Немцов Владимир
      Тень под землей
      (Тени под землей - 1)
      Оглавление:
      * От автора
      * Тень под землей
      * О проекте архитектора Бродова "
      * Всевидящий глаз" "
      * Испытания начинаются" "
      * Косой луч"
      * Тень движется под землей
      * Валя действует в одиночку
      * Мы будем видеть всё!
      В коридоре одного из научно-исследовательских институтов мне указали на суховатого юношу с тонкой шеей и узким, вытянутым лицом:
      - Это Петров Виктор Сергеевич.
      Я много слыхал об этом изобретателе, знал о нем и как о руководителе группы.
      Рассказывал он о своих изобретениях несколько смущенно, стараясь придерживаться точных формулировок, говорил бесстрастно и сухо, ничем не выдавая настоящего, творческого отношения к своей работе.
      Мне уже казалось, что, несмотря на его молодость, несмотря на его смелые и необыкновенные изобретения, человек он скучный и неинтересный.
      Но я ошибался. Стоило мне только заговорить о будущем его аппаратов, как Петров буквально преобразился. Я увидел перед собой мечтателя и романтика, страстно влюбленного в свое дело.
      Мне захотелось узнать о практических испытаниях его новых аппаратов.
      Инженер отмахнулся.
      - Они еще не доработаны. Встречались всякие неожиданности.
      - Из разговора с директором я понял, что вы можете рассказать не только о неожиданностях, но и приключениях.
      Петров нахмурился, стараясь скрыть смущение.
      - Ничего особенного, - сказал он. - При первых испытаниях всякое бывает. Опыта у нас маловато... Короче - рассказывать тут не о чем. Да вы и не поверите.
      - А может быть, попробуем? Я запишу ваши рассказы о первых испытаниях и предложу их читателям.
      Петров возражал, говоря, что ни он, ни его маленькая группа не заслуживают подобного внимания, что лучше писать о больших и серьезных ученых, но в конце концов согласился рассказать об испытаниях "Всевидящего глаза" и аппарата "СЛ-1".
      - Только напишите об их будущем.
      Должен признаться, я старался возможно точнее записать повествование инженера Петрова, но потом, при обработке этих записок, несколько расширил технические возможности созданных им аппаратов. Тем самым я слегка заглянул в будущее, как об этом просил изобретатель.
      Тень под землей
      - Под этим названием и я и мои товарищи часто вспоминаем довольно интересный эпизод из жизни нашего маленького коллектива, - так начал свой рассказ инженер Петров. - Если разобраться как следует, то, пожалуй, все приключения, с которыми мы встретились во время командировки на юге, произошли лишь потому, что мы были, как никогда, увлечены испытаниями своего аппарата, только о нем и думали. Мне кажется, вам хорошо известно, что значит для молодых изобретателей первая проверка их конструкции на практике.
      Впрочем, рассказ нужно начать с того, что случилось до испытаний, поэтому я прежде всего должен говорить не о нашем аппарате, а...
      О проекте архитектора Бродова
      Представьте себе окраину большого приморского города.
      Осыпаются листья каштанов. Ветер кружит их в воздухе, несет по тротуарам, бросает в окна разрушенных домов.
      Сквозь клочья разорванных облаков проглядывают скупые лучи осеннего солнца. В городе давно уже наступило утро, а в темных провалах выбитых окон, казалось, еще таилась ночь.
      Мимо этих угрюмых зданий я каждый день проезжал на испытательный полигон.
      Однажды пришлось изменить привычный маршрут. Срок моей командировки кончался. Но я не мог уехать из города, не повидав старого фронтового друга, с которым не встречался со времени войны.
      В одном из разрушенных кварталов я вышел из машины и стал искать семнадцатый строительный участок.
      Свернув в узкий переулок, я невольно остановился. Как знакомы нам всем эти разбитые здания с выщербленными зубчатыми стенами, с глубокими трещинами сверху донизу, груды раскрошенного кирпича, изломанные и согнутые балки, повисшие решетки балконов!.. Все было таким же, как и на многих улицах, но вдали клубилась белая строительная пыль, гудели моторы, слышался лязг и грохот. Там уже ничто не напоминало о тишине, о желтых каштановых листьях, о лирическом пейзаже уходящего лета.
      Я пошел вдоль переулка. Здесь восстанавливали и строили новые дома. Разрушенный войной город возрождался буквально на глазах. Словно дым, поднималась белая пыль, плыли над этажами, как мачты океанских пароходов, строительные краны, стальные леса опоясывали стены.
      Около одного такого дома я остановился. Не знаю, как вам, но мне никогда не приходилось видеть, чтобы на строительстве здания одновременно применялись все новые методы техники сооружения. Здесь работали необыкновенные машины, подъемные краны с длинными, вытянутыми, как у жирафа, шеями, какие-то странные эскалаторы, непрерывно поднимающие материалы наверх, машины, выплескивающие тесто штукатурки прямо на стену, и гигантские руки механических кровельщиков.
      Все это гудело, гремело, двигалось. Но - странное дело - людей на стройке почти не было. Я заметил лишь нескольких человек у кранов, подъемников, моторов и других механизмов. Действительно, здесь применялись самые последние новинки советской строительной техники.
      Загремел взрыв. Облако белой пыли взметнулось над угловым зданием напротив. В ту же минуту я услышал плеск воды. Из развалин бил высокий фонтан, увлекая за собой белесую пыль, и, как град, барабанил по крыше.
      Две-три капли скользнули по моему лицу. Я снял шляпу и вынул платок.
      - Витюша, дорогой! Ты ли это? - послышался знакомый голос.
      Я обернулся. Федор Григорьевич Колосков, мой старший товарищ и друг, стоял рядом. Как же не помнить его? Встречались во время поездок на фронт, где я проверял новые радиостанции. На всю жизнь останется у меня в памяти трогательная отеческая заботливость майора Колоскова.
      - Ну-ка, покажись. Совсем взрослым стал! Прямо не узнать! - говорил он удивленно и радостно.
      Мой друг был не очень-то молод, но по-мальчишески задорный взгляд и юная порывистость движений настолько молодили его, что я как бы чувствовал в нем сверстника.
      - Взрослеем понемногу, - сказал я, обнимая друга. - Хочешь не хочешь, а годы идут. Но от вас, Федор Григорьевич, они совсем отступились. Никаких изменений не произошло. Впрочем, в зеркало потом будем смотреться. А сейчас скажите: откуда здесь фейерверк с фонтаном?
      Колосков сразу сделался серьезным.
      - И не спрашивай! Обычная чертовщина. Здание железобетонное, с трещинами. Разбирать долго, вот кое-где и подрываем. А в земле - водопровод, кабели, когда-то проложенные в этих местах. Да разве их увидишь? Планов подземных магистралей здешнего района мы не нашли. Во время войны пропали. Вот и рвем наугад.
      Рассказывая, он нервно пощипывал свои коротко подстриженные усы. Я смотрел на его синий легкий пиджак, парусиновые брюки, белую фуражку - сугубо штатский костюм - и все-таки по-прежнему видел человека военного, майора со Второго Украинского фронта. На подбородке краснел шрам. Слегка царапнуло, когда Колосков рассматривал ратушу. Оказывается, даже во время боев он не забывал архитектуру...
      - Случайно узнал в Москве, что вам поручено строить санаторий, рассказывал я. - Приехал сюда, спрашиваю в горкоме, где, мол, знаменитый майор Колосков, строитель какого-то необыкновенного санатория? "Ну, как же, говорят, "Воздушный дворец"? Идите на семнадцатый участок. Колосков там начальствует".
      - Да, да... приходится, - мрачно сказал он, провожая взглядом бегущий по тротуару ручеек.
      Я удивился и спросил:
      - Так чем же вы недовольны, Федор Григорьевич? Вот уж не понимаю... Город восстанавливаете, огромная честь. Люди мечтают о таком труде, а вы...
      - Я газеты регулярно читаю, мой молодой друг, - неожиданно рассердился Колосков. - Там все про это написано, и нечего меня агитировать. Очень прошу, - прошептал он, - не нужно... по-человечески прошу: не напоминай мне об этом дворце...
      - А что такое? - может быть, не совсем тактично полюбопытствовал я.
      Колосков махнул рукой.
      - Ну, это дело длинное. Не стоит говорить... А насчет моей работы не беспокойся. Наш участок на первом месте. Об этом тоже в газетах писали. Так что, видишь, - он вздохнул, - все в порядке.
      Но я понимал, что далеко не все было благополучно. Раньше мне не приходилось видеть Колоскова, скажем, чем-то расстроенным, мрачным. Тем он и отличался, что даже в тяжелую минуту всегда у него находились в запасе и острая шутка и крепкое ободряющее словцо.
      Он молча подошел к стоявшей неподалеку машине и достал оттуда плоский деревянный футляр, позеленевший от сырости.
      - Вот смотри, - он с волнением протянул мне коробку. - Сегодня нашел в развалинах... Готовальня архитектора Бродова, автора "Воздушного дворца". Колосков поднял голову к небу и, вздохнув, добавил: - Дворца, который никогда не будет построен...
      Тогда я ничего не мог понять - ни горя моего друга, ни его чувств, связанных с неожиданной находкой.
      Все это было для меня загадкой. Я открыл заржавевший замок готовальни и откинул крышку. На полуистлевшем синем бархате лежали покрытые зеленой окисью инструменты.
      Колосков смотрел на них задумчиво, будто о чем-то вспоминая, затем бережно взял у меня готовальню, закрыл ее и, не говоря ни слова, положил обратно в машину.
      Тут он заторопился. Мы расстались и условились встретиться у меня.
      Жил я тогда в гостинице "Европа", чудом сохранившейся после фашистской оккупации.
      Это было маленькое, приземистое здание на окраине города, доживающее последние дни среди заново выстроенных многоэтажных корпусов. По плану реконструкции города на месте "старой гостиницы", как называли ее жители, должно вырасти большое здание архитектурного института.
      Старую гостиницу жители не любили. Об этом я узнал чуть ли не в день моего приезда. Они рассказывали, что во время хозяйничанья фашистов в этом доме помещалась то ли тюрьма, то ли гестапо. Неприязненное чувство к этому хмурому зданию с маленькими сводчатыми окнами, толстыми стенами и темным вестибюлем, в котором как бы сохранилась вековая сырость, охватывало каждого, кто переступал его порог.
      Я остановился в гостинице "Европа" только потому, что от нее было ближе к полигону, где испытывались интереснейшие приборы, разработанные местным физическим институтом. Они представляли собой маленькие радиолокаторы для определения расстояний. Заказали их геодезисты, чтобы ночью и в тумане можно было производить геодезические съемки. Это требуется для наших огромных работ и на реках и в пустыне. Кроме того, эти приборы предназначались и для других целей...
      Однако я увлекся техникой и позабыл о своем рассказе.
      Дальше события развивались так.
      Вечером ко мне в номер пришел Федор Григорьевич.
      Он молча снял пальто, присел на диван и вынул из кармана аккуратно свернутый листок полупрозрачной кальки. Расправил его на коленях и сказал, словно продолжая разговор:
      - Ты, конечно, прав. Работа моя стоящая, и, нечего греха таить, с ней я никогда не расстанусь. Во всяком случае, до тех пор, пока полностью не закончится восстановление города. Мы тут, на нашем участке, применили новую механизацию и даже пробуем телемеханическое управление агрегатами. Труда здесь много положено.
      - Федор Григорьевич, вы чего-то не договариваете, - сказал я напрямик, причем даже удивился своей смелости. - Чего вам не хватает?
      - Вот этого, - и Колосков протянул мне листок. "
      Список чертежей ВД", - прочел я. Дальше шли номера и названия.
      Колосков заметил, что листок не произвел на меня никакого впечатления, глубоко вздохнул и начал подробно рассказывать:
      - Там, где я нашел готовальню, когда-то помещалось наше проектное бюро. Фашисты взорвали это здание при отступлении. Перед самой войной работавший вместе со мной старый архитектор Евгений Николаевич Бродов создал проект огромного санатория. Его хотели строить на берегу моря. Это было чудо архитектурного искусства. В проекте Бродова строгое изящество классических форм сочеталось с новейшими достижениями строительной техники. Особенно поражала совершенно исключительная по смелости инженерной мысли конструкция грандиозного куполообразного свода, до сего времени нигде не применявшаяся в строительстве. Это было гениальное изобретение русского зодчего. Я не буду рассказывать о красоте этого архитектурного творения - с легкими прозрачными колоннами, уходящими к облакам, с садами на огромных балконах, опоясывающих все здание. Мы их в шутку называли "Висячими садами Семирамиды". Да, действительно это был не санаторий, а сказка, в которую даже трудно поверить. Архитектор назвал свое детище "Воздушным дворцом".
      Колосков вскочил, забегал по комнате и, бросившись снова на подушки дивана, продолжал:
      - В то время я был помощником у Евгения Николаевича. Он доверял мне во всем и обычно прислушивался к моим предложениям. Проект утвердили. Вместе с Бродовым мне поручили руководить строительством. И вот тут-то - будь он проклят, этот день! - у меня мелькнула мысль предложить Евгению Николаевичу изменить расположение балконов, с тем чтобы максимально увеличить их площадь. Хотелось, чтобы воздушные сады, которые должны были окружать здание до самых верхних этажей, полностью изолировали его от уличной пыли. Когда я сказал об этом Бродову, он посмотрел на меня сквозь очки и, усмехнувшись, заметил: "Вы подаете надежды, молодой человек".
      Колосков грустно улыбнулся. Видно, это воспоминание он сохранил надолго.
      - Да, действительно я для него был молодым человеком, - продолжал он, хотя имел уже за плечами добрых тридцать пять лет. Евгений Николаевич разрешил мне внести нужные изменения в чертежи. Но я, как это иногда бывает с нашим братом, переусердствовал, забрал все чертежи к себе, выписал вторые экземпляры из Москвы и начал их переделывать. Получилось так, что все чертежи, за исключением комплекта, принадлежавшего Евгению Николаевичу, оказались собранными у меня. Свои чертежи Бродов хранил в специально сконструированном для этого цилиндрическом сейфе. Он считал, что для чертежей, обычно свернутых в трубку, такая форма наиболее удобна.
      Федору Григорьевичу не сиделось на месте. Он опять вскочил с дивана, подбежал к окну, поплотнее затянул шторы и, возвратившись ко мне, продолжал рассказ.
      - Все это случилось летом сорок первого года... Ты знаешь, наш город одним из первых подвергся бомбардировке. Проектное бюро эвакуировали. Бродов не захотел уезжать. Трудно покинуть город, в котором родился, вырос и прожил столько лет. Все чертежи проектного бюро, кроме тех, что хранились в личном сейфе автора "Воздушного дворца", срочно отправили на машине из города. Я в это время уже находился в армии, и ты представляешь мое состояние, когда я узнал, что наши чертежи погибли. Едва машина, нагруженная документами бюро, выехала на шоссе, как в нее попала бомба. Рассказал мне об этом приехавший из города офицер, который до войны работал вместе со мной чертежником. А позже пришла тяжелая весть: враги заняли город. Я беспокоился за судьбу чертежей, принадлежавших Бродову. Но потом выяснилось, он предусмотрительно спрятал свой сейф где-то в городе. Возможно, замуровал в стене или зарыл в землю...
      Я слушал этот взволнованный рассказ, мне было искренне жаль своего друга, но все же я не мог удержаться от вопросов.
      - Ну и как? Нашли чертежи? Что случилось с архитектором?
      - Гестаповцы заключили его в лагерь вместе со многими другими. Узнав о том, что старик является автором редкостного архитектурного проекта, они пытались выведать у Бродова данные, касающиеся очень простой и остроумной конструкции купола. Как потом выяснилось, эти расчеты потребовались представителям одной иностранной фирмы для строительства военных химических заводов. Бродов же предполагал, что расчеты купола немцы хотели использовать для постройки самолетных ангаров. Здесь, в этой гостинице, его долго мучили, наконец посадили вместе с другим заключенным, который назвался профессором. Он пытался войти в доверие к Бродову и узнать что-нибудь о конструкции купола. Это был опытный агент гестапо, к тому же неплохой актер. Говорили, что когда Бродов догадался, кто сидит с ним, то не помня себя бросился на гестаповца и задушил... Трудно поверить, но в старом, измученном пытками архитекторе вдруг проснулась такая неожиданная сила, которая могла быть вызвана только ни с чем не сравнимой ненавистью к врагу...
      - Ну, а потом? - торопил я Колоскова.
      - Потом все было, как обычно. - Стараясь подавить волнение, он взглянул на часы, быстро поднялся и пошел к двери. - Евгения Николаевича расстреляли в то же утро. Так никто и не знает, где он спрятал чертежи...
      - Но их искали, по крайней мере?
      - Везде, где только можно. Никаких следов. Теперь ты понимаешь, чего я хочу, - говорил Колосков, надевая пальто и тщетно пытаясь попасть в рукав. - У меня перед глазами стоит этот воздушный дворец. С мыслью о нем я засыпаю и, просыпаясь, вижу только его... Сейчас проектируется новый санаторий. Был конкурс, но в Москве пока не утвержден ни один проект. Наверно, некоторые из членов жюри, в свое время видевшие работу Бродова, так же, как и я, не могут забыть этот прекрасный дворец... Впрочем, ты и сам понял хотя бы из моего поведения, как можно относиться к этому проекту. Черт знает, до чего расчувствовался! Даже и сейчас руки дрожат. - Федор Григорьевич потянулся за фуражкой. - Да, братец мой, такой вещи нам с тобой не придумать...
      - Ну, это вы напрасно прибедняетесь, - возразил я. - Настанет время, и мы увидим проект Колоскова получше бродовского. Еще бы, столько лет прошло! Сами же говорили, что и строительная техника сегодня иная и возможности другие. А если так, то и проекты могут быть еще более смелые и оригинальные.
      У Федора Григорьевича опять задрожали руки.
      - Все это, конечно, верно. Но пойми, это не только техника, это искусство. Такой шедевр человек создает раз в жизни. Именно проект Бродова - эти единственное в своем роде произведение, как картина старого мастера, умершего сотни лет тому назад, как скульптура, дошедшая до нас из глубины веков. Мы все знаем цену таким произведениям человеческой культуры. Они хранятся у нас в музеях как величайшие сокровища народа.
      Я, как сейчас, помню эту горячую речь Колоскова: он стоял тогда посреди комнаты, опустив руки вниз и комкая смятую фуражку.
      - Не спорю, - продолжал он, - вполне возможно, что я отношусь к проекту Бродова пристрастно или, мягче говоря, не совсем объективно. Но ничего не поделаешь, болен я им... Места себе не нахожу.
      Наступило молчание. Казалось, было слышно, как по стеклу ползут дождевые капли.
      Я никогда не мог себе представить, что существует на свете такая глубокая привязанность, такое всепобеждающее страстное чувство не к человеку, не к своей идее или изобретению, а к чужому проекту, связке чертежей, которые давно потеряны. Колосков говорил о них, как о самой большой потере в своей жизни.
      Мне до боли хотелось помочь своему другу, и я не знал, что придумать. Где же все-таки искать чертежи?
      - А вы не помните, в какой камере, то есть в каком номере этой гостиницы, был заключен Бродов? - спросил я.
      - В шестом... Это седьмой? Значит, в соседнем номере. Там же он и задушил гестаповца. Я видел его фотографию. Омерзительная личность, хромой, с тросточкой. Старая облезлая обезьяна.
      В дверь тихо постучали.
      - Войдите, - сказал я.
      Дверь приоткрылась. В щель просунулась металлическая палка, затем рука в темной кожаной перчатке. На пороге появился человек с миноискателем.
      - Разрешите спросить?.. - вдруг, как бы весь напружинившись, отчеканил он по-военному.
      Его голубые глаза под густыми светлыми бровями не моргая уставились на меня. Я несколько растерялся. Видно, произошла какая-то ошибка.
      Парень стоял передо мной в расстегнутой шинели без погон и в кокетливо сдвинутой набок синей кепке.
      - Мне, собственно говоря, товарища Колоскова. Кое-что передать ему... сказал он извиняющимся тоном.
      - Ну? - с тревогой спросил Федор Григорьевич.
      - Да я... собственно... - парень взглядом указал на меня.
      - Можешь говорить, - разрешил Колосков.
      - На втором этаже, где перекрытия остались, под полом прямо так и обнаруживается.
      - Точно проверил? Может, там балка металлическая или труба?
      - Никак я с этим не согласен. Потому гудит только в одном месте, посреди комнаты...
      - Что это у вас за опыты? - удивился я.
      - Да так, на всякий случай, - Колосков махнул рутой. - Решил проверить среди развалин проектного бюро, нет ли где замурованного сейфа. Попросил вот его, бывшего сапера, - указал он на парня, - он у меня на участке мотористом работает. Пусть походит по зданию с миноискателем. В школе связи достал. Да что толку-то! Где ни пройдешь, где ни пошаришь - везде пищит в телефоне. Конечно, рыть начинаем. То гвоздь вытащим, то кабель, то трубу. Вчера он подкову нашел. Смеется, друг милый, говорит - к счастью. А какое тут, к чертям, счастье! Горе с таким аппаратом. Он же слепой, ничего не различает: где сейф, а где кусок ржавого железа. Морока одна. Ну, пойдем, что ли, Колосков сердито посмотрел на смущенного парня и надел фуражку.
      - Может быть, и мне пройти с вами? - спросил я. - Кое-что в этой технике понимаю.
      Возражений не последовало, и мы вышли из гостиницы.
      Помню, на улице тогда было совсем темно. Вокруг фонарей дрожали радужные нимбы. Моросил дождь. Ветер проносился над лужами и со злостью как бы выплескивал из них отражения качающихся фонарей.
      На строительном участке, кроме дежурных, мы никого не застали.
      Колосков вызвал одного из них, и мы вчетвером направились к разрушенному зданию, освещенному сверху лучом прожектора.
      Я на мгновение задержался у входа, чтобы посмотреть на застывшие механизмы. Как скелеты доисторических чудовищ, замерли подъемные краны. Вытянув длинные шеи, они словно засматривали внутрь разрушенного дома.
      Там осталось только одно перекрытие во втором этаже.
      Зеленый обруч миноискателя скользил по обгорелому полу. Около него ползал голубоватый луч фонарика.
      - Вот здесь, - глухо проговорил сапер и передал аппарат Колоскову.
      Федор Григорьевич снял фуражку, надел наушники и медленно провел кольцом по полу.
      Гудение в телефоне возникало на определенном участке пола в радиусе не больше тридцати сантиметров. Перекрытия были толстые, поэтому почему бы и не предположить, что между полом второго этажа и потолком первого находился сейф с чертежами Бродова...
      - Вскрывайте пол, - приказал тогда начальник строительного участка.
      - Трудновато... Сразу не приспособишься, - с сомнением заметил сапер.
      - Ничего. Действуйте. А я на всякий случай проверю, нет ли чего-нибудь похожего в первом этаже.
      Осторожно, чтобы не повредить кольцо миноискателя, Федор Григорьевич спускался вниз. Я не отставал от него. Наконец спустились, встали у оконного проема, и Колосков завел разговор о миноискателе.
      - Вот уж несколько дней я вожусь с этой штукой, а до сих пор привыкнуть не могу и, главное, не знаю, как она устроена. Знаю, что здесь есть лампы, батареи, как у радиоприемника, а вот как она действует - толком не пойму.
      - Это на вас не похоже, Федор Григорьевич, - удивился я. - Ведь, насколько я помню, вы были очень дотошным человеком. Неужели на фронте не поинтересовались миноискателями? Не поверю.
      - Ты мне мораль не читай, - чуть было не рассердился Колосков. - Просят тебя, так рассказывай, а не хочешь... обойдемся.
      Он уже успел убедиться, что в грудах щебня, откуда торчали трубы, радиаторы и куски кровельного железа, нельзя было даже пытаться искать сейф. В телефонах гудело бы все время.
      Мне пришлось рассказать ему о миноискателе, стараясь не напоминать о цели наших поисков, так как Федор Григорьевич был совершенно обескуражен неудачей. Видимо, лишь сейчас он понял, насколько бесплодна его затея.
      - Вот в этом футляре, - ткнул я пальцем в четырехугольную коробку у кольца, - находятся два маленьких радиогенератора, настроенных на одну волну. Когда настройка точна, то в телефоне ничего не слышно, но стоит ей только слегка измениться, появляется резкий свист. Настройка может меняться, когда генератор приближается к металлу, ну, скажем, к корпусу или взрывателю мины, а в данном случае к... - Я чуть было не сказал "к сейфу", но вовремя спохватился. - Для того чтобы аппарат был чувствительнее, - продолжал я, - и захватывал большую площадь, одну из катушек генератора делают в виде кольца или рамки.
      - И на какой глубине можно обнаружить мину?
      - Не больше нескольких десятков сантиметров.
      - А если надо глубже?
      Я не успел ответить. Какая-то тяжелая металлическая масса пронеслась мимо нас, видимо сорвавшись с потолка, и скатилась вниз по груде щебня.
      - Скорее сюда... Товарищ Колосков! - кричали сверху.
      Мы быстро взобрались по разрушенной лестнице. Около развороченного пола чернел пустой проем.
      Освещая фонариком толстый заржавевший круг, сапер недоуменно пожимал плечами.
      - Непонятность какая-то. Подняли мы доски, и вот что увидели. Ну, думаем, нашли! Тут еще болты торчали с гайками. Все честь по чести. Конечно, . смущенно продолжал он, - может, и не надо было этого делать, но, сами понимаете, не терпелось узнать, где там чертежи спрятаны... Вынул я ключ, начал гайки отвинчивать. Отвинчиваю, а они вроде как вниз уходят. Вдруг совсем ушли. Слышу - внизу что-то грохнуло...
