Потом он не мог вспомнить, сам ли выскочил из машины, пытаясь остановить хулиганов, что калечили машину, били по стеклам, срывали антенну, брызговики, щетки, или же его выволокли. Помнил освежающую ярость, когда начал бить прицельно, мощно. Эти ублюдки разлетались как зайцы под ударами лап британского льва, потом плечо ожгло такой острой болью, что взвыл... ... и разом протрезвел. Его окружали озверелые орущие люди. У всех в руках монтировки, гаечные ключи, обрезки труб. Он вскинул руки, защищаясь от ударов, но поднялась только одна рука. Сзади со сладострастным хаканьем ударили по печени. Свет померк в глазах, боль была дикая, режущая, Внезапно увидел как во втором ряду выскочила высокая очень стройная женщина. Молодая, с высокой грудью, длинные рыжие волосы - она помчалась в сторону драки, толкая и расшвыривая зевак. У него мелькнула суматошная мысль, что вот наконец-то пришло спасение, успел увидеть как женщина быстро и грациозно нагнулась, а когда выпрямилась, в ее руке была изящная модная туфелька. И последнее, что успел запомнить, это длинный острый каблук-шпилька, что надвинулся на него с огромной скоростью. Воробьев подошел сзади, крикнул: - Что за шум?.. Э, вы что это такое делаете?... А-ну, прекратите это немедленно! Англичанин был на асфальте, его пинали ногами, били под ребра, голова его бессильно моталась. То, что он этим русским свиньям молча выказывал все пятнадцать лет, они вернули, уложив в пять минут. Красивая женщина, похожая на фотомодель, торопливо воткнула изящную ступню в туфелек, стала ростом еще выше и красивее, в самом деле фотомодель или маникенщина класса люкс. - Он хотел убежать! - сказала она с вызовом. - Мы только задержали для вас! - Спасибо, - ответил он саркастически. - А теперь все убирайтесь!.. Вот едет их консул. Сейчас начнется... Всех как ветром сдуло, попятились, он слышал как хлопают дверцы, взревывают моторы. Фотомодель тоже отступила, а Воробьев с брезгливостью наклонился к пострадавшему. Похоже, что этот мужик с залитым кровью лицом в самом деле не прост. Хоть погон и не носит, но как дрался, как дрался! Сперва изображал просто разъяренного хозяина шикарной тачки, но потом, когда пошли с монтировками, вдруг превратился в умелого коммандос. Если бы не шарахнули сзади монтировкой... Краем глаза видел как вдали остановилась роскошная машина, торопливо бросил в рацию насчет скорой помощи, вытащил из машины аптечку и принялся со славянской неспешностью, какой ее изображают карикатуристы на Западе, останавливать кровь из разбитой головы. Сзади простучали каблучки. Он решил было, что вернулась фотомодель, но к нему подбежала сухощавая и длинноногая женщина, бледная и сухая как вобла, с короткой стрижкой. - Что случилось? - воскликнула она с сильным британским акцентом. - Не волнуйтесь, - ответил он участливо, - я уже вызвал скорую помощь. Вот-вот прибудут. У нас все быстро, вы же знаете. Она присела на корточки перед водителем. Под ним уже натекла изрядная лужа крови. Похоже, открытые переломы были не только в ключице. Воробьев дал ей нашатырь, она скривилась, сунула пострадавшему под нос: - Питер, Питер!.. Ты меня слышишь? Разбитые губы зашевелились, веки задергались, и тут у Воробьева перехватило дыхание. Правая глазница заполнена вязкой слизью пополам с кровью, ох эти острые каблучки маникенщиц, тут уж никакие хирурги не помогут, это не переломанные ребра... - Хр...