Детектив-клуб 'Презумпция виновности' (Буриме-детектив)

Автор неизвестен
Детектив-клуб 'Презумпция виновности' (Буриме-детектив)

      Авторы: Дарья Булатникова, Варвара Клюева, Виктор Леденев, Ника Шахова, Сергей Малицкий и Алексей Рожин в соавторстве с Елизаветой Афанасьевой (начало) и снова Варвара Клюева (финал), Ника Шахова, Сергей Малицкий и Виктор Леденев (альтернативный финал).
      Детектив-клуб "Презумпция виновности"
      Буриме-детектив
      1
      Дэвид Уайт проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. То ли ветка стукнула по оконной раме, то ли крикнула в тишине ночная птица, то ли просто приснилось что-то. Но это был не сон. Где-то вдруг раздался человеческий крик - предсмертный, безнадежный вопль. Потом все смолкло, но у Дэвида еще долго ползали мурашки по коже.
      "Чертова кошка!" - мысленно выругался Дэвид, сделал несколько вдохов-выдохов и заставил себя усмехнуться. Конечно, только кошки умеют орать такими дурными голосами, что кажется, будто кого-то убивают прямо у вас под окном.
      Сон не шел, хотя накануне Дэвид сильно устал и вечером не чаял добраться до постели. Мигающие на часах зеленые цифры показывали два часа ночи. И кроме этих цифр ничто не напоминало о том, что на дворе двадцать первый век.
      Слишком все было непривычным. Этот старинный дом, больше похожий на замок, девушка, словно сошедшая с фамильного портрета, бледная, в длинном черном платье, кутавшаяся в кружевную шаль, дворецкий с унылой лошадиной физиономией, большие неуютные комнаты-залы, продуваемые сквозняками, - весь этот аристократический антураж годился для постановки фильма из жизни девятнадцатого, а то и восемнадцатого столетия.
      Когда вчера утром учитель сообщил Дэвиду, что им нужно заехать к его давнему другу лорду Расселлу, чтобы посмотреть на купленные лордом средневековые транскрипции четырех катренов Нострадамуса, Дэвид только поморщился. Он надеялся, что они вернутся в Лондон не позднее четверга, а теперь надежда рухнула. Мессир (так велел называть себя учитель после того, как статус ученика повысился до секретаря) был необычайно возбужден. Он даже рассказал пару забавных историй из общей с лордом, которого мессир фамильярно именовал Тедди, юности, проведенной в некоем закрытом учебном заведении. По словам мессира, Тедди был тогда редким занудой и тупицей. Однако же богатство и голубая кровь делали юного лорда желанным в любой компании. Тут Дэвид сообразил, что Теодор Расселл с тех давних времен вызывает у мессира подсознательную зависть, и постарался перевести разговор на другую тему.
      К родовому поместью Расселлов подъехали в сумерки. Огромный дом из грубого темного камня показался бы необитаемым, если бы не три высоких окна, тускло освещенных изнутри. Вечер был ненастным, и Дэвиду ужасно не хотелось покидать теплый салон машины. Их тут явно не ждали, что было странно мессир не раз упомянул о том, что сообщил своему другу об их приезде. Дворецкий молча проводил гостей в большую плохо освещенную комнату. Девушка, сидевшая у камина, в котором полыхал огонь, поднялась им навстречу.
      Услышав вопрос, могут ли они увидеть лорда, она побледнела, зябко передернула плечами и тусклым голосом сообщила, что ее отец скончался ровно неделю назад. Дэвид при этом известии невольно покосился на учителя. Неужели мессир не почувствовал, что с его другом случилось несчастье? Неужели великий магистр оккультных наук, владевший даром ясновидения и прорицательства, не уловил возмущение астрального фона? Мессир ответил бывшему ученику холодным взглядом и отвел глаза.
