– Завидую тебе, – сказал Сомов, когда машина вырулила на загородное шоссе и покатила к деревне Ном.
      – Да я сам себе завидую, – ответил Солонин. – Знаешь, вольным стрелком быть здорово.
      – Я не поэтому. Ты ведь теперь гражданин мира. Ну, я имею в виду международный паспорт.
      – Да, вроде того.
      – Можно даже сказать, что ты – космополит.
      – И чему ж тут завидовать? Знаешь, меня тут в первый день милиционеры пытались ограбить. Так я их даже арестовать не смог. Вот тебе и гражданин мира.
      – Но ты их хоть проучил?
      – Естественно.
      – А я и проучить не смогу. Меня раз, знаешь, вечерком останавливает милицейский патруль. Посадили в свою машину, обыскали, деньги отобрали, часы, авторучку дорогую. Я им говорю: ребята, вы доложите дежурному прокурору, поскольку я из Генпрокуратуры. А они: на хрена ты нам это сказал? Теперь тебя замочить придется и в Яузе утопить. Ты же нас потом достанешь.
      – Интересный поворот, – ухмыльнулся Виктор.
      – Вот так.
      – И как ты выкрутился?
      – Да сказал им, что пошутил. Ну, отметелили меня, выбросили, чтоб не шутил так больше.
      – Ну?
      – Потом я их, конечно, нашел… А что я им могу сделать? Свидетелей нет. А! – Сомов с досадой махнул рукой. – Я знаешь, сколько отделений милиции полностью пересажал? И что? А ничего! Такие же приходят или еще хуже. Ты знаешь, например, что вся Тверская – это милицейская вотчина. С проституток дань берут, с торговцев, с музыкантов в переходе, с магазинов, банков, отелей, со всех…
      – Иди ты, не трави душу, – ударил по баранке в сердцах Солонин.
      – Вот я и говорю: хорошо тебе, все ясно – там враг, здесь друг…
      – Тоже мне – нашел ясность!
      Они притихли, потому что машина подъезжала к даче.
      – Ты один войдешь, – сказал Солонин.
      – И что я скажу?
      – Скажешь… Да, а что ты скажешь?
      Сомов пожал плечами.
      – Да ни хрена я не скажу. Санкции нет, вообще ничего нет… Так только, догадки одни.
      – Ни фига себе – догадки! А Кулойское плато? А взрыв в Тель-Авиве? А «Голден АД»? А Дронов? А водила, который тебя грохнуть собирался?
      – Что-то я не понимаю как… Ну и что, что сиденье одно?
      – Да вылезла бы из этого сиденья какая-нибудь иголочка, в задницу тебе вонзилась бы. И дал бы дуба. А потом оказалось бы, что от сердечного приступа.
      Сомов помрачнел.
      – Как легко убить человека…
      – Человека – легко. Сволочь – трудно…
      – Ладно, я скажу…
      – Ничего ты не скажешь, – перебил вдруг Солонин. – Ты ему сейчас позвонишь.
      – И что?
      – Говори, что Чабреца арестовали, а тебе надо снять показания.
      Солонин остановил машину.
      – О! – воскликнул Сомов. – Чабреца! А почему не президента? И ты хочешь, чтобы он в это поверил?
      – Он поверит. Он сейчас собственной тени боится.
      – А если он перезвонит? Прямо возьмет и позвонит Чабрецу?
      – И отлично! Вот мы сейчас одним выстрелом двух зайцев. Звони сначала Чабрецу. Объясни ситуацию, а потом проверим – перезвонит он Малинову или нет.
      – Ну ты завернул! Это же Чабрец!
      – Ну и что!
      Сомов набрал номер, долго объяснял секретарю, кто он и по какому делу.
      – Слушаю вас, Вадим Сергеевич, – наконец раздалось в трубке.
      – Я вот по какому необычному делу, – начал Сомов, выдавив улыбку. – У нас есть все основания подозревать в самых неблаговидных поступках, а проще говоря в преступлениях, Дмитрия Яковлевича Малинова.
      Чабрец не отвечал.
      – Алло.
      – Я слушаю, – подал голос Петр Иванович.
      – И нам нужна ваша помощь.
      – Какая помощь?
      – Мы должны задержать Малинова.
      – Это не ко мне, Вадим Сергеевич, – ответил Чабрец.
