Особенно хитрым, воистину спортивным ловом я считаю уженье крупных ельцов. Трудность состоит в том, что елец берет очень решительно, рывком. Надо быть особо внимательным, чтобы в какую-то долю секунды уловить поклевку и подсечь ельца.
      Впервые на среднем течении Шолы мне пришлось побывать в июле. Почти восемь километров шли мы лесными тропами.
      Река шумела в камнях где-то внизу под крутыми берегами, густо поросшими ольхой, ивой, шиповником. На ее перекатах завидная добыча - хариусы, но для их лова время еще не пришло. Нам надо было добраться до Святого порога, до лугов за ним. И вот мы на месте. Как между зеленых стен, идет здесь река среди леса, и только узкие полоски прибрежных лугов отделяют ее от еловых чащ, от сосновых боров. До селений далеко, глушь, тишина.
      Я выбираю омуток под ивами. Темная вода медленно кружится в нем. Покачиваются у берегов листья кувшинок. В вечернем воздухе все время слышен слабый треск: тысячи крупных стрекоз пляшут над водой, садятся на листья кувшинок, на поплавки.
      Солнце уже за лесом, но вершины елей еще в закатном огне.
      И вот начинается лещовый хоровод. То и дело слышишь характерный гулкий всплеск и видишь над темной водой тяжело всплеснувшую золотую рыбу.
      Так продолжается с полчаса. И вдруг все замирает. Лещ отыгрался и пошел на дно. Теперь жди клева.
      Отошли весенние птичьи песни, отгнездовалась птица. Только скрипят и скрнпят в ивовых зарослях дергачи.
      Все нахальнее и нахальнее становятся комары. Впрочем, какому удильщику нс. приходится страдать от них? Но и о комарах забываешь, как только поплавок косо поехал... не от берега, а к берегу.
      Трехкилограммовый лещ тяжело ворочается в моем сачке...
      Добываю еще одного, поменьше. Вот уже почти не видно поплавков ни воде, но я все слежу за ними.
      У самого моего лица метнулся козодой. В лесу заверещал зайчонок: попался не то лисе на зубы, не то сове в когти.
      Совсем темно. Пора бросать уженье, но сидишь и сидишь с одной мыслью: а вдруг...
      За кустами вспыхивает пламя костра. Понимаю, что пора н честь знать, надо. отдохнуть до утренней зари.
      У костра начинаем самый приятный для удильщиков разговор - каждому есть о чем рассказать, каждому хочется в своем рассказе еще раз пережить сегодняшний вечер, свою удачу, свои переживания, когда дугой согнута вершина удилища, звенит туго натянутая леса, а на ее конце тяжело ворочается золотистый лещ.
      Все возбуждены. Спать не стоит: летняя ночь коротка и ждешь, чтобы скорее пришла утренняя заря с ее новыми рыбацкими радостями.
      А утром, сидя над удочками, опять не шевельнешься, разве изредка сгонишь с лица комара. Плывут над рекой клочья тумана, где-то заботливо крякает утка. Вот пролетела над рекой тетерка, а за ней стрелой промчался ястреб, но промахнулся разбойник - тетерка уже в кустах.
      На березе надо мной слышу сердитый цокот белки. Поднимаю глаза. Сидит она, пьтшнохвостая,^ на сучке и вовсю бранит меня:
      пришел какой-то, уселся у рркн, мешает зверьку спуститься к воде, напиться!
      А когда взглядываю на удочки, забываю и тетерку, н белку.
      Поплавка на правой удочке не видно. Подсекаю-тяжело!
      И опять ворочается лещ на крючке. Опять острые секунды тревоги, сомнений, опять шепчешь сам себе:
      - Осторожнее, не торопись, осторожнее! Где подсачек?.. Ага, мой!
      Ковжа глубоководна, течение ее спокойно. Здесь особенно увлекаются уженьем с восьмиметровой глубины лещей и судаков.
      Удят на донку. Проволочные катушки нашим удильщикам почти неизвестны. Снасть состоит из короткого уднльннка и длинной лесы. При поклевке после подсечки вытягивают се, перебирая лесу руками. При таком вываживании сходы рыбы очень часты.
