Предыдущие сутки были сущим адом. Реаниматоры просто поселились в этой палате и не отходили от девушки. На показания датчиков мы старались просто не смотреть - с такими показателями не живут. Крепеж лопнул. "Прошлый раунд" показался нам цветочками. Я чувствовал свое бессилие, следующий приступ ей не пережить, но все продолжалось. Звук рвущегося крепежа, драка при восстановлении крепежа, блокада, затишье на два вздоха, и все с начала. Приступ следовал за приступом, умирать она не собиралась. Вдруг где-то в середине очередного приступа все кончилось. Девушка обмякла и перестала сопротивляться.
      - Все?
      Сторн кивнул и закрыл лицо девушки простыней. Мы уныло начали расходиться. Вдруг Мари издала какой-то странный звук. Мы испуганно оглянулись. Она молча показывала на энцифалограф, который после сплошной линии он начал рисовать хорошо выраженную кардиограмму. Такая же картина была на всех диаграммах. Переглянувшись, мы посмотрели на стол. Сторн откинул простынь. Девушка дышала. Сама. Это было видно даже без приборов.
      Сегодня я первый раз спал всю ночь с момента поступления этой пациентки в больницу. Потягиваясь, зашел в палату. Мери стояла у приборов
      - Ну и как тут дела?
      - Прекрасно, за всю ночь ни одного приступа.
      - Может быть, болевые показатели упали?
      - Нет. Так же зашкаливают.
      - Что же ты так удивленно смотришь на приборы?
      - Не могу понять, что они показывают.
      Моему удивлению не было придела. Мари лучше всех в клинике разбиралась в показаниях приборов. Читала то, что другие даже не видели.
      - А что тебя смущает? По-моему, достаточно ровный пульс
      - Да, ровный, но периодически появляется вторая линия.
      - Может просто эховая линия?
      - Нет. Скорее похоже на второе сердцебиение. Свои пики. Своя частота.
      - У нее что ... два сердца? Чушь какая.
      Мари заулыбалась.
      - Тебе лучше знать, ведь это ты собирал ее по кусочкам.
      - Слушай. Я уже сам себе не верю. Посмотри, пожалуйста, запись операции. По-моему, оно было одно.
      - Я уже смотрела. Что ты так пугаешься? Твоя память тебя еще не подводит. Я просто говорю, что появилась вторая линия.
      Открылась дверь, и вошел Сторн. Мы и раньше были дружны с реаниматорами, а после совместных "боев" сдружились еще больше. И он навещал нас достаточно часто. Тем более, что наша пациентка притягивала внимание всей клиники.
      - Я к вам тоже с меркантильным интересом. Отдам полжизни за обезболивающее лекарство.
      - Сторн, у нас нет ничего из того, чего нет у тебя.
      - Есть, есть. На чем-то же держалась ваша девочка двое суток.
      - Мы ей ничего не делали.
      - Ну не вы так кто-то другой делал. Я хочу анализ крови.
      - Общий анализ не показал наличие в крови каких-либо реагентов. А если хочешь попробовать сам. Возьми в сейфе, там остались контрольные образцы.
      - Заранее благодарен. А что у вас новенького?
      - 12 часов без неожиданностей. Еще на обезболивании, но гораздо спокойнее.
      - А что тогда такие озадаченные лица?
      - Вторая линия на кардиограмме.
      - Эхо?
      - Нет.
      - А что?
      - Не знаем.
      Так ни до чего не договорившись, мы разошлись. Я занялся своими текущими делами, которые успели накопиться за последнее время. Сторн пошел в лабораторию колдовать с кровью. Мари осталась на своем месте.
      На вечерней сходке Сторн сообщил, что ничего, что можно было бы считать обезболивающим реагентом, обнаружить ему не удалось. Мари запаздывала. Вошла запыхавшаяся и озадаченная.
      - А у меня новости. Я, кажется, нашла источник второго сердцебиения.
      - ???
      - Она просто беременна. У меня на руках анализы подтверждающие это.
