Сторонники Помпея устроили кровавую бойню, разогнав своих противников, убив и ранив многих из них. Много денег истратили Помпеи и Красс на подкуп выборщиков. В результате в феврале 55 г. до н. э. они стали консулами. Уже после выборов отряды сторонников Помпея и Красса неоднократно пускали в ход оружие, чтобы подавить протесты недовольных.
      Все, что наметили триумвиры, было осуществлено. Цезарю еще на пять лет продлили его полномочия в Галлии и предоставили право на увеличение своих войск до десяти легионов. Испанские провинции достались Помпею, а Крассу наместничество в Сирии, где ему предоставлялось право "в неограниченном количестве набирать войска среди граждан и среди союзников, а также вести войну и заключать мир с кем пожелает".
      Красс не скрывал своей радости, считая, что, наконец, получил власть и неограниченные возможности для обогащения. В кругу близких Красе говорил о будущих завоеваниях. Войну Помпея против Митридата он называл детскими забавами. Сам Красе мечтал о войне с парфянами, претендовавшими на господство в Сирии. Войну с парфянами он считал славной, легкой и выгодной.
      - А завоевав парфян,- заявлял Марк Красс,- я пройду до земель бактрийцев, индийцев и до моря за ними...
      Красс стал готовиться к отъезду в Сирию и предстоящей войне с парфянами. Зимой 55/54 г. до н. э. он прибыл в Брундизий. Погода стояла скверная, море было неспокойно. Однако он отдал приказ кораблям отплыть, взяв на борт часть войска. Буря погубила много судов.
      Сам консул с остальными войсками двинулся сушей, через Балканы.
      Когда Красс начал поход, ему перевалило уже за шестьдесят, а выглядел он значительно старше своих лет. Он был лыс и глуховат.
      - Поздновато собрался старик в поход,- шептались солдаты.
      Достигнув Сирии, Красс двинулся в Месопотамию. Ему удалось легко переправиться через реку Евфрат. Ряд городов добровольно подчинился римлянам, и только один - Зенодотия оказал сопротивление. После непродолжительной осады город был взят, разграблен, а жители проданы в рабство.
      Солдаты провозгласили Красса императором. Он принял этот титул, хотя разорение Зенодотии было слишком ничтожным военным подвигом. Многие говорили:
      - Красс не надеется совершить более крупных подвигов, а потому торопится и довольствуется малым.
      Наступила осень. Марк Красс, оставив в захваченных городах Месопотамии гарнизоны - около семи тысяч человек, с остальными силами возвратился в Сирию. Это было его крупной ошибкой. Красе потерял драгоценное время, и противник сумел лучше подготовиться к борьбе с ним. Консул же, зимуя в Сирии, вел себя не как полководец, а как коммерсант. Он не готовил солдат к предстоящим битвам, а подсчитывал доходы с покоренных городов. В течение многих дней он взвешивал сокровища храма богини Атаргатис из Гиерополиса. Говорили, что за эти месяцы Красе успел также ограбить храм в Иерусалиме. Он увез оттуда деньги и всю золотую утварь. Все это вызывало различные толки и насмешки со стороны солдат над своим военачальником. Ранней весной римские войска стали готовиться к выступлению в поход. К Крассу прибыли послы парфянского царя, которые обратились к нему со следующими словами:
      - Если войско, которое идет на нас, послано римским народом,- сказали послы,- то мы поведем жестокую и непримиримую войну. Если же ты, Красе, начал поход сам, ради своей выгоды, то царь Парфии не начнет военных действий. Жалея твою старость, он позволит увести римских солдат, которых ты оставил в городах Месопотамии.
      В ответ на это Красе гордо заявил:
      - Я не дам царю ответа сейчас. Я дам ему ответ в Селевкии. (Селевкия большой город и одна из столиц парфянского царства.)
      Глава парфянского посольства засмеялся. Он протянул Крассу свою руку ладонью вверх и сказал:
      - Скорее на ладони вырастут волосы, чем ты, Красе, увидишь Селевкию!
