Гении власти - Великий Бисмарк. «Железом и кровью»

Более того. Именно в 1850-е годы складывался стиль Бисмарка как политика. Этот стиль находил свое явное выражение в документах, которые он направлял из Франкфурта в Берлин. Суть его заключалась в отказе от любых теорий и построении политики на основе чисто прагматических соображений, не учитывающих ничего иного, кроме реально существующих сил и интересов. Как писал Л. Галл, «под маской дипломата, занимающегося внешней политикой и решительно возражающего против того, чтобы рассматривать международные отношения через призму отдельных аспектов внутренней политики, скрывалась важная перемена. Произошел переход от консервативного политика к особому виду политического деятеля, который возник не только в Пруссии в условиях движения от монархически-бюрократического абсолютизма к партийно-парламентской системе. Это был тип балансирующего между обеими упомянутыми системами относительно самостоятельного министра»[142]. И действительно, Бисмарк, начавший свою политическую карьеру с борьбы на стороне «старого» строя против «нового», вряд ли смог бы выдвинуться, не будь угрозы со стороны этого «нового». Кроме того, он быстро научился использовать элементы новой системы – парламент, партии, прессу, общественное мнение – для достижения собственных целей. Это была политика постоянного баланса между различными силами и интересами, которую Бисмарк рекомендовал для Пруссии на международной арене и придерживался сам на прусской политической сцене. Удастся ли ему получить в свои руки достаточно полномочий, чтобы самостоятельно проводить эту политику? В 1859 году этот вопрос оставался открытым.

Именно во Франкфурте сложился характерный для Бисмарка стиль политического мышления и действия. Как считает Э. Энгельберг, его базовая политическая концепция сложилась самое позднее к 1858 году[143]. Политику он воспринимал как шахматную игру, где есть игроки и есть фигуры, – об этом свидетельствует множество его высказываний, относящихся к самым разным проблемам. Именно это позволяло ему просчитывать различные варианты, изобретать альтернативы, оценивать расстановку сил, а главное – понимать необходимость четкой стратегии, в отсутствии которой он упрекал прусскую политику. При этом Бисмарк умел учитывать различные факторы – экономические, военные, конфессиональные, особенности принятия политических решений и общественное мнение – и мастерски использовать их в своих комбинациях. Его главной стратегической задачей, которой было подчинено все остальное, являлось сохранение и усиление позиций монархии и юнкеров внутри Пруссии, а самой Пруссии – в Германии и на европейской арене.

Для этого годились все средства, что часто становилось поводом для обвинений Бисмарка в беспринципности. Использование слабостей других людей, игра на их эмоциях и убеждениях, тонкая интрига, стремление изолировать и уничтожить своего противника – все это входило в арсенал тех приемов, с помощью которых он проводил в жизнь свою политическую линию. Однако было бы ошибкой представлять Бисмарка чем-то вроде равнодушного компьютера, хладнокровно просчитывающего комбинации; не чужды ему были и эмоции, в частности, личная неприязнь ко многим политическим противникам, которая заставляла его порой совершать не вполне обдуманные поступки в стремлении их уничтожить. Будучи прекрасным стратегом и тактиком, Бисмарк тем не менее совершал и ошибки, и неверные шаги. Последние, однако, не имели для его карьеры, в конечном счете, фатального значения – во многом потому, что он лучше, чем большинство его современников, умел улавливать требования времени и подчинять им свои действия. Впоследствии он скажет, что максимум того, что может сделать хороший политик, – это уловить общее течение и плыть, сообразуясь с ним; эти слова можно, без сомнения, отнести и к самому Бисмарку.

Глава 5

На берегах Невы

Решение об отправке Бисмарка прусским послом в Петербург до сих пор не получило однозначной оценки. Формально это было повышение, однако сам он считал его чем-то вроде опалы, удалением неугодного дипломата от центра событий. В своих мемуарах Бисмарк приводит диалог, произошедший между ним и регентом 26 января 1859 года:

«Я сожалею о предполагаемом моем перемещении, потому что во Франкфурте, этой лисьей норе бундестага, я изучил все входы и выходы вплоть до малейших лазеек и полагаю, что мог бы быть там полезнее любого из моих преемников, которому придется заново осваиваться с очень сложным положением, обусловленным взаимоотношениями со множеством дворов и министров. (…) Каждый немецкий государь, каждый немецкий министр знаком мне лично точно так же, как придворные круги в княжеских резиденциях союзных государств, и я пользуюсь в сейме и при немецких дворах всем тем влиянием, которое только возможно для представителя Пруссии. В случае отозвания меня из Франкфурта этот капитал, накопленный и завоеванный прусской дипломатией, будет бесцельно утрачен. (…) Регент: «Я не понимаю, почему это вас так огорчает; место посланника в Петербурге всегда считалось высшим постом для прусского дипломата, и вы должны видеть знак высокого доверия в том, что я посылаю вас туда». В ответ я: «Коль скоро это является выражением доверия вашего королевского высочества, я должен, естественно, молчать, но при той свободе выражать мои взгляды, которую ваше королевское высочество всегда предоставляли мне, я не могу не сказать, как я озабочен нашим внутренним положением и его влиянием на германский вопрос»[144].

