Дудаков механически поддакивал и смотрел под ноги. Ему не хотелось летом. Ему хотелось немедленно и без труда.
Возврат долга Блинков-младший обставил, как встречу секретных агентов в плохом шпионском фильме. Завел корреспондента «ЖЭ» в ванную, запер дверь, пустил воду и только после этого отдал Дудакову его собственную десятку.
– Игорь, пожалуйста, никому не говорите!
– Понимаю, старичок: мелкий бизнес втайне от родителей. Выгодную сделку ты провернул. Вложил десять рублей, а получил серебра на двести, – свысока похвалил его Дудаков. Конечно, крестик Полины был для него невеликой ценностью.
И тут Блинков-младший захлопнул ловушку.
– Это не сделка, а пристрелка, – сказал он и сделал вид, что собирается уйти. Дудаков схватил его за рукав:
– У нее что, есть еще?
– Здесь у многих есть еще, – Блинков-младший дернулся, но корреспондент «ЖЭ» не отпускал.
– Откуда ты знаешь?
– Сказали. Вам-то не скажут – кому охота с журналистом связываться…
Митек сам плохо представлял, на что намекает, но верная союзница – дудаковская жадность пришла на помощь.
– Скажем, нашел человек клад, – начал вслух рассуждать корреспондент «ЖЭ». – По закону ему полагается четверть стоимости, а он хочет оставить себе всё и тайком продать за полцены. И ему прибыль вдвое, и тому, кто купит, прибыль вдвое.
Блинков-младший солидно кивнул.
– И ты знаешь такого человека? – горячо зашептал Дудаков.
– Да так, обещали показать.
Дудаков наконец-то выпустил его рукав и заявил безразличным тоном, каким берут на слабо дошколят:
– Врешь ты все, старичок, а я уши развесил. Да у тебя денег таких нет, чтобы купить настоящий клад!
– У меня нет, а у других есть, – заметил Блинков-младший.
– У кого это – у других?
– Так я и сказал!
– Ага, ты посредник! – снова выручила Митьку дудаковская жадность.
– Ну! Люди платят, я их знакомлю.
– А меня можешь познакомить?
– Не сейчас, – Блинков-младший достал из кармана крестик и подбросил на ладони. – Этот клад, считайте, уже купленный. Отвезу в Москву образец, покажу, а там покупатель с хозяином без меня договорятся.
– Ловко! – ахнул Дудаков. – Крестики-нолики, детские игры, а на самом деле…
– Раскололи вы меня, – понурился Митек. – Учтите, Игорь, если вы об этом напишите в газете, нас обоих порубят в капусту. С братвой шутки плохи!
– Как ты мог подумать?! Я же не предатель! – оскорбился Дудаков. – Но, сам понимаешь, и мне хочется что-то поиметь. А то все разболтал, а потом говоришь: «Не пишите». Ты уже не маленький, старичок, должен соображать. Если журналист что пишет, он получает гонорар, а если не пишет, должен получить втрое.
– Получите, – успокоил Дудакова Митек. – Послезавтра меня сведут с одним человеком, которой нашел в огороде горшок с золотыми монетами. Только, понимаете, папа хочет отправить нас с Иркой в Москву.
– Знаю, – кивнул Дудаков. – Так вот он почему…
– Ага, подозревает что-то. Он в таких вещах полный тормоз. Если узнает, что я золотом спекулирую…
– …Не поймет, – закончил Дудаков.
– Ха, не поймет. Не то слово! Мне и подумать страшно, что будет.
– Не расстраивайся, – утешил Дудаков. – Отцы и дети, вечный конфликт. Другой бы гордился, что его сын в четырнадцать лет сам зарабатывает. Ничего, я его уговорю!
– Только не раньше вечера, – подсказал Блинков-младший. Дудаков подумал и согласился:
– А ты соображаешь, старичок! Скажу, что еще не собрал материал для статьи и хочу остаться. А без меня вас не отпустят на ночь глядя…
Окрыленный Дудаков удалился, а Митек запер за ним дверь и присел на край ванны. Лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы мог собой гордиться: за полчаса он втемную завербовал троих. Полина и Виталий Романович, ни о чем не подозревая, подготовили ловушку для Дудакова; обманутый Дудаков будет лезть из кожи вон, чтобы обмануть папу… Все в порядке, а на душе пакостно, как будто Митек на самом деле вступил в заговор со скользким жадиной Дудаковым.
