- Сэр Тэйлор! - окликнул Коллинз человека из толпы черных пиджаков, которые что-то мрачно говорили друг другу. - Можно вас отвлечь от содержательной, но весьма грустной беседы. Может быть, вы и нас посвятите в курс дела? Неужели премьер опоздает еще на час? Этак мы не успеем сегодня принять программу. Впрочем, можно не давать слова оппозиции, - мягко улыбнулся он.
      - Боюсь, джентльмены, премьер сегодня вообще не придет, - сказал Тэйлор, не особенно радуясь тому, что сообщает новость первым.
      - Это невозможно, - не поверил Шеппард. - Он же не сошел с ума.
      - Хуже, джентльмены.
      - Заболел? - ухватился за полуспасительную мысль Коллинз.
      - Нет, джентльмены. Премьер сегодня утром убит.
      - Погодите, не так быстро... - Коллинз растерянно оглянулся на Шеппарда.
      У того монокль выпал из глаза:
      - Значит, мы сегодня не будем ратифицировать договор с "Марс"?
      Наверное, Шеппард сказал это слишком громко, потому что чуть ли не весь коридор обернулся к нему. И чуть ли не все в один голос сказали:
      - Нет!
      Потому что только этот вопрос и мучил всех. И потому что сегодня они таки испытывали несвойственное политикам чувство отчаяния...
      Глава 3. Англия - Северный Арабский эмират, 1953
      За те три года, что Мухамед Махлюф провел в Англии, он успел почувствовать себя настоящим европейцем. Научился носить элегантные костюмы и джинсы-клеш, гладко бриться по утрам (на родине эта процедура строжайше запрещалась) и водить свой пятиметровый "роллс-ройс" по левой стороне дороги.
      Махлюфу было двадцать лет, и учился он в одном из самых престижных европейских колледжей. Учился хорошо. Впрочем, учиться плохо ему бы просто не позволили.
      Разве что глухонемой восьмидесятилетний садовник, ежедневно подстригавший газон перед главным зданием колледжа, не знал о том, что отцом Махлюфа был арабский эмир Ясер Махлюф, владелец нефтеносных месторождений и самый богатый человек Аравийского полуострова. Остальные, в том числе преподаватели физики и химии - предметов, в которых Мухамед был ни бум-бум, знали об этом.
      В колледже томились дети и других высокопоставленных особ, но по "крутизне" (как с недавних пор любила выражаться молодежь в Великобритании) Махлюф-младший превосходил их всех, вместе взятых.
      "Зачем связываться с сильными мира сего?" - резонно размышляли учителя, выставляя в кондуите отличные оценки, хоть работы Мухамеда не заслуживали и "единицы".
      Словом, сынку нефтемагната жилось в трехэтажном белокаменном особняке с многочисленной прислугой весьма неплохо. Каждый месяц он отправлялся в банк, куда его отец пересылал "скромные" суммы с шестью нулями. Эти деньги он тратил легко, сыпал ими направо и налево. Наверное, поэтому у наследника пятидесятимиллиардного состояния было так много "друзей".
      Именно они научили его курить марихуану и нюхать кокаин. Махлюфу понравилось.
      Воспитанный в исламской строгости, он был фанатично предан Аллаху. Но теперь смуглолицему пареньку становилось все сложней и сложней подчиняться законам шариата. С завистью наблюдая за своим окружением, свободолюбивым, наслаждающимся жизнью молодняком, он однажды не выдержал, окончательно сдался. И его унесло течением.
      Пристрастие к выпивке и наркотикам - это еще полбеды. Особенно тяжело ему было совершать вечерний намаз - время молитвы совпадало с разгаром буйного веселья в самом разгульном клубе Лондона, на Пикадилли. И хотя в багажнике "роллс-ройса" всегда лежал коврик для намаза, он так и оставался там невостребованным - не молиться же на глазах у всей честной компании, посреди танцующей толпы, в скачущих огнях светомузыки... А после клуба, когда белая ниточка на запястье сливалась по цвету с черной, Мухамед уединялся с какой-нибудь смазливой и крепкозадой девчонкой и до самого утра удивлял ее своим восточным темпераментом.
