Дрожащей рукой Аарон поставил свою размашистую подпись в графе, которую ему указал заместитель главного редактора «Дейли телеграф».
– Это теперь мое? – От нахлынувших чувств его глаза увлажнились.
– Фотографии, – сухо произнес Мамонтов.
– Я сейчас!… – Левин вскочил, метнулся в прихожую и оттуда еще раз прокричал: – Сейчас-сейчас!…
Пробегая мимо спальни, бедняга, разумеется, не заметил, как в окне мелькнули чьи-то ноги. Готовый в любой момент разрыдаться от счастья, он вломился в ванную и приподнял крышку унитазного бачка.
Запаянный полиэтиленовый пакетик, в котором покоилась заветная фотография, лежал на месте. Правда, представитель «Дейли телеграф» почему-то покупать ее раздумал…
– Плохая фотография, – сказал он, – не в фокусе.
Грузовик действительно не попал в фокус, но его номер был виден отчетливо. По каналам автоинспекции выяснили, что автомобиль с таким номером (оранжевый «бьюик» семьдесят пятого года выпуска) был угнан пять дней назад в Раман-Гане. Его хозяин вне подозрений, он никогда прежде не был замечен в связях с преступным миром, служил обыкновенным клерком в страховой конторе. Машину увели около десяти часов утра с платной автостоянки и, видимо, разобрали по частям, не вывозя ее за черту города – проверки на магистралях результата не принесли.
Предположительно, что сам грузовик марки «Мерседес-Бенц» тоже был угнан, но совсем в другом конце страны, в Ороне, в ночь накануне совершения теракта. Хозяин частной компании грузовых автоперевозок забил тревогу только следующим утром, когда вернулся с уик-энда. «Мерседес» испарился вместе с шофером. В связи с этим следствие разрабатывает две версии – либо водитель был сообщником террористов, либо стал их жертвой. Его супруга категорически отвергает первую версию. Окрестности города прочесываются усиленными отрядами военных в целях обнаружения предполагаемого трупа…
– Что мы имеем на текущий момент? – вопросил Турецкий и сам же себе ответил: – Ничего хорошего…
Заложив руки за спину, Александр неспешно расхаживал по кабинету, словно учитель литературы в начальной школе, тогда как его ученики следили за ним немигающими взглядами и ловили каждое его слово. Из всей команды отсутствовал лишь Фрэнки, он не мог ни на минуту покинуть свой пост за компьютером.
– Два часа назад Моссад получил секретное донесение от одного из своих агентов, – продолжал Турецкий. – В Тель-Авиве готовится новый террористический акт. Предположительное время исполнения – понедельник. Впереди всего два дня, а результатов расследования практически никаких…
– Я не понимаю, чего они хотят? – задумчиво проговорил Мамонтов. – Убивают ни в чем не повинных людей, а политических требований не выдвигают. Тогда зачем все это?
– Восток – дело тонкое, – удачно, на его взгляд, вставил Барагин.
– Цель террористов ясна, – пожал плечами Беркович. – Посеять панику, смуту, запугать народ, довести его до точки кипения. Метод, проверенный тысячелетиями… Вспомните, с чего началась первая мировая. С простого теракта. А взять на себя ответственность эти сволочи боятся. Они знают, что мы выловим их всех поодиночке, где бы они ни прятались.
– Ну так действуйте! Ловите! – воскликнула Марго. – Чего вы ждете?
– Кого ловить, милая? – беспомощно улыбнулся Беркович. – В нашей стране еще не отменили презумпцию невиновности.
– Все дело в том, ребята, что следы этого теракта ведут вовсе не к арабским фанатикам, – пояснил Турецкий. – Тут что-то покруче и пострашнее.
– Ну куда уж страшнее?! – вскинулся Беркович.
– Да, вы правы, всякое убийство ужасно. А политический теракт – самый жестокий из возможных. Но тут, это я просто нутром чую, переплетено все – политика, деньги, мафия, интересы многих стран… Какой-то, если хотите, апокалипсис…
Беркович развел руками.