      Началась война с Парфией, этой огромной державой, раскинувшейся от Персидского залива до Каспийского моря. К Крассу прибыли римские беглецы из Месопотамии, которые рассказали о вторжении парфян, об их силе и многочисленности:
      - От них нельзя убежать!.. - Их нельзя догнать, они неуловимы!.. - Их стрелы пробивают самые прочные доспехи... - Парфянские стрелы невидимы в полете...
      Многие советовали Крассу не спешить, а прежде тщательно изучить положение, разузнать о враге как можно больше. Говорили и о дурных предзнаменованиях. Древние римляне перед всяким походом гадали по полету птиц, по внутренностям жертвенных животных и верили, что так можно узнать волю богов.
      Но Красс никого не желал слушать. Он отказался отсрочить выступление. Отказался он последовать и совету армянского царя Артабаза, который прибыл, приведя с собой шесть тысяч всадников, и обещал дать еще помощь, если Красс пойдет через Армению.
      - Горы моей родины,- говорил Артабаз,- удобны и безопасны. Там не может развернуться конница парфян.
      Красс был доволен предложением царя, но покачал головой:
      - Нет,- сказал он,- я должен идти в Месопотамию, где оставил много храбрых римских солдат. Я не могу покинуть их на произвол судьбы.
      После этих слов армянский царь уехал из лагеря римлян.
      Весной 53 г. до н. э. Красс начал поход против парфян. В мае его легионы подошли к Евфрату и начали наводить переправу. Когда войска перешли на другой берег реки, мост разметала буря.
      - Не бойтесь, воины, того, что мост разрушен,- обратился Красс к солдатам.- Не думайте, что это предвещает несчастье. Мост вам больше не понадобится. Клянусь вам, что, разбив врагов, мы назад пойдем через Армению...
      Солдаты одобрительно зашумели, но смолкли, когда Красс произнес далее:
      - Воины, ни один из вас не вернется этой дорогой-Слова эти прозвучали для легионеров несколько двусмысленно. "Ни один из нас не вернется",-подумали суеверные римские солдаты.
      В тот же день при раздаче провианта воинам выдали чечевицу и соль. Это опять произвело неблагоприятное впечатление, так как в Риме чечевицу и соль ставили перед умершим в знак траура.
      Перед тем как двинуться дальше, полководец по обычаю должен был совершить очистительное жертвоприношение, чтобы испросить у богов удачи. Когда жрец протянул Крассу внутренности жертвенного животного, тот уронил их на землю. Он быстро поднял их и сказал улыбаясь:
      - Такова уж старость! Но оружия мои руки не выронят!
      Красс этими словами хотел ободрить солдат, но они не произвели впечатления.
      "При плохих предзнаменованиях начинается война",- шептались между собой солдаты.
      Армия Красса двинулась вдоль реки. Римлян было семь легионов: четыре тысячи всадников, отряды пехоты - всего около сорока тысяч человек. Впереди шли разведчики, которые вскоре донесли, что местность вокруг безлюдна, но на земле видны следы множества прошедших лошадей. Отпечатки копыт показывали, что всадники уходили от римского войска.
      - Парфяне убегают при одном приближении римлян,- сказал Красс.
      Солдаты приободрились и стали более пренебрежительно думать о враге, который боится вступить с ними в открытый бой.
      Более осмотрительные офицеры предлагали не спешить и, передвигаясь, соблюдать осторожность. Гай Кассий и другие помощники Красса советовали остановиться в каком-либо укрепленном пункте, добыть как можно больше сведений о противнике и разведать местность. Они также считали, что двигаться надо вперед вдоль берега реки.
      - Река,- говорили Крассу,- защитит войско от внезапного нападения врага с фланга или тыла. По реке, рядом с войсками, могут двигаться суда с продовольствием, и солдаты ни в чем не будут испытывать нужды.