Из крана с шумом бежала пущенная для конспирации вода. Митек потрогал пальцем – ледяная – и заставил себя умыться. Настроение от этого не улучшилось.
Глава XI
Тайна Ник-Ника
Версия Блинкова-младшего понемногу обрастала подробностями, и в ней все яснее становились видны дыры. Это хорошо – когда видишь дыры. Значит, понимаешь, что еще нужно узнать.
К примеру, сейчас он знал, где продают оранжевые каски и видел три таких: две на головах болотных копателей и одну – в доме Виталия Романовича. Оставалось спросить в магазине, много ли распродано касок (это продавцы должны точно знать) и кто их покупал (а это могли не запомнить). Если повезет и окажется, что продали всего три штуки, тогда можно считать установленным, что одним из болотных копателей был Ник-Ник! Впрочем, и любой другой ответ продавцов будет полезен для расследования (кроме ответа: «Иди отсюда, мальчик»).
Заполнить другую дыру в Митькиной версии было потруднее. Из-за чего пропал Ник-Ник? В то, что преступникам понадобилась пушка, Блинков-младший не верил.
А КТО СКАЗАЛ, ЧТО В ЯМЕ БЫЛА ТОЛЬКО ПУШКА?!!
Ник-Ник сказал. Он и фотокарточку подарил Виталию Романовичу. Но, по словам того же Виталия Романовича, Ник-Ник – темнило. И завистник: свистнул кокарду, свалил на Полину… А ЕСЛИ ОН СКАЗАЛ НЕ ВСЁ? Если кроме пушки выкопал что-то другое, в тысячу раз более ценное?! В яме точно было что-то, кроме пушки! Например, папин штык. И монета (вдруг не одна?). И гнилые доски… Вот что может подсказать ответ: доски! Если это остатки какой-нибудь телеги, то, конечно, ничего нового по ним не узнаешь. А если доски когда-то были, например, сундуком… Ведь французы не стали бы возить пустой сундук!
Митек проскользнул в прихожую, схватил в охапку лыжи и незамеченным вышел из дома. Отпрашиваться у папы не стоило – может и не отпустить. Лучше потом прикинуться веником: «А что, разве погулять нельзя?». Уже за воротами он подумал, что Ирка обидится, но поздно и глупо возвращаться, когда побег удался. Он встал на лыжи и заскользил по натоптанному снегу посреди улицы, держа направление на церковь. Ее купола светились сквозь дымное марево из труб совсем недалеко.
На расследование у него было двое суток, если Дудаков сумеет уговорить папу. Или сегодняшний день до вечера и ночь, если Дудаков подведет. Надо рассчитывать на худшее, тогда лишние сутки будут как подарок. Работая палками, Блинков-младший прикидывал план розыскных мероприятий.
Первое. Спросить в магазине про каски.
Второе. Покопаться в яме.
Третье. Узнать, куда шли ночью болотные копатели (что там за лесом – деревня?).
Четвертое. Хорошо бы ночью последить за раскопками во второй яме. Но тут будут трудности, и главная из них – Душман. Ночью пес будет караулить дом и никого не выпустит. А если повторить Полинин фокус с ватными штанами, Душман всех перебудит.
Пятое. Найти Полину. Пожалуй, это самый первый пункт. С ней будет легче: и в магазине у нее наверняка есть знакомые продавцы, и про деревню за лесом она, конечно, знает.
Полина опять каталась с обрыва, только теперь с ней был какой-то малявка бессознательного возраста. Он сидел на санках, укутанный и обвязанный, с торчащими в стороны не сгибающимися руками. Ноги в валенках выше колен тоже не сгибались, рот был закрыт шарфом. Малявка мог двигать только носом.
– Сережка соседский, – объяснила Полина. – Его надо гулять.
– Выгуливать, – поправил Блинков-младший.
– Не, выгуливают собак.
– Тогда не «его надо гулять», а «ему надо гулять».