      - Ты, что издеваешься? Когда мы ее оперировали беременности не было.
      - Значит, она появилась потом.
      - Когда потом?
      - Вчера, при последнем приступе. Я понимаю, что это звучит глупо, но анализы подтверждают это.
      - И что, сразу восьминедельная? Это, конечно, не моя специализация, но насколько я помню, сердцебиение плода прослушивается не ранее 7-8 недель.
      - Можно подумать, что все остальное у этой девушки идет обычным путем?
      Мы сердито уставились друг на друга. Да уж, сюрпризов нам эта пациентка доставила не мало. Придется отнести это еще к одной ее загадке и отложить ее решение.
      - Мари, прости, я погорячился. Просто устаешь чувствовать себя ничего не понимающим в области, в которой ты считал себя достаточно неплохим специалистом.
      - Я тоже погорячилась.
      - Я буду у себя, вызывай если что ...
      В дверях, почувствовав взгляд, я оглянулся, но вместо синих глаз Мари на меня смотрели незнакомые серые глаза. Они смотрели с таким удивлением, как будто я был самым невероятным из того, что им когда-либо приходилось видеть. Это была наша неизвестная.
      Разговорчивой я ее бы не назвал, но, по крайней мере, мы теперь знали, как ее зовут. Правда, только имя - Олле, но это лучше чем неизвестная пациентка. Она шла на поправку достаточно быстро, и уже через неделю ее перевели в реабилитационный блок, и разрешили принимать посетителей. Не думаю, что это были родственники, скорее уж сослуживцы. Они были все, как на одно лицо - крепкие, рослые, незаметные и неразговорчивые. Узнать что-либо о том, что с ней случилось, не удалось. Про беременность мы решили ей пока не сообщать. Сделанное УЗИ беременности не подтвердило, анализы стали обычными, а второе сердцебиение ... кардиограммы продолжали рисовать две четкие линии, но второй источник не был стационарным. Если бы я не был врачом, я бы сказал, что второй источник сердцебиения свободно гуляет по всему ее телу. Олле это не мешало, вернее она его даже не ощущала.
      В реабилитационном блоке все шло на редкость удачно. Ее еще беспокоили приступы, но они повторялись со строгой периодичностью раз в две недели и не были такими сильными как в реанимации. Так продолжалось два месяца.
      В полдень Олле вызвала врача, почувствовав себя плохо. Мари тут же передала вызов мне, сказав, что похоже на наступление приступа. Я пришел, когда приступ уже начался. Сторн вошел сразу за мной. Олле уже потеряла сознание. Она становилась все бледнее. Пульс начал скакать. В ожидании бурной части приступа мы сделали крепеж и приготовили кислород. Сторн совершал свои обычные манипуляции, пытаясь вернуть ей сознание. Я вдруг заметил, что хуже вижу ее лицо. Моргнул, решив, что что-то с глазами, но ощущение не пропадало. Казалось, что все ее тело покрылось какой-то дымкой, которая становилась более заметной, чем вначале. Я поднял глаза на Мари. Нет, ее я видел хорошо.
      - Мне кажется или ты тоже видишь эту дымку?
      Смайл повернул к нам лицо
      - Хорошо, что ты спросил, а то я уж подумал, что у меня что-то с глазами.
      Дыхание Олле становилось все более прерывистым.
      - Что это? Не понимаю! Но это очень мешает ей дышать.
      Я протянул руку, пытаясь отодвинуть дымку от лица Олле и, не успев, ничего понять, тут же отключился. Боль в обоженных ладонях вернула меня в сознание. Мари приводила в чувство меня, Сторн пытался отодвинуть дымку при помощи перчаток. Дымка стала насыщеннее, с каким-то слегка голубоватым отливом.
      - Что это было?
      - Тог, я не физик, это какое-то поле, скорее всего электрическое.
      - Электрическое?
      - Не знаю. Очень похоже.
      - И что делать?
      - Я хочу попробовать электрический разряд. У нее сердце выдержит?
      - Было в порядке. Мари, а сейчас как?
