Чтобы могла я сразить тех, кто брата убил.
      Обнял храбрую дочь Даниилу, к сердцу прижал:
      - Ты мой дух подняла, приносящая воду Пагат!
      Смерть теперь понеси тем, кто Акхита убил.
      И облачилась Пагат, как муж, в одеянье отца,
      Меч взяла и копье, закрыла доспехами грудь
      И, попращавшись с отцом, воинский путь избрала.
      Был этот путь освещен светлым оком Шапаш,
      На храбрую деву Пагат смотрела она с высоты [18].
      1. В поэме об Акхите, в отличие от других угаритских религиозно-мифологических текстов, наряду с богами действуют герои - мудрый царь Даниилу, его сын Акхит, дарованный богами царю за его благочестие, и союзница Акхита его сестра Пагат, любящая своего брата так же, как Анат Баала, не сестринской любовью. Пагат - соперница Анат, ибо богиня предлагает Акхиту в обмен за лук также и свою любовь. Пагат противостоит ей и как покровительница земледелия богине охоты.
      Таким образом, поэма об Акхите - эпическое произведение, обладающее всеми признаками любовного романа с характерными для него ситуациями любви, ревности, отчаяния и мести, сочувствием к любящей и страдающей личности, интересом к семье и частным отношениям. Угаритский миф-роман древнее на целое тысячелетие произведений того же жанра у греков. Нельзя считать случайностью, что греческие романы появляются в годы близкого соприкосновение античного и древневосточного общества, после завоеваний Александра Македонского, в эпоху эллинизма.
      Наше литературное переложение эпоса об Акхите на русском языке не первое. Ему предшествует переложение Вяч. Вс. Иванова (Иванов, 1980в, 576 и сл.), оцененное И.Ш. Шифманом как "несостоятельное с историко-филологической точки зрения" (Шифман, 1993, 286). Тем не менее как художественное произведение талантливого автора, нашего коллеги, оно состоялось. Работая над тем же текстом независимо сначала в 1994 г. (Немировский, 1994, 94 и сл.), а затем в ходе подготовки этой книги, мы старались учесть как критику И.Ш. Шифмана в адрес Вяч. Вс. Иванова, так и толкования текста, предложенные другими авторами, ставя перед собой, однако, задачу сделать текст читаемым и сохранить образы природы и пронизывающее всю поэму чувство отцовской любви.
      2. Понятие "рапаитский", "рапаиты" - предмет давних споров ученых. Одни полагают, что "рапаиты" - это боги или полубоги, участвующие в магических обрядах плодородия, другие - считают их привилегированными мертвецами в царстве мертвых или среди богов, третьи воинами-аристократами.
      3. Харнам - топоним или теоним неизвестного значения.
      4. В обязанности сына у западных семитов, как и у многих других древних народов, входило поддержание культа предков, забота о родительском доме и уход за отцом, каким бы он ни был. Так поступили сыновья Ноя Сим и Иафет, тогда как Хам насмеялся над пьяным обнаженным родителем (Быт., 9: 18 - 27). К этому автор добавляет защиту доброго имени отца, как понимают в этом месте текст Дж. Гибсон (Gibson, 1978, 49) и И.Ш. Шифман (Шифман, 1993, 215).
      5. В подлиннике стоит слово snnt с неясным значением. Одни исследователи трактуют его как "ласточки" (Gibson, 1978, 106; Шифман, 1993, 233), другие - как "ваятельницы" (Aistleintner, 1959, 69).
      6. Разрыв в тексте с очевидной утратой рассказа о рождении и детстве сына и дочери Даниилу. Можно предположить появление также сведений о Йатпану, будущем убийце Акхита.
      7. Воротам принадлежала особая роль в очистительных обрядах и ритуалах основания городов у многих народов древности. Городская площадь мыслилась культовым местом, центром микрокосма. Поэтому при основании города на площади вырывалась круглая яма, через которую проходила воображаемая вертикаль, соединяющая три мира. Этруски и вслед за ними римляне называли отверстие этой оси словом, означающим "мир" (этр. manth, лат. mundus). В мундусе захоранивали первины урожая. В этой связи и обмолот зерна в угаритском тексте, совершающийся на площади, может рассматриваться как сакральный акт.
