- Будь нам заместо родной сестры, живи у нас, хозяйничай; а то нам, увечным, некому обеда сварить, рубашек помыть. Бог тебя за это не оставит!
      Осталась с ними купеческая дочь; богатыри ее почитали, любили, за родную сестру признавали; сами они то и дело на охоте, а названая сестра завсегда дома: всем хозяйством заправляет, обед готовит, белье моет.
      Вот и повадилась к ним в избушку ходить баба-яга - костяная нога и сосать у красной девицы, купеческой дочери, белые груди. Только богатыри на охоту уйдут, а баба-яга тут как тут! Долго ли, коротко ли - спала с лица красная девица, похудела-захирела; слепой ничего не видит, а Катома-дядька, дубовая шапка замечает, что дело неладно; сказал про то слепому, и пристали они вдвоем к своей названой сестрице, начали допрашивать, а баба-яга ей накрепко запретила признаваться. Долго боялась она поверить им свое горе, долго крепилась, да наконец братья ее уговорили, и она все дочиста рассказала:
      - Всякий раз, как уйдете вы на охоту, тотчас является в избушку древняя старуха - лицо злющее, волоса длинные, седые - и заставляет меня в голове ей искать, а сама сосет мои груди белые.
      - А, - говорит слепой, - это - баба-яга; погоди же, надо с ней по-своему разделаться! Завтра мы не пойдем на охоту, а постараемся залучить ее да поймать...
      Утром на другой день богатыри не идут на охоту.
      - Ну, дядя безногий, - говорит слепой, - полезай ты под лавку, смирненько сиди, а я пойду на двор - под окном стану. А ты, сестрица, как придет баба-яга, садись вот здесь, у этого окна, в голове-то у ней ищи да потихоньку пряди, волос отделяй да за оконницу на двор пропускай; я ее за седые-то космы и сграбастаю!
      Сказано-сделано. Ухватил слепой бабу-ягу за седые космы и кричит:
      - Эй, дядя Катома! Вылезай-ка из-под лавки да придержи ехидную бабу, пока я в избу войду. Баба-яга услыхала беду, хочет вскочить, голову приподнять - куда тебе, нет совсем ходу! Рвалась-рвалась - ничего не пособляет! А тут вылез из-под лавки дядя Катома, навалился на нее словно каменная гора, принялся душить бабу-ягу, ажио небо с овчинку ей показалось! Вскочил в избушку слепой, говорит безногому:
      - Надо нам теперь развести большой костер, сжечь ее, проклятую, на огне, а пепел по ветру пустить!
      Взмолилась баба-яга:
      - Батюшки, голубчики! Просите... что угодно, все вам сделаю!
      - Хорошо, старая ведьма! - сказали богатыри. - Покажи-ка нам колодезь с целющей и живущей водою.
      - Только не бейте, сейчас "окажу!
      Вот Катома-дядька, дубовая шапка сел на слепого; слепой взял бабу-ягу за косы; баба-яга повела их в лесную трущобу, привела к колодезю и говорит:
      - Это и есть целющая и живущая вода!
      - Смотри, дядя Катома, - вымолвил слепой, - не давай маху; коли она теперь обманет - ввек не поправимся!
      Катома-дядька, дубовая шапка сломил с дерева зеленую ветку и бросил в колодезь: не успела ветка до воды долететь, как уж вся огнем вспыхнула!
      - Э, да ты еще на обман пошла!
      Принялись богатыри душить бабу-ягу, хотят кинуть ее, проклятую, в огненный колодезь. Пуще прежнего взмолилась баба-яга, дает клятву великую, что теперь не станет хитрить:
      - Право-слово, доведу до хорошей воды. Согласились богатыри попытать еще раз, и привела их баба-яга к другому колодезю. Дядька Катома отломил от дерева сухой сучок и бросил в колодезь: не успел тот сучок до воды долететь, как уж ростки пустил, зазеленел и расцвел.
      - Ну, это вода хорошая! - сказал Катома. Слепой помочил ею свои глаза - и вмиг прозрел; опустил безногого в воду - и выросли у него ноги. Оба обрадовались и говорят меж собой:
      - Вот когда мы поправимся! Все свое воротим, только наперед надо с бабой-ягой порешить; коли нам ее теперь простить, так самим добра не видать - она всю жизнь будет зло мыслить!
      Воротились они к огненному колодезю и бросили туда бабу-ягу: так она и сгинула!
      После того Катома-дядька, дубовая шапка женился на купеческой дочери, и все трое отправились они в королевство Анны Прекрасной выручать Ивана-царевича.
