Почему не час-другой, как обычно? Валентин поморщился, а Тарас саркастически улыбнулся: - Ты ж не считаешь себя обычным? Дмитрий не нашелся, что ответить, а Валентин с некоторой брезгливостью отмахнулся от новичка, как от назойливой мухи: - Мы все здесь не совсем обычные. Как и любая спецчасть. В помещении воздух был пропитан как опрятным запахом свежего ружейного масла, так и запахом нестиранных носков, пива, сырого цемента, дерева, кожи, пыли, и даже горелого железа, хотя вдоль стен стояли солдатские койки, а полигоном не пахло. Дверь хлопнула, через порог шагнул суровый и хмурый парень медведистого типа. При первом взгляде на него Дмитрий ощутил, что этот обладает чудовищной силой, настоящей, природной, а тренировки могут только удесятерить, и что для него убить человека проще, чем убить цыпленка. По правде, он и сам человека убьет с большей охотой, чем цыпленка: тот ни в чем не виноват, а человек, если верить христианству, виновен изначально, но все-таки это он, ему можно, но когда встречаешь еще такого же... Он повернулся и встретился взглядом с угрюмым Тарасом. По спине пробежали мурашки, вдруг ощутил, что их таких уже не двое, а по крайней мере вот третий. А если вслушаться и вчувствоваться в запахи этой тесной казармы, то волосы встанут дыбом от сознания, что здесь подобраны такие все... - Майор Волобуев, - рыкнул пришедший. - Ага, новенький... Да-да, Ермаков предупредил... Ну что сидишь? Ребята, заберите его в казарму. Не мое это дело хозяйство. Ермаков вернется, пусть сам горбатится... Голос его был грубый, не голос - рев, но Дмитрий ощутил молящую нотку. Тарас откровенно ухмыльнулся, а Валентин сказал почти интеллигентно: - Мы хотели как правильно. Нельзя же... нарушение субординации! - Заткни ее, - ответил майор и пояснил, куда и как. Дмитрий напряженно выслушал длинный маршрут с поворотами и эстакадами, развилками и ухабами, - Завтра я посмотрю тебя на полигоне, посмотрю! Голос был угрожающим. Дмитрий поднялся: - Спасибо за встречу, ребята. Я даже не ждал такого радушия! Но я бы в самом деле поспал малость. Это лучшее, что я умею. Утром подъем, обильный завтрак, ему указали за стол, где признал вчерашних Тараса и Валентина. Третьим заправлялся калориями Макс, полного имени Дмитрий не слышал, то ли Максим, то ли Максимилиан, а то и еще что-нибудь круче. Этому Максу подали только жареную рыбу с обильно политой маслом гречневой кашей. Тарас хохотнул: - Фосфор улучшает работу мозга? - От фосфора только светится, - поправил Валентин. - Мозг? - удивился Тарас. Валентин загадочно усмехнулся, смолчал. Его руки виртуозно и аристократически расчленяли огромный жареный кусок баранины. Макс ел молча, только двигал бровью, раздвоенной, словно через рощу пролег овраг. Там прятался сизый шрам, Дмитрий поглядывал искоса, но так и не понял происхождения: от пули или ножа другие... Макс напоминал ему только что вынырнувшего из воды дельфина или любую другую большую рыбу. А если дельфин не рыба, то тогда акулу, только всегда улыбающуюся акулу. Его черные волосы блестели и переливались, словно с них постоянно стекает вода, лицо тоже блестело, натертое разными кремами, и сам он казался скользким и мокрым, который выскользнет из любого захвата. Почему-то почудилось, что этот наверняка прошел Афган - кто там не был! - но не просто прошел, а прыгал и с низко летящего самолета, и ловил на лету брошенные ножи, выполнял и одиночные миссии. Похоже, что удачлив, шрам через бровь можно не считать, это даже украшение для мужчины. Не только держится щегольски, даже ест жеманно, умело пользуется ножом и вилкой, хоть и не так виртуозно как Валентин, а о его отглаженные явно им лично стрелки на брюках можно порезаться, как о лезвие опасной бритвы. Тарас промычал с набитым ртом: - Макс, это Дмитрий. Дмитрий, это Макс. Он у нас рыбист, а совсем недавно был и вовсе травоглот... Ну, как называют тех, кто