Когда он спрыгнул из окна в комнату, в дверь кто-то стучал.
      - Саша, иди обедать! Ну сколько же можно дуться? Завтракать не стал -и обедать тоже не будешь? Открывай сейчас же!
      Саша откинул крючок -- за дверью стояла няня и укоризненно смотрела на него.
      - Ну, что случилось? Мы чем-то тебя обидели?
      - Да нет, бабуль, все в порядке, - он неуклюже чмокнул ее в щеку и побежал в столовую.
      Мать с отцом и маленьким Левой уже сидели за столом. Отец мрачно посмотрел на него и проворчал:
      - Явилось, красно солнышко! Чем же это мы Вам так не угодили, молодой человек, что Вы с нами даже разговаривать не пожелали?
      - Я... извините... - пробормотал Саша, потупившись и внезапно покраснев до ушей.
      - Что? Не слышу? Я Вас спрашиваю, Александр Сергеевич, чем это Вы занимались целое утро? -- официальный тон не предвещал ничего хорошего. Нужно было как-то оправдываться.
      - Я... это... я... стихи писал... - пролепетал Саша, покраснев еще гуще.
      - Что? Опять стихи? Тоже мне, поэт выискался! -- фыркнул отец, но тут же смягчился. -- Ладно уж, садись обедать.
      Стихи были слабостью Сергея Львовича -- это Саша заметил уже давно. У них дома иногда бывал брат Сергея Василий Львович, который часто читал свои стихи. Сергей недолюбливал брата и все время иронизировал над его стихами -но Саша видел, что они ему нравятся. А когда Саша сам начал писать стихи -отец был просто в восторге. Каждый раз, когда мальчик читал родным свои творения, отношения с отцом резко улучшались -- даже сквозь напускное равнодушие было видно, что Сергей Львович очень доволен сыном. Вот и сейчас -- Саша сразу понял, что отцу очень хочется услышать его новые стихи, и он лишь порядка ради притворяется сердитым.
      Так и оказалось -- едва Саша прикончил последнее блюдо, как отец насмешливо поглядел на него и сказал:
      - Ну что ж, пиит, давай, порадуй нас своими новыми шедеврами!
      Саша утер губы салфеткой, вышел на середину комнаты и принял "позу поэта" -- отставил в сторону одну ногу и вытянул вперед руку -- именно в такой позе его дядя Василий Львович обычно читал свои стихи. Все невольно улыбнулись и приготовились слушать -- даже маленький Лева притих. Саша прокашлялся, устремил взгляд куда-то вдаль и заунывным голосом -- в тон стихам -- начал декламировать:
      - Буря мглою небо кроет,
      Вихри снежные крутя,
      То как зверь она завоет,
      То запла... чет... как...
      - он вдруг споткнулся, замолчал и ошеломленно уставился на слушателей. И было отчего -- он часто читал им свои стихи, но такой реакции не видел еще ни разу: челюсти у всех отвисли, брови вылезли на лоб, в глазах застыло выражение неподдельного изумления и почти животного ужаса. Только Лева смотрел спокойно и немного скучающе -- как всегда. Немая сцена продолжалась несколько секунд.
      Первым пришел в себя Сергей Львович:
      - Ну, что же ты замолчал? -- внезапно осипшим голосом пробормотал он. -- Продолжай, пожалуйста... - и улыбнулся натянутой, вымученной улыбкой.
      - То по кровле обветшалой... вдруг соломой... зашумит... - ничего не понимая, бормотал Саша. Слова вдруг вылетели у него из головы, он не мог больше вспомнить ни строчки. Он немного постоял, шевеля губами и пытаясь еще что-то сказать, потом вдруг разревелся в голос и убежал к себе в комнату. У него началась истерика.
      Его долго успокаивали, недоуменно пожимая плечами и делая вид, что не понимают причин его волнения.
      - Читал, читал, и вдруг на тебе! разревелся ни с того ни с сего... бормотала няня, утирая ему слезы и нервно поглаживая по голове, - но в глаза почему-то не смотрела, и руки у нее заметно дрожали.
