Завязался жаркий воздушный бой. Непостижимо, как Сафонов умудрялся следить за всеми летчиками. Он руководил их действиями, подбадривал, предупреждал о возникавших опасностях. Несмотря на численное превосходство противника, бой закончился разгромом гитлеровцев - от метких ударов сафоновцев они потеряли десять машин. По возвращении на аэродром Сафонов доложил на КП:
      - Задание выполнено. Домой возвратились все!
      Это была самая крупная победа эскадрильи Сафонова за две недели.
      ...14 июля заполярное солнце заливало своими щедрыми лучами сопки и воды Кольского залива. Сафонову было дано весьма сложное задание: шестеркой истребителей прикрыть высадку морского десанта в районе залива Большая Западная Лица. Североморским летчикам предстояло совместно с частями 52-й дивизии остановить наступление 3-й горноегерской дивизии гитлеровцев. Изрядно пришлось потрудиться, каждый из пилотов сделал по нескольку боевых вылетов за сутки, задание было выполнено с высокой оценкой.
      Вечером того же дня Борису Сафонову вручили первую боевую награду орден боевого Красного Знамени.
      Главным условием успеха Борис Сафонов считал отличную подготовку материальной часта. Как-то раз он сказал корреспонденту краснофлотской газеты: "Победа в воздухе куется на земле. Я, например, аоловину сбитых мною самолетов отношу за счет своего техника Семенова и механика Колпакова. Сколько бы пробоин ни было в моем самолете после боя, к следующему вылету он неизменно в полной исправности..."
      Машины во главе с Сафоновым ушли в воздух на выполнение очередного боевого задания. Кажется, технику Семенову и механику Колпакову можно отдохнуть, но они не уходят, мысленно находясь со своими летчиками. Как там они? Как ведут себя машины?
      Наконец маленькие черточки появились над вершинами сопок.
      - Наши! Все вернулись! - крикнул кто-то из наблюдавших за горизонтом.
      Механики побежали к летной полосе. Первым, как обычно, приземлился командир. Как правило, он садился на три точки "впритирочку", и садился с тем блеском, которого гак долго добиваются молодые летчики. На этот же раз Колпаков заметил какую-то странность в посадке Сафонова. Его машина села с креном в на одно колесо.
      Командир, как всегда улыбаясь, подмигнул механику, встретившему самолет, и большим пальцем левой руки чиркнул два креста по борту своего истребителя. "Уничтожил двух фашистов", - понял Колпаков.
      - Ура!!! - закричал механик, размахивая руками. Но и радость за командира не могла погасить беспокойства: почему он так неточно посадил самолет? Механик стал осматривать машину. Так и есть! Множество пробоин... Обшивка на элеронах свисает клочьями. Видно, опять командир штурмовал вражеские войска на бреющем полете!
      Семенов обнаруживает, что тяга управления рулями высоты почти совсем перебита. Так вот отчего у Сафонова была такая посадка!
      Коваленко кивком головы указал на повреждение.
      - Ведь на честном слове держалась!
      - Ну-ну! Не запугивай! Быть этого не может! - возразил Сафонов. Он-то хорошо знал, чем это могло кончиться для него.
      На следующий день машина была в полном порядке. Рано утром в капонире появился Сафонов.
      - Ну а теперь приказываю вам идти спать! Впереди у нас еще много работы, набирайтесь сил.
      * * *
      Правой рукой Сафонова был комиссар эскадрильи Петр Редков. Так уж получилось, что сразу между этими людьми возникли взаимная симпатия и привязанность. Познакомились они 27 июня 1941 года, когда старший политрук Редков прибыл в эскадрилью для дальнейшего прохождения службы. Сафонов заинтересовался комиссаром, его прошлой службой. Узнав, что Редков служил в авиации Балтийского флота техником самолета и техником звена, командир эскадрильи оживился:
      - Тебя к нам прислало само небо! - воскликнул он. - В эскадрилье собралось очень много самолетов, поступивших к нам из других частей на доукомплектование. Их нужно побыстрее собрать и отремонтировать. Наш технический состав достаточно опытен, но ему нужен руководитель. Знания у тебя есть, а раз ты комиссар, то полагаю, что организаторскими способностями должен обладать... Как, комиссар, займешься сборкой?