      Красс не сразу дал ответ своим офицерам, решив обдумать их предложения. Его размышления прервало прибытие в лагерь Абгара, вождя одного из арабских племен в Месопотамии - ловкого, лукавого, коварного человека. Когда-то он помог Помпею и прослыл другом римлян. Его, естественно, встретили как своего союзника. Однако Абгар был на этот раз на стороне врагов Рима, и прибыл он в лагерь Красса с тайным поручением парфянских полководцев - попытаться заманить консула в глубь страны. Там, на равнине, парфянская конница рассчитывала окружить и уничтожить своего противника, ибо римляне теряли преимущества, какие давала им река и ее холмистые берега.
      Абгар умело играл роль друга римлян, превознося Помпея и его подвиги, называя Гнея своим благодетелем, которого никогда не забудет. Араб восхищался армией Красса, ее силой, вооружением, дисциплиной и пренебрежительно отзывался о парфянах:
      - Зачем, Красс, ты медлишь? Чего дожидаешься? К чему так тщательно готовишься? Твоим солдатам нужно не оружие, а сильные, быстрые ноги, чтобы догнать убегающих врагов. Если ты будешь медлить, парфяне умчатся к скифам и гирканам-, захватив с собой драгоценности и золото. Если хочешь дать битву, торопись, пока парфянский царь не собрал все свои силы в одно место... Сейчас у него мало войска...
      Но все это было ложью от начала и до конца. В действительности же в это время царь Парфии опустошал Армению в наказание за союз с римлянами. Против Красса он послал своего командующего армией - сурену. Это был титул важнейшего после царя человека в Парфянском государстве.
      Абгару удалось убедить Красса, и римская армия двинулась в глубь страны. Врагов по-прежнему нигде не было видно. Вначале дорога была удобной и легкой. Прошло несколько дней, и началась безлесная, песчаная и безводная равнина. Ноги воинов погружались в мягкий, сыпучий песок. Идти становилось все тяжелее. Солдаты видели вокруг безотрадную картину - нигде ни деревца, ни кустика, ни веселых ручьев, ни зеленых холмов, лишь однообразная унылая пустыня.
      Римскую армию нагнало несколько всадников: это были гонцы армянского царя Артабаза, принесшие печальную весть о вторжении парфян в Армению.
      - Царь не может теперь помочь тебе,- сказали гонцы.- Он повелел нам передать, чтобы ты шел в нашу страну. Соединившись, мы станем сильнее. В наших горах удобно сражаться с парфянами...
      Красс рассердился, назвав армянского царя изменником. Он угрожал наказать его за предательство.
      9 июня 53 г. до н. э. из римского лагеря ускакал Абгар. Стало ясным его предательство. Но Красс приказывал идти вперед, торопя солдат. Усталая пехота едва поспевала за конницей.
      Неожиданно из посланной вперед группы воинов вернулось несколько человек. Уцелевшие разведчики донесли, что остальные погибли, а они с трудом спаслись от многочисленного врага, движущегося на римлян.
      Полученное известие ошеломило Красса. Он приказал войску построиться в боевой порядок. Солдаты выстроились в каре . С каждой стороны четырехугольника поместилось по двенадцать когорт (когорта -- 500-600 человек). Конницу Красс разбил на отдельные отряды и придал их каждой когорте, чтобы усилить ее. Командовать одним из флангов Красс поручил Гаю Кассию, другим - своему сыну Публию Крассу, имевшему опыт войны в Галлии, где он сражался в войсках Цезаря. Центр армии возглавил сам Марк Красс.
      В боевом порядке римляне медленно продвигались вперед и вскоре дошли до небольшой речки Баллис. Усталые солдаты, страдавшие от зноя и жажды, обрадовались воде. Здесь они надеялись отдохнуть. Но Красс приказал:
      - Пусть те, кто хочет пить, пьют, оставаясь в строю.
      Не отдохнув, солдаты двинулись дальше: подгоняемые приказом, они шли быстрым маршем, безостановочно...