– Непонятливый ты, москвич! – вздохнула Полина. – Если бы он сам гулял, тогда было бы «ему надо гулять». Но ведь он еще маленький, и Я ЕГО ГУЛЯЮ!
Митек понял, что знает русский язык недостаточно для споров с Полиной, и перешел к делу:
– Хочешь посмотреть яму Ник-Ника? Пойдем со мной за реку.
– А тебе откуда знать про яму? – не поверила Полина. – Ник-Ник ее даже Витальроманчу не показал!
– Мы нечаянно ее нашли, и она уж пустая, – объяснил Блинков-младший.
– А если пустая, так чего смотреть?
– Ну, не совсем пустая. Там был французский штык и еще какие-то доски остались.
– Пошли за компанию, – без особой охоты согласилась Полина. – Это далеко?
– На болоте.
– Знаю, что на болоте, где ж еще? Ты рукой покажи.
Митек посмотрел с горы и растерялся. За узкой речкой начинались поросшие камышом болота с редкими лесистыми островками. Камыши раскачивались на ветру. От них рябило в глазах, и каждая проплешина казалась присыпанной снегом ямой. «Церковь за левым ухом», – вспомнил он разговор болотных копателей и встал, как надо. В поле зрения осталось с десяток того, что можно было принять за ямы. А может быть, их и на самом деле не две, а больше?…
– Ну, где? Потерял, что ли? – дергала его за рукав Полина.
– Погоди… – Блинков-младший пытался разглядеть вчерашнюю лыжню, но ее то ли совсем замело снегом, то ли не было видно издалека. Одна проплешина в камышах была побольше остальных, и в центре что-то темнело. Ну да, они с Иркой обламывали камыши, собирая топливо для костра!
– Вон она, – уверенно показал Митек.
– Вижу. – Полина установила в нужном направлении санки с кукольно неподвижным Сережкой, уселась за ним и ухнула с обрыва.
У Блинкова-младшего дух захватило! Наискось прорезая нетронутый снег на склоне и подскакивая на кочках, санки камнем полетели вниз и высочили на лед. Сверху они казались не больше самой маленькой почтовой марки.
Нарочно или нет, но Полина взяла его на слабо. Глядя вбок, на отлогую дорогу к мосту, Блинков-младший как во сне шагнул по следу санок. Когда носки лыж повисли над пропастью, он мысленно заорал себе: «Дурак!!!». Но было уже поздно. Лыжи понеслись вниз, убегая из-под Митьки. Он еле удержал равновесие.
Пушистый снег немного сбивал скорость бешеного спуска, больше похожего на падение. Но все равно Блинков-младший летел с кручи слишком быстро. Съезжать зигзагами, чтобы погасить скорость, он почти не умел, да и опасно это было на его беговых лыжах. Поэтому он просто мчался, все быстрее и быстрее. Обрыв и сверху выглядел немаленьким, а теперь его как будто растянули. Митьке казалось, что позади уже половина спуска, а речной лед внизу не приближался. Лыжи с костяным стуком бились о какие-то невидимые под снегом кочки. Впереди в колее от санок что-то чернело. Он успел отвернуть, и мимо промелькнул то ли булыжник, то ли ком промерзшей земли. Наехать на такой с разгона – костей не соберешь! Колени стали подкашиваться. Хотелось плюхнуться на задники лыж и съезжать хоть кувырком, лишь бы поближе к земле и помедленней.
Следующее препятствие он заметил слишком поздно. Не булыжник и не ком, а ровное место. Соскользнувший полоз санок ободрал с него снег до голой земли; Блинков-младший наехал и полетел дальше, а лыжа осталась стоять, как приклеенная. Когда она догнала хозяина, Митек бороздил носом исторический склон, остановивший французскую армию на целые сутки.
Все перемешалось: верх и низ, бесцветное зимнее небо и белый снег. К счастью, он умел падать по-борцовски, не калечась. Если на спину, то нагнув голову и оттопырив назад локти, чтобы защитить затылок и позвоночник, а если вперед, то не животом, а боком, выставив плечо и сберегая кисти рук. (Ну вот, теперь и вы знаете, как падать. Месяца два тренировок, сотня синяков – и будете не только знать, но и уметь).