хр... - вырвалось из разбитого горла, затем Воробьев услышал слова, которые не понял, но женщина напряглась, взгляд метнулся к маленьким часикам на руке. Воробьев предложил с готовностью: - Если хотите, я могу отвезти в больницу на своей машине. Мы, знаете ли, всегда помогаем иностранцам. Дружба народов, знаете ли! Сквозь сочувствующий тон прорывались ликующие нотки. Женщина взглянула остро: - Конечно же, вы не записали номера бандитов? - Что вы, - оскорбился он. - Для нас главное - человек! Как я мог, терять драгоценные минуты, когда человек поскользнулся и упал, так сильно ударившись головой о машину, а потом и об асфальт? Она несколько мгновений смотрела ему в глаза, он ответил таким же откровенным взглядом: скоро вас власть, сволочи, кончится. Скоро всех вас, без всякой жалости. Слишком долго верили в ваши лозунги о гуманизме. Здесь не Индия, где вы боговали сто лет. Он смотрел как она, полуотвернувшись, бросила несколько слов по сотовому, он понял, что называют числа и цифры, а женщина ухватила пострадавшего за руку: - Питер, потерпи чуть!.. Сейчас будем на месте. Эй, помогите же втащить в машину. Воробьев, пачкаясь в крови, подхватил избитого, начал заталкивать в машину. Женщина крикнула раздраженно: - Не в эту, идиот! Воробьев в самом деле ощутил себя идиотом, машина дипломата искорежена так, словно по ней лупили рельсами, лобовое стекло все-таки раскрошили, даже передние шины прокололи, черт бы их побрал... но вообще-то, если не для печати и рапорта, то молодцы. Женщина поддерживала Питеру голову, Воробьев дотащил до ее машины, здоровый же мужик этот Питер, одни тугие мышцы, такой выживет с разбитой печенью и отбитыми почками, вот только целиться придется учиться левым глазом: привет из России! Искалеченного уложили на заднее сидение, женщина торопливо села за руль. Воробьев крикнул укоризненно: - Вы бы подождали!.. Сейчас прибудет скорая. У нас медицина бесплатная... Машина ревнула и сорвалась с места. Воробьев счастливо смотрел вслед. Хоть и не по инструкции действовал, но незримые ангелы, звякая мечами и милицейскими бляхами, хлопали по плечам и говорили, что сегодня вел себя достойно, правильно, и хотя на ужин по-прежнему только картошка, сдобренная жидким подсолнечным маслом, но заснет счастливым и почти сытым. Да, за его столом сидел крепкий матерый волчара. Правда, стул для себя придвинул другой. Ни один понимающий к кому идет профессионал не сядет на стул хозяина. Может и ножка отломиться, грохнешься, не успев выхватить пистолет, можешь просто прилипнуть к сидению, а то не заметишь аккуратно закрашенный пропил... Из расстегнутого ворота рубашки выбивались настолько густые рыжие волосы, что пуля запутается как пчела. Он походил на трехгранный напильник, такой же прямой, серый, с холодным лицом и резкими гранями. Но грудь была широка, а сам он выглядит так, будто его выковали из большого слитка железа. Он с холодным любопытством рассматривал Дмитрия, а тот в самом деле ощущал себя так, словно по дурости сунул два пальца в электрическую розетку. А мысли так и вовсе заметались как вспугнутые тараканы. Глаза невольно зыркнули на полку, где два швыряльных ножа, на стеллаж с безделушками, среди которых две штучки совсем не так безобидны как смотрятся, но до них так же далеко, как и до двери. Окно закрыто, как и дверь на балкон. Как бы не проник в его комнату этот человек, он сделал это бесшумно и очень быстро. Показательно быстро. Даже окна и балкон прикрыл точно так, как те были до вторжения. Дмитрий кашлянул, проверяя перехваченное страхом горло. Связки работают, он сказал как можно спокойнее, хотя сердце колотилось как у пойманного зайца; - Да, круто. Хотя дверь на балкон вроде бы я не запирал. - Не запирал, - согласился мужчина холодновато. - Но запоры не всегда останавливают. Голос показался тоже скрежетом напильника, когда тот мерными движениями стачивает металл. - Но шуму было бы, - возразил Дмитрий. Он старался говорить больше, так удается что-то узнать о противнике, отвлечь его внимание, расслабить, а к стеллажу всего четыре шага... - Не обязательно, - сказал мужчина. - Можно открыть даже половинкой спички. Голос был ровный, холодноватый, с оскорбительной ноткой полного превосходства. Голос человека, который настолько хозяин положения, что может позволить