* * *??
      Наш понедельник начался в субботу, TC "Наш понедельник начался в субботу,"
      Но у меня-- семь пятниц на неделе. Мой здравый смысл повис, как мышка, кроток, Набедренной повязкою на теле.
      И, прокричав торжественные гимны, Мой дерзкий рот окрысился молчаньем. Срывая звезд сырые апельсины, Рука легла, как агнец на закланье.
      Ты скажешь: "Чушь!", я притворюсь, что верю Словам, что вовсе ничего не значат, Но, погруженный в тайные вечери, По-своему все здесь переиначу.
      Зажгу лампады перед образами, Вскормлю строкой голодную бумагу, А после, с просветлевшими глазами, Солью остатки роскоши во флягу.
      И будет жизнь катиться поневоле, Как старая арба с ослом в упряжке. Ищи меня тогда, как ветра в поле, От божества не требуя поблажки.
      Ты, может, напоследок скажешь что-то, Но мне слова до смерти надоели. Наш понедельник начался в субботу, Но у меня -- семь пятниц на неделе.
      * * *???
      Вечер холодом тронул ладони, TC "Вечер холодом тронул ладони,"
      Остужая мальчишеский пыл. Слишком искренен и беззаконен Он для строгого города был.
      Я смирен, но, с почтением меря Переулки его и дворы, Пусть немного, но все-таки верю В озорную серьезность игры.
      * * *???
      Крути мыслью, как ось колесом, TC "Крути мыслью, как ось колесом,"
      Жми смело на обе педали. Пускай в стакане не Абрау-Дюрсо, Пускай не светят ни призы, ни медали.
      Лимонной коркой в сахарный снег Прыгни и, горечь свою спрятав, Без напряженья начав разбег, Взлетай, сверившись с звездной картой.
      Зачеркни притяжения пустую строку, Стряхни жирка голодное месиво И честь отдай стальному клинку -Он твой пророк и мессия.
      * * *???
      Когда мне вдруг наскучат звуки, TC "Когда мне вдруг наскучат звуки,"
      Уйду на дно. Не шевелясь, Я, темноте сжимая руку, Умолкну, наглотавшись всласть Воды забвения, и память Застынет чистым серебром. Не нужно будет строки плавить, Кручинясь, думать о портном. Не нужно будет защищаться, Не нужно будет нападать, Чего-то каждый день бояться И что-то каждый день решать. Я рыбой нежно-серебристой Вспорхну сквозь толщу вод морских, Где тьма чернее трубочиста И тишины степенный стих.
      * * *???
      Нам праздник двери отворил, TC "Нам праздник двери отворил,"
      Но мы, поскромничать желая, Отвергли алый сок Токая, В которым дух беспечный жил.
      И пресный, тусклый вкус дождя Нам стал единственной отрадой. Шуршали листья за оградой, На шепоток переходя.
      То был ноябрь, а может, май, Дожди времен не различают. В дождь хорошо сидеть за чаем, Таская строки из письма.
      А мы стояли у крыльца В надежде разрешить сомненья, Промокший рыцарь и дуэнья, Лицу не обнажив лица.
      * * *???
      Что б вам ни раззвонили обо мне, TC "Что б вам ни раззвонили обо мне,"
      Не верьте ни единому звонку. Я все равно останусь на коне, Пусть даже разобьюсь на всем скаку.
      Заткните уши, спрячьте звезды глаз, Замкните разум от досужих слов. Я вновь воскресну в предзакатный час Лиловым миражом поверх голов.
      Я вновь воскликну, руки вознося, Осанною омыв свои уста, И мне в ответ сверчки заголосят, Оплакивая мужество Христа.
      * * *???
      Как тень недоуменья, на губах TC "Как тень недоуменья, на губах"
      Укус щеки, подставленной небрежно. Спесивый лед, не тающий в руках, Бесчувствием их дарит неизбежно.
      Неутоленность сердце холодит, В неискренности требуя ответа, Но немотой отмеченная Лета Свой кладезь никому не одолжит.
      * * *???
      Туман, вероломный, как Каин, TC "Туман, вероломный, как Каин,"
      Походкой форся воровской, В пугливые дебри окраин Проник у ночи под полой,
      Пробрался, руками замаслив Последние искры зари, И, даже не вскрикнув, погасли Задушенные фонари.
