Бессонный патруль (Сборник)

      - Много машин шло по улице в это время?
      - Машин не было... Они только сейчас пошли. А так до их приезда (электрик кивнул в сторону Никитина и врача) машин не было.
      "Это хорошо, - подумал майор. - Значит, помогут следы покрышек..." Он приказал фотографу заснять труп, затем место происшествия и проезжую часть улицы, - от ближайшего поворота до настила моста. Велел Никитину сделать схему. Ковалев пошел звонить в автоинспекцию.
      Пока все процедуры были выполнены, уже рассвело.
      Туман поредел. Начал накрапывать осенний дождь.
      - Снимайте, снимайте следы протектора, тормозной след - торопил майор.
      В свете начинающегося дня можно было лучше рассмотреть убитого. Манор присел перед трупом на корточки.
      Вдруг, быстро поднявшись, он торопливо'приказал:
      - Переверните труп!
      В черном пальто, в шляпе, в новых начищенных ботинках, в костюме и рубашке с галстуком перед майором лежал Лапин. Отрешенно-спокойное лицо его было худым и казалось утомленным. Восковые веки прикрывали глаза.
      Майору не нужно было еще раз смотреть на лежащую в его бумажнике фотографию. Это был тот самый человек, которого он видел у гаража близ кирпичного завода. Но он был без защитного щитка, прикрывающего часть лица, хорошо выбрит и одет по-другому.
      - Документы? - вспомнил майор.
      Никитин отрицательно покачал головой:
      - Никаких. Вот только это.
      Он подал билет на авиарейс до Москвы.
      Подошла машина автоинспекции. Из нее вышли трое.
      Невысокий худощавый старший лейтенант в очках (это был эксперт-автотехник) протянул майору руку.
      - Здравствуйте, Николай Петрович... Кому же здесь больше работы - нам или вам?
      - Думаю, что вам... Скорей всего, наезд.
      - А нож?
      - Маскировка... Вот мы с доктором пришли к одному мнению. Убитого ударили ножом после того, как сбили машиной. Видите повреждения на его теле, одежде?
      Старший лейтенант склонился над распростертым телом.
      - Возможно и другое, - продолжал он. - Увидев, что пострадавший еще жив, его решили добить и пустили в ход нож... Как вы думаете?
      - Может быть, - согласился майор.
      Фотограф и Никитин заканчивали фиксирование следов происшествия. Эксперт ГАИ, покачав головой, отошел от трупа и принялся рассматривать следы протектора на дороге.
      Гарин стоял безучастно в стороне. Только когда подняли труп и принялись укладывать в автомашину, чтобы отвезти его в морг, майор еще раз приблизился и глянул на убитого.
      - Лапин, - сказал он. - Отгулял, значит...
      Автотехник кружился на отрезке пути, отделенном временными знаками заграждения от проезжей части дороги.
      Он то подходил к тому месту, где лежал труп, то удалялся от него. Казалось, он принюхивается к следам протектора на дороге.
      По его указанию работники ГАИ повторяли работу Никитина фотографировали место происшествия.
      Никитин ушел далеко вперед. Он надеялся проследить дальнейший путь машины, сбившей Лапина. Судя по рисунку протектора и расстоянию между колесами, это была "Волга". Дойдя до середины моста, он ускорил шаг, перешел мост и почти бегом стал спускаться с откоса дамбы, насыпанной перед мостом.
      Что-то он увидел на берегу у самой воды.
      - Молодой, зоркий, - думал Гарин, вглядываясь в тонкую фигуру своего помощника.
      Автотехпик потянул майора за рукав:
      - А вы знаете, Николай Петрович, пожалуй, нет никакого случайного наезда!
      - То есть как?
      - А просто. Обыкновенное убийство... Позвольте вас на минутку.
      Он довел Гарина до угла улицы, от которого начинался поворот к мосту.
      - Вот отсюда и до места, где лежал труп, должен быть тормозной след. Не могу его обнаружить!.. Похоже, что человека или совсем не заметили, или сознательно налетели на него с полного хода... А далее видите? Они даже не остановили машину! Следы уходят на мост... Кстати, смотрите, что это?