– Ты что-нибудь раскопал? – Турецкий обратился к Гарджулло.
– Все неопределенно, – скуксился Марио. – Ходят какие-то слухи… Я познакомился в тюрьме с одним парнем. Думал – вот оно! Он мне такого наплел… Я ухватился, давай его раскручивать…
– Ну?
– А выяснилось – стукач. Его полиция подсадила, чтоб он разведку провел. Вот мы с ним друг друга и раскручивали. Только зря время потерял.
– А что за слухи?
– Кто-то говорит, что это залетные ребята. Сработали и сразу смылись. А кто-то считает, что это местные, с западного берега Иордана…
– Ценная информация, – подытожил Турецкий.
– Вот и я о том же… – вздохнул Гарджулло.
– А меня навели на некоего Ефраима. – У Барагина была дурацкая привычка. Когда он волновался, его правая нога дергалась. Как ни пытались его отучить от этого, все без толку. – Он мелкий торговец оружием. Поговаривали, снабжает пушками бойцов армии сопротивления. Брехня. Правда, он признался, что пару недель назад к нему подгребали двое, заказывали взрывчатку.
– Сколько?
– Чем больше, тем лучше. Но Ефраим взрывчаткой не занимается, это точно.
– А он запомнил тех парней, смог бы составить их фотороботы?
– Даже если и запомнил, то в полицию его калачом не заманишь, – махнул рукой Барагин. – Бесполезняк.
– А может, это рыбаки были? – наивно предположила Ляффон. – Может, они рыбу глушить хотели?
– Я, конечно, прошу прощения, – скромно откашлялся Фрэнки, заглядывая в дверную щелку, и все сразу же поняли, что скромность эта была показной, – но у меня вдруг возникли кое-какие соображения…
– Да входи же!… – прикрикнул на него Турецкий. – Что у тебя?
– Сижу я себе, значит, сижу, – «потупился» Джек, – от безделья подыхаю. Дай, думаю, фотографию просканирую. Это, знаете ли, очень интересное занятие – выбираешь миллиметровый участочек и расширяешь его до размеров спелой тыквы…
– Быстрее можно? – поторопил его Мамонтов.
– Я хочу, чтобы всем стал ясен технологический процесс, чтобы потом не отвечать на идиотские вопросы, – хитро улыбнулся Фрэнки. – Так вот, я увеличил один участочек, выбрал его наобум – ничего удивительного. Увеличил второй участочек. Потом третий…
– Джек, мать твою, что ты там обнаружил? – не выдержав, взорвался Турецкий. – Выкладывай немедленно!…
– А будете кричать – вообще ничего не скажу, – обидчиво прогундосил Фрэнки, но, осознав, что его могут вот-вот разорвать на куски, перестал наконец ломать комедию. Лицо его сделалось серьезным и сосредоточенным. – Вот полюбуйтесь. – Он прикнопил к стене отпечатанный на цветном принтере снимок. – Большего предложить не могу, но и этого достаточно.
Все с умным видом уставились на фотографию, на которой крупным планом было зафиксировано чье-то ухо с едва определимым кусочком затылка.
– Это что такое? – спросила Кати Вильсон.
– Ухо, – честно признался Джек. И добавил: – Мужское. Обычно у женщин из ушей волосы не торчат.
– Еще как торчат!… – не согласился с ним Мамонтов, но вдруг покраснел и стыдливо смолк.
– У меня такое ощущение, будто я попал на занимательную лекцию по анатомии, – хмыкнул Барагин.
– Примерно так оно и есть, – гордо произнес Фрэнки. – Не надо иронизировать, братцы, потому что ухо – это важнейший человеческий орган. Имея ухо, можно со стопроцентной вероятностью вычислить его хозяина. Разумеется, в том случае, если есть с чем сравнивать. Я подключился к картотеке Интерпола, загрузил данные и через десять минут получил ответ… Это ухо принадлежит Ахмету Бустуму по кличке Шейх!
– Что-что-что-что-что? – Берковича аж в жар бросило.
