Гольш бледнел, желтел, глаза лезли на лоб, челюсть отвисала – все так быстро, что невры едва успевали замечать. Начал переспрашивать, уточнять. Мрак не вытерпел, прервал грубо:

– Дело ясное, что дело темное. У вас такие драчки часто? Предупредил бы. Теперь секиру буду класть в постель!

Маг метнул на грубого человека в волчьей шкуре недовольный взгляд:

– Мы, маги, не воины. Мы не опускаемся, чтобы воевать мечами. Все равно что зубами и когтями. Воюем своими творениями, а они бывают разными… Если убиваем, то крайне редко. Когда нет иного решения.

Мрак хмыкнул, указал взглядом на развороченное окно. На прутьях еще болтались клочья иных решений. Сами иные решения заваливали вход в его башню неопрятной горой. Если Гольш не убрал, конечно.

– Вас приняли за творения, – объяснил Гольш, что для невров прозвучало неубедительно. – Мы уничтожаем творения других, дабы утвердить свои. Так совершенствуется и проверяется магия.

Снизу через окно доносились хлопанье крыльев, гортанные крики орлов-стервятников и наглых ворон – цариц неба. Пернатые поедали несчастные творения, хотя Мрак сильно сомневался, что вороны станут клевать отесанные чурки.

– Что-то знакомое, – пробурчал Мрак. – Уничтожать другое, дабы утвердить свое?.. Слишком просто. Я бы тоже так поступил, а я не всегда прав, когда решаю… сразу. Да и не верится, что нас приняли за деревянных чурбанов. Разве что Олега? Та девка, рыжая? Да и не зря Олег возле Тарха терся…

Гольш подумал, покачал головой:

– И мне не верится. У вас есть могущественные враги среди магов? Или волшебников?

Невры переглянулись – вопрос чересчур неожиданный. Олег ответил без колебаний:

– Ты первый из магов, с кем мы встретились. У нас нет ни друзей, ни врагов среди них.

Таргитай напомнил:

– Двоих издали видели. У одного из них увели ковер! Хоть и по крайней нужде, шкуры спасали, но маг мог обидеться? Правда, ковер старый, потертый, на нем какая только собака не спала, но есть же на свете жадные?.. Он еще служил у киммерийского кагана. Мог обидеться за то, что каганство проклятое порушили… Оказывается, это было, как ты говоришь, как раз его творение.

Гольш отмахнулся, словно отогнал назойливую муху:

– Киммерийского каганата нет. Тамошний маг создал нечто другое… Более забавное, как считает. Ага, тюринское тцарство. Отныне правит не каган, а тцарь. Говорят на другом языке – тюринском. Одежда тюринская, оружие тюринское… Но не скажу, что придумано такое уж новое. Опять в Великий Поход на Восток, опять поклонение Мечу…

В башне повисло тягостное молчание. Лица невров, хотя в синяках и ссадинах, разбитые в кровь, но полные жизни, потемнели, как тучи. Горькие складки легли даже возле рта юного Таргитая, а Мрак и Олег стали похожи на разбитые молнией обугленные деревья. Гольш смотрел с удивлением и непониманием.

ГЛАВА 9

– Вот так, – нарушил черную тишину, пропитанную ядом, Мрак. – Выходит, мы в самом деле, как Олег говорит, разрушили очередную забавку тамошнего мага… Едва жилы не порвали, пупки поразвязывали, а он дунул-плюнул – опять дворец краше прежнего прет прямо из песка! Чертов каган – ну пусть теперь тцар, тоже чертов, – в том дворце еще толстопузее, а горлохваты с мечами – втрое злее. Чего мы добились?.. Эх, не обгадиться бы на этот раз!

В зале потемнело, сгустились сумерки. На темно-синем, как окалина, небе заблистали холодные льдинки звезд. Одна мигала зловеще красным: сулила кровь, пожары, мор.

Гольш очнулся, вздрогнул:

– Разве что ковер обладал неведомой мне мощью?.. Нет, я бы ощутил. Или ценный, как доставшийся от великих пращуров?.. Чем-то вы его задели. Не знаю, магов простому человеку трудно оскорбить. Нас оскорбляют, а мы не оскорбляемся! Сами знаете, собаки лают, а караван идет. Но вы сумели если не остановить, то замедлить караван! А это не по силам простому человеку.

