Из собрания английского фольклора Джозефа Джекобса, из двухтомника «Британские сказки» Эмейбл Уильямс-Эллис и оксфордского издания Джеймса Ривза

 
 
Давным-давно, предавно,
Когда свиньи пили вино,
А мартышки жевали табак,
А куры его клевали
И от этого жесткими стали,
А утки крякали: кряк-кряк-кряк!
 
      жила-была на свете старая свинья с тремя поросятами. Сама она уже не могла прокормить своих поросят и послала их искать по свету счастья.
      Вот пошел первый поросенок и встретил на дороге человека с охапкой соломы.
      — Человек, человек, дай мне соломы, — попросил поросенок. — Я построю себе дом.
      Человек дал ему соломы, и поросенок построил себе дом.
      Вскоре пришел к его дому волк, постучал в дверь и говорит:
      — Поросенок, поросенок, впусти меня!
      А поросенок ему:
      — Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
      Тогда волк говорит:
      — Вот я как дуну, как плюну — сразу снесу твой дом!
      И волк как дунул, как плюнул — сразу снес весь дом и проглотил поросенка.
      А второй поросенок встретил человека с вязанкой хвороста и попросил его:
      — Человек, человек, дай мне хворосту, я построю себе дом.
      Человек дал ему хворосту, и поросенок построил себе дом. Пришел к его дому волк и говорит:
      — Поросенок, поросенок, впусти меня.
      — Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
      — Вот я как дуну, как плюну — сразу снесу твой дом!
      И волк как дунет, как плюнет, как плюнет да как дунет — снес весь дом и проглотил поросенка.
      А третий поросенок встретил человека с возом кирпичей и попросил его:
      — Человек, человек, дай мне кирпичей, я построю себе дом.
      Человек дал ему кирпичей, и поросенок построил себе дом.
      И к нему тоже пришел волк и сказал:
      — Поросенок, поросенок, впусти меня!
      — Не пущу, клянусь моей бородой-бородищей!
      — Вот я как дуну, как плюну — сразу снесу твой дом!
      И волк как дунет, как плюнет, как плюнет да как дунет, как дунет да как плюнет, а дом все стоит да стоит. Ну, видит волк: сколько ни дуй, сколько ни плюй — все равно дома не снесешь, и говорит:
      — Послушай, поросенок, а я знаю, где растет сладкая репа!
      — Где? — спрашивает поросенок.
      — В огороде у мистера Смита. Завтра встань пораньше, я зайду за тобой, и мы вместе нарвем репы на обед.
      — Ладно! — говорит поросенок. — Я тебя подожду. Ты когда придешь?
      — В шесть.
      Договорились. А поросенок встал в пять и нарвал себе репы до прихода волка. Ведь тот пришел к шести.
      — Ты уже встал, поросенок? — спросил волк.
      — Давно! — ответил поросенок. — Я уже и с огорода вернулся, и полный горшок репы на обед наварил.
      Волк очень рассердился, но виду не показал, а старался придумать, как бы ему поросенка из дому выманить.
      — Поросенок, а я знаю, где растет славная яблоня!
      — Где? — спросил поросенок.
      — Там внизу, в Веселом саду, — ответил волк. — Хочешь, завтра в пять утра я зайду за тобой, и мы нарвем яблок сколько душе угодно. Только смотри больше меня не обманывай.
      На том и порешили.
      А на другое утро поросенок вскочил в четыре часа и во всю прыть побежал за яблоками. Он хотел вернуться до волка. Но сад был далеко, а еще на дерево пришлось лезть.
      И вот, только поросенок начал спускаться на землю — волк тут как тут. Ну и струхнул поросенок! А волк подошел к нему и говорит:
      — Ах, это ты, поросенок! Опять раньше меня пришел. Ну, как яблоки, вкусные?
      — Очень! — отвечает поросенок. — Держи, я тебе брошу одно!
      И он бросил волку яблоко, но так далеко закинул, что, пока волк бегал за ним, поросенок спрыгнул на землю и убежал домой.
      На другой день волк как ни в чем не бывало опять пришел к поросенку.
      — Слушай, поросенок, — сказал он, — сегодня в Шэнклине ярмарка. Пойдешь?
      — Ну конечно! — ответил поросенок. — Ты когда собираешься?
      — В три.
      А поросенок опять вышел из дома пораньше. Прибежал на ярмарку, купил маслобойку и направился уж было домой, как вдруг увидел волка.
      С перепугу поросенок полез в маслобойку, да на беду опрокинул ее и вместе с ней покатился с холма прямо на волка. И до того напугал волка, что тот еле ноги унес, даже про ярмарку позабыл.
      А когда опомнился, пошел к дому, где жил поросенок, и рассказал, что с ним случилось на ярмарке. Поросенок так и прыснул со смеху:
      — Ха-ха-ха! Да ведь это я тебя напугал! Я ходил на ярмарку и купил там маслобойку. А как увидел тебя, залез в нее и скатился вниз с холма.
      Тут уж волк просто рассвирепел.
      — Вот я тебя сейчас съем! — зарычал он и полез на крышу, а с крыши в трубу и по трубе вниз прямо в камин.
      Смекнул поросенок, что дело его плохо, развел поскорее в камине огонь и поставил на него котел с водой. Только волчьи ноги показались в трубе, поросенок снял с котла крышку, и волк упал прямо в воду.
      И так и этак вертелся волк в котле — все старался вылезти. Наконец поднатужился и выпрыгнул. Да от натуги лопнул! А из живота у него выскочили — вы уж поверьте мне! — два братца поросенка.
      Поросята очень обрадовались, увидев снова друг друга, принялись танцевать и танцевали, танцевали до самого утра.