      Судака удят вечерами и ночами на мелкую белую рыбку плотицу, уклейку или опять-таки на ободранного ерша.
      Под осень по омутам усиливается клев леща, щуки. И поэтому наиболее заядлые, терпеливые рыбаки удят до середины октября, а если осень теплая, то и дальше.
      Тому, кто привык удить на реке с вечным движением ее струи, с разнообразным рыбьим населением, когда можно ожидать поклевки и леща, и голавля, и окуня, и судака,- лесные озера нравятся меньше.
      Окунь и плотва, а на живца щука - вот на что можно рассчитывать на лесных озерах.
      Озер в Шольском районе около двухсот, если считать озерами.
      и водоемы небольшие, километр по окружности. Но если в Вашкинском районе озера схожи друг с другом, то в Шольском есть озера на разный вкус.
      Вот Ул-озеро - в полутора километрах от районного центра.
      Оно невелико, но средняя глубина его - восемь метров. Вода в озере зеленоватая, прозрачная.
      - Настоящее уральское горное озеро,- сказал мне один товарищ, бывавший на Урале.- Даже песчаные бугры, поросшие соснами, болота с порослью карликовой тундровой березки, как будто с Урала сюда перенесены.
      Окунь, плотва, щука и караси-население Ул-озера, если не считать еще раков.
      Рыба здесь особо капризна. Нечего итти на озеро при северных и восточных ветрах. Нечего забираться туда и при солнечной ясной погоде. Идти на Ул-озеро лучше всего в пасмурный или дождливый день. Тогда добыча будет.
      Рядом с Ул-озером совсем маленькое Нин-озеро с темной водой. Его жильцы - окуни и щуки. Есть в нем и мелкая рыбка скнсц, вроде плотички, но размером не более спички. Это прекрасная насадка на окуня. Обычно рыбаки стараются марлевым сачком поддеть с горсть синца и ловить на него.
      Впрочем, если нет синца, то можно, поймав плотичку, разрезать ее на кусочки II удить на них. На эту насадку берет крупный окунь.
      Лесное Ширп-озеро. Добираться до него не так просто: надо итти борами и болотами почти восемь километров от райцентра.
      Но это единственное озеро, где можно хорошо поудить... карасей.
      Ни в каком другом озере Шольского или Вашкинского районов караси на крючок не попадаются.
      Сот-озеро - большое, почти пять километров в длину. Но удить на нем не так уж интересно. Правда, можно натаскать много порядочной плотвы, но это слишком монотонное, однообразное занятие...
      Лесное Елоп-озеро. В нем вода удивительно прозрачна: на дса метра под лодкой видно песчаное дно озера, стаи окуней. А поймать их дело хитрое. Выбирай погоду пасмурную, сиди, не шевелись.
      Большое в дремучем лесу Сол-озеро. Оно особенно изобильно щукой. Трудно добираться до него, надо итти лесными тропами шестнадцать километров. Но, дойдя до озера, увлекшийся рыболов забывает об этом. Он выуживает окунька, насаживает его на щучий крюк, и через несколько минут в его руках крупная щука.
      - Хватит тебе! - подсказывает рыболову трезвый голос.
      - Еще, еще одну! - отвечает этому голосу рыбачий азарт.
      Вечер. Пора домой. Удильщик взваливает на спину двухпудовую ношу, а через километр со вздохом отсыпает половину добычи под ель, думает:
      - Зачем я пожадничал? И того, что осталось, кажется, будет не донести. Далеко еще до дома!
      Тот, кто побывал на Сол-озерс, никогда не позабудет его, как не забудет и нелегкий путь обратно.
      - Ввек больше на Сол-озеро не пойду!- каялся мне один азартный рыболов.- Закрою глаза - видится, как щуку тащу, как ворочается она на крючке. А как вспомню лесные тропы, комаров, оводов, мошку... Бр-р-р! И ноша за плечами!