      8. Дерево, под которым сидел царь, - священное дерево. Культ деревьев известен также у древних евреев. В Библии упоминаются дуб плача, вещий дуб, пальма, под которой сидела пророчица Дебора, священное гранатовое дерево у Гибеа.
      9. Защита вдов и сирот как слабых и беззащитных считалась священной обязанностью царя. Вавилонский царь Хаммурапи заявляет во введении к своим законам, что его обязанность "уничтожать преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого". Сходное выражение в еврейской Библии: "судите сироту, решайте дело вдовы" (Исх., 1: 17).
      10. Даниитянка, так же как в других случаях "хурритянка" - обозначение этноса, к которому принадлежала жена Даниилу, называемая также "девой". Это возможное указание на знакомство автора поэмы с одним из "народов моря" данунами (или данитами Библии), оказавшимся вместе с филистимлянами и сикулами на побережье страны Ханаан в XIII в. до н. э. Впрочем, даниитянка могла быть рабыней, привезенной из страны Дануна, т. е. Греции.
      11. Хикупту - город Египта Мемфис, одна из предполагаемых резиденций бога-ремесленника (Шифман, 1993, 229).
      12. Разрыв в тексте с утратой нескольких стихов. Судя по греческим параллелям, Акхит мог забыть выделить Анат её долю и этим вызвал её появление перед ним.
      13. В последующих неразборчивых стихах содержится намек на то, что Анат предлагает юноше не только бессмертие, но, подобно Иштар в поэме о Гильгамеше, также и свою любовь.
      14. Йариху - угаритский бог Луны, выступающий противником Баала и Анат. От рабыни у Йариху рождаются чудовища с бычьими рогами, в сражении с которыми по одному из мифов того же цикла гибнет Баал. В городе Йариху Абулуму обитает убийца юного Акхита Йатпану.
      15. Нападение хищных птиц на человека за трапезой - мифологический мотив, известный нам по эпосу об аргонавтах (нападение гарпий на слепого фракийского царя Финея - Hes., frg., 81 - 83; Apoll. Rhod., Arg., I, 211 и сл.; II, 273 и сл.; Paus., III, 18, 15). Другие мотивы, свидетельствующие о связях между греческой и угаритской и вообще ханаанской мифологией, см.: Gordon, 1965, 212 - 213; Гринцер, 1971, 141 - 149. Анат по своей природе считалась покровительницей хищных птиц.
      16. Хула Даниилу, обращенная к Анат, убийце сына, показывает глубокое отличие двух почти современных религий, возникших на одной и той же почве Ханаана. На обрушившиеся на Иова бедствия он отвечает: "Господь дал, господь взял. Благословенно имя Господне" (Иов, 1: 21 - пер. С. Аверинцева).
      17. Согласно иудейской традиции, траур по умершему длился семь дней в соответствии со священным характером этого числа. В эпосе семь дней превращаются в семь лет.
      18. Окончание повести дошло в поврежденном состоянии. Пагат отправляется мстить убийцам брата. Из дальнейших отрывков следует, что Йатпану собирается отравить Пагат. Видимо, ему это не удается. Последние строки, взятые из поэмы о рапаитах, дошедшей в отрывках, дают понять, что рапаиты помогают Пагат возродить Акхита, и рождается у неё от него сын (Циркин, 2000, 132).
      Эпос о Карату [1]
      Горем был сокрушен Карату [2], правитель Дитану,
      Был в плену у печали Илу любезный служитель.
      Дом дотла уничтожен, восемь братьев погибли,
      Нет у него и супруги, верной мужу в несчастье,
      Родичей пятерых поразил болезнью Рашап,
      Шестеро поглощены волнами гневного Йаммы.
      Плакал Карату, и вопли его небеса наполняли.