      Стали подходить к столичному городу, смотрят: Иван-царевич гонит стадо коров.
      - Стой, пастух! - говорит Катома-дядька. - Куда ты этих коров гонишь?
      Отвечает ему царевич:
      - На королевский двор гоню; королевна всякий раз сама поверяет, все ли коровы.
      - Ну-ка, пастух, на тебе мою одежду, надевай на себя, а я твою надену и коров погоню.
      - Нет, брат, этого нельзя сделать; коли королевна уведает - беда мне будет!
      - Не бойся, - ничего не будет! В том тебе порука Катома-дядька, дубовая шапка!
      Иван-царевич вздохнул и говорит:
      - Эх, добрый человек! Если бы жив был Катомадядька, я бы не пас в поле этих коров.
      Тут Катома-дядька, дубовая шапка сознался ему, кто он таков есть; Иван-царевич обнял его крепко и залился слезами:
      - Не чаял и видеть тебя!
      Поменялись они своими одежами; погнал дядька коров на королевский двор. Анна Прекрасная вышла на балкон, поверила, все ли коровы счетом, и приказала загонять их в сарай.
      Вот все коровы в сарай вошли, только последняя у ворот остановилась и хвост оттопырила. Катома подскочил:
      - Ты чего, собачье мясо, дожидаешься? - схватил ее за хвост, дернул, так и стащил шкуру! Королевна увидала и кричит громким голосом:
      - Что это мерзавец пастух делает? Взять его и привесть ко мне!
      Тут слуги подхватили Катому и потащили во дворец; он идет - не отговаривается, на себя надеется. Привели его к королевне; она взглянула и спрашивает:
      - Ты кто таков? Откуда явился?
      - А я тот самый, которому ты ноги отрубила да на пень посадила; зовут меня Катома-дядька, дубовая шапка!
      "Ну, - думает королевна, - когда он ноги свои воротил, то с ним мудрить больше нечего!" - и стала у него и у царевича просить прощения; покаялась во своих грехах и дала клятву вечно Ивана-царевича любить и во всем слушаться. Иван-царевич ее простил и начал жить с нею в тишине и согласии; при них остался слепой богатырь, а Катома-дядька уехал с своею женою к богатому купцу и поселился в его доме.
      МОРСКОЙ ЦАРЬ И ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯ
      За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время дома не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не ведает. Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду.
      Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.
      - Пусти! - просит царь.
      - Не пущу, не смей пить без моего ведома!
      - Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!
      - Давай то, чего дома не знаешь.
      Царь подумал-подумал - чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, - и согласился. Попробовал - бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
      Вот приезжает он домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.
      Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре - не по дням, а по часам, и вырос большой.
      "Сколько ни держать при себе, - думает царь, - а отдавать надобно: дело неминучее!" Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру.
      - Поищи здесь, - говорит, - мой перстень; я ненароком вчера обронил.
      Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.
      - Куда идешь, Иван-царевич?
      - Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.
      - Ну, оставайся... - И пошла старушка в сторону. А Иван-царевич пораздумался: "За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет". И стал ворочать старушку:
      - Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!
      - Не за перстнем ты здесь; отдал тебя отец морскому царю: выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.
      Горько заплакал царевич.
      - Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц - все красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!
      Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.
      Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красы несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать!
      Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.
      Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!
      Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался, да припомнил, что говорила ему старуха, подкрался и унес сорочку.
      Вышла из воды красная девица, хватилась - нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать, искали, искали - не видать нигде.
      - Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата - недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы - красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:
      - Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек - будешь мне родной батюшка, коли средних лет - будешь братец любимый, коли ровня мне - будешь милый друг!
      Только сказала последнее слово, показался Иванцаревич. Подала она ему золотое колечко и говорит:
      - Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.
      Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича. - А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит - и там свет такой же, как у нас, и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.
      Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:
      - Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек - одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
      Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
      - Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?
      - Как же мне не плакать? - отвечает царевич. - Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.
      - Это не беда, беда впереди будет. Ложись с Богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!
      Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
      - Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.
      Проснулся на заре Иван-царевич, глянул - все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь - столь высока, что галка схоронится.
      Пошел к морскому царю с докладом.
      - Спасибо тебе, - говорит морской царь, - что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен - все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
      - Слушаю, ваше величество! - сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.
      - О чем горько плачешь? - спрашивает его Василиса Премудрая.
      - Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.
      - Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с Богом, утро вечера мудренее.
      Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
      - Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть - все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.
      Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:
      - Сослужил ли ты службу?
      - Сослужил, ваше величество!