      В поту исступленной истомы, Холодной, как сердце лжеца, Деревья, чумазые гномы, Во тьме ожидают конца.
      Лишь путник с упрямством испуга По сердцу сверяет шаги, И, чавкая, липкую ругань Выводят его сапоги.
      * * *???
      Полью цветы, пускай напьются, TC "Полью цветы, пускай напьются,"
      Пускай проклюнутся ростки, И благодарно встрепенутся Пурпурных лилий лепестки.
      Растите, нежные побеги, Вдыхайте солнечный нектар, Ловите терпкий шум элегий В капели светлых Ниагар.
      Весна! Затворники, ликуйте! Живым объятием ветвей Встречайте, листьями целуйте Ее сверкающих детей.
      Век заточения окончен, Окно открыто, час настал. Травою тронув пыль обочин, Весна взошла на пьедестал.
      * * *???
      Хочу напиться допьяна TC "Хочу напиться допьяна"
      Я золотым вином заката, Чтоб золоченая луна Качалась в небе виновато,
      Чтоб звезды сыпались с небес, Как блестки с новогодней елки, Чтоб много лет об этом дне По городу бродили толки.
      Молись, прохожий, грудь крести, Ты трезв, а значит малодушен. Что толку лысину скрести, Коль светоч разума потушен.
      Все трезвые сойдут с ума. Того ж, кто пропил ум и тело, Не тронет эта кутерьма, Ведь пьяному какое дело,
      Что где-то мечется луна, Срывая звезды с небосвода. Закат, а ну, еще вина! Я пью, да здравствует свобода!
      * * *???
      Весна, а листья падают, к чему бы TC "Весна, а листья падают, к чему бы"
      Вся эта кутерьма в английском стиле. Опять ветра в архангельские трубы Над головою зябко протрубили.
      На новом Альбионе, как в аптеке, Сырые тучи отмеряют капли. И в плечи прячут плеши человеки, По грустным лужам шлепая, как цапли.
      ОДА БОЛЬНОМУ TC "ОДА БОЛЬНОМУ"
      Каждый болеющий требует трепета, Не по достоинству, а по болезни. Время улиткою тащится медленно. На подоконнике -- кровь гортензий.
      В скромном футлярчике прячется градусник, На столике -- горсть таблеток в пакетиках. Больной ведь не леший, а мелкий пакостник, К сожалению, не лишенный патетики.
      Всюду болячки сочтет он и выставит Всем напоказ, не стыдясь нимало. Заткнет за пояс любого артиста, Не выбираясь из-под одеяла.
      Вы ему время свое и внимание, А он: "Дрянь -- эта вся медицина". И после, поморщившись в назидание, Выпьет таблетку эритромицина.
      Кормишь из ложечки, поишь из соски, А он в ответ лишь стонет и охает. Жаль вот только, малы подмостки, Да зрительный залец уж больно крохотен.
      * * *???
      Должно быть, осень на дворе: TC "Должно быть, осень на дворе\:"
      То дождь, то мокрый снег и слякоть. И ветры, словно в ноябре, Кусают солнца хлебный мякиш.
      Прохожий зябко опустил Пальто на острые колени, Но отчего тогда кусты Затлели звездами сирени?
      Должно быть, осень на дворе, Так в душах холодно и пусто. Сейчас бы двери запереть И стиснуть пальцы рук до хруста.
      Впустую брошены слова, Как слезы в старую могилу, Но отчего тогда листва На ветках набирает силу?
      Должно быть, осень на дворе. Такие странные метели. На яблонях, не догорев, Цветы снегами облетели.
      В промерзших жилах стынет кровь В немом предчувствии разлуки, Но отчего тогда любовь Соединила наши руки?
      * * *???
      Мне по чьей-то особой причуде TC "Мне по чьей-то особой причуде"
      Это небо досталось в наследство. Пусть сбегу я навечно отсюда, Никуда мне отсюда не деться.
      Я уеду, уеду и сгину За морями в озерах азалий, Но вернусь с головою повинной В наши Богом забытые дали.
      Появлюсь, долгожданный наследник, Разминая усталые ноги, И, расправив зеленый передник, Роща встретит меня у дороги.
      * * *???
      Я не верю коварным словам, TC "Я не верю коварным словам,"
      Непоседливым, как воробьи. Я губами прочту по губам Сокровенные письма твои.