      Я приподнял круг. Под ним на пыльных досках темнели четыре сквозные дыры. Мне все стало ясно. Диск поддерживал обломки исковерканной люстры, висевшей в первом этаже. Сапер отвинтил гайки, и она обрушилась. Хорошо, что нам не на голову. Тут я почему-то представил себе другую ситуацию. А что, если бы Федор Григорьевич и его помощник нашли такой круг, ну, скажем, в квартире, где когда-то жил архитектор? Предположим, получили бы они разрешение приподнять половицы в жилой квартире... И вот вечером, когда в первом этаже семья сидит за чайным столом... падает люстра. Смешного в этом мало, но я почему-то улыбнулся.
      В эту минуту луч фонарика упал на меня, и Федор Григорьевич вздохнул.
      - Смеетесь, Виктор Сергеевич? Ну, да я и сам понимаю, что таким способом ничего не найдешь. Пришлось бы во многих местах поднимать половицы. Разве иначе что увидишь?
      - Почему бы и нет?
      Федор Григорьевич недоверчиво посмотрел на меня.
      - Ерунда все это, - буркнул он. - Что ты можешь видеть сквозь доски?
      - Даже сквозь слой земли.
      - Конечно, почему не видеть? Все можно, если бы я умел так же фантазировать, как ты... - Колосков поежился от холода и, подавив зевоту, добавил: - Ночи прохладные становятся. Пойдем ко мне, чаю выпьем.
      Всю дорогу он вспоминал наши встречи на фронте, общих знакомых, но ни одним словом не обмолвился о сейфе. Мое замечание о том, что можно видеть сквозь толщу земли, он также оставил без внимания.
      "Всевидящий глаз"
      Так, несколько романтично и не совсем точно, назвали мы свой новый аппарат. Потом я расскажу о нем подробнее, а сейчас вы, наверное, спросите о том, что случилось дальше? Буду рассказывать по порядку.
      Я скоро закончил своя испытания, распростился с Колосковым и вылетел в Москву, где, как вам известно, работаю в исследовательском институте, - он в основном занимается внедрением методов радиотехники, в народное хозяйство.
      Откровенно говоря, я всегда завидовал людям, которые увлечены настоящими большими делами: строят самые мощные в мире гидроэлектростанции, плотины, орошают пустыни, переделывают лицо земли. А в нашем институте дела пустяковые, маленькие, как и те аппаратики, которые мы придумываем.
      Однажды я просил директора института отпустить меня на какое-нибудь большое строительство. Он рассмеялся и сказал, что я сейчас уже работаю для новых строек и наш аппарат "Всевидящий глаз" принесет им немалую пользу. Так и закончился этот разговор.
      В то время я неясно представлял себе практическое использование нашего "Всевидящего глаза" для таких огромных дел. Я говорю "нашего", потому что в создании прибора принимали участие мои друзья. Андрей Ярцев, серьезный и вдумчивый инженер, обладающий совершенно исключительными математическими познаниями, чем я, к сожалению, не могу похвастаться. Он сделал все основные расчеты, а я занимался разработкой схемы и общей конструкцией аппарата. Измерения и наладку отдельных элементов схемы производила Валя Чернихова, очень способная лаборантка, настоящая "исследовательская душа". Правда, она была еще очень молода, упряма, не признавала никаких технических авторитетов и часто спорила с самим Андреем, пытаясь опровергнуть его математические анализы. В них она еще не очень хорошо разбиралась, будучи лишь студенткой заочного института. "
      Всевидящий глаз" пользовался большой поддержкой чуть ли не всего институтского коллектива, начиная от профессоров-консультантов и кончая токарем опытного цеха. Они все немало потрудились при создании этого аппарата. Ясно, что без них ничего бы не сделала только одна "молодежная бригада", как часто называл нас директор института.
      Наш аппарат пока что не вышел из стен лаборатории. Мы еще не изучили его свойств и возможностей. Но вот сразу же после моего приезда из командировки директор предложил нашей группе подготовить "Всевидящий глаз" для практических испытаний.
      По его мнению, аппарат надо прежде всего опробовать на участках, где ведутся восстановительные работы. Это будет, так сказать, первая часть испытаний.
      Я согласился и тут же стал убеждать директора, что лучше всего проверить аппарат в городе, где я только что побывал. Я даже упомянул о семнадцатом строительном участке.
      Не могу не сознаться, что, кроме обычных испытаний, мне хотелось попробовать "Всевидящий глаз" в поисках чертежей архитектора Бродова. Директор института не сразу ответил на мое предложение и обещал только утром сказать, где и когда будет испытываться "Всевидящий глаз".
      В лаборатории, которую мы оборудовали по собственному проекту, тянулись вдоль стен белые длинные стеллажи, уставленные приборами и макетами новых экспериментальных конструкций.
      Одну из стен занимало огромное окно. Оно начиналось у самого пола и упиралось в потолок, как бы поддерживая его своим тонким металлическим переплетом.
      В то утро, о котором я рассказываю, у окна вместе со мной стоял Ярцев, ожидая приезда директора института. Андрей что-то подсчитывал на линейке и записывал в тетрадь.
      За окном виднелось поле, как бы разрезанное надвое прямой белой дорогой. Каждое утро по ней проезжала машина директора. Он всегда был точен и ровно в десять входил в свой кабинет.
      Мягкие лапы серебристых елей лезли в окно и, раскачиваясь от ветра, стучали в стекла.
      Все это мне хорошо запомнилось, так как в минуты напряженного ожидания, когда многое решается в твоей жизни, невольно фиксируется внимание на каждой мелочи. Они как бы подчеркивают значимость событий.
      Помню, как в ответ на настойчивый стук в окно строгий математик Ярцев скупо улыбнулся, отложил линейку и повернул рычаг на подоконнике. Рамы раздвинулись в стороны, и в комнату ворвался бодрящий воздух осеннего утра.
      Сегодня Андрей казался особенно юным, почти подростком. Но в его стройной худощавой фигуре чувствовалась военная подтянутость и собранность.
      Как всегда, он был задумчив и молчалив.
      Валя утверждала, что во всем виноваты интегралы, но кому-кому, а ей бы нужно было знать причины хандры, которая вот уже довольно долго держит в своих цепких лапах нашего замечательного математика.
      Впрочем, об этом - потом. Я не хочу выдавать своего друга, когда дело касается, как говорится, самых тонких струн его мятущейся души. Мне он своих тайн не поверял.
      В то утро, о котором сейчас идет речь, мы долго не отходили от окна.
      - Знаешь, Андрей, - начал я тогда разговор, - смотрю на тебя и думаю: нет для любителя высоких абстракций Андрея Ярцева более трудной проблемы, чем борьба с ожиданием. Вот где твой главный враг.
      Андрей подошел к одному из приборов и с деланной неторопливостью оправил складки чехла:
      - Вполне понятно. Вчера в одиннадцать ноль ноль мы получили приказание готовиться к выезду. Куда, как - никому не известно. - Он иронически посмотрел на меня. - Не думаю, чтобы ты был абсолютно спокоен и холоден, как лягушка. Но у тебя есть хоть какое-то терпение. А у меня нет, и ждать я действительно не умею. Это моя слабость.
      Он нервно зашагал по комнате и снова остановился у окна.
      - Ожиданием можно оправдывать собственное ничегонеделание. "Что ты делаешь?" - "Жду". Ответ вполне исчерпывающий. Но если проанализировать причины ожидания, то выяснится, что эта болезнь...
      Я не выдержал и рассмеялся.
      - Да, да, болезнь, другого я не подберу названия, - горячился Андрей. Эта болезнь происходит от неорганизованности, расхлябанности, недостатка культуры или даже просто не очень высоких моральных качеств, скажем, некоторых из нас. Мы по привычке ждем в приемной у начальника, вместо того чтобы заранее попросить его установить час встречи. Мы теряем дорогое время из-за того, что человек обещал прийти в семь часов, а приходит в восемь. И чаще всего это из-за лени. В таких пустяках мы привыкли не сдерживать своего слова. И до чего же это тягостное, неприятное состояние. Но я оптимист и надеюсь, что скоро никто никогда и никого не будет ждать. - Он подошел ко мне вплотную и посмотрел в глаза. - Честное слово, можно подумать... что тебе до всего этого нет дела. Самое обыкновенное кокетство! Смотрите, мол, я создал гениальное изобретение, а где и как его будут испытывать, мне наплевать.
      Чудак Андрей, если бы он тогда знал, насколько мне было не безразлично, куда мы повезем "Всевидящий глаз". О сейфе я ничего не говорил раньше времени.
      В комнату вошла Валя. Она несла перед собой аппарат, напоминающий большую зеркальную фотокамеру. Длинный полуметровый объектив был опущен книзу, а на верхней стенке, где у фотоаппаратов такого типа находится матовое стекло, светился зеленоватый экран.
      Валя внимательно наблюдала за тенями, которые скользили по экрану. Только подойдя вплотную к окну, она подняла голову и, обращаясь ко мне, сказала:
      - Вы спрашивали инструкцию, Виктор Сергеевич? Возьмите. У меня руки заняты. - Кивком головы указала на боковой карманчик в стенке аппарата.
      Я вынул оттуда зеленую тетрадку. Валя снова стала рассматривать тени на стекле.
      В тот день, я помню, она пришла на работу в нарядном платье, отделанном какой-то золотистой вышивкой. Светлые волосы были уложены в замысловатую прическу. Это сложное сооружение, а также очень высокие каблуки сделали из нашей маленькой лаборантки довольно внушительную фигуру. Ей даже можно было не приподниматься на носки, разговаривая с Ярцевым и тем более со мной.
      Но как ни старалась бедная наша Валя придать такую же внушительность и даже строгость своему круглому личику с чуть широковатым и слегка приплюснутым носом, с бровями, зачем-то взлетевшими вверх, - отчего с Валиного лица никогда не сходило выражение удивления, - с мягким детским ртом и маленьким острым подбородком, - ничего у нее не получалось. Мы видели все ту же Валю, знали, что ей немногим больше двадцати лет, и никакие пышные наряды, прически и даже легкий слой пудры на румяных щеках не заставят нас поверить, что наша лаборантка вдруг стала по-настоящему взрослой. Больше того, мне показалось, что весь ее праздничный наряд не особенно гармонирует со строгой обстановкой лаборатории.
      - Что означает ваш костюм, Валентина Николаевна? - спросил я с нарочитой начальственной строгостью. - Чем вызвана такая торжественность?
      - По-моему, у нас сегодня праздник.
      - Какой же?
      - А вы не будете смеяться, Виктор Сергеевич?
      - Не вижу к тому оснований.
      Валя поставила аппарат на стол и погладила стекло экрана.
      - Я понимаю, это немного наивно. Но что поделаешь. Ведь сегодня мы закончили работу! Все получилось, как ожидали... И я уже вижу наши аппараты у археологов, строителей, водолазов.
      - Ну, до этого еще далеко, - прервал ее Андрей. - Сплошная фантазия, Валентина Николаевна. Ведь наш аппарат практически не испытывался. А это не маленькое дело. В технике нельзя быть оракулом.
      - Сердечно благодарю, - Валя поклонилась и с ехидной улыбочкой заметила: Очень жаль, что фантазия не поддается вашим расчетам.
      - Опять - споры! - остановил я друзей. - Займемся инструкцией, Валентина Николаевна.
      Она села рядом со мной. Я вооружился красным карандашом для необходимых пометок.
      - Прежде всего - "Назначение прибора", - начал я вслух читать инструкцию и по ходу дела вставлять те или иные замечания. - Что ж, посмотрим, как вы это изложили. "Прибор, предназначенный для определения местоположения металлических предметов под землей". По-моему, это все-таки не точно и, главное, не полно. Не только сквозь толщу земли видит наш прибор, но и сквозь любую другую среду, кроме, конечно, металлической. Впрочем, это ясно, металл в металле не увидишь. Здесь еще надо добавить: "Для визуального определения", иначе какая же разница между нашим прибором и миноискателем? Еще надо уточнить, что прибор позволяет не только определять местоположение металлического предмета, но и видеть его. Мне кажется, Валентина Николаевна, формулировку надо все-таки переработать. Вы, конечно, понимаете, как важно просто и толково рассказать о нашем приборе какому-нибудь технику, который будет им пользоваться, рассказать человеку не только о том, какую ручку крутить, но и объяснить принципы работы самого аппарата. Для этого и составляется инструкция. Я думаю, что вам небезынтересно ознакомиться с технической сущностью "Всевидящего глаза", а если так, то мне придется об этом рассказывать примерно в той же форме, как я объяснял Вале.
      Валя нахмурилась, закусила губу, что выражало у нее и обиду и сосредоточенность, однако не прерывала меня, продолжая слушать.
      Я сделал на полях жирную пометку и перешел к следующему пункту:
      - "Принципы работы". Ну, Валентина Николаевна, что у нас здесь получилось? . пришлось подбодрить обидчивую девушку. - "Прибор работает на принципе отражения радиолуча от металлических предметов. Обычно эта система применяется в современных радиолокационных установках для обнаружения самолетов, где направленный луч очень коротких волн, отражаясь от металлических плоскостей, принимается на земле специальным приемником". - Хорошо, - заметил я, отрываясь от чтения. - Допустим эту аналогию. О радиолокации столько писали, что, пожалуй, на нее можно сослаться для ясности. Хотя я бы скорее сравнил наше устройство с комбинацией из трех известных приборов: рентгеноаппарата, эпидиоскопа и телевизора. С рентгеновским аппаратом я бы сравнил его потому, что наш прибор позволяет видеть металлические предметы сквозь непрозрачную среду. С эпидиоскопом он сходен тем, что мы видим на экране отраженное изображение, а не просвечивающее, как в рентгеноаппарате. И, наконец, сравнивая наш "Всевидящий глаз" с телевизором, мы должны отметить, что оба эти прибора имеют систему так называемой развертки, то есть принцип последовательной передачи изображения, когда оно передается не сразу, а по частям. Вы понимаете, Валентина Николаевна, - говорил я, - мне кажется, что здесь надо рассказать о принципе действия передачи изображения в простейшем телевизоре. Ведь эта инструкция рассчитана на человека, мало понимающего во всех этих делах.
      - Так как же написать? Посоветуйте... - И Валя отвернулась к окну, заметив, что Андрей пристально смотрит на нее.
      Это ее раздражало, - трудно сосредоточиться, - потому и злилась и на Андрея и на меня. Но разве я мог запретить инженеру Ярцеву наблюдать за работой лаборантки, которая обычно выполняла его задания?
      Я понимал ее состояние, еще не установившийся, вспыльчивый характер и старался по-дружески, но вместе с тем с необходимой требовательностью объяснить, как написать инструкцию.
      - Например, можно так рассказать о принципе работы телевизионной камеры, говорил я. - Бегает световой зайчик по изображению, или, вернее, по тому предмету, который находится перед ее объективом, и как бы говорит: "Здесь темно" - это когда он попадает на темную часть предмета, или: "Здесь светло" когда проходит светлый участок. А в иконоскопе, или, проще говоря, специальном фотоэлементе, ток от этого изменяется, становится то сильнее, то слабее. В нашем аппарате вместо светового луча используется очень мощный радиолуч. Обычно столь высокие частоты, которые мы применили в аппарате, отражаются и от земли и от стен, но все же какая-то часть энергии может проходить и сквозь толщу земли и сквозь другие среды. Это получается потому, что мощность нашего луча огромна. Опыты показали полную возможность просвечивания такими частотами и земли и соды. Правда, пока еще очень не глубоко. Мощный луч, проходя сквозь землю, отражается от находящихся в ней металлических предметов, попадает на специальный приемник и дальше, претерпевая ряд изменений, управляет электронным лучом кинескопа. На его экране он словно вычерчивает контуры металлического предмета, спрятанного под землей. Вот примерно так бы я рассказал об этом. Согласны, Валентина Николаевна?
      Валя молча кивнула головой.
      - Ну, теперь как у вас тут дальше написано? - Я продолжал читать инструкцию: - "Метод последовательной развертки изображения позволил в узком пучке радиолуча сосредоточить значительные мощности, которые дали возможность высоким радиочастотам проникнуть вглубь земли".
      - Да, это нужно особенно подчеркнуть, - сказал я. - Но вы тут ничего не говорите о способе получения узкого пучка. Возможность создания столь узкого луча, который бы позволил передавать изображение по частям, как это делается в телевизоре, многие подвергают сомнению. Это не световой луч, он требует довольно больших рефлекторов. Можно концентрировать радиочастоты с помощью "волноводов" и специальных линз, но в нашем аппарате, как вам известно, применены другие устройства. Думаю, что о них не следует писать. Есть еще в мире разные вояки, они могли бы воспользоваться нашим способом концентрирования радиоэнергии для других, далеко не мирных целей. Правильно сделали, Валентина Николаевна, что не включили в инструкцию этого описания, похвалил я лаборантку. - Правда, без формул Андрея никто бы не смог разобраться в принципе концентрирующего устройства, но лишняя предосторожность не помешает. Должен сделать еще одно замечание. Меня удивляет, почему наша уважаемая Валентина Николаевна ни одним словом не обмолвилась об аккумуляторах Ярцева? Я думаю, сам изобретатель мог бы выбрать время для того, чтобы рассказать о них подробно.
      - Это не вызывалось особой необходимостью, - холодно сказала Валя. - У меня имеются все данные аккумуляторов. Записаны все циклы и сняты кривые саморазряда. Материал достаточный.
      Она замолчала и с подчеркнутым равнодушием взглянула на Андрея.
      Должен вам сказать, что замечание нашей лаборантки было принято Андреем не только "к сведению". Она намекнула ему о самом главном и самом больном. Когда-то молодой инженер Ярцев математически доказал возможность создания нового аккумулятора очень большой емкости и предложил совершенно новую систему.
      Специальная лаборатория два года разрабатывала идею Ярцева. Результаты оказались многообещающими. Легким и портативным аккумуляторам ученые предсказывали огромное будущее.
      Представьте себе бесшумные автомобили, мотоциклы. Зарядки такого аккумулятора хватит на сотни километров пробега. Машины станут удивительно просты и дешевы. Что может сравниться с надежностью электромотора? Будут созданы крохотные двухместные автомобили, не тяжелее велосипеда. Его можно ставить в прихожей и заряжать аккумулятор от электросети. Легкий аккумулятор большой емкости - это мечта всех конструкторов. Можно было бы построить спортивный самолет с электромотором - летающий мотоцикл.
      Но все это оставалось пока только мечтой. Аккумуляторы Ярцева сами по себе, без всякой нагрузки, разряжались через час. Запасать в них энергию - это все равно что хранить воду в дырявом ведре. Ярцев ссорился с химиками, ему казалось, что только они виноваты в повышенном саморазряде аккумуляторов.
      Валя не могла провести длительных измерений в аппарате, приходилось каждый час бегать в аккумуляторную за свежими банками. Причем, как правило, это бывало при самых ответственных измерениях. Например, когда снималась какая-нибудь сложная кривая, Валя злилась и нервничала, поэтому не случайно умолчала об ярцевских аккумуляторах.
      Мне пришлось ее поправить.
      - Попрошу вас, Валентина Николаевна, подробно написать в инструкции о правилах пользования аккумуляторами Ярцева. Возьмите материалы из двенадцатой лаборатории. Вам известно, что без этих аккумуляторов нельзя было создать такого портативного прибора. Надо написать, что от аккумуляторов столь большой емкости мы берем десятки киловатт мощности. Конечно, не всякий поверит, что в ящике размером с фотоаппарат заключены мощности чуть ли не целой радиовещательной станции. Правда, эта радиостанция работает импульсами, то есть передавая свою энергию только в краткие мгновения, но это как раз то, что нам и нужно.
      - Машина идет, - с подчеркнутым спокойствием сказал Андрей.
      Я отложил инструкцию и подошел к окну.
      Вдали по дороге катилась "голубая капля". Это была экспериментальная машина, которой часто пользовался директор. Тонкий прутик антенны дрожал и пригибался от ветра.
      - Я не знаю, стоит ли упоминать об аккумуляторах? - сказал Андрей, нетерпеливо следя за машиной. - Но если о них писать в инструкции, - говорил он уже Вале, - то убедительно прошу вас привести точные цифры, емкость, напряжение... Причем без всяких эмпирических сравнений. Любая техника требует точности, и этим, как мне кажется, не следует пренебрегать даже в инструкции по эксплуатации прибора.
      Я тут же согласился с Андреем. Валя повела плечами и ничего не ответила. "Приказ есть приказ", как бы говорили ее слегка поджатые губы и независимое, равнодушное выражение лица.
      Однако я прекрасно понимал, она готова была выбросить ненавистные ей аккумуляторы не только из инструкции, но даже из самого аппарата. Впрочем, она, конечно, знала, что это невозможно, и не могла не оценивать по достоинству хоть и несовершенные, но изумительные по выдумке аккумуляторы Ярцева.
      Машина подлетела к подъезду и остановилась.
      - Точно, - заметил Андрей, взглянув на часы. - Он никогда не заставляет себя ждать.
      - Вероятно, учитывает особенности вашего характера, - съязвила Валя.
      - Нет, просто он знает, что точность - один из элементов культуры.
      Из громкоговорящего телефона послышался гудок.
      - Он, - уверенно сказал Андрей.
      Я подошел к телефону и назвал себя.
      Из репродуктора мы услышали голос директора:
      - Выполняю ваше желание, дорогие друзья. Если вам удобнее проводить испытания в знакомых местах, то пожалуйста, не возражаю. Но помните, что это первое практическое испытание вашей конструкции, где нужно определить ее полезность и пока еще скрытые возможности. Думаю, что "Всевидящий глаз", как вы называете свой аппарат, будет полезен строителям, восстанавливающим город. План испытаний согласуйте с главным инженером. Вылетите завтра в восемь ноль ноль.
      "Испытания начинаются"
      Пожалуй, так и следует назвать эту часть моего рассказа, где говорится о начале опытов с нашим аппаратом. В угоду занимательности я мог бы предложить и другие названия, например: "Часы бьют полночь", или "Человек за дверью". Они будут полностью соответствовать содержанию, так как всякой таинственности потом вы об этом узнаете - тут хоть отбавляй. Но я не хочу выдумывать, поэтому рассказываю все, как было на самом деле.
      Ранним утром мы вылетели из Москвы.
      Под нами раскинулась желто-зеленая земля. Мы поднялись так высоко, что казалось, будто наш скоростной самолет остановился в воздухе подобно вертолету.
      С такой высоты земля была совсем неинтересной. Города выглядели кучкой детских кубиков, случайно забытых в пожелтевшей траве. Около кубиков я заметил блестящую проволоку. Это была железная дорога. Сверкающий на солнце кусок бутылочного стекла при внимательном рассмотрении становился озером. Я долго разгадывал непонятный ребус: к проволоке почему-то прицепился кусок ваты, он болтался на ветру и постепенно растягивался, становясь прозрачным. Потом только я догадался, что видел дым от паровоза.
      Наскучило смотреть вниз. Пожалуй, я начал понимать Андрея, его ненависть к ожиданию, и даже стал сочувствовать ему. Действительно неприятное занятие сидеть и ничего не делать, когда впереди столько работы. Признаюсь по совести, меня тогда очень волновала эта командировка... Что-то покажут наши аппараты?
      Я не успел их как следует проверить. Только перед самым отлетом пришлось немного походить по двору института, чтобы увидеть на экране "Всевидящего глаза" какие-нибудь случайные гвозди или потерянные гайки.
      Впереди меня сидели Андрей и Валя. Андрей протянул свои длинные ноги и откинулся на спинку кресла. Беспокойная струйка холодного воздуха из вентилятора шевелила его мягкие волосы. Андрей рассеянно откидывал их назад, искоса поглядывая на Валю. Та его просто не замечала, грызла карандаш и что-то записывала на полях инструкции к аппарату.
      Я облокотился на спинку кресла Андрея и решил поделиться со своими друзьями, как бы мне хотелось помочь Колоскову.
      - Должен откровенно предупредить вас, - говорил я, - что, кроме официальных испытаний, нам придется встретиться с совершенно неожиданным применением "Всевидящего глаза". Вам покажется удивительным, но его мы испробуем в поисках "клада"... Не делайте большие глаза, Валентина Николаевна, это у вас не получается, - пошутил я. - Клад был спрятан при очень загадочных и таинственных обстоятельствах. Не правда ли, довольно романтическое начало? Тут я вопросительно посмотрел на Андрея.
      Он притворно зевнул и вытащил из кармана логарифмическую линейку.
      - Ну еще бы, ни одни испытания у тебя без этого не обойдутся, - процедил он. - Ты всюду ищешь приключения.
      Я помню, Валя осчастливила бедного Андрея таким взглядом, что он даже поперхнулся.
      - До чего же скучный вы человек! - сказала она. - Ну, прямо как дождь осенний. Вы думаете: вся жизнь умещается на этой вашей линейке? - Валя неприязненно покосилась на нее. - Не все рассчитывается и предугадывается.
      - Почти все. Даже погода, - прервал ее Андрей. - Трудно найти такое явление, которое бы не поддавалось расчету.
      - Да вы что? Всерьез или как? - Валя говорила негромко, боясь, что услышат другие пассажиры. - "Расчеты, расчеты", - передразнила она моего растерянного друга. - Вы можете заранее знать, например, когда заболеете? Какого числа? Разрешите спросить. Или когда полюбите - вам тоже известно?
