Суровое наказание, один опер из мура застал двоих злоумышленников за «раздеванием» своей машины. Сначала по-хорошему предложил оставить инструменты и убираться. Но воры по-хорошему не поняли, поэтому пришлось браться за оружие. Напугав их как следует, он заставил обоих вступить друг с другом в интимную связь. После этого опер сдал их в милицию, заявив, что застал их на улице за совершением акта мужеложства (про машину речи не было).
      Естественно, оправданиям задержанных никто не поверил, экспертиза подтвердила означенный акт, и они, как миленькие, пошли по 121-й статье. Опер прекрасно знал, какая встреча ждет в камере тех, кто попал туда по 121-й. Это тебе не кража личного имущества!

      Однажды генерал МВД должен был срочно встретить жену, но по дороге его машина отказала, он оставил шофера возиться с ней, а сам поймал частника на «Волге», сел к нему и попросил ехать быстрее. Частник плохо справлялся с машиной и тащился, как на кляче, несмотря на генеральский бас. Тогда они поменялись местами — водитель охотно уступил руль опаздывавшему, и «Волга» помчалась на предельной скорости.
      Через некоторое время бешеную машину остановил патруль ГАИ. Генерал показал свое удостоверение, и инспектор, заметно побледнев, отошел с растерянным видом.
      — Что случилось? — спросил его напарник. — Кого ты отпустил?
      — Даже страшно подумать, кого… У него генерал в шоферах!
      Через десять минут гаишники получили по рации сообщение, что умчавшаяся «Волга» угнана сегодня утром у законного владельца. Генерала потом нашли, а угонщика — нет.

      Однажды утром студент Петя, едва продрав глаза, сел за учебники, но шум в подъезде не давал никакой возможности сосредоточиться. Судя по всему, там «гудели» несколько пьяных мужиков. Петя ни рискнул урезонивать их самостоятельно и вызвал милицию. А чтобы она приехала наверняка, сообщил, что в их подъезде только что совершено убийство.
      Вечером к студенту Пете нагрянули оперативники. «Это вы звонили по поводу убийства?» — «Я». — «Доподлинно установлено, что ваш звонок поступил на 7 минут раньше, чем наступила смерть потерпевшего. Как вы это объясните?»
      Чтобы объяснение было как можно правильнее, Петю увезли в следственный изолятор. На следующий день следователь предъявил ему обвинение в убийстве. Через какое-то время студент сумел-таки оправдаться, но параши нанюхался с избытком.

      Дознаватель одного из РУВД Москвы возвращался вечером домой, побывав в гостях. На нем была пижонская шапка, пижонская шуба и такие же сапоги на меху. Этот наряд он надевал в редких случаях, как, например, сейчас.
      В темном месте его встретили трое, вытащили ножи и приказали раздеваться. Шуба им понравилась. После этого пришлось отдать и сапоги. Больше ничего из одежды грабители взять не захотели и приказали дознавателю убираться. Но он уходить не стал, потому что вспомнил, что захватил с собой служебный пистолет. Вытащив пистолет и пальнув для острастки в воздух, дознаватель перехватил инициативу и сам начал отдавать приказы. Построив грабителей друг другу в затылок, он задал им направление движения — к ближайшему отделению милиции. Снова одеваться, а особенно обуваться в их присутствии дознаватель не рискнул, поэтому пришлось идти как был — без шубы и босиком. Через минуту он почувствовал, что замерзает. Перешли на бег. Согреться не удавалось, поэтому он все ускорял темп, подгоняя конвоируемых матюгами и выстрелами.
      Прохожие шарахались от такой странной процессии. В отделении также сильно удивились. Задержанные возмущались. «Вот и верь после этого людям, — с горечью говорил один из них. — Мы тебя пожалели, пиджак оставили, а ты вон чего устроил. Ну, в другой раз будем умнее…»
      Другого раза им придется дожидаться как минимум лет пять.

      Редкий из нас не побывал в жертвах хама-водителя: не сбавляя скорости перед лужей, тот с ног до головы обрызгивает грязью бедного пешехода. Но однажды таким пешеходом оказался заместитель начальника ГАИ Москвы. В ответ на его претензии водитель не только не извинился, но еще и послал его подальше, обозвав шляпой.
