Майор смотрел на следы сорок первого размера с поломанной подковкой на правом каблуке, с широкими тупыми носками. Его шаг не превышал в длину семидесяти сантиметров. Человек был не очень высокого роста, но еще молод. У стариков длина шага меньше.
      Казалось, преступник вышел из реки и в реку вернулся. Следы, идущие от воды, были глубоко вдавлены во влажный песок: убийце было тяжело нести свою жертву.
      Назад. от кустов к воде, он спускался налегке, торопливо.
      Носки были вдавлены сильнее, каблуки из песчаной полосе почти не были различимы.
      Обо всем этом привычно думал майор, научившийся по следам и вещественным доказательствам распутывать нелегкие загадки. Бывали, конечно, и ошибки. Например, один раз стреляли из "Парабеллума", а на месте преступления были найдены гильзы от патронов "ТТ" - калибра 7.62 миллиметра. Оказывается, из "Парабеллума" тоже можно стрелять такими патронами. Но майор не мог еще этого знать. А убийца отрицал свою причастность к этому преступлению. Майор все же пошел на следственный эксперимент и докопался до истины. Оказывается, истина уже давно открыта другими...
      "Почему же запаздызает медицина?" - майор с нетерпением прошелся по берегу. Он решил было связаться по раци" с дежурным по управлению. Но в этот момент Оспанов радостно крикнул:
      - Едут!
      "Скорая" показалась на противоположном берегу, она сворачивала к мосту. Через несколько минут она остановилась в отдалении от кустов, где лежал раненый.
      - Подъезжайте ближе. - позвал майор. - Все уже зафиксировано, заснято... Чго случилось?
      - Да, как на зло скат сел... пришлось менять, товарищ майор, - шофер "скорой" смущенно кашлянул в кулак и пнул переднее колесо машины.
      Доктор, толстый и лысый, шумно вылез вслед за шофером. Протянул майору пухлую руку:
      - Ну-тес... опять не слава богу?.. Жив?
      Не слушая ответа, толстяк принялся осматривать раненого:
      - Обыскали его? - продолжал он. - А то увозим без промедленья!
      - Уже... При нем нет никоих документов. Шел, очевидно, на работу.
      - Да, в спецовке.
      - За спецовкой мы приедем. На ней следы цементной пыли.
      - Железное здоровье, - сказал врач, думая о своем. - Другой бы, пожалуй, не выжил. Цементная пьль, говорите?
      Похоже, что рабочий с цементного склада... - Доктор сел в кабину шофера, хлопнул дверцей и, обернувшись к оперативникам, помахал рукой:
      - На складе работает, грузит... Силища! - крикнул он бодро. Иначе труба. А этого спасем... Пока!
      Негромко прогудев, "скорая" тронулась и вскоре исчезла.
      Они перебрались на противоположный берег, надеясь и там найти следы ботинок сорок первого размера с поломонной подковкой на правом каблуке и тупыми носками.
      Но следов не было.
      - Спустились в лодке вниз по реке, - предположил Леня Никитин.
      - За три часа они могли далеко смыться, бродяги.
      - Найдены следы одного, - напомнил Оспаиов. - Уплыл, потом бросил лодку.
      Вскоре Оспанов уехал в лабораторию печатать снимки, и с майором остались двое: Никитин и молчаливый застенчивый парень в военном обмундироваиии без погон.
      Это был новый работник-демобилизованный солдат, только что из армии. Майор взял его на следствие, чтобы "приучать к делу".
      Солнце поднялось уже в самую высь и вовсю припекало.
      - Мы еще не завтракали, - вспомнил Николай Петрович, обтирая платком лицо и шею. - Как думаете, ребята?
      Решили найти столовую, посидеть в холодке, выпить пива. Никитин принес три толстых кружки - пиво на розлив продавали в буфете столовой. А новенький (его звали Николай Рябов) встал к раздаточному окну с подносом.
      Майор же, заняв столик к углу, где прохладней, задумчиво чертил вилкой по пластмассовой крышке.
