«Я вас завтра всех на уши поставлю, — подумал он про себя, — вы у меня на всю жизнь испугаетесь!»
Ранним утром следующего дня Маргарита Сергеевна, сонно щурясь, запахивая легкий плащ, накинутый прямо на ночную рубашку, выводила своего питомца на прогулку. Цент нетерпеливо лаял возле запертой двери подъезда, натягивая поводок. Маргарита споткнулась о лежащий у двери коврик, мокасин слетел с босой ноги. Чертыхаясь, женщина нагнулась, чтобы впихнуть ногу в мягкую кожу, и увидела коробочку, прикрепленную снизу к деревянной панели двери. Коробочка была небольшая, из пластика, серого цвета, с выдавленным кружком посередине. «Что это?» — подумала было женщина. Но думать было некогда: Цент нетерпеливо перебирал лапами, всем своим видом угрожая справить нужду прямо здесь, на коврике. Маргарита Сергеевна выпустила пса на свободу и последовала за ним.
Утренняя прогулка завершалась, женщина уже повернула к подъезду, когда дверь распахнулась и в проеме возник Вадим Яковлевич Климович.
В этот момент раздался грохот, двери подъезда сорвало с петель и подняло в воздух, из подъезда рвануло пламя и густой черный дым. Послышался звон разбитых стекол, чей-то истошный вопль.
Лишь спустя некоторое время Маргарита Серегеевна поняла, что кричит она сама: на асфальте лежал Климович. В глаза бросилась оторванная нога, лежащая отдельно от развороченного тела. Кровь струилась быстрыми, щедрыми ручьями.
Из окон высовывались соседи, кто-то возник в разбитом взрывом дверном проеме, кто-то уже подбежал к ней, ее что-то спрашивали, слышался испуганный собачий визг. Маргарита Сергеевна сползла на чьи-то руки.
Меркулов вызвал Турецкого телефонным звонком.
— Через пять минут буду, — отозвался Александр Борисович.
Благо разделяли его с Костей несколько десятков метров коридора в здании на Большой Дмитровке. Эту привилегию — соседство с начальством — Александр заслужил еще в ту пору, когда не являлся «генералом от юстиции», как любил поддразнивать его Грязнов, а был равным среди равных. Ну, может быть, чуть-чуть «равнее». Изолированность старшего советника юстиции от коллег, «прописанных» в здании Следственного управления в Благовещенском переулке, имела неоспоримые преимущества: возможность сосредоточиться в тиши собственного кабинета и присутствие в непосредственной близости самого Константина Дмитриевича, что значительно упрощало решение срочных оперативно-следственных задач.
Александр вошел в приемную заместителя генерального прокурора. За столом восседала неизменная Клавдия Сергеевна.
— Привет, Клавдия!
Турецкий устремился к двери начальства.
— Привет — и все? — осведомилась пышнотелая Цирцея.
Турецкий на ходу обернулся, подмигнул подруге суровых буден. Но подмигнул формально, без чувства, что было отмечено чуткой Клавдией. Она окинула Турецкого обиженным взором и отвернулась.
— Проходи, Александр, присаживайся.
Турецкий пожал протянутую руку, сел напротив начальника, а в миру — друга и соратника Кости Меркулова.
— Саня, ты у нас, кажется, давно заказных убийств не расследовал?
— Ну как сказать… Давно — понятие относительное. А что случилось-то?
— Да тут такая штука… Двенадцатого сентября убит председатель Лицензионной палаты в сфере медицинской и фармакологической деятельности. Некто Вадим Климович. Взорван в подъезде своего дома.
— Да, я в «Новостях» слышал. Это в минувший четверг? И что? Кто расследует?
— Боюсь, что ты. Дело в том, что три недели тому назад аналогичный взрыв едва не прогремел у дверей квартиры другого чиновника от медицины — заместителя директора Института по контролю биопрепаратов, господина Литвинова. Тогда чудом удалось избежать беды. Взрывное устройство было обнаружено самим Литвиновым. Никто не пострадал. Но господин Литвинов направил письмо в адрес Генпрокуратуры, в котором указывает на предполагаемого преступника. И предупреждает о возможности повторных попыток убрать его самого или людей, связанных с ним деловыми отношениями.
