Русские народные сказки

      Подал царю корзину. Все гости на яблоки глядят, глаз отвести не могут. И царь сидит сам не свой, перебирает золотые яблоки и молчит. Долго ли, коротко ли так сидел, прошла оторопь, опомнился:
      - Ну спасибо, утешил меня! Этаких яблок нигде на белом свете не сыскать. И коли умел ты в три дня сад насадить да вырастить золотые яблоки, быть тебе самым главным садовником в моем королевстве!
      Покуда царь с Иваном говорил, все три царевны стали гостей вином обносить, стали себе женихов выбирать.
      Старшая сестра выбрала царевича, средняя выбрала королевича, а меньшая царевна раз вокруг стола обошла - никого не выбрала и другой раз обошла - никого не выбрала. Третий раз пошла и остановилась против Ивана. Низко доброму молодцу поклонилась:
      - Коли люба я тебе, будь моим суженым!
      Поднесла ему чару зелена вина.
      Иван чару принял, на царевну взглянул - такая красавица, век бы любовался! От радости не знает, что и сказать.
      А все, кто был на пиру, как услышали царевнины слова, - пить, есть перестали, уставились на Ивана да меньшую царскую дочь, глядят, молчат.
      Царь из-за стола выскочил:
      - Век тому не бывать!
      - А помнишь ли, царское величество, - Иван говорит, - когда я на работу рядился, у нас уговор был: коли не управлюсь с делом - моя голова с плеч, а коли выращу яблоки в три дня - сулил ты мне все, чего я захочу. Яблоки я вырастил и одной только награды прошу: отдай за меня Наталью-царевну!
      Царь руками замахал, ногами затопал:
      - Ах ты, невежа, безродный пес! Как у тебя язык повернулся этакие слова сказать!
      Тут царевна отцу, матери поклонилась:
      - Я сама доброго молодца выбрала и ни за кого иного замуж не пойду.
      Царь пуще расходился, зашумел:
      - Была ты мне любимая дочь, а после твоих глупых речей я тебя знать не знаю! Уходи со своим уродом из моего царства куда знаешь, чтобы глаза мои не видали!
      Царица слезами залилась:
      - Ох, отсекла нам голову! От этакого позору и в могиле не ухоронишься!
      Поплакала, попричитала, а потом стала царя уговаривать:
      - Царь-государь, смени гнев на милость! Ведь хоть дура, да дочь, чего станешь делать. Не изгоняй из царства. Отведи где-нибудь местишко. Пусть там живут. Пусть они на твои царские очи не смеют показываться, а я знать всегда буду, жива ли она!
      Царь тем слезам внял, смилостивился:
      - Вот пусть в старой избенке в нашем заповедном лесу живут... в стольный град и не показывайтесь!
      Выгнал царь Наталью-царевну да Ивана, а старшую и среднюю дочь выдал замуж честь честью. Свадьбы сыграли, и после свадебных пиров и столованья царь отписал старшим зятьям полцарства. Царевич да королевич со своими женами в царских теремах поселились. Живут припеваючи, в пирах да в веселье время ведут.
      А Иван лесную избушку починил, небольшую делянку в лесу вырубил, пенья, коренья выкорчевал и хлеб посеял. Живут с молодой женой, от своих рук кормятся, в город не показываются.
      Много ли, мало ли времени прошло, - нежданнонегаданно беда стряслась: постигла царство великая невзгода. Прискакал гонец, печальную весть принес:
      - Царь-государь, иноземный король границу перешел, и войска у него видимо-невидимо! Три города с пригородками и много сел с приселками пожег, попалил головней покатил: всю нашу заставу побил-повоевал.
      Царь сидел на лежанке и, как услышал те слова, так и обмер. Ерзает на кирпичах, а с места сойти не может. Потом очнулся:
      - Подайте корону и скличьте зятьев да ближних бояр!
      Пришли зятья с боярами, поклонились. Царь корону поправил, приосанился:
      - Король Гвидон с несметными войсками на нас идет. Собирайте рать-силу, ступайте навстречу неприятелю, царство мое защищать.
      Зять-царевич да зять-королевич похваляются:
      - Не тревожь себя, царь-государь, мы тебя не покинем! Гвидоново войско разобьем и самого Гвидона в колодках к тебе приведем.