      По мосту быстро, почти бегом, возвращался Никитин. Он был бледен и возбужден. Подошел и, тяжело дыша, протянул майору толстый кусок стекла:
      - Осколок фары... Там еще одна смерть! Женщина.
      - Женщина?
      - Лежит у самой воды. Странно, как это до сих пор ее никто не заметил. Ведь по мосту идут и едут...
      - Так ведь только что рассвело... Идемте!
      Майор торопливо, не оглядываясь, зашагал через мост.
      За ним двинулись остальные.
      За мостом, у самой воды, лежала вверх колесами исковерканная легковая машина. А поодаль от нее - неподвижное человеческое тело.
      По-видимому, машина съехала с моста, сделала крутой поворот, сорвалась и полетела с дамбы. Первым туда, вниз, устремился старик врач.
      Он увидел женщину, мертвую или в глубоком беспамятстве. Ее лицо было в крови и ссадинах, руки и ноги раскинуты - она лежала на спине. Встав коленями в грязь, старый врач взял ее руку и приложился ухом к груди.
      Все молча стояли полукругом, ожидая неминуемого заключения о смерти.
      По врач неожиданно сказал:
      - Она жива... Разбита голова, как будто сломана рука... чуть ниже локтевого сустава... Но сердце явственно бьется.
      - Людмила Петровна! - вскричал майор, узнав женщину. - Людмила Петровна, - повторил он тише и повернулся к сержанту Ковалеву: Остановите первую же легковую машину!.. Доктор, приказывайте.
      - Что приказывать? В хирургическое отделение и поскорей!
      Неожиданно заговорил старший лейтенант ГАИ.
      - Эта та самая, о которой сообщил наш дежурный.
      - Что еще такое?
      - Дежурному позвонили в пять часов утра... Женщина взяла чужую машину... ну, попросила, она имела права на вождение... и поехала в два часа ночи в аэропорт встречать подругу... И не вернулась... Хозяин машины страшно беспокоится.
      - Носов?
      - Как будто, да... Фамилия его - Носов.
      - Понятно.
      На какое-то мгновение всем показалось, что картина кровавой катастрофы стала настолько ясной, что не требует дальнейшего выяснения. Женщине дали машину (А почему нет? Она же имеет права на вождение). Она спешила встретить подругу, ехала быстро, а была, видимо, не очень опытным шофером. Или... да и это бывает... ехала после весело проведенного вечера... И вот - результат.
      - Рюмка водки или коньяку... кружка лива, - невесело скривил рот старшин лейтенант. - Вот где они у нас сидят! - он похлопал себя по шее.
      Все представили, как бешено мчится по ночным улицам "Волга", как сбивает она прохожего и устремляется дальше. Разве мало таких случаев? Из протоколов ГАИ можно составить десятки, сотни томов. Далее - неосторожный поворот руля, потеря контроля над собой - и машина дергается в сторону, наклоняется и летит под откос.
      Кто-то думает вслух:
      - А дверца могла от удара открыться... Женщину просто выбросило из машины...
      - Есть у ней права? - говорит майор. - Посмотрите.
      Он закуривает и ходит взад и вперед, словно у себя в кабинете. Легкий дымок сигареты вьется над его головой, медленно тает в воздухе. Майор подходит к женщине, наклоняется, трогает ее легкие светлые волосы. Он оборачивается, услышав короткий гудок подошедшей машины... У берега стоит "скорая помощь", из нее вылезают санитары, вытягивают носилки.
      - Осторожней, - командует врач.
      - Все это было не так, - говорит майор и, скомкав недокуренную сигарету, бросает ее в воду.
      Валентин Михайлович Носов собственноручно писал показания, потом давал дополнительные устные объяснения следователю ГАИ.
      За окном, несмотря на то, что стрелки часов подползли к десяти утра, было темновато, мглисто. Низкие плотные тучи почти задевали антенны и трубы на крышах, из туч падал мелкий редкий снежок.