      И воскликну в ответном письме, Охнув раненой птицей в глуши: "Не бросай меня, радость, во тьме! Напиши мне еще, напиши!"
      * * *???
      Развернув пошире плечи, TC "Развернув пошире плечи,"
      Долговязый, что Кощей, К нам в окно стучится вечер В донжуановском плаще.
      У него в руках гитара, У него в кармане нож. Он поет: Та-та-ра, та-ра, Черногуб и чернокож.
      Под пьянящий смех кадрили Он приходит к нам в дома. От него во всей Севилье Все дуэньи без ума.
      Не боясь ни шпаг, ни яда Недоверчивых мужей, Он в густых объятьях сада Одурманит сторожей.
      Подкрадется под балконы, Пробежится по ладам, И тотчас любая донна Упадет к его ногам.
      * * *???
      Ты меня никогда не узнаешь, TC "Ты меня никогда не узнаешь,"
      Ты меня никогда не поймешь. И уж если меня потеряешь, То уже ни за что не найдешь.
      Я не здешний, я здесь ненадолго Задержался на трудном пути. Вот надену свою треуголку И пойду небылицы плести.
      СОНЕТ TC "СОНЕТ"
      Два облака не делают погоды, И две слезы не делают дождя. Надменный взгляд еще не знак породы, И шляпа -- часто шляпка у гвоздя.
      Стремление не означает цели, А два рубля -- еще не капитал. Два выстрела не делают дуэли, Две доблести -- еще не идеал.
      Две рюмки не смертельны для гуляки, Два клоуна -- еще не балаган, Два выпада не означают драки, Два поцелуя -- даже не роман.
      Как часто мы тревожимся напрасно И видим бурю там, где небо ясно.
      * * *???
      Я, архитектор снов и чудотворец, TC "Я, архитектор снов и чудотворец,"
      На карауле бодрствую под шорох Ночных сверчков, которые не могут Уснуть, пока заря не заалела. Комар, жужжа над ухом, жаждет крови, Моей горячей, сладкой, красной крови, Которая по синим толстым венам Течет стуча, как маятник в курантах. А где-то рядом сонно и печально Лопочет одуревший телевизор, Неярким бледным светом вырывая Из тьмы куски любовного романа. Я не рифмую строки, я рисую Пейзаж на пролинованном мольберте, Чтоб не уснуть, не умереть со скуки И не пропасть подобьем метеора.
      * * *???
      На смятом, порванном конверте TC "На смятом, порванном конверте"
      Вид новосветовского пляжа, Но я герой других пейзажей, Судьбой упрятанных в мольберте.
      Ведь ей, судьбе, какое дело -Она рисует, что попало, Пока душа не истончала И холст марать не надоело.
      * * *???
      К закату лето клонится, не встретить TC "К закату лето клонится, не встретить"
      Теперь его горячих, сочных губ. На улице соленый терпкий ветер Таскает клен за выгоревший чуб.
      Среди седых камней слабеют травы, Беспутным летним солнцем сожжены, И бродят в море черных волн оравы, Перебродившим воздухом пьяны.
      * * *???
      В корзине девочки-эпохи TC "В корзине девочки-эпохи"
      Простые чудо-безделушки: Надежды, сполохи и вздохи, Промокшие насквозь подушки.
      Еще не отзвенели марши, Еще листва не отшуршала, Еще мотив не знает фальши И бессердечности финала.
      Все так бесформенно и зыбко, Все так таинственно и ново, Что нас за первую ошибку Никто не упрекнет сурово.
      * * *???
      Не просите за меня Бога TC "Не просите за меня Бога"
      И не жгите за меня свечи. За себя я сам прочту слоги Из священных книг твоих, Вечность.
      Не поможет мне ничей посох, Но помогут мне друзей руки, Что напишут мне в письме строки, Извлекут из мертвых струн звуки.
      Отзовутся из своих комнат, Чтоб не быть мне лишь с одним хлебом, А молитву я и сам вспомню И скажу наедине с Небом.
      * * *???
      Я тихою надеждою живу TC "Я тихою надеждою живу"
      Когда-нибудь добраться до глубин, Вдохнуть прозрачной бездны синеву И выспаться у моря на груди.