      - Сейчас не прослушивается совсем. Дыхания нет.
      - Давайте попробуем.
      Сторн подключил электроды.
      - Разряд.
      - Есть разряд.
      Мари включила ток. Дымка тут же исчезла. Раздался крик. Он шел со всех сторон, казалось, что лопнут перепонки. Тут же пришла боль. Казалось, что каждая клеточка тела разрывается на части. Мари упала, Сторн стал медленно оседать на пол. По телу Олле прошла судорога. Уже теряя сознание, я увидел, что электроды слетели и она вздохнула.
      Кто-то тряс меня за плечо. Сначала нерешительно, потом все более бесцеремонно. Целый каскад хороших пощечин вернул меня к жизни.
      - Тог, вы в порядке?
      Это были постоянные посетители Олле, Майкл и Берк. Чем уж они занимаются на работе, не знаю, но приводят в чувство профессионально.
      - Да, спасибо. А что со мной было?
      - Когда мы вошли в палату к Олле, вы были без сознания. На улице пришли в себя.
      - Что-то я последнее время его часто теряю. Особенно после появления вашей девочки. А где Мари и Сторн?
      Они показали на соседнюю лавочку. Мари, похоже, приходила в себя, но на лице у нее была какая то странная блуждающая улыбка.
      - А что у нее с лицом?
      - У Вас было такое же. Ее мы просто побоялись ударить. Второму доктору хуже. Мы отнесли его в главный корпус.
      - Я долго был без сознания?
      - При нас - не более получаса.
      - Мне нужно пройти к Олле.
      - Если вам лучше, то вам действительно туда нужно.
      - ???
      - Похоже, стало плохо не только вам. Когда мы выносили вас, в корпусе было слишком уж тихо, как будто весь корпус спит или без сознания.
      - Вы сказали об этом в главном корпусе?
      - Нет, мы решили сначала поговорить с вами. Да и нужно проверить, ведь нам могло это просто показаться.
      Один из них пошел со мной. Другой остался с Мари. Но не успели мы дойти до дверей блока, как появилось знакомое ощущение. Наступление боли не было в этот раз таким резким. Оно накапливалось постепенно, но с каждым шагом становилось все сильнее. Подняться по лестнице я смог только при помощи Майкла. По коридору не смог сделать ни шагу. Понять состояние Майкла по его лицу я не мог.
      - Майкл, как вы себя чувствуете? Вам не больно?
      - У меня высокий болевой порог.
      - У меня, видимо, значительно ниже. Я больше не могу. Придется сходит за помощью.
      Спустившись вниз, я вызвал помощь и сообщил Лейслу о наших приключениях. Помощь пришла быстро, но никто из них не смог подняться выше лестницы. Лейсл подошел как раз в тот момент, когда реаниматоры вернулись после неудачной попытки из корпуса.
      - Ну и как дела?
      - Ни кто не смог подняться.
      - Смайл, а зачем ты хочешь туда подняться?
      - Там в палатах остались пациенты. Примерно человек семь. К счастью, остальные были на прогулке.
      - А почему они сами не выйдут?
      - Похоже они без сознания.
      - Все одновременно? От чего?
      - От болевого шока.
      - ???
      - А почему никто не может подняться?
      - Из-за этого же.
      - Но боль не зависит от помещения, в котором человек находится, она зависит только от состояния самого человека.
      - От чего она зависит, я теперь уже не знаю. Можешь попробовать сам подняться в отделение.
      Он развернулся и быстрой походкой пошел к дверям корпуса. Вернулся минут через пять, тяжело дыша и слегка покачиваясь.
      - Тог, что это? Я ни чего не понимаю.
      Я пожал плечами. К нам подошли посетители Олле.
      - Тог, Мы конечно не реаниматоры, но может быть, мы попробуем хотя бы вынести пациентов?
      Лейсл ухмыльнулся. Я кивнул. Ребята направились в сторону корпуса.
      - Зачем ты их послал? Они же не пройдут.
      - Нас то они как-то вытащили. Кстати, как Сторн?
      - Только что пришел в себя и очень рвется сюда.