      Папаша Ясер находился в полнейшем неведении относительно времяпрепровождения любимого сыночка. Он доверял Мухамеду.
      В тот вечер все было как обычно, по полной программе. Друзья, кокаин, джазовый клуб. Настроение - лучше некуда, да еще и "Челси" выиграл у "Арсенала" с крупным счетом, что тоже необходимо было отметить.
      Вдоволь наплясавшись, веселая ватага ввалилась в ночной паб, пропустить по пинте темного пива.
      Прознав о богатеньком посетителе, хозяин заведения тотчас же спустился в зал, чтобы лично выразить Махлюфу свое почтение.
      - Я хотел бы остаться в тесной компании своих друзей, - попросил его Мухамед, протягивая несколько крупных купюр.
      - Нет ничего проще, - заискивающе улыбнулся хозяин, беря из денежного веера только одну бумажку. - Через несколько минут помещение будет в вашем распоряжении.
      Все смотрели на Махлюфа с нескрываемым восхищением, как на идола. Еще бы! Для него нет ничего невозможного! О, как ему нравилось ощущать себя предводителем!
      Компания гудела, пиво лилось рекой, а на стойке бара отплясывали невесть откуда взявшиеся стриптизерши. Это хозяин решил использовать купюру Мухамеда по назначению и очень жалел о том, что не взял весь стерлинговый веер. Кто знает, когда еще царьку вздумается наведаться в его паб?
      - Я Дженни. Ты меня помнишь?
      На Махлюфа смотрели влажные светло-голубые глаза. Какая очаровательная мордашка... И приятный ирландский акцент...
      - Помню, - ответил Махлюф, хотя и не был твердо уверен, что они прежде встречались. Да и сколько их было-то?
      - Вообще-то мои предки ругаются, когда я поздно возвращаюсь домой. Дженни провела тыльной стороной запястья по его щеке.
      Вскоре они остались одни. Остальные парни и девчонки разбились на шумные группы по интересам. Кто-то забавлялся игрой в "бутылочку", кто-то метал дротики, а кто-то уже дрых безмятежным сном, уронив голову на столик.
      - Тебя бьют?
      - Иногда, - сладко прищурилась девушка. - Но не больно. Отец заставляет меня снять трусы и пару раз стегнет ремешком... Он любит смотреть на мою голую попку.
      От последних слов у Махлюфа засвербело внизу живота. Он свернул в трубочку салфетку, один ее конец сунул себе в ноздрю, другой ткнул в кокаиновую горку, после чего с шумом втянул в себя содержимое горки.
      - Сколько тебе лет? - переведя дух, спросил он.
      - Пятнадцать. Будет.
      Едва они уединились на заднем сиденье "роллс-ройса", как Дженни разрешила себя поцеловать, сама приблизив к губам Махлюфа свои пухлые губы. Скользя кончиком языка по ее небу, Мухамед судорожно расстегивал пуговки блузки. Вот уже его ладонь обхватила туго стянутую чашечкой бюстгальтера грудь...
      - Ты классный парень, - прохрипела Дженни. - Подожди, подожди... Мне нужно... Сейчас, сейчас... - Она скинула с ноги туфельку, выудила из-под стельки крошечный пакетик. - Хочешь попробовать?
      - Что это?..
      - Это сказка. - Она высыпала в его руку несколько кристаллообразных крупинок. - По сравнению с этим все остальное - детское питание, корнфлекс с молоком...
      - Ненавижу корнфлекс. - Мухамед не сводил с девчушки замутненного взгляда.
      Он бросил крупинки в рот, запрокинул голову, как это делают, принимая таблетку.
      - Это кайф... кайф... кайф... - шептала Дженни, впиваясь губами в его смуглую шею. - Ты ощущаешь его?..
      Мухамед хотел ответить, но не смог. Его руки безвольно повисли, дыхание почти замерло, а облик Дженни застлало плотной сизо-малиновой дымкой.