      Собрали полки, в поход пошли. Царь велел шестерик самолучших коней в карету запрячь и поехал вслед за войском:
      - Хоть издали погляжу, каковы в ратном деле мои наследники.
      Долго ли, коротко ли ехал, - выехала карета на пригорок, и видно стало в подзорную трубу: неприятельские войска вдали стоят. Замерло сердце у царя: глазом не окинуть Гвидонову рать, соколу в три дня не облететь. Куда ни погляди - везде Гвидоновы полчища, черным-черно в степи.
      Глядит царь в подзорную трубу и видит: ездит неприятельский богатырь, похваляется, кличет себе поединщика, над царевыми войсками насмехается. Никто ему ответа не дает. Царевич с королевичем за бояр хоронятся, а бояре прочь да подальше пятятся. За кусты да в лес попрятались, одних ратников на поле оставили.
      В ту пору дошла до Ивана весть: войска в поход ушли. Выбежал он в чистое поле, в широкое раздолье, свистнул посвистом молодецким, гаркнул голосом богатырским:
      - Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
      На тот крик бежит конь со всеми доспехами богатырскими. У коня изо рта огонь-пламя пышет, из ушей дым столбом валит, из ноздрей искры сыплются; хвост на три сажени расстилается, грива до копыт легла. Иван коня седлал. Накладывал сперва потники, на потники клал войлоки, на войлоки седельце казацкое; шелковые подпруги крепко-накрепко затягивал, золотые пряжки застегивал. Все не ради красы, а ради крепости: как ведь шелк-то не рвется, булат не гнется, а красное золото не ржавеет.
      На себя надел доспехи богатырские, вскочил в седло и ударил коня по крутым бедрам. Его добрый конь пошел скакать. Из-под копыт комья земли с печь летят, в ископыти подземные ключи кипят.
      Будто сокол, налетел Иван на Гвидоново войско и увидал в чистом поле могучего богатыря иноземного. Закричал громким голосом, как в трубу заиграл. От такого крику молодецкого деревья в лесу зашатались, вершинами к земле приклонились.
      Засмеялся чужой богатырь:
      - Нечего сказать, нашли поединщика! На ладонь покладу, а другой прихлопну - и останется от тебя только грязь да вода!
      Ничего Иван в ответ не сказал. Выхватил свою пудовую палицу и поскакал навстречу бахвальщику. Съехались они, будто две горы скатились. Ударились палицами, и вышиб Иван супротивника из седла. Упал тот на сырую землю, да столько и жив бывал. Как увидали Гвидоновы войска, что не стало главного богатыря, кинулись бежать прочь.
      А царевич с королевичем да с боярами из-за кустов выскочили, саблями замахали, повели ратников своих в погоню. Иван коня поворотил, птицей соколом навстречу летит. Никто его не узнал. Только когда мимо царя проскакал, заметил царь: руки по локоть у молодца золотые, а ноги по колено - серебряные. Крикнул царь:
      - Чей ты, добрый молодец, будешь, из каких родов, из каких городов? Как тебя звать-величать и кто тебя на подмогу нам прислал?
      Ничего Иван царю не ответил, скрылся из глаз. Уехал в чистое поле, расседлал, разнуздал коня, отпустил на волю. Снял с себя доспехи богатырские. Все прибрал, а сам завернулся в шкуру и пошел домой. Залез на печь, спать повалился. Прошло времени день ли, два ли, воротились царевич да королевич с войсками. Во дворце пошли пиры да веселье - победу празднуют.
      Посылает Иван жену:
      - Поди, Наталья-царевна, попроси у отца с матерью чару зелена вина да свиной окорок на закуску. Пошла во дворец Наталья-царевна незваная, непрошеная. Отцу с матерью поклонилась, с гостями поздоровалась:
      - Пошлите моему Ивану чару зелена вина да свиной окорок на закуску.
      Царь ей и говорит:
      - Под лежачий камень даже вода не течет. Твой муж на войну не ходил. Дома на печи пролежал, а теперь пировать захотел!
      Царица просит:
      - Ну, царь-государь, ради такого праздника смени гнев на милость!