      Ярцев вздохнул и спрятал линейку. Не эту тему он не решался разговаривать с Валей. Но она уже чувствовала свою победу и хотела ею насладиться до конца.
      - Вы уже заранее рассчитали, какой будет та, которую вы полюбите? язвительно спрашивала она. - Знаете, сколько ей лет, цвет глаз, волос, в каком городе она живет?..
      - На какой планете, - подсказал я, выручая друга. - Вы оба правы. Действительно, многие явления для нас перестали быть тайной, однако, Андрей, я бы на твоем месте не стал спорить с Валей насчет того, где ты найдешь свою подругу. Межпланетные полеты не за горами, и кто знает, не понравится ли тебе какая-нибудь марсианка с удивительно мягким и добрым характером, который так редко встречается на Земле.
      Тут Андрей буркнул что-то совсем непонятное. Я не помню, но кажется, он упрекнул меня в некоторой несправедливости к жительницам Земли, намекая на какой-то мой печальный опыт. Впрочем, это к делу не относится.
      Валя была нетерпелива, под стать Андрею, и, кроме того, любопытна. Тут же она затормошила меня.
      - Расскажите о кладе, Виктор Сергеевич, товарищ Ярцев все равно ничего не поймет. Думает, что на Земле ни кладов, ни приключений не осталось. Расскажите. До смерти люблю слушать про необыкновенное. Так какой же это клад? Золото?
      - Может быть, с "Черного принца"? - иронически спросил Андрей. - Тоже был легендарный клад. А потом выяснилось, что золото это стащили англичане еще до того, как корабль затонул. А сколько лет голову морочили, экспедиции посылали... Оказалось, обыкновенное жульничество. Вот и мы к морю летим... Уж не искать ли золото на дне?
      - Нет, мы будем искать не золото, - заявил я серьезно, - а то, что ценится гораздо дороже. Я говорю о замечательном произведении искусства.
      - Портрет графини неизвестных лет, неизвестной национальности, кисти неизвестного художника, - съехидничал Андрей и, повернувшись ко мне, положил подбородок на спинку кресла. - Неужели наш абсолютно прозаический аппарат способен найти такой портрет? Вот это, я понимаю, романтика!
      Помню, я даже обиделся.
      - Валя права: твоя насквозь пропитанная формулами душа этого не поймет. Ради точности, столь необходимой твоей натуре, должен сказать: искать мы будем не портрет графини, а... чертежи советского архитектора.
      Валя победоносно посмотрела на Андрея и снова застыла в ожидании.
      - Можете ли поверить? - говорил я. - Когда я услышал историю пропавших чертежей чудесного архитектурного творения, то мне страшно захотелось найти их. А это можно сделать только нашими аппаратами. И наряду с обычными испытаниями по программе мы будем заниматься поисками круглого сейфа.
      - Сейфа? - переспросил Андрей, взглянув на Валю. - Но ведь...
      Она сделала протестующий жест и заставила его замолчать.
      Дальше я рассказал друзьям о том, что вам уже известно. Не забыл историю с убийством старика и даже сообщил, что это произошло в гостинице, - где я останавливался. Упомянул и о других не менее романтических подробностях.
      Друзья молчали: видимо, каждый из них по-своему оценивал мой рассказ. Глухо рычали четыре мотора.
      Наконец Андрей потянулся и, удивленно взглянув на меня, спросил:
      - Неужели ты во все это веришь?
      - А почему бы и нет? - Тут я удивился не меньше его. - Колосков не такой человек, чтобы...
      Андрей не дал мне договорить, нетерпеливо взмахнул рукой.
      - Да я не о том. Твой друг не станет обманывать, в этом я не сомневаюсь, но он может ошибаться. А главное - в другом. Как могут наши аппараты найти железный ящик, если он спрятан неизвестно в какой части города? Не будем же мы ходить по квартирам?
      Я ничего не ответил. В самом деле, город очень большой. Посмотрел на Валю, словно хотел призвать ее в союзники.
      Но она не заметила моего взгляда: откинувшись в кресле, полулежала, закрыв глаза. Тени пролетающих облаков скользили по ее лицу. Возможно, как и я, думала о новом и неизвестном, что ждет нас через несколько часов.
      Самолет снижался.
      На аэродроме нас встретил Колосков, с которым я договорился по телефону. Предупредительно открывая дверцы машины, он с уважением посматривал на наши чемоданы, видимо, догадываясь, что там должны быть аппараты.
      Он уже знал, они будут испытываться на его участке.
      Мы въехали в город. Чувствовалось дыхание моря. Мне тогда показалось, будто оно пахнет свежими огурцами. По обеим сторонам улиц уже были выстроены новые здания, но кое-где еще стояли, ожидая своей очереди, унылые остовы домов без крыш, с закрытыми темной фанерой окнами.
      - Что-то не узнаю дороги. Куда вы нас везете? - спросил я у Колоскова, когда машина выехала на главную улицу.
      Это был не тот путь, по которому я ехал в прошлый раз.
      - В новую гостиницу, там для вас уже оставлены номера.
      - Нет, Федор Григорьевич. Там нам делать нечего, - возразил я. - Мы приехали к вам на участок для того, чтобы работать, а не гулять по этому вылизанному асфальту. Везите в старую гостиницу. Это совсем близко от места восстановительных работ, где мы и будем проводить испытание. Поймите, Федор Григорьевич, - убеждал я его, - нам нужны развороченные тротуары, голые остовы домов, исковерканные балки, засыпанные щебнем. Там для нас, как говорится, и воздух другой...
      - Вот и я так же думаю, - поддержала меня Валя. - Аппараты надо испытывать в самых сложных условиях, - и деловито спросила: - Когда начнем?
      - Я думаю, завтра с утра.
      - А почему не сегодня? - вмешался Андрей. - Хотя бы через час.
      - Еще лучше - через пять минут. - Валя искренне рассмеялась. - За всю свою жизнь я ни разу не встречала человека с таким, ну просто чудовищным нетерпением.
      - Во-первых, Валентина Николаевна, я бы на вашем месте никогда не ссылался на жизненный опыт, - вежливо напомнил Андрей. - Это величина, как говорят нелюбимые вами математики, бесконечно малая. А во-вторых, в моем предложении нет ничего смешного. Нам нужно экономить время.
      Спор мог бы возникнуть каждую минуту, поэтому я постарался прервать его в самом начале.
      - Второй аппарат надо еще немного подрегулировать.
      - Будем испытывать один, - настаивал Андрей.
      - Как хочешь, - согласился я. - Сегодня так сегодня. Начнем часа через три.
      Едва мы успели распаковать свои вещи и умыться с дороги, как за нами в "Европу" зашел Колосков. Видимо, он тоже заразился нетерпением. Мы с Андреем взяли аппарат и направились к строительному участку номер семнадцать.
      Валя тоже хотела идти с нами, но вид у нее был усталый, и я посоветовал ей остаться в гостинице: пусть хорошенько отдохнет. Валя, конечно, обиделась, однако не всегда приходится с этим считаться.
      - Предположите, Федор Григорьевич, - обратился к Колоскову Андрей, - что в вашем распоряжении есть аппарат, который позволяет видеть металл под землей. Что бы вы с ним сделали?
      - Я бы нашел ему работу, - уверенно заявил Колосков. - Мне, например, очень важно знать, где под землей проходят водопроводные и газовые трубы, нет ли там телефонных или электрических кабелей, которые могут пригодиться. Потом...
      - Одну минуту, - перебил его Андрей. - Подержите, пожалуйста, чемодан.
      Он вынул аппарат, надел его на себя и застегнул ремни.
      - Теперь смотрите на экран.
      Мы подходили уже к участку Колоскова.
      Федор Григорьевич наклонился над аппаратом. На темном экране вспыхнула яркая зеленая точка и вытянулась в линию. Через мгновение весь экран загорелся зеленоватым светом и стал похож на огромный кошачий глаз.
      Длинный объектив, вернее, направленная антенна, заключенная в трубу, была опущена книзу и как бы смотрела в землю. По экрану пробежала черная линия. Андрей остановился, отрегулировал фокусировку, и на экране стал четко виден контур водопроводной трубы.
      - Посмотрим, куда она ведет? - сказал Андрей и зашагал дальше, не выпуская ее из поля зрения.
      Андрей остановился у стены.
      - Здесь труба входит в дом.
      - Сейчас проверим, - и Колосков взялся за лопату.
      Он энергично раскапывал груду мелкого щебня. Лопата звякнула. Да, действительно здесь проходила труба.
      Федор Григорьевич вытер лоб.
      - Здорово. Но я придирчивый. Работу требую на совесть. Мне мало знать, где проходит труба. Может, она посредине лопнула или, скажем, вообще никуда не годится?
      - Ваша придирчивость нам только на пользу, - сказал Андрей. - Попробуем доказать зоркость аппарата.
      Он пошел вдоль водопровода в обратную сторону. Метров через двадцать линия на экране резко искривилась, здесь были заметны сплющенные стенки трубы.
      - Можно сказать... замечательно, - проговорил Колосков. - Все видно как на ладони. Значит, этот отрезок надо сменить. Ну, а что еще там есть, под землей?
      Целый час ходили мы тогда по строительному участку. На круглом экране были видны темные контуры спрятанных в земле труб, кабелей, водоразборных колодцев, все, что человек с таким трудом заботливо укладывал в землю.
      Федор Григорьевич не скрывал своего восхищения. Он сделал множество отметок в записной книжке. Все, что обнаружено здесь, под землей, должно было так или иначе использоваться.
      - А нельзя ли проверить, каково здоровье этой уважаемой стены? - спросил Колосков, останавливаясь возле железобетонного здания с глубокими извилистыми трещинами. - Посмотрите в ее нутро? Как там с арматурой? Нет ли трещин в каркасе? Как сохранились другие стены? Может быть, удастся восстановить эту коробку?
      - "Всевидящему глазу" все равно, что земля, что бетон, - ответил Андрей, рассматривая потрескавшиеся стены. - Радиоволны пройдут.
      Он повернул трубку аппарата перпендикулярно к стене и взялся за ручку фокусировки.
      На экране появилась будто вычерченная железная конструкция. Словно невидимым лучом прожектора Андрей ощупывал стену, поднимая хобот аппарата то вниз, то вверх. Он внимательно просматривал каждую стойку.
      - Подожди, - остановил я Андрея. - Мне кажется, здесь небольшое искривление. Увеличь изображение. Ну хотя бы в десять раз.
      Ярцев перевел регулятор. На экране, как в кино крупным планом, показалась часть железной стойки. Можно было заметить неровности и выступы, оставшиеся на ней после проката. Словно в гигантский микроскоп смотрели мы тогда на эти бугорки, небольшие раковины от окалины, видимые только при увеличении.
      - Подними аппарат немного выше, - попросил я, невольно заражаясь азартом. . Вот сюда, к трещине. Ну, конечно, здесь небольшой разрыв стойки. Как вы считаете, Федор Григорьевич, этот поверхностный разрыв сильно повлияет на прочность всей конструкции?
      Колосков нагнулся к аппарату.
      - Внутренних трещин у стойки нет, - определил он. - А эта пустяковина ничего не значит. Так что же получается? - вдруг как бы опомнившись, встряхнул он головой. - Можно просмотреть все здание, и если внутри нет разрушений, то... одним словом, мы можем использовать старый остов, и нечего бояться за прочность. Каково! Ну, конечно, - тут же поправился он, - если нужно кое-где заменить стойки или балки, то это сразу видно будет... Чудесный аппарат вы придумали!..
      Мы ходили по всему участку, просматривали перекрытия домов, обнаруживали в груде кирпичей остатки, отопительной системы, нашли под развалинами засыпанный котёл центрального отопления и множество погребенных в мусоре радиаторов. В комнатах, которые не очень пострадали от авиабомб, мы находили осветительную проводку, спрятанную под штукатуркой.
      Наступил вечер. Дома вдруг сделались лиловыми, потом голубовато-серыми. Еще ярче засветился зеленый глаз аппарата. Утомленные, измазанные в извести и в песке, мы вышли на улицу.
      Колосков взял меня под руку и возбужденно заговорил:
      - Завтра я комиссию сюда позову. Пусть дают другие сроки. Мне сейчас уже видно, где что нужно делать. Понимаешь, Виктор Сергеевич, мы теперь с ребятами работу быстро закончим, а вот потом, - он остановился и, с надеждой глядя на аппарат, который Андрей укладывал в чемодан, добавил: - Потом будем строить "Воздушный дворец". Уверен, что найдем чертежи.
      - Попробуем, Федор Григорьевич, попробуем! - сказал я. - У нас с собой два аппарата. Один будем испытывать здесь, другой используем для поисков сейфа. Это будет серьезным испытанием.
      Он порывисто обнял меня, и я сразу же почувствовал себя неловко. Не хватало твердой уверенности, что нам удастся ему помочь, и я не вправе был переоценивать возможности нашего аппарата. Он пока еще очень несовершенен.
      Я помню, в этот вечер Валя встретила нас у подъезда гостиницы, и по выражению лиц, особенно Колоскова, поняла, что первые испытания прошли удачно.
      Она даже не стала обижаться за то, что мы обошлись без нее. Во всяком случае, я так думал. Однако когда я спросил, проверила ли она аккумуляторы, то услышал отрицательный ответ. Я не мог представить себе, что Валя позабыла о них или поленилась. Значит, были какие-то другие причины.
      Вместе с ней мы поднимались на второй этаж по лестнице старой гостиницы.
      - Какая здесь тишина, - вполголоса говорила Валя. - Еще девочкой я ездила с экскурсией в Ленинград. Помню, мы осматривали Петропавловскую крепость, были в полутемном равелине - старинной страшной тюрьме для политических заключенных. Я никогда не забуду эти холодные сводчатые коридоры и длинный ряд камер. Там было очень страшно. Сколько лет прошло, а я все еще вспоминаю эту гнетущую тишину. Сквозь толстые стены не долетало ни одного звука. Экскурсовод сказал, чтобы мы на минутку замолчали и послушали эту тишину. Она доводила заключенных до сумасшествия. И действительно, когда наступило молчание, то нам стало просто не по себе.
      Под впечатлением своего рассказа Валя приумолкла.
      Видимо, эти воспоминания были вызваны обстановкой старой гостиницы, и не случайно наша упрямица встретила нас у подъезда. Она не могла проверить аккумуляторы, потому что боялась оставаться в пустом номере, тем более что в гостинице на этот раз почти все комнаты оказались свободными. По коридору никто не ходил, стояла тишина, как в равелине.
      Андрей осторожно взял Валю под руку:
      - Представляю ваши ощущения в крепости. Но это было давно, а дети многого боятся.
      Она освободила руку.
      - Вы хотите напомнить мне, что я уже не дитя. Благодарю. Это полезно. Но, может быть, вам покажется смешным, а я и сейчас многого боюсь. В этом виноваты книги. С детства они научили меня пугаться летучих мышей, темных углов, где прячутся крысы и всякие непонятные призраки. Мне неприятен крик совы, полумрак, сырость. Все это описано в старинных книгах. Я помню страшные рассказы о замках с привидениями.
      - Мне понятен ваш интерес к привидениям, - сказал я, подсмеиваясь. - Они обещали проверить аккумуляторы. Безответственный народ. Обманули.
      Валя покраснела и опустила голову.
      Я вспомнил вдруг историю, рассказанную Колосковым, и спросил его, когда мы шли по коридору:
      - Федор Григорьевич. Это здесь простился с жизнью шпион, которого посадили к Бродову?
      - Вот видите, Валентина Николаевна, - с ласковой усмешкой, сказал Андрей, . сегодня ночью вы сможете встретить своих старых знакомых из книг. Для этого тут все условия. Таинственная гостиница... Тишина... Бьет двенадцать часов... Появляется привидение, старик со стеклянными глазами...
      Валя сердито посмотрела на него и отвернулась.
      - Говорят, этот старик жил вот здесь, - сказал Колосков, останавливаясь у двери, где белела табличка "No6". - С вами рядом, Виктор Сергеевич. - Он попрощался и ушел.
      - Итак, Валентина Николаевна, - сказал я. - Можете спокойно спать. Призрак по-соседски прежде всего зайдет ко мне. Кстати, мне сейчас не до сна. Хочу подрегулировать второй аппарат.
      Мы разошлись по своим комнатам.
      Опять мне попался тот же номер: узкий и мрачный. Сводчатый потолок спускался очень низко, как в подвале... Я решил не включать света, чтобы лучше видеть изображение на экране.
      Ночной сумрак, словно синий густой туман, застилал комнату, свисая тяжелыми портьерами в темных углах. Синим казалось все: ковер, диван, круглый стол и даже кресло, где я сидел.
      Несмотря на удачные испытания, я чувствовал тревогу и мучительное недовольство. Меня очень беспокоили непонятные капризы второго аппарата, который мы не успели как следует наладить. Он очень трудно поддавался регулировке.
      Я вытащил его из чемодана, поставил на стол и повернул ручку переключателя.
      В глухой тишине зажужжал вибрационный преобразователь. Вспыхнул зеленоватый экран.
      Закончив проверку фокусировки аппарата, я направил объектив книзу и увидел черную полосу балки, костыли и гвозди в основании паркета.
      Я надел аппарат на себя и прошелся по комнате. Помню, что заметил тогда провода люстры, висевшей на потолке нижнего этажа. Видна была и сама рогатая люстра. Она резко выделялась на светло-зеленом фоне. Появилась монета, лежащая под ковром, лезвие бритвы, застрявшее в щели паркета, английская булавка...
      Но все это было видно с какими-то дополнительными тенями и радужными ореолами. Приходилось сильно увеличивать напряжение и брать от аккумуляторов непосильную для них нагрузку. Я уже поставил новый аккумулятор, который только что отсоединил от выпрямителя, но и он скоро разрядился. Долго пришлось возиться с аппаратом, пока я не наткнулся на причину всех бед.
      Наконец схема была исправлена, и я вновь начал испытания.
      Невидимые лучи аппарата скользили по стене.
      Водопроводная труба, электропроводка, телефонная линия мелькали на зеленом экране. Видно было четко и хорошо. В поле зрения попал мой чемодан, и я увидел в пространстве, ограниченном черными линиями его металлической окантовки, какой-то кружок, усеченный конус и другой конус поменьше. Мне это было непонятно. Ведь я знал содержимое своего чемодана. Долго я не мог догадаться, что проектировалось на экране. Потом вдруг припомнил: это же бритвенный прибор и кисточка.
      Я узнал рамку логарифмической линейки, увидел пуговицы на одежде. Появились тени отверток, плоскогубцев, электропаяльника. Все эти инструменты могли понадобиться, и я взял их на всякий случай.
      Луч аппарата бродил по стене соседней комнаты. Я почувствовал себя невидимкой, проникающим в любое запертое помещение.
      Я помню, что видел семь замков письменного стола, детали бронзового чернильного прибора, ярко очерченный контур настольной лампы. Она казалась очень странной - без лампочки и абажура.
      На зеленоватом мерцающем фоне появился скелет железной кровати. Настроился поточнее - кровать стала видна еще резче. "Вот здесь он лежал", - мелькнуло в голове. Я оторвал взгляд от экрана и вдруг подумал, что сейф может быть замурован где-нибудь в стене соседнего номера. Впрочем, тут же отогнал эту мысль.
      Мертвенный свет уличного фонаря разливался по паркету. Свет был неприятный, зеленовато-фиолетовый. Снова я наклонился над экраном и невольно отшатнулся. На экране что-то двигалось.
      Я хорошо знал, что в соседней комнате никто не живет, но в зеленом светящемся круге я видел какой-то странный темный стержень, который равномерно раскачивался.
      Было такое впечатление, что кто-то стоял посреди комнаты и медленно помахивал тростью. "
      Может быть, это призрак хромого старика?" - попробовал я подшутить над собой.
      В самом деле, это было бы забавно. При помощи радиотехнического, прибора, созданного на основе последних достижений науки, инженер вдруг обнаруживает привидение, да еще с тросточкой! Случай совершенно фантастический.
      Невероятное сочетание техники и старомодной мистической романтики удивляло своей несообразностью. В то же время у меня невольно разыгрывалось воображение. Я представлял себе освещенного отблеском фонаря человека с зеленоватым лицом, он встал с кровати и, глядя на стену стеклянными, остановившимися глазами, задумчиво покачивал перед собой железной тростью.
      Именно тростью. О ней мне говорил Федор Григорьевич. Я понимал, что это чепуха, но не мог оторвать взгляда от экрана. Больше того, я злился на себя, представляя, как будут смеяться Андрей и Валя, если им рассказать, что я видел на экране железную трость привидения.
      Где-то пробили часы. Действие развивалось, как в старинных романах, о которых вспоминала Валя. Я не знал, сколько было времени. Возможно, и двенадцать. Призрак начал бродить по комнатам. Чем черт не шутит, мог заглянуть и ко мне.
      Однако он не спешил, стоял спокойно на том же месте, равномерно помахивая тростью. Странная методичность была в этом движении. Трость раскачивалась, как маятник.
      Ну, конечно! Это и был маятник. Маятник больших старинных часов. Я живо представил себе: высокая узкая тумба красного дерева со стеклянной дверцей, я даже мог разобрать на экране аппарата кружок на конце "тросточки", а вверху квадрат циферблата.
      Я мысленно пристыдил себя, что дал волю не в меру разыгравшемуся воображению, и снова занялся аппаратом. Он все-таки работал не так хорошо, как мне бы хотелось. В такие минуты, когда остаешься один со своим капризным созданием, представляешь его буквально живым и можешь даже разговаривать с ним, тщетно убеждая строптивый аппарат подчиниться прежде всего законам радиотехники, затем твоему опыту и настойчивости.
      Помню, в тот раз я тоже что-то шептал, склонившись над экраном и поминутно заглядывая под панель прибора, где контрольная лампочка освещала скелет конструкции, путаницу цветных проводов, похожих на артерии и вены в анатомическом атласе, конденсаторы сопротивления, катушки контуров - всю ту живую, как мне казалось, плоть, из которой был создан наш аппарат.
      - Что случилось с тобой?.. Мало напряжение? Сейчас подбавим, - шепотом говорил я этому непокорному творению и подкручивал реостат. - Так, правильно... Доволен? Но почему у тебя на экране вдруг появились темные полосы? Синхронизация шалит? - Я тут же подстраивал нужный контур. - А это что за новости? Ты стал совсем близоруким? Твой брат видит куда лучше тебя. Проверим напряжение на тиратроне.
      Я подключал концы от вольтметра, менял сопротивления и с надеждой смотрел в огромный зеленый зрачок, где отпечатывалось то, чего не видели мои несовершенные глаза.
      Наконец мне удалось убрать темные полосы и устранить "близорукость". Направляя объектив на дверь своего номера, я все еще разговаривал с аппаратом:
      - Вот теперь правильно. Развертка нормальная... Экран чистый... Посмотрим внимательно, - шептал я, подкручивая ручки напряжений и фокусировки. - Яркость и контрастность вполне подходящие... Только мне не очень нравится светящийся ореол вокруг изображения. Лишний он, брат, лишний.
      Я отвернул крышку в одном из отсеков прибора и снова занялся регулировкой. Ореол исчез. Все это, конечно, было не так просто, как я рассказываю. Пришлось заменить конденсатор, подстроить контуры, увеличить напряжение на сетке тиратрона. В конце концов второй аппарат стал работать не хуже своего собрата.
      Долго я смотрел на экран, регулируя четкость изображения ручки двери. Глаза устали от напряжения, я на минуту закрыл их и, когда снова посмотрел на светлый круг, неожиданно заметил движущееся темное пятно. Мне показалось это странным. Никакими законами техники его нельзя было объяснить.
      Я вынул из кармана платок, протер стекло экрана, потом машинально вытер платком глаза и с досады выругался.
      Это не было обманом зрения: на фосфоресцирующем экране я совершенно ясно увидел очертания металлической трости. Она медленно плыла по экрану, как вытянувшаяся змея в зеленоватой воде аквариума.
      Поворачивая объектив, я не выпускал ее темного силуэта из поля зрения аппарата. Доплыв до края экрана, трость повернула обратно.
      Я поднял объектив повыше. На экране появились какие-то странные узкие кольца. Они боком проектировались на светящемся поле и казались эллипсами. Но вот кольца повернулись, и я вдруг представил себе, что кто-то смотрит на меня сквозь большие очки в металлической оправе. Правда, я сразу же отогнал эту мысль: видеть через дверь нельзя. Меня смутили особенности нашего аппарата, который в известной степени обладал этой возможностью.
      Однако я не только видел оправу очков. По затаенному дыханию, по еле слышному скрипу ботинок мне стало ясно, что за дверью в самом деле кто-то есть. Но что ему было нужно? В первое мгновение я просто хотел выйти и узнать. Но потом решил повременить с этим. Я никогда не видел человека на экране "Всевидящего глаза", а это, наверное, интересно. По изображению на экране мне хотелось представить себе внешние особенности незнакомца, который стоял за дверью. Помню, тогда я очень удивился, обнаружив, что человек может носить десятки металлических предметов на костюме и в карманах.
      Вдруг очки заметались из стороны в сторону. Тень трости перечеркнула экран, запрыгали тени пуговиц, ключей, и все исчезло. Зеленый зрачок "Всевидящего глаза" как бы иронически смотрел на меня.
      В коридоре послышались шаги, приглушенные голоса. Ко мне постучали.
      В желтом, слабо освещенном прямоугольнике двери появились Валя и Андрей.
      - Что это ты в темноте сидишь? - удивился Ярцев и повернул выключатель.
      Жмурясь от яркого света, он стал рассказывать самые последние новости.