      Слезы катились из глаз непрерывным потоком,
      Падали слезы на землю, словно блестящие сикли.
      Тяжким забылся он сном, слезы мешая со стоном [3],
      И явился к нему в сновиденьи пророческом Илу.
      - Что ты рыдаешь, о царь? - бог обратился к Карату,
      Что тебя в горе твоем может, скажи мне, утешить?
      Может быть, власть над людьми, какою лишь я обладаю,
      Может богатство, а может быть что-то иное?
      Плакать довольно. Возьми серебро и желтое злато [4],
      Вместе с ларцом, и рабов заодно с их потомством,
      Богу на это ответил, упав на колени Карату:
      - Мне ни к чему серебро или желтое злато.
      Что мне делать с богатством, когда сыновей не имею?
      Родичей нет у меня, кому бы его я оставил.
      И на эти слова возразил ему Илу могучий:
      - Толку в слезах не найдешь. Скорей отправляйся походом,
      Чтобы невесту добыть себе в царстве Удумми [5].
      Эту страну разори и потребуй Хурритянку-деву [6],
      Прелесть её от Анат, неземная краса от Астарты,
      Очи её - словно чаши из алебастра,
      И ожерелье на шее из ляпис-лазури.
      Только её забери и с нею одной возвращайся.
      И возродится твой род от этой девы прекрасной.
      И пробудился Карату совсем другим человеком.
      Руки омыл от плечей он до самых кончиков пальцев
      И совершил он богам возлияние жертвенной кровью,
      В жертву принес он козленка им и ягненка,
      Также и птиц быстрокрылых, какие бессмертным любезны,
      Вылил вино на огонь из серебряных кубков.
      Это все совершив - так, как бог повелел в сновиденьи,
      Он на стену поднялся, взывая к богам об успехе.
      А затем со стены он спустился, чтоб войско созвать для похода,
      Хлебом наполнил телеги - запас на полгода для войска.
      Было войско Карату небесному ливню подобно.
      Ратников в нем под копьем находилось тысяч под триста,
      А рабов без числа, земледельцев же вовсе без счета.
      Дом свой закрыл холостяк, несли на носилках больного,
      Хроменький ковылял, еле плелся слепец по дороге,
      Взятый на деньги вдовы, шагал с рядом наемник,
      И новобрачный, дома оставив жену молодую,
      Брел вслед за ними, о ложе своем сокрушаясь [7].
      Шли они день и другой, и третий также шагали.
      Храма достигли они Асират, богини великой,
      Что украшает собой страну сидонийцев и тирян [8].
      Дал в этом храме обет Карату великой богине:
      Он обещал серебра весом ровно в две трети
      Веса хурритянки, золота в треть её веса,
      Если прибудет она в его подворье женою [9].
      И четвертый шли они день, пятый, шестой шагали.
      Как саранча, опустились на поле с пшеницей [10],
      И подвергли они город царский набегу,
      Также селения все, что вокруг него находились.
      Жертвами стали и жены, что возвращались с водою,
      И жнецы на полях, и люди, несущие хворост.
      Стоны, ржанье и лай, и вой, и мычанье
      Мощные стены дворца в эту ночь проникали.
      Царь Удумми Пабелли, сон и покой потерявший,
      Утром к Карату послов отправляет с дарами
      С золотом желтым в ларце своем драгоценном
      И с серебром, и с рабами, до смерти в неволе живущим [11].
      И обратились послы к Карату с низким поклоном:
      - Слово тебе от Пабелли царя, принесли мы, владыка!
      Землю мою ты покинь, оставь мой город Удумми.
      Вот тебе выкуп за это - золото и колесницы,
      И серебро, и рабы, и иное богатство.
      - Твой не нужен мне выкуп, - послам отвечает Карату.
      Деву хочу я Хурритянку, дочь, рожденную первой.
      Прелесть её от Анат, неземная краса от Астарты,
      Очи её - словно чаши из алебастра,
      И ожерелье на шее из ляпис-лазури.