      Я -- лишь песчинка, тополиный пух, Игрушка волн, течений и ветров. От ожиданья замирает дух, Но ожиданье -- ненадежный кров.
      * * *???
      Мне с вечеринками беда, TC "Мне с вечеринками беда,"
      Ведь по законам высших сфер Я -- никудышный кавалер, Зато любовник хоть куда.
      В веселье мне веселья нет: Сижу, потухший и немой, Но загораюсь, лишь с тобой Останусь я наедине.
      Прости меня мой друг, прости За бледный взгляд и блеклый вид. Во мне иное говорит, Когда глаза не отвести,
      Когда сплетается судьба, Когда смыкаются круги Вокруг бесстыжих и нагих С огнем на жаждущих губах.
      АРМЕЙСКОМУ ДРУГУ TC "АРМЕЙСКОМУ ДРУГУ"
      Мужайся! Мир еще не скоро TC "Мужайся! Мир еще не скоро"
      Заменит нам военный быт И фраки вместо гимнастерок На наши плечи водрузит.
      Еще не раз ногой растертой Земле разглаживать виски, Но срок настанет снять ботфорты И расстегнуть воротники.
      Мужайся! Мы еще воспрянем, Сорвав казенную печать, И честь свою уже не станем Кому попало отдавать.
      Так будет, поздно или рано. Пускай, дыханье затаив, Душа сидит на чемоданах, Глаза ресницами прикрыв.
      * * *??
      Молчали мы, и улицы молчали, TC "Молчали мы, и улицы молчали,"
      Весь мир молчал, лишь губы трепетали. Была зима, но мы не замечали Ее следов на вымершем бульваре. Но кто-то вспомнил, как рождают звуки, И мы смеясь протягивали руки, Друг другу мы протягивали руки
      И оживали.
      Так странно это было все, так странно. Нас фонари слепили неустанно. Качались пальмы голося:"Осанна!" И расставаться нам казалось рано. Но время шло, ах нет, не шло, а мчалось, И руки, удержать его отчаясь, Последний раз друг к другу прикасались
      В тени платана.
      Зачем, зачем нам было торопиться, Лишь встретившись, так наскоро проститься И от друзей стыдливо прятать лица, Боясь, что сердце может ошибиться? Но разве все могло бы быть иначе? Неужто взгляды ничего не значат, И душ волненье ничего не значит,
      Чтоб так забыться?
      * * *??
      Я положенный срок отслужил, отстоял TC "Я положенный срок отслужил, отстоял"
      На коленях среди потускневших свечей. Я молился, но лишь об одном умолял: Обвенчать меня с ней.
      Рыжий дьякон с окладистою бородой Гулким шепотом вел бесконечную речь, И усталый священник святою водой Бремя снял с моих плеч.
      Я ушел, осенив крестным знаменьем грудь, Осторожно ступая по мрамору плит. Дверь легко отворил и отправился в путь, Полумраком укрыт.
      Но открылись глаза мои, а по пятам Неземная печаль начинала разбег. Слезы прежних сомнений сползли по щекам И упали на снег.
      И когда в полутьме я ее увидал, Вновь вернулась ко мне боль бессонных ночей. Я взмолился, но лишь об одном умолял: Обвенчать меня с ней.
      * * *??
      Мне надоела болтовня моя, и баста! TC "Мне надоела болтовня моя, и баста!"
      Она бессмысленней патрона холостого. Пусть лучше пенится во рту зубная паста, Перемывая в "бу-бу-бу" любое слово.
      Снесен лавиною на подступах к вершинам, Я стольким елкам заглянул под блузку. Зато теперь могу воздать на матерщинном, Пожалуй, более понятней, чем на русском.
      Моя вина ли в том, что я лишился неба, То есть опоры языку, губам и звуку, Но не в ладах с чревовещающей утробой В чревовещатели я назначаю руку.
      Она расскажет то, что рот не рассказал бы, Она споет красноречивее Лоретти, А я тогда заздравный кубок выпью залпом, В глубоком кресле спрятавшись от сплетен.
      * * *??
      Просеянный сквозь облачное сито, TC "Просеянный сквозь облачное сито,"
      На землю выпал мягкий звездный свет. Реальность спит, грядущее сокрыто, А прошлого уже в помине нет.
      Бегут часы мурашками по коже, И, заметая за собой следы, Смешной до безобразия прохожий Вдыхает горький сигаретный дым.
