в компании седых плэйбоев
      моя весна на берегу
      реки чье имя изреку
      позднее бродит и любое
      прозренье душу не спасет
      май облаков стада пасет
      в компании седых плэйбоев
      песок прибрежный сер и грязен
      весна уронит лепестки
      цветов и зыбкие пески
      их скроют май плэйбоев дразнит
      двусмысленность сквозит во всем
      и мы с весною их спасем
      и тот песок что сер и грязен
      я вспоминаю о тебе
      когда смотрю в лицо весне
      когда опять в нелепом сне
      зубрю ненужный альфабет
      и облака спасенье чуя
      прислушиваются им кричу я
      я вспоминаю о себе
      река чье имя я забыл
      тиха негладка тяжела
      она в том ложе где жила
      весна зимой копя свой пыл
      а ныне мы на берегу
      я образ этот берегу
      ногой впечатывая в ил
      ЕЩЁ ОДНА ВЕСНА
      Сквозь тучи проклевывается лучик
      уставшего от безделья светила.
      Город надеется на лучшее,
      которое будет, есть и было.
      Уставший от безделья философ
      ухмыляется в нечесаную бороду,
      созерцая карликов и колоссов,
      что слоняются по проснувшемуся городу.
      Озабоченный формою чеканных максим
      мыслитель в поисках теодицеи
      готов утешать попрошайку-плаксу,
      уподобляясь галилейскому лицедею.
      Первые липкие и нежные листочки
      в небо по стволам выбираются из слякоти.
      Дума прорастает из крохотной точки
      для нищих духом, позволив плакать им.
      Оштукатуренные стены сыры и немы.
      Пронзительных лучиков дождь все гуще.
      Философ ищет продолжения темы
      змея, древа и райских кущей.
      Старик впервые за три дня позавтракал.
      И крошки хлеба в усах лелея,
      он знает как архангельская пуста рука,
      хотя должна бы сжимать лилею.
      Философ ступает в лужи, не замечая их,
      но он различает в грядущем туманном
      стечение неких событий случайных,
      позвякивающих как монеты в кармане.
      В его карманах нет мелочи.
      Однако в мешочке под пропотевшей рубашкой
      он скрывает от алчных неучей
      две новых стодолларовых бумажки.
      Он любит вас, но он вас не видит.
      Он любит себя, но не собственное тело.
      Завтра он опять на прогулку выйдет.
      Просто так. Без всякого дела...
      РАЗГОВОР В СУМЕРКАХ С ПАПОЙ РИМСКИМ
      зазубрины сердца кипарисовые
      церы острой как игла
      стилос идите мимо
      меня я лишь дерево возле
      дороги наличие корней
      у которого делает нелепой
      всякую мысль о путешествии
      не останавливайтесь
      не грустите я не фермопильский
      лев я лишь дерево
      у единственной из дорог
      не ведущей в рим если бы я
      не был деревом я
      отыскал бы все пути
      в город вечности
      и шел бы по ним
      одновременно дабы в умозрительной
      точке омега (где-то на
      пьяцца навона) слились воедино
      все мои ипостаси
      ощущение единосущия реальности
      плеромы дерево расставшееся
      со своими корнями без
      дрожи без крови и воплей (не
      вопль же легкий вздох
      серебряной кроны) дерево
      слоняющееся по риму не
      с целью попасть на бенефис
      великого гладиатора дерево
      спускающееся в
      катакомбы чтобы встретить
      первого папу мы вместе
      покинем душные кубикулы мы
      очутимся в гулких ватиканских
      покоях и (вполголоса) в
      пугливых и без чернил синих
      сумерках станем беседовать о
      тайнах и таинствах о
      бедах и бедствиях о
      действиях и действах
      красное вино в сумерках
      покажется черным и
      привычное чудо опьянения
      не заставит ждать себя
      долго
      мы не будем спорить о йоте и
      ни слова о боге
      * * *
      Загородный ландшафт впадает в красивость.
      Я с хрустом грызу, будто это орехи,
      бриллиантовые блестки редких росинок
      и вливаю новое вино в старые мехи.