      Конечно же, их не отпустили ехать в ночь, и ужин подали в чопорной столовой, где хрупкая фигурка Арианы (так звали дочь лорда) выглядела неприкаянной и почти ирреальной. Прислуживала чопорная пожилая дама, дворецкий маячил у входа, а свечение лампочек в хрустальных люстрах казалось чересчур дерзким и настойчивым. За ужином они узнали, что с лордом произошло несчастье - он упал с винтовой лестницы, ведущей в башню, где был оборудован его кабинет, и умер от перелома основания черепа. Случилось это, очевидно, поздним вечером, но тело обнаружили только поутру. Вот и все, что поведала им Ариана Расселл. Потом она скомкала салфетку и, сославшись на сильную мигрень, удалилась, не забыв распорядиться насчет комнат для гостей.
      И теперь Дэвид лежал в темноте на пахнущих лавандой льняных простынях, вслушался в едва слышные скрипы и вздохи старой мебели и половиц и пытался понять, что же его так напугало. Кошка, черт бы ее побрал... С этой мыслью ему удалось снова заснуть.
      Открыть глаза его заставило солнце. Настоящим волшебством показалось то, что вслед за ненастным днем и мучительно-беспокойной ночью наступило такое сияющее и безмятежное утро. Дэвид попытался смахнуть с лица слепящие блики и окончательно проснулся.
      Теперь, при свете, он наконец рассмотрел, что собой представляет комната, послужившая ему кратким пристанищем. Высокие шкафы мореного дуба, старомодный балдахин над кроватью, явно пережившей не одно поколение обитателей дома. Слегка вычурный туалетный столик и бюро у стены составляли гарнитур с двумя изящными банкетками. Дэвид мог бы поклясться, что раньше комната принадлежала даме. Ну да ладно, в сущности, какое ему дело, кто обставлял эту спальню? После завтрака они с мессиром навсегда покинут дом покойного лорда Расселла, и через несколько дней воспоминания об этом случайном приюте сотрутся и растворятся в лондонской суете...
      Дэвид оделся, вышел из своей комнаты и постучал в соседнюю, которую вчера отвели его патрону. Поскольку на стук никто не ответил, он понял, что мессир уже встал и спустился вниз. Дэвид отправился в столовую, на ходу рассматривая потускневшие пейзажи сельской Англии, развешанные по стенам в таких же потускневших рамах. Широкие вощеные перила парадной лестницы так и манили съехать по ним, как в детстве. И, черт побери, если бы не опасение, что кто-нибудь поймает его на таком мальчишестве, Дэвид Уайт так и поступил бы, наплевав на свои двадцать пять лет и должность секретаря магистра оккультных наук Лоуренса Салливана.
      Тут внизу раздался чей-то громкий веселый голос, и Дэвид забыл о перилах. Он замер на верхней ступени, а в холл вошел высокий широкоплечий джентльмен. На нем был охотничий костюм. Следом за джентльменом пробежал пойнтер - значит, они действительно вернулись с охоты. Навстречу охотнику из гостиной выбежала девушка в светлом батистовом платье и, обняв за шею, чмокнула в щеку. Следом за нею выскочил подросток в линялых джинсах, буркнул: "Привет, па!" - и тут же умчался обратно. Охотник бросил тяжелые кожаные перчатки на лакированный столик и тут заметил Дэвида, вернее его отражение в огромном зеркале.
      - Доброе утро, мэм, доброе утро, сэр, - вежливо, но несколько растерянно поздоровался Дэвид.
      В смеющейся девушке с блестящими каштановыми локонами и ямочками на щеках он узнал вчерашнюю бледную и потерянную Ариану Расселл. Куда делся ее траурный наряд и опущенные в неизбывном горе плечи? Что вообще происходит?
      - Здравствуйте, Дэвид, - помахала ему рукой дочь покойного лорда. Папа, позволь тебе представить: это сэр Дэвид Уайт, новый учитель Дерека.
      "Папа?!" - Дэвид едва не свалился с лестницы, по которой спускался вниз.
      - Рад познакомиться, сэр Дэвид. - Джентльмен повернулся и улыбнулся широко и добродушно, продемонстрировав ровные белые зубы. На вид он был моложе мессира, вьющиеся волосы без признаков седины слегка встрепаны, а серые глаза смотрели неожиданно холодно и испытующе.
      Дэвид пожал протянутую руку лорда, чувствуя, что в голове у него все плывет. Почему Ариана назвала его учителем? И кто такой Дерек - ненадолго выскочивший в холл мальчик? Что вообще происходит в этом странном доме?