      О её красоте мне поведал Илу владыка.
      И возвратившись, предстали послы пред Пабелли.
      Был сокрушен царь Удумми ответом Карату,
      И он снова к Карату послов отправляет.
      Слово царя Карату послы передали.
      - Как я отдам тебе дочь, какую ты просишь,
      Если к голодному руку она простирает,
      Жаждущим чашу с водой родниковой подносит?
      Ты её заберешь, а они устремятся за нею.
      Будет стенать и рыдать осиротевшее царство
      Так, как корова во хлеве ревет, потерявши теленка.
      Эти слова не смягчили жестокого сердца Карату
      Вновь потребовал он для себя Хурритянку-деву.
      Отдал в жены её несчастный Пабелли,
      И стенала страна его, словно корова ревела
      В хлеве своем опустевшем об уведенном теленке.
      И привел победитель царевну в чертоги златые,
      На подворье доставил он молодую супругу.
      И на свадьбу к нему все собираются боги
      Прибыл Илу-отец, и могучий Баал, и Йариху,
      И к отцу всех богов Баал обратился со словом:
      - Дай, отец мой, благословенье и силы Карату.
      Поднял Илу, отец всех живущих, кубок десницей,
      Слово он молвил, которое трижды желанно:
      - Вот, Карату, жену ты в свои доставил чертоги,
      Девой юной привел к себе на подворье,
      И родит она семерых сыновей тебе славных,
      А после них ещё и восьмого добавит.
      Грудь свою Анат им сосать предложит,
      Асират молоком их своим напоит,
      Возвеличен ты будешь среди рапаитов,
      Вознесен в собрании знати Дитаму.
      А потом восьмерых дочерей ты получишь,
      И они среди всех рапаитов тебя возвеличат.
      Слово свое завершая, кубок бог допивает.
      И не спеша по жилищам своим расходятся боги.
      Только они исчезли, только скрылись из виду,
      Деву царь призывает на свое высокое ложе.
      Что ни год, сыновья у Карату обильно рождались,
      Зачинала и вновь рожала Хурритянка-дева.
      И вознесен был Карату средь мужей рапаитских.
      Между тем Асират свое сердце наполнила гневом,
      Вспомнив обет Карату, она возвысила голос:
      - Слово нарушил Карату, больше нет ему веры.
      Хворь, от какой нет спасенья, она на царя напустила.
      Месяц болен Карату, два месяца он в постели,
      Третий месяц более, а на четвертый месяц
      Страшась приближения Мута, зовет он Хурритянку-деву:
      - Слушай, жена! Теленка зарежь пожирнее [12],
      Кувшины с вином откупорь [13] и призови на застолье,
      Оруженосцев мне верных, сколько б их ни было дюжин.
      И появились все разом и жирного ели теленка,
      Сладким вином запивали, молили богов о Карату,
      Их ублажали дарами, и слезы они проливали,
      Сердцем своим сокрушаясь, и в горе пальцы ломали.
      Но не были приняты жертвы, мольбы не услышали боги.
      И вновь Хурритянка-дева дружину в дом призывает,
      И вновь она поит и кормит верных оруженосцев.
      И над своим господином рыдают они, как над мертвым:
      - Горе нам без Карату. Уйдет он в страну Заката,
      Жену он свою покинет, оставит свою дружину,
      Оруженосцев оставит он на юнца Йаццибу!
      Но не были приняты жертвы, мольбы не услышали боги.
      Толда Хурритянка магов к себе на пир приглашает:
      - Ешьте и пейте, о маги! Свое покажите искусство,
      Чтобы справиться с хворью, какая царя одолела.
      Пили и насыщались маги в покоях Карату,
      Стрелы метали в воздух [14], словно быки, ревели.
      Но было все понапрасну. Хворь искусства сильнее.
      Во сне о болезни Карату принесло сновиденье
      Сыну его Илихау. Так возвестил ему голос:
      - Хворь на отца напустили, страдает он тяжкой болезнью.