Невры снова переглянулись, Олег пробормотал несчастливо:

– Знать бы, чем сумели! Не так бы жгло изнутри.

Мрак спросил сурово:

– Этот маг, Мардух, тебя побьет?

– Не схлестывались, – ответил Гольш и отвел глаза. – Не спорю, он великий маг. Возможно, даже сильнее меня. Наверняка сильнее, если верно, что я о нем слыхивал. Но чтобы побить, да еще в моем доме, надо быть сильнее вдвое. А таких на свете нет. Не понимаете? Здесь каждый камень пропитан магией, защищен заклятиями. Почему ваш юный Олег с такой легкостью обрушивал лестницы, следил мыслью, пущал огненные стрелы? Это здесь, в башне. Дома и стены помогают, верно?

Олег помрачнел, разочарованно опустил голову. Мрак хлопнул по спине, Таргитай коснулся плеча.

– Ничо… Взойдет солнышко и над нашими воротами!

– И у нашей козы хвост вырастет, – поддержал Мрак. – Кто сказал, что волхв здешним магам рога не посбивает?.. Но подучиться малость надо. Наша деревня не сразу строилась. Но как случилось, что даже не Мардух, а какой-то сопливый Агимас… в магии сопливый, сумел вломиться в твою башню?

Гольш скривился, словно хлебнул уксусу:

– Иногда мы, маги, слетаемся на Лысую гору. В эти ночи решаем, делим, скрепляем. Наши норы в эти часы приходи и бери голыми руками. Почти голыми, конечно. Никто из смертных не войдет, здесь поляжет любая армия кагана, тцаря или императора. Башню захватить под силу другому магу. Но все маги – а мы за этим следим! – слетаются на Лысую гору. Понимаете?

Мрак и Таргитай ожидающе глядели на Гольша. Олег кивнул:

– Агимас стал магом недавно, его не учли.

– Верно. К тому же привел с собой странных зверей. Видать, из преисподней, против них заклятий в моей стране просто не создано.

– Грифоны, – буркнул Мрак. – У полян скот таскают. При случае даже курами не гнушаются. Пса ленивого иной раз… Агимаса прислал Мардух за ковром?

Гольш озабоченно пожевал дряблыми губами, потеребил бороду. Глаза были озабоченными.

– Опять не сходится. Обратился бы ко мне, я отдал бы без драки.

– Нас?

– Ковер. Людей отдавать не принято.

– А ежели дело в Агимасе? Прошлое не забыл, кипит яростью. У него, как у кошки, девять жизней, все положил на месть. Жизней пять отдал, а то и боле.

Гольш подумал, сказал осторожно:

– Старинная мудрость говорит, что в этом мире трудно найти друга, но еще труднее потерять врага.

– Мы не сумели, – признался Олег. – В горящем дворце теряли, в пропасти его теряли, мечом по дурной башке теряли, даже в пещере дива терялся, но всякий раз находился.

Глаза Гольша странно блеснули.

– Тогда у вас настоящий враг. Старинная мудрость гласит, что друзья часто оказываются фальшивыми, зато враги всегда настоящие.

Голос старого мага дрогнул, последние слова прозвучали особенно горько. Отвел глаза, Олег успел лишь заметить блеснувшую искорку, но прочесть не сумел.

– Еще меня беспокоит, – сказал Гольш быстро твердеющим голосом, словно стеснялся минутной слабости, – зачем взяли в плен эту хищницу? Понимаю, что раз уж в пылу схватки не убили, когда оправдано даже богами, потом трудно, особенно женщин, но могли бы в камере ненароком… Это чересчур злая нечистая мощь!

Олег потупился, Мрак отмахнулся:

– Эта нечистая сила в чистых руках.

Гольш с сомнением посмотрел на волхва, потому что все смотрели на него.

– Эта женщина – одни пороки.

– Пороки разнообразят жизнь, – буркнул Мрак. – И украшают. Если верить Таргитаю, конечно. Верить ему, правда, трудно, но брешет красиво, а красивая ложь лучше горькой правды. Но как ты, мудрый, избегаешь этой нечистой силы?

– У меня есть надежнейшее средство, – ответил Гольш, но гордости невры не услыхали в глухом голосе мага.

– Какое?

– Возраст.