      След преступника, думал он, взять сейчас будет трудно.
      А если пустить собаку? Нет, ничего, пожалуй, не выйдет.
      Преступник плыл в лодке, Никитин прав, а где он вышел на берег? Можно пройти несколько километров по берегу.
      Но уже поздно. По берегу снуют люди. Они спешат на боту, идут купаться, удить... Где тут псу разобраться!
      - Начнем с потерпевшего. - предложил майор, когда завтрак подходил к концу. - Как ты думаешь, Рябов?
      Тот перестал есть и смущенно развел руками. Слово "потерпевший" ему уже стало привычным, но как начать с него? Все же, хотя и неуверенно, он сказал:
      - Это значит установить, кто он? Так, товарищ майор?
      - Верно! Молодец!... Из тебя такой Пинкертон выйдет, только держись! и майор с удовольствием приложился к кружке с холодным пивом.
      От похвалы Рябов повеселел, приободрился. За те десять дней, что он проработал в милиции, он услышал много незнакомых слов: трасология, криминалистика, дактилоскопия и прочее. А то было еще слово, которое он никак не мог запомнить и даже потихоньку записал на бумажку:
      странгуляционная борозда... Это когда говорили о повесившемся человеке. Как раз недавно повесился один электрослесарь. Причину точно еще не установили, но были данные, что из-за ревности. Вроде, жена гуляла. Но и слесарь этот имел свои недостатки. Пил все больше и больше. И даже повесился по пьянке. Так что, пойди разбери, кто тут прав, а кто виноват... Рябов этому удивлялся. Вот ему скоро в вечернюю школу идти, потому что без среднего образования никакого ходу... А ведь жизнь-то, она вся впереди.
      Хорошая жизнь, честное слоио!..
      За завтраком опять заговорили о потерпевшем. О нем тоже еще ничего не известно. Документов при нем не оказалось. Может, преступник, вытащив их, уничтожил или присвоил? Преступник, по всем данным, опытный. Он даже тело подбросил, как выразился Никитин. Но кто он и почему совершил преступление - этого еще тоже не знали...
      Обсудив все, решили, что единственной ниточкой, за котирую можно уцепиться, является та щепотка цеменгной пыли, которую наскребли на этой спецовке и, словно невероятную драгоценность, завернули в целлофан.
      И майор послал Рябова на склад цемента, узнать, кто сегодня не пышел на работу.
      - Конечно, может, оно и не так. Может, это ошибочное предположение, предупредил Николай Петрович. - Возможно, он дома у себя что-нибудь строит и поэтому с цементом возится. Это нам неизвестно. Но проверять мы должна все, что попадает в поле нашего зрения. Понял, Рябов?
      - Понял, товарищ майор!
      Когда Рябов ушел, майор и Никитин вышли из столовой и на всякий случай еще походили по берегу и по поселку.
      Поселок этот привыкал к большому городу. Раньше его называли Александровской слободой. В слободе еще до революции селились переселенцы из центральных губерний Росспи, с Украины. Здесь, в казахских степях, земли было достаточно, не то, что дома. Переселенцы строили себе жилье, пахали землю. Перед самой революцией возник рудник.
      и тогда многие хлебопашцы стали шахтерами.
      А при Советской власти здесь развернулось большое строительство. Задымили толстые трубы металлургического завода. Все дальше уходили в степь кварталы многоэтажных домов. В степи вырос большой город.
      Рябов возвратился через час. По его лицу сразу усидели, что ходил не зря.
      - Действительно, не вышел на работу один гражданин...
      Он десятник того склада, одним словом, имеет дело с цементом.
      - Фамилия, адрес?
      - Евдокимов Владимир Андреевич, - Рябов заглянул в бумажку. - Сорока двух лет, семейный, живет по улице Весенней, дом тридцать дна.
      Веснушчатая, худенькая жена Евдокимова - Валя, узнав в чем дело, всплеснула руками:
      - Господи, что же это?! Не пьет, ведь, разве только по праздникам покупаю ему чекушку... Не дерется, и кто его так? Ох, горе, горе!