      Да, признавался Носов, это его "Волга", купленная всего полгода назад, лежит теперь исковерканная на берегу, под откосом дамбы.
      А все виноваты его мягкотелость, бесхарактерность... Пожалел женщину. Ну, увлекался ею немного, не посмел отказать... К тому же она имеет права на вождение машины, окончила курсы... Очень просила. Самолет прилетает в половине третьего утра, нужно было встретить подругу...
      - Какую подругу?
      - Этого она не сказала... Должна была прилететь подруга.
      - Пила она перед рейсом? - спокойным будничным голосом спрашивает следователь.
      Такие вопросы он задает каждому, кто сидит перед ним, объясняя причину дорожных происшествий. Задает уже много лет, почти всегда получая отрицательные ответы. А экспертиза тоже почти всегда показывает другое.
      Следователь обмакивает в обыкновенную чернильницу обыкновенное перо номер восемьдесят шесть. Он привык писать именно таким старинным приспособлением. Получается быстрей и лучше. Хорошо бы печатать показания на машинке, по машинка на всю автоинспекцию одна.
      Носов, однако, не говорит: "Не пила". Наоборот:
      - Схватила со стола рюмку коньяку и выпила... Горячилась.
      - Почему?
      - Что, почему?
      - Почему горячилась? - спрашивает следователь, дерзка ручку с пером в воздухе, готовясь писать.
      Носов мнется:
      - Ну, знаете, личный разговор между мужчиной я женщиной...
      - Психанула?
      - Вот именно.
      Следователь укоризненно качает головой:
      - Эх, товарищ Носов, товарищ Носов!.. Разве можно давать машину, если женщина выпила!.. Пожалели, а теперь - вот...
      Валентин Михайлович молчит, смотрит в пол перед собой, раза два проводит ладонью по голове, как бы приглаживая густую белую шевелюру.
      - Да, - говорит он наконец и поднимает черные, подернутые влагой глаза на следователя, - слаб человек...
      Ну, как она?
      Следователь молча пожимает плечами и пишет. В дверях показывается широкоплечая фигура Гарина. Он, очевидно, услышал вопрос Носова.
      - Умерла, - тихо говорит он, подойдя к столу и машинально перелистывая какое-то лежащее с краю дело. - Умерла... Скончалась во время операции...
      * * *
      Гале было двенадцать лет, когда отец исчез из однокомнатной квартиры в доме на окраине города.
      Мать, словно сжалась после этого, пригнулась. Галка тоже почувствовала, что в жизни не всегда светит солнце.
      Стоя в стороне, она часто наблюдала за играющими девчонками и мальчишками и сравнивала себя с ними. У всех у них были отцы, а у нее... В школе она уже не стремилась получать в дневник одни пятерки, ну, в крайнем случае, четверки... Все равно некому их показывать... У мамы невидящий, устремленный в себя взгляд. Молча погладит по голове - и все...
      Потом Галка слышала несколько раз ночью, как мама плачет. Однажды увидела ее мутный взгляд, услышала запах водки и испугалась. Начатую поллитровку она нашла в кухне за тумбочкой, положила в мусорное ведро и потихоньку вынесла. Мать не спросила о пропаже.
      Потом появился "дядя Володя". На Галку он не смотрел, а если натыкался на нее холодными глазами, то сразу прищуривал их. Взгляд его скользил мимо.
      Теперь поллитровки почти каждый день стояли на столе в кухне. Придя из школы, Галка не знала, где приткнуться.
      Часто в тесной комнатушке гомонили гости. Табачный дым плыл по квартире.
      По праздникам "гуляли" весь день и часть ночи. Мать протягивала стакан дочери:
      - Пей, Галя, все равно жизнь один раз бывает! Один раз только живет человек на свете!.. Эх...
      "Дядя Володя" работал шофером грузовой машины. Года через два он исчез. Говорили, что его посадили за кражу зерна на вывозке из совхозов к хлебоприемному пункту.