      Не знаю, как могло получиться, да я и не хочу вдаваться в существо этого дела, но, в общем, Валя где-то встретила Андрея, потом они вместе гуляли по городу, и когда возвращались в гостиницу, их догнал Колосков. Он уже успел сообщить в горсовет о наших аппаратах. Там этим заинтересовались и просили, если мы сможем, приехать с аппаратом завтра утром в горсовет, где должны были собраться коммунальники, связисты, строители. Они считают, что "Всевидящий глаз" мог бы принести огромную пользу городскому хозяйству.
      - А как же наши испытания? - не скрывая своего беспокойства, спросил я.
      Валя развела руками.
      - Не знаю. Колосков просил нас завтра же проверить одно здание. Дело, говорит, особенно срочное. Вот если бы...
      Она не договорила и замялась.
      Андрей пришел ей на помощь.
      - Напрашивается следующее решение, - сказал он. - Валентина Николаевна хочет взять аппарат и самостоятельно поработать с ним на участке. Я думаю, это ей полезно.
      - Отлично, - согласился я. - Мне не очень нравится эта демонстрация в горсовете, но я считаю, что специалисты разных профессий могут многое подсказать. Значит, решили: дадим один аппарат Валентине Николаевне, а второй возьмем в горсовет.
      - А вы его успели исправить? - озабоченно спросила Валя.
      - Все в порядке, - поспешил я ее успокоить. - Недоставало напряжения в сетке тиратрона. Потом надо было подстроить каскады. В общем, теперь "глаз" видит все, даже то, что ему и не положено.
      - То есть?
      - Какой-то призрак с тростью бродил у двери. Не понимаю, что ему было здесь нужно?
      Послышался осторожный стук. Валя вздрогнула. Андрей с усмешкой покачал головой и пошел к двери.
      На пороге стоял швейцар.
      - Просили передать, - сказал он, протягивая мне записку.
      Когда дверь за швейцаром закрылась, я удивленно развернул листок бумаги, пробежал его и молча передал Андрею.
      Там было написано примерно следующее: "
      Уважаемый товарищ Петров!
      У меня имеются некоторые данные о месте, где спрятаны чертежи архитектора Бродова. К сожалению, я не дождался вас, чтобы поговорить об этом. Завтра увидимся".
      Подпись была неразборчива.
      - Ну что ж, будем ждать этого неизвестного доброжелателя, - спокойно сказал я.
      Но подумал тогда о другом. Возможно, это автор записки бродил за дверью. И почему-то у него была металлическая трость. Неожиданное совпадение.
      Я махнул рукой, словно навсегда отметая ненужные ассоциации, и деланно рассмеялся.
      Андрей удивленно посмотрел на меня, - видно, почувствовал эту неестественность, - и проворчал:
      - Мне непонятно, откуда он узнал, что мы хотим искать чертежи?
      Взглядом спросив у меня разрешения, Андрей передал записку Вале.
      - А Колосков? - подсказала она. - Я уверена, что он уже всем рассказал о своих надеждах и соображениях. Дело касается "Воздушного дворца". Вы же сами, Виктор Сергеевич, считаете, что он этим серьезно болен.
      - Завтра спросим, кому он говорил, - сказал я и невольно покосился на аппарат.
      Он был все еще включен. В правой стороне светящегося круга темнела как бы повисшая в воздухе ручка двери, похожая на букву "S".
      "Косой луч"
      Так мы назвали наше удивительно простое открытие. Впрочем, какое там открытие? Задача решалась настолько очевидно, что сейчас даже смешно подумать, как мы раньше не догадались использовать "Всевидящий глаз" подобным способом.
      Итак, если вам не скучно, я буду продолжать рассказ о том, что случилось дальше, во время наших довольно интересных испытаний.
      Демонстрация "Всевидящего глаза" в горсовете прошла с успехом. Зря я тогда беспокоился.
      После моего небольшого сообщения всех пригласили во двор, где Андрей с аппаратом ходил по каменным плитам и показывал желающим тени на экране. В земле было столько старого металла, что его хватило бы на целый год работы какой-нибудь небольшой артели, выделывающей ножи, замки и всякую другую бытовую мелочь.
      Все участники совещания толпились возле аппарата и наперебой приглашали нас к себе в строительные, монтажные, ремонтные и прочие организации. Отказываться было неудобно, но если бы нам разрешили выполнить все эти просьбы, наша командировка затянулась бы на многие месяцы.
      Нам не терпелось приступить к испытаниям по программе и, не скрою, к поискам сейфа. Поэтому, наскоро попрощавшись, мы уложили аппарат в машину и решили уже сегодня начать эти поиски.
      - Надо все как следует организовать, - сказал Андрей, доставая карту. . Откуда ты думаешь начать?
      - Ну, хотя бы от здания проектного бюро, - показал я на карте. - Для начала не все ли равно?
      - Так у нас ничего не получится, - возразил он, укоризненно покачав головой. - Нужен элементарный расчет.
      Андрей расправил на коленях план города с густой сеткой нумерованных квадратов.
      - Мы должны обследовать квадрат за квадратом.
      - Но сколько же времени потребуется, чтобы обыскать весь район, а может быть, и город? - воскликнул я. - Ты это рассчитал?
      Андрей вытащил из кармана линейку, но тут же сунул ее обратно, так как прекрасно понимал убедительность моих доводов.
      - Поработать придется, - сказал он тогда. - Но только такой метод обеспечит нам верный успех.
      - Хорошо, - согласился я. - Будем искать по квадратам, но сначала выберем такие участки, где скорее всего мог быть спрятан сейф.
      Внимательно рассматривая карту, Андрей сличал ее с местностью, где мы проезжали.
      Мы тогда находились на окраине города, неподалеку от строительного участка Федора Григорьевича Колоскова.
      - Отсюда и начнем искать, - предложил я, - то есть с левого углового квадрата номер один. Кстати, проектное бюро рядом, в квадрате номер два.
      Выйдя из машины, я надел на себя аппарат. Андрей сопровождал меня с картой в руках.
      Я высказал сомнение, что сейф едва ли будут закапывать посреди дороги.
      - Откуда мы знаем? - возразил Андрей. - Может быть, этого сейфа совсем и не существует, но уж если мы взялись за поиски, то придется обследовать каждый метр земли, каждый метр стены всех двадцати шести зданий этого квартала.
      - Безнадежная работа. Надо в квадратах обследовать только наиболее "подозрительные места".
      Андрей ничего не ответил. Видимо, втайне соглашаясь с моими доводами, он по привычке к последовательности математического анализа не мог сразу же принять мое предложение.
      Я смотрел на экран. Земля хранила в себе следы человеческой рассеянности. На маленьком участке дороги под верхним слоем щебня я увидел перочинный ножик, монету, какое-то кольцо, ключи. Я видел бесчисленное количество английских и простых булавок, крючков, пряжек и других мелких предметов. Может быть, сотню лет тому назад по этой дороге ездили в старинных каретах разряженные дамы, теряя булавки и крючки. Эту металлическую "пыль веков" каким-то чудом пощадило время, она еще не успела превратиться в ржавчину и зеленую медную окись.
      Мы прошли в сторону от дороги и стали пробираться среди колючего кустарника.
      Вдруг экран погас, стал почти черным, и только маленькие искорки, изредка пробегавшие по темному кругу, напоминали, что аппарат все еще работает.
      Это было совсем непонятно. Продираясь сквозь колючки, мы ходили взад и вперед, но "Всевидящий глаз" оставался слепым. Мы уже хотели отложить поиски на следующий день, если, конечно, за это время удастся исправить аппарат. Но вот мы выбрались на дорогу, и экран неожиданно вспыхнул, засиял зеленым светом.
      Откуда же могла появиться огромная тень возле дороги, как будто в земле оказались тонны металла? Правда, я в этом не был уверен и многое объяснял капризами пока еще несовершенного аппарата.
      - Так что же за человек ходил возле твоей двери? - спросил Андрей, и я почувствовал в его голосе скрытую насмешку.
      - Я с ним не знаком, - равнодушно ответил я. - Видел очки, запонки, пуговицы, трость...
      - Удивительная наблюдательность.
      - Во время экспериментов она никогда не бывает лишней. Да и вообще в наших условиях это качество считаю полезным. Черт его знает, кто там стоял за дверью.
      - "Тень бродила за стеной", - продекламировал Андрей. - Дай-ка мне аппарат. У тебя он видит совсем не то, что от него требуется.
      - Бери, может быть тебе повезет, - сказал я, снимая аппарат.
      - Я все-таки не могу представить себе, - застегивая ремни, удивлялся Андрей, - как можно обратить внимание на запонки у человека, который вчера стоял за дверью, поджидая свою знакомую из комнаты напротив. Я не думаю, чтобы у него были другие причины топтаться в коридоре. К сожалению, аппарат не показал, что в левом кармане у человека с тростью лежали два билета в филармонию: шестой ряд, места четырнадцатое и пятнадцатое. Впрочем, при твоей фантазии ты мог и не это увидеть.
      Я прервал его разглагольствования и посоветовал внимательно смотреть на экран.
      Пройдя отрезок дороги до конца квадрата, мы повернули обратно и пошли по пустырю, пересеченному буграми. Поднимаясь на один из них, мы обнаружили в земле новую находку. Как тень во время затмения солнца, на светлый экран выползло темное пятно, и я увидел четкий силуэт круга.
      - Сейф! - прошептал Андрей.
      Трудно было поверить этой удаче. Но мало ли чего не бывает на свете!
      Андрей крикнул шоферу, чтобы тот принес саперную лопату. Она лежала у нас в машине.
      Опустившись на колени, я начал срезать плотный дерн. Мне очень хотелось верить, что именно здесь, у дороги, зарыт сейф с чертежами.
      Под верхним слоем земли показалась синяя глина с желтыми прожилками песка. Мы думали, этой глине не будет конца. Наконец лопата заскрежетала по металлической поверхности, и среди голубовато-серых комьев, словно вылезая из глубины, появилось нечто похожее на большой стальной купол.
      Я стал осторожно смахивать приставшие к куполу кусочки глины.
      Андрей положил на землю аппарат и, нахмурившись, смотрел в яму.
      - Но почему же он шарообразный? - пробормотал Андрей и, опустившись на корточки, стал помогать мне очищать глину. - Нет, это, наверное, не сейф. У него должен быть замок или петли. А тут...
      Рука его вдруг провалилась куда-то в пустоту. Земля посыпалась внутрь сферы, и зияющая черная дыра словно взглянула на нас.
      Я разочарованно вздохнул.
      - Колпак пулеметной точки. Ты попал рукой прямо в бойницу.
      Андрей поднялся, стряхнул пыль с колен.
      - Теперь я и сам вижу, - недовольно признался он. - Место для него подходящее выбрали. Отсюда простреливалось все поле.
      Мы ехали всю дорогу молча. Андрей делал какие-то заметки в блокноте. Я, помню, был очень удручен неудачей. "Всевидящий глаз" мог ошибаться, как и обычный миноискатель. Он заставил нас вырыть стальной колпак, оставшийся еще со времени войны.
      Я представлял себе всю трудность обследования десятков квадратов. Еще несколько таких ошибок, и можно было потерять веру в аппарат. Тогда ничего не стоит пропустить и настоящий сейф, он мелькнет на экране темным пятном. В сознание понемногу закрадывалось сомнение. Оно вызывало чувство горечи и разочарования. Мне уже не хотелось продолжать поиски. Я старался гнать эти мысли. Горе, когда сам автор охладеет к своему детищу. Это страшно и непоправимо. Я успокаивал себя как мог, упорно внушая мысль, что "аппарат удачен, что далеко не всегда он ошибается, что это простая случайность. Он может все видеть, но его надо совершенствовать".
      Я смотрел на обочину дороги, и мне всюду мерещились темные круги. Вдруг в самом деле я заметил в кювете жестяной проржавевший круг, дно от старого ведра.
      - Стой! - приказал я шоферу.
      Машина остановилась.
      Я выскочил на дорогу, надел на себя аппарат и подбежал к жестяному кругу. Он появился на экране черным пятном. Я отошел немного дальше, и пятно превратилось в эллипс. Так и должно быть, на круг я смотрел в ракурсе. Затем я взял лопату и зарыл круг в канаве. Снова отошел и посмотрел. На этот раз я не увидел ни круга, ни эллипса. "Значит, при "косом луче" на экране я ничего не смогу увидеть. А если так, то мы никогда не найдем сейфа, потому что нам не хватит времени для того, чтобы вытаскивать из земли всякие детали, имеющие очертания круга. Например, колеса вагонов, большие шкивы или те же ржавые днища от бочек и ведер", - примерно так рассуждал я, проделывая свои опыты.
      Андрей молча смотрел на мои бесплодные попытки видеть под углом и наконец сказал:
      - Нам обязательно надо осматривать предмет и сверху и сбоку. Но почему это не удается?
      Не скрывая досады, я тут же ему напомнил, что у "Всевидящего глаза" был и остался основной порок, - недостаточная мощность. С этим мы только что встретились на практике. Мощности генератора нашего аппарата не хватает, чтобы проникнуть сквозь толщу земли больше чем на один метр, а если луч направить под углом, то здесь ему придется преодолевать слой в полтора-два метра.
      Мы уже сели в машину, когда Андрей спросил:
      - А если увеличить мощность генератора?
      - Не задавай наивных вопросов, - сказал я, рассердившись. - Твои же аккумуляторы не позволяют.
      Андрей задумался, затем вынул блокнот.
      - Прости, я забыл. В этих образцах мы какой ток берем от аккумуляторов? . снова спросил он.
      - В импульсе примерно до шестисот ампер.
      Андрей беспокойно заерзал на месте, затем, успокоившись, посмотрел на бегущую впереди нас дорогу и начал что-то считать, перелистывая листки блокнота.
      - Ты понимаешь, - обратился он ко мне через несколько минут, - я сейчас прикинул и убедился, что от аккумуляторов можно брать ток в тысячу сто ампер, то есть почти в два раза больше, чем мы берем сейчас. У нас есть запасные аккумуляторы. Подсоединим их последовательно, потом переключим обмотки в преобразователе. Таким образом мы увеличим первичную мощность, а отсюда и мощность излучения.
      Мне было понятно, что Ярцев предлагал довольно простое решение проблемы "косого луча". В этом случае какие-нибудь круги или шары мы могли бы осматривать со всех сторон. Андрей доказывал, что лучи аппарата будут проникать на значительно большую глубину, чем мы проектировали. Все это он подкреплял формулами на листках блокнота.
      - Но позволь, мы не рассчитывали на такие плотности тока в твоих аккумуляторах, - сказал я, мельком проглядев записи. - Через несколько дней аккумуляторы полностью разрушатся.
      - Придется с этим мириться, - убежденно проговорил он. - Мои аккумуляторы могут отдавать огромную энергию. Пусть недолго, но все же могут.
      Я подумал, что в данных испытаниях и поисках сейфа нужна максимальная энергия не только аккумуляторов, но и нас самих.
      Показались знакомые контуры здания. Машина подъезжала к конторе Колоскова. Он, видимо, с нетерпением ждал нас и вышел навстречу.
      - Ну, чем обрадуете? Как там, в горсовете? Удивили вы их своим "зеленым глазом"? - опрашивал он с воодушевлением. - Воображаю, сколько там сейчас разговоров.
      Я вкратце рассказал Колоскову о наших делах.
      - Валентину Николаевну не видели? - спросил Андрей, оглядываясь по сторонам. - Она впервые проводит испытания. Как ее успехи?
      - Лучше не надо. Мы засняли и зарисовали уйму нужных вещей. А разве не вы прислали за ней машину?
      - Какую машину? - удивился Андрей. - Валентина Николаевна уехала?
      - Да. Часа полтора тому назад.
      - Кто же за ней приезжал?
      - Признаться, я не видел толком. Меня в это время отрывали по разным делам, - говорил Колосков. - Но помнится, что в машину садился пожилой человек, в шляпе, в очках... С палкой...
      Я вздрогнул. Опять какое-то странное совпадение. Но потом успокоился: "К обеду приедет. Или она уже в гостинице".
      Мое предположение не подтвердилось. Вали в номере не оказалось. Я не мог понять, почему она так неожиданно уехала. Знакомых в городе, насколько мне известно, у нее не было. Возможно, кто-нибудь из соседей-строителей упросил ее просмотреть здание или найти водопровод. Во всяком случае, дело найдется для нашего аппарата. Я был спокоен за Валю и за аппарат, зная, что наша лаборантка винтика не потеряет, не говоря уже о ценном приборе.
      Не терпелось проверить предложение Андрея - увеличить мощность радиолуча. Позабыв обо всем, мы занялись переделкой аппарата. Нам это удалось очень просто и хорошо, что в лабораторной практике далеко не всегда бывает.
      Закончив работу, вышли из гостиницы, намереваясь немедленно начать испытания "косого луча". Но не успели мы пройти и нескольких шагов, как ко мне подбежал человек в запыленном рабочем комбинезоне.
      - Товарищ Петров, прошу извинения, - взволнованно говорил он, запыхавшись от быстрого бега. - На карьере обвал, - продолжал он скороговоркой, - засыпаны механизмы, вагонетки, рельсы, инструмент. Работа остановилась. Послал начальник, просит помочь. Не знаем, где что искать. Подряд раскапывать все . долго. Камень срочно нужен. Посмотрите аппаратами. Очень просим. Пожалуйста.
      - Попробуем помочь, - сказал я и обратился к Андрею: - Кстати испытаем "косой луч". Едем!
      - Спасибо, вот спасибо! - обрадованно говорил человек в комбинезоне и потащил нас к машине. - Тут совсем недалеко.
      - Может быть, ты останешься? - спросил я у Андрея. - Подождешь Валю и приедешь со вторым аппаратом?
      Андрей отрицательно покачал головой.
      Мы быстро проехали улицу с разрушенными домами и помчались по шоссе, возле которого нашли стальной купол.
      На карьере, где велись разработки известняка, мы увидели замершие без движения экскаваторы, остановившиеся на полпути вагонетки канатной воздушной дороги. Люди растянулись цепью у белой каменной стены высотою с двадцатиэтажный дом и торопливо откапывали механизмы и инструмент.
      Навстречу нам спешил начальник разработок, белый, как известь. Он смахивал с ресниц приставшую пыль.
      - Мне рассказали о ваших испытаниях. А тут видите, какое дело вышло... Обвал, причем совершенно неожиданный. К счастью, ни одной жертвы. В обеденный перерыв обвалилось. Главное теперь - механизмы найти...
      - Найдем, - пообещал Андрей, вытащил аппарат из чемодана и надел на себя.
      Мы бродили по грудам известняка и смотрели на экран. То в одном, то в другом месте обнаруживали мы лопаты, врубовые машины, пневматические молотки, электробуры. Они четко вырисовывались на зеленом блюдце экрана. "Косой луч" позволял видеть их даже издали, не только под ногами.
      За нами шли несколько землекопов - вспомогательных рабочих, их на карьере насчитывалось совсем немного, так как все основные работы были механизированы. Рабочие откапывали найденный нами инструмент и отдавали своим товарищам.
      То здесь, то там под толстым слоем обвалившейся породы - вагонетки, электрокары, транспортеры. За нами шел инженер и по списку отмечал обнаруженные машины.
      На всем участке обвала не осталось ни одного квадратного метра, где бы не побывал "Всевидящий глаз". Мы указывали, где именно нужно капать, и вскоре в разных местах возникали горки выброшенной наверх породы.
      Приехала комиссия для расследования необычайного обвала. Специалисты были очень удивлены, увидев, что так быстро найдены машины и инструмент.
      - Ну и "глаз"! - с восхищением говорил начальник разработок. - Да этот чудесный прибор сократил нам работу по меньшей мере на десять дней.
      - Ваше счастье. Повезло, - сказал низенький и толстый председатель комиссии, обмахиваясь соломенной шляпой. - Вы говорите, жертв не было? А учли, что часть породы засыпала дорогу? В это время там никто не проезжал?
      - Ну что вы? - встревожился начальник разработок, и его лицо еще больше побледнело под слоем известковой пыли. - Мы бы заметили.
      - Для полного спокойствия можно проверить засыпанный участок дороги, . предложил я.
      Председатель комиссии удивился.
      - Но как это сделать?
      Мне было понятно, в чем он сомневался, и я пояснил:
      - На экране мы можем увидеть не только машину под обвалившейся породой, но и следы человека.
      - Не понимаю. Какие следы? - еще более удивился председатель.
      - Сейчас я вам скажу. - Тут я направил на него объектив. - У каждого человека достаточно металла и на одежде и, конечно, в карманах. Вот у вас, например, я вижу монеты, ключи, ножик со штопором, а выше, над поясом, что-то совершенно непонятное из цепей и блоков.
      - Ничего непонятного, - смущаясь, возразил председатель и подтянул брюки. . Я вчера купил... такие специальные подтяжки... Очень даже удобно...
      - Ну вот видите, значит и человека можно найти, - сказал я. - Но я и думать не хочу, что кто-нибудь попал в обвал.
      - Этого еще недоставало, - буркнул Андрей и взял у меня аппарат.
      Перебираясь через завалы известняка и утопая по щиколотку в крошеве мелкой, раздробленной породы, мы достигли дороги. Андрей принялся исследовать ее засыпанный участок.
      - Так чем вы объясняете неожиданный обвал? - обратился председатель комиссии к руководителю работ. - Ведь только три дня назад мы проверяли технику безопасности.
      - Виктор! Скорее ко мне! - взволнованно закричал Андрей.
      Я подбежал и увидел, что он с ужасом смотрит на экран.
      На мерцающем поле четко обрисовывалась тень небольшого обруча. Внутри его . силуэты металлического флакона, крошечных ножниц, шестигранной пудреницы и других мелких предметов, обычно встречающихся в дамской сумочке.
      - Ты понял? - хрипло спросил Андрей. - Узнаешь?
      Тени на экране задрожали. Андрей уже не мог держать аппарат.
      - Это просто совпадение, - успокаивал я его. - Мало ли у кого может быть такая же круглая сумочка.
      Но Андрей не слушал.
      - Скорее сюда с лопатами! - крикнул он и, когда подоспели рабочие, попросил: - Пожалуйста, здесь. Поскорее!
      Он ходил по засыпанной дороге, просвечивая ее аппаратом шаг за шагом.
      С минуты на минуту я ждал в отчаянии, что он увидит силуэт расплющенной машины или другие признаки гибели людей.
      Рабочие вырыли глубокую яму и вытащили из нее покрытую белой пылью круглую сумочку с металлическим обручем. Я взял ее, сдул пыль. Точно такую же сумку, из красной кожи я видел у Вали.
      Андрей вырвал ее у меня из рук и нажал кнопку на обруче. Сумка раскрылась. В ней лежали ножницы, золоченая пудреница-шестигранник и записная книжка Вали.
      Начальник здешних разработок с удивлением смотрел на искаженное волнением лицо Андрея и, видимо, ничего не понимал. С его точки зрения, сумка могла быть просто случайной находкой. Мало ли кто проходил по этой дороге. Других признаков, что здесь мог кто-то погибнуть, не обнаружено.
      И на самом деле: кроме этой сумочки, мы ничего не нашли.
      Это несколько успокоило Андрея. Оценивая его поведение, я понял тогда многое. Мне стало жаль своего друга, потому что я не знал, чем ему помочь. Валя всегда говорила с ним, нарочито подчеркивая свое равнодушие. То ли это было пустой девичьей фрондой, или объяснялось неприязнью к суховатому математику, но Андрею от этого было не легче. Он старательно прятал свое чувство, и только случай с печальной находкой выдал его.
      Андрей высказал предположение, что, должно быть, Валентина Николаевна проезжала этой дорогой и потеряла сумку. Его так же, как и меня, удивляло, почему она нас не предупредила.
      - В верхней части карьера остался засыпанным кое-какой инструмент, . обратился ко мне начальник разработок. - Если не устали, то... - Он виновато улыбнулся.
      С большим трудом поднялись мы наверх. Я взял у Андрея аппарат и, шагая по самому краю обрыва, направил объектив на обрушившийся склон.
      Я следил за тенями, мелькающими на экране, изредка поглядывая вниз, где работали люди. Они откапывали засыпанные машины.
      На экране появилась необычная тень.
      - Странно, - глядя через мое плечо на экран, проговорил здешний начальник. . Трехлинейная винтовка образца тысяча восемьсот девяносто первого года. Ого, да она здесь не одна. Целый склад!
      На экране "Всевидящего глаза" видны были аккуратно уложенные в гнезда винтовки. Их могли мы обнаружить только "косым лучом", направляя объектив под углом к земле. Винтовки стояли вертикально. Почва в этом месте осела, образовалась глубокая впадина, от которой во все стороны разбежались черные извилистые трещины.
      - Теперь понятно, почему произошел обвал, - заметил председатель комиссии, рассматривая трещины под ногами. - Обрушилась почва над этой пещерой, сдвинулась с места порода вверху карьера и, как лавина, скатилась вниз. Но что это за склад оружия, хоть убейте, не пойму.
      Я еще раз продемонстрировал удивительную зоркость "Всевидящего глаза".
      - Смотрите на экран. Под нами, конечно, не пещера. Видите, от склада оружия протянулась дорожка из рассыпанных патронов? Еще дальше темнеют пустые гильзы. Если проследить за ними, то они нам встретятся довольно далеко отсюда. Это подземный ход. Люди здесь часто ходили, роняли гильзы, патроны, гвозди от ящиков, пуговицы, кусочки проволоки. Видите, как их много. Кстати, обратите внимание на черту - это линия полевого кабеля.