      Он, тьмой в ночной гримерной размалеван, С тоской глядит на вымерший квартал, Как в опустевшем цирке старый клоун На молчаливый полутемный зал.
      Знакомое, что стало незнакомым, Вокруг себя отчаясь узнавать, Он, словно тень, бредет от дома к дому Своим немым поклонникам под стать.
      * * *???
      Какая сладостная ночь! TC "Какая сладостная ночь!"
      Горячий кофе, сигарета. Качается моя планета, С орбиты соскользнуть не прочь.
      Качаются луна и камни, И люди, спящие в тиши. Под звездами, где ни души, Качнули фонари плечами.
      Качаются дома и снег, За день растерзанный и жалкий. Качаются в ветвях русалки, Собравшиеся на ночлег.
      И, как усталая раба, Дрожа от праведного гнева, Качается сама судьба, То вправо возносясь, то влево...
      * * *???
      В бессильной ярости истрачен TC "В бессильной ярости истрачен"
      Молчанья золотой запас. Казна пуста. Теперь поплачем, Глотая окончанья фраз.
      Но бедности к чему бояться, Карман не оскудел, пока Слова как груду ассигнаций Мы достаем из кошелька.
      * * *???
      На лестнице, где каждый камень
      Хранит завет, TC "На лестнице, где каждый камень
      Хранит завет,"
      Переплелись над головами
      Хвосты комет.
      Пора. Наполнены карманы.
      Срывай плоды. Нас к памятникам безымянным
      Ведут следы.
      Чет или нечет -- все едино.
      Устал -- приляг. Монета брошена, а в спину
      Стреляет враг.
      Орел ли, решка ли, не стоит
      Терять гроши. Прими решенье роковое
      И не дыши.
      Колодец вычерпан. О днище
      Скрипит песок. А сердце молит, словно нищий,
      Подать кусок.
      Плоды просыпались в тумане.
      Прошла пора. Карман был полон, да в кармане
      Была дыра.
      * * *???
      Это было не в апреле, TC "Это было не в апреле,"
      Не в июне, не зимою. Может статься, в самом деле Это было не со мною.
      Это было не со мною, Не с тобою, не с другими: В платье легкого покроя Плыл закат неугасимый.
      Это было не со мною. Отчего тогда я помню Эти пальмы, это море, Удивительные волны,
      Что лизали терпкий берег И откатывали снова В даль придуманных Америк, К тайнам берега иного?
      Это было не с тобою? Отчего ты помнишь тоже, Как у самых губ прибоя Мы стояли, не тревожась,
      Что увидит нас прохожий, Что осудит и освищет, Позабыв про осторожность, Про напыщенность и пышность.
      * * *
      Мне теперь не наполнить нутро моих лат TC "Мне теперь не наполнить нутро моих лат"
      И не вынуть иззубренный меч из ножен. Я уже не солдат. Конь мой стреножен.
      Будто кляча крестьянская, щиплет траву. Безобидная, старая, глупая кляча. Я уже не живу, Но не плачу.
      Я не плачу, плачу, потроша кошелек, Словно рыбу, попавшуюся, в мой невод. День уже недалек: День гнева.
      Я уже не солдат, я свод небесный. Ветер гладит легонько мою васильковую шерсть. Значит я еще есть, бестелесный, Но все еще есть!
      * * *
      Не молюсь и не слушаю благовест. Позабыв о значеньи креста, Я заре, как заутрене, радуюсь, Из утробы постельной восстав.
      И, забывшись небесными тропами, Извлекая тепло из горстей, Я читаю нагорную проповедь В доброй светлой улыбке твоей. * * *
      Под ресницами синь, TC "Под ресницами синь,"
      В сини искрами смех. Эх! Душа -- апельсин, Разделить бы на всех! Но не хватит, о Боже, Как тут ни кроши, Под оранжевой кожею Сладкой души.
      * * *
      (Романс)
      Она, смеясь, глядела сквозь меня, TC "Она, смеясь, глядела сквозь меня"
      Но я, забыв про все, в истоме сладкой, Вдруг задрожал от страстного огня И робко снял с ее руки перчатку.
      Над тополями голубела даль, И погрустневший сад прощался с летом. Она сказала мне, снимая шаль: "Я не люблю вас, помните об этом!"