      Солонин закусил губу, вот сейчас-сейчас…
      – Это к генеральному прокурору.
      – Некогда, Петр Иванович. Он уйдет.
      Чабрец снова замолчал. Теперь Сомов его не тревожил. Он ждал так же напряженно, как и Солонин.
      – Что от меня требуется? – наконец послышался тихий голос.
      – Собственно, ничего. Мы решили пойти на небольшую мистификацию. Сказать, что вы задержаны, а ему нужно срочно явиться в прокуратуру.
      – И что?
      – Если он вдруг вздумает вам перезвонить…
      – Хорошо, я отдам распоряжение.
      – Большое вам спасибо…
      – А все-таки я у вас под подозрением? – спросил вдруг Чабрец.
      Сомов не нашелся что сказать.
      – Понимаю, – не дождавшись ответа, сказал Чабрец. – Ну что ж, как только освободитесь, приезжайте ко мне. Я готов дать любые пояснения.
      Сомов попрощался.
      – Теперь звони Малинову. Он и перезванивать не будет, он теперь от Чабреца будет открещиваться, как от дурной наследственности.
      – Слушай, а если это все-таки Чабрец? – Сомов снова взял сотовый телефон.
      – Это мы потом узнаем, – ответил Солонин.
      Сомов уже хотел набрать номер, но Солонин вдруг его остановил:
      – Погоди, дай послушать.
      Он поставил на крышу машины антенку и покрутил на сканере ручку.
      – Звонит, – упавшим голосом сказал он.
      – Кто? Куда?
      – Чабрец Малинову.
      – И что?
      – Погоди… Нет, все нормально. Он ему говорит, что к нему пришли из прокуратуры.
      – Значит, не Чабрец.
      – Пока это ничего не значит. Только то, что Россия ни при чем, – добавил он уже тише. Это были его собственные мысли и Сомова никак не касались.
      – Теперь так, по дороге он поедет минут через пятнадцать, – вслух размышлял Солонин, выруливая в придорожные кусты. – Ты сиди здесь. А я сбегаю вперед, там, кажется, дорогу ремонтировали. Если повезет…
      – А если не повезет?
      – Повезет…
      Через две минуты Солонин добежал до дорожных рабочих, которые отдыхали на обочине, подстелив под головы свои оранжевые безрукавки.
      – Стройнадзор, – на ходу бросил он, – где ваш прораб?
      Рабочие лениво подняли головы, а один лениво кивнул в сторону вагончика, который стоял на пригорке у обочины.
      «Вагончик – это хорошо, – отметил почему-то для себя Солонин. – И очень он удачно стоит, перпендикулярно дороге».
      Что из этого вытекает, Солонин еще не знал. Он просто постучал в железную дверь и крикнул громко:
      – Хозяева дома?
      – Чего нужно? – высунулась из вагончика сонная рожа.
      – Это вы прораб? – официальным тоном спросил Солонин.
      – Ну я, а чего?
      – Стройнадзор, – Виктор махнул перед красным носом красной «корочкой». – Вы что же это вытворяете, товарищ прораб? Вы что, не знаете, что это правительственная трасса? Почему нарушаете технологию?
      Прораб мигом проснулся. Поправил расстегнутый воротник.
      – Мы нарушаем?! А чего они не везут битум? А чего асфальт привозят холодный? А чего…
      – Идите на площадку, я сейчас позвоню в трест. У вас где телефон?
      – А у нас нет телефона! – обрадовался прораб.
      – Ничего, у меня есть, – Солонин достал из кармана сотовый. – Кто еще в вагончике?
      – Да тут… Это просто… Даш, иди домой, – крикнул он в темный дверной проем.
      Солонин усмехнулся. Вот, поломал мужику весь кайф.
      Из вагончика выскочила и опрометью бросилась в лес здоровенная девица. Груди ее и зад колыхались при беге так соблазнительно, что прораб даже рот открыл.
      – Шустрая.
      – Идите, я сейчас вас догоню, – оборвал его наблюдения Солонин.
      Прораб поплелся к строителям, а Солонин обошел вагончик, увидел, что тот удерживается на месте обыкновенным поленом, подложенным под колесо, выбил полено ногой и подправил покатившийся прямо на дорогу вагон.
      Сомов от нетерпения прохаживался у машины.