      Но мать уже не могла без "знакомых".
      Пятнадцати лет Галка ушла жить к подруге. Подруга работала в парикмахерской, она хорошо и умело одевалась, носила красивые прически. Галка тоже училась парикмахерскому делу.
      К этому времени она уже давно бросила школу, но хорошо знала марки почти всех вин, отечественных и импортных.
      На вечеринках подруга лихо пила коньяк, хотя всем говорила, что, кроме шампанского до "сегодняшнего дня", ничего спиртного в рот не брала. Галка предпочитала не ломаться перед париями. Наравне с ними она пила водку.
      Водка ее тоже не утешала. Под конец вечеринки ока почти всегда устраивала скандалы. Ругалась, гнала всех к черту, могла съездить по физиономии, если очень уж к ней приставали.
      Она росла неулыбчивой, резкой, очень красивой. Первый раз она полюбила парня, когда познакомилась с Гришкой Сидоренко, электриком с бетонного завода. Но Гришку вскоре "забрали" за драку. Вообще-то Гришка был тихий.
      Но на танцах в клубе пьяный наглец дал Галке но физиономии за то, что она не пошла с ним танцевать. Подскочил Гришка. Когда на шум прибежал милиционер, он не знал, куда отправлять пьяного - то ли в вытрезвитель, то ли в "скорую помощь".
      Пришлось все-таки везти в "скорую".
      А сейчас Галка Витковская опять сидела в кабинете майора Гарина.
      Дежурный по управлению видел, как провели высокую девушку с огненными распущенными волосами, как закрылась за ней дверь кабинета .майора. Это было в девять часов вечера.
      Прошло два часа. Майор выходил и возвращался, прошел к нему лейтенант Никитин, несколько рад стучались в кабинет и потом уходили к себе лаборанты с фотопленками и снимками, вероятно, приносили майору анализы из научно-технического отдела. В своих халатах поверх форменных рубашек и пиджаков лаборанты - молодые мужчины и женщины - походили на каких-то служащих исследовательского института, а не на работников уголовного розыска. Рыжеволосую из кабинета долго не выводили.
      Дежурный этому не удивлялся. Он знал, что ее подозревают в убийстве. Но еще не посадили. Значит, подозрение не подтверждается, прокурор не дает санкции. Но отпускать ее так, за здорово живешь, - тоже рисковое дело.
      Об этом и разговаривал дежурный со своим приятелем - проводником собаки, который заглянул к нему поболтать о жизни. Проводник возвращался из кино, очень был взволнован кинокартиной и пришел поделиться. Кроме того, он был должен дежурному три рубля, брал на продукты в долг. А сегодня как раз получка и пора рассчитаться.
      - Тут вот тоже кино, наверное, у майора, - говорил серьезно дежурный, кивая в глубь коридора, в конце которого была комната Николая Псгровича.
      Кино не кино, но майору пришлось в этот вечер здорово повозиться.
      Долго и терпеливо разговаривал он с рыжеволосой. Он все уже знал про нее, вся ее недлинная бестолковая жизнь лежала у него, как на ладони. Сейчас ему нужно было знать только одно - с кем Витковская ехала в автомашине в тот вечер, когда ее, пьяную, вывел из пивной лейтенант Никитин.
      Но Галка говорила, что не помнит,
      Она говорила, что не помнит совершенно, кто ее усадил в машину, и была ли эта машина "Волгой" или нет. Она также не помнит, что там делала. Не помнит, потому что была в состоянии сильного опьянения.
      - Я крепкая на водку, - пояснила она, - но я водку влила в пиво. Это называется ерш.
      - Вот именно, - смущенно подтвердил Никитин, - Это-то ты, оказывается, помнишь... Только сделала ты это не у меня за столиком, а раньше. Я наблюдал. Водку ты взяла в магазине, а пиво заказала в пивной. Села в углу и все смешала. Помнишь?
      - Может быть. - безразлично сказала Галка.
      Она посмотрела в окно, за которым была уже ночь и всего одна звездочка светилась в прямоугольнике открытой форточки.