      Когда мальчик немного успокоился, его вытащили в гостиную, поставили посредине комнаты и заставили прочитать стихотворение еще раз - полностью. Он, вначале сбиваясь, но постепенно все более и более приходя в себя, прочитал. На этот раз реакция у всех была совершенно нормальной -стихотворение понравилось, все его хвалили и даже заставили продекламировать еще несколько раз. Причем восхищались все вполне искренне -- Саша видел это -- но даже эта искренность отдавала фальшью после того, что произошло за обедом.
      Приблизительно через час вдруг приехал дядя Саши Василий Львович Пушкин -- брат его отца. Свалился, что называется, словно снег на голову -- сказал, что хочет недельку пожить у них. В причины Саша даже вникать не стал -- не до того ему было. Впрочем, приезду дяди он обрадовался -- Василий Львович был довольно известным поэтом, и племянник любил поговорить с ним о поэзии -- а то даже и поспорить.
      Узнав об обеденном инциденте, дядя подозвал к себе Сашу и заставил его еще раз прочитать злополучное стихотворение. С замиранием сердца, опасаясь увидеть ту же странную реакцию, мальчик продекламировал ему свой шедевр. Дядя выслушал очень внимательно, потом снисходительно посмеялся и высказался в том смысле, что, дескать, сыровато еще, но для девятилетнего мальчишки очень даже неплохо -- а вообще, он не понимает, из-за чего весь сыр-бор и что Сашу так расстроило. Потом высказал несколько замечаний по поводу того, как, по его мнению, стоило это стихотворение переделать. Саша начал ему возражать, завязался небольшой спор...
      Полноватый, добродушно-ироничный дядя развалился в кресле и, словно нехотя, но в то же время с явным удовольствием отражал атаки своего племянника. Он выглядел настолько спокойным, безмятежным и монументальным, что Саша невольно успокоился и на какое-то время даже поверил, что на самом деле ничего не случилось, и это просто его богатое воображение сыграло с ним скверную шутку...
      * * *
      - Ну, что скажете, Сергей Львович? -- спросил Василий, недобро поглядывая на брата. -- Доигрались?
      Сергей недоуменно посмотрел на него, словно не понимая, о чем речь. Василий отхлебнул крепкого черного кофе и со стуком поставил чашку на стол:
      - Не волнуйтесь, он нас не услышит. Я включил защиту.
      Сергей вздохнул:
      - Значит, начистоту?
      - Начистоту.
      Сергей пожал плечами:
      - Я не понимаю, что Вас так взволновало. По-моему, все идет по плану.
      - По плану?! -- вспылил Василий. -- Тогда какого черта вы все тут в штаны наложили и мальчишку перепугали? По какому такому плану?
      - Но, - Сергей исподлобья глянул на "брата" и тоже отхлебнул кофе, -согласитесь, все-таки неожиданно было услышать это из его уст. Хотя именно это мы и планировали...
      - Мы планировали, чтобы он написал это в двадцать пять лет, а ему сейчас только девять! К тому же полностью совпадает только первая половина стихотворения!
      - Ну, это естественно, - хмыкнул Сергей, - "выпьем с горя, где же кружка" мог только взрослый человек написать...
      - Ваш сарказм здесь совершенно неуместен! -- взорвался Василий. -Эксперимент под угрозой провала, а Вы ерничаете! -- Он вдруг вскочил, схватил собеседника за грудки, подтянул к себе и жарко задышал в лицо табачным перегаром:
      - У нас давно уже есть подозрение, что Вы вмешиваетесь в естественный ход эксперимента. Сегодняшнее происшествие -- лишнее тому подтверждение. Имейте в виду, Сергей Львович -- если наши подозрения подтвердятся, Вам несдобровать!
      Сергей отпихнул противника, сел, отхлебнул еще кофе и совершенно спокойно ответил:
      - По-моему, полковник, Вы ошибаетесь. Ни о каком провале не может быть и речи -- наоборот, мы получили поразительные результаты! Это успех, а не провал! А мелкие несоответствия должны были появиться в любом случае -- это неизбежно.