      Через некоторое время этого водителя остановили возле поста ГАИ. Инспектор придирчиво проверил права, талон предупреждений, техпаспорт, потом принялся за машину. Были сверены номера двигателя и кузова, проверено наличие знака аварийной остановки, аптечки и огнетушителя. Огнетушитель оказался не на месте, за что автолюбитель был оштрафован. В конце концов инспектор его отпустил. Вся процедура заняла минут тридцать.
      Безнадежно опаздывающий водитель тронулся было дальше, но уже через 500 метров его тормознули на следующем посту ГАИ. Вся проверка по полной программе повторилась, и пришлось заплатить еще один штраф за то, что водитель забыл пристегнуть ремни безопасности. В ответ на его возмущение инспектор прочитал двадцатиминутную нотацию о недопустимости пререканий с сотрудником ГАИ, но в конце концов отпустил, проронив на прощание: «Привет от Шляпы». Водитель вспомнил, что предыдущий гаишник тоже упоминал какую-то шляпу, но не сообразил, к чему бы это.
      В третий раз его остановили через две минуты. Внимательно изучив документы, инспектор заявил, что сейчас он будет проверять токсичность выхлопа. Бедный автолюбитель, не понимая, почему судьба к нему так жестока, был доведен до отчаяния и, видимо, поэтому рискнул предложить инспектору взятку, чтобы тот его отпустил. Но инспектор повел себя совершенно неестественным образом: возмутился, привлек в свидетели двух прохожих и доставил взяткодателя в управление. С протоколом, правда, ничего не получилось, так как свидетели фактически не видели и не слышали предложения взятки, но не очень приятная процедура отняла три часа.
      Выпущенный из управления водитель на улице обнаружил, что у его машины выхлоп вдруг стал черным, как у паровоза. Откуда ни возьмись подъехал еще один инспектор с прибором и, померив токсичность, заявил, что показатель ни в какие ворота не лезет, и машина в таком состоянии эксплуатироваться не может. В общем, номера были сняты, а машина отправлена на штрафную площадку. Напоследок ему передали привет от Шляпы.
      Только тут до бедняги стало доходить, что, собственно, произошло. Вернувшись в управление, он осторожно выяснил фамилию этого злого гения и на следующий день пришел к нему извиняться. Конечно, Шляпа сказал, что не обижается. Однако еще один привет от него в это время дожидался водителя на штрафной площадке. Когда тот пришел за своей машиной, оказалось, что ее, «по недоразумению» поставили не на площадке, а рядом, и, следовательно, охрана на нее не распространялась. И если кто-то что-то там отвинтил, то отвечать за это некому.

      Поздним вечером по студенческому общежитию прогуливалась парочка из оперативного комсомольского отряда (дело было в 1984 году) и примкнувший к ней сержант милиции. Между ними разгорелся спор. Окотовцы оценивали себя очень высоко, считали, что они профессионалы и возмущались иронией сержанта. Наконец один из комсомольцев заключил с милиционером пари: вот он сейчас придерется к первому встречному, найдет нарушение и составит протокол. Сержант расхохотался: комсомольский задор!
      Первый же встречный попался тут же. У окна в коридоре стоял молодой человек и что-то писал в тоненькой тетрадочке. Окотовец вытащил документ и ринулся в атаку. Вскоре удалось установить, что первый встречный здесь не проживает, следовательно, он нарушил пропускной режим. К тому же у него не оказалось с собой документа, и окотовцы с полным правом потащили его в дежурку — составлять протокол…
      Ребят заинтересовала тетрадочка задержанного, к которой тот относился аккуратно и берег от посторонних глаз. Заглянув в нее, комсомольцы ахнули: там были подробные планы всех корпусов и общежитий с указанием номеров комнат, всех входов-выходов и режима охраны…
      Молодого человека увезли люди в штатском. Кто он такой, окотовцы так и не узнали, лишь окольными путями выяснили, что ему «приклеили» 64-ю статью УК (измена Родине).