себе держаться как гость, который в ожидании хозяина просто сел в его кресло. Или в соседнее. Дмитрий замедленно прошел вдоль комнаты, сел на стул под стеной. Он старался двигаться открыто, руки держал на виду. Кем бы не был этот гость, но и Дмитрий знал о себе, на что способен, когда загнан в угол. - Я слушаю вас, - проговорил он тоже ровным голосом. Незваный гость сидит спокойно, но Дмитрий чувствовал угрозу всеми фибрами тела и души, каждым кровяным шариком. Возможно, его нашли те, кого он уничтожал последние месяцы. В конце-концов, у них тоже профессионалы. - Дмитрий Човен, - сказал мужчина медленно. Его серые глаза без всякого выражения уставились в упор, голос вроде бы даже потеплел. - Сержант ВДВ, подразделение Альфа, пять поощрений, три награды, два понижения в звании... В третьем коренном выпала пломба... Нехорошо, за зубами следить надо. При ваших-то нынешних заработках! Дмитрий спросил недружелюбно: - Что вы знаете о моих заработках? Мужчина холодно улыбнулся. Их взгляды на несколько мгновений скрестились, в воздухе запахло горящим железом. Дмитрий понимал о чем речь, и, похоже, этот странный гость знает о нем действительно много. Тогда он все-таки из тех служб, которые сами... ну, которые умеют ножом и пистолетом. И знают расценки. - Неплохие заработки, - сказал мужчина с насмешкой. - У нас академики столько не получают. Что скажешь? Он обращался на ты, но сейчас это не коробило. Дмитрий ответил так же холодно: - Академики живут дольше. Улыбка исчезла мгновенно. На Дмитрия смотрели холодные серые глаза, а губы сдвинулись, обозначив твердые бугорки, словно кожу натянули на каменную глыбу: - Это верно. Особенно, если учесть, что часть работы выполняешь бесплатно. По своей, так сказать, инициативе. Этакий городской Робин Гуд. А почему не скажешь, что заработанные... гм... ладно, заработанные таким образом, отдаешь вдове Коровича и своему другу Болотникову, что в госпитале? Дмитрий напрягся, кровь бросилась в лицо: - А вот это не ваше дело. Мужчина сказал почти поспешно: - Да я только сказал, что ты поступаешь... ну, непривычно благородно для нынешнего времени. Вдвойне благородно, что не трезвонишь об этом на каждом углу. Дмитрий подумал, что здесь мужик ляпнул глупость, как же он стал бы трезвонить о своей помощи, если даже валютную икру маскирует под браконьерскую, сказал уже враждебно: - Вы пришли, чтобы мне рассказывать мою биографию? Он подобрал под себя ногу, уже зацепил носком за ножку, готовясь метнуть ногой... гость, конечно же, отобьет или увернется, но до полки со швыряльными ножами подать рукой. Что бы там не рассказывали о сверхчеловеках из ВДВ, но он сам был не последним в с любых высот в любое место, и знает, что если они и сверхчеловеки, то разве что для хилых очкариков, а не для старлея-сверхсрочника. - Напомнить не мешало, - спокойно ответил мужчина. - К твоему послужному списку стоит добавить и невероятную удачливость. Ты одиночка, а таким втройне труднее. И почтовые ящики, через которые работаешь, не спасение... Дмитрий поинтересовался: - У вас есть варианты лучше? Мужчина усмехнулся: - Ты их знаешь. Работать от криминальных структур. Они предоставляют информацию, выводят на цель, сами доставляют к указанному месту оружие... где ты его попросту бросаешь... Да-да, я знаю, ты стандартным брезгаешь, но зато какая безопасность!.. Нет, тебе просто сказочно везло. Удачливость - есть удачливость. В других подразделениях такой графы отбора нет, но в нашем есть. Дмитрий тут же спросил: - В вашем? - Нашем, - отметил мужчина без усмешки. - Где ты недавно попал в поле зрения. Я предлагаю тебе вернуться на службу. Глава 7 - В ВДВ? Мужчина ответил с некоторой заминкой: - Почти. Но покруче. Внезапно Дмитрий ощутил, что гость давно заметил как он зацепил ножку стула, но лишь стрельнул глазом, тут же посмотрел ему в глаза. Дмитрий