      Я расковыриваю ладони гвоздями
      или держу свой светоч под спудом.
      Если ругает меня грозный хозяин,
      то я отделываюсь только легким испугом.
      Зарою в землю талант, порученный мне.
      Отыщу сучок в глазу у ближнего,
      уставшего от разбрасывания и собирания камней,
      а также от придирок фарисеев и книжников.
      С утра можно прогуляться к храму,
      потолкаться там у лотков менял и продавцов.
      Для проповедников еще, пожалуй, рано.
      Посижу в тени, потягивая винцо.
      Вечером же, на балу у Пилата
      некто, благочестием должный лучиться,
      передаст мне обусловленную плату
      за то, что нынче ночью непременно случиться.
      * * *
      Сеанс хождения по водам...
      Здесь то ли пастырь, то ли плотник,
      назвав отцом публично бога,
      воды испытывает плотность.
      О, чародейство - вкус отравы...
      Все видят, пересилив страх,
      и золото волос кудрявых
      и золоченый жезл в перстах.
      Изящен как эфеб аттический
      и ловок как персидский маг,
      в уме он скорость ветра вычислил
      и совершил свой первый шаг.
      Кремнистый берег россыпь скрыла
      голов, растущих из одежд.
      Смотрите! Он парит без крылий
      над блеском солнца на воде.
      Подошвами едва касаясь
      поверхности слепящей моря,
      скользит он мимо толп на скалах
      и мимо их страстей и горя.
      Он здесь не ради искупленья.
      Он годен только изумлять
      - чужой покорный воле пленник,
      чей дом ни небо, ни земля.
      И тут же - легкий на решенья
      еще не чувствуя оков,
      он поспешит на воскрешенье
      в сопровожденьи рыбаков.
      * * *
      Мы выезжаем в свет на золотом "бугатти"
      из синевы теней матиссова марокко.
      Угрюмый негр шофер нас высадив укатит,
      и ночь нам не сулит ни выгоды, ни прока.
      Нас ослепляет джаз. Все слаще и смешней
      под утро пить и пить их контрабандный виски.
      Там дальше - темнота. Меж нами и меж ней
      всего один рассвет как занавес повиснет.
      Наш выход. Я готов покинуть яркий свет.
      За рампою - ни зги. Нам не узреть финала.
      Пусть мир во мраке пуст. Я знаю - нас там нет.
      Мне ведомо ничто - не много и не мало.
      Я буду, но нигде... Рассыпан мой набор.
      Бумаги чистый лист хранит лишь рябь отточий...
      Но мчит и мчит в ночи наш золотой мотор,
      а негр себе под нос бормочет эти строчки.
      Тася Беренева.
      Соната для одинокого голоса
      -==Соната для одинокого голоса==
      ***
      Принца, что придет за мной
      Я уже не жду,
      Не тоскую, как Ассоль,
      Не мечусь в бреду.
      Знаю -- это лишь мечта,
      Он живет с другой.
      Жизнь -- жестокая игра,
      Брошен жребий мой.
      Все запутано давно,
      Умерла любовь.
      Только твой глубокий взгляд
      Мне волнует кровь.
      ***
      Дождь, и снова дождь, а где же солнце?
      Я грущу сегодня о тебе.
      Капли все стучат в мое оконце,
      Словно не в июле -- в ноябре.
      Ты уехал, может быть за море,
      Может быть за тридевять земель.
      Я гляжу как рядом на заборе,
      Завивается зеленый хмель.
      К вечеру смолкает даже дождик,
      Я смотрю на рдеющий закат.
      Ах, куда же ты, мечтательный художник,
      Вдруг исчез так много лет назад?
      ***
      "Мело, мело по всей земле, во все пределы..."
      Я поглядела за окно -- и в самом деле.
      И вот отброшен Пастернак, огонь в камине...
      Мечтаю, чтобы ты сказал: "Ach, meine Liebe!"
      И улыбнулся так, чтоб вдруг душа запела,
      Я замерла бы -- этот миг спугнуть не смела...