      - Почти семнадцать лет разницы - Вы называете это "мелким несоответствием"?! Ничего себе "мелочи"! А что он будет писать в двадцать пять лет -- Вы подумали?
      - Ах, вот Вы о чем! -- презрительно усмехнулся Сергей. -- Вы просто испугались, что он не впишется в те рамочки, которые ему услужливо приготовлены? Вы слишком многого хотите, родной мой -- вырастить гения, который ходил бы по одной половице, никогда не заглядывая на другую... А что, интересно, Вы собирались с ним делать в его тридцать семь лет? Подсылать в очередной раз Дантеса?
      - Ничего мы не собирались с ним делать -- и Вы это прекрасно знаете. Чтобы провести все необходимые измерения, достаточно проследить его развитие до тридцати лет или даже чуть меньше.
      - А потом? Он начнет вам мешать, и вы от него избавитесь?
      - Не городите чепухи! После тридцати лет ваш хваленый гений может убираться на все четыре стороны -- никому он больше не будет нужен.
      Сергей едва не задохнулся от бешенства.
      - Ах, вот как -- никому не будет нужен!? Не слишком ли цинично -поиграть чужой жизнью и бросить?..
      - Цинично? -- ядовито ухмыльнулся Василий. -- Это Вы меня обвиняете в цинизме? А ставить эксперименты над людьми -- не цинично? А нагло лгать маленькому мальчику, честно глядя в глаза -- не цинично? А рассчитывать чужую судьбу по вашим дурацким формулам -- не цинично?! -- он уже почти кричал, в углах губ скопилась пена. Они стояли друг против друга и, задыхаясь от ярости, судорожно сжимали кулаки, готовые испепелить друг друга взглядом. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в спор вдруг не вмешалась Надежда Осиповна:
      - Мальчики, вы не знаете, где Саша? -- жена Сергея Львовича стояла в дверях и испуганно смотрела на спорщиков.
      - А что с ним? -- "мальчики" моментально остыли.
      - Не знаю. В комнате его нет, в библиотеке тоже, на улицу он не выходил...
      - А няня где?
      - Арина говорит, что он пошел в свою комнату -- больше она его не видела...
      Все трое испуганно переглянулись.
      - Только этого нам не хватало, - проворчал Василий.
      Окончательно успокоившись после разговора с дядей, Саша пошел было в свою комнату, но там ему было скучно, и он отправился в библиотеку. Вчера он не дочитал у Вольтера всего нескольких страниц, но сегодня ему почему-то не хотелось его дочитывать. Он начал выбирать себе другую книгу и скоро понял, что на нижних полках он все книги уже либо прочитал, либо по крайней мере просмотрел, и он решил залезть повыше. Недолго думая, Саша притащил в библиотеку лестницу, приставил ее к стене в самом углу, мигом забрался на самую верхотуру и уселся на ступеньке.
      Некоторое время он с восторгом обозревал открывшиеся ему богатства -библиотека действительно была очень большой, у него даже дух захватило. Потом провел рукой по плотным корешкам книг и наугад выдернул первую попавшуюся. Книга была старая, в прочном черном переплете, с пожелтевшими от времени страницами. От нее пахло пылью и старой слежавшейся бумагой. Саша аккуратно обтер пыль рукавом и открыл книгу наугад где-то посередине. Это были стихи. Он начал их читать -- и забыл обо всем на свете. О боже, что это были за стихи! Это был Идеал, Гармония, Музыка темных строк на светлом фоне... Когда в библиотеку заходила Надежда Осиповна и звала его -- он ее даже не услышал...
      Искали его, впрочем, недолго -- не так уж много было мест в доме, куда он мог бы запропаститься. Мужчины оказались наблюдательнее Надежды Осиповны, хотя тоже не сразу заметили его сидящим на верхней ступеньке лестницы под самым потолком.
      - Саша, что ты там делаешь? -- изумленно воскликнул Василий Львович, облегченно вздыхая и заглядывая на племянника снизу вверх. Тот не отозвался.