      - Ну, собираюся ли здесь кормить завтраком голодных мужчин? - весело спросил лорд Расселл, поутру воскресший из мертвых.
      Словно только и дожидаясь этих слов, появился дворецкий, ударил в большой серебряный гонг, и негромкий мелодичный звук поплыл по дому, путаясь в драпировках и шелковых шторах.
      - Леди Расселл, а мессир Салливан уже спустился? - тихо спросил Дэвид.
      - Зовите меня просто Ариана, - улыбнулась девушка. - К чему такой официоз? А кто такой мессир э-э... Салливан?
      Дэвид совершенно растерялся.
      - Мы вчера приехали с ним вдвоем.
      - Вдвоем? - В ее голосе звучало искреннее изумление. - Но вы приехали один, Дэвид! И были так утомлены дорогой, что почти не притронулись к ужину. Так что сейчас вам непременно нужно плотно позавтракать. А потом я покажу вам дом и парк.
      - Хорошо, - покорно согласился несчастный, потерявший голову от происходящих нелепостей секретарь. - Но мне необходимо на минуту вернуться в свою комнату.
      - Тогда поспешите - Магда не любит, когда мы едим остывший порридж, шаловливо улыбнулась Ариана, легко развернулась и быстрыми шагами устремилась в столовую.
      Дэвид бросился по лестнице вверх. Мельком заглянул в свою комнату. Постель была еще не убрана, в кресле стоял небольшой кожаный саквояж, на туалетном столике лежала щетка для волос. Он выскочил в коридор и распахнул соседнюю дверь. Точно такая же, как у него, кровать с дурацким балдахином, два кресла возле инкрустированного стола, темный ковер на полу. И никаких следов мессира. Было такое ощущение, что в этой комнате давным-давно никто не жил: легкий запах пыли и паркетной мастики, задернутые шторы, тонкий слой пыли на столе, не тронутый ничьим касанием... Дэвид зачем-то вошел и открыл внутреннюю дверь в ванную. Холодная чистота кафеля, намертво закрученные краны.
      А, может быть, он и вправду приехал вчера один?
      Или к нему подкрадывается сумасшествие, и не было никакого мессира сутулого человека с седыми висками, обожавшего носить черный шейный платок и вязаный жилет под пиджаком? Не было Лоуренса Салливана, известного своими странностями и нетерпимостью к тем, кто не верил в его способности мага и экстрасенса? И в продолжение пяти с лишним лет не проходил у него выучку некий Дэвид Уайт, ныне застывший в немом вопросе на пороге пустой ванной комнаты и тупо пялящийся на никелированную мыльницу и сушку для полотенец?
      Но ведь есть еще машина! Черный "ягуар", поставленный вчера под навес позади упоительно-старинного дома лорда Теодора Расселла...
      Дэвид медленно, слишком медленно в сравнении со своей недавней поспешностью, вышел из комнаты. Так, это окно в конце коридора должно быть обращено во двор. Опираясь на подоконник, он выглянул наружу. Небольшой навес был, точно такой, каким его запомнил Дэвид, и примыкал к одноэтажной постройке с воротами. Но никакого "ягуара" под ним не было.
      Дэвид простоял не меньше пяти минут, прижавшись лбом к холодному, слегка волнистому стеклу, пока наконец нашел в себе силы отойти от окна. Правая рука с некоторым трудом отлипла от выкрашенной светло-голубой краской мраморной доски. Он с удивлением поднес кисть к лицу и понюхал. Красновато-бурое липкое вещество, испачкавшее ладонь и пальцы, было похоже на кровь. И пахло, как кровь.
      2
      С минуту Дэвид таращился на оскверненную руку с гадливым недоумением, потом вздрогнул, выхватил из кармана платок и начал брезгливо оттирать бурые мазки. Эта процедура наконец разорвала пелену оцепенения, окуклившую его сознание после сцены в холле. Мысли, образы, обрывки воспоминаний и впечатлений минувшей ночи, вырвавшись из плена, завихрились в бешеном темпе, но из этого хаотичного мелькания начал потихоньку складываться рисунок, не лишенный смысла.