      Но попрощались мы вчера сухим -- до встречи.
      И понапрасну я зажгла сегодня свечи...
      Ведь ждет тебя давно домой, тоскуя, Frau,
      А мне остался Пастернак, метель да пламя.
      ***
      Мальчик мой светлоголовый,
      Ты всегда с другой,
      Даже не с другой -- с другими,
      Только не со мной.
      Я люблю другого тоже.
      Странный разговор...
      Мы -- друзья, и это слово
      Словно приговор.
      Отчего же бьется сердце
      И туман в глазах,
      И могу я думать только
      О твоих губах.
      ***
      Смерть -- это черная птица,
      Выклевавшая твои глаза...
      Почему отвернулась Фортуна,
      Как забыла свое дитя?
      Ты летел на крыльях удачи
      И не знал, что ждет впереди...
      Так радостно сердце билось
      И сила играла в крови...
      Но черная птица накрыла
      Землю черным крылом
      И вырвала гордое сердце,
      По Земле прокатился стон.
      Я тебя никогда не увижу...
      Никогда -- очень страшное слово...
      ***
      Заглянул ко мне недавно
      Просто так -- на огонек,
      Мне почти что незнакомый
      Ясноглазый паренек.
      Маска, кто ты? Принц ли, шут ли
      Или может Дон Хуан?
      Вижу шелковые кудри,
      Губы алы, гибок стан.
      Но моей сердечной раны
      Не залечишь лаской губ.
      Я прошла, шурша шелками,
      Головы не повернув.
      А сегодня мне подруга
      Позвонила вся в слезах:
      "Знаешь, он меня не любит,
      Слышен лед в его словах."
      Я не знаю, что случилось -
      Вкус соленый на губах...
      Ах, зачем я не решилась,
      Утонуть в его глазах?..
      Севастополь
      1
      Забыли губы слово дождь,
      Здесь пахнет степью, пахнет морем.
      Здесь каждый день чего-то ждешь,
      Шагая под палящим зноем.
      Троллейбус, словно перст судьбы,
      Людей сближает незнакомых.
      Здесь чувства все обнажены
      В прикосновениях невольных.
      И легким шагом я иду
      По улицам, где ветер с моря,
      С тобою нынче встречи жду,
      Я больше не узнаю горя.
      2
      Я сегодня грущу, я одна с этим шумом прибоя,
      С этим городом, что завладел моим сердцем навек.
      Остановись и прислушайся к голосу моря,
      Остановись и подумай, как короток век.
      Век, что отпущен тебе этим небом и морем,
      Чтобы любить, ненавидеть, терпеть и гореть.
      Руку мне дай -- нас теперь навсегда будет двое,
      Чтобы войти в этот город, а может взлететь.
      ***
      Завтра уйду в ночь, мой затеряется след -
      Я не смогла помочь тому, кого уже нет.
      Только стеной тишина, только печальный взгляд.
      Из ниоткуда пришла -- нет мне пути назад.
      И не целуй меня -- холоден мрамор губ,
      Мне не хватило огня, тише все сердца стук.
      Завтра уйду в ночь, мой затеряется след...
      Я не могу помочь тому, кто хотел умереть.
      ***
      В призрачном сером тумане
      Призрачный свет фонарей,
      Тонко стуча каблуками
      Осень идет по земле.
      К небу деревья нагие
      Тянут сплетенья ветвей,
      Улицы стынут пустые
      Спящей планеты людей.
      ***
      Я закрываю глаза
      И вижу мерцающий свет
      И очертания рта
      Того, кто сказал мне нет.
      Вижу, как падал снег,
      Слышу вой ветра в трубе.
      Он, заслоняя свет,
      К моей прикоснулся щеке.
      Тот, кто ушел во тьму,
      Громко захлопнув дверь,
      Тот, кто задул свечу,
      Ту, что могла гореть.
      Вижу прощальный взгляд,
      Губы, шепнувшие: "Верь".
      "Я не вернусь назад", -
      Звонко хлопнула дверь.
      Я попыталась жить,
      Много прошло уж лет -
      Я не смогла забыть
      Того, кто сказал мне нет.