      А через день довелось Редкову испытать крещение огнем и заодно наблюдать своего командира в бою. После полудня 36 фашистских бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении 18 истребителей Ме-109 пытались нанести удар но аэродромам авиации североморцев. Самолеты Сафонова, только что возвратившиеся с задания, готовились к повторному вылету - их заправляли горючим и боекомплектами. В этот момент несколько "юнкерсов" прорвались к аэродрому Сафонова. Заметив подходившие вражеские машины, Сафонов схватил ручной пулемет и залег между валунами. По первому же фашисту, пикировавшему на аэродром, командир эскадрильи открыл огонь. Сверкающая трасса заставила пилота "юнкерса" преждевременно освободиться от бомб, после чего он пошел с разворотом на запад.
      Заметив, что от "юнкерса" отделились бомбы, Редков подбежал к Сафонову и, схватив его за плечи, крикнул:
      - Ложись, командир!
      Легли вовремя. Разорвавшаяся поблизости бомба засыпала Сафонова и Редкова песком и мелкими осколками камней. Как только рассеялись столбы дыма и пыли, Сафонов выбежал из-за валунов, на ходу передал пулемет Редкову и направился к своему истребителю, у которого хлопотал техник Семенов.
      - Товарищ старший лейтенант, самолет в полной исправности! К вылету готов!
      - Очень хорошо! Побыстрее парашют!
      Семенов помог командиру быстро надеть и застегнуть карабины подвесной системы парашюта, когда к ним подбежал Редков:
      - Командир! Опасно! Они тебя могут стукнуть на взлете!
      - Ерунда! - Сафонов взмахнул рукой. Он о себе тогда не думал.
      Истребитель Сафонова и с ним еще три И-16 прямо со стоянки с оглушительным ревом пошли на взлет. Четверка истребителей набирала высоту, преследуя противника. На высоте около двух тысяч метров заметили четверку истребителей соседней части, ведущую неравный бой с гитлеровцами. Сафоновская четверка со стороны солнца свалилась на вражеские машины. Деморализованные внезапной атакой, фашисты стали выходить из боя, потеряв при этом два "юнкерса" и три Ме-109.
      Вот как рассказывал об этом бое над линией фронта секретарь Мурманского обкома партии М. И. Старостин:
      "...Бойцы услышали в небе гул множества моторов, затем через несколько секунд послышалась пушечно-пулеметная стрельба. Все выскочили из укреплений, смотрят в небо, плотно закрытое облаками, и... ничего не могут понять. Что происходит над ними? Потом увидели такую картину: из облаков, кувыркаясь, падает один горящий "юнкерс", другой, третий, четвертый... Это было потрясающее зрелище! Сбитые машины бойцы связали с боевыми делами сафоновцев, и здесь они не ошиблись".
      В гот день сафоновские истребители были подняты по тревоге. Вначале они прошлись над линией фронта, но вражеских самолетов обнаружить не удалось. Тогда Сафонов решил выйти за облачность. Плотным строем семерка врезалась в облака - это был сложный маневр, требовавший от каждого летчика большого мастерства, напряжения и спокойствия. Именно эти качества прививал Сафонов своим летчикам в учебной эскадрилье накануне войны. Вероятно, не один из них вспомнил трудное время сафоновской учебы, когда он поднимал в воздух несколько машин и, не давая ведомым отрываться, заставлял их повторять все, что делал сам. А угнаться за ним было трудно. Он ни минуты не летел по прямой. То шел на небольшой высоте, лавируя между сопками, то, взмывая вверх, обходил облако, делал петли, то, точно заметив кого-то, бросал свою машину в стремительное пикирование. И добился своего: ведомые научились не отрываться от него ни на метр, чувствуя малейший маневр своего командира. Так же уверенно они себя чувствовали и в облаках, и в боевой обстановке - это здорово пригодилось.