      Томми Граймс бывал то хорошим мальчиком, то плохим, но уж если плохим, то из рук вон плохим. И тогда мама говорила ему:
      — Ах, Томми, Томми, будь умницей. Не убегай с нашей улицы, а то тебя заберет мистер Майка!
      Но все равно, когда Томми бывал плохим мальчиком, он обязательно убегал со своей улицы. И вот как-то раз не успел он завернуть за угол, как мистер Майка схватил его, сунул вниз головой в мешок и понес к себе.
      Пришел мистер Майка домой, вытащил Томми из мешка, поставил его на пол и ощупал ему руки и ноги.
      — Да-а, жестковат, — покачал головой мистер Майка. — Ну, да все равно, на ужин у меня больше ничего нет, а если тебя проварить хорошенько, получится не так уж плохо. Ах, Господи, про коренья-то я и забыл! А без них ты будешь совсем невкусный. Салли! Ты слышишь? Поди сюда, Салли! — позвал он миссис Майку.
      Миссис Майка вышла из другой комнаты и спросила:
      — Что тебе, дорогой?
      — Вот мальчишка — это нам на ужин, — сказал мистер Майка. — Только я забыл про коренья. Постереги-ка его, пока я за ними схожу.
      — Не беспокойся, милый, — отвечала миссис Майка, и мистер Майка ушел.
      Тут Томми Граймс и спрашивает миссис Майку:
      — А что, мистер Майка всегда ест на ужин мальчиков?
      — Частенько, малыш, — отвечает ему миссис Майка, — если мальчики плохо себя ведут и попадаются ему на дороге.
      — Скажите, а нет у вас еще чего-нибудь на ужин, кроме меня? Ну хоть пудинга? — спрашивает Томми.
      — Ах, как я люблю пудинг! — вздохнула миссис Майка. — Только мне очень редко приходится его есть.
      — А вы знаете, моя мама сегодня как раз готовит пудинг! — сказал Томми Граймс. — И она вам, конечно, даст кусочек, если я ее попрошу. Сбегать принести вам?
      — Да ты неглупый мальчонка! — обрадовалась миссис Майка. — Только смотри не мешкай, обязательно возвращайся к ужину.
      Томми бросился наутек и был рад-радешенек, что так дешево отделался.
      И много-много дней после этого он был таким хорошим мальчиком, о каком только мечтать можно. И ни разу, ни разу не убегал со своей улицы.
      Но не мог же он всегда оставаться хорошим! И вот в один прекрасный день он опять забежал за угол. И надо же было так случиться, что не успел он оказаться на другой улице, как мистер Майка заграбастал его, сунул в мешок и понес домой.
      Притащил он Томми к себе, вытряхнул его из мешка и тут же узнал.
      — Э-э, — говорит, — да ты, никак, тот самый мальчишка, что сыграл с нами скверную шутку! Больше тебе это не удастся! Я теперь сам тебя постерегу. Ну-ка лезь под диван!
      Пришлось бедному Томми лезть куда велено, а мистер Майка уселся на диван и принялся ждать, пока вода в котле закипит. Ждал он, ждал, а вода все не закипала, так что наконец мистеру Майке это надоело, и он сказал:
      — Эй ты, там, внизу! Высунь-ка сюда ногу, я ее привяжу, чтобы тебе не удалось улизнуть на этот раз.
      Томми высунул ногу, а мистер Майка распоясался и поясом привязал ее к дубовому столу крепко-накрепко. Потом позвал:
      — Салли! Салли, дорогая!
      Но никто не ответил. Тогда мистер Майка вышел в соседнюю комнату поискать миссис Майку, а пока искал, Томми выбрался из-под дивана и бросился к двери. Ведь высунул-то он из-под дивана не свою ножку, а диванную.
      И вот вернулся Томми Граймс снова домой и больше никогда-никогда не забегал за угол до тех самых пор, пока не вырос большой и ему не разрешили ходить всюду одному.