      Ребята показались с двумя пациентами. Лейсл смотрел на них, как на приведение. Передав пациентов санитарам, ребята подошли к нам.
      - Эти из крайних палат. Дальше идти тяжело. Не знаю, сможем ли вынести всех. Может, вы будете принимать их хотя бы на лестнице?
      - Выносите всех кого сможете, реаниматоры вам помогут. И попробуйте посмотреть как Олле, но не трогайте ее.
      - Почему?
      - Похоже, что все это как-то связано с ней. Когда я попробовал первый раз дотронуться до нее, получилось вот это. - Я показал им свои обоженные руки - После подключения электрического разряда, мы все оказались без сознания, и в корпусе после этого находится невозможно. Поэтому лучше пока ничего не менять.
      Ребята снова пошли в корпус. Реаниматоры принимали пациентов на лестнице и, вынося их из корпуса, передавали дальше. Они вынесли еще двоих человек. Долго никто не выходил. Третьим оказался Майкл. Берк не отдал его реаниматорам. Вытащив из кармана Майкла какой-то прибор, он задумался. Потом достал из карманной аптечки шприц и сделал ему укол. Через минуту Майкл открыл глаза.
      - Она жива. Судя по движению грудной клетки, дышит. Подойти ближе я не смог.
      Отдохнув с полчаса, Майкл с Берком снова отправились в корпус. Спустя некоторое время, реаниматоры вынесли еще одного пациента. Потом еще одного, и следом покачиваясь, при помощи реаниматоров вышли сами ребята.
      Я, Лейсл и подошедший Сторн смотрели на них почти с благоговением. Из чего, интересно, сделаны эти ребята, если они смогли выдержать это? А с виду обычные. Если в этой службе все такие, то за нее можно не волноваться.
      - Ребята, мы вам так обязаны. Если есть какие то просьбы ...
      Лейсл, похоже, в этот момент был готов пообещать все на свете. Они заулыбались.
      - Мы хотели бы пока здесь остаться. Похоже, это не единственное развлечение, которое вас ждет.
      - И еще, мы должны уведомить наше руководство о том, что здесь происходит.
      - В прессу это не попадет. - Добавил Майкл, заметив смущение на лице Лейсла.
      Мы со Сторном пожали им руки. Мое пожатие явно не удалось. Обоженные ладошки побаливали. Поскольку наше со Сторном рабочее время закончилось, мы предложили устроить маленький лагерь напротив корпуса и обсудить сегодняшний день. Ребята согласились и мы расположились красочной компанией сильно уставших людей. -==5.==
      Было так тепло, что не хотелось открывать глаза. Ощущение такое, будто просыпаешься на морском берегу. Ласковое солнце нерешительно трогает тебя теплыми лучами. Легкое дуновение ветерка укутывает в теплый воздух. И тишина, как до начала времен.
      Открыла глаза, и созданный сюжет тут же рассеялся. Больничная палата. Сумерки. Одна. Послушная память подсказала, как я сюда попала и все, что произошло. Последнее что вспомнилось приступ. Попробовала пошевелиться. Вроде все нормально. Села. Вокруг кровати разбросаны различные трубки, шланги, датчики видимо, приступ был сильным. Но, где все? И почему так тихо?
      Не доходя до двери, вдруг почувствовала странное сопротивление. Ничего не сдерживало, но как - будто воздух стал более плотным. С каждым шагом он становился все плотнее и плотнее. Если сначала казалось, что идешь в воде, то потом это уже был кисель.
      Выглянув в коридор, поняла, что там тоже никого нет. Двери палат были открыты, и из них не доносилось ни звука. Интересно, что я умудрилась пропустить на этот раз? Конец света что ли?
      - Эй, есть тут кто-нибудь.