— А он был связан с этим…
— Климовичем.
— С Климовичем деловыми отношениями?
— Да, они по роду своей профессиональной деятельности пересекались.
— И что? Что он Гекубе? Что ему Гекуба? И что нам за печаль?
— Отец Литвинова какой-то знакомец генерального.
— И что? Мы теперь будем заниматься всеми родственниками и знакомыми кролика?
— Что-о? — Меркулов даже приподнялся из-за стола.
— Это из «Винни Пуха», ты давно не перечитывал детской литературы, — успокоил его Турецкий.
— Ты не забывайся! Мы на службе государственной!
— Но не государевой. Ладно, Костя, не заводись. Просто время уже прошло. Там три недели. Здесь, с выходными, считай четыре дня. По холодным следам искать… Сам знаешь. Кто там из криминалистов был?
— Из городской прокуратуры. Криминалисты установили, что характер взрывного устройства в обоих случаях почти идентичен. Сегодня я объединяю оба дела в одно производство. Руководитель следственно-оперативной группы — ты.
— А Слава?
— Подключай Грязнова. Естественно. Куда ж вы друг без друга? Звони на Новокузнецкую, получи материалы по обоим делам. Ознакомься…
— Спасибо, товарищ начальник. Ни за что бы не догадался ни позвонить, ни ознакомиться…
— Да что с тобой сегодня? — Костя повысил голос и зашевелил бровями.
— Извини. Что-то я и вправду не в себе маленько.
— Так приди в себя. Все. Я вас, Александр Борисович, больше не задерживаю.
Костя уставился глазами в лежащие на столе бумаги. Александр поднялся и вышел.
Прошел мимо Клавдии, изумленной невниманием к своей особе, прошел длинным коридором, кивком отвечая на приветствия коллег, закрылся в собственном кабинете. На душе было мерзко.
И что это он прицепился к Косте? Почему обижает боевую подругу Клаву холодным равнодушием? И, наконец, отчего его раздражает собственная жена, безупречная Ирина Генриховна?
Невозможно было признаться себе, что виной всему тонкая девочка Настя. Девочка, годящаяся ему в дочери. Которую он не видел с той минуты, когда она вышла из его машины и исчезла за поворотом, взмахнув на прощание рукой в браслетах. Девушка, о которой думал непрестанно вот уже несколько дней.
Через пару часов в кабинете Турецкого появился «важняк» из городской прокуратуры, Томилин.
Они были знакомы, пересекались не раз по разного рода служебным делам. Москва — город маленький. Александр приветливо улыбнулся, поднялся навстречу коллеге.
— Привет, Турецкий! — с некоторой долей не то фамильярности, не то пренебрежения поздоровался гость, пожимая протянутую руку.
Александр помнил, что коллега и соратник отличается некоторым гонором. Да к тому же, видимо, обижен, что дело о взрывах передано в Генпрокуратуру. Что как бы означало несостоятельность городского ведомства. Вот ведь парадокс: казалось бы, снимают с тебя тяжкую ношу расследования возможного «висяка» — так радуйся! Ан нет, лицо следователя — сама холодность и неприступность. Ясно, обижен. Саша и сам был таков. И сам бы обиделся в подобной ситуации. Поэтому попытался разрядить обстановку и принял предложенный тон общения.
— Здорово, Томилин. Садись, дружище. Вот не было у бабы забот, так купила порося. Кому это надо: у опытного следака забирать дело и передавать другому…
— Не менее опытному, — закончил Томилин и слегка улыбнулся.
Лед был растоплен.
— Ладно, мы предполагаем, а там… — Турецкий указал пальцем вверх, — располагают. Давай рассказывай, показывай.
— С чего начать? Ну пожалуй, с данных экспертизы.
«Верно, начинаешь с главного», — отметил про себя Турецкий.