      – Все в порядке. Трассу я на час где-то перекрыл. Теперь в лес. Там объездная дорога есть.
      Он вскочил за руль и рванул с места так быстро, что Сомов не успел захлопнуть дверцу. Чуть не вывалился.
      Дорога действительно была. Довольно сносная, только в одном месте терялась в луже.
      – Вот здесь мы их и встретим, – сказал Солонин, лихо проскакивая через лужу.
      – Так и они проедут, – не понял Сомов.
      Солонин не ответил, просто бросил в окно белый шарик, тот булькнул в лужу, и через несколько секунд столб воды и грязи взметнулся к верхушкам деревьев.
      – Теперь не проедут.
      …Джип Малинова показался через пять минут.
      Юрко проскакал из-за кустов, вкатил, разбрызгивая воду, в лужу и вдруг осел передком по самый капот.
      – А дальше что? – прошептал Сомов.
      Они с Солониным наблюдали за происходящим из-за дерева.
      – А дальше он вызовет вторую машину, – догадался Солонин.
      – А что с охранниками?
      – Им надоест ждать, они уснут.
      Сомов недоверчиво уставился на Солонина, но тот и не собирался шутить.
      Он вынул духовой пистолет, зарядил его специальными капсулами и прицелился.
      Первым вылез дядька с бритым затылком, наверное водитель, протопал по луже к передку и чуть не провалился в яму.
      Потом в машине о чем-то совещались. А затем охранники и водитель на руках вынесли из машины Малинова. Солонин точно рассчитал. Малинов не собирался мочить ножки.
      Три выстрела были тихими, как хруст ветки. Охранники и водитель вскрикнули и зашатались.
      Малинова они, конечно, уронили. И он громко плюхнулся в лужу.
      Но тут же вскочил и бросился к машине. Капсула со снотворным достала его почти у самой дверцы.
      Он еще раз плюхнулся в лужу, но на этот раз лицом.
      – Ну и что, куда его теперь?
      Малинов мирно спал на заднем сиденье. Солонин вел машину лесом, соображая, как бы ему сподручнее вырулить на трассу подальше от строителей.
      – А теперь мы его отвезем в укромное местечко. А потом допросим хорошенько.
      – Блин, что я творю? – радостно хихикал Сомов. – Слушай, если узнают, меня по головке не погладят.
      – А никто не узнает. Даже мальчик-мажор. Он, видишь, спит сном праведника, хотя он страшный грешник. Когда проснется, тебя уже рядом не будет.
      И в этот момент запиликал пейджер на брюхе у генерала Димы.
      – Что там? – спросил Солонин, оборачиваясь на спящего Малинова.
      Сомов перевесился через сиденье и прочитал сообщение на пейджере.
      – Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, нельзя считать, – только успел прочитать он, как Солонин вдавил тормоз в пол и выбросил Сомова из машины.
      В следующую секунду в машине громко хлопнуло и по стеклам стала стекать кровавая жижа…

      – Вот и все, – сказал Турецкий, когда сообщение от Солонина легло ему на стол. – Вот и провал.
      – Полный и безоговорочный, – мрачно подхватил Реддвей. – И какого черта мы цеплялись за каких-то англичан, крутили террористов, когда все беды идут из России. Нам надо было бросить туда всю команду. Нам вообще надо было поселиться в Москве. Тоже, понимаешь, выбрали тихий уголок – Гармиш-Партенкирхен! Что тут интересного? Что тут вообще происходит? Если и случается автомобильная авария, то об этом говорят весь год во всех подробностях.
      – Ну, ты завелся, Питер, – попытался остановить его Турецкий. – Мы же тут только готовимся.
      – Готовимся! Пока не станешь женщиной, сколько к этому ни готовься – все равно больно!
      – Откуда такой опыт? – неудачно сострил Турецкий.
      – Пошел ты… – грубо ответил Реддвей.
      – Ладно, не пыжься. Мы ничего не проиграли. Мы выиграли. Все кончено…
      – Именно – кончено, только не нами. И не все! Кто грохнул Малинова? Кто, я тебя спрашиваю?
      – Видать, такая его доля горемычная. Главное, мы покончили с этим алмазным беспределом. «Марс» по-прежнему будет сосать соки из России. А Россия по-прежнему будет сосать… Да… любите вы нас…
      – Только без пошлостей! – отмахнулся Реддвей. – На рынок надо выходить цивилизованно.