травоед? - Травоядный, - подсказал Валентин очень серьезно. - Да нет, - отмахнулся Тарас. - Что-то с сосудистой системой связано... Да не с поллитрой, дурень! Другие сосуды... черт, забыл. Траво-сосудистые бывают? Дмитрий подсказал, не уверенный, что разыгрывают, десантники не должны блистать интеллектом: - Может быть, вегетативно-сосудистые? - Во-во! - закричал Тарас обрадовано. - И я говорил: вегетативно-сосудные!.. Он был у нас вегетативно-сосудным, а теперь уже рыбист! Еще чуть дожмем, вовсе до ядоплодного доползет... - Плодоядного, - поправил Валентин, задумался, сказал с неуверенностью, - или плодоягодного? Дмитрий наконец сообразил, что разыгрывают, скорее всего, как раз его, ухмыльнулся сконфуженно, дальше ел молчал. В тренировочном зале инструктор оглядел его как на базаре оценщик осматривает корову, цепким взглядом сразу выделил группы мышц, накачанные гантелями, мышцы, разработанные подтягиванием на канате и лесенке, но особо, как рентгеновскими лучами пронзил мускулатуру, обретенную в ударах и захватах. - Я вижу, ты и в мирной жизни, - сказал он неспешно, - не давал себе застывать... - Для кого мирная, - буркнул Дмитрий, - для кого не совсем. Инструктор кивнул: - Мы не интересуемся, кто откуда пришел. Давай, парень, посмотрим, что ты умеешь... Он шагнул вперед и протянул руку. Дмитрий мгновенно захватил ее и сделал бросок, отшвырнув инструктора через голову почти на другую сторону зала. Он сам видел, что это чересчур эффектно, лишняя трата сил, но сразу хотел показать, что переподготовка ему ни к чему, достаточно пару дней побывать в тренировочном зале, чтобы освоиться... Инструктор еще в воздухе вывернулся и красиво встал на ноги, словно прилип, лицом к Дмитрию, довольная улыбка на лице: - Молодец! Силенка есть. А теперь все же посмотрим, что умеешь. Озадаченный Дмитрий снова попытался сделать бросок, уже жестче, под ноги с добиванием... но вместо этого его завертело как в урагане, стены и потолок несколько раз поменялись местами. В спину тяжело ударило всей плоскостью пола. Сверху нависло веселое лицо инструктора: - Эй, не спи. Хоть попытайся что-то делать. Дмитрий вскочил, используя одни мышцы спины, йоги это называют левитацией, попробовал нанести удар, но инструктор двигался так, будто жил в другом времени. Дмитрий показался себе деревенским увальнем, что бьет с широкого размаха, часто останавливается поплевать на ладони и поправить разорванную рубаху. Инструктора явно забавляли эти прыжки и нелепые удары, наконец явно заскучал, судя по унылому лицу, Дмитрий ощутил сильнейший удар в грудь, неизвестно откуда пришедший, дыхание перехватило, а инструктор издевательски плавно ткнул его ладонью, и Дмитрий ощутил как позорно валится на пол. На этот раз он попытался, прикидываясь смертельно ушибленным, сбить противника ногами. Он знал, что в этом ему не было равных во всем спецподразделении, но сейчас все его умение выглядело как будто его облачили в тяжелые рыцарские доспехи. Нет, он попрежнему двигался стремительно и точно, но инструктор как будто знал заранее, куда метнутся обутые в кроссовки ступни противника. Дмитрий со злости стал двигаться на одних рефлексах, не задумываясь о стратегии схватки, или тактике, и, как ему показалось, дважды задел противника, но тот все равно бросал и сшибал его с ног бесчисленное множество раз. Наконец, когда Дмитрий опозорено лежал на спине и мечтал провалиться сквозь этот пол, исчезнуть, чтобы его больше не видели и не знали, сверху раздался уже совсем дружелюбный голос: - На сегодня хватит. А то завтра не встанешь с постели. Дмитрий с усилием вскинул руку. Ему почудилась, что по его ладони хлопнула огромная жесткая лапа рептилии. У инструктора ладонь оказалась твердая, словно из бука, темная, в толстых коричневых мозолях. На выходе из зала его хлопнул по плечу здоровенный грузный мужик в белом халате. - Зайди в санчасть, - сообщил