      К Илу явись с мольбою, может быть, он услышит,
      Жертвой насытишь владыку, может быть, он поможет.
      И зарыдал Илихау, заскрежетал он зубами.
      - Неужто ты нас покинешь? Тебя мы считали вечным,
      Чья сила была нам в радость? Останемся мы без владыки,
      Будем бродить по подворью, подобно бездомным собакам [15],
      Видя, как достоянье отца жена расточает
      И как пустеют амбары. Тебя оплакивать будут
      Вечные горы Баала, Цапану священное поле.
      Слезы ронять все будут, друг друга в беде вопрошая:
      - Правда ль скончался Карату, служитель великого Илу?
      Сын поспешил в покои, чтобы с больным проститься.
      Родитель вскинул десницу и прекратил причитанья:
      - Слезы твои бесполезны, душу они иссушают,
      Нутро они надрывают. Деву, сестру Восьмую [16]
      Ты призови, чей голос всех голосов сильнее.
      Пусть Восьмая рыдает, пусть поля оглашает,
      Своды небес тревожит болью, идущей от сердца.
      Жди появления Шапаш с воинством звезд на небе.
      Выйди навстречу богине вместе с сестрой Восьмою.
      Пусть узнает богиня о горе, меня постигшем,
      Ведать должна, что Илу жертву приносит Карату.
      В левой руке пусть держит громкозвучащий бубен [17],
      В правой руке пусть держит приношенье за мертвых.
      Тотчас отца покинул праведный сын Илихау
      С елеем в руках и с плодами деревьев,
      Что в жертву богам предназначил.
      Отроки черпали воду из пруда на участке сестрицы.
      Вышла она из покоев, увидела милого брата,
      Узрела в руках Илихау она приношенье за мертвых.
      Ноги её подкосились, она задрожала всем телом.
      - Что-то стряслось дурное? - она у брата спросила.
      - Болен отец наш, болен, занемог наш родитель,
      Жертвы он Илу приносит, готовит пир погребальный.
      - Зачем ты меня волнуешь? - с плачем она вопрошает.
      Как это все случилось, мне расскажи скорее.
      - Вот уже третий месяц, как наш родитель болеет,
      Месяц четвертый отец наш покоев не покидает,
      Буду я строить гробницу с камерой погребальной,
      Тебе её должно украсить [18]. И зарыдала Восьмая,
      Заскрежетала зубами и к небесам возопила:
      - Неужто он нас покинет, кого мы считали вечным,
      Чья сила была нам в радость? Останемся мы без владыки,
      Будем бродить по подворью, подобно бездомным собакам,
      Видя, как достоянье наша мать расточает,
      И как пустеют амбары. Тебя оплакивать будут
      Горы Баала, отец мой, Цапану священное поле
      Слезы ронять - святыня, что шире земных пределов.
      Она поспешила к покоям, чтобы отца увидеть,
      Чтобы с отцом проститься.
      Оставив отца, Восьмая покинула страждущий город.
      Она удалилась в пустыню, чтоб снова отца оплакать.
      Елей захватив, Илихау вышел в соседнее поле.
      Елей выливая на землю, к природе он всей обратился
      К водам, земле и небу, к Баалу, что громом владеет:
      - Пролейтесь дожди на пашню, которая засыхает,
      Пусть в борозды льется влага и поднимается полба
      Пусть зеленеет пшеница, пахарь пусть возликует,
      Пусть все твари земные увидят милость Дагана.
      Хлебом пусть он наполняет наши пустые амбары,
      Меха - вином золотистым и маслом прозрачным - кувшины.
      Пусть от владений Карату Мут кровавый изыдет!
      Услышал эту молитву в покоях великий Илу.
      Богов он призвал и к детям с вопросом таким обратился:
      - Скажите, богини и боги, кто Карату излечит.
      Семь раз повторил вопрос он. Никто ему не ответил.
      - Идите, - сказал богам он, - на ваши вельможные троны,
      Сам я займусь леченьем любезного мне Карату.
