– Ты слышишь его?
      – Тихо… кажется, тихо.
      Мы стояли с Забытым в темном тоннеле. Я присел на рельс и представил, что закурил.
      – Ты, что? Он почувствует дым твоих мыслей, – сбивчиво зашептал Забытый.
      Я с сожалением разжевал выдуманную сигарету и поднялся на ноги. Уже четыре дня без никотина. Без света и спокойного сна. Единственным освещением, от которого мы бежали, были фонари охотящегося за нами…
      – Это он! – Забытый дернул меня за рукав и побежал.
      Я почувствовал, что уже не выдерживаю физического и нервного напряжения. Может, попробовать остаться на месте? Никуда не бежать? Я выпрямился и набрал полные легкие воздуха. Я слышал его. Видел отблески на рельсах. На стене поворачивающего направо тоннеля появились и запрыгали тени. За спиной слышались удаляющиеся шаги моего компаньона. Еще секунду я стоял неподвижно, развернулся и бросился вдогонку Забытому.
      Я упал на спину. Закрыл глаза. Стало немного светлее. Пытался отдышаться, чувствовал, как в грудину бьется сердце. Товарищ лежал рядом. Все повторилось. Все как в прошлый раз. Мы долго бежали вперед, потом развернулись, увидев приближающиеся навстречу огни, мчались в противоположном направлении, пока вновь не заметили, что Он движется на нас. И так несколько раз. Тоннель был в форме кольца, и скрыться от красного трамвая было невозможно. Лишь вдоволь наигравшись с нами, он сбавлял ход и исчезал.
      Облизал губы. Все эти дни мы практически ничего не пили. Слизывали влагу с холодных рельсов и стенок тоннеля. Иногда я проводил ладонью по лицу, чувствовал под ней жесткую щетину. Руки тоже были шершавые. Интересно, как я выгляжу сейчас? На мне была джинсовая куртка, брюки и кроссовки. А что было под курткой… на ощупь футболка, но почему-то с двумя рядами пуговиц. Когда я попробовал расстегнуть их все, ткань не распахнулась, но начала сильно болеть голова. Пришлось все застегнуть.
      Забытый лежал очень тихо. На мгновение показалось, что он исчез. А может, он лишь плод моего воображения? Фантом, помогающий мне выбирать направление бега. Собеседник, помогающий поддерживать перманентное сумасшествие. Проверить?
      Я вытянул руку в сторону. Коснулся его плеча. Оно немного подергивалось. Провел своей рукой по его груди. Сердце стучало в такт моему, но дышал он медленно. Практически бесшумно. Но сердце… Я даже удивился, как это не слышал его раньше. Поговорить с ним?
      – Ты пробовал не бежать? Дождаться, когда трамвай подъедет вплотную… Видел, кто им управляет?
      – Не… не… не видел. Или видел… я уже не помню. Иногда мне казалось, что это лишь сон. Хотя я догадываюсь… – он замолчал.
      – Ну! Говори! Почему остановился? О чем ты догадываешься?
      Забытый всхлипнул, засопел и стал причмокивать губами. Я понял, что он опять впал в забытье. Счастливчик. Хоть несколько минут отдыха. Когда я пытаюсь заснуть, трамвай моментально появляется. Я успеваю проглотить минуту сна и вновь бегу. Куда? Зачем? Знаю лишь «от чего».
      Вначале я сказал, что мы были здесь уже четыре дня. На самом деле я не знаю точно. Просто уже четыре раза в тоннеле падал снег. Забытый сказал, что выпадает он здесь один раз в день, ровно в полночь.
      Я пришел сюда, чтобы забрать его. Сейчас мечтал выбраться хотя бы сам.
      Мы медленно пошли вдоль рельсов. Теперь, если впереди покажутся огни, не придется бороться с желанием остаться на месте. Ведь все равно придется бежать. Если сидеть, трамвай появляется чаще, если идти – реже. Простая философия загадочного мира.