      - Саша! -- позвал он громче. Мальчик встрепенулся, посмотрел вниз и смущенно улыбнулся.
      - Что ты там делаешь?
      - Читаю...
      - Давай, давай, слезай, нечего под потолком сидеть. Ишь куда забрался!..
      Саша прижал книгу к груди и осторожно спустился вниз.
      - Чем это ты так увлекся, что ничего вокруг не видишь и не слышишь? -добродушно улыбаясь, спросил дядя.
      Саша пожал плечами и молча показал обложку. Дядя побледнел -- на черном переплете тусклым металлическим блеском отсвечивал портрет мужчины в профиль. Длинный нос, высокий лоб, бакенбарды... И подпись -- золотыми тиснеными буквами -- "А. С. Пушкин. Избранное". -== == II == ==
      Вдоль по коридору шли двое. Оба примерно одинакового роста, но один худощавый и чуть помоложе (на вид - лет тридцать), а другой - полный, с солидным брюшком и лет на пять постарше. Они шли не торопясь и о чем-то разговаривали. Был поздний вечер, рабочее время давным-давно кончилось, и здание пустовало. В коридоре светило только тусклое дежурное освещение, что делало его совсем мрачным - невероятно длинный тоннель с рядами дверей по сторонам, конец которого исчезал где-то во мраке.
      - Так что, наши отделы теперь объединят? -- спросил худой.
      - Нет, - ответил толстый, - конечно, нет. Просто эксперимент настолько сложен, что решили привлечь к нему сразу два отдела.
      - Его уже утвердили?
      - Да. Даже более того - он уже начат. День "Д" был вчера, - толстяк был бывшим военным (его до сих пор все называли полковником), и любил выражаться военными терминами. - Вчера яйцеклетку поместили в тело будущей матери.
      - Даже так? А почему не в "инкубатор"?
      - Условия решили максимально приблизить к боевым. Есть подозрение, что "инкубатор" отрицательно влияет на будущее развитие. Кстати, подозрение исходило из вашего отдела...
      - Ах, да! Видимо, имеется в виду эксперимент с Эйнштейном?
      - С Эйнштейном? Что это за эксперимент?
      - Лет тридцать назад в нашем отделе восстановили ДНК Альберта Эйнштейна, вырастили зародыш в "инкубаторе" и отправили этого "Альберта Второго" в обычную школу.
      - Хм... И что же?
      - Надеялись получить великого гения, но результаты оказались более чем скромными. У парня были неплохие способности к математике, но дальше победителя городских олимпиад он не пошел... Неудача тогда вызвала довольно бурную дискуссию. Среди возможных причин назывались самые различные - от ошибок в восстановлении ДНК до отсутствия материнской ласки в детстве. Среди прочего упоминали и возможное воздействие "инкубатора"... В конечном счете все сошлись на том, что одного только генотипа недостаточно, нужно еще восстанавливать внешние условия.
      - Хм... Я, конечно, слышал об этом (я имею в виду дискуссию), но не знал, чем она была вызвана, - он усмехнулся. - У нас тут все так засекречено, что я иногда не знаю, чем занимается сосед по комнате...- он помолчал, потом добавил. - Что ж, теперь многое становится ясным...
      - Что, например?
      - Например, зачем вообще нужен весь этот маскарад. Вы знаете, что центр города оцепили?
      - Да, я видел. Говорят, там что-то с радиацией.
      - Говорят...- усмехнулся толстяк. - Никакой радиации там в помине нет. Просто восстанавливают исторические условия начала XIX века. В частности, дом Пушкиных и все прилегающие строения.
      - Ничего себе... - пробормотал худой. - Сколько же это все стоит?
      - Дороговато, конечно, - снова хмыкнул толстый. - Но руководство решило, что расходы себя оправдают.
      - М-да... Наводит на размышления. Что же они хотят получить на выходе?
      - Ну, это очевидно - то же, что и всегда. Конечная цель - научиться "выращивать" людей с любыми наперед заданными свойствами.
      - Опять "идеальный солдат"?