       (КОД. — 1996. — №8/51)

      Явно не совесть, а страх наказания остановил 28-летнюю секретаршу прокуратуры Петру Холлей от собственноручной расправы над самыми близкими людьми. За 45 тысяч марок она наняла бывшего детектива убить двух ее малолетних детей и мать. Получив страховку, женщина-изверг собиралась начать новую жизнь с любовником. Теперь будет заканчивать старую за решеткой.
      «Совсем недавно, — сокрушается начальник отдела берлинского ведомства по расследованию убийств Бернд Майер, — мы и не слышали о наемных убийствах. Разве что изредка происходило такое в среде самих уголовников». А сегодня все чаще немецкой полиции, и не только в крупных городах, приходится иметь дело с «убийцами, у которых нет каких-либо личных мотивов».
      Немцы охвачены растущей тревогой. Журнал «Штерн» приводит лишь несколько случаев заказных убийств. На берлинской улице средь бела дня застрелили адвоката X. Летгау из Дюссельдорфа. Полиция заподозрила бывших агентов «штази», которые не хотели отдавать земельный участок близ Потсдама адвокату, имеющему на него права. Но все оказалось прозаичнее: любовница Летгау наняла киллера, чтобы завладеть страховкой на 200 тысяч марок. В Берлине строитель Т. Зееман тоже убрал с помощью наемного убийцы своего конкурента. В Дармштадте М. Мит вел долгие споры с бывшей женой по поводу дома. Не добившись миром, решил ее уничтожить. Нанятый за 10 тысяч марок бывший солдат из Тюрингии оказался, видимо, новичком и уложил на смерть не женщину, а ее любовника. В маленьком городке на севере страны жена владельца строительной фирмы, бывшая примадонна публичного дома, решила покончить с мужем, продать фирму и махнуть на Канарские острова. Через знакомых нашли исполнителя — молодого польского кикбоксера Мацея Коберцкого, который не промахнулся. Убийца скрылся, а вдова предстала перед судом. Заливаясь слезами, она рассказывала, что супруг издевался над ней, морил голодом и держал в черном теле. Жалобы, однако, никак не согласуются с фактами: муж дарил ей дорогие украшения, «Мер-седес-300», наряды из престижных магазинов. Ей от наказания явно не уйти.
      Германия поражена, с какой легкостью сегодня можно нанять киллера. Баронесса фон Б., решившая избавиться от супруги любовника, дала объявление в газете: «Кто из молодых безработных мужчин, ранее осужденных, в возрасте от 20 до 30 лет хотел бы получить работу и начать новую жизнь?» Быстро нашелся некий парень, согласившийся всего за пять тысяч марок исполнить поручение баронессы, но накануне проболтался по пьянке, и убийство сорвалось. Все живы, аристократка в тюрьме.
      «Штерн» решил провести своеобразный тест общественной морали, дав объявление в небольшой бульварной газетке, выходящей в Мюнхене: «Помогите! Ищу молчаливого решительного человека, который за хорошие деньги справится со щекотливой проблемой». И читателей у этой газетенки всего ничего, но мгновенно откликнулись 25 человек: несколько телохранителей, «готовых на все», детективы «с опытом», бывший инструктор бундесвера, «мужчина из южной страны, молчаливый, как гробовой камень, решительный во всех отношениях». Все подчеркивали, что прошли сквозь «огонь, воду и медные трубы».
      Некий «соискатель» был абсолютно краток: «За хорошие деньги ваши проблемы станут моими».
      Наверное, в отличие от нашей ситуации, в Германии, как утверждает в своей книге «Убийцы по каталогу» берлинский юрист Петер Ниггель, в семидесяти процентах случаев убийства заказывают женщины. Расправы по «коммерческим» мотивам среди немцев сравнительно редки. В этой статистике здешняя полиция не учитывает кровавые разборки российских мафиози на немецкой территории, хотя они потрясают местную общественность своей жестокостью.