      – Ага! Так вы нас и пустили! – саркастически хохотнул Турецкий.
      – Это не моя сфера, Александр, я разведчик, а не бизнесмен и не политик, – опять отмахнулся Реддвей. – А по поводу беспредела… Кто все же грохнул Малинова?
      – Пейджер, – пожал плечами Турецкий. – Может, он у него заведен был на самоуничтожение…
      – Не городи глупостей, Александр. Малинов никогда сам себя не убил бы! Он бы согласился всю жизнь дерьмо есть, чем помереть достойно.
      – Господи, Питер, что мы гадаем? Мы никаких концов сейчас не сыщем. Может, через месяц, может, через год…
      – Может, в другой жизни, – язвительно продолжил Реддвей. – Раз остался кто-то на свободе – ничего не кончилось!
      – Значит, мы что-то упустили.
      Турецкий устало уставился в стол.
      Реддвей стал еще быстрее ходить по комнате.
      – Чабрец?
      – Пока неизвестно. Сейчас Солонин к нему едет.
      – Больше не осталось никого.
      – Больше никого.
      – И ничего.
      – И ниче… – Турецкий осекся. – Постой, Питер, почему ничего? А Дронов?
      – А что Дронов? Или ты научился оживлять мертвецов с выпущенными кишками?
      – А зачем его оживлять? Он и так наследил по-черному.
      Реддвей остановился.
      – По-черному, ты сказал?
      – Ну, есть такой русский идеоматический оборот…
      – Дурак! Это не оборот, это ниточка! – Реддвей потер руки с такой силой, словно собирался добыть огонь. – Африка!
      – Ничего себе ассоциации… – восхитился Турецкий.
      – Он же в Уганде работал? Работал. Строителем? Строителем. И теперь ты мне скажи, откуда на плато под Архангельском возили алмазы?
      Турецкий поднял голову.
      – И ты хочешь сказать, что в этом пузатом теле такие гениальные догадки?
      – Хочу, уже сказал. – Реддвей снова потер руки. – Они там добывали алмазы! Они там их и до сих пор добывают!
      – Я тебя задушу в своих объятьях, Джон Фальстаф! – захохотал Турецкий. – Ты больше не будешь мучить несчастных ребят.
      Он действительно обнял Реддвея довольно крепко.
      – Отпусти, урод, я еще пожить хочу!
      – Зачем?! Зачем тебе жить?! – хохотал Турецкий. – Свою миссию на земле ты уже выполнил.
      – Так. – Реддвей метнулся к пульту. – Гарджулло, запроси НАСА, пусть осмотрят район Уганды на предмет алмазных приисков.
      – Понял, шеф, – весело отрапортовал Гарджулло.
      Видно, ребята тоже приуныли, но теперь, услышав бодрый голосок Реддвея, приободрились.
      Сообщение поступило к вечеру того же дня.
      Есть, бывшая советская база в последнее время проявляет некие признаки жизни. Похоже, копают. А вот что – из космоса не видно.
      – Значит, посмотрим с земли! – снова потер руки Реддвей.
      – У тебя от радости мозоли появятся! – сказал Турецкий.
      – Это все равно будут трудовые мозоли!
      Реддвей был сегодня победителем.

      Рыжая, вихрастая, мальчишески неприглаженная шевелюра хозяина странно контрастировала с его солидным кабинетом, молчаливыми охранниками, сообразительными референтами и кучей правительственных телефонов на столе.
      Да и сам Петр Иванович был угловатым, с ломающимся голосом, словно было ему не далеко за тридцать, а пел он в юношеском хоре и скоро должен был вылететь оттуда, потому что голос ломался.
      Впрочем, Чабрец старался выглядеть соответственно. Он то и дело щелкал клавишами компьютера, вызывая какие-то одному ему видные и ведомые сведения, при этом хмурил лоб и делал пометки в блокноте.
      «На Сомова это может подействовать, – подумал Солонин, – он собьется, испугается высоты, голова закружится».
      На занятиях по психологии, которые Солонин обожал, он научился сразу же находить верный тон со всеми потенциальными собеседниками. Это была увлекательная игра, в которой он был ведущим, а собеседник помимо своей воли становился более или менее послушной куклой в руках Виктора.