      - Нет, не думаю. Тупые исполнительные костоломы давно уже никого не интересуют - таких в любой подворотне можно набрать целый взвод. Сейчас нужны гении.
      - Гении? - худой саркастически усмехнулся. - Мы даже не знаем, что это такое.
      - Это и не обязательно. Если уж нельзя выращивать любых гениев, можно выращивать тех, что уже были. Например, наплодить этак десяток Эйнштейнов -и посадить их за разработку сверхбыстрого гиперпространственного перехватчика... Каково, а?!
      - Да, заманчиво, ничего не скажешь! - худой опять усмехнулся. - Но тогда почему Пушкин, а не Ферма или Ньютон?
      - Ну, во-первых, из-за ДНК - ее можно восстановить очень точно по крови, оставшейся на его жилете после всем известной дуэли. Во-вторых, он рос и воспитывался здесь, в Москве, недалеко от Института - значит, легко будет проконтролировать его развитие. В-третьих... ну, много еще разных причин... - они подошли к лифту. - Основная работа, конечно, предстоит вашему отделу, мы будем "на подхвате". Лично я буду играть роль дяди Пушкина Василия Львовича. А Вы, по-видимому, роль его отца.
      - Я?!
      - Ну да. Внешность, правда, у Вас не очень, но это не страшно - наши хирурги поправят. Подошьют килограмм пять сала - брюшко будет не хуже, чем у меня, - он хохотнул, довольный своей шуткой. Худой вяло улыбнулся.
      Лифт остановился на первом этаже, они вышли и пошли в гардероб.
      - Эксперимент получил кодовое название "Дедушка из Африки", -продолжал толстый, - выяснилось, что едва ли не основная причина гениальности Пушкина заключалась в его эфиопском родственнике. Внятно объяснить этот факт никто не может -- наши психоматематики тычут пальцем в какие-то формулы и с жаром пытаются что-то доказать, но смысла этих доказательств, похоже, сами не понимают, так что в конце концов все просто махнули на них рукой, а забавное наблюдение было отражено в названии эксперимента...
      Они оделись и пошли к выходу. Уже у самых дверей толстый закончил:
      - Разумеется, я Вам всего этого не говорил. Официально об Эксперименте Вам сообщат, видимо, недельки через три-четыре. Ну, а младенец, как и положено, появится на свет только через девять месяцев, двадцать шестого мая. Так что времени еще много -- можете пока наслаждаться отсутствием лишнего жира... - он опять хохотнул. -== == III == ==
      - Это стихи! -- радостно сообщил Саша, обводя родных сияющим взглядом. Глаза его восхищенно блестели.
      - Хорошие? -- через силу улыбаясь, спросил дядя.
      - Хорошие?! Великолепные! -- Саша звонко рассмеялся и тут только посмотрел на обложку. Брови его удивленно поползли вверх. -- Пушкин? Так он что же, наш родственник? -- мальчик вопросительно посмотрел на отца.
      - Д-да... В некотором роде...- пробормотал тот.
      - А почему же вы мне о нем ничего не рассказывали? -- он укоризненно оглядел родных. -- А как его зовут? Андрей Степанович?
      - Нет. Александр Сергеевич...
      - Правда? Как меня? Вот здорово! -- мальчик опять рассмеялся звонким счастливым смехом. -- У него очень хорошие стихи! Сейчас я вам прочту... он открыл книгу и возбужденно начал листать страницы туда-сюда.
      Дядя поспешно схватил его за руку:
      - Нет, не нужно! Потом... Потом прочтешь... После ужина... А сейчас идем ужинать!..
      Саша удивленно поглядел на часы на стене:
      - Рано ведь еще! И вообще -- я не хочу есть...
      - Ничего не рано! -- вмешалась Надежда Осиповна. -- В самый раз! Идем, идем, а то все остынет, -- тебя ведь все ждут!..
      Мальчик пожал плечами и закрыл книгу.
      - Хорошо, идемте... - и пошел к двери.
      - Э! Книгу-то оставь! -- напомнил дядя.