      Все закружилось. Хор сомнений смолк, Меня в объятья грез толкая грубо. И целовал я щек чуть теплый шелк И алые трепещущие губы.
      Все было так, как я того желал, Но чувству страстно требуя ответа, Я лишь одно во мраке различал: "Я не люблю вас, помните об этом".
      И вот, какая горькая пеня! Откинувшись на бледные подушки Она, смеясь, глядела сквозь меня, Как сквозь стекло глядят на безделушки.
      Я долго мял в руках цветную шаль, Но каблуком царапнув лед паркета, Она сказала вновь: "Мне очень жаль, Я не люблю вас, помните об этом".
      * * *
      Слезами не начать потопа, TC "Слезами не начать потопа,"
      Но сырость сильно портит мебель, Не каждый может громко топать, Заботясь о насущном хлебе.
      Не каждый может улыбаться, Идя ко дну, в объятья ила, Но каждый может постараться, И выглядеть смешно, но мило.
      Отчаянье возносит руки И пальцами хрустит в припадке. И остается лишь мяукать: Несмело, жалобно и сладко.
      Хозяйка нежно приголубит, Прижав щеку к пушистым лапам, Пока тоска, отбросив бубен, Не скроется в объятьях шкапа.
      * * *
      Что я такое? Сумеречный звон? TC "Что я такое? Сумеречный звон?"
      А может -- дождь серебряных монет? А может -- просто чей-то грустный сон?
      А может -- нет?
      Что я? Наверно просто человек: Немного сердца где-то посреди, Чуть-чуть души за абажуром век
      И боль в груди.
      * * *
      Дорожкою воров и проходимцев TC "Дорожкою воров и проходимцев"
      На город опустилась темнота, Сковав заклятьем всех принцесс и принцев, От поцелуя спрятавших уста.
      Зашторив сном кирпичный лик заката, Их усыпил таинственный недуг. Лишь стрелки на блестящих циферблатах Еще живут, чертя за кругом круг.
      И лишь воздушных замков постояльцы, Блаженной тьмой не окропив окно, До самых зорь не окровавят пальцы Об острое ее веретено.
      * * *
      Вот звезды с неба падают на площадь -- TC "Вот звезды с неба падают на площадь --"
      Обломки счастья. Я не поэт, нет, я всего лишь лошадь, Саврасой масти.
      Вы в небесах разгадку не ищите, Труды напрасны. Ведь это я их вниз смахнул в зените Хвостом саврасым.
      Ну, не глядите на меня, не надо, Такими грустными глазами. Мне просто хочется, чтоб кто-нибудь погладил Меня промеж ушами.
      СОНЕТ
      Я -- озеро, лишенное воды, Я -- черный снег, не тающий в жару. Я -- зверь, бесцельно путавший следы, И листьев колыханье на ветру.
      Я -- бой часов, лишившихся ума, Ночных кошмаров недостойный сын, Я -- зло, тайком заползшее в дома, Неверность женщин, мотовство мужчин.
      Я -- вечный плач у похоронных дрог. Я -- голос сфер, зовущих в никуда. Я -- молчаливый камень у дорог. Я -- червь в хрустящей мякоти плода.
      Искать меня -- напрасно тратить дни. Я ближе: только в зеркало взгляни.
      * * *
      Все дальше, дальше небеса. TC "Все дальше, дальше небеса."
      Все ближе, ближе твердь земная. Слышны все глуше голоса Давно утраченного рая.
      Я зов не слышал, я застрял На промежуточной ступени. Я -- не светило, Я -- растение Цветущее, где Бог вкопал.
      * * *
      Е. М.
      Ах, пани, ваше братство До первого пожара. Ведь наше панибратство Не вынесет удара.
      Лишь сердце тихо дрогнет, Как тень у водопада, Тотчас кольцо расторгнет Щемящее: "Не надо!"
      Но, пани, я растерян! Так взгляды ваши пылки, Что я, несуеверный, Боюсь упавшей вилки.
      * * *
      Я радуюсь! Не смейте быть в печали! TC "Я радуюсь! Не смейте быть в печали!"
      Когда я радуюсь, не лейте слез! И если вдруг часы нечайно встали, Не заводите -- не гневите звезд.
      Пришло мгновенье радости, дышите, Ловите дух его раскрытым ртом, Его одежды бисером расшиты И волосы сверкают золотом.