— Так вот, по данным взрывотехнической экспертизы оба взрывных устройства, то есть то, в результате действия которого погиб Климович, и то, что не сработало у дверей квартиры Литвинова, — практически идентичны. В обоих случаях использован пластит одинаковой мощности, в обоих случаях упакованный в пластиковую коробочку. Знаешь, такие коробочки скрывают проводочки обычных дверных звонков. Висят в квартирах.
— А висели?
— Одно — снаружи двери в квартиру Литвинова, на стене лестничной площадки. Другое — на двери в подъезде дома, где проживал Климович.
— Первый взрыв не прогремел, как нам известно. Почему?
— Литвинов эту коробочку обнаружил. И вызвал милицию.
— Кто приезжал?
— Из линейного отдела. Пятьдесят первого. Но когда они приехали, устройство уже было обезврежено.
— Кем?
— Электриком.
— Не понял?
— Вот протокол допроса, ознакомься.
— Ознакомлюсь, конечно. А что это за электрик такой? В двух словах?
— Бывший сапер. Воевал в Афгане.
— Его допрашивали?
— А как же! Сколько нервов стоило — это отдельная песня. Он, видишь ли, контуженый. И заикается так, что ответ на первый вопрос: фамилия, имя, отчество — занял минут пять. Пришлось проводить допрос в письменной форме. Он показал, что, поскольку взрывпакет был снабжен таймером — а соседи подтвердили, что оттуда тикало, — он не стал ждать саперов. Во-первых, потому, что опасался за жизнь людей. Действительно, как оказалось, взрыв был запланирован на девять часов. Во-вторых, он, видите ли, сам сапер. И еще посаперистее, так сказать, других… У него инвалидность по «мозгам». Что с него взять?
— Но разминировал удачно?
— Удачно, удачнее некуда. Все в его «пальчиках». Так все замусолил своими ручищами, что ни хрена там больше не найдешь. Впрочем, тот, кто эту бомбу к стенке присобачил, наверняка в перчатках работал.
— А кто допрашивал этого… Литвинова?
— На которого покушались? Я допрашивал.
— Какое он произвел на тебя впечатление?
— Как тебе сказать… Двоякое. С одной стороны, он был напуган случившимся, что понятно. С другой — тут же указал на возможного преступника. Причем довольно определенно. Даже педалировал.
— И кого же он считает возможным преступником?
— Есть такой доктор — Анатолий Нестеров. Не слышал?
— Бог миловал. Я пока без докторов обхожусь.
— Ну этот тебе вряд ли и понадобится. Ты у нас и так Джеймс Бонд.
— Не понял?
— Нестеров руководит частной клиникой «Возрождение». В этой клинике делают операции по омоложению. Очень модное, но совершенно закрытое заведение. Клиенты — звезды шоу-бизнеса, телемены и телевумены и даже политики. Ты давно нашего бывшего президента по телику не видел?
— Недавно видел.
— И как он тебе?
— Статус пенсионера явно пошел ему на пользу.
— Это статус «Возрождения» пошел ему на пользу.
— То есть?
— Ну да. Прошел там курс лечения. Результат — на лице.
— И зачем такому успешному доктору заниматься уголовщиной? В самом крайнем ее варианте?
— А затем. Со слов Литвинова, Лицензионная палата и Институт по контролю биопрепаратов отозвали лицензию, разрешающую клинике Нестерова заниматься своей деятельностью. А очередь на курс лечения — на полгода вперед. И люди уже проплатили этот курс. Улавливаешь?
— Понятно. Убытки.
— Миллионные. В долларах.
— Так. Ну то, что Лицензионная палата, которой руководил Климович, выдает лицензии, — это понятно. А при чем здесь Институт по контролю биопрепаратов, где Литвинов замдиректора?
— Курс омоложения, разработанный Нестеровым, основан на использовании некоего нового биопрепарата. И институт, где служит Литвинов, выдает разрешительные документы на использование любого биопрепарата.
— И что? Отрабатывали вы этого Нестерова?