      - Тебя обвиняют в убийстве, - повторил в пятый раз майор. - Понятно?
      Задержанная кивнула. Она не возмущалась, как в первый раз, что майор обращается к ней на "ты". Она только шмыгала распухшим носом и кивала. Она уже выревелась за два часа, вволю наругалась и теперь апатично ждала дальнейшего хода событий.
      А майор указывал ей на лист бумаги, на котором темнели отпечатки ее десяти пальцев. Два из этих отпечатков точно совпадали с теми, что были обнаружены на рукоятке финки, вытащенной из спины убитого Лапина.
      На финке почти не было отпечатков. Быть может, ее брали рукой, одетой в перчатку. И лишь в одном месте сохранился след двух пальцев. Ни одна дактилоскопическая карта не показала, кому из известных милиции преступников принадлежат отпечатки. В последний момент майор решил взять отпечатки рыжеволосой. Отпечатки совпали. Да, финка была в руках девушки!
      Никитина вызвали. Попросив разрешения у майора, он вышел. Майор остался с глазу на глаз с Витковскои. Терпеливо ходил он из угла в угол. Галка не могла или не хотела ничего вспомнить. Тогда майор сказал:
      - Тебя усадили в "Волгу", потому что именно "Волгу"
      заметил Никитин. Тебя хотели еще подпоить, и ты согласилась продолжать пьянку. Тебя угощали в машине. Что ты ела?
      - Да... я что-то ела... В пивной я пила, но не ела. В машине я не пила, но ела. Я хотела есть...
      - Консервы?
      В голубых глазах появилось напряжение. Галка хотела вспомнить.
      - Консервы, - повторил майор. - Или нет? Если не помнишь, не говори.
      Но девушка уже вспомнила:
      - Я сама открывала банку... Сама. Потому что он вел машину.
      - Кто oн?
      - А шут его знает... Да, это были шпроты... Но пить я не стала. Он хотел подловить меня, споить, ну и... вообще... - Галка откровенно посмотрела в лицо майору и усмехнулась.
      - Понятно, - кивнул майор. - Этого нам не надо...
      - Ничего и не было... вообще... - насмешливо фыркнула девушка. - Старый фраер... Номер ему не прошел, товарищ майор.
      - А я и не спрашиваю... Ты нам покажи его лучше. Помнишь ты его?
      - Я сто раз говорила - не помню... Не помню лица, не помню... Немолодой - это я помню.
      - Ну, хорошо... Тогда - вот... Смотри. Это все владельцы машины "Волга". Они живут в нашем городе. Смотри...
      Тебя обвиняют в убийстве. Ясно? Смотри.
      Несколько фотографий легли веером на столе.
      Галка всмотрелась.
      Она указала сразу на двух, дотронувшись до карточек тонким указательным пальцем, на котором блеснуло дешевенькое колечко.
      - Кажется... кто-то из этих...
      - Ладно... Ты, вроде, устроилась на работу? Перестань пить, возьми себя в руки. Если надо, найдем тебе комнату, чтобы ушла от подруги. Идем...
      Майор проводил ее к выходу и сказал дежурному:
      - Пропустите!
      "Пустой номер, - подумал дежурный, - Пустой номер получился у товарища майора".
      И, сделав скорбно-значительное лицо, он пропустил Галку.
      * * *
      Майор проверял еще одну версию. Точнее, подозрение.
      И выехал в ту самую курскую деревню, где по паспортным данным родился Валентин Михайлович Носов.
      В эти дни сразу ударил мороз, лед на озере посреди деревни окреп, и ребятам было, где покататься.
      Их гомон слышал Николай Петрович каждый раз, проходя мимо озера к домику в переулке. Из этого домика ушел в сорок первом на войну молодой учитель, сын колхозного бригадира Валентин Носов. Жена его, тогда совсем юная преподавательница русского языка и литературы, провожала его на станцию. Через два года они увиделись.
      Валентин приезжал на побывку после госпиталя. Затем вновь уехал.
      А через полгода вот это...
      Маленькая женщина с седыми волосами протянула майору пожелтевший листок бумаги.
      "Погиб от руки бандитов..." - читает майор.
      - Его убили через четыре месяца после окончания войны, - тихо говорит маленькая женщина. - Как учитель, он демобилизовался одним из первых. Я получила письмо из Польши от его друга. Валентина нашли в лесу накануне его отъезда домой... Напали бандиты...
      Майор молча наклонил голову.
      Потом он поднял глаза и увидел перед собой в общей тоненькой черной рамке несколько фотографий. Со всех смотрел молодой Валентин Михайлович Носов. Не было никакого высоченного красавца с шапкой черных волос, лихого капитана, участника испанской войны. Был русоволосый худенький паренек, студент педучилища. С курносинкой и легкой простоватой улыбкой, со значками ГТО и БГТО на толстовке. Был лейтенант в гимнастерке с отложным воротником. А на последнем военном снимке он был уже старший лейтенант - в погонах и с орденом Красного Знамени ..
      Самый лучший снимок был все-таки тот, где он снялся с женой в день их свадьбы. Или, может быть, так показалось майору...
      Вечером Гарин уехал из села с попутной машиной.
      Через несколько дней он сидел в архиве и листал старое-престарое дело об измене Родине.
      Первым документом был рапорт, написанный угловатым резким почерком на листе бумаги, вырванном из конторской книги.
      Писал командир саперной роты:
      "Двадцать пятого мая 1943 года при отыскании брода через реку Лопань рядовой вверенного мне подразделения Игнатов И. М. обнаружил..."
      Оказывается, Игнатов И. М. обнаружил в реке зацепившиеся за корягу две связки. В каждой из связок была каска, автомат, сумка с патронами, сапоги, ремень... Вышеуказанные вещи, как писал командир роты, переданы вышестоящему начальству для изучения.
      Изучать тут было особенно нечего. Накануне два человека ушли в ночной дозор и не вернулись. Или их убили, или взяли в плен немцы. Оказалось сами ушли за реку, к немцам. Вещи были опознаны, номера автоматов подсказали фамилии перебежчиков - Лапин и Хрусталев...
      Лапина судили вскоре после его возвращения из добровольного плена. А Хрусталев...
      Его хотели арестовать в кабинете, на месте работы. Но потом решили этого не делать.
      Директор завода обедал в двенадцать дня - иногда в столовой, иногда дома. Николай Петрович решил: "Будем брать дома".
      Ему позвонили ровно в полдень.
      - Это вы, Бектемиров?
      - Так точно, товарищ майор... Он поехал домой...
      - Как в институте?
      - Сегодня по расписанию его жена Елена Владимировна читает лекции... Дома ее нет.
      - Хорошо... Прихватите с собой Ковалева.
      Через десять минут он остановил "газик" на углу и стал наблюдать за крайним подъездом девятиэтажного дома.
      Дом сейчас не казался громадной молчаливой скалой, как представился он майору в ту ночь, когда был он здесь первый раз тихим и темным осенним вечером.
      Вскоре майор увидел, что со стороны автобусной остановки показался тот, кого ему било нужно, и исчез в подъезде.
      Вслед за ним Гарин поднялся на четвертый этаж и позвонил. Дверь оказалась незапертой.
      - Войдите! - крикнул из глубины квартиры знакомый сильный голос.
      Директор завода стоял у письменного стола, просматривал какие-то бумаги. Он только что вошел с улицы. Его ботинки с меховой подкладкой стояли у порога, пальто со следами инея на воротнике висело слева от входа.
      - Я к вам...
      Что-то дрогнуло в лице хозяина квартиры, но рот, хотя и с трудом, выдавил подобие улыбки. Страх, отчаяние и надежда в течение нескольких секунд отразились в его глазах, в движении губ, подбородка.
      - Чем обязан? Садитесь...
      Майор положил перед ним ордер на обыск и арест:
      - Вот такое, значит, дело... Придется поехать со мной...