      Плача, она выбежала из калитки, забыв запереть двери чисто побеленного домика, и поспешила в хирургическое отделение больницы. Детей дома не было: сын и дочка - в пионерском лагере.
      Мужа она застала еще не пришедшим в сознание. И еще более залилась слезами, упала на обитый дерматином диван в коридоре клиники. Пришла медсестра со склянкой нашатырного спирта. Ожидающие приема больные обступили женщину.
      На шум вышел толстый доктор, тот самый, что приезжал на место происшествия.
      - Что за шум? А вы успокоитесь, Евдокимова. Положение не такое уж страшное. Жить будет. Ясно?
      Следственная группа в домике Евдокимовых никого не застала. Тогда пошли к соседям, поговорили и установили, какой дорогой чаще всего ходит на работу и с работы Евдокимов. Оказалось, что дорог несколько, но чаще всего Владимир Андреевич пересекает большой школьный сад и сразу попадает на берег. А там, на берегу реки, на окраине поселка, расположены склады строительных материалов, в том числе и цементный.
      Школьный сад был уже не сад, а целая рощица из тополей и берез, окружающая старое кирпичное здание. Несколько поколений ребятишек сажали эти деревья, школьный сад все более раздвигал свои границы, все ближе подступал к реке. А старое кирпичное здание построили еще до революции. Раньше жила в нем семья местного богача Грибанова, который владел рудником и тремя кабаками в слободе Александровской.
      Во время гражданской войны семья Грибановых из слободы исчезла. В бывшем купеческом особняке открылась школа. Сейчас в поселке она не одна, есть еще десятилетка, горный техникум, курсы учебного комбината. А в те далекие годы это была первая школа, дающая среднее образование.
      "Скорее всего, в этом саду и произошла встреча Евдокимова с преступниками, - решил майор Гарин. - Евдокимов, по рассказам сослуживцев, задерживался вчера на работе - шла разгрузка прибывших вагонов с цементом. Домой он отправился часов в одиннадцать вечера. Вот по дороге и могли его встретить".
      Сквозь деревья виднелись кирпичные стены старого двухэтажного дома с подвалом. Лет восемьдесят, а то и больше, было этому бывшему купеческому особняку. От времени дом даже осел, покосился.
      Но он еще хорошо служил людям. Почти весь год, с сентября и до конца июня, старый дом и старый сад были наполнены топотом быстрых детских ног, гомоном и смехом.
      Задорная трель школьного звонка, вырвавшись из стен дома, разносилась далеко по окрестностям. Но сейчас здесь было пустынно.
      Никитин и Рябов остались у подъезда, а майор и Оспанов (его майор вновь вызвал) пошли вокруг здания. Позади дома они увидели ветхий флигель, а чуть поодаль, за огородом - сарай. В правом крыле, судя но кружевным шторам на окнах, находилась квартира. К дверям квартиры вело высокое крыльцо. Метрах в трех от крыльца на уровне земли чернело забранное решеткой подвальное окошечко. Четыре ступеньки спускались к двери, ведущей в подвал. Массивный замок висел на этой двери.
      Гарин обратил внимание на окна квартиры. На двух белели шторы, третье было открыто. В одной из створок торчали осколки стекла. Еще больше осколков виднелось а траве под окном. Солнце, пробиваясь сквозь листву кустов и деревьев, серебрило осколки.
      Николай Петрович покачал головой, повернулся к Оспанову. Тот понимающе ухмыльнулся:
      - Кто-то здесь похозяйничал!
      Майор поднялся на крыльцо, постучал, но никто не отозвался. Осмотрев скважину внутреннего замка, Николай Петрович убедился, что замок цел, даже не поцарапан. Следовательно, кто-то высадил стекло, раскрыл створку окна и влез в квартиру. Но так ли это?
      - Байкен, поищите сторожа школы!
      Оспанов ушел. Из-за угла показались Никитин и Рябов.
      У подвальной двери они что-то долго топтались, указывали друг другу на замок, потом присели на корточки.
