Брокхарт: Суммируя все, что касается действий в Греции, Венгрии и Словакии, какое количество евреев примерно было охвачено мероприятиями со стороны гестапо и СД в этих странах, о которых Вам лично известно?
      Вислицени: В Словакии - около 66 тысяч, в Греции - около 64 тысяч, в Венгрии - свыше 500 тысяч.
      Брокхарт: Что касается Хорватии и Болгарии, относительно которых Вы несколько осведомлены, скажите, какое количество евреев было охвачено там этими мероприятиями?
      Вислицени: В Болгарии, насколько мне известно, - около 8 тысяч евреев, относительно Хорватии я знаю только о 3 тысячах евреев, доставленных летом 1942 года в Освенцим из Аграма. Брокхарт: Имели ли место совещания специалистов по еврейскому вопросу из отдела IV-А-4 в тот период, о котором идет речь в документе, на который Вы ссылались ранее?
      Вислицени: Да, Эйхман имел обыкновение каждый год проводить большие совещания в Берлине со своими сотрудниками. Эти совещания в основном происходили в ноябре. Сотрудники, работавшие за границей, должны были на этих совещаниях делать отчеты о своей деятельности. Одно такое совещание не состоялось в 1944 году потому, что Эихман в ноябре 1944 года был еще в Венгрии.
      Брокхарт: Что Вам лично известно о том, в отношении скольких евреев было принято "окончательное решение", то есть сколько евреев было умерщвлено?
      Вислицени: Точное число мне очень трудно установить. У меня лишь одна отправная точка - это разговор между Эйхманом и Гессом в Вене, во время которого он сказал, что среди евреев, доставленных из Греции в Освенцим, очень немногие оказались трудоспособными. Из евреев, прибывших из Чехословакии и Венгрии, 25 - 30 процентов были трудоспособными. Поэтому мне очень трудно точно указать правильную цифру.
      Брокхарт: Во время совещаний с другими специалистами по еврейскому вопросу и Эйхманом не стало ли Вам известно или не получали ли Вы каких-нибудь сведений относительно общего количества евреев, умерщвленных согласно этой программе?
      Вислицени: Эихман лично говорил всегда самое малое о 4 миллионах евреев, иногда он называл цифру в 5 миллионов. По моей личной оценке, по крайней мере 4 миллиона евреев попали под действие приказа об "окончательном решении". Сколько из них действительно осталось в живых, я не могу, конечно, сказать.
      Брокхарт: Когда Вы последний раз видели Эйхмана?
      Вислицени: В последний раз я видел Эйхмана в конце февраля 1945 года в Берлине. Он сказал тогда, что, если война будет проиграна, он покончит жизнь самоубийством.
      Брокхарт: Назвал ли он тогда общее число евреев, которые были убиты?
      Вислицени: Да, он высказался тогда особенно цинично. Он сказал, что ему можно улыбаться, так как иметь на совести пять миллионов людей доставляет ему исключительное удовольствие.
      Брокхарт: У меня все вопросы...
      ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ А. Г. СУЦКЕВЕРА
      {IMT, vol. 8, p. 300-308.}
      ---------------------------
      Стенограмма заседания
      Международного военного трибунала
      от 27 февраля 1946 г.
      Смирнов: Я прошу Суд о вызове для подтверждения данных, приведенных в одном из разделов моего доклада, свидетеля Абрама Герцевича Суцкевера, еврейского писателя, семья которого и сам он стали жертвами немецко-фашистских преступников, временно оккупировавших территорию Литовской ССР. Я прошу разрешить допрос этого свидетеля.
      Председатель: Да, пожалуйста.
      (В зал вводят свидетеля)
      Председатель: Назовите Вашу фамилию.
      Свидетель: Суцкевер Абрам Герцевич.
      Председатель: Повторяйте за мной слова присяги...
      (Свидетель повторяет слова присяги)
      Смирнов: Скажите, пожалуйста, свидетель, где Вас застала немецкая оккупация?
      Суцкевер: В городе Вильно.
      Смирнов: Вы находились в этом городе в период немецкой оккупации длительное время?
      Суцкевер: Я во время немецкой оккупации находился там с первого и почти до последнего дня.
      Смирнов: Вы являлись очевидцем преследования евреев в этом городе?
      Суцкевер: Да.
      Смирнов: Я просил бы Вас рассказать об этом Суду.