      ***
      Иногда она становится дикой
      И уходит в вольные травы,
      И питается земляникой,
      И вдыхает в себя воздух пряный.
      Забывает все то, что любила,
      И танцует с ветром веселым,
      Все, что будет еще и что было,
      Оставляет под дубом зеленым.
      И сияет в полуденном солнце
      Золотистых волос паутина,
      И бежит, и смеется так громко,
      Ветер ласково дует в спину.
      Немецкая тетрадь
      1
      Я жду письма -- приходят письма,
      Я плачу -- или это дождь?
      Сегодня ночью мне приснится,
      Что ты меня, как прежде, ждешь.
      А тот, чужой, ломая руки,
      Просил -- ты прошлое забудь,
      Забудь про дом, про боль разлуки,
      Моей единственною будь.
      А ты в том городе далеком,
      Что мне родным когда-то был,
      Людским захваченный потоком,
      Мое уж имя позабыл.
      Я жду письма -- приходят письма,
      И вот сегодня тот, чужой,
      Чтоб легче мне с тобой проститься,
      Надел кольцо на палец мой.
      2
      Откуда он пришел в мой сон -
      Чужой, загадочный и грубый,
      Отбросив все приличья он,
      Меня целует властно в губы.
      И я, охвачена тоской,
      Вся отдаюсь волне желанья...
      Прости меня, но он, чужой,
      Мне ближе, чем твои признанья.
      Твои стыдливые слова,
      Глаза, что прячешь под ресницы,
      Твоя несмелая рука,
      Что так моей руки боится.
      Но он уйдет сегодня в даль,
      В ту даль, которой нет названья,
      И унесет с собой печаль
      И горечь моего желанья.
      А ты останешься со мной,
      Такой же робкий и несмелый,
      А я забуду губ тех зной,
      Чтобы тебе спокойней пелось.
      Я буду тихо жить как все,
      Любить ребенка, дом, работу...
      Но плакать иногда во сне
      О том чужом, родном, далеком.
      3
      Рук чужих кольцо
      Мне не разорвать
      И твое лицо
      Мне не целовать.
      Лампы яркий свет,
      Черное окно -
      Людям дела нет,
      Что в душе темно.
      Ты прислал письмо -
      Счастлив ты с другой,
      Я смотрю в окно -
      Мужа жду домой.
      Эпилог
      Ты далеко, мы не успели объясниться.
      Молчание не золото, а камень.
      И, кажется, мне вечно будет сниться
      Твои ладони освещавший пламень
      Костра, горевшего в последний летний вечер,
      И пение какой-то странной птицы,
      И звук отрывистый чужой обоим речи,
      И чьи-то в танце запрокинутые лица.
      Улыбка тайная твои тревожит губы,
      Мне немота награда за измену.
      Я поклялась, что никогда не буду,
      Пробило полночь, расколовши стену
      Хрустальную, а может быть стальную,
      Но было поздно, вот костер потушен,
      Я поняла, что не тебя целую
      И был мой грех мне наконец отпущен...
      Слезами горькими на землю кровь пролилась,
      Поверить сможешь ли в души переселенье?
      Как жаль, что я тогда с тобою не простилась,
      Но петушиный крик прогнал вдруг наважденье...
      ***
      Какая дивная весна,
      И хочется кричать немножко,
      Погнаться за соседской кошкой,
      Ах! Я чуть-чуть сошла с ума.
      Какая странная весна,
      Уже гляжу в чужое небо,
      И ты со мной как будто не был,
      И я с тобой как не была.
      Слегка вздохну, взгляну вокруг,
      Вильну хвостом и даже взвизгну,
      В глазах замечу укоризну,
      Но ведь со мною рядом друг.
      Он так лохмат, он смотрит смело,
      Ах, как кружится голова,
      Я позабыла все слова,
      Но что слова -- пустое дело.
      Какая дикая весна,
      И вдруг всплывут из ниоткуда,
      Как будто маленькое чудо,
      Твои зеленые глаза.