      Только что пересекли небольшой ручеек. На дне булыжники с острыми краями. Я даже распорол кроссовку. Забытый сказал, что задерживаться в этом месте не стоит. Напились воды и пошли дальше… Возле ручейка было не так темно, как везде. Мельком глянул на товарища по несчастью. Лица не разглядел (он стоял ко мне спиной). Высокий, немного сутулый, в кожаных брюках и светлой рубашке с обрезанными рукавами. Черные волосы. Я посмотрел в воду, пытаясь увидеть свое отражение. Странно, в памяти остались лишь глаза. Огромные, черные глаза, смотрящие с удивлением из воды…
      Но я недолго рассматривал себя… краем глаза заметил, как Забытый что-то поднял со дна. Что-то тяжелое… спрятал то ли за пазухой, то ли в брюках под ремнем. Не поворачиваясь ко мне, он сказал: «Нам пора. Пойдем». И двинулся дальше в туннель. Пробил рукой свое отражение и нащупал под водой продолговатый камень, с коротким заостренным выступом. Положил во внутренний карман джинсовки и последовал за парнем, стараясь думать только о воде, о том, как я напился, как мне хорошо… он мог сейчас читать мои мысли…
      Еще три сеанса челночного бега. Последний был особенно продолжительным. Дважды падал на колени, джинсы в этих местах уже зияли дырами, края намокли от сочившейся крови. К тому же я ударился головой о выступ стены. На секунду все стало безразлично, и я помчался навстречу трамваю. Когда я приблизился к нему вплотную, он сдал назад и скрылся за поворотом. Пытаясь догнать его, я бежал из последних сил. Кричал что-то. Размахивал руками. Однако впереди не было даже слабых бликов от сигнальных огней. Внезапно огни возникли за моей спиной. Получается, не я гнался за ним… Развернулся и побежал ему навстречу, но трамвай пропал, а потом вновь возник с тылу. Куда бы я ни бежал, он выполнял роль догоняющего. Наконец я, остановился. И он исчез.
      – Его так не провести, я уже пробовал, – раздался знакомый голос рядом.
      Странно, я уже и забыл о нем. Неужели он все время был рядом?.. Как это ему удалось? Ведь я так часто менял направление.
      – Может, попробуешь поспать у меня на руках? Я буду нести тебя, а ты поспишь чуть-чуть, – голос Забытого звучал за моей спиной.
      Я молчал. Вспомнил, что он подобрал что-то в ручейке. Он сейчас был за мной… Я услышал приближающиеся шаги. Он все еще говорил мне что-то. Тихо и вкрадчиво предлагал свою помощь:
      – А потом, если Он появится, я тебя разбужу… – Я согнул руку в локте и сжал крепко камень во внутреннем кармане. – В следующий раз, ты меня понесешь и… – Он пытался меня успокоить… принести в жертву… затылком чувствовал его взгляд… старался думать о сне… о том, как бы выспаться…
      Я резко повернулся и со всей силы нанес удар в темноту. Камень выскочил из руки. Перед этим он воткнулся во что-то твердое, но податливое. Забытый замолчал… Раздался короткий «ох», и я услышал, как на землю упало тяжелое и мягкое тело.
      Быстрыми шагами направился прочь.
      Еще два снегопада. Непрекращающаяся резь в глазах от постоянного мрака. Стоптанная обувь и жжение в желудке. Иногда я бежал без причины. Иногда шел на трамвай, но он неизменно появлялся с противоположной стороны туннеля. И вот я стою в том же ручье, из которого взял камень. Слабенький свет. Обжигающе холодная вода. Здесь нельзя долго находиться. Но идти никуда не хочется… Я опускаюсь на корточки. Затем ложусь на спину. Раскидываю руки в стороны. Вода держит меня. Течения нет, и я смотрю в неподвижный светлый потолок тоннеля. Кажется, он немного дрожит и бледнеет еще больше.