      Вдруг показался враг. Это произошло неподалеку от города Карр. Но это были только передовые отряды врага. Главные силы шли за ними. Парфянские воины накинули плащи на оружие и доспехи, чтобы они не сверкали на солнце и не позволили бы преждевременно обнаружить их. Противник приближался. Как только враги оказались достаточно близко, то тотчас ударили в свои барабаны, увешанные бубенцами. Раздался протяжный гул, напоминающий раскаты грома. Этими звуками парфяне возбуждали себя перед битвой и устрашали врагов. Римляне затрубили в рожки и трубы. Обе армии продолжали сближаться. По знаку командующего парфяне сбросили плащи. На ярком солнце засверкало оружие, блеснули доспехи. Римские солдаты с беспокойством смотрели на открывшуюся перед ними грозную картину. Врагов оказалось великое множество. Парфянские всадники производили грозное впечатление. На них были медные и железные латы и шлемы, закрывающие лицо. Их кони также были защищены броней. Пригнувшись к лошадям, конники понеслись на римлян, надеясь одним ударом опрокинуть их первые ряды и ворваться внутрь каре. Испытанные легионеры отразили первую атаку. Натолкнувшись на стойкое сопротивление, парфяне отступили. Казалось, они в беспорядке рассеялись в разные стороны. Из рядов римлян послышались насмешки. Однако вражеская кавалерия незаметно начала обходить каре, и скоро оно было охвачено плотным кольцом. Красе приказал легковооруженным воинам броситься на противника. Легионеры не успели пробежать нескольких шагов, как послышался свист множества стрел. Упали первые убитые и раненые, а остальные поспешно отступили в ряды тяжеловооруженной римской пехоты. Солдаты Красса впервые на себе испытали действие парфянских стрел, которые пробивали латы, щиты, насквозь пронзали человека. Враг продолжал посылать стрелы из своих тугих луков. Парфянам не надо было целиться: римляне стояли так кучно, что каждая стрела находила свою жертву. Римляне, неся большие потери, попытались перейти в наступление, но парфяне не принимали боя, а мчались прочь, время от времени оборачиваясь и пуская свои смертоносные стрелы. Вначале Красс и его солдаты надеялись, что у врагов иссякнет запас стрел. Однако консулу донесли о стоящих неподалеку верблюдах, нагруженных стрелами, и, что, опустошив свои колчаны, парфянские всадники наполняют их снова. Легионеры совсем пали духом. Красс приказал своему сыну навязать бой врагу, выделив в его распоряжение семь когорт: пятьсот лучников и тысячу триста всадников всего около четырех с половиной тысяч человек. Публий Красс и его солдаты вышли из каре и двинулись в атаку. Парфяне поспешно отступили. Римляне преследовали их. Преследование продолжалось долго. Неожиданно парфяне остановились и повернули своих коней. Римляне быстро построились в боевой порядок, ожидая рукопашной схватки. Однако столкновения не произошло. Закованные в броню парфянские всадники остановились против рядов противника. Главная масса конницы кружилась вокруг легионеров, посылая в них тучи стрел. Тысячи коней подняли густое облако пыли, которое обволокло римлян. Солдаты ничего не видели, задыхались и падали ранеными и мертвыми, пораженные стрелами. Публий со своими всадниками бросился на парфянских латников. Завязалась схватка. Короткие мечи и дротики римских воинов плохо защищали от длинных копий парфян. Неуязвимыми были парфянские всадники и их кони, закованные в броню.
      Римляне сражались отчаянно. Многие хватались руками за копья и, подтянув к себе неповоротливого в своей броне врага, сбрасывали его на землю. Другие соскакивали со своих коней и подлезали под неприятельских, ударяя ножом в незащищенное брюхо лошади. Животное поднималось на дыбы, сбрасывало седока, который на земле находил свою гибель. Римляне потеряли много людей, ранен был и Публий Красс. Он не мог владеть правой рукой. Римские всадники отступили к своей пехоте, а затем вместе с ней к соседнему песчаному холму. Прикрывшись щитами, они выстроились на нем. Это было роковой ошибкой.