      Какая дивная весна,
      Какая странная весна,
      Какая дикая весна,
      Все эта чудная весна.
      ***
      Расскажи мне сказку о любви большой,
      О слезах принцессы, что в тюрьме сырой,
      О прекрасном принце, что ее спасет
      Из сырой темницы и на трон взведет.
      Расскажи мне сказку, пусть приснится сон
      О прекрасном принце, что в меня влюблен,
      Я уже большая и не верю в сны -
      Никому принцессы нынче не нужны.
      Утром солнце раннее поглядит в окно,
      Я проснусь с улыбкой -- на душе светло.
      И с улыбкой этой по земле пойду,
      Если встречу принца, то его спасу.
      ***
      Я давно не писала стихи -
      Я боялась, что они уде умерли,
      Я давно не совершала грехи
      В эти синие московские сумерки.
      Я пройду одна через ночь,
      Читая стихи проходимцам,
      А тебя я отошлю прочь,
      Чтобы смог ты мне опять сниться.
      ***
      Я сяду в троллейбус, что следует в парк,
      Сегодня впервые в нем еду одна.
      И глядя в морозную ересь стекла,
      Увижу лишь зимний тоскующий мрак.
      Мне глазом кровавым мигнет светофор,
      Как будто он тоже учуял беду.
      Как жаль, что и в душном предсмертном бреду
      Узнать не сумею, кто Принц, а кто Вор.
      Случайный попутчик, испуганный взгляд...
      Мне сел на плечо черный ворон -- Пора!
      Как много нам нужно успеть до утра,
      Ведь темные души и ночью не спят.
      ***
      Равнодушие -- желтый зверь,
      Зверь, чей взгляд так притворно робок.
      В нем не скрыты следы потерь
      И забыты следы находок.
      В джунглях каменных дом его,
      И успешна его охота.
      Так друзей позабыть легко,
      Так трудна о друзьях забота.
      Заработался, не успел,
      Потерял записную книжку -
      В колчане его много стрел,
      Так легко они входят в привычку.
      Посреди привычной толпы
      Вижу только локти и спины,
      Я устала носить цветы
      На растерзанных зверем могилы.
      Вячеслав Егоров.
      Сборник стихов
      * * * * * Все прояснится в безмолвии. Падают капли дождя... Сотканы стебли магнолии Из голубого огня. Мир там по прежнему огненный... Шорохи мыслей поют. Свет, одиночеством вспоенный, Тенью весны обовьют. * * * * Молитвенное ,царственное небо.... Крылатый ангел в изумрудных снах Витал над пропастью, касаясь краем неба... Он крыльями качал, волну вздымая И вглубь летел, паря средь облаков... Огненный обруч колыхал пространство... И демон тьмы дышал среди снегов.... Пройдя сквозь знойные, душистые потоки, Крыло сомкнул средь голубого дня И ввысь упал, блистая опереньем В хрустальном перезвоне бытия... * * * * Прозрей в глубинах самого себя! Узнай природу солнечного света. Прочти страницу ветхого завета И вспомни то, что было до тебя. Войди в пространство светлою тропою. Пойми природу снов и стань собою, Лишь там следи за внешнею судьбою... И мир раскроет краски пред тобою... * * * * Я умер для себя. Живу в других. Не надо мне каменьев дорогих, Колец не надо золотых и нежных. Я соткан весь из голубой одежды... Открылись мне неведомые знаки, И драгоценны в них одни лишь злаки. Я видел там бескрайние просторы, Где в розоватой дымке тают горы, Чарующие музыкой потоки Воздушных струй..., Где статные иноки возносят молебен. Я поднимался высоко в вершины, Смотрел на белоснежные седины, И созерцал поля, луга, леса И дивным взглядом видел небеса. Они сгущались как-то по иному, Как будто, мне казалось, что слепому Видится лучше все это.. И снова Я погружался в созерцание дней, Что в моей жизни были всех родней, Я видел счастье тысячи людей, Их радости, страдания и светлей Мне душу озаряло... Я вспоминал иные города, В которых я не буду никогда, И жизнь простых людей, Ушедших в вечность, Где музыкою тает бесконечность. Их жизнь в веках, покрытых слоем пыли, Которую давно уже забыли, И вспоминают изредка в картинах, Где