      Начальник службы безопасности, бородатый детина по имени Али, отыскал Махлюфа-старшего у самой дальней лунки на поле для гольфа. Прикрыв правый глаз, Ясер старательно прицеливался желобком клюшки в самую серединку шара.
      Али знал, что беспокоить босса во время игры в гольф - значит обречь себя на большие неприятности. Впрочем, он также знал, что, если не сообщить Ясеру немедленно о случившемся, неприятностей вряд ли станет меньше...
      - Кажется, у нас возникла проблема... - неуверенным голосом проговорил начальник охраны.
      Махлюф-старший не реагировал на эту реплику до тех пор, пока не запустил шар в кусты.
      - Шайтан тебя побери! - набросился он на Али. - Сколько раз тебе говорить: не лезь под руку!
      - У нас проблема, - настойчиво повторил бородач.
      Ясер невольно перехватил его беспокойный взгляд, и клюшка сама вывалилась из руки.
      Требования шантажистов были просты - в течение продолжающегося банковского дня перевести на их счет четыре миллиона американских долларов. После этого Мухамед Махлюф будет освобожден целым и невредимым. А иначе... следовал устрашающий перечень изощренных пыток, в конечном счете приводящих к мучительной смерти.
      Сообщение об этом поступило по телефону в информационный центр по связям с общественностью. Речь продолжалась двадцать девять секунд, засечь абонента не удалось.
      - Это чья-то шутка? - Ясер с надеждой и мольбой смотрел на начальника службы безопасности. - Скажи, шутка?
      - Не знаю, - честно признался Али.
      Связались с Лондоном. Выяснилось, что юноша не ночевал дома и до сих пор его местонахождение неизвестно.
      - Соедините меня со Скотленд-Ярдом, - распорядился Ясер.
      Банковский день заканчивался через четыре часа. За это время своими силами было невозможно определить, кому именно принадлежал названный злоумышленниками банковский счет. Известно было лишь название банка и то, что находился он в Швейцарии. А тайна вклада в этой тихой европейской стране - понятие святое.
      Скотленд-Ярд уже начал оперативное расследование на месте. Сам Махлюф обнаружен не был, а вот машину его нашли на обочине шоссе, которое ведет из Лондона в Бирмингем. Признаков борьбы и следов крови в салоне автомобиля не было. Все телохранители отравлены огромными дозами снотворного, подсыпанного неизвестными в пиво ночного паба. Хозяина паба допрашивали непрерывно, но он ничего не знал.
      - Наши действия? - не смея поднять глаза на босса, спросил Али.
      - Переведите деньги.
      Почему шантажисты потребовали именно четыре миллиона, а, скажем, не пять, не три или не сто сорок восемь - это обстоятельство до определенного момента никого не смущало. Впрочем, "определенный момент" наступил очень скоро, и Махлюфу-старшему стало очевидно, что это только начало кем-то задуманной дьявольской игры.
      - Я только что получил этот документ из Скотленд-Ярда. - Али положил на стол перед Ясером бумажный лист, испещренный столбцами цифр. - Сыщики сработали супероперативно. Они нажали на президента того самого банка, сказали, что это дело государственной важности, и выяснили, что... Вы не поверите... Дело в том, что счет, на который мы перечислили деньги...
      - Ну? - сгорал от нетерпения Махлюф-старший.
      -...принадлежит вам. Вернее, одному из дочерних предприятий вашего концерна.
      - Не понимаю... - потрясенно закачал головой Ясер. - Кто-то из своих?
      - Вполне возможно... - пожал плечами Али.
      - Найди его! - Махлюф вцепился в лацканы его пиджака. - За такие шутки ему голову оторвать мало!
      - Кроме головы существуют еще некоторые жизненно важные органы, осторожно намекнул Али.
      - Вот-вот, я отрежу ему яйца! - подхватил намек Ясер. - Я назначу его главным евнухом в моем гареме!..
      На душе полегчало. Все сводилось к тому, что это была всего лишь чья-то злая проказа или желание причинить острую моральную боль. У семьи Махлюфа было много врагов, среди них и достаточно могущественные, но вряд ли кто-нибудь из них решился объявить ему таким образом открытую войну. Значит, месть? Месть труса, который боится назвать свое имя. И этим трусом должен быть кто-то из бывших "своих"... Но почему бывших?
      "Нельзя никому доверять, - решил Ясер. - Ни-ко-му, даже собственной охране, даже самым приближенным людям!.."
      Незнакомец вновь дал о себе знать только через неделю. За этот короткий срок голова Ясера наполовину окрасилась в серебристый цвет. От его сына не было ни слуху ни духу... Он исчез.
      - Я хочу поговорить лично с Ясером Махлюфом.
      - Да-да, я слушаю...
      - Старая, вонючая свинья, какого черта ты травишь на нас легавых? Разве мы тебя не предупреждали на этот счет?
      Никогда в жизни Махлюфа-старшего не называли "старой, вонючей свиньей", но он стерпел, не взорвался, проглотил унижение.
      - Что вы от меня хотите? - простонал Ясер. - Где мой сын?
      - Заткнись, обрезанный член!.. - рявкнули ему в ответ. - Слушай меня внимательно, повторять не стану. Хочешь, чтобы твой выродок остался жив? Тогда делай то, что я тебе сейчас скажу. Во-первых, отзови легавых. Мы можем легко это проверить, у нас в Скотленд-Ярде есть свои люди, так что забудь про свои восточные хитрости. Во-вторых...
      В кабинет по-кошачьи тихо вошел Али и показал жестами, что перехватить звонок никак не удается. Вероятно, на другом конце провода стоит какая-то хитрая аппаратура.
      А Махлюф-старший уже начал задыхаться, в нем пробудилась задремавшая было астма. Он наивно надеялся, что вот-вот узнает этот голос, сможет разоблачить дерзкого шантажиста, но...
      - Во-вторых, даем тебе сутки, чтобы обналичить десять миллионов долларов. В третьих, завтра же ты вылетаешь в Лондон. Один. Никаких телохранителей, никакой прислуги.
      - Вы с ума сошли! - воскликнул Ясер. - Вы знаете, что такое десять миллионов долларов наличными? Это два чемодана!..
      - Тебе видней, богатенький Пиноккио, - гнусаво захихикал голос. Потаскаешь чемоданчики, погоняешь жирок. Это полезно, папаша... Ты слышишь меня?
      - Слышу...
      - Тут один молодой человек хочет с тобой поболтать. Только недолго, ладненько? Два слова.
      - Отец... - В трубке раздался приглушенный голос Мухамеда. - Прости меня, отец...
      Перед самым отлетом между Ясером и Али состоялась обстоятельная беседа один на один, прямо на взлетной полосе, под визг пропеллеров. Уж там-то их точно никто не мог подслушать.
      - Позвольте хотя бы мне поехать с вами!.. - настаивал начальник службы безопасности. - Я не имею права отпускать вас одного!..
      - Почему одного? Со мной Аллах!.. - пытался отшучиваться Махлюф-старший, но в следующий момент его лицо превратилось в серую каменную маску. - Не смей предпринимать каких-либо шагов, не смей!.. Я тебя знаю!..
      - Ваше слово для меня - приказ, - покорно поклонился Али. - И все же я осмелюсь высказать одно предположение. Не предположение даже, скорей, догадка.
      - Ну-ну?..
      - Известны случаи, когда дети богатых родителей инсценируют собственное похищение, чтобы вытребовать...
      - Не смей говорить такое о моем сыне!.. - завизжал Ясер. - Он получал от меня достаточно денег!.. Более чем достаточно!..
      - К тому же он мог знать номера банковских счетов...
      - Не верю!.. - отмахнулся от него Махлюф. - Он не такой!.. Не такой!..
      - Быть может, вы и мне уже не верите?
      Ясер не ответил. Резко повернулся и зашагал к трапу.
      Самолет скрылся в тревожных предгрозовых облаках, неся на своем борту Ясера Махлюфа и два набитых сотенными купюрами чемодана.
      А еще через двадцать минут вслед за своим боссом вылетел и Али. Он так и не смог заставить себя наблюдать за этой критической ситуацией со стороны, он должен был прикрыть Ясера, позаботиться о его безопасности.
      Разумеется, Али поставил Скотленд-Ярд в известность о скором прибытии эмира-миллиардера в столицу Великобритании и о том, что тот опасается иметь связь с полицией. И когда Ясер приземлился в Хитроу, его уже ждало наружное наблюдение. Двадцать опытнейших агентов, незаметно сливаясь с людской толпой, взяли его в плотное кольцо...
      Ясер в точности исполнял план, полученный от вымогателей по телефону. Он добрался на такси от аэропорта до отеля "Холидей Инн", занял забронированный для него двухкомнатный номер люкс в пентхаусе.
      Слежки Махлюф не заметил. Да он и не смотрел по сторонам, сосредоточив все внимание на драгоценных чемоданах.
      Едва он закрыл за собой дверь номера, как в спальне затрезвонил телефон.
      - С приездом, пузатый, - приветствовал его "родной" голос. Чемоданчики-то тяжелые? Хе-хе... Ты один?
      - Один.
      - А те двое, что увязались за тобой от самого аэропорта, а теперь околачиваются на углу?
      - Я не знаю, о чем вы говорите!..
      Ясер приблизился к окну, сдвинул в сторону тяжелую занавеску. На углу, невдалеке от остановки рейсового автобуса, действительно стояли двое невзрачных мужчин и о чем-то переговаривались.
      - Не нравится нам это... - занервничал голос. - Ты хитришь, жучище... Играть с нам вздумал?
      - Клянусь Аллахом, я прибыл в Лондон без охраны, а полиции дал отбой еще позавчера! Я совершенно один!
      - А если я тебе скажу, что отель оцеплен копами со всех сторон?
      - Этого не может быть!..
      - А ты выгляни в коридор. Наверняка там болтается пара легавых. Если так, то передай им, что малышка Мухамед собирается скушать сладенькую конфетку, напичканную цианистым калием. Очень вкусную конфетку!..
      - Зачем вы издеваетесь надо мной? - вскричал Ясер. - Какое зло я вам причинил?
      - Кто-то рождается бедным, а кто-то богатым, - наставительно заметил голос. - Богатые не любят бедных, а бедные ненавидят богатых. Вот и все. Только лишь на этих принципах строится общество, движется вперед мировой прогресс.
      - Отдайте сына...
      - Короче, планы немножечко поменялись. Сейчас ты выйдешь на улицу, пройдешь несколько шагов в сторону бакалеи. Видишь вывеску?
      - Вижу... Зеленая такая, с рогаликом?
      - Точно. Так вот, там увидишь ступеньки. Это станция метро. Спустишься на платформу и будешь ждать в том месте, где останавливается первый вагон в сторону Сити. А теперь слушай внимательно. В девятнадцать пятьдесят две подойдет твой поезд... Смотри, не перепутай! Девятнадцать пятьдесят две!..
      - Да-да, я запомнил.
      - Ты в него не садишься, а лишь закидываешь внутрь чемоданы.
      - Дальше?
      - А дальше получаешь своего выродка.
      - Не понимаю...
      - Там поймешь. - В трубке щелкнуло, и наступила тишина.
      Ясер взглянул на часы. Без двадцати восемь! Осталось двенадцать минут!..
      Не дожидаясь лифта, он пулей слетел по лестнице в холл, по пути чуть не сбив двух широкоплечих "постояльцев". Конечно же станция метро уже была заполнена копами в штатском, они искусно изображали из себя торопящихся пассажиров.
      ...Али сидел в припаркованном у бакалеи микроавтобусе с затуманенными стеклами. Рядом с ним находился тридцатилетний Брайан Спенсер, шеф отдела по борьбе с терроризмом. Они не сводили глаз с четырех мутноватых экранов, на которые подавалось телеизображение со скрытых телекамер, установленных на станции. Эта новинка влетела Скотленд-Ярду в копеечку, но они надеялись получить от богатого клиента компенсацию.
      Вот Ясер вышел на платформу, огляделся, обнаружил схему, по которой определил, в какую сторону Сити, и остановился у предполагаемого первого вагона.
      - Как думаешь, нас засекли? - спросил Али.
      - Вряд ли, - ответил Спенсер. - Мои ребята работали тихо, без проколов.
      - А что с поездом?
      - Трое уже на месте.
      В девятнадцать пятьдесят две подкатил поезд. Ясер вошел на негнущихся ногах в полупустой вагон. Поставил чемоданы на пол и вышел. Двери закрылись. Поезд отъехал.
      Теперь Махлюфу должны были вернуть сына. Правда, с каждой минутой в это верилось все меньше и меньше. Скорей всего, его и на этот раз обманули. Получив десять миллионов, вымогатели не остановятся, они захотят еще и еще... Прав был Али, когда утверждал, что нельзя идти на поводу у шантажистов, что общение с ними ни к чему хорошему не приведет.
      И вдруг!..
      - Папа!
      Ясер невольно вздрогнул, медленно. Его не обманули...
      - Сынок!!!
      Поезд уже приближался к следующей станции, а к чемоданам так никто и не прикасался. Редкие пассажиры опасливо смотрели в их сторону и на всякий случай пересаживались в дальний конец вагона. Возбужденным шепотом высказывались разные предположения:
      - А вдруг там бомба?
      - Бросьте, что за вздор! Это какой-нибудь сумасшедший или шутник. Схватил вещи своего друга и...
      - Или шотландец. Все шотландцы идиоты.
      - Но-но! Я попросил бы! У меня отец родом из Глазго!..
      - Ой, извините... Ничего личного.
      - Я только что из церкви. Я молился. Меня нельзя убивать.
      Если бы они знали, что на самом деле было в чемоданах...
      Двери открылись, и вагон мигом опустел. Остались лишь двое мужчин и одна женщина - агенты Скотленд-Ярда.
      - Тут что-то не то, - растерянно сказал один из них.
      И в следующий миг до них донесся странный гул. Поначалу приглушенный, он вскоре превратился в звенящий грохот. Затряслись стекла. Из тоннеля вылетели клубы черного дыма...
      ...- Сынок!!!
      Ясер раскинул руки, побежал навстречу Мухамеду. У него даже не было сил улыбаться, а лицо свела страшная судорога.
      - Не подходи ко мне... Не подходи... Не подходи... - отстраняясь, лепетал парень.
      На Махлюфа нельзя было смотреть без слез и содрогания. Паренек буквально иссох, словно из него высосали все соки. Он и так был невысоким, а теперь походил на сгорбленного старичка-лилипута. Его черные ввалившиеся глаза истерично вздрагивали, а тонкие руки со вздутыми прожилками синих вен запахивали воротник уродливого осеннего плаща, будто старались что-то скрыть за пазухой.
      - Ты боишься моего гнева? - прошептал Ясер. - Ты думаешь, что я буду ругать тебя?
      - Не надо... - Мухамед продолжал пятиться.
      - Глупый, не бойся... Ты ни в чем не виноват... Это все я... я... О! Всевышний, что они сделали с моим мальчиком?..
      - Отец, у меня... У меня... - Махлюф распахнул плащ.
      На его талии туго сидел кожаный ремень, к которому проволокой были прикручены продолговатые пластиковые коробочки...
      - Это он! - вскричал Али, указывая пальцем в правый нижний угол экрана. - Он!! Он!!!
      - Есть контакт! - Спенсер поднес к губам переговорное устройство. Прикройте их! И выводите! Выводите немедленно!
      Сыщики, прилипшие к голубоватым экранам, увидели все, что происходило в последующие несколько секунд.
      Ясер крепко обнимает Мухамеда, но в тот же момент отшатывается. Парень широко открывает рот, что-то кричит, с силой отталкивает отца. Ясер падает, неуклюже поднимается. Тем временем Мухамед быстро идет к лестнице, но его останавливают агенты в штатском. Он им что-то объясняет. Размахивает руками. К ним подбегает Ясер, набрасывается с кулаками на одного из агентов. Его оттаскивают, предъявляют удостоверения.
      И вот наступает момент, когда все находятся в паническом замешательстве. Десять человек, но никто из них не знает, что делать. Все будто что-то ждут друг от друга. Надеются, что кто-то вдруг найдет гениальное решение.
      Наконец семеро бросаются разгонять зевак, которые потихоньку сходятся в полукруг.
      Остальные трое укладывают парня на пол. Склоняются над ним. Колдуют. Ясер стоит рядом и смотрит бессмысленно куда-то в сторону.
      До зевак наконец доходит, что произошло. Они кидаются врассыпную. Но поздно...
      Из груди Мухамеда вырывается ярко-желтая вспышка, обрамленная снопом искрящегося бисера, а вслед за ней взлетает ввысь бурый огненный столб.
      Мутные экраны почернели. Срыв изображения...
      На следующее утро, пятнадцатого января 1953 года, на первой странице газеты "Дейли миррор" появилась коротенькая заметка, основанная на сообщении анонимного источника. В ней говорилось, что ответственность за взрыв в лондонской подземке, в результате которого погибли двадцать семь человек, а еще четверо получили тяжелые ранения, взяла на себя сионистская организация "Воины Моисея"...
      Московским газетам было сначала предписано подробно перепечатать статьи английских корреспондентов - как раз в разгаре была кампания против "космополитов", но потом этот приказ был срочно отменен.
      Только самые дотошные газетные волки понимали - уши торчат из ведомства на Лубянке, но даже они не могли представить себе, что именно бериевские "соколы" устроили весь этот кошмар.
      И снова акт был направлен против корпорации "Марс", которая как раз и закупала алмазы у несчастного отца несчастного сына.
      Глава 4. Москва, 1953
      Еще в момент ареста с него сняли пенсне, и он теперь страшно страдал из-за того, что почти не различал лиц своих охранников, следователей, судей. Правда, он помнил их голоса еще с тех пор, когда они мышками вползали в его кабинет, потели от страха, стучали зубами и заикались от одного его хмурого вида. Наверное, они сняли пенсне нарочно, чтобы он не видел неистребимого страха в глубине их глаз. Такой страх не пропадает. Такой страх на всю жизнь. Даже если хозяин становится рабом, а раб мнит себя хозяином.
      Его изощренный ум строил абсурдные картинки, в которых охранники, следователи и судьи специально говорили чужими голосами. Входит кто-то, а другой прячется за портьеру или за дверь и оттуда по микрофону задает вопросы и матерится. Но его-то не проведешь. Он запоминал все голоса, он раскладывал их по полочкам, он-то и выведет их на чистую воду потом, когда эта комедия кончится.
      А в том, что это кончится, он был уверен абсолютно. Нет, его арест и вся эта жалкая пародия на следствие и суд не могли быть всерьез. Он слишком важная фигура, чтобы его можно было вот так просто взять за шиворот, кинуть за решетку, вызывать по ночам в кабинет, светить в глаза лампой, кричать, стучать кулаком и обзывать палачом.
      Они задавали ему совершенно дурацкие вопросы. Например, за что он расстреливал верных ленинцев? Зачем затеял дело врачей-отравителей? Не он ли убил "отца народов"?
      Впрочем, это были не такие уж дурацкие вопросы. Его следователи как бы сами открещивались от расстрелов, как бы все сводили к нему, использовали его, как мочало, смывая кровь с самих себя.
      Ну пусть потешатся. Когда вся эта комедия кончится, он припомнит им все. Нет, он будет справедлив, насколько это возможно в его положении. Вот тот шепелявый, который обращается к нему на "вы" и иногда даже говорит ему "товарищ", его он расстреляет на следующий же день. А вон тот сухогорлый, который ухитряется между своими кашлями еще и орать матом, называть его сукой и подонком, который вдруг стал шить ему связь с английской и американской разведками, этот у него поживет. Но как! Пытать его будут месяц. Нет, полгода. Даже год!
      Он покажет ему, как надо допрашивать истинных врагов народа. Сухогорлый будет у него жрать собственное дерьмо и считать это за счастье.