      В тот день за облаками Сафонов первым обнаружил девятку "юнкерсов", в стороне от них шла девятка истребителей прикрытия. Качнув крылом, Сафонов повел свою семерку на бомбардировщиков. Атака удалась - стремительная и точная, она увенчалась успехом. Фашисты лишились шестерых "бомберов", два из них сбил Сафонов. Истребители прикрытия, ошеломленные действием толстолобых И-16, сочли для себя благом убраться восвояси.
      В каждом бою количественному превосходству врага Сафонов противопоставлял боевое мастерство, гибкую тактику, отвагу, моральное превосходство своих летчиков.
      Однажды в районе аэродрома был сбит фашистский истребитель Ме-109. Сафонов заинтересовался чужой машиной. Вначале осмотрел его, затем сел в кабину, примерился к ручке управления, ножным педалям, осмотрелся:
      - Понятно. С хвоста "сто девятый" слепой. Плексиглас задней стороны фонаря никуда не годится. Так вот почему на них фашисты летают "змейкой" это для того, чтобы улучшить обзор задней полусферы.
      Из своих наблюдений Сафонов немедленно сделал практические выводы, которые были доведены до всех летчиков. Сафонов первым сформулировал основной закон боя истребителя: длинная дистанция - короткая очередь, короткая дистанция - длинная очередь.
      Личная дисциплинированность, аккуратность и точность были второй натурой Сафонова. Как-то один из молодых летчиков, возвращаясь с задания, сделал над аэродромом ряд замысловатых фигур и чуть не разбился. Сафонов тут же, в присутствии всех летчиков, задал ему вопрос:
      - Вы взяли эти фигуры из "Наставления по воздушно-стрелковой подготовке" или "Боевого устава истребителей"?
      - Нет.
      - Может быть, вы считаете эти фигуры нужными для воздушного боя?
      - Нет.
      - Тогда для чего же вы их делали? Если у вас много энергии, то приберегите ее для боя. Сегодня вы показали не свое мастерство, а свою недисциплинированность, склонность к ненужному риску и лихачество. Стыдно советскому летчику так вести себя в воздухе...
      Летчик краснел и бледнел. Выговор любимого командира, сделанный еще в присутствии всех, был для него больнее любого наказания. Больше он никогда не нарушал дисциплину в воздухе.
      Сафонов частенько говорил, что летчик-истребитель должен драться с горячим сердцем и холодной головой, быть смелым и осмотрительным... Как-то после выполнения очередного задания летчик Животовский доложил Сафонову:
      - Вел воздушный бой с Ме-109, выпустил несколько очередей с дистанции 350-300 метров. "Мессер" пошел к земле со снижением. Предполагаю, что сбил его. На моей машине восемь пробоин.
      - Что ж, посмотрим на ваш самолет.
      Вместе с летчиком Сафонов внимательно осмотрел истребитель, проявляя повышенный интерес к пробоинам:
      - Я уже не раз говорил вам: в воздухе надо быть не только смелым, но осмотрительным. А вы по-прежнему неправильно распределяете свое внимание по секторам. Вот посмотрите, все пробоины находятся со стороны задней полусферы. Значит, "мессершмитт" побывал у вас под хвостом, и только по счастливой случайности вы не стали покойником. А благополучное возвращение с такими пробоинами - это заслуга не ваша, а вашей машины. Так воевать нельзя!
      И не было боя, в котором бы летчики лишний раз не убеждались в правоте своего командира. Не так много прошло времени, а летчики уже переняли сафоновский стиль борьбы в воздухе. Бить врага по-сафоновски означало драться отважно и осмотрительно, открывать огонь по врагу с дистанции 70-100 метров.