      Он был доволен, что сумел выбрать такой момент, когда жены директора не было дома. Не любил грустных глаз, слез и рыданий, растерянных лиц женщин, детей, стариков, прощающихся с тем, кого уводили от них на годы. Для них, родных и близких, преступник почти никогда не выступал в своей истинной роли... По долгому опыгу своей работы майор это знал.
      Седоголовый молча взглянул на ордер. Там была проставлена фамилия Носов, имя Валентин Михайлович.
      "Значит, для них я все-таки Носов... Тогда почему же обыск и сразу арест? Нет, они все знают!"
      Казалось, отчаяние миновало, энергия и решительность вернулись к нему.
      Он быстро открыл ящик письменного стола и опустил туда руку. Но Гарин опередил его. Одним прыжком подскочил он к столу, схватил за плечи седоголового и с силой отбросил в сторону:
      - Бросьте дурить, Хрусталев!.. А, кроме того, я не один. Учтите!
      Пряча в карман револьвер, который он вынул из стола директора, майор толкнул входную дверь и указал на площадку. Там стояли два сотрудника.
      - Входите! - сказал майор, и Ковалев, а за ним маленький Сагит Бектемиров со свежим шрамом, пересекающим лоб и щеку, переступили порог квартиры.
      Через час с четвертью все четверо спустились по лестнице. Хрусталев был совершенно спокоен. Когда открылась дверца зарешеченной черной машины, он глянул на сероватое зимнее небо и перевел взгляд на Гарина:
      - Вы еще за это ответите, - сказал он.
      Майор промолчал.
      * * *
      Дежурный по управлению видел, как провели в кабинет майора высокого, седого, хорошо одетого человека, как закрылась за ним дверь и три часа не открывалась.
      Майору не хотелось ни о чем говорить, все почти было ясно, да и, кроме того, на его плечах уже лежало новое дело, к расследованию которого вчера приступили. А Хрусталев считал, что его дело только начинается, и милиция в нем вряд ли разберется.
      Вначале он все отрицал. Но несколько фактов, сообщенных майором, заставили его сдать кое-какие позиции.
      Он рассказал свою биографию, рассказал, что всю жизнь мечтал приносить пользу людям.
      - Обществу, - поправил он сам себя и кашлянул.
      Майор усмехнулся:
      - Обществу? Чего же вы вкупе с Лапиным побросали в реку оружие и переплыли к немцам?
      Хрусталев сделал скучное лицо:
      - Ошибка молодости... Кроме того, есть указ об амнистии дезертирам. И я полагаю...
      - Так вы же перешли к фашистам, служили у них, Хрусталев!..
      - Тоже есть закон об амнистии. Пятьдесят пятого года.
      Указ Верховного Совета... - спокойно заметил человек, сидящий на табурете в углу, лицом к майору. - Я же говорю - вы ответите...
      - Ну, что ж... и отвечу... Отвечу, гражданин Хрусталев! - майор поднялся из-за стола, прошелся из угла о угол и опять сел. - Только расскажите, как вы убили Носова Валентина Михайловича, демобилизованного старшего лейтенанта Советской Армии. А?
      - Я не убивал... Нет ли у вас закурить?
      - Курите и рассказывайте.
      - О чем?
      - Как вы убили Носова и присвоили себе его документы.
      - Я наткнулся на труп в лесу... Это было в Польше.
      Очевидно, офицера убили бандиты... Я только взял его документы... Я вообще не способен на это, гражданин майор.
      - На что не способен?
      - На убийство.
      - А Лапина кто убил? Кто пошел на убийство женщины... Людмилы Петровны? Тоже не вы?
      Хрусталев курил. Он молча затягивался и выпускал дым, закашлялся, так как, действительно, был некурящим, Он курил и думал. А покурив, выбросив в урну окурок, вернулся на свой табурет в углу и сел там, скрестив на груди руки.
      Вдруг он взорвался:
      - Какая чепуха! Бред сумасшедшего!.. Установлено точно, что женщина, мой бывший секретарь, разбилась в результате аварии. При чем тут второе убийство?