      Жил на свете мальчик. Звали его Джек. В одно прекрасное утро отправился Джек счастья искать.
      Не успел далеко отойти — навстречу ему кот.
      — Куда идешь, Джек? — спросил кот.
      — Иду счастья искать.
      — Можно и мне с тобой?
      — Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
      И пошли они дальше вместе, прыг-скок, прыг-скок.
      Недалеко отошли — навстречу им собака.
      — Куда идешь, Джек? — спросила собака.
      — Иду счастья искать.
      — Можно и мне с тобой?
      — Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
      И пошли они дальше вместе, прыг-скок, прыг-скок.
      Недалеко отошли — навстречу им коза.
      — Куда идешь, Джек? — спросила коза.
      — Иду счастья искать.
      — Можно и мне с тобой?
      — Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
      И пошли они дальше вместе, прыг-скок, прыг-скок.
      Недалеко отошли — навстречу им бык.
      — Куда идешь, Джек? — спросил бык.
      — Иду счастья искать.
      — Можно и мне с тобой?
      — Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
      И пошли они дальше вместе, прыг-скок, прыг-скок.
      Недалеко отошли — навстречу им петух.
      — Куда идешь, Джек? — спросил петух.
      — Иду счастья искать.
      — Можно и мне с тобой?
      — Конечно! — ответил Джек. — Чем больше компания, тем веселей.
      И пошли они дальше вместе, прыг-скок, прыг-скок.
      Так и шли, пока не начало темнеть. Задумались они тогда, где же им ночь провести. А в это время у дороги показался дом.
      Джек велел друзьям не шуметь, подкрался к дому и заглянул в окошко. А в доме-то сидели разбойники и пересчитывали награбленные деньги.
      Вот вернулся Джек к своим друзьям и наказал им дожидаться его знака, а потом кричать что есть мочи. Приготовились все, Джек подал знак, и тут — кот замяукал, собака залаяла, коза заблеяла, бык замычал, петух закукарекал. Такой шум подняли, что разбойники перепугались и убежали. Тогда Джек с друзьями спокойно вошли в дом.
      Но Джек все-таки опасался, как бы разбойники ночью не вернулись. И когда настало время ложиться спать, Джек устроил кота в качалке, собаку посадил под стол, козу отправил на чердак, быка спрятал в подвале, петуху велел взлететь на крышу. А сам улегся в постель.
      Видят разбойники — свет в доме погас, и послали туда одного из своих людей за деньгами. Но он тут же прибежал назад и рассказал, какого страху только что натерпелся.
      — Вот вхожу я в дом, — говорит, — хочу сесть в качалку, а там уж старуха какая-то сидит да вяжет. Как ткнет она в меня спицами!
      А это был кот, вы же знаете.
      — Подхожу я к столу, хочу взять наши денежки, а под столом сапожник. Как вонзит он в меня шило!
      А это была собака, вы же знаете.
      — Поднимаюсь на чердак, а там кто-то зерно молотит. Как трахнет он меня цепом — чуть с ног не сбил!
      А это была коза, вы же знаете.
      — Наконец спускаюсь в погреб, а там — дровосек. Как запустит он в меня топором! Еле ноги я унес.
      А это был бык, вы же знаете.
      — Но все бы ничего, кабы не карлик на крыше. Как завопит он: «А подать-ка его сюда! А подать-ка его сюда!..» Я и наутек.
      А это петух кричал: «Ку-ка-ре-ку-у!»