Взгляды всех троих скрестились на Олеге. Молодой волхв вспыхнул, как алая роза, переступил с ноги на ногу и открыл рот, как окунь на берегу. Трое продолжали пялиться. По всему телу волхва забегали мурашки, прогрызли кожу, начали копаться в кишках, искать червяков, бегали по сердцу, нервам.

Когда он сердито вскочил и ушел, Мрак вздохнул вдогонку:

– Как хорошо и просто было!.. Упыри, нежить, див, зверье лютое – зато никаких баб.

– Вспомнил, – сказал Таргитай язвительно. – Будет все хуже и хуже.

Мрак удивился:

– Что может быть хуже женщины?

Таргитай помолчал, подыскивая ответ, но в простой душе были только простые ответы. Ответил:

– Две женщины.

Гольш внимательно рассматривал их из-под нависших бровей. В выцветших глазах вспыхивали и гасли лиловые искорки. Что-то сильно беспокоило старого мага, но странные лесные люди вели себя непонятно, непредсказуемо. Будто бы не истребили отряд Агимаса, воина-мага! И не захватили его в плен, не понеся потерь, если не считать ссадин и царапин.

– Какая, говорите, ваша цель? – спросил напряженным голосом.

Что-то в голосе старика удержало на языке ответ Мрака, острый и малость непристойный. Таргитай тоже ощутил неладное.

– Ну… мы собрались порушить непотребную власть злых магов. Сам видишь, мы по дурости да по серости решили, что все зло от каганов, тцарей да императоров. Ныне на синяках да шишках нам вдолбили, что они лишь мальчишки на побегушках. Разряженные павлины, а настоящая власть не у них – у магов. Мы потратили уйму сил, едва головы не сложили, но били не тех…

Мрак добавил с горьким хвастовством:

– Хоть и хорошо били. Да, вишь, раздразнили.

– Значит, – спросил Гольш с тем же напряжением, – теперь всерьез воюете с магами? Еще не отказались от безумной затеи?

Мрак перебил Таргитая, ляпнет по дурости не то:

– Со злыми. Ты вон добрый, мухи не обидишь, сидишь себе да сопишь в две дырочки. А есть злые…

Гольш отмахнулся раздраженно:

– Я не добрый. Я – равнодушный. У меня есть звезды, которые не предают. Есть травы, тоже не обманывают. Если сварю яд вместо лекарства, то сам виноват, траву не кляну. А люди… Да Ящер с вами со всеми! Грызитесь, царапайтесь, вцепляйтесь друг другу в глотки – я со звездами да травами, не с людьми.

– Но сам-то ты человек? – спросил Таргитай.

Спрашивал серьезно, даже глаза выпучил. Мрак похлопал его по спине, сам поморщился: лопнула коричневая корка на предплечье, потекло красное. Гольш пристально рассматривал странных гостей, в глубине зрачков блистали колючие искры. Невры замерли, в комнате запахло грозой.

Резкие складки на окаменевшем лице Гольша разгладились. Медленно поднялся, по-старчески, с трудом разогнул спину.

– Отдыхайте, залечивайте раны. День был тяжкий, а за ночь ничего не стрясется. Зато надумается многое.

Мрак и Таргитай торопливо, толкаясь в дверях, выскочили в коридор. Отбежали, Мрак едва не размазал дудошника по стене, прошипел, как большая змея:

– Дурень, раскаркался! Мы-де всех магов под корень изведем, то да се. Стой да сопи в тряпочку. Теперь думай, что решит за ночь. Это у нас в Лесу утро вечера мудренее, а здесь, в Песках, кто знает! Такое надумает, что и не налезет… Сбежать, что ли?

– Мрак, прости… Повинную голову меч не сечет.

– Зато секут другое место!

Это была самая длинная и беспокойная ночь в их короткой жизни. Комары как озверели, лезли прямо из стен. Мрак беспечно храпел, руки-ноги раскидал, словно коней продал, а деньги пропил, – равнодушный ко всем комарам на свете. Крылатые твари, ленивые, как Таргитай, едва завидя его густую шерсть, еще даже не отросшую во всей волчьей красе, не пытались пробраться через этот черный лес – набрасывались на мясо понежнее.