      Легко угадываемая неприязнь мессира к сэру Теодору... Не исключено, что она была взаимной и имела под собой куда более веские основания, чем мелкая зависть. Изменившиеся планы учителя... Интересно, сам он принял решение навестить Расселла или получил нежданное приглашение из поместья? Печальная, подавленная девушка в трауре... Мигрень - прекрасный предлог избежать лишних вопросов и сократить тягостный спектакль. А бледность Арианы - не свидетельство ли напряжения, которого она не могла не испытывать, зная или догадываясь, что произойдет ночью? Стало быть, это был не кошачий вопль...
      Казалось бы, мысль о вероятной насильственной смерти учителя должна была повергнуть Дэвида в ужас. Но он, как ни странно, испытал облегчение. Идея собственного безумия или фантастического прыжка в параллельную реальность пугала его куда сильнее. Не говоря уже о мистическом сценарии с воскресением покойного лорда и необъяснимым выпадением мессира из памяти мисс Расселл.
      Нужно сказать, что, несмотря на долгое обучение оккультным наукам, отношения Дэвида с мистикой остались довольно сложными. Пять с половиной лет назад он, тогда еще студент колледжа Магдалины в Оксфорде, пришел на лекцию доктора Салливана по истории оккультизма в Британии и был немало заинтригован рассказом лектора о знаменитых исторических персонажах, прибегавших к услугам личных духов. Салливан цитировал по хроникам и манускриптам свидетельства о демоне Сократа, говорящей голове Медичи и маленьком красном демоне Наполеона Бонапарта, называл имена известных духов и образы, в которых они являются к вызывающим их магам. Но больше всего поразило Дэвида небрежное упоминание лектора о духе Баруэле, мастере всех искусств, с которым иногда общался сам магистр. В двадцатилетнем юноше внезапно пробудилась мальчишеская жажда чуда, и после лекции Дэвид, мучительно стесняясь своего порыва, подошел к Салливану и спросил, не согласится ли тот стать его научным руководителем. Польщенный профессор ответил согласием.
      С тех пор Дэвид и сам стал неплохим специалистом в области истории феноменальной магии, познал все, что стоило знать о герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии, но дальше теории дело у него не пошло. Он проштудировал десятки манускриптов по церемониальной магии, описаний ритуалов заклинания духов, форм соглашения с ними и рассказов о личном опыте общения адептов со стихийными демонами. Он узнал магическую формулу, но она так и не помогла ему вызвать хотя бы одного, даже самого завалящего духа.
      Учитель, которому он однажды, в начале своих опытов, пожаловался на неудачу, строго отчитал Дэвида за "попытку вломиться в дом Мудрости с черного хода", прочел длинную лекцию об искушениях и опасностях, подстерегающих незрелый ум на пути к трансцендентному, напомнил о печальной участи оступившихся магов начиная с доктора Фауста и посоветовал ограничиться изучением теории символической философии, упомянув, что сам потратил на нее не меньше пятнадцати лет, прежде чем перешел к практике.
      Нельзя сказать, что эта отповедь отвратила Дэвида от попыток получить в услужение личного духа, он лишь перестал делиться с учителем своими неудачами. А по мере того как неудачи множились, его вера в чудо потихоньку испарялась. Нет, до конца он от нее так и не избавился: поразительные успехи мессира по части целительства и предсказания будущего, его невероятные телекинетические фокусы заставляли задуматься и самых прожженных скептиков. Но в себе Дэвид разуверился. Ну нет у него мистического дара, что поделаешь!
      Зато логика, склонность к анализу и здравый смысл всегда были его сильной стороной. И конечно, человеку, который дружит с логикой и здравым смыслом, проще разобраться в хитросплетениях даже самой сложной криминальной загадки, чем в любом мистическом феномене.