— Накануне покушения на Литвинова Нестеров был госпитализирован. Обострение ишемической болезни сердца. Выписался из больницы позавчера, то есть в день гибели Климовича. Персонал подтверждает, что больной Нестеров стен данного богоугодного заведения не покидал в течение всего курса лечения. В том числе и восемнадцатого, и в ночь на девятнадцатое августа. Хотя вообще больных на выходные иногда отпускают домой. Но Нестеров живет один, его не отпускали. И в день смерти Климовича он вообще был на глазах у медперсонала. Его осматривал врач перед выпиской, ему готовили документы выписные. Он до тринадцати часов дня весь как на ладони. Абсолютное алиби.
— Ну вряд ли он сам подложил бомбу. Для этого существуют исполнители. Вы за ним наблюдение установили?
— Да, была наружка. Ничего существенного. В больнице он был изолирован. После выписки ежедневный маршрут однообразен до скуки: дом — работа, работа — дом. Я свою наружку снял в связи с переходом дела в твои руки.
— А что по адресу Климовича? Там свидетели взрыва были? Вообще, поквартирный опрос проводили?
— Свидетели есть. Одна дама выгуливала свою шавку, но от нее толку мало. Мадам в шоке: на ее глазах все и произошло. Поквартирный опрос провести не успели. Там выходные наслоились. Народ на дачи разъехался. А сегодня дело у меня забрали. Так что теперь тебе карты в руки, — повторил Томилин. — Давай, Турецкий, двигай! Теперь тебе твое начальство будет вопросы задавать, а ты будешь перед ним отчитываться, как я сейчас перед тобой.
«Верно, что это я? Чужими руками жар загребать — этого за вами, Александр Борисович, раньше не водилось!» — Турецкий вдавил в пепельницу окурок.
— Верно, дружище! — произнес он вслух. — Извини. Все хочется бежать впереди паровоза. Ладно, оставляй бумаги, будут вопросы — я позвоню. Или подъеду, — добавил он, уловив легкую усмешку, скользнувшую по лицу Томилина.
— Вот. — Томилин пододвинул к Александру лежащую на столе папку. — Здесь протоколы осмотра мест происшествия, протоколы допросов свидетелей, данные экспертиз. Короче, все, что нужно было сделать, все сделано. — И опять лицо его приняло несколько отчужденное выражение.
— Хорошо. Спасибо. И не сердись. Не я себе этот геморрой на задницу придумал.
— Понимаю. Ну, бывай!
Глава 6
Смертельные игрушки
Из протокола допроса Литвинова М. И. (с применением звукозаписи).
Следователь по особо важным делам прокуратуры города Москвы, Томилин С. Н., в своем кабинете с соблюдением требований ст. 157, 158 и 160 УПК РФ допросил в качестве свидетеля по уголовному делу № 139 Литвинова М. И.
В о п р о с. Марат Игоревич, расскажите, пожалуйста, что произошло с вами вчера, девятнадцатого августа, в доме по адресу Староконюшенный переулок, дом девять, квартира тринадцать, где вы проживаете постоянно вместе с женой, Литвиновой Мариной Ильиничной?
О т в е т. Вчера утром я вышел из квартиры на работу и обратил внимание на пластиковую коробочку, висевшую на стене справа от квартиры.
В о п р о с. Как выглядела эта коробочка?
О т в е т. Квадратная, размером где-то десять на десять сантиметров, белый пластик. В центре — кружок, на котором нарисован колокольчик.
В о п р о с. Эта коробочка привлекла ваше внимание?
О т в е т. Ну да. Я на нее наткнулся взглядом, когда направился к лифту.
В о п р о с. В котором часу это было?
О т в е т. В восемь часов пятнадцать минут утра.
В о п р о с. Вы всегда выходите на работу в это время?
О т в е т. Нет, обычно я выхожу на работу позже, в девять. Но в этот день мне нужно было подготовиться к совещанию, и я вышел раньше.
В о п р о с. Вы увидели эту коробочку — и что дальше?