он. - На тебе никакая плесень не растет? - Грыбы, - ответил Дмитрий враждебно. - Что? - не понял мужик. - Грибы? - Грыбы, - повторил Дмитрий. - Грыбы от меня, парень. Я здоров, и мне не до шуток. - Сюда больных не берут, - ответил мужик резонно. - Зато больными выходят. А то и выносят их... даже из этого зала. Пойдем, пойдем! Надо, Федя. Дмитрий вышел, прищурился от яркого света. После укола солнце казалось чересчур ярким, звуки громкими, но боль в избитом теле поутихла. - Эй, Робин Гуд! - послышался сильный голос. Из джипа вылез человек, который так ловко его завербовал, Глаза его поймали Дмитрия и повели как в перекрестке прицела. Дмитрий козырнул за два шага: - Полковник Ермаков, сержант Дмитрий в вашем распоряжении. Полковник кивнул: - Вижу, тебя уже... гм... в тренажерном. Зря они так... Как бы ты не был крепок, но они по шесть часов в сутки изнуряют себя здесь, а ты уже забыл, что такое десяток-другой километров с полным боезапасом и в бронежилете шестого класса. Или восьмого. Дмитрий подумал, что снова разыгрывают: - Разве такие бывают? Ему приходилось носить бронежилеты первого класса, из 5-10 слоев кевлара, что спасало от удара ножа или низкоскоростной пули, второго и третьего, что отличались только керамическими вставками, четвертый - это жесткий бронекарсас, обернутый тридцатью слоями кевлара, даже пятый - из металлокомпозитного модуля и демпфера, что выдерживает АКИ и гюрзу, но о шестом только слышал: выдерживает бронебойные пули, но седьмой, восьмой... Это наверняка что-то чудовищное. Если его пятый весил целых 16 кг, да и то сверхэлитный, давали только офицерам и водителям, а остальные должны были таскать под два пуда весом. Пусть даже удобный, мягкий, теплый, весь из кармашек, где титановые пластинки уложены внахлест, как рыбья чешуя. Ермаков слегка раздвинул губы в скупой усмешке: - Седьмой держит бронебойные пули из СВД и ВСС, а восьмой не прошибить даже из специальных снайперских винтовок. Обещаю, ты будешь приятно удивлен. Наши восьмые легче стандартных третьих. Дмитрий пристроился в нему в шаг, справа пошла стена барака, затем открылась гигантская площадка, на том конце белел ровный ряд квадратных мишеней. Лицо Ермакова посуровело: - После обеда попадешь в цепкие лапы наших аналитиков. То, что называю удачей, они именуют несколько иначе... - Как? Ермаков скривился: - Мнемоинтеризацией, ксиноферрекией... ну и так далее. - Что это? - спросил Дмитрий настороженно. - Я таких слов отродясь не слыхивал. Ермаков улыбнулся: - Я тоже услышал только здесь. И то краем уха. Даже не уверен, что ничего не перепутал. Мнемо... как там дальше, это способность к быстрому счету... Ну, есть же идиоты, что умеют множить в уме миллиарды, извлекать кубические корни из двадцатиэтажных цифр. Это и есть мнемокактамее.....Увы, у меня никаких особенностей нет. Да и не верю я в эту чепуху. Правда, идиота, что жонглирует цифрами так, что никакой комп не угонится, сам видел. Дмитрий пожал плечами: - Я вроде бы не идиот. Или не совсем идиот... Или идиот? Если судить по тому, куда пришел... За мной тоже никаких способностей нет. Двигать утюги не могу, предсказывать будущее - тоже. Нет, я прост как утюг, как валенок. Просто сержант спецназа, а теперь... даже не знаю. Как я понял, не в составе ГРУ? Ермаков сказал серьезно: - Не стоит допытываться. Одно могу сказать, мы - государственная структура. И выполняем приказы правительства. Ну... даже если оно отдает их нам... э-э... косвенно. Сам понимаешь, занимаемся операциями, которые принято называть щекотливыми... Я говорю, что мы - государственная структура и получаем жалование из бюджета, потому что подобные отряды уже есть и у некоторых неформалов. Подобные не по подготовке, конечно, там простые любители, но цели у них ого-го-го, бывают и покруче!.. К примеру, с нами уже начинают конкурировать катакомбники, есть такие фанатики-сектанты... - Сектанты? - спросил