Далеко внизу, на речном льду, мелькнула предательница лыжа; ее обогнала вторая, а Блинков-младший еще кувыркался по склону. Иногда в снегу попадалось что-то твердое и било его куда ни попадя. Улучив момент, он раскинул руки и ноги, перестал кувыркаться и лежа на спине сполз на лед.
Бросив санки с Сережкой, к нему бежала Полина. Лицо у нее было испуганное. Митек для проверки пошевелил всем, что у людей шевелится, и встал.
– Эх, ты, а еще москвич! – укорила Полина, подбирая его лыжи. – Наши мальчишки с этой горы запросто съезжают. Правда, не все. И не на таких лыжах, а на коротких. На коротких поворачивать легко. И вообще, ты гад! Кто тебя просил с обрыва ехать?
Она села на лед и стала утирать глаза варежкой. Губы у нее плаксиво кривились, совсем как у Ирки.
– Отморозок! Чайник со свистком!
Блинков-младший подошел и протянул ей руку, но Полина вскочила сама.
– Ты грабли не распускай! Думаешь, если москвич, так я тебе на шею буду вешаться?!
– Я думаю, что ты очень добрая, только почему-то этого стесняешься, – сказал Митек.
– Добреньким на голову садятся, – отрезала Полина.
Блинков-младший вернулся за далеко разлетевшимися палками, взял у Полины свои лыжи, и они пошли к Сережке. Малявка молча сидел на санках и смотрел, как ветер покачивает камыши.
– Этот, что ли, в расшибалочку крестом играл? – усомнился Блинков-младший.
– Не, то другой Сережка, Елизаветлукьянны.
Полина впряглась в санки и пошла. Малявка моргал круглыми кукольными глазами.
– Давай, я санки потащу, – предложил Блинков-младший.
– Без сопливых обойдусь.
Митек не понял, из-за чего Полина злится, и промолчал, но, кажется, только раздразнил ее.
– Москвич, а если я в тебя плюну?
Вот это вопросик!
– За что?! – изумился Блинков-младший.
– А чтоб не выпендривался! «Ты очень добрая», «давай, я санки потащу»! – блеющим голосом передразнила Полина. – Тебя сопливым обзывают, а ты даже по шее дать не можешь! Не мужик ты, что ли?!
– Конечно, не мужик. Я мужчина.
– А, все вы одинаковые! – заученно буркнула Полина, и Митек подумал, что мать воспитывает ее не только поленьями.
Разговор показался ему пустым, и он спросил, чтобы сменить тему:
– А откуда ты знаешь, где яма?
– Я? – все еще кипятясь, оскорбленным тоном переспросила Полина.
– Ты сама говорила: «Знаю, что на болоте, рукой покажи».
– А-а… Это все знают: наши клады в городе, французские – на болоте. Ведь как получаются клады? Французы подошли, народ кинулся имущество закапывать, а обратно выкопали только те, кто живой остался. А с французскими кладами вышло по-другому…
– Знаю, – сказал Блинков-младший. – У них обозы в болоте увязли.
– А знаешь, так чего спрашиваешь? – огрызнулась Полина и вдруг запросто выдала тайну Ник-Ника! – Все знают, что в болоте, а ты попробуй найди, когда весь берег – болото! Вот Ник-Ник что придумал? Тут же трясина только летом, а по весне болото водой заливает. Он купил «резинку» и всю весну плавал с телевизором. А зимой, как вода замерзла, пришел с ломом и тяп-ляп – выдолбил пушку!
Насчет «резинки» Блинков-младший сразу понял: резиновая лодка. Но зачем телевизор?
– У него телекамера была, что ли?
– Во чумовой! – изумилась Полина. – Кто ж станет камеру в воде мочить?! Говорю же: те-ле-ви-зор! Он точечками рисует, что там на дне. Я видела.
У Блинкова-младшего голова пошла кругом! Почти две сотни лет каждый ребенок в Боровке мог ткнуть пальцем за реку и сказать: «Клады? Во-он они лежат». Будь там земля, ее бы сто раз перекопали и просеяли сквозь пальцы. Будь там вода, со дна подняли бы каждый камушек. Но там трясина. Ее не процедишь сетями и не прощупаешь баграми, как воду. В ней не выкопаешь яму, как в земле. Поэтому никто так и не смог добраться до кладов. А Ник-Ник смог!