О т в е т. Я подошел, осмотрел ее. Она оказалась похожа на коробку, где прячут электропроводку к дверному звонку. Мне показалось странным, что эта вещь висит возле моей двери, хотя я ее не вешал. Я позвонил соседям, они тоже не вешали эту коробку. Тогда мы решили вызвать электрика из жилконторы. Думали, что это какое-то устройство, ну там… щиток распределительный. Хотя мне лично показалось, что внутри что-то тикает. Как часы. Это меня насторожило. Хотелось выяснить, в чем дело. А наш электрик — бывший сапер, воевал еще в Афганистане. Он и заподозрил, что это взрывное устройство. Собственно, он его и обезвредил. Потом уже милицию вызвали.
В о п р о с. Что значит — обезвредил?
О т в е т. Он приблизился к этой коробке и тоже услышал, что внутри что-то тикает. Он закричал на нас, чтобы мы немедленно закрылись в квартирах и отошли как можно дальше от дверей. Мы его послушались, он, знаете ли, так страшно закричал… Все испугались. Ну вот, потом он снял коробку, вынес ее на улицу, и за домом, там у нас здание на снос стоит, жильцы уже выселены, так вот, он эту коробку там вскрыл и обезвредил. А мы милицию вызвали.
В о п р о с. А в какое время начинается рабочий день у электромеханика из ЖЭКа?
О т в е т. В девять утра. Мы позвонили ему домой. Он живет в соседнем доме. И мы всегда звоним ему домой, а не в диспетчерскую, потому что туда не дозвониться.
В о п р о с. Хорошо. Скажите, пожалуйста, раньше вы эту коробку не видели?
О т в е т. Нет. Накануне вечером ее не было.
В о п р о с. Вы уверены?
О т в е т. Да. Дело в том, что накануне, в воскресенье, мы с соседями делали уборку на лестничной клетке. Вернее, приглашали для этого людей.
В о п р о с. Что это за люди?
О т в е т. Это молодожены, молодые ребята. Они живут в нашем же доме, в другом подъезде. И подрабатывают таким образом. Дом у нас старый, коммунальные службы особо не стараются, а в грязи жить не хочется. Эти ребята, Сережа и Наташа, приходят раз в месяц, по воскресеньям, и моют окна, стены, лестницу намывают. Мы с соседями скидываемся и оплачиваем их работу. Это недорого. Так вот, они были как раз накануне, восемнадцатого, мыли в том числе и стены. Никакой коробки не было. И они не видели, и мы потом принимали работу — ничего такого не было.
В о п р о с. В какое время была закончена уборка?
О т в е т. Около пяти часов вечера.
В о п р о с. А после этого времени кто-нибудь выходил на лестничную площадку?
О т в е т. Мы с женой не выходили. Вообще у нас на площадке два пенсионера живут. В четырнадцатой квартире Александр Степанович. Он вдовец. Одинок. А в пятнадцатой — Вера Григорьевна. У нее дочь с мужем сейчас в загранкомандировке, она тоже одна. Они в основном дома. Но может быть, и выходили в воскресенье вечером. Не знаю.
В о п р о с. Вы хорошо знаете этих ребят, которые убирают ваш подъезд? В какой квартире они проживают?
О т в е т. Они живут в сорок пятой квартире. Но они здесь абсолютно ни при чем! Это прекрасные ребята. Сережа живет в нашем доме с детства. Мы знакомы семьями. Просто молодежь не хочет сидеть не шее родителей. И правильно делает.
В о п р о с. Дверь вашего подъезда закрывается?
О т в е т. Да. Внизу сидит консьержка.
В о п р о с. Вы уверены, что Сережа с женой ни при чем. Может быть, вы предполагаете, кто причастен к этой акции?
О т в е т. Предполагаю. Я неоднократно получал угрозы в устной форме от господина Нестерова. Он обещал разобраться со мной и со всеми, кто ему мешает.
В о п р о с. Расскажите, пожалуйста, подробно, кто этот Нестеров, кто ему мешает и почему.