      Осень. Дует скучный ветер с севера - "зимарь", облетели листья с осин и берез, просторнее и угрюмее лесное озеро. Но для рыболова это самый приятный вид. На лесные озера выходят любители "тяпки".
      Выужен окунек, насажен на крюк. Шлепая резиновыми сапогами, бредет рыболов болотистым берегом озера, "тяпает", опускает на несколько секунд св"ою наживку в прогалинки между листьями кувшинок.
      Резкий толчок. Бурлит вода под щучьим хвостом. И вот она, беспощадная хищница!
      С каждым днем заморозки все сильнее. Только к полудню осеннее солнце сгонит иней с лугов, но скоро и это будет ему не под силу. Закончился листопад. Заморозки сменяются холодными дождями, и вот опять в ночь звезды в чистом небе, с севера тянет острым ветерком.
      Скоро зима!
      Вечерами мы, три друга-рыболова, собираемся вместе. Пусть за деревянными стенами дома воет ветер, пусть по окнам стегает дождь или мокрый снег - нам не до них. Мы изготовляем новые блесны, готовим зимние удильники, составляем такие планы зимних походов, что и трех зим для них, пожалуй, будет маловато.
      - Нынче надо обязательно побывать на Керг-озере! - напоминает кто-либо. Все согласны. И разрабатывается маршрут, составляются рыбацкие графики...
      И вот приятная весть. Озера замерзли. Вчера на Мор-озере школьники на коньках бегали...
      Семь часов утра, но еще темно, а мы торопливо увязываем свои рюкзаки, проверяем, не забыли ли чего.
      Все в порядке. В путь!
      Глухо гудит под нашими каблуками крепко промерзшая земля.
      Идем напрямую, не улицей, а огородами, полями, болотами...
      Уже сереет рассвет. Надо вовремя, пораньше, быть на озере:
      день теперь короткий, в три часа сматывай лески.
      Почти совсем светло. На полевых межах по чернобыльнику, слабо позванивая, перепархивают стайки снегирей. Иногда ворона лениво пролетит над лесом.
      Только дятлы по-прежнему постукивают то там, то здесь в притихшем бору.
      Озеро! Звенят пешни. Черная вода покачивается в лунке. Серебристая блесна исчезает в ней.
      Пусть кто-нибудь скажет, что скучно ранней зимой пасмурным днем в лесу, в полях, на озере! Рыболов удивленно посмотрит на такого иытика, пожмет плечами, подумает:
      - Эх, не бывал ты зимним утром с блесной на озере, не лавливал окуней!..
      Тугой толчок. Есть! Нс торопись, но и не медли. Вот она, твоя первая добыча- красноперый окунь!
      О каждой речке, о каждом озере много может рассказать удильщик, побывавший на них.
      Бесчисленные озера Белозерья, его реки, речки - рыболовецкая радость.
      Но удят у пас все еще по-старинке... Березовое или можжевеловое удилище, волосяные лесы, поплавки из пробки или коры, крючок, какой удалось добыть в магазине сельпо,- вот и все снаряжение удильщика в наших местах.
      Лишь за последние годы стала появляться жилка. Идет она только на поводки.
      Никто не знаком с ловом нахлыстом. О спиннинге знают только те, кто читает книги о рыболовстве.^ Но спиннинговой снасти ни у кого до последнего времени в районе не было.
      Совершенно не применяется зимний лов рыбы на насадку (мотыля). Незнаком лов с мормышкой.
      И пока еще никто не задумался об обогащении наших лесных озер новыми видами рыбы.
      Впрочем, всему будет свое время.
      * * *
      Вл. Архангельский
      ИЗ АЛТАЙСКИХ
      ВПЕЧАТЛЕНИЙ
      Четыре тысячи километров - от Москвы до Бийска - были преодолены за пять суток. И эта часть путешествия не оказалась затруднительной, хотя в июньскую жару не так уж приятно просидеть в вагоне почти неделю.
      Собственно говоря, не очень утомила и пересадка в Барнауле, и даже вынужденные прогулки по жарким и пыльным улицам с утра до поздней ночи: жадный глаз новичка всегда находит в новом для себя городе много интересного.
      Жаль, конечно, что в Барнауле не очень ласково встречают путешествеиников. Туристской базы в городе не оказалось, а в гостинице "Алтай" дежурный администратор не уставал раз сто в сутки повторять одну и ту же фразу: "Мест нет!"
      Железнодорожные хлопоты остались позади, когда первого июля мы вышли из вагона и затерялись в большой разноголосой толпе на привокзальной площади в Бийске. С железной дорогой мы расставались надолго: из степного Алтая в горный нужно передвигаться на автомашинах.
      Вечером - первое знакомство с Бией.
      Название Бии связано с алтайским словом "бий", что значит "чиновник", "начальник". Река многоводна и широка. И, как подобает начальнику, по-своему величественна; в нижнем течении она напоминает Оку значительно ниже Рязани.
      Большая река обмелела из-за сильной засухи, и песчаные косы, намывы и острова несколько затрудняли судоходство в черте города.
      Быстрая и чистая река разрезала город на две части. На берегах густо сидели ребятишки с самыми примитивными удочками и с громкими восклицаниями вытаскивали из воды пескарей (мульков) и чебаков, причем под чебаками подразумевалась всякая мелкая белая рыбешка: ельцы, красноперки, плотицы.
      Невдалеке от нас плеснулся на струе небольшой таймешка, как бы торопя нас поскорее отправиться вверх по Бие, где много тайменей - и больших, и малых. Вверх, вверх, к истокам реки, где лежит в горах чудесное Телецкое озеро!..
      Дорога идет высоким правым берегом, то удаляясь от реки, то подбираясь к ней почти вплотную. Вокруг - необъятная ширь степи, которая так зримо напоминает украинские просторы где-то под Запорожьем или Мелитополем.
      Дали безграничны. В небе жаворонки и кобчики, над которыми слишком яркое и щедрое на тепло алтайское солнце. В воздухе - серебристое марево. На земле, у обочин грейдера, синие цикории, редкие купы березок низкорослых и корявых, подсолнечники, которые поворачивают на восток или на юг золотые венчики своих широких тарелок, широкие поля пшеницы и редкие деревеньки, где непременно увидишь белую мазанку, иногда крытую соломой. А в пойме Бии по берегам - густые тальники, ольха, тополи и... соловьи!
      Степная дорога, изредка переваливаясь через холмы, тянется больше ста километров. Затем горизонт в южной стороне начинает закрывать горы. На пути стоит деревянная арка с надписью:
      "Автономная Горно-Алтайская область". Степь обрывается как-то сразу, и начинается собственно Алтай - страна гор и тайги, страна бурных рек, край медведей и глухарей, тайменей и хариусов.
      Дорога бежит по сопкам, петляет в распадках гор. Здесь березы и тополя, осинники и ольшанники встречаются только в низинах; глаз радуют высокие ели, сосны, но и они очень скоро уступают место стройным пихтам, которые тянутся к поднебесью, и кряжистым, могучим кедрам.
      Вечер. Солнце скатилось за сопки. Прозрачная Бия беснуется на порогах и лижет скалы, в черном омуте воронкой .вихрится вода. Вдоль реки тянет прохлада.
      Шофер останавливает машину у высокого бома (утеса), называющегося Большой Иконостас. Камни, с узкими трещинами, расположенными вертикально и горизонтально, кажутся потускневшими от времени картинами или иконами. И как только умолкает гул мотора, становится слышно, как многоголосо кричат птицы. Это каменные стрижи. Их тысячи в расщелинах Иконостаса. Словно по команде, вырываются они из своих нор, делают над Бией круг, другой, третий и возвращаются к птенцам то с мошкой, то с бабочкой.
      Что ни поворот, то красивее н красивее виды вокруг. Грозно высятся отвесные утесы с зелеными шапками из кедров. Широкие, тихие плесы сменяются порогами, где вода кипит и клокочет. На берегах все больше круглой плоской гальки, а в просветах между отполированными камнями пучков зеленого дикого лука.
      Пассажиры начинают разговор о медведях, которые встречаются в этих местах.
      - Точно!-оживился парень в солдатской фуражке.-Во вторник, на той неделе, прямо вот тут мишка дорогу перескочил.
      И здоровяк - четвертей шестнадцать -будет! Так себе спокойненько глядит на машину, и топ-топ, вон туда в кусты подался.
      Все пассажиры, конечно, уставились в те кусты, где когда-то скрылся медведь. Но по дороге пробежал только крохотный полосатый зверь бурундук, а со скал красноносые галкн-клушпцы проводили нас громкими криками.
      Про медведя скоро забыли, потому что завязался оживленный разговор о рыбалке и кто-то из пассажиров стал клятвенно заверять, что прошлым летом поймали в устье Чулышмана, па юге Телецкого озера, "невозможного тальменя" сто пять килограммов весом. Надо' ли говорить, с какой детской доверчивостью слушали этот рассказ те из нас, которые имели честь принадлежать к беспокойному и славному племени рыболовов!..
      Ночь и половину дня мы провели в небольшом поселке Турочаке. Турочак районный центр таежной зоны края. Еще год назад отсюда до Телецкого озера тянулась лишь хорошая горная тропа, по которой ходили лесники, охотники, лесорубы да туристы. Теперь строится шоссе. Взрывы тола слышатся там, где вековую тишину нарушали выстрел охотника, осенний рев марала и грохот воды на порогах Бии. Наспех сделанная дорога служит пока путем для самосвалов, тракторов н дорожных катков. На другой день мы добрались только до поселка Кебезень, а к Телецкому озеру прибыли лишь на третьи сутки.
      Между кедрами сверкнула на солнце широкая полоса воды, и мы въехали в небольшую алтайскую деревушку Артыбаш, расположенную почти у самого истока Бии.
      Бня вытекает из озера, словно сваливаясь из переполненной гигантской чаши. Шириной больше полкиломс1ра, она сразу же набирает скорость, проносится через порог Карлагач, зажимается в каменные тиски берегов и больше ста километров кипит на порогах и перекатах. А затем становится более или менее спокойной равнинной рекой и после Бнйска, сливаясь с Катунью, образует одну из величайших рек земного шара - могучую Обь.
      А вот и долгожданное Телецкое озеро! В глубокой котловине лежит эта жемчужина Алтая. Вода, как хрусталь, и на глубине более четырех-пяти метров виден каждый, самый крохотный, камешек. По берегам - горы, заросшие кедрачом и сосной. Тайга!
      В подлеске - черные и красные ковры зрелой смородины. Легкие облака в синеве неба. Воздух чистый, и дали видны превосходно. Ни комаров, ни гнуса, даже мух нет.
      Места вокруг озера по-настоящему еще не обжиты. Но на западном берегу, против Артыбаша, уже появился поселок лесорубов, а рядом с Артыбашем туристская база, где мы и остановились. Это красивое двухэтажное здание, с балконами н террасами. От главного входа спускается к озеру лестница с доброй сотней ступеней.
      В июльскую жару днем хорошо было на озере, так как прохладная вода несколько умеряла летний пыл солнца. Сказочно было вечерами и ночью, когда золотой столбик от луны дрожал на поверхности воды, и ранним утром, когда золотились вершины гор.
      Все дни, что мы жили на базе, озеро было спокойно: не гуляли по нему штормовые волны, не бороздили его катера. Лодок на нем почти нет, если не считать крохотного каботажного флота турбазы. Изредка проходят по озеру два катерка, которые совершают рейсы с товарами и почтой.
      На географических картах Телецкое озеро напоминает "корень жизни" женьшень.
      Против Артыбаша ширина его меньше километра. Но невдалеке от этого поселка, где озеро почти под прямым углом разворачивается к югу, оно становится значительно шире и местами его берега удалены друг от друга на шесть километров.
      Через все озеро - от истоков Бии до устья Чулышмана - семьдесят восемь километров. Глубина у берегов обычно не очень большая, но в северной части, против устья рек Корбу и Чодор, обнаружена мощная котловина глубиной в триста двадцать пять метров.
      В Телецкое озеро впадает шестьдесят восемь речек и одна большая горная река Чулышмаи, которая дает почти три четверти всего водосбора.
      Окружено озеро довольно высокими горными вершинами, например Алтын-ту (2400 м) и Истэбе (1330 м). Во многих местах скалы отвесно обрываются в воду, и, конечно, там нет удобных подходов, чтобы ловить рыбу с берега.
      Основные спортивные рыбы Телецкого озера - таймень, хариус, щука и чебак, причем два последних вида встречаются только в заливах, где хорошо прогревается вода. Обычно же температура воды в озере четыре-шесть градусов тепла, а в этих условиях щука и чебак не могут быть жизнедеятельными. Даже когда стоит сильная жара, на поверхности озера вода согревается лишь до четырнадцати-пятнадцати градусов. Самые заядлые купальщики делают возле туристской купальни очень небольшие круги и, выйдя нз воды, долго нс могут согреться.
      Из-за дел, которые привели меня на Алтай, мне не удалось специально побродить по озеру с блесной, а попытки поймать тайменя на спиннинг или дорожку поблизости от Лртыбаша не увенчались успехом. Местные рыболовы отговаривали меня от таких попыток, предупреждая, что таймени скапливаются у истоков Бии не раньше второй половины июля, когда начинается ход телецкого сига, которого там неправильно называют сельдью.
      Летом же крупные таймени обычно жируют в устье небольших горных речек, впадающих в озеро, там, 'где предпочитают держаться и хариусы, составляющие основную пищу этих хищников.
      Наблюдения местных рыболовов оказались правильными:
      если туристы и ловили иногда тайменей до десяти-пятнадцати килограммов весом, то лишь на почтительном расстоянии от базы, когда совершали длительное путешествие по озеру на паруснике.
      Как-то я встретил рыбаков, возвращавшихся с Чулышмана, и они развеяли легенду о "невозможном тальмене" в сто пять килограммов, о котором шла речь в машине еще по дороге в Артыбаш. Директор школы Воронцов действительно поймал крупного тайменя, но весил он сорок пять килограммов. Тем не менее, какие острейшие минуты пришлось пережить рыболовуспортсмену, когда эта рыбина схватила спиннинговую блесну!..
      В свободное время мне удавалось совершать прогулки за порог Карлагач на Бие, чтобы половить хариусов. Это очень веселое занятие! В любом месте реки, особенно в неглубоких протоках и рукавах, хариусов много. Утром и вечером 'часто видны их характерные вскидки. Иногда же над поверхностью воды можно видеть и самих серебристых, пятнистых рыбок, занятых ловлей мошек, мух, бабочек или кузнечиков. Не. прекращают они охоты и днем, особенно в пасмурную погоду.
      Артыбашские рыболовы ловят хариусов на очень длинные удилища. Иной раз мальчишка лет тринадцати держит в руках шест в шесть-семь метров, вытесанный из пихты или березы, с тонким кончиком из черемухи, и, сгибаясь под тяжестью удилища, старается послать мушку на струю, где только что сверкнул хариус.
      На правом берегу Бин, удобном для ловли, почти нет кустов и рыболову негде укрыться. Он стоит на гальке или на камнях открыто, фигура его освещена ярким солнцем. Осторожные хариусы не подходят к берегу ближе семи-восьми метров, и только на этой дистанции их можно ловить.
      В этом я легко убедился в первый же день, когда появился за Карлагачеу, со своей пятиметровой удочкой, Местные рыболовы потаскивали хариусов и посмеивались надо мной, так как поклевки у меня были крайне редко. Более того, верхом ехала пожилая ллтайка по берегу реки, увидала, как я ловлю хариусов, и засмеялась:
      - Ай да рыбак! И что за удочка! Мальчишке ее отдай, не срамись!
      На другой день я пришел со спиннннговым удилищем, приспособил его для ловли в проводку, и дело пошло.
      Ловят хариусов в проводку, без поплавка и груза, почти нахлыстом, подбрасывая на струю тех насекомых, которые чаще всего пролетают над водоемом. Насадка всегда под рукой.
      Весной и 'осенью хариус хорошо идет на червя; тогда его ловят на обыкновенную удочку с поплавком и грузом. В любой сезон он отлично идет на пестрое, цветное перышко или просто на маленький пучок из волос. Ребятишки артистически вырывают их друг у друга из головы и тотчас же прилаживают на крючке.
      По свидетельству юных рыболовов, хариус отдает явное предпочтение блондинам.
      Очень любопытно отметить, что рыболовам никогда не. удается ощутить толчка при поклевке. Плывет по струе мушка или кузнечик, возле нее появляется еле заметный бурунчик,- вот, собственно, и все. Если во время появления бурунчика не была сделана подсечка, насадка оказывается сбитой. Поэтому подсечку приходилось делать каждый раз по зрительному сигналу, а на бурной струе, особенно при ярком солнце, нетрудно ее и прозевать.
      По хариусы ловились неплохо: даже мальчишки могли кормить рыбой любую семью. Они брали за утро до четырех-пяти килограммов. А уха из этой рыбы, пожалуй, не уступает янтарному рыбацкому навару из ершей.
      Крупных хариусов я не ловил и даже не видел. Обычно попадались рыбки в двести-триста граммов, реже - покрупнее, но не более шестисот граммов. Весной местные рыболовы выуживали хариусов и до полутора-двух килограммов. Па сильной струе вытащить рыбину, похожую на огромную сигару, словно сотканную из одних мускулов,- дело азартное. Ведь даже хариус в полкилограмма упирается сильнее, чем средняя щучка на спокойном подмосковном водоеме.
      С тайменем мне пришлось познакомиться через несколько дней. когда мы с большой группой туристов спускались по Бии на громоздком баркасе, рассчитанном на тридцать человек. Он должен был перебросить очередную группу из Артьтбаша в Бийск, пройдя за четыре дня триста километров, все десять бийских порогов п сотни чудесных плесов, глубоких, широких и местами очень тихих.
      Бросало пас на порогах, и тогда все шестьдесят глаз пристально глядели, как за высокий борт бьет холодная прозрачная вода. Качало на перекатах, где холодные брызги били в лицо.
      А отдыхали мы на плесах, где широкая и могучая Бия неторопливо текла в пологих берегах.
      Первый таймень взял вечером, на стоянке выше Турочака, взял при забросе с берега, где плес начинал переходить в быстрину. Поклевка была слабая, и рыба не засеклась. На восьмом забросе таймень схватил снова и остался на тройн-нке. Леса пошла против течения, к глубине. Но сопротивление не казалось сильным, и рыба с каждым оборотом катушки подавалась к берегу. Метрах в тридцати показался бурунчик, а вслед за ним вышла из воды и спинка рыбы.
      Таймень был маленький, не больше килограмма весом. Он сильно возился у береговой кромки, на отмели, и я выбросил его без багра на гальку.
      Солнце уже ушло за скалу, освещение не было ярким, но даже в ранних вечерних сумерках мой первенец казался очень красивым. Удивительно нежного оранжевого цвета ^хвост напоминал большой лепесток цветка. Голова тупая, почти черная и лоснящаяся, с маленькими глазами, рот большой, с острой щеткой зубов, все тело в черных крапинках, похожих на букву "х", и довольно ярких пятнах, образующих скромную, но красивую пестрину.
      Вот и сбылась давнишняя мечта - поймать и подержать в руках сильную рыбу, о которой довелось так много слышать!
      На другой день я пытался ловить рыбу во время хода баркаса, но хороших условий для этого не было. Судно наше шло строго по расписанию; на быстрой реке, да еще с веслами, мы неслись с большой скоростью - до десяти километров в час; развернуть или затормозить баркас в случае надобности можно было далеко не всюду и с очень большими проволочками, и всякий задев грозил мне утратой лесы или даже поломкой всей снасти. Да и вываживать рыбу в таких условиях почти невозможно. Наконец, размахивая блесной над головами тридцати молодых, неспокойных, иной раз не в меру горячих хлопцев и девчат, я рисковал задеть кого-либо из них тройником. А это вовсе не входило в туристский план путешествия по реке.
      С лоцманом нашего баркаса Иваном Ивановичем Лучшевым, который оказался усерднейшим спиннингистом, мы два дня стегали блеснами с берега, как только молодежь устраивалась на дневку или на ночлег.
      Первая такая дневка была ниже устья Сара-Кокши. Здесь мы забрасывали с надеждой, так как при подходе к стоянке видели тайменя, который выкинулся высоко из воды. Был он в полпуда весом и сыграл в том месте, где хрустальная вода Бии принимает зеленоватую, мутную воду Сара-Кокшн.
      Я нервничал, торопился, а это привело к потере четырех блесен и значительного куска лесы на корягах. Не лучше шло дело и у Ивана Ивановича^ хотя ему два раза удалось сбить блесну после зацепа.
      Казалось, что мы делаем все правильно, а поклевок не было.
      Но это только казалось. Поправку скоро внес таймень, с которым я столкнулся всего на один миг. Он дал нам понять, что в два часа пополудни, да в жаркий июльский день, нет смысла искать его на глубине.
      Дело было так: пройдя все удобные для заброса места, я выбрался таежной тропой на небольшой утес, который в два человеческих роста высился над водой. Река в этом месте немного суживалась, и под ногами у меня струя отчаянно билась о камни.
      Мне не хотелось терять блесну, и я повел ее высоко ото дна, повел, не веря в успех. Да и взять в этом месте рыбу было невозможно: на утес я лез на четвереньках, а спуститься с него было еще труднее.
      Ведя блесну почти поверху, я засмотрелся на Ивана Ивановича, который с остервенением бил рукой по комлю удилища, снова пытаясь освободить застрявшую на дне блесну.
      Метрах в семи от берега вдруг раздался оглушительный удар по воде, и сейчас же я ощутил такой рывок, что еле-еле удержал удилище в руках.
      В какую-то долю секунды развернулись потрясающие события.
      В воде сверкнула радуга, закипел крутой бурун. Желтое пузо рыбы мелькнуло в воздухе, звенящая блесна, словно ее пустили из пращи, пролетела мимо меня в кусты, и все стихло.
      Рыба схватила блесну почти у берега, я не успел сделать подсечку, и встреча с тайменем оказалась весьма кратковременной.
      Ругать себя? Да не стоит! Река впереди, а значит, впереди и удачи, и огорчения. Рассудим здраво: рыба была крупная, килограммов до десяти, я ее видел и на какой-то миг держал на крючке. И ощущение пережитого волнения и короткой яростной борьбы, конечно, вознаграждало меня за потерю этого красавца.
      Л\ы заключили негласный союз с Иваном Ивановичем и на баркасе призвали беспокойных соседей к порядку, сделплп ;;х болельщиками, пообещав уху из тайменя из первой же стоппкс, если они будут соблюдать спокойствие, когда мы рыбачим с лодки.
      Наш план удался на славу, и когда я делал заброс, все сидели в баркасе, не размахивая руками и не высовывая голов за борт.
      Таймени брали либо в начале плеса, где вода только что начинала замедлять свой бег после переката, либо в конце, где снова начиналось быстрое течение. Если блесна пересекала путь жирующему тайменю, почти сейчас же ощущалась тупая, словно тяжелая, поклевка, похожая на зацеп.
      К сожалению, далеко нс во всех случаях удавалось поймать рыбу. Если баркас уже несся по слнву. а таймень засекался на плесе, дело кончалось печально. Приходилось сдавать почти весь шнур, чтобы не тащить за собой рыбу волоком. Но шпур кончался, наступал рывок, таймень выкидывался свечой из воды или мелькал в ней желтоватым брюхом - и тяжелый вздох туристов раздавался над рекой.
      Гораздо лучше кончалось дело, когда таймень успевал схватить блесну сразу же после очередного слива: на тихом плесе были все условия, чтобы его подвести к лодке и подбагрить.