– Ахмету Бустуму, – четко проскандировал Джек. – Думаю, нет смысла объяснять, что это за птица.
А птица действительно была высокого полета. Персона Бустума впервые всплыла в криминальных хрониках лет тридцать назад, когда он был совсем еще юнцом. И все эти тридцать лет его преступный послужной список пополнялся с удивительной быстротой. Каждая новая его выходка была масштабней и наглей предыдущей. Начал свою карьеру обыкновенным бандитом, промышлявшим нехитрым ремеслом – обиранием припозднившихся прохожих. Из малолетки уголовника Бустум довольно скоро превратился в главаря мобильного отряда, состоявшего из десятка вооруженных до зубов молодчиков. Прикрываясь фундаменталистскими лозунгами и выступая ярыми сторонниками возрождения Палестинского государства, войско Ахмета грабило и убивало, действуя дерзко и жестоко. И уже через год на его счету числилось более сотни жизней ни в чем не повинных людей… Разумеется, жертвами были исключительно евреи, а их смерть была как бы справедливой местью за попранные права арабов, за шовинизм, якобы пропагандируемый официальным Тель-Авивом по отношению к арабскому населению Израиля.
На самом же деле все было куда прозаичней. Бустум как был в душе бандитом, так и продолжал оставаться им. Он совершал тяжкие преступления не ради идеи, а с целью элементарной наживы, ведь кровавый бизнес приносил неплохой доход.
Повзрослев и возмужав, Ахмет вышел на новый уровень. Ему надоело быть региональной знаменитостью, он жаждал мировой славы.
В 1973 году им был совершен первый угон самолета, следовавшего из Тель-Авива в Нью-Йорк. Он принудил командира корабля приземлиться в аэропорту Дублина. Как всегда, Ахмет выдвинул «справедливые» требования – свободу арабам, долой дискриминацию, вернуть Сирии Голанские высоты, а заодно запросил пять миллионов долларов. Переговоры длились целую неделю, но сторонам так и не удалось договориться. На исходе каждого часа Бустум собственноручно расстреливал очередного заложника. Лайнер брали штурмом, Си-эн-эн вела прямую трансляцию на всю планету, все террористы были уничтожены. Все, кроме Ахмета. До сих пор остается загадкой, каким образом ему тогда удалось скрыться.
В 1976 году Бустума выследили и арестовали, но он не провел в тюрьме и двух суток – сбежал, подкупив охранников.
С тех пор полиции и контрразведке ни разу не удалось выйти на его след. Он продолжал взрывать, убивать и захватывать заложников в самых разных уголках земли, но никто не знал, где он живет, кто его друзья, по каким каналам он осуществляет связь с террористическими группами…
– Бустум стоял метрах в пятидесяти от грузовика со взрывчаткой, как раз напротив отеля «Хилтон», и с кем-то разговаривал, – протирая воспаленные от усталости и перенапряжения глаза, говорил Фрэнки. – Потому-то в кадр и попало только его ухо, что этот кто-то загораживал его своей спиной от объектива фотокамеры. Ну кто теперь возразит, что я не гений?
– Значит, Бустум еще несколько дней назад был в Тель-Авиве? – потрясенно спросил Беркович.
– Скорее всего, он до сих пор здесь и готовит новый теракт. А почему вас это так удивляет?
– В прошлом январе нам стало известно, что Ахмета больше нет в живых, что он скончался после очередного приступа желтой лихорадки.
– Тогда кто же, по-вашему, изображен на этом снимке? Его биологический двойник?
– А вы твердо уверены, что это именно…
– Еще раз повторяю, – резко прервал израильского разведчика Джек, – я уверен на все сто процентов!… Это он!
– В таком случае, ситуация становится еще сложней, – нервно закурил Беркович.
– А мне кажется, напротив, гораздо проще, – не теряя присутствия духа, оптимистично произнес Турецкий. – Теперь у нас появилась четкая цель. За два дня необходимо найти и обезвредить Бустума.
– А знаем ли мы, как это сделать? – задался риторическим вопросом Гарджулло.