О т в е т. Это долгая история. Господин Нестеров организовал частную клинику, где проводится курс омолаживающей терапии с применением биологически активной субстанции. Лицензию на эту деятельность выдавала Лицензионная палата. А для того, чтобы получить ее, нужен целый комплект документов от различных ведомств, в том числе необходимо разрешение и от нашего учреждения, так как в работе доктора Нестерова используется, как я уже говорил, некая биологическая субстанция. Мы ему это разрешение два года тому назад дали. Но с тех пор требования к подобного рода биопрепаратам повысились. Господин Нестеров с этим считаться не хотел. Несмотря на наши неоднократные предупреждения о необходимости соответствовать, так сказать. Вместо того чтобы дорабатывать свой препарат, он начал угрожать, что расправится со всеми, кто будет мешать ему работать.
В о п р о с. Прямо так приходил в ваш кабинет и угрожал?
О т в е т. Всякое было. И у меня в кабинете. Тет-а-тет, разумеется. И по телефону.
В о п р о с. Служебному?
О т в е т. Нет, домашнему.
В о п р о с. Вы знакомы домами?
О т в е т. Я знаком с Анатолием Ивановичем Нестеровым со времен учебы в академии имени Сеченова. Он был моим преподавателем.
В о п р о с. И вы полагаете, что он способен на такое преступление? Врач, бывший преподаватель, сеятель разумного и так далее?
О т в е т. Знаете, люди с годами меняются. А деньги, притом большие, способны изменить человека до неузнаваемости. Разве вы таких метаморфоз не наблюдали? Я — сколько угодно. У Нестерова курс лечения стоит десятки тысяч долларов. И очередь на полгода вперед. Мы запретили ему работать. Он терпит колоссальные убытки.
В о п р о с. А вы не думаете, что взрыв мог быть предназначен кому-либо из ваших соседей?
О т в е т. Кому? Двум одиноким старикам? Зачем?
В о п р о с. Вообще-то вопросы задаю я, смею вам напомнить. Не ходил ли кто-нибудь к вашему одинокому соседу? Он ведь бездетен, так вы сказали?
О т в е т. Да, он живет совершенно уединенно. Моя супруга опекает его. Там, продукты принести, прачечная и так далее. Марина Ильинична водит машину, она не работает, ей это не трудно… Вы, я вижу, как-то скептически воспринимаете мои показания в отношении Нестерова? Напрасно. Но я на них настаиваю. Это мой гражданский долг. Потому что завтра преступление может повториться. И я могу оказаться его жертвой. То, что не удалось один раз, может получиться в следующий. Не со мной, так с кем-нибудь другим…
…Турецкий закрыл папку, заварил кофе, достал пакет с бутербродами. Вот-вот должен был появиться Грязнов, которого он вызвал телефонным звонком сразу после ухода Томилина. И действительно, дверь приотворилась, в проеме возник Вячеслав Иванович собственной персоной.
— Прямо к кофе, — обрадовался Александр. — Давай проходи, нечего косяк подпирать.
— Боже, какой аромат! Распространяется по всем этажам вашего славного ведомства. Где Ирина берет такой кофе?
— Это ты у нее спроси, — отмахнулся Турецкий, разливая кофе по чашечкам.
Грязнов извлек из кармана фляжку. На столе тут же возникли рюмки.
— Тебе в кофе или отдельно?
— Мне, Сашенька, отдельно, я за раздельное питание. Ну-с, что нам нынче ниспослано судьбой? Какой очередной бякой нагрузил тебя досточтимый дон Константин?
— Не меня одного. Не надейся в кустах отлежаться.
— Да уж. С вами не то что не отлежишься, даже не отсидишься.
— Ты не шути. Хирурги вон на себе никогда ничего не показывают.
— Лады, не буду. Давай тяпнем по рюмке и рассказывай, облегчи душу.
Они выпили. Слава принялся за бутерброды, Саша затянулся сигаретой, глотнул кофе и начал:
— Дело, как говорится, в следующем. В течение последнего времени — менее месяца — в нашем славном городе совершаются почти одинаковые покушения на двух чиновников из одной сферы деятельности. Одно из них с летальным исходом, другое…
Турецкий вводил Славу в курс дела, тот шумно глотал обжигающе горячий кофе, кивал.