      Суцкевер: Когда немцы захватили город Вильно, в нем находилось приблизительно 80 тысяч евреев. Тотчас же на Виленской улице, 12, была создана так называемая "зондеркоманда" с начальниками Швейхенбергом и Мартином Вейсом. Ловцы этой зондеркоманды, или, как их называли евреи, "хапуны", врывались днем и ночью в еврейские помещения, забирали оттуда мужчин, приказывали им взять с собой кусок мыла и полотенце и загоняли их в помещения, которые находились в направлении местечка Понары, что в 8 километрах от города Вильно. Оттуда почти никто не вернулся. Когда евреи стали узнавать, что их родные не возвращаются, большая часть населения спряталась, но немцы стали искать их с собаками. Многих находили, а тех, кто не хотел идти за ними, расстреливали на месте. Я должен сказать, что немцы заявляли, что они истребляли еврейский народ как бы законно. 8 июля был издан приказ о том, чтобы евреи носили на спине заплатки, потом было приказано, чтобы они эти заплатки стали носить на груди. Этот приказ был подписан комендантом города Вильно Ценфеннигом. Но на второй день какой-то комендант Нейман издал новое распоряжение, что эти заплатки нельзя носить, а что нужно носить желтый сионский знак.
      Смирнов: Что значит желтый сионский знак?
      Суцкевер: Это шестиугольная нашивка на груди и на спине, чтобы отличить евреев среди населения города. На третий день было велено носить синюю повязку с белым знаком. Евреи не знали, какой знак нужно носить, так как мало жили в городе. Если евреи не носили этого знака, их сейчас же арестовывали, и больше уже никогда никто их не видел.
      17 июля 1941 г. я был свидетелем большого погрома в Вильно на улице Новгородской. Руководителями этого погрома был Швейхенберг, Мартин Вейс, Херринг и немецкий начальник гестапо Шенхабер. Они окружили этот район зондеркомандой, выгнали всех мужчин на улицу, приказали им расстегнуть брюки, а руки поднять на голову. Когда это было сделано, всех евреев направили в тюрьму. Когда евреи стали идти, брюки сползали, и люди не могли идти дальше. Кто хотел рукой поддержать брюки, того тут же на улице расстреливали. Когда мы шли колонной по улице, я сам видел приблизительно 100 - 150 расстрелянных. Ручьи крови лились вниз по улице, как будто бы сверху шел красный дождь.
      В первые дни августа - в 1941 году один немец схватил меня на улице Документская. Я шел к матери. Немец сказал мне: "Идем со мной, ты будешь играть в цирке".
      Когда я пошел, я увидел, что второй какой-то немец ведет еврея, старого раввина с улицы Касселя. Третий немец уже держал молодого парня. Когда мы дошли до старой синагоги на этой улице, я увидел, что там лежат дрова в форме пирамиды. Немец вытащил револьвер и сказал, что мы должны снять одежду. Когда мы разделись и остались голыми, немец взял спичку и поджег дрова. Второй немец вынес из синагоги три свитка торы, дал их нам и сказал, чтобы мы танцевали вокруг костра и пели русские песни. За нами стояли три немца, они штыками подгоняли нас к огню и смеялись. Когда мы были почти без сознания, немцы ушли.
      Должен сказать, что массовое истребление еврейского народа в Вильно началось в то время, когда приехал в Вильно гебитскомиссар Ганс Финке и референт по еврейским делам Мурер. 31 августа под руководством гебитскомиссара и Мурера...
      Председатель: В каком году?
      Суцкевер: В 1941 году.
      Председатель: Продолжайте.
      Суцкевер: Под руководством Финкса и Мурера немцы окружили старые еврейские кварталы в Вильно на улицах Рудницкой, Еврейской, в переулке Галонском, на Шабельской улице, на улице Страшуне, где приблизительно жили от 8 до 10 тысяч евреев.
      Я тогда был болен и спал. Вдруг я почувствовал на себе удар нагайки. Когда я встал с кровати, я увидел перед собой Швейхенберга. Около него стояла большая собака. Он всех бил и кричал, чтобы выходили быстро во двор. Во дворе я увидел много женщин, стариков, детей - всех евреев, которые там жили. Швейхенберг с зондеркомандой окружили всех и сказали, что нас везут в гетто. Конечно это, как и все, что говорили немцы, тоже была ложь. Мы колоннами шли по городу, а нас вели в направлении Лутищевой тюрьмы. Все знали, что нас везут на смерть.