      - Ладно, ладно, - махнул рукой царь, - так и быть, пошлите Ивану, чего после гостей останется. Наталья-царевна обиделась:
      - Пусть уж старшие зятья пьют, гуляют да угощаются. Они на войну ходили и, слышно, из-за кустов Гвидоново войско видали. А нам с мужем блюдолизничать - статочное ли дело!
      Повернулась и ушла. Не успел царь с гостями отпировать, как прискакал гонец:
      - Беда, царь-государь! Гвидон с войском опять границу перешел, а и с ним - средний брат убитого богатыря. Тот богатырь требует: "Коли не приведет царь того молодца, кто моего брата убил, все царство разорим, не оставим никого в живых".
      Царю от той вести кусок поперек горла стал, руки, ноги дрожат.
      А хмельные зятья - царевич да королевич - кричат, бахвалятся:
      - Мы тебе, родитель богоданный, в беде - верная помога, на нас надейся!
      Войско собрали, коней оседлали, пошли в поход. Царь со страху занемог, лежит стонет.
      Встретились царские полки с неприятелем. Гвидонов богатырь с несметной силой напал, и начался кровавый бой.
      Бьются ратники с чужеземными полчищами: один - с десятью, а двое - с тысячей.
      Царские зятья как увидали великана-богатыря да несметное войско, и весь их боевой пыл пропал. За боярские спины хоронятся, а бояре - за кусты, за кусты, прочь подальше пятятся.
      В ту пору выбежал Иван в чистое поле, в широкое раздолье. Свистнул посвистом молодецким, гаркнул голосом богатырским:
      - Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
      На тот крик-свист добрый конь бежит, под ним земля дрожит, изо рта огонь-пламя пышет, из ноздрей искры сыплются, из ушей дым кудреват столбом валит. Иван коня остановил, оседлал и сам в боевые доспехи нарядился. В седло вскочил, поскакал на побоище, Наехал на Гвидоново войско и принялся бить, как траву косить, чужеземную силу.
      Где проедет - там улица, а мечом махнет - переулочек.
      Скачет Гвидонов богатырь на Ивана. На коне, как гора, сидит, готов Ивана живьем сглотнуть. Съехались, долгомерными копьями ударились копья у них приломились, никоторый никоторого не ранили. Сшиблись кони грудь с грудью, выхватили наездники острые мечи. Угодил Иван мечом в супротивника. Рассек, развалил его надвое, до самой седельное подушки. Повалился из седла богатырь, будто овсяной сноп.
      Тут Гвидоновы войска ужаснулись, снаряжение боевое кинули и побежали с поля боя прочь. А свои ратники приободрились: наседают да бьют, гонят вражью силу.
      Иван коня поворотил:
      - Теперь и без меня управятся!
      Навстречу ему едут царские старшие зятья с боярами, торопятся свои полки догнать, машут саблями, "ура" кричат. Мимо проскакали, на доброго молодца и не взглянули.
      Уехал он в чистое поле, коня отпустил, снял с себя боевые доспехи. А сам в шкуру завернулся и пошел в свою избенку.
      Залез на печь. Лежит отдыхает. Прибежала домой Наталья-царевна:
      - Ох, Ваня, опять ты где-то скрывался, покуда наши войска с неприятельскими полчищами воевали!
      Иван молчит. Заплакала Наталья-царевна:
      - Стыдно мне добрым людям в глаза глядеть!
      На другой день воротились в стольный град войска с победой. Все их в радости встречают. Царевич с королевичем царю рассказывают, как они Гвидоново войско побили.
      Царь всех воевод щедро наградил. Велел выкатить бочки с вином да с пивом - ратникам угощение. Приказал из пушек палить, в колокола звонить. У царя в столице победу празднуют, а старший брат двух убитых богатырей - Росланей - уговорил короля Гвидона в третий раз на войну идти и сам свои полки выставил.
      Гвидон собрал войско больше прежнего да Салтана, своего тестя, подбил в поход идти. Войска набралось видимо-невидимо.
      Идут, песни поют, в барабаны бьют. Впереди едет сарацинский наездник, а за ним - самый сильный, самый отважный в Гвидоновом королевстве богатырь Росланей.
      Заставу на границе побили, повоевали и написали царю письмо: "Подавай нам своего наездника, который наших двух богатырей победил, и плати дани-выкупы вперед за сто лет, а не то все твое царство разорим и тебя самого пошлем коров пасти".