— …Таким образом, на сегодня в нашем распоряжении один труп и один, как бы это выразиться…
— Несостоявшийся труп, — подсказал Грязнов.
— Вот именно. И этот «несостоявшийся» приходится каким-то кумом или сватом, или сыном свата нашему Генеральному.
— Что обеспечивает нам пристальный контроль со стороны начальства.
— Это точно. Я без тебя прочитал протокол допроса этого Литвинова. Какая-то дурацкая история.
— То есть?
— Ну представь: мужик выходит утром из квартиры, видит на стенке незапланированную коробку, вызывает техника из ЖЭКа, а тот тут же хвать ее — и давай обезвреживать. Что там было в этой коробке — это курам на смех. Пластид, запальное устройство, таймер в виде маленького будильничка. Взрыв был запрограммирован на девять утра. То есть наш взрывник, видимо, весьма стеснен в средствах, раз прибегнул к такому доморощенному типу взрывателя.
— Или не является строгим профи в этом деле.
— Возможно. Так вот, этот электротехник из ЖЭКа все перешерудил, пальцами своими измазал. Нет, ну где ты видел работников коммунальных служб, которые обезвреживают взрывные устройства?
— Я таких не видел, — признался Грязнов.
— А они есть! Почитай его показания свидетельские, — Турецкий протянул Вячеславу папку. — Джеймс Бонд мамин! Не навоевался в Афгане!
Слава зашелестел бумагами.
— Ха! Так здесь и справка медицинская к делу приобщена. Он еще и контуженный. Состоит на учете в психдиспансере!
— Вот именно! И спрос с него как с дитяти малого.
— Ну хорошо. А другой взрыв? Тот, что привел к «летательному» исходу? Там тоже будильник?
— Нет, там радиоуправляемое устройство. В качестве динамика использован радиопейджер. Взрыв произошел в момент, когда был набран соответствующий номер.
— То есть кто-то должен был видеть выходящую из дома жертву и «позвонить на бомбу»?
— Да.
— Соседей погибшего допрашивали?
— Да. Свидетельницей взрыва была одна женщина. Она выгуливала собаку. Томилин от нее ничего не добился. Но подробный поквартирный опрос еще не провели. Лето, отпуска, у Томилина народу мало. А там еще выходные наслоились.
— А что свидетельские показания?
— Самого Литвинова вот, возьми, почитай. Я пока с его женой разберусь.
Турецкий протянул Славе скрепленные степлером листки, два других пододвинул к себе.
— Ты сначала со своей разберись, — промычал вполголоса Слава, водружая на нос очки.
Александр сделал вид, что не расслышал.
Из протокола допроса Литвиновой М. И. (с применением звукозаписи).
В о п р о с. Марина Ильинична, расскажите, пожалуйста, что произошло в вашем доме девятнадцатого августа?
О т в е т. В то утро я провожала мужа на работу. Он вышел из квартиры, я закрыла за ним дверь. Вдруг он звонит, еще и минуты не прошло. Я думала, забыл что-нибудь. Открываю. Марат говорит: Мариша, мол, что это у нас за коробка висит? Где, спрашиваю. А он — за дверью. Я выхожу на площадку, вижу: слева от двери висит пластиковая коробочка.
В о п р о с. С какой стороны? Уточните, пожалуйста.
О т в е т. Слева. То есть если смотреть из квартиры, то справа. А если с площадки — то слева.
В о п р о с. Что было дальше?
О т в е т. Марат позвонил соседям. У нас еще две квартиры на площадке. Вышли соседи, Вера Григорьевна из пятнадцатой квартиры и Александр Степанович из четырнадцатой. Они тоже в недоумении: никто эту коробку не вешал. Тогда Марат позвонил электрику.
В о п р о с. А почему ваш супруг так заинтересовался этой коробкой? Что в ней особенного?
О т в е т. Что вы говорите такое, товарищ следователь?! Там же взрывчатка оказалась!
В о п р о с. Ваш супруг знал, что в коробке окажется взрывчатка?