      Когда мы были около Лутищевой тюрьмы, возле так называемого Лутищева рынка я увидел целую шеренгу немцев с белыми палками, которые стояли для того, чтобы принимать нас. Когда мы проходили через строй немцев, нас били палками. Когда один падал, то приказывали следующему взять упавшего и нести в открытые ворота Лутищевой тюрьмы. Около тюрьмы я убежал. Я переплыл реку Вилию и спрятался у моей матери. Моя жена, которая попала в тюрьму и потом убежала оттуда, рассказала, что там она видела полумертвым известного еврейского ученого Прилуцкого и председателя еврейской общины в Вильно доктора Якова Вигоцкого, а также молодого историка Пинхуса Кона. Мертвыми лежали там известные артисты Хаш и Кадиш. Немцы били заключенных, грабили и всех увозили в Понары.
      Шестого сентября в 6 часов утра тысячи немцев под руководством гебитскомиссара Финкса, Мурера, Швейхенберга, Мартина Вейса и других оцепили город, ворвались в еврейские дома, приказали взять только то, что можно унести в руках, и выйти на улицу. Тогда нас увели в гетто. Когда шли по той улице, где я был (это была улица Вилкомировская), я увидел, что немцы привезли больных евреев из госпиталей. Они были еще в синих халатах. Их всех поставили, а впереди ехал немецкий кинооператор и снимал эту картину.
      Но я должен сказать, что не все евреи были загнаны в гетто. Финкc это сделал умышленно. Одну улицу он загнал в гетто, а другую в Понары. В Вильно раньше немцы сделали два гетто. В первом гетто было 29 тысяч евреев, а во втором гетто 15 тысяч.
      Приблизительно половина еврейского населения в Вильно не дошла до гетто, была расстреляна раньше. Я помню, когда мы зашли в гетто...
      Смирнов: Правильно ли я Вас понял, что до организации гетто половина евреев в Вильно была уничтожена?
      Суцкевер: Да, правильно.
      Когда я пришел в гетто, я увидел такую картину. Мартин Вейс зашел с маленькой еврейской девочкой. Когда мы пошли дальше, он вытащил револьвер и застрелил ее. Имя этой девочки Гителе Тарло.
      Смирнов: Скажите, сколько лет было девочке?
      Суцкевер: Одиннадцать.
      Я должен сказать, что гетто немцы сделали только потому, чтобы легче было уничтожать население. Начальником гетто был референт по еврейским делам Мурер. Он давал всякие дикие распоряжения. Например, евреям нельзя было носить часы. Евреям нельзя молиться в гетто. Когда заходит немец в гетто, нужно снять шапку, но нельзя смотреть на него.
      Смирнов: Это было официальное распоряжение?
      Суцкевер: Да, от Мурера.
      Смирнов: Эти распоряжения были расклеены?
      Суцкевер: Да, в гетто.
      Тот же Мурер, когда заходил в гетто, туда, где работали для него, давал распоряжение, чтобы все работники падали на землю и лаяли, как собаки.
      В судный день в 1941 году Швейхенберг и та же зондеркоманда ворвались во второе гетто и выхватили всех стариков, которые были в синагогах, и увезли в Понары.
      Я помню один день, когда Швейхенберг пришел в это второе гетто и ловцы хватали евреев.
      Смирнов: Что значит "ловцы", свидетель?
      Суцкевер: Это те из зондеркоманды, которые хватали евреев. Их называли ловцами.
      Смирнов: Значит, это солдаты зондеркоманды, которых население называло ловцами?
      Суцкевер: Да, правильно. Эти ловцы вытаскивали евреев из подвалов и хотели их увести. Но евреи уже знали, что никто не придет обратно, и не хотели идти. Тогда Швейхенберг начал стрелять в население гетто. Около него, помню точно, стояла большая собака. И когда эта собака услышала эту стрельбу, она наскочила на Швейхенберга и начала грызть ему горло, как будто бы она всбесилась. Тогда Швейхенберг убил эту собаку и сказал, чтобы евреи похоронили эту собаку и плакали над гробом. Да, действительно, мы тогда плакали, что в земле лежит не Швейхенберг, а эта собака.
      В конце декабря 1941 года в гетто стало известно распоряжение, что женщинам-еврейкам нельзя рожать.
      Смирнов: Я прошу Вас сообщить, свидетель, в какой форме было сделано немецко-фашистскими властями это распоряжение.
      Суцкевер: в госпиталь пришел Мурер и сказал, что пришло распоряжение из Берлина, что еврейским женщинам нельзя рожать, и если они узнают, что еврейская женщина родила ребенка, то этот ребенок будет уничтожен.