– Марио, это ты зря… – укоризненно посмотрел на него Барагин. – Не порть людям настроение…
– Нет, я серьезно! – начинал закипать Марио. – Время идет, отсчитывая минуты, оставшиеся до очередного взрыва! У кого-нибудь есть предложение, хотя бы в каком направлении двигаться? Где искать этого чертова маньяка? Неужели ходить по квартирам и спрашивать: «Скажите, пожалуйста, у вас случайно не прячется международный террорист?»
– Будем ждать, – заявил Турецкий.
– Да чего же ждать?!
Турецкий повернулся к Берковичу:
– У Бустума есть наш агент. Одна надежда на него…
Глава 12. Москва
Это теперь Лефортово снова стало элитной тюрьмой. А Коровьеву пришлось еще хлебнуть обычных наших российских пенитенциарных прелестей – перенаселенность, духота, грязь, грубость охранников. Впрочем, он даже как бы и не замечал этих, мягко говоря, неудобств. Более того, тяжести первых часов и дней заключения прошли мимо него. Коровьев, наверное, был бы рад, если б что-то сильно отвлекло его от тягостных мыслей. Тягостных и безысходных. Потому что он застрял на одной тупиковой мысли – «этого не может быть».
Первая встреча с Сомовым ничего не дала. Коровьев расклеился, следователю пришлось его даже отпаивать валерьянкой. Никаких документов не было. «Голден АД» растворилась в необъятном пространстве бесследно. Кто, как, каким образом подделал подписи Коровьева, кто выступил от имени драгмета и сорвал куш сто восемьдесят миллионов долларов, оставалось загадкой, впрочем, не такой уж неразрешимой. Трое русских эмигрантов, которые номинально владели фирмой, были известны. Но теперь вдруг оказалось, что их давно, еще когда «Голден АД» только создавалась, разыскивает Интерпол.
«И никогда не разыщет, – безутешно думал Коровьев, – за большие деньги легче скрыться, чем отыскать».
Но вот Интерпол – это была та самая зацепочка, на которую Коровьев теперь надеялся самым серьезным образом. Он снова искал утешения, хотя один раз все его построения оказались обманными. Но теперь он скажет Сомову все.
– Чаю? – снова участливо спросил следователь, когда Коровьев уселся напротив в огромном и неуютном кабинете Генпрокуратуры.
– Давайте! У вас, кажется, «Липтон»? – залихватски махнул рукой Коровьев.
– «Липтон» кончился, – виновато ответил следователь. – Но есть неплохой китайский.
– Давайте китайский. – Коровьев даже заставил себя улыбнуться.
Пока следователь по-хозяйски суетился, готовя чай, Коровьев рассмотрел наконец его во всех подробностях. В первый раз он мало что видел и понимал.
«Крепкий мужичок, – отметил про себя Коровьев. – И не дурак. Самое отрадное, что он еще не делает выводов и не составил своего мнения по поводу дела. Он действительно хочет разобраться».
– Да, простите, Евгений Иванович, поскольку обвинение еще не сформулировано и вы пока не обвиняемый, а лишь подозреваемый, то и адвоката нет.
– Я все понимаю. Зачем мне адвокат, если следователь сам хочет во всем разобраться, не так ли? – поспешил успокоить Сомова Коровьев.
– Именно. Мы ведь пока просто беседуем, да?
– Именно, – поддакнул в тон следователю Коровьев. – Только вот вы, Вадим Сергеевич, – вам не страшно?
– А что, есть причина? – вдруг жестко, даже зло спросил Сомов.
– Господи, да я вас не намерен пугать, – разгадал причину злости следователя Коровьев. – Просто силы тут явно неравны.
– Какие силы?
– Ну как вы думаете, создана компания, которая представляет интересы России на мировом рынке алмазов. Это же не частная лавочка, все проверено и перепроверено сотни раз. Так? И не телефонными звонками по знакомству, а на самом серьезном уровне.
– Значит, плохо проверено, – улыбнулся Сомов.