О т в е т. Нет, конечно! Господь с вами! Но он… нервничал и ожидал чего-нибудь подобного. Его преследовали, ему угрожали. И потом, он услышал, что там, внутри, будто часы работали. Поэтому он проявил вполне понятную осторожность, может быть, даже подозрительность, которая в конечном счете спасла ему жизнь! А вы говорите!
В о п р о с. Я ничего не говорю. Я задаю вопросы. Откуда вам известно, что Марату Игоревичу угрожали?
О т в е т. Он мне сам рассказывал! И потом, нам звонили домой. Мужской голос. Часто трубку брала я и слышала эти угрозы. Звонки были почти ежедневными. Вернее, еженощными. Последний месяц почти каждую ночь, в три часа, как по будильнику.
В о п р о с. И что за звонки? Кто и что говорил?
О т в е т. Звонил мужской голос. И всегда одна и та же фраза: «Я тебя, Литвинов, в порошок сотру». Я очень хорошо помню эти слова.
В о п р о с. А что отвечал муж?
О т в е т. Ну… что его запугать не удастся. Что он выполняет свои служебные обязанности. И будет выполнять их впредь. Но он очень нервничал после этих звонков. Расстраивался. Очень, знаете ли, больно разочаровываться в людях. Тем более в тех, кого раньше уважал, перед кем испытывал пиетет.
В о п р о с. Вам известно, кто угрожал Марату Игоревичу?
О т в е т. Конечно, он всем этим со мной делился. Я его жена, это естественно. Ему угрожал Анатолий Иванович Нестеров. Это бывший преподаватель Марата, еще по институту. Это он обещал расправиться с Маратом! (
Всхлипывает.)
В о п р о с. Не плачьте, пожалуйста, Марина Ильинична. Выпейте воды. Вот так. Скажите, вы лично знакомы с Анатолием Ивановичем Нестеровым?
О т в е т. Да, знакома. Мы встречались несколько раз на всяких официальных мероприятиях. Конференции, симпозиумы. После завершения работы обычно бывают банкеты. Марат всегда брал меня с собой. Я видела Нестерова. И голос его слышала. У него характерный такой голос, резкий. Так что по телефону я его узнавала. У меня болит сердце! Я так переволновалась за эти дни! Что вас еще интересует?
В о п р о с. Мы закончили. Распишитесь, пожалуйста, на каждом листке. И вот здесь, что с ваших слов записано верно. Ну вот и все. Спасибо.
Турецкий подошел к окну, глядя на снующих внизу людей. Какой-то неведомый антициклон прочно завис над Москвой, прожаривая столицу яркими солнечными лучами, создавая ощущение затянувшегося лета. «А лето — это маленькая жизнь», — как поется в одной симпатичной песенке. Вон сколько там, в мирной жизни под окном, прелестных женщин в легких разноцветных одеждах. Только у тебя, Турецкий, что зима, что лето — все одним цветом. Темно-серым. Преступление и наказание. Ладно, не ной! Как шутит кто-то из тех же бардов: взялся за грудь — говори что-нибудь!
— Надо бы на этого Литвинова посмотреть своими глазами. Да и с самим доктором Нестеровым тоже интересно увидеться.
Александр повернулся к Грязнову, который все изучал документы в папке по делу о взрывах.
— А почему тебя в первую очередь не интересует погибший Климович?
— Он меня, безусловно, тоже интересует. Но он нам, к сожалению, уже ничего не расскажет. А у Литвинова есть конкретные подозрения. От этого отмахиваться нельзя. Что же касается Климовича, направь туда своих оперативников, пусть прочешут все квартиры в доме погибшего и в близлежащих домах тоже. Время взрыва не такое уж раннее. Восемь утра — люди на работу идут. Кто-то мог во дворе находиться, да и из окон могли что-либо видеть. Надо порасспрашивать, поговорить со свидетелями покушения на Литвинова. А сам, пожалуй, съезжу к этому господину домой, познакомлюсь. И попытаю его по поводу Нестерова. Вот сейчас и позвоним болезному.