      На равнине врагам был открыт только первый ряд воинов. Они прикрывали собой остальных. На склоне же холма каждый следующий ряд расположился выше предыдущего. Так весь отряд превратился в мишень для парфянских стрелков. Люди гибли один за другим, не имея возможности нанести урон врагу. Публию Крассу предложили попытаться спастись, пока холм не полностью окружен.
      - Нет,- ответил Публий,- даже угроза самой ужасной смерти не заставит меня покинуть людей, которые гибнут по моей вине.
      Избиение продолжалось. Не желая попасть в руки парфян, многие римляне покончили с собой. Будучи не в силах держать раненой рукой меч, Публий Красс приказал оруженосцу заколоть себя. Прорвавшиеся на холм парфяне поражали своими копьями тех, кто еще пытался сопротивляться. Скоро отряд Публия Красса был уничтожен. В плен попало около пятисот человек. У мертвого командира и его офицеров парфяне отрубили головы и надели их на копья.
      Красс ожидал известий от сына. Как и другие, он думал, что Публий преследует побежденных врагов и, прекратив погоню, возвратится. Но скоро до лагеря добрались гонцы, которые сообщили о бедственном положении отряда Публия Красса. Был дан приказ идти на помощь. В это время послышались победные крики и звуки парфянских барабанов. К римскому лагерю приближались тысячи всадников. Несколько человек подскакали ближе. Все увидели голову Публия Красса, надетую на копье одного из всадников. Парфянин показал свой кровавый трофеи и насмешливо крикнул:
      - Кто родители этого воина, римляне? Откуда он родом?! Не может быть, чтобы у Марка Красса, этого малодушного наихудшего из людей, был такой благородный и доблестный сын!..
      Римляне молчали. Все были подавлены. Многих охватил ужас. Марк Красе держался мужественно, обходя ряды и ободряя солдат.
      - Римляне,- говорил он,- я потерял лучшего на свете сына. Это горе касается меня одного. Если у вас есть хоть капля жалости ко мне, докажите это своей доблестью. Отнимите у врагов их радость. Покарайте их за свирепость. Полководцы римские терпели поражения, но это не помешало нам одолевать врагов. Не одним только счастьем и удачей достиг Рим могущества. Римляне стали великим народом и потому, что умели преодолевать свои несчастья...
      Крассу не удалось воодушевить солдат. Между тем конные лучники парфян наскакивали с флангов, пуская стрелы; другие теснили первые ряды римлян, поражая их длинными копьями. Лишь с наступлением темноты парфяне прекратили бой и ушли. Удаляясь, они кричали:
      - Красс, мы даруем тебе ночь, чтобы ты мог оплакать сына. Утром сам приходи к нам, не дожидаясь, пока тебя приведут на веревке.
      Наступила ужасная для римлян ночь. Красе сидел в темноте, закутавшись в плащ, думая об изменчивости судьбы, о своем безрассудном честолюбии, которое завлекло его в эту пустыню. Он не решался что-либо предпринимать. "Надо уйти из ловушки,- решил совет офицеров,- уйти тихо, под покровом ночи, оставив тех, кто не может передвигаться". Без громких команд и звуков труб войска поднялись. Однако, когда раненые поняли, что их бросают на произвол судьбы, они подняли крик. Пока все пришло в порядок, прошло много времени, и противник заметил бегство римлян. Их не преследовали. Парфяне не умели сражаться ночью. Когда рассвело, парфяне ворвались в опустевший лагерь и перебили оставшихся раненых - почти четыре тысячи человек. Совершив это кровавое дело, они на своих быстрых конях помчались за Крассом, нагоняя и убивая отставших солдат. На одном из холмов парфяне окружили четыре когорты, оторвавшиеся от главных сил Красса. Лишь двадцати воинам удалось -пробиться сквозь ряды врагов: пораженные их мужеством и храбростью враги дали им возможность уйти. Красс дошел до города Карр. Предводитель парфян предложил было заключить перемирие с тем, чтобы римляне оставили Месопотамию. Но, узнав о тяжелом положении римлян, они окружили Карры и потребовали выдачи Красса и Кассия закованными в цепи.