      - В чем дело? - спросил майор.
      Подошел Никитин:
      - Там кровь, Николай Петрович!
      - Кровь?
      Майор быстро спустился с крыльца. На сухой твердой земле у спуска в подвал виднелись темные пятна. Только!
      натренированный глаз следователя мог обратить на них внимание. Никитин поддел комочек земли щепкой, подал майору. Николай Петрович всмотрелся:
      - Да, кровь... Возьмите для лаборатории, и с замком возились.
      - На замке царапины, свежие следы ударов. Его хотели сбить, но не успели. Скорей всего помешал Евдокимов.
      - Это верно. Вот и следы борьбы - трава поблизости вытоптана, земля разворочена, опрокинута бадья с известью... А вон и каблук с подковкой!
      Каблук обрисовывался в двух местах, в сумятице развороченной земли и пыли. Целого следа не было, но каблук говорил о том, что здесь побывал ночью человек, ранивший Евдокимова.
      Байкен Оспанов привел смуглую черноглазую женщину.
      Платок ее был надвинут на лоб, она сняла его и перевязала испачканными в земле руками.
      Майор поздоровался и спросил, кто она.
      - Здравствуйте, - ответила женщина, вытирая о фартук руки. - Техничка я буду.
      - Здесь и живете?
      - Нет, проживаем в бараках. А здесь на работе находимся.
      - А сторож где?
      - Нету его... На внучкину, говорил, свадьбу поехал, в Алексеевку.
      - А кому же сторожить ночью?
      - А чего сторожить, - женщина потуже перетянула концы платка под подбородком. - Мебель одна, - она указала на старые парты, сваленные у главного входа.
      - Но нельзя же без сторожа! Директор где?
      - А в отпуске они, всей семьей в отпуске. Подались в эту... как ее, Евпаторию. Сын у них болен, сына надо лечить... А я им огород полю, поливаю.
      - А кто в этой квартире живет?
      - А директорова семья и живет. С того боку его квартира, а другое все школа... А вон там, во флигеле, значит, сторож живут. Василий Васильевич Зуев.
      - Плохо ваш Василии Васильевич служит... Стекло-то, когда высадили?
      Уборщица увидела разбитое стекло и всплеснула руками:
      - Ох, что же это такое! Фулиганы лазили!.. Может, забрали чего? Сроду в этих местах такого не было, товарищ начальник!
      - Ключа у вас нет случайно?
      - Ключа нету... У учительницы, может, есть.
      - Тогда сходите к этой учительнице, позовите ее. Обе вы понятыми будете. С вами мы в квартиру войдем для осмотра.
      Когда уборщица школы пришла с молоденькой испуганной учительницей, майор велел открыть замок. Никитин достал из своего чемоданчика нож, отжал ригель замка, и двери открылись.
      Один за другим вошли в прихожую. За прихожей находились две комнаты, одна дверь вела в кухню. Окно было разбито в первой комнате, в той, что приблизительно находилась над подвалом.
      Майор внимательно осмотрел подоконники. Следов на подоконнике не было.
      - Через окно никто не влезал и не вылезал, - сказал майор. - Стекло выбито изнутри и выбито второпях, случайно.
      - Следовательно, у преступника был ключ, - заметил Оспанов. Он зынул фотокамеру из футляра и принялся за свое дело.
      Как это ни странно, все вещи в квартире, казалось, были на своих местах, никто ни к чему не прикасался. Только добравшись до шифоньера, Никитин чуть слышно посвистел и покачал головой:
      - А здесь что-то не того. Николай Петрович!
      Беспорядок в шифоньере был необычный. Как будто кто-то вытащил из него все вещи, а потом тороплизо затолкал их обратно.
      - Возможно, в белье что-то искали? - Никитин открыл другое отделения для белья. - Вот тут, на шифоньере, определенно остались следы пальцев!
      - Шифоньер двигали!