      В доброе старое время — а оно и в самом деле было доброе время, хотя было то не мое время, и не твое время, да и ничье то время, — жила на свете девушка. Звали ее Розмари. Девушка она была добрая, хотя не очень умная, и веселая, хотя и не очень хорошенькая. Но все бы ничего, да попалась ей злая-презлая мачеха.
      И вот вместо того чтобы наряжаться в новые платья, есть сладкие пышки да болтать с подружками, как делают все девушки, Розмари приходилось с утра до ночи хлопотать по хозяйству. То мачеха заставляла ее мыть каменный пол, и Розмари ползала на коленках и терла его щеткой. То велела ей стирать, и Розмари засучивала рукава повыше и стояла весь день у корыта.
      Но чем лучше Розмари работала, тем хуже обращалась с ней мачеха и только пуще ее ненавидела. Если девушка вставала рано, мачеха ворчала, что ей не дают спокойно поспать. Когда Розмари готовила обед, мачеха говорила, что его есть нельзя.
      Бедняжка Розмари! Весь день она трудилась, и все было плохо.
      А в один прекрасный день мачеха надумала и вовсе от нее избавиться. Подозвала она Розмари к себе и говорит:
      — Возьми решето и ступай к Источнику на краю света. Набери в решето воды, да смотри принеси его сюда полнехоньким, не то тебе плохо придется!
      Мачеха думала, что девушке ни за что не найти Источника на краю света. А если и найдет, то разве донесет она воду в решете?
      Так-то вот. И девушка отправилась в путь и каждого встречного спрашивала, где найти Источник на краю света. Но никто не знал, и она думала да гадала, как же ей быть.
      Наконец она увидела какую-то чудную, сгорбленную старушку с сучковатой палкой в руках. Согнувшись в три погибели, старушка что-то искала палкой в дорожной пыли.
      — Что вы потеряли? — спросила ее Розмари.
      — Два пенса!
      — Дайте я помогу вам! — сказала Розмари и тоже принялась искать монетки.
      Глаза у нее были молодые и зоркие, и она тут же нашла две монетки, по одному пенни каждая.
      — Очень тебе благодарна, — сказала старушка. — Сама бы я никогда не нашла! А куда ты путь держишь? И зачем тебе это решето?
      — Я ищу Источник на краю света, — ответила Розмари. — Да, наверное, такого и нет вовсе. Мачеха велела мне принести решето воды из Источника на краю света, а не принесу — мне плохо придется.
      — Я знаю этот Источник, — молвила старушка, — и покажу тебе туда дорогу.
      И старушка рассказала девушке, как найти Источник на краю света, а та поблагодарила ее и побежала скорей дальше.
      Вот пришла она к Источнику на краю света, опустилась возле него на одно колено и зачерпнула решетом студеной воды. Но только подняла решето, а вода вся убежала. Пробовала набирать еще и еще, но каждый раз случалось то же самое, так что под конец бедняжка села на пенек и залилась горючими слезами.
      Вдруг из-под папоротника выпрыгнула большая зеленая лягушка, села против Розмари, уставилась на нее большими выпученными глазами и спросила:
      — Что случилось, милая?
      — Ах я бедная, бедная! — ответила Розмари. — Моя мачеха велела мне принести решето воды из Источника на краю света, а я не могу!
      — Что ж, — сказала лягушка, — обещай исполнять все мои приказания целую ночь с вечера до утра, и я научу тебя, как набрать воды в решето.
      Розмари с радостью согласилась, а лягушка сказала:
 
 
Глиной обмажь его, выложи мхом
И отнесешь в нем воды в свой дом.
 
 
      А потом прыг-скок и плюхнулась прямо в Источник на краю света.
      Розмари нашла мох, выстлала им дно решета, сверху обмазала глиной, а потом зачерпнула решетом воды из Источника на краю света. И на этот раз вода не убежала. Розмари собралась было уходить домой, но тут лягушка высунула голову из Источника на краю света и сказала:
      — Так помни, что обещала!
      — Помню, — ответила Розмари.
      А про себя подумала: «Что плохого может мне сделать какая-то лягушка!»
      И вот вернулась она домой с решетом, полным воды из Источника на краю света. Как увидела ее мачеха, так чуть не лопнула от злости, однако ни слова не сказала.
      В тот же вечер Розмари услышала тихий стук в дверь — тук-тук-тук — и чей-то голос:
 
 
Открой мне дверь, не боясь беды,
Исполни, мой друг, обещание.
Ты помнишь, о чем у холодной воды
На зеленом лугу говорили мы?
 