      Если рассмотреть последние события с точки зрения криминальной истории, картина получится примерно такая. Теодор Расселл, давний знакомый и, возможно, недруг Салливана завлекает доктора в имение, используя в качестве приманки недавно приобретенную рукопись с доселе неизвестными катренами Ностадамуса. Дочь хозяина - очевидно, по его просьбе - объявляет о недавней кончине папеньки и убеждает гостей остаться на ночь в доме. Ночью кто-то выманивает Салливана из спальни и убивает его. Наутро преступники разыгрывают перед спутником доктора спектакль с целью вызвать у него серьезные сомнения в собственном душевном здоровье. Логично?
      Как бы не так! Прежде всего, никто, кроме самого мессира, не знал, в котором часу он здесь появится. Приехав немного раньше, они не остались бы ночевать, и весь коварный замысел лорда полетел бы к чертям. Но допустим, мисс Расселл сумела бы изобрести предлог, который удержал бы их в поместье. (Ну и самонадеянная же она особа, если планировала обвести вокруг пальца мага и ясновидца!) Даже в этом случае версия выглядит крайне неправдоподобно. Главным образом, из-за дурацкого утреннего представления, устроенного семейством его лордства.
      Если они хотели сокрыть преступление, то проще и разумнее было объявить Дэвиду, что мессир получил какое-то неожиданное известие - по телефону или телепатически - и спешно уехал, передав ученику, чтобы тот ждал его в Лондоне. Позже доктора, конечно, хватились бы, но вряд ли удалось бы установить определенно, что он не покидал поместья. Во всяком случае, такая ложь имела бы побольше шансов на успех, чем нелепая мистификация, затеянная сэром Теодором. Разумеется, внушаемого человека легко убедить в чем угодно, но Дэвид не этой породы. С чего они взяли, что он усомнится в собственном рассудке, а не отправится прямиком в полицию с подробным рассказом о ночных событиях? Решили, что побоится? Но кем бы ни сочли его стражи порядка, они просто обязаны проверить его историю. Позвонят в Оксфорд, оттуда подтвердят, что доктор Салливан с секретарем накануне уехал в Сомерсет, и как тогда будет выкручиваться Расселл?
      "Да, это выход. Именно так и следует поступить, - с облегчением подумал Дэвид, убрал в карман испачканный платок и тихонько, чтобы не привлечь внимания обитателей особняка, двинулся к боковой лестнице. - Там должен быть черный ход. Только бы меня не остановили!"
      Он уже преодолел половину лестничного пролета, когда его пригвоздила к полу невероятная и очень неприятная мысль.
      "А вдруг в Оксфорде на звонок из полиции ответит сам мессир и скажет, что благополучно провел ночь в своем коттедже или в лондонской квартире и даже не помышлял о визите к лорду Теодору?"
      При всей абсурдности этой идеи Дэвид не мог от нее отмахнуться. Что-то в нем - возможно, вера в могущество учителя - противилось предположению, будто мессир стал жертвой заурядного и даже не особенно умного, если верить самому доктору, сельского лендлорда.
      "Гораздо легче допустить, что жертва - я, - неожиданно подумалось ему. - Только вот жертва чего? Дурацкого розыгрыша? Мошеннической аферы? Может быть, мессир затеял все это с целью испытать меня? Но зачем? И в чем должно заключаться испытание? Ему прекрасно известно, что у меня нет способностей к телепатии и прочему ясновидению. Или он полагает, что в критической ситуации, в странных, загадочных, если не сказать мистических, обстоятельствах пси-способности должны наконец проявиться?"
      Дэвид попытался отрешиться от раздумий и настроиться на мысленную связь с учителем, но нарастающая тревога мешала сосредочиться.
      "Нет, лучше уж привычный инструмент - старая добрая логика. Итак, допустим, я - жертва, и допустим, происки Расселла и Салливана приведут меня... не знаю... в сумасшедший дом, в тюрьму, в могилу. Если от этого кто-то и выиграет, то только мои дядья и кузены. Дядюшка Томас получит деньги и дом, набитый дорогим его сердцу антикварным барахлом, а дядюшка Юстас с отпрысками умрут от счастья, заполучив в полную собственность вожделенный конный завод... Никогда не понимал их страсти ко всем этим племенным кобылам и жеребятам. Угораздило же меня родиться в семье потомственных фанатиков-конезаводчиков!