      Царь грамоту прочитал, с лица сменился. Позвал зятьев, князей да бояр:
      - Что станем делать?
      Зять-царевич говорит:
      - Коли бы знамо да ведано было, кто богатырей Гвидоновых убил, лучше бы одного отдать, чем воевать. А зять-королевич присоветовал:
      - Чем еще раз воевать, лучше дань платить. Сколько надо будет, столько с мужиков да с посадских людей и соберем - царская казна не убавится. На том и согласились, отписали Гвидону и Салтану: "Землю нашу не зорите, станем дань платить. И обидчика найдем да к вам приведем - дайте сроку три месяца".
      Гвидон с Салтаном ответили: "Даем сроку три недели".
      Царь с зятьями да с боярами торопятся. Послали гонцов по всем городам, по всем деревням:
      - Собирайте казну с мужиков и посадских людей да ищите Гвидонова обидчика!
      Вспомнил царь примету:
      - Глядите, у кого руки по локоть золотые, а ноги по колено серебряные, того моим именем велите в железо ковать и везите сюда.
      Проведала о том Наталья-царевна и догадалась: "Не иначе как мой муж богатырей победил! Недаром, когда бой был, его дома не было".
      Легко ей стало, радостно, а как вспомнила, что велено его отыскать да в цепи заковать, запечалилась. Прибежала домой, кинулась мужу на шею:
      - Прости меня, Иванушка! Напрасно я тебя обидела. Знаю теперь: ты победил обоих богатырей. - И рассказала ему про царский приказ. - Ухоронись подальше - как бы и сюда царские слуги не наехали.
      - Не плачь, не горюй, женушка, я царских слуг не боюсь. Сейчас перво-наперво надо Гвидона с Салтаном проучить, вразумить, чтобы век помнили, как в нашу землю за данью ходить.
      Тут Иван с молодой женой простился и побежал в чистое поле, в широкое раздолье. Свистнул посвистом молодецким, крикнул-гаркнул голосом богатырским:
      - Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
      Конь прибежал и говорит:
      - Ох, Иванушка, чую я, будет сегодня жаркий бой: прольется кровь и твоя и моя!
      Иван на то ответил:
      - Лучше смертную чашу испить, чем в бесчестье жить да лютому ворогу дань платить!
      Оседлал коня, сам в боевые доспехи снарядился и поехал в стольный град, в посадские концы. Вскричал тут громким голосом:
      - Подымайтесь все, кому честь дорога! Постоим до последнего за жен, за детей, за престарелых родителей, не дадим свою землю Гвидону с Салтаном в поруганье!
      На тот клич вставали посадские люди, поднялись мужики по всем волостям.
      Три дня Иван войско собирал, на четвертый день по полкам разбивал, на пятый повел полки на недругов. А из дальних городов и волостей ратники валом валят, и такая рать-сила скопилась - глазом не окинуть!
      Сошлись ратники с иноземными полчищами поближе. Выехал вперед сарацинский наездник:
      - А, не хотите добром дань платить, войско послали! Все равно войско побьем и дань возьмем!
      Метнул в него Иван копье и насквозь пронзил бахвальщика. Повалился сарацин из седла, будто скошенный.
      - Вот тебе дань, получай, басурман [24]!
      В ту пору выехал из вражьего стана самый сильный богатырь Росланей. Сидит на коне, как сенный стог. Конь под ним гора горой. Конь по щетки в землю проваливается, из-под копыт столько земли выворачивает - озера на том месте наливаются. Кличет богатырь себе поединщика.
      Выехал навстречу Иван. Засмеялся чужеземный богатырь-великан:
      - Эко, поединщик выискался! Соску бы тебе сосать, а не с богатырями силой меряться!
      Закричал ему Иван:
      - Погоди, проклятое чудище, раньше времени хвалиться - не по тебе ли станут панихиду петь!
      С теми словами разъехались богатыри на двенадцать верст, повернули коней, стали съезжаться. Не две громовые тучи скатились, не две горы столкнулись - два могучих, сильных богатыря на смертный бой съехались. Съехались, стопудовыми палицами ударились. Палицы в дугу согнулись, а сами никоторый никоторого не ранил.