      - Пойдем посмотрим.
      Пришли на гумно - все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы - все закрома полнехоньки зерном.
      - Спасибо тебе, брат! - сказал морской царь. - Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.
      Опять идет Иван-царевич по двору, слезами умывается.
      - О чем горько плачешь? - спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.
      - Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал мне морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.
      - Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать, утро вечера мудренее.
      Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
      - Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть - все летите сюда и слепите из чистого воску церковь Божию, чтоб к утру была готова!
      Поутру встал Иван-царевич, глянул - стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.
      - Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня ни бывало, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.
      Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня. Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
      - Что так грустен, Иван-царевич?
      - Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.
      - Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; царь морской разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!
      Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.
      На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя - молодых подымать, во дворец к царю ждать. Стучатся в двери:
      - Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
      - Еще рано, мы не выспались, приходите после! - отвечает одна слюнка.
      Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:
      - Не пора-время спать, пора-время вставать!
      - Погодите немного: встанем, оденемся! - отвечает вторая слюнка.
      В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
      - Сейчас будем! - отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
      А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
      - Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит; Слышу я людскую молвь и конский топ!
      - Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича - старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
      Наезжает погоня:
      - Эй, старичок! Не видал ли ты - не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
      - Нет, люди добрые, не видал, - отвечает Иванцаревич. - Сорок лет, как пасу на этом месте - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
      Воротилась погоня назад:
      - Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет.
      - Что ж не хватали? Ведь это они и были! - закричал морской царь и послал новую погоню.
      А Иван-царевич с Василисою Премудрой давнымдавно скачут на борзых конях.
      - Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
      - Слышу я людскую молвь и конский топ.
      - Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей - деревьями. Наезжает погоня:
      - Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
      - Нет, люди добрые, не видал. Сорок лет тружусь в этой церкви - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
      Повернула погоня назад:
      - Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.
      - Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! - закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою.
      А они далеко уехали. Опять говорит Василиса Премудрая:
      - Иван-царевич! Припади к сырой земле - не слыхать ли погони?
      Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
      - Слышу людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
      - Это сам царь скачет.
      Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича - селезнем, а сама сделалась уткою. Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень, ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не мог сделать.
      Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.
      Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
      - Подожди меня в этом лесочке, - говорит Иванцаревич Василисе Премудрой, - я пойду доложусь наперед отцу, матери.
      - Ты меня забудешь, Иван-царевич!
      - Нет, не забуду.
      - Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь!
      Вспомни обо мне хоть тогда, когда станут два голубка в окна биться!
      Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его. На радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.
      Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне. Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры [38] готовить, она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.
      - Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков!
      - А что будет? Съедим их - вот и все!
      - Нет, не угадала!
      Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно - и в ту же минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь. Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.
      МЕДНОЕ, СЕРЕБРЯНОЕ И ЗОЛОТОЕ ЦАРСТВА
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У него была жена Настасья - золотая коса и три сына: Петр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич.
      Пошла раз царица со своими мамушками и нянюшками прогуляться по саду. Вдруг налетел Вихрь, подхватил царицу и унес неведомо куда. Царь запечалился, закручинился, да не знает, как ему быть.
      Вот подросли царевичи, он им и говорит:
      - Дети мои любезные, кто из вас поедет свою мать искать?
      Собрались два старших сына и поехали. И год их нет, и другой их нет, вот и третий год начинается... Стал Иван-царевич батюшку просить:
      - Отпусти меня матушку поискать, про старших братьев разузнать.
      - Нет, - говорит царь, - один ты у меня остался, не покидай меня, старика.
      А Иван-царевич отвечает:
      - Все равно, позволишь - уйду и не позволишь - уйду.
      Что тут делать? Отпустил его царь.
      Оседлал Иван-царевич своего доброго коня и в путь отправился. Ехал-ехал... Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
      Доехал до стеклянной горы. Стоит гора высокая, верхушкой в небо уперлась. Под горой - два шатра раскинуты: Петра-царевича да Василия-царевича.
      - Здравствуй, Иванушка! Ты куда путь держишь?
      - Матушку искать, вас догонять.
      - Эх, Иван-царевич, матушкин след мы давно нашли, да на том следу ноги не стоят. Пойди-ка попробуй на эту гору взобраться, а у нас уже моченьки нет. Мы три года внизу стоим, наверх взойти не можем.
      - Что ж, братцы, попробую.
      Полез Иван-царевич на стеклянную гору. Шаг наверх ползком, десять вниз кубарем. Он и день лезет, и другой лезет. Все руки себе изрезал, ноги искровянил. На третьи сутки долез до верху.