      Сам изгоню из тела ту хворь, что в нем поселилась.
      И вот в руке его глина, добрая глина в деснице,
      Вылепил он фигуру, похожую на человека.
      Назвав её Шатикату, он к ней обратился со словом:
      - Лети, Шатикату, не медля, в чертоги царя Карату!
      Минуй города незаметно, скрытно пройди селенья.
      Выгони хворь из тела, которая в нем засела,
      На лоб наложи алтею [19], от пота омой ему шею,
      И накорми его сразу хлебом и бычьим мясом
      Изыдет вместе с болезнью враг его Мут кровавый.
      И сделала все, как велели, и одолела Мута.
      Исчезла в небесных высях. Карату к жене обратился:
      - Дай мне, Хурритянка-дева, мяса и хлеба побольше.
      Заколи поскорее ягненка, и следом за ним - барана!
      Занял трон свой Карату, словно и не был болен.
      Рады все - один лишь Йаццибу, его первенец, недоволен [20].
      Сотрапезники, окружив его, на отца поднять голос требуют:
      - Ты иди к отцу и скажи ему, повтори ему слово твердое
      Что насильник он из насильников, не решает он дел убогого,
      О сиротах он не заботится, защищать вдовицу не хочет он,
      Как сестра ему - ложе хворого, как жена ему - ложе смертное.
      И от трона пусть он отступится, пусть его передаст здоровому.
      И подходит сын к трону царскому, повторяет слова нечестивые:
      - Ты насильник, отец, из насильников, не решаешь ты дел убогого,
      О сиротах ты не заботишься, защищать вдовицу не хочешь ты,
      Как сестра тебе - ложе хворого, как жена тебе - ложе смертное.
      Отступиться от царства должен ты, и на трон посадить здорового.
      И Карату ответил дерзкому: - Пусть Харан пробьет тебе голову!
      Пусть Астарта, слава Баала, копьем твое темя расколет!
      В грязь с вершины падешь за нечестие! [21]
      1. Дошедшее до нас в виде трех табличек повествование о Карату является малым эпосом, эпилием, главная тема которого - бедствия, обрушившиеся на царя, и их преодоление. Первое из бедствий - полное уничтожение всего рода. Возродить род помогает царю бог Илу, дающий указания, где добыть невесту и как это сделать. Поход за невестой - обычный эпический мотив, требующий от героя преодоления препятствий, в нашем случае - большого расстояния, отделяющего страну Карату от страны невесты, хурритянки, и нежелание отца расставаться с дочерью. Карату возвращается к себе во дворец и восстанавливает благодаря плодовитости "девы-Хурритянки" свой род, но новая беда: богиня Асират вспоминает о данном царем обете и насылает на него смертельную болезнь. Близкие царя проявляют чудеса преданности, чтобы сохранить царю жизнь, но это удается сделать только богу Илу. Вернувшись к жизни, царь ликует, но ещё одна напасть: на его власть посягает первенец. В поэме отсутствует конец, и как справляется Карату с этой напастью остается неизвестным.
      2. Имя Карату (в другой огласовке - Керет) не может быть связано с каким-либо народом страны Ханаан, равно как и с поздними пришельцами "народами моря". Исходя из семитской основы его толкуют как "рубище" (Шифман, 1993, 64).
      3. Против Карату ополчились боги, враждебные миропорядку, созданному Илу, среди них - Рашап, угаритский бог эпидемий, соответствующий месопотамскому Эрре и греческому Аполлону. Бог этот упоминается в еврейской Библии в формуле "кто предназначен в пищу Рашапу" (Втор., 32: 24), т. е. погибли от мора. Эпидемии, уничтожавшие целые города и страны, на древнем Востоке - обычное явление.