      Это воскликнул майор Гарин. Все посмотрели на темные пятна около ножек шифоньера. Вокруг пятен серели каемочки слежавшейся пыли. Здесь до вчерашнего вечера стояли ножки шифоньера. Когда шифоньер сдвинули, ножки оказались чуть дальше.
      - Двигали или наклоняли, - продолжал майор. - Если бы это сделали хозяева, они бы протерли пыль, и каемок бы не было видно. Под шифоньером что-то искали!.. А ну, товарищи, наклоните его, да побольше.
      Молоденькая учительница и уборщица удивленно переглянулись, когда майор, присев на корточки, стал внимательно рассматривать пол под шифоньером.
      Через минуту он поднялся с довольным выражением лица и поправил на коленях брюки.
      - Опустите... Пол, кажется, в этом месте перестилали.
      Во всяком случае, здесь другие доски, более короткие. Похожа, что здесь был люк.
      - Там, под комнатой, подвал, - Никитин показал себе под ноги.
      - Вот именно... Люк этот искали. Знали, что был люк, но не знали, что он уже кем-то заделан. Опоздали, вероятно, лет на сорок.
      Все улыбнулись.
      "Но кто это - они?" - подумал каждый.
      Прошла неделя.
      Опыт подсказывал майру Гарину, что у преступника был наводчик. Тот, кто дал ему ключ от квартиры.
      Но для чего им нужно было попасть в подвал старого дома? Сначала они пытались проникнуть в подвал через люк. Они, безусловно, рассчитывали на люк, ведущий в подвал из квартиры, где теперь живет директор школы. Если бы не этот расчет, то злоумышленники заранее сияли бы слепок с замка, висящего на подвальной двери, и не стали бы с этим замком возиться, сбивать его, взламывать. Можно было по слепку изготовить ключ и войти в подвал быстро и тихо. Дверь в подвал ломать тоже нельзя было. Во-первых, она дубовая, обшита железом, во-вторых, слишком шуметь было опасно.
      Все же им пришлось пошуметь, и это-то привело к старому дому десятника цеметного склада Владимира Андреевича Евдокимова. Он уже пришел в сознание и вчера дал показания.
      Возвращаясь с работы через сад, он неожиданно услышал странные звуки в стороне школы. Как будто доносился до слуха металлический скрежет. Раз -два что-то звякнуло, словно ударили железом о железо. Евдокимов замедлил шаг, стал осторожно, хоронясь за деревьями, приближаться к школе.
      "Запор что ли ломают?"
      Да, ломали запор. Евдокимов сумел подойти незаметно, не зря он несколько лет служил когда-то на пограничной заставе.
      Приземистый широкоплечий мужчина пытался сбить замок с двери. Евдокимов возмутился. Он схватил за руку взломщика, потом вырвал у него ломик и велел следовать за ним. Но взломщик выругался и бросился на Евдокимова.
      Завязалась драка. Выбрав удобный момент, бандит выхватил нож, ударил...
      Гарин вспоминал разговор с Евдокимовым, стоя у открытого окна своего кабинета в управлении. Часы на стене, похрипев, пробили десять. С улицы доносился шум летнего теплого вечера: чей-то громкий смех, голоса женщин, продающих цветы, музыка с танцевальной площадки.
      Майор взял с вешалки шляпу и, не надевая ее, вышел на улицу. Ожидая на остановке автобус, он продолжал вспоминать все детали этого дела. Следственная версия все более обрисовывалась в его сознании, рождалась смелая гипотеза. Метод индукции... Да, без него почти не бывает следствия, когда отдельные факты, детали, рождают общую картину совершенного преступления. Воображение-это то, что нужно следователю, как и писателю и актеру.
      Сейчас Николаю Петровичу все более хотелось поговоригь с кем-нибудь из старожилов рабочей слободки. Но осталось совсем мало. Все-таки прошло полвека. Те, кого революция застала безусыми юнцами, стали глубокими стариками. Такова жизнь, и тут ничего не изменишь...
      Сегодня Николай Петрович побывал в местном краеведческом музее, просмотрел архивы двадцатых годов, подшивки местной газеты. Это было увлекательное занятие, словно путешествие в прошлое на фантастической машине времени. Особенно его интересовала подшивка за 1923 год.
