветливой улыбкой. Готова ли она? Готова бежать, как верно подметила Элен?

Или готова предстать перед Паркером, рискнуть, сделав ставку на то, что он разделяет ее чувства? Мэг стерла с лица Элен дождевые капли и сказала:

– Подожди минуточку, мне нужно переговорить с пилотом.

Мэг повернулась и пошла в сторону кабины пилота, стюард последовал за ней. Мэг знала: когда она сказала пилоту, что они не полетят в Лас-Вегас, тот счел ее сумасшедшей, но ей было все равно. Особенно когда она услышала снаружи крик Элен:

– Мама, это Гас!

– И Джим, – добавила Саманта.

А где Гас и Джим, там должен быть и… Мэг круто развернулась, но потом спохватилась, вспомнила о собственном достоинстве и медленно подошла к двери самолета.

Паркер, за которым едва поспевали Гас и Джим, мчался через небольшое здание аэровокзала. Работники аэропорта знали его как солидного бизнесмена, регулярно летающего по делам на частном самолете Понтье. Но в том, как он со всех ног мчался под дождем к взлетно-посадочной полосе, не было и намека на солидность. Сразу после сообщения деда первым инстинктивным побуждением Паркера было позвонить пилоту и приказать задержать вылет. В конце концов, пилот работает скорее на него, чем на Понтье-старшего. Но интуиция подсказывала Паркеру, что это неправильный шаг. Мэг воспримет это как еще одно проявление деспотичности Понтье и будет права. Да, он хочет, чтобы она осталась, но Мэг должна сделать выбор по собственной воле. Поэтому, действуя наперекор привычкам, укоренившимся в нем за годы руководства компанией, Паркер позволил событиям идти своим чередом.

Первыми Паркер заметил детей, они шли по трапу самолета, но почему-то не поднимались, а спускались. У него замерло сердце. Он попытался позвать Мэг, но слова застревали в горле. Дети Мэг закричали, сбежали по трапу и бросились навстречу Гасу и Джиму. Гас потянул дядю за полу пиджака.

– Черт возьми! Дядя Паркер, не отпускайте ее!

Паркер рассмеялся. Не обращая внимания на дождь, он преодолел последние несколько ярдов, отделявшие его от самолета, и стал обнимать четверых детей и собаку.

– Я так и знал, что вы его спасете, – сказал Тедди.

Дождевая вода смешивалась на лице Паркера с солоноватой влагой, подозрительно похожей на слезы. У самого трапа Паркер остановился и посмотрел наверх. Мэг стояла в дверном проеме, но не двигалась с места.

– Мэг, ты простишь меня?

Она посмотрела на него сверху, и ее глаза казались еще темнее и больше, чем обычно. Мэг подняла ногу, медленно-медленно, как показалось Паркеру, пронесла ее через пространство, отделяющее дверь в самолет от первой ступеньки трапа.

– Ну пожалуйста!.. Мэг вышла из самолета.

– Я злился не на тебя, а на Жюля, но наговорил тебе ужасные вещи. Я очень сожалею.

Мэг стала ближе к нему на одну ступеньку. У Паркера появилась надежда, и он тоже приблизился на одну ступеньку, а потом пошел дальше, поднялся по трапу и остановился на ступеньку ниже, чем Мэг.

– Когда ты говорила, что сделала все это ради своей семьи, – Паркер махнул рукой в сторону детей, – мне надо было тебя выслушать.

Дети сгрудились возле трапа и говорили все разом. Джим восторженно повизгивал, за собственным шумом они, конечно, не могли слышать, что говорит Мэг.

– Почему ты передумал? – тихо и очень серьезно спросила она.

– Это дед меня вразумил, дал мне хорошего пинка под зад, – признался Паркер. – А еще я провел долгую бессонную ночь, думая о тебе и о моем брате.

Мэг кивнула.

– Для меня очень важно, чтобы ты понял, хотя я догадываюсь, что прошу слишком многого.

Паркер посмотрел ей в глаза. Больше всего на свете ему хотелось преодолеть последнюю разделяющую их ступеньку. Но он должен был задать еще один вопрос, самый последний. Он знал, что если не спросит напрямик, то будет потом всю жизнь думать об этом.

– Что тебя мучает, Паркер? – мягко спросила она.

– Почему ты? – выпалил он. – Ты знаешь, почему Жюль выбрал именно тебя? В Лас-Вегасе тысячи женщин, так что же навело его на мысль, что именно ты согласишься сделать эту работу?

Мэг провела рукой по влажным волосам.

– Я рада, что ты спросил, Паркер. Мне следовало рассказать тебе об этом еще вчера вечером, но ты слишком быстро вышел из себя.

Паркер покачал головой и невесело усмехнулся.

– Извини, обычно со мной такого не бывает.

Мэг улыбнулась.

– Я тоже обычно не выхожу замуж по найму. Но Жюль мне сам объяснил, почему он выбрал меня. Наблюдая, как я обслуживаю посетителей, он отметил, что у меня есть класс. Но что еще более важно, Жюль видел, как я показывала клиентке за соседним столиком фотографии своих детей и сказала, что я вдова. – Мэг вздохнула. – Она показалась мне такой милой, внушающей доверие женщиной, что я с ней разговорилась. Представь себе, выпив четыре коктейля, она пошла в туалет и улизнула, не заплатив за напитки. Мне пришлось расплачиваться за них из своего кармана. Я так расстроилась, что Жюль спросил меня, в чем дело. Ну, я все ему и выложила. В нормальном состоянии я бы так не разболталась.

– Значит, он выбрал тебя, поняв, что ради детей ты согласишься.

Мэг кивнула.

– Что ж, похоже, мой братец проявил больше сообразительности, чем я вчера вечером. – Паркер взял Мэг за руку – Теперь, когда мы во всем разобрались, думаю, нам пора поговорить о более важных вещах, как ты считаешь?

– Более важных? – прошептала Мэг, чувствуя, что ее сердце забилось быстрее. Ей все еще не верилось, что Паркер стоит здесь, на соседней ступеньке, под стихающим дождиком, и смотрит на нее с любовью.

– Да, о любви. – Он поднялся на следующую ступеньку и привлек Мэг к себе. – Потому что я тебя люблю.

– Ах, Паркер! – Мэг обняла его и прижалась к его груди. – Я так боялась, что ты никогда этого не скажешь, что ты не чувствуешь того же, что я.

Паркер покачал головой.

– Ты – женщина моей мечты.

Мэг подняла голову и всмотрелась в его лицо.

– Я поняла, что люблю тебя, еще в ту ночь, когда мы впервые были вместе, в тот момент, когда посмотрела на нас в зеркало. Но я боялась, что после того, что сделала, ты не примешь мою любовь.

Паркер обвел пальцем контуры ее губ.

– Как я мог злиться на тебя или даже на Жюля, если именно благодаря его козням мы встретились?

– Как же я тебя люблю! – прошептала Мэг, поднимая лицо навстречу его губам.

– Эй, если Мэг не улетает, может, мы поедем в «Макдоналдс»?

Крик Гаса помешал их поцелую. Мэг улыбнулась, а Паркер сказал:

– Давай уведем нашу семью с дождя.

Примечания

1

Частный университет, самое известное учебное заведение Нового Орлеана

2

Kinky – порочный (англ.).

3

Центральный деловой район Нового Орлеана.

4

Крупнейшая частная почтовая служба срочной доставки небольших посылок и бандеролей.

5

Общество по предотвращению жестокого обращения с животными.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18