      Сомов сел на краешек кресла, суетливо достал из кейса папку с документами, затем спрятал, потом начал сбивчиво извиняться за то, что потревожили столь занятого человека…
      – Ничего-ничего, – отмахнулся Чабрец. – Я готов ответить на все ваши вопросы. Я специально отменил все дела… Я же понимаю…
      Он то и дело искоса поглядывал на Солонина, очевидно не вполне уясняя себе присутствие этого человека при столь непростой беседе.
      – Это Виктор Солонин, – понял беспокойство хозяина Сомов. – Он тоже имеет отношение к следствию.
      – Понятно, – кивнул Чабрец.
      – «Пентиум»? – вдруг как бы некстати спросил Солонин, кивнув на компьютер.
      – Что, простите?
      – Сколько герц?
      Напряженное лицо хозяина вдруг преобразилось веселой заинтересованностью.
      – Да, «Пентиум», ММХ. Сто шестьдесят шесть герц. Тридцать два – оперативка, – не без гордости заметил Чабрец.
      Ну вот, ниточки уже были в руках Виктора.
      – Крутит, наверное, со скоростью света? – вполне восхищенно сказал он.
      – Просто атас! Напихали мне туда программ, думал, не выкарабкается, – мотал в сторону компьютера вихрастой головой Чабрец, – нет! Крутит!
      – Я на таком не работал, – позавидовал Солонин. – Великая штука.
      В глазах Чабреца горели мальчишеские искорки превосходства.
      – Вы позволите? – Солонин двинулся к столу. – Тут у вас секретного ничего?
      – Да нет, только из сети иногда идет информация.
      – Я отключу, – профессионально сказал Солонин.
      Он склонился над клавиатурой и быстро забегал по ней пальцами.
      Сомов недоуменно вертел головой. Уж от Солонина он такой выходки не ожидал. Пришли же по важному делу!
      – Ух ты! – проглядывал программы компьютера Солонин. – Дефраг по умолчанию! Скандиск каждые два часа! Виртуальный драйв! Ну, я вам скажу, это штука!
      Чабрец не успевал следить за руками Солонина, да и мало что успевал заметить на мелькающем экране.
      Зато Виктор успевал заметить все. Нет, он не лез в секретные файлы не только потому, что они были запаролены. Просто он знал, что и без секретных файлов узнает о хозяине почти все.
      – Ну штука! Только вам бы еще поставить стример.
      – Да? Вы думаете? – заинтересовался Чабрец.
      – Очень важная штука. Компьютер все же машина. Если человека трахнуть по башке, он и то многое забудет, а этот вообще все.
      – Да-да, я сам хотел, мне советовали.
      – Поставите на него пароль и будете каждый день скидывать важную информацию…
      – Я вижу, вы разбираетесь в компьютерах, – уже совсем подчинился властной руке Виктора Чабрец.
      – Я и в людях разбираюсь, – резко дернул ниточку Виктор.
      Пауза.
      Чабрец понял, что эта фраза неспроста. Что это даже не утверждение, а вопрос.
      – А я нет? – точно среагировал Чабрец.
      – А вы – нет. – Солонин смотрел, казалось, прямо в лицо Чабрецу, хотя пальцами как бы машинально бегал по клавишам. Именно в этот момент он и считывал краешком глаза нужную информацию о хозяине.
      – Вы имеете в виду Малинова? – напрягся Чабрец.
      «Внимание, психологический тест. Если будет хаять – не все чисто».
      – Да, мальчика-мажора Диму, – нарочито грубо сказал Солонин.
      Чабрец откинулся на спинку кресла, щелкнул несколько раз по мыши и отключил свой грандиозный «Пентиум».
      – Вы ошибаетесь, я прекрасно знаю, что это за человек. Вы уж конечно видели на компьютере файл «MALIN». И вам очень хотелось в него заглянуть. Да, это материалы о Дмитрии Яковлевиче. Достаточно полная картина. И весьма неприглядная.
      Солонин понял, что вся его психологическая игра была ни к чему. С Чабрецом не надо было хитрить. Его надо была спрашивать напрямик.
      – Малинов мертв, – сказал вдруг Сомов. Виктору показалось, что очень не вовремя.
      Чабрец сжал губы. Побледнел даже.
      – Как это случилось?
      – Его убили, – сказал Солонин. – Кому-то теперь он сильно мешает. Не вам?