Таргитай и Олег, вспухшие от укусов, как будто неумело воровали дикий мед, измучились. Олег начал составлять заклятие для изничтожения крылатых кровососов, хотя уже понимал горькую истину: ему, уроду среди магов, легче двигать горами, чем соломинками.

Утром, когда рассвет едва серел, в коридоре послышались шаркающие шаги. Невры вскочили, уставились на дверь. Гольш вошел, окинул всех хмурым взором. Оборотень бодр и свеж, раны победителей всегда заживают быстрее, чем у поколоченных, а в этот раз врагов побили взаправду, но лесной волхв и ленивый дудошник выглядят бледными, как привидения, распухшие привидения.

Гольш тяжело сел на лавку. Вид у мага был таков, словно и его комары заставили провести бессонную ночь.

– Дурацкое дело затеяли. Откуда вы такие, из Леса? Расшибете голову на первом же повороте. Но у вас говорят, что лучше с доброго коня упасть, чем на хреновом всю жизнь ездить?.. Вам пока что везет. Умные да умелые сгинули бы. Верно говорят, что против умного остережешься, а супротив таких, как вы, оплошаешь…

– Мы отмахались, – подал голос Мрак непривычно робко. – Даже злодея пымали.

– И злодейку, – подсказал Таргитай услужливо. – Олег, говорят, ее уже пытал.

Гольш поморщился – перебили, – сказал после тяжелой паузы, словно хотел переложить тяжелую весть на другие плечи, но не видел их:

– Всю ночь читал звездное небо. Искал ваши судьбы… Увы! Несчастные вы люди. О вас ни слова, ни знака.

Олег съежился, будто ударили по затылку. Таргитай спросил глупо:

– Разве так бывает?

– Я не нашел вас, – повторил Гольш. – Искал всю ночь. Выходит, вас не ведет ни Среча, ни Несреча. Никакие боги вас не защищают, никто не указывает верный путь. Вы сами отвечаете за любые промахи, ошибки, преступления.

Мрак передернулся, Олег втянул голову в плечи. Таргитай тоже чувствовал ледяное дыхание, но потому, что подавленными выглядели могучий Мрак и мудрый Олег.

– Может быть, – спросил тихонько, – ты не в ту сторону смотрел? Ежели нами двигают звезды, то у каждого есть своя звездочка…

Гольш покачал головой. Холодом пахнуло сильнее.

– Зато я увидел дивные знаки Зла. Могучие силы стягиваются, их клыки и жала нацелены сюда, на эту башню. Я жил долго, но такого не видывал. Но ведь и вас у меня не было, верно?

В зарешеченное окошко затрепетала крылышками птичка. Увидела людей, вспорхнула, стрелой исчезла из синего прямоугольника за каменным краем. Мрак проводил ее озабоченным взглядом, осторожно спросил:

– Тучи идут… за нами?

Олег и Таргитай смотрели на старого мага, не дышали. Гольш задумчиво пожевал дряблыми губами:

– Или за пленницей. В ней что-то странное… Даже магию ощущаю, хотя она над магией не властна. Даже в ­ме­лочи.

– А если она принцесса? – спросил Таргитай, глаза загорелись. – Единственная дочь могущественного тцаря знатного рода?

– Умолкни, – бросил Мрак досадливо. – Это не твои песни, это жизнь.

– С женщиной проще, – бросил Гольш безучастно. – Сегодня ночью может умереть. От мстильщиков вреда меньше, чем от вызволяльщиков.

Олег сказал поспешно:

– Возможно, не из-за нее вовсе.

Гольш опять долго молчал, смотрел в пол. В каменной плите под ногами завертелся маленький вихрик, возникла дырочка, пошла углубляться. Послышался шорох трущихся песчинок, взвился дымок. Запахло горелым. Маг вздохнул, вихрик исчез. Края дырочки оплыли, как воск на ­солнце­пеке, залепили углубление. Пахнуло жаром, как от близкой печи.

– Не позднее чем завтра, – сказал Гольш потухшим голосом, – вам придется покинуть мою башню. Возможно, туча рассеется. Возможно, уйдет за вами… Гроза бьет по высокому дереву, ему ни убежать, ни схорониться. А путников поразить труднее.