      Оба замолчали... Майор сидел и ждал продолжения рассказа задержанного. Но задержанный не собирался раскрывать карты. Что там еще у этого кряжистого мужика в его серой папке, лежащей на толстом настольном стекле? Может, ничего серьезного нет там, все одни предположения, туман и обрывки...
      Но майор решительно поднялся из-за стола. Кашлянул, одернул китель (сегодня он был в форме), не очень складно сидящий на плотной фигуре (ничего не поделаешьгоды), и подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату:
      - Смотрите!
      Дверь открылась. В глубине соседней комнаты, в кресле, преступник увидел женщину. Ее голова забинтована, рука в гипсе. Большие глаза на тонком бледном лице встретились с налитыми ужасом черными глазами седого:
      - Она... жива! - лицо Хрусталева посерело.
      Он отвернулся и пристальным взглядом встретил иронический взгляд майора. Майор раскрывает шершавую папку. Поверх подшитых документов, поблескивая, лежит финка.
      - Та самая, - говорит майор, - которой вы добили Лапина, когда вернулись к нему, после того, как сбросили с откоса машину с женщиной. В этот вечер вы, решили расправиться с обоими. Лапин узнал вас, когда по делам вы приезжали в зону, где работали заключенные. Это толкнуло его на побег. Явившись к вам, на завод, он потребовал помощи - одежду, деньги, документы, укрытие. Во время вашего разговора вы увидели в окно кабинета, что на завод идет милиция, то есть я и участковый. Лапин знал, что его ищут. Уйти ему было уже поздно - в коридоре он мог столкнуться с нами. Вы выпустили его через окно... Потом вы его укрыли, достали ему одежду, билет до Москвы. Договорились, что он должен вас ждать около бетонного моста в два часа ночи, так как у вас в этот вечер в доме возлюбленная. Проводив ее, вы подъедете к мосту и возьмете Ланина, подбросите в аэропорт. У вас, действительно, в этот вечер была Людмила Петровна. Она предлагала вам во всем признаться, так как случайно услышала ваш разговор с Лапиным тогда, в кабинете. Вы ей обещали явиться к нам с повинной.
      Затем вы повезли ее домой. Но неожиданно свернули к мосту, сбили ожидавшего вас человека. Переехали мост, замедлили ход машины, выпрыгнули и толкнули автомобиль с женщиной под откос... Все было кончено... Оставалось одно: проверить убит ли Лапин. Оказалось, что он еще жив. А вдруг выкарабкается? Из машины вы захватили финский нож. Он попался вам на глаза, быть может, случайно. Несколько дней назад его держала в руках рыжеволосая девчонка, которую вы везли... Она вскрыла банку консервов, потом бросила нож, нож упал под сиденье...
      И вот вы увидели его, взяли и выпрыгнули из машины...
      Да, Лапин был жив, только тяжело изувечен. Тем лучше, решили вы. Пусть думают, что его убили бандиты, пьяные хулиганы. Удар в спину - и раненый перестал дышать...
      Седоголовый все так же пристально смотрел на майора, Только на мгновение покосился он в сторону, туда, где на кресле сидела женщина. Но дверь уже была закрыта, Людмилы Петровны он не увидел.
      А когда его увели, Николай Петрович Гарин еще долго сидел в своем кабинете. Курил. Думал. Потом взял со стола авторучку, придвинул к себе папку с делом Хрусталева.
      С. АСКИНАДЗЕ
      * * *
      СЛУЖБА ДНЕМ И НОЧЬЮ...
      Дежурный в Михайловском отделении милиции в меру приветлив и строг. Провожает меня в кабинет начальника - капитана Екибаева, которому я сразу же говорю о цели приезда:
      - Хотелось бы познакомиться с одним из участковых, с таким, как Аинскин. Есть такие у вас?
      Капитан смеется, в глазах лукавинки.
      - Как Аннскин? А что? Если требуется - подберем! - Опять смеется. Наверное, вспоминает фильм.