      Именно с этой подшивке он ожидал встретить в отделе местной хроники интересующее его сообщение. Но он его не встретил. Следовательно, оставалось поговорить со стариками.
      Можно бы поговорить и со сторожем школы, но сторож как будто приезжий. Да и вообще сторож пока оставался в стороне от этого дела. Однако Никитин съездил в Алекссевку и узнал, что ни на какой свадьбе тот там не был.
      Уже сидя и автобусе, Николай Петрович достал из кармана бумажку, перечел список некоторых стариков, данный ему в сельсовете. Список был небольшой - всего девять человек. Николай Петрович почему-то обратил внимание на фамилию Полозова. "Полозов, Полозов... Ах, это фамилия той девушки, которая осматривала раненого там, на окраине совхоза. Верно, ее дед. Нужно будет позвонить этой девушке, попросить, чтобы послала своего деда ко мне. Или я сам съезжу в совхоз, если нужно".
      В совхоз ехать не пришлось, потому что Яков Семенович Полозов сам явился к майору. Он оказался седым, гладко выбритым, худым и невысоким стариком. Одет Яков Семенович был в старомодный китель с прямыми плечами, в хромовые начищенные сапоги, спускающиеся гармошкой.
      В руке держал твердую, как железо, негнущуюся фуражку.
      Можно было подумать, что это какой-нибудь бывший военный или ответственный работник. Но он оказался каменщиком.
      На чернявого немолодого майора милиции старик смотрел с некоторым недоумением: чего это ему вдруг надо? Но когда майор объяснил, что его интересует одна старая история, один случай, про который, возможно, слышал кто-нибудь из местных жителей, особенно пожилых, каменщик заинтересовался.
      - Так вы, значит строитель? - переспросил майор.
      - Точно. Могу и плотничать, и по бондарному делу.
      Только, конечно, годы мои миновали... А то кто всю эту строительству производил? Мы производили, наше поколенье.
      Яков Семсноанч начал перечислять жилые дома и магазины, школы и предприятия, которые построены при его участии. Перечисляя, он загибал пальцы, но пальцев не хватило.
      - А дом Грибанова вы перестраивали?
      - А как же! Мы его под школу переделывали в двадцать третьем, кажись, годе... Сам-то хозяин, Фролка Грибанов, еще в гражданскую с кадетами убег, и в его хоромах разные учрежденья бывали. А потом под школу их предназначили. Только это мелкое дело, я про него и забыл.
      "Подтвердится моя гипотеза или не подтвердится? - думал Николай Петрович. - Но ведь о кладах не только в романах пишут. Нет-нет да и мелькнет в "Известиях"...
      А почему бы и здесь не может случиться? Ведь что-то они искали?"
      - И в подвале работа была, Яков Семенович?
      - Была и в подвале. А что? - в глазах старого каменщика мелькнуло удивление. - Так вы тоже про шкатулку слыхали, товарищ майор?
      - Слыхал, - схитрил Николай Петрович.
      - А я думал, сколько лет прошло, никто и не помнит.
      А тогда, говорят, даже в московских газетах про ту шкатулку писали.
      - Про ту, что в подвале нашли?
      - Про нее. Ее наш напарник обнаружил, Куэьма Фомин, как стали мы перегородку ломать в подвале. Обнаружил он, значит, ее, а в ней клад николаевские золотые деньги и брильянты! Фролка Грибанов, когда бежал с белыми, так про запас и спрятал. Дескать, вернусь-возьму.
      - А Фомин этот жив?
      - На войне убит. Под Смоленском.
      Старик замолчал, взволнованно вертя фуражку в коричневых пальцах.
      Майор посмотрел на его руки:
      "Поработал на своем веку человек..."
      - Вы фуражку-то на окно положите, отец. И не волнуйтесь, - сказал он. Ну, нашли ту шкатулку. А потом?
      Старик помолчал. Ему, явно, самому было интересно узнать дальнейшую судьбу клада. Но он не знал.