покачал головой: - Спасибо. Служат только собачки, а я - человек. - Но ты служил, - напомнил мужчина. - Все служили, - огрызнулся Дмитрий. Он расслабил сведенные напряжением мышцы, однако ногу не убрал. - С пеленок уже служим... Но как только удалось вырваться, теперь все. Это сволочные сытые твари, что командовали мною только потому, что им папочки из ЦК сумели обеспечить звание повыше того, которое я потом и кровью... Он скрипнул зубами, кулаки сжали. На миг мелькнула мысль, а что он теряет? Все равно пришел конец. И как бы не выглядел этот козел крепким, но еще посмотрим. Мужчина кивнул понимающе, сказал так, словно изучал жука, наколотого на булавку: - Повышенное стремление к самостоятельности, гордость, неприятие авторитетов... гм... что там еще?.. Ну, зуботычину генеральскому сынку пропустим... Повышенная реактивность, импульсивность в приятии решений... Вообще-то отвратительно, но это как раз тебя и спасало... Опять же назовем это удачей. Дмитрий угрюмо молчал, на этот раз пожал плечами как можно картиннее, стараясь за счет этого движения вместе со стулом придвинуться к шкафу с метательными звездами. Идиоты называют удачей любой успех, причины которого по тупости не понимают, равняя заслуженный успех - результат огромной работы мозга, тщательной подготовки и безукоризненного исполнения - с выпавшей нужной цифрой на бочоночке лото. - Жаль, - сказал мужчина. - Ты по всем статьям подходил бы нам. Подумай еще раз. Дмитрий сказал твердо: - Если я могу отказываться, то - нет! Мужчина поднялся: - Как хочешь. Тогда забудем о нашем разговоре. Дмитрий недоверчиво смотрел, как этот волк, что не должен был выпускать добычу, обронил пару слов, явно кодовых, а микрофон в какой-нибудь из пуговиц, после чего преспокойно, направился к двери. По его каменному лицу было видно, что этот бывший десантник вычеркнут из сферы его высоких интересов, есть масса других дел... - А что вы сказали, - спросил он вдогонку этому здоровяку, - что несколько преждевременно...? Мужчина от двери оглянулся: - Да просто тобой уже заинтересовались и другие. Кольцо сжимается. Как бы ты не маскировался, но от... скажем, выстрела с вон той крыши ты в этой комнате нигде не спрячешься. Мой совет на прощанье... хотя я не имею права этого делать меняй квартиру уже сегодня. Лучше - прямо сейчас. Он открыл дверь бесшумно, оглянулся, впервые улыбнувшись, почти дружелюбно, старый матерый волк молодому волчонку, переступил порог. Дмитрий слышал как он прошел по длинному коридору, свернул на площадку, затем донеслось мерное на грани слышимости жужжание всползающего снизу лифта. После долгой паузы щелкнула отжатая кнопка лифта. Лифт двигался ровно, без остановок, но когда добрался до первого этажа, звякнул, неспешно раздвинул узкие створки, со стороны лестницы прогремела частая дробь кроссовок. Человек с серебряными висками вышел из кабины лифта, а из боковой двери в вестибюль выбежал Дмитрий. Брови матерого волка чуть приподнялись, а твердые губы дрогнули в усмешке: - Решил менять сразу? - Да, - ответил Дмитрий. - Нашел куда? Дмитрий огрызнулся:. - Да вроде бы. На какое-то время. Не глядя друг на друга, прошли прохладный вестибюль, из-под плотно закрытой двери все равно веет сухим жаром знойного дня, лето в разгаре, Дмитрий ткнул пальцем в черную кнопку возле выходной двери. Пискнуло, седовласый толкнул тяжелую металлическую дверь. Навстречу хлынул свежий резкий воздух с примесью бензина, яркий солнечный свет ударил в глаза. Двор заставлен машинами жильцов, из-за здания института и трансформаторной будки на приличной скорости выскочил темный мерс с затемненными стеклами. Дмитрий дернулся, сразу все поняв, давно готовился и проигрывал в уме похожие ситуации, в тот же миг услышал негромкий голос: - Задержись на крыльце. Шнурки, то да се... Сам гость сбежал с крыльца бодрым петушком, этакий