– Во! Именно! Именно в самую точку попали. Плохо проверено. А вы знаете, кто проверял? Кто вообще всю защиту ставил? Кто занимался безопасностью этих ста восьмидесяти миллионов долларов… Впрочем, эта сумма – пустяк в самом деле. Там речь идет о миллиардах долларов.
– Продолжайте-продолжайте… – Сомов отвернулся, чтобы выключить чайник.
– Вы вообще догадываетесь, зачем вся эта странная операция была произведена?
– Вы же сами сказали – миллиарды, – сосредоточенно разливая кипяток по чашкам, ответил Сомов.
– В том-то и дело! Вы когда-нибудь слышали о такой конторе – «Марс»?
– Смутно что-то… Это, кажется, южно-африканская компания, которая торгует алмазами…
– Бриллиантами! – радостно перебил следователя Коровьев. – В этом вся разница!
– Не понял.
– Ну… алмаз – просто самый твердый камень, да?
– Да.
– А бриллиант? – словно загадывал загадки Коровьев.
– Тоже алмаз, – туповато ответил Сомов.
– Ограненный алмаз! Понимаете, обработанный! Бриллиант стоит дороже целого мешка алмазов!
– И что?
– Да мировой рынок алмазов составляет восемь миллиардов долларов в год, а рынок бриллиантов уже двенадцать миллиардов. Наши алмазы (а это около полутора миллиардов) после огранки в бриллиант тянут уже на два-три миллиарда долларов. И чем меньше мы граним, тем больше экспортируем через «Марс». Да что там! Россия всегда была сырьевым придатком «Марс». Мы поставляли им только необработанные алмазы. И теряли на этом огромные деньги! Знаете, что Израиль, скажем, вообще своих алмазов не имеет, а получает от огранки и посредничества полтора миллиарда долларов в год! А мы – за самый драгоценный камень – пятьсот миллионов.
– Значит, надо алмазы гранить, если это так уж выгодно, – пожал плечами Сомов.
– А я вам что говорю? И я то же говорю! – радостно засмеялся Коровьев. – В мою ассоциацию уже входят пятьдесят гранильных предприятий. И только в прошлом году они переработали в бриллианты почти треть всех российских алмазов.
Сомов спокойно отхлебнул из своей чашки.
– Теперь понятно? – Коровьев радостно потирал руки.
– Нет, – легкомысленно ответил Сомов. – Да вы не расстраивайтесь. Я же не алмазодобытчик, я следователь, газет почти не читаю…
– А зря! Об этом же все знают! Россия пытается выйти на рынок именно бриллиантов. А «Голден АД»…
– Да, а при чем здесь «Голден АД»?
– Ну как вам сказать… – Коровьев вдруг воровато оглянулся. – Это вообще-то государственная тайна…
– У меня есть допуск, – успокоил Сомов.
– Покажите, – потребовал Коровьев.
Сомов со вздохом отставил чашку и полез в стол. Долго копался там, пока наконец не выудил на белый свет документ с печатями ФСБ.
Коровьев внимательно изучил допуск к сверхсекретной информации, потом вдруг снова попросил Сомова показать ему удостоверение.
– Евгений Иванович, не интригуйте, – пожурил его Сомов.
– Я не интригую. Я перестраховываюсь.
– Какая, к черту, перестраховка?! Ведь я же следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России и веду особые дела. И на министров, и на МВД, и на ФСБ…
Коровьев тем не менее тщательно изучил удостоверение Сомова.
И, кажется, остался доволен.
– Ну, я вас наконец слушаю. – Спрятав документы, Сомов снова принялся за чай.
– У России с «Марс» существуют строгие договоренности. Мы алмазы поставляем только им. И только алмазы. Просто какая-то вечная кабала. Вот и решено было из нее выйти. «Голден АД» – частная компания. Она с «Марс» никаких договоренностей не имела.
– Ага, значит, через нее.
– Ну, наконец поняли. Теперь вам ясно, кто проверял этих ребяток?
– ФСБ?