      - Вы правы, - согласился мой спутник, глядя на светящийся экран. - Здесь, конечно, подземный ход. Но куда он ведет?
      Мы сравнительно далеко отошли от карьера. Помню тогда, что линия полевого телефона пропала.
      Возвращаясь обратно, я спросил у начальника карьера:
      - Откуда здесь может быть подземный ход? Не ведет ли он к знаменитым катакомбам?
      - Не думаю, - сказал он. - До них достаточно далеко.
      Мы собрались в город. Нас провожал радостный начальник карьера и все время допытывался, нельзя ли приобрести "Всевидящий глаз".
      - Поймите, инженеры, мне такой "глаз" каждый день нужен. Конечно, не лопаты искать, а проверять, как в породе инструмент идет, бурение. Тут мы новый способ придумали.
      Он просил ему посодействовать, чтобы получить аппарат из первой серии. Сам за ним приедет.
      В машине Андрей почти ничего не говорил, задумчиво рассматривая сумочку из красной кожи.
      Через полчаса мы уже подъезжали к гостинице. Андрей мгновенно скрылся в подъезде. Я решил подождать в машине, причем беспокоился не меньше Андрея. А вдруг Валя еще не приехала и с ней случилась какая-нибудь неприятность.
      Стало уже темнеть. Я сидел как на иголках. Наконец замелькали стекла вращающихся дверей гостиницы и словно вытолкнули Андрея на тротуар.
      - Мне сейчас сказала дежурная, - быстро заговорил он, - что вчера тебя спрашивал какой-то старик. Он сначала поднялся наверх, а потом оставил записку. - Не он ли заезжал сегодня на строительство и увез Валю с аппаратом показать, где спрятан сейф.
      - Но ведь она не ребенок. Должна бы предупредить...
      - Все это верно, - нетерпеливо прервал меня Андрей. - Но ты же знаешь ее характер: она всегда действует в одиночку. Зря мы ей доверили аппарат... Ну, да что теперь говорить! Разумные мысли приходят слишком поздно... Вот и сейчас она узнала про сейф и поскакала за ним. Помнишь, как тогда... в горящую тайгу побежала за метеоритом?
      Признаться, мне не хотелось об этом вспоминать. За Валентиной Николаевной числилось немало проступков, вытекающих из свойств ее характера. Основными его чертами я бы назвал творческую пытливость, упрямство, правда, в лучшем понимании этого слова, постоянное стремление к самостоятельности и почти детскую доверчивость. Они доставляли нам немало хлопот.
      Я помню, как однажды у Вали не удавался предложенный ею метод измерения. Она билась над ним две недели, пока не нашла свои ошибки. В это время для нее ничего другого не существовало и, главное, она не хотела ничьей помощи. Можно было припомнить немало подобных случаев... Например, как-то зимой, при испытании нового переносного радиолокатора, она просидела в поле на морозе восемнадцать часов только потому, что никак не могла обнаружить исчезнувший на пятидесятикилометровой высоте шар-пилот.
      Особенно меня беспокоила мысль, что кто-нибудь мог воспользоваться Валиной доверчивостью. Если бы к ней явился не то что пожилой человек с тростью, а какой-нибудь босоногий мальчишка и заявил, будто он знает, где сейф, она бы поверила и отправилась с ним куда угодно, хоть на край света. "
      А если это уловка с целью завладеть аппаратом? Но кому он нужен? Зачем?" . думал я, не решаясь поделиться своими опасениями с Андреем.
      Он с хмурым видом стоял около машины и наконец предложил:
      - Может быть, обратиться в милицию?
      - Да, это наша обязанность. - Я сердито повернулся к нему. - Скажи, Андрей, разве это нормально? Хотели найти пропавший сейф, а ищем свою сотрудницу. Придется все-таки поговорить с ней "по-дружески".
      Андрей смотрел в землю, словно чувствуя себя виноватым.
      Тень движется под землей
      Представьте себе, даже это мы заметили на экране "Всевидящего глаза". Никогда я не мог подумать, что наш аппарат будет показывать подобные чудеса. О них я расскажу потом, а сейчас послушайте, как мы искали нашу сумасбродную лаборантку.
      Пришли мы в отделение милиции. Дежурный лейтенант сидел за письменным столом и, искоса поглядывая на какой-то протокол, от которого мы его оторвали, с вежливой улыбкой слушал рассказ Андрея.
      Свет настольной лампы под зеленым абажуром освещал молодое худощавое лицо лейтенанта. Оно мне показалось приветливым и простым.
      - Вы говорите, что вашей сотрудницы не было дома с утра, - уточнил он, не переставая улыбаться, - то есть с того момента, когда она выехала на испытания. Сейчас, - он взглянул на часы, - всего лишь девять часов вечера. Она могла где-нибудь задержаться... Какие у вас основания для беспокойства, кроме того, что на дороге вы нашли ее сумочку?
      - Прежде всего она уехала с ценным аппаратом, - сказал Андрей.
      - Так... - Лейтенант задумался, затем спросил: - Вы можете описать вашу спутницу?
      Андрей слабо улыбнулся.
      - Попробую. Вам, конечно, нужна точность?
      Лейтенант наклонил голову в знак согласия.
      - Ей двадцать два года, - начал Андрей. - Рост сто пятьдесят семь сантиметров. Потом, потом... - припоминал он, но мне почему-то казалось, что у него в голове путались только одни цифры.
      Андрей назвал еще размер перчаток Вали, - вероятно, он узнал его случайно, . и уже ничего не мог добавить.
      - Простите, я вас перебью, - вежливо пришел ему на помощь лейтенант. - Эти точные цифровые данные нам не так важны. Опишите ее характерные внешние признаки.
      Андрей снова замялся.
      Я был уверен, что он бы мог довольно подробно описать Валю. Однако и моя попытка не увенчалась успехом. Конечно, у Вали были свои особенности, которые ее отличали от многих других девушек. Но почему-то в тот момент я не мог их вспомнить. У нее густые брови, небольшой рот, серые глаза... Но по таким признакам нельзя отыскать человека. И я досадовал, что моя наблюдательность оказалась слишком односторонней.
      - На ней темно-синий костюм, - с трудом припоминая, говорил Андрей.
      - Маленькая шляпа. Светлые волосы, - дополнил я, чувствуя, что эти признаки не очень выразительны. - Наконец она с чемоданом...
      - Не думаю, чтобы можно было легко найти девушку, располагая такими данными, - заметил дежурный. - Но если чемодан у нее какой-нибудь особенный?
      - Самый обыкновенный, - сказали мы чуть не в один голос.
      - Тогда постарайтесь рассказать о внешности ее спутника. Итак, она уехала с пожилым человеком, который ходит с палкой. Какие у него еще особенности? Понимаете, что местного жителя нам легче найти.
      - Попытаюсь описать этого человека, - решился я и начал: - Прежде всего, он невысокого роста, худощавый, когда улыбается, показывает золотые или, возможно, стальные зубы. Он носит круглые очки, одет несколько старомодно, но жилет современный, с застежкой "молния". Поверх костюма плащ с металлическими пуговицами. Запонки с камнями, на левой руке два кольца.
      Дежурный нагнулся к столу и, не отрываясь от бумаги, начал быстро записывать приметы незнакомца. Я продолжал:
      - Не вполне уверен в их достоверности, но могу сообщить еще и дополнительные сведения. Например, этот человек живет в отдельной квартире. Мне кажется, он одинок... Ранен в ногу выше колена... Вчера был в рентгеновском кабинете. У него какая-то болезнь желудка... Ну, еще что? Да, вспомнил... Он занимается фотографией. Вот и все, что я могу о нем сказать.
      Дежурный отложил перо и недоверчиво посмотрел на меня:
      - Вы его видели?
      - Нет.
      - Вы его знаете?
      - Нет.
      - Вам о нем рассказывали?
      - Нет.
      Откинувшись на спинку кресла, лейтенант смерил меня насмешливо-внимательным взглядом.
      - И все-таки вы подтверждаете эти подробности?
      Я покосился на Андрея. Он рассматривал ногти, видимо, имея особое мнение по данному вопросу. Все же я подтвердил.
      - Да, как будто бы.
      Дежурный, видимо, считал наши опасения неосновательными. Он позвонил куда-то по телефону и, прощаясь с нами, с вежливой иронией заметил:
      - Если не вашу сотрудницу, которую вы почему-то знаете меньше, чем ее случайного спутника, то его мы попытаемся завтра разыскать. Впрочем, я надеюсь, - тут он улыбнулся, - что этого не потребуется. Жду вашего звонка. Сейчас приедете в гостиницу и позвоните, что девушка уже вернулась.
      Мы вышли из отделения милиции, и я почувствовал, что Андрей мною недоволен. Он этого и не скрывал.
      - Твоя вина, что мы направили лейтенанта по ложному следу, - сердито сказал он. - Странная фантазия - заниматься ни на чем не основанными детективными домыслами, не имея к этому никаких способностей!
      - Почему же ты считаешь, что мои домыслы ни на чем не основаны? - возразил я. - Я абсолютно уверен в точности своего описания.
      - Не нужно переоценивать возможностей аппарата. Нас будут принимать за шарлатанов. Допускаю, что ты мог определить "Всевидящим глазом", какие человек носит запонки, очки, кольца, пуговицы... Но уверять, что этот человек болен, одинок, занимается фотографией... Это уж, извини, ни в какие ворота не лезет.
      - Если хочешь, я тебе все объясню.
      - Избавь от этого удовольствия. Я не хочу даже вспоминать о том позоре, который мне пришлось испытать в милиции. Я глаз не мог поднять, когда ты рассказывал свои пинкертоновские бредни. Неужели ты не заметил, как лейтенант над тобой смеялся?
      Мне и самому было как-то неудобно. Действительно, что мог подумать лейтенант? Я же ничего ему не сказал о нашем аппарате. Да он бы и не поверил.
      Машина остановилась у подъезда. Андрей вбежал в вестибюль. Я поспешил за ним.
      На черной доске с ключами под цифрой "9", так же как и утром, висел тяжелый бронзовый ключ. Значит, Валя не возвращалась. Я, помню, смотрел тогда на ряды цифр и думал о том, что математик Ярцев чувствует сейчас искреннюю неприязнь к девятке.
      Я прошел в свой номер. Признаться, мне все еще не давал покоя разговор с Андреем. Зачем нужно было рассказывать о своих наблюдениях за человеком у двери? Ведь я мог во многом ошибаться и, конечно, выглядел очень нескромно... История с Валей меня не очень тревожила. Самое большее, что я допускал, - это авария с машиной далеко от города, причем, конечно, без всяких жертв или ранений, так как в милиции об этом знали бы.
      Усталый и раздосадованный, я опустился в кресло. Должен сознаться, что тогда я размышлял о странном явлении, которое касалось меня непосредственно. Я никогда не отличался ни хорошей зрительной памятью, ни наблюдательностью. Представьте себе, как это неприятно.
      Например, весна для меня всегда начиналась намного позже, чем для других: я ее долго не замечал. В один из погожих майских дней, возвращаясь из института, я вдруг случайно обнаруживал, что на деревьях уже распустилась зелень. Я никак не могу запомнить даже хорошо знакомые мне лица, и часто, встретясь в метро с человеком, которого когда-то знал, я долго и мучительно вспоминаю: "А где же я его видел?" Приходится разговаривать осторожно, выдавливая из себя ничего не значащие фразы: "А вы все там же работаете?", "Отдыхали в прошлом году?" Этими наводящими вопросами я пытаюсь узнать, где же все-таки мы встречались. Подобная беседа обычно ни к чему не приводила, и мне не раз приходилось расставаться со знакомым, так и не узнав, с кем же я разговаривал целых полчаса.
      Часто я испытывал эту своеобразную слепоту. Не узнавал людей на улице, не здоровался с ними, и меня считали гордецом. Сидя в троллейбусе, я иной раз не замечал входящей женщины, не уступал ей место, и меня считали невежей. Вы не представляете себе, как это тяжело.
      Мне было непонятно, что изменилось с тех пор, как я начал заниматься испытаниями "Всевидящего глаза", однако даже Андрей начал удивляться моей наблюдательности. Я запоминал каждую мелочь из тех, что видел на экране.
      Не помню, сколько прошло времени в этих размышлениях. Я ждал или звонка из милиции, или появления Вали. Минутная стрелка словно циркулем медленно вычерчивала невидимый круг...
      Очнулся я от резкого стука в дверь.
      На пороге стоял Андрей.
      - Приехала?
      - Нет... Но... - Андрей вынул из кармана план города, - надо бы сейчас проверить шестой квадрат, он здесь рядом. Продолжим испытания.
      Я понял, что, полный тревоги за Валю, Андрей просто не находил себе места. Ему нужно было чем-нибудь заняться.
      В зеркале я заметил, как Андрей болезненно поморщился, и уже спокойно проговорил:
      - Если она вернется, шофер приедет за нами. Я сказал, где нас искать.
      Мы вышли на улицу.
      Небо казалось совсем черным, и звезды, крупные и яркие, какие бывают только на юге, висели над землей. Они висели так низко, что, как однажды утверждал Андрей, стоит только позвать монтера, и он, взобравшись на стремянку, легко снимет с неба пару прекрасных полуваттных звезд по сто свечей каждая...
      Редкие на этой улице прохожие иногда задерживали свой взгляд на человеке с большим и неуклюжим фотоаппаратом на груди.
      Опустив вниз его длинный объектив, я медленно пошел по тротуару. Андрей молча шагал рядом и смотрел на экран.
      На светящемся стекле мелькали тени гвоздей, пуговиц, подков... Проплыл металлический прут, изогнутый костыль, сломанные железные грабли. Видимо, когда-то давно здесь была деревня, уступившая место расширяющемуся городу.
      Все эти предметы - костыль, грабли и гвозди - располагались на экране в три этажа; мы проверяли это изменением фокусировки.
      Мы смотрели сквозь стены домов и всюду видели металл, лишний раз убеждаясь, какое важное место занимает он в нашей жизни. Стоило только взглянуть на экран аппарата, направив незримые лучи сквозь стены любой квартиры, и в рамке из темных линий труб, осветительных и телефонных проводов мы видели все металлические вещи в комнатах.
      Помню, в одной из таких комнат мы увидели замки буфета, за ними повисшие как бы в воздухе поднос, кофейник, фигурный металлический чайник, тут же висели ложки и вилки, где-то наверху выстроились в ряд подстаканники. Возле них темнела крышка сахарницы, вырисовывался узор ажурной корзинки для хлеба.
      Вдруг чайник сорвался с места, за ним поплыли чайные ложки. Они быстро разместились в подстаканниках, а чайник поплыл по кругу, низко кланяясь каждой ложке.
      - Смотри, Андрей, - указал я на экран. - Семья села пить чай.
      Андрей из-за моего плеча равнодушно посмотрел на движущиеся тени.
      - Сейфа, здесь не видно.
      Для меня это тоже было ясно, но, прежде чем его найти, мне хотелось подробно изучить особенности нашего аппарата: что он может видеть, насколько четко и на каком расстоянии?
      На экране, как я помню, тогда были видны: нож, танцующий над резной металлической сухарницей, потом я увидел беспокойную ложку - она сначала кружилась на одном месте, затем стала подниматься и опускаться. Я обратил внимание, что немного выше воображаемого стола, который отмечался на экране петлями откидывающейся крышки, дрожали большие причудливые серьги. Между ними останавливалась чайная ложка. Вероятно, какая-то женщина с серьгами пила чай с ложечки.
      Меня тогда заинтересовали эти загадочные картинки. Я сравнил себя с героем романа Лесажа, который приподнимал крыши домов, чтобы заглянуть внутрь.
      Невидимый луч скользнул дальше. На экране появилась решетка из тонких пересекающих линий. Около нее видны были коленчатые рычаги, они то поднимались, то опускались. В этой квартире стояла очень сложная машина. Ее механизмы двигались сами по себе, так как никакого мотора вблизи от нее я не видел. Трудно было понять, откуда в квартире появился такой агрегат.
      Но вдруг из открытой форточки до меня донеслись звуки музыки. Странная машина оказалась обыкновенным пианино. Кто-то играл на нем, двигались тонкие рычажки, поднимались молоточки и ударяли по струнам.
      Я направил объектив на соседнюю квартиру.
      - Приемник "Радиотехника". Пять поддиапазонов. Девять ламп, - и Андрей провел пальцем по стеклу экрана.
      Он посмотрел на часы, упрямо сжал губы. "Прошел еще час, а от Вали никаких известий", - вероятно, подумал Андрей, с нарочитой заинтересованностью склонившись над экраном.
      Я разглядывал металлический скелет приемника. В своей технической обнаженности он произвел на меня странное впечатление. Трудно было разобраться в тенях от ламп, трубок, дисков, рычагов, проводов и деталей. Отгадать по этим пятнам и линиям марку приемника мог только Андрей. Он видел скелет, как привычный чертеж, но определить сущность обыкновенных вещей, угадать их в тенях на экране не умел; может быть, не хватало воображения.
      Говорят, что окружающие нас предметы, если на них взглянуть с какой-то новой, неожиданной точки зрения, кажутся нам странными и фантастическими. Так, например, вы можете долго рассматривать фотографию пчелиных сот или пачки карандашей, если они сняты при большом увеличении, в неожиданном ракурсе, смотреть и не понимать, что же все-таки изображено на снимке.
      В нашем путешествии по городу мы испытывали подобное ощущение. Трудно, а подчас и невозможно было узнать знакомые, всем известные вещи.
      Скажем, мы тогда обследовали новую квартиру во втором этаже. По полу ползал рогатый зверь на веревке. Силуэт его будто бы знаком, но все-таки я долго ломал голову, прежде чем определить, что на экране обыкновенный пылесос. Опыт приобретался постепенно. Я скоро научился узнавать шкафы холодильников, электросчетчики, стенные часы, телефонные аппараты.
      Мы ходили сравнительно долго. Андрей то и дело оглядывался. Он ждал, что нас догонит шофер. Но пока наши ожидания были напрасными, так же, впрочем, как и поиски. Никаких круглых сейфов мы не видели. Встречались круглые подносы, большие металлические баки, тазы, но они никак не походили на хранилища чертежей.
      Скользил невидимый луч "Всевидящего глаза". Во многих новых квартирах мы видели пианино или рояли, холодильники и пылесосы. Просто и обычно входят эти вещи в быт, спокойно и деловито размещаясь в квартирах и нисколько не претендуя на какую-то особую значимость в жизни советского человека.
      Кабинет. На экране я видел рамки портретов, старинный письменный прибор с фигуркой лошади. А рядом бежало перо... Кто сидел за этим письменным столом? Писатель, ученый, инженер? Или, может быть, взгромоздившись с ногами на высокое кресло, школьник готовил уроки?
      Долго мы ходили с нашим аппаратом. Видимо, Андрей уже давно убедился, что предложенный им метод поисков сейфа ни к чему ни приведет. Сколько нужно затратить времени для того, чтобы исследовать все этажи! И не сейфом были в тот вечер заняты его мысли. Он все реже и реже смотрел на экран, беспокойно вглядывался в лица случайных прохожих, точно спрашивая: "Не видал ли кто из вас девушку в синем костюме... двадцати двух лет, невысокого роста?.."
      Да, тогда ему было не до поисков сейфа, так как прошло уже четырнадцать часов с тех пор, как Валя уехала из гостиницы.
      Я настолько увлекся испытаниями, что не заметил, как мой ассистент исчез.
      Остановившись у облицованной керамикой стены, я направил на нее луч аппарата. Мощный поток радиоволн прошел сквозь нее, как луч света через прозрачное стекло.
      На экране появился металлический скелет кресла. Над ним я увидел оправу очков, и дальше - совершенно невероятное: тонкая извивающаяся змея, выпустив острое жало, вдруг стала подбираться к лицу человека, - во всяком случае, я представлял себе, что ниже очков должен быть нос, рот. Я даже заметил металлические зубы. Вот сюда и подбиралась змея.
      Мне стало не по себе, должен в этом признаться по совести. Невероятные предположения приходили в голову. Помню, как подскочили вверх дрожащие очки. Из-за окна послышался приглушенный стон.
      Я невольно вздрогнул, не понимая, что же могло твориться за стеной. На всякий случай стал искать подъезд, где и увидел освещенную лампочкой черную стеклянную табличку: "Зубной врач М.С. Уманский. Лечение и удаление зубов без боли".
      Со вздохом облегчения я прислонился к стене. Ничего страшного не произошло. Видимо, крикнул бедный пациент. Голос я слышал в форточку. Откровенно говоря, я ему посочувствовал, но в то же время с досадой подумал о совершенно непонятных явлениях, с которыми нам приходится встречаться.
      Судите сами: вот стоит человек с аппаратом, его незримые лучи позволяют видеть за стеной, как зубной врач, пользуясь приемами и техникой буквально средневековой давности (неважно, что за последние десятки лет бормашина вертится от мотора, а не от ноги врача), "без боли" сверлит долотом в зубах у стонущего пациента. Мне всегда это казалось удивительным анахронизмом, и он меня возмущал своей особенной нелепостью. Ведь врачи других специальностей не только уничтожили боль, они научились оперировать сердце и мозг, научились спасать человека от страшнейших, когда-то неизлечимых болезней, открыли новые препараты и создали первоклассную медицинскую технику.
      Я помню, с чувством обиды и какой-то непонятной злости вновь направил объектив на кабинет врача. Как везде и всюду, даже в лучших клиниках, я увидел на экране печально знакомую миллионам людей бормашину, вероятно изобретенную испанской инквизицией.
      В зубоврачебной практике она, видимо, навсегда останется высшим достижением современной техники.
      Самым безудержным фантастом я считал одного молодого врача. Он доказывал, что даже сейчас можно обходиться без этих машин, незачем сверлу жужжать во рту человека, находящегося в полном сознании. Он чувствует, будто ему просверливают череп за то, что избегал одонтологов. Мечтатель успокаивал: найдены действительно обезболивающие средства; отныне кончается средневековье и зубные врачи тоже могут называться исцелителями. Я ему не верил и упорно не хотел садиться в страшное кресло, так же как и многие мои товарищи, готовые потерять все зубы, только бы не быть жертвой непонятной отсталости этой области медицины.
      Раздумывая над судьбой одонтологии, я долго стоял у стены и слышал сквозь форточку все тот же знакомый стон. Оглядевшись по сторонам и не найдя Андрея, я опять стал наблюдать, что творилось на экране.
      Мне было трудно оторваться от него. Дрожала и покачивалась черная змея. Она вызывала во мне самые мрачные воспоминания... Ведь за несколько дней до этих событий я вновь решился встретиться с одним из представителей ненавистной мне отрасли медицины. Ничего хорошего из этого не получилось. Но это так, к слову, воспоминания не из приятных.
      Вернемся к событиям того вечера.
      Металлическая змея на экране скользнула вниз, и очки повернулись в мою сторону. Я чуть не вскрикнул от изумления. Опять увидел я знакомые зубные протезы, застежку "молнию", два кольца на левой руке, запонки с камнями, десятки мелких признаков, по которым сразу узнал человека, стоявшего вчера вечером за дверью моей комнаты.
      Удивительное совпадение. Размышлять было некогда: очки приподнялись, и человек встал с кресла. Понятно, что я не мог упустить возможности встретиться с ним.
      Я вбежал в парадный подъезд, но позабыл посмотреть на табличке номер квартиры врача. Возвращаться было поздно, я боялся, что не встречу интересующего меня человека. Я ходил около массивных дубовых дверей и пытался найти табличку с фамилией врача. Позвонил наугад. Мне долго не открывали. "
      Наверное, не здесь", - решил я и, досадуя на свою рассеянность, вернулся на улицу. Оказалось, что квартиру я определил правильно. Снова нетерпеливо позвонил. Дверь открыла заспанная женщина и, зевая, проводила меня в приемную.
      Я поставил аппарат под кресло. Дверь кабинета завешена темно-зеленой портьерой. Оттуда должен выйти человек, который мне был необходим. Мучила тревога: узнаю ли его?
      Скрипнула дверь. На пороге кабинета показался врач с черной ассирийской бородкой. Он посмотрел на меня проницательно и строго, словно гипнотизер, и широко откинул портьеру.
      - Прошу вас!
      Я растерялся. Неужели человек, которого я искал, уже успел уйти? А что, если он там, в кабинете?
      - Прошу, - уже не скрывая своего нетерпения, не отрывая от меня острого, сверлящего взгляда, повторил хмурый врач.
      Будто под гипнозом, я медленно пошел за ним, думая о том, как все ему объясню.
      Широкая спина в халате не давала возможности заглянуть внутрь кабинета. Я помню, у меня появилось тогда странное желание посмотреть сквозь нее "Всевидящим глазом".
      Врач предупредительно взял меня под руку и посадил в кресло. Оглядевшись по сторонам, я вздохнул. В кабинете, кроме врача, никого не было.
      Наверное, я разминулся с человеком, которого искал, в тот момент, когда смотрел табличку. Уже решил извиниться перед врачом и спросить у него о только что ушедшем пациенте. Однако проклятая стеснительность не позволила это сделать. Неудобно поздним вечером просто так приходить к врачу и задавать ему нелепые вопросы. Решил немного выждать. Он положит вату с лекарством на зуб, который у меня действительно часто болел, - тогда удобнее расспрашивать.
      Надо мною склонилось мрачное лицо с прямоугольной бородой, блеснули сплошные золотые зубы в натянутой улыбке:
      - Будьте любезны, откройте рот.
      Отступать было поздно...
      Я пожаловался на больной зуб и попросил его успокоить. Врач ничего не ответил, подошел к окну, закрыл зачем-то форточку и отвернулся к столику.