молодящийся мужик, что оглядывается на каждую молодую телку, но живот поверх ремня, шажки коротковаты, задница оттопырена, словно то ли поясница пошаливает, то ли геморрой проснулся... Мерс выскочил на площадку, круто развернулся. Все четыре двери распахнулись раньше, чем колеса перестали вертеться. Выскочили трое, но машина медленно выруливает на прямую дорогу, значит - еще один за рулем. Дмитрий, соскочив с крыльца вправо, где впритирку одна к другой застыли сверкающие иномарки, пригнулся и пробежал за спиной скамейки. Револьвер уже готов к стрельбе: в этот ситуации лучше бы пистолет, и черт с ним, что гильзы разлетятся по асфальту, здесь не до улик, важнее доли секунды и количество патронов... Он внезапно вынырнул из-за машины, готовый стрелять и получать пули, но выдержать эти горячие удары раскаленного металла в грудь, живот, стрелять и стрелять, пока не полягут эти трое... и если выскочит, а не удерет четвертый, то получит пулю и он... Возле мерса двое оседали, одинаково хватаясь за кадыки, лица запрокинуты, один уже на спине, ноги конвульсивно дергаются, скребут нестоптанными каблуками асфальт. Седовласый в один немыслимо длинный прыжок оказался возле мерса, распахнул дверцу, Дмитрий показалось, будто что-то крикнул, а когда тут же захлопнул дверь и повернулся, Дмитрий уже понимал, что мертв и водитель. На ходу пряча револьвер в поясную кобуру, он ринулся к своему странному гостю. Тот бросил коротко: - Через сквер мимо вон той будки. Там серая копейка с номером 085. Садись, ничего не спрашивай. - Но... чем-то помочь? - спросил он бестолково. - Выполняй, - бросил седовласый холодно. Оглянувшись, Дмитрий успел увидеть, как его гость наклонился на мертвыми, сделал движение, будто вырывает у них кадыки. В его пальцах мелькнуло красное, Дмитрий уже обогнул трансформаторную будку, когда в мозгу промелькнуло: черт, как давно не видел эти лавровые листы из цельной пластины. Знаменитые осы, вес всего сто граммов, но убивают с надежностью танкового снаряда... Вот чем он их обоих так бесшумно. Ну, а третьего? А шофера? За рулем копейки читал газету огромный розовощекий добродушный парень в помятом свитере. Дмитрий зашел с другой стороны, открыл дверь и ввалился на сидение рядом. Водила не удивился, тут же врубил музыку, начал вертеть баранку с показной лихостью, хотя не забыл проследить, чтобы Дмитрий пристегнулся. Предупрежден, понял Дмитрий. Вон у него и пэйджер, и сотовый, все на виду, а в бардачке может быть что-то и покруче. Водила сразу вырулил со двора, но в окошко заднего обзора посматривал. впереди шоссе, машина понеслась легко, серая и незаметная, по бокам замелькали роскошные иномарки и блистающие волги. Даже жигули и москвичи блистали, сверкали, победно обгоняли. Если бы Дмитрий был совсем лохом в машинах, так бы и поверил во весь этот маскарад, но он рядом с этим веселым водилой, ноги чуют малейшую вибрацию, слышат оттенки работы двигателя, и хотя не мог бы сказать, от какой машины мотор, но голову дал бы наотрез, что эта копейка обгонит любой мерс, а этот толстячок потому и толстячок, что весь из тугих мускулов. А его неопрятный и бесформенный, растянувшийся свитер таков лишь потому, что лучше всего скрывает накачанные бицепсы, трицепсы и все то, что отличает тренированного бойца от просто крепкого мужика. Машина сделала замысловатую петлю, на какой-то миг притормозила у самой бровки. Тут же сзади хлопнула дверка, сильный голос буркнул: - Все. Давай домой. Матерый развалился на заднем сидении, ни дать, ни взять - скучающий чиновник, которого ежедневно отвозят на работу и с работы на служебной машине. Дмитрий изучал в зеркальце заднего вида лицо это человека, явно же командира некого спецподразделения. Вряд ли это группа антитеррора Альфа, и уж конечно не просто ОМОН, не похож и на Вымпел или Вега, особый отряд по борьбе с