      Саша посмотрел на книгу, вернулся и аккуратно положил ее на край стола. Все сразу повернулись и заспешили к выходу с таким видом, как будто ничего не ели как минимум месяц. Саша поплелся следом, то и дело оглядываясь. На самом пороге он вдруг остановился, бегом вернулся к столику, схватил книгу, прижал ее к груди и побежал обратно.
      - Я не запачкаю... - пробурчал он в ответ на укоризненный взгляд отца.
      В столовой, естественно, ничего еще и не думало остывать, поскольку даже не начало нагреваться. Непомерно удивленные слуги засуетились, пытаясь что-то наскоро приготовить. Однако Саша не обратил на все это почти никакого внимания. Едва усевшись за стол, он раскрыл книгу и начал декламировать всем какое-то стихотворение. Все слушали, не в силах его остановить, потом заставили перечитать его еще несколько раз -- лишь бы он не начал читать следующее. Дядя попытался перевести разговор на поэзию вообще, обсуждая только что прочитанные строки. Но все эти уловки не помогали -- Саша успел прочитать уже пять или шесть стихов, когда наконец принесли холодные закуски. Мальчик с сожалением отложил книгу и взялся было за еду, но тут же опять принялся читать следующее стихотворение.
      - Саша!!! -- в громком оклике отца прозвенели нотки отчаяния. -- Ты где находишься?!
      В любое другое время столь грозное предупреждение наверняка бы подействовало, но сейчас мальчик был слишком возбужден и почти его не заметил. Книгу, тем не менее, закрыл и принялся за еду.
      Есть никому не хотелось, все только вяло ковырялись вилками в тарелках и озабоченно переглядывались. Саша же в мгновение ока прикончил салат и тут же опять открыл книгу. Перевернул несколько страниц, выбирая, что бы еще продекламировать, и вдруг замер. Радостное возбуждение на его лице сменилось удивлением, а удивление -- страхом. Он вдруг резко захлопнул книгу и выскочил из-за стола. Потом попятился, с нескрываемым ужасом глядя на книгу, словно на ядовитую змею. Уперся спиной в камин и медленно, продвигаясь вдоль стены и по-прежнему неотрывно глядя на книгу, добрался до двери. Пытаясь выйти, споткнулся о порог и упал, однако боли, видимо, даже не почувствовал...
      Некоторое время он так и сидел на полу в нелепой неудобной позе, глядя куда-то в одну точку и беззвучно шевеля губами. Потом словно очнулся, встал и медленным, но твердым шагом, словно загипнотизированный, подошел к столу. Осторожно прикоснулся к книге, но тут же отдернул руку. Некоторое время постоял, глядя на нее и словно собираясь с духом, потом вдруг схватил ее в руки и выбежал из комнаты.
      - Что он там увидел? -- спросил Сергей Львович у Василия, когда тишина стала совсем невыносимой.
      Василий сидел ближе всех к Саше и видел, что тот читает. Вопрос, впрочем, был риторический -- все и так прекрасно поняли, _что_ он там увидел.
      Василий обвел всех взглядом и усталым, безразличным голосом подтвердил общую догадку:
      - Буря мглою небо кроет...
      * * *
      Сергей Львович сидел за столом, а Надежда Осиповна -- на диване у стены. Оба молчали, бессмысленно глядя куда-то в пустоту. Тишина ощущалась почти физически -- как нечто липкое и вязкое, повисшее в комнате. Только ходики на стене не смущались всеобщим молчанием и продолжали упрямо отстукивать секунды.
      Наконец в комнату вошел Василий Львович. Все выжидающе посмотрели на него.
      Полковник скользнул взглядом по стенам и совершенно бесцветным голосом доложил:
      - Заперся у себя. Читает. Разговаривать не хочет...
      Потом прошел по комнате, встал у камина и добавил:
      - Я навел справки в Центральной Справочной Системе.
      - И что?
      - Судя по всему, это издание 2018 года, - он грузно опустился в кресло и закончил, - 382 страницы, 18 иллюстраций, с предисловием и подробной биографией...