мужество виднелось в гильотинах, Стальных кольчугах и литых мечах, И мшистых, посеревших кирпичах... Я видел счастье, внутреннее счастье... Меня во всем... Всего во мне.. Гармонию... Единство... * * * * Покой безмолвный... Навсегда со мной. Он мой... Рождая муки бытия, Легла душа моя, Где я... Обрел себя через покой... Раскрылись лепестки моих одежд Вечной весной... Один с собой... "Оно" со мной.. И мягкий зной... Я стал собой Среди чужих... И голос мой Пролился... Среди горных скал, Где смех пропал... Я видел Мыслей водопад, Взглянув назад... Он все бурлил... И был вдали... И весь в пыли.. Прозрачный Ил Внешнего дня Исчез как я... * * * * Переливы струн хрустальных В Зазеркалье проливались... Блики горных водопадов С тонким звоном рассыпались... Легкий шепот, шорох леса Шелестит колючей шалью... Лен искрится перламутром, Серебристою вуалью... Светлый цокот пен зеркальных Зажурчал прозрачной зыбью... Жемчуга ланит астральных Заиграли сладкой трелью.... Запах волн лазурных тает, Тихо плещется... Струится... Сон коралловый сверкает... В глубине во льды вливаясь... * * * * Странно было... в день ненастный Видел сон прекрасный, ясный. Видел блики жизни прежней... И струился из одежды свет Небесный, неземной! Там лазоревый, хрустальный Храм стоял и рядом пальмы Колыхались предо мной В свете жизни неземной... Колыхались так печально, Что заплакал мир астральный, Закружился мир астральный В красках вихрей предо мной!... Так зовуще, тонко, нежно, Так печально, безмятежно Снова блики жизни прежней Показались предо мной... Сон струился зеркалами, Видел голубое пламя, Чистое , святое пламя Колыхалось предо мной В свете жизни неземной... * * * * ... фонтаны задумчиво царили в голубом небе. ... фиалки распускались тонкими, красочными бутонами в феерии рос. ... плавная, вздымающася колоннада звезд обливалась прохладными, льющимися струями виодяных вихрей! ....призрачной луной парили над звездными караванами голубые птицы! ---шали водянистых вихрей дрожали пушистым дыханим голубых озер... ... райские трели осыпались перстами трепетны усыпальниц!... ... алмазные сандалы парили, сверкая хрустальными мечтами в пириловой тишине небесного дворца! ... лились потоки витановых лучей, ликуя о тайне! * * * * Линии красок бегут по волнам. Линии жестов текут по стволам. Линии огненных, розовых вед Тихо струятся нам вслед... Щеки морозны и дни холодны. Трелью небесной поют две струны. Радуга северных, радужных лет Тихо запела нам вслед... Ветер морозный танцует, любя. Ветер небесный, танцую и я!... Пепел умов нескончаемых толст Красками светлыми вносим на холст. Танцы и песни! Зажглись фонари. Гул поднебесья зовет в алтари. Реки небесные светом текут, Светом танцуют. В свете поют. * * * * Я как феникс из пепла Воскресаю опять, Чтобы снова рождаясь, Снова вновь умирать. Я купался в каньонах Всех грехов и потерь. Я страданием каленый. Я " санньясин" теперь. Глаза выжжены зноем, Белым солнцем степей. Видел часто лишь зло я. Вижу свет я теперь. Часто к телу привязан, Я боялся всего. Снова узел развязан. Я боюсь одного... Чтобы страсти слепые Не метались во мне. Чтобы дни роковые Не прижали к стене. Чтобы мог я, как прежде, Созерцать красоту. Чтобы стихли надежды..., Чтобы чувствовать ту, Что манит меня взглядом Из лучащихся глаз!... Ту, что видел я рядом И не помню сейчас... В крае дивном, далеком Я бродил с ней в ветрах. Я был в белой одежде... Она в синих цветах. Мы смеялись в закатах Бриллиантовых дней, Это было когда-то... В пору ясных огней. Мы смеялись и пели В сферах тонких лучей, Наслаждались свирелью В свете дивных ночей. Помню: тиха, прозрачна Глубина ее глаз Меня чем-то манила... Ах, не помню сейчас! Были светлые тайны В тех мирах у меня. Был я обликом ранний... Дух крылами звеня! А она, как царица, Обнимала меня... Как две вольные птицы Мы парили, звеня! * * * * Ты не есть это тело. Ты не есть этот взгляд. Ты