ядерным терроризмом. Хотя бы уже потому, что если в тех структурах стало бы известно о его прошлом... ну, о его недавнем прошлом, когда за крупные деньги от бандитов он отстреливал вожаков других бандитов, то его, скорее всего, попросту бы арестовали - не могут не арестовать, там отчитываются за каждый шаг! - и попробовали бы судить. Если, при их растяпистости и косорукости собрали бы достаточно улик. Он вспомнил смутные слухи, ходившие среди элитных коммандос о некой глубоко законспирированной части Звезда, но это скорее всего легенда, потому что их старшие офицеры на такие вопросы только с недоумением пожимали плечами. И сейчас он рискнул спросить: - Группа Звезда? Седовласый усмехнулся. Дмитрий с холодком понял, что слухи не были выдумкой, что таинственный Звезда существует. - Крутые ребята, - согласился седовласый. - Очень. - Вы оттуда? - Нет. - Жаль, - выдохнул Дмитрий. - Почему? - поинтересовался седовласый. - Да так... Интересно. Много о них слышал. Седовласый усмехнулся: - То-то и оно, что много. А вот о нас не слышал никто. Дмитрию показалось, что ослышался: - А что... есть еще кто-то? - Есть, - ответил седовласый и добавил со смешком. - Если наш боец не уложит в рукопашном троих из Звезды, его отправляют обратно в тренировочный лагерь. Кстати, я полковник Ермаков, командир подразделения каскад. Машина вышла на трассу, неслась как стрела, водила умело перестраивался, протискиваясь вперед, но так же умело перестраивались и другие, машина мчалась, неотличимая от тысяч и тысяч других. Стекла незатемненные, машину видно насквозь, ни один гаишник не остановит. Конечно, если бы остановил, у этих наверняка есть самые разные документы, но лучше же, Дмитрий понимал прекрасно, если никто не останавливает, потому что все-таки взглянет на тебя, а потом на чьи-то вопросы может нарисовать словесный портрет, указать время, место... - Почему именно я? - спросил он. - И что за Каскад, никогда не слышал... Ермаков пропустил вопрос про свое подразделение мимо ушей: - Ну, скажем, ты не один. Но ты попал в поле зрения не случайно. Во-первых, если уж хочешь быть таким скрытным, нельзя пользоваться Интернетом. Сам понимаешь, что некоторые службы составляют обширные картотеки на все партии, группы, движения, объединения, а также на лидеров, будь это политические деятели, религиозные, культурные или криминальные. Как на своих... то бишь, отечественных, так и на иностранных. Скажем коротко, ты попал в наше поле зрения сперва как удачливый исполнитель. Профессионал высокого класса, плюс еще и удачливый. У нас, кстати, на это обращается особое внимание. Что-то не так? Дмитрий буркнул, удивляясь как этот полковник заметил его недовольство, ведь не двинул же и единым мускулом: - Да так... Я считаю, что назвать меня удачливым - это называть дураком. - Ого! Почему? - Я все просчитывал. Мне сопутствовал успех, а не удача. - Ну-ну, - примирительно сказал Ермаков, - если бы тебя искали не те лопухи, твой успех бы тебе не помог... Ладно, когда начали собирать информацию, оказалось, что к тебе ни ведут никакие нити!.. Это заинтересовало. Непривычно увидеть в нашем гнилом обществе современного Робин Гуда! Машина вышла на окружную дорогу, водила выжал сто сорок, теперь на кольцевой это привычно, а Дмитрий поглядывал больше на водителя и Ермакова. Так легче понять, куда везут: во Внуково или Быково. Что на аэродром, это понятно, тренировочные лагеря от Москвы всегда далеко, на то свои причины, но по расположению аэродрома тоже что-то можно понять... Длинными проселочными дорогами они проехали на небольшое открытое пространство. Табличка указывала, что здесь участок Академии Сельскохозяйственных Наук по выведению морозоустойчивой пшеницы. Дмитрий вяло прикинул, сколько же денег пришлось ухлопать, чтобы убрать здесь ранее проложенное шоссе и проложить поверх эту раздолбанную