      - На те богатства еще школу построили, - проговорил он неуверенно. Или даже две... Или машин накупили, товаров... Зря, конечно, не истратили те деньги, товарищ майор. Это точно.
      - И я так думаю, - согласился Гарин. - Ну, спасибо вам, отец, извините, что потревожил.
      Старый каменщик ушел. Майор довольный, прошелся по кабинету. Потом, вспомнив о чем-то, поднял телефонную трубку:
      - Леонид Иванович, вы?
      -- Я, Николаи Петрович.
      - Не получены еще данные о стороже школы, о Зуеве?
      - Получены, да еще какие!
      - Тогда давайте.
      Через минуту Никитин показался в дверях. В руках он держал листок с приклеенной фотографией.
      - Вот, Николай Петрович, ваше предположение правильно, в самую точку, как говорится, попали.
      - Значит, Грибанов?
      - Грибанов. В тридцать пятом году он переменил паспорт. Взял фамилию отчима, Зуева... Родной отец его умер гораздо раньше.
      Майор внимательно посмотрел на полученные данные, на фотографию пожилого мужчины:
      - Грибанов. Сын купца Грибанова. Когда он уехал с отцом из слободы Александровской ему всего десять лет было. Но о шкатулке знал, помнил...
      На столе зазвенел телефон.
      - Да?.. Слушаю, слушаю, товарищ полковник! Что - самоубийство? Какое самоубийство? А, понятно!.. Вот так история!.. Хорошо, товарищ полковник, сейчас выезжаем.
      Гарин положил трубку и несколько мгновений сидел неподвижно, как бы осмысливая услышанное. Потом поднял глдза на лейтенанта:
      - Вот дела, Леонид Иванович!.. Проворонили мы.
      - А что?
      - Сторож-то этот, Грибанов, полчаса назад найден мертвым, Повесился у себя в школьном дворе, в сарае.
      В этом щелястом дощатом сарае хранились дрова и уголь. К лету дров не оставалось, но уголь еще имелся.
      Порядочная угольная куча чернела у стены, как раз напротив входа.
      Сторож висел на веревке, привязанной к брусу под потолком. Прикинув взглядом высоту, майор убедился, что дотянуться до бруса и привязать веревку можно было только взобравшись на угольную кучу. Ничего другого подходящего - ни ящика, ни табурета - в сарае не было.
      Коле Рябову казалось, что дело тут совсем ясное и долго разбираться не придется: "Значит, так... Залез на уголь.
      привязал петлю, потом сунул в нес шею и сиганул с кучи".
      Но остальные, видимо, думали иначе.
      Оспанов опять фотографировал помещение и даже узел, которым была прикреплена к брусу веревка. А когда сторожа вынули из петли, то майор приказал вынести его во двор и положить на траву вблизи сарая. Любопытных во дворе школы набилось немало.
      Врач указал майору на следы от веревки, еще ясно видные на шее мертвого:
      - Две странгуляционные борозды, Николай Петрович...
      Майор кивнул:
      - Понятно!
      - Одна параллельно к подбородку, прямая, другая - косонаправленная. И следы пальцев... вот эти кровоподтеки... Думаю, что его задушили.
      Майор махнул рукой:
      - Дело ясное. Взгляните на ботинки покойного.
      Чтобы привязать веревку к балке под потолком, самоубийца должен был взобраться на угольную кучу. Но почему же тогда на подошвах его ботинок никаких следов угля?.. Скорей всего, сторожа убили во флигеле, принесли а сарай и инсценировали самоповешеине. Даже не несли, а волокли по земле, указал майор на дорожку от флигеля до сарая. - Вон следа волоченья... Войдемте!
      Открыли дверь флигеля и по знаку Гарина задержались у входа. В тесной комнате все было сдвинуто с места. У порога валялась бутылка из-под водки, мерцал разбитый стакан. Стол был перевернут, занавеска с окна сорвана, вся а красных пятнах.
      - Боролись, - произнес врач.