      Шел второй месяц войны. Морские летчики-истребители сутками искали в небе и уничтожали противника. В редкие минуты затишья они отдыхали. В землянке на берегу маленькой речушки с необыкновенно прозрачной водой уютно. Сафонов с Редковым режутся в шахматы - редко бывает, чтобы можно было так спокойно посидеть. Но и ломая головы над сложными вариантами шахматной игры, они ни на минуту не забывали о реальной опасности. Телефонный звонок, партия прервана на неопределенное время: на подходах к аэродрому обнаружена группа фашистских самолетов.
      Сафонов выпускает ракету, и, пока та описывает дугу, истребители, оставляя клубы пыли, уже выруливают на старт. Гитлеровцы пытались уклониться от боя, но сафоновцы отрезали им все пути для отхода. Сафонов с дистанции 50-70 метров выпустил три очереди по Хе-111. Тот вспыхнул и упал в сопки. После этого командир эскадрильи вышел в атаку на "мессершмитта", который принял вызов и начал стрелять с дистанции 400 метров. Сафонов сократил эту дистанцию вдвое и ударил по фашисту из пулеметов и пушки. "Мессер" пытался было удрать, но в горячке боя забылся, что высота небольшая, и врезался в сопку. Это был одиннадцатый стервятник, уничтоженный Борисом Сафоновым.
      Борис Сафонов постоянно изыскивал возможности, чтобы сократить время вылета по тревоге. Чтобы быстрее надевать парашют, командир эскадрильи повесил его на березке вблизи капонира таким образом, что требовались считанные секунды, и он оказывался на плечах с застегнутыми карабинами. Для быстроты застегивания шлема Сафонов срезал с него пряжки, вместо которых пришил кнопки от парашютной сумки.
      - Видишь, как сделал? - показал свое изобретение Сафонов другу Коваленко.
      - Что сделал? - не понял его Коваленко.
      - А! Дай-ка мне шлем!
      Александр протянул Сафонову свой шлем.
      - Какой он у тебя старый! - произнес Сафонов в ловким движением срезал пряжки.
      - Так ведь хороший же еще был! Зачем было его портить? - с досадой произнес Коваленко.
      - На тебе вот кнопки. Пришей. А потом посмотришь...
      - Зачем мне кнопки?
      - А сколько времени ты тратил, застегивая эти пряжки? - вполне серьезно спросил Сафонов. Коваленко и присутствующий при этом комиссар Редков переглянулись. Никто из них никогда не задумывался над этим.
      - Ну, наверное, секунд сорок - сорок пять!
      - А теперь будешь застегивать в пять секунд. Выигрыш во времени больше чем полминуты. Этого вполне достаточно, чтобы атаковать противника и уничтожить или не допустить его к объекту. Так-то!
      Довод командира был весьма внушительным, и на следующий день летчики эскадрильи Сафонова застегивали свои шлемы на кнопки.
      Сафонов стал известен не только Северному флоту, но он всегда оставался скромен. Никогда не говорил о своих личных победах. А если уж приходилось рассказывать о проведенных боях и операциях, то говорил: "мы полетели", "мы прикрывали", "мы сбили", всегда при этом подчеркивая заслуги своих товарищей по оружию.
      ...Над расположением наших наземных войск стала появляться "рама", так частенько называли самолет-разведчик "Фокке-Вульф-189" за своеобразное двухфюзеляжное тело с перемычками у кабины летчика и стабилизатора. Несмотря на сравнительно небольшую скорость, этот самолет обладал хорошей маневренностью и вооружением, и сбить его было не такой уж простой задачей. Получив задание сбить вражеского разведчика, Сафонов решил взять с собой молодого пилота Николая Бокия. Командир эскадрильи хотел проверить его перед тем, как самостоятельно допустить до участия в боевых схватках:
      - Не спеши, будь внимательным, смотри за противником и за окружающей обстановкой. В бою действуй самостоятельно. Я твой ведомый и прикрываю тебя. В случае успеха полет будем считать зачетным.
      ...Подлетая к нашим позициям, Бокий обнаружил вражеского разведчика, кружившего на высоте 1500 метров. Выше его находились два "мессера" прикрытия.