      Другой раз съехались, стали копьями долгомерными биться. До тех пор бились, покуда копья у них не приломились, и опять никоторый никоторого не ранил. На третий раз съехались, выхватили острые мечи. Конь Ивану успел только сказать:
      - Берегись! Как можешь, пригнись ниже!
      И сам голову пригнул.
      Росланей первым мечом ударил. Со свистом Росланеев меч пролетел. Задел Ивану левую руку да ухо коню отсек. Выпрямился Иван, размахнулся и вышиб меч из рук Росланея, не дал другой раз ударить. Тут сшиблись кони богатырские грудь с грудью. Иван с Росланеем спешились и схватились врукопашную. Бились они с полудня до вечера. Росланей по колено Ивана в землю втоптал. Рана у Ивана болит, и чует он - сил у него все меньше становится. Улучил добрый молодец минуту и кричит Росланею:
      - Погляди-ка, что у тебя за спиной творится!
      Не удержался Росланей, оглянулся, а Иван собрал все свои силы, изловчился и так сильно ударил супротивника, что тот зашатался. Тут Иван не стал мешкать, метнул в Росланея свой булатный нож и навеки пригвоздил его к сырой земле.
      Тем временем Иванов конь сбил с ног, затоптал Росланеева коня.
      А в ту пору Иванове войско кинулось на вражьи полчища, Ивану с конем и отдыхать некогда. Вскочил добрый молодец в седло и поскакал в бой. Бились с вечера до утренней зари. К утру все поле усеяли Гвидоновыми да сарацинскими войсками. Салтан с Гвидоном ужаснулись и кинулись с остатками полков прочь бежать. Иван со своими ратниками их гнали и били не покладая рук. Под конец настигли Гвидона с Салтаном и взяли их в плен.
      - Еще ли вздумаете к нам за данью приходить? - спрашивает Иван.
      - Ох, добрый молодец, отпусти нас подобру-поздорову домой, и мы не только сами на вас войной не пойдем, а и детям нашим, внукам и правнукам накажем с вами в мире жить и вам веки-повеки дань платить!
      - Ну, смотрите, нарушите слово - худо вам будет! Тогда все ваши земли разорю и корня вашего не оставлю!
      После этого отпустил их Иван на все четыре стороны. Потом все свои полки собрал и повел домой. А между тем дошли вести до царя, что посадские люди и деревенские мужики побили Гвидоновы да Салтановы войска и самого могучего богатыря Росланея победили.
      Собрал царь князей да бояр, позвал своих старших зятьев и говорит:
      - Наши ратные люди все Гвидоновы и Салтановы полки побили, повоевали, а воеводой у наших ратников был тот молодец, у которого по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре. Он собрал мужиков да посадских людей, выступил в поход самовольно и тем мне, царю, и вам, моим ближним князьям да боярам, нанес большое бесчестье. Чего станем с самовольником делать?
      - Чтобы вперед на такое самовольство никому соблазна не было, надо царева ослушника казнить! - князья с боярами закричали.
      Тут поднялся с места один старый боярин, низко царю поклонился:
      - Не вели, царь-надежа, казнить, вели слово молвить!
      - Сказывай, боярин, сказывай, - царь велит.
      - Покуда посадские люди да мужики все вместе и покуда у них есть свой воевода, негоже наши намерения показывать. Надо их ласково встретить да приветить. Надо выкатить из погребов все вино, какое есть, да побольше наград раздать - нечего жалеть золотой казны. Пусть ратники пьют, гуляют, забавляются. А как перепьются в разные стороны, тут поодиночке с ними полегче управиться. Тогда и царского ослушника, холопьего воеводу, легче легкого в железо заковать, а там, царь-государь, твори над ним свою волю! Царю те речи по нраву пришлись, и все со старым боярином согласились.
      Иван в ту пору незаметно отъехал от своих ратников подальше в чистое поле, в широкое раздолье. Коня расседлал, разнуздал.
      - Спасибо, конь дорогой! Послужил ты мне верой и правдой, и я век твою службу помнить буду. Конь ему и говорит:
      - Ты, Ваня, пуще всего опасайся царской милости да боярской ласки. А я тебе и вперед буду верно служить, когда исполнишь мою просьбу.
      - Говори, мой верный конь, я все для тебя сделать готов, чего бы ты ни попросил!