      Помолчали.
      - И молодой одолел старого, - добавил кто-то.
      В тот же день, вечером, майор Гарин доложил своему начальнику результаты следствия по делу о самоубийстве сторожа школы:
      - После случая с Евдокимовым Грибанов, по-видимому, испугался. Быть замешанным в убийстве вовсе не входило в его планы. Он искал сообщника для того, чтобы только овладеть шкатулкой.
      - А действовать один не решился, - вставил полковник, машинально перелистывая отпечатанный на машинке доклад майора. - Что ж, гипотеза поставлена правильно.
      - Да, Грибанов искал решительного сообщника, потому что сам уже стар был, да и, пожалуй, трусоват к тому же.
      Он передал своему напарнику ключ от квартиры директора и рассказал, что в одной из комнат должен быть люк в подвал, где отец когда-то спрятал шкатулку. Сам же в этот вечер исчез с территории школы. Уборщице он сказал, что едет на свадьбу к внуку. Но когда выяснилось, что дело затормозилось, что его сообщник убил человека, Грибанов струсил. Он, быть может, даже предлагал отказаться от всего этого дела, вилял, хныкал. Сообщник мог заподозрить его даже в измене. У этого сообщника в преступных делах большой опыт.
      - Уже установили?
      - Да. Следы пальцев, обнаруженные на стенках шифоньера и на бутылке, найденной во флигеле, принадлежат, согласно данным картотеки уголовного розыска, крупному рецидивисту... Пять судимостей, три побега, десятки ограблений. Этот на все пойдет, товарищ полковник. Как говорится, отпетый... Последняя его фамилия - Крюков.
      А через две недели, ночью, майор поднял телефонным звонком лейтенанта Никитина:
      - Давай, Леонид Иванович! Да не забудь про оружие.
      Засовывая на ходу в карман пистолет, Никитин вышел из квартиры и забрался в подъехавшую машину. В ней уже сидело несколько человек. Рядом с шофером находился Николай Петрович.
      Лил дождь, потоки воды катились поверх мостовой, молпня вспыхивала в низких тучах. Сквозь шум дождя и ровный гул мотора слышался голос майора:
      - Воспользовались техникой... На пульт наблюдения двадцать пять минут назад поступил сигнал из подвала.
      Там кто-то есть. Кому быть, как не искателю кладов!
      - Значит, пришел все-таки, - Никитин в темноте улыбнулся и удобней устроился на заднем сиденье.
      - Пришел. Я его по прежним делам изучил. Настырный, прямо-таки нахальный бандюга. Вообще-то за подвалом наши ребята следили, но на всякий случай и сигнал провели. Все-таки живем в век техники, как говорится. Верно?
      - Сейчас он клад из стен выковыривает - заметил сидящий рядом с Никитиным пожилой сержант. - Вот мы ему и поможем!
      Машина остановилась в глухом переулке. Дождь прекратился. Капало с мокрых деревьев, шептали в темноте над головами листья. Оперативники бесшумно приближались к школе. Сквозь решетчатое окно на уровне земли пробивался желтый немигающин свет. Значит, преступник наводился еще в подвале.
      Подошли совсем близко. Казалось, что все обойдется легко, просто. Но неожиданно тяжелая дверь с лязгом распахнулась. В тот же момент крупная фигура метнулась вверх, из подвала. Грохнул вистрел.
      - Ах, ты, учуял, гад! - пожилой сержаиг выстрелил вслед бегущему, но промахнулся. Тот продолжал бежать и, казалось, скрылся за стволами деревьев, как вдруг раздался пронзительный вопль: милицейская овчарка уже не давала беглецу подняться. Вскоре из-за кустов показался проводник собаки, поднял валявшийся пистолет, неторопливо навел фонарь на задержанного.
      Гарин подошел ближе и увидел злые, остекляневшие от испуга глаза преступника, шрамы на щеке и подбородке.
      - Ну что, Крюков, встретились? - глухо и без тени торжества сказал майор. Постоял, повернулся и устало пошел к служебной машине.