      Бокий показал Сафонову и "раму" и "мессеров". Убедившись, что командир тоже видит противника, Николай немедленно устремился в атаку на разведчика.
      На Бокия сразу же навалились "мессеры". Сафонов сделал правый боковой разворот и вышел в лобовую. Почувствовав серьезного противника, "мессеры" отошли в сторону, а Бокий продолжал нападать на "раму".
      Фашист, видимо, был не из новичков - он искусно маневрировал и отстреливался. С третьей атаки Бокий заставил замолчать пулемет фашистского стрелка, после чего короткими очередями поджег "раму". На глазах пилотов "мессеров" прикрытия она, объятая пламенем, свалилась на сопки. Бокий подвергся атаке "мессеров", разъяренных потерей разведчика. Он с ходу пошел в атаку на ведущего фашиста, а Сафонов, бросив свой истребитель в крутое пике, с ходу короткой очередью прошил ведомого. "Мессер" вошел в глубокую спираль, закончившуюся в сопках неподалеку от "рамы". Ошеломленный таким исходом дела, уцелевший фашист бросился наутек.
      Бокий при докладе Сафонову о выполнении задания виноватым голосом произнес:
      - Весь боекомплект израсходовал...
      Вместо укора за допущенные в бою промахи командир крепко пожал Николаю руку и поздравил с победой. Так был сдан Николаем Бокием экзамен на зрелость.
      Частенько обучение молодых летчиков Сафонов проводил непосредственно в боях. Товарищи Сафонова нередко недоумевали: зачем он с собой в качестве ведомого берет необстрелянного юнца? Разве можно рассчитывать на такое прикрытие в бою?
      У Сафонова на этот счет было свое мнение. Как правило, самолет противника он сбивал с первой атаки. Но когда за ним шел неопытный летчик, Сафонов стремился только "подранить" противника, а затем командовал по радио:
      - Выходите вперед! Теперь вы командир, а я ведомый. Видели, как я его стукнул? Вот и повторите. Бейте по другому мотору...
      Получив такой приказ, молодой летчик преображался. Ему хотелось быть таким, как и его командир. Вражеский пилот маневрировал, рассчитывая уйти, а пилоту казалось, что враг от него уйдет раньше, чем он по нему успеет выпустить хотя бы одну очередь. Волнуясь, летчик открывал огонь и, конечно, впустую жег боекомплект.
      Тогда в эфире раздавался спокойный голос Сафонова:
      - Ну кто же так стреляет? Разве я так вас учил? Спокойно, не спешите. Так. Так, подойдите к нему поближе... А теперь бейте! Короткими очередями, прицельно. Хорошо, хорошо. За себя не беспокойтесь, я вас прикрываю...
      Летчик успокаивался, послушно выполняя все рекомендации Сафонова, добивал вражескую машину.
      После посадки Сафонов отдавал распоряжение начальнику штаба:
      - Сбитый самолет записать на боевой счет ведомому.
      А сколько было таких распоряжений? Знают об этом только сафоновцы...
      Характерным для Сафонова было то, что он не терпел штампов. В каждый бой он стремился внести что-то новое. Творческое отношение к воздушному бою он прививал и своим летчикам.
      Довелось ему однажды вести группу из пяти машин на перехват вражеских бомбардировщиков, которые собирались сделать налет на наши передовые позиции. Сафонов после взлета повел ведомых в море, где группа набрала высоту три тысячи метров. Летчики четко выдерживали боевые порядки. Выведя группу точно в заданный район, советские летчики заметили более двух десятков вражеских бомбардировщиков. Создалось очень выгодное положение для атаки. Однако Сафонов не спешил отдавать соответствующую команду. И здесь, всматриваясь в небо, он обнаружил большую группу вражеских истребителей прикрытия. По скромным подсчетам Сафонова, л воздухе находилось в общей сложности около 40 машин гитлеровцев.
      Решение созрело молниеносно. Сафонов повел свою пятерку в сторону солнца. Теперь она стала невидимой для противника. Сафоновцы перестроились, сделали резкий поворот и клином пошли на сближение с бомбардировщиками.