 
      — Что это значит? — вскричала мачеха.
      И Розмари пришлось рассказать мачехе обо всем, а также и о своем обещании, которое она дала лягушке.
      — Девушка должна выполнять свои обещания! — сказала мачеха. — Ступай сейчас же, открой дверь!
      Она была рада-радешенька, что падчерице придется повиноваться какой-то мерзкой лягушке.
      Розмари встала, открыла дверь и видит — на пороге сидит лягушка из Источника на краю света. Прыг-прыг, скок-скок — лягушка подскочила к ней и сказала:
 
 
На колени теперь, не боясь беды,
Возьми меня, дорогая.
Ты помнишь, о чем у холодной воды
На зеленом лугу говорили мы?
 
 
      Розмари не хотелось сажать к себе на колени лягушку, но мачеха приказала:
      — Сейчас же возьми ее, дерзкая девчонка! Девушка должна выполнять свои обещания!
      Ну, пришлось Розмари посадить лягушку к себе на колени. А та посидела-посидела и говорит:
 
 
Подай мне обед, не боясь беды,
Исполни, мой друг, обещание.
Ты помнишь, о чем у холодной воды
На зеленом лугу говорили мы?
 
 
      Что ж, эту просьбу Розмари выполнила охотно — принесла хлеба, кувшин молока и накормила лягушку. А лягушка наелась и сказала:
 
 
Спать уложи, не боясь беды,
Меня в постель, дорогая.
Ты помнишь, о чем у холодной воды
На зеленом лугу говорили мы?
 
 
      — Ни за что! — воскликнула Розмари. — Ты такая холодная и скользкая, мне противно даже брать тебя в руки!
      Но тут мачеха опять вмешалась:
      — Выполняй что обещала, милочка! Девушка должна держать свое слово! Делай, о чем тебя просят, или убирайся отсюда вместе со своей лягушонкой!
      Розмари взяла лягушку в постель, но положила ее как можно дальше от себя. А когда занялся день, лягушка вот что сказала ей:
 
 
Бери топор, не боясь беды,
И голову мне руби, дорогая.
Ты помнишь, о чем у холодной воды
На зеленом лугу говорили мы?
 
 
      Розмари сначала не хотела исполнить эту просьбу — ведь она помнила, как лягушка помогла ей у Источника на краю света. Но лягушка повторила просьбу, и тогда Розмари взяла топор и отсекла лягушке голову.
      И вдруг — о чудо! — пред нею предстал прекрасный юноша. Он поведал Розмари о том, как злой волшебник заколдовал его, и добавил:
      — Расколдовать меня могла только та девушка, что согласилась бы исполнять все мои приказания целую ночь, с вечера до утра, а утром отрубила бы мне голову.
      Ну и удивилась мачеха, когда вместо мерзкой лягушки увидела красивого юношу! И уж поверьте мне, не по душе ей пришлось, когда юноша сказал, что хочет жениться на ее падчерице за то, что она освободила его от злых чар. Но они все равно обвенчались и уехали от мачехи навсегда.