      - Помни, Иванушка, свое обещанье!
      - Говори, все исполню.
      - Бери, Ваня, в руки свой острый меч и отруби мне голову, - просит конь.
      - Что ты говоришь! Статочное ли дело, чтобы я своему верному коню сам голову отрубил! Чего хочешь проси, а об этом и говорить нечего. Веки веков моя рука на этакое дело не подымется.
      Конь голову опустил:
      - Коли так, навеки ты меня несчастным оставишь.
      И заплакал конь горькими слезами. Стоит Иван, глядит на друга-товарища, не знает, чего делать.
      А конь неотступно просит:
      - Не бойся ничего! Отруби голову и тогда увидишь, что будет.
      Думал, думал Иван, схватил меч, размахнулся и отсек коню голову.
      И вдруг, откуда ни возьмись, вместо коня стал перед ним добрый молодец:
      - Ох, Иванушка, друг дорогой, спасибо, послушал меня, избавил от колдовства! А как бы не исполнил моей просьбы, век бы мне конем быть. Сам я из этого царства - Василий, крестьянский сын. Сила во мне великая. А в ту пору обидел царский слуга моего отца с матерью. Вызвал я обидчика на поединок и победил его в кулачном бою. Царь на меня прогневался. Подкараулили царские слуги меня и сонному руки, ноги сковали, увезли в глухой, темный лес, оставили там диким зверям на растерзание.
      Мимо ехал леший, взял в свое царство. Не захотел я у него холопом служить. За это леший конем меня обернул, голодом морил да мучил, покуда ты не выручил меня? Мы с тобой вместе от лешего избавились, вместе за свою землю стояли, с лютыми ворогами бились, кровь пролили. И никто, кроме тебя, не мог избавить меня от лешачьего колдовства.
      Глядит Иван и глазам не верит: был конь, а теперь стоит добрый молодец.
      Тут Василий, крестьянский сын, Ивану поклонился:
      - Будь мне названым братом!
      Иван обрадовался, названого брата за руки брал, крепко к сердцу прижимал.
      И пошли они к своим войскам. А как стали полки к столице подходить, царь приказал из пушек палить, в барабаны бить и сам с боярами вышел навстречу ратникам:
      - Спасибо, ребятушки, за верную службу! Век я вашей услуги не забуду, всех велю наградить! А теперь отдыхайте, пейте, гуляйте - угощения на всех хватит!
      Тут Иван с Василием, крестьянским сыном, вышли вперед.
      - Теперь-то ты ласковый, на посулы не скупишься, а помнишь ли, как всю нашу землю ты да бояре Гвидону с Салатном согласились навек в кабалу отдать?
      Теперь пришло время ответ держать. Царь и бояре ни живы ни мертвы стоят, руки, ноги дрожат и с лица сменились.
      Названые братья им и говорят:
      - Уходите, чтобы и духу вашего тут не было!
      И все ратные люди закричали:
      - Худую траву из поля вон!
      Царь да бояре не стали мешкать, кинулись бежать кто куда, только их и видели.
      А Иван - вдовий сын со своим названым братом стали тем царством править. Все лешачьи богатства и диковинки привезли. Все посадские люди и деревенские мужики с тех пор стали лихо да беду изживать, добра наживать.
      Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец.
      ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ
      Жили-были старик да старуха. У них было три сына - два старших умниками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила - одевала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой рубашке ходил, черную корку жевал.
      - Ему, дурачку, все равно: он ничего не смыслит, ничего не понимает!
      Вот однажды дошла до той деревни весть: кто построит царю корабль, чтоб и по морям ходил и под облаками летал, - за того царь свою дочку выдаст. Решили старшие братья счастья попытать.
      - Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось который-нибудь из нас царским зятем станет!
      Снарядила мать старших сыновей, напекла им в дорогу пирогов белых, нажарила-наварила курятины да гусятины:
      - Ступайте, сыночки!
      Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нарубили-напилили. А что дальше делать - не знают. Стали они спорить да браниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся.
      Подошел тут к ним старичок и спрашивает:
      - Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань? Может, и я вам какое слово на пользу скажу?
      Накинулись оба брата на старичка - слушать его не стали, нехорошими словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок.
      Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им мать дала, и возвратились домой ни с чем... Как пришли они, начал проситься младший:
      - Отпустите теперь меня!
      Стали мать и отец отговаривать его да удерживать:
      - Куда тебе, дурню, - тебя волки по дороге съедят!
      А дурень знай свое твердит:
      - Отпустите - пойду, и не отпустите - пойду!
      Видят мать и отец - никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому.
      Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по лесу и высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается, обхватить ее впору только троим.
      Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок.
      - Здравствуй, - говорит, - дитятко!
      - Здравствуй, дедушка!
      - Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил?
      - А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему летучий корабль построит, я и строю.
      - А разве ты сможешь такой корабль смастерить? Это дело мудреное, пожалуй, и не сладишь.
      - Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присоветуешь. Старичок говорит:
      - Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор и отеши эту сосну с боков: вот этак!
      И показал, как надо обтесывать.
      Послушался дурень старичка - обтесал сосну так, как он показывал. Обтесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит!
      - Теперь, - говорит старичок, - обделывай сосну с концов: вот так и вот этак!
      Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показывает, так он и делает. Закончил он работу, старичок похвалил его и говорит:
      - Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость.
      - Эх, дедушка, - говорит дурень, - для меня-то еда найдется, вот эта краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось не угрызешь мое угощение?
      - А ну-ка, дитятко, - говорит старичок, - дай сюда свою краюху!
      Дурень подал ему краюху. Старичок взял ее в руки, осмотрел, пощупал да и говорит:
      - Не такая уж черствая твоя краюха!
      И подал ее - дурню. Взял дурень краюху - глазам своим не верит: превратилась краюха в мягкий да белый каравай.
      Как поели они, старик и говорит:
      - Ну, теперь станем паруса прилаживать!
      И достал из-за пазухи кусок холста. Старичок показывает, дурень старается, на совесть все делает - и паруса готовы, прилажены.
      - Садись теперь в свой корабль, - говорит старичок, - и лети, куда тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в свой корабль всякого встречного!
      Тут они и распрощались. Старичок своей дорогой пошел, а дурень на летучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса, взмыл корабль в небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже облаков ходячих, чуть повыше лесов стоячих...
      Летел-летел дурень и видит: лежит на дороге человек - ухом к сырой земле припал. Спустился он и говорит:
      - Здорово, дядюшка!
      - Здорово, молодец!
      - Что это ты делаешь?
      - Слушаю я, что на том конце земли делается.
      - А что же там делается, дядюшка?
      - Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше!
      - Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим вместе.
      Слухало не стал отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше.
      Летели-летели, видят - идет по дороге человек, идет на одной ноге, а другая нога к уху привязана.
      - Здорово, дядюшка!
      - Здорово, молодец!
      - Что это ты на одной ноге скачешь?
      - Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага весь свет перешагну!
      - Вот ты какой быстрый! Садись к нам.
      Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и полетели они дальше.
      Много ли, мало ли пролетели, глядь - стоит человек с ружьем, целится. А во что целится - неведомо.
      - Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься - ни зверя, ни птицы кругом не видно.
      - Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в тетерку, что сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне.
      - Садись с нами, полетим вместе!
      Сел и Стреляло, и полетели все они дальше. Летели они, летели, и видят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба.
      - Здорово, дядюшка! Куда идешь?
      - Иду добывать хлеба себе на обед.
      - На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок!
      - Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта наесться, мне надобно сто раз по столько!
      - Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе.
      Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше. Над лесами летят, над полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят.
      Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает.
      - Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь?
      - Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться.
      - Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие!
      - Да этой воды мне всего на один глоточек станет. Подивился дурень, подивились его товарищи и говорит:
      - Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, полетим далеко, будет для тебя много воды!
      Опивало сел в корабль, и полетели они дальше. Сколько летели - неведомо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хвороста.
      - Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь?
      - А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое войско появится.
      - Садись, дядюшка, с нами!
      И этот сел к ним. Полетели они дальше.
      Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы.
      - Здорово, дедушка, седая головушка! Куда это ты солому несешь?
      - В село.
      - А разве в селе мало соломы?
      - Соломы много, а такой нету.
      - Какая же она у тебя?
      - А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето - и станет враз холодно: снег выпадет, мороз затрещит.