      Надо будет придумать что-нибудь специальное, остроумное для него. Это всегда интереснее, чем просто лупить почем зря. Он всегда придумывал что-нибудь этакое. Помнится, одному грузинскому композитору, который услышал его переговоры шепотом из другого конца комнаты - тонкий слух у него, видишь ли, - он приказал забить в уши гвозди. Это сделал какой-то лейтенантик по его приказу. Как музыкантишко визжал тогда...
      А эта мелочевка, которая теперь его мучает вопросами, думает, что пришло ее время? Идиоты! Их время никогда не придет, потому что они живут наполовину. А он жил до упора. Если пользовать баб, так всех подряд. Если убивать, то так, чтобы никто не попрекнул в жалости. Чтобы вообще на человеке живого места не осталось - одна смерть.
      Но первыми он возьмет, конечно, Хруща и Гришку Жукова. Для них он уже давно все придумал. С Хрущом будет смешно - набить ему пузо чем-нибудь, как рождественскому гусю... А с Гришкой будет интересно. Мужик сильный. Таких особенно приятно ломать. Что-нибудь несусветное учинить, чтобы он в животное превратился, а тогда из него по-ле-зет...
      И все-таки без пенсне плохо. Он ведь долго придумывал, как глаза свои прикрыть. Очки ненавидел. Как попадался ему интеллигентишка в очках, так он первым делом их с носа хватал и об пол ногой. Правда, пенсне тоже попадались, но редко. Их он не давил каблуком. Коллекционировал. Потому что видел за этими смешными стекляшками невероятный изыск. А ведь он тоже изысканный человек. И со вкусом у него все в порядке, и с фантазией, и с образованностью. Вот он и выбрал пенсне.
      На минуту возникла мысль: а вдруг в самом деле пристрелят?
      Но он тут же оттолкнул ее - нет, не посмеют, он слишком много знает. Такое знает, что все государство обрушится без него. А потом, его верные люди уже на подходе. Честно говоря, они давно бы уже должны были выручить. Когда наконец это случится, он их тоже расстреляет, чтоб больше не мешкали так долго.
      И все-таки мысль о смерти немного пугала. Поэтому, когда скрипнула дверь и вошел кто-то тихий и произнес:
      - Добрый вечер, Лаврентий Павлович, - ему стало не по себе.
      Он не узнал голоса. Но сразу понял, что разговор пойдет о главном. Попытаются сейчас вытянуть из него то, что только и держит его на этом свете, - бериевские тайны тайн, бериевские варианты будущего. Выдай он их, шлепнут его без зазрения совести. Но их-то он как раз и не выдаст.
      - Как здоровье, товарищ Берия? - снова спросил осторожный голос.
      - Х...во, - зло ответил узник.
      - Что так?
      Нет, где-то он этот голос слышал. Но где?
      - А тебя, б..., посадить в подвал и пытать каждый вечер, какое у тебя будет здоровье, а?
      - Неужели пытают?
      - Нет, ж... лижут!
      - Электроток? Уколы? Что-то я синяков и ран не вижу.
      - А тебе только бы физическая боль? - Где он слышал этот голос? Думаешь, когда душу травят, гордость топчут, совесть марают - это не пытка?
      - Пытка, ужасная пытка.
      - Слушай, как тебя там?..
      - Это не важно. Я вам пенсне принес.
      Он поспешно схватил свои стекляшки и нацепил на нос: сухой, белобрысый, осторожный, глаза водянистые. Где же он его видел?
      - Что это ты так мягко стелешь?
      - А мы с вами читать будем.
      - Сказку? - насторожился Берия.
      - Нет, документы кое-какие.
      - А сам не умеешь читать?
      - Между строк - нет. А вы мне как раз между строк и прочтете.
      И белобрысый положил перед Берией на стол папочку с большой буквой "К" на обложке.
      Эту папку Берия узнал бы из миллиона. Он сам вырисовывал букву тушью. Эта папка и была одной из самых тайных тайн. Может быть, самой важной.
      Берия вынул из кармана платок и медленно протер стекла пенсне.
      - А больше ты ничего не хочешь? - спросил он, криво усмехнувшись.