      Царь Карату в отличие от библейского Иова не задавал ни себе, ни богу вопросов о причинах обрушившихся на него бед. Но у древнего слушателя или читателя такой вопрос мог возникнуть. И ответ лежал на поверхности. Карату встает как царь-деспот. Достаточно прочитать описание похода Карату за невестой, ради которого была оголена вся страна, вопреки всем законам вовлечены в поход хромые, слепые, больные и наложен налог на вдовиц. Для того чтобы не звучало осуждение дурного царя, дающее повод для негативного отношения к царской власти как к институту, был вставлен эпизод с нарушением клятвы, данной богине Асирате, о которой она вспомнила через много лет. Об этой клятве ничего не говорится богом Илу, наперед объясняющему Карату весь план его операции. Таким образом, становится ясно, что этот эпизод был вставлен, и перед нами свидетельство древнейшей в истории человечества цензуры.
      4. Под "желтым золотом" в соответствии с хурритским термином, раскрывающим понятие, имеется в виду "драгоценный камень", и в этой связи упоминается его хранилище (Шифман, 1993, 75).
      5. Расположение Удумми неизвестно, если это только не древнесирийский город Эден. Если это реальное место, то какими бы преувеличенными и неточными ни были сведения эпоса, из него можно заключить, что Дитану отделялась от Удумми большим расстоянием, и путь проходил от пустыни через страну Ханаан и её города Тир и Сидон. Вместе с тем Удумми часто отождествляется с библейским Эдемом или понимается как фантастическая страна наподобие "тридевятого царства, тридесятого государства". Дальность этой страны подчеркивается необходимостью запасти продовольствия для войска на шесть месяцев.
      6. Хурриты - народ, близкий по языку как урартийцам, так и дагестанцам, обитавший в конце II тысячелетия до н. э. в Северной Месопотамии и Северной Сирии и исчезнувший из текстов в I тысячелетии до н. э. В Угарите засвидетельствовано почитание хурритсих богов.
      7. Контингент войска Карату таков, словно в древности существовало понятие тотальной мобилизации. В поход отправились даже увечные и слепые. Заставили раскошелиться и несчастную вдовицу - речь идет о незаконной повинности, наложенной на вдов, которых Карату обязал нанимать воинов для участия в походе. Призывая новобрачного, Карату нарушил закон, который много позднее перешел в кодекс Моисея: "Если возьмет человек жену новую, пусть он не идет в поход, да будет он в доме своем один год и радует жену свою, которую взял" (Втор., 24: 5).
      8. В поэме упоминаются города Тир и Сидон, но не Угарит. Отсюда предположение, что сказание о Карату возникло ещё до появления в Угарите амореев, в III тысячелетии до н. э., в эпоху расцвета Эблы, и принадлежит не к угаритской, а иной мифологической традиции, но было воспринято угаритянами как часть их истории (Циркин, 2000, 364).
      9. Странное вознаграждение богини не в обычных мерах веса, а частью веса невесты может быть объяснено из другого текста Угарита, свадьбы лунного бога Йариху. В свадебном зале близ невесты и её родни находились весы и гири.
      10. Образ саранчи при описании набегов народов пустыни на цивилизованную территорию. используется также в Ветхом Завете (Суд., 6:5).
      11. В тексте "бессрочные рабы", видимо, противопоставлены кабальным рабам.
      12. Теленок у семитских народов закалывался тогда, когда в доме появлялись именитые гости. Сравн. библейский рассказ о благочестивом Лоте, предложившем своим гостям - божьим посланцам - теленка (Быт., 18: 7 - 8). Приносился теленок также в жертву богам.
      13. Вино, наряду с маслом и хлебом было главным видом питания. Оно считалось божьим даром, лающим радость (Втор., 8: 7 - 10; Суд., 9:13; Пс., 104: 5).
      14. Метание стрел - видимо, способ лечения, изгнание болезни, с помощью магии. В ходе раскопок в сиро-палестинском регионе найдены стрелы с надписями. По полету стрел также совершались гадания (Иез., 21: 26).
      15. Собака в еврейской Библии - нечистое животное, пожирающее трупы и падаль. Слово "собака" воспринималось как ругательство (I Сам., 24: 15; II Сам., 9: 8; 16: 9). Видимо, сходные ассоциации вызывал образ собаки и в угаритском обществе.