Жар истончался в нахлынувшей волне холода. Все молчали, не смотрели друг на друга. Таргитай судорожно щупал за пазухой дудочку – единственное утешение, безотказное и верное. Ощутил себя одиноким посреди враждебной Степи, где не схорониться от злых ветров и лихих людей. Рядом поник Олег, лицо было пепельного цвета. Мрак откашлялся, сказал хрипло:

– По дереву бьет, а в башню вовсе не промахнется… Спасибо за хлеб-соль. Утречком выйдем. По росе… Хотя какая в Песках роса?

Гольш молчал и не шевелился так долго, что все решили, что старый маг заснул. Наконец поднял голову, глаза блеснули странными огоньками. Голос нерешительный, озадаченный, явно старик удивлялся сам себе.

– Вы безумцы… но я, наверное, такой же сумасшедший. Ежели сумеете попасть в Гиперборею, это такая страна северных магов и волшебников, если сумеете отыскать Мировое Дерево, если добудете Магический Жезл… словом, если каким-то чудом, счастьем или везением пройдете все и принесете сюда Магический Жезл, то у вас появится крохотнейшая надежда. Супротив магов можно воевать магическим оружием!

– Что за Гиперборея? – спросил Олег озадаченно. – Как туда попасть?

– Гиперборея – страна холода, злых демонов и могучих волшебников. И величайших героев. Герои в вечной войне с колдунами! Там растет Мировое Дерево – всем деревьям начало, Перводерево. Вершиной упирается в сияющую твердь неба, корни свисают в мрачную преисподнюю. От этого Дерева пошли все деревья на свете.

Олег на глазах желтел как воск, нос заострился, стал почти прозрачным.

– Мы не успели научиться… Как туда доберемся?

– За ночь узнаю дорогу. Это все, чем смогу помочь.

Таргитай втягивал голову в плечи, все вокруг такое огромное и злое, а он – маленький, несчастный и жалкий. В уютной башне прижился, в голову не приходило, что вообще покинут. Вообще не заглядывал в грядущий день, запасов не делал. Отъевшись у Гольша – щеки на плечах, как дразнил Мрак, – со страхом вспоминал холод и голод Степи, изнурительные погони, скитания в жутких подземельях, драки со скелетами, зверями, дивами…

Достал дудочку, заиграл, будучи уверенным, что от страха не заснет, продудит ночь напролет, но свалился, не доиграв до середины.

Мрак и Олег, напротив, не спали. Мрак точил оружие: себе – секиру, Таргитаю и Олегу наострил большие засапожные ножи. К золотому Мечу не прикасался, помнил судьбу несчастных киммерийцев, а волхв, хоть все чаще сражался бронзовым посохом, при нужде хватается за что угодно. Утопающий и за гадюку схватится, так пусть же в драке под рукой окажется что-нибудь понадежнее гадюки.

Олег и Гольш провели ночь на крыше, как два загулявших кота. Ночь настолько холодная, насколько невыносимым был знойный день. Оба мага, старый и молодой, читали звездное небо, выбирали дорогу, пытались узреть грядущие беды, готовили травы: лечебные, отворотные и всякие-разные, о которых озабоченный Гольш обещал рассказать перед отъездом.

Факелы горели все: настоящие и магические, а на полыхающие жаровни слуги набросали пучки колдовских мхов. Когда тяжелый запах обрушился на оружейную, Мрак с выпученными глазами метнулся наружу, едва не снес двери. Уже на свежем ночном воздухе закончил точить секиру и ­ножи.

Рассвет еще лишь угадывался, когда Гольш с Олегом спустились вниз. Мрак уже поднял Таргитая. Тот зевал с жутким завыванием, пугая зверей пустыни, потягивался, норовил лечь или хотя бы заснуть стоя, как конь. Мрак больно тыкал под ребра.

Старый маг протянул Мраку увесистый мешочек. Гольш еще больше осунулся, отводил глаза.

– Здесь золото. Настоящее, без магии. Идите на восток, только на восток. Через два дня, если не замешкаетесь, встретите караван. Воды у них будет мало, а верблюды и кони страдают от жажды. Вам охотно продадут четырех коней. Все равно поить нечем.

– Четырех? – спросил Мрак с подозрением. – Зачем четырех?