Вот какой «находкой века» он хвастался Виталию Романовичу! Не пушкой, а ВСЕМ ФРАНЦУЗСКИМ ОБОЗОМ! Конечно, Ник-Ник не мог в одиночку разведать все клады. Зато нашел СПОСОБ находить и доставать из болота вещи. Теперь находки пойдут одна за другой!
Что же за прибор такой загадочный? Полина рассказывала так, как сумела понять. Экран с две ладошки, на экране точечки и цифры; Ник-Ник в них что-то понимал и в некоторых местах опускал в воду какую-то фиговину на складной удочке. Это все.
Впрочем, для расследования было неважно, как устроен «телевизор». Главное, он действует, он дал первую находку – пушку. Прибор, умеющий отыскивать клады на дне болота – лакомый кусочек для преступников. За него и человека похитить не лень.
У преступления появился мотив. Если только преступление было совершено. Блинков-младший по-прежнему не исключал, что Ник-Ник мог сам уйти из дому по какой-то пока неизвестной причине.
Глава XII
Снова в яме
За разговором они чуть не свалились в яму. Случится же такое: шли, смотрели по сторонам, искали, и вдруг…
Носки лыж повисли в воздухе.
– Стой! – Блинков-младший успел оттолкнуть Полину, уперся палками и попал на самый край ямы. Одна палка соскользнула. Он потерял равновесие и готов был кувыркнуться вниз. В последнее мгновение Полина так дернула его за руку, что Митек отлетел на шаг и упал, запутавшись в лыжах.
– А ты сильная! – признал он, отплевавшись от снега.
– Попилишь дрова, так будешь сильная, – Полина заглянула в яму. – Глубоко. Полезешь?
– Я за этим и пришел. Надо посмотреть, что там осталось.
– Ничего не осталось, – уверенно сказала Полина. – Ник-Ник дотошный, он все миноискателем проверяет.
– Я все-таки посмотрю, а то зачем шли? – ответил Блинков-младший, освобождаясь от лыж. Не такой уж дотошный Ник-Ник, если не заметил в яме штыка. Но зачем спорить по пустякам, если можно проверить?… Странно: штык Ник-Ник пропустил, а монету нашел.
Обжитая за ночь яма показалась маленькой и мелкой. Дно было ровно засыпано снегом – ни досок, ни камышовой подстилки не видно.
– Смотри, москвич, это же болото, оно на всю глубину не промерзает, – предупредила Полина. – Сейчас вроде прочные стенки, а как их подмоет водой, яма – раз! – и захлопнется.
Об этом говорил папа: яму рыли слой за слоем, вынимая часть застывшего грунта и дожидаясь, когда дно промерзнет еще глубже. Но вчера Блинков-младший не сообразил, чем это грозит. А теперь очень ясно представил себе картинку «болото в разрезе»: сверху лед, снизу жижа, и в нее как пустая коробка вставлена яма. Мороз схватывает стенки ямы снаружи, а изнутри незамерзшая вода их подтачивает. Чуть потеплеет, и вода прорвется в яму. Ударит мороз посильнее – тоже может залить, потому что в морозы лед лопается.
– Ерунда, мы в этой яме ночевали, – сказал Блинков-младший скорее себе, чем Полине.
Он бодрился, но лезть в яму после такого предупреждения было страшновато. Вместо того, чтобы лихо спрыгнуть, как хотел раньше, Митек начал сползать по стене, цепляясь за корни обломанных камышей. Когда над краем ямы торчали только голова и руки, корни стали рваться. Он разжал пальцы и спрыгнул. И вдруг оказалось, что дно совсем близко: вытянутые руки чуть-чуть не доставали до края ямы. Митек притопнул, ожидая, что вот-вот провалится, но снега под ногами было всего-то по щиколотку.
Яма стала мельче! ИЛИ ЭТО БЫЛА НЕ ТА ЯМА.