      Стал сверху братьям кричать:
      - Я пойду матушку отыскивать, а вы здесь оставайтесь, меня дожидайтесь три года и три месяца, а не буду в срок, так и ждать нечего. И ворон моих костей не принесет!
      Отдохнул немного Иван-царевич и пошел по горе. Шел-шел, шел-шел. Видит - медный дворец стоит. У ворот страшные змеи на медных цепях прикованы, огнем дышат. А подле колодец, у колодца медный ковш на медной цепочке висит. Рвутся змеи к воде, да цепь коротка.
      Взял Иван-царевич ковшик, зачерпнул студеной воды, напоил змей. Присмирели змеи, улеглись. Он и прошел в медный дворец. Вышла к нему медного царства царевна:
      - Кто ты таков, добрый молодец?
      - Я Иван-царевич.
      - Что, Иван-царевич, своей охотой или неволей зашел сюда?
      - Ищу свою мать - Настасью-царицу. Вихрь ее сюда утащил. Не знаешь ли, где она?
      - Я-то не знаю. А вот недалеко отсюда живет моя средняя сестра, может, она тебе скажет.
      И дала ему медный шарик.
      - Покати шарик, - говорит, - он тебе путь-дорогу до средней сестры укажет. А как победишь Вихря, смотри не забудь меня, бедную.
      - Хорошо, - говорит Иван-царевич. Бросил медный шарик. Шарик покатился, а царевич за ним вслед пошел.
      Пришел в серебряное царство. У ворот страшные змеи на серебряных цепях прикованы. Стоит колодец с серебряным ковшом. Иван-царевич зачерпнул воды, напоил змей. Они улеглись и пропустили его. Выбежала серебряного царства царевна.
      - Уже скоро три года, - говорит царевна, - как держит меня здесь могучий Вихрь. Я русского духу слыхом не слыхала, видом не видала, а теперь русский дух сам ко мне пришел. Кто ты такой, добрый молодец?
      - Я Иван-царевич.
      - Как же ты сюда попал: своей охотой или неволей.
      - Своей охотой - ищу родную матушку. Пошла она в зеленый сад гулять, налетел могучий Вихрь, умчал ее неведомо куда. Не знаешь ли, где найти ее?
      - Нет, не знаю. А живет здесь недалеко, в золотом царстве, старшая сестра моя - Елена Прекрасная. Может, она тебе скажет. Вот тебе серебряный шарик. Покати его перед собой и ступай за ним следом. Да смотри, как убьешь Вихря, не забудь меня, бедную. Покатил Иван-царевич серебряный шарик, сам вслед пошел.
      Долго ли, коротко ли - видит: золотой дворец стоит, как жар горит. У ворот кишат страшные змеи, на золотых цепях прикованы. Огнем пышут. Возле колодец, у колодца золотой ковш на золотых цепях прикован.
      Иван-царевич зачерпнул воды, напоил змей. Они улеглись, присмирели. Зашел Иван-царевич во дворец; встречает его Елена Прекрасная - царевна красоты неописанной:
      - Кто ты таков, добрый молодец?
      - Я Иван-царевич. Ищу свою матушку - Настасью-царицу. Не знаешь ли, где найти ее?
      - Как не знать? Она живет недалеко отсюда. Вот тебе золотой шарик. Покати его по дороге - он доведет тебя, куда надобно. Смотри же, царевич, как победишь ты Вихря, не забудь меня, бедную, возьми с собой на вольный свет.
      - Хорошо, - говорит, - красота ненаглядная, не забуду.
      Покатил Иван-царевич шарик и пошел за ним. Шел, шел и пришел к такому дворцу, что ни в сказке сказать, ни пером описать - так горит скатным жемчугом и камнями драгоценными. У ворот шипят шестиглавые змеи, огнем палят, жаром дышат.
      Напоил их царевич. Присмирели змеи, пропустили его во дворец. Прошел царевич большими покоями. В самом дальнем нашел свою матушку. Сидит она на высоком троне, в царском наряде разукрашенном, драгоценной короной увенчана. Глянула она на гостя и вскрикнула:
      - Иванушка, сынок мой! Как ты сюда попал?!
      - За тобой пришел, моя матушка.
      - Ну, сынок, трудно тебе будет. Великая сила у Вихря. Ну, да я тебе помогу, силы тебе прибавлю. Тут подняла она половицу, свела его в погреб. Там стоят две кадки с водой - одна по правой руке, другая по левой.
      Говорит Настасья-царица:
      - Испей-ка, Иванушка, водицы, что по правую руку стоит.