– Рыжую ведьму заберете, – буркнул Гольш, глядя в сторону. – Можете срубить ей голову сразу, но вообще-то она знает дорогу к пустынному магу. Тот единственный на свете, кто мог бы забросить вас в Гиперборею. Как оттуда выбраться – одни боги ведают. Я ж говорил, что в вашем походе слишком много «если». Но здесь вам гибель несомненная. Да и мне с вами.

– Знает дорогу к пустынному магу, – повторил Олег медленно. – Сказала сама?

– Я знал, как спрашивать. Потом можете зарубить, надобность в ней отпадет скоро.

Мрак кивнул, все понял.

– А наши кони не падут? А то зазря деньги угрохаем.

– Когда купите коней, на другой день будет ливень.

Мрак с укором оглянулся на Олега:

– Вот что значит настоящее колдовство! Полезное. А ты – горами трясти, землю репать. Учись, телепень.

– При чем здесь колдовство? – сказал Гольш раздраженно. – Голову надо иметь. Поживи с мое, за неделю будешь знать погоду. Узнаешь, почему кости по ночам…

Пока собирали мешки, затягивали ремни, Гольш привел Лиску. Руки остались связанными за спиной, и без того крутая грудь туго натягивала тонкую красную ткань. Воительница выглядела злой и надменной. Мрак оглядел ее с головы до ног.

– Такую с собой?.. Гольш, колдани ее, чтобы ­присми­рела.

Гольш смолчал, желтые глаза воительницы хищно сузились. Оглядела Мрака с головы до ног, на Таргитая повела бровью, на Олега не смотрела вовсе. Гольш привязал длинный ремешок к ее связанным кистям. Мрак отступил:

– Кто угодно, я не берусь. Лучше встречных змей спрашивать, как найти пустынного мага, чем эту…

Гольш воткнул конец веревки в ладонь Олега. Мрак и Таргитай поспешно отступили от волхва, занялись мешками, вдевали руки в лямки, кряхтели, на волхва косились настороженно и подозрительно, как бы тот, трус закоренелый, не вздумал передать веревку им.

Мрак забросил за спину самый тяжелый мешок, сказал бодро:

– Ежели через два дня караван не попадется, я свалюсь.

– Я уже свалился, – простонал Таргитай. Он прилаживал мешок поменьше, тот перекатывался, бил по шее.

– Тарх, ты набил сухими листьями?

– У Олега легче!

– Поменяйся, – разрешил Мрак. – Но возьми и змею на веревочке.

Таргитай как ошпаренный кинулся к выходу. Яркий свет ослепил, хотя солнце еще не взошло; в башне привыкли к полумраку. Горы золотого песка скрывали горизонт, в щелях меж плитами невры увидели застрявшие перья, золотистую шерсть, коричневые сгустки крови. Гольш за ночь убрал трупы людей и чудовищ, но вычистить плиты сил явно не хватило. Мрак ощутил угрюмую гордость: нагадили так нагадили! Что трое невров за день намолотят, сто магов за год не разгребут.

Воздух холодный, как ящерица, и острый, как секира Мрака. Песок скрипел, напоминая о снеге, невиданном в этой преисподней. Край дальней дюны начал искриться, в Степи в небе вспыхнуло бы облачко, подожженное спрятавшимся за дюной охотником-солнцем. Здесь же в синем, как перекаленная бронза, небе ни облачка, ни жаворонка. Соврал или не соврал Гольш, предрекая дождь через три дня?

Гольш с порога наблюдал за удаляющимися фигурками. Трое странных людей уходили и уводили на длинном ремешке опасность. Мешки у всех троих поднимались выше головы, не скрывали ни рукояти гигантского боевого топора, который звероватый оборотень упорно называл секирой, ни рукояти огненного Меча, ни посоха из закаленной бронзы толщиной в руку. Все непривычно торчали из-за плеч, судя по всему, так носят оружие на Севере.

Гольш изумленно и насмешливо покачивал головой. Молодой волхв пользуется посохом, атрибутом мага, пока что как боевой дубиной. Его посох весит больше, чем палица воина, не всякому под силу поднять, но лесной волхв упорно жаждет стать магом. Не замечает и странного кольца на пальце – где такое взял? – от которого веет древней непонятной мощью. Сейчас чем дальше удаляются, тем ярче блестит кольцо.