немного узнаешь, оглянувшись назад. Время тает рекою над твоею судьбою... Ты увидишь другое, скинув плащ-маскарад... Мир обмоет водою, всей прохладой речною. Будут только томиться тени... Всей водой ключевою, на предгорьях зимою К водопадам уходят олени... В потаенных станицах на закатах синицы Выбирают веселые тени... Колесо колесницы, что нам изредка снится... Вымывает нам душу из пены... ** * * * * Где-то щебечут птицы, Где-то... Где-то златые спицы К нам на порог звон являют... В золоте дождя. Где-то свой лик являют, Где-то с небес слетают птицы... В серебре дождя. В тонком, астральном мире, В свете, в иной картине Тает... Голубой магнит. о Плещутся в перезвоне, В тонком, хрустальном троне Блики... Нежных янтарей. Светлые дни мелькнули, Ласково тень плеснули Феей... Дымчатых огней. В тайне полетов лунных, В стане существ разумных Время... Ласково поет. Собраны все крупицы, Ищущих единицы... В райском тумане сомнений Ландышем звенят! ... * * * * Мягко подпрыгнув, плавно коснулся... Тот увернулся, и улыбнулся, Тихо пригнулся... Тот вдруг качнулся И растянулся, мягко сползая, Осознавая - шансы неравны В этом движении... * * * * * Никому не верю. Верю только Богу. Верю только Богу. Он воздаст дорогу... Он разрушит образ " Мира состояний" Он подарит благость В глубине сознания... В этом мире трудно Жить определенно, Обливаясь потом, В муках мы рождены. Разрывает душу Будда совершенства! Потрясение дарит Высшее блаженство.... Внутренне отдавшись, Погружаем душу В глубь осознавания, "Я", " "мое", разрушив... Где нас жжет дыхание Бога у порога, Где "я"-мысль рождалась, Там и Имя Бога. * * * * * Тишина... Уединение... Истины прикосновение В ясном солнышке, согретое лучами... Синева небесных трелей Ветхих мотыльков пастели На туман в ночи летели И напели: - Пух пустынный, лебединый Заскользил в ночи невинный И утих в тумане синем У перины... Золотой, жемчужно-белой, Где-то просвистели стрелы, Чей-то крик в душе поспелой, Уцелелой... Колыбельное, земное, Видишь озеро немое? И прозрачное, святое Пеленою... Лед покрылся И пролился... Серебрился И явился... Над застывшею водою. * * * * * Любовь - это сердце, в котором Рождались навеки мы. Видать, непохоже все это на сон. Это происки тьмы. Зарею с востока все души в тела продлены... Играет в иллюзиях сна торжество Тишины. И снится мне день: бесконечный, лазоревый день, Что здесь я брожу и что чувства мои это тень. Я вижу объекты, которых в помине и нет И вижу проекты волнующих, радостных лет! И снится мне жизнь, на которой мне продлен билет И мир разноцветный, в котором я здесь или нет?... Сознанье как образ, творимый секундно во мне, А где? Что со мной? Весь горю в непонятном огне... Сознание ли я? Но какой-то хоть дайте ответ! Меня в этом нет, но быть может разрушен ответ? Меня в этом нет, но быть может огромен ответ?! А грезы кружатся и падают подле меня Подле меня... Но кто я ?! - беспредельный костер бытия... И Дух мой встревожен и страшно , но верю Тому, Кто в каждом мгновении родился... - Ему Одному. Меня там не будет, но все же пребуду там я. Меня там не будет, но всюду во всем это я.... * * * Осознавание себя, где имя дня и ночи исчезает, Мне часто светом душу озаряет и, сомневаясь, жду. Дождусь ли я?... Источник вечным миром осеняет: - войди! войди!... и тихо совершает свой звездный путь. А я смотрю - причудливой игрою течет вся жизнь И вне законов суть....Окинув взглядом все, что было свыше, Все тише, тише... Звуки возвещают в святой капелле! Зримо, в тонкой сфере вершится круг событий И тюлени восходят по снегам в свои купели... Смотрю в себя, гляжу: одно блаженство Царит внутри! и страх в себе не дремлет, Он таится и таит мгновения, магией линз околдовав меня... В тюрьме, что видим третьим, ясным глазом, Томятся все... и нет пути к экстазу! Я исчезаю, но поверьте мне. Я просыпаюсь в этом долгом сне Для откровений... в тишине- весне.