      Свод становится плоским и чуточку прозрачным. Поднимаю руки вверх, и они касаются чего-то. Становится все светлее. На поверхности искрящегося гранита вижу, как сквозь его толщу вверх уходят такие же рельсы, как у меня под ногами. Они отражаются в потолке или действительно застыли в нем, устремившись к неизвестным далям? Все немного дрожит, переливами радужного света играют грани сколов в граните. Я улыбаюсь. Высовываю язык и дергаю за веревочку. Колокольчик дзинь-дзинь… Я веселый вагоновожатый. Осторожно, двери закрываются. Смотрю через стекло и смело веду свой вагон по темному туннелю. Впереди опасный участок. Ручеек пересекает путь. Я нажимаю сильнее на педаль, и мой трамвайчик летит вперед. Что же там?! О, нет! в воде кто-то лежит. Но у меня отменная реакция и я успеваю остановить вагон. Выхожу. Поправляю козырек сползающей набок фуражки. Плавает тело какого-то парня. Захожу по колено в воду. Ого. Да у него голова пробита!?! Вот так дела! Может, упал? Ой! Лицо-то какое знакомое… Не помню, где я его видел… Не могу вспомнить… Забыл. Ну, да ладно. А что это у него за пазухой? Засовываю туда свою руку и чувствую… Да это же!!!..
      …Грохот захлопывающейся двери. Эй, кто это там? Мой трамвай трогается с места!!! Без меня! Прикрываю глаза ладонью – ослепляет свет мощных фонарей. Не вижу, сидит ли кто-то в кабине. Тело в воде шевелится. Да этот парень, похоже, живой. Кто же его здесь оставил? Взваливаю его на плечи и бегу прочь от трамвая, преслдеующего меня…

      Дзинь-дзинь… Не открывая глаз, я придвинулся к краю кровати, опустил одну руку, поводил ею по ковру, наконец, нашел телефон и нажал почти на все кнопки сразу. Будильник перестал звенеть. Сколько же он меня будил? Казалось, что всю ночь я провел под его аккомпанемент. В ушах навязчивое эхо пронзительного звона. Голова не болит, не раскалывается, не гудит – просто чувствую, что у меня есть голова. И это мне не нравится. Так иногда я чувствую, что у меня есть печень, ощущаю этот орган. Никаких болевых сигналов, просто, словно на рисунке в медицинской энциклопедии, вижу, как она касается стенок других органов, которые я различить не могу, – стало быть, с ними все в порядке и беспокоиться о них не надо. Сейчас у меня была голова. А в голове был рот. И во рту стойко присутствовал… Нет, не вкус и не запах… Скорее, цвет вчерашнего вечера. Коричнево-бурый сгусток возле гортани, темно-зеленые мазки на верхнем небе, что-то фиолетовое под языком. Я облизал губы. Они были серые, с бордовыми прожилками.
      Подобрал с полу телефон и подвел к своему лицу. Открыл один глаз. Несколько непринятых вызовов и непрочитанных sms. Перестал чувствовать голову и услышал сердце. Вначале проверю, кто звонил. На экране появилась картинка, на которой указывалось количество пропущенных звонков. Целых семь. Отсчитал семь ударов сердца. В телефонной книге десятки номеров, но звонит мне чаще всего человек пять-шесть. Семь вызовов. Прошло уже два дня с тех пор, как я в последний раз слышал ее голос. Семь. Шесть от кого угодно, меня это не интересовало… Хотя бы один… Я нажал на клавишу.
      Звонил Дима. Семь раз в течение ночи. Наверное, я обещал ему позвонить, когда приеду. Уже не надеясь на чудо, проверил список входящих сообщений. Еще три sms от Димы. Стер их, даже не открывая.