      В отличие от других видов преступлений, в Германии раскаяние крайне редко озаряет наемный убийц. За последние несколько лет, насколько известно, такое произошло лишь однажды. В августе прошлого года бывшего зэка Клауса Калмуса свели в «Кафе кеезе» в укромном уголке Берлина с инженером Рольфом К., 55 лет, от которого ушла 30-летняя жена, не только забрав сына, но и присвоив имущество, включая виллу. «Если не будет моей жены, не будет и моих проблем», — сказал инженер и предложил Калмусу 50 тысяч марок. Вместе разработали несколько вариантов убийства, остановились на инсценировке «ограбления румыном». Рольф К. отправился в Гану, где намеревался завербовать чернокожих красавиц для немецких борделей, а киллер, поразмыслив, отправился в полицию. Инженера арестовали у трапа самолета, прибывшего из солнечной Африки, и отправили в мрачные тюремные казематы. Раскаявшийся киллер на свободе.
      А сколько их, нераскаявшихся?
       (КОД. — 1996. — №8/51)

      Слово «папараччи» образовано из двух слов. В переводе с итальянского они значат «комар» и «фотовспышка». Так называют фотографов, зарабатывающих себе на жизнь охотой за теми, кому судьбой уготовано быть в центре всеобщего внимания и любопытства.
      «Папараччи» ставят в затруднительное положение правительства, вызывают скандалы в королевских домах, высвечивают неприглядные стороны жизни знаменитостей. В поисках сенсаций они прибегают ко всевозможным — дозволенным и недозволенным — приемам. Вся их работа посвящена тому, чтобы сделать шокирующий публику снимок царственной особы или звезды Голливуда в самый «неподходящий» для тех момент; ради этого «папараччи» ставят на кон даже собственную жизнь.
      Не так давно во Франции начался суд над одним из королей «папараччи», обвиняемым в том, что он заснял принцессу Сару Фергюссон (Ферги) в момент интимной близости с ее финансовым советником. Не менее 22 снимков супруги принца Эндрю было сделано фоторепортером. Фотография полуобнаженной Ферги была опубликована английской «желтой» газетой «Daily mirror» и обошла весь мир. Тираж газеты подскочил в тот день до трех миллионов экземпляров, а сам снимок вызвал настоящее потрясение в королевском дворце. После его появления разгневанная королева вызвала «на ковер» невестку, но спасти честь королевской семьи уже невозможно.
      Один из самых известных «папараччи» — Джон Мейвер, владелец скандально известного частного канала «CLS». На его счету — сюжеты о сексуальных упражнениях Мадонны, Ким Бессинджер, Дэми Мур и других, многих других…
      Число подписчиков телеканала «CLS» не так уж велико — не более десяти тысяч абонентов. Сколько они платят за обслуживание, является коммерческой тайной, но по некоторым сведениям — в три раза больше, чем за другие каналы. Основные же доходы Мейвер извлекает из контактов с вполне респектабельными телекомпаниями, которым продает эксклюзивное право на демонстрацию этих видеосюжетов. То, что большинство из них пока не появилось в эфире, говорит лишь об ожидании наиболее удачного момента для демонстрации.
      В последнее время Мейвер увлекся съемками в туалетных. Установив аппаратуру в отхожем месте, он запечатлел уже во время опорожнения мочевого пузыря или желудка Рональда Рейгана, Роберта Де Ниро, Джека Николсона, Дэми Мур.
      В связи с наглостью «телегангстера» многие звезды вынуждены поднимать ставки своей охране. Но Мейвер уверяет, что эти меры пользы не принесут, так как у него уже имеется уникальное оборудование, способное почти без потери качества снимать сквозь стены.
      — Если это правда, то нам остается одно — повесить гада на ближайшем столбе, — сурово прокомментировал заявление нахала Роберт Де Ниро. — А всех его последователей надо расстреливать без суда и следствия…
      Мейвер не оригинален — не он первый помог своим клиентам прильнуть к щели запретной двери чужой спальни. Лишь размах и то, что он использует средства электронной информации, отличает его от других скандально известных фотографов «папараччи».
      Нет сомнения в том, что в известном смысле «папараччи» должны быть своего рода суперменами. Они обладают превосходной реакцией, прекрасно ориентируются в ситуации и всегда готовы к самому неожиданному повороту событий. Эти люди должны быть крайне изобретательны и искусны в том, что касается умения находить подходящее место для засады и вовремя обнаружить пути отхода.