      Не надеясь на верность жителей Карр, Красс решил тайно оставить город. Но этого сделать не удалось. Противник узнал, что ночью римляне ушли. Проводником у Красса был вражеский лазутчик, который повел войско неверной дорогой, чтобы римляне не могли уйти далеко до утра, когда начнут действовать парфяне. Заподозрив недоброе, некоторые повернули назад, среди них был и Кассий с пятьюстами всадниками. Другой помощник Красса - Октавий имел надежного проводника, и с пятитысячным отрядом к утру достиг безопасной гористой местности. Красса же - с ним было четыре когорты и несколько десятков всадников- проводник завел в непроходимое болото. С трудом римляне выбрались на дорогу, чтобы соединиться с отрядом Октавия, до которого оставалось всего 12 стадиев (около двух километров). Но было уже поздно. Парфяне настигли римлян и стали их теснить. Октавий и его солдаты поняли, в какое опасное положение попал Марк Красс. Они бросились на помощь и оттеснили парфян с холма, на котором шла битва.
      Боясь, что римляне уйдут ночью, парфяне пошли на хитрость. Они говорили так, чтобы слышали римские пленные, о намерении их царя как можно скорее примириться с римлянами и завоевать дружбу, великодушно обойдясь с Крассом. Затем нескольким пленным дали возможность бежать. Беглецы прибыли к Крассу и передали ему подслушанные разговоры. Тем временем битва прекратилась. Сурена, парфянский командующий, со своими приближенными подъехал к холму, занятому римлянами. Он протянул руку, показывая, что безоружен, и предложил начать переговоры о мире.
      - Царь Парфии не хочет войны,- сказал он.
      Римляне обрадовались, надеясь на спасение. Красс, почувствовав вероломство врага, пытался убедить в этом солдат. Но они потребовали, чтобы консул начал переговоры, крича на него:
      - Ты посылаешь нас в бой, а сам боишься встретиться с безоружными.
      Солдаты, угрожая Крассу, заставили его им уступить. Он только громко произнес, обращаясь к своим помощникам:
      - Римские военачальники! Вы видите, какое насилие я должен терпеть. Меня заставляют идти. Если вы спасетесь, расскажите Риму, что Красс погиб, обманутый врагами, но не говорите, что его предали свои сограждане.
      С этими словами Красс стал спускаться с холма. С ним пошли Октавий и еще несколько человек. К Крассу подъехали два всадника:
      - Пошли кого-нибудь вперед,- сказали всадники,- пусть он убедится, что те, кто встретится с тобой, безоружны.
      Красс, отрицательно покачав головой, сказал:
      - Если бы я хоть немного ценил сейчас свою жизнь, то не вышел бы к вам...
      В этот момент к Крассу подъехал парфянский командующий. Он воскликнул, обращаясь к Крассу:
      - Что это такое?! Мы едем верхами, а римский полководец идет пешком!
      - Каждый поступает по обычаю своей страны,- ответил на это Красс.
      - Мы поедем к реке,- сказал парфянин,- и там подпишем договор о том, что вражда сменилась миром.
      Красс приказал привести свою лошадь. Парфянский полководец остановил его и указал на прекрасного коня с золотой уздечкой, которого подвели воины:
      - Царь дарит тебе этого коня!
      Крассу помогли сесть верхом и, окружив его, стали ударами плетей подгонять коня. Октавий схватил поводья, пытаясь удержать лошадь. Другие римляне также бросились на помощь Крассу. Началась толкотня, сумятица, послышались крики, ругань. Октавий, выхватив меч, ударил одного из врагов, другой в этот момент вонзил ему нож в спину. Схватка была непродолжительной: несколько римлян и парфян были убиты. Парфянин по имени Эксатр убил Красса.