      Его широкая спина предстала передо мной, как белый экран в кино.
      Послышалось жужжание, словно перед началом сеанса, и я увидел у своего лица блестящую змею с острым жалом.
      Со злобным шипеньем она подползала ко мне...
      Не хочу вспоминать о дальнейшем. Это ни вам, ни тем более мне не доставит удовольствия.
      Отплевываясь на каждом шагу и проклиная свои неудачи, врачей, бормашины, старика с тростью, так неожиданно исчезнувшего из кабинета, и даже "Всевидящий глаз", я шел по тротуару, и аппарат казался мне особенно тяжелым.
      Врач ничего не знал о пациенте, который посетил его до моего прихода. Так, собственно говоря, и должно быть. У человека сильно заболел зуб, ему не до анкет. Фамилия и адрес тоже не очень интересовали врача, - он не надеялся на то, что будет лечить постоянно этого нервного человека. Я это почувствовал уже в тот момент, когда услышал сквозь форточку стон бедного пациента, несогласного с методами лечения "без боли". Этот стон долго еще стоял у меня в ушах. Впрочем, я еще активнее выражал свой протест, но об этом мы уже решили не вспоминать.
      Меня немного беспокоило неожиданное исчезновение Андрея; потом я решил, что он просто не вытерпел и вернулся в гостиницу. Я даже представил себе, как он сидит у телефона и каждые пять минут звонит в милицию, спрашивая о Вале.
      До конца улицы осталось обследовать всего несколько домов.
      Только простая случайность помогла бы мне напасть на след сейфа. Кто знает, а вдруг он где-нибудь поблизости... Непонятная упрямая сила заставляла идти все дальше и дальше.
      Я устал, зуб отчаянно ныл. Помню, я сел отдышаться на лестнице какого-то нового здания. Сел и позабыл обо всем.
      Высоко уходили в темное небо вновь выстроенные корпуса. Они казались иллюминированными, будто в дни праздников, так как во всех окнах светились разноцветные абажуры. Пылающим маком повис один из них над столом - его я видел в окне второго этажа. Расцветали оранжевым, голубым, сиреневым цветом тюльпаны в окнах третьего этажа. Золотистые шелковые шары, как игрушечные солнца, просвечивали сквозь занавеси в четвертом этаже, пятом, шестом. Зеленым светом свободного пути, как огни семафоров, горели настольные лампы.
      Я, помню, тогда прищурил глаза, и мне почудилось, будто иллюминированное здание вдруг поплыло, словно огромный океанский пароход... Через несколько кварталов оно выплывет на простор в открытое море.
      Тут я опять вспомнил, что мне не до мечтаний. Щелкнул переключателем, по привычке нащупав его сбоку аппарата, и посмотрел на экран. Он светился зеленым светом надежды. Мне подумалось, что сегодня же найдутся и следы старика с тростью, и Валя, и даже сейф. Это, конечно, был ничем не оправданный оптимизм, но я верил в возможности "Всевидящего глаза". Мне почему-то представлялось, что старика я встречу в какой-нибудь квартире. Ведь узнал же я его за стеной зубоврачебного кабинета.
      Помню, я досадовал на аппарат за то, что он плохо видит сквозь стены верхних этажей: в путанице линий проводов, железных балок и каркасов трудно было разобраться. Тени набегали одна на другую, пересекались и двигались, так как в каждой комнате люди носили с собой или перекладывали с места на место металлические вещи.
      Я не мог себе представить, что "Всевидящий глаз" окажется настолько зорким, но неудачные поиски человека и сейфа воспринимались мною, как серьезный недостаток всей конструкции. Над нею еще надо много работать.
      Испытания аппарата продолжались. Уже в самом конце улицы подошел я к невысокому зданию с колоннами. Сквозь завешенные темными портьерами окна почти не проникал свет.
      Объектив аппарата скользнул по стене. На экране - все то же самое: балки, решетка бетона, провода... Но в этом сложном переплетении я заметил темное пятно. Как это мне тогда ни показалось странным, однако я должен был самому себе признаться, что видел тень человека с огромной головой. На экране она выглядела очень выразительно: плотный высокий человек с широкими угловатыми плечами. Движения замедленные и даже неестественные.
      Я видел не куски металла, застежки или крючки, а сплошную тень. По экрану двигался "железный человек" в буквальном понимании этого слова.
      Я посмотрел на выступающие ступени подъезда и заметил, что по обеим сторонам входа высечены из камня огромные якоря. Снова взглянув на экран и уже внимательно присмотревшись к тени, я увидел очертания глубоководного металлического скафандра.
      Вероятно, за стеной находилось какое-нибудь водолазное училище. "
      Всевидящий глаз" открывал все новые и новые возможности. Если я видел водолаза за стеной, то почему бы его не увидеть под водой, и не только водолаза, но и остов затонувшего корабля?
      Я уже представлял себе, как наш аппарат помогает отыскивать и поднимать суда.
      Мелькнула мысль: почему мы весь вечер искали сейф за стенами? Вероятнее всего он зарыт в земле, как и думалось поначалу.
      Я опустил объектив аппарата вниз, и снова на экране появилось изображение водопроводных линий, кабелей, кусков железа, гвоздей. С какой целью я исследовал почву под ногами, откровенно говоря, и сам не знал. Нельзя же было все-таки предполагать, что сейф зарыт прямо на улице!
      А что мне еще оставалось делать? Конечно, разумнее сего отложить до утра эти бесполезные поиски, но мною руководило безотчетное, упрямое желание делать хоть что-нибудь, вместо того чтобы сидеть сложа руки в гостинице и ждать, когда все эти, как мне тогда казалось, загадочные события разрешатся сами собой.
      Совсем неожиданно я остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. "Что это может быть?" - думал я, рассматривая тени на помутневшем зеленом круге. От волнения я никак не мог найти ручку фокусировки. Помню, как случайно тронул регулировку яркости, - экран ослепительно вспыхнул, будто под ним взорвалась зеленая ракета. Еле сдерживая нетерпение, я повернул ручку обратно.
      Наконец мне удалось установить точную фокусировку, и на экране я вдруг увидел знакомую комбинацию из очков, трости, застежки, колец. Час тому назад они встретились мне за стеной кабинета врача.
      Да, это было невероятно. Странная в своей несообразности мысль промелькнула в голове: "Почему человек, которого я видел в кабинете врача, через час уже лежит в земле?" Какая-то мистическая чепуха безудержно лезла на экран моего аппарата, и я ничего не мог понять. Оставалось только злиться на себя и на "Всевидящий глаз", который будто издевался надо мной.
      Я готов был с досады выключить его, но все-таки человек под землей оставался реальностью. Аппарат не ошибался.
      - Спишь на дороге, фотограф! - крикнул шофер грузовика, остановившегося передо мной. - Смотреть по сторонам надо, коль площадь переходишь!
      Я оглянулся. Испытания привели меня на большую асфальтированную площадь, где изредка бесшумно скользили машины.
      Пришлось извиниться за свою рассеянность. Машина тронулась, а я снова остался на площади наблюдать за тенью под землей.
      Меня тогда ничто не интересовало, кроме этой необыкновенной загадки. Я не мог оторваться от экрана, от его зеленоватого круга, на котором были четко видны знакомые силуэты. Я опасался, что они исчезнут так же неожиданно, как и появились.
      Однако тени не исчезли, они вдруг ожили. Пошевелились очки, изогнулась застежка "молния", запрыгали пуговицы и запонки, поползла трость, и вся составленная из этих теней фигура закачалась и медленно поплыла за пределы экрана.
      Не было никаких сомнений - тень под землей двигалась. Не выпуская ее из поля зрения аппарата, я пересекал площадь.
      В голову лезли самые невероятные предположения. Мне тогда казалось, что я обнаружил таинственный подземный ход, о котором никто не знал...
      Тень подходила к концу площади, и я уже хотел проследить, под каким домом она скроется, но снова потерпел неудачу. Очки качнулись и исчезли, вслед за ними пропала трость, а за ней и все остальное. Экран потемнел, точно какая-то огромная металлическая крыша возникла на пути радиолуча, и под нею скрылся человек с тростью.
      Я быстро вернулся на середину площади. Экран вспыхнул, опять на нем - тени подковы, гвоздей, монет, но очков и трости не было.
      Мне хотелось выяснить, куда шел подземный ход. На экране появились какие-то странные силуэты. Я увидел черное цилиндрическое тело, похожее на остроносую рыбу. За ней тянулся длинный тонкий хвост. Необыкновенная рыба уплывала от меня, будто хотела спрятаться в тени, где исчез человек, за которым я гонялся с аппаратом.
      Ну, наконец-то! - услышал я знакомый голос и поднял голову.
      Передо мной стоял Андрей.
      - Мы ищем тебя вот уже сорок пять минут, - сказал он, посмотрев на часы.
      Опасаясь, чтобы Андрей не принял меня за одержимого навязчивой идеей, я решил пока ничего не говорить ему о трости и очках, которые путешествуют под землей. С сожалением проводил я глазами плывущую на экране тень остроносой рыбы, затем посмотрел на Андрея и понял, что Валя еще не вернулась.
      - Откуда ты узнал, что нас пригласили сюда на испытания? - спросил он.
      Я не понял. Какие испытания? Кто пригласил?
      - Ну как? Точно они идут? - спросил чей-то голос, и я только тогда разглядел, что позади Андрея стоял Колосков.
      - О чем вы спрашиваете? - недоумевал я.
      - А разве ты не за ними следишь? - в свою очередь удивился Андрей и рассказал мне, что Колосков нашел нам новую работу.
      Две бригады строителей рыли переход под площадью и закладывали тюбинги. Бригады шли навстречу друг другу. Главный инженер был уверен в точности расчетов, но все же Федор Григорьевич пригласил нас проверить это аппаратом. "
      Так вот он, какой подземный ход!" - подумал я.
      На экране снова появилась остроносая рыба. Она плыла, слегка покачиваясь.
      - Отбойный молоток, - пояснил Колосков и тут же спросил, тронув меня за рукав: - Ничего не обнаружили?
      - Пока нет, - со вздохом признался я. - По-моему, здесь не может быть. Впрочем...
      Дальше я уже ничего не сказал, боясь поверить странной догадке. Человек с тростью был под нами. Зачем? Что он делал под землей? Он сам писал, что знает кое-что о сейфе. Не связано ли с этим его посещение подземных работ?
      Мы подошли почти к середине площади. На экране вздрагивала причудливая тень врубовой машины, сбоку от нее покачивались отбойные молотки, лопаты. Проплыла вагонетка. Все это было видно совершенно ясно, но как бы сквозь зеленое стекло.
      - Вот уже куда добрались, - проговорил Федор Григорьевич. - Сделаем отметку и посмотрим, где находится другая бригада.
      Он вынул из кармана кусок мела, еще раз взглянул на экран, нагнулся и отметил чертой на асфальте конец тоннеля. Это было нетрудно сделать, так как на экране то место, под которым находилась пройденная шахта, казалось более светлым, чем окружающая ее порода.
      Вторая бригада, шедшая навстречу первой, работала неподалеку - на расстоянии десяти метров. Колосков и там сделал отметку.
      - Возможно, пригодятся наши аппараты для контроля проходки шахт, тоннелей... - нерешительно проговорил Андрей.
      - Почему же только шахт? - возразил Колосков. - А если бурить нефтяные скважины или вообще при бурении? Можно видеть, как идет бур, нет ли поломок и скручивания труб. Наконец издали можно определить, сколько еще осталось метров до нефтеносного или рудного пласта.
      - Конечно, потому что тень от пластов разных пород и ископаемых будет иметь различную плотность, - помню, согласился я. - Но вы, Федор Григорьевич, слишком многого хотите от нашего аппарата. Я вам говорил, на какую глубину проникает луч "Всевидящего глаза"?
      - Метра на два?
      - Сейчас на три с половиной, - уточнил Андрей.
      - А глубина бурения, достигнутая нашими инженерами, исчисляется в километрах, - продолжал я. - Так что еще работать и работать надо. Когда-нибудь и на километры будем видеть.
      После некоторого молчания Андрей спросил:
      - Ты что там искал под землей? Сейф?
      - Нет, я снова видел тень того человека.
      Андрей удивленно взглянул на меня, улыбнулся, но ничего не сказал.
      Валя действует в одиночку
      Мы никогда не могли предполагать, что творческая инициатива и самостоятельность, которые проявила наша лаборантка во время испытаний "Всевидящего глаза", доставят нам столько волнений и хлопот.
      Вы уже знаете, как обстояли дела с испытаниями аппарата на строительстве подземного перехода. Сейфа мы тогда не нашли, человека с тростью я тоже потерял. Теперь мне хотелось бы рассказать о приключениях нашей лаборантки, хотя я и несколько смущен, называя технические испытания приключениями.
      До сих пор у меня никак не укладывается в сознании столь странное сочетание строгой науки с событиями, которые вы назвали бы фантастическим вымыслом. Однако все это было именно так, как я рассказываю.
      Вы помните, что Валя получила аппарат для самостоятельных испытаний. Для нее это была ни с чем не сравнимая радость. Как я уже говорил, она много вложила труда в создание "Всевидящего глаза". Измерения усилителя, налаживание телевизионной системы, снятие характеристик генератора, приемника... Да стоит ли перечислять все то, чем она занималась при разработке этого прибора! Поэтому не случайно мы дали Вале возможность самой убедиться в практических достоинствах "Всевидящего глаза", как бы в награду за многие месяцы ее упорного труда.
      И вот этот день наступил. Валя не могла дождаться той минуты, когда за ней пришлют машину.
      Аппарат должен был испытываться на строительном участке Колоскова.
      Стояло чудесное утро. Ветер дул с моря. В небе ни облачка. Таким же безоблачным было я настроение Вали, когда она подъезжала к семнадцатому участку. Об этом я узнал позже со всеми подробностями.
      Колосков предупредительно распахнул дверцу машины, встречая гостью с чемоданом, где хранился наш "Всевидящий глаз".
      Пряча радостную улыбку под напускной серьезностью, Валя быстро надела на себя аппарат.
      - Итак, каковы задачи? С чего начнем?
      - Порядок обычный, - ответил Федор Григорьевич. - Прежде всего общий осмотр здания, определение состояния железного каркаса, труб, кабелей, отопления... А потом, - тут он замялся, - вы уже, наверное, знаете... Может быть, вам удастся найти сейф Евгения. Николаевича. - Он сделал ударение на слове "вам".
      Нашей Вале это особенно польстило.
      Колосков не исключал возможности находки именно здесь, так как здание, которое предстояло обследовать Вале, находилось вблизи от проектного бюро.
      Он шел рядом с озабоченной лаборанткой, смотря на экран, и опять с увлечением рассказывал о проекте "Воздушного дворца", о том, какое это гениальное произведение и какое это несчастье, что до сего времени не найдены чертежи.
      - Понимаете, милая Валентина Николаевна, - сказал он с грустью и разочарованием, - в сейфе лежит тетрадь с формулами расчета купола. Я, конечно, их восстановить не могу.
      Растроганная Валя смотрела на экран аппарата, и ей, наверное, уже казалось, что вот-вот мелькнет в зеленоватом тумане ярко очерченный круг.
      Это было бы огромное счастье не только для Колоскова, так как Валя верила, что проект архитектора Бродова необыкновенно прекрасен.
      Валя тогда сказала:
      - Мне почему-то кажется, что мы найдем этот цилиндрический сейф. Я, например, сделаю все возможное. - Тут она помолчала и смущенно призналась: . Наши говорят, будто я очень упрямая.
      Если бы мы с Андреем слышали этот разговор, то охотно подтвердили бы эту оценку Валиного характера.
      Колосков тоже растрогался и, не скрывая восхищения, горячо пожал ей руку и счастливо пробормотал:
      - Ну, спасибо, спасибо. Я побегу, там меня рабочие ждут.
      Среди прямолинейных каркасов зданий Валя старалась увидеть круг. Иногда ей казалось, что на мерцающем зеленом поле проступает силуэт, похожий по форме на запрятанный сейф. В эту минуту у нее сильнее билось сердце, кровь приливала к щекам, движения становились резкими и беспокойными. Она была готова ногтями расцарапать бетон или землю, где, возможно, скрывается сейф, но внутренний голос профессионала, знающего свое дело, заставлял ее отойти немного в сторону, отрегулировать фокусировку, направить волны "косым лучом" и убедиться, что в стене или в земле находился какой-нибудь металлический круг. Радиоспециалистка могла не определить его назначения, но хорошо знала - это не сейф.
      К Вале приходил Колосков, записывал данные, чертил эскизы расположения деталей каркаса здания, и каждый раз с надеждой заглядывал в ее лицо.
      Через несколько часов Валя устала, уложила аппарат в чемодан, вытерла белую пыль с лица и присела на груду камней. Ее костюм не был приспособлен для путешествий по развалинам. С сожалением она рассматривала выпачканный известью и глиной рукав, запыленные туфли и разорванный чулок.
      Неподалеку остановилась машина. Валя подумала, что это приехали за ней, однако из машины вышел, опираясь на блестящую трость, пожилой человек в круглых золотых очках.
      Слегка прихрамывая, он прошел мимо Вали, снова возвратился и, увидев стоящий рядом с ней чемодан, сказал:
      - Прошу извинения. Мне кажется, вы должны знать инженера Петрова, приехавшего из Москвы.
      - Вы не ошиблись, - согласилась Валя.
      - Так, так... Я могу узнать, где его найти?
      - Сейчас он на докладе в горсовете.
      - Жаль, - сказал незнакомец и пожевал губами. - Заезжал в гостиницу, но опять его не застал, - уже недовольно добавил он.
      - Я работаю в его группе, - сказала Валя. - Что-нибудь передать?
      - Простите, не имею чести знать вашего имени-отчества...
      - Валентина Николаевна, - сухо отрекомендовалась она.
      Старик снова пожевал губами.
      - Так, так... Мне придется доложить вам, уважаемая Валентина Николаевна, так сказать, существо моего дела. Завтра я уезжаю и уже не надеюсь встретиться с вашим глубокоуважаемым начальником. - Он поправил очки и сказал решительно: . Мне доподлинно известно, что вы заинтересованы в поисках сейфа с чертежами...
      Тут Валя вздрогнула, но вновь овладела собой. Только широко раскрытые глаза выдавали ее волнение.
      - Есть предположение, - говорил неизвестный, - даже почти уверенность, что сейф скрыт недалеко отсюда, примерно в пяти километрах.
      - И вы знаете это место? - нетерпеливо спросила Валя.
      - Нет, я вам этого не говорил. - Незнакомец нахмурился. - Мне известен только район, правда довольно ограниченный. Надеюсь, что ваш аппарат поможет в поисках.
      - Поедемте! - вдруг решительно сказала Валя и быстро вскочила на ноги. . Можно сейчас?
      - Я именно туда и направляюсь, - недовольно заметил неизвестный. - И если...
      - У вас есть машина? - Валя уже не слушала его. - Или мне попросить на строительстве?
      - Как вам будет угодно. Если желаете, то могу предложить место в моем автомобиле.
      Машина тронулась. Валя оглянулась. У подъезда разрушенного здания стоял Колосков и смотрел ей вслед.
      Блестящая асфальтированная дорога казалась узкой речкой, протекающей среди холмов, покрытых выжженной желтой травой. Человек, сидевший за рулем, видимо, совершенно позабыл о Вале и не обращал на нее никакого внимания.
      Наша лаборантка еще не успела раскаяться в своем опрометчивом поступке, ей не впервые принимать самостоятельные решения. Она, вероятно, думала только об одном: как обрадуемся мы вместе с Колосковым, когда узнаем, что ей удалось собственными глазами увидеть место, где спрятан сейф.
      По своей привычке Валя верила всем, поэтому у нее не было никакого сомнения в правдивости слов незнакомца, и она уже решила, что завтра мы будем искать сейф в том месте, где она укажет. Впрочем, надо было знать нашу Валю: раньше она сама обследует это место, ведь с нею был "Всевидящий глаз".
      Валя отчистила запачканный известью рукав, достала сумочку, вынула оттуда зеркальце и посмотрелась. Грязная полоса тянулась по щеке до самого подбородка. Валя взяла сумку, хотела достать платок, и...
      Грохочущая лавина сорвалась с высоты. Взметнулось облако белой пыли. Машина подпрыгнула и резко повернула влево.
      - Обвал... - проговорил сквозь зубы человек у руля.
      Он остановил машину. В пыльном тумане, повисшем над дорогой, ничего нельзя было разобрать.
      - Да-а. История, - задумавшись, вздохнул Валин спутник и пустил машину на полную скорость, как бы стараясь отъехать возможно дальше от опасного места.
      Через несколько минут машина свернула с асфальтированного шоссе на проселочную дорогу. Валя с любопытством смотрела на светлые холмы, из-за которых то там, то здесь блестели кусочки моря. Только тогда она хватилась сумочки... Досадная потеря, но Валя сочла неудобным просить своего спутника возвратиться.
      Наконец машина остановилась возле невысокого холма с плоской вершиной, точно высеченного из ракушечника - ноздреватого камня светло-желтого цвета. Подножье холма заросло кустарником и бурьяном.
      - Вот здесь! - Валин спутник указал палкой на глубокую расщелину, которая тянулась с вершины холма. - Я не считаю необходимым докладывать вам все подробности. Скажу лишь самое главное. Поздней осенью сорок первого года сюда подъехали два человека и выгрузили сейф довольно странной цилиндрической формы. Вот и все...
      - Почему же вы думаете, что это был сейф с чертежами? - спросила Валя, выходя из машины.
      - У меня есть к тому основания, - сухо заметил человек в очках.
      - И до сих пор вы никому об этом не рассказывали? - недоверчиво расспрашивала Валя.
      - К этому тоже были основания, - уже не скрывая своего раздражения, проворчал неизвестный. - Вы всегда задаете столько вопросов?
      Валя обиженно отвернулась.
      Ее раздражительный спутник вышел из машины и, опираясь на трость, прихрамывая, побрел к расщелине. Вскоре он уже скрылся в ней, оставив Валю наедине со своими сомнениями. Поведение его было довольно странным.
      Через несколько минут из пещеры, где скрылся старик, показался белый прямоугольный ящик. Он выполз из темноты и словно повис в воздухе.
      Валя бросилась помогать, но непонятный старик - это он нес ящик на плече . вежливо отстранил ее.
      Он погрузил его в машину и посмотрел на часы.
      - Запомните это место. Сто метров вправо от дороги. Если не надеетесь на память - запишите. Едемте. У меня срочные дела.
      - А сколько времени нужно, чтобы обследовать эту пещеру? - робко спросила Валя.
      Старик усмехнулся и сердито взглянул на нее из-под очков:
      - Не советую этим заниматься без проводника. Перед вами один из входов в здешние катакомбы. Садитесь скорей, - торопил он, открывая дверцу машины.
      Вот тут-то и проявился хорошо знакомый нам Валин характер. Ясно, что она решила сделать по-своему. Еще бы, находиться совсем близко у цели и вдруг уехать! Этого она никогда бы себе не простила. Валя была уверена, что сейф спрятан чуть ли не у самого входа, во всяком случае недалеко.
      - Скажите, здесь есть поблизости телефон? - спросила она.
      - Возле ларька на берегу.
      - Я хочу позвонить товарищам и подождать их здесь,
      - Как вам будет угодно. - Ворчливый старик блеснул стеклами очков. - Но советую отложить это дело до завтра.
      - Почему?
      Старик поморщился, застегнул пуговицы плаща и, садясь за руль, сурово заметил:
      - В вашем возрасте я меньше бы задавал подобных вопросов.
      Он включил стартер, молча приподнял шляпу и уехал.
      Валя пошла к морю. Около закрытого ларька стояла телефонная будка.
      Несколько раз девушка набирала номер, но редкие гудки убеждали ее, что ни меня, ни Андрея в гостинице не было. Мы в это время еще не успели приехать из горсовета.
      Валя подождала немного, затем снова позвонила, но гудки скучные, как надоедливые жалобы, твердили одно и то же.
      Несомненно, что Валя не поехала обратно. Обидно ждать утра, когда сейф находится рядом. Кроме того, упрямица самой себе доказывала, что завтра не найдет входа в пещеру. Или, скажем, завтра нас срочно вызовут в Москву, или случится землетрясение. Да мало ли что могло произойти.
      Поэтому Валя и решила, преодолев страх, немедленно осмотреть пещеру у самого ее входа. Дальше идти не собиралась.
      Здесь я должен рассказать о том, что представляли гобой местные катакомбы, куда намеревалась пойти наша Валя. Они возникли из многочисленных шахт и каменоломен, в которых добывали ракушечник - дешевый и прочный строительный материал.
      Почти двести лет добывался в них этот ноздреватый камень, похожий на пенобетон. Около города образовались подземные ходы, шахты и огромные пещеры. Говорили, что в этих подземных лабиринтах мог бы разместиться целый город с пригородами.
      Мрачные своды катакомб видели на своем веку немало примечательного. В 1905 году в подземных убежищах скрывались боевые организации городского пролетариата. В 1918 году здесь находили убежище большевики, готовившие отпор врагу, который тогда оккупировал Украину.
      В глухих подземных лабиринтах располагался подпольный ревком, руководивший разгромом белогвардейских банд Деникина и Врангеля.
      О многом могли бы рассказать эти закопченные стены. Но больше всего они видели в суровые дни Отечественной войны. Здесь жили бесстрашные партизаны, отсюда они наносили удары по врагу.
      Нетрудно было понять, с каким чувством глубокого волнения Валя вступила тогда на эту священную землю, политую кровью героев.