      Казалось, Чабрец должен был бы обидеться. Вот так прямо обвинять в убийстве человека с правительственными телефонами…
      – Нет, – просто ответил Петр Иванович, – я его не убивал. Более того, мне очень жаль, что Малинова нет. Хотя я отдаю себе отчет, что рано или поздно это должно было случиться.
      – Почему?
      – Потому что я всегда знал – Малинов играет на две или даже на три команды одновременно.
      Солонину не сразу удалось переварить это откровение.
      – Подождите, это значит…
      – Это значит, что нами задумывалась весьма хитрая операция. Думаете, мы не знали, что «Голден АД» – изобретение контрразведки «Марс»? Знали. Думаете, им удалось действительно снять со счетов сто восемьдесят миллионов долларов? Ничего подобного. Это были пустые счета. Это была ловушка.
      Солонин вернулся к столу и сел.
      – Погодите, – замотал головой Сомов, – выходит…
      – А как вы думали?! – горячо заговорил Чабрец. – Вы думали, это все игрушки? Они против нас целой трансконтинентальной корпорацией, самыми ведущими банками мира, они против нас даже президентами супердержав, а мы постоянно будем в убытке? Думаете, они честны с нами? Думаете, они хоть на секунду задумались о том, что просто обдирают Россию, как липку. Им, думаете, важна наша демократия, наши реформы? Да бросьте вы! – махнул рукой хозяин, словно кто-то с ним спорил. – Только деньги и выгода. Им до нас дела нет. Что у нас шахтеры бастуют, что учителям нечем платить… А! – снова махнул он рукой. – Они с нами воюют. А нам что, предлагаете, сидеть сложа руки. А ля гер, ком а ля гер! Мы должны были отвечать адекватно. За Малиновым следили день и ночь. Мы все знали и о его связи с Силлитоу. Нам эта связь и нужна была. Потому что мальчик Дима сам себя перехитрил. Он в конечном счете работал на нас. Даже если сейчас все кончилось, мы сможем говорить с Аффенгеймером совсем другим языком. Теперь мы сможем ставить условия. Россия будет гранить алмазы, я вас уверяю. Потому что мирового скандала «Марс» не захочет. Потому что они попали в ловушку, которую нам же и приготовили. Вот такой «Пентиум», уважаемые господа следователи. Так и передайте в своем «Пятом уровне».
      Последняя фраза, разумеется, особенно ошарашила Солонина.
      – Да бросьте вы! – уловил его растерянность Чабрец. – Я же сам принимал участие в разработке этой программы. Меркулов ее создавал по нашему поручению. Он и Турецкого посоветовал к вам направить. Настоящие, кстати говоря, мужики – и Константин и Александр. Как он там, Турецкий?
      – А… э… Нормально.
      – Привет ему передайте при случае.
      – Передам. Только…
      – Что? Документы все по этому делу засекречены, как вы понимаете, – предупредил вопрос Солонина Чабрец. – Но вам я их могу предоставить в полном объеме.
      Он снова включил компьютер, нашел нужные файлы, и из принтера выползли странички с полной информацией.
      – Только наш план назывался не «Кристалл», а «Полярная звезда».
      Солонин уже пришел в себя. Он тронул рукой колено Сомова, который собирался попрощаться с хозяином.
      – Петр Иванович, но вопрос-то остается открытым. Кулойское плато. Смерть Фридмана. Смерть Малинова. Взрыв в Тель-Авиве… Это что, тоже все в плане «Полярная звезда»?
      Чабрец опустил голову.
      – Нет, конечно, это не в плане. И это не случайность. Кто-то постоянно вел параллельную игру. Не Малинов, кто-то другой.
      – Значит, план «Кристалл» все-таки работал…
      – Выходит, так. А Малинова, я думаю, убрали англичане.
      – Не сходится, – покачал головой Солонин. – Нет причин.
      – Больше некому.
      – Действительно.
      Солонин взял пачку распечатки. Встал, чтобы попрощаться.
      – У меня постоянное желание мыться, – вдруг сказал Чабрец. – У меня в каждом кабинете по ванной комнате. Политика – грязное дело.
      – Слава Богу, что вы хотя бы это понимаете, – сказал Солонин. – Значит, как говорится, виден свет в конце туннеля…

      – Что-то странное. – Турецкий оторвался от бинокля и передал его Реддвею. – Посмотри. Ничего не заметил?