      Настенные часы пробили три раза.
      - Три часа ночи, - устало констатировал Сергей, посмотрев на сидящего напротив Василия. Надежда Осиповна по-прежнему сидела на диване у стены -даже позу не сменила.
      Полковник кивнул, и вновь надолго установилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Наконец Василий поднял голову и спросил:
      - Это ведь Вы ее подбросили?
      - Кого?
      - Не притворяйтесь идиотом, Сергей Львович. Книгу, что же еще...
      - За кого Вы меня принимаете?!
      - Тогда откуда ж она здесь взялась?
      Сергей пожал плечами:
      - Здесь когда-то был музей Пушкина. Наверное, книга осталась с тех времен -- ее просто не заметили...
      Василий несколько секунд пристально смотрел на собеседника, потом вздохнул:
      - Впрочем, теперь-то уже все равно...
      Он опять надолго замолчал, потом проговорил:
      - Что ж, по крайней мере теперь ясно, в чем была наша главная ошибка...
      - В чем же?
      - Мы недооценили "человеческий фактор". На роли родных набрали дилетантов -- людей, которые были осведомлены о сути эксперимента и согласны потратить на него несколько лет своей жизни -- а нужно было привлекать профессиональных актеров и психологов. Чего стоят хотя бы "шуточки" нашей "Арины Родионовны", которая начала рассказывать о полетах на Сириус и колониях на Веге, когда у нее кончился запас "нормальных" сказок...
      - Да, - кивнул Сергей, - или рассказывала сказки стихами Пушкина...
      - Да и Вы тоже хороши! По-моему, Вы слишком привязались к мальчишке -и начали делать глупости...
      - А Вы думаете, легко каждый день изображать злого папашу? Думаю, даже профессиональные артисты не смогли бы обманывать его слишком долго...
      - Об этом-то я и говорю, - усмехнулся Василий. -- Вы начали его жалеть...
      - Жалеть... - повторил Сергей. -- А Вы сами-то пытались хоть раз представить себя на его месте, полковник?
      - На месте подопытного кролика?
      - Хуже! На месте человека, за которого все давным-давно решено...
      - А почему Вы думаете, что наше место чем-то лучше? -- насмешливо посмотрел на него Василий.
      Сергей пристально посмотрел ему в глаза. Губы сложились в горькую усмешку:
      - Ну да, ведь именно это мы и собирались выяснить...
      - Вот-вот. А Вы испугались узнать правду -- и решили форсировать события...
      - Идите Вы к черту! -- разозлился Сергей. -- Оставьте свои дешевые приемчики для кого-нибудь другого! Тоже мне, комиссар Мегрэ!
      Они опять надолго замолчали.
      Первым тишину нарушил опять Василий:
      - Ну, так что будем делать?
      - Можно подумать, у нас есть варианты... - хмыкнул Сергей.
      - Да, есть. Как минимум два: можно солгать, а можно рассказать правду.
      Сергей помолчал.
      - Я думаю, ничего правдоподобного соврать все равно не удастся, -- так что я за второй вариант.
      - Ну, почему же не удастся? -- возразил Василий. -- Можно, например, придумать что-нибудь а-ля Нострадамус -- дескать, жил-был давным-давно на земле великий чародей и пророк, который и предсказал Саше его судьбу.
      - И заодно написал все его стихи... - усмехнулся Сергей.
      Они опять помолчали.
      - Хорошо, - согласился Василий. -- Вариант с "Нострадамусом" не проходит. Тогда... - он вдруг замолчал, глядя на дверь.
      На пороге стоял Саша. Медленно, словно во сне, мальчик вошел в комнату, взобрался на стул и положил перед собой злополучную книгу. В комнате стало тихо, как в могиле. Саша смотрел куда-то в пространство перед собой, а все остальные смотрели на него. Слышно было, как в соседней комнате муха бьется головой о стекло...
      Наконец Саша поднял голову и посмотрел на Сергея Львовича. Совершенно спокойным и даже безразличным голосом (кто знает, чего стоило ему это спокойствие!) он спросил:
      - Папа, а... про тебя тоже есть такая книга? -- и тут же опустил взгляд, словно боясь прочесть ответ в глазах отца.