      Но не будем отвлекаться. Ни мессир, ни лорд Расселл, ни его лицедейка-дочь не получат ни малейшей выгоды, причинив мне зло. В чем бы оно ни заключалось. Личных причин вредить мне ни у кого из них нет. С семейкой лорда я не знаком, а мессир при всей своей вспыльчивости и эксцентричности прекрасно со мной ладил. Может быть, это все-таки розыгрыш? Глупая жестокая шутка? - В нем внезапно проснулась злость. - Ну хорошо же, давайте посмеемся вместе! Вы ждете, что я побегу в полицейский участок или начну разыгрывать из себя дурака прямо здесь? Черта с два! Я новый учитель... как там его... Дерека. Доктор Салливан и наш вчерашний совместный приезд мне просто приснились. Я никогда не слышал рассказа Арианы о падении сэра Тедди с винтовой лестницы и не видел ее в трауре. Посмотрим, как вам понравится такой поворот сюжета... И куда он нас заведет".
      Дэвид решительно зашагал вниз по лестнице. Вообще-то столовая находилась в центральной части дома, и дорогу к ней он скорее вспомнил бы от парадной лестницы, но ему не хотелось возвращаться. Ничего, если он заблудится, можно будет спросить дорогу у прислуги. Внизу он наверняка кого-нибудь встретит.
      Но западное крыло первого этажа встретило его полумраком и полным безлюдием. Темные панели стен и вереница закрытых дверей по обе стороны коридора наводили на мысль об опустевшей темнице. Дэвид до смешного обрадовался, когда откуда-то из глубины дома в коридор выскочил давешний пойнтер и с лаем бросился ему навстречу.
      Когда разделяющее их расстояние сократилось до трех ярдов, собака вдруг замерла, словно нарвалась на невидимую преграду. Потом, пригнув нос к полу, засеменила в сторону, уперлась лбом в тяжелую дверь, отскочила, оглянулась на Дэвида и жалобно заскулила.
      Дэвид подошел, постучал, но ответа не дождался. Поколебавшись, он повернул бронзовую ручку, толкнул, и дверь с неохотой поддалась усилию. Пес мигом нырнул в открывшуюся щель и исчез среди зачехленной мебели. Через несколько секунд до молодого человека донесся вой.
      Дэвид шагнул в комнату. Тяжелые старомодные гардины на окнах поглощали свет, но солнечные лучи пробивались в щель между полотнищем и стеной, и глаза, уже привыкшие к сумраку коридора, быстро приспособились к причудливо расцвеченной полутьме. Осторожно пробираясь в лабиринте старых шкафов, комодов и кресел, Дэвид достиг дальнего угла, откуда шел вой, и присел перед громоздким тюком, который, по-видимому, и был причиной странного поведения собаки. Вглядевшись, он понял, что перед ним изнанка траченого молью скатанного ковра. Медленно, словно желая оттянуть неизбежное, Дэвид протянул руку, отогнул край ковра и отпрянул.
      На него смотрели мертвые глаза совершенно незнакомого человека.
      3
      В том, что перед ним покойник, у Дэвида сомнений не возникло - на белоснежной рубашке виднелось темно-красное пятно, а края входного отверстия от пули были обожжены. Ясно, что стреляли в упор. Первая оторопь прошла, к удивлению самого Дэвида, довольно быстро, и он склонился над трупом, вглядываясь в лицо. Нет,. этот человек точно не был ему знаком. Аккуратно подстриженные усики, седые виски, тонкий белый шрам на подбородке... Такое лицо трудно было не запомнить, но в памяти Дэвида оно не значилось.
      Звонок мобильного телефона прозвучал неестественно, анахронистично в этой странной комнате, где, казалось, время остановилось еще полтора века назад. Даже собака это почувствовала и, жалобно взвизгнув, отползла в сторону. Через маленькое электронное чудо в этот застывший мир ворвался голос Майкла, старинного приятеля Дэвида, с которым они вместе учились еще в Оксфорде.
      - Привет, Дэви!
      - Пресвятой Боже! Это ты, Майк?
      - А кто же еще. Не ожидал?
      - Ты откуда звонишь? Из Штатов?