      Иван-царевич испил.
      - Ну, что? Прибавилось в тебе силы?
      - Прибавилось, матушка. Я бы теперь весь дворец одной рукой перевернул.
      - А ну, испей еще!
      Царевич еще испил.
      - Сколько, сынок, теперь в тебе силы?
      - Теперь захочу - весь свет поворочу.
      - Вот, сынок, и хватит. Ну-ка, переставь эти кадки с места на место. Ту, что стоит направо, отнеси на левую сторону, а ту, что стоит направо, отнеси на правую сторону.
      Иван-царевич взял кадки, переставил с места на место.
      Говорит ему царица Настасья:
      - В одной кадке сильная вода, в другой - бессильная. Вихрь в бою сильную воду пьет, оттого с ним никак не сладишь.
      Воротились они во дворец.
      - Скоро Вихрь прилетит, - говорит царица Настасья. - Ты схвати его за палицу. Да смотри не выпускай. Вихрь в небо взовьется - и ты с ним: станет он тебя над морями, над горами высокими, над глубокими пропастями носить, а ты держись крепко, рук не разжимай. Умается Вихрь, захочет испить сильной воды, бросится к кадке, что по правой руке поставлена, а ты пей из кадки, что по левой руке... Только сказать успела, вдруг на дворе потемнело, все вокруг затряслось. Влетел Вихрь в горницу. Иванцаревич к нему бросился, схватился за палицу.
      - Ты кто таков? Откуда взялся? - закричал Вихрь. - Вот я тебя съем!
      - Ну, бабка надвое сказала! Либо съешь, либо нет. Рванулся Вихрь в окно - да в поднебесье. Уж он носил, носил Ивана-царевича... И над горами, и над морями, и над глубокими пропастями. Не выпускает царевич из рук палицы. Весь свет Вихрь облетел. Умаялся, из сил выбился. Спустился - и прямо в погреб Подбежал к кадке, что по правой руке стояла, и давай воду пить.
      А Иван-царевич налево кинулся, тоже к кадке припал. Пьет Вихрь - с каждым глотком силы теряет. Пьет Иван-царевич - с каждой каплей силушка в нем прибывает. Сделался могучим богатырем. Выхватил острый меч и разом отсек Вихрю голову.
      Закричали позади голоса:
      - Руби еще! Руби еще! А то оживет!
      - Нет, - отвечает царевич, - богатырская рука два раза не бьет, с одного раза все кончает. Побежал Иван-царевич к Настасье-царице:
      - Пойдем, матушка. Пора. Под горой нас братья дожидаются. Да по дороге надо трех царевен взять. Вот они в путь-дорогу отправились. Зашли за Еленой Прекрасной.
      Она золотым яичком покатила, все золотое царство в яичко запрятала.
      - Спасибо тебе, - говорит, - Иван-царевич, ты меня от злого Вихря спас. Вот тебе яичко, а захочешь - будь моим суженым.
      Взял Иван-царевич золотое яичко, а царевну в алые уста поцеловал.
      Потом зашли за царевной серебряного царства, а потом и за царевной медного. Захватили с собой полотна тканого и пришли к тому месту, где надо с горы спускаться. Иван-царевич спустил на полотне Настасью-царицу, потом Елену Прекрасную и двух сестер ее.
      Братья стоят внизу, дожидаются. Увидели мать - обрадовались. Увидели Елену Прекрасную - обмерли. Увидели двух сестер - позавидовали.
      - Ну, - говорит Василий-царевич, - молод-зелен наш Иванушка вперед старших братьев становиться. Заберем мать да царевен, к батюшке повезем, скажем: нашими богатырскими руками добыты. А Иванушка пусть на горе один погуляет.
      - Что ж, - отвечает Петр-царевич, - дело ты говоришь. Елену Прекрасную я за себя возьму, царевну серебряного царства ты возьмешь, а царевну медного за генерала отдадим.
      Тут как раз собрался Иван-царевич сам с горы спускаться; только стал полотно к пню привязывать, а старшие братья снизу взялись за полотно, рванули из рук у него и вырвали. Как теперь Иван-царевич вниз спустится?
      Остался Иван-царевич на горе один. Заплакал и пошел назад. Ходил-ходил, нигде нет ни души. Скука смертная! Стал Иван-царевич с тоски-горя Вихревой палицей играть.
      Только перекинул палицу с руки на руку - вдруг, откуда ни возьмись, выскочили Хромой да Кривой.
      - Что надобно, Иван-царевич! Три раза прикажешь - три наказа твоих выполним.