      Жил на свете фермер с женой, и была у них одна-единственная дочка, у которой был жених, некий джентльмен. Каждый вечер он приходил к ним в гости и оставался ужинать. А дочку посылали в погреб за пивом. Вот как-то раз спустилась она вниз, принялась цедить пиво в кувшин, а сама возьми да и взгляни на потолок. И что же видит — торчит в балке топор. Верно, воткнули его туда давным-давно, но так или иначе, а раньше она его не замечала. И принялась она думать да раздумывать: «Не к добру здесь топор торчит! Вот поженимся мы, и будет у нас сынок, и вырастет он большой, и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его. Вот горе-то будет!»
      Поставила девушка на пол свечу и кувшин, села сама на скамью и принялась плакать.
      А наверху думают: что случилось, почему она так долго цедит пиво? Спустилась мать в погреб и видит: сидит дочка на скамье и плачет, а пиво уже по полу потекло.
      — О чем ты? — спрашивает мать.
      — Ах, матушка! — говорит дочка. — Только посмотри на этот страшный топор! Вот поженимся мы, и будет у нас сынок, и вырастет он большой, и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его. Вот горе-то будет!
      — Ах батюшки, горе-то какое! — И мать уселась рядом с дочкой и тоже в слезы ударилась.
      Немного погодя и отец встревожился: чего это, думает, они не возвращаются. И отправился в погреб сам. Спустился и видит — сидят обе и плачут, а пиво уже по всему полу растеклось.
      — Ну, что такое? — спрашивает он.
      — Ах, ты только посмотри на этот страшный топор! — говорит мать. — Ну, как наша дочка выйдет замуж, и будет у нее сынок, и вырастет он большой, и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его. Вот горе-то будет!
      — Ох-ох, вот дело-то… — говорит отец, усаживается рядом с ними и тоже в слезы.
      Наконец джентльмену надоело одному сидеть в кухне, и он тоже спустился в погреб посмотреть, что случилось. Видит: сидят все трое рядышком и плачут-заливаются, а пиво по всему полу течет-растекается. Бросился он к крану, закрыл его, а потом и спрашивает:
      — Что такое? Почему вы тут сидите все трое и плачете, а пиво по всему полу у вас растеклось?
      — Ох-ох-ох, — говорит отец. — Только посмотрите на этот страшный топор! Что, если вы с нашей дочкой поженитесь, и будет у вас сынок, и вырастет он большой и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его.
      Тут все трое расплакались пуще прежнего. А джентльмен рассмеялся, выдернул из балки топор и говорит:
      — Немало я изъездил по свету, но таких умных голов, как вы, никогда не встречал! Теперь я снова отправлюсь путешествовать и, если встречу трех таких, что еще глупее вас, вернусь и женюсь на вашей дочери.
      Он пожелал им всего хорошего и отправился путешествовать. А все трое заплакали навзрыд — ведь дочка-то жениха потеряла.
      Ну, пустился он в дорогу и долго бродил, пока не пришел наконец к одному дому. И видит: крыша дома вся травой поросла, к крыше приставлена лестница, и женщина заставляет подняться по лестнице корову! Бедная скотина упирается, а хозяйка знай себе подстегивает ее.
      — Что вы делаете? — спросил джентльмен.
      — Посмотрите! — воскликнула хозяйка. — Только посмотрите, какая на крыше сочная трава! Отчего бы корове не пастись там? Упасть она не упадет: ведь я завяжу ей вокруг шеи веревку и спущу веревку в трубу, а конец себе на руку намотаю, пока буду хлопотать по дому.
      — Дура ты, дура! — сказал джентльмен. — Да ты бы скосила траву и бросила ее корове!
      Но хозяйка полагала, что легче корову наверх загнать, чем траву вниз сбросить. Вот она и толкала ее, и уговаривала, и втащила корову наконец на крышу, и завязала ей вокруг шеи веревку, и спустила веревку в трубу, а конец себе на руку намотала. Джентльмену надоело смотреть на все эти глупости, и он пошел своею дорогой. Да, выходит, одну умную голову он уже встретил!
      И так он шел и шел, пока не дошел до придорожной гостиницы, где решил провести ночь. Но в гостинице народу было полным-полно, и ему дали комнату на двоих. На вторую кровать лег другой путник. Он оказался славный парень, и они подружились.
      А утром, когда стали они одеваться, джентльмен очень удивился: его сосед подошел к комоду, повесил на ручку комода свои штаны, разбежался и — прыг! — да мимо, не попал ногами в штаны. Опять разбежался — опять мимо. И так раз за разом. А джентльмен глядит на него и думает: что это он затеял? Наконец тот остановился и вытер лицо платком.
      — Уф! — сказал он. — Ну что это за одежда — штаны? И кто ее выдумал? Каждое утро добрый час бьюсь, чтобы попасть в них. Даже в жар бросает! А как вы управляетесь со своими?
      Джентльмен так и покатился со смеху, а потом показал бедняге, как надо штаны надевать. Тот долго благодарил его и уверял, что сам он никогда бы до этого не додумался.
      Да, этот тоже был умная голова!
      А джентльмен снова отправился в путь. Пришел он к деревне, за деревней был пруд, и у пруда собралась толпа народу. Все шарили в воде — кто граблями, кто метлами, а кто вилами. Джентльмен спрашивает, не случилось ли какого-нибудь несчастья.
      — Ну да, ужасное несчастье! — отвечают ему. — Луна упала в пруд! Ловим, ловим ее, никак не выловим!
      Джентльмен рассмеялся и посоветовал дуракам искать луну не в пруду, а на небе. Но они даже слушать его не захотели и так обругали, что он поспешил убраться подобру-поздорову.
      Вот он и узнал, что на свете дураков немало, а есть и такие, что почище его невесты и ее родителей. И джентльмен вернулся домой и женился на дочке фермера.
      И если они после этого не зажили счастливо, то кто-кто, а уж мы с вами тут ни при чем.