колею. И сколько в этот момент за ним наблюдает операторов, снимая его в трехмерной проекции, анализируя голос, движения, создавая математические модели, укладывая в память, где даже оперативная исчисляется терабайтами. На краю поля стояла сиротливо караульная будочка, а чуть дальше - подсобный домик, тоже ветхий, запыленный, еще дальше - деревянное сооружение, называемое где клозетом, где гальюном, а где и вовсе... . Запыленный старенький шлагбаум перегораживаю колею как в насмешку: рядом земля чистая и твердая, высушенная солнцем, езжай - не хочу. Такую же видел на полях Бурунди, где на каждый квадратно-гнездовой метр по три мины. - Сколько там этажей вглубь? - поинтересовался он. Ермаков взглянул на него смеющимися глазами: - Это поле в самом деле принадлежит Академии Наук. И пшеницу выращивают настоящую. В прошлом году сюда три экскурсии приводили! Солдат вышел, сонный и что-то жующий, вяло проверил их документы, шлагбаум заскрипел как несмазанная телега, с великой натугой начал подниматься. Водила медленно проехал к подсобке, остановился, не глуша мотор. - Выходим, - сообщил Ермаков. Внутри подсобка выглядела просторнее, чище. Стену подпирали шкафчики для рабочей одежде, пятна мазута на дверках, все привычно, как в любой раздевался и бытовке для трактористов, Из-за шкафчиков материлизовался крепкий мужчина, загорелый и широкий. Если бы не цепкий взгляд, Дмитрий принял бы за тракториста, те всегда такие кряжистые, размашистые, привыкшие к тяжести, сопротивлению рычагов, нелегкой работе. Ермаков кивнул: - Оставляем этого парня. Помыть, переодеть. За ним прибудут. Мужчина кивнул, Ермаков повернулся к Дмитрию: - Еще увидимся! Через пыльное стекло Дмитрий видел как он нырнул в машину, та настолько медленно выехала за шлагбаум, словно превышение скорости влечет за собой немедленное уничтожение, затем из-под колес вылетел как из турельного пулемета гравий, машина прыгнула как конь и понеслась в сторону далекого шоссе. У него забрали одежду, документы, а после того, как вымылся в душе, почувствовал, что в самом деле словно бы со старой одеждой, потом и грязью снял и часть старой жизни. Похоже, на этом малом поле садятся и взлетают старенькие самолетики малой авиации. Еще винтомоторные, как-то ухитряющиеся выживать в век рынка. Тракторист, который назвался просто Василием, предложил вздремнуть. Дмитрий, чуткий к любому подтексту, спорить не стал, растянулся на широкой деревянной лавке, расслабил мышцы и почти сразу, под одобрительным взглядом тракториста погрузился в чуткий сон, прерываемый фазами глубокого, когда организм за считанные минуты успевает выспаться и восстановить силы. Очнулся от негромкого рокота. Выглянул в окошко, обомлел. Стояла глубокая ночь, на небе пара тусклых звезд едва-едва проглядывает в щели между тучами. На земле полный мрак, а на эту черную землю опускается совершенно вертикально самолет!.. Он выскочил, не дожидаясь, пока позовут, сообразил, что это все-таки вертолет, хотя таких еще не видел, потому и в ночи без опознавательных знаков и без фонарей. Тракторист Василий выступил из темноты. Глаза придирчиво пробежали по молодому парню: - Поспал? Вот и хорошо. Это была твоя последняя ночь, когда спал вволю. Сердце колотилось, едва не выпрыгивало из ушей. Он кое-как вскарабкался в салон, больше похожий на внутренности космического корабля. Послышался свист, его вдавило в сидение, что тут же услужливо прогнулось. Справа блестело широкое стальное кольцо, руки сами нащупали предохранительный ремень, щелкнуло, кабина накренилась, тяжесть вжала с такой силой, что от прилива крови глаза едва не выпучились как у рака. От чувствовал как стучит в голове, смятенно подумал, что же это за штука, что с места рвет с такой скоростью, раньше в десантных войсках ничего похожего не было.. В салоне тусклые лампочки высвечивали еще одиннадцать