      Полковник долго смотрел на вышки, на проходную, на длинные казармы, но так ничего и не увидел.
      – Да все вроде нормально. – Он отдал бинокль Турецкому и пожал плечами. – Если не считать этих дурацких бубнов.
      – Не говорите так. – Капитан Мбуту благоговейно посмотрел на джунгли за оградой базы, из которых доносились равномерные гулкие удары вперемежку с какими-то странными завываниями. – Это не бубны. Это ритуальные тамтамы.
      – Ну и что? – Реддвей пожал плечами.
      – А то, что этот полигон построен на исконных землях местного племени нугарду. Раньше здесь была земля мертвых. Даже боги оплакивали этих мертвых, и тут везде их слезы.
      – Алмазы, – пояснил Мамонтов.
      – Ну хорошо, а зачем они стучат? – спросил у капитана Мбуту Турецкий.
      – Убивают злых белых людей. – Негр смутился. – Сегодня сорок пять лет, как они пришли на эту землю. И местный шаман сказал, что если они не уйдут, то на сорок пятый год, в праздник поминовения усопших, все они отправятся в страну теней. Умрут, то есть. Сегодня день поминовения усопших.
      – Так, может, мы подождем, пока они все не перемрут сами? – улыбнулся Реддвей.
      – Не надо так шутить. – Мбуту укоризненно посмотрел на полковника. – Я сам нугарду и знаю, что предсказание может сбыться. Вот и господин заметил.
      – Что заметил? – Реддвей удивленно посмотрел на Турецкого.
      – Да так, ничего. – Турецкий спрятал бинокль в футляр. – Просто постовой на вышке не шевелится. Уже минут сорок в одной позе, будто застыл. Заснул, что ли. Хотя, в такой позе…
      – Ладно, пора. – Реддвей, не обратив внимания на слова Турецкого, встал с травы и быстро зашагал к дороге, ведущей на базу, по которой медленно ехала огромная повозка с сеном.
      Мбуту и Турецкий тоже вскочили на ноги, но побежали не к дороге, а к забору, прячась за кустарником и стволами деревьев.
      У забора их встретил Мамонтов. Вид у него был явно озабоченный.
      – Что случилось? – Турецкий огляделся. – Где Марио?
      – Я здесь, – раздался голос Гарджулло откуда-то сверху. Турецкий задрал голову и увидел его на дереве.
      – Так что случилось? – спросил Турецкий у Гоши.
      – Постовой. – Мамонтов растерянно пожал плечами. – Сначала все было нормально. А потом он тоже начал завывать, как эти в лесу. Затем прислонился к столбу и больше не шевелится. Уже минут сорок.
      – Я говорил! Я вам говорил! – Мбуту начал трястись от страха. – Это все они.
      – Да заснул просто. – Александр попытался отогнать дурные мысли. Он же образованный человек, а испугался страшилок этого угандийского вояки. – Ладно, можно начинать, – тихо сказал он, услышав тихий скрип колес подъезжающей повозки.
      Марио тут же бросил на ограду веревку с крюком, и через десять минут все они были уже по ту сторону забора. Турецкий с Мбуту остались лежать на земле, за грудой старого металлолома, которая когда-то была грузовиком, а Мамонтов и Гарджулло бросились к вышке.
      – Молодцы ребята, хорошо работают, – улыбнулся Турецкий, глядя, как две тени быстро передвигаются в предрассветных сумерках.
      Они вернулись через три минуты.
      – Ну как? – спросил Турецкий. – Готово?
      – Он мертв, – дрожащим голосом прошептал Гарджулло.
      – Молодец, – похвалил его Александр.
      – Нет, вы не поняли. – Марио смотрел на него глазами, полными ужаса. – Он уже давно мертв.
      – Как это? – не понял Турецкий.
      – Так. Я залез туда, только схватил его за руку, чтобы нейтрализовать, а он вдруг упал.
      Турецкий посмотрел на угандийца. Лицо Мбуту из иссиня-черного превратилось в серое.
      На КП тоже все оказались мертвы. Дежурный офицер лежал на полу, возле стола, а два мертвых сержанта – в комнате отдыха, рядом со столиком, на котором стояла шахматная доска с фигурками.