      Звук голоса прозвучал как-то одиноко и быстро затих. Даже привычное для этого коридора эхо не отозвалось. Идти дальше было тяжело, и я вернулась в палату. С внутренним миром реабилитационного блока более-менее все ясно - я здесь одна, а как там поживает внешний? До окна я дошла без приключений. "Конец света" коснулся только этого блока. В сквере у корпуса было полно народа. Там были и доктор Тог, Сторн, Мари и даже Майкл и Берком. Они оживленно переговаривались, периодически поглядывая наверх. Голоса их звучали приглушенно, и я открыла окно. Увидев меня, они сначала замолчали, удивленно меня разглядывая, потом заговорили все разом.
      - Олле, как ты?
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Как ты нас напугала.
      Я заулыбалась. Если уж невозмутимый Майкл так озабочен, наверное, я действительно выкинула что-то из ряда вон выходящее.
      - Вроде все нормально. А что тут случилось? Почему никого нет в корпусе?
      - Что случилось - непонятно. В корпусе никто просто не может долго находиться, а ты себя как чувствуешь?
      - Единственная проблема: хочется, есть и не могу выйти в коридор.
      - Больно?
      - Почему больно? Просто воздух как будто густой, идти тяжело.
      Они как-то странно переглянулись.
      - Ты действительно себя хорошо чувствуешь?
      - Будто никогда не болела.
      - Сейчас Майкл попробует принести тебе еду, встречай его в коридоре.
      Когда я вышла из палаты, Майкл был уже в дверях, ведущих в наш коридор.
      - Привет.
      Но звук голоса очень быстро затих. Майкл махнул рукой в ответ и шагнул в коридор. Он двигался как-то странно, рывками. Каждый шаг, как прыжок через пропасть. Мои же шаги были как в замедленном кино, каждое движение растянуто. Сопротивление встретившее меня при выходе из палаты с каждым шагом все усиливалось. Никогда этот коридор не казался мне таким бесконечным. Казалось, что мы идем друг другу навстречу целую вечность.
      Между нами было метров пять, когда Майкл после очередного шага-рывка стал оседать на пол.
      - Майкл. Что с тобой?
      Ответа не было. Я побежала, вернее, попыталась идти быстрее. Воздух напоминал уже не кисель, а застывающую пластмассу. Инофон Майкла надрывался голосом Берка.
      - Майкл, Майкл что у вас?
      - Майкл, отзовись.
      Пока я подняла руку с инофоном к лицу, прошел еще один век.
      - Берк, это Олле. У нас проблемы.
      - Привет Олле. Что с вами?
      - Майкл без сознания. Я не могу сделать вперед ни шагу.
      - Где вы находитесь?
      - В коридоре. На полпути между моей палатой и входной дверью в коридор.
      - Тогда я попробую его вытащить. Подожди меня.
      - Может быть, лучше я попробую отнести его в свою палату? В обратную сторону мне двигаться гораздо легче.
      - Не надо. Ему будет только хуже. Жди меня.
      Берк появился в коридоре и начал двигаться так же как шел Майкл: заминка, рывок, заминка, рывок. У дверей первой палаты он остановился.
      - Олле, я не смогу подойти ближе. Вернее, если я подойду ближе, то не смогу его вытащить. Обвяжи его веревкой.
      Видимо, Берк тоже чувствовал себя не важно, так как только с третьей попытки смог докинуть до меня веревку.
      - Сними с него рюкзак. Там обычный питательный пакет.
      Обвязав Майкла, я помахала Берку, и Майкл стал медленно уплывать к другому концу коридора. Жутковато было видеть его в таком состоянии. Он не реагировал ни на какие прикосновения, был как тряпичная кукла, висящая на веревочке. Я подождала, пока они не оказались рядом. Берк поднял его. Было видно, что он и сам держится из последних сил, из прокушенной губы текла кровь. Кивнув, они скрылись за дверью.
      Обратный путь, как и в первый раз, был намного легче. Даже рюкзак не мешал. Я решила поэкспериментировать. Движение в сторону палаты давались легко. От нее - с сопротивлением. Пройдя от своей палаты в другую сторону, я встретилась с тем же сопротивлением. Значит, значение имеет не направление движения, а удаленность от палаты. Что ж, интересный факт. Правда, что он означает, не понятно.