Досаду Бисмарка можно понять – ему хотелось и дальше находиться на острие внешней политики Пруссии, своими действиями влиять на позиции Берлина в германском вопросе. Однако новое назначение трудно назвать опалой, скорее перемещением опытного дипломата туда, где, как считалось, он может принести максимальную пользу. В германском вопросе Вильгельм рассчитывал проводить иной курс, нежели Бисмарк, поэтому его отзыв из Франкфурта выглядел вполне логично. Однако регент не обманывал своего собеседника, говоря о большом значении, которые имели для Пруссии отношения с Петербургом.

После Наполеоновских войн контакты с Россией имели для Берлина особое значение. И дело было отнюдь не только в родственных связях между династиями Гогенцоллернов и Романовых. Российская империя рассматривалась прусской политической элитой в качестве гаранта стабильности существующих порядков, мощного бастиона против революционной угрозы. В обмен на эту защиту Гогенцоллерны были готовы признать себя в некотором смысле младшими партнерами. Разумеется, утверждение известного публициста С. Хаффнера о том, что отношения между Россией и Пруссией в 1850-е годы были примерно такими же, как между СССР и ГДР в 1950-е, содержит серьезное преувеличение, однако совсем безосновательным его назвать нельзя. И тем более трудно согласиться с мнением Л. Галла, считающего, что с приходом к власти Вильгельма значение отношений с Россией резко упало. В условиях перманентной, как считалось в Берлине, угрозы со стороны бонапартистской Франции и весьма неопределенных отношений с Веной «нить в Петербург» играла большую роль. Для выполнения ответственной задачи – укрепления отношений между двумя державами – следовало назначить дипломата, во-первых, опытного, а во-вторых, настроенного дружественно по отношению к России. Поскольку Бисмарк на тот момент продолжал считаться – особенно за рубежом – членом пророссийской «камарильи», он удовлетворял обоим этим условиям. Именно такими обстоятельствами и объясняется его назначение в Петербург.

Для Бисмарка, однако, оно стало тяжелым ударом. До этого способный похвастаться богатырским здоровьем, он теперь слег на несколько недель из-за того, что сам называл «желчной лихорадкой из-за Петербурга». На самом деле новое назначение стало лишь последней каплей – постоянная дипломатическая борьба во Франкфурте, особенно в последние годы, когда ее пришлось вести фактически на два фронта, истощала нервы дипломата. Отнюдь не отличавшийся спокойствием и уравновешенностью, Бисмарк весьма эмоционально реагировал на все происходившее, в первую очередь на невозможность проводить казавшуюся ему правильной политику в германском вопросе. Когда эмоции приходилось подавлять, они постепенно подтачивали его нервную систему.

К этому моменту ему стало понятно, что достижение Пруссией гегемонии в Германии требует новых путей. В конце своего пребывания во Франкфурте Бисмарк вновь осторожно намекал в своих донесениях в Берлин на необходимость прозондировать возможность союза с германским национальным движением. И здесь, и в дальнейшем он руководствовался принципом «враг моего врага – мой друг». В середине марта 1859 года он встретился в берлинской гостинице с одной из видных фигур национального движения – Виктором фон Унру. Как вспоминал последний, Бисмарк начал разговор с того, что эффектным жестом отшвырнул свежий номер «Крестовой газеты», заявив, что это издание лишено даже капли прусского патриотизма. Далее он долго говорил о той враждебной политике, которую по отношению к Берлину проводит Вена, и о проавстрийских симпатиях правителей малых германских государств. «По его твердому убеждению, Пруссия полностью изолирована. У нее есть лишь один союзник, если она сможет привлечь его на свою сторону. Я с интересом спросил, какого союзника имеет в виду Бисмарк. Он ответил: «Немецкий народ!» Видимо, у меня было ошарашенное выражение лица, поскольку Бисмарк рассмеялся. Я объяснил ему, что меня изумила не мысль сама по себе, а то, что я слышу ее из его уст. «Ну, что Вы думаете, – возразил Бисмарк, – я все тот же юнкер, что и десять лет назад, когда мы познакомились в парламенте, но я должен был бы не иметь ни глаз, ни рассудка, если бы не осознавал реального положения дел»[145]. В ответ Унру заверил Бисмарка, что, если тот говорит искренне, то он с удовольствием видел бы дипломата прусским министром. Контуры союза между Бисмарком и немецким национальным движением начинали обозначаться. В дальнейшем Унру стал одним из лидеров основанного летом 1859 года «Национального союза», общегерманского объединения умеренных либералов, ставившего перед собой задачу способствовать единству страны. Лидеры «Национального союза» на первых порах рассматривали Бисмарка как своего возможного союзника в стане политической элиты. «Мы бы весьма обрадовались, если бы состоялось Ваше назначение министром иностранных дел. Пруссия нуждается сейчас более чем когда-либо в ясной, прочной и смелой политике. Самое смелое в нынешних условиях есть самое безопасное», – писал Унру Бисмарку в сентябре того же года[146].

В начале марта 1859 года назначение Бисмарка состоялось, и он, сперва в одиночестве, отправился в долгое путешествие на восток. Прямое железнодорожное сообщение между Берлином и Петербургом тогда еще отсутствовало. Поездом удалось добраться только до Кенигсберга, а путь оттуда до Пскова, где начиналась линия российской железной дороги, пришлось проделать на санях. Путешествие оказалось достаточно утомительным. Однако прием, оказанный Бисмарку в Петербурге, с лихвой окупил дорожные неудобства. 29 марта он прибыл в столицу России, разместившись в гостинице Демидова на Невском проспекте, а уже 1 апреля был удостоен аудиенции у императора, продолжавшейся необычайно долго – два часа. «Общество приятно и хорошо воспитано, – писал он брату 8 мая, – и после франкфуртской грызни это настоящий отдых, иметь дела по службе с приятными людьми»[147].

Примечания

1

Poschinger H.v. Furst Bismarck. Neue Tischgesprache und Interviews. Bd. 1. Stuttgart, 1895. S. 173.

2

Craig G. Die preussisch-deutsche Armee 1640–1945. Dusseldorf, 1960. S. 58.

3

Кауфман Г. Политическая история Германии в XIX веке. СПб., 1909. С. 97.

4

Schmidt R.F. Otto von Bismarck. Realpolitik und Revolution. Stuttgart, 2004. S. 12.

5

Bismarck O.v. Furst Bismarcks Briefe an seine Braut und Gattin. Stuttgart-Berlin, 1914. S. 43.

6

Pflanze O. Bismarck. Der Reichsgrunder. Munchen, 2008. S. 48.

7

Kolb E. Bismarck. Munchen, 2009. S. 7.

8

Pflanze O. Op. cit. S. 48.

9

Schmidt R. Op. cit. S. 13.

10

Бисмарк О. ф. Мысли и воспоминания. Т. 1. М., 1940. С. 1.

11

Бисмарк О. ф. Указ. соч. С. 2.

12

Бисмарк О. ф. Указ. соч. С. 2.

13

Kolb E. Op. cit. S. 10.

14

Pflanze O. Op. cit. S. 54.

15

Richter W. Bismarck. Frankfurt-am-Main, 1971. S. 26.

16

Engelberg E. Bismarck. Urpreusse und Reichsgrunder. Berlin, 1985. S. 130.

17

Kolb E. Op. cit. S. 10.

18

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 6.

19

Bismarck O.v. Werke in Auswahl. Darmstadt, 2001. (WIA). Bd. 1. S. 13.

20

Engelberg E. Op. cit. S. 136.

21

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 7.

22

Kolb E. Op. cit. S. 11.

23

Pflanze O. Op. cit. S. 60.

24

Bismarck O.v. Die gesammelten Werke. Berlin, 1924–1935 (GW). Bd. 14. S. 16.

25

Gall L. Bismarck. Munchen, 2002. S. 43.

26

GW. Bd. 14. S. 30.

27

Engelberg E. Op. cit. S. 146.

28

WIA. Bd. 1. S. 18.

29

Engelberg E. Op. cit. S. 149.

30

WIA. Bd. 1. S. 22.

31

Richter W. Op. cit. S. 28.

32

Engelberg E. Op. cit. S. 169.

33

Krockow C.v. Bismarck. Munchen, 2002. S. 32.

34

Gall L. Op. cit. S. 51.

35

GW. Bd. 14. S. 33.

36

Richter W. Op. cit. S. 31.

37

Engelberg E. Op. cit. S. 182.

38

Richter W. Op. cit. S. 34.

39

Gall L. Op. cit. S. 52.

40

GW. Bd. 14. S. 31.

41

WIA. Bd. 1. S. 38.

42

Ebenda. S. 48.

43

Engelberg E. Op. cit. S. 231.

44

Richter W. Op. cit. S. 37.

45

Krockow C.v. Op. cit. S. 45.

46

Schmidt R. Op. cit. S. 23

47

Ebenda. S. 22.

48

WIA. Bd. 1. S. 63.

49

Ebenda. S. 70.

50

Schmidt R. Op. cit. S. 28.

51

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 39.

52

Pflanze O. Op. cit. S. 70.

53

WIA. Bd. 1. S. 139.

54

Schmidt R. Op. cit. S. 29.

55

GW. Bd. 10. S. 5.

56

WIA. Bd. 1. S. 143.

57

GW. Bd. 14. S. 94.

58

WIA. Bd. 1. S. 155.

59

Engelberg E. Op. cit. S. 242.

60

Schmidt R. Op. cit. S. 33.

61

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 22.

62

WIA. Bd. 1. S. 171.

63

Бисмарк О.ф. Указ. cоч. С. 31.

64

GW. Bd. 14. S. 111.

65

Бисмарк О. ф. Указ. соч. С. 32.

66

Engelberg E. Op. cit. S. 304.

67

Schmidt R. Op. cit. S. 36.

68

Ebenda. S. 38.

69

GW. Bd. 14. S. 121.

70

Ebenda. S. 120.

71

Kolb E. Op. cit. S. 29.

72

GW. Bd. 14. S. 143.

73

Richter W. Op. cit. S. 59.

74

WIA. Bd. 1. S. 213.

75

Ebenda. S. 228.

76

Gall L. Op. cit. S. 103.

77

Bismarck O.v. Die politischen Reden des Fursten Bismarck. Stuttgart, 1892–1905. (PR). Bd. 1. S. 117.

78

Kolb E. Op. cit. S. 30.

79

Gall L. Op. cit. S. 117.

80

WIA. Bd. 1. S. 287.

81

Ebenda. S. 325.

82

Pflanze O. Op. cit. S. 84.

83

WIA. Bd. 1. S. 328.

84

Ebenda. S. 333.

85

Ebenda. S. 122.

86

Gall L. Op. cit. S. 168.

87

Krockow C.v. Op. cit. S. 62.

88

Pflanze O. Op. cit. S. 63.

89

Schmidt R. Op. cit. S. 52.

90

Engelberg E. Op. cit. S. 367.

91

GW. Bd. 14. S. 205.

92

WIA. Bd. 1. S. 375.

93

Ebenda. S. 376.

94

Engelberg E. Op. cit. S. 369.

95

WIA. Bd. 1. S. 345.

96

Ebenda. S. 383.

97

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 67.

98

Gall L. Op. cit. S. 150.

99

Schmidt R. Op. cit. S. 54.

100

WIA. Bd. 1. S. 386.

101

PR. Bd. 1. S. 413.

102

Kolb E. Op. cit. S. 35.

103

Krockow C.v. Op. cit. S. 85.

104

Engelberg E. Op. cit. S. 372.

105

GW. Bd. 2. S. 298.

106

Engelberg E. Op. cit. S. 387.

107

GW. Bd. 7. S. 354.

108

WIA. Bd. 1. S. 444.

109

Schmidt R. Op. cit. S. 60.

110

Engelberg E. Op. cit. S. 391.

111

WIA. Bd. 1. S. 452.

112

Ebenda. S. 463.

113

Krockow C.v. Op. cit. S. 88.

114

Schmidt R. Op. cit. S. 65.

115

Ebenda. S. 55.

116

WIA. Bd. 1. S. 556.

117

GW. Bd. 14. S. 327.

118

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 74.

119

WIA. Bd. 1. S. 438.

120

Schmidt R. Op. cit. S. 80.

121

WIA. Bd. 2. S. 13.

122

Gall L. Op. cit. S. 187.

123

WIA. Bd. 2. S. 3.

124

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 83.

125

WIA. Bd. 2. S. 106.

126

Бисмарк О.ф. Указ. соч. С. 131.

127

WIA. Bd. 2. S. 76.

128

Ebenda. S. 147.

129

Ebenda. S. 169.

130

Gall L. Op. cit. S. 185.

131

Schmidt R. S. 87.

132

Ebenda. S. 88.

133

WIA. Bd. 2. S. 191.

134

Richter W. Op. cit. S. 77.

135

GW. Bd. 15. S. 141.

136

WIA. Bd. 2. S. 244.

137

WIA. Bd. 1. S. 542.

138

WIA. Bd. 2. S. 231.

139

Crankshaw E. Bismarck. Munchen, 1990. S. 85.

140

Gall L. Op. cit. S. 158.

141

Ebenda. S. 173.

142

Ebenda. S. 206.

143

Engelberg E. Op. cit. S. 454.

144

Бисмарк О. ф. Указ. соч. С. 175.

145

WIA. Bd. 2. S. 257.

146

Gall L. Op. cit. S. 223.

147

GW. Bd. 14. S. 520.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.