Когда четыре фигурки стали едва различимы, блеск стал нестерпимым. Гольш приложил ладонь ко лбу козырьком, всматриваясь в странный белый блеск и красные сполохи пояса из темных металлических пластин – оборотень беспечно нацепил нож и флягу, хотя у странного пояса есть наверняка и другое назначение. Гольш знавал пояса для хранения денег, для перевозки тайных писем, для придания силы, для стрельбы отравленными иглами… У оборотня пояс, который не только пояс, но тайны его разгадать Гольш не успел, а оставить его оборотень отказался наотрез.

Гольш вздохнул, закрыл ворота. Так слаб, что, как простой слуга, не прибегая к магии, сам задвинул засов, вдел в петли замок, а наверх потащился как черепаха, отдыхал на каждой третьей ступеньке.

Будет чудо, подумал хмуро, если люди Леса не сгинут под палящим солнцем к вечеру. Двойное чудо, если успеют на встречу с караваном, трижды чудо, если доберутся до пустынного мага. Но никакое чудо не поможет убедить пустынника отправить их в сказочную Гиперборею!

ГЛАВА 10

Солнце еще карабкалось вверх, а жгучие лучи уже прожигали троих из Большого Леса насквозь. От соленого пота распахнутые душегрейки отяжелели, на спинах выступили белые разводы соли. Крупные капли срывались с кончика носа, меж лопаток бежали ручьи, намывали на порогах позвонков валики грязи.

Таргитай брел несчастный, сгорбленный, как черепаха на задних лапах. Мрака раздражали вязкий песок, накаленный воздух, нещадное солнце. Раз-другой пнул подвернувшееся перекатиполе, неожиданно обрушился на Олега:

– Долго будешь вести этот сосуд греха, как гутарил старый маг?

– Но дорога… к пустынному магу…

– Ночью тебе первому перегрызет горло! Или пасть заткнешь? Так задохнется, вон в соплях путается.

Вздернутый нос рыжей воительницы покраснел и сильно распух. Олег посмотрел несчастливо на свои кулаки, спрятал за спину. Лиска стегнула оборотня негодующим взглядом, отвернулась. Олег виновато пожал плечами:

– Еще не вечер. Что-нибудь придумаем.

– Не вечер? Ты не доживешь до вечера!

– Мрак…

– Давай я ее сам придушу? Все зло от баб. Верно, Таргитай?

– Верно, – согласился Таргитай. Подумал, добавил: – Зато какое красивое!

Мрак сердито сплюнул. Легкий ветерок закружил песок, бросил горсть в лицо Мраку. На зубах заскрипело. Оборотень люто выругался, выплюнул вязкий оранжевый комок, в сердцах предложил Таргитаю:

– Хочешь пряник, что несу в мешке? Только раз в ухо дам!

Таргитай опасливо покосился на огромные кулаки Мрака, уже крепко сжатые. Быстро поменялся с Олегом местами, поставив волхва между собой и оборотнем.

– Лучше меняйся с Олегом. Он пряник зверюке на веревке отдаст.

Мрак взвыл от разочарования, повернулся к волхву:

– Олег, у меня два пряника – оба отдам. Только раз в ухо, душу отведу!

Олег замученно покачал головой, ему хватало и туго натянутого ремешка, тоже развлечение: веселись до упаду, огрызайся на ее молчаливые упреки. Упирается вроде ненароком, но всякий раз так, что он либо шатается, либо вовсе падает на горячий, как раскаленная сковорода, песок.

– Что за жизнь! – взвыл Мрак и вскинул умоляющие глаза к небу. – Уже двое суток, а еще ни с кем не дрался!!!

– Вчера дрались, – сухо напомнил Олег. В голосе молодого волхва проскользнуло отвращение. – Мрак, по ночам идти сподручнее. Здесь бывает такой холод, что иней выступает!

Мрак подумал, кивнул. Лицо раздвинулось в злой ухмылке.

– Что значит мудрость! Ты прав. Будем идти и ночь. А следующий день поспим… может быть.

Теперь взвыл несчастный Таргитай. Мрак оскалил волчьи зубы:

– А ты играй! Песня укорачивает дорогу.

Таргитай перехватил просительный взгляд Олега. Песня обладала странной магией, что под силу даже дурню, но ни Мрак, ни сам Олег ею не владели. Под удачную песню силы прибывали, ноги сами дергались в пляс. Под песню можно забыть о бедах, хоть на час да стать добрее. Мрак бурчит, что коня песней не накормишь, но сам слушает – за уши не оттянешь. Даже печальные песни слушает жадно, будто воду пьет в этих жарких песках.