      Отрубленную голову и руку Красса послали царю Парфии в Армению, где он находился. При этом был устроен шутовской триумф. Верхом на коне ехал один из римских пленных, одетый в женское платье. Он изображал собой Красса. Впереди на верблюдах ехали пленные ликторы. В связках их прутьев вместо топоров торчали отрубленные головы римских офицеров. Рассказывали, что парфяне влили в рот головы Красса расплавленное золото, сказав при этом:
      "Его жажда к золоту была ненасытна. Пусть теперь утолит ее!"
      Так кончил жизнь Марк Лициний Красе.
      Помпей
      Отца Гнея Помпея, римского полководца, сограждане не любили за корыстолюбие, скупость и надменность. Сын его уже с юных лет приобрел расположение народа своим приветливым обхождением, умеренным образом жизни, готовностью оказать услугу людям.
      Юность Помпея совпала с грозной эпохой гражданских войн в Риме. В этот период в столице противостояли друг другу две группы: бывших крестьян бедняков (пролетариев), живших только на государственные подачки, и богачей - оптиматов, в руках которых была земля, богатства, рабы и государственная власть. Большинство римской бедноты уже давно не имели постоянного заработка: его нельзя было найти, потому что везде- и в ремесле, и в сельском хозяйстве - рабовладельцы предпочитали пользоваться даровым трудом рабов. Свободным людям оставалась жалкая участь нищих. Однако они были римскими гражданами, и в Народном Собрании от их голосов зависели результаты выборов должностных лиц и принятие законов. Во главе популяров (народная партия) стояли такие вожди, как Марий, Цинна и другие, во главе оптиматов - Сулла.
      Власть в Риме переходила несколько раз от одной партии к другой, и каждый раз победители жестоко расправлялись с побежденными.
      Молодой Помпеи, колеблясь и не зная, к какой партии примкнуть, отправился было в лагерь Цинны, который, казалось, одержал верх над аристократами. Прослышав, что Цинна не доверяет ему, как сыну одного из вождей оптиматов, и даже будто бы приказал его убить, Гней Помпеи срочно покинул популяров и удалился в италийскую область Пицен, где у него были имения.
      В это время вождь оптиматов Сулла, возвращаясь после войны с понтийским царем Митридатом, во главе своих победоносных легионов шел на Рим. Приближалась решительная схватка между оптиматами и народной партией. Зажиточные граждане ждали Суллу как своего избавителя, а бедняки со страхом думали о готовящейся над ними расправе.
      Находясь в Пицене, Помпеи видел, как богатые и знатные граждане оставляют собственные имения и стекаются под знамена Суллы. Он твердо решил тогда примкнуть к оптиматам, но считал ниже своего достоинства явиться к Сулле жалким беглецом, умоляющим о помощи. Честолюбивый юноша предпочел прибыть к вождю оптиматов во главе набранного им войска. Поэтому он, пользуясь старыми связями отца с зажиточными гражданами Пицена, сделал попытку привлечь их на сто-" рону Суллы. Зажиточные пиценцы охотно откликнулись на призыв Помпея. Один из сторонников народной партии как-то, обращаясь к жителям города, сказал с насмешкой:
      - Вы хотите взять себе вождем Помпея, мальчишку, только что сошедшего со школьной скамьи.
      Пиценцы пришли в ярость и убили насмешника. В городе Авксиме Помпеи организовал свой штаб, энергично занимаясь вербовкой и обучением войска. Вскоре ему удалось изгнать из области демократов, набрать три полных легиона, заготовив для них продовольствие и оружие. Затем двадцатилетний полководец не спеша двинулся к Сулле, по пути уничтожая представителей народной партии.
      Со своими легионами Помпею пришлось пробиваться через вражескую территорию. Войска демократов много раз пытались его окружить и уничтожить. Но молодой полководец сам во главе конницы нападал на неприятеля. Так, в одной из битв Помпеи выказал исключительную храбрость. Он первый метнул дротик и поразил командира вражеской кавалерии. После этого неприятельские всадники повернули назад, чем расстроили ряды своей пехоты.
      Вскоре против Помпея двинулась армия под командой Сципиона. Дело, однако, не дошло до битвы, так как солдаты консула перешли (как это случалось в гражданской войне) на сторону Помпея. После этого все италийские города стали переходить на сторону Помпея, считая, что народная партия уже побеждена.
      Между тем Сулла еще ничего не знал об этих событиях. При известии, что Помпеи вынужден действовать против столь превосходящих сил противника, Корнелий Сулла испугался за его судьбу и немедленно выступил на помощь. Когда Помпеи узнал о приближении сулланской армии, он приказал выстроить войско для торжественной встречи главнокомандующего, чтобы произвести на него впечатление. Гней Помпеи рассчитывал на великие почести со стороны Суллы, но получил награду еще большую, чем ожидал. Приветствуя Суллу, Помпеи назвал его императором. Сулла, отвечая Помпею, также назвал его императором. Никто не ожидал, что Сулла даст столь высокое звание молодому человеку. Однако не только при первой встрече, но и впоследствии диктатор старался оказывать Помпею особые знаки внимания, отличая его среди множества других людей. Сулла вставал и обнажал голову при появлении Помпея (почесть, которую всесильный властитель оказывал только немногим).
      Мало того, став владыкой Рима и Италии, Сулла пожелал породниться с Помпеем, чтобы еще теснее связать его с партией оптиматов и ее интересами. Для этого он предложил Гнею развестись с его первой женой и взять в супруги падчерицу диктатора Эмилию. Отклонить предложение Помпеи не рискнул.
      Некоторое время спустя пришла весть о том, что вожди народной партии вновь собирают силы для борьбы. Так, один из них, Перпенна, укрепился в Сицилии, стараясь превратить остров в опорный пункт для вторжения в Италию; Карбон с флотом также крейсировал вдоль берегов Сицилии, а третий вождь демократов - Домиций - высадился с войском в Африке, куда собрались изгнанники, преследуемые Суллой.
      Против них Сулла послал Помпея. Последнему вскоре удалось отобрать Сицилию у Перпенны (который бежал) и захватить в плен Карбона. Боясь, чтобы диктатор не заподозрил его в симпатии к демократам, Помпеи казнил захваченных в плен видных противников Суллы. Рассказывают, что он заставил пленного Карбона, человека, знатного, трижды избиравшегося консулом, в оковах стоять перед судом, а затем велел его предать казни. Менее известным демократам Помпеи, если это не могло возбудить подозрений Суллы, позволял укрываться, а некоторым даже помогал бежать. Помпеи решил наказать жителей сицилийского города Гимеры за то, что они поддерживали демократов. Один из гимерцев - Сфений сказал:
      - Ты, Помпеи, поступишь несправедливо, если отпустишь виновного, а погубишь ни в чем неповинных людей.
      - Кого же ты считаешь виновным? - спросил Помпеи.
      - Себя,- отвечал смело Сфений,- ведь это я убедил сограждан выступить.
      Помпеи, восхищенный смелостью и благородством этого человека, даровал ему прощение. В то время как Помпеи улаживал сицилийские дела, пришло письмо от Суллы с приказанием немедленно отбыть для военных действий против Домиция в Африку, где последний сконцентрировал большие силы. Окончив приготовления, Помпеи с шестью легионами отплыл к берегам Африки и вскоре высадился с частью армии в Утике. Другая часть войска прибыла в Карфаген, где на ее сторону перешло около 7000 вражеских воинов. По прибытии Помпея в Утику произошло забавное происшествие: один из солдат случайно обнаружил денежный клад. Весть о находке моментально распространилась по всему лагерю. Тогда остальные легионеры бросились искать клады, будто бы зарытые карфагенянами еще во время осады их города римлянами.