– ГРУ! Был приказ с самого верха! Туда и ведут все концы.
– Ой, только, знаете, не надо этих общих слов. «Самый верх», «высшие эшелоны власти»… Кто-то же конкретно с вами работал?
– А как же, дорогой вы мой! – с облегчением вздохнул Коровьев. – Есть такой человечек. Малинов его фамилия. Слышали?
– Генерал Дима? – улыбнулся Сомов.
– Он, родимый. Дмитрий Яковлевич Малинов.
– Ага… – Сомов что-то записал в блокнот. – Ну и…
– Что – «ну и»? – не понял Коровьев.
– Ну и почему вы украли сто восемьдесят миллионов?
Какое– то время Коровьев еще улыбался. А потом заорал:
– Да не крал я ничего! Я сам последние недели эту гадскую «Голден» искал, мы же в Тель-Авиве должны были такой фейерверк устроить – «Марс» и не снилось! А эти сволочи смылись. И вот теперь вопрос: кто их проверял, кто им помогал, кто их прикрыл?! Вот это выясните, дорогой вы мой Вадим Сергеевич.
Сомов задумчиво звякал ложечкой в пустой чашке.
– Вот я и говорил вам – не побоитесь? – мрачно понял молчание Сомова Коровьев.
– Я ничего не боюсь, – сказал следователь. – Волков бояться…
– Господи, Вадим Сергеевич, какие там волки? Волки – тьфу! Это люди! Это куда страшнее…
Глава 13. Израиль, Тель-Авив
Сообщение от агента поступило, когда нервы у всех уже были на пределе.
«Ресторан „Палас-отеля“. Бабочка. Возле окна». Это все, что успел передать неведомый конспиратор.
Через четыре минуты вертолет израильского спецназа доставил группу на крышу «Палас-отеля». Еще через сорок восемь секунд возглавляемые Турецким агенты спустились в лифте для обслуживающего персонала на второй этаж, оттуда по эвакуационной лестнице в сияющий благородным мрамором холл.
Над конторкой рецепции замаячили вытянувшиеся от удивления физиономии портье.
– Спокойно, господа! – во всеуслышание объявил Гарджулло. – Мы действуем по приказу правительства!
– Ляффон и Вильсон, остаетесь здесь, прикрываете тыл. – Турецкий плечом навалился на ресторанную дверь, из-за которой приглушенно доносился скрипичный чардаш.
«Если начнется перестрелка, – подумал он, – у девчонок будет больше шансов остаться в живых».
– Вперед!…
– Ни с места!
– Руки на стол!
– Куда, сучий потрох?
– Пулю захотел получить? – истошно закричали парни, влетая в полузатемненное помещение ресторана.
И этот крик действовал на посетителей и официантов похлеще автоматных очередей. Еще бы… Когда четверо вооруженных людей в камуфляжных костюмах и черных масках приказывают положить руки на стол и сидеть не шелохнувшись – тут волей-неволей подчинишься, от греха подальше.
У стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что в ресторане игралась последняя сцена гоголевского «Ревизора» (в последнее время стало очень модно – ставить спектакли не в театре, а где-нибудь в другом месте), – от страха и неожиданности все замерли в неестественных позах, пораскрывали рты. На пол со звоном полетели нагруженные блюдами подносы…
А предсказания Эммы Томпсон полностью совпали с действительностью. За дальним столиком, у окна, сидела сладкая парочка, симпатичная молоденькая блондинка и мужчина в белом костюме – вылитая копия фотоснимка: та же борода, тот же овал лица, тот же горделивый и чуть заносчивый взгляд. Безусловно, это был Ахмет Бустум, разве что постаревший на добрый десяток лет.
– Это ограбление? – робко спросил один из официантов, оказавшийся в перекрестии автоматных прицелов.
– Не мешайся под ногами, парень, – по-доброму сказал ему Барагин. – Уйди в сторонку.