Расшвыряв ногой снег, Блинков-младший почти сразу наткнулся на что-то длинное и тяжелое. Лом! Он лежал у стены и, когда Митек потащил его из-под снега, громыхнул по железу. Ага, вот и лопата.
– Что там? – наклонилась над ямой Полина.
Блинков-младший рассматривал свою находку. Приметная лопата, он таких еще не видел: треугольная, как мастерок каменщика, с остро заточенными краями.
Сверху посыпался снег – Полина легла на край ямы, чтобы лучше видеть. И вдруг сказала:
– Глянь, там нет метки? На черенке, внизу.
Блинков-младший повернул черенок. У него дрожали руки. Было ясно, что рыжая спрашивает не просто так: лопата ей знакома.
Метка была еще недавно. На захватанной деревяшке белел свежий срез.
– Это лопата Ник-Ника? – спросил Блинков-младший.
Полина колебалась:
– Похоже. Если бы метка была… Надо у Витальроманча спросить, он точно знает.
– А что, у многих такие лопаты?
– У наших ребят есть, кто с Витальроманчем на раскопки ходит. Она углом заточена, чтоб срезать корни. А, положим, в огороде с такой лопатой неудобно.
– Да погоди ты с огородом! Смотри как следует, может, узнаешь.
– Говорю, надо Витальроманча спросить. Ребята себе точили разные лопаты, кто какую дома нашел. А Витальроманч купил две одинаковые, заточил и одну подарил Ник-Нику. Поэтому Ник-Ник вырезал на своей «Н.Н.», чтоб не путать… Они синие были! – вспомнила Полина.
Лопатой пользовались так часто, что краска облезла. Блинков-младший ногтями выковырял мерзлую землю из-под загнутого для ноги краешка и нашел сохранившуюся чешуйку краски. Точно, синяя. Он побоялся вслепую выбрасывать лопату из ямы, когда где-то поблизости санки с Сережкой, и протянул ее Полине:
– Возьмем с собой.
– Ты что, москвич! – испугалась она. – Нехорошо! Люди оставили, чтоб зря не таскать, снегом присыпали. Придут работать…
– Это не люди, а преступники, – перебил Блинков-младший.
Полина колебалась:
– Почему?
– Потому! Ты бы срезала метку со своей лопаты?
– Нет. Но, может, Ник-Ник ее кому подарил?
– Ага. Лопату подарил, пушку дал поиграть, а сам под кровать спрятался. Бери, не рассуждай!
Полина нехотя потянула на себя черенок:
– А что с ней делать?
– В милицию нести! Помолчи минутку.
Блинков-младший думал. Лопата, лопата со срезанной меткой! Единственное доказательство того, что Ник-Ник не уехал, как сказали Виталию Романовичу в милиции, а похищен отсюда, с раскопа. Если лопата исчезнет, преступники насторожатся. У них впереди еще два зимних месяца: бросят работу на неделю-другую, и как их искать? А если оставить лопату в яме, то с чем идти в милицию? С Полининой неуверенностью – «Надо у Витальроманча спросить»?… Вот именно: надо спросить у Виталия Романовича, надо показать милиционерам обе лопаты и объяснить, что третьей такой нет. А потом вернуть лопату Ник-Ника в яму и взять преступников с поличным… Нет, не успеть! Болотные копатели приходят и уходят затемно, чтобы их не увидели с обрыва. Темнеть начнет через час-полтора; через два они появятся.
Как взять лопату и не спугнуть преступников?
Схватив лом, Блинков-младший начал долбить дно ямы. Работа шла легко: еще вчера он заметил, что мерзлый торф рыхлый и ломкий, как вафля. С каждым ударом лом погружался сантиметров на десять.
– Ты что?! – испугалась Полина. – Сейчас вода хлынет!
– А я этого и хочу.
Блинков-младший продолжал орудовать ломом. Лунка наполнилась хрустким бурым крошевом. Сантиметров на тридцать он углубился. Вчера ночью болотные копатели сняли верхний слой промерзшего торфа, значит, вода должна быть близко.
Высоко замахнувшись, он что было сил всадил лом. Еще раз. И еще!