      "Первый удар должен быть результативным и ошеломляющим, так, чтобы можно было успеть сделать и второй заход. Истребители, пожалуй, не смогут нам помешать. Главное - сбить бомбардировщиков с курса и не дать им возможности отбомбиться по цели", - подумал Сафонов.
      Советским летчикам удалось скрытно подойти к фашистским машинам на дистанцию порядка 300-400 метров. Пальцы летчиков-истребителей уже готовы были нажать на гашетки... Лишь усилием воли они сдерживали себя. Бить нужно было только с предельно короткой дистанции и по уязвимым местам. Теперь время!!! Почти одновременно заговорили пушки и пулеметы североморцев, и три фашистских "бомбера" охвачены языками пламени. Хорошо! Туполобые "ишачки" сразу же перестроились для повторной атаки. Сафонов сбивает еще одного стервятника. "Юнкерсы", заметавшись в панике, стали бросать бомбы куда попало и поворачивать обратно. Боевую задачу им выполнить не удалось.
      Наблюдавший за обстановкой Александр Коваленко дал сигнал о приближении "мессеров" прикрытия. Собрав своих летчиков в кулак, Сафонов повел их в лобовую атаку. От неожиданности фашисты сломали свой строй, но, увидев, что их атакуют всего лишь пять краснозвездных машин, охватили сафоновцев железным кольцом. Советские истребители, в свою очередь, сомкнулись в карусель, которую фашисты не могли разорвать, несмотря на все свои усилия. Более того, отражая атаки "мессеров", сафоновцы сбили еще одного стервятника, доведя счет сбитых машин до пяти. Обескураженные таким поворотом дела, гитлеровцы предпочли покинуть поле боя.
      Наступил август. Боевой счет эскадрильи Сафонова продолжал возрастать. Закаленные в боях истребители наводили на фашистов ужас. Тогда Гитлер направил в Заполярье своих асов, имевших солидный боевой опыт. Они привыкли бомбить мирные города в Польше, Франции, Греции и Норвегии и считали, что и на советской земле смогут так же безнаказанно бесчинствовать.
      В первых числах августа, ночью, умело маскируясь в облаках, пробирались гитлеровские бомбардировщики к аэродрому, где их встретила эскадрилья Сафонова. Командир эскадрильи с ходу врезался в строй "юнкерсов" и развалил его. Затем Сафонов атаковал ведущего фашиста, который ожесточенно отбивался, но в конце концов был сбит несколькими меткими очередями. Увидев гибель ведущего, остальные асы пытались спастись бегством, потеряв при этом еще несколько машин.
      Бытует в русском народе меткое выражение: "Битому не спится!" Что верно, то верно! На следующий день очередная армада фашистских стервятников снова шла на Мурманск. Из-за пустынных сопок им навстречу снова поднялась пятерка "ишачков", ведомая старшим лейтенантом Сафоновым. Фашисты вначале самонадеянно не придали этому какого-либо значения. Разве осмелятся пять самолетов не только вступить в бой, но даже подойти к такой армаде?
      Но через минуту случилось именно то, чего не предполагали гитлеровцы: пятерка советских истребителей бросилась в стремительную лобовую атаку! Снова расстроены вражеские ряды...
      За Сафоновым устремились два гитлеровских "мессера", затем из облаков вынырнул третий и стал заходить в хвост к И-16 командира эскадрильи. В этот момент Сафонов предупредил своего ведомого, чтобы тот не следовал за ним. Самолет командира эскадрильи стал имитировать паническое бегство. Фашист раззадорился погоней за "ишачком" и в азарте потерял бдительность. Резко убрав газ, Сафонов позволил "мессеру" проскочить мимо себя. Поймать фашиста в прицел и всадить в него добрую очередь было для Сафонова делом техники, давно им отработанной до совершенства. Фашистский самолет вспыхнул и рухнул на скалистые сопки.
      Сафоновцы, атакуя с разных направлений и свободно маневрируя в гуще фашистской армады, сумели сбить в этом бою семь вражеских машин.