      Один глаз был все еще открыт, поэтому я видел над собой потолок. Она мне не звонила… Комната как будто стала меньше. Не знаю, опускался ли потолок или поднимался пол. Я давно замечал, как она уменьшается. Уже несколько раз в этом году. Впервые это произошло, когда ушел из жизни мой хороший знакомый. Слова «хороший знакомый» означают не только то, что я был хорошо с ним знаком. Он был хорошим человеком. Душой компании. Еще в институте его избрали студенческим ректором. Первого апреля руководство вуза организовало День самоуправления. Скорее в шутку, чем всерьез, предложили студентам выбрать себе ректора. На один день. За этот день он успел столько, что пришлось пересмотреть отношение к этой первоапрельской затее. В устав университета внесли изменения, структуру управления жизнью вуза подправили, и он в течение еще целого года отдавал всего себя работе со студентами. После окончания учебы устроился в крупную заграничную компанию, осваивавшую рынки нашей страны. За несколько месяцев вывел наш регион из аутсайдеров в лидеры по объему потреблению их продукции. Лично контролировал работу сотен разбросанных по всей области торговых точек, встречался с крупными клиентами, периодически ездил в столицу с отчетами для руководства… Летел по жизни, не замечая препятствий. Пока не столкнулся с одним из них. За рулем, на пустой мокрой разбитой трассе. Утром, после бессонной ночи. Около того бетонного столба сейчас возвышается небольшой обелиск. Кто-то предполагал, что он заснул за рулем. Я в это не верю. Никогда никому не говорил о своих предположениях, но порой мне кажется, что он знал…
      В день, когда он разбился, я был в командировке в другом конце страны. Мне позвонили, я как-то скомкано ответил. На похороны не успел. Собственно, даже и не пытался быстрее закончить свои дела. Я просто узнал, что его нет. Все очень просто – его нет, и мир уже никогда не станет таким, каким его видел он. Вернулся из командировки домой. И, когда вошел в комнату, почувствовал, что в ней стало чуть меньше места. Помню, я сел на пол (потому что казалось, что если я сяду на диван, потолок будет слишком близко к моей голове) и включил телевизор. Около получаса переключал каналы, но на всех показывали лишь размытые картинки. Тогда я выключил телевизор и заснул прямо на полу. Проснулся через три часа и поехал на кладбище.
      Вот и сейчас. Кажется, что если я протяну вверх руку, то смогу дотронуться до белого листа гипсокартона. Я моргнул, пытаясь прогнать видение. Но получился обратный эффект. Комната стала еще ниже. Размеры ее уменьшались, а давление воздуха увеличилось. Голова стала тяжелее, и я не мог приподнять ее над подушкой. Впрочем, и не пытался. Интересно, наступит ли тот день, когда потолок коснется пола? Если я в это время буду в квартире, меня попросту сплющит. Стану двухмерным. Кляксой на грязном полу. Вначале будет немного непривычно. Никакой перспективы, я буду видеть лишь то, чего касаются границы моего тела. Не будет и желания куда-то двигаться. Ведь все направления станут для меня равнозначными. Наверное, точнее будет сказать – равнонезначимыми. Буду занимать свою территорию, и знать лишь самых близких соседей. При таких условиях у меня появится шанс покрыть телом всю планету. Надо лишь непрерывно расти, оставаясь при этом на том же месте. Мне будет некуда спешить, я перестану ощущать расстояние и время, для меня не будет разницы между высоким и низким. Будет лишь длинное и короткое, широкое и узкое. Без чувств, желаний и знаний. Обладать лишь тем, чем обладаю, остальное – фантазии, бесполезные в двухмерном мире. Попасть сюда проще, чем кажется, выбраться отсюда невозможно. Ведь этого нужно захотеть. Или хотя бы знать, чего хочешь. А ни желаний, ни знаний в двухмерном мире не будет. Чувств тоже.
      После того как последняя мысль промелькнула в моей тяжелой голове, я вскочил с кровати. Как будто хотел поскорее убедиться, что мир все еще трехмерный. Подпрыгнул, зажмурившись, но, вопреки скрываемым логикой ожиданиям, потолка макушкой не коснулся. Засчитав этот прыжок в свой личный актив как утреннюю зарядку, поискал взглядом тапки, не нашел и пошлепал босиком на кухню бороться с обезвоживанием.
      Сок в холодильнике был лишь томатный, я поскорее захлопнул дверцу. Молока тоже не хотелось. В чайнике было немного воды. Налил ее в стакан и залпом выпил. Чуть не опустился на колени, мне показалось, что вода моментально затвердела и застряла где-то на полпути к желудку, перекрыв при этом доступ кислорода к моим легким. Еще несколько спазмов, и мне удалось восстановить дыхание. Что-то слишком часто в последнее время меня подводит мой организм. Я-то думал, что сильнее всего страдает центральная нервная система, но она, в отличие от пищеварительной и дыхательной, кое-как справлялась с испытаниями, которым я ее подвергал. Стоять босиком на прохладной поверхности было не очень приятно, и я поспешил вернуться в комнату. И тут я заметил его.
      Удивительно, что не обратил на него внимания вчера ночью, когда вернулся домой после насыщенного алкогольными парами вечера. Не похоже на меня. Именно он познакомил нас, а сейчас скромно отмалчивается, пытаясь спрятаться в углу от моего взгляда. Персональный друг и помощник – персональный компьютер с подключением к интернету. На его жестком диске остались все наши письма, диалоги, несколько фотографий.
      Мы познакомились на одном интернет-форуме. До этого у нас уже был опыт виртуальных романов, но сейчас все было по-другому. Мы понимали друг друга без слов. Иногда по полчаса молчали в чате. Были как два зеркала, обращенные лицом к лицу, смотрящие друг на друга и не понимающие, что видим – собеседника или свое отражение. Знали, что это не любовь, и поэтому не боялись встречи. Мы не могли разочароваться друг в друге. Но встреча так и не состоялась. Она влюбилась. В человека, который хотел пустить ее в свою жизнь, но не мог. А я… Что мог сделать я? Смириться с плохими новостями и ждать. Уверен, я был бы счастлив за нее, если бы её любовь к нему закончилась их слиянием. Но они расстались. А у меня уже не было сил Ей помочь. Еще несколько дней мы топтались на месте. Замерли по инерции. А потом… Это было похоже на прощание на вокзале, когда человек, который уезжает навсегда, стоит возле окна вагона, а провожающий всего в нескольких метрах, но на перроне.
      Они смотрят в глаза через пыльное стекло. Пытаются улыбаться и рисуют пальцем в воздухе разные предметы вроде телефона или почтового ящика. А сами при этом ждут. Ждут, когда же поезд тронется и можно будет перестать улыбаться и закрыть глаза, умереть на мгновение. И вот она из вагона машет ему рукой – мол, иди уже, иди. А он показывает, что будет бежать за поездом. А ведь она верит, верит, что он сможет бежать за поездом, который уходит в бесконечность. Верит, но знает, что это не так. И вдруг ЭТО случается. Они готовились к тому, что поезд тряхнет, и колеса медленно покатятся по рельсам, но эта секунда наступает всегда неожиданно.
      И он никуда не бежит, а просто растерянно смотрит на удаляющееся окно. А она начинает быстро махать рукой перед лицом, очень быстро, чтобы ветерок ее взмахов загнал слезинку назад. Потом садится на полку и долго смотрит в стенку напротив. Проводник проверяет билеты, спрашивает, кто будет покупать чай. Все соглашаются, она тоже. Потом дует на него, медленно пьет вприкуску с шоколадной конфетой, и скомканный фантик бросает в пакетик, в который её соседи складывают мусор. Она думает о том, что он все еще стоит на платформе и будет ради неё стоять там вечно, пока не превратится в столб. Хотя на самом деле он едет домой в переполненном автобусе и смотрит перед собой в ту же точку, что и она. И точка эта не имеет названия или значения. Они просто смотрят в нее и все.
      Я никогда не видел Ее. Но, уверен, – очень часто смотрел в ту же точку, что и Она.
      Не до конца понимая, что хочу сделать, я включил компьютер. Подождал, пока загрузится операционная система. Посмотрел на синий квадрат рабочего стола. Обычно, сев за компьютер, не важно, дома или на работе, я раскладываю пасьянс. Если удается это сделать – день будет удачный, если же нет – пробую еще раз, до тех пор, пока не добьюсь положительного результата. Но в этот раз меня ничего не должно было задерживать. Запустил программу подключения к интернету и вошел в сеть. В маленьком окошке появился список «контактов», которые были в он-лайне сейчас. Возле ее имени горел зеленый цветочек. Я набрал слово «Привет» и уже собирался отправить ей, как модем пискнул, и соединение разорвалось. На экране осталось слово «Привет».
      Не обрадовался и не расстроился. На это не было сил. Просто опустился на одну строку и продолжил: «Привет».
      Она: «Привет, Марат»
      Я: «Скучал по тебе…»
      Она: «Я знаю. Иногда вспоминаю тебя. Мне тепло от этих воспоминаний».
      Я: «Может…?»
      Она: «Нет. Все уже закончилось».
      Я: «Да. Я знаю. Даже сейчас говорю сам с собой, а не с тобой».
      Она: «Ты всегда говорил с самим собой. С образом, который придумал себе. Ты же не знаешь, какая я на самом деле».
      Я: «Не знаю… А ты? Ты тоже говорила с образом?»
      Она: «Да. И я. Придумала тебя таким, какой мне нужен был. Ты некоторое время идеально для этого подходил. А потом… потом все изменилось… ты стал мне не нужен».
      Я: «Молчи! Это ведь не ты говоришь!»
      Она: «Да. Это говоришь ты. Ты так думаешь. Тебе легко так думать – это оправдывает тебя. Оправдывает нас с тобой. Думать, что наша встреча разбила бы стекла розовых очков. А мы просто сняли их и спрятали в футляр до лучших времен».
      Я: «Желаю тебе счастья».
      Она: «Знаю, Марат, знаю. Приходится „знать“, ведь сейчас я этого не слышу… Я… я не знаю, что еще тебе сказать…»
      Я: «Тогда я скажу тебе несколько слов. Пройдет время. Я останусь в твоей памяти, но… возможно, ты встретишь в жизни Немешева Марата. Человека, который сейчас пишет сам себе тебе эти строки. И вот, если ты его встретишь, он, может быть, будет совсем не таким, как ты его себе представляла. Он изменится. Станет жестче или наглее. Не вини себя в этом. Это вообще не тот человек, который с тобой общался. С тобой…»
      Она: «Не объясняй, я ведь тебя понимаю… ты хороший, во всяком случае, ты так считаешь… Но многое в тебе мне не нравится».
      Я: «Скажешь?»
      Она: «Многое. Например, этот разговор с самим собой. Ведь ты уже давно его придумал. Еще до нашего расставания. Просто сейчас ему нашлось место в твоей жизни. Ты всегда пытаешься быть одновременно и актером, и режиссером, и сценаристом, и даже массовкой. Пишешь перед каждой фразой „Я:“, „Она:“, начинаешь реплики с заглавной буквы… пытаешься прожить сразу несколько жизней. А в результате…»
      Я: «В результате остаюсь статистом? Ты это хочешь сказать?»
      Она: «То, что я хочу сказать, тебе не обязательно читать на экране, а вот что Она могла бы тебе сказать, ты уже не узнаешь. Прощай».
      Я: «До встречи».
      Она: «Прощай, Марат».
      Я: «Постой. Не уходи… постой…».
      Я нажал клавишу на корпусе компьютера. Экран погас.

      В течение жизни мы совершаем разные поступки, находя компромисс между «хочу» и «могу». Я никогда не ставил знак равенства между этими словами. Для меня было очевидно, что желания часто не соответствуют возможностям, а возможности порой не находят применения из-за скромных желаний. Но со временем все чаще граница между этими понятиями стиралась. В самом деле: если мы смиряем в себе желания, исполнить которые нет сил, или пытаемся их осуществить, совершенствуя себя, значит, понятия эти сближаются. Часто мы мотивируем свое бездействие тысячами причин, не упоминая главную из них – недостаточное желание.
      Я бесцельно ходил по квартире и прислушивался к головной боли, овладевающей мною. И тут я вспомнил, что один из моих приятелей, Богдан, однажды на все лады расхваливал какой-то кисломолочный напиток, якобы спасающий от последствий похмелья. Вот только название этого чудодейственного средства крутилось в голове, но никак не хотело выразиться одним словом. Вначале я набрал номер Димы, сказать, что со мной все нормально и домой я добрался. Трубку никто не взял, и, подождав девять-десять вызовов, я позвонил Богдану.
      – Алле.
      – Привет, Бодик, доброго утра не желаю, так как…
      – Не объясняй, у меня тоже башка гудит. Ох, и гудит. Я еще подумал, какой это сволочи воскресным утром не спится. Я уже было…
      – Мне, мне. Я – эта сволочь. Слушай, у меня к тебе серьезный вопрос. Поможешь?
      – Ого. Насколько серьезный? Мне-то по большому счету…
      – Как называлась та штука, что бодун лечит? Помнишь, ты всем советовал?
      – Тан айран что ли?
      – Точно. Все. Спи дальше, пойду куплю.
      – Стой. Он не во всех магазинах продается. Надо в супермаркете. О! Слышь, одевайся, я сейчас тоже выхожу из дома, через полчаса возле тебя буду. Подождешь? Вместе сходим. В любом случае…
      – Моя смерть от расколотой башни будет на твоей совести. Давай мигом.
      – Все. До встречи, сволочь. Хоть бы раз до конца выслушал. Я, между прочим, никогда…
      – Пока, пока, скотина.
      Я потянулся, хрустнули все косточки, включил телевизор и пошел умываться. Похмелье было замечательное. Не убивающее, а мучительное. Хорошо, что с пивом вчера взяли хрустящие хлебцы с сыром. Если бы чипсы какие-нибудь, то руки бы не отмыть было от ароматизаторов. А сейчас, почистив зубы, удалось добиться иллюзии свежего дыхания, да и вид мой в зеркале был вполне удовлетворительный. Разве что в левом глазу лопнул сосудик, и белок прорезала красная прожилка. Еще несколько таких «танцев», упершись в колонку, и глаз у меня будет, как у Терминатора. Мечта…
      Когда я учился в университете, то очень эффективно использовал похмельный синдром. Спиртные напитки в больших количествах редко употреблял без повода, а одним из наиболее частых поводов были невыраженные чувства. После принятия изрядной дозы появлялась уверенность в своих силах и желание признаться в своей симпатии. Меня удерживали за столом, но, засыпая, я принимал твердое решение наутро найти свою пассию и все ей высказать о томлениях и душевных порывах. На следующее утро я приводил себя в относительный порядок и устремлялся на поиски. Встречая ничего не подозревающую девушку, например, в коридоре университета, я за минуту изливал ей все свои переживания, предлагал проводить после занятий до дома, читал стихи и прикладывал дрожащие руки к трепещущему сердцу.
      Подозреваю, что при этом облако алкогольных паров окутывало избранницу, увеличивая мои шансы на успех. Однако, почему-то все они с улыбкой касались ладонью моего лба, спрашивали о моем самочувствии и осторожно говорили, что я должен немедленно идти домой отдыхать. После этого я чаще всего следовал их совету, чуть ли не летел домой, ложился на кровать и радовался тому, что у меня похмелье, на которое можно списать свое жуткое состояние, что плохо мне не из-за прямого отказа, а просто от обезвоживания организма и отравления нервных клеток алкоголем.
      Сейчас признаваться в любви было некому. Разве что… той девушке, которая приехала на такси. Странно, я еще ни разу не вспомнил её, а ведь вчера она произвела на меня впечатление. Можно тысячу раз пытаться убеждать себя и других, что реагируешь не только на внешность, говорить, что на первом месте душа или ум, но природу не проведешь. Увидев прекрасную женщину, есть все шансы влюбиться с первого взгляда. Ведь, по сути, между внешним видом и душой или умом тоже можно выявить связь. По стилю одежды, осанке, прическе.
      Конечно, появилось много салонов красоты и личных стилистов, которые помогут обмануть мужчину при помощи всех самых современных теорий и средств. Но разве об этом думаешь, когда встречаешь девушку, взглянув на которую, чувствуешь дрожь в коленках и беспорядок в мыслях. Согласен, внешность часто обманчива. Это мешает. Бывает, что человек вызывает положительные эмоции, начинаешь с ним общаться, разочаровываешься, расстаешься. Но это еще полбеды. Иногда человек в первую же секунду не нравится при встрече, ты игнорируешь его и, лишь спустя годы, понимаешь, что зря не присмотрелся к нему повнимательнее. А то и вовсе не понимаешь этого. Вдруг мы так не замечаем свое счастье?
      Вчерашняя незнакомка определенно мне понравилась, и от этого стало чуточку грустно. Приехала одна, вечером, поздним вечером, дискотека… Продолжать думать в том направлении мне не хотелось. Все дорожки вели к выводам, которые обрадовать меня не могли. Я спешно оделся и вышел на улицу.
      Всего за одну ночь город преобразился. Весна, которая еще вчера раздражала меня, сегодня ласково встретила сухим асфальтом и повеселевшими прохожими. Удивительно, как легко меняется мое настроение. Мои знакомые иногда подозревали меня в неискренности, особенно школьные товарищи. Дело в том, что в одиннадцатом классе, перед поступлением в вузы, мы проходили обширное тестирование. В одном из тестов были вопросы-ловушки, проверяющие правдивость ответов. То есть одни и те же вопросы, с немного измененной формулировкой, встречались на всем протяжении теста. Я каждый раз отвечал по-разному. При этом всегда внимательно слушал вопрос, обдумывал ответ на него и писал то, что думал в тот момент. Например, вначале меня спросили: «Вы часто смеетесь, когда для этого нет особых причин?». Я начал вспоминать все случаи в своей жизни, когда я смеялся, и оказывалось, что особых-то причин для смеха тогда и не было. Поэтому я ответил «ДА». Через некоторое время меня спросили «Когда вам не смешно, вы не скрываете этого натянутым смешком?» Поразмышляв, я согласился и с этим. Потом, когда психолог зачитывал результаты (не называя фамилии, все было анонимно), он посвятил несколько минут моей карточке. Весь класс смеялся, я молчал и затем сказал:
      – А может быть, человек имел в виду…
      Договорить мне не дали, хохотали и повторяли фразу «человек имел в виду».
      Сейчас я любил весну всем сердцем, вдыхал ее полной грудью, иногда останавливался на месте и любовался ею, чувствовал, как она шепчет мне на ухо веселые сказки. Богдан глазам своим не поверил, когда увидел мое улыбающееся лицо и подпрыгивающую походку.
      – Привет. Ты уверен, что тебе плохо? Что-то я смотрю на тебя… Слушай. Может, лучше пивка купим, посидим где-нибудь, поговорим?
      – Неее… Хотя… Давай вначале зайдем внутрь, там и решим, мне как раз продуктов надо на неделю прикупить.
      Богдан потянулся было за корзинкой, но я отстранил его и выкатил тележку. Мы были в супермаркете, а это священное место…
      Мне никогда не преподавали маркетинг, и я знаю о нем лишь общие сведения, впрочем, как и о большинстве других событий истории и явлений современного общества. В общих чертах я представляю механизмы, которые заставляют человека покупать то, что он бы никогда не купил, если бы не увидел на полке и покрутил в руках. Я знаю, что все издержки на рекламу уже включены в цену продукции, что бесплатная дегустация превосходно окупается и что, приобретая «два товара по цене одного», все равно платишь за два товара. Я знаю об этом, и мне это нравится. Нравится и все.
      Мне приятно сознавать, что я правильно клюю на все наживки, и что мышление специалистов по продвижению товаров и услуг нашло именно те ходы, которые наиболее сильно действует на мое желание купить что-либо.