На пятом или шестом ударе лом провалился! Блинков-младший не устоял и полетел кувырком. Лом торчал из дна ямы на полметра, еще чуть-чуть, и Митек напоролся бы животом. Крошево в продолбленной лунке потемнело от влаги!
Блинков-младший вскочил на ноги, выдернул лом – из дыры потекла бурая жижа. Он стал бить не переставая, и каждый раз ледяная корка проламывалась под ломом. Лунка была уже размером с кастрюлю. Жижа перла из нее, как пригоревшее молоко, вынося осколки мерзлого торфа и паря на морозе, как будто и вправду кипела.
Митек ударил в последний раз, и лом провалился в лунку почти до конца. Он готов был поклясться, что расслышал, нет, почувствовал кожей, костями, металлический звон!
Ник-Ник с его чудо-прибором не ошибся и на этот раз: в яме что-то было!
– ВЫЛЕЗАЙ, МОСКВИЧ!!! – страшным голосом закричала Полина.
Митек посмотрел под ноги. Он стоял по щиколотку в жиже. Лежа на краю ямы, Полина протягивала черенок лопаты.
– ВЫЛЕЗАЙ, ПОТОНЕШЬ!!!
Черпая жижу лыжными ботинками, Митек подскочил к ней, схватился за лопату, стал подтягиваться…
Полина была сильная, она запросто удерживала лопату. Но легкая: подтягиваясь, Митек стаскивал ее к себе. Секунду-две он еще надеялся, что успеет зацепиться за край ямы, но увидел, что нет, Полина съезжает быстрее, чем он поднимается. Отпустив лопату, Митек соскочил в яму. Дно под ногами содрогнулось. Жижа подступала к его коленям.
Кончик лома торчал из лунки пальца на два, как сумасшедший железный поплавок. Митек выдернул его, чувствуя, что дно под ногами обламывается и разъезжается, подскочил к стене и начал вырубать ступеньку. Ему и нужна-то была всего одна.
– ПОТОНЕШЬ, МОСКВИ-И-ИЧ!!! – взахлеб кричала Полина.
«Вот чего я не люблю, это когда под руку орут», – спокойно подумал Блинков-младший. Бояться было некогда.
Удар, еще удар! Жижа дошла до колен. Попробовать? Нет, ботинки мокрые, соскользнут. Прорублю поглубже…
Жижа поднималась все быстрее.
– Ты где там?! – не глядя на Полину, закричал Митек. – Давай лопату!
Черенок замаячил у лица и чуть не ударил по носу. Отшвырнув лом, Блинков-младший вставил ногу в ступеньку (глубокая получилась. Хорошо). Вцепился в черенок, дернул и выскочил из ямы с такой силой, что упал шагах в двух от края.
Подняв голову, Митек увидел у самого лица полоз санок и маленький валенок с галошей. Сережка моргал, глядя на свалившегося ниоткуда человека, кряхтел, а потом вдруг разревелся.
– В штаны надул с перепугу, – прокомментировала Полина. – Пойдем, пока не замерз.
– В памперсах не замерзнет, – сказал Митек. У него хлюпало в ботинках, и надо было хотя бы отжать носки.
– Какие памперсы?! Он их на елке видел, памперсы! Думаешь, все живут, как вы в Москве?
– Не надоело? – спросил Митек, вставая на лыжи. – И в Москве по-разному живут, и в Боровке, и в Магадане. Ваш Разгильдяй Синеносов, что ли, бедный?… А ГДЕ ЛОПАТА?!
– Выронила, – опустив глаза, призналась Полина. – Ты так дернул, что я сама еле удержалась. Еще бы чуть – и бултыхнулась.
Митек заглянул в яму. Жижа била ключом. Она поднялась на добрый метр и прибывала на глазах. Всплывали со дна и лопались пузыри болотного газа.
– Пошли уж, – сказал он, разбирая лыжные палки.
Промерзшее болото под ногами вдруг охнуло и просело. Из жижи вырвался огромный пузырь, лопнул, и завоняло тухлым яйцом. Вынырнул и снова утонул совершенно черный обломок деревянного колеса с остатком ржавой железной шины. Жижа заполнила яму до краев и потекла, не останавливаясь. По ней шли густые кисельные волны.