Зачем– то подняв руки над головой, официант бочком-бочком засеменил на кухню, а Гарджулло приставил ствол к виску Бустума и тихо произнес:
– Рыпнешься, твоя башка разлетится на куски…
– Я не понимаю… – сжимаясь от ужаса, заверещал бородач. – Что вам от меня нужно? Кто вас прислал? Делайте что хотите, только не убивайте! Кредитная карточка лежит во внутреннем кармане… Возьмите ее…
– А ты когда-нибудь жалел тех, кого убивал? – Мамонтов стянул ему руки за спиной наручниками. – Теперь сам пощады просишь… Все вы такие, скоты! – Он уже хотел было оглушить Ахмета прикладом автомата, но Турецкий остановил его:
– Жора, не надо! Если и мы будем действовать по их правилам!…
– Да шлепнуть этого гада на месте!… – прорычал Гарджулло. – А найти свидетелей, что он оказывал сопротивление, не проблема.
– Не трогать его, это приказ! – грозно произнес Александр. – Ведите его к машине.
– А с бабой что делать? – спросил Барагин.
– Ее тоже прихватим. Разберемся, кто она такая. – И Турецкий обратился к посетителям ресторана: – Господа, приготовьте документы. Не волнуйтесь, это всего лишь проверка!
Ахмет выглядел настолько подавленным, что казалось, он вот-вот расплачется. Конечно же он не ожидал, что его схватят так молниеносно, не ожидал, что попадется так глупо.
– Прекрасная работа, – приветствовал Реддвей Турецкого по возвращении в штаб. – Теперь тебе осталось раскрутить этого подонка. Имена, фамилии, адреса…
– Я понимаю.
– И не советую стесняться в выборе средств, – заговорщицки подмигнул ему Питер. – Добывай необходимую нам информацию любыми способами.
– Пытки?
– А почему и нет? Запомни, Александр, на карту поставлены жизни тысяч людей.
– Я ни разу не пытал… – неуверенно пробормотал Турецкий.
– А ты попробуй, – хлопнул его по плечу Реддвей. – В первый раз это всегда сложно, а потренируешься – вроде ничего.
«По поводу пыток Реддвей, конечно, шутит», – подумал Турецкий почему-то с тоской. Нет, это не была тоска по скорым и однозначным решениям. Пыточные методы были отменены в свое время не столько из соображений гуманности, хотя и она имела место, сколько из стремления добиться истины.
Боль лишает человека разума – это общеизвестно. Под пытками человек может сознаться даже в том, чего не совершал.
Но и эти мысли наводили тоску на Турецкого.
Как только раскрутилось дело, он почувствовал некий подвох в самом сочетании событий. Он еще не мог четко для себя определить, в чем этот подвох заключается, поэтому перетасовывал события и так и этак – пусто. Но сыскарская душа Турецкого так и ныла – ох, все тут нечисто, все тут с изнанкой, все – перевертыши.
Даже то, что задание, которым они сейчас занимались, исходило с самой, как говорят журналисты, вершины политического олимпа, было неспроста. Конечно, терроризм – вопрос мирового значения, конечно, именно для борьбы с ним и была создана их команда. Но почему-то их не позвали на недавние громкие акты, а попросили сюда, в Израиль, где терроризм процветает и так же привычен, как ночь, где им вплотную и небезуспешно занимается израильская контрразведка. Зачем еще нужен здесь «Пятый уровень»?
Турецкий, конечно, учитывал и тот возможный мотив, который был высказан ему и Реддвею, когда они получали задание:
– Вы и так засиделись без дела, пора начинать…
Но Турецкому этот мотив казался весьма зыбким, он-то ведь просто знал: ничего в этом мире не делается просто так. И чем легче кажется начало, тем сложнее будет финал.
Первой допросили блондинку, в гражданском паспорте которой значилось – Мойра Перес. По словам Мойры, она познакомилась с Бустумом два дня назад, на презентации строительной фирмы «Ширак» в международном выставочном центре, но он представился иначе – просто Рашидом. Рашид пригласил ее отужинать в ресторан, но в тот день она пойти не могла, и они договорились перенести свидание.
– А что в этом особенного? Не понимаю, в чем меня обвиняют.