      Они рискуют нарваться на крупные неприятности, поскольку все царственные особы и кинозвезды имеют при себе телохранителей и не склонны мириться с тем, что их выставляют напоказ в самых интимных позах. Зато, если «операция» удается, «папараччи» кладет себе в карман немалые деньги.
      Как показывает история, нет такого препятствия, которое оказалось бы непреодолимым для «папараччи», использующего любые, самые неожиданные средства.
      Тридцатилетний Масимо Сестини — один из двух известнейших «папараччи» в мире. Как и большинство «охотников за сенсацией», Сестини — итальянец по происхождению.
      На него работают четыре фотографа, караулящих каждый шаг мировых знаменитостей. Каждый из них «вооружен» быстроходной надувной лодкой, оборудованием для подводного плавания, фотокамерой, предназначенной для съемок под водой, радиотелефоном, биноклем и мотоциклом.
      «Папараччи» обязан уметь превосходно плавать, нырять, водить мотоцикл, обладать очень крепкой психикой, чтобы выдерживать стрессы, не спасовать перед детектором лжи и лазать по деревьям. Каждый из работников Сестини зарабатывает за год до 170 тысяч долларов.
      Зачастую «папараччи» и сами не могут предположить, с какой стороны ждать удара. Например, один из них, забравшись на верхушку дерева, был неожиданно атакован… орлом, чей покой потревожил своим внезапным вторжением. Фоторепортер спасся лишь чудом, но на следующий день вновь вернулся на свой наблюдательный пункт, правда, уже с винтовкой.
      И все же, как правило, большинство «папараччи» оставляют свой доходный бизнес, проработав в среднем около года.
      Обычный «охотничий сезон» «рыцари плаща и фотоаппарата» проводят на пляжах в укромных уголках Франции, Италии и Швейцарии, выискивая подходящие места для засады, изучая привычки своих «жертв» и заводя необходимые знакомства, без которых может сорваться в критический момент тщательно рассчитанная операция.
      А большинство знаменитостей уже смирились с тем, что рано или поздно, несмотря на все их ухищрения, будут «пойманы с поличным» и попадут в прессу…
       (КОД. — 1996. — №2/15)

      Личности и судебные процессы Альфреда Дрейфуса и Менахема Бейлиса достаточно хорошо известны и не нуждаются в дополнительных комментариях. Но существует еще одно сходное запутанное судебное дело, которое началось 85 лет назад…
      В первый же день нового 1911 года лондонский полицейский обнаружил на окраине города труп мужчины, забитого до смерти каким-то тупым орудием, предположительно железным прутом. Это обычное, на первый взгляд, убийство осложнялось странным, почти ритуальным характером многочисленных ран в области головы и грудной клетки, а главное — на лице убитого остались два умышленно симметричных надреза, явственно образующих удлиненную латинскую букву «S». Убитый, по имени Леон Берон, был известен полиции как владелец нескольких ночлежных приютов, скупщик краденого и… За этим «и» не случайно идет пауза и многоточие: ходили слухи о том, что Берон был полицейским осведомителем и с ним просто свели счеты. Кто? Кто был убийцей? Под напором газетной истерии и общественного недовольства «чужаками» (под которыми, в первую очередь, понимались русско-еврейские иммигранты в Ист-Энде) полиция должна была защитить честь мундира, что и сделала: 8 января был арестован 29-летний еврей, выходец из России, Сти-ни Моррисон, имевший давнюю репутацию профессионального взломщика и хорошо знакомый с покойным Бероном. Их видели вместе накануне Нового года, буквально за несколько часов до убийства.
      Моррисон, незадолго до этого освобожденный из тюрьмы, работал в булочной, что располагалась в десяти минутах ходьбы от места убийства. У него не было убедительного алиби, а, кроме того, слово «взломщик» ассоциировалось в глазах публики с тремя негодяями, которые за две недели до этого убили троих полицейских при попытке ограбления ювелирного магазина. Убийцы оказались членами группы «Лиесма» («Пламя») — латвийской террористической организации, занимавшейся «эксами», т. е. «экспроприациями» на благо революции.