      Писк динамика инофона застал меня у входа в палату. Оказывается, я по привычке положила инофон в карман.
      - Олле. Где ты? С тобой все в порядке?
      Это Берк. Волнуется все-таки. Подойдя к окну, я помахала ему рукой. Рядом с Берком, вымученно улыбаясь, сидел Майкл. Оклемался, значит. Не смотря на сопротивление Берка, Майкл отобрал у него динамик.
      - Прости, маленькая, не донес тебе ужин.
      - Не страшно, я его сама донесла. Ты лучше расскажи мне, что здесь за чертовщина творится.
      - Не хочу тебя обижать, но это, каким-то образом связано с тобой и твоей палатой.
      - Я что, сама себе мешаю ходить?
      Они заулыбались. Хорошо, что у меня остался Инофон Майкла можно не кричать в окно, а поговорить, удобно усевшись в кресле.
      - Себе - не знаю, а вот другим точно не даешь. А если серьезно, ты уверена что ты в палате одна?
      - Ты же видел мою палату в ней спрятаться не возможно. Просто места нет для человека.
      - А если не из людей?
      - Если только кошка.
      - Кошки шарахаются от этого места метров за двести. Мари по нашей просьбе попробовала принести к этому корпусу котенка - руки по локоть разодраны.
      - Врачам от тебя одни неприятности. У Тога обожены ладони, у Мари производственная травма, у Сторма сотрясение. - Это конечно Берк. Не язвить он не может.
      - Берк, прекрати. Олле, в районе твоей палаты какое-то поле не индифицируемое нашими приборами.
      - Направленное? Волновое? С определяемым центром?
      - Скорее сферическое. Границы размыты. До центра, если он есть дойти никто не смог. В общем, это твои любимые загадки.
      - Да уж.
      Мы замолчали. Вот уж ни когда не думала, что могу оказаться в подобной ситуации.
      - Олле. Ты где?
      - Да тут я. Думаю просто.
      В динамике раздался голос Тога.
      - Олле, сейчас, конечно, сложно назвать вас моей пациенткой, но может утро вечера мудренее. Сейчас вам нужно поесть и отдохнуть. Ваши друзья сказали, что запасов рюкзака вам хватит дня на три.
      - Хорошо доктор. Буду есть и спать. Все - равно заняться здесь не чем. А выйти отсюда я не могу.
      - Спокойной ночи.
      - И не выключайте эту вашу машинку. Какая - никакая, а связь.
      Попрощавшись с ребятами и врачами, я вернулась к столу. Съев обычный походный обед и выпив сок, я расхохоталась. Глупейшая ситуация. В центре города и как на необитаемом острове. Еды хватит дней на семь. Ребята явно преуменьшили способности боевого рациона. Вода есть. Жилье - целый трехэтажный корпус. Вот только компании не хватает, и заняться нечем. Если нельзя выйти из корпуса обычным путем, может быть можно выйти через окно?
      Сделать веревку из простыни, было делом двух минут. Выглянув в окно и убедившись, что никого нет, я начала медленно спускаться. Почти сразу же почувствовала знакомое сопротивление. Оно становилось все сильнее, и где-то на уровне второго этажа я поняла, что ниже уже не опущусь. Воздух был таким густым, что я практически стояла на нем, даже не держась за импровизированную веревку. Странное было ощущение, под тобой метра четыре пустоты, а ты стоишь как на земле. Вернее, как на надувном матрасе. Воздух немного пружинит под ногами. Хорошо, что ночь и никто не видит, как я тут хожу. Точно бы сошла за привидение.
      В палате запищал динамик. Надо же было его забыть. Пришлось срочно возвращаться.
      - Олле, Олле. отвечай.
      - Да, слушаю.
      - Я уже минуты две надрываюсь. Ты что спала?
      - Почти.
      - Тогда не будем мешать. Это так, проверка связи.