      Но время, беспардонное, как слякоть, Опять к виску приставит пистолет. Я радуюсь! Не смейте плакать, А то я сам заплачу вслед.
      * * *
      Беспокойные сумерки TC "Беспокойные сумерки"
      Замели колею. Мы, наверное, умерли И очнулись в раю.
      Мы, наверное, сгинули В сером мартовском дне, Словно штору задвинули Чьи-то руки в окне.
      И остались лишь сумерки Да огни фонарей. Мы, наверное, умерли, Не дойдя до дверей.
      И бродяги случайные Разнесли по стране Об ушедших в молчание, О пропавших в весне.
      Но будильник обиженно Зазвонил невпопад. Мы, наверное, выжили, Если чувствуем взгляд.
      И не нужно сутулиться -Злые вестники лгут... Ночь. Морозная улица. Колея на снегу.
      * * *
      Эй, время, крысиное личико спрячь! Последней листвою горя, Ноябрьский закат подымает кумач, Упавший из рук октября.
      Там, где-то за дверью, томясь по вискам, Участливо щелкнул затвор, И осень, слезинки во мгле расплескав, Промямлила свой приговор.
      "Казнить их! На плаху! Костры им! Костры! Довольно одежды менять!" И сыпались листья, от страха пестры, В голодное чрево огня.
      Безвольно качнулась моя голова, Ресницами жаля ладонь. Кто выдумал басню, что осень права И можно бросаться в огонь.
      Ворваться бы в небо верхушками мачт С горячим задором юнца. Эй, время, крысиное личико спрячь! Еще далеко до конца.
      * * *
      Убью брата Авеля. Выйду TC "Убью брата Авеля. Выйду "
      К народу с горящим клеймом. Служите свою панихиду, Кричите свой гневный псалом.
      Но зерна благие посеет Безвинно пролитая кровь. Взойдут, и никто не посмеет Убить брата Авеля вновь.
      * * *
      Я не верю случайности встречи. Случай слеп, но судьба не слепа. Время лечит? Нет, время не лечит. Время прячет свои черепа.
      Если можешь -- надейся. Надежда Может многое, как говорят. Но для тех, кто не сверху, а между Все равно, что вперед, что назад.
      * * *
      Как джин в бутылке под сургучом TC "Как джин в бутылке под сургучом"
      В пучине моря на самом дне, Мой дух пожизненно обречен Томиться, путаясь в беге дней.
      Пирует радостно бог труда И он по-своему прав, увы! Горбатясь, мимо плывут года И остается на звезды выть.
      Мой милый братец, трехногий стол, Лишь ты надежда моя и свет. Я грешен, я, как пустыня, гол. И нет ответов, по жизни нет.
      * * *
      Грустней, чем старое кино, TC "Грустней чем старое кино"
      Печаль опущенных локтей. Плетут затейливый венок Жрецы из теленовостей.
      Наверчивают письмена Из губ на уровне плеча. Их свет -- лишь дым, и грош цена Всем обещаньям и речам.
      Познав печаль от сих до сих, Ночная мгла сползает с крыш. И жажду плеч ее нагих Уже ничем не утолишь.
      Оставил дождь плаксивый след На мокрых листьях и траве. И мыслей умных больше нет, А есть лишь ветер в голове.
      * * *
      Минутной слабости прилив TC "Минутной слабости прилив"
      Нахлынул, горький и соленый. Я слаб, я наг, я еле жив. Я -- призрачный король без трона.
      Но стихло, волны улеглись. Я снова на коне и в деле. Я -- сила! Я -- заря! Я -- мысль! Я -- дух бессмертный в бренном теле!
      * * *
      Пора взрослеть. Младенец вырос, Окреп и ножками сучит. В пеленках не разводит сырость, Ночами больше не кричит.
      Пора, приятель, опериться, Стать на крыло и, с Богом, в путь, С высоким небом породниться, И всем, что нажито, рискнуть.
      Быть нужно строже и... добрее И не пенять на малый рост. Не ползать, не ходить, а реять, Пройдоху-жизнь ловя за хвост!
      * * *
      Я одет на весенний манер, TC "Я одет на весенний манер,"
      Мой костюм до приличия прост. Можно трогаться с места в карьер Собирать одуванчики звезд.