      Малютка брауни жил в большом доме под названием Хилтон-Холл.
      — Постойте, а кто это — брауни? — спросите вы.
      Брауни — так называют в Англии домовых. Похожи они скорей всего на малюсеньких смешных человечков и бывают довольно симпатичные, но ужасно капризные. Если им вздумается, они выполнят за вас всю домашнюю работу, а нет, так только напроказят.
      Рассказывают, что был в Корнуэлле один брауни, который мог за ночь намолоть зерна больше, чем сам хозяин за целую неделю. Но брался за работу этот брауни, только если ему не забывали оставить на ночь большую миску свежих сливок.
      А еще один брауни — весьма знаменитый, по имени Робин Гуд, — был отчаянный озорник и большой любитель всяких проделок. Например, он любил подкрасться к какой-нибудь почтенной леди за столом и незаметно выплеснуть весь эль, который она только собиралась выпить. А то делал и похуже: отпирал конюшню и выпускал на волю всех лошадей.
      Но брауни из Хилтон-Холла не был таким отчаянным проказником, как этот Робин Гуд, правда, он не был и таким добродетельным, как корнуэллский брауни. Все у него зависело от настроения.
      Когда он бывал не в духе, то не успеют в доме все уснуть, он уж тут как тут и времени зря не теряет: в сахарницы насыплет перцу, в пиво — соли, золой забросает огонь в очаге, который нарочно оставили гореть на всю ночь, да еще расплескает чистую воду, приготовленную на утро.
      Ну, а если он бывал в хорошем настроении — к счастью, это случалось чаще, — то пока служанки спали, он подметал за них все комнаты, чистил очаг, разводил яркий огонь, прибирал все в кухне: скреб горшки, перетирал тарелки, мыл, скоблил, пока все в кухне не засверкает и не заблестит.
      Охотней всего брауни делал это, когда служанки оставляли ему на ночь миску со сливками или ломоть хлеба с медом.
      И вот случилось однажды, что служанки засиделись допоздна, рассказывая друг другу страшные истории. И когда две самые молодые из них — помощница кухарки и горничная — отправились наконец спать, то, поднимаясь со свечой по лестнице, они вдруг услышали в кухне легкий шум.
      «Что, если это брауни?» — подумали девушки.
      А надо вам сказать, что брауни никто еще никогда не видел — они не очень-то любят людям на глаза показываться, — и девушкам страсть как захотелось на него взглянуть. Вот они спустились потихоньку с лестницы, подкрались к кухонной двери и, набравшись храбрости, приоткрыли ее.
      Так и есть! В кухне оказался малютка брауни. И как вы думаете, что делал этот бесенок? Сидел верхом на крюке от длинной цепи, ввинченной в потолок, на которой подвешивают над очагом горшки, и качался как на качелях.
      Качался и напевал:
 
 
О горе мне, горе!
Не упал еще в землю желудь,
Что поднимется в небо дубом,
Что пойдет на зыбкую люльку,
Что будет качать ребенка,
Что станет потом мужчиной,
Что меня отпустит на волю.
О горе мне, горе!
 
 
      Девушки-служанки были добрые девушки. И пока они раздевались, чтобы лечь спать, они успели переговорить обо всем и сошлись во мнении, что это стыд и позор — держать бедного брауни в доме против его желания. Ведь он был таким милашкой! А если иногда и проказничал, то помогал гораздо чаще. И они решили отпустить его на волю.
      На другой день они спрашивали всех, кого только встречали, как им отпустить на волю малютку брауни. Но никто не знал. Наконец они спросили старую птичницу.
      — Ах ты Господи! — воскликнула птичница. — Да нет ничего проще!
      И она рассказала им, что и как надо делать.
      В соседнем городе была о ту пору ярмарка, и девушки отпросились туда пойти. Каждая прихватила часть денег, которые копила себе на свадьбу, и на эти деньги они купили на ярмарке лучшего зеленого линкольнского сукна.