      - Ничего подобного, я вчера прилетел, позвонил в университет, а там мне сообщили, что ты вместе с этим старым пройдохой Мерлином отправился к лорду Расселлу.
      Бодрый голос и слова Мака подействовали, как лекарство. Кажется, Дэвид был прав - никакого сумасшествия, никаких провалов в памяти, ни малейшего намека на сверхестественное. Вчера он действительно приехал сюда со своим учителем, который исчез неизвестно куда, а вместо мессира ему подсунули свеженький труп.
      - Ты почему замолчал? Любуешься дочкой лорда? Слышал, слышал об этой красавице... Эй, куда ты смотришь?
      - Я смотрю на труп.
      - Мрачная шутка. Впрочем, как раз в духе твоего учителя.
      - Это не шутка. Передо мной - труп. И я не знаю даже чей.
      Теперь замолчал Майк. Такую информацию надо было переварить... Но у Майкла Кренстона мозги работали быстро.
      - Чувствую, что у вас там дела неважные. А где твой учитель? Пусть он призовет на помощь своих бессмертных духов...
      - Он исчез. Испарился. Дематериализовался.
      - Так... Вот что, дружище, убирайся-ка ты подальше от этого трупа... Нет, нет, сначала пошарь у него в карманах, может, выяснишь, кто он. И жди меня. Я знаю дорогу и скоро буду.
      - Постой, Майк...
      Трубка ответила короткими гудками. Дэвид огляделся. Теперь, после звонка друга, комната не казалась уже такой мрачной. Просто здесь давно никто не жил, слой пыли и особый запах, присущий заброшенному закрытому жилью, только подтверждали это. "Давно-то давно, но труп совсем свежий, подумалось Дэвиду, - и его кто-то сюда приволок. Вряд ли убийство произошло тут, а впрочем... Может убийце удалось заманить жертву в этот забытый уголок в замке и тут пристрелить? Место удобное, далековато от гостиной, стены толстые, никто и звука не услышит... А кому, собственно, слышать, если в замке, кроме хозяев и слуг, никого нет? Не пришел же какой-то посторонний убийца неизвестно откуда, не заманил неизвестно кого неизвестно куда и там прикончил".
      Дэвид ощутил прилив сил. Так было всегда, стоило ему перенестись из призрачного мира магии своего любимого учителя в привычный мир человеческой логики. Может, и не так уж был не прав Майкл, когда заявил, что с него хватит чудес, призраков и духов, после чего бросил учебу в Оксфорде и уехал в Америку? Профессор Салливан приветствовал такое решение Майкла, присовокупив, что рациональный ум никогда не постигнет трансцендентальных истин, для этого нужен полет мысли в неведомое пространство и полный отказ от логических постулатов. Дэвид, всегда смотревший на учителя с нескрываемых восхищением, тогда сильно огорчился за Майкла, с которым очень сблизился в Оксфорде. Ему казалось, что его друг несчастен оттого, что никогда не приблизится к великим тайнам человечества, не заглянет в загадочные параллельные миры, не откроет для себя радость общения с потусторонними силами. Правда, сейчас, над трупом незнакомца, Дэвиду показалось, что его собственная близость к этим тайнам приняла чересчур индивидуальный характер и лучше всего было бы очутиться сейчас в лаборатории мессира Салливана, наблюдать за удивительными опытами учителя и глубокомысленно рассуждать о них, пытаясь познать непознаваемое. Суровая действительность оказалась слишком грубой...
      С трупами Дэвиду еще не приходилось сталкиваться (другое дело - духи!), и он с некоторым страхом и брезгливостью обшарил карманы покойника. Пусто. Ничего, как будто кто-то успел обыскать труп немного раньше. Но тут Дэвид заметил, что в кулаке незнакомца зажат листочек бумаги. С трудом разогнув окоченевшие пальцы, он вытащил смятую визитную карточку. Света в комнате было явно маловато, и Дэвид пошарил взглядом, ища занавешенное окно. Подергав за свисающие шнуры, сдвинул пыльную гардину и наконец разглядеть визитку.