Бурый дышащий вонючим паром язык подступил к носкам лыж. Митек повернулся и побежал за Полиной, увозившей прочь хныкающего Сережку.
Глава XIII
Замерз
Мокрые штанины схватило морозом. При каждом шаге они громыхали друг о друга, как жестяные. В ботинках хлюпало, жижа выдавливалась из дырочек шнуровки, и это было еще терпимо. Хуже станет, когда жижа начнет застывать.
Блинков-младший бежал в темпе, пока замершие ноги не начинало колоть горячими иголочками, и тогда возвращался к отставшей Полине. Она тоже спешила, потому что Сережка вопил во все горло, но успеть за Митькой не могла. Он попробовал буксировать санки. Веревка оказалась слишком короткой, полозья наезжали на задники его лыж, и он спотыкался.
В конце концов Полина сказала:
– Беги быстрей, а то без ног останешься. Захочешь, приходите с Ирой вечером, телик посмотрим. Мой дом за Витальроманычевым, только у него Стрелецкая улица, а у меня Рыбачья Слободка, соседняя. Так вы идите не по улице, а огородами: выйдешь с его огорода и попадешь на мой.
– Скажи адрес, – попросил Блинков-младший, чтобы не путаться.
И Полина дала ему самый полный боровковский адрес:
– Дом с зеленой крышей, где бабка Филимоновна живет. На самом деле она моя прабабушка, ее все знают. А если будешь спрашивать по почтовому адресу, то никто тебе не скажет.
Блинков-младший все же проводил Полину до реки, и тут она его прогнала:
– Беги! Мы без сопливых обойдемся.
«Сопливых» Митек пропустил мимо ушей. Он давно понял, что Полина только на словах грубая, и то у нее плохо получается.
По речному льду он побежал к мосту. Оттуда начинался отлогий подъем к церкви – не совсем в нужную ему сторону, зато удобный. Знаменитый обрыв, остановивший французскую армию, нависал над рекой, отбрасывая глубокую тень. Митьке самому не верилось, что он рискнул съехать с самого верха.
Над кромкой обрыва торчали развалины синеносовских лабазов, чуть впереди блестела крыша магазина. Подняться бы, а там прямая дорога к дому Виталия Романовича… Честно говоря, совсем невмоготу стало лучшему сыщику из всех восьмиклассников Москвы! Ботинки залубенели от мороза и терзали ноги, как тупые ножи. Он чувствовал, что уже намял себе волдыри на пятках и на пальцах. Каждый шаг был пыткой.
И вдруг Блинков-младший увидел на обрыве натоптанные ступеньки. Посмотрел вверх – круча была такая, что местами на ней не держался снег. Но ступеньки прибавляли уверенности: другие ходили и он пройдет. Взяв лыжи на плечо, Митек стал карабкаться в гору. Отставшая Полина что-то кричала. Он помахал ей рукой.
Без лыж можно было идти, не сгибая ногу в подошве и щадя свои мозоли. На одном дыхании он поднялся до середины горы, и тут ступеньки кончились. Над головой нависала круча. Видно, тот, кто прорубил ступеньки в снегу, просто катался – рядом был наезженный спуск.
Спускаться и бежать в обход? Митек попробовал шевельнуть пальцами в ботинках и совсем их не почувствовал. Права Полина: так и без ног останешься. Он вынул из штанов поясной ремень, надел поверх куртки, заткнул за спину лыжи и еще привязал их шарфом, чтобы не болтались. Попробовал, как будет идти – нормально – и, опираясь на палки, полез на кручу.
Последние метры он преодолевал ползком. Обрыв здесь был отвесный, голый. Пришлось вырубать лыжной палкой ступени в мерзлой глине.
Перевалив через край, Блинков-младший обнаружил, что вылез на задний двор магазина. Посмотрел налево – запертые ворота. Посмотрел направо – забор. Обрыв не оградили, видимо, потому, что Митек был первым в истории Боровка ненормальным, который сумел на него влезть.
Оставалось идти через магазин. Ну, обругают, что с того? Не замерзать же. Митек пошел вдоль стены, пробуя все двери. Закрыто, закрыто… Увидел подвальный люк, поднял створку.