Рыжеволосая все еще тащилась на туго натянутой веревке. Мрак прибил бы за такие шуточки, Олег же терпит, ведет, как упирающуюся козу. Идти легко, Олег нацепил ей мешок скорее для виду. Мол, украшает, в отместку она спотыкается, падает, а поднимается так, будто несет на плечах башню Гольша.

– А когда привал? – спросил Таргитай жалобно.

Мрак скалил зубы:

– Как только, так сразу. Высматривай рощу погуще. Чтобы как в старые добрые времена: в тени, у ручья, да чтоб рыба скакала над волнами…

Таргитай застонал, вспомнив сказочные места, которые не ценил. Сейчас ноги утопают в раскаленном песке – оранжевом и текучем, как расплавленное золото. Струйки пота бегут ручейками от ушей, сливаются в ручьи между лопаток, а по ногам уже падают ревущими водопадами. Даже оглянулся, ожидая увидеть мокрый след на горячем песке.

– Мрак, воды лишь на сегодня.

– Перебьешься. Утром напузырился сладким квасом, шербетом зовется, так, что из ушей выплескивался!

– Когда это было, – уныло протянул Таргитай. – Брюхо старого добра не помнит.

Олега дернуло, пошатнулся, едва не упал. Рыжеволосая пленница лежала вниз лицом во впадине между горками песка. Рядом с ее головой крупная зеленая ящерица поспешно зарывалась в песок. Олег со всех ног, расшвыривая оранжевые брызги, кинулся к ней, схватил ее за волосы, вздернул. Она слабо дышала, глаза закрыты.

– Эй, – позвал тихо, – Лиска! Не подыхай пока что, ладно?

Она медленно распахнула глаза – крупные, цвета расплавленного песка, слегка раскосые. Губы дрогнули, все такие же пухлые, не тронутые зноем. Олег поежился, женщина смотрела со странной насмешкой.

– Тебя укусила эта тварь? – спросил торопливо. – Покажи, где?

Она отшвырнула его ищущую руку. Упругое тело напряглось под его пальцами. Олег невольно отпрянул, будто вот-вот кинется, зашипит как змея – довела! – а издали донесся нетерпеливый голос:

– Олег! Если змеюка грызанет эту… лапочку, сама тут же издохнет в корчах. Волоки ее за волосы! Вон какие патлы. Если прикинется дохлой – прирежь.

Олег вздернул ее на ноги, сказал с неловкостью:

– Я бы развязал тебе руки, но ты бегаешь быстрее любого из нас. А какую клятву взять, что не сбежишь, – не ведаю.

– Я такой клятвы не дам, – заявила гордо.

Ее вздернутый носик смотрел почти в небо, глаза хищно блестели. Отведенные назад плечи натянули тонкую ткань на груди. Олег всячески отводил взгляд, но всякий раз натыкался на острые бугорки, снова с усилием отрывался, но женская магия превозмогала его силу. Он поспешил вперед, теперь уже старался держать ремень натянутым.

К полудню зной накалил всех четверых так, что воздух струился над красными обожженными телами. Таргитай падал, перед глазами плыло, а в ушах звенело. Он много и часто пил, вода тут же выступала по всему телу мутной соленой грязью, возгонялась, оставляя хрустящую корку. Что не успевало раствориться в накаленном воздухе, сползало ниже, доводя щекоткой до исступления.

– Ничего, – ободрял Мрак. – Это еще не пустыня! Вон пташка порхает…

Олег бросил короткий взор на раскаленное небо:

– Cтервятник.

– Стервами, значит, кормится, – понял Мрак. – Лиска, не ходи туда. Клюнет.

Все трое месили песок молча. Наконец Мрак то ли сжалился, то ли забоялся, что околеют, но велел остановиться на привал. Олег в сердцах подумал, что Мрак сам измучился, но оборотень держался как песчаный волк. Рыжеволоску похвалил, что начала обгонять их дохловатого, но шибко мудрого волхва. Так же похваливал по дороге песчаных ящериц и змей – живут, заразы! Хоть и не рыжие, как эта. Но все-таки одного корня, хоть и не сознается.