– Пока что вас никто и ни в чем не обвиняет, – успокоил ее Турецкий. – Что вы делали на презентации?
– А какое это имеет значение?
– Большое.
– Меня привела одна подружка, она переводчица, была закреплена за делегацией французов.
– Как зовут подружку?
– Вот только не надо ее сюда вмешивать!
– Позвольте нам самим разобраться, кого вмешивать, а кого – нет.
– Ну прошу вас!… Умоляю! Она же не виновата, что Рашид положил на меня глаз!
– Кто вы по профессии?
– Я? – замялась Мойра. – В общем-то никто. Я еще учусь в колледже…
– И вы явились на презентацию, чтобы хорошо провести время и, быть может, завести полезные знакомства?
– Быть может, завести полезные знакомства, – опустив глаза, повторила блондинка.
– Сколько вам лет?
– Семнадцать… Будет…
– Я еще раз повторяю, вы меня с кем-то спутали! – нервничал задержанный бородач. – Никакой я не Бустум! Я Рашид Тюркильмаз, генеральный директор строительной компании «Ширак»! Не знаю никакого Бустума! Я уважаемый всеми человек, спросите об этом кого угодно! Вы не имеете права устраивать этот мерзкий допрос! Я требую адвоката, и немедленно! Что вы мне тычете в лицо этот снимок? Это не я! Да, похож… Но не я, клянусь Аллахом!… Да меня вообще не было в Тель-Авиве, я прибыл сюда только на следующее утро после взрыва! Можете проверить, я летал по делам в Париж, останавливался в номере люкс отеля «Кемпински». Далась вам эта Мойра! Я уж не знаю, что она там натворила, мы с ней знакомы всего ничего. Впрочем, я подозревал, что с девчонкой не все чисто… Зачем вы меня фотографируете?
– Это формальность, отнеситесь к ней спокойно. – Чем дольше Турецкий говорил с бородачом, тем тверже убеждался в том, что совершил ошибку. К сожалению, Эмма Томпсон все же не была волшебником…
Пока шел допрос, ребята навели все справки. Выяснилось, что Рашид Тюркильмаз – вполне реальное лицо, имеет свой законный и очень прибыльный бизнес, ни разу не привлекался к суду, исправно платит налоги, два дня назад проводил презентацию своей фирмы, на которую съехался чуть ли не весь бомонд Тель-Авива.
А вскоре в кабинет заглянул Джек Фрэнки. Покручивая пуговицу джинсовой рубахи, он свободной рукой поманил Турецкого.
– Что у тебя? – Александр вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь.
– Только что отпечатали фотографию задержанного, и я сравнил ее со снимком настоящего Бустума.
– Значит, этот не настоящий?
– Ничего общего.
– Но он же похож на Ахмета как две капли воды!
– Вам просто хотелось, чтобы он был похож… – Фрэнки испытующе посмотрел в глаза Турецкому. – Обознатушки-перепрятушки, надо все начинать с начала…
Снова вышли на агента, теперь он был несколько многословнее:
– Он все еще там, – сказал по рации неопределенного пола человек. Дешифратор убирал какие бы то ни было отличительные признаки человеческого голоса.
– Но мы тщательнейшим образом проверили всех посетителей, и среди них…
– Человек, которого вы ищете, изменил свою внешность.
– Опишите его.
– Гладко выбрит, волосы каштановые, уложены на прямой пробор. Нос короткий и прямой. Здесь у него губы тонкие, злые, а теперь пухленькие и добродушные. Носит контактные темно-зеленые линзы. Выглядит на тридцать.
И тут Турецкий явственно увидел перед собой молоденького официанта, который держал над головой трясущиеся от страха руки и спрашивал срывающимся тонким голоском: «Это ограбление?» Гарджулло шикнул на него, и парень засеменил на кухню. Ну конечно! Белый пиджак и галстук-бабочка – униформа официантов! Вероятно, именно он обслуживал столик Рашида и его новой знакомой, подливал им вино в красивые бокалы.