Дмитрий. Он вспомнил яростного Филиппа, его вопли о величии православия. - Я слышал, они претендуют на большее. Ермаков усмехнулся: - Для меня сектанты, но сами как раз считают себя истинно православной церковью. А та, что правит сейчас, это не истинно православная. Хрен их разберет, но по словам катакомбников, те, что правят в церкви сейчас - пьяные зажравшиеся свиньи, а которые в подполье - оч-ч-ч-чень злые и готовые проливать кровь. Как чужую, так и свою. Дмитрий сказал: - Я думал, на активные действия способны только эти... ну, принявшие ислам. - У катакомбников уже созданы отряды русских мюридов, - пояснил Ермаков. - Не знал? Не все же такие пустомели, как твои друзья... А при нынешнем ослаблении власти катакомбники очень быстро набрали силу. Их слишком долго сдерживали, теперь как с цепи сорвались... А на какую дистанцию их хватит, сами не знают. - Ну, теперь, когда пришел Кречет... - А что Кречет? За всем не уследит даже наш президент. Слишком многое было разрушено, слишком много нитей порвано. У Кречета поддержка масс, но нет управленческого аппарата, который бы все видел, все знал, обо всем докладывал. В стране есть много такого, о чем не ведает даже Кречет. Дмитрий побледнел, глаза расширились. Верит, подумал Ермаков сочувствующе. Да и как не верить, когда все почти правда. За исключением того, что Кречет не знает. Но пусть считается, что не знает. В случае какой огласки будет считаться, что президент в условиях такой жуткой разрухи просто не знал о некоторых частях, вышли-де из-под контроля, о неких тайных или полутайных обществах, что уже создали свои военизированные формирования Дмитрий спросил осторожно: - Вы сказали, начинают конкурировать... Это как? Ермаков усмехнулся: - Пару раз они опередили нас в решении некоторых больных проблем. Ну, крутости у нас побольше, это понятно, но пока мы начинаем разрабатывать операции да прикидывать варианты... теперь это называется проигрыванием сценариев... эти ребята действуют сразу. - На авось? - Да. Неясное чувство тревоги коснулось сознания. Он покосился на Ермакова, тот шагал спокойно, посматривал под ноги, руки заложил за спину. Место было ровное, пустынное, но тревога нарастала. Он почувствовал как по коже пробежали гусики, шерсть встала дыбом. Возможно, он изменился в лице, Ермаков взглянул краем глаза, Дмитрию почудилось недоумение. Они сделали еще пару шагов. Тревога росла, мышцы напряглись, и хотя голос Ермакова журчал успокаивающе и ровно, как выдыхающаяся муха в паутине, что дергается просто из упрямства, непонятный страх заставил мышцы вздуться. Он ощутил прилив адреналина, сердце застучало чаще, нагнетая кровь в мускульную ткань. Ноги сами собой сделали шаг в сторону, между Ермаковым и ним теперь образовался просвет в два шага. Ермаков снова взглянул удивленно. Дмитрий облизнул пересохшие губы, вдруг прямо из-под земли взвилось в страшном прыжке нечто огромное и дикое. Его мышцы сработали автоматически, он ощутил боль в кулаках, его развернуло, и нога встретила напор другого... это был человек в странном костюме. С лета Дмитрий ударил ребром ладони, и остановился, тяжело дыша и дико оглядываясь на Ермакова. Глава 9 Чувство тревоги начало уходить, но сердце бухало так громко, что он почти ничего не слышал из-за рева водопадов крови в ушах. У ног его корчились двое в зеленых балахонах, наброшенных поверх тренировочных костюмов. Ермаков кивнул с удовлетворением: - Ладно, пойдем дальше... Так, говоришь, у тебя нет других способностей? Он в самом деле двинулся той же неспешной походкой. Дмитрий, чувствуя как вскипает от этой нелепой проверки, догнал и пошел рядом: - Зачем это? - То ли молекулы их пота просочились... - рассуждал Ермаков, - хотя я велел воспользоваться дезодорантами, а вдобавок упаковаться, ты же видел, в непроницаемую пленку... То ли... нет, это не мое дело. Но ты не только почувствовал, не зря же пытался обойти яму... я заметил!.. но еще и ударил точно в наиболее уязвимые места. Так что какое-то чутье у тебя есть. Есть, есть! Иначе, дорогой, тебя бы давно отыскали во времена твоей свободной охоты. Он взглянул вверх. Дмитрий вспомнил, что Ермаков уже не первый раз поглядывает в затянутое тучами небо. - Что-то не так? Ермаков зябко повел плечами: - Не могу привыкнуть. - К чему? - К спутникам, мать их, - ответил Ермаков зло. - Ведь каждый сантиметр нашего лагеря у них там на столе. Все наши портреты! Но это только цветочки... Вообще все идет к глобальной системе наблюдения. Хотим того или нет, но скоро все будут под колпаком. О каждом будет известно все! Уже сейчас Билл Гейтс может залезть прямо из своей Империи в любой из компов, где установлено Windows-98. Неважно, в Империи тот комп, у нас или в Нигерии: для Интернета нет границ. И во все компы сразу!.. Все эти компы автоматически подключаются к Интернету и скачивают оттуда дополнения, новые драйверы, апгрейды... а заодно можно выкачать из этих компов все файлы, в том числе личные письма, дневники, планы... А дальше... ладно, авось, меня прибьют раньше, не увижу. Дмитрий сказал осторожно: - Мне можно что-нибудь узнать о группе? О ребятах, с которыми придется мне... действовать? - Они почти все такие же, - ответил Ермаков почти равнодушно. - Нет, счастливчик ты один, остальные - кто умеет запомнить сразу любое количество цифр или текстов... ну, фотографическая память, у кого есть способность без часов называть время суток с точностью до секунд... вообще-то не знаю как эту способность применить в военных целях, так, забава... Есть парень, ты с ним познакомишься на тренировках, на котором любые царапины заживают как на собаке. Ему еще и очки ночного видения ни к чему, видит как кошка. Вот это, понимаю, полезно. - Да, - согласился Дмитрий. - Это я тоже понимаю. Но насчет удачливости... Я все еще не верю. Возможно, у меня просто лучше обоняние, чем у других. Вы всех проверяли? - Нет, - признался Ермаков. - Но у них удачливости особенной замечено не было. Все - результат длительных тренировок. Да и не проверишь всех. Даже здесь, в спецподразделениях. А надо бы вообще прощупать всех в армии! Увы, ни средств, ни времени...Только тех, кого успели заподозрить в чем-то необычном. Таких людей, понятно, много, но почти все либо не догадываются о своих способностях, либо не относятся к этому серьезно. Хорошо, если способность видеть в темноте достанется вору, уж он-то да, на всю катушку, но чаще достается людям, которые если и пользуются, то только чтобы выгулять собаку еще и перед сном. Дмитрий вспомнил: - Один мой друг говорил про юсовский сериал, что сейчас по всем каналам... Там некая сверхсекретная организация, о которой даже не подозревают не только налогоплательщики, но сенаторы и конгрессмены... убивает, пытает, захватывает и применяет прочие... незаконные методы. А вчера шла серия, где этот отряд проникает на нашу территорию и взрывает наш завод. Причем, сперва перебив огромное количество солдат срочной службы, простых русских пареньков, охраняющих этот завод. Самое главное, что время действия не в старое советское время, как в рембах и бжеймсбондах, а в наше, послеперестроечное... Ермаков хмуро кивнул: - Считай, что у нас такая же организация. Но только опять же... не мы первыми начали. И не мы первыми пролили кровь! Мы только отвечаем. Он говорил спокойно, но Дмитрий чувствовал как напряглись мышцы глубоко под кожей, а голос звучал несколько сдавленнее, чем обычно. Еще две недели он усиленно тренировался как в одиночку, так и с партнерами. Если в прошлом в своем подразделении он был лучшим, то здесь со стыдом чувствовал себя рохлей в сравнении с этими ребятами, веселыми и жизнерадостными. К тому же все настолько легко общались между собой на иностранном, что в какой-то момент заподозрил, будто попал в лагерь по подготовке международных террористов. Эти ребята цитировали Камю, спорили о мужестве отчаяния, на компьютерных тренажерах сажали самолеты на палубы чужих авианосцев, разбирали устройство новейших мин, что только-только выходили из секретных лабораторий в других странах, изучали чайные церемонии в Японии, а на тренировках учились убивать молниеносно и бесшумно, используя для метания как особые ножи, так и пилочки для ногтей, ложки и вилки, ножки стульев и вообще все-все, что попадается под руку. В старом подразделении он привык к гюрзе, вроде бы пистолет, но емкость магазина - восемнадцать патронов, прицельная дальность - сотня метров, а благодаря специальным патронам с легкостью прошибает бронежилеты до четвертого класса включительно, а также корпуса автомобилей. Здесь сперва выбрал для себя пистолет Бердыш, легкий в пользовании, можно менять стволы и магазины, но в конце-концов остановился на Перначе: тот же девятый калибр, масса один и три, начальная скорость - четыреста двадцать, а емкость магазина вообще восемнадцать или даже двадцать семь. Вместо привычной пластиковой или деревянной кобуры - складной плечевой упор. В полуразложенном виде можно стрелять с локтя, не прижимая к плечу. Причем стрелять можно в трех режимах: одиночными, очередями по три выстрела и лупить как из автомата. Чаще всего в схватках его спарринг-партнером бывал Тарас. Инструктор это заметил, Тараса перевели в другую группу, а Дмитрию подбрасывали все время новых партнеров, к которым надо было еще приноравливаться. С Тарасом, Валентином и даже Максом встречались теперь только за обеденным столом, да еще поздно ночью, когда едва живые валились на постели. За это время урывками узнал, складывая отдельные фразы, шуточки, намеки, что Тарас выполнял разные задания особого отдела и раньше, так как в Афганистане выбивал людей, занимавших руководящие должности на контролируемых муджахедами территориях, а также охотился за имперскими советниками и пакистанскими наемниками. Группа Дельта дважды пыталась его захватить, но это обошлось ей в два спецподразделения. Тогда впервые имперцы за его голову назначили премию в пять тысяч долларов. Множество храбрых муджахедов поплатились жизнями, пытаясь получить эти деньги! Затем премию удваивали и утраивали, а когда за его голову предлагали уже сто тысяч американских долларов... война закончилась. Он вернулся, трижды раненый, проливший реки крови, хотя и проливавший свою, вернулся оплеванный, вернулся в страну, где ему плевали в лицо. Вообще о судьбе всех, воевавших в Афганистане, Дмитрий старался даже не вспоминать. Желчь поднималась к горлу, а кулаки сжимались до скрипа кожи и хруста суставов. Если редкого счастливца, который ухитрился спасти окруженных необстрелянных солдат и вывести их в расположение наших воск, засыпали наградами, то Тарас никого не спасал, о нем как-то неловко говорить и, тем более, награждать. О нем постарались поскорее забыть. И вот теперь он в этом подразделений, внешне веселый, добродушный, компанейский. Ничего не забывший. Не простивший. Задумавшись, он едва не наткнулся на Тараса, тот нес на оттопыренной руке ведро с краской, в другой держал широкую малярную кисть. С крыльца бытовки, где сидел Макс в компании крепких ребят, весело крикнули: - Опять? - Пора кое-что сменить, - ответил Тарас с усмешкой. - Есть добровольцы? - Придумал новое? - Валентин придумал, - сообщил Тарас. - Поможете? Макс отмахнулся: - Вон новичка возьми. Заодно проверишь, не лунатик ли. Тарас повернулся, его черные как маслины глаза испытующе оглядели Дмитрия с головы до ног: - А-а... Ты в самом деле как насчет этого... хождения по крышам? - Только по ночам, - сообщил Дмитрий. - Когда сплю. А так ни по крышам, ни по карнизам. - Сейчас походишь, - сказал Тарас зловеще. - Возьми ведро с краской... Да не это, во-о-о-он еще одно. И кисть побольше. А в каптерке еще захвати набор пакетов. Дешевые, акварельные, первым же дождем смоет, но нам надолго и не надо. Дмитрий, ничего не понимая, притащил все, что велел лысый гигант, вместе поднялись на плоскую крышу здания. Дмитрий соступил с последней ступеньки, ахнул: крыша разрисована всеми цветами, а потом ахнул снова, когда понял, что нарисовано. - Чо краснеешь, - прорычал Тарас. - Тебе наглядная агитация не ндравится?.. Может быть, ты вообще - продажный наймит Империи? Бери ведро, начнем с того края. Это все уже устарело, а Валентин тут новую штуковину придумал... И надпись, что надо! Вот с этой бумажки спишешь. Ничего не перепутай! Как у тебя с грамотностью? - Если по бумажке... - Буковка в буковку! А то тут не по-нашему. - Да я и по-нашему только если большими буквами... - Тут крупно, крупно. Дмитрий косился на непристойный рисунок: - Тогда не перепутаю. - Вот и давай, не стесняйся. Гражданские самолеты над нами не летают, так что попадет тому, кому предназначено. - А что... что они с этими снимками делают? - Обязаны класть на стол руководству, - ответил Тарас счастливо. - Лично генералу Хануману. А также в восьми экземплярах раздать высшим чинам из армейской разведки, военно-воздушной, морской, в ЦРУ, одну - секретарю национальной безопасности... сейчас у них там баба, для нее тоже кое-что наклевывается, вот только надпись надо покороче! Чтобы как удар кнута по ее толстой голой жопе... Ты стишки никогда не кропал? Дмитрий шарахнулся так, что едва не упал с крыши: - Ты что?.. Никогда в жизни. - Жаль, - сообщил Тарас искренне. - Жаль. Ну ладно, ее оставим на десерт. Дмитрий поинтересовался: - А как... эти?... Ну, которым все это... - Странные какие-то, - ответил Тарас неодобрительно. - Почему-то обижаются. А с чего бы? Ведь это раньше были вероятными противниками, а сейчас просто невероятные союзники! А что обижаться на таких союзников?.. Мы ж их любим, разве не видно? Вон Ханумана двое наших с двух сторон любят, аж глаза у генерала на лоб полезли... Да тут надо дорисовать... Дмитрий поинтересовался осторожно: - А что с Максом? Тарас буркнул, не поворачивая головы: - Что тебя интересует? - Он какой-то... Какой-то уж очень... печальный. Или нет, я не знаю. Даже когда смеется или хохочет, у него что-то плачет внутри. Он умолк, смутившись, что брякнул лишнее. Одно дело, его ощущения, другое выложить их другим. Тарас обернулся, крупное лицо с расплющенным носом выглядело устрашающе. Шрамы чуть потемнели, вздулись от прилива крови. - Упаси тебя боже кому-то брякнуть такое. Понял? - Понял, - торопливо согласился Дмитрий. - Но раз уж я брякнул... Может быть, скажешь? Хотя если нельзя, то нельзя. Тарас прорычал: - Когда Макс, после Афгана, работал дальнобойщиком. Жена умерла, оставив сынишку семи лет. Но сынишка то ли голодал много, то ли здоровье слабое... хотя у Макса вон какое... словом, ребенку потребовалась операция. А теперь, сам знаешь, все за бабки! Макс криком кричал, чуть не стенку не кидался, но где честный человек может собрать семнадцать тысяч баксов?.. Ребенок угасал у него на руках. Да ладно, что тут... Полгода почти угасал. Значит, здоровье еще было, если столько боролся. Макс сам в щепку превратился, чуть умом не тронулся. Он угрюмо умолк. Дмитрий не стал спрашивать дальше. От Тараса пришла холодная волна злости и отчаяния. Мелькнула мысль: знал бы Макса раньше! Этих баксов было на столько операций... А за обедом Тарас сказал равнодушно: - Завтра у нас свободный день. Валентин, в город съездим... или ну его на фиг? - Второе, - ответил Валентин ровно. Его пальцы красиво и синхронно работали ножом и вилкой, расчленяя, накалывая, нагребая лезвием ножа на зубчики вилки горки ядреной каши. Все это безукоризненно точно отправлялось в рот, не обронив ни единой крупинки. Сам Валентин сидел за столом как герцог на королевском приеме: невозмутимый, знающий себя цену. Дмитрий уже знал по слухам и смешкам, что Валентин в самом деле потомок кого-то и чего-то, не то барон, не то князь, хотя и тщательно это скрывает. Дмитрий оживился: - Здесь можно выезжать в город? - Кому можно, - ответил Тарас злорадно, - а кому... У тебя как с цензом оседлости? Ну, прошел ли тесты, сдал ли мочу на анализы? - Сдал, - подтвердил Дмитрий. - Все сдал... Валентин поморщился: - Ребята, за столом... - Извини, - сказал Дмитрий. - Правда, извини. Это чудовище все время провоцирует. Вам разрешают? Валентин бросил короткий взгляд на Тараса: - Ты поинтересуйся о новичке. Тот пожал плечами: - Ты же знаешь порядок. Он не бывал даже на пленере. Пока не пройдет все круги нашего ада... я говорю о бюрократическом аде, ему даже к забору близко подходить нельзя. Валентин недобро ухмыльнулся: - Ты еще брякни, какие тут заборы! - Молчу-молчу. Ножи и вилки позвякивали, Тарас с хрустом грыз толстую мозговую кость. Из-за дальних столов донеслись раскаты здорового смеха. Когда дошла очередь до кофе, в нагрудной кармане Дмитрия пискнуло. Он нащупал сквозь ткань выступающую кнопку, тут же там пискнуло, негромкий голос произнес: - Стажер Човен! К полковнику Ермакову. Валентин смолчал, а Тарас сказал сочувствующе: - Ничего, кому-то надо и эти места чистить. - Да брось, - поморщился Макс. - Все делает механизация. Это так, чтобы некоторые носы не задирали. - Эт ты на кого немекиваешь? - спросил Тарас угрожающе. Из столовой Дмитрий напрямик направился в административный домик. Часовой оглядел его придирчиво, кивнул. В коридоре было пусто, а когда отворил дверь кабинета, Ермаков все еще горбился за клавиатурой, тихонько щелкал клавишами, не доверяя некоторые команды даже самым доверенным программистам. При звуке открываемой двери его пальцы тронули Alt-Tab, и на экране мгновенно возникла другая картинка. Дмитрий вытянулся, Ермаков устало махнул рукой: - Вольно. Как тебе здесь? - Да вроде бы еще жив, - ответил Дмитрий, а всем видом старался показать, что не просто жив, а здесь для него почти что санаторий с бабами и плясками. Ермаков оглядел с головы до ног, хмыкнул, неожиданно спросил: - Не тянет побывать по ту сторону забора? - Нисколько, - ответил Дмитрий, интуитивно полагая, что отвечает верно. - Здесь еще много такого, что не узнал. Хотя... чтобы не расставаться с друзьями, я бы в охотку съездил с ними завтра в то кафе, о котором говорят. Ермаков снова долго рассматривал, в серых глазах то поблескивали искорки, то они темнели как небо поздним вечером. - С этими уже сдружился? Что ж, неплохие ребята. У тебя есть чутье. Дмитрий смолчал, прямых вопросов нет, а просто так разговаривать с полковником... не по рангу. Ермаков потер ладонями лицо, она сразу стало старше, резче обозначились морщины, но порозовело: - Значит так. Тебе разрешен выезд завтра из лагеря с утра и до обеда. Но только с кем-то из этих ребят. Дмитрий вытянулся: - Благодарю за доверие! Ермаков отмахнулся: - Да при чем здесь... Ты уже прошел карантин. Просто с этого дня для тебя тоже действуют увольнительные. - Спасибо! Но когда вышел, все еще чувствовал на спине пристальный взгляд. Какая-то проверка на вшивость? Глава 10 Валентин неожиданно заупрямился, нужно прочесть пару книг, ознакомиться с новой системой зажигания на кадиллаке, да и вообще дел по горло, не до кафе, Тарас нажимал, только Дмитрий помалкивал, тихонько стоял в сторонке. Почему-то показалось, что князь или барон не хочет сидеть за одним столом с ним, наемным киллером. Одно дело убивать в Афгане, другое - за деньги. Тарас нажимал, похоже, тоже смекнул, как и то, что в столовке Валентин сидит рядом с киллером по службе, а кафе - дело добровольное, там можно позволить себе даже принципы. В конце-концов Валентин, морщась, сел за руль старенького потрепанного джипа, Тарас бухнулся рядом. Ожидался еще Макс, но того срочно оправили пересдавать взрывное дело, и Дмитрий расположился на заднем сидении в одиночку.