      Ошарашенный Сергей некоторое время молчал, потом медленно перевел дух и начал рассказывать. Он рассказал обо всех четырех мировых войнах, об открытиях Аль-Шаби, о первых полетах к Альфе Центавра, о курортах Сириуса, об истории завоевания Веги -- одним словом, изложил всю историю Земли с XIX века до наших дней, но все никак не мог решиться перейти к главному.
      Саша слушал очень внимательно, пытаясь понять, зачем ему рассказывают все эти сказки. Лоб его нахмурился, брови сползли к переносице. И вдруг какая-то искра промелькнула в его глазах.
      - Так значит... - он едва не задохнулся от поразившей его догадки, так значит, сейчас... не 1808 год?!
      - Нет, - выдохнул Сергей, глядя куда-то в пол, как провинившийся школьник.
      - Так значит... это не про меня?!
      - Нет, - снова подтвердил Сергей. Потом немного помолчал и голосом занудного школьного учителя литературы продолжил:
      - Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт, родился 26 мая 1799 года в семье...
      Но Саша его не слушал. Он вдруг вскочил из-за стола и в возбуждении забегал по комнате.
      - Значит, меня не убьют на дуэли? -- перебил он. -- И летающие глаза существуют на самом деле? Вот здорово! -- он засмеялся звонким счастливым смехом.
      - Так значит, на Веге есть колония землян? И там была война с туземцами? И значит, на Сириусе действительно живут говорящие собаки? -- в невероятном возбуждении он бегал по комнате и засыпал всех вопросами, не дожидаясь на них ответов.
      Но вдруг лицо его потемнело, улыбка сошла с губ, и брови опять сомкнулись на переносице. Какая-то новая мысль пришла ему в голову. Он замер посреди комнаты, развернулся и медленно подошел к Надежде Осиповне, которая все так же сидела на диване. Подняв на нее глаза, Саша срывающимся голосом, говоря все тише и тише и переходя почти на шепот, пытался что-то сказать:
      - Так значит... значит... ты...
      И наконец -- совсем уже тихо, одними губами -- выговорил:
      - ... значит... ты... не моя мама?!
      Несколько секунд они -- оба бледные, как полотно -- молча смотрели друг другу в глаза. Потом Саша резко развернулся и выбежал вон из комнаты.
      Надежда Осиповна смотрела ему вслед невидящим взглядом. По лицу, белому как снег, медленно текли слезы. Через полчаса ее отвезли в больницу -- не выдержало сердце...
      - Знаете, это даже хорошо, что так вышло... - сказал Василий. Он прохаживался взад-вперед по комнате и непрерывно курил.
      - Почему? -- Сергей сидел на подоконнике и смотрел на разгорающуюся зарю. Только через два часа, уже под утро, они решились взломать дверь в Сашину комнату. Окно было раскрыто настежь, на столе лежала короткая записка: "Я ушел совсем. Саша".
      - По крайней мере, теперь мы знаем, что гений из него сформировался. Причем именно тот, который и должен был сформироваться -- Александр Сергеевич Пушкин. Сформировался приблизительно за семь-восемь лет. Значит...
      - Можно запускать программу "на конвейер"? -- закончил за него Сергей. -- Закладывать в "инкубатор" эйнштейнов?
      - Вот именно, - сказал Василий.
      - Сомневаюсь, - покачал головой Сергей. -- Правительство вряд ли на это пойдет. Эксперимент провалился, и больше денег на программу никто не даст.
      - Как это провалился? А "буря мглою..."?
      - Одно стихотворение -- еще не доказательство. В конце концов, он мог случайно прочесть его где-то в другой книге. Или няня по глупости процитировала его -- обрывками, в разных разговорах, но все же... А потом он лишь соединил эти обрывочные сведения воедино -- скорее подсознательно, чем сознательно -- и выдал его за свое творение. Совпадение, конечно, поразительное, но пока это лишь совпадение...