      Судя по опросам общественного мнения тех времен, мало кто понимал разницу между латышами-террористами и еврейским взломщиком. И те и другие были для англичан «нежелательными чужаками», от которых надо было избавляться. Судебный процесс по обвинению Стини Моррисона в убийстве Леона Верона начался в центральном суде Олд-Бейли 6 марта 1911 года. Предполагалось, что все внимание публики и прессы будет привлечено к профессиональным ораторам в судейских мантиях, но этим вниманием неожиданно и полностью завладел подсудимый: он был выше среднего роста, приятной наружности — из тех, кто был одет в элегантный костюм из зеленого твида с жилетом и бледно-розовым галстуком. Он вовсе не соответствовал привычному клише «грязного славянина низшего сорта» и, уперев руку в бедро, держался независимо и уверенно. После зачтения обвинительного акта Стини Моррисон сказал: «Даже если бы я стоял перед лицом Всевышнего, я бы сказал то же самое: не виновен! Я не виновен!»
      В течение семи дней перед судом прошли 65 свидетелей, из которых решающими стали показания трех кучеров. Несмотря на неблагоприятные погодные условия, темноту и путаницу во времени, они уверяли, что именно Моррисон сопровождал Верона во всех его поездках ло городу в тот роковой день. Никто даже не пытался выяснить и понять, как в таком случае Моррисона могли видеть в течение одного часа в разных концах города (ведь тогда не было ни метро, ни автобусов, а огромные расстояния от центра до окраин остались теми же).
      Адвокат Моррисона тоже не располагал убедительными фактами и напирал на риторику, которая вызывала явное раздражение у присяжных. Прокурор Ричард Мюир, в противоположность своему коллеге, был спокоен и намного более убедителен. Однако еще сильнее на присяжных подействовала общественная атмосфера страха «от всего, что могут сделать чужаки-иммигранты в доброй старой Англии». Это — цитата из передовицы в «Тайме», где, среди прочего, говорилось следующее: «Этот судебный процесс только подтверждает уже давно сложившееся впечатление, что Ист-Энд… насчитывает среди своего населения большое количество очень опасных и вредных субъектов, в основном иммигрантов из Восточной и Юго-Восточной Европы». Эту передовицу дополняла соседняя страница, где под крупным заголовком «Хроника чужеземного Лондона. Новое гетто» высказывалось опасение, что шудаизм этих людей только увеличивает проблему… поскольку сыны Израиля… постепенно вытесняют англичанина, будь он владельцем магазина, рабочим или деловым конкурентом».
      Чистокровно английскому суду присяжных потребовалось всего 35 минут на размышления, чтобы 15 марта 1911 года признать «сына Израиля» Стини Моррисона виновным в убийстве и приговорить его к смертной казни. Пресса ликовала, общественность тоже. Пожалуй, только один человек сохранил сомнения в виновности Моррисона — тогдашний министр внутренних дел Уинстон Черчилль. После исследования всех собранных фактов и совещания с министром юстиции Черчилль пришел к выводу, что Стини Моррисона невозможно назвать убийцей с полной достоверностью, хотя, судя по всему, он и был замешан в это дело. Черчилль заменил смертный приговор на пожизненное заключение.
      Но Моррисон продолжал уверять в своей полной невиновности. Кампания за его освобождение длилась около 10 лет. Тем не менее все его обращения к властям остались без ответа, и это в конце концов повредило его разум: 24 января 1912 года в результате затяжной голодовки он умер в своей камере.
      А как насчет действительной виновности Стини Мор-рисона? Почему на суде фигурировали загадочные лицевые раны в форме буквы «S»? Один из исследователей дела Моррисона уже установил связь между Леоном Бероном и членами латышской террористической группы, убившими трех полицейских. Они же, по мнению этого исследователя, могли и убить осведомителя Верона, чтобы он не выдал их полиции. Буква «S», с которой начинается английское слово «spy» (шпион), была в те времена общепринятым знаком, которым в уголовном мире метили трупы обнаруженных полицейских сексотов.
      По материалам зарубежной прессы.
       (КОД. — 1996. — №1/44)