      16. "Восьмая" - могло быть именем благочестивой дочери Карату. Например, у древних римлян дочери имели имена-числа: Прима, Секунда, Терция.
      17. Имеется в виду изгнание болезни с помощью шума, известное по этнографии разных народов.
      18. Строительство гробницы и её украшение вовсе не являлось признанием поражения в попытке спасти жизнь больного Карату. Смерть и жизнь мыслились как сообщающиеся сосуды. Погружение в подземную пещеру (погребальный склеп) было подобием заглатывания богом смерти (Мутом, китом, крокодилом или иным чудовищем), после чего следовало возрождение.
      19. Алтея (алтей, проскурняк) - лекарственное растение Средиземноморья и юга Европы и Азии (семейство мальвовых). В античную эпоху его свойства были описаны учеником Аристотеля Феофрастом в "Истории растений". Вплоть до настоящего времени алтей используется при различных воспалительных процессах.
      20. Противопоставление двух братьев, благочестивого и почтительного нечестивому и дерзкому - частый мотив в фольклоре многих, в том числе и восточных народов (сравн. с египетской сказкой о двух братьях).
      21. Большинство исследователей полагает, что в несохранившемся конце поэмы сообщалось о каре, постигшей нечестивого сына.
      Мифы Пятикнижия
      Ты, ставшая скрижалями веков,
      Соперниц и соперников не зная,
      Как будто состоишь ты не из слов,
      А из песчинок слеплена Синая.
      И если ты творенье божества,
      То имя божеству тому Природа,
      Основа человечьего родства
      И сгусток человеческого рода.
      О жизни, историческом прошлом и религии древних евреев впервые стало известно не из глиняных табличек с клинописными надписями, извлеченных из-под насыпанных ветрами времен песчаных холмов, не из надписей на стенах гробниц, а из Библии, передававшейся на протяжении трех тысячелетий из поколения в поколение первоначально таким же образом, как до изобретения книгопечатания переписывались и передавались из рук в руки поэмы Гомера и Вергилия, труды античных философов и историков [1].
      Библия - это сборник из нескольких десятков книг религиозно-исторического, законодательного, пророческого и литературно-художественного содержания. В ней выделяют две части: Ветхий завет и Новый завет. Христиане признают священными обе эти части, но непосредственно с христианством связан Новый завет, в котором идет речь о жизни, смерти и учении Иисуса Христа, а также его ближайших последователей. К истории древнего Востока относится лишь Ветхий завет, наиболее объемная часть Библии.
      Ветхий завет распадается на три крупных раздела: 1. Пятикнижие; 2. Пророки; 3. Писания. Пять книг первого раздела - это "Бытие", "Исход", "Левит", "Числа", "Второзаконие". Во второй раздел ("Пророки") входят книги "Иисус Навин", "Судии", две "Книги Самуила", две "Книги царей", рассказы о двенадцати "малых пророках". В раздел "Писания" входят "Псалтырь", "Притчи Соломона", "Иов", "Песня песней", "Руфь", "Плач Иеремии", "Книга проповедника" ("Экклезиаст"), "Эсфирь", книги пророков Даниила, Эзры, Неемии, две книги Хроник.
      Пятикнижие - не только первая, но и основополагающая часть Ветхого завета, о чем говорит и название еврейского оригинала "Тора" (Закон). Здесь раскрывается концепция "избранного народа" и его договора с богом, согласно которому бог оставил прародителю Аврааму и его потомству страну Ханаан, а Авраам обязался почитать только этого бога и выполнять все его предписания. Во исполнение договора-обещания бог с помощью Моисея выводит народ из рабства в Египте, дает ему в пустыне заповеди и законы и приводит к границам страны Ханаан, которую Моисею дано было узреть перед кончиной, но не войти в нее.
      Первые пять книг Ветхого завета как иудейская, так и христианская традиция приписали Моисею. Сомнения в его авторстве высказывались уже в древности, а затем в Средние века.