      У входа в расщелину она заметила несколько позеленевших гильз. Ясно, что Валя трусила. Но стремление найти сейф, причем самостоятельно, без нашей помощи, заставило ее войти в пещеру. Она боялась увидеть летучих мышей, повисших над головой, может быть даже змей, но, осветив фонариком подземелье, убедилась, что ничего этого нет. Пустое холодное помещение почти правильной кубической формы. Стены - белые, только в одном углу слегка закопченные, наверное, от костра.
      Мелкая каменная пыль толстым слоем покрывала землю и поднималась вверх при каждом шаге, как будто Валя ступала по сахарной пудре, блестевшей в лучах фонарика.
      Валя включила аппарат. Ярко вспыхнул экран, похожий на стеклянное блюдце, наполненное светящейся зеленой жидкостью. Валя шла осторожно, словно боялась расплескать ее, боялась, что из блюдечка вдруг выплеснется тень круглого сейфа, а она этого не заметит.
      В зеленой воде экрана мелькали гильзы, обоймы, пулеметные ленты, осколки гранат и взрывателей, обрывки телефонных проводов. Все это было погребено под толстым слоем осевшей пыли.
      Многое видела Валя, но пока не замечала очертаний железного сейфа, причем она уже обследовала не только пол, но и все стены пещеры.
      Наша лаборантка позабыла все свои страхи. Деловито и вдумчиво она занималась проверкой аппарата, хотя и была взволнована столь романтическими условиями испытаний. Вполне понятно, что они встречаются не каждый день. Кроме того, Валя не хотела возвращаться без результатов, стремление найти сейф во что бы то ни стало удерживало ее в подземелье. "
      А что, если пройти немного дальше?" - подумала она, остановившись перед узким проходом. Он темнел в глубине катакомб.
      В других условиях Валя никогда бы не смогла решиться на такой поступок, но тут она, наверное, представила себе уже выстроенный "Воздушный дворец", чертежи которого она нашла, и... поборола малодушие. Валя пригнулась, мысленно попрощалась с друзьями и вошла в темный узкий коридор.
      По экрану скользили тени от проводов полевого телефона, обоймы патронов. Вот появился знакомый силуэт разбитой радиолампы, и больше ничего.
      Дойдя до разветвления ходов, Валя остановилась и подумала, что здесь совсем нетрудно заблудиться. В голубом свете фонарика, которым она освещала стены, можно было заметить начерченные углем или просто нацарапанные буквы и цифры. Поэтому не случайно Валя решила обозначать повороты какими-нибудь условными знаками.
      Но Валя считала, что рядом с этими историческими знаками, оставленными героями, делать свои отметки будет просто нехорошо.
      На светящемся экране "Всевидящего глаза" она заметила силуэт пулеметной ленты. Достать патроны из слоя мягкой пыли было нетрудно.
      Валя решила ими отметить дорогу. Луч аппарата всегда их найдет, даже если патроны будут засыпаны пылью. Их можно увидеть даже сквозь каменные стены, если случайно она пойдет по другому, параллельному ходу. Эта мысль Вале понравилась. Не стоит страшиться самых запутанных лабиринтов, так как аппарат поможет найти обратную дорогу. Впрочем, Валя прислушивалась и к голосу благоразумия: очень далеко идти не собиралась.
      Она вынула из пулеметной ленты два позеленевших патрона и положила их под углом друг к другу у разветвления ходов.
      Отойдя несколько шагов, Валя повернула объектив в обратную сторону и посмотрела на экран. Внизу зеленого круга темнел уголок, указывающий дорогу. Таким образом Валя могла вернуться обратно, пользуясь радиолокацией: "Всевидящий глаз" был самым совершенным локатором, он видел даже под землей.
      Мне трудно восстановить в памяти все приключения нашей лаборантки.
      Помню, что ей приходилось идти по очень узкому коридору. Стены вплотную придвинулись к локтям. Невозможно было разогнуться, а этого ей хотелось, как никогда. Валя раньше представляла себе, что в катакомбах должно быть холодно, однако чем больше она удалялась от входа, тем становилось жарче, словно она приближалась к центру земли. Ход поднимался, опускался, поворачивал в разные стороны и, как тогда казалось Вале, выписывал самые невероятные и замысловатые зигзаги.
      Валя прошла несколько разветвлений, аккуратно укладывая патроны в тех местах, где пересекались коридоры.
      Она подумала о том, каким надо было обладать мужеством, чтобы добровольно поселиться среди этих мрачных лабиринтов, и кто был тот первый смельчак, прошедший здесь неизвестными путями?
      Валя верила в аппарат и чувствовала себя спокойной. Остановившись, она попробовала крикнуть. Звук ее голоса на мгновение застрял в нависших ребристых стенах и, словно обессилев, упал к ее ногам. Здесь кричать бесполезно. Никто не услышит.
      С сожалением Валя убедилась, что уже обследовала весь длинный коридор, но тени сейфа так и не увидела. Придется возвращаться.
      Она сделала еще несколько шагов и заметила на экране тень металлической трубки с каким-то кружком. Валя опустилась на колени и, порывшись в мягкой пыли, нашла небольшую бутылочку от лекарства, с жестяной трубкой и фитильком. Это была коптилка. Кто-то ее здесь либо бросил, либо потерял. Как же этот человек мог идти дальше без света? Валя с ужасом представила себе его состояние: он шел по лабиринту, догорели последние капли керосина, и вдруг наступила тьма...
      Валя огляделась, поворачивая в разные стороны луч фонарика. Вот-вот он выхватит из темноты скелет погибшего здесь человека.
      С опаской прошла она еще несколько шагов и вдруг оступилась. Фонарик выпал из рук и покатился по каменным ступеням куда-то вниз. На стенах запрыгал голубой луч, мелькая на гранях выступающих камней и пропадая в черных глубоких нишах.
      Валя побежала за фонариком. Она царапала себе руки о шершавые стены, спотыкалась об острые камни. Вдруг фонарик обо что-то ударился и погас.
      В первое мгновение Валя растерялась, похолодела, испугавшись темноты. Попробовала ощупью найти фонарь, но он, вероятно, закатился в какую-нибудь трещину.
      В темноте было очень страшно. Казалось, что тяжелые каменные глыбы опускаются на нее, давят тысячетонной тяжестью. Уже трудно дышать, будто ее засыпали землей...
      Упрямо ползая в пыли, Валя ощупывала каждый камешек, каждый кусочек обвалившейся породы...
      Наконец отерла со лба холодный пот, села на камень. Спокойным зеленоватым светом мерцал экран "Всевидящего глаза". Валя чуточку успокоилась. Все-таки она не одна, с ней как бы живой аппарат. Он поможет ей найти фонарик, тень его должна быть видна на экране.
      Валя вскочила на ноги и больно ударилась головой о каменный свод. Слезы брызнули из глаз. Превозмогая боль, Валя искала фонарик.
      На светлом поле промелькнул темный силуэт. Вот он где. Валя сразу повеселела. Но... фонарик не горел. "Ничего, ничего, - мысленно повторяла она, . просто плохой контакт". Валя сняла верхний колпачок с линзой, хотела повернуть лампочку, но острые края разбитого стекла обрезали ей палец...
      Со слезами на глазах, откинув в сторону уже бесполезный фонарик, она поставила аппарат на землю и стала обдумывать свое положение: ясно, что без фонаря идти будет труднее. "Всевидящим глазом" не увидишь ни камней, ни ям, которые часто встречались на пути. На стенах подстерегали ее каменные выступы, о них она и при свете ударялась головой. Но Валя все-таки успокаивала себя: будет осторожней и ничего не случится.
      Самое главное - нельзя было заблудиться, ведь обратная дорога отмечена патронами; правда, их не видели обыкновенные глаза, но "Всевидящий глаз" по этим отметкам должен привести ее к выходу.
      Валя надела аппарат и направилась в обратный путь. Она пожалела, что не сделала отметки у поворота, прежде чем бросилась за фонариком. Но это ничего, до поворота всего лишь несколько шагов.
      Ощупывая стены, Валя продвинулась немного вперед и остановилась. Зная, что тут должно быть узкое отверстие, она опустилась на колени. Но прохода здесь не оказалось, и Валя с удивлением заметила, что, даже приподнявшись, она не упирается головой в каменный свод. Подняв руку, Валя достала до потолка. Шагнула в сторону, в другую и убедилась, что находится в большой пещере.
      Нервная дрожь пробежала по телу. Валя не проходила эту пещеру... В этом она была уверена, но не хотела и думать, что заблудилась.
      Взглянув на экран, она надеялась увидеть тень указателя направления. На светлом круге сколько угодно было теней от разбросанных патронов, но двух патронов, положенных под углом, не находилось, Валя видела патроны даже в ящиках. В стене пещеры выдолблена ниша, где стояли винтовки. Рядом темнели железные ящики, вероятно с пулеметными лентами.
      Здесь раньше находился лагерь партизан. Так определила Валя. В эту минуту она забыла о сейфе с чертежами и даже о потерянной дороге.
      По стенам скользил луч аппарата. Мелькали тени простых домашних вещей: ведер, кружек, самодельных ложек, вырезанных из жести. В другой стороне пещеры Валя заметила обломки приемника, его знакомые детали, гранату и пружину от патефона, котелок для варки пищи, сломанную вилку.
      Здесь жили люди-герои. Окруженные врагами, они боролись и не сдавались. Враг уже подходил к Сталинграду. Сотни километров отделяли партизан от своих, и все же они были сильны и мужественны.
      Валя вспомнила рассказ о старом архитекторе, его веру в торжество жизни. Он не отдал врагу свое творение, созданное во имя мира, а не войны.
      Словно ободренная этими промелькнувшими перед ней образами, Валя победила чувство растерянности и стала спокойно, шаг за шагом искать оставленные ею отметки. Вытянув руки, осторожно ощупывая ногой землю, она продвигалась вперед. Валя уже не помнила, проходила ли она по этим узким тоннелям и просторным пещерам. На пути встречались многочисленные разветвления ходов, но нигде не видела она патронов, положенных углом.
      Выбившись из сил, Валя присела отдохнуть, хотела посмотреть на часы, но вспомнила, что в темноте ничего не увидишь. Она знала, времени прошло много, аккумулятор, питающий "Всевидящий глаз", должен скоро разрядиться, и поэтому решила экономить энергию. Она включала аппарат лишь у поворотов или при пересечениях ходов. Без ободряющего зеленого зрачка прибора Валя не могла бы идти дальше.
      В подземелье стояла мертвая тишина, как тогда на экскурсии в Петропавловской крепости. Сколько часов она бродила в этом бесконечном лабиринте, Валя даже не представляла, но думала, что там, наверху, давно уже зажглись звезды.
      Она была уверена, что мы будем ее искать. Узнаем, в какую сторону уехала машина, и помчимся спасать нашу Валю.
      Не хотелось думать о том, что случится завтра или через три дня. Она не могла допустить мысли, будто никто не придет к ней на помощь, но в то же время понимала, сколь призрачна эта надежда...
      Она шла и шла, ощупывая стены руками, и у каждого поворота включала аппарат.
      Вдруг на экране мелькнул узкий прямоугольник. Валя мгновенно остановилась и, затаив дыхание, стала разглядывать знакомую тень. Она долго не могла поверить, что видит футляр испорченного фонарика, который бросила несколько часов тому назад. Сомнений не было. Тут же нашла и колпачок с линзой. Значит, все эти часы она кружилась на одном месте.
      Устало опустившись на землю, Валя снова заставила себя встать. Это повторялось много и много раз.
      Сожалея о своей безрассудной выходке, она уже думала, что не имела права подвергать и аппарат и себя такому риску, - если останется жива, то ей никогда не простят этого поступка. Как она доверилась старику, который словно нарочно заманил ее к пещере?
      Скоро иссякнет энергия аккумулятора, погаснет экран аппарата, а с ним и последняя надежда на спасение.
      Она во всем виновата, она достойно примет любое наказание, но неужели придется расплачиваться жизнью за свою неосторожность? С этим Валя не могла примириться.
      И вот уже начал тускнеть, словно подергиваясь мертвой пленкой, "зеленый глаз" аппарата...
      Стараясь использовать эти последние минуты, пока "Всевидящий глаз" еще смотрел, пока совсем не помутнел его зрачок, Валя шла вперед, надеясь, что все-таки мелькнет знакомая тень двух патронов.
      Вдруг черная тень закрыла весь экран. Неужели это конец? "Совсем разрядился аккумулятор", - подумала Валя и задрожала. Она знала, что это придет, но не так скоро.
      Она остановилась, в последней надежде повернула ручку яркости и от волнения бессильно сползла вниз.
      На экране отчетливо вырисовывался круг.
      Пытаясь овладеть собой, Валя подрегулировала фокусировку, опустила объектив ниже и увидела очертания большой металлической коробки, напоминающей картонку от шляп.
      Она нагнулась и с большим трудом отвалила от стены плоский камень. Он упал с глухим стуком, больно ударил по ноге. За этой каменной дверью Валя нащупала нишу, протянула туда руку и почувствовала холод шероховатого от ржавчины металла.
      Сердце ее стучало так сильно, что казалось, слышно было наверху.
      Чтобы увидеть на экране запоры сейфа, она приподняла объектив и в страхе отшатнулась.
      На зеленоватом фосфоресцирующем поле двигалась тень. Она приближалась.
      Слышался шорох шагов...
      Мы будем видеть всё!
      Вы представляете себе наше волнение, когда настала ночь, пробило два часа, затем три, четыре, а о Вале все еще не было никаких вестей.
      Андрей пришел ко мне в номер и лег на диван. Говорить ему не хотелось, он чутко прислушивался к шагам в коридоре, - видно, хотел услышать частый стук каблучков, так хорошо ему знакомый.
      Мне не спалось, да это было и понятно. Вспоминались разговоры с Андреем. Мне он как-то рассказывал, причем очень сдержанно, о том, при каких романтических обстоятельствах он встретил нашу будущую лаборантку.
      Это было в прошлом году весной. Андрей возвращался после неудачной охоты. Густой туман опустился на землю. Не видно было ни одной тропинки, к тому же становилось темно. Долго блуждал Андрей около озера, отыскивая оставленную лошадь, но туман мешал ему ориентироваться.
      Андрею не хотелось ночевать в лесу. Он прислушался: нет ли лошади где-нибудь поблизости, она вывела бы его на тропинку. Но, кроме плеска воды и крика ночных птиц, он ничего не услышал. И вдруг до него донеслись какие-то странные хрипящие звуки. Что это было - Андрей не знал, но инстинкт охотника заставил его пойти в ту сторону. Совершенно неожиданно блеснул огонек. Андрей раздвинул мокрые ветки. Среди деревьев, освещенный маленькой лампочкой, стоял радиоприемник на треножнике. Около него сидела какая-то странная фигура в дождевом плаще и прислушивалась к хриплым звукам, которые вырывались из репродуктора.
      Она повернулась, и Андрей увидел девушку, которая молча указала на еловые ветви, лежавшие рядом, как бы приглашая сесть.
      Андрей спросил у девушки, откуда она, что она здесь делает и как ему выйти на дорогу, но та, ничего не ответив, стала что-то быстро записывать в тетрадь, изредка подкручивая ручки приемника. Накрапывал дождь, девушка его не замечала. Вероятно, для нее не существовало ничего более важного, чем неприятные хриплые звуки в репродукторе.
      Это была Валя Чернихова - она принимала сигналы, отраженные от далеких атмосферных слоев. Но все это стало известно Андрею гораздо позже. А в ту ночь он молча сидел рядом и с любопытством наблюдал за тем, как быстро менялось выражение ее лица.
      Она узнавала свою старую знакомую, капризную волну, прилетевшую из ионосферы, и тогда по ее сосредоточенно-суровому лицу пробегала детская радостная улыбка.
      Андрей понимал ее чувство. Он знал по собственному опыту, как напряжены бывают нервы ученого, изобретателя, проводящего сложный эксперимент. В эти минуты можно забыть обо всем на свете. Так было и с Валей. Она не замечала случайного охотника, сидевшего рядом, не замечала, что давно уже настала ночь, что струйки дождя текут за воротник... Андрей снял тогда с себя охотничью куртку и осторожно прикрыл ее ноги.
      Только на рассвете закончились испытания, и Андрей обнаружил, что дорога проходила в десяти шагах от того места, где он просидел всю ночь. Неподалеку стоял фургон испытателей.
      Все это я вспоминал, глядя на Андрея. Он вертелся на узком диванчике, курил, вскакивал и не давал мне уснуть.
      Ночь тянулась томительно долго. Наконец свет фонаря на потолке побледнел. Наступало утро. Андрей не мог больше ждать, вскочил с дивана и выбежал из номера.
      Вскоре он уже будил меня:
      - Вставай, поедем!
      - Вали нет? - спросил я, протирая глаза.
      Но об этом можно было и не спрашивать - стоило только взглянуть на бледное, хмурое лицо Андрея.
      Он успел съездить в отделение милиции, где узнал, что сегодня рано утром человека, с которым, по нашему предположению, уехала Валя, видели на том шоссе, где мы вчера нашли ее сумочку.
      - Поедем, - нетерпеливо сказал Андрей.
      - Куда?
      - Ну куда же еще! - рассердился он. - Конечно, искать того человека. С нами поедет Колосков, он знает дорогу.
      Мы мчались по знакомому шоссе. Мелькали цветники, фруктовые сады, дачи, сложенные из ракушечника, похожие на светло-желтые бруски масла, проносились мимо придорожные кусты шиповника с красными жесткими ягодами. Мы проезжали мимо домов отдыха, теннисных площадок, посыпанных золотистым песком. Затем пошли холмы, покрытые выцветшей под солнцем сухой травой.
      Издали я увидел канатную дорогу, по ней скользила вагонетка. Я провожал ее глазами до тех пор, пока она не добралась до вершины холма и словно указала на синюю с красной полосой машину, которая могла меня заинтересовать. Возле нее стояли два человека в милицейской форме.
      - Ты видишь их? - обратился я к Андрею, указывая на милиционеров. - Может быть, узнаем?
      Прищурив глаза, Андрей взглянул вверх и попросил шофера остановиться. Щелкнула дверца машины. Мой друг побежал по узенькой тропинке к подножью холма.
      - Я об этом догадался еще вчера, - сочувственно сказал Колосков, провожая его взглядом. - Зря он мучается. Что может случиться с Валентиной Николаевной?
      Мы вышли из машины. На всякий случай я взял с собой аппарат. Федор Григорьевич, тяжело поднимаясь вверх по склону, говорил:
      - После вчерашних поисков сейфа я что-то начинаю сомневаться. Даже вашему аппарату такая задача не под силу. Бесполезно потеряете время.
      Он сокрушенно вздохнул.
      - Странно, Федор Григорьевич. Непонятно. Вы уже перестали верить в нашу технику. Не слишком ли рано?
      - Обиделся? Этого еще не хватало! - Колосков отобрал у меня чемодан. Я вчера думал, причем не без оснований, что для таких аппаратов есть дела поважнее, чем искать чертежи.
      - Например?
      - Будто вы и сами не знаете? Не пойму, что это - авторская скромность или просто недооценка своего труда? Да мало ли на какие дела способен этот ваш "зеленый глаз"! Ну, к примеру сказать:, вчера, когда вы нашли склад оружия в подземной пещере, я подумал, что ваш аппарат может применяться для поисков, так сказать, уже отработанного "металла войны". Представь себе, это совсем не маленькая задача, - сказал Колосков, заметив мою улыбку. - У нас огромные запасы руды, больше, чем у любой страны мира, но и потребности в металле велики, ты это прекрасно знаешь. Мы должны ежегодно выплавлять десятки миллионов тонн стали. Так почему бы нам не использовать и ту прекрасную сталь, миллионы тонн которой лежат и ржавеют в верхних пластах земли? Мы с тобой были на фронте, знаем, сколько ее скрылось в земле: осколки снарядов, мин и бомб, колпаки дотов, старое оружие, рельсы, танковая броня, части машин и орудий. Постепенно они уходят все глубже в землю, заносятся песком, зарастают травой...
      Он остановился и перевел дух.
      - Почему бы этот металл войны, - снова продолжал Колосков, - не использовать нам во имя мира. В нашей земле остались не только гусеницы немецких танков, но и осколки английских, американских, французских снарядов. Металл четырнадцати держав вещественно напоминает об их бесславном походе, хотя память наша и так не потускнела.
      Я помню, что Федор Григорьевич говорил тогда довольно убедительно. Его взволновала мысль об использовании военного металла, и он развивал ее со всей присущей ему страстностью.
      Он ударил в землю каблуком.
      - Вот здесь под нами - железо из многих стран мира. Какой-нибудь осколок снаряда, изготовленного в Пенсильвании, кусок брони из стали, выплавленной в Бирмингеме. Все они очистятся огнем, переплавятся и пойдут на многие наши стройки.
      Колосков замолчал и вопросительно взглянул на меня. Я сказал, что он удивительный выдумщик - каждый день новые проекты - и что мы все-таки будем искать не только металл войны, но и чертежи дворца, для которого этот металл может быть использован.
      Разговаривая, мы не заметили, как подошли к машине. Один из сидевших в ней был знакомый нам лейтенант, другой - шофер.
      Машина стояла возле обвалившейся пещеры, где вчера нашли оружие. Колосков опустил чемодан на землю и сочувственно посмотрел на разочарованного Андрея.
      - Ваше описание, - обратился ко мне лейтенант, - оказалось удивительно точным. Мы чуть ли не сразу узнали того человека.
      - Так где же он? - спросил я нетерпеливо.
      - В катакомбах, - спокойно ответил лейтенант.
      - Вы его ждете?
      Он утвердительно кивнул головой.
      - Но ведь он может выйти другим ходом? - сказал Колосков, наклонившись над провалом.
      Лейтенант улыбнулся:
      - Не думаю. Если это не секрет, то покажите, пожалуйста, ваш аппарат. Очень много о нем рассказывают. Ходят слухи, будто вы этим "глазом" все насквозь видите....
      Я ответил, что, к нашему сожалению, видим мы еще далеко не все - только металл. Тут же я предложил убедиться в этом, раскрыл чемодан, надел на себя аппарат и пошел вперед.
      Лейтенант и Федор Григорьевич зашагали рядом со мной, наклонившись с обеих сторон над светящимся экраном. Андрей проводил нас недовольным взглядом и опустился на землю около выхода из подземелья.
      - То, что вы видите здесь, вам должно быть знакомо, - говорил я, указывая пальцем на мерцающее стекло.
      На экране появлялись и исчезали тени каски, немецкого автомата, согнутой трубы миномета. Здесь проходила война, ее черные тени остались в земле.
      - Как говорится, "перевернем страницу истории", - сказал я и повернул ручку сбоку аппарата. - Заглянем в более глубокие слои.
      Желто-зеленые искры пробежали по экрану. Я настроил поточнее и увеличил яркость. Исчезли расплывчатые линии верхних слоев, и вдруг выплыл из зеленой глубины, как из аквариума, странный предмет, похожий на наконечник пики. Под ним чернел силуэт одноглазого орла. Темная полоса, постепенно сужающаяся книзу, пересекала его крылья.
      - Вот вам загадочная картинка, - сказал я своим спутникам. - Как вы думаете, что это может быть?
      - Не знаю, - ответил лейтенант и пожал плечами. - Это похоже на какой-то германский орден?
      - Во всю грудь? - спросил Колосков и усмехнулся. - Впрочем, вы этого не помните. Таких орденов у них не было. Вот так история! - с восхищением говорил он. - Аппарат действительно как бы перелистывает толстую книгу земли по слоям. Перед нами - одна из страниц первой мировой войны. Вы видите немецкую каску с латунным остроконечным шишаком. Тогда каски были кожаные, с блестящим орлом. А вот эта полоса, идущая сверху вниз, вам ничего не говорит?
      Признаться, я не догадывался, что она обозначала.
      - Штык, - подсказал лейтенант. - За смертью пригоняли сюда немца... Идемте дальше.
      Колосков, не моргая, смотрел на мелькающие тени, словно выплывшие из глубин времени.
      - Да, вот она, живая история! - сказал он. - Наш народ отходчив и незлобив, но, как ни говори, иной раз вспомнишь былое и крепко задумаешься...
      Мы молча бродили по холму, смотря на дрожащие тени, и я думал тогда о словах Колоскова... Давно уж поросли травой поля, где прокатилась война, земля скрыла следы минувших битв, а все же, проходя по этим местам, я мысленно видел куда больше, чем самый совершенный аппарат.
      Мне казалось, что на этой земле до сих пор еще не высохли слезы женщин и кровь моих товарищей, погибших за счастье человечества.
      Я оставил своих спутников и пошел вперед. Под ногами словно звенели сухие травинки.
      На экране мелькали тени каких-то странных угловатых предметов, может быть тени войны еще более давних лет.
      Невидимый луч указывал, что подо мной проходил подземный коридор. Позади себя я услышал торопливые шаги: оглянулся - меня догонял Андрей.
      - Могу тебя заменить, - предложил он, запыхавшись от быстрой ходьбы. . Устал?
      - Ничего, ничего, Андрей. Мы с Колосковым нашли интересное применение этому "зеленому глазу", как он его называет.
      - Дай мне аппарат.
      - Что случилось? - удивился я. - Зачем он тебе?
      - Вдруг мне удастся увидеть его?
      - Кого?
      Андрей замялся и раздраженно ответил.
      - Ведь ты же сам рассказывал, что видел... очки... запонки...
      - Очень хорошо помню. Кстати, ты смеялся над этим.
      - Послушай, Виктор, ну как тебе не стыдно?.. Ты же понимаешь, что сейчас мне не до шуток... Мало ли какие бывают ошибки.