      Они отключились. Я легла в кровать. Надо попробовать заснуть, делать то все - равно нечего. Я долго ворочалась, а когда начала дремать, услышала странный звук. Даже не звук, не вздох, а просто какое-то движение воздуха. Но в нем было столько горечи, что сон моментально ушел. Я встала, что бы осмотреть всю палату. Звук пропал. Но в ней даже осматривать было не чего. - Кровать, стол, стул. Я легла. Через некоторое время звук повторился снова. Еще более горький.
      - Да, кто здесь? Хватит прятаться, выходи.
      Вздохи перешли во всхлипы. Я встала и пошла на звук, вытянув перед собой руки. Вдруг мои ладони прикоснулись к чему-то. Я ни чего не видела перед собой, но осязание меня не обманывало. Передо мной что-то было, ладони чувствовали тепло. Прикосновение это было таким приятным, что я не задумываясь, я погладила его.
      Всхлипы прекратились. Тепло от прикосновений пошло по руке, плечу, волосам и остановилось у щеки.
      - Почему ты от меня отказалась?
      Вопрос прозвучал прямо в голове.
      - Я отказалась? От чего? Кто ты? Я тебя даже не вижу.
      - Но я же прямо у тебя в руках.
      Тепло с плеч плавно перетекло в ладони. Оно было живым, пульсирующим, радостным.
      - Но я тебя не вижу.
      - Ты же чувствуешь меня, я же знаю.
      - Да, но кто ты?
      - Я не знаю.
      Снова раздались всхлипы. Поглаживая его, я села в кресло. Прикосновения его, видимо, успокаивали, так как всхлипов стало меньше.
      - Ты всегда так разговариваешь? Или ты сейчас чем-то расстроен?
      - Я никому не нужен, от меня все отказываются.
      - Кто от тебя отказывается?
      Он промолчал. Со стороны это должно быть забавно смотрелось, я поглаживаю воздух, разговариваю сама с собой. Его слов я не слышала, а просто как-то понимала.
      - Может, ты расскажешь мне, что случилось? И мы подумаем вместе?
      Он слегка сжался, но заговорил.
      - Я был где-то в другом месте, с мамой. Мы с ней разговаривали, а потом ее не стало. - Он снова всхлипнул.
      - Ты был совсем один?
      - Там были и другие, но они отказались от меня. Меня никто не слышал, не чувствовал и никто со мной не разговаривал. Мне было так плохо, я думал, что умру. Однажды, меня забрали. Я так радовался, что буду не один. Но потом я вдруг стал падать. Мне было так страшно и холодно, казалось это никогда не кончится. Когда холод стал не переносимым я, наверно, умер. А потом оказался с тобой. Ты так похожа на маму, такая я же светлая и теплая, я даже думал сначала, что это она. Я согрелся и начал расти. И вот когда подрос на столько чтобы жить самостоятельно и проявился, то понял, что вокруг тебя находятся другие. Я напугался и пытался спрятаться, прижимаясь к тебе. А они отрывали меня. Я попробовал откупиться от них, отдавая им свое тепло, самое дорогое, что у меня было, они не уступали. Более того, они вернули мне электрическую энергию.
      - Видимо, элементарные виды энергии их не интересовали. Я спрашивал их, что они хотят, но они не слышали, тогда я просто посмотрел, какая энергия здесь присутствует. У тех, кто пытался нас разделить, по сравнению с остальными, находящимися далеко, не было боли. Я отдал им все, что только смог и они оставили нас в покое. Но через некоторое время они пришли снова, я отдал им еще, лишь бы они не подходили. А потом ... Он снова всхлипнул.
      - А потом, ты сама захотела уйти от меня. Я так не хотел тебя отпускать. Но ты пытаешься снова и снова. Я не должен был мешать тебе уйти. Но мне так холодно одному.
      Я слушала эту историю и как будто сама переживала все рассказанное. Малейшие оттенки чувств и ощущений я различала как свои.
      - Так это ты устроил этот переполох?
      - Я только хотел остаться с тобой.
      Я улыбнулась. Странное существо. Как интересно оно к нам попало?
      - Ты можешь убрать боль из коридора?
      - Но я же ее отдал. Забирать подарки не красиво.