таких мест. Все пустые. Сердце тревожно стучало, а в душе возникла пугающий страх: за того ли его принимают, и гордость: скажи кому, что за ним присылали такой самолет - кто поверит? Глава 8 Посадка была такой же пугающе стремительной и страшной. Внезапно воющий свист турбин оборвался, Дмитрий ощутил толчок, потом еще два, и все затихло. Пилот крикнул раздраженно: - Заснул? Вываливай! Дмитрий вывалился в кромешную тьму. Сильные руки подхватили и повели по твердой земле. Дмитрий сразу ощутил запахи, а в свете звезд увидел справа и слева высокие фигуры со странными наростами на лице. Сволочи пользуются очками ночного видения, но и он уже по запахам, по их хватке, по шагам и другим неуловимым мелочам, что лихорадочно анализировало его подсознание, составил их портреты, уже чувствовал сколько им придется идти, почти точно знал, в какое помещение придут, и сколько человек там его ждет. Дверь отворилась, свет был неяркий, короткий коридор, затем отворилась дверь в обычное помещение, каких полно в любой офицерской каптерке. Руки исчезли с его плеч, Дмитрий невольно повернул голову, посмотрел на сопровождающих. Как и составил портреты по запахам, шагам, хватке - оба высокие, жилистые, в потертых джинсах, рубашки такие же, кроссовки, простые пояса, облик простых обычных парней... И все-таки повеяло таким профессионализмом военных, что Дмитрий только крепче стиснул челюсти. Если в армии человек приобретает крепость железа, то эти выглядели так, словно это железо долго ковали в раскаленном виде, бросали в холодную воду, раскаляли и снова ковали, когда в одном и том же объеме помещается металла вдвое больше, а сам он обретает крепость алмаза и гибкость шелкового каната. Оба, как говорится, шкафы, разве что один похож на шкаф бабушки, а второй на современный. Первый с короткой стрижкой, настолько характерной, что Дмитрий едва не огрызнулся: Я сам сержант!. Второй явно лучше тренирован, пропорции рукопашного бойца и стрелка со всех видов оружия, чуть лучше одет, выглядит несколько... по-офицерски. Офицер держался нейтрально, с полнейшим безразличием к новичку, а ко второму Дмитрий присматривался искоса и с опаской. От этого почему-то веяло непонятной угрозой. Огромный, тяжелый, рост почти под два метра, вес за сто двадцать, он говорил таким же огромным голосом, таким был огромным сам. Мышцы развиты как у культуриста, хотя люди такого роста и веса обычно обзаводятся приличными складками на животе, а этот двигается несолидно быстро и точно, словно из богатыря-гиревика превращается в балерину. Огромная абсолютно лысая голова блестела как валун на берегу моря. Даже венчика волос за ушами не осталась, отчего острые как у волка уши выглядели еще страшнее и зловещее. Когда он поворачивал голову в сторону Дмитрия, всякий раз пробегал неприятный холодок по коже. Перебитый в неведомых схватках нос, широкие шрамы на лице, оборванная пулей мочка левого уха - все заставляло биться сердце чаше, но когда их взгляды встретились Дмитрий ощутил удар по нервам. Виной ли его чувствительность, но всеми нервами воспринял звериную ярость, что клокочет в этом человеке. Даже сейчас темных глазах время от времени вспыхивает молния, какую можно видеть далеко на горизонте, когда видишь только вспышку, а раскаты грома еще не докатываются. Он покосился на второго, тот отвернулся и равнодушно смотрел в темное окно. Тот, который шкаф бабушки, прорычал с полнейшим равнодушием: - Садись, жди. Меня зовут Тарас. - Дмитрий, - представился Дмитрий. - Это мое настоящее имя. Он вопросительно посмотрел на второго. Тот с кислой миной поднес ладонь к виску: - Валентин Трубецкой. Лейтенант. Вам придется подождать. Наш старший отсутствует, а на майора Волобуева свалилось слишком много. Он будет минут через пять-десять. - Ничего, - пробормотал Дмитрий. - Я подожду. Пять-десять - это же сказка!