      Я обнял Андрея и попытался его успокоить. Он должен был догадаться, что тогда я не только испытывал аппарат, но искал и знакомые тени. Они все время стояли у меня перед глазами: очки, ключи, запонки.
      Вместе с Андреем мы шли по желтой, ломкой траве.
      Скользили тени по стеклу. Промелькнул силуэт стабилизатора авиабомбы, щит пулемета, изуродованный ствол противотанковой пушки. Я думал о том, что прав Колосков. Сколько тысяч тонн металла можно было бы достать только из одного этого холма!
      Я направил луч аппарата глубже, желая узнать, не тянется ли там еще один подземный коридор.
      Сбоку на экране показался небольшой круг. Я посмотрел на него с другой стороны и тут же убедился, что это был не круг, а шар. Мне почему-то представилось, будто нашел я тогда ядро от пушек Суворова. Около полутораста лет назад он проходил здесь на Балканы, так же как совсем недавно по этим историческим местам шли советские войска.
      Я старался не выпускать подземный ход из поля зрения аппарата. Колючий кустарник цеплялся за одежду, словно хотел задержать нас... Боясь потерять направление подземного коридора, мы двигались напрямик, не обходя кустов.
      Помню, как на экран выплыл большой прямоугольник. Мне пришлось тщательно отрегулировать четкость изображения, затем отступить назад и повернуть объектив под косым углом к земле. На зеленом стекле резко вырисовывался эллипс.
      Осторожно, затаив дыхание, и почему-то на цыпочках я пошел вправо. Эллипс постепенно терял свою форму, превращаясь в правильный круг.
      - Сейф, - прошептал Колосков, до боли сжимая мое плечо. - Вон, вон, смотри! По бокам запоры... Узнаю...
      Федор Григорьевич оторвался от экрана и прильнул к земле, будто стремясь скорее добраться до чертежей, которые так долго от него скрывались.
      - Как глубоко он спрятан? - спросил Колосков и быстро поднялся с земли.
      - Судя по фокусному расстоянию, на глубине около трех метров, - ответил Андрей, доставая линейку.
      Колосков побежал к машине и уже на ходу крикнул, чтобы мы отметили место. Он привезет рабочих с каменоломни.
      - Дай мне аппарат! - нахмурившись, сказал Андрей.
      Я молча отстегнул ремни, все еще не понимая, зачем это ему потребовалось.
      Дрожа от нетерпения, Андрей никак не мог застегнуть пряжку. Я хотел ему помочь, но он отбросил мою руку и направил объектив совсем в противоположную сторону от сейфа, затем повернул ручку фокусировки, точно установил ее на шестнадцатое деление и максимально увеличил яркость.
      Метр за метром он тщательно просматривал участок подземного хода, который был виден за сейфом.
      Помню, что, совершенно того не ожидая, мы вдруг узнали тень двойника нашего аппарата. В первый момент я даже не подумал о том, как он очутился под землей. Мне никогда не приходилось наблюдать, как "Всевидящий глаз" выглядит на экране, поэтому я невольно заинтересовался, встретив под землей его скелет, который был очень похож на чертеж. Я даже подумал о практическом использовании подобного явления, но тут же отбросил эту мысль. Мне так же, как и Андрею, тогда было не до технических проблем.
      Наша находка говорила о том, что под землей была либо Валя, либо человек, взявший у нее аппарат. Андрей побледнел, лицо, освещенное зеленоватым отблеском, сделалось буквально страшным.
      Да и было отчего. На экране появился силуэт медленно плывущего кольца. Вдруг кольцо метнулось в сторону и замерло.
      - Она! - услышал я шепот Андрея. - Ее часы с браслеткой.
      Он с трудом удерживал аппарат, чтобы тот не дрожал.
      В зеленоватом тумане на стекле я различал крючки, еле заметные шпильки, кнопки. Помню, что было видно особенно четко - это силуэт комсомольского значка.
      - Я пойду к ней? - вдруг твердо заявил Андрей, торопливо отстегивая пряжки и передавая мне аппарат.
      Мне пришлось доказывать абсолютную нелепость его намерения. Ясно, что Валю он бы не нашел, а заблудился бы сам в бесчисленных ходах. Я убеждал его подождать Колоскова, он должен приехать с рабочими. Они выроют здесь проход, тогда мы спустимся вниз.
      Однако Андрея трудно было уговорить. Он даже рассердился.
      - Как так? - чуть ли не кричал он. - Человек заживо погребен под землей. Ему нужна помощь, а ты говоришь - ждать!..
      Не помню, что еще он кричал. Я никогда не видел Андрея в таком состоянии.
      Куда девались его благоразумие, точный расчет и осторожность! В те минуты, о которых я рассказываю, он мог броситься в подземелье только затем, чтобы там встретиться с Валей. Нельзя было допустить такой опрометчивости, и в то же время мы никак не могли сообщить Вале о близкой помощи. Я вспоминаю этот момент. Валя была неподвижна, лишь тень браслета дрожала на экране.
      Не знаю, чем бы кончились мои споры с Андреем, но вдруг вмешался лейтенант. За все время нашего разговора он не отрывал взгляда от экрана.
      - Смотрите, что-то здесь движется!
      Я взглянул на светящееся поле, куда ткнул пальцем лейтенант, и вздрогнул.
      Почему-то я никак не мог привыкнуть к столь знакомому мне сочетанию теней, которые видел тогда уже в четвертый раз.
      По экрану ползли тени очков, зубных протезов, застежки "молния", пуговиц, связки ключей, железной трости...
      Лейтенант ожидал ответа, но мне было не до него. Я видел, что тени приближались к силуэту аппарата. Они подплывали к часам с браслеткой...
      Сжимая кулаки, Андрей с отчаянием смотрел на ползущие тени. Да и что он мог тогда сделать? Между ним и Валей - почти три метра каменистой породы... Глухая толстая стена...
      Я все себе представлял иначе. Мое воображение дополняло виденное на экране.
      Вот по зеленому полю ползет паук. Это - тень запонки. Паук приближается к браслету. Браслет вздрагивает. Похоже на то, что там, внизу, завязалась борьба.
      Беззвучно мечутся запонки, очки, извивающаяся "молния". Движутся зубные протезы: человек что-то говорит. Часы с браслетом поднимаются вверх...
      Должен сознаться, тогда я представлял себе Валину руку, поднятую как в последней мольбе о помощи.
      Думаю, что в подобном случае мои предположения могли иметь все основания, особенно если учесть волнение Андрея, который буквально повис на мне и задыхался. Я просто не знал, что делать.
      Вдруг тени предметов стали отползать в сторону. Надо было скорее переключить аппарат на общий план, что я и сделал. Тени быстро скользили по стеклу. Я понял, что Валя побежала и старик преследует ее. Я бежал поверху, перепрыгивая через колючие кусты и камни, стараясь не отстать.
      Экран неожиданно потемнел, словно закрыла его плотная дымовая завеса. Зеленоватые искорки вспыхивали на черном поле, как бы прорываясь откуда-то из глубины...
      Аппарат был исправен, в этом я сразу убедился, - значит, радиолуч упирался в препятствие. Такой случай, как вы помните, уже встречался нам при испытаниях на городской площади. Там луч не мог пройти сквозь чугунные тюбинги. Я не мог предполагать, что в холме, под нами, находились какие-нибудь металлические постройки, созданные руками человека.
      Надо было узнать: где же кончается эта черная завеса? Через двадцать шагов экран снова вспыхнул, но на нем уже не было никаких теней.
      Валя и человек с тростью исчезли, будто растаяли в густом дыму...
      К подножью холма подъехала машина. Из нее вышли рабочие с лопатами. Впереди бежал торжествующий Колосков.
      - Где это место? - закричал он еще издали.
      Занятый мыслями о сейфе, он не заметил нашей тревоги и тут же отдал приказание рабочим рыть в очерченном нами круге. Сам он тоже взялся за лопату.
      Андрей попросил у кого-то лом и с ожесточением принялся долбить каменистый грунт.
      - Без привычки я, конечно, не могу понять, что сейчас видел ваш аппарат, . тихо сказал мне лейтенант. - Какие-то кружки да палочки. Это так и должно быть?
      Мне пришлось сознаться:
      - Мы с вами видели того человека, о котором я уже рассказывал.
      Лейтенант недоверчиво взглянул на меня.
      - По каким же приметам вы его узнали? - заинтересовался он.
      Мне было как-то неловко рассказывать о пустяках, о всяких пуговицах, которые я видел на экране. И, кроме того, было обидно за наше детище, что мы его используем далеко не по назначению. Но, вспомнив, как он помог найти Валю и сейф, я поборол это чувство и решил поделиться с лейтенантом своим открытием в области неожиданного применения "Всевидящего глаза". За Валю я был относительно спокоен. Она исчезла под темной завесой, которая занимала небольшой участок. Мы спустимся вниз и несомненно найдем ее.
      - Прошу не принимать моих наблюдений всерьез, - прежде всего предупредил я лейтенанта. - Во многом я, наверное, ошибаюсь, но думаю, что вы сразу это определите. Зрительная память у меня скверная. Но, глядя на экран "Всевидящего глаза", я невольно фиксировал каждую мелочь. Ведь это же технические испытания. Человека, которого мы сейчас обнаружили под землей, я видел позавчера вечером за дверью. По мелким деталям на экране мне удалось представить себе его внешний облик. Например, по очкам. Они находились не очень высоко, и я понял, что рост у него ниже среднего. Что он худощав, показали близко расположенные пуговицы на двубортном плаще. Запонки с камнями нетрудно было определить по лапкам, удерживающим камни. Искусственные зубы, застежка "молния", кольцо, металлическая трость дополняли мое представление об этом человеке.
      Лейтенант слушал с интересом, но по его губам скользила улыбка недоверия.
      Гора известковой породы росла. Была выкопана уже порядочная яма. Андрей работал без устали. Голова его то появлялась над землей, то исчезала.
      Видимо, лейтенанту захотелось узнать дальнейшие подробности.
      - Все это очень тонко подмечено, - похвалил он меня. - Но каким образом вы узнали, что этот человек одинок, что у него отдельная квартира, что он был ранен, занимается фотографией, и даже определили, что у него больной желудок? Вы сказали, что он посещает рентгеновский кабинет. Неужели и эти подробности видит ваш "зеленый глаз"?
      Мне и самому не терпелось кому-нибудь рассказать о своих предположениях, домыслах и наблюдениях, о необыкновенной зоркости "зеленого глаза", поэтому я постарался удовлетворить любопытство лейтенанта.
      - По большой связке ключей от квартиры, от комнат и шкафов я догадался, что он, вероятно, одинок, - продолжал я свои объяснения. - Ранение в ногу подтверждалось застрявшим в ней осколком. Что касается занятия фотографией, то догадаться об этом труднее всего. Я заметил, что примерно на высоте жилетного кармана у человека, которого я рассматривал через дверь, находится кольцо. Сначала я не мог понять, для чего оно предназначалось, но потом заметил небольшой кружок в центре кольца. Мне было ясно, что это светофильтр в кожаном кармашке с кнопкой. Отсюда я сделал вывод, что человек занимается фотографией.
      - Ну, а насчет больного желудка? - не унимался лейтенант.
      - Я увидел, правда, довольно расплывчатое изображение его желудка на экране. Будто он питается железными опилками.
      Лейтенант вежливо рассмеялся.
      - А на самом деле? - спросил он.
      - Я предположил, что утром он был в рентгеновском кабинете, где перед просвечиванием желудка обычно дают питье с окисью бария. Следы этого металла я видел на экране. Все вместе взятое дало мне возможность так подробно описать человека, и если бы не наш аппарат, то я бы не заметил не только, какие у этого человека зубы или запонки, но не обратил бы на него никакого внимания. А сейчас я его прекрасно представляю, он передо мной стоит как живой.
      - Охотно верю, - загадочно усмехнулся лейтенант. - Вы удивительно точно определили его внешность, - и указал на тропинку среди кустарника.
      Я посмотрел туда и замер от неожиданности.
      Раздвигая кусты, тяжело опираясь на блестящую металлическую трость и сверкая на солнце стеклами больших круглых очков, к нам поднимался человек, которого я видел на экране "Всевидящего глаза".
      В этом я не мог сомневаться.
      Он снял шляпу и, вытирая платком мокрый лоб, обратился к лейтенанту:
      - Операция закончена. Я очень рад исполнить вашу просьбу. Чернихова внизу... Отдыхает...
      Он посмотрел на меня и пожевал губами. Протягивая руку, представился:
      - Будем знакомы, молодой человек. Фамилия моя - Никитченко, археолог.
      Я машинально пожал ему руку, все еще не веря, что передо мной человек, которого я видел только как тень на экране. Все у него было на месте: и трость, и очки, и застежка "молния", и пуговицы на плаще. Мне даже показалось, что в кармане у него звенели ключи.
      - Вы уж извините за беспокойство. Из-за нас вы отложили свою поездку, - с улыбкой проговорил лейтенант, поклонившись Никитченко. - Но я рад, что наконец-то вам удалось встретиться с изобретателем "зеленого глаза".
      - Так это вы? - взглянул на меня поверх очков Никитченко.
      - Я пойду предупредить товарища Ярцева, - сказал лейтенант, - чтобы он больше ни о чем не беспокоился. Потом я прошу извинения, - и смущенно признался мне: - Вы бы могли раньше узнать о том, что я попросил товарища Никитченко найти вашу сотрудницу, но, сами понимаете, у нас не было уверенности, что она обязательно пошла в катакомбы. Я не хотел говорить об этом преждевременно. Зачем тревожить вас понапрасну.
      Лейтенант отошел, а Никитченко начал восторгаться нашим аппаратом.
      - Прошу понять меня, - говорил он, пытаясь открутить пуговицу на моем пиджаке. - Нам, археологам, совершенно необходим такой аппарат. Ваш "зеленый глаз", как называет его лейтенант, сразу определит, где нужно производить раскопки. У меня, правда, несколько другая специальность. Мои коллеги интересуются глубокой стариной, - они изучают далекое прошлое человеческой культуры, отыскивают ее следы в пещерах доисторических времен. А вот я изучаю совсем иное. Меня интересует не культура вообще, а люди, которые ее защищали и спасли от гибели. Я говорю о тех героях, которые жили и боролись в этих подземельях. Вы там не были?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Обязательно покажу, - пообещал Никитченко. - Там каждая надпись на стене, каждый оставленный партизанами предмет, будь то самодельная кружка или радиостанция, собранная из трофейных деталей, говорят о великих делах. И как хотите, дорогой друг, меня больше волнуют эти вещи, чем каменные топоры неандертальцев... - Он замолчал, и лицо его сделалось суровым.
      - Но как же вы один находите там дорогу? - удивился я.
      - Я там часто бываю. У меня составлена карта этого района катакомб. Мне знакома каждая отметка на стене. По ним я нахожу подземные лагери партизан. Вчера вот отвез целый ящик исторических предметов для местного музея.
      Он задумался, словно что-то припоминая.
      - Видите ли, мне очень недостает вашего "Всевидящего глаза". Я еще многого не знаю. Убедительный пример: я был уверен, что сейф находится в катакомбах. Мне даже было известно, через какой вход его туда внесли, но я ничем не мог помочь в поисках.
      - Но почему же вы не сказали об этом раньше? - удивился я. - Этот сейф искали несколько лет, и ваши указания были бы очень полезны.
      Археолог нетерпеливо махнул рукой:
      - О том, что ищут сейф архитектора Бродова, мне стало известно только после вашего приезда. Узнал я об этом от одного из моих знакомых. Он сказал, что в наш город прибыла группа инженеров, которые будут искать сейф с помощью особого аппарата. Тогда-то я и вспомнил, что еще осенью сорок первого года видел, как поздним вечером ко входу в катакомбы, то есть вот сюда... - он указал вниз, - два человека привезли на тележке какую-то круглую железную коробку. Я тогда должен был встретиться с представителем партизанского штаба, чтобы передать ему некоторые сведения из города. Пока я его дожидался, сидя в кустах, люди с железной коробкой скрылись в подземелье. Через полчаса они вышли обратно и направились в город. При свидании я, конечно, сообщил о сейфе, но тогда не придал этому большого значения. У входа в катакомбы всегда дежурил кто-нибудь из партизан. Если он пропустил людей с ящиком, значит все в порядке. Я совершенно забыл обо всем этом и, только узнав о ваших поисках, решил сообщить вам, так сказать, свои наблюдения. Позавчера вечером отправился в старую гостиницу. Мне сказали, что вы дома, но в номере было темно, и я не решился вас беспокоить. Вчера искал вас на строительстве, но мне удалось познакомиться только с вашей сотрудницей. Узнав о сейфе, она забросала меня вопросами и так деятельно принялась за поиски исчезнувших чертежей, что, как я полагаю, - он пожевал губами и насмешливо взглянул на меня поверх очков, . доставила вам немало тревожных минут. - Но, поверьте, я никак не мог предвидеть, что эта девушка решится на столь рискованное путешествие. Я торопился к врачу, а она захотела остаться и вызвать вас по телефону.
      - Да, вы были у врача, - подтвердил я. - Видел вас сквозь стену в его кабинете. А потом случайно заметил под городской площадью, на строительстве подземного перехода. Но что вы там делали, не понял.
      - Там попадаются довольно интересные вещи! Возвращаясь домой, я заглянул туда. Пришлось немного поползать. Зато нашел оружие времен Пугачева... Но что же это?.. - Он удивленно взглянул на меня, приподняв очки. - Оказывается, от "Всевидящего глаза" и под землей не спрячешься?
      - Выходит, что так, - сказал подошедший к нам лейтенант. - Мы прекрасно видели, как вы встретились под землей с молодой девушкой, нежно взяли ее за руку и пошли к выходу.
      Археолог сердито фыркнул.
      - Да, представьте себе, этот молодой человек, - он указал на лейтенанта, . предъявил мне вполне основательное обвинение в злоумышленном похищении юной лаборантки. До этого я предполагал, что мои почтенные седины исключают такие подозрения. Я меньше всего похож на лермонтовских героев. Лейтенант следовал за мной по пятам, и не успел я прибыть на место обвала, где вчера обнаружили пещеру с оружием партизан, как он остановил меня и категорически потребовал, чтобы я в два счета отыскал вашу неосторожную сотрудницу. Ну, это куда ни шло. Поиски - моя специальность.
      - Так оно и есть, - добродушно подтвердил лейтенант. - Я был уверен, что вам это удастся сделать скорее, чем кому-либо другому. Удивительно, как быстро вы ее нашли.
      - Дело пустяковое. Я заметил ее следы в известковой пыли. Кроме того, мне хорошо известен этот участок катакомб. - Никитченко сочувственно покачал головой: - Бедная девушка! Она совсем измучилась и почти потеряла надежду выбраться на свободу. Ничего. Впредь не будет поступать так опрометчиво.
      Я не мог не возразить:
      - Ну нет! Плохо вы ее знаете. Она всегда будет делать по-своему.
      - Пожалуй, это верно. Она даже там поспорила со мной, утверждая, что идем неправильно. Чуть ли не силой пришлось вести ее.
      - Куда же вы потом исчезли? - поинтересовался я. - Аппарат перестал вас видеть, словно вы скрылись под железным куполом. Там имеются какие-нибудь сооружения.
      - Насколько мне известно, нет. Зачем они?
      По тропинке, раздвигая ветки желтеющего кустарника, поднимались Андрей и Валя. Она осунулась, побледнела. В ее темно-синий костюм глубоко въелась известковая пыль.
      Валя еле шла. Андрей в одной руке нес аппарат, а другой поддерживал нашу сумасбродную лаборантку. Мне было жаль Валю, но на ее измученном лице я не заметил никаких признаков смущения и потому решил высказать ей то, что полагалось.
      - Мне кажется, - начал я возможно строже, - ваш безрассудный поступок, когда вы одна отправились в горящую тайгу отыскивать метеорит, ничему не научил вас...
      Валя молчала. Андрей растерянно глядел на нее. Остальные предусмотрительно отвернулись и отошли в сторону, не желая мешать нашему разговору.
      - А все-таки мы его отыскали, - наконец сказала Валя, и в глазах ее появилось выражение лукавого торжества.
      Я решил отложить этот бесполезный разговор. Не позволяла, если можно так сказать, душевная мягкость. Девушка только что свет божий увидела, от смерти была на волоске, а тут - с нотациями. К тому же Андрей смотрел на меня такими умоляющими глазами, что я не выдержал и уже больше не стал журить нашу упрямицу.
      К нам подошел Колосков и сказал, что все уже готово. Сейчас будут доставать сейф.
      Мы подошли к глубокой яме. Я всматривался в зияющую пустоту, но ничего не мог там разглядеть, как в бездонном колодце.
      - Разрешите, я спущусь, - попросила Валя, и глаза ее загорелись от нетерпения. - Я знаю, в какой стороне сейф.
      Андрей безнадежно махнул рукой. Дескать, и этот урок не пошел ей на пользу.
      По вырубленным ступенькам на стенках колодца я и Колосков спустились вниз. Под землей нас встретила темнота, сырость, тяжелый, пахнущий плесенью воздух.
      В узком отверстии светился ослепительно голубой кусок полуденного осеннего неба. Я шагнул в сторону и включил фонарик. Передо мной открылась пещера с очень низкими сводами.
      - Видишь его? - прошептал Колосков.
      Он опустился на колени рядом с большим железным цилиндром и, дрожа от нетерпения, стал сбивать коротким ломиком заржавевший замок.
      С глухим стуком к нашим ногам упала тяжелая крышка. Луч карманного фонарика осветил свернутые в трубки чертежи.
      С лихорадочной поспешностью Колосков схватил один из них и развернул влажный от сырости лист.
      Я увидел тонкие линии высокого ажурного здания. Это были чертежи "Воздушного дворца".
      Мы лежали на траве. Вдали шумело море, а мне казалось, что шелестят сухие листья. Сквозь желтеющие ветви кустарника просвечивало солнце.
      Уже давно уехали в город счастливый Колосков с чертежами, Никитченко и лейтенант. А мы все еще спорили, говорили, вспоминали неожиданности, с которыми встретились во время испытаний. Мы в эти дни испытывали не только аппараты, но и самих себя на новых, еще неведомых путях.
      Андрей протянул мне белый ноздреватый камень с тонкими блестящими прожилками.
      - Смотри. Я нашел его на том месте, где аппарат ничего не видел. Мы думали, что в земле скрыта металлическая преграда.
      Я долго вертел в руках белый камень, похожий на вулканический туф, царапал его ногтем, стараясь определить твердость, и наконец сказал:
      - Похоже на то, что мы нашли руду какого-то неизвестного металла.
      Валя подложила руки под голову и смотрела на облака. Она молчала, видимо думая о чем-то своем, и не слышала нашего разговора.
      - О чем задумались, Валентина Николаевна? - спросил Андрей.
      Валя встрепенулась, провела загорелой рукой по лбу, будто отгоняя какую-то навязчивую мысль.
      - Я не знаю, как это объяснить... Вы мне сейчас рассказывали, что видели прошлое родной земли, находили оружие отгремевших войн. Вы бродили по городу и видели наше сегодня. Но как увидеть будущее? Какой для этого нужно придумать аппарат? Я хочу посмотреть "Всевидящим глазом" на то, что будет через десятки лет. Я хочу знать, как изменится лицо нашей страны, лицо мира.
      - А я никогда об этом не думал, - с растерянной улыбкой признался Андрей. . Мне казалось, что я вижу завтрашний день уже сегодня. Я вижу его в строгих цифрах наших планов, в сводках добытого угля, нефти, металла, в процентах трудовых успехов на заводах и полях... Я привык мыслить математически. Это у вас вызывает улыбку, Валентина Николаевна, но для меня все такие цифры становятся живыми и, если хотите, полными романтики и настоящей поэзии.
      Он задумался, взял у меня камень и подкинул его на руке.
      - Может быть, этот камень завтра изменит лицо всего района. Я не геолог, не знаю, что за металл скрывается в нем. Цинк ли это, свинец, серебро... Может быть, другой какой-нибудь металл, в десятки раз дороже золота... Нам еще неизвестны многие тайны земли. Наш "Всевидящий глаз" пока близорук. Но мы хотим все видеть, все знать. И если сегодня мы увидели то, что лежит у нас под ногами, то будем мечтать и работать над тем, чтобы завтра взглянуть, ну... скажем, на ядро Земли.
      Андрей замолчал... Я смотрел на радужную паутинку. Спускаясь с ветки, она трепетала от дуновения ветерка, но мне казалось, что колеблется она от моего горячего дыхания.
      Я чувствовал, как кровь приливает к голове, горит лицо, тревожно замирает и как бы останавливается сердце, чтобы потом забиться еще сильнее.
      Бывают яркие радостные минуты, когда первая, еще неясная, но дерзкая мысль на мгновение сдавливает дыхание, заставляет блестеть глаза. В ней еще нет ничего реального, но торопливая мечта уже пытается различить общие контуры нового чудесного аппарата.
      Я мечтал о том, чтобы наш будущий аппарат смог увидеть бронзовый век далеких предков. Я хотел перелистывать земные слои, как страницы книги о прошлом, чтобы они стали прозрачными под взглядом "Всевидящего глаза" и смелой мечты.
      Проникнув в глубь земли целым спектром различных частот, послушный луч отразит на экране все, что скрыто в ее недрах: угольные пласты, нефть, подземные реки и пещеры, кости вымерших животных.
      Может быть, мы откроем исчезнувшие города, запрятанные клады... Ничто не скроется от наших глаз!