      Так день за днем в ожесточенных схватках мужали сафоновцы, на знамени которых впоследствии появится имя их славного командира.
      Итоги первых дней августовских боев привели в ярость гитлеровское командование. И в ночь с 8 на 9 августа фашисты снова предприняли массированный налет на район Мурманска. И этот налет закончился для них так же плачевно - пять машин кострами горели на негостеприимной для них земле Севера. В конце дня подвели итоги: в воздушных боях истребителями было сбито 13 из 60 вражеских машин. О результатах этого воздушного боя скупые строки сводки Совинформбюро от 11 августа сообщали: "Попытка крупнейшего за время войны налета фашистских самолетов на район Мурманска скандально провалилась. Советская авиация потеряла один самолет. В два наших истребителя попали осколки вражеских снарядов, но самолеты были снова отремонтированы и через некоторое время вновь поднялись в воздух. Наши самолеты, взяв с самого начала боя инициативу в свои руки, не выпускали ее до полного разгрома немцев".
      Успех сафоновцев был в значительной степени обусловлен заботами командира и комиссара эскадрильи, все время работавшими над тем, чтобы еще больше обогатить боевой опыт летчиков эскадрильи. Они находили время для занятий с летчиками и техниками, изучали немецкие самолеты и рассказывали о наиболее уязвимых местах вражеских машин.
      В одном из воздушных боев рядом с аэродромом был сбит Ме-110. Сафонов приказал, чтобы с него сняли броню и притащили в тир. В перерывах между боями летчики стреляли по броне фашиста из своих пулеметов с различных дистанций под разными углами. Все это командир эскадрильи делал для того, чтобы летчики наглядно, на практике убедились, как лучше можно уничтожать такие самолеты.
      Великолепный воздушный боец, Сафонов старался по мере возможности прививать своим летчикам навыки ведения группового боя. Летчики, пусть даже отлично подготовленные, по выражению Сафонова, уподобляются растопыренной ладони, если они не знают группового боя. Те же пилоты, кто владеет этим методом подобны кулаку, которым можно нанести сильный удар без угрозы повредить пальцы. Как воевали летчики Сафонова в группе, наглядно показывает один из сентябрьских вылетов эскадрильи на перехват очередного налета фашистов на Мурманск.
      По тревоге эскадрилья стремительно вырулила на старт и ушла с набором высоты в сторону фронта. Каждый летчик знал свое место в строю, свой сектор наблюдения. Истребители шли под нижней кромкой облаков. Пройдя над Мурманском, Сафонов обнаружил вспышки наших зенитных батарей: все ясно, фашисты где-то рядом. Легким покачиванием крыльев Сафонов привлек внимание ведомых. Истребители прибавили обороты двигателям и стали пробивать облачность, выйдя из которой сразу обнаружили фашистов. По разработанному заранее плану Сафонов со своей группой пошел в стремительную атаку на бомбардировщиков, а группа Александра Коваленко связала боем истребителей противника.
      В первой же атаке под ударами первой группы на землю свалились четыре "юнкерса", остальные беспорядочно сбросили бомбы и пустились в бегство. Сафонов доволен успехом дела. Теперь предстоял еще один бой: в разрыве облаков Сафонов обнаружил другую вражескую армаду, впереди которой шли истребители прикрытия. Внезапность удара - залог успеха - Сафонов всегда следовал этому правилу. Не было исключения и на этот раз. Легкое покачивание крыльями, и североморцы снова разделились на две группы. Группа Коваленко снова навязала бой "мессершмиттам", а группа Сафонова атаковала "юнкерсы". Внезапная атака сафоновцев сорвала гитлеровские планы: им так и не удалось нанести удар по Мурманску, более того, на земле прибавились костры еще от трех "юнкерсов" и двух "мессершмиттов".
      Вот как писал Сафонов о своей эскадрилье во флотской газете: "Говорят, что нашей эскадрилье везет. Действительно, за первые три месяца войны мы сбили сорок восемь вражеских самолетов. Наши потери по сравнению с потерями противника весьма незначительны. Но дело тут, конечно, не в военном "счастье". С нашей первоклассной техникой и на наших машинах, придерживаясь тактики смелых и внезапных ударов, всегда можно добиться победы. Я применяю в бою обычно такие приемы: строго захожу в хвост вражескому самолету и не открываю огня до тех пор, пока не сближусь с ним до 100 метров, то есть наверняка знаю, что посланные мною пули не пропадут даром. В бою внимательно наблюдаю за своим товарищем, чтобы прийти ему на помощь в трудную минуту...
      Взаимодействие между звеньями, слаженность в бою имеют решающее значение. Когда мое ведущее звено врезается в строй бомбардировщиков, мы абсолютно спокойны: если нас пытаются атаковать вражеские истребители, то звено Коваленко не допустит этого. Поэтому так в получается, что на мою долю в основном приходятся сбитые вражеские бомбардировщики, а на долю Коваленко - истребители".
      * * *
      Самым напряженным месяцем войны на Севере был сентябрь 1941 года. Чтобы сломить оборону советских войск, гитлеровцы бросили на них всю авиацию, имеющуюся в наличии по всему фронту. Вражеские машины непрерывно висели над передним краем нашей обороны. Среди всего многообразия боев, проведенных истребителями Сафонова, как самые примечательные следует отметить бои, проведенные 15 сентября.
      Раннее хмурое утро. Над сопками низко плывут серые облака, моросит дождь. Идет обычная подготовка истребителей к полетам. Эскадрилье поставлено задание: прикрыть свои войска с воздуха. Во главе семерки вылетает Сафонов. При подходе истребителей к линии фронта командир предупредил по радио: "Будьте бдительны! Внизу линия фронта!"
      Линия фронта внизу была видна, словно кто-то прочертил на земле огненную черту, в которую сливались многочисленные вспышки орудий и разрывы мин и снарядов. Кто-то из истребителей передал по радио: "Слева, под облаками, "юнкерсы"!" Истребители сразу отвернули в сторону солнца и пошли на сближение с противником. Маневр был выполнен вовремя, фашистские летчики не заметили североморцев.
      Сафонов предупредил ведомых, чтобы огонь открывали только после того, как заметят трассы с его истребителя. С каждой секундой расстояние сокращалось. Ведомые, выбрав цели, ждали, когда будет стрелять самолет командира. Дистанция - сто метров! С сафоновского "ишачка" протянулись огненные шнуры к ближайшему "юнкерсу". После этого открыли стрельбу ведомые, самолет, сбитый Сафоновым, задымил и пошел на снижение. Вслед за ним упали в сопки еще три бомбардировщика.
      Оставшиеся бомбардировщики скрылись, но с запада появлялись все новые и новые группы "юнкерсов", рядом шли "мессершмитты" прикрытия. Гитлеровские машины шли выше сафоновцев, и врагов разделял тонкий слой облачности.
      "Не дадим фашистам бомбить наши войска", - донеслись до ведомых из эфира слова Сафонова. Пропустив группу прикрытия, североморцы дружно навалились на "юнкерсы". С первой же атаки были подожжены четыре Ю-88, в том числе и ведущий девятки, которого срезал Сафонов.
      Атака семерки истребителей явилась неожиданной для гитлеровской группы прикрытия, которая обнаружила их только тогда, когда "юнкерсы" один за другим стали падать с неба. Семерке советских машин противостояло более трех десятков вражеских. Сафонов предоставил возможность своим летчикам драться по способности, то есть каждый из них делал то, что считал нужным. Советские истребители так мелькали среди фашистов, что кто-то из них, видимо послабее нервами, завопил по радио: "Спасайтесь, нас окружили!"
      Возвратившись на аэродром, Сафонов, улыбаясь, подводил итоги: "Хорошо поработали: пробомбили немецкими бомбами их же войска, прикрыли своих и сбили по крайней мере пять машин".