      - Я думаю, что это не самый хороший подарок.
      - Почему? Энергия - это же большая ценность.
      - Энергия - да, боль - нет.
      - ??? Боль же тоже энергия.
      - Может быть, но людям от нее плохо.
      - Если, я ее уберу, они не станут нас разделять?
      - Я думаю, что нет.
      Я почувствовала сильную пульсацию тепла и вдруг увидела у себя на коленях слабую дымку. Это было похоже на кусочек тумана. Осторожно провела рукой по еле различимой границе между ним и воздухом.
      - Так это ты и есть?
      - Ты меня сейчас видишь?
      - Да. Ты что-то изменил?
      - Нет.
      - Но я же стала тебя видеть.
      - Может быть, я просто успокоился?
      Я погладила его, дымка еще сгустилась.
      - Ты действительно становишься заметным. Может тебе лучше не волноваться?
      По поверхности тумана пробежала едва заметная рябь, очень напоминающая улыбку.
      - Но мы с тобой еще и не познакомились. Меня зовут Олле, а тебя?
      - Что значит "зовут"?
      - Имя у тебя какое?
      - А что такое имя?
      На подобный вопрос мне еще не приходилось отвечать.
      - Как тебе объяснить? У каждого человека есть имя. Когда ты хочешь кого-нибудь позвать, как ты его зовешь?
      - Я просто обращаюсь к нему.
      - И он понимает, что ты хочешь разговаривать именно с ним, а не с кем-то другим?
      - Конечно. Я же к нему обращаюсь, а не к другим.
      - Может, мы завтра встретимся с другими людьми и я объясню, что такое имя.
      - Хорошо, но давай подождем, пока станет тепло.
      - Ты, наверное, хотел, хотел сказать "светло"?
      - Нет, тепло. А что такое "светло"?
      Я задумалась, потом включила настольную лампу.
      - Вот сейчас "светло", - выключила лампу - сейчас темно.
      Он молчал, я слегка дотронулась до него.
      - Эй, ты случайно не заснул?
      - Я просто не почувствовал разницу между тем, что такое светло и темно.
      - ??? А что ты почувствовал?
      - За тобой расположено что-то, в чем находится самая элементарная энергия, таких объектов здесь много. Она начала двигаться, затем перестала. "Светло" - это движение энергии?
      - Ну не совсем. А что такое тепло?
      - Я не могу показать, но сейчас холодно.
      - Слушай, так мы не до чего не договоримся. Может, лучше ляжем спать?
      - А что такое "спать"?
      - Сон нужен людям, чтобы восстановить силы, энергию.
      - Тебе нужна энергия? А почему у меня не берешь?
      - Давай сегодня больше не будем экспериментировать с твоей энергией.
      Я взяла его на руки и легла в кровать. Глаза уже слипались
      - И что я должен делать?
      - Ничего. Я сейчас какое-то время не буду с тобой общаться. Я никуда не уйду, я от тебя не отказываюсь. Я просто сплю. Хорошо?
      - А я?
      - Ты если хочешь, можешь лечь рядом.
      Засыпая, я почувствовала, как тепло окутало мои ноги. Да уж отвыкла я от детей - столько "почему" за один вечер.
      От легкого прикосновения к щеке я проснулась. Чего только не присниться. Около моей руки слегка покачивалась голубоватая дымка. Неужели не сон?
      - Эй, ты здесь?
      Растекшийся по поверхности моего тела туман собрался в сферу.
      - Олле, становится тепло.
      Первые лучи солнца заглядывали в окошко.
      - Это солнце всходит. Становится светло.
      - Вчера "светло" означало другое.
      - Это естественный свет. Вчера я включала искусственное освещение.
      - Это хорошее "светло" - теплое. Вчера - никакое, равнодушное.
      Я заулыбалась.
      - Так для тебя день - это тепло, а ночь - холодно?
      - Да.
      Тут затрещал динамик инофона.
      - Олле, Олле, с добрым утром. Как ты?
      Конечно, это Майкл, только он встает в такую рань.