      Никакого имени на ней не значилось. Это была обычная рекламная визитка фирмы - изображение бога Меркурия с крылышками на ногах, адрес, номера телефонов и факсов, электронная почта и крупная надпись - "Туристическая фирма "Меркурий" - удивительные мистические путешествия по старой Англии".
      Тихий шорох за спиной заставил его вздрогнуть. С картины, висевшей сбоку от окна, медленно сползла на пол занавесь. Дэвид не был большим знатоком живописи, однако сразу понял - перед ним "Обнаженная маха" кисти великого Франциско Гойи.
      Голова секретаря мага пошла кругом - каково же состояние этого лорда Расселла, если Гойя висит у него едва ли не в чулане. Но, приглядевшись, Дэвид протер от удивления глаза - все на картине было, как у великого испанца, - колорит, композиция, - однако вместо привычной герцогини Альбы на картине возлежала... леди Ариана! Дэвид еще пристальнее вгляделся в полотно. Картина оказалась настоящей загадкой - композиция и колорит не оставляли сомнений - все, как у Гойи, однако фигура женщины прописана в совершенно ином стиле. Несомненно, это рука другого замечательного испанского мастера Диего да Силва Веласкеса! Да и женщина лишь казалась копией Арианы. Вместо угловатой и даже несколько анемичной мисс Расселл неизвестный мастер изобразил зрелую, полную жизненных сил женщину. На ее прекрасном лице застыла загадочная улыбка. Мона Лиза какая-то... Час от часу не легче. Кажется, старый замок живет своей жизнью и подбрасывает ему одну загадку за другой. Исчезновение мессира, мертвец, закатанный в ковер, загадочная визитка, а теперь еще сюрприз - постаревшая леди Ариана на картине Гойи... или Веласкеса.
      Унылый колокольный звон отвлек Дэвида от размышлений. Видимо, таким мрачным и должен быть сигнал к завтраку в этом доме. Ковер вновь прикрыл мертвое лицо, собака поплелась к двери, и Дэвид последовал за ней, на ходу обдумывая, как же ему вести себя с хозяевами этого странного, загадочного дома. Стоит ли рассказывать о трупе, о предстоящем визите Майкла и еще раз расспрашивать о непонятном исчезновении мессира? Инстинкт самосохранения подсказывал помалкивать и постараться накопить как можно больше фактов, а пока якобы принять предложенные условия игры.
      Несмотря на солнечный день, в столовой горели свечи. Очевидно, они были частью домашнего ритуала. Дворецкий наводил последний лоск на сервировку стола, укладывая вилки и ножи на положенное расстояние - ширину двух пальцев от края столешницы. Что-что, а этикет здесь, кажется, блюдут строго, успел подумать Дэвид, когда в столовую вошел давешний подросток, на этот раз одетый подобающе для трапезы - в черные слаксы и коричневый джемпер. Дэвид открыл было рот, чтобы спросить, уж не Дереком ли зовут этого юношу, как в гостиную вошли лорд Расселл и его очаровательная дочь. Лорд ответил на непрозвучавший вопрос Дэвида.
      - Дерек, ты уже здесь? Прекрасно! Впервые за последний месяц ты вышел к обеду без опоздания. Видимо, присутствие твоего нового наставника уже благотворно действует на тебя.
      Дерек лишь криво усмехнулся, бросив короткий взгляд на Дэвида, а лорд снова расцвел улыбкой:
      - Вот таков ваш будущий ученик, дорогой Дэвид - можно мне вас так называть? Отлично, прошу к столу. Джордж, можете подавать.
      Дворецкий дал знак, и двое слуг подошли с блюдами. На этот раз лорд Расселл не произнес ничего напутственного и с явным аппетитом налег на еду. Дочь и сын последовали его примеру, но перед глазами Дэвида до сих пор маячило мертвое лицо там, в пыльной комнате, и желание поесть как-то отодвинулось на задний план. Однако после первого проглоченного кусочка ветчины здоровый молодой организм властно потребовал своего, и через минуту Дэвид уплетал с таким же удовольствием, как и остальные. Некоторое время за столом царила тишина, слышалось лишь легкое постукивание ножей и вилок, пока, наконец, Ариана не рассмеялась: