- Обопрись о нас с Андреем. Как-нибудь доберемся.
      22
      Веню привели в дом к Глафире и положили в горнице. Глафира с Колей еще не вернулись из района.
      - С одной стороны, - сказал Эдуард Олегович Ангелине, которая взяла в свои руки уход за Вениамином, - требуется полный покой и тишина. С другой - его лучше отвезти в район. Вызовем вертолет, а?
      Эдуард Олегович был сконфужен событиями в деревне и время от времени, когда окружающие не слышали, говорил Элле:
      - Ах, как неприятно, что экспедиция столкнулась с объективными трудностями! Моя вина, должен был предугадать.
      - Ну при чем тут вы? - отвечала Элла. - Кто мог предположить?
      - Я увидел неблагоприятные тенденции и не принял их во внимание... Это ужасно, это невыносимо...
      - Погодите, - слабо произнес Веня. - Ну, упал я, ушибся, при чем тут вертолет? - В голосе его была такая внутренняя сила, что Эдуард смешался и сказал:
      - Может быть, пролома и нет и даже трещины нет, но ушиб существует. Все равно в Красное ехать надо. Милиционер там. И трактор, чтобы грузовик вытащить.
      - Зачем милиционер? - спросил Вениамин. - Акт составлять?
      - Принять меры по отношению к этому мерзавцу, опозорившему всю нашу деревню. К Василию Полуехтову, воплотившему в себе худшие черты дворянского прошлого.
      - Дворянское прошлое ни при чем, - сказала Ангелина. - Вы знаете, что дед Артем на мельнице отыскал?
      - Нет. Я даже не знаю, что он мельницу отыскал, - сказал Эдуард. - В порядке ли этот памятник народной архитектуры?
      - Покосился, но в порядке. Дед Артем там нашел две бочки черной икры. Вот куда рыба шла! - сказала Ангелина.
      - Какая рыба? - удивился Эдуард Олегович. - Прости, Гелечка, я здесь не первый день живу и уху обожаю, но ни осетров, ни белуги в нашей речке испокон веку не было.
      - Не было, а икра есть. Да вот дед идет, у него и спросите!
      Вошли Андрюша с дедом Артемом. Андрюша устал, волосы слиплись, но вид у него был победоносный. Дед ковылял сзади в одном башмаке, вместо второго найденный где-то валенок.
      - Как его здоровье? - спросил Андрюша у Ангелины.
      - Завтра встану, - ответил сам Вениамин. - Попадись мне это привидение! Я сам виноват - испугал его.
      - Привидение? - спросил Эдуард Олегович. И взгляд его уперся в порванный зеленый камзол деда Артема.
      - Не я, - сказал дед, - другой призрак. Истинный. Если не притворяется. Он кинул на стол связку ключей. - Сходи в погреб. Знаешь, за клубом? Мы этого преступника и спекулянта там заперли с Андрюшей.
      - Мне сказали, что он грузовик утопил, - сказал Эдуард. - Вы не представляете, какое чувство стыда я испытываю из-за его грязных поступков.
      - Якшался с ним, - сказал дед Артем, - а теперь осуждаешь.
      - Я искренне надеялся его перевоспитать, - сказал с чувством Эдуард Олегович. - Нет безнадежных людей.
      - Тогда бери ключи, осмотри его, раз уж ты фельдшер.
      - Как войдете, не пугайтесь, - добавил Андрюша. - По дороге домой его Мишка раза два корябнул. Да и осы искусали. Глаза не открываются.
      - Его немедленно надо вывести из подвала, - сказала строго Элла. - Как можно больного человека держать в сырости и холоде?
      - Ничего, - сказал дед Артем, - под замком ему полезно посидеть. И охладиться.
      - Дед Артем совершенно прав, - сказал Эдуард. - Совершенно, абсолютно. Василий может представлять опасность для общества. И эти две бочки с икрой меня очень насторожили. Я из правления позвоню в милицию.
      - Это точ-на, - сказал дед Артем. - Погодя надо будет сходить в мельницу снова, опечатать помещение. А ты, - обратился он к Эдуарду, - бери йод, или зеленку, или какой там пластырь и отправляйся в тюрьму подвального типа. Если боишься, возьми с собой Андрея. А в милицию не дозвонишься. Кто-то в правлении телефон разбил. Вдребезги.
      Андрюша вздохнул - он уже час мечтал, как ляжет и вытянет ноги... такая усталость владела им. Но он понимал, что заменить его некем. Веня - инвалид, остальные мужики на сенокосе.
      - Пойдем, - сказал он и подобрал ключи со стола.
      23
      Дед Артем поглядел им вслед, присел у кровати.
      - Скажи мне, дорогой, - попросил он, - никакой надежды на узнавание?
      - Какое узнавание? - не понял Вениамин.
      - Привидения.
      - Нет. Все так быстро произошло.
      - Уж лучше бы я ему попался, - вздохнул дед Артем. Помолчав, добавил: Надо на мельницу снова идти. А то привидение все следы заметет.
      - Я пойду с вами, - оказал Вениамин слабым голосом.
      - Молчи, - сказала Ангелина, - тебе говорить вредно.
      - Нет, пойми, деду одному идти нельзя. Мы не знаем, чего привидению хочется.
      - Хулиганить ему хочется, вот что, - сказал дед. - Я пока Мишку оставил у мельницы. Пускай побережет.
      - Скоро должен Колька вернуться, - вспомнила Ангелина. - Он тебя на мотоцикле подвезет. Или хоть Андрюшу подожди.
      - Это, конечно, правильно, - сказал дед Артем. - Я бы и подождал, если бы не тайна, которая в голове вертится, а не укушу.
      - Что еще? - спросил Веня. - Если филологическая, могу быть полезен.
      - Нет, гастрономическая, - сказал дед. - Я все о двух бочках с черной икрой. В наших краях никогда осетров не водилось.
      - Вы думаете, они ее откуда-то привезли? - спросила Элла. - Ведь в магазине ее не бывает?
      - У нас в магазине крупа бывает, - сказал дед.
      - Это, наверно, контрабандисты, - сказал Вениамин. - Они ее переправляют дальше. Ниточка, понимаете, от Каспийского моря к Ледовитому океану.
      - Через горы без дороги икру волочить? Нет, тайна не в этом. А в том, что икра черная бывает, красная, а вот желтой не бывает. А я в мельнице и бочку с желтой видал.
      - Бывает, - раздался голос от дверей. Там стоял Сеня. - Вы не рыбаки, не знаете. Это селедочная икра.
      - Селедочная? - Старик задумался. - Конечно, глупая моя голова! Конечно, как я сразу не понял!
      - Это Васька ловил, - сказал Сеня. - И мы ему иногда ловили. Все ребята. А Васька в озерах глушил и в речке.
      - Селедка у нас крупная, - раздумывал дед, - больше метра, весьма крупная, другой такой нигде нет, эндемик. Я Джеральду Даррелу на остров Джерси об этом уже сообщал. Но чтобы селедочную икру собирать...
      - И красить, - сказал мрачно Вениамин. - Вот зачем ему черная тушь в таких количествах.
      - Точ-на! - возрадовался дед. - Селедочную икру красить и за осетровую выдавать. Вот это преступники! Их производство в мельнице тысячи рублей дохода дает! Недаром привидение там ошивалось, особенно если ему кассу компенсировать хочется.
      Вернулся Андрюша, распаренный и усталый настолько, что провалились глаза. Бросил куртку на стул, напился воды.
      - Ну как там? - спросила Элла. - Как Василий?
      - Обойдется, - сказал Андрюша. - Травма у него в основном психическая. Он Эдуарда даже не узнал сначала. И говорить не может. Рычит и прячется под подушку.
      - Андрюша, свет мой, - сказал дед жалобно, - устал ты небось ужасно?
      - Есть немного, - ответил Андрюша, усаживаясь на скамью и вытягивая ноги.
      - А вот надо снова на мельницу сходить. Надо.
      - Нет, - сказал Андрюша, - не надо.
      - Надо, Андрюша, - поддержал деда Вениамин.
      - Может, не стоит? - вмешалась Элла. - Подождем милицию. Там преступники и медведи.
      - Милицию не дождешься, - сказал дед, - потому что ее еще и не вызывали. Да и медведя сменить надо, неблагородно животное держать так долго на посту.
      - Может, вы Эдуарда позовете?
      - Какой из него помощник, - сказал дед, - он чужой.
      - А Андрюша?
      - Андрей - человек военный, - сказал дед, - строевой.
      Андрей не был военным человеком, но доверие деда, выраженное в столь странной форме, почему-то польстило. Он молча поднялся.
      24
      Еще за километр до мельницы они увидели столб черного дыма.
      - Ах ты, - крикнул дед, - там же медведь! Как бы чего не вышло!
      Они в молчании добежали до края поляны.
      Мельница горела, как аккуратно сложенная поленница дров, ровным свечным пламенем. Видно, за столетия древесина просохла и прокалилась - таких дров нарочно не сыщешь.
      Они подбежали ближе - пламя отражалось в озере и на крыше кабины утонувшего грузовика. Неподалеку в траве, оскалившись, но не зло, а удивленно, лежал убитый Миша.
      Дед не смотрел на мельницу, присел на корточки рядом со зверем.
      - Как часовой, - сказал он, - до последней капли крови.
      - Опоздали, - вздохнул Андрюша.
      - Я виноват, - сказал дед. - Мне думать надо. Эта липовая икра больших денег стоит.
      - Но Василий сидит в погребе, я сам видел, мы с Эдуардом Олеговичем недавно там были...
      - Разве это так важно?
      - Важно, - сказал Андрюша. - Настоящие привидения не стреляют. Никогда не поверю.
      - Поверишь в привидение, в остальное уж легче, - сказал дед. - Закопать его надо. А то кто-нибудь захочет шкуру снять...
      Пламя от мельницы смешивалось с солнечным светом, накладывалось на него, и было неправильно, что пожар происходит в середине дня, а над Мишкой вьются мухи.
      - Надо бы кому-нибудь здесь остаться, - сказал Андрюша.
      - И пулю в лоб? Да, пулю в лоб? - спросил дед, поглядел на медведя и добавил: - Может, и лучше бы мне, дураку, эту пулю.
      Вдали, на краю леса, зло ревела медведица. Но не подходила.
      25
      Вениамину вроде бы полегчало. Ангелина прибежала с фермы, пыталась уговорить его поесть, но Веню тошнило, от еды он отказался. Дед Артем, когда они с Андрюшей, закопав медведя, без сил приплелись из леса, спрятался у себя дома, сказав, что больше ничего не хочет и лучше помрет. Зато прилетел Гришка, сидел на окне, смотрел на Веню и говорил ему латинские фразы. Веня переводил их слабым голосом, и ворон кивал, одобряя правильность перевода. Элла сказала:
      - Гриша, может, хватит отвлекать Вениамина? Ему нужен покой.
      - Он мне не мешает, - возразил Вениамин.
      - Никогда, - сказал ворон.
      Андрюша, еще в запале и на нервном взводе, вдруг вскочил, бросился к погребу, присел на корточки перед маленьким окошком.
      - Василий, ты знаешь, что мельницу сожгли?
      - Ууу, - сказал Василий в ответ. Он был в нервном шоке.
      - Кто это сделал? - спросил Андрюша. - Лучше ответь сразу. Шуточки кончились. В деревне находится маньяк с ружьем.
      Василий внимательно слушал, не перебивал, а потом вдруг ответил грубым словом и завыл снова. Больше Андрюше ничего добиться не удалось, но, когда он уходил домой, показалось, что вслед из погреба донесся смешок. Может быть, показалось.
      А еще через час вернулся Эдуард Олегович, который на велосипеде укатил было в Красное, чтобы вызвать вертолет и милицию. Его встретили у околицы мальчишки и принесли за ним велосипед. Ему не повезло. Километрах в десяти от деревни, у моста со львами, он на повороте не удержался и упал в кювет. Переднее колесо отлетело - спицы наружу. Вот и тащил три часа обратно велосипед на себе.
      - Понимаете, - сказал он, - велосипед не мой. Я не мог оставить его на дороге, где каждый может его похитить.
      Эдуард Олегович был пропылен, волосы слиплись, косо приклеились к черепу. Он сидел у постели Вениамина, страшно расстроенный неудачей. Элле было жалко его.
      - Вы поступили как настоящий медик.
      - Я давал клятву Гиппократа. Другого морального пути у меня нету.
      Эдуард Олегович поднялся, поманил Андрюшу на крыльцо. Там, понизив голос, сказал:
      - Лично я, - усики его чуть шевелились под носом, как живые, - лично я не верю в местный фольклор. Но иногда начинаю сомневаться. Вороны говорят, медведи стреляют...
      - О медведе не беспокойтесь, - горько сказал Андрюша. - Медведь погиб. Его застрелили.
      - Как это случилось?
      - Он мельницу защищал, а мы с дедом опоздали.
      - Прискорбно. Они заметали следы. Преступники. Но кто они - вот главный вопрос. Завтра здесь будет милиция, и тогда Василий во всем сознается. Вы ведь тоже думаете, что он был не один?
      - Думаю, - сказал Андрюша.
      Над деревней опускался мирный вечер, коровы расходились по дворам, пастух оттянул кнутом, и хлопок показался Андрюше новым выстрелом. Солнце садилось в сизое с оранжевой оторочкой облако.
      - Погода портится, - сказал Эдуард, проследив за взглядом Андрюши. Кстати, где ключи от погреба? Мой долг осмотреть его.
      - У деда ключи, - сказал Андрюша. - Но я думаю, дед спит.
      - Ну тогда я попозже, хотя меня не прельщает возможность вновь встретиться с этим бугаем.
      Вернулись в дом. У Вени оказалась повышенная температура - тридцать семь и пять. Не очень большая, но все-таки... Эдуард решил сходить за аспирином, а Элла вызвалась его сопровождать - ей хотелось на свежий воздух. Облако, в которое село солнце, постепенно закрыло половину неба, поднялся ветер. Ангелина вдруг расплакалась и ушла из комнаты. Ей было жалко медведя.
      - Здесь больше странностей, чем положено деревне, - заметил Вениамин. Весь день думаю об этом.
      - Ноги гудят, - отозвался Андрюша. - Я слишком часто бегаю по лесу. По крайней мере двумя странностями с сегодняшнего дня меньше.
      - Элла не зря говорит, что ты циник, - сказал Веня, морщась от боли. - Ты имеешь в виду мельницу и медведя?
      - Да, прогресс цивилизации сильно бьет по сказкам. Сказку, как видно, можно эксплуатировать. В хороших ли, плохих целях, но эксплуатировать. Медведь стреляет из пушки, а из селедки делают осетровую икру. Главное, чтобы никто не удивлялся. Был бы дракон, сторожил бы колхозный амбар.
      В комнате разливались голубые сумерки. Далеко-далеко раскатился гром, потом на мгновение комнату высветило зарницей.
      - Свет зажечь? - спросил Андрюша.
      - Не надо. А если это не сказка? - сказал Вениамин. - Если ей есть физическое объяснение?
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Андрюша.
      Ему хотелось спать и не нравилось, как блестят глаза Вениамина. Ангелина звенела посудой - мыла ее на кухне.
      - Марциальные воды, - сказал Вениамин. - Эти загадочные марциальные воды для императрицы.
      - Которые были развенчаны коварным медиком Блюменквистом.
      - Но если в восемнадцатом веке до Петербурга докатился слух, он должен был на чем-то основываться!
      - Кто-то хотел выслужиться и сыграл на царицыном суеверии, - сказал Андрюша и задремал. Слова Вени достигали его сознания, но путались с дремой, с началом сна.
      - А если этот источник существует? На верстовом столбе у пушки есть надпись: "До Царицына ключа 9 верст". Подумай, какие здесь бабочки, рыбы, ягоды, Гришка наконец! Разве бывают такие крупные вороны?
      - И молоко, - откликнулась Ангелина из кухни, голос ее был далеким-далеким: Андрюша вновь бежал за грузовиком... - Есть ключ, приближался девичий голос. - В горах, в лесу. Никто туда не ходит: ход завалило, секунд-майор как сгинул, так и завалило. Откуда у нас в реке такая вода хорошая? Дед Артем говорит: санаторий надо ставить. Она же откуда-то течет? Живая вода, живая вода - в этом есть смысл?
      Живая вода текла и текла перед глазами Андрея, сияя на солнце и переворачивая маленькие камушки.
      - Елена туда ходила, - сказал кто-то, - майора водой поливала, а царице не досталось. Смешно, правда? Царские сатрапы остались с носом.
      Андрюша так и заснул, облокотясь о стол, и спал, пока рука не ушла в сторону и голова не ткнулась носом в скатерть. Показалось, что секунд-майор ударил палкой по лбу его, а не Веню... В комнате горел свет. Эдуард Олегович с тревожным, смущенным лицом склонился над кроватью. В одной руке он держал чайную ложку с таблеткой аспирина, в другой - стакан воды.
      - Выпей, - говорил он Вениамину, - это проверенное средство. Поможет обязательно.
      - Ему бы укол сделать, - сказал со сна Андрей.
      - Зачем? - Глаза Вениамина агрессивно горели. У него начинался жар. - Мне лучше.
      Таблетку он все-таки проглотил.
      - Я тоже устал за сегодняшний день, - сказал Эдуард. - Испытания, выпавшие на мою долю, когда я не жалея сил мчался в село Красное за помощью! Нет, я не набиваю себе цену...
      - Мы так не думаем, - сказала Элла, глядя на него с сочувствием, которое раздражало Андрюшу. Он подошел к окну. Гром гремел чаще, а ветер уже наскакивал на дом так, словно хотел помериться силой со стенами. Андрюша прикрыл окно, и Веня сказал:
      - Не надо, Андрюша, душно.
      Элла положила ладонь на лоб Вене.
      - Ну-ка, - сказала она, - давай еще разок поставим градусник.
      Веня не сопротивлялся, глаза его горели, он что-то шептал.
      - Что такое? - спросила Ангелина.
      - Шучу, - прошептал Веня, - шучу, не обращайте внимания. - Он улыбнулся, но глаза смотрели отрешенно.
      Дверь приоткрылась. Вошел дед Артем.
      - Большая непогода, - сообщил он, оглядев сидевших в комнате. - А вы лекарство ему давали? Нужны антибиотики.
      - Виноват, - сказал Эдуард. - Но ведь это первый случай в нашей деревне за два года. Я лекарства давно не выписывал.
      - Он ездил на велосипеде в Красное, - сказала Элла.
      - Небось не доехал, - усомнился дед.
      - Велосипед сломался, - сказал Эдуард. - Можете посмотреть, колесо пополам. Чуть живой остался. Была бы еще одна жертва.
      - Хватит жертв, - сказал дед, все еще стоя над Вениамином. - Ему бы живой воды.
      - Неплохо бы, - сказал Эдуард Олегович. - Но лучше вертолет.
      - Я пойду в Красное, - сказал Андрюша.
      - Ты не дойдешь до утра, - сказал Эдуард. - Тридцать пять километров под ливнем и в бурю.
      - Я не могу позволить, - сказала Элла.
      Три старухи из тех, что сидели вчера перед клубом, а потом пели для Эллы, вошли рядком, сели, поклонившись, на скамью у двери, отказались от чаю.
      - Ты не пришла, - сказала одна из них Элле. - Вот мы и пришли.
      - Спасибо, - ответила Элла. - У нас несчастье.
      - Знаем, - сказали старухи. Они были разные, но схожи с Ангелиной глазами, чистотой кожи и статью.
      - Спасибо, - сказал и Веня, окинув их лихорадочным взором. - Вы пришли петь? Пойте, вы мне не мешаете.
      - Плох, - сказала одна из старух. - Жар повышается.
      - А у Эдуарда, конечно, антибиотиков нету, - сказала вторая.
      - Мне они были не нужны. Здесь все здоровы. Я даже их не заказывал.
      - За живой водой надо, - сказала первая старуха.
      - Я пойду в Красное, - сказал Андрюша, - вызову вертолет.
      - Вертолет - это хорошо, но лучше бы его не трогать, - сказала вторая старуха. - Живая вода лучше.
      - Живая вода, жилая вода, пожилая вода, - мелодично и тихо запел Вениамин.
      - Чувствует, - сказала первая старуха.
      - Нуждается, - подтвердила третья, а вторая напомнила:
      - Девица должна идти. Любящее сердце. - И все обернулись к Ангелине. Та покраснела, сказала серьезно:
      - Я бы пошла, но пути не знаю.
      - И никто не знает, - сказала первая старуха, - но ходили.
      - Туда же ход потерян, завален обвалом, - сказал Эдуард.
      - Ход потерян, - согласился дед Артем, - я проверял.
      - Проверка - это, конечно, современно, - сказала первая старуха, - а моя бабка старика своего выходила, когда его волки задрали. Помирал ведь...
      - А как она туда ходила? - спросил Эдуард.
      - Незнамо, - ответили старухи. Потом третья сказала:
      - Верно, Гришка дорогу знает к Царицыну ключу.
      - Нет дороги, - сказал дед Артем. - Останемся, бабы, на почве исторической правды.
      - А ты, баламут, молчи. Тоже мне, привидение! Не твоя колготня, стояла бы мельница, - сказала первая старуха.
      - Стояла бы? А вы знаете, что там селедочную икру в черную красили?
      - Красили, - согласились старухи. - На той неделе милиционер обещался приехать. Без шуму.
      - Все-то вы знаете, бабы, - сказал дед с отвращением.
      - Знаем, - согласилась вторая старуха и кивнула Элле на деда Артема. Шебутной он, выдержки маловато. За архивным документом человека не видит. Старухи захихикали.
      - Хорошо, - вдруг сказала Ангелина, - я пойду. Пойду!
      - Добро, - сказала первая старуха.
      - Постыдись, - возразил Эдуард. - Ты же комсомолка, кончала училище, готовишься в вуз.
      Резкий порыв ветра распахнул окно, молнии сверкали совсем близко. На подоконник уселся Гришка, скосил глазом в комнату.
      - Сведешь девку к живой воде? - спросила вторая старуха.
      - Омнианпрекларрррарара! - воскликнул ворон.
      - Закрой окно, - сказала строго Элла, - у Вени жар.
      - Рук нету, - ответил ворон, захлопал крыльями, взмыл, смешался с синевой вечера, молниями и черными облаками.
      Элла бросилась закрывать окно.
      - На рассвете пойдешь, - сказала первая старуха, - он покажет. Не отказался.
      - Старый стал, - сказала, поднимаясь, вторая.
      Скрипели ступеньки, старухи спускались с крыльца.
      Ангелина проводила их, вернулась. Было тихо. Потом Андрюша глупо улыбнулся:
      - Геля, если пойдешь, возьми меня, заодно кассу захватим.
      - Глупец, - сказал дед Артем, - кассы не существует.
      Эдуард Олегович молчал, поглядывал на всех, был бледен.
      26
      - Ничего страшного, - сказал серьезно Вениамин. - Стакан живой воды поставит меня на ноги. Разве не так?
      - Спать, спать. - Эдуард Олегович поднялся. - Мне, к сожалению, еще одного пациента навестить надо. Долг прежде всего.
      - Может, его на ночь выпустить из погреба? - сказала Элла. - Он же простудится.
      - Нет, - сказал дед Артем, - и не подумаю. Делайте со мной что хотите. После того как мельница сгорела и Мишка погиб, нет ему пощады - это же банда, которая сама никого не жалеет!
      - Я с вами полностью согласен, совершенно, абсолютно, - сказал Эдуард. Но я гуманист и ничего не могу с собой поделать...
      - Пошли вместе, - сказал дед. - Я послежу. Передай-ка мне ружье, Андрюша.
      - Это лишнее, - сказал Эдуард Олегович, - вы устали, вы пожилой человек. Я с ним справлюсь.
      - Не знаю, как уж и справишься, а вдвоем лучше. Пошли, пока дождь не хлынул.
      - Идите, - согласился Веня.
      Температура у него была тридцать девять и шесть.
      Когда дверь за ушедшими закрылась, засобирался и Андрюша.
      - Пойду в Красное, ничего со мной не случится.
      - Куда ты пойдешь? - возмутилась Элла. - На тебе же лица нет!
      - Хорошо, - сдался Андрюша. - Тогда я иду отдыхать. Через час прошу меня разбудить. К тому времени, надеюсь, и гроза пройдет. Дайте слово, что меня разбудите. - И он твердым шагом, хоть ноги и ныли от дневных хождений, прошел в холодную горницу, рухнул на постель и тут же заснул.
      27
      Андрюша не слышал, как бушевала гроза. Он проснулся от тишины, слагавшейся из ровного и густого шума дождя, который был постоянен и потому неслышен.
      Андрюша вскинулся, вскочил в полной темноте с кровати, выбежал в сени. Ему показалось, что дом опустел, что все покинули его.
      Но в щель под дверью в теплую половину пробивался свет.
      Андрюша распахнул дверь, щурясь заспанными глазами. На ходиках была половина второго. Вениамин спал. Он был пятнист - черное с красным. Дышал часто, ворочался, сучил во сне руками. Возле кровати на стуле дремала Элла.
      - Что случилось? - прошептал отчаянно Андрюша, злой на весь свет, оскорбленный предательством близких, а еще более предательством собственного тела, которое потратило на сон четыре часа. - Почему никто не думает о Вениамине?
      - Ах, - вздрогнула Элла, - ты проснулся?
      - Каждая минута на счету, - сказал Андрюша.
      - Причешись, - сказала Элла, - ты дико выглядишь. Мы тебя не будили, ждали, что пройдет дождь.
      Вениамин забормотал во сне. Вошла Ангелина со сложенным мокрым полотенцем, положила на лоб Вене.
      - Какая температура? - спросил шепотом Андрюша.
      - Сорок, - сказала Элла.
      - Эдуард приходил? Что говорит?
      - Нет, пропал куда-то, - сказала Элла. - Он тоже устал.
      - У вас есть сапоги? - спросил Андрюша.
      - Погоди... - Ангелина принесла резиновые сапоги и брезентовый плащ. Впору будет? - спросила она.
      - Впору, - сказал Андрюша, переобуваясь. - Ну я пошел.
      - Иди, - сказала Элла, - только будь осторожен.
      Андрюша пересек двор, скрипнула калитка. Почему-то ему показалось, что ливень на улице сильней, чем во дворе. Струи дождя сразу нашли путь за ворот, и плащ отяжелел. "Как я дойду до Красного? - подумал Андрюша. - Тридцать пять километров лесом. Пять километров в час... Семь часов. Главное, не терять темпа".
      Он огляделся. Было темно так, что глаза с трудом, лишь по тусклому блеску луж находили дорогу. Небо было затянуто тучами. Силуэты домов и заборов угадывались лишь потому, что были темнее окружающей темноты. Дождь сыпал мельче, но густо и занудно. Собаки молчали, все в деревне молчало.
      И сквозь этот бесконечный молчаливый шорох дождя до Андрюши донесся крик, приглушенный, еле слышный, и были в этом крике отчаяние, одиночество и безнадежность. Андрюша побежал, скользя по лужам, к площади. Крик заглох. Андрюша остановился, и ему стало страшно, страшно посреди деревни, и сознание этого заставило его содрогнуться от мысли, как он будет идти по тайге.
      Крик возник вновь и вновь оборвался.
      Андрюша упал, но он уже так промок, что это не имело значения. Плащ налился свинцовой тяжестью, и все было как в кошмаре, и хотелось открыть глаза, чтобы увидеть хоть какой-нибудь свет.
      - Помогите! - донеслось сквозь дождь и оборвалось вновь.
      - Иду, - сказал Андрюша, и голос его оказался тих, сорвался, не хватило воздуха.
      И вдруг крик раздался снова совсем рядом.
      Глаза ли привыкли или в тучах был просвет, но Андрюша вдруг догадался, что стоит возле погреба, куда заточили Василия. И его взяла злость - оказывается, бежал на помощь негодяю.
      - Помогите! - Голос был тонким. Василий притворился немощным, чтобы вызвать жалость у прохожего. Но какой здесь прохожий?
      - Молчи, - сказал в сердцах Андрюша, намереваясь повернуть обратно. Сколько времени потерял...
      - Андрюша! - Голос был близко. - Андрюша, счастье ты мое!
      - Дед Артем? Почему вы здесь?
      - Прелестно, великолепно, - раздался второй знакомый голос. - Мы никак не рассчитывали на вашу помощь. Это замечательно!
      - И вы, Эдуард Олегович?
      - Наша вина, наша вина, - сказал Эдуард. - И эта гроза, все за заборами, адский шум, ничего не слышно. - Пленники говорили сквозь маленькое окошко, голоса их доносились глухо.
      - Обманул он нас, - объяснил дед Артем. - Притворился спящим, а потом ключи схватил и бежать. И замкнул.
      - Мы виноваты, ах как мы виноваты! - сказал Эдуард. - Теперь он уже в лесу, в безопасности.
      - Найдем, - твердо сказал дед Артем. - Отмыкай.
      Андрюша нащупал замок, амбарный замок, крепкий.
      - А где ключ? - спросил он.
      - Ключа нету, - сказал дед Артем, - унес он.
      Андрюша попытался сбить замок кирпичом, найденным рядом. Кирпич раскололся пополам.
      - Не открывается, - сообщил он.
      Все было мокрым. Весь мир был мокрым и холодным.
      - Иди домой, - сказал дед Артем, - топор возьми, ничего не поделаешь.
      - Глупо, - сказал Андрюша. Он хотел было добавить, что каждая минута на счету, а тут два... гм... человека дали запереть себя в подвале. Но сдержался, понимая, что все равно надо их спасать. - Иду, - сказал он и вдруг увидел, что из темноты на него глядит яркий тигриный глаз. Он сжался, колени стали мягкими... Но нет, это не глаза хищника, это фара. Кто-то ехал по дороге.
      - Эй! - закричал Андрюша, как кричат моряки, завидя парус после года, проведенного на необитаемом острове. - Эй, стойте!
      Мотоцикл ослепил Андрюшу. Голос Глафиры спросил:
      - Что вы тут делаете?
      - Это ничего, - донесся голос из погреба, - это хорошо. Не плачь, Эдуард, спасение пришло.
      28
      Элла сопротивлялась, утверждая, что мальчику Коле одному ехать в Красное после трудного дня в такую темень совершенно невозможно, но Коля был как кремень. Поедет, и все тут, только заправится - в сарае есть запасные канистры. Расстроен Коля был смертельно: такой день, столько событий, а его не было. Он был глубоко убежден, что, будь он в деревне, и мельница не сгорела бы, и медведь бы не погиб, и Веня не пострадал бы. Но дело прошлое, теперь же спасение зависело от Коли, и тут все препятствия были несущественны.
      Веня проснулся, он был в сознании, но сильно страдал. Элла с Глафирой хлопотали возле него, а Коля с Андрюшей пошли в сарай.
      - Василию не завидую, - сказал Коля. - Мы с милиционером его с утра возьмем. За ним еще дела найдутся.
      - Может, с тобой поехать, чтоб не скучно было?
      - Только машину перегрузишь, - сказал Коля. - Лучше за женщинами присмотри. Ты один тут мужик остался.
      От похвалы стало приятно, хоть исходила она от мальчика.
      - Как же этот Васька их скрутил? - рассуждал Коля. - Достань-ка мне масло с полки, ты повыше будешь, акселерат.
      - Он на Эдуарда кинулся, зарычал, Эдуард струхнул, споткнулся о ящик, деда свалил. Остальное - дело техники.
      - Это так, - согласился Коля. - Ну я поехал.
      Андрюша помог выкатить мотоцикл за ворота, закрыл их, привычно ежась от дождя, глядя, как тает в струях воды красный огонек.
      Напротив горел свет у деда Артема. Дед переживал. Был унижен. Может, навестить его?
      Переходя улицу, Андрюша вдруг понял, что видит уже и дорогу, и темный забор деда. Три часа - начинает светать. Здесь рано светает. А спать не хочется. Дождь вроде бы стал потише, хотя за лесом все еще вспыхивали зарницы и перекатывался гром.
      Короткий звук догнал Андрюшу: во дворе хлопнула дверь. Кто-то вышел. Звуки разносились далеко и гулко.
      Снова тишина. Потом осторожные шаги по доскам, скрипнула калитка. Андрюша замер у дедова забора.
      В калитке образовалась тень. Ангелина стояла, словно не зная, что делать дальше, куда идти.
      - Эй, - тихо сказала она, - ты где?
      Андрюша не откликнулся. Человек обычно чувствует, что зовут не его. И горькое подозрение мелькнуло в голове юноши - она зовет Василия, переживает за него, ждет, а все разговоры о живой воде, все сказки, ключи и компрессы - так, развлечение. Все равно мы здесь чужие, подумал Андрюша. Вот приехали, уедем, а деревня будет жить дальше по своим странным законам... до тех пор, пока не построят здесь санаторий, не понаедут отдыхающие, которые обволокут своими, новыми и неинтересными легендами пушку на площади и странное название "Царицын ключ".