      В конце декабря моя жена родила мальчика. Я тогда в гетто не был, а убежал во время одной резни, или, как их называют, акции. Когда я пришел, я узнал, что в госпитале в гетто моя жена родила ребенка. Но я увидел, что этот госпиталь окружен немцами и стоит черная машина. Около машины стоит Швейхенберг, и эти самые ловцы несут из госпиталя стариков и больных и бросают их, как дрова, в автомобиль. Между ними я увидел еврейского писателя и редактора Гроднинского, которого бросили в автомобиль.
      Когда вечером немцы ушли, я зашел в госпиталь и увидел мою жену заплаканной. Оказалось, что когда она родила ребенка, то еврейские врачи из этого госпиталя уже имели распоряжение, что еврейским женщинам нельзя рожать. Врачи этого ребенка вместе с другими спрятали в одну комнату. Но когда зашла эта комиссия с Мурером, они услышали, что там плачут дети. Они вырвали дверь, и зашли в эту комнату. Когда моя жена услышала, что вырвали дверь, то она сразу вскочила, чтобы увидеть, что с ребенком. И она увидела, что один немец держит ребенка и кладет ему что-то под нос, а потом бросил его на кровать и смеется. Когда моя жена взяла ребенка, под носом у него было черное. И когда я зашел в госпиталь, то увидел моего ребенка мертвым. Он был немного еще теплым.
      На второй день я пришел к матери в гетто и увидел, что комната пуста.. На столе - открытый молитвенник и недопитый стакан чая. Я узнал, что ночью немцы окружили этот двор и всех взяли и направили в Понары.
      В последние дни декабря в 1941 году Мурер сделал "подарок" для гетто. В гетто приехала подвода с обувью с мертвых евреев, расстрелянных в Помарах. Эту старую обувь он отослал из Понар в подарок в гетто, и тогда среди этой обуви я узнал туфли моей матери.
      Скоро было совсем уничтожено второе гетто, и в немецких газетах в Вильно было написано, что евреи из этого района вымерли от эпидемии.
      23 декабря ночью приехал Мурер и раздал населению 3 тысячи желтых билетов, так называемых "генауаусвайс". Владельцы этих 3 тысяч желтых билетов имели право прописать у себя родных, приблизительно 9 тысяч человек, а в гетто было тогда приблизительно от 18 до 20 тысяч. Те, которые имели эти желтые бумажки, утром вышли на работу, а в отношении остальных, которые были в гетто и не имели этих бумажек, началась резня в самом гетто. Убивали тех, кто не хотел идти на смерть. Остальных увезли в Понары. У меня даже есть документ о еврейских одеждах в Понарах, который я нашел у Вингста после освобождения города Вильно. Если этот документ интересен, я могу его показать.
      Председатель: У Вас имеется этот документ?
      Суцкевер: Да, я прочту несколько строчек (читает по-немецки):
      "Телефон 19-36. Вильно, 3 ноября 1941 г. Господину гебитскомиссару Вильно. По Вашему приказу наше заведение в настоящее время дезинфицирует все старые еврейские платья из Понар и передает их управлению Вильно".
      Смирнов: Свидетель, поскольку Вы огласили какой-то документ, Вы обязаны передать его Суду, ибо мы в противном случае будем лишены возможности судить об этом документе.
      Суцкевер: Пожалуйста.
      Председатель: Скажите нам прежде всего, где был найден этот документ?
      Суцкевер: Я нашел этот документ в гебитскомиссариате города Вильно в июле 1944 года, когда наш город уже был очищен от немецких захватчиков...
      Председатель: Вы хотите сказать, что это здание было занято немцами?
      Суцкевер: Там был гебитскомиссариат, там жили Ганс Финкс и Мурер.
      Смирнов: Свидетель, Вы сказали о том, что в период начала немецкой оккупации в Вильно было 80 тысяч евреев. Сколько евреев осталось после оккупации Вильно?
      Суцкевер: После оккупации Вильно осталось приблизительно 600 человек.
      Смирнов: Значит, 79 400 человек были уничтожены?
      Суцкевер: Да.
      Смирнов: У меня нет больше вопросов к свидетелю, господин председатель.
      Председатель: Хотят ли задать вопросы свидетелю другие обвинители?
      Максуэлл-Файф: Вопросов нет.
      Додд: Вопросов нет.
      Председатель: Желают ли защитники задать вопросы? Нет? В таком случае свидетель свободен.