      Чтобы после, усевшись у ног Неподвижного белого льва, Ты упрятала в звездный венок Золотистые их кружева.
      Михаил Гурр
      Сон, который приходит к тебе
      ломанный рассказ
      Счастлив тот, кто рванулся упругим крылом
      И вознесся к полям, излучающим свет!
      Тот, чьи мысли легко, словно стаи стрижей,
      К небесам направляют свободный полет,
      Кто как бог, воспарив вдохновенно прочтет
      Откровенье цветов и безмолвных вещей!
      Шарль Бодлер.
      Сегодня мне приснился удивительный сон. Что будто бы я сплю и вижу сон, в котором мой сон -- вовсе не сон, а реальность.
      В начале был я. Весь. Целиком. С именем Экш. Затем табачный дым и серое пятно окна. Затем имена и лица для них, выполненные в карандашном эскизе. Затем родились звуки и мне стало смешно. Захотелось рисовать. Мне дали мелки. Кажется это пастель. Люблю. Люблю рисовать. Чиркнул желтым мелком по пустоте, в глаза ударил свет. Припудрил его небом и спрятал в проеме окна.
      Теперь хорошо. Хочется кричать. Рисую пену, чтобы снять напряженность. Радость рвется, хлопая пробкой.
      Андрюша, скрюченный над бутылкой шампанского, вдруг дернулся, вскинув острый подбородок вверх, и пена ударила в потолок. Визг девчонок подавил хлопок вылетевшей пробки. Бутылка вздрогнула и вырвалась из неловких рук, окатив содержимым обои и мебель. Затем упала на пол и закрутилась юлой, пока не была схвачена вновь.
      -- Тоже мне, специалист, -- заливаясь смехом, выдохнула Мила. -- Дай мне! Я умею. Ну вот и дали. Полбутылки разлил.
      Другой смутился бы, но только не он. Андрюша вытаращил глаза на Милу и пробурчал недовольно: Что же не поймала то ?!
      Смех усилился и достиг наивысшей границы. В нем переплелись харканье и писк, хохот и резкие всхлипы, слившиеся в единый шумовой поток невостребованного счастья.
      Митя смеялся почти беззвучно. Он просто дрожал всем телом и вытирал слезы, выступившие на глазах. Для того, чтобы сделать это, ему пришлось снять очки. Забавно! Лицо стало непривычным. Без стекляшек глаза подслеповато щурились и казались меньше. Он надрывно выпускал воздух через нос, при этом в такт оголяя зубы. Более оскал, чем улыбка... Мила просто смеялась, откинув голову назад так, что в открытый рот можно было накидать кучу фантиков от конфет. Она смеялась, как умела. Свободно. И это получалось у нее хорошо... Катрин прикрыла рот левой рукой, и сквозь пальцы вырывались быстрые и короткие "хо-хо", которые превращались в более или менее продолжительные очереди приглушенного смеха. Она смеялась и как бы стеснялась этого. И глаза выше прижатой к губам ладони просили простить ... Андрюша не смеялся. Он просто строил рожи. Но не так как клоун на сцене, в зрительный зал. Он склонил голову на бок и приоткрывал рот, как бы выражая кому-то под столом свое полное понимание шутки.
      Смеялись и другие. Кто? Не знаю. Мне жалко тратить мелки.
      Шампанского хватило не всем. Зато от него набухли обои и тапочки прилипали к паркетному полу. Я налил себе красной жидкости из бутылки с надписью "Портвейн". Андрюша посмотрел на меня с неодобрением и сообразил себе рюмку водки. Стол дрожал от посуды, которую насиловали более десятка рук.
      -- Тост! -- Мила схватила бокал, в котором болталось озерцо шампанского. Даже Дюймовочке оно было бы по колено.
      -- Тост! -- повторила она и уставилась на меня. Желание не уподобляться алкоголикам и производить возлияние спиртного культурно, с соблюдением правил и этикета понятно. Но почему тост говорить должен я? Попробуем отмазаться. Я уставился на Милу, стараясь передать выражение ее глаз. Смотрел и молчал. Это смутило ее. И она отступила.
      -- Катя! Тогда ты.
      -- Почему я?
      -- Ну. Как ни как, а собрались мы у тебя.
      -- Ну и что?
      -- Ну и то! -- подключился Андрюша.