Все-таки верно говорят – когда кажется, что наступила в твоей жизни полная беспросветность и безысходность, что нет абсолютно никакого выхода из сложившейся ситуации, судьба сама подскажет тебе верное решение. Она любезно предоставит тебе этот шанс, но уж если ты им не воспользуешься – пеняй на себя. Накажет так, что все предыдущее будет казаться просто нирваной.
      Почему я пришла к такому выводу? Потому что именно тогда, когда мне казалось, что все свои двадцать девять лет я прожила напрасно, так как именно в этом прекрасном возрасте мне, видимо, придется закончить свои дни, спасение само пришло ко мне.
      Нет, сначала пришел Дрюня Мурашов – старый друг детства, безобидный тридцатичетырехлетний тунеядец и разгильдяй. Пришел он с неизменной бутылкой водки.
      Я находилась в такой депрессии, что даже этот предмет не мог поднять моего настроения. То есть Дрюня явился именно тогда, когда я сосредоточенно и целенаправленно убеждала себя в том, что жизнь моя лишилась всякого смысла и лучше всего с ней покончить.
      И дело было даже не в том, что у меня в очередной раз закончились деньги и я попала в полную экономическую блокаду по причине того, что все мои постоянные клиенты как-то растворились, занятые другими проблемами и перестали нуждаться в услугах психолога. Я знала, что рано или поздно им понадобится моя помощь, поэтому нужно было просто переждать этот период.
      А период этот пережить было очень легко, потому что как раз подоспело время, когда мой бывший муж Кирилл Козаков должен был выдать мне деньги на наших детей, Артура и Лизу.
      Обычно он делал это исправно, даже без моего напоминания. Чего не отнять у Кирилла, так это того, что он не был жадным. Говорят, что деньги портят людей. Возможно, что и так, но Кирилл относится как раз к той категории, на которую этот тезис не распространяется.
      С тех пор, как мы развелись и Кирилл, сделавшись бизнесменом и начав зарабатывать крупные деньги (моя сестра Полина связывает эти два факта напрямую, считая, что только из-за моего присутствия в его жизни Кирилл не мог раскрутиться как следует, но я игнорирую ее грязные намеки. Полине бы только поязвить), так вот, с тех пор мы договорились, что я не подаю на него на алименты, а просто получаю деньги при личной встрече. И денег Кирилл всегда выдавал достаточно.
      Ну, если только я не отмачивала чего-нибудь, по его меркам, совсем уж из ряда вон выходящего. Тогда взбешенный бывший муж орал, что больше никогда не даст мне денег, и пусть я подаю на алименты и получаю жалкие гроши, которые ему платят официально. Но потом, остыв, он всегда отказывался от этого необдуманного решения.
      Но на этот раз действительно случилось такое, что я всерьез испугалась, что Кирилл поступит со мной даже не так, а еще и похуже. А я даже не была виновата!
      И главное, как все удачно складывалось!
      Я позвонила Кириллу на работу и вежливо, но прямо заявила, что нам с детьми нужны деньги. Кирилл несколько удивленно напомнил, что официальный срок выплат завтра, но я сказала, что денег нет совсем – так уж получилось, извини, – к тому же один день ничего не решает. Кириллу в общем-то было все равно – днем раньше или днем позже расстаться со своими деньгами, и он попросил меня приехать к нему на работу, если я уж так нуждаюсь, потому что он так занят, так занят, что даже не знает, когда освободится.
      – Я очень много работаю, – со вздохом закончил он.
      – Это прекрасно, Кира, – вздохнула я. – Безделье, конечно, хорошая вещь, но если бы за него еще и платили…
      Кирилл поддакнул мне что-то и напомнил, что ждет в своем офисе через час, когда у него будет небольшое «окно» в десять минут, а дальше у него сплошные деловые встречи, и он не сможет уделить мне ни секунды.
      Обрадованная, я поспешила собираться, хотя было еще немного рановато. Кирилл отличался пунктуальностью – если сказал, через час, значит, через час и ни минутой позже, и жутко гордился этой своей особенностью, которую я считала просто занудством.
      Господи, да лучше бы я вышла пораньше – поторчала бы в приемной, ничего страшного, попила бы чаю с секретаршей Леночкой, послушала ее последние сплетни… Лучше бы я пешком пошла! Все было бы лучше, чем то, что случилось.
      Я задержалась дома, чтобы приехать к ровно назначенному часу. И тут раздался звонок в дверь. И черт меня дернул открыть, ведь я никого не ждала! А за дверью, конечно же, стоял Дрюня Мурашов с бутылкой водки.
      – Лелька, привет, а я к тебе, – произнес он то, что говорил всегда, являясь ко мне в гости.
      – Извини, я очень спешу, – мне захотелось побыстрее избавиться от Мурашова, который словно нарочно держал бутылку в вытянутой руке, словно соблазняя меня ею.
      – Куда спешишь? – сразу же поинтересовался этот любопытный, уже проходя в квартиру.
      Я знала о недостатках Дрюниного воспитания, но нельзя же проявлять такое явное нахальство! Нужно было выгнать его сразу же, но… Я очень мягкий человек по натуре, к тому же, в отличие от Дрюни, очень хорошо воспитана.
      – Я еду к Кириллу, – сообщила я и неизвестно зачем добавила:
      – За деньгами.
      Дрюня сразу же насторожился. Упоминание о деньгах всегда действовало на него позитивно. Хотя, с какой стороны посмотреть.
      – За деньгами? – переспросил он, почесывая лоб. – Это круто! А я вот на мели сижу…
      – Откуда же у тебя деньги на водку? – спросила я.
      – Да сейчас вот скалымил чуть-чуть.
      – И сразу водки купил?
      – Нет, почему, еще машину заправил! – возмущенно заявил Дрюня.
      У Дрюни когда-то были старенькие «Жигули», доставшиеся ему от отца. Потом этот авантюрист менял свои машины несчетное количество раз, неизменно уверяя меня, что совершил выгодную сделку. Уж каких только моделей у него не было – разумеется, не самого нового образца. На сей раз Андрей Геннадьевич являлся обладателем УАЗика, довольно, кстати, приличного. Последнее обстоятельство подсказывало мне, что здесь не обошлось без участия доброго Геннадия Николаевича, ссудившего непутевому сыну энную сумму, чтобы он смог поменять свой рыдван на этот УАЗик.
      Официально Мурашов отродясь нигде не работал, но наличие машины позволяло ему порой получать кое-какие дивиденды. Правда, из них мало что доставалось его жене Елене и дочери, но у Дрюни были любящие родители, которые не давали ему пропасть.
      К тому же Дрюня обладал страстью влипать в разного рода авантюры, сулящие, по его словам, кучу денег, а приносящие на деле один геморрой, как выражалась Полина.
      Вот так он и жил, время от времени подкидывая проблем кому-то из своих близких. На сей раз он решил преподнести их мне.
      – Так тебе когда к Кириллу-то? – спросил Дрюня.
      – Через час.
      – Леля! – глядя на меня как на маленького и глупого ребенка, с укоризной проговорил Дрюня. – И ты хочешь выгнать лучшего друга из дома, когда у нас есть час времени?
      – Да, а на дорогу мне сколько, по-твоему, надо? – возразила я.
      – Так я тебя до Кириллова офиса за десять минут домчу! У меня машина – зверь! Вон, глянь в окно!
      Я не стала глядеть в окно, потому что уже не раз видела это чудовище.
      А Дрюня тем временем продолжал меня убеждать:
      – Мы с тобой за пятьдесят минут все успеем! Тут и пить-то нечего!
      – Как же ты пьяный за руль сядешь? – привела я последний аргумент, правда, довольно робко, потому что уже почувствовала, как маленький чертенок, всегда сидящий внутри меня – и как он туда попал, ума не приложу – толкает меня своими кулачонками на отчаянный поступок.
      – Фи, нашла проблему! – презрительно скривился Дрюня.
      – Да у меня все гаишники в городе знакомые, ты что, не знала?
      Я догадывалась об этом. Действительно, наверное, в Тарасове не было ни одного гаишника, который не знал бы Дрюню, но только совсем не с той стороны, которая могла бы сыграть позитивную роль.
      Машину Дрюня водил великолепно, даже с закрытыми глазами. Но любовь садиться за руль в пьяном состоянии часто приводила к тому, что Дрюня начинал внаглую лихачить, а это в свою очередь приводило к нежелательным встречам с гаишниками.
      Сколько раз у Дрюни отбирали права, сколько раз его машину отгоняли на штрафную стоянку – боже мой, мне бы вспомнить в тот момент хотя бы об этом!
      Но я словно в амнезию впала. Прямо не знаю, что со мной случилось в тот момент, как я могла растерять природную предусмотрительность – видимо, буря в тот день была магнитная.
      Одним словом, мы сели за стол. Закуски у меня, естественно, не было почти никакой по причине отсутствия денег, но для нас с Дрюней это давно перестало быть проблемой.
      Мы выпили по первой, потом по второй. Разговорчик такой милый завязался…
      Короче, опомнилась я только тогда, когда до условленного часа осталось десять минут.
      – Дрюня! – вскричала я, вскакивая со своего места.
      – Чего ты? – поднял на меня уже повеселевшие глаза Мурашов.
      – Ехать же надо! Быстро!
      – А, ну это мы… Это мы запросто… – забормотал Дрюня, опрокидывая в рот еще одну рюмку.
      – Скорее! – чуть не плача, прокричала я.
      – Да чего ты так суетишься! Иду уже!
      Дрюня, недовольный, что его поторопили, встал из-за стола и направился к двери, накидывая куртку и обуваясь.
      Я набросила первое, что мне попалось на вешалке, и бегом помчалась за ним по лестнице.
      Неприятности начались сразу же – «зверь» никак не хотел заводиться. Я повторяла про себя все молитвы, которые только знала, и наконец-то мы смогли тронуться с места.
      Дрюня, конечно же, сразу погнал на полной скорости.
      – Потише! – испугалась я. – У меня дети маленькие!
      – Сама же просила быстрее! – возмутился Дрюня, не сбавляя скорости.
      Он, конечно, не опьянел до такой степени, чтобы врезаться в какой-нибудь столб, но я все равно очень боялась. Я вообще побаиваюсь быстрой езды. Это Полина у нас гоняет как сумасшедшая, а я пока дорожу своей жизнью.
      – Смотри, гаишники остановят! – попробовала я его утихомирить, чувствуя, что я-то вот совершенно некстати захмелела здорово. Видимо, не стоит все-таки пить без закуски.
      Я не слышала ответа Дрюни, в голове моей все кружилось, и я сидела, вцепившись в сиденье, думая только о том, что Кирилл меня, наверное, уже ждет. Или уже не ждет, что еще хуже.
      Вдруг машина резко затормозила. Я даже не поняла, что случилось, только больно ударилась головой.
      – Ну вот, накаркала! – прошипел на меня Дрюня – перед нами стоял, помахивая своей палочкой, представитель ГИБДД.
      Он о чем-то говорил с Дрюней, тот вежливо показывал свои документы, старательно пытаясь дышать в сторону. Я совершенно не вникала в их разговор – тепло в машине совсем разморило меня, я уже не суетилась, не боялась опоздать, а просто сидела нахохлившись.
      – Дыхните сюда, пожалуйста, – донесся до меня голос гаишника.
      Я увидела, как Дрюня, собрав всю волю в кулак, осторожно дыхнул в трубочку.
      – Та-а-ак… – протянул инспектор. – В нетрезвом, значит, состоянии водим?
      – Как в нетрезвом? – поразился Дрюня. – Да у вас трубка сломана! Вон пусть девушка дыхнет – не думаете же вы, что она пить будет? Леля, ну-ка дыхни!
      Я, уже плохо соображая, дыхнула в трубку.
      – Вот видите! – обрадовался Дрюня, гордо посматривая на инспектора.
      – Ну и что? – скептически произнес он. – И девушка ваша запросто могла выпить.
      – Что она вам, алкоголичка какая-нибудь? – взвился Дрюня.
      – Алкоголичка – не алкоголичка, а в такой мороз вполне естественно, что она приняла, это ее личное дело, и к ней претензий нет, поскольку она не за рулем. А вот вы извольте заплатить штраф и покинуть салон. Машину – на штрафную стоянку.
      Я уже смирилась со всем этим безобразием, как вдруг увидела, что в глазах Дрюни промелькнули хитрые искорки.
      – Товарищ инспектор! – вкрадчиво произнес он. – А вы сами в трубочку подышите!
      – Это еще зачем? – насторожился инспектор.
      – А чтобы убедиться, что трубка ваша неисправна! Если сейчас не позеленеет – значит, ваша правда! Плачу штраф – и нема базаров! А если позеленеет – вы меня отпускаете!
      Инспектор почему-то отказывался дыхнуть в пресловутую трубку. Они с Дрюней долго и нудно препирались, пока наконец инспектор осторожно не коснулся трубочки губами. Она моментально показала, что в крови инспектора наличествует алкоголь!
      – Вот! – торжественно произнес Дрюня, поднимая вверх большой палец. – Я же говорил – сломалась. Ничего страшного, просто техника устарела. Вы попросите, чтобы вам ее обменяли на новую, а то безобразие какое-то получается. Какой-нибудь нахал вполне может подумать, что вы тоже выпили, находясь на посту! – закончил Дрюня, глядя на инспектора совершенно невинными ясными глазами.
      Выражение лица инспектора в этот момент, думаю, не смог бы передать сам Ван Гог. Он стоял ошеломленный, то открывая, то закрывая рот, потом, замахнувшись на Дрюню своей «сломанной» трубкой, прошипел:
      – Ну, паразит, если еще раз ты мне попадешься – пеняй на себя! А теперь вали отсюда, пока я тебя в снег не втоптал!
      Дрюня не стал дожидаться повторного предложения и, быстренько запрыгнув в машину, завел мотор и поехал. Скорость он на этот раз выдерживал самую нужную. Вслед Дрюниному драндулету полетела пресловутая трубка и упала в снег.
      – Ну как? – повернувшись ко мне, сверкнул Дрюня зубами.
      – Чего – как? – с трудом проговорила я, толком ничего не понявшая: меня мутило.
      – Видала, как я его? Так с ними и надо!
      В этот момент мы уже подъезжали к офису Кирилла.
      – Дрюня, сколько времени? – промямлила я.
      – Половина второго, – ответил он.
      – Боже мой! – ко мне сразу же вернулась прыткость. – Мы же договаривались с Кириллом на час!
      – Ну и что? – беспечно пожал плечами Дрюня. – Подумаешь – полчаса раньше, полчаса позже. Ерунда! Не может подождать бывшую жену, что ли?
      – Это тебе ерунда! – простонала я, выскакивая из машины и залетая в офис.
      Как назло, не работал лифт, и мне пришлось подниматься пешком. По дороге я успокаивала себя.
      Ну и что, действительно? Ну, опоздала слегка – могут быть у меня свои дела непредвиденные? Можно подумать, один Кирилл такой деловой! В самом деле, не может подождать бывшую жену, что ли?
      Накрученная невыветрившимся из головы алкоголем, Дрюниными словами и собственными убеждениями, я вошла в приемную.
      – Привет, – бросила я секретарше Леночке, сидевшей на своем крутящемся стульчике и старательно красящей губы.
      – Ольга Андреевна! – всплеснула она руками. – А мы вас уже и не ждали! Кирилл Александрович весь изнервничался, потом рукой махнул – не придет, говорит, наверное, уже. А сейчас к нему нельзя, у него деловая встреча, и он строго-настрого запретил кого бы то ни было пускать.
      – Даже меня? – изумленно спросила я.
      – Вас… особенно, – понизив голос и глядя в сторону. проговорила Леночка и просительно добавила:
      – Вы приезжайте завтра, хорошо? Кирилл Александрович весь день будет на месте. И дел у него немного.
      Вот это меня взбесило окончательно! Что значит – никого не пускать, а меня в особенности? Да что он себе позволяет, этот хам? Да я ему сейчас покажу, кто я такая!
      Стремительно рванувшись к двери, за которой находился кабинет Кирилла, я толкнула ее и ворвалась внутрь. Леночка, не ожидавшая такой прыти от меня, подскочила на своем стульчике и метнулась за мной.
      Но было поздно. Я уже находилась в кабинете. Кроме меня, там сидели Кирилл и какая-то женщина лет тридцати пяти, выглядевшая очень мажорно. Она была очень дорого одета и держалась, как мне показалось, высокомерно. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и пила кофе из маленькой чашечки.
      В тот момент, когда я влетела в кабинет, Кирилл как раз что-то доказывал ей, а она скептически улыбалась.
      Услышав шум, они оба повернули головы.
      – Лена, я же просил – никого… – начал Кирилл, но я не дала ему договорить:
      – Ах, вот, значит, как ты меня встречаешь! Родная жена должна приезжать завтра, когда дети сидят голодные! А он тут под видом деловой встречи с женщинами любезничает!
      – Ты как сюда попала? – выскакивая из-за стола и хватая меня за руку, спросил Кирилл.
      Испуганное лицо Леночки, маячившее за нашими спинами, поспешно скрылось. И дверь захлопнулась.
      – Я же сказал тебе – в час, в час! – шипел Кирилл, – а сейчас у меня деловая встреча! Так что давай бегом отсюда, а завтра созвонимся!
      При этом он постоянно косился на сидящую в кресле женщину, которая с удивлением и интересом наблюдала за нами.
      Но я уже завелась. Что это такое? Собственный муж выпроваживает меня из кабинета на глазах какой-то разнаряженной фифы?
      – Вижу я твои деловые встречи! – прокричала я. – Мозги ты мне пудришь, а сам баб сюда водишь! Докатился, на старух перешел!
      Я с удовольствием увидела, как на лице дамочки появилось такое выражение, будто ей сказали, что она абсолютно голая. Кирилл же просто побелел.
      – Извините, ради бога, – выталкивая меня из кабинета, повернулся он к ней. – Это моя жена…
      – Поздравляю, – поджав губы, процедила дамочка.
      – Бывшая, – тут же поправился Кирилл, с ненавистью глядя на меня.
      – Вдвойне поздравляю, – с усмешкой сказала она.
      – Вы извините, она просто больна…
      – Это я вижу, – нервно ответила дамочка и, достав длинную тонкую сигарету, закурила.
      Кириллу наконец удалось выпихнуть меня в коридор. Я отчаянно трепыхалась в его руках, но Кирилл держал меня крепко.
      – Чего стоишь? – рявкнул он на прижавшуюся к стене Леночку. – Охрану вызови!
      Леночка дрожащими пальчиками пощелкала кнопками, и почти тут же в приемной появились два охранника.
      – В чем дело, Кирилл Александрович? – поинтересовался один из них.
      – Вы-выведите ее отсюда, – заикаясь и тыкая в меня пальцем, сказал Кирилл. – И чтобы ноги ее больше здесь не было! Чтобы как только появится – сразу вон ее отсюда!
      Голос Кирилла то поднимался то тонкого визга, то опускался то зловещего посвиста.
      – Все поняли, Кирилл Александрович, – пробасил второй охранник. – Не бойтесь, на сто метров не подпустим.
      – Лучше на километр! – вытирая пот со лба, проговорил Кирилл, скрываясь в своем кабинете.
      Меня, подхватив под руки, с позором провели через все здание и практически вытолкнули за дверь…
      С меня к этому времени уже слетела вся бравада. К тому же нездоровый хмель, бродивший в моей голове, уже тоже выветрился. Я стояла на пороге жалкая, поникшая, вдоволь упиваясь собственным унижением. Еще никогда мое самолюбие так не страдало.
      Боже мой, какой стыд, какой стыд! Так опозориться перед людьми! И пусть не все они меня знают, но ведь слухи распространяются так быстро! А Кирилл еще сказал при этой фре, что я больная! Господи! Теперь весь город будет думать, что я сумасшедшая!
      А все из-за кого? Из-за проклятого Мурашова, конечно!
      Найдя виновника всех своих бед, я покрутила головой в поисках самого объекта. Однако его «зверя» нигде не было видно. Стоять на крыльце офиса было невыносимо, и я заковыляла к троллейбусной остановке.
      Дома я с горя допила остатки водки, которую этот мерзавец осмелился принести в мой дом, и упала на диван переживать свое горе.
      И с чего я так завелась? Ведь в самом деле виновата – опоздала на целых полчаса. И Кириллу так подпортила дела…
      Как рассказала мне после Леночка, не утерпевшая и позвонившая сама мне домой, у Кирилла и в самом деле была деловая встреча, очень важная. Он должен был подписать контракт с этой женщиной, которая, кстати, оказалась очень влиятельной. От этого контракта очень многое зависело для Кирилла. А после того концерта, который я закатила, еще назвав ее старухой, ему пришлось здорово постараться, чтобы уладить конфликт.
      Он даже заявил, что лишит премии саму Леночку за проявленную халатность в работе…
      Но самое ужасное заключалось в том, что поведала мне Леночка напоследок. Оказывается, поздно вечером Кирилл позвонил Полине и заявил ей, что «с Ольгой срочно нужно что-то делать, что ее алкоголизм – какая наглость! – прогрессирует просто геометрически», и он, видите ли, не может допустить, чтобы такой человек воспитывал его детей. Что он решил в принудительном порядке заняться моим лечением, а если это не поможет, то лишить меня родительских прав. На что Полина – спасибо ей хоть на этом! – мрачно поинтересовалась, кто же будет их воспитывать? Кирилл с гордостью заявил, что он сам, но Полина только скептически хмыкнула. Все это Леночка слышала по параллельному аппарату в своей приемной.
      – Так чем все завершилось? – дрожащим голосом спросила я.
      – Полина Андреевна посоветовала ему не пороть горячку, сказала, что встретится и с ним, и с вами, и вы все вместе обсудите… Да вы не переживайте так, Ольга Андреевна! – прощебетала Леночка напоследок. – Вы же знаете Кирилла Александровича – он вспыльчивый, но отходчивый. Вот и премии меня лишать не стал, а даже извинился и после работы домой отвез.
      – Я постараюсь… – уныло ответила я. – Спасибо, Лена, за информацию и поддержку.
      Вскоре после Леночки, когда настроение мое и так было испорчено напрочь, позвонила Полина. Она говорила очень сухо и кратко.
      – Я уезжаю в командировку на три дня, – начала она вместе приветствия – дурацкая привычка, как будто нельзя сначала сказать «Добрый вечер» и поинтересоваться, не нужна ли сестре поддержка. Как моральная, так и материальная… – Так вот, сразу как приеду, я зайду к тебе. Я думаю, нам есть что обсудить.
      – Поля… – пролепетала я. – А ты не приедешь сегодня?
      – Нет, – отрезала сестра. – Я же сказала – через три дня. А тебе советую за это время не наделать новых мудачеств!
      После этой ужасной фразы она повесила трубку, и я даже не стала ей перезванивать, чтобы совсем не впасть в депрессию.
      Весь вечер я пролежала одна, боясь даже думать о том, что со мной будет, если Кирилл и впрямь заберет у меня детей. А он, похоже, настроен очень серьезно. Лишиться детей? Да я же не переживу этого! Меня можно сколько угодно ругать и называть плохой матерью, но я не смогу без своих малышей. И потом это же такой позор!
      Была к тому же еще одна проблема, достаточно сильно волновавшая меня в данный момент – на что я буду жить?
      От Кирилла, теперь это несомненно, никаких денег не дождешься, Полина уезжает… За три дня ее отсутствия я могу умереть с голоду.
      Занять денег было совершенно не у кого. И оставался только один выход – покончить со своей никчемной и бездарной жизнью. Придя к такому выводу, я и уснула, решив отложить осуществление своего замысла на следующий день.
      Но на следующий день, как уже было сказано выше, приперся Дрюня Мурашов с неизменной бутылкой водки в руках. Просто удивительно, как у этого человека хватает наглости после всего, что случилось, как ни в чем не бывало являться ко мне домой!
      – Привет, а я к тебе! – радостно произнес он.
      – Вижу, – мрачно ответила я, решив не выгонять этого мерзавца – какая теперь разница, если все равно умирать собралась. Хоть выпью напоследок. Справлю, так сказать, собственные поминки.
      – А ты чего такая хмурая? – спросил Дрюня, проходя в кухню и водружая бутылку на стол.
      – Хмурая? – расплакалась я. – И ты еще спрашиваешь?!?
      После этого я хлопнулась на табуретку, уронила лицо на жесткий стол и заревела в голос.
      – Ну, Леля, ну прости, так получилось… – виноватым голосом проговорил Дрюня, поглаживая меня по голове. – Ну, приятеля старого встретил, совершенно случайно, клянусь! Он пригласил, я не мог отказать… Мы и отъехали-то буквально минут на пятнадцать. Вернулись – а тебя уже нет. Ну, подумаешь, на троллейбусе вернулась. Или ты машину поймала? Тебе же Кирилл денег дал! Ну, потратила двадцатку на машину – велика беда! Ну, не сердись, Леля!
      – Ка… Какие деньги? – задыхаясь, выдавила я. – Какая машина? Я в троллейбусе зайцем ехала! Потому что Кирилл никаких денег мне не дал! Из-за тебя, между прочим!
      – Господи, а я-то ту при чем? – искренне удивился Дрюня.
      – За-зачем… Ты меня н-напоил? – кроме заикания, на меня еще и икота напала. – Ты знаешь, что случилось?
      И я принялась рассказывать Дрюне все, что произошло. Когда я закончила, приготовившись снова зайтись в рыданиях, ответом мне послужил просто гомерический хохот. Я даже отложила истерику на время, чтобы узнать, что же так рассмешило этого недоумка.
      – Ха-ха-ха! – заливался Дрюня, раскачиваясь на табуретке.
      – Чего ты? – с обидой спросила я.
      – Ой, не могу! Ой, умора! Ну, ты, Лелька, даешь! Это же надо такое устроить! Я просто представляю себе эту сцену! Ха-ха-ха!
      – Ничего смешного, – уже не так уверенно проговорила я.
      – Да как ничего? Ты представь только себя со стороны!
      Я представила всю сцену, и мне действительно стало смешно. Я даже фыркнула. Дрюня тут же откупорил бутылку и разлил водку по стаканам.
      – Нет, за это надо выпить! – категорически заявил он. – Вот такую Лельку я люблю! А то сидит, киснет, слезы льет – ну что это такое?
      Мы чокнулись и выпили. Мне сразу полегчало на сердце. Я посмотрела на улыбающегося Дрюню и прыснула. Дрюня налил еще, мы снова выпили и уже просто расхохотались.
      – Нет, Дрюнь, ты представляешь, я ее старухой обозвала! А собиралась еще старой клячей! Хорошо, не сказала!
      – Надо было, – уверил меня Мурашов. – А как я вчера этого гаишника сделал?
      – У меня что-то это выпало из памяти, – смущенно потерла я виски.
      Дрюня подробно пересказал мне всю историю, и я уже смеялась во весь голос.
      – Господи! Да как же ты додумался, что он выпил?
      – Он мне сам подсказал, упомянув, что в такой мороз грех не выпить. Тебе. Ну, я и понял, что он и сам уже приложился. Да они все пьют на посту, что ты думаешь? Это ж менты! Дорожники! Да ты постой в такую холодину весь день на улице!
      – Тебе теперь осторожнее нужно быть, – просмеявшись, сказала я. – Чтобы на него не нарваться.
      – Фигня, прорвемся! – беспечно махнул рукой этот шалопай.
      – Ты-то прорвешься, – вздохнула я, возвращаясь к своим невеселым перспективам. – А мне вот и жить незачем. Во-первых, детей Кирилл отберет. А во-вторых, мне просто не на что жить!
      – Да ты что, с ума сошла, Леля? Вешаться, что ли, собралась из-за такой ерунды? Уж сколько раз у меня денег не было – и ничего! Не умер же! – Дрюня уловил только переживания по поводу денег, возможность же лишения мною детей, видно, он и за горе-то не считал.
      – Тебе есть кому помочь! У тебя и мама, и папа, и сестра, и жена любящая!
      – Все то же самое – ну, за исключением любящей жены – есть и у тебя, – сказал Дрюня.
      – Ты не сравнивай, пожалуйста, – возразила я. – Папа мой в Москве давным-давно проживает, и о нас с Полиной даже не вспоминает. Он на телефонные звонки-то не больно тратится, а уж чтобы денег выслать… Мамаша – о ней я даже говорить не хочу, сам знаешь, какие у нас отношения. Она нас и не воспитывала с Полиной, с тех пор как отец ушел. Вон, Полина ее даже мамой не называет, только по имени-отчеству. Сестра… Сестра, во-первых, в командировке, а во-вторых, после того, что я натворила, я, зная свою сестрицу, уверена, что она будет на стороне Кирилла.
      – У бабушки займи, – посоветовал Дрюня.
      – У Евгении Михайловны? – ужаснулась я. – С ума сошел! Вот перед кем мне действительно стыдно, так это перед ней. Она и так постоянно с моими детьми сидит, ни копейки с меня не берет никогда, на пенсию свою умудряется прожить – это дворянка бывшая! Нет, нет, у нее я ни за что просить не буду. Тем более, что долг придется отдавать. Хватит того, что я у Полины миллион раз занимала без отдачи, а поступить так с Евгенией Михайловной мне совесть не позволит.
      – Но ты же отдашь!
      – Отдашь, отдашь! – передразнила я его. – Чем? Видишь, без работы сижу! Хоть бы один клиент! Тебе, кстати, не нужна психологическая помощь? – с надеждой посмотрела я на Дрюню.
      – Я тебе ее сам окажу, – ответил он гордо. – И слушай, Лелька, меня внимательно. Когда в жизни происходит такое дерьмо, всегда находится выход. Он вроде сам собой приходит, вроде как с неба сваливается. Вот увидишь, обязательно что-нибудь или кто-нибудь тебе поможет.
      – Уж не ты ли? – скептически усмехнулась я.
      Ответить Дрюня не успел – раздался телефонный звонок. Я нехотя пошла поднимать трубку, так как никаких радостных известий из телефонных звонков в последнее время ждать не приходилось.
      Подумав, что если это звонит Кирилл, то я просто повешу трубку и отключу телефон.
      – Алло, – послышался голос, совсем не похожий на кирилловский.
      Во-первых, он был женским, а во-вторых, очень неуверенным и тихим.
      – Да, – откликнулась я.
      – Простите, не могла бы я поговорить с Ольгой Андреевной Снегиревой? – так же тихо и неуверенно поинтересовалась женщина.
      – Да-да, конечно, вы с ней уже разговариваете.
      – Ах, какая удача, что вы дома! – обрадовалась женщина, и голос ее стал громче. – Вы простите меня, ради бога, но я слышала, что вы психолог…
      – Да, – подтвердила я.
      – А вы не могли бы… Одним словом, у меня появились проблемы, и я бы хотела… Ну, в общем, не могли бы вы…
      – Провести с вами психологическую консультацию, – закончила я за нее.
      – Да, – облегченно выдохнула женщина и замолчала.
      – Конечно, могу, – чувствуя, как в радостном предвкушении работы забилось мое сердце, проговорила я.
      – А когда к вам можно подъехать? Ой, простите, я не представилась – Мирошникова Светлана Алексеевна. Может быть, вы слышали о моем муже – Мирошников Василий Петрович? Довольно известная фигура в Тарасове…
      – Очень приятно, Светлана Алексеевна, к сожалению, о вашем муже я ничего не знаю, но это не имеет значения. Вы можете подъехать прямо сегодня. Скажем, часа через два. У меня будет свободное время, – добавила я для пущей важности, чтобы она не подумала, что я никому не нужный, безработный психолог, и не разочаровалась во мне. – Записывайте адрес.
      После того, как я продиктовала адрес, Светлана Алексеевна еще раз десять поблагодарила меня, пообещав подъехать ровно через два часа и не забыв упомянуть, что она приемлет любую сумму, которую я потребую за свои услуги.