      Оксана Замятина.
      Олле
      -==ОЛЛЕ==-==1.==
      Утро было тяжелым. Господи, где я? Ах, да. Это, видимо, последний кабак, в котором я вчера пытался забыть впечатления от работы. Давно у нас не было таких заданий. Тем более, что делать пришлось совсем не то, что собирались. Нас вызвали на обезвреживание террористической группировки, но поздно. Террористы успели взорвать машину с детьми почти на наших глазах. Полиция в этот раз выступала щитом между людьми и этими подонками, а мы занялись детьми. Двое еще подавали некоторые признаки жизни - их отправили в реанимационный центр. Остальные восемь.... Было даже трудно понять, где что. Почти упаковав все, что от них осталось, я получил указание пропустить в оцепление представителей института жизни и по возможности помочь им во всем. Представителем оказался обычный, ничем не примечательный мужчина средних лет, какая то пешка, так как он, передавая нам сообщения, полученные по телефону, удивлялся, похоже, не меньше нас. В результате, я отобрал у него трубку и разговаривал напрямую с человеком, представившимся как мисс Сайл. Она сказала, что один из отделов института хочет попробовать сохранить жизнь этим детям, и что от того, насколько быстро и точно мы выполним то, что она говорит, зависит останутся ли они живы. Если бы я не получил указания по своей линии, я бы просто посчитал ее ненормальной, так как с моей точки зрения о жизни этих детей речь вообще не шла. Но мое начальство обычно не шутит. Нас просили рассортировать останки по восьми мешкам таким образом, чтобы, по возможности, в каждом мешке были части тела только одного ребенка и залив это все раствором, содержащимся в машине, в которой приехал их представитель, как можно скорее отправить в институт жизни. Этой сортировки и не выдержали мои нервы. Очень тяжело вглядываться в кусок мяса и пытаться представить, что это за часть тела и кому она принадлежит, даже если перед тобой фотография. Хорошо, что хоть у кого-то хватило ума не привлекать к этому родителей детей, иначе сумасшедшие дома в этот день сильно бы пополнились. Когда все закончилось, я взял выходные и пошел по кабакам. Где-то здесь я сейчас и нахожусь.
      Кто-то тряс меня за плечо и что-то говорил. Какие то слова утешения. Не ужели я умудрился рассказать о вчерашней работе. Похоже, рассказал, так как меня заставляли смотреть телевизор. Да, это была пленка с записью вчерашнего дня. Снимали, правда, откудато издалека и видно было плохо, но и этого было достаточно, чтобы волна тошноты подкатила к горлу. Я хотел отвернуться, но вдруг на экране показалось новое действующее лицо - забинтованная с ног до головы девочка. Это лицо мне было знакомо, по этой фотографии мы с Берком складывали вчера останки в один из пакетов. Слух и соображение вернулись так резко, что стало больно. Диктор сообщала, что, по крайней мере, один из детей, пострадавших в катастрофе останется в живых, и что Институт жизни продолжает работу с остальными. В радостном гомоне, похоже, не участвовал я один. Только начав падать, я понял, что умудрился вскочить на ноги. Бармен, подхватив меня, сочувственно поставил передо мной стакан.